ГЛАВА ПЯТАЯ. ОТПРАВЛЕНИЕ СНАРЯДА


Шахта «Гигант» получила свое название после коренной реконструкции, когда глубину ее довели до одного километра. Шахта была оборудована по последнему слову техники. Весь процесс добычи угля — откатка, сортировка, подача на-гора, нагрузка в вагоны — был полностью механизирован и автоматизирован. Человеческий труд под землею и над землею был сведен до минимума.

Человек наблюдал лишь за работой механизмов. Электричество обильно снабжало шахту из высоковольтного кольца, объединяющего Днепрогэс и все электростанции южной Украины и Донбасса.

Близость промышленных центров, обилие электрической энергии, прекрасно оборудованный надземный и подземный транспорт, электромеханические мастерские и, наконец, уже пройденный в толще земли километр заставили Мареева избрать местом отправления своего снаряда именно шахту «Гигант».

Здесь, на самом нижнем горизонте, среди многочисленных штреков, от которых разветвлялась густая сеть забоев, один штрек выделялся своим необычайным видом и размерами. Высокие своды, необыкновенная яркость освещения, густая электропроводка, сеть рельсовых путей, передвижные краны производили впечатление большого цеха машиностроительного завода. Огромные, мощные вентиляторы и компрессоры нагнетали сюда с поверхности чистый, предварительно охлажденный, воздух и умеряли высокую температуру, свойственную этой глубине.

Посредине штрека — круглый колодец диаметром в четыре метра. Его целиком заполняет металлический круг цвета вороненой стали. Это — днище подземного снаряда, глубоко ушедшего вниз, в колодец, своей конусовидной буровой вершиной. Толстая крышка откинута к стенке колодца, открывая круглое отверстие люка. Три вертикальные стальные колонны подымаются из днища. Каждая из них несет на своей вершине плоский стальной зонт с пучком стальных сухожилий и спиц, которые стягивают его, как гусиную лапку, при опускании колонны. Сейчас, в раскрытом виде, все три зонта плотно сходятся друг с другом, образуя над днищем снаряда круг, который упирается в круглую горизонтальную площадку, сложенную из стальных плит. Площадка висит над колодцем на высоте двух метров, поддерживаемая вертикальными балками, вделанными в свод штрека. Она окружена снизу и сверху стальным цилиндрическим барьером. Из колодца, через небольшой конус в центре металлического круга, выходят два очень тонких, гибких шланга серого цвета. Они подымаются сквозь круглое отверстие в площадке над колодцем к кирпичному своду, перебрасываются здесь через широкий блок, затем через ряд таких же блоков уходят к машинному залу в конце штрека и вплетаются там в сложную сеть проводов.

Снаряд Мареева собран и готов к отправлению. Он спущен в заранее приготовленный для него десятиметровый колодец, и вчера его буровая коронка и ножи врезались в породу при первом пробном продвижении в земные недра. Вся аппаратура снаряда была приведена в действие: колонны давления раскрыли свои зонты и, упираясь ими в нависшую над колодцем площадку, поддерживали необходимое для движения вниз давление; вращался вокруг снаряда архимедов винт, подававший кверху раздробленные буровым аппаратом породу и уголь; инфракрасное кино фиксировало на пленке все, окружавшее снаряд; разворачивались барабаны шлангов с питающими моторы проводами.

Работал, пока вхолостую, насос минерализатора, выдавливая воображаемый состав в разрыхленную породу над верхним днищем снаряда. Аппараты климатизации очищали воздух, подавали свежий кислород, регулировали температуру и влажность воздуха внутри снаряда.

Мареев стоял у нижних буровых моторов, и их ровный, музыкальный гул наполнял его грудь радостью.

Все шло прекрасно. Два пробных метра снаряд прошел без перебоев и задержек, легко врезаясь в породу и пласты каменного угля, как бурав в мягкое, податливое дерево.

Через несколько часов — отправление. Все на своих местах и ждут наступления торжественной минуты спуска. Из верхней камеры еще с утра ушли монтеры, завинтив последние гайки, закончив последнюю проверку механизмов. Только что удалились и уборщицы, унеся с собой остатки мусора, пыли, обрывки пакли и стружек — всего, что неизбежно сопутствует людскому новоселью и отъезду на долгие сроки.

В снаряде остались лишь Мареев, Брусков и Малевская. Они закончили последний обход всех трех этажей и теперь стояли в верхней камере. Все разместилось здесь в тесном порядке, скупо сберегая каждый квадратный сантиметр пространства.

Десять высоких ящиков, плотно заколоченных в нижней части и снабженных решетками сверху, выстроились у круглой стены; в них батареи термоэлементов — сердце будущей подземной электростанции. Сквозь верхнюю решетку видны их матово-серебристые колонны, перешитые проводами.

Два небольших черных мотора огромной мощности темнеют посредине камеры, плотно прижавшись к полу. Три стальные колонны давления уходят сквозь потолок, опираясь на диски вращения; вращаясь, диски постепенно вывинчивают вверх из каждой колонны два внутренних ствола. Этим достигаются добавочное давление при спуске и основное давление снизу при подъеме снаряда на обратном пути. Огромная мощность моторов, давление колонн, необыкновенная твердость буровых ножей и коронки — все это обеспечивает снаряду скорость спуска до восемнадцати метров в час в мягких породах и не менее двенадцати в самых твердых.

Слева от моторов, между двумя дисками вращения, стоит цилиндрический бак с жидким минерализатором. Наверху бака расположены два небольших насоса, из которых поднимаются к потолку короткие толстые трубы. Под потолком каждая из них разветвляется на множество концентрически расположенных тоненьких трубочек, уходящих наружу. Минерализатор Малевской, поданный насосами наружу, в размельченную породу, должен придавать породе твердость и монолитность гранита. Действие минерализатора создаст крепкие своды, которые примут на себя тяжесть гигантского столба земли, оставленного снарядом над собой. Таким образом устраняется угроза быть раздавленным высоким давлением. Минерализатор Малевской был блестящим ответом на предостережения критиков.

Справа от линии моторов, по сторонам третьего диска вращения, на высоких козлах лежат два огромных, диаметром более метра, барабана с намотанными на них правильными рядами серых тонких шлангов. Этих шлангов по пять километров на каждом барабане. Они изготовлены из тонкой упругой проволочной спирали, залитой теплоизолирующим, водонепроницаемым и кислотоупорным составом. По одному из этих шлангов должен впоследствии пойти с поверхности вниз, в термобатареи, жидкий водород с температурой в двести пятьдесят два градуса ниже нуля. По другому шлангу тот же водород, под влиянием подземного жара перешедший в газообразное состояние, должен будет подниматься на поверхность в новейшую криогенную установку системы профессора Капицы для повторного сжижения и возвращения вниз, к термоэлементам. Таким образом водород почти без потерь непрерывно будет циркулировать в замкнутой системе, не требуя пополнения.

Кроме того, в каждом шланге проходит тончайший кабель — фидер — из недавно изобретенного сплава алюминия с одним из редких элементов. Кабель обеспечивает возможность передачи электрического тока огромной мощности при исключительно малом поперечном сечении провода. По одному из этих фидеров (другой остается в резерве) с поверхности, через небольшую понизительную подстанцию, в моторы снаряда пойдет электрический ток для буровых и двигательных механизмов, для работы всех аппаратов и приборов, обслуживающих снаряд, и для освещения его. Впоследствии по этому же фидеру пойдет ток из подземной электростанции на поверхность.

Между одним из моторов и батареей термоэлементов, до самого потолка камеры, поднимается ящик с электрическими аккумуляторами новейшей конструкции — небольшими, легкими и в то же время чрезвычайно емкими. На случай аварии — перерыва в получении тока с поверхности — они заряжены электроэнергией на четыреста сорок часов полной работы снаряда. Тут же, около выходного люка, висит на стальных тросах вспомогательная разведочная торпеда. Ее конусовидная вершина с буровой коронкой устремлена кверху и почти достигает потолка, а днищем она упирается в широкое кольцо, помещенное над полом камеры, на трех низких, но толстых металлических ножках.

Вспомогательная торпеда по внешнему виду и по принципу работы представляет собой уменьшенную копию главного снаряда, только все в ней проще и миниатюрней. Внутри нее может поместиться лишь один человек. Торпеда вмещает аккумуляторы, хранящие запас энергии на сто двенадцать часов работы, небольшие электромоторы, простую аппаратуру управления, запас пищи и воды, аппараты для очищения воздуха и снабжения кислородом и, наконец, небольшой радиоаппарат с пеленгатором для связи и определения направления по радиосигналам.

Свободные промежутки у круглой стены между батареями термоэлементов заполнены многочисленными ящиками. В них продовольствие, инструменты, запасные части и химические материалы для искусственной климатизации и минерализации. Здесь же «склад» кислорода — важнейшего груза экспедиции, баллоны с жидким кислородом и ящики с «сухим кислородом» — брикетами бертолетовой соли. Дальше лежат огромные круги запасных шлангов и проводов. Круги обшиты плотной тканью. В одном из промежутков между батареями около лестницы к стене прикреплен столик и стоят три складных стула. Это уголок вахтенного во время дежурства у аппаратов верхней камеры. Кроме того, на противоположной стороне камеры другой промежуток между батареями занят кабинкой с умывальником и душем.

Наконец, в центре камеры, между моторами, виден квадратный люк, из которого легкая лестница ведет в нижнее помещение снаряда.


* * *


Мареев устало опустился на один из стульев у вахтенного столика.

— Давайте отдохнем полчасика, — сказал он, вытирая пот со лба, — я ног под собой не чувствую. Через час уже начнут спускать в штрек народ, а через три часа — отправление. Хлопот и волнений еще много.

— Я не могу дождаться минуты, когда Михаил включит буровой мотор на полную мощность, — вздохнула Малевская, также усаживаясь на стул, — только тогда можно будет действительно, по-настоящему отдохнуть.

Все трое одеты по-дорожному — в голубые комбинезоны специального покроя. На головах голубые береты, на ногах легкие теннисные туфли.

— Что же это до сих пор нет ни Ильи, ни Андрея Ивановича? — спросил Брусков.

В то же мгновение послышался шум шагов наверху, и в люке показался Андрей Иванович. Он стал на пол камеры, свежий, одетый ради торжественного события изящно, хотя и не вполне современно: в пиджаке, жилете, в твердом белоснежном воротничке с замысловато завязанным цветным галстуком. Он держал в руке великолепный букет из красных роз.

— Это для вас, дорогая Нина Алексеевна. Хотя это и противоречит утвержденным правилам внутреннего распорядка в снаряде, так как считается, что цветы будут отравлять в нем воздух, но думаю, что они вам доставят несколько часов эстетического удовольствия, — сказал он со старомодной вежливостью, поднося букет Малевской.


— Спасибо, Андрей Иванович, — радостно поблагодарила Малевская, принимая цветы.

— А Цейтлина не видели наверху? — спросил Мареев.

— Нет, не видел. Я думал, что он уже здесь.

В это время над люком раздалось знакомое пыхтенье. В отверстие показались какие-то толстые колонны, осторожно нащупывавшие ступеньки, затем начало снижаться, почти совершенно заполняя люк, огромное тело Цейтлина.

— Где вы тут, ребята? — кричал он. — Где вы, отчаянные землепроходцы, забубенные землелазы?

— Что же ты пропадаешь, Илья? — ответил Мареев. — Я уже заждался тебя! Последние, можно сказать, отвальные минуты, а тебя все нет...

— Ох, не спрашивай, Никитушка! Я сейчас выдержал такой натиск, такую атаку... Ну, просто замучили...

— Кто атаковал? Кого замучили?

— Ну, конечно, меня! Целая армия репортеров, корреспондентов, спецкоров. Понаехали со всего мира. Отчаянный народ! Как я только живым вырвался!

— Ах, ты, бедный, несчастный! — рассмеялась Малевская.

— Здравствуй, захватчица! — добродушно обратился к ней Цейтлин. — Наслаждаешься победой, змея? Ладно, мы еще посчитаемся с тобой, когда вернешься!

Малевская смеялась, спрятав лицо в букет. Она подошла к Цейтлину и положила ему руку на плечо:

— Илюшенька, к моему возвращению ты, наверное, забудешь эти счеты. Я рассчитываю на твою незлопамятность.

Соревнование друзей окончилось победой Нины Малевской: два месяца назад Комитет при Совнаркоме утвердил состав экспедиции, назначив Мареева начальником, а Брускова и Малевскую членами экспедиции.

В глубине души Цейтлин все время надеялся, что именно он будет третьим. Кандидатуры Мареева и Брускова были бесспорны с самого начала работы: первый был изобретателем снаряда, второй — главным конструктором станции. Но с Малевской Цейтлин мог поспорить — их шансы на участие в экспедиции были примерно равны.

Когда врачи отвели его кандидатуру из-за болезни сердца, Цейтлин был очень огорчен. Он утешился лишь после предложения Мареева немедленно заняться проектированием нового, гораздо более мощного снаряда. Это не мешало ему изображать из себя несчастного человека, обманутого коварной Малевской.

Сверху, через люк, донесся, все более усиливаясь, какой-то мощный гул. Мареев прислушался, лицо его стало серьезным. Он посмотрел на часы и поднялся со стула:

— Через несколько минут начнется прощальный митинг. Простимся, друзья! Но прежде я хотел бы дать вам еще несколько указаний. Помимо общей информации, которую мы будем передавать по радио с пути, вы оба будете получать от меня специальные сообщения обо всем, что касается работы снаряда и его механизмов, приборов и аппаратуры. Особенно это касается тебя, Илья. Работая над следующим снарядом, ты должен учитывать все недостатки, которые обнаружатся в нашем снаряде. Вам, Андрей Иванович, нужно будет делать то же самое в отношении аппаратуры и приборов.

— Будет сделано!

— Внимательно следите за электроснабжением снаряда и за работой криогенной установки. Вы знаете, какое это имеет значение для экспедиции и для работы подземной электростанции. Это вопрос жизни и смерти для нее и для нас...

— Мы установим там непрерывные дежурства, Никита. Не беспокойся! Я возьму это на себя, — обещал Цейтлин.

Побледневшее лицо Мареева стало строгим. Скулы заострились. Рядом с ним стояла спокойная Малевская, покусывая губами лепестки цветов из букета.

— Хорошо, Илья. И еще... еще вот о чем... Если с нами случится несчастье... Нас ведь ждет много неизвестного... непредвиденного... мы должны быть готовы к худшему... Не бросайте мою идею, боритесь за нее, добивайтесь ее осуществления, не повторяя, конечно, наших ошибок...

— Не сомневайся, Никита, ни в нас, ни в себе! — прерывающимся голосом сказал Цейтлин. — Ты сам осуществишь свою идею. Ты вернешься победителем!

— Пора итти, — сказал Мареев, — но раньше простимся...

Они обменялись крепкими рукопожатиями.


* * *


Залитый светом подземный зал шахты «Гигант», к которому неслись сейчас мысли и чувства со всех концов мира, был переполнен людьми. Делегации от заводов и фабрик, снаряжавших экспедицию, от научных учреждений и институтов, общественных организаций, представители Красной армии, знаменитые писатели, ученые, художники, делегации пионеров и комсомольцев выстроились вокруг колодца со снарядом. Стальная площадка над ним, превращенная в трибуну, была украшена флагами и гирляндами цветов.

Гул толпы наполнял высокие своды штрека; бодрые, радостные голоса и смех звенели все громче, все возбужденнее по мере приближения величественной минуты.

На трибуну поднялись представители Центрального комитета коммунистической партии и правительства. Буря оваций и восторженных приветствий встретила их. Она превратилась в ураган, когда из колодца один за другим, в голубых дорожных комбинезонах и беретах, готовые к походу, появились Мареев, Брусков и Малевская в сопровождении Цейтлина и Андрея Ивановича. От грома рукоплесканий и приветственных криков своды, казалось, готовы были рухнуть со всей километровой толщей земли над ними...

После краткого прощального митинга Мареева плотной стеной окружили люди, стремившиеся пожать ему руку, сказать слово приветствия, высказать пожелания успеха и благополучного возвращения. Он едва успевал отвечать.

— Появляйтесь чаще у экрана, — говорил он друзьям, — мы всегда будем рады видеть и слышать вас...

Недалеко в стороне стоял Брусков, рядом с маленькой седой старушкой в черной суконной шапочке, с небольшим кожаным саквояжем в руках. Старушка смотрела на веселого, возбужденного Брускова и с улыбкой, едва скрывавшей тревогу, спрашивала:

— А не страшно тебе, Мишенька? Ведь куда отправляешься! У нас в колхозе люди говорят: жарища там невыносимая...

— Правда, мамуся, правда, — говорил Брусков, смеясь и обнимая старушку за плечи, — в тартарары спустимся, в самый ад, можно сказать.

Мареев посмотрел на часы: пора! Он махнул рукой.

Главный инженер электростанции, стоявший наготове у распределительной доски машинного отделения, нажал кнопку. Раздался громкий продолжительный звонок.

Наступили последние минуты — последние слова, последние рукопожатия.

Мареев первый подошел к колодцу и, приветственно взмахнув рукой, опустился в люк. За ним бегом, вырвавшись из тесного круга молодых восторженных лиц, скрылась в снаряде Малевская. Освободился из материнских объятий Брусков. Как только он исчез в люке, раздались торжественные звуки «Интернационала». Бронированная крышка люка стала медленно опускаться на свое место. Потом наступила тишина.

Из репродуктора, стоявшего на площадке, громко прозвучал голос Мареева:

— Прошу освободить площадку над колодцем!

Цейтлин вступил в исполнение обязанностей начальника старта:

— Охране окружить колодец! Прошу освободить площадку!

И через минуту — в микрофон:

— Готово!

— Дать напряжение! — послышался голос Мареева.

— Дать напряжение! — повторил Цейтлин.

— Есть напряжение! — ответил главный инженер и нажал кнопку на распределительной доске.

В напряженной тишине, над головами замершей, притаившей дыхание толпы опять прозвучал громкий голос Мареева:

— Включаю моторы... Даю отправление.

— Есть отправление! — повторил Цейтлин в микрофон и крикнул: — До свиданья! Желаем удачи, благополучного возвращения!

Площадка заколебалась под страшным напором всех трех колонн давления.

Из колодца послышался возрастающий гул. Огромный металлический круг дрогнул и начал медленно опускаться. По окружности колодца над днищем снаряда появились первые широкие полосы размельченного угля. Они росли и ширились над уходившим вниз блестящим кругом, все больше закрывая его поверхность. Под напором колонн сильнее дрожала площадка. Все громче гремел «Интернационал». Уже заполнился угольной мелочью и щебнем весь колодец. Цейтлин махнул платком главному инженеру у распределительной доски, и цилиндрический стальной барьер с грохотом свалился с площадки и врезался в пазы вокруг отверстия. Площадка оголилась, и под ней образовалось плотно закрытое продолжение колодца. Глухой подземный гул, доносившийся оттуда, все более и более замирал...

Сотрясение площадки внезапно прекратилось, но через несколько секунд она вновь задрожала непрерывной мелкой дрожью.

— Колонны давления опустились на вторую позицию, — громко объявил Цейтлин, вытирая платком пот с побледневшего лица...






Загрузка...