Почему некоторые ученые верят в бога

Беседа вторая

Примеры, приведенные из истории биологии, свидетельствуют о том, что на ранних ступенях развития этой науки мышление знаменитых ученых-биологов было противоречивым. Линней, Кювье и другие были представителями креационизма, который является разновидностью религиозного взгляда на мир. Причиной, приведшей к «сочетанию» науки и религии, для этих биологов было то, что они жили, прежде всего, в социальных условиях господства и подчинения одних людей другим, и это осознавалось в форме подчинения сверхъестественным силам, господствующим над человеком вообще. Это в свою очередь оказывало влияние на понимание биологических процессов, выливалось в форму креационизма. С другой стороны, начальные ступени познания биологических явлений еще не полностью обнажали противоречия науки и религии.

В последующем развитие биологии приводит через деизм (Ламарк и другие) к атеизму (Дарвин, Павлов и и их многочисленные последователи). Но естествоиспытатели, под давлением фактов пришедшие к отрицанию религии в области своей науки, не всегда могли отказаться от веротерпимости. Общественные условия, сущность которых в период деятельности Дарвина и его последователей мало чем отличалась от времени жизни Кювье, сохраняют возможность противоречивых взглядов. Разве что буржуазия, став более сильной, позволяет себе демонстрировать свою силу игрой в демократию.

Недавно (1966 г.) вышла в свет работа Л. Ш. Давиташвили «Современное состояние эволюционного учения на Западе». В ней автор убедительно показывает, что вокруг биологических проблем идет ожесточенная идеологическая борьба. Возрождается креационизм, существуют его новые формы — фиксизм и финализм.

Католическая церковь прилагает немало усилий, чтобы помирить науку и религию. Среди священнослужителей-католиков есть и такие, которые занимаются биологией. Их цель в том, чтобы найти форму компромисса между наукой и догмами религии.

Нужно отметить, что папа Пий XII издал энциклику, в которой вынужден признать эволюционную теорию. Но с одной существенной оговоркой. Он допускает признание эволюции тела, а «душа» якобы в него была вселена богом.

Хуже всего то, что подобные взгляды получают распространение не только среди публики, но даже в среде ученых.

Возникает вопрос: что же является причиной сохранения религиозности современных ученых на Западе? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, процитируем показательное в данном случае высказывание одного американского ученого. Профессора Германа Оберта спросили: «Вы чувствуете, что Всевышний лично руководит вами в вашей научной работе?» Он ответил: «Ну да. Должны же идеи возникать каким-то образом! Почему же не считать, что они от бога?»[7].

Ответ этого ученого заслуживает детального анализа, потому что он более или менее типичен для некоторых религиозных ученых на Западе. Кроме того, анализ этого ответа дает возможность перейти к изучению и других причин, приводящих к противоречиям в мышлении отдельных ученых.

Профессор Г. Оберт — специалист по ракетам. В этой области ему все понятно, а мышление — та область, где он не занимается специальными исследованиями, короче, он не знает процессов, которые происходят в мозгу, поэтому неизвестное рассматривает как нечто божественное. Таким образом, здесь «божественное» употребляется просто в смысле «непознанное». Но можно настаивать и на прямом понимании ответа Оберта.

В обоих случаях требуется объяснение этого заблуждения. В последние 50 лет в науке идет очень бурный прогресс. Это движение осуществляется противоречивым путем. С одной стороны, наблюдается глубокая дифференциация научных знаний. Например, биология уже совсем не та наука, которая была хотя бы полстолетия тому назад. В ней оформились совершенно самостоятельные разделы — генетика, алеллопатия, вирусология, радиобиология и много других. Различные разделы биологии в свою очередь продолжают дифференцироваться, часто перерастая первоначальные рамки.

Возьмем, к примеру, один раздел современной биологии — генетику. Эта часть биологии сама разделилась на цитогенетику, молекулярную генетику, радиогенетику, селекционную генетику, генетику человека и пр.

Тенденция к дифференциации научных знаний имеет место и в других науках.

Развитие науки нашего времени проявляется не только в дифференциации научных знаний. Процессу дифференциации противостоит обратный процесс — интеграция научных достижений. Несмотря на различие объектов изучения, отдельные науки как бы сливаются между собой. Этот процесс осуществляется разными способами. Он может идти путем проникновения методов одной науки в другую. Например, методы физики, химии, математики находят все большее применение в познании биологических явлений. Организм изучается при помощи меченых атомов, сложных физических приборов, например, очень мелких электродов, которые можно вживить в отдельные клетки мозга, электронных микроскопов, осциллографов и др. Полученные результаты дают возможность при использовании количественных методов открывать ранее неизвестные свойства живого.

Слияние осуществляется и на границах различных наук. Так возникли биофизика, биохимия, физическая химия, бионика, кибернетика и другие науки, являющиеся примерами синтеза знаний. Перед этими новыми науками открываются широкие перспективы развития, их достижения находят быстрое применение в практике.

Если мысленно охватить эти и другие процессы, итогом которых является глубокое проникновение в познание окружающего мира, то возникнет противоречивая картина того, как сплетается сложное «кружево» научных знаний. Система мира все полнее и глубже находит отражение в единой системе научных знаний.

Прогресс науки ведет к тому, что религия все более обнаруживает свою несостоятельность и становится отжившей формой мировоззрения, но он автоматически не ведет к полному торжеству идей диалектического материализма в мышлении каждого индивида современного общества.

Противоречия познания в условиях прогресса науки не уничтожаются сами по себе, они снимаются общим ходом развития общества, так или иначе отражая основные противоречия современного общества. Деление мира на два лагеря, гонка вооружений, общественный психоз вокруг возможности термоядерной войны, соревнование за освоение космического пространства и многое другое накладывает отпечаток на осознание достижений науки. Мышление индивида испытывает самые сложные и весьма противоречивые влияния, порой приводящие к весьма странным заключениям (об этом хорошо рассказано в книге М. И. Шахновича «Современная мистика в свете науки», изданной в 1965 году).

Здесь нет возможности проследить не только все, но даже основные силы и факторы, оказывающие воздействие на психику человека наших дней. Остановимся лишь на тех особенных условиях, которые возникают в работе самих ученых, и как эти условия могут использоваться противоположными мировоззренческими системами — материализмом и религией.

Выше было отмечено, что основными тенденциями современной науки являются дифференциация и интеграция научных знаний. Но то, что совершается в целом, не обязательно должно касаться всех. Другими словами, из процесса развития науки в целом совсем не вытекает то, что каждый отдельный ученый в состоянии и обязательно растет в полном соответствии с развитием науки вообще.

Дифференциация научных знаний приводит к тому, что все больше сужается сфера деятельности отдельных ученых. Теперь нет энциклопедически грамотных людей, которые были бы всеохватывающими мыслителями, подобно мудрецам Древней Греции или эпохи Возрождения. Появляется целая армия людей, занимающихся отдельными, порой, казалось бы, «мелочными» вопросами. Например, иной биолог может посвятить всю жизнь изучению хромозомного аппарата одной маленькой плодовой мушки дрозофиллы, но это не мешает ему делать большое дело для понимания очень сложных вопросов жизни вообще.

Специализация ученых ведет к тому, что люди, работающие даже в одной области науки, не всегда понимают язык друг друга. Еще труднее овладеть материалом той или иной науки как в смысле качественных различий в терминологии, методах и пр., так и в количественном отношении. Поток научной информации настолько велик, что жизни отдельного ученого может не хватить, если он поставит себе целью прочесть все, что имеется по данному вопросу. Например, едва ли можно изучить всю мировую литературу, посвященную проблеме фотосинтеза, наследственности, ферментам и пр. Таким образом, биолог, занимающийся не биологией в целом, а работающий только в одной из маленьких веточек этой науки, не в силах полностью освоить всю информацию даже по своей узкой специальности. И это характерно не только для биологии. И физик, и химик, и геолог, и астроном — все они специалисты в конкретной области знаний, а не мудрецы вообще.

Таким образом, в современную эпоху случается, что все мысли, энергия ученого направляются на решение узкой проблемы или даже простого подбора материала для ее решения.

Теперь можно вернуться к ответу профессора Оберта. Специалист в узкой области техники, он, возможно, еще пытался бы ответить на вопросы из смежной области науки. Но что касается процесса мышления, то здесь его знания могут быть равны знаниям любого другого человека, то есть он со спокойной совестью может разделять заблуждения окружающих его людей.

Следовательно, в особенностях развития науки в наши дни есть факторы, в определенных условиях являющиеся причиной заблуждений отдельных ученых.

Остановимся еще на одной особенности современной науки, которая еще больше ограничивает индивидуальные возможности.

Время ученых-одиночек ушло в прошлое, потому что наука наших дней не может развиваться без грандиозных опытов, процесса моделирования изучаемых явлений. Наука нуждается в дорогих приборах, хорошо оснащенных лабораториях. Для обработки потока фактических данных не хватает возможностей отдельного человека: приходится привлекать различные автоматические устройства, обладающие фантастическими возможностями в скорости счета и некоторых других операций. Короче, наука все больше становится коллективным явлением.

Сам по себе этот факт еще не означает ничего другого, кроме того, что он является особенностью развития познания в данных условиях. Что касается индивида, через которого осуществляется этот процесс познания, то его положение не всегда оказывается прогрессивным. По мере использования дорогостоящих приборов и других приспособлений возрастает не только общественная зависимость ученого от явлений финансового порядка, но появляется зависимость человека от приборов, машин, которые используются в процессе познания. Эта зависимость может доходить до того, что сложный процесс деятельности ученого упрощается путем разделения его на отдельные элементы мышления. При этом каждому работнику поручается лишь часть процесса мышления, которая может быть сведена до очень простой функции — наблюдения за показаниями приборов.

Отсюда следует, что процесс творчества, его прогресс может быть осуществлен, не приводя к эквивалентному росту лиц, участвующих в этом процессе. Мучительный процесс мышления, творчества отдельных ученых прошлого заменяется совокупным усилием многих.

Все это, вместе взятое, служит условием того, что разные общественные системы, усиливая контроль над мышлением отдельных людей, по-разному формируют мировоззрение индивидов общества.

Возможность заблуждений становится действительностью также в результате влияния буржуазной идеологии. Например, одной из причин, приводящих к искаженному представлению о процессе мышления, является то, что господствующие теории познания на Западе построены на идеалистической основе. В лучшем случае они могут подниматься до уровня механицизма. Философов, мыслящих диалектико-материалистически, на Западе не так много, и их взгляды в силу социальных условий не могут получить широкого распространения.

Формой идеалистических теорий познания является широко известная теория индивидуализма. Ее сторонники говорят, что ученый отличается от толпы тем, что он свободен в выборе взглядов; он формулирует основные принципы науки, может присоединяться к мнению того или иного ученого, к мнению религии, но это не мешает оставаться ему самим собой. Другими словами, возможность разделить с кем-либо определенные теории зависит от особенностей личности. Ученый, по их мнению, исходит только из личных интересов. В доказательство представители буржуазного индивидуализма ссылаются на то, что закономерности природы познаются отдельными людьми, якобы поэтому процесс познания есть деятельность людей, от природы более одаренных, чем люди толпы. Например, некоторые представители субъективного идеализма, а именно Э. Мах, Джемс, Дьюи, считают, что главную роль в научных открытиях играют: интерес к взаимосвязи фактов, внимательное изучение процессов, особенности воображения и, наконец, удобный случай. Другими словами, познание оказывается обусловленным чисто психическими особенностями индивида. Отсюда восприятие сущности изучаемых явлений, событий, что является задачей ученого, они называют «проницательностью», «тренированным разумом» и пр. Например, буржуазный философ Джемс писал: «Для того, чтобы мыслить, мы должны уметь извлекать не любые свойства, а те, которые подходят для правильного вывода. Здесь возникает трудность: как извлекаются свойства и почему во многих случаях необходимо пришествие гения, чтобы нужное свойство стало явным?»[8](курсив мой. — 3. М.).

Никто не собирается отрицать того, что познание требует необходимой мобилизации всех возможностей человека, а также тренированности в процессе мышления. Но нельзя согласиться с тем, что познание есть деятельность абстрактного индивида, то есть существа, не связанного с общественными отношениями.

Ясно, что различные индивидуальные особенности оказывают определенное воздействие на процесс познания объективного мира, но строить теорию познания на индивидуальных особенностях людей — значит сводить ее к воле неопределенного случая или вместе с профессором Обертом объяснять процесс познания божественным озарением.

А между тем в процессе мышления нет ничего мистического. Материалистическая диалектика смогла дать ему вполне научное объяснение. Так, в «Философском словаре» написано: «Мышление есть высший продукт особым образом организованной материи — мозга, активный процесс отражения объективного мира в понятиях, суждениях, теориях и т. п. Мышление возникает в процессе общественно-производственной деятельности людей и обеспечивает опосредствованное отражение действительности, раскрытие ее закономерных связей» (стр. 286).

Уже из этого краткого определения можно сделать заключение о том, что, с одной стороны, мышление есть свойство особым образом организованной материи — мозга — и, с другой — социальное явление.

Биология и другие науки накопили значительный материал, который неопровержимо доказывает правильность положения о том, что мозг человека есть орган мысли. В этом отношении особенно замечательны достижения великих русских ученых Сеченова, Павлова и их последователей, которые путем экспериментов подтвердили, что процесс мышления осуществляется в мозгу.

Однако из этого не следует, что процесс мышления можно познать путем изучения структуры мозга. Знание структуры мозга дает возможность накопить определенный биологический материал, который способствует пониманию некоторых особенностей мышления, но не всего процесса в целом.

Мозг способен к мышлению не как отдельный орган, а как часть организма человека. Поэтому для понимания мышления, как функции мозга, нужно изучать не только тело мозга и не только способ его взаимодействия с другими органами, но и способ взаимодействия человека с окружающей природой. Следовательно, для понимания процесса мышления нужно понять, что такое человек.

Единственно верное определение человека дано К. Марксом. Он писал, что человек — это общественное животное, специфически характерную черту которого составляет процесс труда, человек — это животное, производящее орудия труда.

В определении Маркса схвачено главное, самое существенное, состоящее в том, что сущность человека может быть познана как нечто общественное. Это значит, что специфически человеческие особенности формируются в процессе труда — социального явления. Мышление, как специфически человеческое свойство, также есть социальное явление. Мышление возникает и формируется в процессе труда, а именно в процессе изготовления орудий труда. С другой стороны, особенностью труда как деятельности человека, направленной на активное преобразование природы, является то, что результаты труда вначале существуют в голове человека в виде мысли, то есть идеально.

Данные науки опровергают теории буржуазного индивидуализма, который не имет возможности объяснить процесс мышления. Идеологам буржуазии трудно бороться против достижений естествознания, биологии, физиологии высшей нервной деятельности и пр., поэтому они распространяют теории, направленные на то, чтобы завуалировать социальную природу мышления. Этим путем создаются условия для широкого распространения самых различных заблуждений.

А между тем отрицание социальной природы человека и его мышления не согласуется с фактами. Приведем пример. Науке известны более тридцати «диких» детей, вскормленных волками, медведями и даже леопардом. Вот что пишет об их трагедии И. И. Акимушкин: «Все дети, найденные в логовище зверей, были в возрасте от 2 до 10 лет. Они не умели разговаривать, ходить на двух ногах, смеяться или плакать, зато, как звери, скалили зубы и злобно ворчали. Отказывались от вареной пищи, убегали и прятались от людей.

Многие «дикие» дети были отданы на воспитание в сиротские дома или больницы. Но увы!

Воспитание давало незначительные результаты.

Дети-волки и дети-медведи с огромным трудом и лишь через несколько лет обучались держаться на двух ногах, есть при помощи рук и понимать некоторые слова. Добиться большего не мог ни один из воспитателей»[9].

Таким образом, несмотря на биологическую полноценность, бедные дети не могли вернуться к человеческому образу жизни. Тело их мозга не претерпело заметных изменений, но потеряло способность к мышлению: ведь мышление формируется в социальных условиях и является отражением социального, а дикие дети росли вне человеческого общества.

Если подходить к разрешению вопроса с позиции теории, то можно сказать, что процесс мышления есть процесс взаимодействия объекта и субъекта. В качестве объекта мышления всегда выступают предметы природы и их взаимоотношения, люди и их общественные отношения, короче, объект мышления существует независимо от мышления. При этом, когда речь идет об объекте и субъекте познания, не имеют в виду природу вообще, а человека как биологическое существо.

Субъект познания — общественное существо, человек меняется по мере прогресса общественных отношений, которые зависят от степени развития производительных сил общества. Следовательно, человек меняется в зависимости от того, насколько он глубже проник в природу, стал теснее с ней связан не путем непосредственного существования в виде только лишь обычного животного, а путем расширения возможностей его воздействия на природу, путем использования продуктов природы в процессе производства материальных благ, необходимых обществу.

Объект познания тоже подвержен изменениям в том смысле, что расширение практики человека приводит к увеличению количества изучаемых вещей и процессов и, кроме того, один и тот же предмет как бы раскрывается со стороны других, ранее скрытых свойств.

Таким образом, соотношение субъекта и объекта познания находится в сложных диалектических связях. Один и тот же предмет как объект познания обнаруживает бесчисленное множество свойств и связей. В глазах дикаря предмет ограничен одними свойствами, в глазах современного человека он обладает другими. Сказанное не означает, что предмет приобретает все новые и новые свойства; просто субъект познания становится другим, расширяются его возможности, он открывает в предмете то, что было скрыто от древних и недоступно по причине их ограниченной практики.

Предметы природы не даны человеку во всей своей сущности и со всеми их свойствами раз и навсегда. Они выступают со стороны явления и сущности, формы и содержания, возможности и действительности, случайности и необходимости, массы и скорости, структуры и функции и т. д. Например, камень для дикаря всего лишь орудие защиты и нападения, затем он может стать строительным материалом, куском руды, из которого будет выплавлен металл, предметом украшения, культа и так до бесконечности.

Однако все эти свойства проявляются не сами по себе, а в результате расширения практики человека — социального существа. Другими словами, человек во взаимодействии с другими людьми в процессе производства покоряет природу, и в данном случае это покорение проявляется в том, что камень каждый раз выступает в новом качестве.

Это не мешает тому, что каждый отдельный человек может ограничивать свою мысль о предмете какой-либо одной его стороной, скажем, являющейся стороной, его случайными связями с другими предметами и т. д. Отдельный индивид вообще не в состоянии познать всего богатства свойств и качеств предметов. Охват многоразличных вещей и бесконечных их свойств осуществляется в поступательном ходе развития общества.

Кроме того, процесс познания не менее сложен и противоречив, чем сама действительность. Об этом В. И. Ленин писал: «Подход ума (человека) к отдельной вещи, снятие слепка (= понятия) с нее не есть простой, непосредственный, зеркально-мертвый акт, а сложный, раздвоенный, зигзагообразный, включающий в себя возможность отлета фантазии от жизни; мало того: возможность превращения (и притом незаметного, несознаваемого человеком превращения) абстрактного понятия, идеи в фантазию (in letzter Instanz = бога)»[10].

He нужно забывать и о том, что, несмотря на успехи науки, вокруг нас много еще непознанного. Например, до сих пор много вопросов биологии требуют своего разрешения. Скажем, тайна зеленого листа, то есть процессы, происходящие в каждой былинке, являются «вещью в себе», или чем-то непознанным. А это оставляет условия для их мистификации.

Итак, в самом процессе мышления имеются некоторые предпосылки для конструирования фантастической картины мира. Они становятся действительностью в условиях запутанных общественных отношений людей. Фантастическая картина мира закрепляется эксплуататорскими классами общества, которые в этом чрезвычайно заинтересованы.

В современном обществе произошли серьезные социальные изменения. Ведут борьбу две главные системы — социалистическая и капиталистическая. Борьба идет между двумя различными типами общества в области просвещения, развития производства, науки, культуры в целом и, если хотите, в определении смысла жизни. В этом проявляется особенность современной эпохи, которая находит отражение в различных формах индивидуального сознания.

Чтобы представить атмосферу деятельности ученого в капиталистических странах, обратимся к свидетельствам ученых этих стран.

Например, английский ученый Дж. Д. Бернал в своей книге «Наука и общество» на богатом фактическом материале убедительно показывает, что современная капиталистическая действительность неизбежно ведет к тому, что прогресс науки в целом сопровождается распространением мистики и религиозного мировоззрения. Он пишет: «В той самой мере, в какой человечество становится властелином природы, человек попадает в рабство к другому человеку» (следует обратить серьезное внимание на это замечание. — 3. М.). Далее Бернал с чувством горечи приходит к печальным выводам: «Результат всех наших открытий и всего нашего прогресса, очевидно, тот, что материальные силы наделяются духовной жизнью, а человеческая жизнь отупляется до степени материальной силы. Этот антагонизм между современной промышленностью и наукой, с одной стороны, и нищетой и распадом — с другой, этот антагонизм между производительными силами и общественными отношениями нашей эпохи есть осязаемый, подавляющий и неоспоримый факт»[11].

Таким образом, если материальные силы наделяются духовной жизнью, если человеческая жизнь отупляется до степени материальной силы, если существуют, как неоспоримый факт, противоречия между производством и наукой, то разве все это не является объективными условиями противоречий в уме ученого?

Если идет процесс одухотворения материального и отупления человека до степени материальной силы, что, видимо, касается и некоторых ученых, разве такая мистификация не может не привести к религиозности? Может и должна привести, факты говорят сами за себя. Именно в этих условиях складывается ситуация для деятельности церкви.

Бернал приходит к выводу о том, что буржуазная философия находится в состоянии увядания, что ее «деградация не вызывает никаких сомнений», и поэтому она вынуждена перейти «к абстрактному пустословию или мистицизму».

Возникает вопрос, к чему же это ведет? Бернал отвечает так: «Если философские школы не дают ни стимула, ни ключа для разрешения затруднений настоящего времени, то они предоставляют возможность действовать другим силам. Церковь, открыто выступающая в настоящее время в роли оплота реакции, делает серьезные попытки добиться интеллектуального превосходства путем возрождения отживших философских учений средневековья»[12]. Логика, которой пользуются идеологи буржуазии, по мнению Джона Бернала, привела их к мысли о том, что все то, что сложнее предложения из трех слов, выше человеческого понимания. Позитивизм и неопозитивизм, претендовавшие на роль философии наук, оказались солипсизмом и мистикой. Все это обусловило распространение так называемой философии «здравого смысла». «Ее приверженцы, — пишет Бернал, — считали (хотя они с трудом могли это сформулировать), что мир делится на две части: материальную, в которой строго соблюдаются законы природы, — или, по крайней мере, настолько строго, насколько это требуется для практики инженеров и химиков, — и нематериальную, состоящую из традиций и духовных ценностей, а также — по желанию — из богов, духов или религиозных чувств»[13].

Таким образом, философия «здравого смысла» как раз то, что вполне удовлетворяет буржуазию и ее идеологов. Вместо того, чтобы понять мир, а это значит разобраться во взаимоотношениях людей данного общества и отношениях этого общества к окружающей природе, они исходят из единственной цели — удовлетворить свои материальные потребности.

Именно в этих условиях создаются все предпосылки для культивирования чертовщины, иррационализма, спиритизма и т. п. Философия «здравого смысла», по существу являющаяся антифилософией, проявляется в боязни абстрактных знаний. Она заставляет принимать мир именно таким, каким его нашли, и приспосабливаться к нему с целью получения наибольшей выгоды для себя. Что касается духовных потребностей, то их, мол, могут вполне удовлетворить религиозные догмы.

Ученые же, которые руководствуются философией «здравого смысла», могут мобилизовать свои усилия для получения частных результатов, для разрешения практических задач, но, не понимая общественной роли науки, в своем мировоззрении они могут оставаться невеждами. Вот поэтому среди буржуазных ученых есть такие, которые верят в бога. Так, в брошюре «Перед судом науки» написано: «Опубликованные в американской прессе результаты опроса видных ученых первой половины нашего века показывают, что верит в бога один из трех американских физиков, один из пяти социологов, один из шести биологов и один из восьми психологов»[14].

Следует помнить, что всякий индивид, в том числе и ученый, является общественным существом, сущность его можно понять только лишь как совокупность общественных отношений. В условиях же капитализма культивируются индивидуализм, мистицизм и суеверия с целью отвлечь людей от всяких социальных проблем.

Нередки случаи попыток механического объяснения процесса мышления и социальных отношений, что также является причиной заблуждений, на которых церковь старается спекулировать. Например, как в науке, так и в технике используются достижения кибернетики. Это быстро развивающаяся отрасль знаний. Но успехи ее нередко приводят к поспешным, а иногда необоснованным обобщениям. Некоторые кибернетики дают обещания сконструировать мыслящие машины, высказывают утверждения об эквивалентности человека и машины в процессе научного творчества. В основу таких рассуждений положено ошибочное представление, будто процесс мышления может быть сведен к механическим взаимодействиям.

В нашей литературе имеется серьезная критика подобных крайностей. Поэтому остается только напомнить, что действительно некоторые особенности мышления могут быть изучены и кибернетикой. Весьма плодотворны и опыты по моделированию мышления. Но весь этот материал может быть правильно осознан лишь с позиций научной методологии — диалектического материализма. В противном случае могут возникать ошибочные выводы.

Например, допуская возможность самостоятельного творчества у кибернетических устройств, сторонники этой мысли примыкают к телеологии, ибо целеполагающую деятельность они приписывают и машинам. Это заблуждение имеет некоторую основу. В условиях капитализма трудящиеся оказываются в положении придатка машины. Стремление же людей, борющихся против социальной несправедливости, тяжких условий эксплуатации, выливается в сказку о возможности создания умных машин, которые беспристрастно будут делить общественные блага между всеми членами общества.

Классики марксизма-ленинизма, изучив материальные условия развития общества, расшифровали тайну человеческой сущности. Вместо туманных рассуждений о том, что сущность человека есть богоданная, неуловимая, мистическая душа и пр., они твердо установили, что «действительно духовное богатство индивида всецело зависит от богатства его действительных отношений»[15].

Следовательно, только в условиях отсутствия антагонизмов в обществе, в условиях планируемого, контролируемого развития производительных сил общества создаются действительные предпосылки свободы личности и его мировоззрения.

«Всестороннее проявление индивида лишь тогда перестанет представляться как идеал, как призвание и т. д., когда воздействие внешнего мира, вызывающее у индивида действительное развитие его задатков, будет взято под контроль самих индивидов, как этого хотят коммунисты», — писали Маркс и Энгельс еще в 1846 году.

Объективное развитие общественных отношений подтверждает правоту основоположников марксизма.

Заканчивая беседу, надо сказать, что верующие ученые действительно существуют. Таких фактов можно привести при желании немало. Но еще больше можно привести примеров отказа от религии видных служителей культа.

Факты требуют к себе всегда внимательного отношения, что проявляется в изучении их связей, в изучении тенденции развития. В. И. Ленин отмечал, что при современной сложности жизни можно подобрать любое количество фактов для подтверждения любой теории. Речь идет о том, что действительность нельзя сводить к сумме фактов. А существование верующих в бога ученых никоим образом не свидетельствует о союзе науки и религии.

Самым серьезным фактом является то, что влияние религии на умы людей все больше идет на убыль. В этом тенденция современного развития. Ведь не от хорошей жизни служителям культа приходится делать попытки «подкреплять» свои позиции ссылками на религиозность отдельных ученых.