ГЛАВА 24 Маккензи

Я ем лапшу прямо из контейнера, уставившись на экран. Поправляю очки для чтения на переносице костяшками пальцев, так как мои пальцы держат палочки для еды.

Указательным пальцем я просматриваю последние сплетни. За последнюю неделю База уже бесчисленное количество раз видели с девушками. И хотя я говорю себе, что это все еще часть моих исследований, я знаю, что нет.

Я ревную.

Беспричинно ревную.

Издав взволнованный вздох, я выхожу из этой вкладки, а затем возвращаюсь к Инстаграму Зака. Он только что выложил фото, отметив всех парней в отеле Нобу в Лас-Вегасе. Они все улетели. Улетели из города.

— Знаешь, это твой последний шанс.

Когда я смотрю налево, я замечаю Мэдисон, прислонившуюся к стене. Ее обычно светлые волосы теперь того же оттенка, что и мои, идеально уложены и завиты. В последнее время она все чаще приходит ко мне. Не могу сказать, действительно ли это она, или я внезапно сошла с ума от одиночества, и мой разум просто играет со мной шутки, но клянусь, что она здесь, постоянно говорит мне не сдаваться. Постоянно подталкивает меня к тому, чтобы я нашла для нее справедливость.

— Я знаю, — бурчу я сквозь полный рот лапши. — Но мы говорим о взломе и проникновении, Мэдисон. Я не могу просто войти и открыть сейф. Наверное, на нем установлена сигнализация. Что-то высокотехнологичное, я уверена.

Она закатывает глаза и отталкивается от стены со своей обычной дерзостью.

— Так просто отключи электричество. Проблема решена.

— Дом, наверное, под контролем. Если ты вообще понимаешь, что это значит.

— К чему ты клонишь?

— Черт, забудь об этом, — рычу я.

Выйдя из вкладки, я возвращаюсь к своему документу. У меня все записано. По крайней мере, все, что имеет значение. Теперь мне просто нужно внести доказательства.

Мягкое прикосновение ложится на мое плечо, и я закрываю глаза.

— Мы почти на финише, Кензи. Почти, — шепчет она.

В ее голосе столько надежды, что у меня на глаза наворачиваются слезы. Когда я снова оглядываюсь, ее уже нет.

Пронзительный звук моего сотового прорезает тишину. Бросив взгляд на экран, я облегченно выдыхаю.

— Джек, — отвечаю я, мой голос полон благодарности.

Он вздыхает в трубке.

— Просто заткнись и открой эту чертову дверь, ладно? Я думаю, что кому-то отсасывают за углом.

Я бросаю телефон на кровать и распахиваю дверь, впуская Джека. Я позвонила ему после того, как все пошло прахом на курорте База. Было безрассудно втягивать кого-то еще в эту неразбериху, но мне нужна его помощь. У меня нет ни средств, ни навыков для взлома и проникновения. А у Джека? Ну, скажем так, он буквально мастер на все руки.

Он предложил прилететь сюда, на помощь, но при одном условии: я расскажу ему всю правду. Так что именно это я и сделала. С той ночи у костра и до сегодняшнего дня я объясняла все в мельчайших подробностях. Джек не боится высказывать свое мнение, и он более чем ясно дал понять, что считает, что я совершаю ошибку. Он считает Дикарей безвредными. Он ничего не говорит об их прошлом, или их записи говорят об обратном, но я знаю лучше.

Они виновны. Мне просто нужно это доказать.

Джек начинает расхаживать по номеру, как только я закрываю дверь мотеля.

— Ты уверена, что хочешь это сделать?

Я сажусь на край кровати и киваю.

— Другого выхода нет, Джек. Мне нужно это сделать.

Внезапно он останавливается и проводит рукой по волосам.

— Почему, Мак? Почему это так чертовски важно для тебя?

Я смотрю на свои руки, лежащие на коленях. Мои ногти уродливы, учитывая, как часто я их грызу, и с их собственным разумом, мои большие пальцы беспокойно вертятся туда-сюда. Я прикусываю нижнюю губу, обдумывая, как на это ответить.

Почему это так важно?

Глубоко вздохнув, я перевожу взгляд на него.

— Потому что они разрушили мою жизнь. Они разорвали мою семью на части. Убили мою сестру, Джек. Я никогда не смогу отпустить это. Пока не окажусь на глубине двух метров.

Его губы сжимаются в мрачную линию.

— Ты же знаешь, каким глупым я считаю этот план, верно? Я просто… блин, Маккензи, если нас поймают, нам грозит тюрьма.

Я киваю, энергия накапливается в основании моего позвоночника.

— Я знаю.

Он сердито тычет в меня пальцем.

— Ты будешь делать все, что я говорю, поняла?

В уголках моего рта появляется улыбка. Я крещусь над сердцем, сдерживая улыбку.

— Даю слово.

— Черт, давай сделаем это.

Не желая больше тратить время, я сохраняю документ на своем ноутбуке, очищаю поиск, и одеваюсь. Я нахожу пару черных штанов для йоги и черный топ, который отлично подойдет. Я запихиваю в рюкзак все, что мне понадобится на сегодняшнюю ночь, — все предложения Джека, — и мы спешим вниз по шатким ступенькам мотеля.

Я не думала, что смогу найти номер здесь, в Лос-Анджелесе, так близко к Сансет, и такой дешевый. За семьдесят девять долларов за ночь я живу в одноместной койке, где воняет мочой, сыром и, вполне возможно, смертью. У меня не возникло никаких проблем ни с кем из тех, кто живет на моем этаже. Я почти уверена, что большинство из них проститутки и наркоторговцы, из-за криков и сексуальных стонов, доносящихся через тонкие стены.

Мы с Джеком запрыгиваем в его арендованный автомобиль, его собственная сумка брошена на заднее сиденье. Когда я сажусь на пассажирское сиденье, то чувствую, как он смотрит на меня краем глаза, вероятно, пытаясь понять, не струсила ли я.

Нет.

Поездка проходит в тишине, пока мы готовимся. Я почти уверена, что Джек привык участвовать в незаконной деятельности, но не я. Какая-то часть меня чувствует, что я засунула палец в электрическую розетку, и меня сейчас вырвет, а другая часть, смею сказать, возбуждена.

Взволнованная тем, что сегодня ночью у меня действительно может быть шанс найти то, что я искала.

Адреналин вибрирует в каждой клеточке моего тела, когда Джек паркуется в нескольких домах от территории Зака.

— Давай сделаем это, — он дышит, когда выходит из автомобиля.

Теперь самое тяжёлое — найти способ проникнуть внутрь, не предупредив власти штата. Украдкой оглядываясь через плечо, я следую за Джеком по тихой улице и подъездной дорожке к дому Зака. Мы держимся ближе к краю, стараясь прятаться в тени.

Этот район слишком спокойный для такого человека, как Зак. Я буквально ничего не слышу, кроме сверчков, моих тихих шагов и отдаленного шума океана. Мы закрываем входную дверь, но вместо того, чтобы идти по дорожке, Джек идет налево, к стене дома. Я лениво спрашиваю себя, не ищет ли он блок питания или что-то, что он мог бы использовать, чтобы отключить питание.

Думаю, сегодня мы все-таки последуем совету моей покойной сестры.

Я останавливаюсь у стены дома, вглядываясь в тени. Прячусь за Джеком, используя его тело как своего рода щит, пытаясь подавить адреналин и страх, бурлящий в моем животе.

Джек первым идёт в темноту. Там кромешная тьма и почти ничего не видно, но я не вижу другого пути вокруг дома, и, честно говоря, оставаясь скрытыми, соседи Зака не увидят нас. Я тяжело сглатываю, когда темнота начинает поглощать меня, уличный фонарь больше не освещает местность. Порывшись в сумке, Джек достает фонарик, бросает его мне и пару кусачек.

— Ну же, Мак, посвети.

Я включая фонарик на тусклый свет, но он все еще достаточно яркий, освещая нам путь. Я замечаю что-то впереди и направляю на него свет, и у меня перехватывает дыхание.

Ни за что.

Там блок питания. Единственная проблема это замок. Джек невозмутимо подходит к блоку и, прежде чем прикоснуться к нему, снова роется в сумке.

— Вот, — говорит он, бросая мне пару черных перчаток. Они немного велики, но по большей части подходят. — Мы же не хотим оставлять отпечатки, — отвечает он на мой невысказанный вопрос.

Джек приподнимает замок, крутит его, сдвинув брови, глубоко задумавшись, пока придумывает, как открыть его. Он снова роется в сумке, и я почти закатываю глаза. Клянусь, сумка чертовски бездонна. Он буквально все продумал.

Джек открывает набор с серебряными инструментами, один из которых представляет собой длинный натяжной инструмент с изогнутым краем, а другой такой же длинный, но более тонкий. Наверное, инструмент для взлома замков.

Тревожно оглянувшись через плечо, я свечу фонариком на замок, пытаясь облегчить Джеку работу, пока он вертится то тут, то там, почти мастерски. Джеку требуется несколько попыток, его разочарованное ворчание единственный признак того, что все идет не так гладко, как он надеялся. Через некоторое время проклятая штука наконец-то расстегивается, и злая ухмылка на его лице мне не знакома.

— Почему у меня такое чувство, будто я только что разбудила зверя? — шепчу я, пока он быстро вытаскивает предохранители.

Он бросает мне ухмылку через плечо.

— Потому что так оно и есть, малышка.

Я качаю головой, позволяя ему вернуться к работе. Я удивляюсь, почему он возится с блоками и не перерезает цветные линии электропередач, но в случае, если он случайно ударит себя током, я думаю, что он, вероятно, знает, что делает. С каждым шагом я смотрю на дом, проверяя, не происходит ли что-нибудь внутри, но шторы задернуты, и мы ничего не видим.

Как только все блоки вырублены, я направляю свет на остальные, направляя на рычаг с надписью «генератор». Кончик рукоятки находится в положении «включено», поэтому Джек дергает вниз, выключая. Я с восхищением наблюдаю, как он щелкает выключателями, которые тоже помечены на случай, если он что-то пропустил.

— Это должно сработать. — он делает шаг назад, любуясь своей работой. — Что теперь?

— Мы войдём во внутрь. А теперь пошли.

Я подумываю о том, чтобы вернуться назад и воспользоваться входной дверью, но, очевидно, это не входит в планы Джека. Он продолжает идти к задней части дома, оставаясь скрытым. Я следую за ним, замедляя шаг, когда он останавливается перед забором, ведущий на задний двор Зака.

— Надеюсь, ты умеешь прыгать, белая девочка.

Джек перебрасывает свое тело через забор с легкостью человека, который перепрыгнул не один забор в своей жизни. Я качаю головой, закатывая глаза.

— Даже не смог меня подтолкнуть. Такой мудак, — ворчу я, бросая ему через забор фонарик.

Ухватившись за верхушку дерева, я использую стену дома как рычаг, перелезая.

Несмотря на то, что я маленькая, это нелегкий подвиг. Нисколько. Я шиплю проклятия, царапая при этом всю руку. Бесцеремонно падаю на землю с громким стуком. Джек едва успевает подхватить меня, как моя голова ударяется о землю. Секунду я отдыхаю, глядя в усыпанное звездами небо и пытаясь отдышаться.

— Ты просто придурок.

Он хихикает, дергая меня за руку. Поднявшись, мы крадемся за дом, Джек ловко, а я неуклюже прихрамываю. Он останавливается, когда мы подходим к задним французским дверям. Двигаясь к стеклу, Джек пытается сообразить, как открыть.

— Дерьмо, — шипит он. — Здесь нет замка, который можно взломать.

— Ну что ж… должно же быть что-то, что мы можем сделать, верно?

Джек бросает на меня взгляд через плечо, на его лице застывает взволнованное выражение.

— Нет, нет. Ничего, кроме как разбить это чертово стекло, чтобы попасть внутрь, но это не обсуждается. Это привлечет слишком много внимания.

Мои глаза зажмуриваются. После всего, что произошло, я не могу поверить, что мы собираемся сдаться. Мои руки сжимаются в кулаки, и я крепко стискиваю зубы. Клянусь, я слышу, как трескается коренной зуб. Я уже собираюсь сказать «к черту все это», когда ее голос останавливает меня.

— Ты не можешь остановиться здесь. Мы не можем позволить им победить.

Устало вздохнув, я опускаю взгляд на один из известняковых камней у моих ног и медленно поднимаю взгляд на французские двери. Джек все еще стоит в стороне, ломая голову, пытаясь найти другой способ. Зажав гладкий камень в затянутой в перчатку руке, я бросаю его. Стекло разбивается. Звук оглушает тихий район, поэтому я останавливаюсь, слушая, как падают осколки. Сигнала тревоги нет, и я могу только надеяться, что никто из соседей не слышал.

— Какого хрена! — шипит Джек, его железная хватка сжимает мою руку.

Я вырываюсь и иду вперед.

— Проблема решена, — бросаю я через плечо, проходя мимо.

Прикрывая голову оцарапанной рукой, я пролезаю через стеклянную дыру во французских дверях и останавливаюсь на пороге, оглядываясь. Джек ворчит позади меня, стекло хрустит под его ботинками.

— Ты идиотка, ты же знаешь это, да? Держись за мной, — приказывает он, сунув мне в руки фонарик.

Я свечу им вокруг, держа низко, чтобы никто на улице не заметил. Я прихожу к пониманию, что все выглядит так же, как и в вечер покера.

Поторопись, — настаивает Мэдисон.

Не последовав совету Джека, я бросаюсь бежать, спеша в кабинет Зака на настойчивый тон Мэдисон.

— Дерьмо, — шипит Джек, останавливаясь на пороге. — Я останусь за дверью на охране, так что поторопись, мать твою.

Проглотив внезапный комок, я кладу фонарик на стол и направляюсь прямо к зеркалу. Тяжело дыша, я поднимаю и снимаю его со стены, кряхтя на ходу. Бросаю его на пол, даже не пытаясь быть нежной. Замираю, переводя дыхание, глядя на сейф. Вытирая пот со лба, я роюсь в кармане штанов для йоги, нащупывая листок с возможными комбинациями. Ярко-розовая бумага заполнена комбинациями чисел, которые я придумывала последние несколько дней. Я провела исследование дней рождения, выпускных и деловых дат. Даже преобразовала имена в числовую форму.

Не знаю, сработает ли хоть один из них, но попробовать стоит.

Первый, который я пробую не подходит. Дата его рождения. Я также пробую название их клуба. Дикари. Это продолжается так: каждый раз, когда я поворачиваю рычаг на определенные цифры, он не срабатывает. Потом я наконец добираюсь до последних цифр на сейфе и пробую Дикари. И, к моему большому удивлению, он открывается. Я дергаю за рычаг и медленно, будто внутри лежит чертово сокровище, открываю его.

Внутри сейф глубже, чем я ожидала. Когда я протягиваю руку, он доходит до локтя. Внутри разбросаны разные предметы. В перчатках я поднимаю и передвигаю вещи, осматривая их. Там пистолет, на который я стараюсь не смотреть слишком долго, и бархатная коробочка с рубиново красным ожерельем. Я провожу пальцем по драгоценным камням, на мгновение ошеломленная их грандиозностью. Затем — пачка денег, тяжелая пачка, и, перелистывая ее, я вижу, что все они — сотни. Остальное — бумажная волокита, как и у База, — паспорт, свидетельство о рождении, ничего важного для меня.

Я отодвигаю все это в сторону, все еще осторожно держа пистолет, и останавливаюсь на ящике из вишневого дерева. Похоже на то, что можно найти в антикварном магазине. Что-то ручной работы, что продают только у достопримечательностях или в сувенирных магазинах. Мое лицо хмурится, когда я открываю его. Я закатываю глаза, при виде, что за этим скрывается.

— Господи. Бьюсь об заклад, Баз понятия не имеет, что ты на самом деле наркоман.

— Нашла что-нибудь полезное? — шепчет Джек, просовывая голову внутрь.

— Пока нет, — шепчу я в ответ.

Я смотрю на довольно большой пакетик с тем, что, как я предполагаю, является кокаином.

Это похоже на пощечину после того, как Баз был оставлен убирать их беспорядок только для сохранения чистой репутации клуба. Я ставлю ящик на стол, собираясь вернуться к нему. Перебираю все остальное в сейфе, но ничего нет. Ничего компрометирующего, и уж точно ничего с ответами.

С разочарованным вздохом я оглядываюсь на книжные полки, мой взгляд сосредоточен на книге, которую я схватила в прошлый раз. Мои ноги сокращают расстояние, когда я беру ее и открываю на первой странице. Я резко замираю, дыхание застревает в горле.

Нет.

Черт, нет!

Я стискиваю зубы, понимая, что снимок исчез. Зачем ему убирать снимок? Что еще я упускаю?

Я швыряю дурацкую книгу на пол и, словно у моих рук есть собственный разум, скидываю книги с полки, открывая каждую, пролистывая все страницы и ища что-нибудь спрятанное внутри. Стопка книг у моих ног увеличивается, а мое разочарование растёт.

— Дерьмо! — рычу я, отбрасывая последнюю книгу.

Я оглядываюсь, оценивая беспорядок. Джек просовывает голову в кабинет, и его глаза расширяются.

— Христос. Мы попадём в тюрьму, — стонет он, прежде чем вернуться на свой пост.

Наверное, он прав. Если Зак не был уверен, что кто-то вломился сюда раньше, то теперь он уверен. Я могу только надеяться, что найду нужное, к тому времени, как он вернется домой. Я буду первой, о ком он подумает? Особенно после вечера покера?

Интересно, сказал ли им Баз? А если и сказал, то, наверное, все они празднуют мой уход из его жизни.

Ублюдки.

Я уверена, что именно для этого и была их поездка в Вегас.

Перешагнув через груду разбросанных книг, я поднимаю крышку деревянного ящика. Моя последняя надежда. Мое сердце колотится в груди, когда я вижу, что лежит прямо сверху. Все дело в фотографии. Он убрал ее сюда. Но зачем?

Пока я перебираю все внутри деревянного ящика, мои руки начинают дрожать. Вроде бы ничего особенного, но, с другой стороны, зачем ему держать что-то подобное в сейфе, если оно не представляло для него никакой ценности? Я нутром чувствую, что здесь что-то есть. Тут куча потрепанных квитанций, чернила уже почти полностью выцвели. Кусок веревки с чем-то, похожим на грязь, и еще кусок чего-то, похожего на связующую бумагу, сложённую вчетверо с обтрепанными краями и все такое. Кажется, там есть рисунок. Линии, соединяющие маленькие цифры в углу.

Я переворачиваю бумагу туда-сюда, пытаясь понять, на что, черт возьми, я смотрю. В этом нет никакого смысла. Это похоже на карту, но это также похоже на карту, которую нарисовал наркоман, так что я не могу быть слишком уверенной. Вздохнув, я бросаю бумагу обратно в ящик и оглядываю кабинет. Полный бардак. И это еще мягко сказано.

Запихнув ящик в сумку, я закрываю сейф, запираю его и ставлю зеркало обратно. Я делаю паузу, обдумывая, не убрать ли книги, но никак не могу вспомнить, в каком порядке они стояли на полках, и, если мне повезет, Зак узнает. Он, вероятно, анальный ублюдок, который заметит самые простые вещи. Я решаю оставить беспорядок для него. Думаю, это не повредит больше, чем все, что я уже сделала.

На обратном пути в мотель снова воцаряется тишина, воздух пропитан поражением. Я не нашла того, что мне нужно. Все, что у меня есть, это эта дурацкий ящик и случайное дерьмо внутри. Я прижимаюсь лбом к стеклу и смотрю в пассажирское окно, наблюдая, как мы проезжаем мимо машин по шоссе.

Джек вздыхает.

— Как бы то ни было, мне жаль, что ты не нашла того, что искала.

Слезы разочарования щиплют мне глаза. Я не отвечаю, предпочитая вместо этого кивнуть, слишком боясь, что разражусь рыданиями, если попытаюсь ответить.

Я настолько погружена в свои мысли, что даже не замечаю, как мы въезжаем на стоянку мотеля. Джек паркуется и поворачивается лицом ко мне.

— Это может быть хорошо, Маккензи. Возможно, это и к лучшему, что ты ничего не нашла.

Я отстегиваю ремень безопасности, не говоря ни слова, потому что не согласна. Это не очень хорошая вещь. Даже близко.

— Почему бы тебе не приехать ко мне сегодня ночью? Тебе не придется оставаться в этом месте.

Я практически вижу, как по его телу пробегает дрожь, когда он оглядывает грязный мотель, в котором, вероятно, живут убийцы, наркоторговцы и проститутки.

— Со мной все будет в порядке. Думаю, мне нужно… Я не знаю. Думаю, сегодня мне нужно побыть одной. — я вылезаю из машины и останавливаюсь у самой двери. Я поворачиваюсь к Джеку, его фигура плывет передо мной, когда влага накапливается, угрожая пролиться. — Спасибо, Джек. Ты был там… Боже, я бы не смогла зайти так далеко без тебя, так что спасибо.

Я хватаю сумку с моими находками и закрываю дверь, когда первая слеза скатывается по моей щеке.

Вернувшись в свой дерьмовый номер в мотеле, я бросаю сумку на кровать и включаю телевизор на местном новостном канале. На всякий случай, если поступят какие-нибудь сообщения об ограблениях, я хотела бы быть готовой. Я, очевидно, возьму вину на себя. Я ни за что не потяну за собой Джека.

Я снова медленно просматриваю каждый предмет, пытаясь понять смысл. Старые квитанции, дерьмовая карта и потрепанный кусок веревки. Я выкладываю все на кровать и бросаю ящик к изголовью, когда слышу, как внутри катится что-то металлическое. Я замираю, мои брови вытягиваются. Обойдя кровать, я подношу ящик к уху и встряхиваю.

Снова звук.

Я открываю ящик, двигая пальцами внутри в поисках, что бы там ни было. Мои пальцы царапают что-то маленькое и металлическое. Передвинув ящик под лампу на тумбочке, мои глаза расширяются при виде этого. Это сережка. Маленький гвоздик. Настоящий бриллиант. Я кладу сережку в центр ладони, чувствуя себя еще более смущенной, чем когда-либо.

Какого черта? Неужели он просто кидает случайное дерьмо в этот ящик?

Осторожно кладу сережку на кровать рядом со всем остальным из ящика. Иду к телевизору, хватаю папку со всем, что собрала за последние несколько месяцев. Раскладываю все в хронологическом порядке на столе. Он маленький, но мне удается вместить большую часть газет и статей.

Я расхаживаю по потертому ковру, прихлебывая кофе, пытаясь разобраться во всем этом. Я включила дерьмовую кофеварку и заварила свежий кофе в ту же секунду, как вошла. Я нуждалась в кофеине, если собиралась пережить эту ночь.

Где связь? Этот временной промежуток не учитывается. Если они это сделали, то как им всем сошло с рук? Я хватаю с подставки для телевизора судебные документы и отчет о вскрытии, листаю страницы и просматриваю информацию, которую уже знаю наизусть.

Ее тело осталось на скале Поцелуев. Обнаженное.

Где ее одежда? Что с ней случилось?

И они перенесли ее тело откуда-то на скалу Поцелуев? Или оставили ее там умирать?

Должно быть, они спрятали ее одежду. Сожгли. Мне просто нужны доказательства.

Куда бы вы пошли, чтобы сжечь одежду?

Я осушаю чашку, протираю глаза и расхаживаю по комнате всю ночь.

— Черт, Мэдисон. Ты не можешь дать мне знак или что-нибудь в этом роде? У меня ничего нет. Я все потеряла. И все напрасно.

Усталость берет свое, и я падаю на стену, ударяясь головой об неё. Прикусываю нижнюю губу, пытаясь заглушить яростные голоса, кричащие мне, чтобы я закончила это. Чтобы все сделала правильно. Я расстроена. Я устала. Мое сердце болит, потому что я разрушила свой шанс с хорошим мужчиной. Неизвестно, куда бы все пошло. Неизвестно, получилось бы у нас вообще, но все лучше, чем то, что у нас есть.

Господи, перестань жалеть себя, Кензи. По крайней мере, ты жива и дышишь.

Мои глаза распахиваются, и я вздрагиваю, когда вижу Мэдисон, прислонившуюся к противоположной стене, копируя мою позу. Ее настрой просвечивается в том, как она скрещивает лодыжки и руки на груди и приподнимает бровь.

Я тяжело сглатываю, едва сдерживая слезы. Я сошла с ума. Я не в своем уме. Мне нужно сидеть взаперти за то, что я так часто разговариваю со своей мертвой сестрой.

— Скажи мне, как это исправить.

Мэдисон качает головой.

— Ты уже знаешь как, Кензи. Ты не обращаешь внимания.

— Я обращаю, — скриплю зубами я.

Она поднимает брови, ухмыляясь моему гневу.

— Смотри внимательнее. У тебя есть все ответы, которые тебе нужны. Просто посмотри внимательнее.

Я отталкиваюсь от стены, мой гнев выплескивается наружу.

— Я смотрела! Я искала! Я искала! Я все сделала, Мэдисон! Ничего не имеет смысла. Ответа нет. Им это сойдет с рук. Снова.

Ухмылка исчезает с ее лица, и она отталкивается от стены, направляясь ко мне.

— Посмотри еще раз.

— Прекрати! — кричу я, тыча в нее пальцем. — Это все твоя вина. Мне давно следовало остановиться. Я должна была сдаться, когда у меня был шанс. А теперь посмотри на меня. Я чертовски жалкая, кричу на кого-то, кого здесь даже нет!

Мэдисон качает головой, будто я идиотка.

— Я здесь, Маккензи. Я никогда не уходила. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. И я тебе говорю… посмотри. Снова.

Слезы текут по моим щекам. Я закрываю лицо руками, ногти впиваются в кожу, я хочу, чтобы она ушла. Когда я убираю руки и открываю глаза, она все еще здесь.

— Почему ты просто не уйдешь? — я задыхаюсь.

Впервые на лице Мэдисон появляется печаль. Она сокращает расстояние, между нами, берет мою руку в свою и сжимает. Рыдание вырывается из моей груди от того, насколько реальным оно кажется. Ее прикосновение. Все это.

Ох, Кенз, — выдыхает она, заправляя мне волосы за ухо и вытирая слезы со щек. — Я не могу уйти. Пока нет. Ты не отпустила меня. А теперь посмотри еще раз, — умоляет она, и ее глаза, точно такие же, как мои, блестят от слез.

Она вглядывается в мое лицо, а я в ее. Слезы продолжают течь, пока мы сидим вот так. Потому что я скучаю по ней. Я скучаю по всему, что связано с ней.

Точно так же, как она заправила прядь волос мне за ухо, она делает то же самое с собой. Я замолкаю, хмурясь. Наклонившись к ней, я прищуриваюсь, пытаясь разглядеть что-нибудь получше.

Продолжай искать, Маккензи, — шепчет она.

Я хватаю Мэдисон за плечи и притягиваю ее ближе, не сводя глаз с одного из ее ушей, которое теперь открыто, прядь темных волос мягко спрятана за ним. Я смотрю на ее второе ухо, и у меня перехватывает дыхание.

— О Боже.

Она улыбается.

Схватив ее лицо дрожащими руками, я поворачиваю ее голову влево и вправо, и, конечно же, в одном ухе маленький бриллиантовый гвоздик, а с другой стороны, у нее не хватает сережки. Точно такой же, как ту, что я нашла в ящике.

— Она ведь твоя, не так ли?

Ты почти на месте.

С адреналином, пульсирующим в моих венах, я бросаюсь к сережке на кровати. Вертя ее в пальцах, я подношу к ее уху. Вот оно.

Это ее сережка.

Должно быть, она потеряла ее в ту ночь.

Лед оседает в моей груди, когда осознание врезается в меня. Если она надела эти серёжки в ту ночь, а Зак убрал их в свой сейф, это должно означать… это должно означать…

— Черт! — чертыхаюсь я, кружась вокруг кровати, роясь в ящике с находками.

Мои глаза ищут квитанции, и я щурюсь, пытаясь прочитать текст. Это из скобяной лавки в Ферндейле. Что нужно подросткам в хозяйственном магазине?

Я делаю паузу, пытаясь разобраться в своих мыслях. Я слышу ее приближающиеся шаги.

Посмотри еще раз, — требует она с некоторой резкостью в голосе.

Я просматриваю все вокруг, мои глаза задерживаются на переплетной бумаге и веревке, но я бегло просматриваю ее, двигаясь дальше. Я покусываю ноготь большого пальца.

— Что я упускаю? — шепчу я вслух.

Это здесь, — говорит она более настойчиво. — Это прямо перед тобой, Маккензи. Смотри. Снова.

— Я пытаюсь! — рявкаю я в ответ.

Попробуй еще раз! Открой глаза, Маккензи, черт возьми! — кричит она в ответ.

Я хмуро смотрю на нее через плечо, а когда оглядываюсь на все, что лежит передо мной, мой взгляд устремляется на сложенную папку. Я поднимаю ее и снова смотрю.

Ничего.

Я снова смотрю на квитанции.

Ничего.

Я уже собираюсь послать все к черту и спихнуть все с кровати, когда перевожу взгляд на веревку.

Веревка.

Хозяйственный магазин.

Квитанции.

Пропавшая одежда.

С колотящимся в груди сердцем я снова роюсь в квитанциях, пытаясь прочесть. Когда я вижу что-то похожее на веревку, у меня сжимается грудь. Я снова беру листок и прохаживаюсь с ним по номеру.

Цифры сбивают с толку, но это может быть карта. Может, там они спрятали ее одежду? Должна быть причина, по которой они сняли ее с нее. Может, им нужно было спрятать своё ДНК? И вдруг это врезается в меня.

Координаты.

Я бросаю взгляд на бумагу и случайные числа.

Это координаты!

Что бы там ни было, это ответ.

Когда я поднимаю глаза, Мэдисон нигде не видно. Сжимая бумагу в руке, я спешу к ноутбуку, чтобы включить его. Перехожу в Google Maps за помощью и набираю цифры, надеясь, что что-то волшебным образом появится.

Круг загружается, и, наконец, координаты показывают на государственный парк Секвойи в Ферндейле. Я перестаю дышать и на секунду задыхаюсь от недоверия.

Вот оно. Это действительно так.

Липкими руками я открываю документ и продолжаю с того места, на котором остановилась. Не знаю, как долго я сижу и печатаю, но этого времени достаточно, чтобы допить кофе, и сквозь занавески пробивается солнечный свет. Я не останавливаюсь. Я не останавливаюсь, когда у меня болят руки. Не останавливаюсь, когда мое зрение начинает расплываться. Не останавливаюсь, пока не дохожу до последнего абзаца. Мое доказательство.

Сохранив свою работу, я открываю электронную почту, просматривая оповещения в поисках любых новостей или ключевых слов с Базом или кем-либо из парней. Есть только одно. Что-то о вечеринке у бассейна, которая состоится сегодня на курорте База. Я знаю, что мне, вероятно, следует держаться на расстоянии, но я должна что-то сделать. Он должен знать.

Я даже не имею понятия, вернется ли он на курорт. Он все еще может находится в Лас-Вегасе. Они все. Или все могут быть здесь.

В мотеле я спускаюсь к стойке регистрации и звоню в колокольчик, пока из задней двери не выходит тот же пузатый отвратительный человек, когда я впервые бронировала свой номер. Его глаза скользят вверх и вниз по моему телу, и останавливаются на лице, его брови морщатся, когда он видит мое напряженное состояние.

Да, да, я знаю. Наверное, я выгляжу ужасно — может быть, даже хуже, чем он, но мне нужна его помощь.

— Мне нужен принтер.

Он тупо смотрит на меня.

— И?

Я скрежещу зубами.

— Мне нужно кое-что распечатать. Это очень важно.

Он поднимает бровь, затем усмехается, прислоняясь к столу между нами.

— За пользование принтером взимается плата.

Я прищуриваюсь.

— Это дерьмовый мотель.

— Вы всегда можете заплатить, используя другие услуги. — он пожимает плечами.

Я бросаю на него такой взгляд, что он выпотрошил бы большинство мужчин. Я роюсь в заднем кармане, вытаскиваю последнюю пачку наличных и достаю сотню.

— Бери или проваливай, придурок.

Он кивает через плечо и ухмыляется, пряча сотню в карман.

— Принтер там, сзади.

Я кривлю губы от отвращения, когда смотрю на принтер и компьютер. Там лежит открытый пакет с фритосом и бобовым соусом, а рядом с клавиатурой тюбик с лосьоном и салфетками. Меня чуть не тошнит, думая о том, для чего это может быть использовано.

Усевшись на край стула, я с гримасой на лице включаю компьютер, не желая прикасаться ни к чему, что принадлежит этому человеку. Когда экран оживает, он открывается на домашней странице Pornhub, я закатываю глаза.

Серьезно?

Я открываю новую вкладку, входя в свою электронную почту, и загружаю последний документ, который я отправила сама. Нажимаю «печать» и с тревогой жду, когда принтер очнется от сна, машинально выплевывая мои страницы, заполненные словами. Примерно на половине мне нужно снова наполнить принтер бумагой. Вот сколько нужно распечатать.

Спустя двадцать минут у меня в руках толстая стопка бумаг, и я выхожу из своей электронной почты. Я прохожу мимо мужчины, обходя его стороной. Его глаза расширяются при виде толстой стопке у меня в руках.

— У вас чернила закончились. Но спасибо, — бросаю я через плечо, торопясь обратно к лестнице.

— Эй! Это обойдется дороже! — кричит он мне вслед.

— Хорошего вам дня! — кричу я в ответ, взбегая по лестнице.

Вернувшись в свой номер, я принимаю душ, быстро одеваюсь и завариваю еще одну чашку дерьмового кофе, прежде чем уйду. Со стопкой в руках я возвращаюсь на Uber на курорт.

Мне запрещено здесь появляться. Я знаю.

Скорее всего, меня даже не пустят внутрь, но мне нужно привлечь внимание База. Мне нужно, чтобы он прочитал это, чтобы понял, кто его друзья и кого он защищает.

Низко надвинув на голову кепку футбольной команды Янки, я вылезаю из машины, перекидываю сумку через плечо и проскальзываю внутрь. Я полностью обхожу стойку регистрации, вместо этого иду по коридору. Я бросаю подозрительный взгляд через плечо, убеждаясь, что за мной не следят. Я отчаянно тычу в кнопку лифта, надеясь, что он придет. Чем быстрее я доберусь, тем меньше шансов, что меня поймают.

Двери открываются, и я быстро захожу внутрь; я уже почти достигаю пентхауса, когда осознаю свою ошибку.

Черт.

У меня больше нет доступа.

Я хлопаю себя ладонью по лбу, пытаясь собраться с мыслями. Мне просто нужно подняться на верхний этаж и выяснить, куда, я могу пойти. Может, я смогу воспользоваться лестницей? Я могу подождать там, пока кто-нибудь не откроет дверь, и могу сказать, что я потеряла ключ-карту. Приняв решение, я нажимаю пальцем на верхний этаж, который находится прямо под пентхаусом.

Дорога наверх длинная. Гораздо дольше, чем я помню. Толстая стопка бумаг прожигает дыру в моей сумке и тяжело давит на плечо. Лифт звонит, и когда двери открываются, я уже собираюсь выйти, когда вижу, кто ждет с другой стороны.

Мой желудок сжимается.

Дерьмо.

Загрузка...