Поцелуй в облаках

8

— Завтра я улетаю, — произнес Берт.

Он привез Джессику домой после очередного посещения больницы. С момента аварии прошло три дня, и состояние Криса больше не вызывало у врачей серьезных опасений.

Джессика молча смотрела в окно.

— Я больше не могу увиливать от своих обязанностей, иначе моя фирма просто развалится.

— Это понятно, — произнесла Джессика.

— Конечно, сейчас не время говорить об этом… Но ты и так все знаешь.

— Что я знаю?

— Знаешь, как я к тебе отношусь.

Джессика ничего не сказала. Ей и самой было непонятно, отчего у нее так испортилось настроение. Она ведь знала, что Берт должен уехать, и раньше эта мысль не вызвала у нее отрицательных эмоций.

— Это был замечательный отпуск, — произнес Берт.

— Да, — кивнула Джессика.

— А Крис скоро поправится, — добавил Берт.

— Да, — повторила Джессика.

— Но если вдруг что… — начал Берт. — То есть я уверен, что все будет в порядке, но на всякий случай помни, что у меня есть знакомства в медицинских кругах. Хотя я не думаю, что будут какие-либо осложнения.

— Спасибо, — отозвалась Джессика.

— Можно я буду тебе иногда звонить? — спросил Берт.

— Звони, конечно. — Джессика пожала плечами.

— Но если ты сочтешь мои звонки неуместными, то так прямо и скажи.

— Так прямо и скажу. — Она открыла дверцу машины и на мгновение задержалась, прежде чем выйти. Посмотрев в глаза Берту, она сразу отвела взгляд и тихо произнесла: — До свидания.

— До свидания, — повторил вслед за ней Берт.

Крис выздоравливал, друзья постоянно навещали его в больнице, составив график посещений, чтобы не раздражать персонал своей большой шумной компанией.

— По-моему, назревает роман, — сказала Джессика, когда они однажды вышли из больницы, оставив Криса наедине с той самой молоденькой медсестрой, которая всегда вызывала у него бурные эмоции. Они уже знали, что ее зовут Синтия, что она собирается поступать в медицинскую академию и что она очень ответственный и терпеливый человек, способный спокойно выслушивать все недовольные речи и при этом делать свое дело.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла Луиза.

— Я имею в виду Криса и Синтию.

— Медсестру?

— Ага.

— Я что-то не замечала…

— А ты посмотри на Криса, когда она входит.

— И что я увижу?

— Он сразу принимает независимый вид, как будто в упор ее не видит, начинает нести всякую чушь и ужасно капризничает.

— Это, по-твоему, признаки симпатии? — спросила Луиза.

— По-моему это признаки чего-то большего, чем просто симпатия. Он без ума от нее. Но боится в этом признаться, по-моему, даже себе.

— И что ты предлагаешь?

— Предлагаю? — удивилась Джессика. — А что я могу предложить? Я просто делюсь своими наблюдениями.

— Может, надо их как-то подтолкнуть друг к другу? — спросила Луиза.

Джессика покачала головой.

— Не надо. Все произойдет само собой. Не нужно вмешиваться в естественные процессы.

Джессика не ошиблась. В день выписки Криса она увидела, как он поцеловал Синтию и как та смутилась и залилась румянцем.

— Я очень за вас рада, — прошептала Джессика на ухо Крису.

Он посмотрел на нее с благодарностью.

— Не вижу смысла это скрывать, — продолжила Джессика. — Ты теперь не пациент, и Синтии не грозят никакие неприятности за превышение служебных отношений или как там это называется.

— Я пригласил ее на завтрашнюю вечеринку, — признался Крис.

— Молодец, — поддержала его Джессика.

— Я, наверное, не имею права задавать этот вопрос, — начал Крис. — Но на правах давнего друга… Ведь я тоже за тебя волнуюсь. Что у вас с Бертом?

Джессика пожала плечами.

— Он мне часто звонит.

— Не очень понятно.

— Мне тоже. — Джессика вздохнула. — Через две недели я буду в Нью-Йорке. Представляешь, оказывается, его квартира в нескольких кварталах от той, где я буду жить. На Манхэттене.

— А где ты будешь жить?

— Мы с одной моей однокурсницей сняли на двоих небольшую квартирку. Две спальни и гостиная. Ты не представляешь, какие там цены!

— Ну почему, представляю.

— Если разделить на двоих, то хоть что-то можно найти более или менее приличное.

— А до твоего университета далеко? — спросил Крис.

— Совсем близко, — ответила Джессика. — А вон и Грег появился. Тебе не кажется, что в последнее время они с Джулией много времени проводят вместе?

— Вполне возможно, — кивнул Крис. — Но все-таки, мне кажется, мы не зря тогда закинули тебя на воздушный шар.

— Может, и не зря, — согласилась она. — Только у меня такое странное ощущение, что это было сто лет назад?

— Не только у тебя, — сказал Крис.

Самолет пошел на снижение, и волнение Джессики усилилось. Ей заложило уши, но она даже не обратила внимания на это неприятное ощущение, которое раньше очень ее раздражало. Она не знала, чего ждать от встречи с Бертом. Чего ждать от него, а главное, чего ждать от самой себя.

Она сразу увидела Берта в толпе встречающих. Он выделялся своим высоким ростом, светлым костюмом и огромным букетом белых роз.

Они приблизились друг к другу несколько неуверенно, как малознакомые люди, которые не знают как себя вести.

— Привет, — произнес Берт, протягивая Джессике букет и забирая из ее рук небольшую сумку, которую она брала с собой в салон самолета.

— Здравствуй, — сказала Джессика, принимая букет и зарываясь в него лицом. — Как приятно пахнет! Обожаю белые цветы.

Берт улыбнулся.

— Я знаю.

— Откуда? Я уверена, что никогда тебе об этом не говорила.

— Ну, это не такая уж великая тайна.

Джессика почувствовала, что неизвестно откуда возникшее между ними напряжение начинает постепенно исчезать.

Берт отвез Джессику в ее новое жилище и помог ей разобраться с многочисленным багажом.

— Тебе, наверное, нужно отдохнуть с дороги? — спросил он. — Ты устала?

— Да, есть немного, — кивнула Джессика. — Мне страшно хочется принять душ.

— Понимаю, — кивнул Берт. — У меня после перелета тоже всегда такое ощущение, как будто на меня осела вся пыль двух штатов.

Джессика улыбнулась.

— Может, сходим куда-нибудь вечером? — предложил Берт.

— Давай, — согласилась Джессика. — Можно и не вечером. Все равно я сегодня не буду заниматься обустройством. Мне хочется поскорее выйти на улицу и поздороваться с Нью-Йорком по-настоящему.

— Тогда я заеду за тобой… через час?

— Лучше заходи, — сказала Джессика. — Мне не хочется никуда ехать. Через полтора часа.

— Знаешь, чего мне хочется? — сказала Джессика, когда Берт появился на пороге ровно через полтора часа. — Только ты не смейся.

— Обещаю. — Берт поднял руку с открытой ладонью.

— Мне хочется побродить немного среди уличной толпы.

Берт посмотрел на нее с удивлением, но ничего не сказал.

— Не то чтобы я так уж люблю толкаться, — сказала Джессика оправдывающимся тоном, но сегодня поняла, что я по этому очень соскучилась.

— По толкотне?

— По толкотне, — кивнула Джессика.

— Ты самая изумительная и необыкновенная девушка на свете! — воскликнул Берт. — Пошли. Для полноты ощущений можно в метро прокатиться в час пик. Или, еще лучше, в городском автобусе. Я, признаться, уже несколько лет не пользовался городским транспортом.

— А говорил, не будешь смеяться, — с упреком произнесла Джессика.

— Я ни в коем случае не смеюсь! — воскликнул Берт. — И прекрасно тебя понимаю. Иногда хочется… разных и необычных ощущений. И не надо себе в этом отказывать.

— В нашем городке никогда не бывает толпы на улицах, — оживленно произнесла Джессика, когда они вышли из дома и пошли куда глаза глядят.

— За это я его так и люблю. Но не только за это, конечно. Ваш город всегда мне нравился, а теперь у меня есть еще один повод для особого к нему отношения…

Он выразительно посмотрел на Джессику, но она, засмотревшись на какую-то витрину, не обратила внимания на его взгляд.

— Как там Крис? — спросил Берт. Наконец-то он заговорил на волнующую его тему.

— Прекрасно! — воскликнула Джессика. — Просто замечательно. Он шокировал всех специалистов темпами своего выздоровления.

— Молодость и крепкое здоровье творят чудеса.

— Я думаю, тут сыграл свою роль еще один фактор.

— Интересно, какой?

— Любовь, — сказала Джессика. — Даже наукой подтверждено, что, когда человек влюблен, у него повышается сопротивляемость организма.

— Да, я тоже что-то такое слышал, — пробормотал Берт. На его лице отразилась целая гамма чувств.

— С самого начала его больше всего волновало, когда он сможет приступить к тренировкам, представляешь? — продолжала Джессика.

— Он настоящий спортсмен, — сказал Берт. — Прирожденный.

— Сначала доктора говорили, что ему не светит никакой бейсбол в ближайшие полгода. Нужно восстановиться, пройти реабилитацию…

— Совершенно справедливо.

— Но через какое-то время, увидев, как быстро он выздоравливает, доктор Вебер разрешил ему приступить к тренировкам с минимальными нагрузками уже в следующем месяце.

— Надеюсь, он будет благоразумным.

— Нет, Крис и благоразумие — понятия несовместимые! Поэтому тренировки разрешены только под присмотром его возлюбленной. Это будет дополнительным стимулом…

Берт внезапно остановился, и на него сзади налетел шедший сзади них пожилой мужчина.

— Молодой человек, следите за своими маневрами! — высказал он свое недовольство. — Вы же не в лесу гуляете, чтобы так резко останавливаться.

— Извините, — пробормотал Берт. — Надеюсь, вы не сильно ударились.

— Ничего, переживу, — буркнул мужчина и направился дальше.

— А правда, ты чего так резко затормозил? — спросила Джессика.

— Может, пойдем лучше погуляем в парке? — предложил Берт. — Или ты еще не насладилась толкотней Манхэттена?

— На первый раз, я думаю, достаточно, — серьезно произнесла Джессика. — Пошли в парк.

Они свернули на улицу, которая вела к Центральному парку, и зашагали дальше. Джессика глазела по сторонам, впитывая в себя немного подзабытые впечатления. Берт смотрел себе под ноги, ничего не замечая вокруг.

— По-моему, пора отдохнуть, — сказала Джессика, когда они оказались в парке. — И съесть мороженого. Сегодня довольно жарко.

— Знаешь кафе «Лакомка»? — спросил Берт. — Там подают замечательные десерты. В том числе и мороженое.

— Нет, — покачала головой Джессика. — То есть да, я была как-то в этом кафе, но сейчас мне хочется совсем не этого.

— Я готов выполнить любое твое желание. Даже если оно будет очень странным и необычным.

— А если невыполнимым?

— Все равно.

— На самом деле мое желание очень легко выполнить, — улыбнулась Джессика. — Мне хочется купить мороженое у уличного торговца с тележкой. Это мороженое совсем не такое, как в кафе. У него вкус… как в детстве. Когда ты можешь слопать с десяток порций мороженого, получить от этого огромное удовольствие и даже не заболеть и не почувствовать никакой тяжести в животе.

— Твои желания и правда всегда очень необычны. Сколько порций возьмем для начала? Двадцати хватит?

— Для начала, я думаю, хватит, — серьезно произнесла Джессика. — Эй, я пошутила! — добавила она, так как они уже оказались возле тележки мороженщика. — Мне одно. Вот это.

— Ты уверена?

— Ага.

— Может, купить еще воздушных шариков? — спросил Берт. — Для полного счастья.

Не успела Джессика возразить, как Берт уже вернулся с целой гроздью воздушных шаров в руке.

— Это тебе. — Он протянул их Джессике.

— Спасибо. — Она ухватилась за ленточки, связанные вместе.

— Хочешь, я их пока подержу? Чтобы они не мешали тебе есть мороженое.

— Ага. И пойдем где-нибудь посидим на скамейке. А лучше прямо на травке. Она такая зеленая и аппетитная…

Джессика сбросила босоножки и зашагала босиком по траве. Берт остановился, растерянно глядя на шары и мороженое в своих руках, потом взял все это в одну руку, а другой начал снимать ботинки и носки, проявляя чудеса эквилибристики. Джессика обернулась, рассмеялась, вернулась обратно и забрала у него шары и мороженое. Потом она добежала до большого раскидистого дерева, привязала к нижней ветке шары и опустилась на траву прямо под ним.

— Замечательное место. — Берт уселся рядом с ней. — Прохладно, мягко…

— И есть крыша над головой. — Джессика показала на густую крону, укрывшую их от солнца. — Мое самое любимое место во всем Нью-Йорке — это Центральный парк! — воскликнула она. — А ты часто здесь бываешь?

— Признаться, не часто. То есть очень редко. Вообще не помню, когда я тут был в последний раз.

— Да ты же живешь совсем рядом!

— Да, но… все как-то не до этого. Я имею в виду, не до прогулок.

— Ну нельзя же все время только работать.

— Я не все время только работаю. Хотя последний месяц был, мягко говоря, очень насыщенным.

— Но теперь все в порядке?

— Да, — кивнул Берт. — В полном порядке. Даже лучше, чем было раньше. И теперь я смогу больше отдыхать.

— А ты любишь свою работу?

— Люблю. Хотя некоторые считают, что юриспруденция очень нудное занятие. — Он лукаво посмотрел на Джессику.

— Я так не говорила!

— Именно так ты и сказала. У меня хорошая память.

— Ну извини. Я иногда бываю страшной грубиянкой.

— Не нужно извиняться, — сказал Берт. — У тебя очень мило получается.

— Что?

— Грубить.

— Скажешь тоже. — Джессика доела мороженое и достала из сумочки бумажные носовые платки, чтобы вытереть руки. — Все-таки хорошо, когда человеку удается зарабатывать деньги тем, что ему по-настоящему нравится. Вот Крис, например… Он всю жизнь обожал бейсбол. Просто помешан был на нем. И вот, пожалуйста, его ждет карьера бейсболиста! Даже несмотря на этот несчастный случай. И я уверена, что у него все получится.

— Гордишься им?

Джессике показалось, что его голос прозвучал как-то странно.

— Конечно, горжусь, — сказала Джессика. — Я уже просила его дать мне автограф, пока он не зазнался.

— А он что?

— Ничего. А Синтия говорит, что проследит за тем, чтобы он не заболел звездной болезнью. Тем более что болезни как раз по ее части.

— Синтия? — переспросил Берт.

— Ну да, Синтия. Ты что, забыл? Это медсестра, с которой у него роман.

— Роман? — снова спросил Берт.

— А ты что, не знал? Хотя да. Это, наверное, началось после того, как ты уехал. То есть мы это заметили позже. И наверное, это не просто роман, а что-то более серьезное. Видел бы ты, как они друг на друга смотрят. А сначала Крис изводил ее своими капризами и придирками.

Бедная Синтия! Хотя, постой, я же тебе сегодня говорила, что он начнет тренировки под присмотром Синтии.

— Ты сказала: «под присмотром своей возлюбленной», — пробормотал Берт.

— Ну и кого ты представил на этом месте?

Берт отвел глаза в сторону и уставился на зеленую мягкую травку.

— Не хочешь ли ты сказать…

Берт по-прежнему избегал ее взгляда. Но на его лице сияла с трудом сдерживаемая улыбка.

— Ты подумал, что его возлюбленная — это я? — закончила свою мысль Джессика.

Берт кивнул.

— Но я же говорила тебе еще раньше, что мы просто друзья! — воскликнула Джессика. — А все эти игры Криса с Грегом в любовь и соперничество просто игры.

— Но мне казалось, что они так не думали, — произнес Берт, виновато глядя на Джессику.

— Надо было слушать меня, а не их, — обиженно произнесла Джессика. — Они еще дети.

У Берта вырвался смешок, который он попытался скрыть.

— Конечно, дети. Хотя Крис уже повзрослел. Пришлось. А вообще девочки взрослеют раньше мальчиков. Ты не знал?

— Я что-то слышал об этом, — сказал Берт.

— Не только взрослеют, но и мудреют, — продолжала Джессика.

— Я никогда не сомневался в твоей мудрости.

— Да, я очень мудрая, — самодовольно кивнула Джессика.

— Как сова из «Винни Пуха», — тихо сказал Берт.

— Что?! — Джессика притворно возмутилась и запустила в Берта своей босоножкой.

Он в ответ запустил в нее своим ботинком. Ботинок пролетел в метре от Джессики.

— Какой ты меткий!

— Я старался, но у меня не получилось.

— Врешь! — воскликнула Джессика. — Ты мне поддаешься! Как можно не попасть в человека ботинком с двух метров?

— Тебе бы больше понравилось, если бы я попал?

— Не знаю. Вот если бы ты попал, я бы знала… — Ты бы обиделась.

— Нет.

— Конечно нет. Потому что я никогда и ни за что не стал бы делать тебе больно.

— Ботинок — это больно?

— Да, — кивнул Берт.

— А я швырнула в тебя босоножкой. Это ничего?

— Это ничего. Ты же пошутила. И потом, у тебя ужасный характер, поэтому тебе можно. А я спокойный, уравновешенный и серьезный человек. Мне нельзя.

— Такой уравновешенный, что даже завязал с подбрасыванием живых мышей в кровати ближних? — Джессика хитро взглянула на Берта.

— Моя любимая кузина, — произнес он. — У нее такой длинный язык.

— Да, она много чего про тебя рассказала.

— Надеюсь, только хорошее?

— Зря надеешься.

Когда они начали собираться, Джессика встала и отвязала воздушные шары. Они рвались в небо, дергаясь в ее руках от порывов неизвестно откуда взявшегося ветра. Джессика разжала пальцы, и целая гроздь шаров, подхваченная воздушным потоком, взмыла вверх. Джессика и Берт, запрокинув головы, провожали шары глазами.

— Вот бы тоже так, — произнесла Джессика.

— Как? — спросил Берт.

— Так же легко подняться в небо…

— В этом нет ничего невозможного, ты же знаешь. — Он положил руку на ее плечо.

Джессика не стала отодвигаться, а, наоборот, немного придвинулась к Берту.

— Я часто вспоминаю тот наш полет, — сказал он, наклонившись к Джессике.

— Я тоже, — прошептала она. — А здорово было бы взлететь из Центрального парка и увидеть Манхэттен, — мечтательно добавила оно.

— Это возможно. Но, к сожалению, не в любой день. Самовольные одиночные полеты здесь запрещены, но каждый год в начале октября проводится фестиваль. И тогда над Центральным парком парят до сотни воздушных шаров. Потрясающее зрелище.

— А ты когда-нибудь участвовал в этом фестивале?

— Каждый год. И в этом году тоже собираюсь. Будешь моим вторым пилотом?

— Конечно! — с воодушевлением воскликнула Джессика. — Мне уже давно хочется повторить тот опыт. Тогда я, можно сказать, пропустила всю первую половину полета.

Они взялись за руки и пошли в сторону каменного моста, переброшенного через живописный ручей.

— Пойдем, — сказал Берт. — Я тебе кое-что покажу. — Он взял ее за руку и повел за собой.

Они пробирались какими-то узкими коридорами и поднимались по железным лестницам, пока не оказались перед запертой дверью.

Джессика наконец-то согласилась посетить квартиру Берта, которая находилась на последнем этаже одного из небоскребов Манхэттена. Но Берт повел себя очень странно. Когда они поднялись на последний этаж, он повел ее не к двери в квартиру, а в какой-то темный коридор.

— А теперь закрой глаза, — произнес Берт.

Джессика, ни о чем не спрашивая, зажмурилась. Она услышала, как дверь скрипнула и открылась, потом Берт взял ее за руку еще крепче и потянул вперед. Она сделала несколько нерешительных шагов. У нее было очень странное ощущение, пугающее и волнующее одновременно: как будто она движется в полной пустоте. Когда она отрывала ногу от пола и передвигала ее вперед, ей казалось, что следующий шаг она сделает в пустоту, не найдя твердой поверхности.

Берт обхватил ее за плечи, продолжая вести вперед. Джессика, уже немного привыкшая к новым ощущениям, сразу успокоилась, и у нее разыгралось любопытство: куда это Берт ее ведет? Она почувствовала, как ее колени уперлись во что-то твердое и они остановились. Рука Берта переместилась на ее талию, он наклонился к ней и прошептал в самое ухо:

— А теперь открывай глаза.

Джессика немного помедлила и распахнула глаза. Она невольно вскрикнула от увиденного и ухватилась за Берта. Перед ней простиралась панорама ночного Нью-Йорка с высоты птичьего полета. Несметное количество небоскребов, освещенных яркими огнями, подсвеченные улицы, машины, яркие неоновые вывески и огромное темное небо над головой, в котором высоко-высоко сияли голубые звезды…

Они с Бертом стояли на самом краю крыши небоскреба, у бетонного парапета, который едва доставал ей до пояса.

— Ну как тебе? — спросил Берт.

— Никогда не видела ничего подобного, — выдохнула Джессика.

— Я часто выхожу сюда проветриться. Хотя из моей квартиры вид не хуже, но здесь возникает совершенно особое ощущение.

— Как на воздушном шаре, — сказала Джессика.

— Да, в чем-то похоже.

— Интересно, какая здесь высота? — Джессика осторожно наклонилась над парапетом, глядя вниз.

— Высота приличная. Хоть это и не самое высокое здание в Нью-Йорке.

— У меня сердце где-то в левой пятке.

— Что оно там делает? — рассмеялся Берт.

— Прячется.

— Тебе страшно? — Берт обнял Джессику крепче.

— Мне хорошо, — тихо сказала она. — Хотя и страшно.

— Ты до сих пор боишься высоты?

— Не только высоты. — Она опустила глаза. Щеки ее пылали, но она надеялась, что в темноте это не очень заметно.

— Неужели я такой страшный? — весело спросил Берт.

— Да, — кивнула Джессика.

— Тебе не нужно меня бояться, — мягко произнес Берт. — Клянусь, что никогда не причиню тебе боль. И не сделаю ничего против твоей воли. Наоборот, мне все время хочется защитить тебя от всего, укрыть, спрятать где-нибудь… Например, в своем кармане или за пазухой, — закончил он с улыбкой.

— Вряд ли я смогла бы поместиться в твой карман. — Она смотрела вниз, в темноту, расцвеченную яркими огнями, ощущала холод бетонного парапета и непонятное волнение в груди. И оно было связано не только с ощущением высоты, но в большей степени с присутствием Берта. Его рука, которая по-прежнему находилась на ее талии, казалась ей обжигающе горячей.

— Джессика, — прошептал Берт ей на ухо, — ты, конечно, и так это знаешь, но все-таки мне хочется сказать… — Он помолчал и набрал воздуха в грудь. — Я люблю тебя.

Руки Берта сомкнулись за спиной Джессики, а жаркие ищущие губы приникли к ее губам… Он отстранился на мгновение, посмотрел в ее глаза, и то, что он там увидел, заставило его прижать ее к себе еще крепче и впиться в ее губы с еще большей страстью.

У Джессики перехватило дыхание, сердце сначала чуть не выпрыгнуло из груди, а потом, как ей показалось, и вовсе остановилось. Время тоже остановилось, вернее исчезло вовсе и не восстановило свой бег до той минуты, пока их губы не разомкнулись и Джессика не спрятала свою голову на груди Берта.

Они молчали, потому что все было ясно без слов, и каждому из них хотелось, чтобы эти мгновения, когда они застыли в объятиях друг друга где-то в небесах, над огромным светящимся ночным городом, длились вечно. Может быть, даже всю жизнь…

Потом они спустились в квартиру Берта, зажгли свечи и выпили немного вина, которое показалось Джессике, при всей ее нелюбви к алкоголю, божественно вкусным… Все вокруг было прекрасным и светилось радостью, которая была в ее сердце.

— Раньше со мной никогда ничего подобного не случалось, — произнес Берт, сидевший рядом с ней на диване. — Но, по всей видимости, только так и бывает по-настоящему.

— Я не совсем тебя понимаю… — сказала Джессика, не в силах отвести взгляд от губ Берта. Она до сих пор чувствовала дрожь во всем теле при воспоминании о его поцелуях.

— Я хотел сказать, что только так и приходит любовь — неожиданно, сразу и навсегда.

Джессика смотрела в свой бокал, в котором мерцала в неровном свете свечи темно-красная жидкость.

— Когда я увидел тебя там, на вашем празднике… Это было очень странно. Ты была довольно далеко от меня, стояла боком и с кем-то разговаривала. Я даже не очень хорошо видел твое лицо. Только яркие золотистые волосы, улыбку, тонкие руки, которыми ты рисовала в воздухе какие-то фигуры, видимо что-то объясняя своему собеседнику… И я понял, что пропал.

— Действительно, странно, — тихо произнесла Джессика.

— Я почему-то сразу понял, что мне от тебя никуда не деться. Вернее, от себя самого. Ты чем-то зацепила мое сердце, и я уже не смогу быть счастливым, если ты не будешь со мной. — Берт замолчал, легонько поглаживая руку Джессики. — Все это я понял в течение нескольких секунд. Меня это здорово ошарашило. Я даже сел, чтобы не упасть. — Он улыбнулся. — Сидел и наблюдал за тобой. Ты веселилась и не обращала на меня ни малейшего внимания, а я пытался взять себя в руки. Через некоторое время мне это удалось. Я даже надеялся, что меня отпустит. Но тут ты села рядом со мной и с детской непосредственностью спросила, не был ли я котом…

— Я имела в виду костюм кота, — вставила Джессика.

— Я потом понял, — кивнул Берт. — И еще я понял, что завоевать тебя будет очень и очень непросто. И что ты избалована мужским вниманием…

— И вообще избалована, — добавила Джессика.

— И к тому же капризная и своенравная девчонка.

— И зачем тебе сдалась эта капризная девчонка? — спросила Джессика.

— Не знаю, — пожал плечами Берт. — Сердцу не прикажешь. И потом, я же не такой наивный, чтобы не увидеть, что за этим демонстративным поведением скрывается что-то другое. Вернее, кто-то.

— Кто-то мягкий и пушистый. — Джессика замурлыкала и потерлась головой о плечо Берта.

Он поцеловал ее в затылок, потом в висок, потом впился губами в ее губы…

— И что было дальше? — спросила Джессика через некоторое время.

— А дальше я поехал в Нью-Йорк. Чтобы вернуться. У меня там было два важных дела.

— Два?

— Да. Одно было связано с работой. А другое — сугубо личное.

Джессика замерла. Ей вдруг показалось, что сейчас она услышит что-то ужасное. Ужасное и непоправимое, после чего все уже не будет так замечательно.

— Личное? — повторила она еле слышно.

— К сожалению, я не могу сказать, что вел совершенно монашеский образ жизни до встречи с тобой, — произнес Берт, глядя куда-то в сторону.

Джессика внутренне сжалась.

— Не то чтобы моя личная жизнь была такой уж насыщенной, но она была. Вернее, какое-то ее подобие. В общем, эти отношения давно себя исчерпали и дело шло к разрыву, но никто из нас до того момента не сделал решительного шага.

— У тебя была девушка?

— Уже почти не было, но все-таки… я должен был поставить точку в этих отношениях, прежде чем… В общем, я не хотел… О боже, я совсем запутался! — Берт выглядел очень смущенным и растерянным. — Не знаю, зачем я начал этот разговор… Я просто безмозглый дурак.

— Первый раз вижу тебя таким. — Джессика смотрела на него с нежностью.

— Каким? — Он был готов любым способом отвлечься от разговора, который получился таким неловким.

— Таким… неуверенным. Обычно ты за словом в карман не лезешь.

— Обычно мне не приходится говорить на такие темы с моей любимой девушкой.

Джессике было очень приятно услышать, что Берт назвал ее любимой девушкой.

— Я вполне готова была узнать, что у тебя есть прошлое и что ты не был монахом, — сказала Джессика. — Было бы странно, если бы такой привлекательный мужчина все время был один. Я уверена, ты не будешь утверждать, что только я была избалована вниманием противоположного пола…

— Кстати, о противоположном поле… Сначала я был уверен, что ты влюблена в кого-то из незабвенной парочки твоих поклонников. И сходил с ума от ревности, — добавил Берт.

— Ты имеешь в виду Криса и Грега? — улыбнулась Джессика.

— Ага, — кивнул Берт. — Только я никак не мог понять, кого из них двоих ты предпочла и ради кого ты так стараешься, изображая пылкую страсть ко мне.

— А тебе не приходило в голову, что я, не в силах выбрать между двумя такими достойными молодыми людьми, разделила свое внимание пополам?

— Ты хочешь сказать, что предпочитаешь мужской гарем?

— А ты против? — лукаво взглянула она на него невинными глазами.

— Я?! — вскричал Берт. — Да я своими руками разорву любого, кто посмеет хотя бы приблизиться к моей принцессе! — Его глаза сверкали, а голос походил на грозное рычание.

Джессика подумала, что он не так уж и притворяется, изображая зверскую ярость и ревность.

— Ну, если ты обещаешь заменить мне целый мужской гарем, то я, так и быть, попробую отказаться от этой соблазнительной идеи. — Джессика провела рукой по волосам Берта, вовсе не ожидая, что этот жест разбудит в нем настоящего тигра. Но не яростного и рычащего, а страстного, нежного и необузданного…

В их первую ночь Берт был невероятно нежным, невероятно чутким и невероятно близким… Джессике казалось, что их тела просто специально созданы друг для друга, настолько полным было взаимопонимание, настолько чуткими были его руки и губы и настолько отзывчивым было ее тело на каждое его прикосновение.

Она задыхалась от переполнявшего ее счастливого блаженства, от невыносимых сладостных мук, которые дарил ей Берт, и, наконец, от взрыва, который долго сотрясал ее тело, заставляя крепче прижиматься к Берту, только в нем находя точку опоры посреди этого буйного водоворота. Берт шептал ей на ушко слова любви, заглядывал в ее полузакрытые глаза, гладил ее волосы, целовал лицо, снова и снова пробуждая в ней трепещущие огоньки страсти…