Под прикрытием

Крис Райан

Под прикрытием

(Агент 21 — 5)

Перевод: Kuromiya Ren

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

ВЫБРОШЕННЫЙ

Трафальгарская площадь, Лондон

Четверг, 11:30

— Полиция!

— Сколько?

— Два на северной стороне, три на южной.

— Они будут проблемой?

— Надеюсь, нет. Мы присмотрим за ними. Если будут выглядеть проблематично, уйдем в другое место.

Но Рикки Махони не хотел уходить. Это было лучшее место в Лондоне для того, что он задумал.

Рикки не был похож на других четырнадцатилетних детей. Его отличала не только неряшливая одежда или кроссовки с дырками. Дело было не только в том, что последние полтора года он жил один, без взрослых, в убогой комнате в полном людей, разваливающемся викторианском доме на северо-востоке Лондона. Дело было не только в том, что, по его признанию, он был пронырой, карманником и вором.

Его привычка разговаривать сама с собой заставляла Рикки думать, что он действительно странный. Весь день он мысленно обсуждал вещи с воображаемым сообщником по имени Зигги. Безумие, но Рикки это не волновало. Потому что, когда у тебя нет настоящих друзей, годятся и воображаемые.

Зигги любил спорить. Прямо сейчас он разбирал один из уроков Рикки о тонкостях мелких преступлений.

— Меня достают те, у кого есть телефоны, — сказал Рикки. Он никогда не разговаривал с Зигги вслух. Их разговоры всегда происходили в его голове.

— О чем ты? Что с ними не так?

Рикки не носил телефон. Не нуждался в нем. Но, если ему когда-нибудь удавалось украсть приличный, он знал место в Ист-Энде, где он мог продать его по цене до пятидесяти фунтов. Поэтому он всегда находил немного странным то, как все остальные были одержимы ими.

— Ну, сколько людей мы видим? Пятьсот? И половина из них смотрит в экраны или делает селфи. Серьезно, я мог бы залезть в карман любого из них так же просто, как упасть с бревна.

— Тогда почему ты этого не делаешь? Плата за аренду завтра, и мы два дня не ели.

Точно. В животе Рикки заурчало. Ему нужна была еда.

Он прислонялся к одному из каменных львов на Трафальгарской площади, давным-давно обнаружив, что это было хорошее место, чтобы быть невидимым. Он любил быть невидимым. Невидимость была хороша для карманника. Тут было много других молодых людей. Некоторые плескались в фонтанах. Некоторые гонялись за голубями в другой части площади. Другие шагали позади своих родителей, будто это был самый скучный день в мире. Никто никогда не заметит еще одного ребенка, слоняющегося среди львов.

У Трафальгарской площади было еще одно преимущество. Там всегда были туристы. Их было полно, они смотрели на вершину Колонны Нельсона и почти не обращали внимания на то, что происходило вокруг них. Эти туристы были легкой добычей. Они были похожи на ходячие банкоматы, где даже не нужно было использовать карту, чтобы снять деньги.

— Погоди. Кто это?

— Где?

— Там. На северной стороне площади. Пара Выброшенных.

Выброшенными Рикки звал бездомных детей, которые работали на улицах Лондона. Они были всюду, если приглядеться, а многие, конечно, этого не делали. Ночью они встречались в темных уголках Кингс-Кросс или под мостами через Темзу. Выброшенные были грубыми, собирались в банды, которые могли быть агрессивными и жестокими — Рикки держался на расстоянии. У него была только одна настоящая встреча с ними. Он взглянул на запястье левой руки и увидел бледно-белый шрам, тянущийся вдоль руки. Это было напоминанием о том, как плохо для него закончилась эта маленькая встреча.

Он прищурился, глядя на площадь. Девушка примерно его возраста стояла в полуметре позади японца, фотографирующего свою девушку. В ее сторону быстро шел мальчик. Он будет рядом с ней примерно через пять секунд. Они установили мгновенный зрительный контакт.

— Смотри. Самая старая техника в книге.

Девушка протянула левую руку. Она сунула ее в боковой карман льняного пиджака японца. Когда она убрала ее, она что-то сжимала. Кошелек. Все произошло очень быстро, как геккон щелкнул языком.

Теперь мальчик был прямо за ней, все еще шагал. Даже Рикки не мог увидеть момент, когда кошелек перешел к другому владельцу. Мальчик исчез в толпе. Насколько Рикки знал, он уже передал бумажник третьему сообщнику. Через несколько секунд японец попросил девочку сфотографировать его и его девушку. Она согласилась с улыбкой.

— Отлично сделано, — неохотно подумал Рикки.

— Знаешь, ты мог бы присоединиться к Выброшенным, если бы захотел. Попросить кого-нибудь работать твоим партнером. Так безопаснее.

— Не хочу. Если бы у нас был напарник, они бы нас травили, если бы что-то пошло не так. Благодетели схватят нас прежде, чем мы об этом узнаем.

И вообще, подумал Рикки, его не «выбросили» с самого начала. Он ушел из дома, если можно его так назвать, по собственному желанию. И он точно не был уличным мальчишкой. Он не жил в подъезде, в картонной коробке, под мостом или даже в общежитии. У него было место. В его положении такие мелочи имели значение. Это был вопрос гордости — даже если это означало, что старый Бакстер был домовладельцем.

Он продолжал сканировать толпу, не обращая внимания на голод в глубине желудка. Зигги был прав. Сегодня был четверг. Он не ел с обеда вторника. Дело не в том, что он не работал. Отнюдь. Он успел украсть три кошелька. Сорок фунтов в первом, двадцать во втором и пятьдесят в третьем. Хороший улов, но недостаточно, чтобы заплатить старому Бакстеру ежемесячную арендную плату. Подлый домовладелец Рикки придет завтра вечером за деньгами, а это означало, что Рикки должен провернуть по крайней мере еще одну кражу. Особенно, если он хотел поесть.

Он заметил пару вариантов. Мама с ребенком в коляске. Рикки никогда не обворовывал молодых мам. Как-то нечестно это было. Его взгляд остановился на замученной учительнице с кучей школьников. Ни за что. С учителем проблем не будет, но Рикки знал, что дети были более наблюдательны, чем взрослые. Они видели все.

— Так что просто найди одного из идиотов, смотрящих в свои телефоны, — предложил Зигги, — если с ними так легко.

— Неа. Как стрелять в рыбу в бочке. Нужно поддерживать навыки свежими.

— Да ладно, Рикки. В свое время ты, должно быть, украл двести кошельков. Тебя никогда не ловили.

— Ага. Потому что я поддерживаю навыки свежими.

Он продолжал сканировать толпу. Через несколько секунд его взгляд остановился на человеке, идущем к Колонне Нельсона с северо-западного угла площади. Он был высок, широкоплеч. Чернокожий, его голова была с блестящей лысиной, и он был одет в синюю кофту, хотя дождь не обещали. Казалось, он сильно вспотел — на ходу он похлопывал платком по лысине. Что еще более важно, кофта была распахнута, ее открытые внешние карманы были хорошо видны, а из кармана брюк мужчины торчала карта метро.

— Турист, — подумал Рикки. Он наклонился и развязал шнурок на правом ботинке. Затем спрыгнул с постамента, на котором сидел каменный лев. Он прошел двадцать шагов на север, прежде чем повернуть на девяносто градусов вправо. Он прикинул, что через десять шагов его путь пересечется с его целью. Он наблюдал за мужчиной краем глаза и даже издалека мог сказать, где был бумажник — правый карман кофты выглядел так, будто в нем было что-то тяжелое. В работе Рикки тяжелые кошельки были лучшим вариантом. Он также увидел кое-что, чего не заметил со своего наблюдательного пункта на постаменте. В правой руке у мужчины была толстая трость, и он слегка прихрамывал.

Пять шагов.

— Вот.

Рикки был в метре от мужчины, когда «споткнулся» о развязанный шнурок. Он подумал, что это было довольно впечатляющее падение — он практиковал его в одиночестве раз сто, пока не смог сделать это, не поранившись. Но теперь, распластавшись на твердой земле перед ногами мужчины, он скривился от боли и начал трястись.

Мужчина остановился. Он посмотрел на фигуру, распростертую у его ног.

— Что это? — сказал он. — Вы проходите прослушивание на роль клоуна? — он звучал так, будто у него что-то было во рту, и Рикки понял, что он сосал леденец.

— Ай! — Рикки вытер несуществующую слезу тыльной стороной левой руки. Он поднял руку, чтобы мужчина смог поднять его на ноги. Мужчина посмотрел на него. Он выглядел слегка удивленным.

— Не делай этого, — предупредил Зигги. — Не лезь в его карман. Этот не так глуп, как кажется.

— Все будет хорошо.

Увесистый кошелек стоил небольшого риска.

Рикки поднялся, шатаясь. Сделав это, он сунул правую руку в карман кофты мужчины. Конечно, внутри прятался толстый бумажник.

— Вот так. Проще чем…

— Тебе нужно завязать шнурки, клоун, — сказал мужчина.

— Ага, — сказал Рикки, глядя мужчине в глаза, чтобы его цель не отвела взгляд.

Мужчина ответил на его взгляд странной полуулыбкой.

— Возможно, — бумажник теперь был у него в кулаке. Хороший и тяжелый. Он засунул его в правый рукав, где пришил маленький карман.

— Работа выполнена.

— Если только ты не планируешь в ближайшее время еще раз упасть.

Рикки колебался всего мгновение.

— Он знает, что ты притворялся.

— Нет. Он просто чудак, который хочет поболтать.

Но Рикки почувствовал себя немного неловко, когда опустился на колено и начал завязывать шнурки. Мужчина стоял над ним.

— Хочешь леденец? — спросил мужчина. — У меня где-то здесь есть, — он начал свободной рукой похлопывать кофту.

— Нет, — сказал Рикки, когда руки мужчины опасно приблизились к карману, в котором когда-то был его бумажник. — Я… не ем сладкое.

Мужчина удивленно моргнул.

— Странно, — пробормотал он. — Раз ты так думаешь…

— Я уверен в этом, спасибо.

— ОК. Никаких сладостей. Но еще одно.

— Что?

— Тебе стоит вернуть мой бумажник.

Рикки застыл. Шнурки все еще не были завязаны, он поднялся.

— Я не знаю, о чем вы…

— Он в твоем рукаве. Это если ты забыл, — мужчина усмехнулся, и Рикки увидел желтеющие и гнилые зубы. — Такое случается даже с лучшими.

Рикки окинул мужчину взглядом. Он был высоким и казался сильным, но он был с тростью и хромал. Рикки был худым и долговязым. Слабым. Плохо бился.

Но был быстрым.

И он знал, что порой нужно было использовать свои сильные стороны.

Во рту пересохло. Сердце колотилось.

— Беги! — сказал Зигги.

Рикки побежал.

2

СМЕЮЩИЕСЯ БРАТЬЯ

Толпы, как заметил Рикки, всегда кажутся более тесными, когда пытаешься из них сбежать. Он чувствовал, как развязавшиеся шнурки хлещут его лодыжки, когда он на максимальной скорости оббегал туристов. Его пульс участился, когда он приблизился к оживленной дороге, огибающей Трафальгарскую площадь.

— Осторожнее с машинами! — закричал Зигги.

Дорога была забита автобусами, черными такси и другими транспортными средствами. Две машины яростно загудели, когда Рикки побежал через дорогу к Стрэнду, уклоняясь от движущихся машин.

Он сильно вспотел, когда благополучно добрался до другой стороны. Он позволил себе на мгновение оглянуться.

Мужчина стоял на краю Трафальгарской площади. Он не выглядел взволнованным. На самом деле, у него все еще было то слегка удивленное выражение лица, пока он смотрел прямо на Рикки.

— Он меня нервирует.

— И меня.

— Тебе не удалось его обмануть.

— Спасибо за напоминание.

— Может быть, твои навыки не так уж хороши.

— Заткнись, Зигги.

Рикки посмотрел вперед и снова побежал на восток вдоль Стрэнда.

Он прикинул, что любой, кто преследует его, будет ожидать, что он направится на север и заблудится в переулках Ковент-Гарден. Но он знал, что есть короткий путь — несколько ступеней, ведущих на юг от Стрэнда к реке. Он остановился наверху и снова оглянулся. Никаких признаков мужчины. Хромой и с тростью, он не мог двигаться быстро, если не умел хорошо прыгать. Рикки спускался по двум ступенькам за раз. Внизу он остановился, чтобы отдышаться и завязать шнурки, прислонившись спиной к кирпичной стене.

— Расслабься!

— Я пытаюсь…

Его руки дрожали. Он был так близок к тому, чтобы его поймали, и знал, что это означало бы. Визит в полицейский участок, и он снова оказался бы под опекой. Благодетели хотели бы, чтобы он был в их лапах, хороший и правильный.

— Что в кошельке?

Все еще сидя на корточках после того, как завязал шнурки, Рикки вытащил бумажник из рукава и открыл его. Он ухмыльнулся. Он был набит купюрами. Он прикинул, что там было несколько сотен фунтов. А еще девять или десять кредитных карт. Рикки вытащил пару карточек и тут же увидел, что на них разные имена: Р. Ф. Э. Мартин и мистер Джим Дэниэлс. Он пролистал еще несколько карт. Доктор Х. Ньюленд. Мистер Годфри С. Дэвис. Там были водительские права и читательский билет, оба с фотографией мужчины — черная кожа, лысая голова — но с разными именами.

— Он что, преступник? Мошенник?

— Ты полез не к тому парню.

Рикки убрал карточки в кошелек. Он не станет использовать их. Если полиция охотилась за этим парнем, они следили за его карточками, и это был бы отличный способ вывести их на Рикки. Наличные деньги, однако, были другим делом — их было совершенно отследить. Рикки сунул бумажник в карман. Он уже представлял себе еду, которую купит на них. Бургер, может быть. Картофель. Большой молочный коктейль…

— Ты уверен, что не хочешь леденец, клоун Коко?

Кровь Рикки похолодела, когда на него упала тень. В метре от него он увидел две ноги и основание трости. Он посмотрел вверх.

Мужчина все еще слегка улыбался. Но в его глазах был намек на сталь.

— Он плохой. Все эти личности… он может быть преступником. Ты не хочешь лезть в это. Просто отдай ему бумажник и убирайся отсюда.

Рикки поднялся на ноги. Он вытащил бумажник из кармана и передал его.

— Большое спасибо, — сказал мужчина низким голосом. — Мне интересно, ты случайно не заглянул внутрь?

Рикки покачал головой.

— Имена, — продолжил мужчина, явно не веря ему. — Некоторые из них больше подходят для разных случаев, чем другие. Кстати, как тебя зовут?

— Билли, — инстинктивно солгал Рикки.

Мужчина выглядел довольным.

— Видишь, как это легко! Теперь у тебя три имени — Билли, Коко и твое настоящее.

— Верно, — сказал Рикки. Сегодняшний день становился страннее с каждой секундой. Так было и с этим парнем. — Э, вы расскажете обо мне полиции?

— Полиция? Боже, нет. Иногда они могут быть очень утомительными, — он вытащил из бумажника двадцатифунтовую купюру. — Ты голоден? — спросил он.

Рикки невольно кивнул.

— И я. Давай я куплю тебе поесть и расскажу, где ты ошибся?

Еда. Рикки сглотнул слюни от мысли.

— Не глупи, — сказал ему Зигги. — Этот парень — проблема. Мило улыбнись и уходи.

Рикки двигался вдоль стены к лестнице. Мужчина пожал плечами и все же протянул ему двадцатифунтовую купюру. Неуверенно, Рикки взял ее. Но как только мужчина выпустил ее из пальцев, он сжал запястье Рикки. Это была крепкая хватка, и Рикки вздрогнул.

— В каждой лжи должна быть доля правды, Коко, — сказал мужчина. — В следующий раз, когда будешь прыгать, проследи, чтобы было немного крови. Колено, локоть, что угодно. Используй поддельную, если есть, это хорошо работает. Если бы я это увидел, тебе бы это сошло с рук.

— Отпустите меня.

— А когда ты знаешь, что ты быстрее кого-то, беги по прямой. Иначе тебя могут перехитрить, как это сделал я. И, признай, обидно, когда тебя ловит мужчина с одной ногой.

— Что?

Мужчина отпустил его, и Рикки отшатнулся к лестнице.

— Боюсь, так, — мужчина постучал по нижней половине ноги тростью. Звук был глухим.

— Хорошие навыки, — сказал ехидно Зигги. — Тебя обогнал мужик с одной…

— Молчи, Зигги.

Теперь Рикки по-настоящему хотел убраться отсюда.

— Скажи, Коко.

— Что?

Мужчина улыбнулся, снова показав зубы мужчины, который ел сладостей больше, чем было нужно.

— Хочешь работу?

— Работу? Что за работу он может предложить?

— Конечно, нет, — сказал он.

— О. Жаль. Но я вот что скажу — спрячь эту купюру в обувь. Это самое безопасное место.

— Да.

Мужчина пошел по ступенькам вверх.

— И, Коко?

Рикки замер и оглянулся.

— Что?

— Можешь звать меня Феликс, — сказал мужчина. — Это имя не хуже других. Может, мы еще встретимся.

«Мечтай, — подумал Рикки, поднимаясь и уходя подальше от чудака без волос, но с множеством имен. — Мечтай».

Домом для Рикки была единственная комната в ветхом доме на окраине Хакни. Остальные жильцы дома менялись от недели к неделе, но Рикки научился с ними не разговаривать. Ни один нормальный человек не остался бы там. Весь дом вонял гнилым деревом и плесенью, а под потолком днем ​​и ночью суетились грызуны. В самой комнате не было ничего, кроме односпальной кровати и раковины в углу, из крана которой не переставала капать вода. Никто никогда не чистил туалет, который ему приходилось делить с другими, и в результате там было слишком отвратительно, чтобы передать словами.

Проживание там стоило 150 фунтов стерлингов в месяц. В первый день каждого месяца его домовладелец приходил за деньгами. Бакстер был пугающим человеком — у него было изможденное лицо и почти не было губ. Всякий раз, когда Рикки передавал деньги, Бакстер тщательно пересчитывал каждую банкноту. Он никогда не спрашивал Рикки, сколько ему лет, и если его и беспокоило, что ребенок живет в такой помойке, он этого не показывал.

Рикки видел, что происходило, когда кто-то не платил. У Бакстера была пара качков, которые ждали в машине в день аренды. Если кому-то не хватило хотя бы пятидесяти фунтов, они вышвыривали его из дома. Обычно это сопровождалось побоями, а иногда и треснувшими губами.

— По крайней мере, у нас есть еще двадцать четыре часа до арендной платы, — подумал Рикки, шагая с ноющими ногами к дому.

— Тогда что делает Мерседес Бакстера на улице?

Рикки остановился и моргнул. «Мерседес» был в двадцати пяти метрах, припаркован у дома. В том, что это был Бакстер, сомнений не было. В этой части города серебристый «Мерседес» выделялся.

— Что он хочет?

Рикки прошел мимо машины. Она была пустой. Это означало, что качки Бакстера были внутри дома. А это означало неприятности.

Внутри дома была суматоха. Что-то происходило на первом этаже, где находилась спальня Рикки. Он нервно поднялся по лестнице. И действительно, на лестничной площадке были Бакстер и двое коренастых мужчин — квадратные челюсти, плоские носы, шрамы по всему лицу. Рикки называл их Смеющимися братьями. Просто его маленькая шутка. Они были не из тех, кто смеялся.

— Что братья делают возле нашей комнаты? — сказал Зигги.

Качки стояли по обе стороны двери спальни Рикки, а Бакстер слонялся в паре метров от них.

— А, вот ты где, малыш, — сказал Бакстер. У него был прокуренный голос. — Ждал тебя.

— Платить нужно завтра, а не сегодня, — сказал Рикки. Он не скрывал неприязнь. Домовладелец был гадким.

— Не для тебя, малец. Ты уходишь отсюда.

Рикки замер на вершине лестницы.

— О чем вы?

— Ты глупый, а не только уродливый? — сказал Бакстер. Смеющиеся братья гадко захихикали, а из комнаты Рикки вышла женщина. С ней были три ребенка — голодные и бледные. Рикки тут же понял. Бакстер смог выжать из женщины больше денег, чем из Рикки.

— Мне некуда идти, — сказал Рикки.

— Кто-то взял скрипку? — спросил Бакстер. Он кивнул одному из качков, тот взял сумку и бросил ее Рикки. — Твои вещи, — сказал Бакстер. — И ты должен мне деньги.

— За что?

— За нанесенный комнате ущерб, мелкий воришка. Обои облезли, окурки…

— Они были там, когда я въехал, я даже не курю. И у меня нет денег.

— Когда твои проблемы стали моими, малец? — Бакстер оглянулся на первого качка. — Выверни его карманы.

— Тебе нужны те деньги! Беги!

Но Рикки не двигался. Его глаза были прикованы к сумке. Вещей было мало. Сменная одежда, туалетные принадлежности. Но там были единственные две вещи, которые что-то значили для Рикки: фотография в рамке с мамой, папой и сестрой до аварии. И письмо, помятое, написанное аккуратным почерком сестры. Без них он не уйдет.

Сумка была в трех метрах. Человек Бакстера был в четырех метрах от нее.

— Я могу схватить ее до того, как он доберется до меня, а потом сбежать вниз по лестнице.

— Нет, ты не можешь. Оставь мешок и убирайся отсюда.

Но это был не вариант. Фотография была в сумке. Рикки побежал вперед и схватил ее — она была не тяжелой — затем развернулся и побежал к верхней части лестницы. Он уже собирался сделать первый шаг вниз, когда почувствовал кулак в пояснице. Он потерял равновесие и упал. Его голень ударилась об угол одной из ступенек, а голова ударилась о перила. Он вскрикнул от боли, скатываясь по лестнице, волоча сумку за собой.

И когда он спустился по лестнице, первый качок был позади него. Он поднял Рикки на ноги, а затем ударил его под дых. Едва дыша, Рикки согнулся пополам, но затем почувствовал, как нападавший дернул его за плечи. Он знал, что его ждал удар в лицо, но не ожидал, что он будет таким сильным. Костяшки пальцев качка вонзились в его щеку. Он почувствовал, как из носа хлынула кровь, и боль вспыхнула в правой половине лица. Качок похлопал его. Он быстро нашел деньги в заднем кармане. Он махнул стопкой Бакстеру, который стоял наверху лестницы.

— Сколько? — спросил Бакстер.

Первый качок пролистал пачку купюр.

— Сто пять… нет, десять… — он говорил так, будто не мог посчитать.

Рикки все еще хватал ртом воздух, но в тишине его разума Зигги давал ему указания:

— Беги, пока у него руки полны денег. Входная дверь открыта — ты чувствуешь оттуда ветер. Если отделаешься простым ударом в живот, ты молодец. Ты видел, что они делали с другими людьми…

Верно. Эти парни могли легко сломать несколько костей. Рикки схватился за ручку сумки, еще раз вдохнул и побежал к входной двери.

Бакстер закричал:

— Взять его! — но Рикки разогнался. Через секунды он вырвался за дверь и побежал по дороге.

— Я много бегал сегодня.

— Не останавливайся, если не хочешь кулак в лицо.

Легкие Рикки горели. Он оглянулся. В двадцати метрах позади него Бакстер и его люди стояли у дверей дома. Бакстер указывал им рукой, куда бежать, чтобы подрезать Рикки.

— Помни, что сказал тот странный человек: «Когда знаешь, что ты быстрее кого-то, беги по прямой. В противном случае они могут перехитрить тебя, как я только что сделал».

Хороший совет. Рикки продолжал бежать до конца улицы, пересек дорогу, идущую под прямым углом к ​​ней, и побежал по другой улице, продолжавшейся в том же направлении. Когда через пять минут он оглянулся, Бакстера и его подельников нигде не было видно.

Он остановился на детской площадке в открытом парке вдоль дороги. Там было пусто, что неудивительно, так как качели вышли из строя, на поверхностях были граффити, а на земле лежала куча мусора. Рикки сел в нижней части горки и отдышался.

Вспотевшими руками он открыл сумку и стал рыться в ней в поисках драгоценной фотографии и письма. Они все еще были на дне. Стекло фоторамки треснуло, но это не имело значения. Он все еще мог видеть фотографию, на которой его мама и папа сидели на скамейке в парке, а между ними была его старшая сестра Мадлен. Все смеялись над давно забытой шуткой. И письмо все еще было аккуратно спрятано в конверте.

Он осторожно положил свои сокровища в сумку. Он огляделся, чтобы убедиться, что никто не смотрит на него, прежде чем снять правый кроссовок. Внутри, тщательно сложенная, лежала двадцатифунтовая банкнота.

Второй раз за последние несколько минут он ощутил благодарность за совет, полученный от чудака с лысой головой и гнилыми зубами. Теперь это были единственные деньги, которые у него были.

— А тебе даже жить негде.

— Молчи. Я что-нибудь придумаю.

Но прямо сейчас он не мог подумать, что это будет.

3

ВРЕМЯ КОРМЛЕНИЯ

Даже мини-гостиницы не подходили. Слишком дорогие, даже если он украдет больше денег, и возраст Рикки вызовет вопросы, если он поселится в комнате один.

Он не хотел подходить к Выброшенным. Ему не нужно было больше драк и шрамов.

Рикки не был рад, что потерял комнату. Бакстер был гадким, но ему было все равно, что Рикки было всего четырнадцать.

Ему нужно было где-то поспать. Мысль о том, что он будет один на улице всю ночь, пугала его. Там могло случиться все что угодно.

Сначала ему казалось, что он бродил бесцельно. Но когда наступили сумерки, он обнаружил, что шагал по Юстон-роуд, ноги болели. Он понял, что все это время направлялся в центр Лондона. Там он чувствовал себя немного комфортнее, по крайней мере, днем. Суета и шум были самой близкой ему компанией. Во всяком случае, все бродяги, казалось, собирались там. И теперь он был одним из них.

— Нам нужно поесть, — сказал Зигги.

Точно. Рикки был слаб от голода. Слишком слаб, чтобы залезть в чей-то карман. Нужно было соображать, когда делал это, и все, о чем он мог думать сейчас, это муки голода. Его желудок урчал, когда он проходил мимо пиццерий и стейк-хаусов. Когда он заглянул в окно, его отражение посмотрело в ответ — его правый глаз был настолько опухшим, что почти закрылся. Он осторожно дотронулся до него, вздрогнул. Он мог забыть о карманных кражах на несколько дней. Для этого нужно быть невидимым. С таким лицом он был совсем не таким.

Он задавался вопросом, сколько из его двадцати фунтов он мог потратить в обмен на полный живот. В конце концов, он решил, что лучшим выбором для него будут шоколадные батончики — дешевые и сытные, — поэтому он купил два «Сникерса» в «Tesco Metro», а затем начал искать, где бы устроиться и съесть их.

Он выбрал Блумсбери-сквер. Ему нравилось там, среди старых университетских зданий. Посередине был участок сада с несколькими небольшими рощами деревьев вокруг. Сад был обнесен высокой оградой, и там стояли скамейки, на которых он мог сидеть, а потом, возможно, и спать. Он выбрал скамейку на северной стороне сада, где и сел поесть. Ему пришлось сдерживать себя, чтобы не проглотить шоколадные батончики сразу, медленно смаковать каждый кусочек. Опыт подсказывал ему, что в ближайшие дни и недели еды будет не хватать, поэтому он должен был наслаждаться ею, пока она была.

Пока он ел, он осматривал сад. Он был не один. В дальнем конце две женщины и один мужчина потягивали пиво из банок. Они смотрели на Рикки как на бездомного. Можно было узнать признаки — старая одежда, длинные волосы, выражение безнадежности. Пара девочек-подростков сидела на другой скамейке, они болтали и включали музыку на телефонах. Мужчина средних лет гулял со своей собакой. Рикки опустил голову и сосредоточился на еде.

— Они следят за тобой.

— Знаю. Я их видел.

Бездомная троица с лагером глядела на него. Без сомнения, они тоже узнали бродягу. Но Рикки заметил в их взглядах кое-что еще.

— Они видели, что у тебя есть еда. Еда означает деньги. Они думают, ты просто ребенок. Нужно уйти отсюда, прежде чем они нападут на тебя.

Но Рикки был слишком измотан, чтобы двигаться. Он доел батончик, но не сводил глаз с троицы, которая проявляла к нему интерес.

Прошло пять минут. Было уже совсем темно. В сад вошел еще один мужчина. Он выглядел официально — блейзер, фуражка. Он подошел к двум девушкам, слушающим музыку. Рикки не слышал их разговор, но мог сказать, что происходит. Их просили уйти. Он взглянул на большие железные ворота, через которые вошел в сад, и понял, что их запрут на ночь. Очевидно, никто не хотел, чтобы бездомные слонялись здесь после наступления темноты.

Девочки выключили музыку, и смотритель парка направился к мужчине с собакой.

Однако трое бомжей по-прежнему смотрели на Рикки. Они встали, и Рикки сделал то же самое. Ему очень не хотелось уходить с этой площади — это было хорошее место для ночлега, решил он, потому что, если бы его заперли внутри, он был бы защищен от улицы. Но, похоже, ему нужно было снова готовиться к бегу.

Мужчина с собакой пошел к воротам. К бродягам подошел смотритель парка. Он встал перед ними, закрыв от них Рикки.

— Прячься. Сейчас, пока никто не смотрит. Ты будешь в безопасности, запертый внутри площади на ночь, где никто не сможет добраться до тебя…

Ближайшая роща была метрах в пяти. Рикки схватил свою сумку и украдкой направился туда. Через несколько секунд он спрятался среди листьев и низких ветвей. Что-то поцарапало его ушибленное лицо, и он вздрогнул, но промолчал.

Крошечная щель в листве открывала ему вид на площадь. Бродяги шли к выходу, а смотритель парка огляделся, проверяя, кого еще выгнать. Он казался довольным, чего нельзя было сказать о женщине, держащей банку лагера. У нее было страшное лицо в следах оспы. За время пребывания на улицах Рикки научился распознавать черты лица наркомана, и сейчас он видел их.

И, в отличие от смотрителя парка, она, казалось, смотрела прямо сквозь листву на Рикки.

— Она знает, что ты тут.

— Точно.

— Пошевеливайся! — крикнул смотритель парка. Женщина слегка покачнулась, но послушно последовала за остальными к воротам, которые мужчина запер за собой на большой железный ключ.

Рикки не двигался. Из своего укрытия он не сводил глаз со страшной женщины. Вырисовываясь в темноте, она напомнила ему ведьму из сказки, которую когда-то читала ему мама. Ведьма разговаривала со своими спутниками. Рикки затаил дыхание, надеясь, что они исчезнут. Но они этого не сделали. Они начали обходить сад.

Он смотрел, затаив дыхание, как страшная женщина бродила вокруг перил.

— Я знаю, что ты там, малыш, — прошипела она, оказавшись всего в нескольких метрах от Рикки. — Лучше передай нам все деньги, которые у тебя есть, если не хочешь, чтобы мы ждали тебя утром.

— Замри!

Ведьма резко рассмеялась и отступила.

Темнота сгущалась. Единственный свет исходил от машин, объезжавших Блумсбери-сквер. Рикки начал дрожать.

— Надень еще одежду.

Он вытащил из сумки поношенный свитер. Это немного помогло. Он снова посмотрел на перила. Они были около двух метров высотой, с острыми концами наверху. Сегодня ночью сюда никто не зайдет. Он был в безопасности до утра.

Рикки лег на холодную землю и использовал свою сумку как подушку. Земля высосала тепло из его тела, и он начал дрожать, ощущал боль. Его опухшее лицо казалось в два раза больше обычного. Он пытался уснуть, но сон не шел. Вскоре он снова проголодался и пожалел, что не сохранил хоть один из батончиков.

Он сел и достал из рюкзака письмо сестры. Его руки всегда слегка дрожали, когда он вынимал из конверта единственный клочок бумаги. Прежде чем развернуть его, он понюхал бумагу. Иногда ему казалось, что он чувствует запах духов Мадлен, но, может быть, это была игра его разума. Он открыл письмо и начал читать, едва разбирая во мраке буквы:

Дорогой Рикки,

Я знаю, ты не понимаешь то, что я собираюсь сделать, но ты должен поверить мне, когда я говорю, что это к лучшему…

Рикки закрыл глаза и снова свернул бумагу. Он не мог читать сегодня вечером. Он осторожно убрал письмо в рюкзак и снова попытался уснуть.

Часы тянулись медленно. Рано утром он сел и еще раз посмотрел сквозь листву на ограду. Движение прекратилось, было лишь несколько ночных прохожих. Он попытался разглядеть их лица, чтобы увидеть, не была ли там ведьма. Но было слишком темно, чтобы понять.

— Может быть, она нашла кого-нибудь еще, кого можно обокрасть.

— Ага. Может быть.

А, может, и нет.

Мысли роились в его голове, когда он пытался спланировать следующий шаг. Он не мог воровать из карманов с таким лицом. Хватит ли остатков его двадцати фунтов до тех пор, пока не заживут синяки? Должно хватить…

Рикки однажды слышал, как кто-то сказал, что самый темный час наступает перед рассветом. Он не знал, правда ли это, но время было определенно самое холодное. Его тело перестало дрожать, будто у него не было энергии. Он оцепенел и едва чувствовал конечности. Он заставил себя встать, пытаясь разогнать кровь.

И вот тогда он их увидел. Три силуэта.

Словно опасные животные в зоопарке, они рыскали вдоль забора по обе стороны от ворот. Время от времени они останавливались, держались за ограду и заглядывали внутрь. Издалека Рикки узнал лицо ведьмы. Оно было осунувшимся, а в глазах ее читался неприятный голод — как у хищника, который знал, что поблизости есть легкая еда. Он по очереди посмотрел на другие силуэты. Один из них был женский, другой мужской. Все были худыми. Все были с тем же отчаянным взглядом в глазах.

— Наверное, у них есть ножи. Лучше отдай деньги сейчас. Спаси себя от ран.

— Ни за что. Это оставит меня ни с чем. Я буду голодать… Может, мне снова спрятать то, что у меня осталось в ботинке…

Но теперь у него были только монеты, и если он запихнет их в ботинок, они будут мешать ему, если придется бежать. Не то чтобы он думал, что сможет бежать, настолько ему было холодно. Это закончится некрасиво.

Наступил серый свет зари. Движение машин снова начало расти, а стервятники продолжали слоняться по площади. И когда через час после рассвета сторож вернулся, чтобы открыть ворота, они столпились вокруг них. Пришло время их кормления.

Первой вошла ведьма вместе с одним из своих спутников, мужчиной с крупными зубами и татуировками на шее. Остальные слонялись у ворот, явно готовые поймать Рикки, если он побежит.

— Она идет в твою сторону.

— Спасибо. Я заметил.

— Что будешь делать?

Рикки взял сумку и вышел из-за листвы, где провел ночь. Когда она увидела его, ведьма скривила губы.

— Похоже, мы не зря тут, — злобно прохрипела она своему спутнику. — Опустоши карманы, милашка. Посмотрим на твои деньги, — прорычала она. — И разувайся. У меня тоже будут такие кроссовки…

Рикки не двигался.

На лице женщины отразилось раздражение. На ней была грязно-серая кофта от спортивного костюма, которую она расстегнула. Изнутри она вытащила складной нож, и по нажатию большого пальца лезвие выскочило наружу.

— Ты слышал, что я сказал.

Рикки отпрянул. Он не мог оторвать глаз от ножа. Он выглядел тонким и острым.

— Порежь его, — сказал мужчина. — Просто порежь его…

— Вон там!

Взгляд Рикки метнулся к воротам. Он моргнул. Другой сообщник ведьмы лежал на земле, корчась от боли. А прямо за воротами, слегка прихрамывая, приближаясь к ним с палкой в ​​руке, как с оружием, был знакомый человек.

Феликс.

И он выглядел решительно.

Ведьма побежала вперед. Она была всего в паре метров от Рикки, и он отшатнулся, когда она подняла нож, желая пронзить его. Он видел ее зубы, желтые и кривые, и чувствовал неприятный запах ее дыхания. Но он также мог видеть Феликса, стоящего позади нее, его глаза слегка сузились, а на странном лице появилось серьезное выражение. Одна рука опиралась на трость. В другой он нес небольшой белый бумажный пакет.

— Хочешь мятную конфету? — тихо спросил он.

Женщина замерла. Она оглянулась. Когда она увидела Феликса, стоящего там с тростью и белым бумажным пакетом со сладостями, она усмехнулась.

— Не лезь, дедушка, — сказала она, прежде чем снова повернуться к Рикки.

Палка Феликса двигалась так быстро, что Рикки едва ее заметил. Он ударил по поднятому запястью женщины, и раздался внезапный треск, она уронила нож. Она охнула от боли и схватилась за запястье здоровой рукой, а ее спутник побежал к воротам. Рикки краем глаза увидел, что другая женщина тоже встала и убежала.

Ведьма отшатнулась, все еще сжимая запястье. Феликс сунул пакет со сладостями в карман, затем взял складной нож, закрыл его и тоже сунул в карман и подошел к Рикки.

— Тебе решать, — мягко сказал он, — но я предлагаю тебе пойти со мной.

— Вы преследовали меня, — голос Рикки звучал пронзительно. Напряженно. Немного дико.

— Ага. И не зря. Посмотри, в каком ты состоянии. Она бы тебя убила, — у него на лбу выступил пот, хотя утренний воздух был холодным.

— Мне не нравится, когда за мной следят.

— Я бы привык к этому на твоем месте, — пробормотал Феликс.

— Что вы имеете в виду?

Феликс посмотрел ему в глаза.

— Я хочу сказать тебе две вещи, Коко. Послушаешь?

Рикки нервно посмотрел на трость Феликса.

— Хорошо, — сказал он.

— Первое. Оставаться здесь было плохим ходом. Ты был заперт. Не позволяй запирать тебя. Это означает, что пути к отступлению нет, а тебе всегда нужен путь к отступлению.

— Точно. Спасибо за совет. Очень полезно, — он метал взгляд влево и вправо. Просто проверял.

— И во-вторых, тебе нужен горячий напиток и горячая еда. Я куплю тебе сейчас. Пока будешь есть, я озвучу предложение. Если согласен на это, отлично. Если нет, то ты меня больше никогда не увидишь. Мы договорились?

Единственная часть, которую Рикки действительно услышал, была часть о горячей еде.

— Обмани его, — сказал Зигги. — Позавтракай, и тогда мы сможем бросить его.

— Хорошо.

Рикки фальшиво улыбнулся Феликсу.

— Хорошо, мистер, — сказал он. — По рукам.

4

СДЕЛКА

— Тебе нужно принять решение, — сказал Феликс.

Рикки смотрел на еду. Прямо сейчас ему нужно было решить только: начать с колбаски или бекона. Или бобы — бобы действительно выглядели хорошо. Он сунул вилку в рот, затем блаженно закрыл глаза, так как еда почти обожгла ему язык. После ночи на холодной твердой земле Блумсбери-сквер теплый дух этого кафе с запотевшими окнами и кружками горячего чая был так же желанен, как мягкий матрац и уютное одеяло.

Он отрезал большой кусок колбаски и запихнул его в рот. Только тогда до него дошло, что Феликс что-то сказал.

— Что?

Феликс улыбнулся.

— Доедай, — сказал он. — Тогда мы поговорим, — он откинулся на спинку стула и позволил взгляду блуждать, посасывая одну из мятных конфет и тихонько напевая под нос, пока Рикки ел. Мужчина был странным, но при деньгах, и Рикки не помнил, когда в последний раз был таким сытым. Соскребая последние остатки бекона и кетчупа со своей тарелки краем вилки, он увидел, что Феликс смотрит на него с тем веселым выражением лица, которое он, казалось, так часто носил.

— Что? — спросил Рикки.

— Полагаю, посуду мыть уже не придется.

Рикки опустил нож и вилку.

— Спасибо за еду, — сказал он. Его взгляд метнулся к двери.

— Ты можешь просто уйти сейчас.

— Нет, смотри, на улице дождь. Послушаем лысого. Тогда пойдем.

— Итак, Коко…

— Меня зовут не Коко.

— Я знаю. Рикки.

Рикки в ужасе уставился на него.

«Он явно какой-то чиновник», — дико подумал он.

— Он пришел затащить тебя обратно к благодетелям?

— Откуда вы это знаете? — наконец пробормотал он.

— Я много чего знаю.

— Например?

— Например, у твоего домовладельца будет очень плохой день. Бакстер, да? Около двух часов назад постучали в дверь. Сейчас он уже под стражей в полиции.

— А как насчет его арендаторов?

— Ты должен быть доволен, — сказал Феликс. — Бакстер — очень неприятная личность. Посмотри, что он сделал с твоим лицом.

— Все не так просто. Его жильцам некуда будет деться. Все сложно.

— Сложно? — в глазах Феликса блестело веселье. — Да, Коко. Рад, что ты понимаешь это. Порой всем нам нужно принимать сложные решения.

— Хватит звать меня Коко! — пауза. Рикки мрачно смотрел на Феликса. — Вы преследовали меня?

— Да.

— Я вас не видел.

— Я очень хорош в этом.

— Откуда вы знаете мое имя?

— Оттуда, откуда знаю, что твои родители умерли в аварии из-за пьяного водителя на шоссе М25 третьего февраля прошлого года. И я знаю, что твоя сестра Мадлен вскоре после этого покончила жизнь самоубийством…

Рикки отвел взгляд. Были некоторые вещи, которые он терпеть не мог слышать.

Пауза. Когда Феликс продолжил, его голос был немного добрее:

— И я знаю, что ты сбежал от своих приемных родителей в Нортгемптоне, потому что они хотели, чтобы ты стал членом их церкви. Их веселье было слишком для человека, который только что потерял маму и папу. И его сестру, конечно.

Рикки прищурился. Может, это было так. Может, этот мужчина вовсе не был преступником, а его послали найти Рикки и вернуть его под опеку.

— Я не вернусь к благодетелям, если это ваш план, — сказал Рикки. — И уж точно не этой кучке чудаков-верующих. Я лучше буду жить на улице, — он снова взглянул на дверь. Если он будет двигаться быстро, то сможет уйти.

Феликс склонил голову.

— Может, мы сможем разобраться, чтобы тебе не пришлось этого делать.

— Дождь стихает, — сказал Зигги. — Мы можем уйти сейчас.

Но Рикки не был готов идти. Он хотел узнать больше.

— Ты меня впечатлил, — говорил Феликс. — Мне нравится, что ты работаешь один, в отличие от других детей на Трафальгарской площади. И ты весьма умелый…

— Но вы меня поймали, — заметил Рикки.

Еще одна улыбка.

— Конечно, Коко. Я поймаю любого, — еще одна мягкая улыбка. — Знаю-знаю, это кажется маловероятным, да? Тем не менее, я вижу, что ты быстро учишься, и у тебя определенно есть мужество. Большинство беглецов уже не выдержали бы, но ты крепкий. Это имеет большое значение в определенных направлениях работы.

Глаза Рикки сузились.

— Вы что, какой-то Феджин?

— А, так ты еще и начитан, — сказал Феликс, избегая вопроса.

Рикки не был таким, но он видел мюзикл «Оливер!» с сестрой, и он с болью вспомнил, как они хором подпевали песне воришек. В то время, конечно, он понятия не имел, что сам станет карманником. Современный Ловкий Доджер.

— Но без Феджина, который бы забирал твою прибыль, — напомнил ему Зигги.

— Мне нравится это. Из книг можно многому научиться, — продолжил Феликс. Он сунул руку во внутренний карман куртки и вытащил лист бумаги формата А4, который протянул Рикки. — Посмотри, — сказал он.

Это было похоже на данные агента по недвижимости для квартиры. Крутой квартиры на верхнем этаже. Окна выходили на реку, и там были большие комнаты и современное оборудование. Рикки опустил страницу на стол.

— Думаю, арендная плата высоковата для зарплаты карманника, — сказал он.

— Арендной платы не будет, — сказал Феликс. — Это твоя новая подушка, если хочешь.

Тревожные звоночки.

— Он из тех парней, о которых тебя всегда предупреждали. Уходи отсюда, быстро.

— Поверь, я знаю, о чем ты думаешь, — тихо сказал Феликс. Он вытащил нож, который конфисковал у женщины на Блумсбери-сквер, и подвинул его по столу. — Возьми, — сказал он. — Если я или кто-то другой попытается сделать что-то, что тебе не нравится, можешь защищаться.

Рикки взял нож, но содрогнулся, сжав его, — он ненавидел лезвия.

— Ты, наверное, удивляешься, откуда я взялся с такой щедростью, — сказал Феликс.

— Что мне интересно, — сказал Рикки, — так это в чем подвох.

Рикки заметил, что Феликс не отрицал, что он был. Он просто продолжал говорить, как будто Рикки ничего не сказал:

— Дело вот в чем. Ты переезжаешь в эту квартиру. Получаешь сто фунтов в неделю на расходы. Прекращаешь карманные кражи и воровство. Ты правильно питаешься, спишь и проводишь свободное время за уроками.

— Уроки?

— Вы какой-то сверхсекретный учитель географии? Я не вернусь в школу.

— Мы не говорим о школе, Коко. И мы, конечно, говорим не о географии.

— Так что он говорит?

— Подумай об этом. Он тебя уже многому научил. Полезным вещам. Банкнота в двадцать фунтов, бег по прямой, путь к отступлению.

— Но почему? Что он хочет от нас?

— Может, он как Феджин. Учит детей совершать преступления за него.

— И что нам делать?

— Я не давлю, — сказал Феликс. — Делай, что хочешь. Выбирать тебе, — он снова отклонился на стуле, словно закончил свою речь.

— А если я откажусь?

Феликс пожал плечами.

— Всегда есть Блумсбери-сквер и много других подобных мест. Но должен сказать тебе, Коко, это выглядело не очень удобно. А еще есть — «благодетели», так ты их назвал? Думаю, тебя догонят сотрудники службы защиты детей.

— Ни за что. Я не вернусь. Я спрячусь…

— И они найдут тебя, Коко. В конце концов, они обязательно найдут тебя.

Они смотрели друг на друга через стол. У Рикки сложилось отчетливое впечатление, что его перехитрили. Он снова взял лист бумаги с фотографиями. Это выглядело намного лучше, чем ужасное арендованное жилье Бакстера.

Но во что он ввязывался?

— Вот, что мы сделаем. Мы отдохнем в его квартире. Мы возьмем его деньги. Мы узнаем, что можем, если это так важно для него. Мы точно выясним, как он следит за нами. Потом снова исчезнем.

Когда эти мысли пронеслись в его голове, Рикки неловко поерзал на стуле. Феликс пронзил его взглядом. Казалось, он точно знал, о чем думал Рикки.

— Хорошо, — тихо сказал Рикки.

Феликс кивнул, сдвинув брови. Он вынул банкноту в десять фунтов и положил ее на стол, чтобы заплатить за завтрак Рикки.

— Пойдем? — сказал он.

Дождь прекратился, но тротуары все еще блестели. Феликс поймал такси, протягивая крепкую трость. Он дал водителю указания, пока Рикки забирался в такси. Через пару мгновений их уже несло вниз по Хай-Холборну к центру.

— Куда мы направляемся? — спросил Рикки.

— Доклендс. Это пентхаус. Большое здание, много стекла. Думаю, тебе понравится.

Рикки не ответил.

— В любом случае, это лучше, чем скамейка в парке, — сказал Феликс.

* * *

В трехстах пятидесяти милях к северо-западу от Лондона трое мужчин стояли на холме, возвышающемся над холодным серым морем. Сильный ветер трепал их волосы и дорогие костюмы. На западе, окутанном туманом, виднелись очертания промышленной верфи, примерно в пяти милях от них. Позади них, на гребне холма, ждал грозный черный Мерседес. Но все внимание этих троих было приковано к открытой воде.

Двое из них были широкоплечими. Третий был довольно жилистым, со злым, худым лицом. У него был бинокль, и он пристально смотрел в него на море. Широкоплечие мужчины выглядели раздраженными тем, что были вынуждены стоять в высокой мокрой траве. Она промочила их хорошие кожаные туфли и штанины брюк.

— Что такое, Коул? — сказал один из них. У него был сильный русский акцент. Это и завывание ветра означало, что жилистый мужчина изо всех сил пытался его понять. — Какая-то шутка?

Коул не опустил бинокль.

— Без шуток, Дмитрий, — сказал он. — Просто продолжай смотреть.

Двое широкоплечих мужчин нахмурились и смотрели на море. Это бушевало, не привлекало.

— Я даже не знаю, где мы, — сказал второй здоровяк. — Зачем ты привел нас в это ужасное место?

Коул, наконец, опустил бинокль. С огромным усилием он тонко улыбнулся мужчине.

— Это Ферт-оф-Клайд, Григорьев. Признаю, что это не так красиво, как ваше сибирское побережье, — Коул снова поднял бинокль и посмотрел на море. — Ты скоро поймешь, почему мы здесь. Просто подожди еще несколько минут.

— Уже полчаса, — агрессивно сказал Григорьев. Коул взглянул в его сторону и увидел, что его правая рука направлялась к карману пальто. В последний момент Дмитрий схватил его за запястье и сказал что-то по-русски. Григорьев опустил руку, но не стал менее раздраженным, когда сказал. — Мне кажется, ты притворяешься, что знаешь что-то, что…

— Тихо! — скомандовал Коул.

Мужчины замолчали. Ветер выл вокруг них. Десять секунд спустя Коул сказал:

— Вот!

Двое русских прищурились и уставились в море.

— Что? — спросил Дмитрий. — Где?

Но Коул был единственным, кто мог видеть через мощное увеличение бинокля. Примерно в полумиле от моря что-то только что пробило поверхность. Сначала оно выглядело как кит, но темнее. Вода стекала с его закругленной вершины, пока оно выходило из моря, становясь все больше с каждой секундой.

Но это была всего лишь боевая рубка подводной лодки. Через несколько секунд начала всплывать основная часть подлодки. Черная и грозная, она затмила башню и взболтала и без того бурное море вокруг себя.

Коул передал бинокль Дмитрию, тот жадно схватил его и посмотрел на море.

— Я все еще ничего не вижу! — тут же объявил он. — Что не так? Я не… — он резко замолк. Очевидно, он увидел объект. Он смотрел на него целую минуту, прежде чем передать бинокль Григорьеву.

— Атомная подводная лодка класса «Авангард», — сказал Коул, пока второй русский продолжал смотреть. — Одна из четырех. Полностью оснащена баллистическими ракетами «Трезубец II Д-5», — он подождал, пока Григорьев опустит бинокль, и еще раз улыбнулся двум русским. — Видите ли, джентльмены, я могу показать вам, как найти любую британскую атомную подводную лодку в любой точке мира. Это ценная информация, конечно. Так что, поговорим о деньгах?

Двое русских ухмыльнулись друг другу.

— Не здесь, — сказал Дмитрий. — Вернемся к машине. Нас ждет вертолет, он унесет нас в Лондон. Во время путешествия мы будем рады обсудить, насколько богатым мы вас сделаем, мистер Коул.

Без лишних слов трое мужчин отвернулись от океана и пошли вверх по холму к ожидавшей их машине.

* * *

Феликс был прав. Рикки понравился его новый дом. Как иначе?

Там была огромная спальня с видом на Темзу, с огромной двуспальной кроватью и большим телевизором на стене. Кухня сверкала кварцем и сталью, а холодильник был набит едой и безалкогольными напитками. В ванной были джакузи и душ с четырьмя отдельными форсунками. В отдельной комнате был видеодомофон, ультрасовременный компьютер и полностью оборудованный спортзал.

— Это круто! И бесплатно!

— Ничего не бывает бесплатно, приятель. Нет ничего бесплатного.

— Чувствуй себя как дома, — сказал Феликс, Рикки стоял в главной комнате, сжимая сумку, с широко раскрытыми глазами, не зная, куда смотреть.

— Это не развод? — спросил он.

— Нет. Я оставлю тебя обустраиваться. Я вернусь завтра утром, в девять утра.

— Зачем?

— Я говорил тебе. Уроки.

Феликс повернулся к Рикки спиной и заковылял к выходу.

— Эй, Феликс.

Мужчина остановился и обернулся.

— Что случилось с вашей ногой?

Лицо Феликса дернулось. Это было явно болезненное воспоминание.

— Меня подстрелили. Пуля разбила кость, и пришлось ампутировать ногу.

— Звучит больно.

— Мне повезло, что они сделали это ниже колена, а не выше. Ходить без коленного сустава куда тяжелее. Так мне говорили.

Рикки обдумал это.

— Такое часто случается в вашей сфере деятельности?

— Ампутации?

— Пули.

Феликс почесал нос.

— Мы стараемся избегать этого.

— Кто такие «мы»?

Феликс одарил его пустой улыбкой.

— Это сложно, — спокойно сказал он. — Ну, я чуть не забыл. Тебе понадобится ключ, чтобы войти и выйти.

— Кто такие «мы»? — повторил Рикки. — Хорошие или плохие? Это не слишком сложно?

— Я удивлен, что тебя это волнует — не похоже, что ты собираешься оставаться здесь достаточно долго, чтобы выяснить это.

Рикки ничего не сказал, но почувствовал, что краснеет.

— Я прав?

Тишина.

— Я прав?

Тишина.

— Хорошо, — сказал Феликс, словно разговаривая сам с собой. — Может, мы уже чему-то научились. Теперь о ключе.

— Ага, — сказал Рикки. — Насчет этого ключа.

— Он где-то в квартире. Твое домашнее задание — найти его.

— Что?

— Найди его, Коко. Используй глаза. Покажи, какой ты внимательный.

— Он сумасшедший.

— Ты только что это понял?

Феликс похромал к выходу.

— Эй, Феликс?

— Да, парень?

— Кто вы на самом деле?

Пауза. Феликс сунул руку в карман и вытащил мятную конфету, которую бросил в рот.

— Почему бы тебе просто не думать обо мне как о твоем ангеле-хранителе, — сказал он.

5

ДОМАШНЯЯ РАБОТА

Пятница, 14:30

Ключа нигде не было. Рикки был в этом уверен. Он заглянул в ящики на кухне, во все шкафы и даже в холодильник. Он проверил под матрацем своей кровати и всеми шкафами. Он проверил под коврами в гостиной и коридорах. Он даже опустился на четвереньки, проверил за унитазом, прежде чем вернуться на кухню и перепроверить ящики, которые он уже обыскал.

Именно в этот момент он решил, что это было безумием. Феликс играл с ним в глупые игры. Возможно, Рикки не хотел играть.

Он налил себе колу из холодильника и сел на балконе с видом на Темзу. Был поздний вечер, и он не мог не думать о том, как изменилась его жизнь за последние двадцать четыре часа. У него было все, чего не было вчера, — место для ночлега и еда.

Но он все еще чувствовал себя очень тревожно.

Кем был этот Феликс? Почему он старался изо всех сил помочь ему? Рикки знал достаточно о мире, чтобы понимать, что никто никому не помогает без выгоды для себя.

Солнце начало садиться, и воздух стал холодным. Рикки вернулся в дом и приготовил себе огромный бутерброд с курицей и майонезом из множества запасов на кухне. Он ходил по квартире, пока ел. Он уставился на входную дверь, и ему пришло в голову, что без ключа он был заключен здесь.

Но ключа нигде не было.

Рикки почувствовал небольшой прилив гнева к Феликсу за то, что тот поставил перед ним невыполнимую задачу.

— Я в ловушке. Если я уйду из этой квартиры, то больше никогда туда не вернусь.

— Но ты можешь уйти, если хочешь. Но давай смотреть правде в глаза, застрять здесь лучше, чем застрять на Блумсбери-сквер.

Он отнес сумку в спальню. Сев на край кровати, он вытащил фотографию мамы, папы и Мадлен в рамке. Он смотрел на нее. Как это часто случалось, он поймал себя на том, что вспоминал момент, когда услышал известие об их гибели: двое полицейских у двери, Мадлен, закрывшая лицо руками, а он сидел на диване, уставившись в пространство, не в силах все это принять…

Затем он очнулся и поставил фотографию на тумбочку. Он включил телевизор, лег на кровать и начал переключать каналы.

Смотреть было нечего. Пару минут он смотрел, как два ребенка его возраста читали рэп на «Таланты Британии». Он застал последние пять минут «Симпсонов». Потом он оказался на новостном канале. Журналист стоял у посольства России в Лондоне. У него было серьезное лицо и серьезный тон.

— Напряжение между Россией и Западом нарастает из-за ситуации на Ближнем Востоке. Переговоры между министром иностранных дел Великобритании и его российским коллегой были охарактеризованы как…

Но Рикки так и не узнал, как описывались эти переговоры. Кровать была мягкой. В комнате было тепло. Он уже погрузился в глубокий сон…

* * *

От элегантной квартиры, в которой теперь спал Рикки, до еще более элегантного особняка, величественно названного Белым домом, в самом сердце Мейфэра, было пять миль по прямой. Человеку, однако, пришлось бы пробиваться пару часов через толпу в час пик, чтобы добраться туда.

Если бы они это сделали — и если бы им удалось перелезть через высокие перила, окружавшие Белый дом, и пройти мимо камер видеонаблюдения, закрывавших вход, они могли бы подняться по впечатляющей извилистой мраморной лестнице и войти в спальню наверху лестницы. Здесь они нашли бы пятнадцатилетнюю девочку по имени Иззи Коул, сидящую на краю своей кровати и плачущую.

Ладони ее рук, закрывавшие лицо, были мокры от слез. Ее плечи тряслись. Она старалась не плакать, правда. Но даже когда ей удавалось остановиться секунд на пятнадцать-двадцать, слезы всегда возвращались, когда она вспоминала, что только что произошло.

Она поспорила с отцом из-за серьги. Такая маленькая вещь — крошечный золотой гвоздик, который лежал на прикроватной тумбочке Иззи. Когда всего полчаса назад он вернулся домой, выглядя потрепанным ветром, он, казалось, был в редкостно хорошем настроении. Настолько хорошем, что Иззи осмелилась появиться перед ним с серьгами.

Плохой ход.

Когда ее отец увидел это, его настроение сразу же изменилось. Он знал, что Иззи нарушила его указание никогда — никогда — не прокалывать уши, пока она живет под его крышей. Она была единственной из ее подруг, у кого не были проколоты уши. Это казалось такой мелочью — попросить леди в тату-салоне сделать это, тем более что две ее подруги, Бекки и Кейтлин, притворились восемнадцатилетними и делали себе настоящие татуировки — одинаковые розы — на своих плечах.

Ее отец думал иначе.

Она ненавидела его. Ненавидела. Она знала, что звучала избалованно. Она знала, что жила в шикарном доме, ходила в шикарную школу и ни в чем не нуждалась. Но все это было ложью. Она ненавидела видеть своего отца по телевизору, улыбающегося перед камерами — досточтимого Джейкоба Коула, члена парламента, который всегда звучал разумно и был популярен у всех.

Но они не знали, какой он на самом деле. Они не видели его настоящего.

Иззи взяла салфетку из коробки у своей кровати. Она высморкалась и скривилась. Она опустила салфетку и посмотрела на нее. Кровь. Она прошла через комнату к своему туалетному столику, где посмотрела на свое лицо в зеркале.

Даже Иззи была удивлена ​​увиденным. У нее был порез на верхней губе, где ее ударил отец. Левый глаз распух от фиолетового синяка. Она смотрела в зеркало целую минуту, прежде чем порез снова начал сочиться, и ей пришлось взять другую салфетку, чтобы вытереть его.

Когда кровотечение, наконец, остановилось, она подошла к окну и выглянула. Ее комната выходила окнами на палисадник. Между садом и улицей была высокая стена, но с первого этажа она могла видеть тротуар напротив. Там был элегантный уличный фонарь, заливающий тротуар желтым сиянием. И, прислонившись к фонарному столбу, стояла фигура. Он был широкоплечий, в тяжелом пальто, с лысой головой и черной кожей. В одной руке он держал трость. Иззи уставилась на него.

Внезапно он поднял голову. Иззи ощутила холод, когда их взгляды встретились. Мужчина быстро отвел взгляд, затем посмотрел на тротуар и пошел прочь. Иззи заметила, что он слегка прихрамывал…

Через миг он пропал из виду. Иззи забыла о нем так же быстро. В голову лезли мятежные мысли. Она расскажет кому-нибудь о своем отце. Заставит всех понять, каким он был на самом деле. Она объяснит, что это был не первый раз, когда он ударил ее. Он был жестоким и…

Момент ее мужества быстро испарился. Расскажет всем? Она даже не могла рассказать маме, которая всегда была на стороне отца, потому что боялась его даже больше, чем Иззи. Никто никогда не поверит глупой пятнадцатилетней девочке против важного Джейкоба Коула, члена парламента. Над ней будут смеяться, ее обвинят во лжи.

Все, что она могла сделать, это привести себя в порядок, насколько это было возможно. Придумать какую-нибудь историю, чтобы объяснить следы на ее лице. И оставаться в ее спальне на случай, если ее вид еще больше разозлит ее отца.

Спальня была хорошей. Со вкусом обставленной удобной мебелью. Но Иззи иногда казалось, что это была тюрьма.

* * *

Рикки внезапно проснулся. В дверь звонили и звонили, и утреннее солнце лилось в окна. Он посмотрел на часы: 9:06, суббота, утро. Он долго спал.

Звонок в дверь повторился уже в шестой или седьмой раз.

— Держу пари, это Феликс, — пробормотал Рикки себе под нос. Он спрыгнул с кровати, поспешил к двери и быстрым рывком распахнул ее. Феликс был там со своим белым бумажным пакетом конфет в руке и рюкзаком через плечо.

— Желе? — предложил Феликс, протягивая сумку.

— Э-э, на самом деле немного рановато.

— Чушь. Никогда не рано для желе. Особенно, с черной смородиной, — он выбрал маленькую фиолетовую желейную конфету и сунул ее в рот. — Ты нашел его? — спросил он.

Рикки моргнул. Голова была мутной, во рту пересохло. Его одежда была помятой и не слишком свежей. Он замотал головой, чтобы стряхнуть сонливость.

— Что нашел? — упрямо спросил он.

Феликс улыбнулся, затем перешагнул порог, как будто это место принадлежало ему.

— Может быть, он владеет этим местом.

— Он должен быть очень богат, если это так.

Феликс был в метре от двери, когда остановился, словно наткнулся на невидимую кирпичную стену. Он сморщил лицо.

— В чем дело? — спросил Рикки.

— В тебе, — сказал он.

Рикки оглядел себя с ног до головы.

— А что я?

— От тебя воняет, Коко, — сказал Феликс. — Как от того, что только что умерло. Не хочешь привести себя в порядок перед тем, как мы начнем?

— Пожалуйста, не сдерживайтесь, — сказал Рикки. Он почувствовал, что краснеет. Он полагал, что Феликс был прав — он не мылся сорок восемь часов, и двенадцать из них провел в беспробудном сне, — но ему не нравилось, когда с ним так разговаривали. — В любом случае, — сказал он, — я в порядке.

Феликс пожал плечами, сморщил нос и пошел дальше в квартиру.

— Я не смог найти ключ, — сказал Рикки. — Вы точно его оставляли?

— Ага, — сказал Феликс, оглядываясь, пока они шли в гостиную. — Где ты смотрел?

— Повсюду.

— Вздор, — сказал Феликс, роняя рюкзак на пол. — Если бы ты искал везде, ты бы нашел его.

— Ну, хорошо, но никто не может посмотреть абсолютно везде… — Рикки направился на кухню.

— Конечно, могут. Им просто нужно знать, как. Хочешь, я расскажу?

— Э…

— Приму это как «да», — сказал Феликс. — Если ты не собираешься принимать душ, поставь чайник и сделай мне чаю. Возьми себе, если хочешь, но мне нужно больше — я буду много говорить, а ты будешь много слушать. Уроки начинаются, Коко. Включи свой мозг и приготовься учиться.

Через пару минут они уже сидели в гостиной с чашками горячего чая в руках.

— Значит, когда ты искал ключ, ты просто искал в случайных местах, верно? — сказал Феликс. — Ты подумал о том, где он может быть, посмотрел в этом месте, а затем перешел к другому месту, которое пришло тебе в голову.

Рикки посмотрел на него.

— Вы снова за мной шпионили? — спросил он.

— Нисколько. Вы сделали то, что делает большинство людей. Вы искали без какого-либо метода. Но это не поиск. Это просто осмотр.

Рикки открыл рот, хотел возразить. Но потом он вспомнил, как открывал шкафчики на кухне наугад, и понял, что Феликс был прав.

— Может, вы правы, — сказал он.

— Как мило, что ты это сказал, — Феликс огляделся в комнате. — Почему бы тебе не попробовать это. Когда обыскиваешь комнату, раздели ее на кубы поменьше — в голове, конечно. Обыщи тщательно каждый куб и пройди к следующему.

Рикки нахмурился.

— Но некоторые кубы будут просто пустым пространством, — сказал он.

— Тогда они не займут у тебя много времени, — Феликс допил чай и встал, поморщившись, когда надавил на больную ногу. — Вот и подходит к концу первый урок, — сказал он. — Теперь найди этот ключ.

— Вы могли бы просто сказать мне, где он, — сказал Рикки. Он был недоволен из-за проблемы с ключом.

— Конечно, мог. Но где в этом веселье? Теперь найди его.

— А что вы будете делать?

— Если хочешь знать, — сказал Феликс, — я выпью еще чашку чая и, возможно, съем еще одну желейную конфету.

Когда Феликс поковылял на кухню, Рикки встал. Он посмотрел в один конец комнаты.

— Это глупо, — буркнул он. Но в уме он разделил этот конец комнаты на невидимые кубы. В одном из кубов был низкий деревянный комод, который он тщательно обыскал, даже вытащил ящики и проверил их нижнюю часть. В другом кубе на стене была картина, которую он снял, чтобы проверить обратную сторону. Ключа не было. Он оглянулся и увидел Феликса, стоящего в дверях и пристально наблюдающего за ним со второй кружкой чая в руке.

— Это пустая трата времени.

— Ну и что? Если это сделает его счастливым, и мы останемся здесь…

Рикки улыбнулся Феликсу и вернулся к поискам.

Ключ он нашел через десять минут. Он был приклеен куском скотча к ламбрекену, прикрывавшему карниз. Рикки был удивлен, ощутив легкий прилив триумфа, когда забрал его.

— Один ключ! — объявил он.

— Молодец, — сказал Феликс.

— Вы не выглядите впечатленным.

Впервые с тех пор, как они встретились, Рикки увидел, как на лице Феликса промелькнула вспышка раздражения.

— Чего ты хотел, Коко? Уличный парад?

Рикки почувствовал, что краснеет.

— Я очень надеюсь, что тебе не показалось это трудным, юноша, потому что ты еще даже не начал. К тому времени, как я закончу с тобой, ты будешь…

— Самым опытным маленьким воришкой на улицах Лондона? — вставил Рикки. — Потому что я для этого вам нужен, да? Никто не смотрит на ребенка, никто не подозревает ребенка. Значит, вам нужен ребенок, который будет делать за вас грязную работу, воровать и все такое. Я прав?

Лицо Феликса ничего не выдавало.

— Это сложно, — сказал он.

Рикки ощутил прилив необъяснимого гнева из-за того, что его фраза снова была отброшена в него.

— Конечно, — продолжил Феликс, — применение ключей довольно ограничено.

— А?

— Я о том, что, вообще говоря, один ключ открывает только одну дверь. Было бы намного полезнее, если бы у нас был ключ, которым можно открыть любую дверь.

— Наверное.

Феликс улыбнулся. Он оглядел комнату в поисках своего рюкзака и порылся в нем, затем достал что-то похожее на большой строительный степлер с длинным узким лезвием, торчащим из одного конца.

— Что это? — спросил Рикки.

— Это, — сказал Феликс, — пистолет для отмычки. Невероятно полезный. Считай это подарком, если хочешь, — он бросил устройство через всю комнату Рикки, который вовремя его поймал. — У меня есть еще кое-что для тебя, — добавил Феликс, снова заглянув в свой рюкзак, прежде чем вытащить прочный врезной замок. — Можешь потренироваться на этом, если хочешь. Просто вставляешь пистолет в замок, а затем начинаете сжимать рукоятку до упора. Скоро освоишься, — он бросил и врезной замок через всю комнату.

Рикки поймал его свободной рукой, но вздрогнул, когда пальцы чуть не разогнулись. Но Феликс уже переключил внимание на кое-что другое. Он порылся во внутреннем кармане пиджака и вытащил книгу — в мягкой обложке, довольно потрепанную. Он метнул его через всю комнату к Рикки, которому пришлось поймать сгибом рук, потому что у него были заняты руки.

— Ты любишь читать, — сказал Феликс. — Так что читай.

Рикки даже не взглянул на обложку. Он просто позволил книге упасть на кофейный столик, а затем положил рядом с ней пистолет-отмычку и врезной замок.

— Что хорошего в книгах для вора? — сказал он.

Феликс серьезно посмотрел на него. Затем он, прихрамывая, присоединился к Рикки в дальнем конце комнаты у окна. Он указал в сторону Лондона.

— Смотри, — сказал он.

— На что?

— Канэри-Уорф. Сити. И, кроме того, Вестминстерский дворец. Воров в этих местах столько же, сколько в любой тюрьме. Как думаешь, кто из них прочитал больше книг? Те, кто у власти, или те, кто в тюрьме?

Рикки молчал.

— Почитай книжку, Коко, — сказал Феликс и пошел, хромая, к двери. — И хватит звать себя вором.

— Почему? — сказал Рикки. — Это ведь то, кто я есть, да?

— О, не факт, — Феликс провел ладонью по лысой голове. — Однажды ты удивишь себя.

Он вышел из комнаты. Рикки стоял у окна и слушал, как его странный новый знакомый выходит из квартиры.

6

ИГРА КИМА

Пока Рикки стоял под душем, наблюдая, как грязная вода стекает в сливное отверстие, он должен был признать, что Феликс, возможно, был прав. Он был грязным. Он облил себя шампунем и мылом и почувствовал себя чище, чем за последние несколько месяцев.

В спальне он обнаружил, что одежда, висящая в шкафу и сложенная в ящиках, идеально сидела на нем. Он выбрал джинсы, футболку Hollister и новые Nike и постарался не слишком много думать о том, кто положил сюда эту одежду, и откуда они узнали его точный размер. Когда он посмотрел на себя в зеркало, ему пришлось резко вдохнуть. Конечно, его волосы все еще были до плеч и спутанные, но он внезапно стал больше похож на ребенка, которым был год назад: обычного ребенка, с мамой, папой, сестрой и домом, который он мог бы назвать своим.

Он чувствовал тот укол одиночества и печали, который всегда впивался, когда он думал о своей семье. Но он быстро закопал снова. Теперь он был один и не мог позволить себе жалеть себя.

Он вернулся в гостиную. Книга Феликса все еще лежала лицевой стороной вниз на кофейном столике.

— Будем читать?

— У тебя есть варианты получше?

Ответ был нет. Рикки взял книгу и прочитал название. «Ким» Редьярда Киплинга. Страницы пожелтели и пахли затхлостью старых библиотек. Рикки нравился этот запах. Он сел на диван и начал читать.

На несколько часов он потерялся в книге. История об осиротевшем ребенке на улицах Индии, странная история о приключениях и тайнах. Рикки был потрясен, когда Ким попал под влияние британской секретной службы, и его глаза были прикованы к странице, когда торговец драгоценностями — сам оперативник секретной службы — начал обучать Кима приемам шпионажа.

Шпионаж.

К тому времени, как он перевернул последнюю страницу, снаружи уже стемнело. Взгляд Рикки задержался на последнем абзаце. Когда он с сожалением закрыл книгу, он также закрыл глаза.

— Книга — это какое-то послание? Это то, что он пытается сделать, превратить меня в своего рода…

Рикки не мог заставить себя произнести слово «шпион». Просто это звучало слишком смешно. И все же он был здесь, забранный с улицы и окруженный…

— Хорошая книга?

Рикки вздрогнул. Во мраке комнаты он увидел Феликса, стоящего в дверях.

— Я не слышал, как вы вошли, — обвинил Рикки.

— Нет, — сказал Феликс. — В этом я очень…

— Да, да, не говорите мне, что в этом вы очень хороши, — Рикки почему-то невероятно разозлился. Как будто его обманули. Феликс ничего не говорил о шпионаже. Теперь Рикки чувствовал, что просто играл в глупые игры. — Что сегодня вечером? Винный мармелад?

— Боже, нет. Терпеть его не могу. Но если хочешь бутылку колы…

— Я ухожу, — крикнул Рикки.

Он пронесся мимо Феликса, который смотрел на него без эмоций, и, уходя, хлопнул входной дверью квартиры. Лифт на другой стороне коридора ждал его, и он двигался безумно медленно, пока нес его на первый этаж. Консьержка, сидевшая за большой мраморной стойкой, вежливо кивнула. Рикки почувствовал, как ее взгляд следует за ним, когда он пересекал вестибюль, и на мгновение ощутил паранойю. Но когда он оглянулся, консьержка просто читала журнал.

На улице было влажно. Жилой дом выходил на большую пешеходную площадь с симметрично расставленными небольшими и аккуратно подстриженными деревьями и скамейками по краям. Лишь несколько скамеек были заняты. Пара целовалась в дальнем конце. Бродяга, яростно сжимающий банку пива. Рядом с ним были двое юношей, парень и девушка, лица их были покрыты пирсингом. Они были Выброшенными, Рикки мог сказать с первого взгляда. Он держался на расстоянии, но поймал себя на том, что задавался вопросом, где они будут спать сегодня ночью.

Эта мысль остановила его. Он снова посмотрел на многоквартирный дом позади себя.

— Где ты будешь спать, Рикки, если мы сейчас просто уйдем?

Взгляд его поднялся на верхний этаж. Он подумал, что Феликс стоял у окна и смотрел наружу.

— Если ты сейчас уйдешь, каковы шансы вернуться? У тебя есть шанс, Рикки. Это не будет длиться вечно, но пока он есть, нужно использовать его изо всех сил. Мило улыбнись парню. Слушай все, что он хочет сказать. Ты можешь убежать в любое время.

— Только не сегодня, — громко пробормотал Рикки. Он развернулся и прошел в вестибюль многоквартирного дома. На этот раз консьержка наблюдала за ним всю дорогу до лифта.

Вернувшись на верхний этаж, он вошел в квартиру с ключом, который с таким трудом нашел. Феликс все еще был там, глядел в окно, как и представлял Рикки. Он повернулся и приподнял бровь.

— Извините, — сказал Рикки. Он изо всех сил старался выглядеть так, будто говорил искренне. Будто он не только что вернулся, потому что ему больше некуда было идти. — Немножко взбесился.

— Не извиняйся, Коко. Ты можешь уйти, когда захочешь.

— Я… Я не хочу.

— Рад это слышать, — Феликс поднял колоду игральных карт. — Давай сыграем в игру Кима.

Рикки моргнул, глядя на него.

— О чем вы?

— Я думал, ты прочел книгу.

— Да.

— Значит, ты помнишь игру с драгоценностями.

Рикки кивнул. Теперь он вспомнил это. В книге слуга показал Киму поднос, полный драгоценностей. Когда поднос накрыли, Киму пришлось описать, какие там были драгоценности. Агент практиковал это снова и снова с разными объектами, пока он не смог запомнить почти все с одного взгляда.

— Боюсь, драгоценности не достать, — добавил Феликс. — Мы будем использовать игральные карты. Так я научился этому в армии. Все спецподразделения практикуют это до посинения.

Они сидели друг напротив друга за кофейным столиком. Феликс разложил десять карт и дал Рикки двадцать секунд, чтобы запомнить их. Он запомнил семь правильно.

— Неплохо для первого раза, — сказал Феликс. Но по тому, как он смотрел на него, Рикки понял, что он был впечатлен больше, чем хотел показать. — Теперь попробуй еще раз. Я перетасую колоду.

Потребовалось восемь подходов, прежде чем Рикки смог запомнить все десять карт. Феликс сократил время, в течение которого ему разрешалось смотреть на них, до пятнадцати секунд. Потом до десяти. Это была утомительная работа, но когда через час Феликс остановился, Рикки был странно разочарован. Он разошелся и хотел продолжать.

— Уже поздно, Коко, — сказал Феликс. — Тебе нужно выспаться, — он нахмурился. — Никаких обид.

Рикки проигнорировал этот комментарий. Он смотрел, как Феликс собирает карты и аккуратно складывает их на кофейном столике.

— Вы говорили, — сказал он. — Об изучении этой игры в армии.

— Что насчет этого?

— Там вы потеряли ногу? В армии?

Феликс шмыгнул носом. Казалось, он решал, отвечать ли.

— Да, — наконец, сказал он.

— Что случилось?

— Я уже говорил. Пуля.

— Да, но… как?

— Я был офицером разведки. И я совершил ошибку. Очень серьезную ошибку, — он пронзительно посмотрел на Рикки. — Тебя всегда достают твои ошибки. Запомни это.

— Что было у вас?

— Я использовал фонарик.

Рикки моргнул, не понимая, поэтому Феликс продолжил:

— Я проник под прикрытием в захваченную врагом деревню. Было ночное время. Мне нужно было обыскать пустой дом, и я воспользовался фонариком, чтобы видеть. Проблема в том, что если кто-то наблюдает, фонарик — худшее, что можно использовать ночью. Когда люди видят свет, движущийся внутри дома, это всегда вызывает у них подозрения. Лучше включить лампу. Никто и глазом не моргнет. Но в доме не было лампы, и у меня не было очков ночного видения…

Его голос на мгновение затих, пока Рикки сидел в ошеломленном молчании.

— В любом случае, — внезапно сказал Феликс, — сторонник врага заметил, как я уходил издалека. Он подождал, пока не решил, что я вдали от деревни, затем выстрелил в цель, и ему повезло.

— Что это был за пистолет?

— Это имеет значение? — сказал Феликс. Его голос был необычайно сдавленным.

— Извините, — быстро сказал Рикки. Он чувствовал, что переступил черту. Феликс не любил это обсуждать.

Некоторое время они стояли в неловком молчании, прежде чем Феликс сказал:

— Патрон 7,62 НАТО из снайперской винтовки М24.

— Извините, — снова сказал Рикки.

— Не стоит. Мне повезло. Еще несколько сантиметров выше, и меня бы убили.

Рикки мгновение усваивал эту информацию.

— Значит, вы, — сказал он, — офицер разведки?

— Я, — сказал Феликс, — очень устал. Уже почти десять часов. Мне нужно немного поспать, и тебе тоже. Увидимся утром.

И, не сказав ни слова, он вышел из квартиры.

* * *

Пока Феликс выходил из роскошной квартиры в Доклендсе, мужчина гораздо моложе его сбежал по каменным ступеням в подвал заброшенного здания в темном, забытом переулке Сохо. Он вспотел, тяжело дышал и был напуган.

Здание называлось Домом хранителя. Оно было заброшенным годами. Его окна были заколочены, стены покрыты граффити, а с крыши вяло свисали водостоки. Внутри пахло мокрой гнилью и пренебрежением. Комнаты первого этажа были завалены старой мебелью — заплесневелыми, рваными диванами, столами, изрешеченными древоточцами. Все, что можно было использовать, было перемещено в подвал.

Юношу звали Томми. Ему было шестнадцать, у него были растрепанные черные волосы и выпирающий кадык. Он все время хмурился, и на костяшках или лице всегда были порезы — результат драки. Он часто дрался на улице.

Он ворвался в главную комнату подвала.

— Думал, ты забыл о нас, — прохрипел голос. Томми обернулся и увидел сгорбившуюся в углу комнаты фигуру, чуть меньше его самого. Было слишком темно, чтобы разобрать черты, но Томми узнал голос Хантера.

— А я бы сделал это? — саркастически ответил Томми.

Он оглядел большую подвальную комнату. Она была освещена старым торшером в углу — каким-то образом Хантеру удалось подключить электричество — и содержала разномастную коллекцию мебели и людей.

Мебель была старой. Все люди были молодыми. Томми явно был старшим, а одному из детей, сидевшему в углу, обняв колени, было не больше двенадцати, хотя он клялся, что ему пятнадцать. В комнате их было восемь, включая Томми и Хантера. Остальные были либо все еще на улице, либо в одной из других комнат, примыкавших к этой.

Томми с тревогой посмотрел через плечо, потом снова на Хантера.

Наступила минута молчания. Затем Хантер вышел из теней в центр комнаты. Его черты стали видны. Хантеру было за шестьдесят, у него была квадратная челюсть и несколько раз сломанный нос. У него было острое, жестокое лицо и слезящиеся жадные глаза.

— Что с тобой? — спросил он.

Томми закрыл глаза.

— Полиция, — выдохнул он.

Неприятная пауза, пока Хантер смотрел на него.

— Они преследовали тебя?

— Я думаю, что оторвался от них.

Молчание. Томми чувствовал, как глаза всех детей в комнате прожигают его.

— Думаешь, ты от них оторвался?

— Д-да…

— Что ж, — сказал Хантер опасным полушепотом, — тогда все в порядке, не так ли? Он думает, что оторвался от них. У тебя есть что-нибудь для меня?

Томми тяжело сглотнул, затем кивнул. Он прошел дальше в комнату и протянул толстый черный бумажник. Хантер схватил его и начал рыться в его содержимом. Его явно не интересовали кредитные карты — их было слишком легко отследить. Но он выудил несколько банкнот и горсть мелочи, которые сунул в карман, прежде чем выбросить бумажник.

— Это лучшее, что ты смог сделать? — сказал он. — В субботу вечером?

Томми кивнул.

— И ты хочешь поесть? Давай, сынок. Еда там.

Томми уже заметил коробки пиццы на столе справа. Пять, и все открытые. Он прошел к столу, увидел, что там осталось лишь два кусочка остывшей пиццы. Он знал, что жаловаться нельзя. Вместо этого он схватил кусочек и стал голодно запихивать его в рот.

Удар выбил воздух из его легких и половину еды изо рта. Он рухнул, едва дыша, и увидел, что Хантер стоит над ним, все еще держа в руках короткую толстую дубину, которой он только что ударил его в живот.

Пока Томми пытался вдохнуть, Хантер склонился над ним.

— Послушай меня, идиот, — прошипел он, размахивая дубиной перед лицом Томми. — Если ты приведешь полицию в этот район, ты получишь кое-чем пострашнее, чем это, по своим кишкам. Ты понял?

Томми попытался кивнуть, но кусок полупережеванной пиццы застрял у него в горле, и все, что он мог сделать, это издать резкий, задыхающийся звук. Он осознавал, что Хантер встал и обратился к остальным детям в комнате.

— То же самое касается и всех вас, — крикнул мужчина. — Есть проблемы?

Никто не ответил. Они не посмели бы. Как и Томми, все они ненавидели Хантера. Но в обмен на ежедневный поток украденных денег он давал им то, в чем они нуждались. Крыша над головой. Еда. И что-то более важное, чем и то, и другое: безопасность в количестве. Потому что, когда ты работал на улице, не было ничего важнее этого.

* * *

Было ровно 9 утра, когда Феликс вернулся. Кровать Рикки осталась нетронутой. Он не вставал с дивана. Перед ним было разложено тридцать игральных карт. Он смотрел на них пятнадцать секунд. Затем он закрыл глаза.

— Королева червей, — сказал он. — Двойка пик, пятерка бубен, девятка треф…

Тридцать секунд спустя он назвал по порядку названия каждой карты. Он снова открыл глаза. Феликс опирался на свою трость и внимательно смотрел на него.

— Очень хорошо, Коко, — пробормотал он. — Действительно хорошо. Возможно, мы еще что-нибудь из тебя сделаем.

Рикки улыбнулся.

— Но это всего лишь игра для вечеринок. И все.

— Посмотрим, — хитро сказал Феликс. — Посмотрим.

Но в голове у Рикки происходил другой разговор, с Зигги.

— Ты его покорил. Это хорошо. Пусть так и будет. То, чему он тебя учит, пригодится на улице. Учись у него всему, чему можешь. Развивай себя.

— А когда придет время уйти?

— Тогда уйдешь.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

7

ОРУЖИЕ

Следующие недели прошли быстро. Дни Рикки были заполнены, и у него совсем не было времени потратить 100 фунтов стерлингов на жизнь, которые Феликс отдавал каждое субботнее утро. Не то чтобы он нуждался в деньгах. Каждый раз, выходя из квартиры, он возвращался и обнаруживал, что холодильник полон, его одежда выстирана, а квартира прибрана. Он никогда не видел человека или людей, ответственных за это. Когда он упомянул об этом, Феликс просто сказал:

— У тебя нет времени на работу по дому, — и отказался это обсуждать.

Так что каждую неделю Рикки откладывал свои деньги в носок, который прятал под матрасом. Это пригодится, сказал он себе, когда он, наконец, уйдет отсюда.

Но Феликс не ошибся. Ни на что другое, кроме уроков, времени не оставалось. Он появлялся каждое утро ровно в 9 утра, заглядывал через порог и вежливо спрашивал, можно ли войти. Оказавшись внутри, он усердно работал с Рикки.

Каждое утро пара часов проводилась в спортзале, который располагался в одной из свободных комнат квартиры. Там было несколько силовых тренажеров, велотренажер и даже беговая дорожка. Рикки возненавидел беговую дорожку. Он был рад отжиматься и подтягиваться, но Феликс вскоре забраковал эту идею.

— Ты еще не совсем взрослый, поэтому можешь повредить свое тело слишком большим весом. Тебе нужна общая подготовка, так что бегай на беговой дорожке.

— Не вижу, чтобы вы это делали, — ворчливо ответил Рикки.

— Посчитай ноги, Коко. И мне уже надоела рвота из-за упражнений. Теперь твоя очередь, — он вытащил из своего мешочка кусочек арахисовой крошки. Рикки несколько раз тошнило. Казалось, это не беспокоило Феликса, который без эмоций наблюдал, как он согнулся пополам, пока его тошнило. Но через несколько недель он обнаружил, что может бежать все дольше и дольше на более высоких скоростях. Он даже обнаружил, что с нетерпением ждал этих ежедневных тренировок, хотя никогда бы не признался в этом Феликсу. Он также подстригся — его длинные волосы постоянно липли к шее, и было гораздо круче бежать с более короткой, хотя и неряшливой прической. И эта стрижка была чуть ли не единственной вещью, на которую у него было время потратить деньги.

У его мозга было столько же упражнений, сколько и у его тела. Через две недели он мог запомнить полколоды карт за пятнадцать секунд. Через четыре недели он мог запомнить всю колоду за тридцать.

— Неплохо, да? — сказал он Феликсу, когда ему впервые удалось это сделать. Каким-то образом слова одобрения от Феликса начали иметь значение.

Феликс пожал плечами.

— Это начало, — сказал он.

Но с тех пор уроки наблюдения Рикки стали еще сложнее. На следующий день Феликс вывел его из квартиры к ближайшему шоссе. Они шли бок о бок, он вдруг спросил:

— Какой номер у красного «мини», который только что проехал?

Рикки моргнул, глядя на него.

— О чем вы?

— Как, по-твоему, это работает, Коко? Думаешь, что в реальной жизни кто-то разложит колоду карт и спросит, где девятка треф? Тебе нужно, чтобы твои глаза были открыты, а мозг постоянно находился в режиме записи. Ты должен видеть все. Помнить все. Ты был правы, когда сказали, что считать карты — это просто игра для вечеринок. Это, — он на мгновение остановился и постучал тростью по тротуару, — настоящая жизнь.

Они шли молча еще тридцать секунд.

— Синий «Пежо», — внезапно сказал Феликс. — Какой…

— RE75 UHF.

Если Феликс и был впечатлен, он этого не показал.

— Мы прошли букмекерскую контору тридцать секунд назад, — немедленно сказал он. — Снаружи стоял мужчина и курил сигарету. Какого цвета были его волосы?

Рикки снова моргнул.

— Я думал, что мы запоминаем номерные знаки.

Феликс приподнял бровь.

— Тебе нужно все увидеть, — повторил он.

И с этого момента, когда они выходили из дома, Феликс забрасывал Рикки невыполнимыми вопросами. Он спрашивал у него цвет чьего-то галстука через минуту после того, как они проходили мимо. Сколько человек сидело возле кафе в 100 метрах от них? Что рекламировалось на боку лондонского автобуса, который скрылся из виду?

Поначалу постоянные вопросы Феликса приводили в бешенство. Через две недели они просто надоели. Но постепенно Рикки обнаружил, что привыкал не только к вопросам, но и к запоминанию мельчайших подробностей всего, что он видел. По мере того, как он становился более опытным в этом, мир казался другим местом, полным активности, которую он никогда не замечал раньше. Он считал голубей, сидящих на телеграфных проводах, замечал выражения лиц всех, кто попадал в его поле зрения, даже подсознательно каталогизировал мусор, который они передавали по мостовой.

— Ты будешь поражен, — сказал ему Феликс однажды, когда его способность к наблюдению возросла, — как часто способность замечать и вспоминать что-то очень маленькое может иметь значение между жизнью и смертью.

Жизнью и смертью?

Рикки не нравилось, когда Феликс употреблял такие слова. Он был здесь не для того, чтобы беспокоиться о жизни и смерти. На самом деле он не хотел даже знать, что затеял Феликс. Всякий раз, когда его мысли возвращались к этой теме, он силой останавливал себя. Он был здесь, чтобы узнать, что он может, а затем применить это, чтобы стать лучшим вором. И все. И наблюдение и запоминание того, что пропустили другие люди, безусловно, помогло бы ему в этом.

— Бьюсь об заклад, ты плохо бьешься, — сказал однажды Феликс, когда Рикки сошел с беговой дорожки, пот стекал по его лбу, а его футболка промокла. На улице шел сильный дождь. Из окна квартиры-пентхауса над рекой виднелись большие тучи. Феликс пришел с промокшим рюкзаком на плече и зонтиком, который он прислонил к двери. Но он не выглядел так, будто пользовался зонтом — его одежда и лысеющая голова промокли.

Рикки с подозрением посмотрел на него. Вчера Феликс пришел с грязным черным мусорным пакетом, полным гниющего мусора, и парой толстых резиновых перчаток.

— Мусор! — объявил он с улыбкой. — Ты будешь поражен, какую информацию можно найти, роясь в чужих мусорных баках, — Рикки провел следующий час, разбирая вонючий мусор внутри пакета, пытаясь понять, что может быть полезным, а что нет. Он нашел старый телефонный счет с пятнами и банковскую выписку, которые, как согласился Феликс, были бы бесценны, если бы нужно было узнать о человеке, который их выбросил. Но старые консервные банки из-под фасоли и грязные подгузники не могли помочь.

— Я сказал, — повторил Феликс, — что держу пари, ты плохо бьешься.

— Ну, я блестящий мусорщик, — кисло ответил Рикки.

— Не обижайся, — сегодня Феликс был в странном настроении — вероятно, потому, что его одежда была еще мокрой.

— В любом случае лучше бежать, чем драться, — сказал Рикки.

— Гораздо лучше, согласился Феликс. — Но иногда у нас нет выбора. Иногда нам приходится защищаться.

— Это вы не хотели, чтобы я поднимал гантели.

— Верно, — сказал Феликс. — Но хороший бой не всегда зависит от силы. Иногда дело в технике.

— Я когда-то ходил на карате, — сказал Рикки. — Но я был плох.

— Я говорю не о карате, — сказал Феликс. — О, я уверен, что это хорошо, но лучший совет для тебя такой: если окажешься в бою с кем-то, забудь о крутых приемах. Возьми что-то тяжелое и ударь по голове.

Рикки глядел на него, словно говоря: «Это лучший совет?».

Феликс будто не заметил.

— Конечно, иногда не получается достать что-то тяжелое, а значит, приходится импровизировать. Хочешь увидеть один из лучших видов оружия, которое ты можешь носить с собой?

— Узи девять миллиметров? — предположил Рикки. Он хотел пошутить и был немного ошеломлен, когда Феликс, казалось, отнесся к этому совершенно серьезно.

— Не мое любимое оружие. Слишком сильная отдача и слишком яркая. Попробуй пройтись по улице с узи, и ты будешь выделяться, как…

— Как ребенок с автоматом?

— Ну, да. Может наступить время, Коко, когда мы с тобой серьезно поговорим об огнестрельном и другом оружии. Но даже организация, в которой я работаю, дважды подумает, прежде чем давать огнестрельное оружие детям.

Впервые Феликс упомянул такую ​​организацию. Рикки не стал его спрашивать. Он видел, когда Феликса несло.

— Рад это слышать, — сказал он вместо этого. — Оружие не совсем в моем стиле.

— Дело не в стиле, Коко, — раздраженно сказал Феликс. — Вопрос в том, что практично. Ты не можешь легко носить с собой огнестрельное оружие или нож, не привлекая всевозможного нежелательного внимания. Гораздо лучше нести вот такое, — он начал себя ощупывать. — Ну и куда я его положил? А, вот оно! — он сунул руку в задний карман и вытащил ручку.

— Э, нет, Феликс, это ручка.

— Ага. Хорошая, — сказал Феликс. — Картье. Подарок от моего коллеги по имени Михаил. Я никогда не выхожу из дома без нее.

— Он шутит?

Рикки посмотрел на своего наставника. Он выглядел довольно серьезным.

— Что мне с этим делать? — спросил Рикки. — Брызнуть чернилами кому-нибудь в глаз?

— Это шариковая ручка, Коко, — сказал Феликс едким тоном. — Хочешь знать, как ей пользоваться, или будешь выдумывать умные комментарии? — Феликс точно был в ударе.

— Я хочу знать, как ей пользоваться, — тихо сказал Рикки.

Феликс кивнул.

— Хорошо, — он шмыгнул носом. — Ручка — хороший пример доступного оружия, — сказал он. — Импровизированное оружие должно быть тем, что можно носить с собой, что выглядит абсолютно безвредным — что-то, что никто никогда не будет считать оружием, но что оно достаточно сильное и прочное, чтобы его можно было использовать в целях самообороны, — он порылся свободной рукой в кармане и вытащил горсть мелочи. — Монеты, — сказал он. — Очень хороший пример. Их носят все, и никто не считает их опасными. Но если я с силой швырну горсть монет тебе в лицо, поверь, ты об этом узнаешь.

Рикки вздрогнул от этой мысли.

— Понял, — сказал он.

Феликс вернул сдачу в карман, затем снова поднял ручку.

— Думаю, нам лучше покончить с этим, — пробормотал он. — Ударь меня, пожалуйста.

— Что?

— Ударь меня.

— Серьезно?

— Боюсь, что так. Как можно сильнее.

Рикки с неохотой подошел туда, где стоял Феликс. Их разделяли полметра. Он посмотрел на пол, затем внезапно взмахнул правой рукой со сжатым кулаком, целясь в челюсть Феликса.

Не в первый раз ловкость Феликса удивила его. Он поднял левую руку быстрым, ловким движением, чтобы заблокировать правый хук Рикки. Делая это, он ручкой ткнул в мягкую плоть на внутренней стороне локтевого сустава Рикки.

— Ой! — закричал Рикки. — Это больно!

Брови Феликса были сдвинуты, а на лысине выступили бисеринки пота. Он вытер их ладонью свободной руки.

— Да, извини за это, — мягко сказал он. — Хочешь сла…

— НЕТ! Я НЕ ХОЧУ СЛАДКОГО!

— Это и должно было причинить боль, — продолжил Феликс. — Мягкая плоть, видите ли. Всегда ищи самое нежное место. Если бы я ударил немного сильнее, я мог бы уложить тебя на минуту. И, конечно же, шея…

Рикки поймал себя на том, что невольно прикрывал шею ладонью. Было что-то в ом, как скорбно Феликс объяснял все это, что напугало его.

Феликс бросил ручку на журнальный столик, затем повернулся и прошел туда, где у стены стояли его рюкзак и зонтик. Он поднял их и отнес Рикки.

— Зонтик, — сказал он. — Потрясающее оружие. Хороший прочный шип на конце и немного веса в шесте, если взять старый добрый деревянный зонт.

— Полагаю, ты хочешь ударить меня им по голове?

Брови Феликса сдвинулись еще сильнее.

— Прости за ручку, Коко. Но мне нужно было показать. Думаю, ты понял идею с зонтом, — он бросил зонт на пол и начал рыться в рюкзаке. — Ну вот, — сказал он, прежде чем вытащить толстую книгу в твердом переплете.

Рикки увидел обложку. «Война и мир».

— Еще домашнее задание? — спросил он.

— А? — Феликс сам посмотрел на обложку. — О, Боже, нет, очень длинно, очень скучно, — он поднял книгу корешком наружу. — Посмотри внимательно.

Рикки подошел, чтобы взять книгу. Но когда он приблизился, Феликс так сильно ткнул корешком книги ему в шею, что Рикки почувствовал, как его колени задрожали и подкосились под ним.

— Ой! — закричал он второй раз за это утро и схватился за пульсирующую шею.

— Ах… — сказал Феликс. — Извини… прости… возможно, я ударил тебя немного сильнее, чем хотел… но ты понимаешь?

Рикки попытался объяснить, что очень понял суть, но у него вышло лишь сдавленное бульканье.

— Однако должен сказать, — продолжил Феликс, изучая книгу чуть внимательнее, — у этой есть крепкий корешок. «Война и мир». Нужно запомнить. Я использовал «Гарри Поттера и Тайную комнату» на прошлой неделе, и не вышло, — он несколько раз ткнул книгой в свободную ладонь, а затем снова посмотрел на Рикки, который все еще задыхался, стоя на коленях. — Вот, — сказал он, — позволь мне помочь тебе подняться. Ты выглядишь немного нездоровым.

Рикки, пошатываясь, поднялся на ноги.

— У вас есть для меня еще сюрпризы? — выдохнул он.

— Ну… — ответил Феликс. Он снова порылся в рюкзаке и вытащил газету. — Это утренняя «Таймс», — сказал он.

Рикки все еще потирал шею. Он глядел на Феликса.

— Вы шутите, да?

— Нет. Очень эффективное оружие, газета. Смотри.

Феликс сел за кофейный столик и начал складывать газету пополам, потом еще раз пополам. Вскоре он получил толстую, прочную дубинку из бумаги. Он осторожно провел ею по воздуху, словно взвешивая его вес. Затем, очень внезапно, он ударил ею по столу. Рикки вздрогнул. Он посмотрел на кофейный столик, чтобы убедиться, что стекло не треснуло. Все было в порядке, но это не успокаивало его.

— Скажите, что вы не собираетесь испробовать эту штуку на мне, — сказал он.

— Конечно, нет, — сказал Феликс. Он казался слегка обиженным. Затем он снова ударил дубинкой по журнальному столику. И снова Рикки вздрогнул. Было совершенно очевидно, что импровизированная дубинка Феликса могла причинить кому-то много вреда. — Хочешь попробовать? — спросил его Феликс.

Рикки протянул руку и схватил дубинку, пока Феликс поднимался на ноги. Она казалась твердой в кулаке, когда он несколько раз постучал ей по ладони свободной руки.

— Попробуй ударить меня этим, — сказал Феликс, перебрасывая рюкзак через плечо.

Это утро с каждой минутой становилось все более сумасшедшим.

— Зачем? — спросил Рикки.

— Просто попробуй, Коко.

— Я не хочу причинять вам боль, — сказал он с сарказмом.

— Я обещаю не плакать.

Рикки вздохнул. Он посмотрел на пол. Затем резким движением шагнул к Феликсу и поднял дубинку. Когда он был в полуметре от него, он начал обрушивать ее на голову Феликса.

И снова Феликс застал Рикки врасплох. Мужчина повернул плечо с рюкзаком и одной рукой поднял сам рюкзак. Когда Рикки опустил дубинку, она безвредно ударила по рюкзаку. Еще одним быстрым движением Феликс снял рюкзак с плеча. Он перевернул его так, чтобы ремешки были обращены наружу, а затем ловко накинул их на голову Рикки. Одной сильной рукой он повернул тело Рикки так, что он отвернулся от него, лямка рюкзака пересекала его кадык.

Потом потянул. Сильно затянул.

Второй раз за это утро Рикки обнаружил, что ему не хватало воздуха. Он бросил дубинку и попытался схватиться за лямки, чтобы оттянуть их от шеи, но Феликс сжимал рюкзак слишком крепко.

Голова кружилась.

Колени ослабевали.

Он терял сознание…

Только когда он опустился на пол, Феликс выпустил рюкзак. Рикки упал на колени, шумно вдохнул несколько раз. Феликс стоял над ним с хмурым смущенным лицом. Он протянул руку, чтобы помочь Рикки подняться на ноги.

— С тобой все в порядке?

— Нет! — прохрипел Рикки. — Я чуть не потерял сознание!

Феликс кивнул.

— Да, — сказал он. — Полагаю, это могло случиться, — он оглядел комнату в поисках ручки, книги, газеты и рюкзака в руках. — Импровизация, — сказал он. — Очень важно. Забудь о ножах и пистолетах. Большую часть времени нам приходится использовать доступные нам предметы. Вот, возьми это, — он вручил Рикки рюкзак и заковылял к выходу. — Думаю, на сегодня достаточно, — сказал он. — Я вернусь завтра. Мы начнем изучать слежение. Очень важная техника для солдата.

— В смысле: солдата? — выдохнул Рикки. — Вы солдат, а не я.

Феликс улыбнулся. Затем он вытащил из кармана свой вездесущий мешочек с конфетами и сунул одну в рот.

— Если ты так говоришь, — сказал он, прежде чем повернуться спиной к потрепанному Рикки и выйти из комнаты.

8

СЛЕЖЕНИЕ

— Знакомься, Лохматый, — сказал Феликс на следующий день, когда появился в свое обычное время. Он протянул Рикки маленькую помятую фотографию золотистого лабрадора с большими печальными глазами. Когда Рикки бросил на него растерянный взгляд, он добавил. — Лохматый — твоя собака.

— О чем вы? У меня нет собаки.

Феликс одарил его одной из своих раздражающе самодовольных улыбок.

— Я знаю, что у тебя нет собаки, — сказал он. — Ты знаешь, что у тебя нет собаки. Но человек с улицы — не знает.

Феликс был еще более непонятным, чем обычно.

— Полагаю, вы расскажете мне, о чем вы говорите? — спросил Рикки.

— Все очень просто, — сказал Феликс. — Засунь фотографию собаки в свой бумажник. Иногда, когда ведешь слежку за человеком или местом, приходится подолгу слоняться на одном месте. Это привлекает внимание людей. Если кто-то спросит, все, что тебе нужно сделать, это вытащить фотографию Лохматого и показать ее им. Сказать, что ты гулял со своей собакой в ​​этом районе, и она убежала от тебя. И ты бродишь вокруг на случай, если он вернется в то же место. Если тебе удастся изобразить грусть из-за всего этого дела, тем лучше. О, и нужно научить тебя, как чинить велосипед.

— Чинить велосипед?

— Конечно. Лучшее прикрытие в мире. Никто не смотрит дважды на велосипедиста, возящегося с цепью. Это означает, что ты можешь оставаться на одном месте, наблюдая и ожидая целую вечность. Но нужно делать надлежащий ремонт, потому что если кто-то, кто разбирается в велосипедах, будет следить за тобой, и он увидит, что ты притворяешься, они поймут, что это просто игра.

— И вы думаете, что это будет происходить часто, да? — спросил Рикки. — За мной будут следить во время моей слежки.

Феликс внезапно стал очень серьезным.

— Да, — сказал он. — В нашем мире, Коко, все наблюдают за всеми. Тебе нужно стать очень, очень хорошим в этом.

— Дайте угадаю, вы меня научите.

— Ну, видимо… — сказал Феликс и слегка притворно поклонился.

Через полчаса они приступили к основам.

— Ты должен знать, как следовать за кем-то в толпе, чтобы они не знали, что ты следуешь за ними.

Рикки огляделся. Было десять утра, холодный, чуть влажный ранний декабрьский день. Они стояли возле обувного магазина на Оксфорд-стрит. Район был полон рождественских покупателей, стремящихся воспользоваться последними торговыми неделями перед важным днем. Сам Рикки был рад, что есть что-то, что отвлекает его от всего этого. Для сироты, живущего одиноко, в Рождестве не было ничего праздничного.

— Ты слушаешь, Коко?

— Конечно. Следовать за кем-то в толпе.

— Верно. Теперь ты узнаешь первое о слежке здесь, — он постучал в окно обувного магазина.

— Э, нет, это обувной магазин, Феликс.

— Я вижу. Ноги — это ключ, — сказал Феликс. — Любитель заметит джемпер или пальто своей цели, или, что еще хуже, он будет смотреть на затылок своей цели.

— Что в этом плохого?

Феликс одарил его взглядом, который, казалось, говорил: я действительно должен тебе говорить?

— Если ты посмотришь кому-то на затылок, как только они повернутся, они увидят, что ты смотришь прямо на них. Самый простой способ привлечь внимание. Гораздо лучше смотреть на обувь. Посмотри, сколько разных стилей обуви представлено только в одной этой витрине. Сто или больше? Обувь людей всегда своеобразна, поэтому, если следишь за ними, тебе будет легко отслеживать, где они находятся. Кроме того, если они оборачиваются, ты выглядишь так, будто смотришь на тротуар. Им гораздо труднее тебя заметить. А теперь посмотри на мою обувь и запомни ее.

На Феликсе были потрепанные, но удобные кроссовки Nike Air. Если не знать, что у него был протез ноги, по обуви это никто не понял бы.

Рикки провел следующие несколько часов, следуя за наставником. Трость, конечно, облегчила задачу, но через какое-то время Рикки понял, что вошел в ритм. Он держался на расстоянии десяти метров, пока Феликс входил и выходил из универмагов, поднимался по эскалаторам и шел по тихим переулкам. Время от времени Рикки совершал ошибку, поднимая глаза и глядя на тело Феликса, а не только на его обувь. И Феликс будто знал, когда это происходило. Каждый раз наставник Рикки оборачивался и смотрел ему в глаза, а затем делал жест, который Рикки очень нервировал: он разрезал указательным пальцем горло. Рикки не совсем понимал, что это значило, но это всегда побуждало его удвоить усилия.

Вскоре Рикки обнаружил, что начал получать удовольствие, поскольку Феликс все усложнял, меняя направление на полпути по улице или прыгая в автобус и заставляя Рикки следовать за ним как можно незаметнее. Это был вызов его способностям, решил он, следуя за неряшливыми кроссовками Nike Air вдоль Пикадилли в Грин-парк. Он умел следить за людьми еще до того, как встретил Феликса. Теперь он был…

— Ой!

Рикки и Феликс сказали это одновременно и не без оснований. Рикки врезался в спину своего наставника, и столкновение было болезненным.

Феликс повернулся.

— Был лишь вопрос времени, когда ты это сделаешь, — сказал он.

— О чем вы?

— Ты замечтался, Коко. Но, что еще хуже, ты не обращал внимания на то, как быстро или медленно я шел. Иногда ты был в десяти метрах позади меня, иногда больше, иногда меньше. Это нормально, если это тактика, но если нет… — он хлопнул в ладоши, и Рикки моргнул. — Бам! И если ты следуешь за профессионалом…

— Профессионалом в чем?

— …он будет исправлять свой темп. Короткие шаги, широкие шаги — он будет смешивать это, чтобы узнать, не следит ли кто-нибудь за ним. Ты должен подражать его шагам. Так, ты контролируешь расстояние между вами, а не он, — Феликс указал на ближайшую скамейку в парке. — Давай присядем, — сказал он. — Моя нога меня убивает.

— Итак, вы говорите, — сказал Рикки, когда они сели, — что я не очень хорошо справился.

— Вообще-то, — ответил Феликс, — ты справился блестяще. Грушевый леденец?

— Нет, спасибо.

— Ты не любишь сладкое, да?

— Не грушевые леденцы.

— А что ты любишь?

— Не знаю. «Smarties»?

Феликс скривился, словно «Smarties» были отвратительнее всего, что изобрел, и бросил леденец в рот.

— В любом случае, как я уже говорил, ты отлично справился. Но нам нужно вывести тебя на новый уровень. Следить за кем-то сзади — это очень хорошо, но если ты ведешь наблюдение за целью, которая думает, что кто-то может наблюдать, то рано или поздно тебя заметят.

Рикки смущенно посмотрел на Феликса.

— Если я не могу следовать за кем-то сзади… — его голос оборвался.

— Если ты не можешь следовать за кем-то сзади, Коко, тогда ты должен следовать за ним спереди.

— Но в этом нет смысла.

— Конечно. Если думаешь, что за тобой следят, ты будешь оглядываться, а не смотреть вперед.

— Но нужно быть позади кого-то, чтобы следовать за ним. Вот что значит следовать.

Феликс улыбнулся.

— Не в нашем мире, — сказал он. Он вздрогнул, когда поднялся на ноги и надавил на больную ногу. — Я покажу тебе.

Это было сложно. Гораздо сложнее, чем следовать сзади. Феликс объяснил, как использовать отражения в витринах или зеркала заднего вида машин, едущих по улице, чтобы следить за целью. Но витрины магазинов уже сверкали рождественскими гирляндами, из-за чего было трудно сосредоточиться на отражениях, а машины двигались рывками, их зеркала были скрыты толпами людей.

Рикки продолжал жаловаться, что это была невыполнимая задача. Феликс слушал с мягкой улыбкой. Затем он заставил его продолжить тренировку. Он научил его, как переходить дорогу и идти прямо перед целью, лишь изредка бросая косые взгляды, чтобы убедиться, что она все еще в поле его зрения. К концу первого дня Рикки и близко не был компетентен. Но Феликс заставлял его тренироваться каждый день в течение следующей недели и еще неделю после нее.

Шли дни, холодало. Дождь превратился в снег, а снег в слякоть, которая снова покрылась снегом. Рикки привык к тому, что его обувь и низ брюк постоянно промокали, пока он брел по грязным улицам. Но почему-то он не возражал, ведь постепенно чувствовал, как улучшались его навыки. Он обнаружил, что мог идти на двадцать метров впереди Феликса и быть совершенно уверенным, что знал, где находится его наставник. Это было похоже на шестое чувство, и оно становилось сильнее с каждым часом.

— Когда ты следишь за кем-то, ты также должен обращать внимание на то, что на тебе надето, — объяснил Феликс утром в канун Рождества, когда они шли из квартиры, чтобы продолжить свою практику. Начал падать мелкий снежок. — Убедись, что одежда соответствует месту, где ты находишься. Если ты находишься в бедном районе, дизайнерская одежда заставит тебя выделяться, как мозоль на пальце. То же самое, если ты выглядишь как бродяга в Мейфэр. Думаю, смысл ясен.

Из кармана пальто он вытащил бейсболку.

— Если думаешь, что цель заметила тебя, надень бейсболку. Это мгновенно меняет черты. Можно надевать козырьком вперед, назад, а еще, — он вывернул кепку, и красный цвет оказался внутри, — наизнанку. Эта двусторонняя. Очень полезно, — он нахлобучил бейсболку на голову Рикки, когда они свернули за угол на Риджент-стрит. — И согревает голову, — пробормотал он.

Запах жареных каштанов ударил Рикки в нос. Он почувствовал укол. Это был такой рождественский запах. И со снегом, и огнями на Риджент-стрит, и покупателями с мешками, полными рождественских подарков, это было праздничное зрелище.

— Все с нетерпением ждут встречи со своей семьей. Кроме нас.

— Привыкай. У нас больше нет семьи.

Это было правдой. Ближе всего к Рикки прямо сейчас был странный одноногий бывший офицер военной разведки, единственная цель жизни которого, казалось, заключалась в том, чтобы превратить его в лучшего карманника в Лондоне. Как ни странно, он был благодарен за это. Это отвлекло его мысли от всего, что ему не хватало.

Он повернулся к Феликсу и улыбнулся.

— Что теперь? — спросил он.

Феликс хлопнул в ладоши.

— Я поброжу, — сообщил он. — Встретимся тут в три часа. Я хочу, чтобы ты сказал мне, где я был и что делал. Если я съел бутерброд на обед, я хочу, чтобы ты сказал мне, какой была начинка. И если я увижу тебя…

— Знаю, знаю, — сказал Рикки и, прежде чем Феликс успел это сделать сам, перерезал себе горло пальцем.

* * *

— Сэндвич с индейкой из «Pret a Manger». Шоколадный брауни. Черный кофе, три ложки сахара. Вы должны сократить потребление сахара, Феликс. У вас не останется зубов.

— Спасибо за совет, кроха. И хорошая работа с наблюдением. Я не видел тебя. Давай, уже пять часов, а я замерзаю. Доставим тебя домой.

В метро было очень многолюдно, поэтому, хотя снаружи внезапно резко похолодало, Рикки почувствовал себя потным и грязным к тому времени, когда они стояли возле его многоквартирного дома.

— Завтра выходной, — сказал Феликс.

В другой раз Рикки мог бы ответить саркастическим комментарием. Сегодня вечером он посмотрел на крышу многоквартирного дома, которая была почти скрыта в падающем снегу.

— Я мог бы сделать вам чашку чая или что-то в этом роде, — сказал он тихо.

Феликс покачал головой.

— Прости, Коко, — сказал он. — Меня ждет семья.

Рикки почувствовал, что краснеет. Он нахмурился и посмотрел на свою обувь.

— Верно, — сказал он. — Конечно. Извините, — почему-то он не думал, что у Феликса есть семья.

— Вот, — сказал Феликс. Он вытащил из кармана небольшой бумажный пакет и протянул его Рикки. Он был еще теплым. Рикки заглянул внутрь. Это был пакет с жареными каштанами, от которых так хорошо пахло. — Счастливого Рождества.

— Ага, — тихо сказал Рикки. — И вам.

— Отдыхай, — сказал Феликс. — Тебе еще предстоит долгий путь. Мы начинаем снова в День подарков.

Он не похвалил его и не добавил пожеланий. Не говоря больше ни слова, Феликс повернулся и ушел.

— Я мог бы уйти, — крикнул Рикки. — Отпраздновать в одиночку, — он знал, что вредничал, но почему-то не мог сдержаться.

Феликс остановился и обернулся.

— Оставайся дома, Коко, — сказал он. — Это приказ, — он повернулся и ушел в снег, хромая.

Рикки пылал от гнева. Он сунул руки в карманы и прошел в фойе многоквартирного дома.

Было ли у кого-нибудь Рождество хуже, чем у него?

9

ТУСКЛАЯ СЕРЕДИНА ЗИМЫ

Когда она была младше, Иззи Коул любила дни перед Рождеством.

Особенно ей нравились вечера, когда на улице было темно, может, даже шел снег. В большом вестибюле Белого дома всегда стояла огромная рождественская елка. Она часами сидела и смотрела на ее мерцающие огни. На заднем фоне играли рождественские песни, а из кухни доносился чудесный запах, их экономка пекла для нее вкусности.