Под необъятными небесами

Красное море.

— Карло. Он не заводится.

— Как, не заводится?

— Издаёт странные звуки, словно полон воды.

Мотор действительно полон воды. Она весело брызгает из патрубка, из которого я только что вынул щуп. Быстро вставляю его назад и закрываю краны забора забортной воды.

Не надо быть опытным механиком, чтобы понять, что в этом случае ничего сделать нельзя, особенно посреди моря. Мы в Индийском океане, в середине перехода из Индии до Красного моря.

— И что теперь делать? — спрашивает сильно озабоченная Лиззи.

На самом же деле, при океанских переходах мотор, самая ненужная часть оборудования. Мы хотели завести его лишь на пол часа, как делаем это каждую неделю, чтобы поддерживать в рабочем состоянии. Солнечная батарея, при избытке солнца, успешно заряжает аккумуляторы, расход электричества у нас не большой.

Проблема возникнет лишь при заходе в порт.

— У нас есть подробная карта порта Аден?

— Нет. Совсем ничего.

— А Джибути?

— Тоже.

Тогда идём в Аден. — предлагаю я, думая о ремонте и астрономических ценах Джибути.

Аден или Джибути, обязательные порты захода, прежде чем войти в пролив Баб Эль Мандеб и начать подниматься по Красному морю.

Это коммерческие порты, полные больших судов, где парусная яхта теряется среди танкеров и военных кораблей. К счастью в коммерческие порты, с их широкими входами и просторными акваториями, можно войти под парусами.

Прошло десять дней. Мы находимся в видимости порта Аден.

Проводим ночь в дрейфе, наблюдая, как зачарованные, огни обгоняющих нас больших кораблей, направляющихся в пролив Баб Эль Мандеб. Утром осторожно приближаемся к порту, обходя полуостров, который, словно бастион, скрывает его от тех, кто как и мы идёт с востока.

Ветер слабый. Проводим целый час, пытаясь закрепить подвесной мотор от динги на корме, чтобы использовать в аварийном случае, если останемся совсем без ветра. Он слабенький, всего четыре лошадиных силы, но всё же лучше чем ничего.

Бесполезная работа. Не успеваем мы её закончить, как волна разбивается на корме и заливает злосчастный подвесник. Он теперь не желает заводиться.

Тем временем мы уже в двух милях от порта, лёгкий ветерок дует навстречу. Входим в канал ведущий внутрь.

— Давай, малышка, придётся подниматься по нему в лавировку.

Может оно и к лучшему. С таким слабым попутным ветром, неизвестно, как бы мы двигались.

Галс туда, галс сюда. Каждый раз мы доходим до воображаемой линии, соединяющей буи одного цвета по краям канала.

— Готова к повороту?

— Готова!

— Поворот! — кручу штурвал, блокирую его и бегу помогать Лиззи, которая набивает грот на новом галсе. Как только шкот выбран, возвращаюсь к штурвалу, поглядывая одновременно на указатель ветра не топе мачты и на переднюю шкаторину генуи, реагируя на изменения направления ветра.

— Нужно соблюдать максимальную осторожность, Лиззи. Нельзя ошибиться ни одним галсом.

— Если будешь меня стращать, я вообще позабуду в какую сторону тянуть паруса!

В этот момент появляется неожиданное препятствие: большая деревянная лодка, стоит поперёк прямо посередине канала. Рыбаки кричат и машут руками, показывая на что-то в воде.

— Не понимаю, там достаточно места, чтобы пройти между ними и зелёным буем. — Лиззи бежит на бак и забирается на носовой релинг, чтобы лучше видеть.

— Там что-то в воде, прямо перед нами. — кричит она. — Сеть! Она перегораживает весь проход!

— Ну что за кретины ловят рыбу прямо во входном канале порта!

— Уваливайся! Уваливайся, иначе мы в неё въедем! — кричит Лиззи в ответ.

Рыбаки тоже что-то кричат на непонятном языке и изо всех сил тянут сеть, мы уваливаемся, выходя за пределы зоны углублённого канала.

— Делаем поворот и ложимся в дрейф, по крайней мере ветром нас снесёт обратно. — предлагаю я. Но в этом нет необходимости.

Рыбакам удалось освободить небольшой проход, едва достаточный, чтобы пройти между ними и буем. Они удивлённо глядят на нас, когда мы проходим в нескольких метрах у них по корме. На их лицах читается немой вопрос: — Какого чёрта эти оригиналы не идут под мотором?

— Engine mus quais, кричу я, вспоминая арабские слова.

— Ah, machina mus quais! — отвечают они хором. Поняли.

— Ты готова к повороту? — мы уже дошли до линии красных буев по другую сторону канала.

— Готова.

— Тогда поворачиваем. — и лодка рыбаков удаляется за кормой.

— Hallo, hallo, this is the harbor control tower calling the sailing ship.

Hallo, hallo, this is the harbor control tower calling the sailing ship.

— Чёрт возьми! Портового контроля здесь не хватало!

Лиззи спускается в каюту, ответить на вызов порта и оказывается втянутой в бесконечный разговор с дежурным чиновником, желающим знать название лодки, наши имена, откуда мы идём, какой груз на борту. Всё это на неуверенном английском и Лиззи приходится повторять по слогам каждое слово:

— The name of the ship is Vecchietto: Victor, Echo, Charly, Charly…

— Can you repeat please?

— The name of the ship is…

— Лиззи! Выходи, пора поворачивать! — кричу я — И скажи, что у нас авария и мы не можем уделить ему внимания.

Мы продолжаем идти галсами против ветра, поднимаясь по каналу, проходя вплотную большие молы из тёмного камня. Проходим под бортом русского танкера в серпом и молотом на трубе. Наша мачта не доходит ему до палубы и паруса почти касаются борта. Сверху на нас смотрят с интересом.

— После него поворачиваем и пойдем вон в тот свободный угол.

Ещё пятьдесят метров и я встаю в левентик. «Веккиетто» замедляет ход и начинает двигаться назад. Лиззи бросает якорь.

— Hallo, hallo. This is the harbourmaster. I understand that you have engine troubles.

— Наконец то, он тоже понял, восклицает Лиззи, возвращаясь к диалогу по радио.

Механик, толстый высокий мужик в невероятно засаленной спецовке и с беззубой улыбкой. Мы нашли его в своей мастерской, которую нам показал начальник таможни. Он ходит босиком по полу усыпанному обрезками листового металла и ржавыми тросами. Его зовут Дейвала, но все его называют Хомейни.

— Интересно, он сможет демонтировать мотор?

— Не знаю, но, кажется, у нас нет альтернативы.

Пока мы здесь, в Адене ремонтируем мотор, мир находится в напряжении. В Персидском заливе военный кризис, международные силы против Ирака. Радио передаёт новости, Европа затаила дыхание, отправляются всё новые военные труппы. Здесь в Адене обстановка спокойная и ничто не говорит о близкой и неминуемой войне. Яркое солнце, тёплая погода, приветливые люди. Порт однако пустеет и движение судов, кажется, остановилось. Отчасти из предосторожности, отчасти потому, что паника заразительна, мы тоже выходим пока не началась война. Мы хорошо знаем, чего ожидать от Красного моря.

Режим ветров очень прост. Воздушные массы движутся вдоль оси моря, зажатые между горами как в туннеле, в результате ветер дует либо с севера, либо с юга, в зависимости от сезона и места. К северу от порта Судан ветер всегда северный. Между портом Судан и проливом Баб Эль Мандеб, южный в зимние месяцы и северный всё остальное время. Вот и вся метеорология Красного моря.

Мы приближаемся к проливу и ветер, как и ожидалось, усиливается в теснине. К счастью он попутный. Достаточно убавить парусность, быть на чеку с проходящими судами и вести точную навигацию, сверяясь постоянно с береговыми ориентирами и уточняя своё местоположение. И вот именно здесь мы совершаем самую большую навигационную ошибку за всё плавание.

Пролив разделён на два судоходных канала островом Перим.

Большие суда идут левым каналом, мы же решили пойти правым, попытаться найти защищённый уголок и понырять, исследовать дно, хотя бы несколько часов. Вообще то это запрещено, но мы надеемся на то, что берег необитаем и остановка будет короткой.

По мере приближения ветер всё больше усиливается и становится очень жарко, хотя, теоретически, сейчас прохладный сезон. Воздух горячий и сухой. Омывающие кокпит волны высыхают за несколько мгновений, оставляя слой соли, покрывающий всю палубу. Ветер несёт водяные брызги и мелкий песок.

Наши координаты точно неизвестны, после выхода из Адена не было возможности определиться по береговым ориентирам. Ждём когда появится Перим, стараясь пока держаться мористее.

«Веккиетто» несётся вперёд по гребням на максимальной скорости, и ветер и волнение продолжают усиливаться.

Перим появляется раньше чем ожидалось. Он конической формы, пролив отделяет его от мыса Баб Эль Мандеб на материке. Судя по счислению, мы должны были бы быть ещё в нескольких милях позади. Возможно течение пронесло нас немного дальше. Берём курс на центр пролива между островом и мысом. Идём со скоростью шесть-семь узлов и берег быстро проплывает назад. Слева, вдалеке, за островом уже виден африканский берег Красного моря. Кажется, всё идёт отлично, курс — чистый фордевинд, паруса зарифлены до минимума, ветровой пилот рулит удовлетворительно и даже волны не доставляют неудобств, если исключить редуие обрушивающиеся гребни.

— На такой скорости уже через несколько минут будем в проливе. — говорю я Лиззи, уже представляя, как мы стоим на якоре в тихой бухте, а я плаваю в водах самого прекрасного, как говорят, моря в мире.

Однако, что-то здесь не так. Близкий йеменский берег, виден плохо, а африканский, который гораздо дальше, хорошо. Появляются также два островка, которые я не могу найти на карте. Они кажутся более крупными и более близкими, чем должно бы. Пытаемся сориентироваться по вершинам гор. Давно было пора! Для этого мне пришлось спуститься в каюту, к штурманскому столу. До этого я смотрел на карту из кокпита, оценивая на глаз форму острова, мыса и т. д. После многих пройденных миль и множества заходов в порты и бухты, кажется, что умеешь определить обстановку просто бросив взгляд на карту! Но сейчас на карте ничто не совпадает. Линии пеленгов не пересекаются, островов на карте нет и Перим, если хорошо посмотреть, должен быть низким а не коническим. Я вдруг понимаю, что мы идём семиузловым ходом в канал, который на самом деле неизвестно чем является на самом деле.

Я выбегаю наружу и поднимаюсь на мачту, посмотреть в сторону канала. Которого не должно быть, и действительно, его нет, и сверху хорошо видно, что мы на полной скорости идём на скалистую полосу суши, закрывающую проход между тем, что казалось островом и тем, что казалось мысом.

Оба бросаемся на корму, отключаем ветровой пилот и меняем курс на девяносто градусов, чтобы уйти отсюда подальше, осознавая, что не знаем теперь где находимся. Я снова поднимаюсь на мачту, оглядеться, нет ли поблизости скал и попытаться что-нибудь понять.

Банальная ошибка, аналогичная той, которая породила легенду о Цирцее. То, что казалось островом, оказалось холмом на мысу, то, что казалось мысом, оказалось другим холмом на материке, а низкая земля между двумя каналами, невидимая из за расстояния и дымки, казалась проливом. Сам же остров Перим, завуалированный дымкой, мы приняли за африканский берег.

Происшествие нас так потрясло, что пропало желание искать якорную стоянку. Мы держимся посреди судоходного канала, море постоянно меняет внешний вид, следуя капризам течения.

Ветер же продолжает дуть очень сильно и мы идём с рекордной скоростью всю ночь и весь следующий день. Очень жаль. Мы проходим рядом с островами и скалами не имея возможности остановиться. Это острова Ханиш, пустынные, выжженные солнцем клочки земли, забытые всеми, испокон веку необитаемые. Мимо проплывают большие пляжи из чёрного песка, мысы, вулканические хребты, одинокие холмы без единого деревца или кустика. То самые суровые места на земле, лежащие в бурном море, обдуваемые горячим сухим ветром пустыни. Это земли, на которых никто, никогда не жил, кроме случайных отчаявшихся, искавших здесь убежища. Жаль что земля не может рассказать истории людей, которые по ней когда-то прошли.

Жестокий ветер, сильное волнение, очарование островов, всё склоняет к тому, чтобы остановиться. Я хотел бы забраться на холмы в поисках маловероятных свидетельств пребывания людей, встретить какое-нибудь животное, слушать тишину и вдыхать запах земли, по которой, возможно, не ступала нога человека.

Пробуем остановиться, ища убежища к северу от острова Зукуар.

Подходим к нему на расстояние в пол мили, но, несмотря на то, что мы с подветра, ветер очень сильный, похоже ещё сильнее, чем в открытом море. Достаточно было бы подойти ещё чуть-чуть, но пришлось бы идти в лавировку, когда паруса бешенно полощут на ветру, мачта вибрирует и волны, хоть и с подветренной стороны, бьют по лодке.

Мы сдаёмся. Оставляем попытки, разворачиваемся на фордевинд и продолжаем бег с попутным ветром. И всё-таки жаль. Эти чёрные горы… эти пустынные пляжи….

В Красном море множество очаровательных мест. К северу от Судана начинается серия marse. Это фиорды, глубоко врезающиеся в пустынный берег, заканчивающиеся озером солёной воды. Издалека или с высоты они похожи на глубокие реки, выбитые долотом в прямом и плоском побережье. Войдя в них, кажется, что плывёшь по искусственному каналу, уходящему в глубь пустыни. Берега, местами пляжи, местами коралловые скалы, отвесно обрывающиеся в прозрачную воду. Чаще всего они необитаемы. Там живут лишь морские орлы, вьющие гнёзда на самом высоком берегу.

Внутри marsa лодка находится в безопасности и может стоять неделями, не видя никого и сама скрытая от глаз проходящих вдоль берега.

Пока армии воюют на Аравийском полуострове, мы боремся с ветром, который стал теперь встречным, и когда устаём, останавливаемся в безлюдных marsa переждать. Единственным напоминанием о идущей войне является УКВ радиостанция.

Шестнадцатый канал постоянно занят военными кораблями международных сил, которые в центре Красного моря контролируют проходящие суда.

— Внимание, судно идущее курсом 345 градусов со скоростью 7,8 узла. Здесь военный корабль такой-то и такой-то. Пожалуйста сообщите ваше название, порт выхода и назначения и груз. — И так иногда продолжалось часами, когда, например, отвечал филиппинец или японец, они понимали лишь половину того что спросили и офицер на французском или испанском корабле, выбившись их шаблона знакомых фраз на английском, видимо терялся в непонятных перефразировках.

Красное море, очень странное место. С запада Судан, Эфиопия и Эритрея, одни из самых бедных и отсталых стран. С востока, Саудовская Аравия, с самым высоким в мире доходом на душу населения, ухоженная, чистая, но к берегу приближаться нельзя. По центру проходят суда, танкеры, контейнеровозы, новые, цветные, и старые, филиппинские, индийские, китайские. Все они идут вдоль этого странного моря, никогда не приближаясь к берегам. Штурманы тщательно ведут их по намеченному маршруту и расходятся друг с другом, даже не подозревая о людях, которые живут на берегах, как несколько веков назад. Население на берегу тоже равнодушно и не знает ничего о проходящих судах и о мире.

Рассвет над Синаем.

Почти четыре часа утра. Менее чем через час взойдёт солнце. Оно появится сзади, из за холмов Синая, которые видны тёмным силуэтом на фоне чёрного неба. Совершенно безлунная ночь освещена лишь светом тысяч жёлтых факелов. Мы в самой северной точке Красного моря. Впереди сто миль Суэцкого канала. Страшный пролив Губал остался в сорока милях позади. Если верить экспертам, это должен был быть самый трудный участок всей кругосветки. Красное море, с его встречными ветрами, всегда сурово, но Суэцкий канал и пролив Губал, через который в него заходят, должны были бы быть особенно трудными.

Узкое место, где встречаются караваны идущие с севера и с юга, стоят буровые вышки, отмеченные огнями и старые, без огней, разбросаны острова и ветер, ветер и встречная волна, не дающая идти вперёд.

Теперь всё это у нас позади. Чтобы рассмотреть канал поближе мы провели несколько дней на якоре у рифа Тавила, в пятнадцати милях к северу от Оргады. С нами был Бруно и ещё две лодки, которые мы повстречали там.

«Эрнесто Леони», последний экземпляр navicello apuano.

Полностью деревянная лодка, длинной двадцать метров, внутри больше похожа на горную хижину. Ренато и Кристина живут на ней со своей четырёхлетней дочкой, улыбчивой веснушчатой Илларией.

Она учила нас ловить кальмаров кальмароловкой и водила смотреть на гнёзда морских орлов с кладками яиц.

Когда они вышли из Арджентарио, собирались идти на Сейшелы, в Африку и ещё куда-то. Но судьба распорядилась иначе. В Суэцком канале «Эрнесто Леони», управляемый лоцманом канала, был протаранен баржей, которая разворотила ему нос и отправила на дно.

Конечно, виновата была баржа, но арабская бюрократия требует своего времени и Ренато с Кристиной, до сих пор, всё ещё ожидают компенсации. Тем временем они подняли лодку и за год отремонтировали её. Теперь занимаются чартером в Египте и Судане, чтобы восстановить бюджет, который позволит им отправиться в далёкие края. Сейчас, когда идёт война, у них нет работы и полно времени, чтобы показать нам все местные чудеса.

Ренца и Джачинто немного постарше. Когда-то они вели нормальную жизнь в Италии, а потом ушли в плавание. Их рассказы о приключениях заполняли вечера, когда мы отстаивались на якорях, ожидая, пока ослабнет сильный северный ветер. Они рассказывали, как плавали с маленькими детьми, о том как Ренца, одна, со старшим сыном отправилась из Италии в Египет. Они остановились в Ливийском порту, где их арестовали и конфисковали лодку. Своим детям они передали своё желание избегать банальности в жизни.

Теперь они, все вчетвером, здесь, на моторном катамаране, на котором их дети занимаются чартером в Красном море.

У Джачинто серо-голубые глаза много повидавшего человека.

Ренца же, держится так, словно случайно оказалась здесь, в семействе из трёх мужчин. На самом же деле, именно она крепко держит в руках штурвал и внимательно следит за курсом. Джачинто не может сидеть на месте ни минуты и не строит планов далее чем на шесть месяцев, лишь изредка осмеливается помечтать: — Через год мы тоже поднимем свои паруса.

Шутки, разговоры, рассказы.

То ли от того, что вокруг царит спокойствие, или потому, что люди, сделавшие такой жизненный выбор, всегда немного особенные, или от скоротечности времени, за короткий промежуток знакомства хочется дать друг другу самое лучшее. Видимо, между беспокойными душами устанавливается особое понимание, потому что связывающие нас отношения, это не простое знакомство. У меня чувство, словно мы друзья детства и были знакомы всегда. С тех пор, мы покинули Тавила, мы держим УКВ радиостанцию включенной на 77 канале, чтобы общаться с ними, но уже вчера было слышно очень плохо.

— Вы наверное уже дошли до Тора и гора позади мешает передаче. — голос Ренцо едва различим среди помех. На самом же деле мы гораздо дальше, потому что вопреки всем советам, мы не остановились на ночь и пошли в пролив Губал на закате солнца.

— Остановимся, или идём дальше? Ветер сильный, но завтра может быть ещё хуже.

— Пошли. Чтобы уж пройти и не думать об этом.

Ветер северный, пять или шесть баллов, но «Веккиетто хорошо идёт в лавировку, режет носом встречную волну и поднимается на ветер, волна за волной, миля за милей. После почти сорока тысяч пройденных миль и трёх лет плавания он всё ещё в отличной форме.

Мы заменили две ванты в Порт Морсби и третью во время плавания, посреди Красного моря, когда подходили к порту Санганеб. В остальном всё в порядке. Это очень большое удовлетворение, знать, что при желании мы можем в любой момент снова взять курс на юг.

В проливе Губал море сжимается до ширины всего в несколько миль. Галсы от берега до берега длятся меньше часа и каждый раз пересекают судовой ход и зоны нефтедобычи, которые усеивают пролив в шахматном порядке. За первую вахту этим вечером мне пришлось маневрировать один раз, меня пугало судно идущее с юга, и в бортовом журнале я видела запись, что Карло тоже пришлось менять курс один раз, из за судна с полу потушенными ходовыми огнями. Нефтяные платформы освещены как днём. Жёлтые сигнальные огни и белые — рабочее освещение. Металлические конструкции ночью кажутся толстыми инопланетными монстрами, шагающими по воде на многочисленных скелетообразных ногах.

Огромные факелы периодически вспыхивают у них наверху, отражаясь в поверхности моря. Попадающиеся изредка брошенные платформы, обозначенные тусклыми жёлтыми огнями, производят впечатление мест после бомбардировки или после землетрясения.

Вокруг платформ оживлённое движение судов самых странных форм: баржи, буксиры, суда с вертолётами на палубе, все возможные сочетания ходовых огней.

По центру проходят большие суда. С севера они идут караванами, потому что в канале их собирают группами и пропускают по очереди.

С юга приходят более разрознено. Силуэты некоторых просто огромны. С тех пор, как вошли в Красное море, мы видели множество очень больших судов. Самым большим был авианосец, попавшийся нам навстречу сразу после пролива Баб Эль Мандеб. Был закат, и он прошёл закрыв от нас солнце. На фоне неба были видны ряды самолётов на палубе. Но самое большое впечатление произвела его скорость: больше двадцати узлов, против ветра и против волны.

На рассвете следующего дня, 17 января, международная военная группировка объявила о начале военных действий.

Но что это за свист? Чёрт! Видневшаяся вдали буровая шевелится!

Это не платформа, я вижу силуэт судна! Но почему его так качает?

Оно на рифах!?

— Карлоооо!

Нет, здесь нет рифов.

— Карлоооо, Карлоооо! На помощь!

Неожиданно впереди, всего в нескольких метрах по курсу, зажигаются ходовые огни и огни освещения на палубе! Рыбак!

Люди на палубе кричат, свистят и выставив вперёд руки и ноги, готовые отталкивать нас! Машут руками в сторону кормы. Дёргаю изо всех сил верёвки ветрового пилота, они запутались и не отдаются, ноготь ломается почти у самого основания! Наконец штурвал свободен, я кручу его чтобы отвернуть от судна.

— Становись в дрейф. Становись в дрейф!

У меня подгибаются ноги и я оказываюсь сидящей на кормовой банке, вцепившись пальцами в оплётку штурвала.

— Сейчас столкнёмся! Сейчас они нас ударят! — я закрываю глаза, проходят несколько бесконечных мгновений. Сейчас будет удар!

Сейчас будет удар!

Чувствую на лице тёплый воздух и запах керосина. Открываю глаза и вскакиваю на ноги. Это примус, на котором рыбаки готовят рыбу на корме. Их корма прошла вплотную от «Веккиетто», едва не задев его.

Ходовые огни, которые они зажгли только сейчас, указывают на то, что они тянут сети, но мы уже почти остановились и у нас есть время лечь на другой галс.

— Что случилось? Ты что, заснула?

— Нет, клянусь! Я думала это заброшенная платформа, был виден лишь тусклый огонёк на уровне воды. У них были выключены огни.

Я думала это платформа вдали. Они шли так медленно, что я не заметила никакого движения, не было никаких ориентиров.

— На этот раз всё закончилось хорошо. Нужно поблагодарить какуюто счастливую звезду.

В этот момент на востоке загорается звезда, освещая горы красным, зелёным и жёлтым.