Побег в Секвойю

АЛИНА

Настойчивый стук в дверь хижины вырывает меня из сна. Я перекатываюсь на край кровати и открываю глаза.

— Хорошо выспалась? — спрашивает Макс. Он смотрит на мои босые ноги, а затем скользит ленивым взглядом по моему телу. Любому другому я бы за это влепила пощечину. Однако Макс – великан. А мы – только гости.

— Спасибо, хорошо, — я скрещиваю руки перед грудью и просто смотрю в ответ.

Он переводит взгляд от меня к другим.

— Ваня распорядилась о завтраке. Она хочет, чтобы вы поели с нами. Вам не стоило притаскивать ваших странных стариков. Ты еще помнишь дорогу к своей свите?

— Да, — говорю я, несмотря на то, что мои воспоминания вчера полностью затуманились. Макс ухмыляется и исчезает, а я быстро закрываю дверь, чтобы холод не проник вовнутрь, и не понимаю, то ли это ухаживание, то ли чистое одурачивание.

— Что за придурок, — Сайлас садится на кровать и потягивается.

Скоро уже все на ногах. Дориан и Зонг проводят пару минут около ящика с кислородом, пока Сайлас и я проверяем аппараты для дыхания.

— Я не доверяю им, — жалуется Мод. — Когда вы вернетесь назад, мы будем уже вариться в кастрюле, это я вам гарантирую. Здесь никто не любит таких, как мы.

— Вероятно, они просто не доверяют извергнутым, — говорю я. — Вчера Ваня намекнула на это. Но вы вместе с нами, и мы объясним им это. Не переживай, — Мод смотрит на меня пронизывающим взглядом.

Беа была той самой, которая ее спасла и которой она доверяла. Но знала ли она меня, знает ли, что может доверять мне точно также, потому что мы сейчас на одной стороне, а я не выдаю своих друзей.

Мы следуем по гравийной дорожке к главному корпусу. Часовой говорит в радиостанцию, а затем провожает нас.

Едва мы оказываемся внутри, мы передаем Сайласу бразды правления и проходим через темную прихожую и по ступенькам наверх, затем он останавливается и вытягивает палец.

— Здесь определенно была дверь, совершенно верно, — говорит он и хочет еще что-то добавить, когда приглушенный крик заставляет нас застыть.

Все волосы на моем теле приподнимаются.

— Что это было? — спрашиваю я.

— Это выше, — шепчет Зонг.

— Тсс, дайте же подслушать, — я надеюсь, что теперь последует смех или еще лучше ничего. Но раздается еще один крик, только еще громче.

— Мы должны выяснить, откуда он доносится, — шепчет Сайлас.

— Мы не можем просто так бегать тут вокруг, — шипит Дориан.

— Так значит, нам лучше не слушать? — Сайлас подходит к нему.

Я кладу обоим ладонь на руку. Нас нельзя ругаться сейчас.

— Это еще ничего не значит, — говорю я Сайласу. — Но мы все равно должны посмотреть, только для надежности, — обращаюсь я персонально к Дориану.

Оба кивают, и мы следуем дальше вверх по лестнице. Наверху я нажимаю на несколько дверных ручек, одна из них, наконец, открывается. За ней есть еще одна тонкая лестница.

— Я останусь здесь, на стреме, — объяснил Дориан.

На самом верху мы оказываемся в коридоре с острым потолком, по углам господствует тьма, за исключением маленького света. На цыпочках мы подходим к нему, когда снова раздается крик. Перед дверью мы медлим.

— Мы действительно хотим знать? — шепчет Зонг.

Конечно, я не хочу этого знать. Я хочу, чтобы Секвойя оказалась нашим убежищем. Нашим домашним очагом. Но все же я медленно нажимаю на ручку.

Гортанный жалобный крик встречает нас и пропитанная потом девушка в белой рубашке.

Когда она нас видит, она снимает маску с лица и склоняется вперед, глаза прищурены, как будто она удивлена нашему появлению.

На ней маска для дыхания, и она дышит часто и прерывисто. На другом конце комнаты мужчина стоит к нам спиной.

Он не слышал, как мы вошли, но девочка не выдает нас. Пустое помещение чистое, светлое и в нем нет ничего, кроме кровати и рабочей доски на стене.

Девушка перекатывается на бок, хватается за живот и всхлипывает.

— Считай интервалы между схватками, — говорит мужчина, даже не повернувшись.

— Мне нужно что-то от боли, — умоляет она, и именно в этот момент мы отступаем. Не закрыв дверь, мы снова несемся вниз и почти летим кувырком в конце лестницы.

—Ну и? — спрашивает Дориан.

Сайлас смотрит вниз. Он выглядит так, как будто сейчас упадет. А девушка продолжает кричать от боли.

Когда мы наконец заходим в комнату Вани, она смотрит на каминные часы.

— У нас не принято поздно вставать, — говорит она хрипло. Макс сидит в розовом кресле. Его глаза направлены только на меня. Я выпрямляюсь.

— Мы заблудились, — говорит Сайлас.

— Ну, теперь все же вы здесь, — Ваня указывает на стол, на котором громоздится еда, мы садимся за него и налетаем на нее.

Выбор не такой огромный, как в Роще, нет хлеба и овощей, но есть целая куча синтетических блюд и различные сорта приготовленного картофеля.

Я отправляю в рот кучку чего-то в рот, которая выглядит, как обожженные отрасли и древесная кора. Соленные и довольно хрустящие.

—Вкусно? — ухмыляется Ваня. — Наша настоящая гордость.

— Чистый белок, — добавляет Макс.

— Вначале на кухне было несколько, а теперь у нас тысячи их, — говорит Ваня. — Мы выращиваем их в хижине совсем рядом с вашей. Тараканы, — я немедленно начинаю кашлять, и у меня практически начинается припадок удушья.

Еще никогда в жизни я не ела других живых существ. Собственно, я должна почувствовать отвращение, однако очень неловко я катаю насекомое по рту и пытаюсь представить живое животное. У него восемь ног? Крылья?

— Они выжили? — спрашивает Зонг. Он берет таракана и зажимает его между зубов, а затем жует.

— Мы выжили, — говорит Ваня. Она садится во главу стола, а Макс с другой стороны, прямо рядом со мной. Его нога прижата к моей, и я полностью сжимаюсь. — Вам было удобно в хижине? — спрашивает Ваня. Мы киваем. — И когда вы заблудились, то, вероятно, заметили две вещи.

— Да, — отвечает Сайлас. — Но я надеюсь, мы можем быть здесь полезными или, по крайней мере, научиться, чтобы стать таковыми.

— Ты будешь отличным приобретением, никаких сомнений, — говорит Ваня и прикасается к лицу Сайласа. Когда она снова откидывается назад, то отправляет таракана в рот, как будто она хотела его распробовать.

Лицо Сайласа горит, но он не защищается от флирта Вани, также как он никогда не защищался от настроения Петры и ее насилия. Подчинение — одна из вещей, которому нас научили в Роще.

— Почему он тебе нужен? — Ваня показывает на аппарат для дыхания. Теперь я краснею. Хотя я ничего не могу с этим сделать, я стыжусь своей потребности большого количества кислорода. Я смотрю на свою тарелку.

— Сайлас и я жили в куполе и воровали отростки. Они все ее держат тридцать пять процентов чистого кислорода, поэтому процесс требует больше времени.

Ваня пьет глотками ее воду и подозрительно подглядывает за мной. И все же у меня остаются некоторые сомнения. Где деревья?

И почему никто не упоминает о девочке, которая в данный момент рожает ребенка? Разве это не хорошая причина для праздника? У меня плохое предчувствие, что за Секвойей скрывается больше, чем Ваня хочет нам сказать.

— И какое количество кислорода требуется вам сейчас? — спрашивает она.

— Двенадцать, — говорит Сайлас.

Я смотрю на свое уведомление, которое сейчас стоит на 14. — Двенадцать, — говорю я. Ваня издает необычный шум.

— Поверните вниз на десять, если понадобится больше, воспользуйтесь коробкой с кислородом. Вы же их видели?

— Как это работает? — спрашивает Зонг.

— В Роще не было ничего подобного, — добавляет Дориан.

— Я точно знаю, что было в Роще, а чего нет, — Ваня откидывается назад на стул. — Не делай вид, Дориан, как будто не узнал меня, так как я определенно узнала тебя. Ты был одним из лучших у Петры, словно Бог или что-то такое. При этом у нее не было в голове ничего кроме деревьев. Что-то такое скудное.

Злость разгорается во мне. Выращивание деревьев не было просто хобби, а наш ключ к свободе, к выживанию.

Мой протест практически срывается с языка, когда я чувствую на себе взгляд Сайласа. Он слегка качает головой, что было несложно заметить, если смотреть. Поэтому я держу рот на замке.

Дориан откладывает нож и вытирает руки о штаны.

— Мы думали, ты умерла, Ваня.

— Я выгляжу мертвой? — воркует она.

— Нет.

— Итак, рассказывайте: Петра до самого конца запрещала отношения? — кивает Сайлас. — Боже, как же скучно, — она поднимает стакан и улыбается. — Что тогда станет с человечеством? — ее улыбка могла бы стать шире, но в ее голосе слышно что-то серьезное.

— Почему ты покинула Рощу? — спрашивает Зонг.

— Сложно. Как во всех семьях, — говорит она. — Я бы с удовольствием рассказала вам подробности, но кто мне даст гарантии, что вы не шпионы? Возможно вас послала Роща или даже моя сестра, чтобы выкрасть моих людей. Или чтобы вы убили меня.

"Это было бы хорошо", — подумала я.

Сайлас наклоняет голову.

— Я уверяю тебя, Рощи больше нет, — говорит он неторопливо.

— Что ж, позволь мне лично это перепроверить. Макс, будь так любезен.

Макс наполняет свой стакан и раскачивает его перед нашими носами так, что содержимое почти выплескивается.

— И что ты будешь делать с ними в это время?

Ваня потирает виски, как будто она ужасно устала. Затем она открывает один глаз и продолжает.

— Мы начинали сперва с препаратов железа с иммунной защитой и Эритропоэтина*. (*один из гормонов почек. По химическому строению является гликопротеином. Используется, как лечебное средство)

— Эритропоэтина? - спрашивает Зонг.

— Ничего, что разрешила бы Петра. Они увеличивают количество красных кровяных телец и снижают нашу потребность в кислороде, — объясняет Ваня.

— Допинг, — говорит Зонг.

Ваня поднимается и уходит от стола.

— Хорошо, тогда отправь их в поликлинику для тестов, — говорит она, поворачиваясь к нам спиной.

— Что за проверка? - спрашивает Сайлас.

— Вступительный экзамен, — говорит Макс. Его ухмылка выглядит пошло. — Все готовы? — спрашивает он, вставая.

Мы не были готовы, но этот вопрос не требовал ответа.

БЕА

Три кремния, крышка от бутылки, металлическая значок и заколка. Я с бренчанием я роняю их в колодец.

Шесть объектов, но я практически уверена, что мы здесь больше шести дней. Может быть, я пропустила один день. Неужели я столько проспала?

Джаз хочет только спать, больше ничего, и есть тоже больше не хочет.

Я возвращаюсь к ней, опускаю на колени и трогаю ее лоб. Он еще горячее, чем раньше, а для того, чтобы сбить температуру, у меня нет ничего кроме мокрой одежды, которую я кладу ей на лоб.

Я не решаюсь посмотреть на ее ногу. Последний раз она начала опухать. Как долго все будет так? Неделю? Дольше? Или уже слишком поздно?

— Квинн вернулся? — спрашивает она слабым голосом.

Я глажу ее по щеке и стараюсь говорить более спокойно.

— Квинн как всегда задерживается, но он придет. Сконцентрируйся на том, чтобы отдохнуть, — она смотрит на меня вверх и кривит рот, она — ребенок, не идиотка. — Могу я что-нибудь для тебя сделать? — спрашиваю я.

— Еще того лекарства, — она указывает на бутылку с алкоголем, которую я использовала, чтобы заглушить боль.

— У меня есть еще кое-что здесь, — я отламываю кусочек энергетического батончика и пытаюсь просунуть его ей между губ.

Она качает головой, и я хватаю бутылку. Пересилив отвращение, она делает глоток. Алкоголь не очень приятен на вкус, но он успокаивает ее.

Мой взгляд блуждает к источнику, если я пропустила пару дней, нас скоро спасут, наверное.

"Пожалуйста, дорогой Бог или святая земля, или что там еще, что любили люди снаружи, пожалуйста, помоги нам спастись.

Пожалуйста".

КВИНН

После нескольких часов беспокойного сна на рассвете мы отправляемся в сторону Секвойи. Джо и я гребем на одной лодке, а Абель на другой.

Мы боремся с течением и ветром, и уже через час мои руки адски горят, не говоря уже о той руке, которую я поранил вчера.

Мои штаны промокли от дождя и речной воды, и я уже собираюсь высказать все это, когда Абель кричит:

— Там наверху!

Он указывает на набережную, в то время как Джо сигнализирует ему, кивая, что поняла.

Абель причаливает на своей лодке, а затем помогает нам. Джо первая выходит на сушу, потягивается и стонет.

— У меня все болит, — говорит она.

—Я уже было подумал, что один, кто вымотался, — признаюсь я, выбираясь из лодки.

—Ветер слишком сильный. Легче пешком, — сообщает Абель.

Дома здесь меньше, и они меньше пострадали от действий министерств.

— Теперь я снова понимаю, где мы, — говорит Джо. На ее лице я могу прочитать, что Секвойя не далеко, также как и помощь для Джаз и Беа.

Абель прыгает назад в лодку и выбрасывает запасы на набережную.

— Почему вы так далеко от дома? — это первый вопрос, который я задаю им, и если подумать о том, что вообще крутится в моей голове, еще довольно безвредный.

— Я был на задании, — объясняет Абель по-деловому. — Как шпион. Но все пошло не так, как планировалось.

— Ты шпионил в Куполе?

— Для мятежников, но я был в Куполе. Я надеялся добраться в Рощу, но министерство поймало меня и избили меня до полусмерти, — он прикоснулся к лицу и покосился без особых эмоций на мою татуированную мочку уха. — Если бы не началось восстание, я был бы, наверное, мертв. Это был самый настоящий хаос и один высокопоставленный тип отвел меня к задней двери и вытолкнул меня наружу, так как считал, что я задохнусь, — его взгляд падает на Джо, и она улыбается.

Хорошее чувство, что минимум один человек извлек пользу от восстания, и я охотно доверил бы ему, что я в ответе за это. Но слишком много людей потеряли жизни благодаря мне, поэтому я остаюсь безмолвным.

— Я убежала из Секвойи, — неспешно объясняет Джо. — Я искала Рощу, также как Абель, едва он попал наружу. Там мы встретились. Среди руин. Я слышала, что планировала Петра. Мне очень жаль, что она умерла, — я никогда не расскажу ей, что за адской женщиной была Петра.

— И теперь Секвойя остается следующим лучшим вариантом, — говорю я. Почему она убежала?

— Следующим, — исправляет она. — Там есть кислород, есть врачи, и это нужно мне. Когда я вернусь, меня накажут. Из Секвойи никто не уходит. Они не понимают шуток.

— Я согласен, — говорит Абель. Он влезает назад на причал, копается в рюкзаке и вынимает запас белка, который он разламывает и делит среди нас.

— У тебя из-за этого проблема? — спрашиваю я и указываю на живот. Она смотрит на него вниз.

—В какой-то мере.

—Может, пойдем? — кричит Абель.

Мы снова идем быстрым шагом вдоль побережья, по узкой дороге и среди сотни ржавых машин, которые установлены у ворот аккуратными рядами.

Мы двигаемся до широкой улицы, абсолютно свободной: нет никаких фонарных столбов или опрокинутых автобусов. Абель сбавляет шаг, Джо и я медленно следуем за ним.

— Абель — отец ребенка? — спрашиваю я, когда он оказывается вне зоны слышимости.

— Абель? Нет, — она набирает воздух в легкие. — Отец в Секвойе. Он — порядочная свинья.

— Как и большинство отцов, — говорю я.

Джо внезапно останавливается и хватает меня за руку.

— Это не шутка. Если ты спутаешь планы Макса, он убьет тебя.

Она отпускает меня и идет быстрее, чтобы догнать Абеля. Я смотрю им вслед и немного завидую им.

Мне не хватает Беа

ОСКАР

Улица — единая слякоть, украшенная блоками цемента. Осколки стекла и деформированный металлический столб. Я бы сфотографировал эти детали, но сейчас не время для художественных дум.

Едва Джад исчез, я позволил себе насладиться уединенностью. Я еще никогда не был один. Никогда мне не было так хорошо.

И было прекрасно: чувствовать свободу и небо. В Куполе сложно найти уединение от кого-либо, не далее чем на расстояние руки.

Но теперь я уже злоупотребляю этим чувством, хотя я всего один день нахожусь в одиночестве. На самом деле Пустошь не такое уж и мирное место, скорее кладбище.

Нет ничего, кроме человеческих костей, и всюду признаки упадка: разрушающиеся матрасы, помятые чайники, высохшие руки и сморщенные пни.

Смешно пытаться прятаться здесь. Как я смогу дышать здесь, если мой баллон опустеет? Как я должен питаться? С кем говорить? Через несколько месяцев я либо сошел бы с ума, либо бы умер.

Поэтому я ищу Квинна, так как он - мой единственный шанс выжить. Пусть и как второй.

Это будет гораздо лучше, чем смерть.

Это должно быть лучше, чем смерть.

Или все же нет?

АЛИНА

Медсестра, к которой меня послали, выглядит так, будто ее искусственно вытянули, сделав высокой и сухой. Даже ее нос необычно посажен.

Она протягивает мне бокал и три таблетки: белая овальная и две крохотные красные пилюли.

— Глотай, — приказывает она.

— Что это?

— Это настоятельно предписано.

Я пью воду и делаю вид, что выпиваю таблетки, пока тайком сразу убираю их под язык, а затем сразу выплевываю в руку, когда сестра поворачивается. И сую в карман брюк.

— Вот сюда, — говорит она. Я забираюсь на стол и ложусь. Она завязывает резиновую тесьму вокруг руки и подает мне маленький мяч. — Сжимай, — приказывает она.

Она несколько раз хлопает по вене, а затем, прежде чем я успеваю среагировать, втыкает в меня иглу. Я вскакиваю и подавляю крик протеста.

— Перестань дергаться, — зло ругается она, после чего она расслабляет шнур и наполняет ампулу кровью.

Когда она, наконец, наполняет пять полных ампул, она разворачивается. Резиновые подошвы издают отвратительный звук от трения по полу, когда она убирает мою кров в колбах в холодильник. Затем открывает шкаф и достает бутылочку с прозрачной жидкостью.

— А теперь усилитель, — она встряхивает бутылочку, втыкает иглу в крышку и наполняет шприц, затем несколько раз ударяет по нему пальцем.

Она осматривает прозрачную каплю, которая стекает с конца иглы. Это должно быть шприц с эритропоэтином, который повысит количество красных кровяных телец и снизит наше потребление кислорода.

Точная противоположность обязательным прививкам, которые нам делали в Куполе, но для меня у них нет различий. Я не хочу прививаться. Не здесь. И нигде в другом месте тоже.

Я думаю просто отказаться, что не ускользает от внимания медсестры, о чем говорит ее пристальный взгляд поверх очков.

— Какие-то проблемы? — она протирает мою руку спиртом, я закрываю глаза, и она втыкает иглу.

Надеюсь это все, думаю я, опираясь на локти. Но не тут-то было. Улыбаясь, медсестра бросает мне колючее одеяло.

— Сними все ниже пояса и положи это под бедра. Я скоро вернусь, - она закрывает за собой дверь и исчезает.

Я смотрю на одеяло, затем на набор необычных инструментов на столе, встаю и брожу по небольшой лаборатории.

Мысль о том, что кто-то посторонний будет ощупывать нижнюю часть живота, была во всех отношениях унизительной. И дело не только в том, что я боялась того, что медсестра будет на меня глазеть и запихивать в меня какие- то предметы или что-нибудь выскабливать. Мои волосы пахнут так, как будто кого-то на них стошнило. Мои ноги тоже пахли, когда я вчера сняла сапоги. Не хочу даже думать о том, как пахнут остальные части тела.

Я не плакса, но впервые за долгое время я чувствую, что мне щиплет глаза. Я тру их, но это не помогает. Тогда я даю сама себе пощечину. Именно это мне и нужно было.

— Приди в себя, Алина, — говорю я себе.

Я бросаю сапоги в угол комнаты и внимательно смотрю на мои растянутые и влажные носки, которые я не буду снимать. Я вылезаю из штанов и трусов и швыряю их к сапогам.

Дверь открывается. Я запрыгиваю на стол и натягиваю одеяло на ноги.

Медсестра хватает маску с рабочей поверхности и натягивает ее на рот и нос. Это не кислородная маска, а просто защита от возбудителей болезни. В моих и, прежде всего, в ее интересах.

Она садится на табуретку и поправляет установленные на столе пластины.

— Просунь туда ноги и ляг на спину.

— Зачем это? — спрашиваю я. — Анализ крови выдаст вам все, что вы нужно знать. Я переносчик болезни, если вы это имеете в виду. Вы знаете, я из Купола. Там постоянно проводят профилактические обследования. Я чистая.

Медсестра гримасничает.

— Чистой я бы тебя сейчас не назвала. Ложись уже.

Я продолжаю сидеть.

— Зачем это?

Она неодобрительно щелкает языком.

— Может, мне позвать Ваню, чтобы она тебе по буквам продиктовала? Или лучше Макса?

Я трясу головой. Чего доброго они еще захотят присутствовать при осмотре. Нет уж, спасибо.

Я ложусь.

— Подвинь попу вниз до самого края, — говорит медсестра. Она поднимает одеяло и раздвигает мои колени. — Сейчас будет немного давить, — говорит она. Но это — не давление, это — боль, как будто меня разрезали.

Я цепляюсь за край стола и гужу я под нос. "Все в порядке", — успокаиваю я себя. "Это же не убьет тебя".

Через мгновение она снова натягивает одеяло на ноги и освобождает меня от накладок.

— Ты можешь встать.

На шатких ногах я оборачиваю одеяло вокруг бедер, что-то вроде фартука, и опираюсь на рабочую поверхность, зажав голову между локтями. Странное чувство — эта беспомощность, и в тоже время не совсем приятное.

— Заключительный вопрос: начало последнего периода? — она снимает латексные перчатки с рук и бросает их в мусор, пока я спешно натягиваю трусы.

У меня огромное искушение выдать ей что-нибудь, так как ее это совершенно не касается, но я могу так же плохо оценить эти исследования, как и последовательности, которые они хотят получить из результатов. Поэтому я говорю правду.

— Девять дней назад, — я снова натягиваю брюки и сапоги.

Она кивает.

— Как долго длились?

— Шесть дней, — говорю я.

Она записывает дату в старый Pad и открывает дверь.

— Иди в комнату 28. Сначала вниз, первый поворот налево и затем четвертая дверь справа, — зевая, она демонстрирует имеющуюся челюсть. — Тебе нужна тряпка для крови?

— Ах, оставь же меня в покое, — я захлопываю за собой дверь лаборатории и ухожу.

Повернув налево, я чуть было не сталкиваюсь с Максом. Он смотрит на меня свысока, скрестив руки на груди, чтобы похвастаться своими мускулами.

— Закончилось обследование?

Я краснею.

— Да.

Он улыбается сжатыми губами и убирает мне за ухо выбившуюся прядь волос. Я вздрагиваю и ненавижу себя за то, что позволяю ему так легко поставить себя в неловкое положение.

— Ну, значит самое трудное уже позади. Браво за выдержку.

Это сейчас был сарказм или нет? Он гладит мой подбородок, улыбается и уходит прочь. За поясом его брюк торчит пистолет.

А мы отдали наше оружие.

Я всматриваюсь в круглое окно комнаты 28. Внутри стоят письменные столы, а за ними Сайлас, Дориан и Зонг. Я проскальзываю внутрь, и все поворачиваются ко мне.

— Что вы тут делаете? — спрашиваю я.

— Какой- то письменный экзамен, — говорит Сайлас.

— Все же лучше, чем еще одно обследование, — говорит Дориан невозмутимо.

— Я боюсь, что нас прослушивают, — говорит Сайлас.

Зонг поднимается и осматривает стены, цокольные панели и каждый отдельный стол.

— Трудно сказать.

— С тобой все в порядке? — спрашивает Сайлас. Я сжимаю руки.

— Все хорошо.

— Ты все смогла сыграть?

—Да, вплоть до проглатывания таблеток, — я хлопаю по карману и смотрю в пол. — Не важно, что насчет вас?

Сайлас, Дориан и Зонг обмениваются взглядами.

— Я не знаю, чем именно она тут занимаются, но это не имеет ничего общего с Рощей, — говорит Сайлас. Зонг все еще проверяет под каждым столом и возится с розетками и кислородными коробками.

— Они хотят наши пробы, — продолжает Сайлас.

Моя челюсть падает вниз. Ему не нужно вдаваться в детали, что это должны быть за пробы, можно догадаться без труда ввиду моего обследования.

— Как мы должны предоставить их? — думает вслух Сайлас. — Вот так по команде.

— Я сделал, — добавляет Дориан прямо.

— Что? — спрашивает Сайлас.

— Мы же говорили, что сотрудничаем, итак я сотрудничал, — он потирает нос.

— Сотрудничать? — Сайлас сжимает челюсти, с трудом втягивая воздух. Он интенсивно чешет голову.

—Куда нам идти, если нас выкинут? Петра однажды бросила каждого из нас на несколько недель в клетку. Это сильно отличается? — спрашивает Дориан.

— Медсестра довольно основательно обследовала меня, — бормочу я. При этом я не могу никому смотреть в глаза.

— О, Алина, — стонет Сайлас.

— Это должно быть для кого-нибудь генного теста, — говорю я.

Зонг качает головой.

— Генетическую информацию получают из проб крови и этого им более чем достаточно.

— Чего тогда они хотят? — спрашиваю я.

Зонг делает глубокий вздох через нос.

— Я думаю... мне кажется, они хотят выяснить, насколько мы плодоносны.

БЕА

Во время моего второго путешествия в аптеку я нашла несколько старых таблеток от боли, и теперь даю их Джаз каждые шесть часов, только помогают они или нет, не знаю. Даже во сне она тихо стонет.

— Я умру? — жалобно спрашивает она, когда наконец приходит в себя.

— Что? Глупость, — говорю я, но не совсем правдиво. Собственно, даже если Квинн и сможет найти Секвойю, ему нужно еще вернуться назад, а на это уйдут недели.

И еще больший страх охватывает меня, а надежды тускнеют. Каждый день немного меньше того единственного, что еще помогает мне держаться.

Для моих родителей я не могла больше ничего сделать, а теперь для Джаз.

Я пытаюсь избавиться от воспоминаний их безжизненно лежащих тел, в расплывающейся кровавой луже, когда толпа атаковала сцену.

А я могла только смотреть на матовое стекло старого Ватсона, далеко от того места, где была нужна. По крайней мере, я могла быть сейчас рядом с Джаз, показать силу и ждать, когда не произойдет ужасное или чудо.

Я укладываю голову Джаз на колени и напеваю грустную мелодию, так как никакая веселая не приходит на ум.

Собственно, это должно ее успокоить, но мне это также необходимо, если я не буду напевать, я расплачусь, а Джаз не должна это видеть.

— Ты устала? — спрашивает она и смотрит на меня вверх. Я еще крепче прижимаю ее голову к себе. Она испытывает такую боль, а переживает за меня. — Я постараюсь быть потише, тогда ты сможешь отдохнуть, — говорит она и стискивает зубы.

— Мне не нужно спать, — уверяю я ее. Рукой я глажу ее веснушчатое лицо, а другой хватаюсь за нож, но мои глаза уже горят от истощения. Мои плечи осунулись. Голова такая тяжелая. — Может, только на несколько минут, — говорю я.

— Беа! — настойчивый кашель Джаз вырывает меня из сна, который тут же забываю, когда открываю глаза.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

—Я попыталась пошевелиться. Это была ошибка. Все еще болит, — она сидит и дрожит. Ее руки ледяные.

— Все хорошо. Расслабься, — я выдавливаю таблетку.

Было глупо с моей стороны всю мою жизнь посвятить изучению науки и философии и теории лучшей жизни, когда я могла учиться существованию в настоящем мире.

Если бы Алина была здесь. Она бы знала бы, что делать, и у Джаз наверняка был бы шанс.

Джаз отталкивает меня и вскрикивает. Из ее раны вытекает что-то желтое. Я наклоняюсь вперед, чтобы рассмотреть получше.

— Нет! Смотри-ка! — я следую за ее указательным пальцем от ноги к куче, затем к облицованному полу вокзала до самой дельней точки, где появляется пара сапог.

Юноша.

Я протираю глаза, на случай если сплю. Затем я хватаю нож и подпрыгиваю, оглядываясь при этом вокруг.

Что еще я должна сделать? Если бы не было Джаз, я выронила бы нож и просто убежала бы. Но при данных условиях я просто размахиваю лезвием снова и снова.

— Держись подальше!

— Давай поговорим, — произносит парень. — Я просто хочу поговорить с тобой, — он опускает свой рюкзак и поднимает руки вверх. В одной руке у него пистолет. Джаз в панике вскрикивает. И я тоже.

АЛИНА

Едва мы заканчиваем с тестами и возвращаемся в хижину, как Мод приподнимает свои юбки. Ее колени кровоточат, руки обтянуты тиной.

— Что теперь скажешь, госпожа супермозг?

— Что случилось?

— Что значит «что случилось»? Где вы были весь день? — Мод ударяет меня в бедро, и Брюс быстро оттаскивает ее назад. Но с моими головными болями в мои планы не входил ответный удар.

— Она не имеет к этому отношения, Модди, — говорит Брюс. Мод стягивает сапоги и бросает их об стену, как раз около головы Сайласа.

— Они не проверяли вас? — спрашивает Сайлас, потирая веки.

Мы провели часы в этой грязной комнате, где нас проверяли на знания по математике, естествознания и логике, нам нужно было заполнить анкету, в которой указывали наши таланты и хобби. Никто из нас не показывал особенной энергии.

Брюс сидит на своей кровати и оттирает свои босые ноги от грязи.

— Едва вы ушли, мы натянули перчатки и копали, — говорит он.

— Никаких медицинских тестов? — спрашивает Дориан.

— Конечно, нет. Нет, если мои предположения верны, — говорит Зонг. Я хочу, чтобы он был неправ насчет плодородности, но как еще объяснить эти интимные исследования?

— Что они хотят знать? Что здесь происходит? — пищит Мод. — Я не хочу вкалывать на них. Жить как Извергнутый не просто, но, по крайней мере, тобой никто не командует.

Даже не постучав, Макс открывает дверь. Из-за падающего света виден только его выступающий силуэт.

— Ужин, — объявляет он заходя.

— Они оба измотаны, — говорю я, указывая жестом на Мод и Брюса. — Почему вы заставили их так надрываться? Они должны были медитировать и учиться приспосабливаться к низкому уровню кислорода. Вы хотите убить их?

Макс щурит глаза.

— Если бы мы хотели их убить, мы бы заставили их копать себе могилу, а не грядки.

Сайлас дергает меня за пуловер, чтобы предупредительно вернуть меня назад. Макс триумфально кивает и уходит.

— Я думаю, нам нужно поискать другое место для жизни, — предлагает Сайлас.

— Ты думаешь, что они дадут нам просто уйти, когда мы только пришли? Петра тоже не допустила бы этого.

Зонг делает глубокий вдох в кислородной коробке.

— И здесь отличная крепость. Они заново все построили, используя гальку и горную породу. Она может продержаться, — он стучит костяшками пальца по стене хижины, чтобы продемонстрировать ее стабильность.

— Знаете, что смешно? — говорит Брюс. — У них совершенно нет деревьев. Мы пересекли сегодня всю территорию вдоль поперек, в пять часов утра и ничего.

— Ни одного деревца? — спрашиваю я. В этом же нет никакого смысла. — Возможно, вы просто не видели их.

—Конечно. Дубы, Ольху и другие виды так легко не заметить, — иронизирует Мод.

— Может быть, они боятся, что деревья привлекут внимание министерства, — говорит Дориан и застегивает куртку.

— Откуда тогда берется воздух? — спрашивает Зонг.

— Теплица, — говорит Мод. — Убийственная вещь, за соседним зданием. Несколько маленьких деревьев. Яблони, груши в ряд. И много овощей. И кусты помидоров.

—Они вряд ли производят достаточно, — говорю я. Весь смысл нашего мятежа против министерства заключается в том, чтобы вернуть земле прежнее состояние. Хоть этот проект и займет тысячелетия, но мы должны с чего-то начать.

— Я предлагаю отложить дискуссию, пойдемте уже есть, — говорит Дориан. — Они уже определенно ждут.

Мы все киваем, соглашаясь. Теперь не время бросаться в глаза.

Кирпичные строения по-новому сооружались из старых стройматериалов. Мы заходим, как и все остальные, и ищем места в конце длинного стола, как можно дальше от площадки.

На столах нет ничего кроме бокалов и графинов с водой, но когда мы садимся, качающиеся двери распахиваются и служащие выносят сервированные подносы. Остальное остается за нами.

Другие становятся парами в очередь и получают свои законные сидячие места.

Я хочу уже встать, спеша быть послушной, когда молодой человек с копной кудрей подсаживается ко мне, а затем и несколько девушек.

— Я вижу, что вы нашли стол для лузеров, —с меется парень. — Я — Терри, — он протягивает мне руку. — Вы можете снять маски. Здесь есть дополнительный воздух, чтобы было удобно есть.

— Алина, — я снимаю маску и пожимаю его руку.

Напротив меня сидит девушка с тонкими бровями и холодно-синими глазами, которая представляется как Урен. Вокруг ее головы тесно намотан черный платок, который полностью скрывает ее волосы.

— Такого еще не было, чтобы к нам пришла целая группа. Всегда были только одиночки. Ходит слух, что Роща была разрушена. Правда ли это? Как вы думаете, придут ли другие? — спрашивает она.

Мод перегибается через стол и хватает кусок пирога с тарелки. Терри предусмотрительно наполняет все бокалы для воды.

— Я сомневаюсь в этом, — говорит Сайлас. — Они все мертвы.

— О, — Урен опустошает ее бокал за один присест и подает его Терри, чтобы тот его снова наполнил. — Министерство хочет убить всех нас, что ли? Если бы спросили меня, то я бы ответила, что мы должны были бы сначала убить их, — взгляд Урен пересекся с моим. Терри и другие кивают, и я соглашаюсь. Если бы была возможность уничтожить министерство, я была бы очень в этом заинтересована.

С появлением Вани и Макса в столовой повисает молчание, и все поднимаются. Ваня занимает свое место в середине площадки, Макс рядом с ней.

Он ищет мой взгляд по всему помещению и подмигивает мне. Я намеренно не смотрю на него и концентрируюсь только на Ване.

— За жизнь! — выкрикивает она. Под общее ликование распределяются последние подносы.

— Мы еще не сказали спасибо, — говорит Зонг. Его тарелка нетронута. Вместо этого он пристально смотрит на остальных, которые уже давно начали.

— Просто ешь, — говорит Сайлас.

— Я не могу дважды за день не сказать спасибо... или, по крайней мере, напомнить, — говорит Зонг.

— Что он имеет в виду? — спрашивает Урен, любезно выставив напоказ содержимое полного рта.

Он думает, что мы должны осознать, откуда пришла еда, но мне это кажется не такой уж веской причиной для неприятного чувства.

— Ты же знаешь, что никто из нас не забыл Холли, — говорю я ему.

Я кладу ладонь на его руку и осторожно провожу по ней. После исчезновения Абеля никто не сделал этого для меня, и мне очень этого не хватало этого маленького жеста тесной связи.

— Зонг прав, — мягко говорит Сайлас. — Мы должны придерживаться наших традиций.

— Мы благодарим землю, — говорит Зонг. Я откладываю столовые приборы, Сайлас и Дориан делают то же самое. Терри и Урен молча наблюдают. — Мы благодарим воду. Мы благодарим растения, деревья и корни. Листья. Фрукты и цветы. Мы благодарим наших попутчиков. Мы благодарим души тех, кто умер для нас. От имени земли мы предлагаем свои услуги в ваше расположение и преданность. Мы приветствуем, — я складываю ладони на уровне сердца и наклоняю голову.

— Да будет так, — заканчиваем мы хором.

— Это Вуду, или что? — смеется Урен.

— Мы просто снова доводим до нашего сознания то, что природа могущественнее, чем мы, — объясняет Дориан.

Терри вытирает рот тыльной стороной руки.

— Но человечество стоит в самом центре, — нас трудно назвать человечеством.

— Вы уже знаете вашего партнера? — спрашивает Урен. Она облизывает губы.

— Урен, — шипит Терри как раз в тот момент, когда начинают шуметь на другом конце стола, и Ваня начинает махать и кричать.

— Охрана к воротам!

Все с испугом смотрят по сторонам.

Макс спрыгивает с площадки.

— Солдаты! — приказывает он. — К оружию! — он мчится мимо нашего стола к двери.

Пятьдесят мужчин с трудом поднимаются на ноги и галопом бегут позади него.

— Что там случилось? — спрашивает Сайлас, вскакивая.

— Кажется, у нас еще гости, — говорит Терри.

ОСКАР

Очень медленно и осторожно я подхожу к девушке с ножом и гиперактивным ребенком, пытаясь рассмотреть их лица в полумраке.

Беа Виткрафт я узнаю даже через маску для дыхания. Хотя я никогда не встречал ее, ее лицо каждый день мелькало на экранах, так как она разыскивается.

Видеозаписи, конечно, не показывались. Мне пришлось лично попросить об этом секретаря из пресс-бюро, якобы ради любезности.

Я должен был знать, как это произошло, как хладнокровно были расстреляны свидетели, как родители Беа, например.

И теперь они называют Беа террористкой, даже если она выглядит как извергнутая. На полу валяются пустые бутылки и кровавые куски ткани.

— Я могу вам помочь?

Беа размахивает ножом.

— Что ты здесь ищешь?

— Зачем ты спрашиваешь? Закали его, — бормочет ребенок. Она ужасно бледная и, кажется, не может оторваться от пола.

Одна ее штанина разорвана. На плитке вокруг видны следы запекшейся крови. Она плачет, и по лицу Беи тоже течет слеза.

— Я ничего вам не сделаю, — уверяю я. — Я просто услышал шум, не более. Я хотел только проверить.

Ниам как-то жаловалась на то, что Квинн, как она выразилась, чрезмерно цепляется за Беа.

Теперь, когда я ее нашел, может и он не далеко.

Я убираю пистолет в сумку и осторожно приближаюсь. Беа вздрагивает при каждом шаге, и, когда расстояние между нами не превышает вытянутой руки, она полностью цепенеет.

— Исчезни, — говорит она.

Она машет ножом всего в паре сантиметров от моего лица. Ее глаза широко распахнуты от страха, усталости, безумия, а может от всего сразу.

— Девочка тяжело ранена, — говорю я. Осторожно я убираю руку Беа, держащую нож, от моего лица. Но одним махом в мою сторону она так плотно прижимает острие ножа к моей шее, что царапает мне кожу.

Я не учел такой поворот событий. Отскочив назад, вытираю кровь. Она решительно вытягивает руку вперед.

— Проваливай, я сказала, — угрожает она.

Я бы мог с легкостью вырвать у нее нож, но так как она, возможно, может привести меня к Квинну, я должен завоевать ее доверие.

Я продолжаю держать дистанцию. Покопавшись в рюкзаке, я достаю фонарик, чтобы осветить ногу ребенка.

Нога покраснела и отекла, кожа натянулась, длинный порез пожелтел. Мой желудок дает о себе знать. Беа не сводит с меня глаз.

— Как давно у нее повреждена нога? — спрашиваю я.

— Не знаю. Может неделю?

Ее подбородок дрожит. Ребенок умрет в скором времени без медицинского вмешательства.

— Понятно, — говорю я. Я мог бы соврать, но на это у меня нет причины. — Я могу организовать вам помощь. Я — Оскар Кнавери.

Она смотрит на мочку моего уха и снова высоко держит нож. Черты ее лица окаменели.

— Твой отец убил моих родителей, — шипит она.

Я не могу этого отрицать, так как часто просматривал видеоматериалы. Поэтому я киваю.

Если она меня так ненавидит за преступление моего отца, то как бы она отреагировала, узнав, что я натворил при уничтожении рощи?

Даже я сам не могу вынести мыслей о тех людях и деревьях, которые я вырубил.

Мы молча смотрим друг на друга, пока она, в конце концов, не задирает нос.

— Ты похож на отца, — говорит она.

Я часто это слышал, как комплимент, но она, сказав это, пытается меня оскорбить. Мне слышен даже скрежет ее зубов.

— Я знаю, — говорю я. — Но я не он. И мне правда очень жаль, что с тобой это произошло, — я говорю абсолютно спокойно, осторожно, в надежде, что она уловит искренность моих слов.

— Я полагаю, теперь ты хочешь вернуть меня обратно и позволишь меня повесить?

— Нет, я ищу кое-кого другого.

Ни один мускул не дрогнул на ее лице.

— Кроме нас никого не осталось.

Я затаил дыхание.

— От чего не осталось? — спрашиваю я, хотя точно знаю, что сейчас последует.

— От Рощи. От убежища, которое твой отец сравнял с землей.

Когда мы покидали рощу, она уже была в состоянии разрушения. Но разве я не видел там выживших, спасающихся бегством? Или я обманываю сам себя в целях самозащиты? Мы их всех уничтожили? И людей, и деревья?

А Квинн? Где он находится?

Беа молча наблюдает за мной.

— Вообще-то, это отец Квинна отвечал за миссию, — осмеливаюсь я сказать.

— Квинн?— бормочет ребенок в полуобморочном состоянии. Беа заставляет ее замолчать.

Итак, маленькая знает Квинна, что могло бы значить, что он был здесь. И, возможно, вернется назад. Я наблюдаю за Беа еще пару мгновения, но ее лицо ничего не выдает.

Как я должен узнать, не познакомилась ли девочка с ним в Роще, когда он был пойман мятежниками?

Я снова копаюсь в рюкзаке и вытаскиваю упаковки пенициллина, выдавливаю одну таблетки и подаю ее ей.

— Антибиотик, — недоверчиво она смотрит на мою руку. — Если бы я хотел сделать ей больно, я бы воспользовался оружием, — говорю я. — Теперь убери, пожалуйста, нож.... пожалуйста.

Все еще держа нож в руке, Беа хватает таблетки. Некоторое время я думаю обезоружить ее, тем не менее, сдерживаюсь.

Я роняю таблетки в ее руку и снова отступаю на несколько шагов. Она аккуратно приподнимает малышку и просовывает медикаменты между ее губами и заставляет ее сделать глоток из бутылки.

Девочка умудряется проглотить таблетки, прежде чем снова закатывает глаза. Она не выглядит на грани истощения.

Во время обучения нас предостерегали о террористах, и моя голова полна картинок широкоплечих парней с винтовками и гранатометами.

Я не представлял, что существует что-то столь жалостное: ребенок, которого провожает в последний путь девушка с впалыми щеками, которая сама борется за каждый вдох при помощи ее грязного прибора для дыхания на солнечных батареях.

— Я могу связаться с Куполом по рации, — говорю я. Я сомневаюсь, что Джад будет готов помочь в этом, но она же просто ребенок, которому нужно помочь.

Это самое малое после всего, что я сделал с ее домом. Ее родители тоже были в Роще? Оно тоже поглотило ее?

— Только попытайся вызвать кого-нибудь, и я зарежу тебя, — говорит Беа.

Я поднимаю руки вверх.

— Все понял.

Внезапно она взрывается: вскакивает и ударяет меня руками в грудь.

— Как ты можешь так говорить? Ты ничего не понимаешь!

Я пристально смотрю на нее и отклоняюсь назад.

— Мой отец тоже погиб во время восстания.

— Это нельзя сравнивать. Мои родители были хорошими людьми. Твой отец был... он был...

— Он был засранцем, — говорю я, и она моргает. Я выжидаю, так как не хочу говорить лишнего. — Но я хотел бы любить его больше.

В ее глазах появляются слезы.

— Если кого-то теряешь, всегда хотел бы любить его еще больше, — она трет глаза и пыхтит. А затем начинает реветь, прижав руки к лицу, чтобы сдержать всхлипывания.

Я никогда так не плакал. Моя мама провела бесчисленное количество дней в кровати, кашляя и стоная, до тех пор, пока однажды утром она не ушла, и шумы сменила тишина.

Один единственный раз я плакал по ней, очень тихо, один в моей комнате. Почему я не оказал ей последнюю честь и не горевал о ней правильно?

Я снова копаюсь в рюкзаке и вытаскиваю радиостанцию. Беа смотрит наверх.

— Нет, — говорит она, уже снова готовая напасть.

— Ты скоро будешь копать ей могилу, если она не попадет в больницу.

— Они убьют ее.

— Она и так умирает.

Беа жует губы.

Я поворачиваюсь.

— Куда ты идешь? — спрашивает она.

— Я не хочу, чтобы она проснулась и, вероятно, начала кричать, пока я говорю. Они должны верить, что я нашел определенного человека, — сопротивление Беа быстро тает. — Его зовут Джаз.

Шум мотора предупреждает об появлении автомобиля за несколько миль. Аккуратно Беа отделяет каждый палец Джаз, которыми она сжимала вокруг ее руки.

— Скоро тебе станет лучше, — говорит она так, будто она сама верит в это. Она одаривает ее коротким поцелуем в лоб и затем встает, чтобы собрать ее вещи. — Что ты им расскажешь? — спрашивает она меня.

— Что нашел ее покинутую и ужасно напуганную, — Джаз кивает, чтобы показать, что она будет участвовать в игре. — Теперь найди себе убежище и не выходи, пока не услышишь, как уезжает внедорожник, — говорю я.

Беа обращается к Джаз.

— Ты совсем не такая глупая выпендрежка, как я думала, — она выдавливает из себя улыбку.

— Пока, — говорит Джаз. Она вынуждена сдерживать слезы. Беа тоже всхлипывает. Она снова кивает и исчезает в темноте.

Я смотрю ей вслед и несу Джаз к обочине, где мы сидим, дрожа, под светящимся звездным небом и тонким месяцем.

Ее перевязанную ногу едва ли можно еще спасти, так как она уже так распухла. Надо надеяться, что, по крайней мере, она сама может спастись.

— Ты можешь представить себе, как люди жили здесь до ухудшения? Так много места, — говорю я скорее с самим собой, чем с Джаз, которая едва может держать глаза открытыми. Я прижимаю ее крепче. — Здесь путешествовали люди вдоль и поперек по всему свету. Никто не оставался только в своей стране. Теперь никуда не приходят иностранцы. Мы все пойманы. Пойманы в Куполе на этом гигантском острове. Вокруг все одинаково, — Джаз зажимает мой большой палец в руке и снова закрывает глаза, когда внедорожник светит из темноты яркими глазами прожекторами.

Я встаю, Джаз в моих руках. Внедорожник притормаживает и останавливается. Джад выходит и останавливается перед капотом. В свете фар он остается тенью во мраке.

— Кто это? — ревет Джад. Вместо униформы на нем безвкусные брюки и старый пуловер, и выглядит он, как совершенно обычный рядовой человек. Отец. — Где Квинн?

— Я не видел его, — Ради КРЫСЫ Джад никогда бы не приехал сюда и поэтому я соврал по рации, сказав, что нашел Квинна.

— Что за черт... — он прерывается, делает шаг вперед и поглядывает на Джаз. Он убирает ей волосы с лица. — Что я должен с ней делать?

— Ей нужен врач.

— Мы так не договаривались, — он разворачивается на каблуках.

— Я напал на след Квинна. И я принимаю твое предложение. Я буду вторым, если это значит, что я больше не должен убивать невинных людей.

Джад снова разворачивается ко мне лицом.

— Это были не только невинные создания, — говорит он, глядя на Джаз, которая едва смогла ускользнуть от него. — И кто гарантирует мне, что ты говоришь мне правду?

— Я соврал о Квинне только для того, чтобы помочь ей. И я едва ли думаю, что найду еще кого-либо нуждающегося в спасении, — говорю я, думая о Беа.

Он протягивает руки.

— Давай ее сюда, — говорит он холодно и осматривает ее ногу без заметных эмоций.

— С Ниам все в порядке? — спрашиваю я.

— Она все еще страшно обижена. Она дочь своего отца, твоя сестра, — говорит он. — Ты, однако... мало получил от него.

— Нет, получил, и Квинн тоже ненамного похож на тебя, — он даже не может представить, что неожиданная забота о сыне сделала бы его теперь героем или чем-то подобным. Джад пристально смотрит на меня, пока Джаз вертится в его руках.

Я выхожу из яркого света прожектора, назад в темноту,

— Извергнутые здесь ничего не знают. Будь внимателен с ними, — говорит Джад на обратном пути к машине.

Осторожно он укладывает Джаз на заднее сидение и снова садится за руль. Он делает крутой разворот на гальке, и они уезжают.

Я возвращаюсь назад на вокзал.

— Беа, — кричу я. Через несколько минут она снова стоит передо мной и дрожит. Мне становится легко на сердце. Я уже боялся, что она убежала, так как я не выдержал бы долго в одиночестве здесь.

— Ты думаешь, она выдержит? — спрашивает она.

— Может быть, — говорю я.

Верхние кнопки на ее пальто и рубашке расстегнуты, обнажив острые ключицы и белую кожу. Я подхожу к ней, и она протягивает руку.

— Спасибо, — говорит она. Я хватаю ее за руку и пожимаю ее, и, наконец, ее рот изгибается в тонкой улыбке.

— Я рада, что ты нас нашел, — говорит она.

— Я тоже.

АЛИНА

По команде Вани все продолжили есть, охрана контролирует всю территорию.

— Но что, если это министерство? Они бомбили Рощу. Почему бы не здесь? — говорю я. Это возможно, что здесь внутри не слышен шум Цыпов и гусениц танков?

— Нет ничего, что Макс не мог бы контролировать, — говорит Терри.

Он черпает ложкой какой-то белый порошок из миски и посыпает им дымящийся десерт, чтобы затем передать миску дальше, но мой живот бастует от напряжения.

Нигде не безопасно? Я полностью разбита, я не хочу больше бежать, я хотела бы остаться в Секвойе и назвать ее своим домом. Я требую слишком много?

Я энергично тру лицо, чтобы вырвать себя из бессмысленных дневных грез, когда внезапно в зале все снова приходит в движение.

Ваня встает, а Терри взбирается на площадку впереди, чтобы посмотреть самому. Затем он извергает радостный крик и бросается в постоянно увеличивающуюся толпу людей.

Внезапно весь зал взрывается в ликующих криках.

— Здесь нельзя просто поесть в тишине? — жалуется Мод и равнодушно жует дальше.

— Отойдите все, — кричит Ваня. Масса, покачиваясь, идет вперед, и первым на подиуме появляется Макс. В руке он держит оружие, в другой - маска для штурма. Ваня прижимает руку к его груди.

Он тащит за собой девушку. Когда она поворачивается в сторону, становится очевидно, что она должно быть беременна, по меньшей мере на седьмом месяце, хотя ей нет и пятнадцати.

Ее волосы грязные, одежда оборвана. Она все еще носит маску для дыхания, которые срывает Ваня и бросает на землю.

— Джо! — ревет кто-то за нашим столом.

— Добро пожаловать назад, — говорит Ваня под общие аплодисменты. — И очередному новоприбывшему. Тебе тоже добро пожаловать, — вторая фигура поднимается на подиум. Но этого же не может быть. Я кошусь на Сайласа, который кивает, даже не посмотрев на меня.

— Кто ты? — спрашивает Ваня.

— Квинн, — говорит он громко. Перед моими глазами все начинает сверкать. Почему он здесь? А где Беа?

— И еще один, — говорит Ваня, и еще один гость поднимается на подиум. Это Беа? Я закрываю глаза. Я не могу на это смотреть.

— Открой эти проклятые глаза, — Сайлас трясет меня. — Он жив, — и когда я вижу, что видит он, у меня останавливается дыхание.

Там на подиуме стоит не Беа, а Абель. Абель жив. Его взгляд скользит по залу, и наши глаза пересекаются. Его рот открывается.

Я сдержано киваю ему, и он недоверчиво качает головой. Он был избит, об этом говорит покрытое желто-лиловыми пятнами лицо, но это он стоит там. Но министерство все же не убило его.

— Я не понимаю. Он все еще жив, черт возьми, — сквозь зубы говорит Сайлас.

— Да, — говорю я, вынуждено улыбаясь. Впервые, за долгое-долгое время я счастлива, все равно, что думают другие.

И тогда я понимаю, что Макс следит за взглядом Абеля. Он смотрит на Абеля, затем на меня. Абель и я. И, несмотря на то, что все зал празднует, Макс вытягивает лицо.

Он не особенно рад возвращению Абеля. Даже ни на чуточку.

Даже не сговариваясь, Сайлас и я решили держать при себе то, что знаем Абеля. Дориан снова забыл, что я рассказывала ему об Абеле в Роще.

— По крайней мере, он выжил, — шепчу я, когда мы снова в хижине. Сайлас умывает лицо холодной водой.

— Ты говоришь так, будто это хорошо, — отвечает он. Не напрасно: мы уже знаем, что Абель никогда не был мятежником с нами, обманул нас, но мотив остается загадкой. — И тебе не стоит радоваться слишком рано.

— Что ты хочешь этим сказать? — спрашиваю я.

—Только потому, что он вдруг появился из ни откуда, еще не значит, что это связано с тобой. Не потеряй снова голову, Алина.

Я согласно киваю, и Сайлас неуклюже хлопает меня по спине, растягивается на кровати и натягивает одеяло до самых плеч. Но Мод в панике.

— Если Квинн здесь, где тогда находится Беа? — хочет она знать.

— Завтра утром мы все выясним, — успокаиваю я ее, и нехотя она ложится в кровать.

В моей голове все перемешалось, о сне не было и речи. Не раньше, пока не узнаю, что запланировал Абель, как Квинн пришел сюда и что случилось с Беа.

Я лежу без сна и внимательно слушаю единодушное перешептывание Мод и Брюса. Дориан лежит в кровати рядом со мной, бормочет что-то сам себе под нос, кашляет и беспокойно ворочается. От Сайласа и Зонг я ничего не слышу.

Я скидываю ноги с кровати, надеваю носки и брюки и через несколько секунд выскальзываю из дверей.

Хижина, соседнее здание и главный дом погружены в темноту, но едва я выхожу на гравийную дорожку, включается яркий свет.

Вооруженная девушка подходит ко мне. Она не направляет на меня огнестрельное оружие, а только перекрывает дорогу.

— Куда собралась? — спрашивает она и приближается. — А, так ты из новеньких. Кто-то должен был тебе сказать, что вы должны оставаться ночью внутри.

— Я не знала этого, — отвечаю я, стараясь по возможности казаться глупой.

— Ну, теперь знаешь.

—Где Абель и Квинн? — спрашиваю я.

Она коротко смотрит на главный корпус.

— Абель, вероятно, в его старой комнате. А этого Квинна я не знаю, — стволом винтовки она указывает на мою хижину.

Я осторожно шаркаю ногами назад. Едва она отворачивается, я бегу со всех ног к главному зданию. Яркий свет тускнеет, и вокруг меня становится очень темно.

Я обхожу вокруг главного здания, чтобы нащупать вход, однако все двери заперты. За углом, на скамейке сидит юная стражница и читает с карманным фонариком старую бумажную книгу.

Она быстро осматривается, поводив световым конусом, и хладнокровно читает дальше. Из двери позади нее выходит еще один охранник.

— Уже так поздно? — спрашивает первая, прячет книгу в куртке и выпрямляется.

— Приглашаю тебя сердечно принять мою смену, — говорит вторая. Они смеются. — Что-нибудь произошло?

— Достаточно тихо. Кто-то из новеньких прибежал прямо ко мне в руки, сейчас снова в кровати.

— Который?

— Девушка, на которую Макс положил глаз. Я бы не хотела оказаться в ее шкуре.

— Правда нет? Я тоже, — они обе продолжают смеяться и идут, болтая за хозяйственными постройками. К тому же они зажгли прожектор, и тотчас всюду стало светло. Я смотрю им вслед и пробую не думать о том, что может значить, что у Макса проснулся ко мне интерес.

Дверь, из которой вышла страж, а стоит открытой, но оба стражника находятся на расстоянии менее 15 метров и уже собираются идти назад. Несмотря на это я торопливо бегу по двору, проскальзываю в дверь и чуть не ломаю себе шею на стертых лестничных ступенях.

Я поднимаюсь и, шатаясь, иду по бесконечному коридору до следующей двери. Она открывается с отчетливо слышимым скрипом, и я втягиваю голову, входя вовнутрь.

За дверью следует широкий коридор, с обеих сторон обрамленный дверями. Крадясь мимо дверей, я читаю таблички. Амбулаторная, научно-исследовательская лаборатория, 4 -научно-исследовательская лаборатория, 5- скрининг- библиотека.

Я бегу по ступеням наверх до тех пор, пока не обнаруживаю комнаты без табличек. Должно быть, это спальни.

Сидя на корточках, я прикладываю ухо к первой замочной скважине, чтобы услышать движения или знакомый голос. Однако дом остается погруженным в тишину.

Я проверяю вторую дверь. Таким образом, я продвигаюсь вперед, дверь за дверью. Несколько секунд прислушиваюсь и иду дальше.

Добравшись до конца коридора, я прослушала 20 дверей. Я прислоняюсь к стене и вдруг кажусь себе такой глупой. Как именно я себе это представляла?

Только я собралась возвращаться назад, как вдруг слышу звук разбивающегося стекла. Окаменев от страха, я уже жду появления мигающих огней и сигнальных сирен, но все-таки беру себя в руки и убегаю по коридору.

Прошмыгнув за угол, я со всей силы сталкиваюсь с кем-то, кто бежал мне навстречу с другой стороны. Мы падаем на пол, однако я первой поднимаюсь на ноги и сжимаю кулаки.

Он поднимает глаза и поправляет кислородную маску.

—Квинн?

—Алина?

Я помогаю ему встать.

— Что ты делаешь в Секвойе?

— Ищу вас, — шепчет он. Такое впечатление, что ему хочется меня обнять, но затем он все-таки передумывает. — Джаз неудачно упала. Мы должны вернуться и помочь ей.

— Джаз? — Верится с трудом. Во время нашего побега роща находилась в стадии разрушения. Джаз забралась на дерево, которое было полностью покрыто ядовитой пеной.

— Да, — уверяет он поспешно. В одной из ближайших комнат кто-то кашляет. Квинн дает мне понять, что я должна следовать за ним. На цыпочках мы крадемся вниз по коридору и незаметно пробираемся в одну из комнат.

Он указывает на пол, на котором блестят осколки стекла.

— Осторожно, я опрокинул табуретку и при этом разбил стакан с водой, — окно стоит настежь открыто. Занавески не задвинуты, но луна, покрытая облаками, светит бледным светом.

В углу стоит кровать, рядом опрокинутая табуретка. Пронизывающий ветер хлещет развевающиеся занавески об стену.

— Что ты собираешься делать? — Я указываю на открытое окно.

— Ищу путь наружу. Я думал, что так никто меня не увидит. Выглядит ,однако, как отличный способ сломать себе шею, — мы вместе заглядываем за карниз.

Три этажа вниз до мостовой.

— Мы должны отсюда уйти, — говорит он и выглядит так, будто целую вечность не спал и не ел, это даже отдалено не тот юноша, с которым я недавно познакомилась в очереди на прививку.

Как может все так быстро изменится? Собственно непостижимо.

— Где Беа?

— Она следит за Джаз. А Сайлас здесь? Ты думаешь, он пойдет с нами? Он нам понадобится.

Узел в моем желудке растворяется.

— Я знала, что Беа справится, — говорю я.

— Но если мы в скором времени не будем с ней, то она пропадет. И Джаз тоже, — он смотрит из окна, как будто раздумывая над тем, что прыжок вниз была бы все-таки не такая уж плохая идея.

Я прижимаю его к кровати заставляю все мне рассказать, начиная с того момента, когда он покинул Рощу и до его прибытия в Секвойю.

Он постоянно путается, пересказывает важные детали так, что мне постоянно приходится переспрашивать и заставлять его объяснять.

— Теперь мы можем идти? — Спрашивает он, в конце концов.

— Может, Ваня нам поможет? — Говорю я.

Он чешет голову.

— Я пытался недавно ей рассказать, но она только как-то странно улыбалась. Что-то с этой улыбкой не в порядке, Алина. После того, что Петра со мной провернула, я больше не хочу никому бросать вызов.

Я пытаюсь его успокоить.

— Завтра мы еще раз поговорим с ней.

— Что это здесь вообще такое? Я не видел ни одного дерева,— говорит он.

Пару недель назад он даже внимания на это не обратил бы. Если даже Квинну удалось так изменится, то надежда сохраняется и для всех нас.

— Я тоже не совсем понимаю, что здесь творится, но Купол кажется в сравнении с этим не таким уж плохим, — смеюсь я.

Квинн внимательно смотрит на меня.

— Это что, шутка?

Я качаю головой, потому что это не шутка. Как раз наоборот.

— Я тебе обещаю, мы добьемся от Вани хоть какой-нибудь поддержки, — повторяю я.

— А что с Беа?

— У нее есть воздух и вода? — спрашиваю я

— Да, — говорит он, — но...

— Речь идет об одной единственной ночи, — уверяю я его, хотя в одну ночь может произойти все что угодно.

Я иду к двери.

— Как ты встретил Абеля? — спрашиваю я, положив руку на дверную ручку.

— Чистая случайность. Ты его знаешь?

— Немного. Это он отец ребенка?

— По словам Джо, нет. С какой стати?

Меня накрывает волна облегчения вместе со стыдом за то, что я тратила свои мысли на это тогда, когда у нас есть другие, более важные заботы.

В главном здании все еще темно. Я пробираюсь медленно вниз по коридору и уже собираюсь спуститься на нижний этаж, как вдруг раздается грохот.

— Ты делаешь мне больно, — кричит чей-то голос.

Я наклоняюсь осторожно через перила и смотрю сверху на 2 головы. Это Макс и Джо. Она пытается вырваться из его хватки.

— Ваня выделила мне другую комнату. Почему ты не можешь просто оставить меня в покое?

— Ты высмеяла меня, — говорит он вне себя от злости. Джо вся сжимается.

— Позволь мне спать одной, Макс, пожалуйста, — говорит она.

— А как мне узнать, не исчезнешь ли ты завтра снова? Думаешь, я еще хоть раз спущу с тебя глаз? Ты пойдешь со мной!

— Я не твоя собственность, — говорит она. Она вырывает свою руку и отходит назад. На ней тонкая ночная сорочка, на ногах нет обуви.

Ни слова не говоря, Макс отвешивает Джо пощечину. Она лежит, скорчившись на полу.

— Но ты носишь собственность Вани в себе. Это значит, ты принадлежишь Секвойе и мне. Думаешь, я не знаю почему, ты убежала?

Она поднимает взгляд на него и замечает меня, до того как я успеваю нагнуться.

Однако же она меня не выдает, а только протягивает руки, чтобы Макс помог ей подняться.

— Извини, — говорит она. Она кладет руку на грудь Макса, встает на цыпочки и целует его в губы. — Я так боялась. Как продвигаются дела с опытами? Младенцы в порядке?

— Он тебя не хочет. Это чтобы ты знала, — говорит он и хватает ее подбородок большим и указательным пальцем. — Я или никто, Джо.

Она позволяет ему увести себя за руку, предварительно бросив мне предупреждающий взгляд. Как будто это еще было необходимо.

Перед дверью я не обнаруживаю охраны, только пустой стул и рядом на полу стакан. Я незаметно пробираюсь в ночи наружу, обратно в хижину.

— Где ты была, черт побери? — спрашивает Сайлас, в то время как я в полном обмундировании забираюсь в кровать.

Брюс и Мод все еще храпят. Зонг лежит с открытым ртом как покойник. Дориан повернулся ко мне спиной.

— Квинн говорит, что Беа и Джаз в затруднительном положении, — говорю я.

— Джаз еще жива? — спрашивает Сайлас.

— Несколько дней назад была жива.

БЕА

Оскар и я сидим на потрескавшихся кожаных креслах под толстым слоем одеял, шалей и пальто на балконе бывшего вокзального ресторана.

Руины вокруг открывают вид на восход солнца. Оскар показывает мне расплывшуюся фотографию на Pad.

— Ты не хочешь более сфокусированную фотографию? — спрашиваю я.

Я закручиваю вентиль моего кислородного баллона. Было бы умнее и далее пользоваться аппаратом на солнечных батареях, чтобы сэкономить кислород, но гигантская машина просто не могла протиснуться в узкую балконную дверь.

— Для меня важны цвета. Я обработаю ее, когда вернусь, — он медлит. — Можно сделать одну с тобой?

— Зачем?

— Чтобы я мог передать ее потом министерству и получить мешок с вознаграждением. Ты — дорогой улов, — он смеется, но зерно правды заставляет меня автоматически смотреть в сторону. Так как это уже происходило.

— Удали ее! — я пытаюсь отнять у него Pad.

— Нет, — говорит он.

— Что, если кто-нибудь посмотрит и узнает меня?

— Она такая же не четкая, как и все остальные. И, кроме того, никакую свинью не заинтересуют фотографии художника, — он смотрит на фото, а затем на меня во плоти. — Почему ты в Пустоши, Беа? — спрашивает он.

— Так как твой отец хотел поймать меня, живой или мертвой, уже не помнишь?

— Но почему ты вообще присоединилась к мятежникам? Для вторых и правда так невыносимо в Куполе? — спрашивает он. Типичный Премиум. Каким надо быть слепым и сосредоточенным только на себе, чтобы совершенно не замечать, как живут остальные девяносто пять процентов?

— Ты вообще бывал в Зоне 3?

— Пару раз, — говорит он стыдливо.

— Если бы я могла хоть как-то достучаться до вас, я бы сделала это, — говорю я.

Он молчит довольно долго, уткнувшись в свои фотографии.

— Должен быть способ, чтобы все были равны. Ну да, нет ничего невозможного, — высказывает он наконец.

— Ты можешь попытаться достичь чего-то в Куполе. Я больше туда ни ногой. И кроме того я кое-кого жду, — я все еще не упомянула о Квинне.

Министерство считает его мертвым, и никто не должен предполагать обратное.

Оскар пристально смотрит вдаль, затем закрывает глаза. Его веки подергиваются. Сон убаюкивает его. Однако затем он открывает один глаз и направляет его на меня.

— Ты тоже хочешь спать или хочешь просто на меня смотреть?

Мои щеки становятся красными.

— Здесь, на улице? Сегодня ниже нуля.

Он вытаскивает из рюкзака легкое одеяло и кидает его мне.

— Попробуй укрыться.

Я натягиваю одеяло выше подбородка и подгибаю ноги под зад.

— Лучше? — спрашивает он. Я киваю и закрываю глаза.

Оскар будит меня.

— Беа, вставай, — шепчет он. — Беа.

Я зеваю.

— Как долго я спала?

— Сейчас это совершенно не важно. Шевелись!

— Что случилось?

Я хотела сначала встать на ноги и потянуться, но он держит меня, обхватив за бедра. Поэтому у меня ничего не получилось.

— Так они могут тебя увидеть, — говорит он.

Я соскальзываю с кресла на пол балкона.

— Они из министерства?

Оскар качает головой.

— Без понятия, кто это. Должно быть, они нас обнаружили.

Вдруг мне становится не так холодно. Я чувствую легкость в болящем теле. Должно быть, это Квинн и Алина, и кто-нибудь из Секвойи пришли, чтобы меня спасти.

— Наконец- то они здесь, — говорю я и пытаюсь выглянуть на улицу.

— Готов поспорить, это не тот, кто нам нужен, — говорит он. — Туда.

Нехотя я проскальзываю следом за ним через балконную дверь в ресторан, где стоит дюжина других кресел.

— Нагни голову, — говорит он и наклоняется сам. Мы приближаемся к окну.

— Уж не их ли ты ждешь?- спрашивает он.

Через испачканное стекло почти невозможно что-либо разглядеть. Я вытираю его рукавом и прижимаюсь к стеклу лицом. Трое бородатых, оборванных мужчин прочесывают вокзал.

Все носят оружие: навозные вилы, бейсбольную биту, и большую металлическую трубу. На спине они таскают огромные солнечные дыхательные аппараты.

— Отверженные, — говорит Оскар. Он вытаскивает свое огнестрельное оружие и заряжает его горсткой патронов.

— Что это значит? Это не монстры.

Во всяком случае, не Мод и не те, которые согласно Джаз, помогали защищать Рощу.

Я хочу выхватить у Оскара оружие, но он так сильно толкает меня, что я падаю на руку и подворачиваю ее. Я стону, но в ответ не получаю ни извинения, ни руку помощи.

— Тcc! — он находит выбитое стекло и целится.

— Пожалуйста, дай им шанс, — говорю я.

Я ползу к окну. Трое мужчин обходят вокзал, пристально смотря наверх.

— Они однозначно воинственно настроены. Не будь такой наивной, Беа, — его снисходительный тон приводит меня в ярость.

— И двух секунд не прошло, как ты покинул Купол, а уже считаешь себя экспертом. Смотри сюда, тебе есть чему поучиться.

— Куда ты собралась? Вернись! Сейчас же вернись!

Быстрым шагом я выхожу из ресторана. Иду вниз по лестнице на улицу и останавливаюсь рядом с входом.

Только я собралась заговорить с одним из них, как тот, что с бейсбольной битой, поворачивается спиной к вокзалу.

— Эй, Брент, ты уверен, что это тот дом? Я не слышу ни звука.

Шаркая ногами, он уходит на другую сторону улицы и облокачивается на небольшой грузовик.

— Расслабься Ёрл, там внутри есть живые, сто процентов. Прошлой ночью я слышал визг.

— Без разницы, в случае чего скормлю тебя.

Брент наносит Ёрлу удар металлической трубой по груди и злорадно смеется. Даже отсюда я могу видеть его черную челюсть. Ёрл быстро приходит в себя и бьет бейсбольной битой по колену Брента.

— Смотри, а то получишь пару пробных ударов по черепу.

Это не выглядит хвастовством. Они бы действительно с превеликим удовольствием друг друга линчевали.

Это была моя ошибка.

Я ухожу с улицы внутрь вокзала и вдруг замечаю третьего с вилами в руках, стоящего позади меня и таращившего глаза.

— Ты посмотри, кто тут у нас такой хорошенький, — говорит он и потирает себе живот.

Он замахивается на меня, но я стремительно уклоняюсь в сторону. К счастью он оголодал, несет тяжелый солнечный прибор на спине, да и просто не достаточно ловкий. Я несусь вверх по ступеням в ресторан.

— Оскар! Оскар? — ору я.

Но его уже нет.

— Спускайся вниз, глупая баба, — ревет один из них. Остальные тоже кричат.

Я прыгаю через сломанные кресла, перевернутые столы, разбитые тарелки и стаканы и бросаюсь к кухонной двери, но она не поддается.

Что-то блокирует ее с другой стороны. Взглядом я блуждаю по ресторану. Никакого укрытия нет и в помине. Остается только прыгать с балкона.

Мне попадается разбитая бутылка, которую я хватаю за горлышко, в то время как мужчины с горящими глазами выбивают дверь.

Под насмешливые улыбки остальных, Ёрл размахивает бейсбольной битой. Когда он приблизился, я попыталась увернуться, но он превосходил типа с вилами в плане ловкости.

Он бросился на меня и толкнул на землю. Затем он грубо рванул меня за волосы вверх. Его лицо покрыто шрамами, тонкие жирные волосы прилипли к голове.

— Надоедливая, — -говорит он. — Но соблазнительная. Как тебе, Гетти?

Человек с вилами бросает оружие и выступает вперед.

— Она, конечно же, это сделает, — говорит он. Он расстегивает мне пальто и пялится на меня.

Брет подходит, шаркая ногами.

— Я возьму дыхательный аппарат, — говорит он и уже собирается мне его отстегнуть.

— Подожди немного, —Гетти толкает его в сторону.

Я хочу вырваться, но Ёрл тащит меня за волосы и останавливает.

— Стой спокойно, — хрипит он.

Теперь ясно, что эти варвары собираются со мной сделать. Я этого не выдержу. Все что угодно, но только не это. Все.

Я хныкаю. Ну почему я не позволила Оскару выстрелить? Где он пропадает? И где Квинн?

Гетти сжимает мое лицо и лижет мою щеку. Несмотря на маску, его гнилое дыхание стоит у меня в носу. Мой крик вызывает у них лишь смех.

— Пожалуйста, не надо, — говорю я и смотрю в его глаза, которые уже давно не узнают во мне человека.

Он сбрасывает грязную куртку и скребет ногтями вдоль моей ключицы.

— Первый, — говорит он. В этот момент я решаю просто закрыться в себе и думать о Квинне, о родителях, о Мод и вообще обо всем, чего нет здесь и сейчас.

— Готова? — спрашивает Ёрл.

Я закрываю глаза.

— Квинн! — ору я. — Квинн!

Но он меня не слышит. Никто меня не слышит.

КВИНН

Мне снится Беа, и я просыпаюсь в холодном поту. В голове полно картинок ее тела на старых железнодорожных путях и голодных отверженных, с клювами вместо рта, которыми они клюют его, пока не насытятся.

Я только что упаковал свой рюкзак, чтобы найти Алину, когда Ваня забежала в мою комнату:

— Как прошла ночь?

— Мне снился кошмар, — отвечаю я, все еще находясь под его влиянием.

— В чужой постели мне всегда плохо спится,— говорит она с ухмылкой на лице, проносится мимо меня и раздвигает занавески. — Какой прекрасный день!

— Только не для моих друзей. Им нужна помощь, немедленно, — я иду к двери. — У Вас есть внедорожник?

—Внедорожник? Конечно же, у нас есть внедорожник, Квинн. Здесь не Роща, — она садится на край кровати и хлопает по ней, приглашая к себе. Я остаюсь, там где стою.

— Там девочка истекает кровью, — говорю я и указываю в окно.

— Звучит серьезно, — она перемещает свой вес так, что скрипят пружины. Чем больше она колеблется, тем более нетерпеливым я становлюсь. Если она не хочет помогать, чего тогда она хочет?

— Здесь есть врач или медсестра? Мне просто нужен только автомобиль и медик... пожалуйста, - я не привык что-либо просить, но сейчас я б не постеснялся встать перед ней на колени и лизать ее ноги, если бы только она мне помогла.

Собственно, я бы сделал все, абсолютно все.

— Здесь никто больше не выходит наружу, — при этом она улыбается, как будто это шутка, а не вопрос жизни и смерти.

— Но я не оставил умирать моих друзей! — кричу я.

На пути к двери она встает возле меня и начинает объяснять мне медленно и очень четко:

—У нас не отель, Квинн. Ты не можешь просто зайти и потом, приняв душ, наевшись и выспавшись, снова идти своей дорогой. Абель должен был напомнить об этом. Я запланировала на сегодняшний день несколько тестов для тебя. Если ты хочешь здесь жить, я выдвигаю тебе предложение, ты просто соглашаешься с ним. Все эти рикошеты действуют мне на нервы.

— Я не собираюсь здесь торчать, в то время как другие еще там, вне этих стен. Ты вообще в своем уме?

Я хватаю ее за руку, но она выворачивается и дает мне пощечину, как будто мы находимся где-нибудь в глухой, дикой местности. Она сильнее, чем кажется.

— Не прикасайся ко мне больше никогда, — шипит она.

Я проскальзываю мимо нее в коридор.

— Куда его? — спрашивает Макс.

Ваня хрустит костяшками пальцев. Вена на ее шее пульсирует.

— Убери его в камеру, вколи пару успокоительных и тщательно осмотри, — сказав это, она отворачивается.

— Ты хуже чем Петра, — говорю я.

Ваня неожиданно оборачивается.

— Рассматриваю это, как комплимент.

— И на этом все? Джаз должна погибнуть или что?

Я отталкиваю Макса от себя и отхожу. Пусть он и громила, но зато я быстрый. Если я побегу, то тогда у меня будет шанс.

— Джаз? — спрашивает Ваня нерешительно.

— Да. Она только ребенок.

— Ну, это меняет дело. Иди за мной.

В то время, пока я трачу драгоценное время в комнате Вани, Максу назначаются какие-то приказы. Ваня больше не страшная и холодная как лед, она вне себя.

Она непрерывно задает мне разные вопросы:

—Кто такая Беа? Сколько лет ребенку? Где он родился? Как она оказалась в Роще? — вопросы, на которые у меня не было ответов - и чем меньше я отвечал, тем беспокойней становилась Ваня.

Наконец-то Макс притащил Алину и Дориана в комнату.

— Что здесь происходит? — спрашивает Алина.

— Вы сказали, что все в Роще погибли. Вы солгали, — говорит Ваня.

— Они все уничтожили, — говорит Дориан. Он косится на Макса, который, кажется, уже избрал его козлом отпущения, после того как мне удалось от него улизнуть.

— Квинн рассказал, что было больше выживших, — настаивает Ваня.

— Откуда мы должны знать? — рассердился Дориан. — Это его отец был тем, кто разрушил Рощу. Что он вообще здесь делает?

Алина тыкает Дориана локтем в бок. Макс криво усмехается.

— Квинну можно доверять, — говорит она. —Если он говорит, что есть выжившие, значит так оно есть. Мы просто этого не знали.

Ваня идет к кислородному ящику на стене и делает глубокий вдох.

— Так значит, внутри еще были люди, когда вы спасались бегством?

—Что только мы не делали, чтобы вытащить оттуда Петру, — говорит Дориан. — Она сопротивлялась. Забралась на дерево и не слезала. Мы не знаем, что случилось с остальными, потому что мы стояли на посту в разных местах. Но Петра, она просто была полна решимости умереть.

Дориан говорит без умолку, совершенно запыхавшись.

— Квинн подобрал какого-то ребенка, — говорит Ваня. — Кто это может быть?

Мы с Алиной рассчитывали на то, что это вопрос возникнет. Тем не менее, она делает вид, что раздумывает.

— Единственным ребенком в Рощи была Джаз, — подчеркивает она. —Мы пытались ее спасти, но она не хотела оставлять Петру.

Ваня барабанит по подбородку и строго разглядывает меня.

— Мне все это не нравится, — говорит она.

—Помоги мне ее найти, — настаиваю я.

Ваня обращается к Мэйлсу.

— Подготовь Цып к запуску.

—Спасибо, — вздыхаю я.

—Я делаю это не для тебя, — отвечает Ваня. — А ради своей дочери.

Она пошла в ванную рядом и оставила нас стоять одних в шоковом состоянии.

Макс положил одну руку на плечо Дориана, другую на плечо Алины. Он отталкивает их в сторону и устремляется вслед за Ваней.

— Джаз твоя дочь? — спрашивает он.

—Да, — кричит Ваная из ванной. — А теперь иди и найди ее.

ОСКАР

Когда я покидаю вокзал через заднюю дверь и обхожу его вокруг, чтобы застать Извергнутых врасплох, то не нахожу их. Также как и Беа. Похоже, она сбежала.

Я только надеюсь, что она была достаточно умной, чтобы снова пробраться на вокзал, в единственное здание вокруг, которое не могло обрушиться в любой момент.

— Беа! — кричу я, перепрыгиваю ямы в асфальте и врываюсь в двери.

Я слышу ее животный крик раньше, чем вижу ее.

— Давай же, Брент, не жеманься так. Если тебе влом, давай сначала я, — я хватаю пистолет и поднимаюсь по ступеням. Через окно в двери ресторана я могу видеть, как они держат Беа на балконе и лапают ее.

— Нет, — пищит она. — Я отдам вам все, что вы захотите.

— Ну, конечно, ты сделаешь это, — отвечает кто-то.

Беа тяжело глотает. Ее рубашка исчезла, и она дрожит в нижнем белье.

Я крадусь в ресторан. Я завалю их раньше, чем они поймут, что с ними происходит. По крайней мере, так выглядит план, но из-за спешки я не смотрю на пол, и под моими ногами скрипит стекло.

Мужчины обернулись. Они не медлят ни секунды. Двое из них кидаются ко мне и задумываются только тогда, когда я снимаю с предохранителя пистолет.

— Теперь не делай ошибок, спортсмен, — говорит один.

— Давай поговорим об этом, — предлагает другой.

— На землю, — говорю я. Они ухмыляются, как будто услышали что-то глупое.

— Застрели их, — говорит Беа необычно командным голосом. Парень, который держал ее, ударяет ее по лицу. Колени Беа подгибаются, и я нажимаю на курок.

Мужчина потерял сознание, не сказав ни слова. Я стреляю еще раз, чтобы быть уверенным, что он никогда больше не встанет, другие хватаются за оружие. Тип рядом с Беа прижимает к ее шее вилы.

— Только попробуй, ты, маленький пачкун, и я распарю ее, — ревет он. — Теперь отдай свое оружие Эрлу, — Извергнутый с бейсбольной битой плетется ко мне.

— Оставайся там, где стоишь, — шепчу я.

— Не отдавай его им. Иначе мы оба покойники, — говорит Беа. — Застрели его.

— Ты не можешь заткнуть пасть? — хрипит Эрл опустив взгляд. Тип с вилами ударяет Беа ладонью в висок.

Я щурю глаза, беру на прицел лоб мучителя Беа и нажимаю. Отдача слегка отбрасывает меня назад.

Извергнутые опускаются на пол и в следующий момент Беа обхватывает руками вилы и направляются в сторону оставшегося мужика.

Он разворачивается, но уже слишком поздно. Последнее, что он увидит на земле - Беа, которая втыкает ему зубцы вил в грудь.

Она роняет оружие, смотрит, как он опускается на землю и съеживается. Мягкий ландшафт ее позвоночника ярко выделяется под ее белой кожей.

Блузка и кофта Беа лежат на ковре, во время встряхивания стекло и грязь цеплялись упорно за волокна, особенно острое воспоминания, которые просто не хотят отпускать.

Я отбрасываю части в сторону, выскальзываю из пальто и снимаю свой пуловер через голову.

Из глубины ее живота извергается всхлип, когда я мягко прикасаюсь к ее спине. Всхлипывая, она держит руки перед грудью.

—Я должна была послушаться тебя, — говорит она. — Я хотела быть сильной. Теперь я — убийца.

Я снова поворачиваюсь к ней и сажусь на корточки рядом с ней.

— Это была самооборона.

— Я думала, что ты убежал. Я думала, что была одна, — больше она не говорит ничего, только сильно плачет.

— Я бы никогда не оставил тебя одну, — говорю я, смотрю на нее и дышу в мертвой тишине вокзала. Мой пистолет еще теплый. Я снова ставлю на предохранитель. Мужчины, которых я убил, лежат пластом на ковре. Каким-то образом, это должно волновать меня, но никакой реакции.

Теперь нужно идти назад к Куполу. И уговорить Джада помочь Беа вместо Квинна. Так как она не должна жить здесь снаружи. Никто не должен делать это.

БЕА

Оскар подводит меня к зеленому стулу и поворачивает его к окну, прочь от Извергнутых.

Он открывает до краев наполненное протеиновыми и энергетическими батончиками отделение рюкзака и вытаскивает мне один. Я убираю мундштук в сторону и делаю маленький укус, большой я просто не могу.

— Ты должна оставаться сильной, — говорит он.

Каждый раз, когда наши глаза встречаются, я вижу сожаление и ужас от того, что могло бы произойти. Мне стыдно.

Так как я втянула нас в это. Я хотела доказать сама себе, какой сильной стала. И я хотела доказать Оскару, что все его знания об Извергнутых неправда. Но неправа здесь была только я.

— Что вообще ты делаешь здесь в Пустоши, Оскар? Разве дома тебя не ждет какой-нибудь слуга, чтобы приготовить для тебя ванну и еду?

—Конечно, — говорит он. — Но я же уже объяснял тебе, что я ищу кое-кого, — он медлит. — Квинна Каффри. Его отец послал меня сюда. Ты знаешь, где он?

Как бы я не хотела или даже должна ему доверять, после всего того, что он для меня сделал, но то, что мистер Каффри идет по следу Квинна не предвещает ничего хорошего.

— Я больше не видела Квинна со времен Купола.

Оскар разглядывает меня. Он знает, что я лгу.

— В любом случае мне нужно его найти, — говорит он. — Ты поможешь мне?

— Мне бы этого хотелось.

— Я из специального подразделения, Беа. Я был в Роще и знаю, что сделало министерство, потому что я боролся за них.

Я приподнимаюсь. Держа одной рукой маску, стаскиваю через голову его пуловер и швыряю в его сторону. Как он мог уничтожить все эти деревья и убить столько людей?

— Ты-мне-осточертел, — говорю я, устремляюсь назад в ресторан, где трое мужчин все еще заливают кровью ковер.

Оскар бежит следом за мной, хватает за руку и заставляет меня посмотреть ему в лицо.

— Я и понятия не имел, что там происходит, пока не стало поздно. Я знаю, какое дерьмовое заведение это министерство. Я хочу уйти оттуда, Джад поможет мне в этом. Если я найду для него Квинна, то он подыщет мне новую личность, и тогда я смогу уйти из специального подразделения. То же самое относится и к Квинну, и наверняка к тебе.

Он не так уж уверен в своих словах. Ни один первоклассный отец не пожелал бы, чтобы его сын связывался с такими людьми, как я.

Я соскребаю с руки запекшуюся кровь Джаз.

— Я не хочу обратно, — отвечаю я просто. — И я не понимаю, как ты можешь этого хотеть, теперь, когда ты знаешь, что там происходит.

— Я стану гражданином второго класса. Я стану таким как ты, — он ведет себя так, как будто это самый грандиозный жест в мире. Я еле сдерживаю руки за спиной, чтобы не поколотить его петушиную грудь.

— У тебя есть какое-нибудь представление о том, как живется второсортным? Тебе нравится танцевать, бегать, целоваться или делать еще что-нибудь более-менее нормальное? Ведь если ты станешь таким как я, ты будешь платить за каждый вздох. Думаешь, это та жизнь, которую бы я хотела вернуть или которую я желаю Квинну? Уход из специального подразделения и переход в зону 3 ничего не улучшит. Ты прячешься, больше ничего. Прячешься как трус.

Я замолкаю.

От этого рева у меня уже болит горло. Оскар выглядит как побитая собака, хотя я даже к нему не прикоснулась.

— Просто я больше никому не хочу причинять боль, — шепчет он, не глядя на меня.

— Тогда борись, чтобы стало лучше.

Теперь взрывается он.

— И как, по-твоему, я должен это сделать? Повстанцам понадобились годы, чтобы украсть саженцы и создать новый мир. Я совсем один. Не делай вид, что я могу просто взять и свергнуть правительство.

Может быть, я слишком жестка с ним, но на это есть причина. Только люди в его привилегированном положении могут что-нибудь изменить.

— А что, если бы мы могли свергнуть правительство? — спрашиваю я.

Он наступает на бутылку и измельчает ее на мелкие осколки.

— Ну и как же? — спрашивает он.

Пока я еще не знаю как. Но зато сейчас я знаю, что он к этому готов. Кто хочет — тот добьется.

КВИНН

Цып из арсенала Секвойи выглядит, как волочимый скот под склонами из болот из старых времен. Покраска облупилось, крылья заржавели.

Я сильно сомневаюсь, что он вообще способен подняться в воздух, не говоря уже о перелёте в город и обратно. В любом другом случае, я бы отказался подойти к нему даже на шаг.

Макс верно истолковывает выражение моего лица и ласково похлопывает машину.

— Это сокровище я нашёл в старых казармах королевских военно-воздушных сил, - говорит он.

Я забираюсь вовнутрь сзади, рядом с каким-то типом, у которого абсолютно обглоданы ногти. Когда он замечает меня, он прячет их из поля зрения, обхватив винтовку.

Макс садится рядом с пилотом.

— Вот, — говорит он и бросает две пары гигантских наушников назад. — Все готово, — каркает его голос наружу.

Цып оживает, пропеллеры крутятся так быстро, что я вздрагиваю. Пилот поднимает нос вверх и говорит:

— Контрольная вышка Секвойя. Стартовое направление 07. Планируемая высота полета восемьсот футов. Непосредственно готов к старту.

— Это радиостанция Сейвойя. Сообщение принято. Взлет разрешаю.

— Понял, — пилот двигает регулятор толчка вперед и Цып отрывается от асфальта. Он пищит, как тысячи несмазанных маслом шарниров двери, и я крепко хватаюсь за сидение, парализованный паникой от мысли, что эта штука рассыплется в воздухе на части.

Пилот выдвигает штурвал управления ,и нос Цыпа вытягивается под еще большим рывком в направлении неба.

Но вскоре мы находимся в облаках и смотрим вниз на страну с изобилием серых и черных гор гальки и нескончаемых разоренных улиц.

Вид абсолютно новый для меня, и я хочу поглотить все, но страх за Джаз и Беа не позволяют мне этого. Надо надеяться, что мы не прибудем слишком поздно.

Борт наклоняется на левый бок, и мне приходится схватиться за дверную ручку, чтобы не упасть с сидения. Мы пролетаем над рекой и омываемые ею доки.

— Просто небольшой ветер. Никаких проблем, — говорит пилот и выравнивает машину назад на курс.

Макс извивается в своем сидении и смотрит на меня.

— Обосрался? — спрашивает он. Я качаю головой. Нет. Он поднимает брови. — А должен был. Я бы ни за что не хотел оказаться в твоей шкуре, если ребенок Вани потеряется, — улыбаясь, он отворачивается.

Я смотрю вниз на поля и думаю о Джаз. Ее нога уже была заражена, когда я уходил. И теперь более вероятно, что она уже мертва, и в таком случае у нас с Беа нечем защититься от гнева Вани.

Как Беа справляется с одиночеством? Осталась ли она на вокзале?

— Как долго еще лететь? — спрашиваю я, но на моих наушниках нет микрофона, и из-за шума пропеллеров меня никто не слышит.

Мне остается только ждать, больше ничего.

БЕА

В течение часа я и Оскар движемся по кругу. Наружу - на балкон, внутрь - в ресторан, размышляя о том, как заставить министерства исчезнуть.

Но в каждой идее присутствует сотня слабых мест. После всего, что произошло, нам нужен безупречный план действий.

— Это ничего не даст, — говорит он наконец и опускается в кресло на балконе. — Если бы была возможность, мы бы уже нашли ее.

Я не могу согласиться с этим. Только потому, что никто до сих пор не сделал этого, не значит, что в будущем это не возможно.

Может быть, я и бездарна в рукопашном бою и стрельбе, но на мои мозги можно положиться. Поэтому я что-нибудь придумаю.

— Ты рассказывал, что армия понесла большие потери после нападения на рощу, — я сажусь рядом с ним и полностью концентрируюсь на разбитом окне в здании напротив.

Он качает головой.

— Недостаточные, чтобы сделать Купол уязвимым. Кроме того, Джад снова пополняет ряды.

Каким-то образом сюда занесло вилку. Я поднимаю ее и швыряю через улицу, где она исчезает в отверстии оконного стекла. Оскар смеется.

— Бросок высшего класса, — говорит он.

Вдруг в моем мозгу что-то щелкнуло. Я встаю и опираюсь на перила.

— Если это правда, что Джад — своего рода перебежчик, тогда мы должны взяться за него, — говорю я.

Оскар пожимает плечами.

— Он такая же марионетка, как и я.

— Но он — могущественная марионетка. Они ведь доверяют ему свою армию, не так ли?

Я жду, смотря на Оскара. Решение близится... оно уже близко... И вот оно здесь.

Я хватаю Оскара за руку и дергаю его вверх.

— Ты говорил...— Я глубоко набираю воздух. Мне страшно от того, что моя идея может исчезнуть, если я не выражу ее словами.— Ты говорил, Джад пополняет ряды армии. А что если...— Может ли это получиться? Согласится ли отец Квинна в этом участвовать? — Что, если он будет набирать второсортных, симпатизирующих повстанцам? Он мог бы их обучить, раздобыть им оружие и обеспечить конфиденциальной информацией. Это могло бы сработать, Оскар. Или нет?

Какое-то мгновение он раздумывает, затем сжимает мою руку, смотрит на меня и начинает улыбаться.

— Черт возьми... это может получиться.

Только я собралась его обнять и поведать ему, что Квинн уже в пути и нам просто нужно подождать, как вдруг я слышу до боли знакомый звук, от которого волосы на затылке встали дыбом.

Весь вокзал содрогается от сильного грохота в небе, как при ужасной грозе.

— Ты вызвал Цып, — я отпускаю его руку и отстраняюсь назад.

Оскар как сумасшедший качает головой.

— Это не я. Честное слово!

В один момент он становится чрезмерно напряженным.

— Снимай одежду, — указываю я ему. Он быстро соображает, потому что, не успела я раздеться, как он тут же, следом за мной снял одежду. Я расшнуровываю сапоги.

— Мы должны быть холодными, чтобы термодатчики нас не обнаружили.

—Да, да, только не порежь себе ноги, — предупреждает он меня. Я развязываю шнурки и стаскиваю штаны через сапоги. Он уже видел меня в нижнем белье, но чувство стыда все-таки остается. Я подавляю в себе смущение и концентрируюсь на выживании.

Снаружи, на балконе, я натираю себя грязью, все еще примерзшей к углам. Оскар следует моему примеру.

Нельзя не заметить, какое мускулистое у него тело. А какое загорелое! Рядом с ним моя кожа кажется бледной и сухой. Дрожа, он натирается снегом.

Цып уже приближается, лавируя при подлете между зданиями. Он намного меньше того, который мы видели с Алиной и Мод, и летит низко.

— Он прилетел с запада, — кричит Оскар сквозь шум моторов. — Купол расположен на востоке. Это значит, он двигается из неправильного направления.

— Тогда кто это? — кричу я. Могут ли это быть Квинн и Алина? В конце концов, она уже крала танк, почему бы ей не украсть и Цып? Но как она может на нем летать?

Мы торопимся внутрь, и я как дура прикрываю голову руками. Гул лопастей винта то стихает, то нарастает вновь, в то время как они кружат над нами.

— Они знают, что мы внутри, — ору я.

— Сюда! — У нас нет времени одеваться, поэтому мы все заталкиваем в рюкзак Оскара и спешим вниз по ступеням. Стоит оглушительный шум.

Цып приземляется на улице. Вращающийся пропеллер разносит мусор во все стороны.

— Быстрее, — торопит меня Оскар. Я следую за ним по вокзалу на улицу, перепрыгивая через человеческие кости.

Оскар направляется к башне с часами, лишившимися стрелок.

Он бежит впереди, расстояние между нами все больше увеличивается. Когда шум наконец стихает, я останавливаюсь.

Оскар делает мне знак следовать за ним, но мое сердце так бешено стучит, что я не могу говорить. Спотыкаясь, я иду к нему и позволяю ему тащить меня за руку дальше.

— Что случилось? — шепчет он.

— Я не относилась к Премиум классу.

В замешательстве он касается мочки уха. Не отпуская мою руку, он тащит меня вниз по переулку.

— Дыши, только медленно, — говорит он. Я останавливаюсь и несколько раз глубоко вдыхаю, пока он надевает брюки, рубашку и пальто.

— Здесь! — кричит чей-то голос совсем неподалеку от нас. Оскар снова берет меня за руку, и мы прячемся за старым, вонючим мусорным контейнером.

Он распахивает пальто и притягивает меня к себе. Спиной я чувствую его грудь и еще глубже погружаюсь в его тепло. Он кладет свою руку вместе с пистолетом мне на живот.

— Все в порядке?— шепчет он. От холода мои зубы стучат. Мне так холодно, что я даже не могу кивнуть.

Услышав, что кто-то бродит по переулку, Оскар еще крепче прижимает меня к себе. Скрипящие подошвы раздавливают мусор. Появляется дуло пистолета. И лицо!

Квинн.

— Беа? — я сижу, вплотную прижавшись к Оскару. Квинн удивленно смотрит на нас.

Мы снова слышим шаги и чей-то голос в переулке.

— Ты что-нибудь видишь?

Квинн отводит взгляд.

— Ничего. Я еще посмотрю там внизу. Они не могли уйти далеко. Шаги удаляются.

Я высвобождаюсь из тисков Оскара и бросаюсь на Квинна. Он стоит так, как будто аршин проглотил.

— Квинн, — шепчу я. Я наклоняюсь, натягиваю свитер Оскара через голову. Мои ноги остаются голыми.

Квинн не смотрит на меня, также как и Оскар. Я чувствую слезы в уголках глаз и тут же быстро вытираю их ладонью.

—Оскар Кнавери?— говорит Квинн. — А где Джаз?

— Твой отец забрал ее, — говорит Оскар. — Она в безопасности.

— Мой отец?

—Он хочет, чтобы ты вернулся назад. Он защитит тебя, — говорит Оскар.

Квинн смотрит на него враждебно. Он не доверяет Оскару, так же как и я в начале.

— Пойдем, Беа, — говорит он и берет меня за руку.

— Куда ты хочешь идти? — спрашивает Оскар.

— Не твое дело.

Квинн тащит меня прочь, но я все равно остаюсь на месте.

— Я думаю, твой отец действительно ищет тебя, Квинн, — я прижимаю руку к его щеке, чтобы он взглянул на меня.

Это срабатывает.

— Ты веришь ему? — спрашивает он.

Но здесь речь идет не том, верю я Оскару или нет, речь идет о Квинне, и его шансе помириться с отцом.

Если бы мне кто-нибудь предоставил такую возможность, то я бы, по крайней мере, дала ему высказаться.

— У нас есть план, как избавиться от министерства, если нам удастся уговорить твоего отца участвовать в этом.

— Тебя он послушает, я уверен в этом, — говорит Оскар.

— Меня? Да он меня ненавидит. Оскар, иди домой, — голос Квинна звучит надменно. Но Оскар этого не заслужил. Он был такой приветливый, без него нас бы уже не было в живых, меня и Джаз.

— Возвращайся обратно в Купол, и мы вместе займемся этими изменениями, — говорит Оскар и ударяет кулаком по ладони. — Зачем нам тут стоять на улице и мучиться?

Квинн смеется.

— Если в Куполе что-нибудь и изменится, то только тогда, когда один из этих министров отдаст концы.

— Ну, так давайте ему в этом поможем, — возражает Оскар.

Сказанное привлекло внимание Квинна. Он толкает Оскара в грудь.

— Можно подумать, ты поставишь на карту свой шикарный дом и мастерскую, ради таких, как Беа.

— Он говорит серьезно, — говорю я, хотя тоже не могу дать голову на отсечение, что это правда. Я знаю только то, что он мне рассказал.

— Ну, где они пропадают? — кричит кто-то сзади на улице. Квинн моргает и смотрит не меня.

— Извергнутые не поверят ни сыну Джада Каффри, ни сыну Каина Кнавери. Вы оба нужны мне, — говорит Оскар.

— Ваня вырежет твою печень и съест ее на ужин, —к ричит чей-то голос.

Квинн дотрагивается до моего лица. Ох, мне его так не хватало.

— Есть ли хоть малейший шанс, что это сработает?— спрашивает он.

Я киваю.

— Твой отец забрал Джаз. Мне кажется, в нем уже что-то поменялось, Квинн. Если есть хоть малейшая возможность, то мы не должны упустить ее, не так ли?

— Ваня совсем рехнулась. Если мы заявимся туда без Джаз, то мы пропали. Она — дочь Вани,— говорит Квинн, обращаясь больше к себе, чем к нам. Внезапно он хватает Оскара за воротник пальто. Оскар реагирует спокойно.

— Мой тебе совет, не дай бог это окажется ловушка,— говорит он и скрывается за мусорным контейнером, вне видимости с улицы. — Теперь нам надо как-то выбраться отсюда, — говорит он.

— Сюда,- говорит Оскар, не устраивая лишних дискуссий, и бежит до конца переулка. Мы следуем за ним. Не успели мы его догнать, как он в панике оборачивается к нам.

— Там мы не пройдем,- говорит он и перезаряжает патроны. — Единственный путь, ведущий отсюда, пролегает мимо твоих спутников.

— Квинн, нам надо уходить. Где ты застрял? — зовет бестелесный голос.

Оскар прикладывает палец к губам и вынимает пистолет.

—- КВИНН!

Квинн смотрит на оружие Оскара.

— Если он не попадет в цель, то это будет катастрофа, — шепчет он мне. Только я открыла рот, чтобы заверить его в том, что Оскар хорошо стреляет, как Квинн отпускает мою руку. — Иди вместе с Оскаром обратно в Купол, а я приду потом. Чтобы у нас здесь все получилось, нам нужно созвать всех на подмогу. Я соберу остальных, и мы присоединимся к вам.

У меня кружится голова.

— Ты мне нужен, — говорю я Квинну. Надеюсь, ему понятно, насколько это все для меня серьезно. Я нуждалась в нем уже тогда, когда мы были просто друзьями.

— Нам нужно, чтобы Алина и Сайлас были на нашей стороне. Это их борьба, — говорит он. — Кроме того, у них есть образование и связи.

— Но...

— Спрячься, — он толкает меня по направлению к стене, где я укрываюсь за кучей мусора. — Ты тоже, — приказывает он Оскару, который качает головой и держит оружие наготове. — Позаботься о Беа, — говорит Квинн.

Оскар медлит какое-то время, но затем прячется вместе со мной. Кажется, я прямо-таки задыхаюсь, потому что он кладет руку на воздухопропускающий вентиль моей маски.

Квинн застегивает пальто на все пуговицы и вешает винтовку через плечо.

— Оставайтесь там внизу, — говорит он.

— Что-нибудь нашел? — раздается голос.

— Неа, — кричит Квинн.

— Тогда давай сматываться. Должно быть их поймали Извергнутые. Ване это совсем не понравится. Как я рад, что тебе придется это расхлебывать, — человек, чей голос мы слышали, шипит от злости.

Квинн стоит, окоченев, но как только тот тип уходит, он смотрит на меня. На моих руках все еще запекшаяся кровь Джаз.

Мое тело еще худее, чем когда-либо, я целую вечность не видела воды. Я выгляжу как раз как тот, кого нужно защищать.

— Я люблю тебя, Беа, — говорит он, и до того как я успеваю возразить или сказать ему, что я тоже его люблю, он уходит вверх по улице и исчезает.

АЛИНА

Ваня не пустила меня лететь вместе с Квинном в Цыпе, поэтому мне остается только ждать. Мод и Брюс вкалывают в оранжерее.

Все остальные и я, в том числе, находимся в кардио-спортзале, где проводим тренировку по интервальному методу вместе с девушкой и парнем, которых мы не знаем.

Терри, наш вчерашний сосед по столу, заходит в зал с кипой бумаг в руке.

— Только для новеньких, — говорит он.

Мы сходим с беговых дорожек, и он протягивает каждому из нас отпечатанный на плотной серой бумаге список. Я тру его меж пальцев.

— Это камень? — Зонг крутит список в руках.

Терри кивает.

— Наконец-то у нас получилось сделать стопку.

— Известь и смола, — говорит Зонг. — В Роще мы их никогда не пробовали, не дошли до этого из-за деревьев.

—Что это вообще такое? — спрашивает Дориан, пробежав текст глазами.

— Ваш график на завтра. Окончательный вы тоже скоро получите.

Я внимательно читаю расписание. Дообеденные занятия не представляют из себя ничего нового: кардиотренировка, медитация, перерыв на обед. А вот вся вечерняя программа состоит из чего-то, что носит название «церемония спаривания».

Дориан машет бумагой перед Терри.

— Спаривание?

— Вы получаете задание и партнера, и тогда переедите в главное здание. Во всяком случае, большинство из вас. Некоторые получают только задание, а поиск пары происходит позже.

Сайлас, запыхавшийся после часа тренировки на выносливость, повторяет вопрос Дориана.

— Спаривание?

Терри перебирает пальцами листы, которые держит в руке.

— Разве Ваня вам еще не объяснила? Сайлас качает головой. — Вам выделят постоянных партнеров, — говорит Терри.

— Как коллеги по работе, — говорит Зонг. — Я видел, что люди здесь работают вместе. Меня это удивило.

— Примерно так, — Терри улыбается и уже собирается быстренько исчезнуть.

Сайлас останавливает его.

— А я мог бы стать партнером Алины?

— Вряд ли, вы ведь двоюродные брат и сестра, — говорит Терри, переминаясь с ноги на ногу. — Генетически вы должны быть совместимы, не правда ли?

Сайлас морщится. Дориан и Зонг, стоящие рядом, удивленно поднимают брови.

После все этих обследований, через которые они нас прогнали, это больше не вызывает большого шока. Ваня решает за нас не только то, как мы проведем остаток жизни, но она еще и хочет выбрать нам спутников жизни.

Мне уже почти хочется обратно в Купол. Почти.

— Размножение будет только приветствоваться. Большинство пар произведут на свет детей, у которых здесь будут высокие шансы на выживание, — Терри машет рукой по всей комнате, за этим он подразумевает нечто великое - Землю. — Вполне обычное дело, как мне кажется.

— Совершенно обычное? — передразнивает его Сайлас, скрипя зубами.

— Но тогда, где все эти дети? — я пытаюсь держать свой голос под контролем, когда я вспоминаю о девочке на чердаке, страх в ее глазах и врач, который совершенно хладнокровно и непричастно измерял ее. Это моя судьба, если мы останемся здесь, материнство?

— Мы отправляем их в детскую комнату и тренируем с самого детства, — говорит Терри.

— Вы забираете детей у матерей? — ужас в моем голосе читался очень отчетливо.

— У меня нет непреодолимой потребности размножаться, вообще когда-нибудь, — говорит Сайлас. После того как он потерял Инжера, его возмущение нисколько меня не удивляет.

— Но ты ведь хочешь жить здесь. Именно об этом и идет речь, — говорит Терри просто.

Сайлас садится в конец беговой дорожки, подперев голову руками. Мы садимся на корточки вокруг него. Мы были настолько поражены, что даже не стали задавать дальнейших вопросов. Уход Терри, которому видимо больше нечего было сказать, остался незамеченным.

— Это фабрика по производству детей, — говорит Сайлас. — Не удивительно, что они нисколько не интересуются Мод и Брюсом.

Он искоса смотрит на тренирующуюся в зале пару.

Они истекают потом и наверняка сильно вымотаны, чтобы подслушивать. Тем не менее, Силас встает и делает нам знак на всякий случай перейти в другой угол.

— Мы должны исчезнуть отсюда, — говорит он.

—И куда мы пойдем? — спрашивает Дориан.

Сайлас сверкает на него глазами.

— Кого это волнует?

— Может мы, будет спариваться с кем-нибудь нормальным?— говорит Дориан.

Он серьезно так думает? Он вообще сам слышит, что говорит?

—Да, зашибись. Может тебе достанется сексапильная невеста, — говорит Сайлас. — Поставь себя на место Алины.

Именно этого я и не хочу - я не хочу, чтобы их решение зависело от моего пола. Мы все заслуживаем только лучшее.

— Мы можем покинуть это место только тогда, когда станет совсем уж плохо, — говорит Дориан. — Снаружи нет воздуха. Мы все погибнем в течение недели.

— После этой смехотворной церемонии они будут заставлять нас..., — Сайлас пинает лежащую на полу бутылку. Я прижимаю его к себе, чтобы он перестал дрожать.

Он отталкивает меня.

—Инджер мертв, а я просто должен все забыть и спать с какой-нибудь девчонкой?

Сайлас и Дориан стоят друг против друга, глаза в глаза, готовые броситься друг на друга. Зонг расталкивает их и встает между ними.

— Пока мы не узнаем, что случилось с Квинном, Беа и Джаз, мы все равно не сможем ничего сделать, — говорю я.

— Тогда подождем, — говорит Дориан.

Сайлас закатывает глаза.

— Если мы будем выжидать, то может у нас вообще не будет больше шанса об этом поговорить. Извини, но какой аспект этого отвратительного дела до тебя еще не дошел?

Дориан выпучивает глаза и поднимает кулак, как будто хочет врезать Сайласу. В это время дверь снова открывается.

Это Абель.

— Оставайтесь там, — говорит он, затем смотрит на меня и пожимает руку Сайласу. — Терри сказал, что вы здесь, и что вас очень взволновало то, что он вам рассказал.

— Мы думали, ты мертв. Ну и еще всякое другое, — говорит Сайлас.

— Вы знакомы?— спрашивает Дориан, все еще сжимая кулаки.

— Помнишь, когда я появилась в Роще, я рассказывала тебе, что Абеля убили? Это он, — говорю я.

Пару секунд я смотрю на него, затем отвожу взгляд.

— Но ты не один из повстанцев?— спрашивает Дориан Абеля.

Абель не обращает на него никакого внимания.

— Они бы вас перестреляли еще до того, как вы бы добрались до фонтана. Кроме того, куда вы собираетесь? Если вы не задохнетесь, то умрете от голода. Если вы потом снова приползете, а это так и будет, то Ваня превратит вашу жизнь в ад.

Эта история со спариванием приводит меня в отчаяние, но я не могу избавиться от мысли о том, каково бы это было, получить в партнеры Абеля. Если бы у меня была уверенность в этом, изменило бы это что-нибудь?

— Я про это и говорю все время, — говорит Дориан так, как будто Абель его лучший друг. Он скрещивает руки на груди.

Мы все смотрим на Сайласа. Если он и Дориан не помирятся друг с другом, то наша группа распадется. Этого нельзя допустить, так как мы уже итак многих потеряли.

— Все, что мы делаем, мы делаем вместе, — говорю я.

— Тогда остаемся, — говорит Дориан.

— Мы уходим, — поправляет Сайлас.

— Подождите неделю, — предлагает Абель. — Если вам покажется, что я был неправ, я помогу вам сбежать.

— И что ты будешь с этого иметь?— спрашивает Сайлас.

Абель настораживается и смотрит на меня.

— Мятежникам удалось сделать нечто вполне рациональное. Вместе мы сможем разъяснить Ване, что в лесоводстве есть тоже что-то хорошее.

Я внимательно наблюдаю за ним. Это прозвучало сейчас достаточно снисходительно, или? Даже если и так, Зонгу это не мешает.

— Но Ваня достаточно четко выразила свое мнение по поводу растениеводства, когда она сбежала из Рощи, — говорит он.

— Значит, мы должны ей показать, что она ошибается, — говорит Абель.

Сайлас долго и глубоко вздыхает и запрокидывает голову.

— Три дня, — говорит он. — Но нам нужно еще поговорить, Абель.

Дом содрогается, и мы замолкаем.

— Цып вернулся, — говорю я.

КВИНН

Сидение рядом со мной пустое, и во мне все сжимается, когда думаю о том, как Беа прижимала голову к груди Оскара.

Громыхая, Цып опускается на землю, мы снимаем наушники и выпрыгиваем из самолета.

Макс отводит меня к внешнему зданию и открывает дверь.

— Скажи Ване, что мы вернулись, — поручает он пилоту, быстро и сухо.

Я прохожу вниз по коридору до комнаты, от которой вело четыре двери в камеры. Девушка пятнадцати-шестнадцати лет с оливковой кожей сидит в одной, в другой парень того же возраста. Испуганно она смотрит вверх.

— Мы ничего не сделали, — говорит она.

— Почему мы сидим здесь? — спрашивает парень.

— Отпусти нас отсюда, пожалуйста, — она прижала свое лицо между решетками.

— Заткнись, — говорит Макс, и девочка сразу отбегает от решеток в угол. Он поворачивается ко мне и показывает на свободную клетку. — Заходи туда, — говорит он.

—Что я нарушил?

Он поднял бровь и тем самым заставил меня замолчать. Если он захотел бы, то мог бы без всяких проблем сделать из меня пюре.

Он еще даже не запер дверь, когда внутрь влетела Ваня и подбежала непосредственно к моей клетке.

— Где она? — ее палец впивается в мою грудь.

— Она, вероятно, убежала. Мы нашли три тела Извергнутых на вокзале. Выглядит так, как будто недавно там была бойня, — говорю я.

Ваня пережала шланг между моей бутылкой и маской для дыхания и тем самым перекрывает подачу кислорода.

Я срываю маску и пытаюсь дышать. Бесполезно. Как будто я глотал кипяток.

Я кашляю и прыскаю, пока Ваня не отпускает шланг. Я снова прижимаю маску ко рту и носу, так крепко, как только могу.

— Я очень разочарована, — говорит она.

— Это была не ложь. Там действительно было три тела на старом вокзале и реки крови, — возражает Макс. — Я бы сказал, умерли незадолго до нашего прибытия.

Ваня потирает голову и начинает бродить по кругу.

— Позволь мне задать один вопрос. Возможно ли такое, что Джаз никогда с тобой не было? Может ты знал, что она моя дочь и разработал план послать меня на поиски твоей подруги.

— Джаз была единственной, кто умел ориентироваться. Только она могла вести нас.

— Моя дочь привела вас сюда, — говорит Ваня, и ее глаза становятся мягче. Макс подходит к ней и гладит ее по плечу. Она уклоняется.

— Если ты сказал правду, то Джаз должно быть, все равно мертва. Для нас ты теперь абсолютно бесполезен.

— Он бы здесь здорово пригодился, — бормочет Макс.

— Пригодился бы?— Ваня отворачивается и уходит.

Дверь захлопывается, и Макс запирает ее на засов.

— Почему ты меня закрываешь?— спрашиваю я еще раз. И как надолго? Остальные должны узнать, что мы хотим вернуться в Купол и свергнуть министерство.

Макс смеется.

— Будешь ли ты спать здесь или в главном здании, это совершенно безразлично. Ты уже был пленным с тех самых пор, как твоя нога ступила сюда.

АЛИНА

После ужина обстановка в хижине накалилась.

— Хочешь меня задушить? Ну? давай, вперед! — кричит Дориан. Он срывает с себя куртку и засучивает рукава рубашки.

Зонг снова встает между ним и Сайласом, чтобы они не свернули друг другу шею.

— Успокойтесь, — говорит он.

Мод и Брюс лежат в кроватях, подложив руки под голову.

— Как насчет старого доброго бокса? Дингдонг — первый раунд! — говорит Мод.

Брюс смеется, но, тем не менее, также встает между Дорианом и Сайласом.

— Не знаю, что у вас тут происходит, ребята, но так сильн,о как нам, вам не досталось, — говорит он и показывает нам покрытые волдырями руки. — Что вам даст это обоюдное терзание?

Сайлас идет к окну и поднимает штору. На улице уже сумрачно.

— Это заведение приводит меня в бешенство.

— Сайлас забыл, что революция может удастся только тогда, когда каждый чем-то пожертвует, — говорит Дориан.

— А Дориан забыл, что мы не жертвуем нашими друзьями, — парирует Сайлас. Он пытается открыть окно, но у него ничего не выходит. Тогда он идет к двери и с силой дергает за ручку. — Откроешь ее? — спрашивает он Зонга.

Зонг садится на корточки и обследует замок.

— Куда ты собираешься? — спрашиваю я и присоединяюсь к Сайласу.

— Цып вернулся, но Квинна не было за обедом. И Беа с Джаз тоже не было. Я попытаюсь их найти. Я хочу знать, что тут происходит.

— Ты хочешь любой ценой поставить нас в затруднительное положение?— накидывается на него Дориан.

— Да уж, кажется всем остальным здесь на них пофигу, — говорит Сайлас.

— Хей, — толкаю его я. Кто здесь переживает за Квина и Бею, так это я. Я знаю их лучше, чем все остальные, и я же втянула их в это дело.

— Я провожу тебя, — говорю я.

— Погоди, — говорит Мод и спрыгивает с кровати. Она протягивает Зонгу шпильку для волос. Он выпрямляет ее и вставляет в замок. Несколько напряженных минут спустя слышится щелчок.

Но Зонг здесь ни при чем. В дверях стоит Урен, девушка из столовой с холодными глазами и платком. У нее на руке тяжелый, красный сверток в руках.

— Я пришла с подарками, — говорит она, входит в хижину и бросает ткань на пол. Мы собираемся вокруг нее. Она поднимает узелок и разворачивает его, там оказываются длинные, красные мантии с бляшками впереди.

— Для церемонии. Стандартный размер, — она протягивает по одной каждому из нас. Мод и Брюс внимательно смотрят на нас. Мы еще не рассказали им о церемонии распределения по парам.

— И когда меня примут в дворянское сословие? Тогда я охотно бы переехала в королевские покои и наняла бы лакея для себя, — говорит Мод. — Кроме того, кто-то должен массировать мне ноги.

Взгляд Урен опускается на узловатые ноги Мод, и она подает ей мантию.

— Для тебя.

Сияя, Мод натягивает мантию через голову. Сайлас и я обмениваемся взглядами. Если они тоже приглашены, речь может идти не только о размножении.

Лицо Сайласа немного расслабляется, и он проверят длину рукавов у своей одежды.

— Макс и Квинн нашли кого-нибудь? — спрашиваю я Урен.

— Мне кажется, нет, — говорит она. — Как видимо, все мертвы. Убиты или что-то в этом роде.

— Даже малышка? И Беа? — спрашивает Мод. Урен пожимает плечами. Я сильно сжимаю челюсть. Беа убита? После всего, через что она прошла?

Я не могу в это поверить.

— И где теперь торчит Квинн? — спрашивает Сайлас.

— Они заперли его, — рассказывает Урен.

— Заперли? — удивляется Сайлас.

— Так точно, — больше ничего не объясняя, Урен шагает к двери. — Сегодня я тоже наконец получила праздничное платье. Не могу дождаться, когда познакомлюсь со своим партнером, — она сверкает своими желтыми зубами, тянет за собой дверь и закрывает ее.

— Что за безобразная овца? — спрашивает Мод. — Я, по крайней мере, имею отговорку, так как я стара, — она возвращается к кровати и падает.

— Нам нужно поговорить об этом, Мод, — говорю я.

— О чем? У меня нечего сказать, — шепчет она.

Брюс садится рядом с Мод и целует ее в висок.

— Медди?

— Джаз была сильной малышкой, но она всего лишь ребенок, — говорит Дориан, голос которого звучит не так как обычно. — Сколько из нас должны еще умереть? — хотя он говорит с самим собой, мы все единогласно киваем.

— И теперь они арестовали Квинна, — выдает свое мнение Сайлас.

— Так как они не нашли Джаз, и Ване нужен козел отпущения, — говорю я.

— Мы должны с ним поговорить. Нам нужно узнать, что произошло, — делает заключение Сайлас.

Зонг снова подходит к двери. Он снова пытается открыть замок заколкой. Когда ничего не получается, он роняет ее на пол.

— Бесполезно, — бормочет он.

Мод ложится на спину. Она указывает наверх:

— Воспользуйтесь же крышей.

И когда мы смотрим вверх, мы видим, что она имеет в виду верхний свет.

БЕА

Оскар и я находимся на верхнем этаже старого отеля недалеко от вокзала. Половицы скрепят, а стены выглядят так, как будто могли бы обрушиться на нас в любую секунду.

Большим и указательным пальцами Оскар раздвигает пластинки жалюзи

— Почему он так долго? — обдумывает он.

Он падает на кровать рядом со мной. Мы сэкономили на фонарике, чтобы какой-нибудь Извергнутый не увидел свет и не попытал здесь счастья. Тем не менее, мне видны все складки на лбу Оскара.

Мне снова очень холодно. Я не могу совладать ни с дрожью, ни с моими переживаниями о Квинне. Пытаясь согреться, я сворачиваюсь клубком.

— Как они смогут сбежать из Секвойи, если там все так ужасно? — спрашиваю я. — И как он себе это вообще представляет? Что они так запросто могут вернуться в Купол и помочь нам?

Если бы я только сильнее настояла на том, чтобы он остался. Я просто дала ему уйти. Мод он даже не упомянул. Означает ли это, что она вообще не добралась до Секвойи?

Оскар протирает глаза.

— Не знаю, Беа. Я только знаю, что Джад хочет заполучить Квинна, а вместо этого я сдал ему больного ребенка и объявленную вне закона подругу его сына. Мы должны сначала сконцентрироваться на том, чтобы он перешел на нашу сторону, а потом уже думать о Квинне, ладно?

Он прав. Если я хочу хоть как-нибудь быть полезной Квинну и если смерть моих родителей должна иметь какой-то смысл, то я должна сконцентрироваться на нашем задании.

— Мы просто скажем ему правду. Квинн был здесь и должен был снова уйти. Джад Каффри знает, что мы с Квинном испытываем друг к другу, и он знает, что я не вернусь в Купол, если он не последует за мной.

— Ты кажешься довольно уверенной в себе, — говорит Оскар. Он встает и снова высматривает что-то через жалюзи.

— Это обманчиво, — мне страшно возвращаться на место убийства моих родителей и добиваться заключения договора с человеком, на совести которого бесчисленное количество погибших в Роще.

Но если я хочу, чтобы другие больше не были вынуждены проживать свою жизнь под кнутом министерства, мне остается только один выбор - стиснуть зубы и бороться.

АЛИНА

Зонг помогает мне вскарабкаться наверх, чтобы достать до люка. Но мне не удается его открыть, люк даже не шевелится.

— Там засов, — говорит Зонг.

Я двигаю засов влево, и окно действительно открывается. Я забираюсь на крышу и нагибаю голову, чтобы патруль меня не обнаружил.

Внизу в хижине Зонг и Брюс помогают Сайласу взобраться наверх. Его руки появляются слева и справа в отверстии, он также подтягивается, забирается на крышу и садится на корточки на другой стороне люка.

— Это не может быть правдой, Беа, — ворчит он в ночи.

Мой желудок сжимается.

— Я думаю, это правда.

— Давай подождем, что расскажет нам Квинн, — говорит он. — Этим людям здесь я совсем не доверяю.

Мне совсем не хочется раздумывать об этом. Да и зачем? Разве размышления когда-либо что-нибудь меняли? Я ползу до края крыши и медленно скольжу вниз вперед ногами.

Отпустив руки, я грубо приземляюсь на землю. В этот раз свет прожекторов не загорается, и я бегу, согнувшись, в тишине. Несколько секунд спустя Сайлас присоединяется ко мне.

Наклонив головы, мы подкрадываемся сзади к хижине. Облака скрывают луну, поэтому мы окружены полной темнотой. Для надежности Сайлас берет меня за край куртки.

Добравшись до последней хижины, мы останавливаемся. Наши глаза уже привыкли к темноте. Пристройка находится справа от нас, перед главным зданием. Соседние здания по левую руку.

Между соседними зданиями и нами находится большая открытая территория. Если она охраняется датчиками движения, то мы засветимся.

Облака расходятся, и появившаяся луна дарит немного света. Сайлас смотрит блуждающим взором.

— Должно быть камеры там. Узкие окна, — говорит он и указывает на приземистое здание вдалеке.

Только он собирается что-то добавить, как мы слышим приглушенные голоса и прижимаемся к стене именно в тот момент, когда внезапно появляются Ваня и Макс. Дышим спокойно и тихо...

— Мне очень жаль, что так вышло с твоей дочерью, — говорит Макс.

— Для меня она уже давно умерла, — отвечает Ваня.

— Может она и не мертва. Я никому из них не доверяю, — говорит он. — Они хитрые.

Ваня улыбается.

— Ну и что? Другим предателям тоже не особо помогли мозги против нас.

В то время как они дружно хихикают, все вокруг озаряется ярким светом. Я быстро прячу голову за угол и инстинктивно хватаю руку Сайласа.

Он кладет палец на воздуховыпускной вентиль моей маски. Как будто он еще должен меня предостерегать, чтобы я не произносила ни звука.

— Что эти идиоты там делают? — говорит Ваня. — Иди и выключи прожекторы.

Макс выполняет приказ.

— Тут Ваня, — говорит другой голос.

— Чем вы там вообще занимаетесь? Что, если вас кто-нибудь увидит?— шипит Ваня.

Прожекторы гаснут. Я снова выглядываю из-за угла.

Сайлас напирает на меня сзади и выглядывает поверх моей головы. Там, где только что стоял Макс, два человека тащат какой-то длинный, обернутый пластиком объект. Они опускают на землю свою ношу. Отчетливо слышно, как они с трудом переводят дух.

— Внедорожник отдал концы, — сообщил один из них Ване. — Пришлось тащить самим.

— Уберите этот мусор, туда, где ему самое место. И если я еще раз вас за этим поймаю, то в пластик обернут уже вас.

Она сильно пинает сверток и в бешенстве уходит, в то время как мужчины смотрят ей вслед.

— У нее критические дни, или что? — шепчет один из них. Второй хихикает. Они снова поднимают предмет, в этот момент Сайлас дергает меня за локоть. — Мы должны следовать за ними, — шепчет он.

— Зачем?

— Ты хочешь увидеть, что спрятано в пластике, или я иду один?

— А что насчет Квинна? — нам нужно узнать, все ли с ним хорошо, и что случилось с Беа.

— Что, если это Квинн там? — спрашивает Сайлас. Я смотрю на сверток. Если Сайлас прав, мы больше ни дня не можем здесь оставаться, с Абелем или без.

— Я не верю в это, — шепчу я.

— Его не было за ужином.

— Давай проверим.

Мы пошли за мужчинами на безопасном расстоянии, пригнувшись и держась рядом со стенами зданий. Они постоянно переговаривались и стонали, снова и снова, под своим грузом.

— Скорее бы утро, — сказал один.

— Лучше бы мы закончили побыстрее, — наконец, мы достигаем задней стены, которая отделяет Секвойю от внешнего мира, как и на главном входе верхние кирпича нашпигованы обломками. Вздыхая, мужчины роняют сверток и, кажется, свистят из последних сил.

— Мне нужен кислород, — кашляет один.

— Еще как. Как только мы закончим с этим, я разобью лагерь рядом с кислородным ящиком, — он роется в сумке и вытаскивает тяжелую связку ключей. — Держи его, — говорит он и быстро двигается к маленькой стальной двери в стене. Ключ гремит в замке, и дверь открывается.

Двое мужчин медленно выдыхают, наклоняются над свертком и неуклюже шагают с ним непосредственно к двери, один идет задом, второй управляет с другой стороны.

Мы сразу же оказываемся у двери. Быстро проверив, действительно ли мужчины прошли, и крадемся наружу из Секвойи.

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох.

— Быстрей, — шепчет Сайлас.

Мужчины уже далеко впереди нас, медленно перебирая ногами по неровной земле, мимо всех этих мусорных куч, которые здесь накопились с внешней стороны стены, насколько было видно.

Они останавливаются в последний раз, и мы прячемся за перевернутым тухлым деревянным столом. Сайлас пихает меня в сторону. Я слегка поднимаю голову.

Рядом с мужчинами стоит теперь еще третья фигура: худой парень с длинной бородой и дыхательной маской.

— Не очень то и глубока твоя яма, — жалуется один из носильщиков.

— Сначала посмотрим, — ворчит барыга и толкает рукояткой лопаты по свертку. Мужчины роняют его на землю и разворачивают.

Я тянусь еще выше, чтобы рассмотреть получше: перед нами на земле лежит мужчина, безжизненный и неподвижно. Его голова опухла, глаза выпучены. Я снова соскальзываю за стол и закрываю вентиль.

— Не Квинн, — шепчет Сайлас, что меня немного радует.

— Этот слишком толстый, — предполагает барыга. Лопата врезается в землю, он делает яму шире. — Там есть еще одна лопата, — говорит он.

— Делай свою работу, Краб, мы делаем нашу.

Некоторое время все тихо, затем один из мужчин спрашивает:

— Голоден? — мы слышим, как что-то распаковывают, затем чавканье. Я вынуждена сдерживаться. Как можно хоронить кого-то и одновременно с этим устраивать пикник?

И именно тогда мне бросается в глаза странности территории. В свете луны мне становится ясно, что это не просто неровности природы, а оно стало таким из-за всех этих мертвецов, которые были здесь зарыты.

Я толкаю Сайласа.

— Здесь везде могилы, — шепчу я.

— Кого, черт побери, они там закапывают?— спрашивает он. Мы можем только смотреть друг на друга, слова у нас закончились.

— Все готово, — говорит Краб. Мы выглядываем из-за края стола и видим Краба, бросающего лопату.

Оба носильщика кладут остатки еды в сторону и встают.

— Ты возьмешься за тот конец, — дает указания один.

— Почему я должен браться за череп?— орет его коллега.

— Он тебя не укусит.

— Ну, тогда ты и берись за голову, — первому не повезло, теперь они должны меняться местами.

— Раз, два, три, — они берут мертвеца за руки и за ноги, раскачивают тело из стороны в сторону и бросают его в яму, об дно которой оно с грохотом ударяется.

Краб крутит бороду.

— Засыпать тоже нужно? — спрашивает он, кивая в сторону могилы.

— Ну да, он же не должен тут лежать и вонять.

— В этом нет большого смысла, если постоянно будут новые поставки, — Краб поднимает лопату и втыкает ее в сложенную в кучу землю.

— Это не твоя задача вести тут учет, Краб, — говорит один из мужчин. Они возвращаются обратно.

— Нам надо было уже давно сбежать из Секвойи, — шепчет Сайлас.

— Задний вход мы можем использовать, как запасный выход. Раньше мы о нем ничего не знали.

Сайлас трет двумя руками голову. Оба мужчины уже вне зоны видимости. Если мы хотим их догнать и вперед них проскочить в дверь, то нам надо ускориться.

Мы стремительно лавируем между горами мусора, чтобы незаметно обогнать мужчин. В темноте невозможно что-либо разглядеть. Мы так торопимся, что я много раз спотыкаюсь. Старая металлическая труба, об которою я запинаюсь, издает характерный громкий звук.

Наконец мы видим стену. Дверь стоит нараспашку, до нее нет и 15 метров. Но уже поздно.

Из кустарника не спеша появляются мужчины, и вот несколько секунд спустя они уже за дверью, которую закрывают за собой на замок. Мы мчимся к ней и хватаемся за ручку.

— Закрыто. Надо лезть через стену.

— Вряд ли нам это удастся, — говорит Сайлас. Я не успеваю ничего возразить, как вдруг слышится удар и Сайлас падает на землю как подкошенный.

Я кричу и вовремя наклоняюсь в сторону, увернувшись от лопаты могильщика.

— Извергнутые, — кричит Краб и хватает меня за дыхательную маску. Я бью его обеими ногами в грудь. Он падает на пол. Это обеспечивает мне несколько ценных секунд, для того чтобы успеть сорвать с него маску.

Я так сильно тяну, что срываю заодно и шланги из бака. Он яростно вырывается и бьет в мою сторону.

Ему все труднее дышать и через несколько секунд он сдается. Он начинает хрипеть от недостатка воздуха в легких.

— Дай сюда маску, грязная девчонка, — говорит он скрипучим голосом.

Я быстро мчусь к Сайласу, поправляю ему маску и трясу его.

— Очнись!

Я поднимаю его голову, чтобы посмотреть есть ли на ней раны, но в темноте почти ничего не видно. Внезапно я слышу сзади меня шорох, и кто-то срывает с меня маску.

Я подскакиваю, оборачиваюсь кругом и вдруг ощущаю на шее руки Краба. Он сжимает мое горло так, что у него глаза почти вылезаю из орбит.

Нам обоим не хватает воздуха, поэтому мы оба, согнувшись, оказываемся на земле.

Он так крепко вцепился в меня руками, что мне не удается его сбросить. Такое чувство, что он хочет сломать мне шею.

Я впиваюсь ногтями ему в руку и царапаю ему лицо. Я борюсь, борюсь за свою жизнь. Вдруг над нами нависает тень.

Сайлас.

Краб отпускает меня и пытается сбежать, но у Сайласа лопата. Краб абсолютно бессмысленно держит глаза закрытыми, в этот момент Сайлас наносит ему удар лопатой. Краб беззвучно оседает на землю.

У меня дрожь пробегает по телу. Застывшим взглядом я смотрю на Сайласа.

Он бросает мне свою маску, берет мою и надевает ее на рот и нос.

— Он мертв, — говорю я.

Сайлас немного приподнимает голову Краба.

— Да, — говорит он. Из головы Краба капает темная, красная жидкость. Я чувствую что-то вроде сожаления, но быстро подавляю это чувство. Или он или мы. Так ведь говорится, не правда ли?

— Его никто не должен найти, — говорит Сайлас. Он поднимает меня на ноги.

— Почему? — у меня до сих пор болит шея.

— Они могут заподозрить нас. Я не хочу быть следующим.

Я наклоняюсь и беру Краба за ноги, Сайлас берется за руки. Из размозженного черепа могильщика капает кровь.

Мы быстро тащим Краба к яме, которую он сам себе выкопал, и бросаем его на первое тело.

— Я принесу лопату, — говорит Сайлас. Я смотрю вниз на Краба и другого мертвеца. Они лежат щека к щеке, с полностью вывернутыми конечностями.

Сайлас возвращается и начинает копать, пока его мускулы не сводит судорогой. Я подменяю его.

Мы провозились до тех пор, пока ничего не стало видно.

— Мы убийцы, — говорю я, вытирая об штаны мокрую от пота руку.

На обратном пути мы пытаемся прикрыть кровавый след Краба камнями и рыхлой землей.

— Давай, сохраним где-нибудь кислородный баллон. Может, он нам еще понадобится, — говорит Сайлас. Он оставляет меня на несколько минут у стены и идет на поиски хорошего тайника.

Остается только одна загвоздка: как мы сможем снова зайти внутрь? Здесь, на заднем входе в Секвойю, кажется, нет камер, но стены нашпигованы осколками. Если мы перелезем через них, то каждый за завтраком увидит наши порезы.

—Алина, — бормочет Сайлас. Он встал на колени. — Здесь есть путь внутрь, или наружу. — Я сажусь на корточки рядом с ним и смотрю туда.

Под стеной кто-то вырыл узкий туннель.

— Ты пролезешь там?

Вместо ответа Сайлас просовывает голову в туннель. Сжимаясь и извиваясь, он протискивается внутрь, я следую за ним, обвалявшись с ног до головы в земле.

— Надеюсь, прожекторы отключены, — говорит Сайлас.

Мы убили человека, больше нам сегодня ничего не удалось сделать. По дороге в хижину, в моей голове непрерывно звучит только одно слово: убийца, убийца.

Именно в это я и превратилась.

КВИНН

Меня будит спор.

— Оставьте меня в покое, — сетует парень из соседней камеры.

— Если ты всё время храпишь, — говорит девушка. — Что я могу сделать?

Я поворачиваюсь на жёстком бетоне. Они стоят друг против друга и борются через решётку друг с другом. Увидев меня, девушка останавливается.

— Ты-то что натворил? — спрашивает она. Я встаю и отряхиваю с себя мусор.

— Ничего, — говорю я.— Но здесь и этого достаточно, — Девушка визжит от смеха. Хихикая, она влепила парню ещё. Но это не настоящий смех, это истерика.

— Отсюда можно выбраться? — спрашиваю я. Дальше наверху, возле потолка, есть узкое окно, но на этом всё.

— Бежать не советую, — говорит парень. Он приподнимает свою рубашку и показывает мне грудь всю в сине-зеленых синяках.

— Макс? — спрашиваю я.

Он кивает, просовывает руки через решётку и открывает спину девушки. Её кожа покрыта красными отметинами,

— Меня он избил, а её избил плёткой, — говорит он. — Потому что мы украли кислородный баллон, больше ничего.

Меня тошнит. Kак бы не хватало мне Беа, я рад, что не втянул её в это.

В замке звенит ключ, и Макс распахивает дверь. Парнишка и девушка забились в самом конце их камер и наблюдают, как он направляется ко мне.

— Прекрасные новости. Ваня тебя простила, а это значит, у тебя по программе днем полное обследование.

— Обследование?

— Давай шевелись, — говорит Макс, распахивая дверь камеры и хватая меня за шкирку. Я защищаюсь, ведь я могу быть следующим.

Кроме того вне камеры вероятность больше, что я смогу найти Алину и выбраться отсюда, назад в Купол.

Парень и девушка смотрят мне вслед. Паника во взгляде.

Это, пожалуй, относилось и ко мне.

АЛИНА

Я просыпаюсь вся в поту, ощущаю чужие руки на своей шее. Сайлас сидит на моей кровати.

— Просто сон.

Я убираю пряди с лица.

— Сколько времени? — спрашиваю я. Все остальные уже оделись и готова.

— Шесть часов вечера. Мы наряжаемся для этой придурковатой церемонии спаривания, — говорит он.

— Я проспала весь день?

— Я сказал Ване, что у тебя проблемы с животом, — объясняет он.

Я вспоминаю убийственный взгляд Краба, и мое горло снова сжимается.

— Ты рассказал им? — шепчу я.

Cайлас подвигается ближе ко мне.

— Они знают о трупах, которые хоронят снаружи. О том, что мы сделали, расскажем только тогда, когда дела пойдут не так, как нужно, — он берет меня за подбородок и смотрит в глаза. — Опомнись, Алина. Ты убивала раньше, — я качаю головой в ответ. — В Роще. Ты веришь, что все твои пули пролетели мимо солдат?

Но тогда это было легче, труппы были очень далеко, их лиц не было перед моими глазами, и мне не приходилось зарывать их.

Сайлас повернулся к другим.

— После того, как мы видели вчера труп, больше нельзя медлить... нам нужно выбраться отсюда. Наша основная забота — кислород. Зонг?

Зонг жует губы.

— Я могу найти возможность подключиться к кислороду и откачивать в какой-нибудь герметичный контейнер, но для достижения цели нам нужны деревья или формула для искусственного воздуха... и необходимые химические элементы.

— Это отпадает, — говорит Сайлас. Все умолкают. Остается не так много возможностей. — У меня все еще есть карта, на которой Инджер нарисовал расположение приборов для дыхания на солнечных батареях. С ними мы сможем продержаться первое время и подождать, пока Зонг не придумает что-нибудь получше, — он смотрит на каждого из нас по очереди. Я бы охотно внесла другую идею, но у меня нет ни одной.

— Мы хорошо справлялись с аппаратами на солнечных батареях, пока не появились вы, — жалуется Мод. Ага. Почему же тогда она хотела меня убить из-за моего баллона с кислородом, если хорошо справлялась с ним?

Дориан упирает руки в бока.

— В Роще мы тоже хоронили людей, как ты знаешь. Я не понимаю, почему это тело так сильно должно отличаться от других.

— Это был не просто труп, Дориан, — говорю я. — Там были дюжины могил.

Дориан надевает красную одежду через голову и, вздыхая, осматривает нас.

— Эта штука со спариванием также мало подходит мне как и вам, но я не хочу провести остаток моей жизни в Пустоши скорее мертвый чем живой, — выдает он свое мнение.

Мы все смотрим на Сайласа и ждем, что он наколдует какое-нибудь решение, которое успокоит страх Дориана. Страх, который овладевает и нами. Все же у Сайласа нет ничего в запасе.

— Нам нужно выбраться из Секвойи, и лучше сейчас, — только и настаивает он.

— Мы не пройдем и километра, а они уже поймают нас, — говорю я.

Сайлас сверкает глазами в мою сторону, все же это не свойственно мне, толкать его в спину. Нам нужно просто дождаться правильного момента и убежать, когда они будет ждать меньше всего. Иначе они сразу бы поняли, что мы убили Краба.

— Мы нашли путь наружу. Узкий тоннель сзади под стеной, приблизительно пятнадцать метров от стальной двери. Как только мы узнаем что-то, мы сбежим через него и будем ждать на другой стороне. Там не так много убежищ, которые мы можем использовать, — говорю я.

Зонг идет к двери, снимает оставшуюся одежду с крючка и подает их нам. Рукава слишком длинные и прячут наши руки.

Сайлас бьет кулаком по двери. Дориан натягивает капюшон на голову, закрывая полностью лоб так, что остаются видны только глаза.

— Красный — не мой цвет, — говорит Мод. Она пытается снова раздеться, но Брюс останавливает ее.

— Только один час, Медди.

Где-то за хижиной раздается пронзительный свист.

— Спаривание, — говорю я.

Перед тем как отвести нас в оранжерею, где должна состояться церемония спаривания, они отводят нас в обставленную узкими лавками приемную. Я сижу между Сайласом и Дорианом.

Кроме нас, людей из Рощи, там сидит примерно с десяток других. Абель сидит напротив меня. Он улыбается, и я улыбаюсь в ответ, так как всегда это делала, даже когда мы находились в затруднительном положении.

Я разглядываю лица других парней. Ни один из них не выглядит особенно опасным. Я бы могла с ними справиться.

Дверь открывается, и в помещение заталкивают очередного кандидата.

— Квинн, — я бегу ему навстречу. — Мы так волновались.

— Я только что прошел трехчасовой тест и самое унизительное обследование всех времен, — говорит Квинн.

— Где Беа и Джаз?

Он пододвигается ближе. Раньше я бы, наверное, тут же отпрянула, но сейчас это не имеет ничего общего с флиртом.

— Они живы, — говорит он, и внезапно в моем теле зарождается надежда.

Если Беа и Джаз живы, то и нам нужно сейчас стиснуть зубы.

—Беа была вместе с Оскаром Кнавери. Они планируют новое восстание в Куполе. В этот раз мой отец на их стороне, и они считают, что им удастся взять армию под свой контроль. Но для этого нам нужны вы.

— Сын Кейна Кнавери? — спрашиваю я. Он кивает. Мне нелегко это переварить, в голове крутится сотня вопросов, но на это уже не остается времени. Звенит звонок, и из противоположного угла появляется Макс, одетый в облегающую, красную рубашку.

— Ну что, уже волнуетесь? — спрашивает он, потирая руки. Этот жест мне не нравится, также как и его похотливое выражение лица. После того, что я видела на лестнице, могу только посочувствовать Джо, живущей с ним. — Тогда давайте перейдем к делу, — говорит он. Мой желудок судорожно сжимается, когда он идет вперед, и все следуют за ним.

— Значит, тот мятеж в Куполе совсем ничего не дал? — спрашиваю я у Квинна.

— Ну как сказать, все-таки удалось настроить моего отца и Оскара против министерства. Ты вернешься со мной обратно в Купол?

— Да, конечно я пойду с тобой, — уверяю я.

Оранжерея представляет собой огромную пристройку зимнего сада, в восточном крыле главного здания.

С трех сторон толпится глазеющая публика, состоящая из жителей Секвойи. Остающаяся четвертая сторона занята сценой, украшенной красным баннером, с надписью: "Спаривание дарит нам воздух и пищу". Это ерунда, во всех отношениях.

Чтобы восстановить воздушную оболочку земли, нужны деревья, больше ничего.

Под баннером стоит Ваня в красной рясе, без капюшона, но с глубоким вырезом и металлической булавкой впереди. Макс подводит нас к свободным стульям, затем поднимается на сцену и встает рядом с Ваней.

Мы садимся.

— Церемония спаривания — наше самое торжественное мероприятие, — начинает Ваня. — За счет спариваний мы спасаем человечество от вымирания. Кандидаты получат не только партнера для спаривания, но и задания. Вы будете милиционерами, отвечающими за физическую сохранность нашей группы. Академики будут следить за интеллектуальным благополучием в группе, а учредители будут отвечать за духовные нужды.

Я окидываю взглядом помещение. Среди присутствующих мне никто не кажется особо духовно просвещенным. Ваня, кажется, забыла, что именно люди и перенаселение стали причиной перемен. Валить деревья, чтобы прокормить людей - гениальный план, как выяснилось.

— Наши достижения превзошли все мои ожидания, — продолжает Ваня. — На нашем пути мы совершали ошибки, у нас были жертвы, но все это делало нас только сильнее. В то время как другие группы потерпели неудачу, нам удалось всего добиться. Ваня смотрит на нашу труппу. Меня так и подмывает показать ей средний палец. — Это не наша вина, что Рощи больше нет. Некоторые из наших кандидатов беженцы. Секвойя - это последний бастион против министерства. Мы защищаем не только наше право дышать, но и наше право вырастить новый народ, способный оказать сопротивление элементам общества.

Публика ликует.

Я смотрю на Сайласа. Его взгляд устремлен в пол, щеки горят, а руки сжаты в кулаки. Насколько я его знаю, он в любой момент может вспылить, но насилием мы ничего не добьемся.

Их просто слишком много. Если мы уйдем, то тайно. Точка.

Ваня называет первую группу кандидатов.

— Зонг Джексон, Дориан Чазм, Джуно Макнюр, Марта Спенсер, Квинн Каффри и Кьярис Бёрд. Пожалуйста, поднимитесь на сцену, — говорит Ваня. Встал один только Дориан. — Вы все, — настаивает Ваня.

— Это плохо кончится, — говорит Квинн и поднимается вместе с остальными на сцену. Кажется, что большинство из них сковал страх или волнение, но не Дориана. С каких пор он решил, что ему и правда всего этого хочется?

— Представляю вам... наших академиков, — провозглашает Ваня. Снова раздаются восторженные возгласы, наверно от остальных академиков. — Пожалуйста, прикройте головы, — указывает Ваня. Все надевают капюшоны. — Все спаривания были определены на научной основе, чтобы гарантировать, что каждый в Секвойе получит идеального для него партнера, — Ваня вынимает список. — Пожалуйста, вытяните руки. — Ваня берет за руки Зонга и вторую персону и ведет их вперед, на сцену. — Представляю вам Зонга Джексона и Марту Спенсер, — оба должны встать на колени, в то время как Ваня кладет руки на голову каждого из них и закрывает глаза. — Будущие поколения будут чтить эти дни. Пусть ваши узы способствуют развитию человечества. Всегда стремитесь к высшему благу.

— К высшему благу, — хором повторяет публика. Ваня кланяется, как после удачного фокуса и снимает с обоих капюшоны.

Зонг и Марта впервые смотрят друг другу в глаза. Неужели Зонг дрожит? Ваня заставляет их взяться за руки. Вставая, Зонг запинается о собственные ноги.

Марта помогает ему подняться. Учитывая историю с Холли, меня удивляет его спокойствие по отношению ко всем этим мероприятиям.

Ваня выбирает следующую пару. Квинн и девушка по имени Кьярис. Квинн единственный на сцене, кто носит кислородную маску, и я чувствую, как все глазеют на него. Он и Кьярис преклоняются перед Ваней. Она произносит свои заученные слова и соединяет обоих.

Настала очередь Дориана. После церемонии он отводит свою партнершу Джуно в сторону и тут же отпускает ее руку. Увидев, что его половинка оказалась невзрачной, с круглым лицом и легкой угревой сыпью, Дориан уже не горит желанием приспосабливаться. Он отстраняется от Джуно так далеко, насколько это возможно.

Макс отводит их к ряду стульев, стоящих сзади на сцене. Несмотря на то, что это вся эта история с Секвойёй и спариваниями достаточна серьезна, разочарованный Дориан с его лопнувшими иллюзиями вызывает у меня улыбку.

Ваня объявляет следующую группу академиков. Она называет имена, которые мне ни о чем не говорят, и все больше новых кандидатов в праздничных одеждах устремляются на сцену.

Я мысленно заглушаю ее голос и смотрю вверх через стеклянный потолок на черное небо с мерцающими звездами. Точно так же, как в ту ночь в Роще, когда я спала на деревьях, до того, как весь мир над нами разрушился.

Покой, который я тогда испытывала, был бесподобен. Покой, погруженный в непроницаемую тишину вселенной.

Проходит немного времени и звучит мое имя.

— Алина Мун, Сайлас Мун, Урен Дарсон, Шугар Коллинс и Абель Бун, поднимитесь наверх.

И вот я уже стою напротив сотен cеквойцев, беспокойно ерзающих на своих стульях.

Те, кто наиболее внимателен, недоверчиво рассматривают меня и Сайласа, потому что мы, как и Квинн, носим дыхательные маски. Да пошли они все... Они ведь понятия не имеют, кто мы, и на какие жертвы мы пошли, чтобы добраться сюда.

Кроме Сайласа, который не может быть моим партнером, на сцене только один парень - Абель. Это не сделает меня счастливой, здесь все неправильно, неправильно, но я чрезвычайно рада, что маска и капюшон скрывают мое облегчение.

— Представляю вашему вниманию милиционеров, — говорит Ваня и произносит имена Сайласа и Урен. Трудно себе представить, что он сейчас думает или чувствует. Потерять Инжер — это уже трагедия. А тут еще это, да еще и с ней. Ваня продолжает. — Представляю вам Абеля Буна и Шугар Коллинз, — говорит она. У меня в груди все сжимается. Я стягиваю капюшон и смотрю, как Абель и Шугар берутся за руки и неуклюже отходят в сторону. Меня пронзает абсолютно бессмысленная ревность.

По толпе пробегает рокот, потому что я осталась единственным кандидатом. Значит ли это, что мне не досталось партнера? С одной стороны — это удача, но с другой стороны... Мой желудок сжимается в узел.

Ваня заставляет меня встать на колени и кладет мне руку на голову, как и остальным. Из-под капюшона я могу разглядеть только ноги зрителей. Ваня откашливается, заглушив тем самым бормотание в зале.

— Процессы спаривания нельзя прерывать. Это всегда было нашим твердым правилом. Но что делать, если спаривание не функционирует? Что, если при повторном изучении результатов теста мы установим, что была совершена ошибка? Джо Роуз сбежала из Секвойи и вернулась через несколько дней. Почему она убежала? Она почувствовала, что результатам теста была дана ошибочная оценка, поэтому мы протестировали ее еще раз и установили, что ей ни в коем случае нельзя было принадлежать милиции, и уж тем более спариваться. Джо была снова аттестована, и теперь она будет учредителем, и тем самым нашей совестью, как и все наши учредители. Она будет проводить свои дни в состоянии медитации, чтобы притягивать позитивную энергию в Секвойю. Эта роль достается немногим, избранным людям, так как большинство даже не в состоянии ее понять. Мы срочно нуждаемся в таких людях, как Джо. В зале так тихо, что можно услышать, как падает булавка. Всем становится ясно, что сейчас последует. — Однако же, партнер Джо будет снова распределен.

Нет...

Я кусаю себя за язык, когда слышу, как под его коленями скрипит пол. У меня в ушах стучит кровь. Нам с Сайласом надо было убежать вчера, когда еще была возможность или сегодня утром, как он предлагал.

Мы уже достаточно видели.

Мой капюшон откидывается назад, и я вижу Макса, скривившего рот в улыбке. Он протягивает мне руку. Мне ничего не остается, как взять ее и присоединится к остальным на краю сцены.

Макс обхватывает рукой мои бедра и пытается притянуть меня ближе к себе.

— Прекрати это, — говорю я, но его рука так и остается лежать на моем бедре. Тогда я толкаю его локтем в бок.

Он только смеется, кладет руку мне на затылок и тянет за ремень моей маски.

— Осторожно, — шепчет он.

Ваня продолжает свою речь и зовет на сцену Мод и Брюса. Они также становятся учредителями.

— Мне это подходит, я всегда была очень щедрой, — говорит Мод, и все смеются.

Церемония закончилась, и нас выводят наружу. Публика поднялась и аплодировала. Но я от меня не ускользнуло то, что на некоторых лицах читалось прямо-таки потрясение.

Сзади кто-то наступил на подол моей рясы. Я оборачиваюсь и вижу шаркающего ногами Абеля, держащего за руку Шугар.

У него такое же паническое оцепенение в глазах, как тогда, во время нашего разбойничьего набега в биосфере.

— Прости, что я уговорил тебя остаться. Я и представить не мог, что ты его получишь, — шепчет он. Макс уже далеко впереди и не может подслушать.

— Поздновато для извинений, — говорю я, хотя он тут вообще-то ни при чем.

Абель отпускает Шугар, которая недоверчиво наблюдает, как он прижимается ртом к моему уху.

— У Мод и Брюса трудности. У Джо тоже, — шепчет он.

— Что? — я останавливаюсь.

— Они могут умереть. Мы должны...

Он замолкает, потому что Макс пробирается ко мне сквозь толпу.

— Алина, — сердито говорит он. — Пошли сейчас же.

— Абель? — кричу я, но он уже не может меня слышать, потому что Макс тащит меня за руку за собой.

БЕА

Меня разбудил звук заглушенного мотора внизу на улице и голос Джада Каффри.

— ОСКАР!

Оскар уже мчится из комнаты, в то время как я только выползаю из кровати. Добравшись до окна, я вижу Оскара, стоящего c Джадом возле внедорожника. Джад кладет руку на плечо Оскара, и в какой-то момент я представляю на его месте Квинна.

Не могу поверить, что я действительно это делаю - объединяюсь с Джадом Каффри.

На лестнице раздаются шаги. Я оборачиваюсь и вижу стоящего в дверях Оскара.

— Готова?

Луч света падает на верхнюю половину его лица. У него круги под глазами, наверное, он всю ночь не сомкнул глаз.

— Ты уже сказал ему? — спрашиваю я. Он подходит ко мне в угол, где я укладываю в рюкзак пожитки, и берет меня за руку. Я быстро вырываю ее. — Он знает обо мне?

— Он в курсе.

— И что, он примкнет к нам? Он поможет мне набрать мятежников в армию?

— Да, — он смотрит на меня сияющими глазами. Я так рада, что готова броситься ему на шею.

— Оскар, ты веришь, что у нас и правда получится избавиться от министерства?

— Мы попытаемся, — говорит он.

Он вытаскивает из рюкзака энергетические и протеиновые батончики, а также два кислородных баллона и бросает их на пол. Я морщу лоб.

— Ты говорила, некоторые отверженные безобидны. Это пригодится им больше, чем мне, —он крепит лямки рюкзака и надевает его на плечи.

Мы стоим друг против друга. Начиная с этого момента, мы вряд ли увидимся с глазу на глаз. Я не могу подобрать правильных слов и только улыбаюсь.

Надеюсь, что он все равно чувствует, как я ему благодарна за то, что он спас меня и Джаз от Извергнутых.

Джад кричит снизу. Оскар смотрит в окно, потом на меня, затем на дверь.

— Идем, — говорит он.

На улице Джад осматривает меня с ног до головы и вздыхает.

— Беа Виткрафт... не ожидал, что увижу тебя снова.

— Скорее не надеялся, — парирую я.

— Нет, наверное, нет, — говорит он. — Но, ничего не поделаешь. Джад пихает руки в карманы и качается вперед назад. Он внимательно рассматривает сначала мой неухоженный внешний вид, затем Оскара. — Прости, что я не приехал вчера. В Куполе был полный хаос.

Оскар пожимает плечами.

— Но сейчас-то ты здесь. Я уже задавался вопросом о том, появишься ли ты вообще.

Джад позволяет себе слабо улыбнуться.

— Уверена, что хочешь вернуться назад? — спрашивает он меня. Я киваю. — Если министры тебя поймают, то ты глубоко увязнешь в дерьме. Тогда мы все глубоко увязнем в дерьме.

— Они ее не найдут, — говорит Оскар и ведет меня к внедорожнику. — Садись на пассажирское сиденье.

Чтобы мне пришлось целый час сидеть рядом с Джадом? Я качаю головой.

— Мне нравится ездить сзади, — говорю я и сажусь.

Двигаясь резкими толчками, внедорожник едет вдоль улицы. Долгое время никто из нас не говорит ни слова. Вдруг Джад оборачивается и смотрит мне в глаза.

— Квинн жив. Правда?— спрашивает он. — Ты бы не стала меня обманывать.

Никогда не слышала, чтобы он так говорил — с такой любовью к своему сыну.

— Он жив, — говорю я. — И он придет.

ОСКАР

В Куполе много дверей, которые служат выходом для мятежников, от которых хотят избавиться. К одной из них Джад приводит Беа. Там она должна ждать в полной темноте.

Джад и я входим в Купол через официальный контрольно-пропускной пункт. Пограничник занят своим айпадом, но увидев меня, отрывается от него.

— Добро пожаловать назад, господин Кнавери. Я уверен, вы сделали все, что было в ваших силах.

Он косится на своего коллегу и язвительно ухмыляется.

Я так выбился из сил, что, даже особо не раздумывая, тыкаю пограничнику указательным пальцем в грудь. Он отступает назад, но я следую за ним, не убирая пальца.

— Осторожно.

Его нос подергивается.

— Я только имел в виду...

— Мне ясно, что вы имели в виду.

Он ищет взглядом своего коллегу. Сейчас я мог бы без проблем пройти мимо него, но я этого не хочу.

— С дороги, — говорю я, и он немедленно подчиняется.

Джад идет по пятам. Мы садимся в ожидающий нас внедорожник.

— Как девчонке это удается? — спрашивает он.

— Что ты имеешь в виду?

— Беа Виткрафт превращает молодых парней в мужчин.

На нескольких перекрестках нас встречает контроль, но увидев Джада, солдаты делают знак ехать дальше.

— Все еще сохраняется максимальный уровень безопасности, — замечаю я.

Он сопит.

— Уже две ночи подряд проходят облавы по квартирам жителей второго класса. Есть еще больше мест на радиолокаторе и заявление, чтобы выслать вторых их первой зоны.

Мы останавливаемся перед зданием суда. Джад выходит из автомобиля, и я следую за ним по ступеням наверх в вестибюль. Группа министров недоверчиво поглядывает на меня. Я — первый солдат в специальном подразделении, который вернулся.

— Ты слышал о других? — спрашиваю я Джада. — Рик уже кого-нибудь заколол?

— Он связался со мной и сообщил, что он спустился на анате в какой-то канат, так как хотел услышать там голоса, — он улыбается. — У меня такое чувство, что другие тоже скоро вернутся. Робин знает, что все это чисто трудовая терапия.

— Она также разочарована, как и я.

— В то, что мы сейчас проводим, ты не будешь втянут. Чем больше Премиум мы привлекаем, тем больше шанс измены.

После внимательного взгляда на Pad мы идем вдоль по коридору мимо многого количества дверей. Лампы мерцают. Откуда-то слышны стоны, которые заставляют меня остановиться. Джад продолжает шагать дальше.

— Во время твоего отсутствия мы провели более тридцати арестов. В основном потенциальных КРЫС. Там как раз была голодная судорога, — объясняет он.

— Почему вы морите их голодом?

Джад останавливается.

— Министры считают, что они быстрее расколются, если достаточно голодны. Твоя сестра приходит каждый день, чтобы повертеть перед их носами коктейлем из фруктов или тортиком.

— Моя сестра?

— Она работает как ассистентка Ланса Вина. Кажется, что ей это доставляет удовольствие.

Я не понимаю этого. Ниам искала работу?

Джад открывает дверь, на которой висит табличка "Вход только с прибором для дыхания", он входит, и поток холодного воздуха проникает в коридор. Назад он возвращается с Беа на буксире.

— Туда, — говорит он и толкает нас в пустую камеру, по стенам которой стекает вода от конденсата. — Я хочу напомнить только один раз, что Купол всегда был в руках Министерства, даже если менялись главы. Никто не сдастся без боя.

— Они получат борьбу, — отвечаю я. Если бы только это было так легко, как я делаю здесь. Это было сложнее всего, что я когда-либо видел.

— Ты уже нашел рекрутов?

— У нас почти нет заявлений. Чиновничья жизнь в Зоне 2 не так уж и заманчива, с тех пор как они начали понимать, какая игра там ведется.

— Через пару дней у тебя будут сотни заявок, а может даже и тысячи. Мы с Беа разузнаем, кто еще остался из мятежников, и объясним им наш план. Они пошлют людей, которые возьмут на себя обязательства...

Джад грызет ноготь.

— Тем самым я подвергаю мою семью опасности.

— Но ты уже ввязался во все это, — мой голос звучит жестче, чем я предполагал. Джад прикладывает палец к губам. Он не может сейчас взять и отказаться от своих слов. Мы нуждаемся в нем. — Ты предоставляешь убежище разыскиваемой террористке.

Он смотрит на Беа так, как будто ему только теперь стало ясно, кто она и за кем стоит.

Затем он понуро опускает голову.

— Я знаю, — говорит он. — Где Джаз? — жалобно хнычет Беа.

Джуд потирает виски.

— В больнице. Она уже поправляется.

— А ее нога? — спрашивает она.

— Она почти ее потеряла, но все обошлось.

— Ее опросили?— спрашиваю я.

— Она пыталась их убедить в том, что она дочь отверженных и ее родители погибли, сражаясь на стороне мятежников. Она делает вид, что ненавидит мятежников, так как они виноваты в смерти ее родителей. Прирожденная актриса.

Беа смеется. Удивившись ее смеху, мы оба смотрим на нее.

— Малышка и правда несокрушима, — объясняет она. — Мне можно к ней?

— Вряд ли, — говорит Джад. Он открывает металлический шкаф в углу камеры и достает оттуда солдатскую униформу. — Ты должна надеть ее, — говорит он.

— Нам нужно выработать какую-нибудь стратегию, чтобы министерство не арестовало всех без исключения мятежников, — говорю я.

— Олд Ватсон должен знать, где они скрываются, — говорит Беа.

— Кто это, Олд Ватсон?— спрашивает Джад. Беа сжимает губы и ощупывает солдатскую форму. Она все еще не доверяет ему.

Он закатывает глаза.

— Где нам тебя спрятать? — спрашивает он.

— Мы доставим ее ко мне домой, — говорю я.

АЛИНА

В комнате, которую я делю с Максом, стоят двуспальная кровать, две прикроватные тумбочки и комод.

Он закрывает дверь и начинает раздевать меня глазами. Что бы он там себе не представлял, ему все равно ничего не светит. Я поворачиваюсь к нему спиной, стаскиваю вечернее платье через голову и бросаю его в мусорное ведро.

— Может, хочешь еще что-нибудь снять? — пол скрипит, и когда я быстро оборачиваюсь, то вижу его, стоящего так близко, что его горячее дыхание касается моего лба. — Только без паники, — говорит он. Он убирает волосы с моего лица, и я вся содрогаюсь. Я не хочу, чтобы он приближался ко мне. Оттолкнув его, я пытаюсь выглядеть сильнее, чем я себя чувствую.

Я окидываю комнату быстрым взглядом, в поисках какого-нибудь оружия. Мой взгляд останавливается на часах с мраморным цоколем. Если он будет приставать ко мне, я огрею его ими по затылку.

— Оставайся на своей половине комнаты, — говорю я и указываю на другой угол. Он потирает рот и, прежде чем я успеваю хотя бы приблизиться к часам, он бросается на меня, хватает сзади за волосы и притягивает мое лицо к своему.

— Думаешь, я откупорю тебя без твоего специального разрешения?

Свободной рукой он вытаскивает заправленную рубашку из брюк. Неужели то, что я еще девственница, настолько бросается в глаза? Я застываю на месте.

— Я не хочу тебя, — говорю я. Как бы мне не было страшно, я не должна ему это показывать.

— Да брось ты, я видел, как ты на меня смотришь.

Его пристальный взгляд не заставит меня сдаться.

— Где Джо? — спрашиваю я.

Он проводит языком по верхнему ряду зубов.

— Ты же слышала Ваню. Она теперь учредитель.

— Её ребенок тоже?

Он отпускает меня и идет к окну. Распахнув его, он вдыхает ночной воздух. Для меня это никогда не было возможным.

— Ты видимо думаешь, что видишь нас насквозь. Это заблуждение. Ты видишь все неправильно, — когда он снова поворачивается, в его глазах стоят слезы. Но меня не проведешь, я видела, как он обращался с Джо.

И еще мы с Сайласом видели, как его прислужники закапывали труп. Невозможно в этом что-то неправильно понять.

— Я сплю на полу, — говорю я.

— Отлично, — говорит он. — Джо протянула так весь год. В один прекрасный момент она прискакала ко мне в постель, и не потому, что ей было холодно.

Он стягивает рубашку и обнажает грудь.

Наверно он думает, что может пленить меня своим телом. Я отвожу взгляд и ложусь на пол.

Нам ни за что нельзя было приходить сюда.

Остается только возвратиться назад в Купол и сделать его нашим домом, каким он и всегда должен был быть.

ОСКАР

Ниам нет дома, поэтому мне удается беспрепятственно провести Беа через сад. Венди открывает дверь своей пристройки и, улыбаясь, машет нам, чтобы мы заходили. Уже через десять минут после знакомства она предлагает Беа свою кровать.

Она была единственной, кому я мог довериться.

Я пытаюсь уговорить Беа немного отдохнуть, но перекусив и приняв душ, она снова надевает униформу и готовится искать мятежников.

— Я засну тогда, когда смогу закрыть глаза, — говорит она.

Она не проходила обучение в специальном подразделении, но ее боеготовность ни в чем не уступает моей.

Беа звонит в дверь Олда Ватсона.

— Оставайся вне зоны видимости, иначе он не впустит нас, — она снимает куртку и шапку и занимает такую позицию, чтобы он смог увидеть ее в дверной глазок.

— Ватсон, — говорит Беа, когда он открывает дверь и хватает ее за руки.

— Великая матушка-земля, что ты тут делаешь? И что это за униформа? — спрашивает Олд Ватсон. Он собирается затащить ее в дом, но тут обнаруживает меня. Он отпускает руку Беи и собирается закрыть дверь, но Беа блокирует дверь ногой.

— Он на нашей стороне, — говорит она.

Мы следуем за Олдом Ватсоном в его убогое жилище и садимся на диван. Я всматриваюсь в темные углы комнаты, и у меня перехватывает дыхание.

Повсюду прорастает что-то похожее на настоящие растения, растения, растущие в его гостиной.

— Что это?— спрашиваю я, обалдев от того, что он провернул такое под носом у министерства.

— Они выращены из черенков из Биосферы, — бегло объясняет Беа. Почему я слышу об этом впервые?

Я подхожу к растениям, отщипываю один листочек и растираю его между пальцами. С одной стороны он словно покрыт воском и зеленый, а с другой кожеобразный и серый.

Беа садится рядом с Олдом Ватсоном и прижимается к нему. Я убираю чашки и стаканы с маленького столика и сажусь на него.

— Ты знаешь, где прячутся мятежники? — спрашивает Беа.

Олд Ватсон чешет череп.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь, — отвечает он, косо глядя на меня.

— Рощи больше нет, — рассказываю я. — Теперь люди должны нанести ответный удар, это единственный шанс.

Подбородок Олда Ватсона дрожит.

— А что с... Сайласом и Алиной? — заикается он.

Беа берет его за руку.

— Они смогли выбраться. Квинн приведет их сюда. И тогда все вместе мы всех освободим, — она говорит убедительно, но Олд Ватсон уже опускает со стоном голову на руки, прежде чем она вообще разъяснила план.

— Тебя не было здесь после восстания, Беа. Любые попытки бесполезны.

— На нашей стороне теперь Оскар и Джад Каффри, — объясняет ему Беа.

— Джад Каффри? Как ты можешь ему доверять, после того, что он сделал со своим собственным сыном? Беа с трудом глотает. Ей действительно не нужно напоминать о Квинне или о том, на что способен Джад Каффри. — И почему ты доверяешь сыну Кейна Кнавери? — спрашивает он, как будто меня здесь нет.

— Каффри наберет вторых в армию, — сообщаю я ему. — Министерство вооружит их, и будет подавлено своим собственным оружием.

Олд Ватсон пристально смотрит сначала на меня, затем на Беа, пока пережевывает наш план.

— Вы серьезно? — спрашивает он. Беа кивает.

Олд Ватсон шумно пыхтит и хромает к балконной двери, где открывает старые занавески и выглядывает в окно на зону три.

— Если Ланс Вин узнает, что вы строите заговор против него, тогда вы проснетесь с выпотрошенными внутренностями.

— Ты готов пойти на такой риск, Оскар? — спрашивает Беа.

— Да, — говорю я.

Олд Ватсон хватает свою потрепанную, вязаную кофту со спинки стула.

— Постепенно я становлюсь слишком старым для этого дерьма, — объявляет он.

Оставшиеся мятежники затерялись по всему Куполу, чтобы при успешной облаве не переловили всех по цепочке, но все же убежище Харриет и Гидеона известно Олду Ватсону.

Он ведет нас по улицам зоны 3 до выделяющегося своей ветхостью квартала с квартирами второго класса. Лифт не работает, поэтому нам приходится, тяжело дыша, подниматься до двенадцатого этажа.

Хрипя, Олд Ватсон 3 раза стучит в дверь и 2 раза нажимает на звонок. Дверь тут же открывает высокая женщина с волосами, собранными в строгий пучок. Увидев меня, она по инерции вытаскивает из-за пояса револьвер.

— Это я привела его, Харpиет, — говорит Беа и загораживает меня.

— Беа? — говорит Харриет, опускает оружие и рассматривает ее униформу.

— Это всего лишь маскировка, — говорит Беа. — Мы можем войти?

Харриет ведет нас на кухню. Мы садимся, и Беа начинает рассказывать. Харриет и Гидеон терпеливо слушают.

Они не торопят и не переспрашивают. Когда Беа закончила рассказ, Гидеон подошел к мойке и наполнил чайник горячей водой из-под крана.

Он добавляет несколько чайных ложек темно-коричневого порошка, перемешивает и с грохотом ставит чайник вместе с несколькими пришедшими в негодность кружками на стол.

Олд Ватсон наливает себе и делает небольшой глоток. Так же как и в его квартире, здесь повсюду растения и рассада в стаканах.

Каждый свободный квадратный сантиметр занят спальными мешками и подушками.

Гидеон снова садится и откидывается назад.

— Джад Каффри - это просто кусок дерьма, который отправил на смерть собственного сына.

— Квинн жив, — говорит Беа, смотря в пол.

Харриет скрещивает руки на груди.

— Ну что же, мы сразу отпадаем, — объясняет она. — Мы — нелегальные беженцы, и нас разыскивают.

— Но вы можете уговорить других завербоваться. Это не так уж и трудно собрать второсортных, желающих нанести ответный удар, — впервые вступаю в разговор я.

Беа и я уже заранее обговорили план, но вполне может быть, что мы себе все неправильно представляем. Беа одобрительно кивает.

— Восстаниями ничего не удалось добиться, потому что они произошли спонтанно. Согласно нашему плану, повстанцы пройдут первичную военную подготовку и, прежде всего, получат оружие. Нас будет больше, и мы будем лучше организованы.

— Во время всех этих ночных облав, мы рады уже тому, что нам удается убежать от них на пару дней, — говорит Гидеон. — Мы еще живы только потому, что постоянно переезжаем. Как только измерительные приборы указывают на пустую квартиру, где потребляется кислород, они уже тут как тут.

— Что ты хочешь этим сказать? — спрашивает Харриет мужа.

— Границы плотные, так же как и биосфера. Они перекрыли нам кислород, — отвечает он.

— Они этого еще не сделали. Передвигайтесь и дальше. Если нам удастся раздобыть баллоны с кислородом, мы доставим их вам, — говорит Беа. — Заботьтесь дальше о растениях, затем мы пополним ряды армии и будем дальше тренироваться, чтобы уметь обходиться низким содержанием кислорода.

Олд Ватсон зевает и опустошает свою чашку.

— С какой стороны ни посмотри, в альтернативе только война, плен или смерть.

— Так и есть, — говорит Беа. — Давайте начнем.

Я прячу Беа у Венди и иду в главное здание. Слышится бурление смыва в туалете, и на кухню заходит Ланс Вин, на ходу застегивая ширинку.

—Оскар, — говорит он и вытирает руку об штаны, которые немного коротки для его длинных худых ног.

— Совсем не ожидал вас здесь увидеть, господин президент, — говорю я. Более того, он последний, кого я ожидал здесь увидеть. Я концентрируюсь на его лице, чтобы автоматически не смотреть в сторону Венди.

— Ниам помогла мне напечатать новый законопроект. Мне удалось полюбоваться на ваш красивый дом. Настоящий мрамор? — он ощупывает столешницу и посвистывает сквозь зубы. — Сомневаюсь, что кто-то из министров живет в такой роскоши. Но Каин всегда любил пожить в свое удовольствие, — Он открывает один из кухонных шкафов и косится на ряды из стаканов и порцелана. Затем улыбается. - Никаких следов КРЫС? — Я качаю головой. - Пора заводить Цыпы, я бы сказал.

— Я так не считаю, — говорю я. Ланс Вин - это однозначно работа Джада. — Что за закон, над которым вы работали? — я достаю свой Pad и просматриваю новости, чтобы не дать ему почувствовать мой интерес.

— Мы откачиваем кислород из пустых квартир или у жильцов, отказывающихся платить. Должна же быть справедливость. — Он не выпускает меня из поля зрения.

— Тогда люди будут умирать, — говорю я.

— КРЫСЫ, которые там незаконно обитают и выклянчивают воздух.

— А, ты снова здесь! — сияющая Ниам стоит в дверях, не решаясь броситься от радости в мои объятия.

— Наш новый закон, кажется, не очень убедил твоего брата, — сообщает ей Вин.

Ниам неодобрительно щелкает языком.

— Он всегда хочет казаться жестким, но в глубине души Оскар очень мягкий и чувствительный.

— В самом деле? — спрашивает Вин.

— Только если речь идет о невиновных, — говорю я, холодно смотря на него. Он не вызывает у меня и доли того страха, который вызывал у меня отец.

— Ну, КРЫС невиновными никак не назовешь, — говорит Ниам очень отчетливо, демонстрируя Вину таким образом нашу верность системе.

— Как ты можешь быть так уверена? — спрашивает Вин. Ниам теряется и пытается вымучить какой-нибудь ответ, как в этот момент Вин игриво улыбается. — Маленькая шутка, — говорит он и надевает куртку. — Уже поздно. Я вас покидаю, можете идти спать, — ничего больше не сказав, он уходит через заднюю дверь.

Ниам садится на табуретку рядом со мной и кладет голову на столешницу.

— Он считает меня совсем тупой, — говорит она и со стоном закрывает глаза. — Спорим, он меня вышвырнет?

Я поднимаю на нее взгляд и смотрю ей в глаза.

— Почему ты вообще работаешь на министерство?

Она так внимательно смотрит на меня, как будто с трудом пытается вспомнить, кто я.

— КРЫСЫ убили папу.

— Вин его тоже не вернет, — мягко говорю я.

— Ланс Вин был папиным другом, — она идет к окну. — Я хочу быть полезной.

Я даже могу это понять. Мне тоже хочется быть полезным. Но почему мы должны быть на разных сторонах? Разве она совсем не видит, что там происходит?

— Ты должна пойти спать, — говорю я.

— Я рада, что ты снова здесь, — говорит Ниам. Она наливает стакан воды и плетется из кухни.

Я не могу убеждать Ниам в том, что наш отец был сам виноват в своей смерти. Если я в это верю, значит, я обманываю сам себя.

И я не могу быть ее совестью. Это с самого начала обречено на провал.