ГЛАВА 10

Скелеты окружили кровать, пристально следя пустыми глазницами. А среди них стоял и брат Алкмунд с заострившимся, как у мертвеца, лицом, и пальцы его ласкали витую плеть. Александр закрыл глаза, но и через веки видел непрошеных гостей, ждущих, когда он ослабеет.

— Вы ненастоящие! — вызывающе бросил он. — И вам меня не достать!

Брат Алкмунд улыбнулся и пощекотал щеку Александра плетью. Прикосновение было легким, как перышко, и влажным: кровь предыдущей жертвы. Александр дернулся всем телом от отвращения и выкрикнул, как рыдание:

— Убирайся!

Глаза раскрылись — и молодого воина ослепил блеск солнца, врывающегося через затянутое бычьим пузырем окошко в комнату, где он был распростерт на соломенном матраце.

Кричал он уже наяву и Манди даже вскочила, сжимая влажную льняную тряпку, которой она вытирала лицо Александра. Медный таз, стоявший на скамеечке возле кровати, опрокинулся и остался на полу, в середине расползающейся лужи. Несколько мгновений Александр, судорожно дыша, смотрел на Манди, затем закрыл лицо руками и откинулся на ложе.

Кожа под пальцами была влажной, а по комнате распространялся запах лаванды. Горячая боль пульсировала в плече и отдавала в ребра.

Александр чуть отвел руки и посмотрел на свой обнаженный торс: несколько сильных ушибов и ссадин налились кровью.

Он был совершенно растерян. Еще мгновение назад он был в мрачном подземелье Кранвелла и готовился присоединиться к населявшим его призракам. А теперь он оказался в женских покоях Лаву и лежал на помосте, где прежде стоял большой стол для рукоделия.

— Как я здесь очутился? — с трудом выдавил он.

— Вас подобрали на поле боя бездыханным… И позволили принести сюда, а не бросить в тюрьму с прочими.

— Поле боя? — Ошалело посмотрел он на Манди, и в сознании начали выплывать образы сражения. Лязг оружия, людские крики, ржание лошадей. Кружение шипастой звезды на цепи, копье, пронизывающее плоть…

Он почувствовал боль и слабость.

— Разве вы не помните?

— О Господи, ничего осмысленного… — Живот свело судорогой, а по спине пробежал холодок. Все бессмысленно. Он повержен оземь и умирает под копытами боевых коней. Разве возможно, что вдруг он оказывается в уютных покоях с не слишком тяжелыми ушибами. — А что, все наши еще в заточении?

Манди поставила миску на скамеечку и вытерла пролитую воду.

— Король Ричард повелел держать весь гарнизон под стражей, пока не решит, что дальше делать.

Александр озадаченно покачал головой.

— Подождите, подождите, не так быстро. Король Ричард — вы говорите о Львином Сердце, так? — да, я видел его знамена на поле боя. Но я не понимаю, почему остался в живых и как оказался в женских покоях.

Манди отложила мокрую тряпку, вытерла руки сухим отрезом льняного полотна и взяла бутылку с вином.

— Я и сама многого не знаю. Папа и какой-то рыцарь из войска Ругона принесли вас, потерявшего сознание, на руках. Они ничего не сказали — только, чтобы я о вас позаботилась. — Она налила полкубка темного, как кровь, вина и подала Александру. — И затем папу увели под конвоем…

Александр сделал маленький глоточек, не зная, уладит или, наоборот, окончательно расстроит вино его организм. Все новые и новые картины сражения теперь вторгались в его сознание, оттесняя друг друга. Яростные крики, треск копий, бешеное ржание, грохот щитов… И вдруг все приобрело отчетливость.

— Харви! — воскликнул он требовательно. — Я видел, как знамя Лаву упало. Что с братом?

Манди покачала головой.

— Я не выходила отсюда с тех пор, как король Ричард захватил Лаву. А папа ничего не сказал о Харви, прежде чем его увели. Но сказал бы непременно, если бы Харви тяжело ранили или… Вы куда? — Бросилась она к Александру, который решительно отставил кубок и начал вставать.

— Надо узнать, что с Харви. Где моя рубаха? — Он зашатался и был вынужден широко расставить ноги, чтобы не упасть.

Она с испугом посмотрела на него.

— Но вам нельзя сойти в зал, там же полно их солдат!

— Ну и ладно, пусть схватят и бросят в подземелье, но я узнаю о брате! — сказал он мрачно и двинулся к двери.

— Без рубашки? — Манди схватила его одежду и поспешила следом. — И я пойду с вами. Вам еще нельзя вставать, не то чтобы бродить по замку!

— Не суетись, — бросил он хмурясь. Глаза лихорадочно блестели.

— А ты не упрямься, — парировала Манди, набросила на него рубашку и осторожно расправила ткань по ушибленным плечу и бокам. — Вот что: наверное, леди Элайн сможет все выяснить. У них роман с Амоном де Ругоном, и он непременно к ней прислушается.

— Харви — мой брат, это мое дело, — сказал Александр, поджав губы. — Я не стану прятаться за женскими юбками.

Он высвободился из ее рук и распахнул двери покоев. Запах заплесневелых камней винтовой лестницы, окутанной сумраком, вызвал нежданную саднящую боль в запястьях.

— Хоть опирайся на меня, — бормотала Манди, держась чуть сзади, и пыталась поддерживать. Александр притворился, что ничего не слышит.

Каменные ступени вились спиралью по внутренней стене башни и вывели на открытую галерею со сводчатыми потолками, которая тянулась вдоль боковой стены главного зала. Галерею поддерживали резные каменные колонны.

Зал был полон — яблоку негде упасть — рыцарями и солдатами Ругона, Маршалла и Ричарда Львиное Сердце. Озабоченные слуги лавировали в толпе, разнося напитки и еду.

Победители сидели за большим столом на возвышении. В центре, на месте лорда Бертрана, восседал рослый, прекрасно сложенный мужчина запоминающейся внешности с пышной гривой рыжевато-золотистых волос. Он был одет в облегающую фиолетово-синюю тунику с золотой каймой у горла и манжет. Слева расположился столь же рослый господин с аккуратно уложенными черными волосами, заметно тронутыми сединой у висков. Накидка на нем была в зеленых и желтых тонах, на груди вышит красным лев; манеры его казались несколько более сдержанными, чем у рыжеволосого красавца. Александр понял, что это и есть Уильям Маршалл, человек, который поднялся из безвестности благодаря воинскому мастерству и искусной дипломатии и стал могущественным бароном, к чьим советам прислушиваются короли.

А рядом с этими выдающимися людьми сидел стройный красивый мужчина со светло-каштановыми волосами. Он казался намного моложе их, но его мягкие и сдержанные манеры ничуть не свидетельствовали о какой-то робости или смущении. Возле него, потупив печальные глаза, сидела леди Элайн: вся — смирение, скромность, чуть ли не самоуничижение. Даже одета она была едва ли не в траур: наглухо застегнутое темно-коричневое платье и такого же цвета покров на голове — весьма контрастно с ее обычной манерой одеваться.

Александр несколько раз глубоко вздохнул, выравнивая дыхание, и двинулся по галерее к лестнице, спускающейся неподалеку от возвышения. Он должен узнать, что произошло с Харви, — остальное не имеет значения.

Не обращая внимания ни на Манди, что-то шепчущую ему, ни на боль в избитом теле, он шел, стараясь держаться прямо. Вот только ноги не слушались и вместо прямой получалась какая-то пьяная кривая — непокорность тела чрезвычайно раздражала. Та рассудительная и трезвая частица Александра, которая вполне ясно осознавала и цель, и средства к ее достижению, как бы издалека наблюдала за движениями из стороны в сторону, но ничего не могла поделать.

В двух шагах от лестницы дорогу преградил здоровенный толстый стражник. Брюхо — как бочка, в руках копье, наконечник которого, конечно, моментально нацелился в горло Александра.

— Я должен переговорить с лордом Ричардом, — сказал Александр и пошатнулся на нетвердых ногах.

— А как же, и вы, и все остальные, — откровенно глумясь, заржал стражник. — И что вам так не терпится сунуть голову в петлю? — Тут он бросил пристальный взгляд на Манди, которая уцепилась за рукав Александра, то ли пытаясь поддерживать, то ли чтобы придать себе отваги, и спросил: — А вы-то каким боком с ним повязаны?

— Мой брат, — выговорил Александр. — Я должен выяснить, жив ли он.

— Один из гарнизона, не так ли? — Стражник продолжал пялиться на Манди, находя ее куда интереснее парня, который едва держится на ногах.

— Да, высокий, крепко сложенный мужчина с прямыми светлыми волосами и бородкой. Он нес знамя Лаву. Вы что-то о нем знаете?

Стражник отвернулся от Манди и прорычал:

— Ничего не знаю, кроме того, что Бертран де Лаву — изменник и вор и что не мог он творить свои мерзости без сообщников. — Острие копья вновь опасно приблизилось к лицу Александра. — И вам завтра представится возможность удовлетворить свое любопытство, прежде чем мы их всех повесим!

Гнев прошиб Александра и вернул прежние силы. Он перехватил копье у наконечника и посреди древка и, применив прием рукопашной, когда-то показанный братом и отработанный с Харви, мгновенно выдернул оружие из рук ошеломленного стражника.

Теперь ситуация полностью изменилась.

— Сейчас же, — прорычал Александр, приставляя наконечник к горлу стражника. — Я хочу узнать о судьбе брата сейчас же!

Несколько солдат бросились на помощь своему товарищу. Манди вцепилась, как лиана, в Александра и закричала что есть силы, решив, что женщину стражники не убьют, а добраться до Александра можно только через ее труп.

— Прекратить! — перекрывая шум, раздался голос, и было в нем столько мощи и властности, что все на мгновение оцепенели. — Опустить оружие, всем стоять!

Наступила тишина, нарушаемая только скрежетом возвращаемых в ножны мечей и звуком осторожных шагов попятившихся солдат.

Тяжело дыша, Александр отвел наконечник от горла стражника и опустил копье. Слабость овладела всем телом; едва переставляя ноги, он сошел вниз и замер, пронзенный ледяным взглядом синих глаз рыжеволосого великана.

Вблизи Ричард Львиное Сердце производил еще более сильное впечатление. Даже если не учитывать его богатырский рост и пламенный взгляд, он обладал удивительным обаянием. Можно сказать, что лик его сиял, как солнце, но в этом свете отчетливо ощущалось своеобразие пламенного характера представителей Анжуйской династии.

— Вы посмели войти вооруженным в этот зал и нарушить мир? — прокричал он, обращаясь к Александру. — На колени, юноша, ты за это жизнью заплатишь! — И могучая длань легла на плечо Александра и прижала. По правде говоря, особых усилий не требовалось — Александр и так держался из последних сил. Манди молча опустилась на колени рядом и склонила голову.

Александр с трудом, в полуобморочном состоянии, но все-таки смог сказать:

— Мой властелин, у меня не было никаких преступных умыслов. Это стражник угрожал мне, а не я ему. Я только защищался…

Блестящие синие глаза сощурились.

— Не угрожал, говоришь? — переспросил Ричард обманчиво-бархатистым голосом. — Вот только приставил копье ему к горлу.

— Его же копье… после того, как он тыкал им в горло мне. А я только хотел получить весть о брате. Я не знаю, жив ли он или погиб. Для всех вас это не имеет значения, но для меня — очень большое…

Наступила гнетущая тишина, казалось даже, что все в огромном зале затаили дыхание. Такая тишина часто предвещала вспышку королевского гнева, как соломинки ломающего и не такие шеи, как у коленопреклоненного юноши.

И вдруг предгрозовая напряженность чудесным образом разрядилась, поскольку выражение ярости стремительно сошло с лица Ричарда.

— Встаньте, — бросил он бесцеремонно, адресуя жест и Манди.

— Не знаю, смогу ли я, мой повелитель? — прошептал Александр.

Могучая рука, которая недавно повергла на колени, теперь подхватила повыше локтя и поставила на ноги. Александр качнулся, но выпрямился и застыл неподвижно, держась разве что на гордости.

Ричард пробежал изучающим взглядом с ног до головы, отмечая, кажется, каждую деталь. Александр с особой остротой ощутил убожество своей одежды. Он стоял перед блистательным лордом как жалкий нищий.

— Ваше имя? — спросил Ричард.

— Александр де Монруа, мой повелитель. Мой старший брат Реджинальд распоряжается вашими владениями между Стаффордом и Уигмором.

— Так вы хотели спросить об этом брате?

— Нет, мой повелитель. Его хватил бы удар, если бы он увидел меня здесь.

Тонкие губы Ричарда дрогнули:

— Верю на слово, поскольку лично не знаком с ним. И скажите, что еще вы делаете здесь, кроме поиска вестей о брате?

Александр встретился с насмешливым взглядом синих глаз. Ричард, казалось, хотел снизойти до развлечения. Но позади его величественной фигуры толпились придворные с выражением предвкушения травли медведя.

— Мой повелитель, это мой писец, — сказала леди Элайн, выходя чуть вперед и делая реверанс Ричарду. Голос ее был лишен вкрадчиво сладких тонов, которые обычно звучали в ее светских беседах.

— Ваш писец? — спросил Ричард холодно. — А ведь он участвовал в недавнем сражении. Вы же не станете утверждать, что отметины от шлема на лице он заработал, орудуя стилом?

Придворные захохотали над удачной шуткой. А Уильям Маршалл сказал:

— Вы как всегда правы, мой повелитель: я лично сразился с ним во время вылазки на лагерь. Жизнь ему спасло только заступничество другого рыцаря, а также моего племянника, присутствующего здесь.

Порозовев от волнения, Джон Маршалл вышел вперед.

— Он спас меня во время прошлогоднего весеннего турнира: бросился на рыцаря, вдвое превосходящего его весом и вдесятеро — боевым опытом, и сбросил того с коня. Мой долг — открыто подтвердить это. И не обвиняйте его за то, что он оказался в дурном обществе: у него благородное сердце.

Брови Ричарда поползли вверх; какое-то время он пристально смотрел на Уильяма Маршалла и его племянника, затем перевел взгляд на Элайн.

— И вы говорите, что это — ваш писец?

— Да, мой повелитель, — со всей искренностью сказала Элайн. — Он владеет каллиграфией не хуже любого писца и в совершенстве знает латынь. Да, он действительно принимал участие в сражении, действительно осваивает воинские искусства, но для меня имеют ценность только его секретарские навыки. — Затем, указывая на Манди, продолжила: — От моей наперсницы я знаю, что служба у мужа вызывала у него страдания, но он принимал плату и честно служил.

— Истинный образчик честности, — бросил Ричард сухо.

Александр тем временем до боли прикусил губу, выпрямился и сказал:

— Моего брата Харви обвиняют в том, что он нес знамя Лаву во время нападения на наш лагерь. Я хочу знать, жив ли он еще, или просить позволения его похоронить.

— При том условии, что я сохраню вашу жизнь, — отрезал Ричард.

— Тогда я хотел бы знать, сможет ли он похоронить меня, или вы в вашем милосердии позволите нам разделить могилу.

Ричард задумчиво посмотрел на Александра.

— У вас достаточно быстрый язык для человека, едва держащегося на ногах. И я задаюсь вопросом, что стоит за легкостью, с которой вы перебрасываетесь словами в разговоре со мной: отвага или шутовское равнодушие?

Александр был даже ближе к обмороку, чем полагал Ричард, но сказал твердо и отчетливо, будто в определенной стадии опьянения, выговаривая каждое слово:

— Я только хотел выяснить, жив или мертв мой брат. Ни о каких поблажках я не помышлял.

Ричард задумчиво смотрел на него чуть исподлобья, и когда заговорил, то в голосе прозвучали мягкие раскаты, наподобие мурлыканья огромной кошки:

— Можете считать великой удачей, если оба окажетесь живы. — И без паузы приказал Джону Маршаллу: — Идите, поищите среди пленников брата этого мальчишки и, если он еще жив, приведите сюда. Ни на миг я бы не возжелал разделить могилу с кем-то из моих братьев. Хочу посмотреть, что за человек вызывает такую безумную преданность.

Джон Маршалл поклонился и поспешил выполнять приказание. А Ричард взял Александра за предплечье и повел к столу.

— Пойдем. Раз вы так надолго прервали нашу трапезу, то присоединитесь к ней теперь.

С большим трудом Александр сделал шаг, другой и вот уже смог подойти к столу и сесть. Ради Харви… Нужно продержаться ради Харви.

Манди, гладя, как Львиное Сердце подводит к столу спотыкающегося на каждом шагу Александра, и не подумала, что приглашение Ричарда распространяется и на нее. Но Элайн подозвала ее.

— Присоединяйтесь к нам, — скомандовала она. Теперь, когда Ричард повернулся к ней спиной, напускного смирения у леди заметно поубавилось. — Я все же хозяйка в зале моего замка.


Тюрьма замка Лаву, расположенная под оружейной, казалась Харви достаточно цивилизованной — по крайней мере, в сравнении с теми, чьих прелестей приходилось отведать. Немного она смахивала на коровье стойло — возможно, потому, что пол был засыпан толстым слоем соломы, а гнезда для факелов на стенах напоминали кормушки для скота. Факел горел только в одном из гнезд, так что большая часть подвала, где содержали остатки побежденного гарнизона Лаву, скрывалась во тьме.

Растянувшись на соломе, Харви проверил ушибы на теле, выясняя, какая часть пострадала более всего. Открытых ран и переломов не было: кольчуга и надежный панцирь, а также отменная реакция и крепкие кости позволили избежать серьезных ранений. Самое печальное было то, что знамя Лаву сорвали с древка копья, и в придачу кто-то вогнал наконечник этого же копья в лорда Бертрана. Харви не видел причин продолжать сопротивление и сдался, правда, только после того, как получил несколько мощных ударов от соперников. Но, по крайней мере, Харви знал, что Александр вне опасности. Арнауд сказал, что Маршаллы взяли его в плен и, хотя юношу изрядно помяли, смертельно опасных повреждений нет.

— Ему крупно повезло, — добавил Арнауд с осуждением. — Он лез в самую гущу схватки, как будто черти ему поджаривали зад на сковородке. Я за ним едва поспевал.

Харви подумал, что если удастся выбраться из тюрьмы, то непременно задаст Александру взбучку. Сражаться надо с ясной головой, не горячиться и не поддаваться на провокации.

Он снова попробовал изменить позу и поспать, но пока что ни в одном положении не удавалась устроиться удобно или, по крайней мере так, чтобы тело болело поменьше.

Закрыв глаза, Харви стал думать о полях за пределами темницы, о том, как теплый весенний ветер шевелит молодую травку на ристалище. Легкое шевеление знамен над шатрами; треск копий и топот возле квинтейнов; запах жаркого, доносящийся из кухонной палатки; дух товарищества в веселой беседе у лагерного костра…

Внезапно и необъяснимо сцена переменилась: он вдруг увидел себя в часовне, одетым в темную монашескую сутану, а вокруг суетятся какие-то ряженые, выкрикивающие хвалу Богу.

Скрип ключа в двери темницы выдернул Харви из мира видений; он открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как двери раскрылись и появился рыцарь с пылающим факелом в руке, а с ним — двое стражников с обнаженными мечами.

Рыцарь пригнулся, проходя под низкой аркой у входа, затем выпрямился и поднял факел; Харви узнал выразительное лицо Джона Маршалла.

— Я ищу Харви де Монруа, — объявил рыцарь официальным тоном и огляделся вокруг.

Медленно и осторожно Харви перевернулся и встал, ощущая, как болит каждая мышца.

— Я здесь, сэр Джон, — сказал он, входя в круг света, отброшенного факелом.

— Лорд Ричард вызывает вас присутствовать в зале… — Джон Маршалл окинул Харви оценивающим взглядом и добавил: — Если вы сможете идти самостоятельно: это неблизко.

Харви немедленно шагнул к двери темницы, коротко и гордо бросив:

— Я вам не слабак.

Стражники, сопровождавшие Маршалла, расступились, давая ему пройти, и тут же взяли мечи наизготовку: среди пленников пошел ропот, и в воздухе повисло напряжение.

— Почему вызвали меня? — спросил Харви, когда дверь за его спиной захлопнулась, и заскрипел ключ.

— Меня послали, — ответил Маршалл, — выяснить, живы ли вы, и привести, если это так. Ваш брат очень обеспокоен вашим благополучием и недвусмысленно довел это до сведения лорда Ричарда.

Харви застонал: кажется, умение Александра создавать проблемы достигло непревзойденных высот.

Будто прочитав его мысли, Маршалл сказал:

— Возможно, все не так уж плохо. На лорда Ричарда произвели впечатление его смелость и откровенность. — Рыцарь чуть улыбнулся. — И я весьма признателен отваге вашего брата: он более чем удачно вмешался в мою схватку с Удо ле Буше. Такая доблесть встречается нечасто.

— Увы, не разделяю ваших чувств.

— А напрасно. В знак благодарности я спас вашему брату жизнь в утренней схватке.

Такой аргумент заставил Харви замолчать. Тем более что к этому времени они достигли высокой лестницы, выводящей к залу, и подъем по крутым каменным ступеням требовал такого напряжения, что не оставлял возможности для беседы.

Вот наконец и зал. Харви шел за Маршаллом по просторному помещению, переполненному воинами, искоса поглядывая по сторонам. Оказывается, с утра прибыло немало, так что скромный отряд осаждающих разросся в целую армию.

Харви прошел к возвышению и опустился на колени перед Ричардом Львиное Сердце и его сподвижниками.

Быстрым взглядом Харви вычленил среди них Александра. Юноша выглядел ужасно: запавшие глаза, землисто-серое лицо.

— Итак, — сказал Львиное Сердце, — вы — Харви де Монруа, знаменосец Лаву.

— Да, повелитель, — подтвердил Харви голосом, исполненным уважения; но мысль его забилась в лабиринте бесполезной паники, и он не удержался и продолжил: — Что натворил этот проклятый мальчишка Александр?

— Встать! — скомандовал Ричард. — Я не могу судить человека с поникшей головой!

Глубоко вздохнув, Харви выпрямился во весь рост, ненамного меньший, чем у самого Ричарда. Они были людьми схожего типа: светлолицые, широкоплечие и узкие в бедрах.

Ричард, положив подбородок на сплетенные пальцы, рассматривал Харви, и казалось, что увиденное не вызывает у него недовольства.

— Ваш брат боялся, что ему может выпасть хоронить вас. Что вы на это скажете?

Харви еще раз посмотрел на Александра, слегка нахмурился и сказал:

— По всему, что я знаю об Александре, повелитель, хоронить придется мне его и весьма скоро.

На челе Ричарда пролегла складка.

— Вижу, что вы понимаете, что такое братская любовь, — сказал человек, большую часть жизни проведший в тяжкой вражде со своими братьями.

— Да, повелитель, я один из шестерых.

Ричард кивнул, как бы в подтверждение своим мыслям.

— И вы зарабатываете на жизнь, продавая свой меч?

Харви чуть наклонил голову.

— Да, мой повелитель, и принимаю все, что уготовано на этом пути.

— Даже если это петля палача?

— Человек такого рода занятий ежедневно рискует жизнью, — ответил Харви и пожал плечами. — И если бы я слишком об этом задумывался, то растерял бы всю храбрость. — И он еще раз взглянул на Александра, который сидел, не проронив ни звука, во время королевского допроса. — Острый меч — вот мой проситель.

Легким движением Ричард распушил свои золотистые усы и обернулся к Александру.

— Теперь, увидев брата, вы удовлетворены?

Голосом столь же тусклым, как цвет его лица, Александр ответил:

— Да, мой повелитель. Но я бы хотел узнать, что вы намерены сделать с ним… С нами.

Ричард ответил медленной, сонной улыбкой и сказал мягко:

— Вам позволено знать, что я расположен быть снисходительным.

Загрузка...