Почтовое отделение

И, наконец, я чуть не спалил все отделение. Меня послали разгружать бесплатную рекламу. Я покуривал сигару и не спеша освобождал тележку, груженую целым ворохом всякого дерьма, как вдруг какой-то парень закричал:

Эй, ты горишь!

Когда вы выходите за рамки установленного графика, это означает, что кто-то другой должен будет делать за вас ту работу, которую не успели выполнить вы. А это значит сверхурочные часы.

Вы намекаете, что это я виноват в том, что нам почти каждую ночь назначают три с половиной часа сверхурочных?

Послушайте, вы затратили 28 минут вместо положенных 23. Это не проходит бесследно.

Ну, конечно, вам лучше знать. Но я тоже знаю, что все поддоны одинаковые, а вот количество писем в них разное. В одних в три, а то и в четыре раза больше, чем в других. Служащие называют это "схватить жирный кусочек". Но я никогда не выбираю. Кто-то же должен заниматься "жирными" делами. А вы, ребята, знаете только то, что все поддоны одинаковой величины и все должны быть выработаны за 23 минуты. Но мы-то заталкиваем в ячейки не поддоны, а письма, которыми завалены эти вонючие поддоны.

Нет, нет, здесь все просчитано и выверено! Возможно. Хотя я сомневаюсь. А уж если вы действительно собираетесь протестировать человека, то нельзя это делать по результатам одного поддона. Даже малыш Руз лажается время от времени. Судить надо хотя бы по десяти поддонам, а лучше по работе за всю смену. Но вам это не выгодно, ребята. Вы просто используете эту ситуацию для того, чтобы вздрючить любого, кто встал у вас поперек горла.

Ну, хватит, Чинаски. Вы уже стали заговариваться. Теперь послушайте меня: вы затратили на поддон 28 минут вместо положенных 23. Мы делаем вам замечание. Но если вас снова уличат в подобном нарушении, к вам будет применено более суровое наказание!

Договорились, но можно я задам вам один вопрос? Задавайте. - Предположим, я ухватил легкий поддон.

Изредка, но они

Я осмотрел телегу. И точно. Маленькое пламя, пританцовывая, как змея, пробивалось сквозь пачки бумаг. Очевидно, это сотворил уголек от моей сигары. О, черт! Пламя быстро разросталось. Я схватил первый попавшийся каталог и принялся колотить им что есть мочи, пытаясь подавить очаг. Полетели искры. Они жгли мне руки. Но не успевал я управиться с одним участком, как пламя появлялось на другом. Со стороны я услышал голос: - Ого! Я чую огонь!

ТЫНЕ МОЖЕШЬ ЧУЯТЬ ОГОНЬ,- завопил я,-ТЫ ЧУЕШЬ ДЫМ!

Эге! Кажется, надо сматываться отсюда!

донеслось в ответ.

Пошел ты, придурок! орал я. - УБИРАЙСЯ! На моих руках уже вздулись волдыри. Но я должен был спасти почту Соединенных Штатов, рекламную дешевку, идущую 4-м классом. В конце концов я взял ситуацию под контроль. Спихнув ногами всю кучу с телеги на пол, я затоптал последние тлеющие угольки. Подошел контролер, с явным намерением что-то мне высказать. Я стоял в центре пепелища с обгоревшим катологом в обожженных руках и ждал. Он посмотрел на меня и удалился. Я взялся укладывать разбросанную по полу почту обратно на телегу. Все, что обгорело, я отложил отдельно. Моя сигара потухла. Зажечь ее желания не возникло. Ожоги нестерпимо горели, я пошел к питьевому фонтанчику и опустил руки в воду. Это не помогло. Тогда я отыскал контролера и отпросился в медпункт. Дежурила та же сестра, которая навещала меня на дому. "Итак, что вас беспокоит, мистер Чинаски?" спросила она тогда с порога.

Тот же самый вопрос встретил меня и на этот раз. Хе, вы помните меня? спросил я. О да, у вас были серьезные проблемы с животом, несколько дней подряд. Это точно.

Женщины все еще навещают вас? - спросила она. Да. А вас навещают мужчины? Ну, хорошо, мистер Чинаски, что у вас? Я обжог руки.

Подойдите сюда. Как произошел с вами такой казус? Какая разница? Дело сделано. Она чем-то смазала ожоги. Попутно коснулась грудью моего указательного пальца.

Как же это случилось, Генри?

Сигара. Я стоял рядом с телегой, груженой почтой 4-го класса. Наверное, искра попала туда. Все загорелось. Грудь снова чиркнула по пальцу. Подождите, не убирайте руки! И она прильнула ко мне всем боком, покрывая мазью мои жалкие руки. Я чуть не упал со стула. В чем дело. Генри? Мне кажется, вы нервничаете. Ну... вы знаете, как это бывает, Марта. Я не Марта. Я Элен.

Поженимся, Элен?

Что?

Я имею в виду, когда я снова смогу пользоваться своими руками? Вы можете воспользоваться ими прямо сейчас, если есть ж е л а н и е .

- Ч т о ?

Я имею в виду, на своем рабочем месте. Она наложила бинты. - Вам не следует больше истреблять почту.

Это был всякий хлам.

Любая корреспонденция имеет свое предназначение. Хорошо, Элен. Она отошла к своему столу. Я потянулся за ней. Пока она заполняла мой пропуск, я изучал ее тело. Выглядела Элен очень привлекательной, особенно в этой маленькой белой шапочке. Я должен был найти способ вернуться сюда. Отметив мой ласкающий взгляд, она протянула мне пропуск: Все, мистер Чинаски, я думаю вам следует идти. О, да... Как говорится, спасибо за все. Это мои прямые обязанности. И я про то же. Неделю спустя повсюду вывесили плакаты НЕ КУРИТЬ. Всем служащим вообще запрещалось курить, если они не пользовались пепельницами. Вскоре появились и пепельницы. Они были очень красивые. С надписью: СОБСТВЕННОСТЬ ПРАВИТЕЛЬСТВА СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ. Большинство из них клерки растащили по домам. Но остались плакаты НЕ КУРИТЬ. Все это я относил на счет Генри Чинаски, который революционизировал почтовую систему Соединенных Штатов. 4 В один день в цехе появилась бригада наладчиков. Они ходили и демонтировали один за другим питьевые фонтанчики. Эй, посмотрите, что это они делают? - заволновался я. Но оказалось, что никого кроме меня эта проблема не интересовала.

Я подошел к клерку, который трудился рядом. - Послушай! заорал я. Они лишают нас воды! Он глянул на пока еще живой фонтанчик и вновь обратился к почте третьего класса. С тем же вопросом я обратился к следующему. Реакция идентичная. Я недоумевал. Когда недоумение выдохлось, пришлось обратиться в профсоюз. После продолжительной паузы появился Паркер Андерсон. Раньше Паркер спал в старой машине. Умывался, брился и опорожнялся он на бензозаправочных станциях, где уборные работают круглосуточно. Паркер пытался заделаться картежным кидалой, но не потянул. И тогда он устроился на службу в центральное почтовое отделение, вступил в профсоюз, стал регулярно посещать профсоюзные собрания, выбился в приставы, вскорости перешел на должность уполномоченного представителя и, наконец, был избран вице-президентом.

В чем дело, Хэнк? Я знаю, что ты и без моей помощи держишь за яйца все свое начальство!

Не льсти мне, сынок. Я исправно плачу профсоюзные взносы вот уже почти 12 лет и еще ни разу не обращался к вам. Ясно. Проблема? - Питьевые фонтанчики. Плохая вода?

Какая к черту вода? Где ты видишь воду? Посмотри вокруг. Где? Здесь! Я ничего не вижу.

Вот в этом-то и проблема. Раньше они здесь были. Так они убрали их! А на кой хрен?

Послушай, Паркер, я бы не поднимал шума из-за одного фонтанчика. Но они уничтожают их по всему зданию. Если мы

Допустим, его прижало к фонтану телегой, груженой тяжеленными мешками с журналами.

Я все понял. Фонтан не должен стоять на этом месте. И почтовое отделение обвиняют в преступной небрежности. Правильно! Здорово. Спасибо, Паркер.

Работа такая. Если бы он состряпал рассказик на эту тему, то эта хреновина, наверняка, потянула бы на 312 баксов. По крайней мере, в "Плейбое" печатают вещи гораздо слабее. 5 Только одним способом я мог спасаться от внезапных приступов головокружения это время от времени подниматься со своего стула и совершать небольшие прогулки. Фаззио.наш контролер, увидел меня, когда я направлялся к одному из уцелевших питьевых фонтанчиков.

Послушай, Чинаски, каждый раз, когда я тебя вижу, ты прогуливаешься!

В этом нет ничего страшного, ответил я. Каждый раз, когда я вижу тебя, ты занят тем же.

Но это моя работа. Ходить по цеху входит в мои обязанности. Я должен это делать.

Знаешь, заорал я, это еще и часть моей работы. Я тоже вынужден это делать. Если же я засижусь на своем стуле слишком долго, я не замечу, как вскачу на этот железный ящик и начну одновременно высвистывать зажигательный дикси-ленд своей задницей и выводить жалостное Маленькие Детки не остановим их сейчас, они начнут закрывать сартиры, потом... Я даже боюсь думать, что будет потом! Ясно, сказал Паркер. Что ты хочешь, чтобы я сделал? - Я хочу, чтобы ты оторвал от кресла свою задницу и выяснил, почему демонтируют питьевые фонтанчики. Понятно. Увидимся завтра.

Не сомневаюсь. Сумма членских взносов за 12 лет 312 баксов. На следующий день мне пришлось самому выискивать Паркера. Он был пуст. И на следующий. И на следующий. На четвертый день я сказал ему, что устал ждать. Он попросил еще день.

Наконец, вице-президент нашел меня во время перерыва. Чинаски, я все выяснил. Да?

В 1912 году, когда это здание было построено... В 1912-м? Больше полувеканазад! Неудивительно, что это местечко смахивает на кайзеровский бордель!

Погоди, слушай дальше. Значит, в 1912 году, когда это здание построили, по контракту предполагалось определенное количество фонтанчиков. При проверке управление обнаружило, что установили фонтанчиков в два раза больше, чем было запланировано.

Ну, хорошо, перебил его я, что плохого в том, что питьевых фонтанчиков оказалось в два раза больше? Единственная неприятность в том, что клерки будут пить чуть больше воды.

Правильно. Плюс тот факт, что они являются препятствием. Они стоят на пути. И что?

А вот что. Предположим, что какой-нибудь клерк, у которого ушлый адвокат, поранился о такой внеплановый фонтан.

7

Любят Песочное Печенье через ротовое отверстие. Ты хочешь посмотреть, как это выглядит? Успокойся, Чинаски. Забудем об этом.

6

Однажды вечером я шмыгнул за угол, после того как стянул в кафетерии пачку сигарет, и наткнулся на знакомую рожу.

Это был Том Мото, парень, с которым мы ишачили под игом великого Стона.

Мото, ебическая сила, это ты! - воскликнул я. Хэнк! заорал он. И мы затряслись в рукопожатии.

Эй, парень, я ищу тебя! Стон отбывает на заслуженный отдых в этом месяце. Мы собираемся закатить ему отвальную. Знаешь, он, оказывается, заядлый рыбак. И мы решили отвезти его на рыбалку. Не желаешь присоединиться? По старой памяти сбросишь его за борт и утопишь. Мы знаем прекрасное озеро дикое и глубокое. С какого хуя? Я даже видеться с ним не хочу. Но ты приглашен. Мото сиял улыбкой от ягодиц до бровей. И тут мой взгляд скользнул по его груди, и я увидел значок контролера. Не может быть, Том?

Хэнк, у меня четверо детей. Я должен приносить им не только хлеб, но и масло. - Извини, Том, сказал я. И вскоре ушел.

Я не знаю, как объяснить это. У меня был ребенок, я ни дня не мог обходиться без выпивки, я должен был платить за жилье, покупать ботинки, рубашки, носки и еще кучу всякого барахла. Как и всем, мне нужно было заправлять свой старенький автомобиль, да и самому неплохо было бы чего-нибудь жрать и, конечно же, все эти удовольствия в неосязаемой сфере. Например, женщины. Или денек на ипподроме. И вот, имея все эти проблемы и практически не имея способа их разрешить, я просто не думал о них. Я припарковал машину напротив здания Федерального Управления и теперь стоял у светофора, поджидая зеленый. Загорелся. Я перешелулину. Толкнул дверь-вертушку. Я был, словно кусок железа, который притягивал к себе гигантский магнит. Я был бессилен что-либо изменить. Поднялся на второй этаж. Открыл дверь и увидел их. Клерки Федерального Управления. Я отметил девушку. Бедняжка, без одной руки. Она останется здесь навсегда. Это почти то же самое, что быть таким же старым алкашом, как я. Все вокруг твердят, что ты обязан где-нибудь работать. И они рады, что попали сюда. Мудрость рабов. Подошла молодая чернокожая девица. Она была прекрасно одета, довольна собой и довольна всем, что ее окружало. Я почувствовал удовлетворение за ее удовлетворенность. Потому что будь у меня такая работа, я непременно ебнулся бы в кратчайшие сроки.

Слушаю вас? обратилась ко мне черная дива. Я почтовый клерк, начал я, и хотел бы уволиться.

Она сунула руку под стойку и выложила передо мной целую стопку бумаг. Так много? Она улыбнулась: Не уверены в своих силах? Напротив, ответил я. С удовольствием сделаю все, что потребуется. 8 Чтобы уволиться, вы должны заполнить бумаг больше, чем при поступлении. На первой странице давалось личное обращение от главы городского почтового управления. Начиналось оно так: "Я весьма сожалею, что вы заканчиваете свою службу в нашей системе... и т.д., и т.п." Как он мог сожалеть? Он даже ни разу не видел меня. Затем прилагался список вопросов: "Каково ваше мнение о наших контролерах? Удавалось ли вам достичь с ними взаимопонимания?" "Да", отвечал я. "Отмечали ли вы в какой-либо степени со стороны контролеров рассовые, религиозные, социальные или родственные преду бе жд ен ия ?" "Н ет ",

- бы л мо й от ве т. "Посоветовали бы вы своим друзьям обратиться в нашу систему в поисках работы?" "Конечно", написал я.

"Если вы имеете какие-либо жалобы или пожелания в адрес почтового сервиса, пожалуйста, детально изложите их на оборотной стороне этого листа". "Жалоб нет", закончил я. Вновь подошла черненькая. Уже закончили? Закончил.

Я еще не видела, чтобы ктонибудь заполнял эти формы быстро. Быстрее, поправил я.

Быстрее? переспросила она.

В каком смысле? В смысле, что мы будем делать дальше? - Пройдемте. Я повлекся за ее попкой, лавируя между столами, почти в самый конец помещения.

Присаживайтесь, сказал лысый мужчина. Он просмотрел мои ответы и перевел взгляд на меня. Могу я спросить, почему вы увольняетесь? Это из-за дисциплинарных взысканий? Нет. Тогда в чем причина? - Моя карьера.

Ваша карьера? вытаращился он. До пятидесятилетнего юбилея мне оставалось 8 месяцев. Н я знал, о чем он подумал.

Можно узнать, в какой области вы собираетесь начать вашу карьеру?

Я расскажу вам, сэр, но все по порядку. Охотничий сезон на заливе открыт только с декабря по февраль. Я уже потерял целый месяц.

Месяц? Но вы проработали у нас 11 лет. - Хорошо, будем считать, что я потерял 11 лет. Зато теперь я буду иметь от 10 до 20 тонн баков за 3 месяца охоты на заливе Ла Форч.

Лысый сунул мне еще один лист для подписи, я подмахнул и направился к выходу.

Удачи, старик, сказал Паркер, когда я проходил мимо. Спасибо, сынок, отреагировал я. В тот момент я не чувствовал в себе каких-либо изменений. Но опыт подсказывал, что очень скоро они проявятся и заставят меня страдать. Что-то похожее происходит с человеком, которого быстро подняли с морского дна - кессонная болезнь. Я был в той же ситуации, как те вонючие попугаи Джойс. После жизни в клетке передо мной распахнулась дверь, и я вылетел, словно пуля, пущенная в небеса. В небеса ли? 9 "Кессонная болезнь" настигла меня. Я запил. И превратился в нечто, что похуже последнего подонка из Вечного Ада. Однажды ночью я очнулся на кухне с приставленным к горлу ножом для разделки мяса, оставалось сделать последнее движение, и вдруг я подумал: "Спокойно, старик, а что если твоя малышка захочет, чтобы ты сводил ее в зоопарк. Мороженое, шимпанзе, тигры, разноцветные птицы и заходящее солнце на макушке твоей крошки, заходящее солнце, блуждающее в волосах твоих рук, спокойно, старик". И отключился. Очнувшись в очередной раз, я нашел себя уже в гостиной. Сплевывая на палас, я тушил сигарету о свое запястье и дико хохотал. Бешенство мартовского кота. Сфокусировав взгляд, я обнаружил перед собой этого студента-медика. Мы сидели друг перед другом, а между нами, на кофейном столике, в засаленном кувшине плавало человеческое сердце, маркированное как

Каким образом?

Ловушки! Ондатры, нутрии, выдры, норка и эти... Как же их?.. Еноты! Все, что мне потребуется прочная пирога. 20 процентов от прибыли придется выкладывать за аренду участка. Но за каждую шкурку андатры я буду получать по баксу с четвертью, 3 бакса за норку, 4 за крупную норку, полтора - за нутрию и 25 баксов за выдру. Я продам тушки ондатры, которые около фута длиной, по 5 центов на фабрику сухих кормов для кошек. По 25 центов я выручу за тушки нутрий. Я разведу поросят, курей и уток. Займусь рыбалкой. В заливе полно под-каменьщиков. И это еще не все. Я...

Не затрудняйтесь, мистер Чинаски, этого достаточно. Он вставил несколько листов в печатную машинку и ударил по клавишам.

А я увидел Паркера Андерсена, профсоюзного деятеля, с прошлым обитателя бензозаправочных сартиров. Он направлялся ко мне с усмешкой заправского политика.

Увольняешься, Хэнк? Я слышал, ты грозишься сделать это уже 11 лет...

Да, собираюсь в Южную Луизиану отведать их винца. А там есть ипподром?

Издеваешься? Фэр Граудз один из старейших ипподромов в стране!

С Паркером был молодой белый парнишка один из невро-стеников потерянного поколения глаза этого ребенка застилали слезы. По огромной слезище в каждом глазу. Но они не выкатывались. Это очаровывало. Я вспомнил нескольких женщин, которые смотрели на меня вот такими же глазами перед тем, как взвиться и разразиться воплями о том, какой я мерзавец, паскудник и негодяй. Очевидно, парень попался в одну из тех многочисленных ловушек, что расставлены по всему отделению, и теперь весь мокрый примчался к Паркеру. Паркер будет бороться за него.

"Франциск" в честь бывшего хозяина. Кувшин с сердцем располагался в центре натюрморта из ополовиненных 0,75 виски и скотча, хаоса пивных бутылок, пепельниц и объедков. Я ухватился за первую попавшуюся бутылку, прильнул к горлышку и глотнул адский коктейль из пива и пепла. Вспомнилось, что не ел уже две недели. Перед глазами пронеслась бесконечная череда приходящих и уходящих людей. Моя отвальная переросла в дикую оргию, я требовал: "Пьем! Пьем! Пьем!"

и рвался в небеса. А вокруг меня трепались какие-то люди и капали друг другу на мозги.

Так, сказал я студенту-медику, на чем мы остановились? Я намерен стать твоим лечащим врачом. Хорошо, док, первую процедуру, которую ты должен провести, это выбросить сейчас же отсюда это поганое сердце!

Ох-о.

Что?

Сердце останется здесь. - Послушай, парень, я не знаю твоего имени! Уилберт.

Так вот, Уилберт, я не знаю, кто ты и как сюда попал, но ты заберешь "Франциска" с собой!

Нет, он останется с тобой, сказал студент и выложил на стол манометр. Нацепив фонендоскоп, он старательно наложил манжетку мне на руку и налег на воздухонагнетатель. Манжетка раздулась и сжала мне руку.

У тебя давление девятнадцатилетнего сосунка, огласил студент результат.

Хуй с ним. Послушай, а это не противозаконно, оставлять повсюду человеческие сердца?

В свое время я заберу его. А сейчас сделай глубокий вдох! Я съебал с почты, чтобы не двинуться, но я не рассчитал, что встречу тебя.

Тихо. Еще вдох!

Доктор, мне нужна.пилюля в виде молоденькой девичьей попки, и все как рукой снимет.

Твой позвоночник смещен аж в 14 местах, Чинаски. Это вызывает в организме излишнее напряжение, приводит к слабоумию и частенько к помешательству. Хуйня! воскликнул я... Не помню, как он ушел. Помню, очнулся на кушетке в час тридцать после полудня. Смерть после полудня. Жара. Солнце, просачиваясь сквозь драные занавески, резвилось в кувшине, что так и стоял по центру кофейного столика. "Франциск" тушился в спиртовом рассоле, совсем разомлев в смертельной диастоле. Похоже на куриный окорок. Перед тем, как его начнут жарить. Точно. Я взял кувшин, отнес его в туалет и прикрыл рваной рубашкой. Потом перешел в ванну и проблевался. Затем захотелось подрочить. Кончив, я уставился в зеркало. Все лицо покрывала черная щетина. Неожиданные рези в животе швырнули меня на толчок. Это было настоящее извержение вулкана. В дверь позвонили. Я подтер задницу, набросил на себя какие-то лохмотья и пошел открывать. - Привет. На пороге стояли молодой блондин (или блондинка) с длинными волосами, скрывавшими его (или ее) лицо, и чернокожая пацанка с сумасшедшей улыбкой. Хэнк?

Да. Среди вас есть мужчина?

Она женщина, сказал блондин. Не помнишь нас? Мы были на твоей отвальной.

Вот принесли тебе цветы. Зря. Заходите.

Они заволокли цветы несколько темно-оранжевых бутонов на зеленых стеблях. В таких акциях присутствует очень много смысла, чувств и прочего, если не брать во внимание убийство самих цветов. Я отыскал вазу, определил цветы и выставил на столик бутылку вина.

Ты не вспомнил ее? опять спросил обросший парнишка. Ты говорил, что не прочь выебать ее. Пацанка рассмеялась.

Я от своих слов не отказываюсь, но только не сейчас. Чинаски, как ты собираешься жить без своей почты?

Не знаю. Может быть, я наймусь дрючить тебя или сдам в аренду свою жопу, например, тебе. Я еще не решил. Ты можешь ночевать у нас на полу некоторое время. Вы позволите мне наблюдать за вашей еблей?

Конечно.

Мы выпили. Скоро я забыл их имена. Наверное, после того как показал им сердце. Я просил их забрать от меня эту ужасную вещь. Выкинуть гадость я не решался вдруг студенту-медику потребуется возвращать ее в мед-библиотеку или тащить на экзамен, или еще чего.

Выпили еще и поехали в город. Смотрели стриптиз, пили, бесились и хохотали. Не знаю, у кого были деньги, по-моему, в основном тратился он и делал это с легкостью. А я продолжал смеяться, тискал шоколадную попку, поглаживал бедра, целовал в рот, но никто не обращал на нас внимания. Насколько хватает денег, так долго длимся и мы. Потом они отвезли меня домой и уехали. Я помахал им на прощание, открыл дверь, включил радио, отыскал немного скотча, выпил все до капли и рассмеялся. Отличное самочувствие. Наступало долгожданное расслабление, легкость свободы.

Окурок сигары жег мне пальцы, а я двигался к кровати, все ближе, ближе, наконец, споткнулся о край, рухнул поперек матраса и провалился прямо в сон и спал, спал, спал...

* * *

Утром... да, это было утром, и я был все еще жив. "Что ж, может быть, написать роман", подумал я. И написал.