Под сенью клинка

Глава 28. Тайный советник

— Привет, солнышко, я за тобой.

— За мной?

— Ага.

— И что так?

— Как что? Я всё более или менее разгрёб, устроился, и пришёл за тобой, как обещал.

— И как это ты «более или менее» устроился? Куда ты собрался меня поселить?

— К себе, рыбка.

— А. И где ты живёшь?

— В доме, лапушка.

— Не издевайся надо мной! Ты прекрасно понимаешь, о чём я! Дом большой? Сколько комнат, сколько этажей, где находится? Какой сад?

— Два этажа, дюжина комнат, в западной части, пять хозяйственных построек, сад пять на пять дюжин саженей.

— Что?!! Дюжина комнат? Ты что, смеёшься? Где я жить буду?! Ты что, предлагаешь мне — мне! — переселиться из этого дворца в восемь дюжин комнат в какую-то лачугу? Даже не на центральной улице?! Во дворце нельзя было поселиться никак? Хоть бы поинтересовался, чего я хочу!

— Прости, рыбка, виноват.

— Виноват? Да ты, скотина, хоть знаешь, что у меня одних только платьев две дюжины комнат? Куда я все их дену, нет, ты скажи — куда? Где я их в твоей избе размещу?! У меня драгоценностей четыре комнаты! У меня слуг пять дюжин! О чём ты думал, тупица?!

— О тебе, солнышко. Только о тебе.

— Нет! Ты о своём Дереке думал, чтоб ему с бабами во дворце не помешать развлекаться! Чтоб я ему случайно бал какой-нибудь не испортила! Или глазки ему не состроила! Чтоб его замухрышка при виде меня не расстроилась и ещё больше не подурнела! Ты о себе думал, чтоб меня запереть в этой халупе и заставить убираться и готовить, убираться и готовить! Всё время из меня тупую домработницу сделать норовишь! Что ты молчишь? Что ты, скотина, молчишь и ухмыляешься? Ты что, думаешь, я прям вот сейчас тебе на шею прыгну?

— Служанка-магичка приходит раз в полдюжиницы и прекрасно всё убирает. Противопылевые заклинания вообще ставит отменно. А готовить я и сам могу. Или наймём кого-нибудь. Можно ещё на дом заказывать. Не сердись, лапка.

— Служанка? Там у тебя ещё и баба приходящая? Я что, с ней один дом на троих делить должна? Что ты на меня пялишься, тебе сказать нечего? Ещё бы!

— Хорошо, завтра же выберешь себе дом по вкусу… и прислугу тоже.

— Завтра? Выберешь? Я что, ещё и по городу должна таскаться, дом искать? Мне заняться нечем больше? Ты сам был не в состоянии особняк приличный найти? Надо всё на меня свалить? Что ты молчишь? Как ты — так первое попавшееся дерьмо отхватил, лишь бы не утруждаться, а как я — так бегай выбирай?! Кузницу-то небось лучшую в городе нашёл! И денег на неё не пожалел! А где я жить буду — тебе начхать!

— Лап…

— Завёл непонятно какую прислугу, а я теперь новую ищи? Лачугу купил, на которую смотреть стыдно… полторы восьмерицы комнат! Полторы! Чем ты думал? Чем?!!

— Лап…

— Мне вообще иногда кажется, что ты гардой думаешь, а мозгов у тебя ни капли нет!

— Лап…

— Я должна была жить во дворце! Я должна была занять пост министра иностранных дел! Министра безопасности! Министра финансов! Что ты молчишь?!

— Спасибо, солнышко, хоть на пост главнокомандующего не претендуешь…

— И что смешного? Кто у тебя советник по иностранным делам? Сморчок пересушенный в полном маразме! Срамота! А казначей? Не стыдно? Что ты ухмыляешься? Не вижу ничего смешного — ни стыда ни совести!

— Ла-ап…

— Чем я хуже? Хорошо хоть советника по магии мужика взяли, а не дуру эту крашеную! А главнокомандующий? Лицо ему когда поправите? Он у тебя что, своим видом врагов распугивать должен?

— Ла-ап…

— Что ты рычишь? Не смей на меня рычать! Припёрся ко мне с наглой ухмылкой… что ты щуришься? Думаешь, я твоих гримас боюсь? Думаешь, глаза сузил, так я тебя испугаюсь? Что ты молчишь? От наглости беспробудной молчишь?! Вот не крючь морду, не крючь! Купил дерьмо, с собой меня не взял — стой теперь и слушай, кто ты есть!

— Ла-аап…

— У меня здесь весь второй этаж лепестками роз усыпан! Ты посмотри, тут стёкла в рост человека! Эти стёкла дороже половины моих драгоценностей! У меня здесь три бассейна в саду и два в доме! Конюшня на восемь дюжин лошадей! А ты мне — полторы восьмерицы комнат?! И не стыдно! Одну служанку?! Мне в глаза смотреть не стыдно?! За мной он пришёл! Как пришёл так и умотаешься! Готовить он сам будет! Да то, что ты готовишь, жрать можно только с бодуна или с голодухи! Отравить меня решил?! Вали отсюда, ножик кухонный! Эй, ты куда? Ты что, телепортировал? Мих, скотина, ты где? Ты что, правда телепортировал?! То есть как это? Ты что, посмел телепортировать?! Без моего разрешения?! Без меня?!! Негодяй! Мерзавец! Я что, уже и повыкаблучивать не могу?! Ну только приди ещё раз! Я тебе… я тебе… да я тебе…ууу! Скотина!!!

— Скотина!

— Тварь!

— …!

— Гад!

— Мерзавец!

— …!

— Сволочь-сволочь-сволочь-сволочь!

— …!

— Мразь!

— О чудесное сокровище сада моего… стража донесла… д-донесла… д-д-д-донесла…

— …!..!..! Арзим! У меня вазы кончаются!!!

— Да, о прекрасная разгневанная пантера! Эй, люди! Вы что, не видите?! У великой шахини заканчиваются вазы для битья!!! Что стоите, олухи? Все несите! Со всего дворца! Прости, о дивная сверкающая молниями гроза, доставить сюда новые оконные витражи и стёкла для утоления гнева твоего не получится сегодня…

— …!..!..!

— Но великолепный бушующий ураган, сметающий всё на своём пути, может спуститься на третий этаж — там стёкла ещё целы. Приказать доставить вазы туда?

— ……………….!!!

Дерек уставился на очередной изорванный лист.

— Владыка, — в голосе эльфа не было ни малейшего намёка на мелодию или издёвку, — такое впечатление, что вы пытаетесь лист процарапать. Его не надо царапать — на нем надо оставить следы чернил, едва касаясь пером бумаги. Как вы писали дома?

— Именно так и писал, — пояснил Дерек, — процарапывал стилом лист.

— Да? — заинтересовался эльф. — А вы не могли бы изобразить, как выглядели ваши буквы?

Дерек окунул перо в чернильницу, перевернул лист на другую сторону и попытался написать на уцелевшей части «Аледер». На пятой букве бумага в очередной раз порвалась с отвратительным шуршащим звуком.

Эльф с любопытством разглядывал буквы.

— Вам бы больше пошла гномья письменность, — сообщил он, заставив Дерека сглотнуть и задержать дыхание, — у них её два вида. В одном буквы почти как у нас, да и пишут хоть и на металлических листах, но чернилами, а в другом — те же буквы передаются в виде вертикальных и горизонтальных чёрточек — это чтобы в темноте наощупь можно было указатель прочитать. Причём они иногда буквы и отстукивают: два коротких удара — вертикальная черта, один с паузой — горизонтальная.

Он простучал по столу несколько раз.

— Это — «здравствуйте», — пояснил эльф. — Второй вид гномьей письменности — как раз для вас.

Дерек понадеялся, что эльф не заметил как дрогнуло перо в руке.

— А пишут они гусиными перьями? — уточнил он, стараясь не глядеть на эльфа.

— Нет, — ответил тот, — кстати, закажите себе металлические гномьи перья — их по крайней мере чинить не требуется… лучше — золотые. А вы только царапали буквы? Краской или чернилами у вас не пользовались?

— Никогда не видел, — Дерека впервые удивило, почему дома ни в одной стране не додумались писать краской, — наверно, потому, что если что-то не подлежало занесению в летописи или архивы, то оловянные листы проще переплавить. Да и сгорает краска. Я учился — как вы там выразились? — царапать именно на оловянных листах. Простолюдины писали и на глиняных.

Взял новый лист и принялся старательно выводить загогулину. На первой строчке лист не порвался. На второй с пера стекла очередная клякса и торжествующе расплылась поверх руны милль.

Если роспись Дерек ещё криво-косо выводить научился, потратив на это полдюжины бессонных ночей, и рвался у него теперь лишь каждый пятый лист, добавляя секретарю не слишком много работы, то с человеческими буквами, не говоря уж про эльфийские руны, где каждая виньетка, загогулина, изгиб или толщина линии означали ноту — замучился. Петь по написанным преподавателем рунам было ещё возможно, если не думать о том, как смеётся про себя эльф, но самому передать интонацию письменно… Целую дюжиницу владыка бился только над написанием уважительной мелодии, адресованной королю и трём первым советникам — и с досадой понимал, что ничего, кроме оскорблений или ужасающего скрежета они в этих каракулях вычитать не смогут.

— Благодарю вас, — обратился он к эльфу, выбрасывая рваный лист в корзину, — жду вас завтра как обычно.

Приказал секретарю заказать гномьи перья, — звук слова «гномьи» снова заставил сердце сжаться, — отыскать преподавателя по второму виду гномьей же письменности, а сам уставился в руны, пытаясь отвлечься… Преподаватель у него был, стоило только позвать, да как ни крути, а в любом случае, кроме одного, выходил владыка по отношению к нему последней скотиной.

Две дюжиницы правления прошли как и обычно в любой завоёванной стране, разве с чуть большей поправкой на незнакомые обычаи: остановили грабежи, потушили пожары, Любозар с Дагором взяли под свой контроль порядок на улицах столицы, Ильм изыскивал средства для казны, поскольку захваченная оказалась пуста. Дерек этого ожидал, советники же едва не передрались: Хельм обвинил господина Ханта в присвоении денежных средств, а тот заявил, что с таким же успехом может свалить всё на агентов самого тайного советника, которые ходят за ним по пятам, рычат, показывают клыки, мешая работать, и дважды его укусили при попытке подобрать с пола в сокровищнице завалявшуюся медяшку.

Три первых дня Дерек общался с советниками при помощи всего двух слов: «Молчать! Оба!», после чего рассадил по разным кабинетам и потребовал от каждого изложить в письменном виде свои соображения о пригодности другого к занимаемой должности. Советники трудились долго и старательно, мучительно обдумывая каждое слово, и, наконец, принесли Дереку результаты своих раздумий.

«К счастью, — гласил первый донос, — за время моего знакомства с господином Хантом никаких компрометирующих обстоятельств, которые могли бы помешать ему занять пост советника по финансам, выявить не удалось. Х. Дагор.»

«К глубочайшему сожалению, — гласил второй, — ничего порочащего господина Дагора, что могло бы помешать ему занять пост советника по безопасности, выявить не удалось. И. Хант.»

В итоге Дерек потребовал от Хельма отыскать предыдущего казначея и выяснить, на сколько частей дробилась казна при сдаче власти прошлым светлым владыкой. Мысль, что предшественник власть именно сдавал, твёрдо зная, что не вернётся, владыка нынешний отогнал. Времени разобраться будет сколько угодно.

Советники заключили перемирие и приступили к работе, днюя и ночуя в своих рабочих кабинетах.

На пост советника по иностранным делам Любозар с Хельмом единодушно предложили Роксану. При виде её имени в списке претендентов на эту должность — списке, только из этого имени и состоящем, — Дерек слегка опешил.

— Всё очень правильно, — подтвердил недоумённый взгляд владыки главнокомандующий, — она прекрасно справлялась с этими обязанностями в предыдущее правление. Смею заверить, если бы прошлым советником по финансам была она, проблем с казной теперь бы не было. Но тогда у нас возникли сложности с некоторыми южными странами и небольшие трения с эльфами, а занимать две должности сразу достаточно тяжело и не принято.

— Нет, — обозлился Дерек, — никаких женщин в правительстве. Найдите мужчину.

Советники замялись и переглянулись.

— Тогда и вторая кандидатура не подойдёт, — смутился Хельм, — очень порядочная и лояльная к нам магичка — Аремиилиннь Теарлиинь по прозвищу Вишенка. Мы даже получили её предварительное согласие.

— Лучше б вы моё согласие сначала получили! — остудил Дерек не в меру лояльного к женщинам тайного советника. — Во всей стране двух понимающих мужчин отыскать не смогли? Значит — ищите лучше. Всё.

В итоге на пост советника по магии Дерек утвердил колдуна, показавшегося ему при личной беседе наименее подозрительным. Целителя, специализировавшегося на регенерации — как раз для Любозара. Советника по иностранным делам искали чуть не дюжиницу — за это время Дерек отклонял кандидатуру Роксаны девять раз — и остановились на Урленое — советнике по иностранным делам, занимавшем эту должность при позапредыдущем светлом владыке.

Урленой был ещё старше Бороды и передвигался с больши́м трудом, несмотря на наложенные на него омолаживающие заклинания. Мыслил он с ещё бо́льшим трудом, но затейливую роспись на документах ставил куда лучше Дерека. Пусть, сдался владыка, пусть все решения за Урленоя принимает Роксана, пусть она даёт ему советы, пишет документы — лишь бы не встречать её во дворце. Отогнал от себя навязчивые видения: вот он благосклонно выслушивает доклад красавицы о связях с эльфами, улыбается ей, хвалит за верные решения, нет — выражает восторг, потом устраивает в честь неё роскошный пир, чтобы уточнить некоторые детали доклада, нет, уточнять лучше у себя в кабинете, за бокалом вина, и… Дерек тряхнул головой — никому из предыдущих мужей эта женщина наследника не подарила. А что касается нынешнего — тот, по донесениям, сейчас вообще находится в опале у любимой жены, что, впрочем, не мешает великому шаху мчаться к ней с вопросами по поводу каждого своего шага. Вот и пусть себе эта женщина работает неофициальным советником на две страны — Аррешензия далеко, общих интересов и границ с ней нет, а добирается телепортом красавица всё равно за свой счёт. Или пусть ей советник по иностранным делам телепорты оплачивает. Главное — чтоб не казна. Но за Ильмом установлена такая слежка, что ни одного неверного шага он в ближайший год не сделает.

Если доклады о действиях казначея приходили каждый день, то отчёты о жизни Талины — раз в полдюжиницы. Дерек знал каждый из них наизусть — он мог точно сказать в какой день она говорила со свахой и о чём. В какой — выгнала купца, желающего сбыть товар мимо «Тропинки». Когда почесала агента за ухом, а когда позволила себе пройтись по улице в обществе адъютанта князя Занвельта — эх, не свернул ему владыка вовремя шею! Но никто из мужчин в дом к ней не заходил. Тогда Дерек начал подозревать агентов — мало ли, понравилась кому Талина, может, они договорились и прикрывают своего. Приказал найти консультантов по изучению мира, невзначай заинтересовался смешанными браками, но все как один твердили, что это огромная редкость, потому как для всех притягателен запах именно своего вида. А у оборотней с людьми? — настаивал владыка, — их же в человеческом виде отличить нельзя? Нельзя, — подтверждали консультанты, — но почему-то такие браки крайне редки.

Ночами он работал — спал короткими погружениями, потому что стоило закрыть глаза, как ему мерещилась Талина в объятиях то наглого адъютанта, то покрытого шерстью оборотня, то рыжего мага, то… Борода, на правах почти равного и старшего по возрасту, посоветовал развлечься. Дерек честно дошёл до увеселительного заведения, честно и старательно попытался заинтересоваться девушками, плюнул и вышел — дел было невпроворот, а во дворце его ждало очередное донесение о поведении Талины.

Через два дня он выгнал подавальщицу — за то, что не столько накрывала на стол, сколько крутила перед блюдами едва прикрытым задом. Её место занял один из денщиков. Потом настал черёд горничной — она вылетела из спальни владыки в том, в чём возлежала на его постели. Поставить денщика на её место Дерек не рискнул, и приказал найти женщину от четырёх дюжин лет и не блещущую красотой. Следом за горничной Дерек уволил управляющего замком, разъяснив Хельму, что если тот опять утвердит на это место сводника, то отправится в отставку вслед за ним. Результат не заставил себя ждать и несколько превзошёл ожидания — тайный, до этого молча изводившийся, что не тянет столь высокую должность, резко успокоился, резонно рассудив, что если это все претензии по его работе, то он с ней справляется.

Ещё ночами Дерек искал обходные пути. Единственный, который нашёл — отдать ребёнка в чужую семью, жениться на Талине, и уже потом привести девочку во дворец в качестве воспитанницы. Он даст ей всё — только дочерью она не будет называться. Представил, как предлагает это Талине. Вздрогнул. Представил, как забирает Талину к себе, а потом сообщает, что женится на другой. Затем — как сразу ставит её об этом в известность. Ещё неизвестно что хуже — её согласие или отказ. Ни один вариант не проходил. А если маги ошиблись и родится мальчик?

Деньги обрушились на Талину внезапно. В первую дюжиницу, занятая работой и обустройством дома, она не сообразила, сколько ей причитается. Во вторую же выяснилось, что за дрова на зиму она уже уплатила из первого заработка, за ремонт подвала, второй выход и печку в нём — тоже, дамским арбалетом обзавелась, зеркало в дом — купила, крупами на зиму запаслась, мышекрысоотпугивающие заклинания — оплатила за полгода, клопо- и тараканогонные — за год вперёд, служанке жалованье отдала, и деньги ещё остались, так что девать заработок за вторую дюжиницу ей решительно некуда — разве дом новый купить, но зачем? Заново все отпугивающие заклинания и ремонт подвала оплачивать? Талина пересчитала монеты и ахнула: им с отцом пришлось бы за такую сумму не покладая рук трудиться полгода.

Потом она поняла, как можно заработок удвоить… если… если немного подумать. Совсем чуть-чуть. Не отметить пару арбалетов. Чуть изменить цену на не самый лучший меч. Господин Хант не обеднеет — ему эти деньги, что для неё теперь полсеребрушки. Желающих сбыть лишний товар, минуя отчётность, оказалось предостаточно. Талина мучилась недолго: обозвала себя предательницей и жадной стервой, послала в пасть к кикиморе очередного вороватого поставщика, — послать его в гномью задницу у неё язык не повернулся, — и зареклась впредь даже думать о таких вещах. Нельзя. Ей доверили такое крупное дело, а она, не продержавшись и двух дюжиниц, уже прикидывает, как можно обмануть Ильма.

Ага, тут же возразил разум — а сам-то он, сам-то! У него ж на лице написано, что мошенник. Разве честный человек может быть настолько богат? Сам-то он небось как только дорвётся до поста казначея, так Дерека…. казну ещё почище ограбит! Сам-то он наверняка себе в пару дюжин раз расходы завысит! Она же всего лишь немного восстановит справедливость. И Ильм ничуть не будет этим удивлён — кому, как не ему знать, где можно урвать лишний золотой. Он даже станет презирать её — за то, что не сообразила. Сказал же — больше одной дюжинной не воровать… а одна дюжинная — как раз удвоить заработок. Талина ещё раз обозвала себя предательницей. Послала ещё одного купца. Прикусила губу и решила гнать куда подальше такие мысли. Казалось — достаточно лишь твёрдо решить, что воровать она не станет — и всё наладится. Но мысли возвращались с каждым новым поставщиком, и она выпроваживала их до тех пор, пока не поняла, что именно они отвлекают её от воспоминаний о Дереке. Тогда мысли спешно разбежались, а жадность тут же уступила место жалости к собственной несчастной жизни. Дерек уехал и наверняка забыл её, а она останется здесь с дочкой от случайного и нелюбимого и целой кучей денег и женихов. Женихи развлекали и отвлекали, но скоротать ночь с кем-то из них Талине не хотелось совершенно.

Часть денег она отдала отцу — он давно думал организовать собственную торговлю. Если Ильм начнёт возражать — можно договориться с ним за часть доходов. Мачеха, увидев монеты, быстро что-то подсчитала и заявила, что теперь Талина может тянуть с замужеством сколько угодно — чем дольше она продержится на должности управляющего, тем богаче и знатнее муж ей достанется. Талина замуж и не стремилась — быть единовластной хозяйкой в доме ей понравилось. С другой стороны — замужние женщины пользовались гораздо большим уважением в обществе, как и женатые мужчины. Оставалось только найти такого мужа, который бы не пил, не дрался, знал о существовании подгорного народа и не возражал против её поездок домой, не вызывал отвращения как мужчина, был способен изредка о чём-нибудь поговорить, но со своими проблемами не приставал, жил отдельно от отца с матерью, не лез бы в её работу, не претендовал на её деньги, сам был достаточно богат, чтобы нанять детям нянек и… не мешался.

О Дереке известия приходили редко и скупо, передавал их обычно агент Хельма — весёлый добродушный толстяк, вторым обликом которого была стройная длинноногая снежно-белая борзая. Толстяк был слишком заметен и раньше работал гончим и посыльным, но теперь его оставили присматривать за Талиной, как она подозревала — для отвлечения внимания от тех дворняг, что часто копошились неподалёку от её дома. Кто из них настоящий агент — рыжая ли сука с проплешинами, еле передвигающая ноги и часто к ней ласкающаяся, черный ли с подпалинами пёс, хромоногая лохматая шавка с рваным ухом или кто ещё, она даже не пыталась разобраться. Агент на то и агент, чтоб его нельзя было вычислить.

Известия о смене власти пришли почти сразу. Стояла середина лета — в садах появился второй урожай яблок, земляника на базарах сменилась грибами. Талине казалось — прошла вечность. Она сначала всё ждала, а потом перестала. Следом поползли слухи, что владыка собирается основать династию. Многие пожимали плечами, а кое-кто даже стучал пальцем по лбу. Для Талины же это означало только одно — Дерек не приедет.

Через шесть с лишним дюжиниц в городе появился Хельм — злой, землистого цвета, с потускневшими волосами и серо-стальными глазами. Вымученно усмехнулся, спросил как дела, на вопрос же зачем приехал, болезненно скривился и сообщил, что проводит инспекционную поездку по городам, а также встречается с агентами по поводу сбежавшего казначея. Талина побледнела и едва не схватилась за сердце — если господин Хант уже успел провороваться, то «Тропинке» конец. А её должности управляющего — и подавно. Не может быть — Ильм крайне расчётлив и осторожен, скорее огненные шахты остынут, чем он такую должность потеряет. Разве только с Дереком не поладил…

— Не переживай, — тут же утешил её Хельм, — это предыдущий казначей. Твоему непосредственному начальству никто провороваться не даст, там ещё нечего красть. У него вполне законных способов нажиться хоть отбавляй. Скоро приедет к тебе с ревизией. Он — к тебе, я — к нему. Но если честно, — поморщился тайный советник, — средства для казны он изыскал быстро, не ожидал я от него такой прыти.

— А ты как? — поинтересовалась Талина, хотя спросить хотела совсем о другом.

— Почти уподобился господину Ханту, — чуть веселее улыбнулся Хельм. — Обвешан амулетами с ног до головы и окружён охраной и стражниками почище опасного преступника.

Талина прикусила губу, стараясь не спросить про владыку, но Хельм понял, махнул рукой и заявил, что владыка не ест, не спит, всё разгребает государственные дела, а жиреет у них пока один только господин Хант. Когда тайный ушёл, сопровождаемый дожидавшейся за дверью полудюжиной то ли охранников то ли адъютантов, Талина запоздало сообразила, что только что запросто разговаривала с третьим человеком в государстве.

Кадровых перестановок в городе приезд Хельма не навлёк: Тальн всегда был верен светлому — в отличие от Заринска, Белозёрья и Гнездилища, где полетели головы как начальников служб безопасности, так и ударившихся в бега князей. Зато в лавку, где располагалась приёмная Талины зачастили знатные горожанки. Они скупали инкрустированные драгоценностями стилеты, кинжалы, женские арбалеты и кинжальчики в виде заколок для волос, причём обязательно требуя личной консультации управляющего. Выяснив характеристики оружия, женщины невзначай переводили разговор на самое значительное событие в городе — приезд тайного советника. Талина перевезла в головную лавку всё имеющееся у «Тропинки» оружие для женщин, а также зеркала, кубки, подсвечники, лампы, спешно попросила у второго управляющего женские украшения — горожанки сметали всё. Одна Ульрика — единственная наследница убитого около дюжины лет назад ювелира Улара, самая богатая, но пока бездетная невеста в Тальне, — за три дня скупила четыре дюжины стилетов, застенчиво прикусывая бледные губы и шепча:

— У него появились такие властные складки в уголках губ. И складка между бровями… А глаза — ты видела его глаза? Они стали такие… такие… жёсткие. Пронизывающие. Почему меня не было здесь, когда он заходил? Он не спрашивал обо мне?

Талина не заметила ни властных складок, ни жёсткого взгляда — по её мнению тайный советник выглядел отощавшим, замученным и издёрганным. Но она любезно кивала, ненароком подвигая Ульрике ещё один стилет с алмазом в навершии.

Следом через дюжиницу наведался господин Хант, вопреки утверждениям Хельма скорее похудевший и с некоей несвойственной ему прежде отстранённостью и мечтательностью во взгляде, — рассеянно проверил документацию, одобрительно присвистнул, похвалил Талину, перекупил почти все оружейныё лавки в городе, довёл управляющего по драгоценностям до полуобморочного состояния, заставив вернуть все прошедшие мимо «Тропинки» деньги и недополученную с них прибыль, вычислив её мгновенно, несмотря на такую же на первый взгляд небрежную проверку, но мольбам, клятвам и покаянным рыданиям управляющего внял и на должности того оставил, поручив Талине осуществлять общее руководство и ревизии.

Работа заняла всё время и предаваться воспоминаниям стало некогда. Денег стало ещё больше, а вслед за ними вновь зачастили свахи — на этот раз с описаниями женихов из других городов. Глава Торговой гильдии пригласил её на ужин. Кузнечной — на обед. Один был миролюбив и в разводе, но лыс и четырёх с лишним дюжин лет, другой — ещё ни разу не женат и весьма привлекателен, но отличался буйным нравом и склонностью к бурным возлияниям. Оружейники готовы были носить её на руках, как непосредственное начальство, и никаких намёков не делали, взирая издалека и с благоговением.

Близился день осеннего равноденствия — сменялся год. Отец закупил шерсть и ткани и повёз их домой, благо дороги стали почти безопасны. Вспомнив детство, Талина отправила брату и племянникам два мешка яблок, с просьбой съесть, а не продавать — денег теперь достаточно. У неё обозначился животик, и женщины на улицах оборачивались ей вслед с неприкрытой завистью. Хельм заглянул на обратном пути, пригласил её вместе с собой на ужин к князю Занвельту. В замке мужчины кланялись Талине, а на тайного советника смотрели с уважением и тщательно скрываемым страхом. Женщины же — улыбались Хельму, а на Талину поглядывали исподтишка со злобой и ревностью. Однако прибежавшая на следующее утро в лавку за очередным стилетом Ульрика выглядела совершенно счастливой и источала едва уловимый запах тайного советника.

Хельм уехал, и всё пошло своим чередом. Вернулся отец — денег стало столько, что они с мачехой переехали в новый дом, купили ещё одну лавку, и всё равно осталось. Талина отправила Ильму письмо с вопросом, не будет ли нечестно, если отец на её деньги откроет торговлю. В ответном письме господин Хант щедро потребовал одну двухдюжинную от прибыли — гораздо меньше, чем рассчитывала Талина. На том и согласились.

Дерек слушал доклад тайного советника, размышляя, не слишком ли рано он возложил на него бремя карать и миловать. Ничего, решил владыка, тайный вполне справляется, и излишней жестокости от чрезмерного усердия не проявляет — все решения здравые и обоснованные.

— Казначей? — поинтересовался Дерек.

— Нашли, — ответил Хельм. — В Таргении. Сейчас ведём переговоры. Я — со своей стороны, Ильм — со своей. По нашим данным у него треть денежных средств, они пущены в оборот, и, думаю, за шесть лет он их учетверил. Надеемся договориться — оставим ему жизнь и даже прибыль. Ещё треть… — он замялся, — у Роксаны. Та же ситуация. Она бы вернула без проблем, если бы получила пост советника, а теперь злится. Но с ней нужно только по-хорошему. С Аррешензией отношения обострять можно сколько угодно, а вот с Роксаной не стоит. Но Ильм надеется её уговорить — если не на возврат средств, то на их вложение в совместные дела. Но, владыка, если бы её попросил ты… предложил ей должность советника…

— Хорошо, — отрезал Дерек. — Попрошу. Но никакой должности.

С финансами было не настолько плохо — третий советник вложил часть своих средств, пересчитал и собрал налоги, договорился с Торговыми гильдиями городов и русалками о налаживании речной торговли, и, пока не он предъявил владыке счёт, — дело терпело.

— Оставшаяся часть?

— Ковен, — кратко сообщил Дагор. — Совершенно точно известно, но недоказуемо. Будем думать.

— Хорошо, — согласился Дерек. — Отдыхай.

Тайный советник медлил.

— Что ещё?

— Владыка, — замялся Хельм, — ты собирался основать династию?

— Да.

— С Талиной?

— Какое тебе дело?

— Я видел её. Так с Талиной?

— Нет.

Если бы Дерек был в этом уверен. Надо подождать немного — пусть сначала родит. Мало ли что ещё может случиться… Дерек в который раз поразился низости собственных мыслей. Нет, одёрнул он себя, девочка обязательно родится, и родится здоровой. Он же сам просил об этом… так даже думать нельзя. Или родится мальчик…

— Если нет… — Хельм осёкся. — Тогда ты не будешь возражать, если я сам женюсь на ней?

Глава 29. Свадьба

— Это надо воспринимать как отказ? — Дагор скосил глаза на лезвие, остриё которого упиралось ему в горло.

Дерек подавил желание проткнуть скота прямо сейчас. Ублюдок! Когда успел? Всех агентов на плаху!

— Ты… — голос сорвался. Если сейчас задать вопрос, осознал владыка, Хельму не жить.

Тайный советник молча разглядывал клинок. Осунувшийся, позеленевший, со словно присыпанными пеплом глазами и волосами, он разглядывал меч и — не боялся. Он вообще на памяти Дерека боялся только одного, — не справиться с работой.

— Талина… — не выдержал Дерек.

— Я ещё не говорил с ней, — Хельм попытался чуть откинуть голову и податься назад. — Ты напрасно нас подозреваешь.

Не могли же врать все агенты, включая осведомителей господина Ханта! Ночи в Тальне Хельм проводил с Ульрикой. В других городах — ещё с кем-то, кто добивался его не менее напористо. Четыре доноса единогласно утверждали, что он довёз Талину в открытой карете до дома после ужина у князя Занвельта, проверил охрану и агентов, после чего направился к дому ювелира Улара, откуда и вышел на рассвете.

Дерек убрал меч в ножны.

— Ты так любишь её?

— Она мне нравится, — тайный советник поднял голову и посмотрел Дереку в глаза. — Лучше, если она выйдет за меня, чем за какого-нибудь мошенника.

— Хорошо, — Дерек помнил, что запах наверняка выдаёт его, но голос звучал бесстрастно. — Если она согласится, я возражать не буду.

— Мне подать в отставку? — спросил Дагор.

— Нет. Не вижу повода. Инспекция была очень тяжёлой, но ты прекрасно справился.

Дубовая дверь бесшумно закрылась за вторым советником. Всё к лучшему. Пусть он женится на Талине. Потом можно отбить её у мужа. А отцом ребёнка будет считаться Хельм. Не совсем то, но… это лучшее, что можно выжать из данной ситуации. Нет — ещё лучше будет, если Талина овдовеет сразу после того, как родит. Это тоже легко устроить. Пышный погребальный костёр — и у вдовы с крошечной дочкой будут и свобода и высокое общественное положение, вполне подходящие для брака с владыкой… Дерек встал и подошёл к зеркалу. Посмотрел себе в глаза, к цвету которых уже почти привык. И удивлялся лишь изредка, когда видел своё отражение забывшись, ненароком. Это он. Солнце этого мира вызолотило волосы, тронуло загаром кожу, и чернотой — душу. Или — показало ему истинный цвет его глаз, волос и души. Не может быть.

…Стол, если его швырнуть на пол, не сломается. Зато будет много грохота. Можно ещё взять чернильницу и запустить в дверь. Вазы и скульптуры на камине разлетятся на мелкие осколки. Кресло, выброшенное в окно… сначала встревожит, а потом насмешит и придворных и стражу.

— Две дюжины стражников на плац. Оружие — тренировочное.

Он загоняет их до полусмерти. И себя тоже. Самое главное — чтобы мечи были тренировочные. Иначе он убьёт кого-нибудь сегодня.

Коридорный поймал медяшку и молча указал на лестницу, растопырив пятерню. Второй этаж, пятая комната. Хельм поднялся наверх, взялся за тяжёлое бронзовое кольцо и постучал.

— Не заперто! — послышалось из-за двери.

Тайный толкнул створку и вошёл.

На горе взбитых подушек возлежал казначей в тончайшей белоснежной батистовой эльфийской рубахе и таких же подштанниках, небрежно обнимая правой рукой сдобную белокурую девицу. Весьма пышная грудь красотки нахально вываливались из красной кружевной кофточки. Девица, сопя от усердия, медленно и старательно ерошила коротко стриженые кудри господина Ханта, заодно прилежно покусывая его за ухо. Левой рукой советник по финансам прижимал к себе бутыль таргенайского — куда нежнее, чем недолгую подружку.

На прикроватном столике Хельм насчитал восемь графинов, кувшинов и бутылей — таргенайское, арденийское, столичное вишнёвое и озёрское грушевое, рябиновая, малиновая и яблочная настойки и… «Миэлиариалитииэль… дальшеонипустьсамиэтудребеденьпоютипроизносят…» стоимостью в пять кулей золотых графин. Серебряные блюда между бутылями изобиловали закуской — больше дюжины сортов сыра, копчёности, печенье, сладости. Господин Хант знал толк в еде и выпивке.

— Ты? — шевельнул бровью Ильм. — Я думал это вино доставили…

— Поговорить бы надо, — как можно серьёзнее произнёс тайный советник, пытаясь не выпускать из поля бокового зрения пухленькую ножку, покоящуюся поперёк живота третьего советника.

— Брысь, — толкнул девицу казначей.

Та лениво потянулась и принялась перелезать через советника по финансам, стараясь как можно выше задрать нижнюю юбку. Это ей вполне удалось — Хельм не без интереса изучил татуировку на левой ягодице. Ящерка была вполне безобидна и не свидетельствовала о принадлежности красотки к преступному миру, как говорили бы о ней кошка, коза или роза. Девица ещё раз потянулась, неохотно и долго одёргивала юбку, не спеша подобрала с кресла брошенную на него одежду, и принялась с огромным усилием протискиваться между стеной и советником Дагором. До стены было шага четыре, но красотка так боялась её задеть, что посчитала нужным прижаться к тайному советнику как можно плотнее.

— Дура, — бесстрастно констатировал Ильм, когда дверь за девицей закрылась. — Работать не умеет. Так обалдела от твоих расчудесных глаз, что забыла, кто ей платит. Ни медяшки не получит. Зато ты сегодня сможешь развлечься с ней совершенно бесплатно. Только зачем — к тебе и так толпы бегают, не передрались бы. И как тебя на всех хватает? Какие-то магические эликсиры?.. Я слушаю.

— Я женюсь на Талине, — Хельм подтянул к столу стоявшее у стены кресло и устроился в нём. — Хотел поговорить с тобой о её переводе в столицу.

— Дереку доложил? — третий советник приложился к бутыли таргенайского и протянул её второму советнику.

— Да, — тайный немного помедлил, потёр горло и глотнул.

— И до сих пор жив? — искренне удивился господин Хант.

— Как видишь.

— Как же он тогда отреагировал? — с любопытством вопросил казначей, бросая в рот кусок сыра.

— Клинок к горлу приставил, — сообщил Хельм, убирая руку с шеи.

— Меч? — едва не поперхнулся советник по финансам.

— Да.

— Тот самый?

— Да.

— И ты жив? — подался вперёд господин Хант.

— Мы это только что выяснили.

— И… каковы ощущения? — третий советник затаил дыхание.

— Острые, — признался тайный. — Крайне.

— А скажи… — дрогнувшим голосом спросил казначей, жадно вглядываясь в Хельма, — ты… ты почувствовал в нём… личность?

— Ну давай я тебе клинок к горлу приставлю и посмотрю, почувствуешь ты в нём личность или нет! — не выдержал тайный. — Ничего не почувствовал. Кроме того, что ничего не успею.

— В отставку подал? — казначей перевёл дух и протянул Хельму кусок сыра. — Работа нужна?

— Нет, — хмыкнул второй советник и сделал ещё три глотка, — мою отставку не приняли. Сказали — справляюсь. Справляюсь, — он выпил бутыль до дна, взял другую, повертел и поставил на место. — И неплохо. О как. Это он про четыре с четвертью дюжины смертных приговоров? Лучше уж отставка: я — сыщик, а не палач… В бою — куда ни шло, а так…

— Судья. Не палач, — поправил его Ильм. — И ты знал, на что шёл… и потом — кто-то же должен… пей, тебе сейчас самое оно…

— Лучше уж палач, — не выдержал тайный. — На нём ответственности нет. Только приказы выполняет. А если я в чём-то ошибся?

— Вряд ли, — хмыкнул господин Хант. — Насколько донесли мои агенты — не ошибся. А тех семерых из Гнездилища я б собственноручно четвертовал, ещё б и два золотых за это приплатил не торгуясь.

Хельм потянулся за ближайшим графином и опять хлебнул из горлышка, напрочь игнорируя весьма красноречивый взгляд третьего советника на хрустальные бокалы.

— Не переживай, — вновь попытался утешить его Ильм, — когда обстановка нормализуется — такими вещами станет заниматься владыка… Отвлекись. Вон хоть здесь… хотя… бабы от тебя и так не отстают. Ещё хорошо галопом вдоль реки — так ты и так полдороги на перекладных скакал… Мне так лучше всего помог бы подсчёт прибыли — но если я предложу тебе денег или совместное дело, ты сочтёшь это за взятку… Остаётся одно… — он откупорил и разлил по бокалам «Миэлиариалитииэль»… — сейчас всё обсудим и заодно допьём то, что осталось… так что там с Талиной?

— Хочу, чтобы ты перевёл её в столицу после свадьбы, — тайный принялся изучать закуску на столике.

— Сам не прокормишь что ли? — удивился господин Хант.

— Почему? Прокормлю. Только лучше, чтоб она при деле была — отвлекает от… понятно в общем.

— Угу, — казначей задумчиво покрутил в руках бокал. — Это мне управляющего здесь менять прикажешь? Я только-только его нашёл, он в работу только-только вник… ммм… это… ммм… накладно. Да и Талина там у себя уже всё знает, а здесь ей заново придётся… убытки — не убытки, но части прибыли я точно лишусь… надо бы как-то компенсировать…

— Это можно, — улыбнулся Хельм, принимаясь разглядывать собеседника с тем же интересом, с которым тот разглядывал вино, — в Раздолье некий торговый дом, владелец которого недавно занял очень высокий пост, поставил городской страже некачественное оружие. Ещё не слышал? Я имею полное право предъявить ему претензии — не успел начать работу, а уже ворует. Но, с другой стороны, если посмотреть внимательно — вполне может быть, что виноват один управляющий, и это их внутренне дело…

— Тьфу на тебя! — засмеялся Ильм. — Умеешь убеждать. Пожалуй, мне в столице честный управляющий нужен больше, чем в Тальне. Сама-то она как, ответственности не боится? А то недосмотрит, а ты на меня свалить решишь? Ты что не пьёшь? Раздумываешь, можно ли пяток глотков «Милки» истолковать как взятку? Можно-то можно, только вот Дерек меня за такой донос на смех поднимет… Так что Талина?

Хельм задумчиво пригубил вино.

— Для Роксаны заказывал? — не удержался он от вопроса. Злорадство, впрочем, скрыл хорошо.

— Ну, — прищурился господин Хант. — Не пропадать же теперь. Ничего, никуда не денется. Так что Талина?

— Про мага не забудь, — напомнил тайный. — И казну Ковена.

— Угу, — согласился Ильм. — И ты тоже. У тебя, в отличие от меня, денег нет. А внешность… — на неё «Миэлиариалитииэль» не купишь… Так что Талина?

— Я с ней ещё не разговаривал, — ответил Хельм, и в ответ на удивлённый взгляд казначея добавил: — Но она согласится.

Ренни плёлся в Академию, стараясь не заснуть на ходу.

Вечером в лечебницу доставили купца и его семерых охранников, умудрившихся разделить трапезу с товарищами по каравану. Купец не очень остерегался, поскольку товарищами были зять и шурин. На счастье торговца мимо проезжал патруль. Разбойников скрутили, посиневшего же купца с охранниками закинули в сёдла и галопом повезли в лечебницу. Пятерых не довезли, а остальных пришлось откачивать. Хрипящий купец затребовал себе всё имеющееся эльфийское противоядие, которого и так было в обрез, и, едва оклемавшись, заголосил, что ни денег, ни противоядия ни на кого из охранников не даст и ни медяшки им не заплатит — ведь свою работу те не выполнили. Уржел всё же наскрёб несколько крупиц, но этого хватило лишь остановить агонию — зять с шурином на отраву не поскупились. Вызвали всех отдыхавших магов, но и их усилий не хватило. Пришлось применять немагические методы — они были гораздо дешевле и иногда помогали.

Обычно Ренни был на подхвате у лекарей по вечерам и выходным, а ночью в его обязанности входило всего лишь спать в палате, но в этот раз пришлось носиться всю ночь. Ко всему прочему, яд оказался новый, и четверых пострадавших заклинило при попытке перекинуться — а многие зелья по-разному действовали на человеческую и собачью составляющие, и, если людей удалось откачать к уже середине ночи, то с обычно более устойчивыми оборотнями провозились до утра. Когда рвать и корёжить тех перестало, Уржел отпустил вызванных магов и помощников. Ренни всё боялся уйти, но магический осмотр показывал, что особой опасности нет — теперь отсутствие противоядия влияло лишь на длительность выздоровления.

Когда у него будет своя лечебница, решил Ренни, — проблем с противоядием не возникет, на всех хватит.

Спать хотелось неимоверно, но стоило на ходу прикрыть глаза, как перед ними тут же возникал таз с кровавыми ошмётками, клистир, дымящиеся зелья, оскаленные пасти и сведённые судорогой руки-лапы. Ренни мотал головой, тёр веки, и плёлся дальше.

Он успел до второго удара колокола, почти упал за парту и шепнул соседу:

— Разбуди меня, когда Армидалий объяснять начнёт. Если отвечать вызовет — тоже толкни, ладно? Меня толкни, если меня отвечать вызовет… или если вдруг тебя спросит.

Соседу приходилось всё растолковывать очень подробно.

Ночные смены выдавались не часто — обычно на занятиях спал сосед, и по причинам куда более приятным: порой от него исходили запахи сразу нескольких девушек. Они и сейчас чувствовались, но дежурить по парте ему сегодня всё же придётся.

Сосед поморщился:

— Ты б хоть отмылся, от тебя травами воняет и…

— Знаю, — пробормотал Ренни, делая вид, что смотрит в конспект, — не успел…

И закрыл глаза, стараясь не уронить голову с кулака и не всхрапнуть. Во сне он снова бегал, бегал, бегал, разводил челюсти, вливал в них вонючий отвар…

Разбудил его толчок в ребро. Ренни разлепил один глаз: Армидалий как раз изображал на доске столь опостылевший за ночь предмет.

— Нет, — в ужасе застонал Ренни, — только не клистир… если он сейчас начнёт объяснять его устройство, я точно умру…

И снова закрыл глаза — уж эту тему он за ночь выучил на целую эльфийскую дюжину… Лучше ещё поспать, чтобы пентаграммы не пропустить…

Талина делала вид, что изучает пружину к стреломёту. Пружина подвернулась очень кстати и действительно ей не нравилась, но объяснить, в чём дело, она не могла. Рассчитана на три дюжины выстрелов. Придётся рискнуть своими деньгами и произвести их все в присутствии поставщика и свидетелей. Один выстрел — один золотой. Если пружина не лопнет — придётся выплатить всю сумму. Она, конечно, не разорится, но обидно лишиться денег из-за своей мнительности. А если пружина откажет у покупателя, может статься, что претензии предъявить он уже не сможет. Скорее всего, именно так и будет.

— Надо вызвать поставщика, — сказала она, откладывая пружину, — и произвести в его присутствии три дюжины выстрелов.

— Могу помочь, — предложил Хельм, ловя её взгляд, — и пружину проверить и засвидетельствовать — давно хотел себе стреломёт, но всё как-то… занят.

Всё как-то своих денег не особо много, перевела про себя Талина, а купить себе игрушку за счёт казны не позволяет совесть. Да и Ильм скорее всего тут же донос напишет. И вовсе не из какой-то особой вредности или соперничества, а просто чтобы снять с себя ответственность за подобные траты.

— Нет, — разъяснил тайный советник, словно поняв, о чём она думает, — у меня нормальное жалование. Даже слишком. Семью содержать хватит с избытком, а на стреломёт и подавно. Но, пока долги казны твоему непосредственному начальству… ммм… ещё не выплачены, не следует… привыкать к излишней роскоши.

Талина взяла пружину, принялась водить пальцами вдоль витков. Надо позвать младшего приказчика, пусть организует проверку стреломёта. На это уйдёт ещё немного времени.

— А как же Ульрика? — неожиданно вырвалось у неё.

— Ульрика? — искренне удивился Хельм. — При чём здесь Ульрика?

Ну да, подумала Талина, у тебя таких Ульрик — дюжина в каждом городе. С другой стороны, пока у той нет ребёнка, она может выйти замуж только за престарелого богатого вдовца четырёх с лишним дюжин лет и с детьми и внуками старше неё самой. Так ведь такого можно найти и через дюжину лет, и через две, и через три — старика найти никогда не поздно, даже самым уродливым бесприданницам. А уж с таким состоянием, как у Ульрики… Если же она забеременеет, то сможет претендовать на кого угодно. На Дерека — Талина прикусила губу — вряд ли, а вот на Ильма — вполне, их состояния, по слухам, соизмеримы. И тайный советник для неё — не лучшая партия, ни по деньгам, ни по происхождению. Эльфийские родственники Ульрики будут против такого брака.

— Я не подхожу для неё, — пожал плечами тайный советник, — я не купец и не князь. Да и мало ли кто и где за мной бегает, сама знаешь — у нас под небом обычаи другие, не обращай внимания.

— Вот именно, — Талина продолжала вертеть пружину, стараясь не встречаться глазами с Хельмом, — другие.

Всё-таки набралась смелости и посмотрела на него. Рядом с ним она будет казаться крошечной тощей страшилкой, но у подгорных жителей детей всегда много, даже под небом, и — через несколько лет ему будут только завидовать, и никто никогда не скажет, что они не ровня. А он — он никогда её не ударит, не предаст, будет оберегать и защищать. И за её деньгами он не гонится, а что гонится за детьми — так их все хотят. А женщины — пусть себе, если потихоньку — разве её это волнует?

— Не переживай, — улыбнулся Хельм. — Ты же меня знаешь — я не пью, бить тебя точно не буду, твои деньги по брачному договору тебе и останутся, с работой — помогу, нянек — обеспечу, и докучать тебе излишним вниманием не стану, если не захочешь. А остальное… у меня прекрасный нюх, ты ничего не заметишь. Если же однажды тебе станет не всё равно — никаких проблем, только скажи, ни на одну женщину не посмотрю.

Как хорошо, что ей под руки подвернулась эта пружина. Она отвлекает внимание и позволяет тянуть с ответом.

Армидалий упал в кресло и блаженно вытянул ноги. Три ночи в лесу с пятым курсом — радость не большая. А утром — лекции и семинары. Просил же не ставить утренние часы после ночной практики! Нет, как всегда: кто в любимцах у Драгомила, тому и расписание удобнее, и группа способнее, а ему — тупицы и утренние семинары после бессонной ночи. Впридачу ко всему на третьем курсе не вышел второй страхующий, и Армидалий всё занятие трясся, что сейчас кто-нибудь из дуболомов разнесёт аудиторию. Пришлось засадить всех за конспектирование трактата и страховать самому, потому что иногда и тупое переписывание не гарантировало, что кто-нибудь не решит опробовать на себе или соседе новое заклинание. Зато на этот раз никого в лечебницу везти не пришлось — удалось вовремя перехватить «замерзающий водопад» и отправить его создателя на кухню. Лучше бы в карцер. Пара дюжиниц в карцере — и до любого дойдёт, чем могут обернуться несанкционированные эксперименты на лекциях. Ему самому этот метод очень хорошо помог в своё время. Розги — тоже прекрасное лекарство от слабоумия. На этих дельных мыслях в преподавательскую ввалились Починок и Буничар. Буничар как всегда что-то увлечённо рассказывал на ходу:

— …какое там отношение проекций угла потока два к семи? Он площадь квадратной пентаграммы вычислить не смог… данных, говорит, не хватает — одна сторона квадрата известна, а вторая — нет…

И не надоедает ему удивляться, полусонно подумал Армидалий, пытаясь бросить тонизирующее заклинание на мятно-черничный отвар. Лучше б нормальным ответам удивлялся: два-три раза в год — точно не надоест. У него самого вон вчера первый курс ни с того ни с сего хохотом зашёлся, когда он произнёс «закрытый и замкнутый на себя артефакт…» Никогда не знаешь, что им в голову взбредёт, и какие слова они сегодня сочтут неприличными. И вообще, что ругаться на студентов, если сам только что собственноручно пересолил черничный отвар?

Он сосредоточился, убрал заклинание, солёный привкус и начал колдовать заново. Отвратительная вещь — бытовая магия, никогда ему не нравилась. Надо, кстати, пригнать домой парочку семикурсников — крысоотпугивающие заклинания обновить под предлогом зачёта…

— Слышал новость? — развалился в кресле Починок, заплетая бороду в косичку. — Драгомил велел поставить ещё двоих страхующих. Сегодня подписал приказ. И куда, думаешь? На полудюжинный? Хе-хе. На первый. Выделил средства. Наконец-то! Не сменился ещё эльфийский король, а мы уже ставим дополнительных страхующих на первый курс. Скорее бы уж наш благодетель на седьмой перешёл — глядишь, под это дело семерых страхующих выбьем…

— Кто благодетель? — не понял Армидалий. Не похоже, чтоб на первом курсе учился отпрыск главы торговой гильдии или кого там ещё. Сплошь нищета — ни на взятку не скинутся, ни дополнительных занятий не оплатят.

— Да Гозрений, — хмыкнул Починок. — Не слышал что ль? Тайный советник с полдюжиницы тому соизволил почтить своим вниманием наше скромное заведение, и поинтересовался успехами студента первого курса Гозрения. Драгомил предупреждал, что за мальчишку просил сам владыка, ввели ради него на первый курс второго страхующего, а уж когда тайный советник первым делом о нём спросил… Дюжину страхующих они не хотят? Скоро их будет больше, чем учащихся в группе.

— Хороший мальчик, способный, — пожал плечами Бучинар, — проблем с пентаграммами у него не будет — считает на раз, чертит так вообще идеально… гном всё-таки. А на первом курсе страхующие, пожалуй, и нужнее…

— Неплохой юноша, — согласился Армидалий, — целители всегда требуются. Старательный, серьёзный и вдумчивый. Далеко пойдёт.

— Да-да, очень вдумчивый, — подтвердил Починок. — Не далее как вчера придумал новый принцип подбора кличек для преподавателей. Вас, к примеру, теперь называют Клистир.

— Почему? — поперхнулся Армидалий.

— А кто решил на уроке нарисовать на доске принцип вытекания энергии из закрытого и замкнутого на себя артефакта? С вашими-то способностями к изобразительному искусству. Я видел рисунок — клистир он и есть клистир. Очень серьезный ученик. Очень.

Ударил колокол. Посмотрим, кем тебя обзовут, злорадно думал Армидалий, направляясь в класс. Всё ещё впереди.

Начали желтеть листья — ещё немного, и они начнут облетать, объяснили Дереку. Дни стали короче, днём и вечером над замком кружились птицы. Вызванные художники расписали покои Дерека так, как он показал, бросая на владыку косые взгляды. Ничего, перебьются. Это его дворец, и он имеет право на личные пристрастия. Тем более никто, кроме горничной, туда не заходит. Дел было много — но они не отвлекали. Вслед за проливными дождями пришла тёплая солнечная погода, и в близлежащих селениях начали играть свадьбы.

После бессонной ночи и долгой пробежки вдоль реки он вернулся в замок, чтобы ощутить непривычную тишину. Обошёл левое крыло, проверил караулы у запертых кабинетов советников. Заглянул к себе, пролистал свитки и подшивки. Вынул из ножен клинок, толкнул обратно. Поупражнялся с бичом — сколько ни тренировался уже здесь, изобразить из себя новичка всё не получалось. Позвали к завтраку. Дождевики показались безвкусными. Подосиновики и опята повар недосолил и переварил — есть их было невозможно. Грузди и рыжики скрипели на зубах, а каша не вызывала никакого желания её попробовать. На рыбу смотреть было тошно. Дерек высыпал в кашу ложку соли и полил горчицей — омерзительным жгучим изобретением этого мира: вкус не появился. Добавил хрена — никакого результата. Арденийское оказалось совершенно пресным. Таргенайское тоже. По-хорошему, их и не надо себе позволять, пока казна не рассчиталась с господином Хантом. Хотя что там стоимость кувшина — искра в вулкане, но совесть по крайней мере будет чиста. Дерек потягивал вино и смотрел на недоеденную безвкусную кашу с горчицей. Так теперь будет всегда? Разум возражал, но чувства говорили — всегда. Это — жизнь?

— Телепортиста! — приказ отразился эхом от стен пустых коридоров и растворился в глубине замка. Вчера. Надо было решать ещё вчера. Сам виноват — надо было решать сразу.

Телепортист трясся.

Телепортист стучал зубами и доказывал, что высаживаться на поле при таком скоплении народа — опасно.

— Значит, выбросишь в полутора саженях над полем, — отрезал Дерек и шагнул в появившееся лёгкое марево. Наплевать. Даже если маги ошиблись, и родится мальчик.

Платье было красное, всё в бело-розовых кружевах и вышивке. Красные башмачки на небольшом каблучке, и букет из алых листьев клёна и веток рябины. Венок на голове. В таком платье и венке любая невеста красива.

На лугу дурманяще пахло разбросанным свежим сеном. Солнце стыдливо спряталась за лёгкие облачка, сопровождающий народ смеялся и отпускал скабрёзные шутки. Талина краснела, Хельм улыбался. Она разглядывала присутствующих, отыскивая знакомые лица. Пару раз в толпе мелькнул Ильм — в новой неимоверно дорогой куртке эльфийской работы и снежно-белой рубахе. Он разве что не прыгал вокруг увешанной драгоценностями черноволосой женщины, не сводя с неё откровенно влюблённого взгляда. Это ж какое у неё должно быть приданое? Борода беседовал с бравыми стражниками, глядевшими на него с не меньшим обожанием, чем господин Хант на красавицу. Талина узнала главнокомандующего не сразу и в основном — по голосу.

На свадьбу тайного советника сбежался поглазеть весь город и пригород. Сама Талина не знала, чего хочет — уехать в столицу тихо и незаметно, или всё-таки испытать — каково оно: свадебное платье, венок, пир, гости… букет… пусть не сморчков, но всё равно красивый. Решила — как порекомендуют, так и сделает. Пусть теперь отец с мачехой и женихом решают за неё. Они все посоветовали одно. Даже господин Хант заявил, что негоже управляющему «Тропинки» выходить замуж втихую. И вот теперь её дело — всем доброжелательно улыбаться. Даже перекошенным от зависти горожанкам. На зарёванную Ульрику она старалась не смотреть. В конце концов, той никто не мешал самой посвататься к советнику Дагору, а не вести изнурительные двухлетние переговоры по согласованию брачных контрактов с главами торговых гильдий Дерска и Заозёрья.

Талина улыбалась и старалась не оглядываться. Чудес не бывает. Зато у неё будет самый красивый муж. Она привыкнет.

Люди шептались и поглядывали на накрытые неподалёку столы. Князь Занвельт что-то говорил стоящим рядом женщинам, доброжелательно кивая невесте и с опасением поглядывая на жениха. Талина отвлеклась, мучительно стараясь не вглядываться в галдящую толпу — не будет там никого! — и осознала реальность, только когда князь огладил бороду, поправил расшитый кафтан и возгласил традиционную фразу:

— Есть ли среди присутствующих кто-нибудь, кто был бы против этого брака? Может, кто-нибудь сам претендует на эту женщину?

Хорошо, мелькнула шальная мысль, что спрашивать, претендует ли кто-либо на мужчину, не принято. А то Ульрика вполне могла бы сейчас вцепиться ей в волосы… Может, потому и не принято, что женщины дрались бы чаще, чем мужчины?

Маг выбросил его высоковато — боялся задеть людей. Высоковато. Ничего — тело привычно сгруппировалось само, он упал на землю, перекатился, как обычно при прыжке с лошади, поднялся на ноги и заорал, боясь, что непоправимо опоздал:

— НЕТ!

Что-то не то, сообразил Дерек, другое надо сказать, только что?

Она была совсем не похожа на себя в этом красном платье и венке. Совсем не похожа. Надо сказать что-то… что-то… ну надо же что-то сказать! Кроме «прости меня…» А — вот: «Я, светлый владыка Аледер, сам женюсь на этой женщине!» Или уже поздно? Тогда — «Немедленно дай ей развод!»

— Я… — начал Дерек…

Талина рванулась было к нему, но Хельм удержал её за руку. Князь закашлялся.

— Не прикасайся к ней, гнида!

Он же не это хотел сказать? И не хвататься за меч — у Хельма только кинжал…. Кулаком его! Нет — Талина рядом, неприлично…

Народ откровенно обрадовался. Все, кроме князя Занвельта и Хельма. Князь стушевался и побледнел, растерянно оглядываясь по сторонам. А Дагор качнулся вперёд и очень-очень тихо произнёс:

— Боюсь, владыка, в этом случае нам придётся решить вопрос поединком.

Взгляд у него был… Дерек подумал, не потеряет ли он «из-за бабы», как принято и совершенно не стыдно здесь говорить, своего тайного. Решил — вряд ли. Не тот человек. А если и потеряет — Талина того стоит. Или всё же нет? Насколько всё было бы проще, будь на его месте Ильм. Одним ударом — и хвост дракону, и голову. Но Ильму Талина не нравилась.

— Хорошо, — наконец-то он может сказать что-то разумное, отработанное годами, — на чём драться будем? Выбирай оружие.

Краем глаза Дерек заметил ослепительнобелую рубаху бесцеремонно расталкивавшего народ советника по финансам и бороду главнокомандующего. За спиной Ханта мелькнули чёрные волосы и прозрачная блузка. Интересно, подумал вдруг Дерек, если бы замуж выходила эта женщина — кинулся бы я её отбивать? Понял — нет, она наверняка высмеяла бы подобный порыв, заявив, что решать такие вопросы — её право, и пусть наглец убирается, пока она… А Талина молчит. Растерялась?

— Без оружия, — побледнел Хельм, — с мечом против тебя здесь ни у кого шансов нет, владыка. А в драке — ещё посмотрим.

Присутствующие радостно расступились, образовывая круг. Кто-то одобрительно заулюлюкал, кто-то засвистел, захлопал.

Дерек снял с пояса меч и хлыст и швырнул на землю. Потом шагнул к тайному советнику. Без оружия — замечательно! Он измордует его так, что пару дюжиниц ни одна девица не взглянет.

Дагор бросил кинжал, отпустил Талину и тоже вышел вперёд.

Талина беспомощно молчала. Она уже смирилась. Хельм ей нравился. Дерек ей нравился много больше — но его так долго не было. И радости от того, что два хороших мужика дерутся из-за неё, оказывается, нет. Оказывается, это очень стыдно и неудобно, когда из-за тебя дерутся. Наверно, тем женщинам, которые хвастались, что из-за них дрались, просто никто не нравился.

Она шагнула вперёд, чтобы разнять их, но кто-то жёстко схватил её за руку выше локтя.

— Не лезь, — услышала она бас Бороды. — Всё, что могла, ты уже сделала.

Талина рванулась, но огромная ручища держала её крепко. Оглянулась: лекари хорошо потрудились над господином Радосветом — прежними остались только голос и запах. Искусственный глаз почти не отличался от настоящего, к тому же маги оставили небольшие шрамы над бровью и на щеке, которые отвлекали внимание и, как ни странно, придавали главнокомандующему обаяния.

— З-здравствуйте… — не нашлась, что сказать, Талина и дёрнула руку, пытаясь вырваться. Не получилось. — Надо…

— Не стоит, ваше величество, — усмехнулся главнокомандующий, — не пристало жене правителя лезть в драку мужчин. Ведите себя достойно. Они сами разберутся.

Дерек был уверен, что сделает тайного за несколько ударов сердца. Но Хельм увернулся от первого удара, ушёл от второго и от души врезал ему ногой в плечо. Владыка до сих пор считал, что знает недостатки каждого из советников. И при владении мечом и кинжалом. И в драке. Оказалось же — Дагор очень хорошо скрывал своё мастерство. Зачем? Или повода не было?

Дерек ушёл вбок, намереваясь перехватить руку противника и — не успел. На долю мгновения. С трудом смог отклонить обрушившийся на него удар. В чём дело? Тайный быстрее? С ним самим что-то не то? Со слишком большой высоты падал?

Оглянулся на Талину — она перестала вырываться из хватки Любозара. В этот момент Хельм провёл подсечку, и они покатились по траве.

«Была бы это теронь, — мелькнула запоздалая мысль, — сейчас бы оплела и искусала обоих…»

Дагор оказался скользким и гибким — Дерек с трудом удерживал его. От удара головой в подбородок тайный даже не потерял ориентации. Неудачное движение — и Хельм уже сверху. Дерек стряхнул его с себя, чувствуя, как трещит рукав рубахи в зубах советника. Оторвал руку тайного от своего горла, занёс кулак… удар получился смазанным и пришёлся в основном по земле.

Глупо, подумал владыка, глупо — на мечах было бы куда лучше. Приличнее. Барахтаемся тут как простолюдины. Смешно. И глупо.

Толпа орала и улюлюкала. Многие начали принимать ставки. Дерек хрипел, Хельм брыкался.

— Разнимите их! — не выдержала Талина. — Пожалуйста, ну кто-нибудь, разнимите их!

— Кто ж рискнёт разнимать владыку? — резонно заметил Борода, по-прежнему не позволяя ей вырваться. — Странно только, что они так долго. А Хельмидар-то молодец! Не ожидал…

Тайный не поддавался. Позорю звание владыки, осознал Дерек, когда Хельм в очередной раз выскользнул из захвата. Плевать! Пусть только намекнут — умчатся отсюда в мокрых штанах. Неужели он так привык доверять мечу, что полностью утратил навыки обычной драки?

— Разнимите их… пожалуйста… ну кто-нибудь… разнимите их… — тоненький писк Талины на миг отвлёк, и он опять не смог провести болевой приём — Дагор вовремя увернулся…

— Действительно, позорище какое, — услышал Дерек прямо над собой певучий женский голос. Отвлекаться нельзя, сейчас Хельм отвлечётся… Ничего подобного — соперник только удвоил бдительность.

— Иремильн, давай!

Сверху обрушилась струя холодной воды. «Мёртвая?» — привычно зашлось в ужасе сердце. Пора бы забыть, что такая бывает… Рубаха намокла, пальцы Хельма начали соскальзывать, но и Дерек потерял драгоценное время. Не отвлекаться.

— Ты смотри, мало… — сказали над ним, — ну давай ещё.

Второй столб воды. Не выпущу, решил Дерек. Не отдам Талину мерзавцу, кто из нас владыка…

— Ещё что ли? — уже с интересом сказала женщина. — Побольше и похолоднее.

Вода лилась долго. Трава и земля под ними превратились в кашу. Хельм мотал головой, Дерек отплёвывался. Волосы прилипли к лицу, мокрая рубаха порвалась, тайный лягался, забрызгивая обоих. Грязь забивалась в глаза, нос и рот. Ноги скользили. Надо будет потом разобраться с этим колдуном.

— На-адо же, — засмеялась женщина. — Какие упёртые… Тогда я обещаю поцеловать того храбреца, который сумеет их разнять.

Вода у мага закончилась.

Дерек ощутил неимоверное желание разнять самого себя. Чуть замешкался — Хельм смог бы перехватить руку, но, на счастье владыки, Дагор, видимо, тоже боролся с подобным порывом.

— Что? — удивились над ними. — Нет ни одного мужчины, который бы хотел получить от меня поцелуй? Второго не поцелую — только первого, кто не побоится… Есть такие? Что, ни одного?

Дерек сильнее сжал руки и попытался боднуть Хельма. Тайный встретил удар лбом и даже не поморщился. Они барахтались в грязи, и Дерек не мог понять, сколько это тянется. Пора заканчивать. Не убить бы только…

— Ты смотри — один всё же есть… Поздравляю, — с издёвкой произнесла женщина, — ты, похоже, настоящий мужчина…

Удушающий захват был проведён мастерски. Дерека резко потянули назад, одновременно заламывая руку. Он лягнул непрошенного доброжелателя, попробовал вывернуться, и тут что-то увесистое обрушилось на затылок.

…Его держат двое, заломив руки за спину… Цепко, очень цепко… Рывок! Ещё! У кого ж из подданных такая железная хватка? ОУ! Эта скотина ещё и болевыми приёмами владеет отменно? По голове врезать не погнушался… тварь… посмел поднять руку на своего владыку… кто посмел? А где Хельм? Хорошо — адъютанты Любозара его не выпустят…

— Ну что, успокоились? — женщине было весело и любопытно.

Она развлекалась.

Она коснулась рукой плеча брыкающегося тайного советника и шагнула к владыке.

Хельм замер, тряхнув перепачканными и слипшимися волосами.

Дерек с ужасом осознал, что выглядит точно также — мокрый, грязный и покусанный. А между ними стоит она — иссиня-чёрные волосы и блузка, соблазнительно облепляющая все прелести и округлости… и какие округлости… вода попала и на неё. И такая женщина видела его позор — он не смог победить в драке своего советника!

Дерек рванулся из захвата, чувствуя, что вот-вот обретёт свободу, и тут дива качнула бёдрами и направилась к нему, чарующе и призывно улыбаясь… преклонить перед ней колени… упасть к её ногам…

Владыка коротко взвыл и рухнул на колени, стараясь сдержать крик. Сука! Какая сука! Такой подлый удар от такой красавицы… боль мешала думать. Хельм гнусно засмеялся. Гнида! Женщина развернулась, прыжком подлетела к тайному и, не церемонясь, со всей силы врезала…

— Хельм!!! — истошный женский визг перекрыл вопль тайного советника.

— Хельм!!! Хельм!!! Дрянь! Оставь его, дрянь! Не смей! — Ульрика билась в руках телохранителей, стараясь добраться до пинающей Хельма Роксаны.

— Идиот, — злобно шипела красотка, наподдавая тайному по плечам и рёбрам, — жениться по-тихому не мог?! Обязательно свадьбу надо было закатить? Тупица!

Дагор стонал и пробовал уворачиваться, но Роксана была проворнее — все её удары достигали цели.

Не будь Дереку так больно, он бы засмеялся… Они оба ещё смогут жениться на Талине. Но не в ближайшие три дня — точно.

— Козлы, — презрительно скривилась красотка, пнув тайного напоследок, — делят женщину, как два похотливых самца. Самцы и есть. Не мужчины. Где это видано, чтоб женщина не могла сама себе мужа выбрать? Козлы…

Сознание Дерека плыло, но даже в таком состоянии он попытался взглянуть сзади ещё раз на полупрозрачные шароварчики… уходит, ведь сейчас уйдёт…

— Красавица, — услышал он за спиной знакомый голос, — а как же моя награда? Разве не я их растащил, рискуя, между прочим… хм-хм…

Роксана медленно повела плечом и плавно развернулась.

— Иди сюда, герой, — томно потянулась она, закидывая руки за голову, — я тебя поцелую… желаешь?

— Нет, — засмеялся Хант, — что-то мне не хочется после твоего лобзания рядом с этими двумя валяться. Но ты мне должна будешь. Через три дюжиницы не вернёшь — потребую должок. Уже два поцелуя, пойдёт?

Дива задумалась, одобрительно разглядывая как Дерек с Хельмом корчатся на мокрой траве, закусив губы и стараясь не стонать. По всему было видно, что собственная работа ей весьма и весьма нравится.

— Давай я выкуплю свой поцелуй, торгаш? — улыбнулась она, переводя взгляд на третьего советника. — Сколько хочешь?

— А сколько предложишь? — задумчиво прикинул казначей. — Денег хватит?

Дерек дёрнулся, силясь оглянуться на советника по финансам. Неужели он ни о чём кроме денег вообще думать не может? Ведь бросился же их разнимать. Надо сейчас боль унять… все методики забыл… позор… и эти двое — нашли где заигрывать и торговаться, над телом владыки…

Дива достала из начинающей высыхать блузки амулет на шнурке. Задумчиво покрутила на пальце.

— Две дюжины вот таких телепортов на три маяка каждый, согласен?

Толпа охнула. Присутствующие маги затаили дыхание, не отводя алчных взглядов от амулета. Или от того, что было облеплено влажной тканью.

Над Дереком молчали долго. Он успел немного обезболить себя и почти начал воспринимать реальность. Вставать и снова лезть в драку — бессмысленно. Он вообще пока не уверен, что сможет вот прямо так подняться на ноги. Такой амулет с привязкой к койке во дворце сейчас в самый раз для него… С какой же силой эта… ему вдарила?

— Нет, — снова засмеялся Ильм, — две дюжины таких амулетов я сам тебе подарю…. В обмен на… хм… второй поцелуй. Тебе понравится, обещаю.

Красотка сжала амулет и исчезла.

— Вставай, владыка, — Дереку мерещилось, или в голосе советника по финансам действительно была неприкрытая насмешка? — Давай, помогу.

Казначей помог ему подняться и даже подобрал с земли и протянул меч — держа за ножны, обёрнутые… куском моей собственной рубахи, осознал Дерек, глядя на оторванный рукав. Рука Ильма слегка дрожала, но упустить возможность прикоснуться к мечу он не мог. Дерек повесил клинок на пояс и почувствовал как боль отступает. Хлыст он подобрал сам. Осторожно выпрямился и посмотрел на Талину… Любозар разжал руки и отступил.

Шагнуть оказалось не так уж и сложно… Что-то он должен ей сказать… кроме «Прости меня…» готовил же… что-то красивое готовил… забыл… а — вот:

— Нет? — спросил Дерек. — Ты… не откажешь?

— Нет, — всхлипнула Талина, — не откажу…

— Тогда, — поспешил немного пришедший в себя князь Занвельт, — прежде чем объявить вас мужем и женой я должен задать вопрос: есть ли среди присутствующих кто-нибудь, кто был бы против этого брака? Может, кто-то сам претендует на эту женщину?

Талина вздрогнула. Дерек погладил рукоять бича и оглянулся на Хельма: тот был не опасен — над ним рыдала растрёпанная Ульрика, осыпая поцелуями.

— Сука, какая сука… — стонал тайный, пытаясь вырваться, — да не ты… Роксана…

Дерек перевёл взгляд на окружающих.

Ильм отряхивал испачканную рубаху, злорадно цедя сквозь зубы: «Они мне ещё тройную неустойку заплатят за это грязеотталкивающее заклинание!»

Борода расправил плечи и выпрямился.

Его адъютанты стояли навытяжку.

Талина украдкой поглядывала на родных: отец хмурился, мачеха смеялась, раздавая подзатыльники братьям.

— Итак, — князь на миг запнулся, отвёл взгляд от лужи, натёкшей у сапог владыки, и скороговоркой продолжил: — Принадлежащей мне в этом городе властью объявляю вас мужем и женой.

И огладил бороду, стараясь не смотреть на оторванный рукав рубахи Дерека.

Глава 30. Обязанности

В положении владыки были свои преимущества — Дерек полностью пришёл в себя уже во дворце. Быстрее, чем успел отмыться и сменить одежду.

«Я буду хорошим отцом нашей дочери», — в сотый раз мысленно повторял он, направляясь в покои Талины — их совместные покои. Должно было прозвучать непринуждённо и мимоходом, как само собой разумеющееся.

Она разбирала вещи: крошечные вязаные рубашечки, кофточки и штанишки, вязаные башмачки и носочки — розовые, голубые и жёлтые, в причудливых узорах и кружавчиках… Целая гора вещей.

— Красивые, — рубашечка оказалась чуть больше его ладони. Очень хотелось сжать Талину в объятиях, но он всё не решался. — Красивые.

Теперь… теперь спокойно, как ни в чём ни бывало, и без заминки… ничего, если она её и заметит… пока можно…

— У нас будет самая красивая девочка — как ты. Правда?

— Да, — неловко улыбнулась Талина, и полезла куда-то в самый низ этой горы кофточек и штанишек.

— Держи, — протянула она ему два свитера, — я… я и тебе связала… там ещё есть… я сейчас достану…

И сморщила нос, стараясь не заплакать.

— Это хорошо, — осторожно взял свитера Дерек, — мои совсем протёрлись, я уже боялся их надевать. И отдать в починку боялся…

— Да, — согласилась Талина, — протёрлись… это потому, что я не дочь старейшины или князя? Да?

Это потому, что меня замучили государственные дела, хотел сказать Дерек. Государственные дела — исключительно удобная вещь. С ними не поспоришь. Очень удобная вещь. И, главное, абсолютно правдивая. Проблемы наследования — это ведь государственные дела?

— Это потому что… — замялся Дерек… что бы ещё ей сказать? Про трудности адаптации к новому миру? Подкинуть пару дюжин отчётов господина Ханта? — …я… был неправ. Но я постараюсь исправиться, правда. Я уже стараюсь. Получается?

— Получается, — улыбнулась Талина.

Надо бы сесть — ей неудобно смотреть на него снизу вверх. На кровать?

Дерек осторожно примостился на край кровати рядом с кучей детских вещей. Всё равно высоко. Пересел на пол — теперь она точно смотрит на него сверху вниз.

— Ты не пожалеешь, — выдохнул он, — я буду хорошим отцом твоему ребёнку.

Дома на любых переговорах запланированные слова всегда звучали так, как ему требовалось. Остаётся надеяться, что такие ошибки не начнут повторяться, и срочно отвлечь её внимание.

— Ты не пожалеешь, — он всё-таки обнял её. — Чего бы тебе хотелось?

Талина посмотрела в окно, где за шторами и безумно дорогим стеклом всё ещё было светло и виднелись облака и деревья замкового парка.

— Знаешь… — покраснела она, — я хотела бы спальню где-нибудь… под землёй, в подвале. Ты не возражаешь?

— Нет, — засмеялся Дерек, — завтра же пригласим лучших подгорных строителей — выкопай себе хоть двадцать… хоть две дюжины этажей вниз.

Это очень правильно, думал он, целуя её. Женщины должны жить под землёй — это просто чудесно, что у них так совпадают взгляды на жизнь…

За почти полную дюжину дюжиниц в лечебнице умерло всего девять говорящих. Уржел не стал дожидаться, пока Ренни сам заговорит об этом, и поднял ему зарплату до серебрушки в день. Даже предложил комнату на втором этаже — небольшую, два на три шага, но тёплую и с окошком во двор: снять такую поблизости вышло бы серебрушку, а то и две в дюжиницу. Пришлось согласиться, потому что в подполе, где хранились многие лекарства, было холодно, а Ренни показалось неудобным просить лекаря выделить ему там каморку да ещё и ставить печку — она могла испортить с таким трудом приготовленные зелья. В конце концов ему никто не запрещал держать ставни плотно закрытыми весь день и всю ночь. Да и ночевал он в комнате редко — только когда в лечебнице всё было совсем спокойно. Хотя Уржел и отпускал его, Ренни боялся оставить больных — если от его присутствия кому-то станет легче, зачем уходить? Ему не сложно остаться в палате, тяжело лишь заниматься в ней — больные начинали требовать внимания и разговоров, если узнавали, что он помощник лекаря. Поэтому в большинстве случаев Ренни представлялся пострадавшим на занятиях учеником Академии, и от него тут же отставали — обычные говорящие магов недолюбливали, если те не были целителями.

После дня осеннего равноденствия их опять перераспределили: Ренни сдал алгебру, геометрию и пентаграммы сразу за второй и третий курс, и оказался по ним в одной группе с эльфом — тому пентаграммы не давались, и его в который раз оставили доучивать старые темы. Лиэрн досадливо кривил губы, утверждая, что Бучинар всего-навсего хочет денег за дополнительные занятия, но запоминать выражения для сторон и площадей вписанных многоугольников не желал, упорно заваливая все практические занятия, где требовалась скорость счёта. Зато всё травы и зелья он сдал ещё три года назад и неплохо зарабатывал приготовлением снадобий и отваров — купить лекарство у эльфа считалось престижным. Деньги Лиэрну нужны не были, но он боялся без практики растерять навыки за те годы, что будет пытаться одолеть ненавистные пентаграммы. По огненной магнии Ренни присоединили к второкурсникам, по остальным же предметам он остался со своей группой — дома их не проходили. Хуже всего ему давалось целительство — несмотря на то, что Уржел не жалел для него сил и времени. Даже зелья оказались проще — всего-то и надо было не запоминать как выглядят цветы, грибы, почки, листья и стебельки, а начать различать их по запаху. Запах к осени менялся, но основные тона оставались прежними, да и употреблялись травы осеннего и весеннего сборов по-разному.

Преподаватнли его хвалили — не все, но на фоне товарищей он выглядел достойно: ему, по крайней мере, не приходило в голову раз за разом являться на занятия неподготовленным, он не понимал, какой в этом смысл: стоять и молчать, не в силах вспомнить вчерашней лекции — хотя бы наскоро её прочитать всегда можно и на перемене. Но многие студенты почему-то находили молчание совершенно естественным. Откровенно недолюбливал его только преподаватель артефактов Армидалий по прозвищу Клистир, непременно норовивший задать какой-нибудь заковыристый или неприличный вопрос или выставить на посмешище. Посрамить звания подгорного жителя Ренни не мог — и всё свободное время проводил в библиотеке, изучая всевозможные артефакты. Повезло, что библиотека занимала полдюжины этажей под землёй и освещалась большей частью привычной плесенью, так что чувствовал он себя там совершенно счастливым, иногда с содроганием думая, что бы делал, походи она на учебные классы с высокими окнами.

Рении выучил всё, что смог найти в библиотеке по артефактам — то же, чего не понимал, на всякий случай тупо задолбил наизусть, вплоть до расстановки знаков препинания и сносок на страницах. Его ответы Клистиру больше напоминали стихотворения, чем осмысленную речь, но на каждый уточняющий вопрос Ренни тут же находил в памяти подходящую цитату. В результате Клистир оказал ему неоценимую услугу — если раньше у Ренни только списывали, то теперь ему стали симпатизировать и сочувствовать, как сочувствовали Лиэрну на пентаграммах.

Незадолго до дня осеннего равноденствия его вызвал к себе глава академии Путаря.

— Мы рассмотрели ваш вопрос, — голос Драгомила звучал спокойно, но Ренни уловил лёгкое изменение запаха мага — едва уловимое дуновение маскировки чувств. Оно было бы не заметно для родившегося под небом, но у подгорных жителей обоняние тоньше.

— Да, — Драгомил уловил его тревогу и не стал лукавить, сразу осознав в чём ошибся, — вы не зря волнуетесь. Мы проконсультировались с вашими подгорными магами, с преподавателями Дерска, даже послали запрос в столицу, и пришли к единогласному выводу, что вам пока лучше не менять место учёбы, и уж и речи быть не может, чтобы бывать дома до… конца обучения. Возможно — возможно — если вы проявите настойчивость и покажете себя с лучшей стороны, через год-два вам удастся перевестись в столицу. Лучше бы — телепортом, но это только в том случае, если Уржела вызовут к какому-либо знатному больному, и вы ему потребуетесь в качестве помощника… Со своей стороны я советовал бы вам остаться здесь, пока не подвернётся телепорт или пока вы не освоите телепортацию сами. Это года три-четыре.

— А насчёт эээ… — начал было Ренни.

— Вы правы, — тут же понял его вопрос маг, — поскольку… я скажу вам честно — вопрос вашего возвращения домой сейчас весьма сомнителен, соответственно и оплачивать обучение должны вы сами, но, учитывая, что вы подаёте большие надежды, мы согласны предоставить вам рассрочку на две дюжины лет.

— Две дюжины… — оторопел Ренни.

Две дюжины лет — целая вечность, но и за эту вечность ему не расплатиться с Академией. И дюжина — под этим ужасным небом. Без защиты над головой, без огненных шахт и мостов. Без родных.

— Не волнуйтесь, — улыбнулся Драгомил, — насколько я разбираюсь в учащихся, вы сможете уложиться в дюжину, а то и меньше, если постараетесь.

— Да, — сглотнул Ренни.

Всё — теперь ему придётся откладывать каждую медяшку. Ничего, с голода он не умрёт, и как-нибудь перезимует — крыша над головой у него есть.

— И ещё, — поджал губы маг, — думаю, в связи со сложившийся ситуацией вам следует пройти курс защиты от нижних, увы, за отдельную плату, поскольку его читают лишь с седьмого курса… но утешьтесь тем, что на седьмом вам за него платить уже не придётся… мы даже перенесём занятия у старшекурсников на вечер, чтобы вы на него успевали. Присоединитесь к ним со следующей полудюжиницы, непонятное — спросите или прочитаете. Не будете справляться — со следующей весны начнёте заново. Поверьте — вам этот курс точно не помешает.

Против защиты от нижних Ренни не возражал — он помчится на эти занятия, он не уйдёт с них, пока не выучит всего… вот только зачем он под небом? И почему — защиты, а не уничтожения?

— Но… — опешил Ренни, — они же не могут выйти… или… они могут проникнуть в подвалы?!

— Нет, — успокоил его маг, — таким образом, как вы думаете — нет, слишком высоко для них. Но — в специально оборудованные помещения… особым образом… да, могут, хотя опасности, физической опасности для мага, подготовленного мага, не то, чтобы не представляют, но… впрочем, вы всё это выучите. И потом, мало ли, вдруг вам по какой-либо причине всё же придётся поехать домой. Не нанимать же вам тогда охранника — у нас их пятеро-шестеро на всю страну.

— Но, — возразил Ренни, — они же… не нападают. Только заманивают?

— Конечно, — подтвердил маг, — и на вашем примере это особенно хорошо видно, не так ли?

Ренни давно знал, что что-то пошло не так — либо им врали про нижних, либо… не может быть, если бы они нападали — под горами бы никого не осталось.

Он посмотрел в глаза Драгомилу.

— Они нападают, — жёстко сказал маг. — Крайне редко, потому что считается, что утянутый без согласия всё равно им не достанется. Мало того — вызовет у них внизу сильнейшие возмущения и сбои иногда на много лет. Но они нападают. На тех, кто здесь опасен для них гораздо больше, чем все проблемы, вызванные его… убийством… В летописи занесено семь таких случаев. Надеюсь, вы не очень возгордитесь данным фактом.

Ренни не возгордился — перепугался. До великих открытий ему — как до дна шахты Делорины, а до нижних…

— Идите, — напутствовал его маг, — идите, не бойтесь. Защищаться и убивать их вас научат, но знайте — ловят по-разному. Иногда — всего лишь направляя по другому пути.

— Да, — Ренни перепугался до дрожи в коленках, и было стыдно, что Драгомил это наверняка заметил. — Да.

— Подождите, — якобы спохватился Драгомил. — Ещё одно.

— Да? — Ренни вытянул шею, готовясь к худшему.

— Видите ли, в крайней ситуации, которая сложилась у вас в обозе, маги научили вас заклинанию огненной стены. Оно, безусловно, полезно. Вот только вам забыли сообщить, что, несмотря на простоту, изучают его на предпоследнем курсе. Знаете почему?

Ренни молчал.

— Один раз применив, его очень сложно удержать — наше счастье, что очень у многих на него не хватает сил. Согласитесь, шквал огня, сметающий своих и чужих при первой же опасности — не самое лучшее, что можно придумать. Видимо, у ваших магов не было другого выбора. Или они считали, что хуже уже не будет.

— Да, — кивнул Ренни.

— Так что научиться его удерживать — на данном этапе эта ваша главная задача, против нижних оно всё равно не работает. Иначе, — усмехнулся Драгомил, — мы не напасёмся на вас страхующих, и так уже двоих дополнительных ввели.

— Да…

Маг напугал его ещё больше. Теперь выяснилось, что он опасен для окружающих — вот тебе и целитель!

— Я постараюсь…

Может, и я неправ, думал Драгомил, глядя вслед рыжему целителю. Но заниматься временем — слишком сложно и слишком опасно… слишком опасно для такого юного мага. И не только для него. Пусть боится чего-то другого.

Дереку казалось, что он прекрасно всё отладил, и дела отлично пойдут и без него — пусть не полгода, но уж десять-то дней точно. Но стоило ему посвятить всё своё время Талине, как уже на второй день секретари робко намекнули, что не справляются с огромным количеством работы. Посыпались просьбы о немедленном приёме — ото всех кого только можно, включая главу Ковена, который до этого усиленно и небезуспешно избегал личных встреч с владыкой. Дерек зря надеялся, что его всего лишь собираются поздравить с бракосочетанием — докладные записки пестрели какими угодно темами, кроме этой. И только советники — включая советника по иностранным делам — тактично его не беспокоили, доложив что всё в порядке, дела идут своим чередом. Дерек не обольщался — его заслуги в этом не было.

На четвёртый день утром владыка посмотрел учения, перекинулся парой слов с Бородой, проверил отчёты Ильма, разобрал прошения, донесения и доносы. Краткая ревизия показала, что, вопреки опасениям секретарей и агентов, господин Хант за три дня не только ничего не украл, но даже несколько приумножил благосостояние короны — Дереку очень бы хотелось знать, во сколько раз возросло при этом состояние самого господина Ханта. Дисциплина в войсках отнюдь не упала, а служба безопасности — служба безопасности работала активнее, чем за всё предыдущее время.

Количество доносов возросло раз в тридцать, и большая их часть содержала описания невыносимо скотского характера, самоуправств и бесчинств тайного советника как в столице, так и во всех городах, где тому довелось побывать. Дерек тщательно их отобрал, сложил на край стола и вызвал Хельма. Прибывший глава Ковена спокойно может и подождать.

Тайный советник долго не задержался — наверняка следил, у себя ли владыка.

— Садись, — указал на кресло Дерек. — Я тебя ждал. Как ты себя чувствуешь?

Хельм сел, умудрившись не поморщиться. Но глаза у него почернели.

— Неплохо, — усмехнулся он, — против ожидания. У нас хорошие маги.

— Придворные? — уточнил Дерек.

— А то ты не знаешь, — Дагор был спокоен. Он всегда был спокоен — пока не ругался с Хантом.

— Знаю.

Из докладов телепортистов Дерек выяснил, что оба придворных мага куда-то исчезли и оказать первую помощь главе службы безопасности не смогли. Доносы же придворных лекарей утверждали, что телепортисты тоже оказались крайне заняты, и возвращался в столицу тайный советник вместе с советником по финансам, у которого имелись амулеты чуть ли не на все случаи жизни.

— А зачем ты к ним обращался — проверить?

— В какой-то мере, — согласился Хельм, — профессиональное любопытство. Почему-то я не удивлён.

— Я тоже, — согласился Дерек. — Прости. Разве ты так любишь Талину?

Хельм смотрел на него как всегда — прямо и спокойно.

— Владыка, — пояснил он, — для человека, пользующегося обонянием, никогда нет секрета в том, кто кого любит. Я… не горел такой страстью как ты. Просто мне показалось, что ты её бросил. И она страдала. А мне она нрави…лась. Я не ожидал, что ты передумаешь. Поверь, я очень не хотел, чтобы хорошая девушка от отчаяния попала в лапы какого-нибудь проходимца, которого интересовали бы только её деньги и способность родить. Я же хотел детей, но не денег. Для меня, как для любого мужчины, это явилось решающим. Она мне нрави…тся. Но меньше, чем тебе. Я переживу.

— Верю, — согласился Дерек, — это и без обоняния понятно. Я тебя очень сильно оскорбил? Ты считаешь, что я сильно испортил твою… репутацию?

— Не очень, — криво усмехнулся Дагор, — Роксана попортила наши… хм… репутации куда сильнее. И поверь — твою заметно больше, потому что ты — владыка, а я всего лишь…

Дерек развернул ладонь, не дав ему договорить.

— Дрянь! — вместо этого сообщил он тайному. — Застала меня врасплох! И предположить не мог, что столь красивая женщина — такая… су… стерва.

В части доносов предполагалось, что госпожа Роксана устроила владыке сцену ревности, потому что сама собиралась за него замуж и не могла простить измену.

— Я и сам не понял, как она успела, — нерадостно подтвердил Хельм, — ходят слухи, будто она владеет какими-то видами магии, помимо любовной. Про любовную я совсем не уверен — маги хором утверждают, что она не магичка. Все как один говорят, что ничем она от обычного человека не отличается. Но амулеты против неё не помогают. И блокировка обоняния.

Они замолчали. Дереку было легче — он мог перебирать листки с донесениями.

— Владыка, — начал Хельм, — я пришёл…

— Я знаю, зачем ты пришёл, — перебил его Дерек и указал на стопку бумаг на столе. — Как ты думаешь, что это?

— Доносы, — не удивился тайный. — На меня. Что-то мало.

— Мало, — подтвердил Дерек, — и ни одного по делу, не странно ли? Упреждая вопрос, отвечу — ни одного доноса от остальных советников или их помощников не поступило.

О том, что четвёртый советник консультировался с госпожой Роксаной, стоит ли ему написать свой доклад, и получил приказ «не лезть не в своё дело», Дерек умолчал.

— Я рад, — улыбнулся Хельм, — если честно — я очень на это надеялся.

— Так вот я хочу тебя спросить, — начал Дерек, — очень ли тяжело тебе будет остаться на прежней должности? Извини меня. Я понимаю, что оправдываться обычаями своего мира уже глупо. Но… одно дело принять наши нормы разумом, и совсем другое — жить по ним. Поверь я… у нас… Извини, я просто… Короче — я виноват и очень прошу тебя остаться на своём посту.

Всё-таки с тайным советником было легко работать.

— Хорошо, — согласился он без показательных обид и раздумий, — я останусь.

Дерек протянул ему пачку доносов.

— Тогда, — посоветовал он, — начни с этого. Некоторые отчёты весьма интересны. Кстати, ваш разговор с третьим советником, в котором он предложил тебе пост главы службы безопасности «Тропинки» там расписан в подробностях — из чего я делаю вывод, что господин Хант не возражал, чтобы он дошёл до меня. Но вот сколько он тебе предложил почему-то никто сообщить не смог.

— В полтора раза больше, — хмыкнул тайный, — если, как он выразился, «тебе вожжа под хвост попадёт и ты ни в какую не согласишься остаться».

— Не получишь, — радостно сообщил Дерек, — я прекрасно знаю, что здесь у тебя выходит столько же, если не вдвое больше — один только Ильм неплохо платит за дополнительную проверку своих поставщиков.

— Я этого и не скрываю, — признался Хельм, — мне нравится, что он сам же и платит мне за то, что я в курсе его махинаций. Моим ребятам следить меньше. Хотя наверняка какие-то просьбы подкидывает для отвода глаз, и что-то проворачивает совершенно незаметно — некоторые дела мы успеваем отследить, некоторые наверняка нет. Не могу же я бросить всех своих агентов на слежку за господином Хантом — этак мы полностью разоримся. Но пока с деньгами у казны проблем нет — и у меня претензий к нему тоже нет, всё на пределе дозволенного, и грань он ни разу не перешагнул.

Когда тайный ушёл Дерек написал приказ об увольнении обоих придворных магов с формулировкой «как не имеющих придворного чутья».

Следующим к нему явился Джайлем. Худощавый, жилистый, смуглый, гладко выбритый, как и большинство магов, — он больше напоминал готового к прыжку оборотня. Волевой подбородок, карие чуть раскосые глаза, полотно сжатые губы, — неожиданно полные и припухлые для столь жёсткого человека, — длинные слегка волнистые каштановые волосы, с хорошо продуманной небрежностью рассыпанные по плечам. Носил первый маг страны сапоги, штаны и рубаху, прикрытые элегантно наброшенным на плечи переливающимся маскировочным плащом, — всё тончайшей эльфийской работы, — и по изысканности и дороговизне одежды не уступал советнику Ханту, лишь предпочитая в отличие от того все оттенки чёрного и синего цветов. Лёгкое дуновение тоски коснулось владыки — словно пришёл вестник из часа заката Глядящей.

Дерек присмотрелся к магу — ничего необычного не нашёл. Выглядел тот не старше самого Дерека, хотя о его возрасте складывали легенды уже не первый куль лет. Баек про семейную жизнь господина Джайлема Дерек тоже наслушался предостаточно, но пока не мог представить себе, как знание слабостей главы Ковена может способствовать влиянию на мага такой силы. Не брать же в заложницы его жену в случае открытого конфликта. Да и сильно сомнительно, что это удастся сделать — проще убить самого мага.

— Сандел Майр по прозвищу Ветерок, — начал маг после длительной церемонии приветствия, включавшей в себя в том числе и эльфийские переливы, — пять кулей и четыре с третью дюжины лет, холост, одинок, ведущая стихия — вода, база — полтора дня конного перехода на север от Чаяня: укреплённая башня семь этажей в высоту и девять вниз. По последним данным — дюжина помощников-магов и семеро наёмников в охране.

— И? — не понял Дерек. — Зачем вы всё это мне сообщаете?

Джайлем удивлённо взглянул на владыку.

— Ожидаю от вас помощи по уничтожению опасного мятежника.

— От меня? — поразился владыка. — Ваш Ковен не уследил за своим магом, и вы теперь просите у меня помощи в его уничтожении? И где гарантии, что маг действительно опасен для окружающих, а не только лично для вас?

Изумление мага становилось всё более и более подчёркнутым.

— Разве это не входит в ваши обязанности? — уточнил он после длительного обмена взглядами, в котором предпочёл уступить. — До сих пор владыки никогда не отказывали в помощи Ковену. Материалы дела будут вам предоставлены сегодня же. Впрочем, это не спешно — Ковен считает, что несколько дюжиниц можно подождать.

— В мои обязанности? — Дерек чувствовал, что маг не лжёт, но никак не мог поверить, что в его обязанности входит не только зачистка дорог от диких вампиров, но и уничтожение опасных магов. Не правитель — наёмник какой-то! Поистине, свихнувшийся маг — прекрасный подарок на свадьбу. Интересно, какой ещё работой ему предложат заняться?

— Естественно, — подтвердил маг, убирая изумление из голоса. — Вы можете проконсультироваться по этому вопросу у господина Радосвета. Или у госпожи Роксаны, — добавил он с издёвкой.

— Я так и сделаю, — выпроводил мага Дерек.

После ухода мага к нему вошёл господин Ремилимад — под небом Ремилинор — посол Подгорного царства. Его «нижайшая просьба» Дерека уже не удивила: владыке предлагалось навестить Секретаря Совета старейшин северной части и решить с ним вопрос по избавлению девятого, десятого и дюжинного ярусов западного и северного секторов от излишков как нижних, так и сопутствующих их чрезмерному появлению межъярусников. На обречённый вопрос владыки, входит ли это в его обязанности, посол, не скрывая изумления, ответил: «А как же иначе? Мы даже смеем надеяться, что, в связи с последним радостным событием, цена на избавление нашего царства от этой напасти будет значительно снижена.»

Дерек выдворил посла и приказал к следующему утру созвать всех советников.

— Да, — подтвердил господин Радосвет, — уничтожение опасных магов входит в обязанности владыки, как и уничтожение нижних.

— Да, — повторил советник по иностранным делам, — точно так. Входит в обязанности владыки.

Четвёртому советнику госпожой Роксаной был дан строжайший приказ: соглашаться со всем, что говорит главнокомандующий.

— Конечно, — вскинул брови советник по магии, — разве вы до сих пор об этом не слышали?

Хельм сдержанно кивнул — приезд Ульрики вслед за ним в столицу сделал тайного несколько неразговорчивым.

— Оплата? — деловито уточнил господин Хант. — Было там или не было, не знаю, но гномы, насколько я понял, требуют скидки как свойственники. Увы, придётся немного им уступить… А Ковен? Сколько он платил нам раньше? В архивах Казначейства нет никаких документов по оплате подобных услуг. Завтра я составлю образцы стандартных договоров с учётом сложности заказов и продумаю, чем гномы могут скомпенсировать для казны предоставленные скидки.

— Ковен никогда ничего не платил! — с достоинством возразил маг. — Возжаждавшие власти маги представляют опасность для всей страны, и обязанность владыки…

— Хорошо, — тут же согласился советник по финансам. — Ликвидация ваших психов может осуществляться совершенно бесплатно. Согласен — негоже, если Ковен станет оплачивать труд владыки, как простого наёмника. Поэтому предлагаю ввести для Ковена штрафные санкции связанные с недосмотром за своими членами. Составление образца указа могу взять на себя. Можно также ввести специальный налог на ваших свихнувшихся мятежников, потому как владыка не обязан тратить время и силы на исправление чужих ошибок.

— Завтра предоставь, — согласился Дерек. — И образец договора с гномами тоже. Да, и придумай для налога на мятежников более благозвучное название, например — налог на поддержание чистоты рядов и душевного здравия членов Магической гильдии…

Глава 31. Старые счёты

Бучинар Бартрад по прозвищу Квадрат не выносил Лиэрна так же сильно, как Клистир — Ренни. Но в отличие от Ренни эльф не желал запоминать ничего, со скучающим видом встречая каждый вопрос Квадрата. На взгляд Ренни, преподаватель давно сдался и начал спрашивать у Лиэрна азы второго курса, по мнению же эльфа — изощрялся в придумывании неразрешимых задач специально для него, вымогая взятку. Упёртый Лиэрн деньги давать не желал, но ни в какую не мог посчитать диагональ квадрата, не говоря уж о прямоугольниках…

— Ну, — с тоской вопросил Бучинар, — я понимаю — вписать в окружность правильный пятиугольник выше ваших сил — но хотя бы треугольник?

Лиэрн мрачно молчал, накручивая на палец изумрудные кудри. Весь его вид говорил, что ни денег ни ответа Бучинар не дождётся.

— Ладно, — махнул рукой преподаватель, — я вам подскажу — что сначала требуется вписать в окружность, чтобы потом в результате некоторых действий получился правильный треугольник? Зачем вы ковыряете доску ногтем?

Тяжкий вздох эльфа вопиял о том, что негодяй Квадрат над ним издевается… На его занятиях он даже переставал светиться, лишь изредка излучая неуверенное мерцание.

— Пятиугольник? — обречённо предположил Лиэрн.

— Нет, — не менее тяжко вздохнул Бучинар, — я вам ещё подскажу: у этой фигуры сторона будет равна радиусу вашей окружности… ну?

— У меня нет окружности, — тоскливо отозвался эльф, — она где-то там у вас… мне окружность не нужна — в лесу негде чертить пентаграммы…

— Хорошо, — терпению Бучинара не было предела, — может быть, вы тогда возьмёте циркуль, начертите мою окружность, и посмотрите, какая фигура у вас получится в случае равенства её стороны радиусу?

После долгих стараний и ожесточённой борьбы с постоянно норовящим изменить свой раствор циркулем у Лиэрна получился кривоватый семиугольник.

— Нет, — поморщился Квадрат, — не семиугольник — вы где-то опять ошиблись в измерениях… я вам ещё раз подскажу: чтобы вписать в окружность восьмиугольник, надо сначала вписать квадрат. Так какая фигура должна была у вас получиться?

Лиэрн вздёрнул подбородок и распрямил плечи.

— Мудрейший, — мелодия занятиях по пентаграммам у него всегда соответствовала словам, но в этот раз голос дрогнул, пропустив презрительную ноту, — надеюсь, вы не пытаетесь убедить меня в том, что существуют фигуры в полтора угла?

Студенты искренне жалели как Ренни на артефактах, так и Лиэрна на пентаграммах. Ренни иногда очень хотелось подсказать эльфу, но он стеснялся. А сам Лиэрн, в отличие от половины группы, никогда не просил у него ни списать, ни помочь решить домашнее задание.

После дня осеннего равноденствия Путарь заполнили слухи о женитьбе нового правителя на какой-то госпоже Роксане. Тех, кто пытался это оспорить и доказывал, что вовсе и не на Роксане, а на Улидине или Томилине, поднимали на смех — где это видано, чтобы светлые владыки женились на женщинах с другим именем? Даже Уржел на расспросы Ренни засмеялся и ответил, что уже и не помнит, сколько раз владыки женились на Роксане. О владычице судачили торговцы и прачки, молочницы и студенты, преподаватели и лекари, и даже раненые и больные в палатах. Сплетни передавались со скоростью полета стрелы и были одна причудливее и противоречивее другой. Ренни не знал, чему верить, но слухи интересовали его — под небом жизнь была куда ярче и насыщеннее, чем под горами. К тому же, согласно почти всем сведениям, женился правитель в Тальне — значит, если с Талиной всё в порядке, то она вполне могла присутствовать на свадьбе. Говорили разное: как о том, что новая владычица красоты невиданной, но совершенно нищая, так и наоборот — сама девушка страшна и тоща, но была любовницей владельца «Тропинки» — самого богатого человека в государстве, — и он дал за ней такое приданое, что владыка не смог отказаться от возможности наполнить казну. А господин Хант теперь едва ли не первый человек в стране.

Зачем самому богатому человеку невзрачная любовница, за которой надо давать огромное приданое, Ренни не понимал — другое дело, если она его сестра или дочь, но именно этот факт все упорно отрицали.

Ещё он не понимал, можно ли верить тому, что два знатных вельможи извалялись в грязи у ног невесты, умоляя выбрать в мужья именно себя? Или тому, что какая-то женщина жестоко избила их обоих и пыталась телепортировать девушку то ли в свой личный гарем для удовлетворения самых низменных желаний, то ли в гарем могущественного южного правителя, надеясь получить за неё столько алмазов, сколько та весит, и лишь героическое вмешательство главнокомандующего сумело избавить бедняжку от печальной участи?

Ходили также слухи, что владыка едва не убил в приступе ревности своего тайного советника, и тот долго находился в тюрьме, пока сердобольная внучка ювелира Улара не пожертвовала всем своим состоянием и не выкупила несчастного из пыточных застенков…

Искренне переживал Ренни только за длинноволосого Хельма, надеясь, что слухи врут, и с ним всё в порядке. Или что у владыки давно другой тайный советник, а господин Дагор тихо-мирно ушёл в отставку.

Дни становились короче, по утрам лужи покрывались тонким льдом, очень похожим на стекло, и таким же хрупким. Ренни надел связанный Талиной свитер, заранее купленные сапоги на меху и полушубок. Он переживал, что местные заметят, насколько его страшит наступающая зима, и ещё больше боялся, что об этом догадается Клистир. Но пока было не так страшно и не так уж холодно. А длинные вечера и ночи ему даже нравились — тёмное небо с россыпью звёзд можно было при достаточном желании принять за свод пещеры.

Из столицы вернулась Лидия — хрупкая высокая девушка с третьего курса, неоднократно просившая Ренни помочь ей с пентаграммами. Магами у неё были дедушка и бабушка — на самом деле очень и очень отдалённые прадедушка и прабабушка. До Лидии в семье на протяжении восьми поколений не рождались маги, и теперь дед с бабкой в девятом колене тряслись над пра-пра-пра… — внучкой и ни в чём ей не отказывали.

— Ренни! — она пришла только на третью пару, застав его в аудитории за заучиванием описания очередного артефакта. — Я, наверно, столько пропустила… ты не очень занят сегодня? Хотелось бы знать, что там учудил Квадрат, кроме того, что опять нашего зелёного светлячка уморить пытался? Но ведь не уморил же? Дашь списать? Разъяснишь после занятий? Ух ты, да у тебя свитер прямо по последней столичной моде — дюжина золотых, не меньше? Где взял — они в самой столице только-только появились? Представляешь, там все на них помешались — владыка ходит только в таких, ему жена вяжет… Слушай, а это не гномья… э… не подгорная мода случаем? Светлый-то наш чего учудил — на вашей девушке женился, ага, на подгорной… слышал уже? Синида, чего вылупилась? На подгорной, точно! Госпожа Талина, какой-то там сектор, какая-то шахта, не помню. Но свитера именно такие вяжет, точно, купцы столичные сейчас все в них, а маги — только половина. Точно! Хотя глава Ковена аж трясётся — советник по финансам одевается богаче его, всё эльфийское, всё с иголочки, но остальным советнику подражать — разоришься, свитер-то в полкуля раз дешевле выйдет, да он и не владыка, владыке подражать надо, не советнику же! Это глава Ковена с советником соревноваться может, остальным негоже… Ренни, ты чего? Эй? Эй? Ренни? Эй, Клистир что ли идёт? Ренни, померещилось, не он это и пара не его!

Ренни тупо смотрел, как налетевшие девицы окружили Лидию, дёргая за рукава и наперебой расспрашивая про столичную жизнь.

— Угу, — щебетала Лидия, расправляя цветастую юбку, — именно такие! Как можно ярче! Да самая последняя мода — владычица в таких юбках только и ходит! Здесь две дюжины цветов, все оттенки, да сама посчитай — две дюжины! Точно! Дед покупал! Материал точно как у владычицы — а расцветок двух одинаковых и нет! Да точно говорю! Ага, это подарок такой «Тропинка» владычице на свадьбу преподнесла! Да точно! Сама посмотри — две дюжины! Где один цвет? Как ты пентаграммы чертить будешь, если алый от вишнёвого не отличаешь? Гильдия ткачей знаете как возмущалась, что все ткани на юге закуплены мимо них, мол, не дело это, «Тропинка» оружием и драгоценностями торгует, пусть их и дарит, а советник заявил: при такой цене — ты юбку-то отпусти, помнёшь ведь! Да не дёргай, она знаешь сколько стоит?! — он говорит, «ещё и предметами роскоши!», а при такой цене ткань уже предмет роскоши, и его право дарить на свадьбу что угодно! Да точно! И кто с ним спорить будет? Гильдия и заткнулась, пока их налогами не задавили и вообще все ткани в предметы роскоши не попали! Да точно! Сколько насчитала? Считай лучше — вот только пять оттенков зелёного!

Вошёл Бучинар, следом за ним плёлся мрачный Лиэрн, стараясь прожечь взглядом дыру в спине преподавателя. Лидия стащила со скамьи двух девиц и устроилась рядом с Ренни, уцепившись за его конспект.

— У меня сегодня ребята собираются, — шепнула она, — новости столичные рассказывать буду… придёшь? И в лечебнице отпросись! Отпросишься? Обязательно? Хоть один выходной в дюжиницу у тебя должен же быть? Точно должен! Сколько можно! Придёшь?

Ренни кивнул.

— А отпросишься? — продолжала настаивать Лидия.

«Ну и пусть», — подумал Ренни, — «вот выучусь на архимага…»

Что будет дальше, он думать не смог. Стало стыдно и грустно. Он уже не маленький мальчик, который в мечтах отомстит самому сильному сопернику. И какой смысл теперь хранить верность чужой жене?

— Да, — сказал он, — если не будет ничего серьёзного, обязательно…

Не прошло и полудюжиницы, как Ренни уже не представлял себе жизни без Лидии, её непрерывного щебетания и бурных восторгов по любому поводу.

Лёд ломался под сапогами, напоминая битое стекло, и Дереку каждый раз казалось, что он приземлился в завоёванном городе. Лёд плавился в ладони, превращаясь в обычную воду. Здесь не говорили — «плавился», здесь говорили — «таял». Снег… снег ослеплял и поражал — он искрился чистейшим, непередаваемым, неимоверным белым цветом, настолько нереальным, что Дереку иногда не верилось, что такая красота вообще может существовать. Дети лепили из него шарики и швырялись ими друг в друга. Они строили из него крепости и замки и играли в осаду, с визгом скатываясь со стен. На улицах рядами выстаивались белые фигуры с угольками вместо глаз и веточками вместо рук. Снег блестел и искрился, кружился в воздухе метелью и медленно падал на плечи, засыпал следы и превращал дома в белоснежные горы — действительно, что может быть прекраснее и белее снега? Дерек дождался зимы и неожиданно остро пожалел, что в его детстве снега не было. Ничего, когда у него родятся свои дети, он сможет играть с ними в снежки, не роняя достоинства владыки… Свои дети. Дерек прикусывал губу — нет, конечно, с дочкой он тоже будет играть в снежки…

В поход собирались с началом морозов — добираться до укреплённой башни осенью по бездорожью было слишком сложно. Маг же умудрился перекрыть окрестности для телепортации в пределах видимости башни. Так докладывали и Ковен и разведчики самого Дерека, и в связи с этим решили, что спешить некуда, рисковать незачем: всё равно мятежнику от владыки никуда не деться. На редкость единогласные утверждения магов о том, что светлый владыка спокойно может отправиться и один, Дерек отверг уже сам, велев первому и второму советникам подобрать команду магов, которым хоть как-то можно доверять. Заодно и проверит — можно ли доверять. Вместе с разработкой плана захвата башни он непрерывно размышлял над обеспечением безопасности Талины, будучи твёрдо уверенным, что в случае необходимости Хельм ни на шаг от неё не отойдёт. И именно это владыку не особенно устраивало.

— Что ты мучаешься? — не выдержал Борода. — И пятый агент его не устраивает, и полудюжинный, и двухдюжинный… отправь её домой. Сам отвезёшь, а на обратном пути за ней заедешь, и ярусы попутно зачистишь. Ильметаса ещё захвати — ему всё равно с гномами договариваться, он за казённый счёт проехаться только рад будет. Телохранители у него отменные — велишь ему приказать им по дороге и за Талиной присматривать. Торговаться же об оплате зачистки он хоть до твоего возвращения может, в этом с гномами общий язык найдёт. К тому же — первый официальный визит владыки в подгорный мир напомнит эльфам, что они не единственные говорящие в этом мире.

Идею эту Дерек уже и сам обдумывал неоднократно — всё правильно, всё логично: женщины должны жить под землёй, а мужчины — воевать над ней, или на ней, если над никак не получается. И лишь нижние смущали его.

— Я их не боюсь, — пожимала плечами Талина. — Они не нападают, только заманивают. «Да» им не говори, руку не давай — и ничего страшного, проходи мимо. Это же мой дом, я по родным соскучилась, мне с ними легче тебя ждать будет…

Так и не обзаведясь двором, которому можно доверять безоговорочно, Дерек решил отправить жену в Подгорье.

Подгорный мир мало напоминал подземный дома — может, потому, что здесь жило слишком много мужчин, и Дереку приходилось каждый раз напоминать себе: это — норма. Может, ещё и потому, что освещение подражало свету жёлтого солнца над горами, и цвета, лишь немного потускневшие и изменившие оттенки, оставались всё теми же под осветительными шарами и плесенью. Удивляли непривычные лифты и катящиеся по железным рельсам сцепленные кареты — вагоны. Иногда коридоры были столь низки, что приходилось нагибаться даже Талине. Иногда же казалось — через пропасти и реки можно спокойно перелететь на Реозане, будь он здесь.

Тёща понравилась ему меньше, чем мачеха Талины, — она воспринимала всё слишком серьёзно, и совсем не умела шутить. Отчим, братья и взрослые племянники и племянницы хотя и не лебезили и не заискивали, но смотрели на владыку с плохо скрываемым страхом. Совсем крошечные племянники и внуки норовили залезть на колени и вцепиться в рукоять меча, один даже умудрился попробовать её на зуб. В мире над горами дети попадались редко — здесь же они бегали по улицам, лазали по лестницам, цепям, держащим мосты, и перилам, выныривали под ноги из едва заметных лазов в стенах и швыряли в спину камни с недосягаемых уступов, на которые забирались с неимоверным проворством по почти отвесным стенам. В богатых секторах детей на улицах было меньше, своды — выше, свет — ярче, а одежда жителей — почти как в столице.

Первый день Дерек вёл переговоры сам, на второй поручил их советнику по финансам: гномы торговались за каждую медяшку, советник — за каждые четверть медяшки, и обе стороны, в отличие от Дерека, нашли в этом немалое наслаждение и остались чрезвычайно друг другом довольны.

Вечером третьего дня — той части подгорных суток, когда выключалась большая часть осветительных шаров — Талина повела его к озёрам и шахтам. Чёрная вода за провалом под узким железным мостом, подсвеченная у другого берега заревом огненных шахт, блики огня на сводах, тишина, в которой стук сердца казался ударами кузнечного молота: всё — почти как в дальних замках, и всё — чужое. Он никогда не вернётся домой. Он совершенно один мире: в пустоте, где нет ни родных, ни друзей, ни врагов — ничего, кроме дальних отблесков пламени над неподвижной водой.

Неправда, что воин ничего не боится — это в бою действуешь почти на инстинктах, до него же — волнение и страх, преодолеть которые помогает опыт. Дерек много путешествовал — и слишком многие земли были для него чужими. Но оттуда можно было долететь домой. Дойти домой. Доползти. Выкарабкаться, минуя замковые ловушки. Отсюда же нет выхода.

Никого не было рядом — только зарево шахт и чёрная вода. Одиночество и пустота.

— Ты что? — толкнула его Талина.

— Ничего, — очнулся Дерек. — Жутковато.

Почему раньше он не ощущал ничего подобного? Дерек подавил подползший ужас: от него надо избавиться — иначе он не сможет жить здесь.

— Жутковато, — согласилась Талина, — там шестая и седьмая северные шахты. В седьмой похоронены все мои предки. Пойдём назад?

В городе тоска прошла, оставив лишь лёгкую грусть воспоминаний, и Дерек решил больше не допускать таких приступов. Знать бы ещё как.

Их разбудили местным утром — в девятом часу третьей смены.

— Владыка, — вошедший посыльный был почтителен и слегка удивлён. — Наши маги просили передать, что вас немедленно хочет видеть какая-то женщина из живущих под небом. Судя по тому, какие деньги она заплатила, чтобы попасть сюда, и по тому, что в лифте она потеряла сознание от страха, вы ей действительно нужны. Гильдия магов нашего северного сектора в свою очередь просит уважить её просьбу.

— Владыка, — на лице госпожи Милены не было ни кровинки, — Сандел… он забрал мою внучку, владыка. Старые счёты. Муж… муж обещал найти помощь и продержаться до вашего прибытия. Прошу, нам только выйти на поверхность, а оттуда я вас телепортирую прямо к башне. Умоляю, владыка… сутки, у нас есть ещё сутки… и, может быть, им удастся ещё немного задержать его…

Дерек задавал уточняющие вопросы, слушал бледную госпожу Милену и поражался её самообладанию. Не стоило тянуть с сумасшедшим магом — придётся отправляться немедленно, а третий советник пусть сейчас же заканчивает переговоры, поднимается вместе с ними на поверхность и телепортирует в столицу. Там он должен передать главнокомандующему приказ о незамедлительном сборе магов у башни. Трое сопровождающих приказ продублируют. Дерек не сказал госпоже Милене, что у них нет суток — она слишком долго спускалась сюда и потеряла под землёй счёт времени. Забыла или не знала, что у гномов сутки в полтора раза длиннее. Но у госпожи Милены оказались знакомые под горами — она смогла найти для себя и Дерека ещё двоих помощников. Сколько она им пообещала, Дерек не уточнял. Одно хорошо — решение отвезти Талину к родным было правильным.

Теперь придётся не просто разбираться с магом, а выяснять, что может быть для него настолько важным, что, понимая всю бесполезность — бесполезность ли? — попыток сопротивления Ковену во времена правления светлого владыки, он упорно продолжает начатые исследования. Ковен по этому поводу ответил очень туманно: стремится к неограниченной власти, хочет изменить магические потоки, разрушить привычный уклад, не учитывает некоторых составляющих, описанных ещё кули и кули лет назад — словом, обычная болезнь многих талантливых, сильных, и впридачу долгоживущих магов…

Когда магичка вновь упала в обморок в лифте, Дерек велел не приводить её в чувство до поверхности — пусть у женщины будет несколько часов покоя.

Зима стала нравиться Ренни — всё свободное время он теперь проводил либо с Лидией, либо катался на санях с горок. Дома он тоже любил кататься с терриконов, но там переворот повозки часто заканчивался разбитыми носами или поломанными руками. А здесь — здесь снег мягко пружинил, приятно холодил лицо, и падать можно было сколько угодно. Некоторые, правда, умудрялись разбивать носы и тут, но это надо было очень постараться. Ледяные горки Ренни любил меньше — они были такими же жёсткими, как дома, и впридачу жутко холодными. Поэтому катался он на снежных. На переменах играли в снежки — лёгкие, рассыпчатые, бросать которые можно было изо всей силы, не боясь синяков и шишек.

Небо теперь часто бывало совсем-совсем чистым, и деревья больше не скрывали его. Но он уже почти привык к небу, даже ставни в комнатке начал открывать — зимой дни короткие.

В клинике дела Ренни шли, как здесь говорили, в гору. Странное сравнение его коробило. Под гору или вглубь, но никак не в гору. Хотя целительство давалось ему тяжело, слишком многого он не понимал. «Заучивай», — советовал Уржел. — «Тупо заучивай. Потом или поймёшь, или привыкнешь». Однако больные выздоравливали, и к Уржелу всё чаще стали обращаться с просьбами об обязательном присутствии на лечении именно этого молодого мага. Все объяснения, что тот ещё не прошел обучения, заканчивались пожертвованием в клинику внушительной суммы. Будь Ренни дома, будь он учеником кузнеца или стеклодува — давно бы попросил увеличить жалование. Но под небом он стеснялся. И понимал, что ни на шаг не отходя от лекаря, выучит больше, чем если часть жалования будет отдавать за дополнительные занятия. Уржел тоже это понимал и старался объяснять каждое своё действие. Однажды лекарь завёл с Ренни долгий и нудный разговор о том, сколько талантов погибло лишь из-за того, что давалось им всё слишком легко, и они не достигли никаких вершин потому, что чем выше, тем тяжелее карабкаться, и нет особой его заслуги в том, что люди рядом с ним выздоравливают. Вот когда он научится лечить и сознательно усиливать этот дар… Ренни улыбнулся не только непривычному сравнению: в подгорном мире все знают, что какой бы мягкой ни была порода — долбить её всегда тяжело, и останавливаться нельзя, — он начал подозревать, что Уржел специально выбирает для него самые сложные случаи и запутанные объяснения, а на самом деле с целительством всё не так уж и плохо. Оставалось дойти до четвёртого курса, на котором начиналось лекарское дело, и проверить, так ли это. Но он набрался наглости, и, после очередного крупного пожертвования на клинику, попросил Уржела научить его телепортации — все способы Ренни уже вызубрил в справочниках и учебниках, они казалось вполне просты, но он боялся применить их на практике — слишком много было там неясностей и различий в нотах и пентаграммах, слишком много ходило рассказов про рассыпавшихся на части или застрявших в пространстве неудачниках. Получалось — для каждого случая требовался свой рисунок или мелодия. Уржел понимающе улыбнулся:

— Ты можешь уйти в другую лечебницу, — ответил он, — и получать там в дюжину, а то и в две больше. Но… будешь ли ты там двигаться вперёд? Ладно, я увеличу тебе плату ещё на один золотой, и научу телепортировать. Согласись, знания — достойная замена деньгам. Но зарабатывать на телепортах ты сможешь не ранее девятого курса, иначе вылетишь из Академии за первую же неудачную попытку. А она будет, не сомневайся.

Ренни привык к Уржелу и не собирался уходить из лечебницы — из шахты в шахту не бегают.

Утром пентаграммы были у них третьей парой, поэтому, когда перед второй к нему подошёл Лиэрн, Ренни решил было, что эльф осознал наконец необходимость переползти по ним на четвёртый курс и собирается списать домашнее задание.

— Послушай, — замялся эльф, — ты сегодня не ночевал у Лидии?

От Ренни разило лекарствами, и Лиэрн наверняка не мог этого не почувствовать. Да и какое ему дело?

— Нет, — несколько растерялся Ренни.

Никак он не мог привыкнуть к нравам живущих под небом, хотя… они начинали ему нравиться. Кто б ему позволил дома так вот встречаться с девушкой. Он себе и представить такого не мог, а если вдруг…. её браться так накостыляют, что придётся в другой сектор бежать.

Лиэрн молча пригладил кудри, не спеша уходить.

— А что-нибудь знаешь? — эльфу явно было не по себе, но вовсе не от того, что у Лидии объявились братья, которые собирались побеседовать с Ренни. Что-то очень сильно не нравилось Лиэрну: не иначе как опасался третьей пары — пентаграмм. Ему и самому было тревожно — позавчера Клистир заставил его разбираться с каким-то незнакомым артефактом, опозорив на всю группу, и теперь Ренни всё гадал, с какой пакостью придётся столкнуться сегодня.

— А что? — он вовсе не собирался сплетничать.

— Да так… шушукаются по углам наши девицы, — скривился эльф. — Да и беспричинная тревога меня с ночи не отпускает. Лидия и тебе свой амулетик подвесила?

И бесцеремонно ткнул его в грудь, хотя плотная вязка свитера хорошо скрывала амулеты, как данные Уржелом, так и сделанные самим Ренни для практики. Среди них действительно был и подаренный Лидией — совсем простенький. Она всё хвасталась, что сделать такой могут только она и её бабушка. Маленький семейный секрет. В рассказах Лидии предание о страстной любви бабушки и дедушки, в котором не последнюю роль играл похожий амулет, с каждым разом обретало всё новые и новые подробности. Эльф взглянул на смутившегося Ренни и махнул рукой.

— Я смотрю и ты наслышан о свиданиях её бабки с дедом. Не думаю, что прежний муженёк бабки был столь ревнив и ужасен, скорее, она по каким-то своим причинам не хотела с ним разводиться, — продолжая кривиться, как от смеси желчи оборотня с рябиновой настойкой, эльф вытащил из-за пазухи копию амулета Ренни. — Мы теперь с тобой и есть тот муж бабки и её ухажёр. Тебя тревога не мучает?

— Я думал, это перед Армидалием, — поёжился Ренни, стараясь не смотреть на эльфа. Живущие под небом… И на что он надеялся?

— А, — эльф невесело усмехнулся. — Я и забыл, что ты гн… из Подгорья. Это всё пустяки, ты быстро привыкнешь. Я сегодня полночи не спал, всё боялся чего-то… думал — Бучинар меня всё-таки выгонит из Академии, он недавно пообещал… потом провел маленький эксперимент — снял амулет, и страх пропал. Не хочешь повторить?

Ренни немного замялся и положил амулет на парту. Липкое чувство трепета перед Клистиром тут же прошло, как прошло и ощущение опасности, которое иногда возникает при грядущем обвале, когда вроде всё ещё спокойно, а места себе найти не можешь, и хочется бежать, бежать, бежать, закрыв голову руками. Значит, дело не в очередных гадостях Клистира. Беспричинный страх прошёл лишь за тем, чтобы тут же смениться тревогой за Лидию.

— Я зашёл за ней сегодня утром, — помрачнел эльф, — и… короче, что-то не так у неё дома… и на первую пару она не пришла. Девчонки болтают о похищении, Эрика, говорят, тоже пропала… И Квадрат исчез… пентаграмм не было!

— Они ж третьей парой? — не понял Ренни.

— Это у нас с тобой — третьей, — Лиэрна перекосило, — а меня эта мразь ещё и на второй курс отправил, заново всё учить… там они первой парой! Гнида! Точно говорю, это он обеих и украл. Наверняка. Репутация у него… Говорят, из столицы его со скандалом попёрли — нигде на работу не брали, один только наш Драгомил и сжалился… И зря! Третью пару тоже отменили. Вот и думай.

— Да ну, — не поверил Ренни, — кому нужна студентка? Здесь же нет нижних…

— У неё дед знаешь какой богатый? И врагов у него должно быть очень немало, — прошептал Лиэрн. — За любимую внучку любые деньги выложит… я бы и подождал, пока он заплатит, но…

Ренни замотал головой: амулет, который он взял в руку, чтобы снова надеть, обжёг ужасом. Он спрятал амулет в карман — голова должна быть ясной, а его и так почти трясло, и вовсе не от ревности. Ревновал он Талину, и больше никого никогда себе ревновать не позволит. Живущие под небом… что ж, и он будет жить так же. Только сначала поможет Лидии.

— Хуже не будет, если мы попробуем вмешаться? — всё-таки спросил он, хотя был твёрдо уверен в ответе.

— На моей совести, — ударил себя в грудь Лиэрн. — Так что думай, что делать. Это не домой к ней сбегать. Я уже… Ничего интересного.

— На помощь бы позвать, — засомневался Ренни. — Обвал в одиночку не раскапывают.

— Драгомила нет, — Лиэрн принялся рыться в заплечном мешке, — Клистир с Лягушкой посмотрели на меня, как на вышедшего из леса эльфа. Можешь ещё и сам сбегать. На тебя посмотрят — как на вылезшего из-под гор гнома. И вообще — на помощь должна звать Лидия, а она наверняка не может.

Он достал из мешка увесистый потрёпанный том и пояснил:

— Вот тебе пособие по телепортации, ты вроде хвастался, что тебя Уржел учит. Я тоже немного умею, но вдвоём надёжнее. Я ещё и лук прихватил.

Ренни никакого лука не видел, но спросить постеснялся.

— Волос нужен, или ещё что-то… ноготь, кровь… чем больше, тем лучше… Я только по привязке на человека пока немного умею — больных часто довезти не успевают, берут волосы и бегут в лечебницу, и тогда мы с Уржелом телепортируем, — начал оправдываться Ренни, хотя Уржел и брал-то его с собой пока только три раза, — для лекаря — самый нужный вид телепортации… а остальные я… учил… но…

— Знаю.

Эльф снова покопался в мешке и вытащил оттуда кожаный свёрточек.

Надо же, подумал Ренни, какой я дурак, мне и в голову не пришло попросить у Талины локон, когда она уезжала… носил бы сейчас на груди, как амулет. Лидия бы не стала ревновать. Конечно, не стала бы, раз она… она хорошая, просто выросла под небом…

Лиэрн достал из свёртка прядь волос и брезгливо скривился от ударившего в нос запаха Бучинара.

— Будем привязываться к Квадрату, — с сожалением решил он. — Знал бы ты, скольких трудов и денег мне стоило этот клок раздобыть… как я хотел поквитаться с мерзавцем! Уже всё подготовил… Ничего, ещё успею. Если он украл Лидию, я прямо там его и убью! От эльфийской стрелы не уйдёт! Наверняка он! Из него на всех занятиях страсть к издевательствам так и прёт!

Они уставились в справочник и принялись составлять заклинание по привязке на локон человека. Потом сверились. Заклинание не сошлось в двух словах и трёх нотах. Они перерыли все сноски и примечания, но ни к чему не пришли. Сожгли листы и начали заново. На этот раз не сошлись в двух нотах: выбрали вариант Лиэрна — уж в чём в чём, а в мелодиях он точно разбирался лучше Ренни.

Они надели полушубки и шапки, разделили клок волос на двоих, Ренни вцепился эльфу в предплечье, и тот начал петь заклинание… Совсем не похоже на телепортацию с Уржелом, успел подумать Ренни и упал лицом вниз в глубокий снег.

Попытался вскочить на ноги: это оказалось не слишком просто — он барахтался и барахтался, пока, наконец, не поднялся и не сощурился от слепящего солнца.

На заднем крыльце дома Лидии стоял Бучинар и полуудивленно-полуиздевательски смотрел на копошащихся в снегу эльфа и гнома.

— Кхе, Лиэрн, экзамен на телепортацию ты сдал. Девятый курс, как-никак, — и, глянув на зажатую у Ренни в руке книгу, добавил, — правда, со шпаргалкой, и с помощью не пентаграмм, а заклинаний… Но это всё равно лучше, чем с помощью связей или денег, как делают некоторые наши выпускники.

— Что там ещё?

За спиной Бучинара появилась Эрика по прозвищу Бантик — маленькая белокурая пухленькая девица с пятого курса, носившая в основном розовые с оборочками платья и постоянно складывавшая губки бантиком. Основным её достоинством, помимо соблазнительной большой груди, было то, что любой парень с ней чувствовал себя великаном и гением: с таким обожанием и восторгом внимала Эрика любым глупостям, которые несли в её присутствии студенты. Не удивительно, что Бантик пользовалась бешеным успехом. Ренни не был исключением — приятно было слегка наклоняться, разговаривая с ней, без труда разглядывать светленькие кудряшки на макушке, и твёрдо знать, что любая чушь будет встречена с немым восхищением. Но Эрика ещё ни разу не приглашала его к себе, а сам он не делал ни малейшей попытки сблизиться с ней — стеснялся Лидии. На каждом курсе Бантик сидела по два-три года, и поговаривали, что добралась до пятого лишь потому, что преподавателям тоже нравилось чувствовать себя гениями и гигантами. Сегодня Эрика была в песцовой шубке и белом капоре, и теперь с недоумением хлопала пушистыми ресницами, разглядывая приходящих в себя Ренни с Лиэрном.

Эльф без слов спел что-то, что Ренни со смущением перевёл как: а не лишние ли мы на этой гулянке?

Бучинар развел руками — то ли в ответ на мелодию эльфа, то ли показывая Эрике: смотри сама, если кого нам здесь и не хватало, так только этих двоих.

— Понятно. Пойдем, ты не забыл, что мы спешим? — Эрике не терпелось их спровадить.

— Никуда вы не пойдете, пока мы… — эльф повернулся к Ренни, ища поддержки, — …не будем уверены, что с Лидией всё в порядке.

Мороз крепчал, Ренни начал переступать с ноги на ногу, стараясь согреться. Ему было тоскливо и страшно. Определить отчего, он не мог. То ли амулет действовал и в кармане, то ли присутствие Бучинара — может, его и вправду за что-то ужасное из столицы выгнали… Ренни предоставил инициативу Лиэрну: раз тот всё затеял, то пусть и отдувается. Эльф замолчал, переваривая ситуацию.

Первым нашёлся Бучинар:

— Хотелось бы знать, — поинтересовался он своим обычным преподавательским тоном, — зачем вы здесь оказались?

Ренни прикусил губу. Лиэрн злобно уставился на ненавистного преподавателя.

— Нет, — мелодию Ренни перевести не смог, настолько быстра она была, — это я хочу знать, что вы здесь делаете? Зачем пришли в этот дом?

Бучинар снисходительно посмотрел на эльфа. Был Квадрат, вопреки прозвищу, высок и худощав, и потому взгляд сверху вниз дался ему легко. Впрочем, он и сидя за столом умудрялся смотреть на стоящего у доски эльфа свысока.

— Я мог бы, конечно, наплести вам что-нибудь правдоподобное или не очень, но поскольку тут и так всё ясно, то скажу чистую правду — надеялся помочь нашей с вами девушке.

Ренни захотелось исчезнуть: они вместе с Лидией сидели на пентаграммах! Ещё и улыбались друг другу…

— А ты как здесь оказалась? — неожиданно резко обратился Лиэрн к Эрике.

Ревнует, решил Ренни. Может, поэтому так упорно и не хочет учить пентаграммы? Лесной запах эльфа едва уловим, и понять, что он чувствует, практически невозможно. Кто его разберёт, эльфа… с тритонами и то проще.

— Ну, — Эрика выпятила пухленькие губки, — ну-у… мы с Лидией подруги, очень хорошие подруги… я подумала — кому помочь ей, как не мне? Мы ведь почти как сёстры…

— Да, — нервно засмеялся Лиэрн, — почти как сёстры…

Сопроводительная мелодия, если Ренни правильно перевёл, говорила что-то о сестринской любви и очень недалёких девицах. Он отвернулся от Эрики и, чтобы не выдать своего замешательства, принялся разглядывать покрытый шапками снега сад на фоне голубого неба.

— Эрика, по-моему, теперь ты забыла, что мы спешим, — Квадрат выразительно посмотрел на ученицу, явно намекая, что им пора в дом.

— Э, нет! Вы так легко не отделаетесь! Я тут вам не сопливый влюблённый гном, готовый поверить во что угодно, и вообразивший себе неизвестно что! — в сопроводительной мелодии Лиэрна похотливые козлы-преподаватели мешались с белокурыми дурами, сидящими на каждом курсе по три года и недалёкими доверчивыми идиотами-гномами. Ренни не обиделся — он вполне понимал Лиэрна. Даже радовался, что эльф спел Бучинару его заветные мысли.

— Пока! Я не буду уверен в безопасности Лидии! Вы! Никуда не пойдете! — завывал Лиэрн. — У вас такие же амулеты, как и у нас. Извольте объяснить, что случилось! Сейчас не урок пентаграмм! Наверняка ты сам её и украл! А Эрике наплёл что-нибудь! Она в любую чушь верит!

— Всё серьёзно, — резко помрачнел Бучинар. — Её и правда украли. Дед связался со мной сегодня под утро. Ковен… Ковен как всегда… Вам придётся остаться здесь, а нам действительно пора. Ученики будут только мешать.

Ренни решил тоже подать голос. Нехорошо, когда по заготовке бьёт только один.

— Мы вас одних не отпустим. Мы своих не бросаем.

— Да поймите же! — вспылил Квадрат. — Даже дед Лидии не отважился действовать в одиночку. Ковен пока изучает ситуацию, точнее — сколько денег он может потребовать с Дарна. А вы, два молокососа, телепортировать еще не научились, а уже героев из себя строите. Пошли, Эрика.

Эльф закипел как лава в жерле провала — ринулся вперёд и вцепился Бучинару в руку.

— А как же Эрика?! — на мелодию у Лиэрна в этот раз сил не хватило. — Она тоже должна остаться! Чем она лучше нас? Всё ты врёшь, ещё и Эрику украсть решил! Эрика, не ходи за ним — из столицы просто так не выгоняют!

Бучинар вздохнул. Эрика надула губки и обиженно насупилась, собираясь заплакать.

— Эрика, — наставительно пояснил преподаватель, отрывая от рукава пальцы эльфа, — одна из лучших наших страхующих. Два смертельных исхода за последние несколько дюжин лет — очень немногие могут похвастаться таким результатом.

Девушка шмыгнула было носом, но потом передумала и состроила Ренни глазки.

— Я пойду с вами, — обозлился Ренни. — Подгорные жители своих не бросают. И не надо мне тут кривляться!

Бучинар решился — время поджимало, убеждать сопляков было некогда. Он оттолкнул Лиэрна, подхватил Эрику под мышки и забросил в дом. Рванул следом — не успел: устоявший на ногах эльф поймал его за полу дохи, Ренни же намертво вцепился в другую, и оба влетели в сени, где на полу сажей, охрой и мелом была нанесена пентаграмма телепортации.

— Идиоты! — захрипел Квадрат, пытаясь затереть линии сапогом. — Она же сейчас сработает!

Эльф бил его по рукам, не давая бросать заклинания, и пинал по ноге, вталкивая в пентаграмму. Откуда у него сил-то столько! Бантик кинулась затирать другой край рисунка. Ренни выпустил доху и втянул девушку в центр. Не успела! Она не успела разорвать линии! Болван — сам же начертил с запасом массы и тройной страховкой! И шестерых отправит, не то что четверых! Кто ж знал, что зелёный настолько одурел от ревности! Двух сопляков им с Бантиком только и не хватало…

Темнота… тряхнуло, завертело, стукнуло о пружинящую стенку, ещё раз перевернуло, к горлу подступила тошнота, лбу и щекам стало холодно и тепло одновременно… защита от телепорта или всё-таки затёртая линия? Лучше бы второе, эх, насколько бы лучше…

Холодно… Он опять лежал в глубоком снегу, а из носа бежала струйка крови. В полной тишине Ренни сел, потряс головой и приложил снег к переносице, с ужасом осознавая, что остальных полузатёртая пентаграмма могла и убить… Подержал холодный комок, пока кровь не остановилась, набрался храбрости и огляделся.

Вдалеке виднелся белый силуэт не то столба, не то башни. В полудюжине шагов стоял Бучинар, прикладывая снег к носу и лбу. Неподалёку отряхивался Лиэрн.

— Хотелось бы ещё знать, куда нас занесло, — эльф встрепенулся и тоже принялся разглядывать башню, — не могу сказать, что мне нравится это строение, хотя бы потому, что из телепорта меня очень жёстко вышвырнуло и едва не покорёжило.

— И меня, — пискнула Эрика, выползая из сугроба неподалёку.

Ренни ничего сказать не мог, но, судя по всему, дело было не в пентаграмме.

— Насколько я могу сориентироваться, — прищурился Бучинар, — за Жемчужные, на север от Чаяня. Из чего заключаю, что гнида Дарн меня обманул. Не жалкий недоучка похитил его любимую пра-правнучку… совсем не недоучка. Я, конечно, и не думал, что недоучка, но чтоб Сандел… Все ко мне! Телепортируем обратно в Путарь! Быстрее!

Эрика шагнула к нему, призывно махнув Ренни с Лиэрном.

— Справиться с магом, — разъяснил Квадрат Ренни, торопливо нагибаясь и выводя линии на снегу, — на которого не рискует нападать Ковен, невозможно. Если уж совсем честно, считайте, что Лидии практически нет в живых, а нам всем надо как можно быстрее отсюда бежать. Потому что выручить мы её при всём желании не сможем, а сами, если не поспешим, здесь и останемся.

Эльф в один миг перестал светиться.

— Нет, — выпятил подбородок Ренни. — Это нечестно.

Лидия не может умереть. У него отняли Талину — но она жива и богата. Может быть — даже счастлива. У него отнимают Лидию — чтобы убить? Она не умрёт одна.

— Конечно, нечестно, куда честнее будет напасть на башню и просто так героически погибнуть, — не стал спорить Бучинар. — Наслышан я про её хозяина! Ах ты, пакость какая!

Сплюнул и принялся переделывать рисунок.

— А почему Лидия? — спросил Лиэрн на одной ноте. Жуткой ноте. Ренни прошиб озноб пополам с потом. — Зачем ему было так далеко за ней тащиться? Разве ему не деньги нужны?

— Дед Лидии был страхующим, — сообщил Бучинар, не отрываясь от работы, — одним из лучших. Но однажды не углядел. Бывает. Со всеми страхующими рано или поздно случается, как и с целителями. Из пятерых тогда не повезло как раз единственной дочери Сандела.

— Бывает? — всё так же монотонно переспросил Лиэрн. — Со всеми?

— Давние дела, — отвернулся Квадрат, снова переправляя чертёж. — За треть куля лет до этого Сандел не дал Дарну занять пост заведующего кафедрой практической магии в столице… там ещё много чего было, но…

— И он подался в страхующие как раз туда, где училась дочь Майра, — подытожил эльф. — Это претендент на пост заведующего кафедрой?

— Нет, — не согласился Квадрат, изучая пентаграмму, — он начал работать страхующим за несколько лет до её рождения, хотя действительно непонятно, почему… шло долгое разбирательство, но вместо магического допроса Дарн предпочёл поединок. И выиграл. Сандел потом очень долго лечился. Результат суда поединком нигде не оспаривается, и больше он ничего сделать не мог. Оспариваться-то не оспаривается, но и верить ему никто не обязан.

— Не важно, — перебила Эрика, — что там у тебя? Долго что-то…

— Боюсь, — признался Квадрат, снова затирая рисунок, — что бежать мы сможем лишь пешком. У кого-нибудь есть амулет с привязкой? Магический поток пляшет, выбираться без маяка при таких помехах я не рискну.

— У меня есть, — причмокнула Эрика. — Предлагаю отправить мальчиков домой, двоих он выдержит, всё равно от студентов толку нет, а мы пойдём пешком, пока поток дурить не перестанет. В крайнем случае, телепортируем, авось повезёт.

— Нет, — упёрся Ренни. — Мы должны спасти Лидию. А домой отправить надо женщину, потому что мы мужчины.

— А вот тебя не спрашивают. Мне очень жаль, но Лидии мы помочь не сможем. Так бывает, привыкай, — грустно сообщила Эрика. — С Санделом не стал связываться даже Ковен, поэтому вы, малыши, отправитесь назад с амулетом, а мы попытаемся прорваться…

— А иначе их тайный советник с грязью смешает, — невесело улыбнулся эльф.

Ренни с ужасом понял, что не может шевельнуться. Кто-то из двоих успел бросить на него обездвиживающее заклинание. Вот тебе и маг — не уследил.

— Вот и чудненько, — вздохнула Эрика, — Ли, подойди к нему, возьми за руку, а я пока амулет сниму… поймите, толку от того, что мы разобьём себе голову об эту башню не будет никакого. У нас нет шансов.

Глупо было надеяться, что Эрике придётся расстёгивать шубку, чтобы достать амулет: зимой их мало кто носил на шее. Она потянула с запястья золотой браслет и направилась к Ренни с Лиэрном. Медленно — потому что проваливалась в снег по колено.

Ренни лихорадочно пытался вспомнить, как разбивать обездвиживающие заклинания. В Академии они находились под запретом до восьмого курса: при кажущейся безобидности явились причиной огромного количества смертей и увечий — шалости студентов далёкого прошлого приводили к тому, что неподвижных бедняг кусали приблудные собаки, съедали крысы или муравьи… Ужасов рассказывали много, и заклинание давным-давно отнесли к особо опасным, запретив применять до окончания Академии. Но на всякий случай с первого курса обучали его разбивать. Но Ренни не съедят, нет. Просто отправят в Путарь. А Лидия погибнет.

Заклинание не распутывалось. Оно упадёт само, но не раньше, чем они с Лиэрном вернутся обратно. Нет, вот что надо делать — всего лишь и требуется, чтобы Эрика шла и снимала браслет медленнее, чем он разбивает заклинание…

Браслет замер на кончиках пальцев… Ренни считал удары сердца, пытаясь изо всех сил подогнать его… Быстрее… ну быстрее… семь дюжин, девять…

Он вырвал руку у Лиэрна и оттолкнул Эрику. Крошка плюхнулась на землю, Ренни прыгнул в сторону. Ноги увязли в снегу… Сейчас Бучинар с Эрикой кинут ещё заклинание, и тогда… На месте его следов поднялся буран, пошёл дождь, зазеленела трава, заискрился снег. Эрика резво перевернулась на четвереньки и поползла к замершему Бучинару. Лиэрн отпрыгнул и согнулся в приступе тошноты. Снег сменялся травой, трава сминалась, чернела, крутилась воронкой, и вновь становилась снегом.

Мужчина упал в дюжине шагов от них. Выбросило его невысоко, но в бешеном вращении и сильно приложило о землю — до Ренни донёсся терпкий запах крови. Бучинар с Лиэрном бросились к лежащему, Эрика поднялась на ноги, отряхивая шубку. Ренни тоже побежал к мужчине. У мага хлестала носом кровь, хотя снег и смягчил удар.

— Дарн, — без удивления констатировал Квадрат, приподнимая мага за плечи и усаживая. — Подожди, сейчас легче будет… а потом я разобью тебе морду и уйду отсюда.

Он привёл мужчину в чувство одним движением руки — не хуже Уржела — и помог ему подняться на ноги.

— Завертело, — прохрипел Дарн, сжимая руками виски, — причём неясно, что за защита… галлюцинации начались, вечность в этом телепорте летел… вроде, все меры принял… Благодарю, что откликнулся.

Бучинар оглянулся — скользнул по Ренни тревожным взглядом и вновь повернулся к магу.

— Не стоит благодарности, — холодно ответил он. — Мы уходим.

Ренни с тоской смотрел, как унижается перед Квадратом вновь прибывший маг.

Дарн готов был на всё — разве не ползал на коленях.

— Только время протянуть, — всхлипывал он, — любые деньги, любые… всё бери. Хочешь — кровную клятву дам? Буч, что угодно сделаю — только время протянуть… Она ведь жива ещё… Эрика, умоляю, ты же любила её… она ещё жива… Милена вот-вот приведёт владыку, только время выиграть… она жива ещё… он должен отвлечься на нас, должен… она ведь жива ещё… Эрика… умоляю…

— Гнида, — шипел Квадрат, — говорил, тебе просто требуется, чтоб мы тебя подстраховали. Так подставил нас, скотина!

— Вы бы не согласились, — шептал побелевший маг, — вы бы не согласились… никто не согласился — все знали… а Путарь в провинции… только время протянуть… Буч, умоляю… она жива ещё…

Ренни кожей ощущал, как Бучинару жалко Лидию, жалко Эрику, мага, себя, в конце концов.

Эрика разгребала снег носком сапожка.

— Мы все здесь останемся, — грустно сказала она, — если уж Ковен не взялся… Пятеро за одну, это очень много, Дарн… очень. Когда-то ты предпочёл одной всего четверых.

Маг пошатнулся.

— Я выиграл суд поединком, — нашёл он в себе силы не согласиться. — И с тобой может произойти такое!

— Да, я помню, — подтвердила Эрика. — Никто и не спорит, и я не всех спасала…

— Да сдохните все! — взорвался маг. — Убил я её, убил! Не просто не подстраховал, а сознательно исказил поток! И все вы, б…, все знаете об этом — другой причины отказываться от допроса не бывает! Ну так убейте меня! Убейте меня потом, только помогите… Сами что ль никого никогда не убивали?

Ренни больше не мог выдержать и шагнул к магу.

— Так нельзя, — вмешался он. — Мы не можем бросать своих. Так нельзя. Мы должны попробовать, потому что…

— И почему? — тоскливо поинтересовался эльф. — Придут нижние и заберут мерзких негодяев?

Ренни замолчал. Эльф. Живущий под небом. Для него нижние — сказка. Он их никогда не видел, и никогда не увидит. Да, они и дома не придут и не заберут. Сразу. Но своих бросать нельзя. Перед обвалом все равны. Потому что потом, хорошо если в старости, вместо прекрасной женщины за тобой придут нижние и… действительно заберут мерзкого негодяя…

— Я останусь, — выпятил он подбородок. — Мы будем тянуть время, сколько сможем. А вы поторопите владыку. Придётся отвлекать. Как — пусть думает господин Дарн.

— Ладно, — вздохнула Эрика, — сделать мы его не сделаем, но три раза я психов помельче брала, так что время потянем. Одно дело, когда шансов вообще нет, другое — когда есть хотя бы один. Давай, Буч, прикинь, какая нужна пентаграмма, чтобы нам к этой башне пешком не идти, ну и… внутрь бы попасть не мешало.

— Мы все здесь сдохнем, — Лиэрн смотрел на башню. — Все.

— Держи, — Эрика протянула ему браслет, который до сих пор сжимала в руке. — Скажи нашим, чтоб поторопили владыку.

— Не-ет, — торжествующе заявил эльф, выдавая совершенно непристойную мелодию, — у меня ещё есть шанс, что эта скотина умрёт раньше!

Он кивнул на Бучинара.

— И я, наконец, хоть ненадолго избавлюсь от него с его долбаными пентаграммами, вписанными и описанными окружностями и дурацкими хрензнаетсколькоугольниками! Не могу отказать себе в удовольствии посмотреть, как ты сдохнешь, рисуя эти идиотские картинки! Давай, посчитай площадь пятидюжинноугольника с четвертью, который нам стену этой башни разворотит!

— Ну почему, — нервно хихикнула Эрика, — когда он пытался украсть казну Ковена, стенку в хранилище только так распылил, и никакой любовный угар ему не помешал, скорее наоборот!

— Я проверял новую разработку по уничтожению и восстановлению хорошо защищённых стен, — снисходительно пояснил Квадрат, — и совершенно естественно, что не смог найти ничего более защищённого, чем хранилище казны Ковена. После, как и всегда, выяснилось, что на уничтожение разработка работает гораздо лучше, чем на восстановление.

— Ломать — не строить, — кивнула Эрика, надевая браслет. — И, заметьте, мальчики, Буч не сказал ни единого слова неправды. Учитесь! Он лишь умолчал о том, что в промежутке между уничтожением и восстановлением стенки собирался утащить из хранилища все ценности. Ладно, проверишь свою разработку ещё раз.

— Молчите, — махнул рукой Квадрат. — Не мешайте. Эрика, подумай, как нам могут пригодиться студенты, раз уж увязались. Гозрений мощный огневик, а Лиэрн специалист по зельям и стрельбе из лука. Больше они ничего толком не освоили.

Дарн бросился в ноги Эрике и принялся целовать край её песцовой шубки.

Глава 32. Браслет

— Телепортировать мы сможем, — обнадёживающе поведал Квадрат, после недолгого прощупывания окрестностей. — Ровно на два шага. Потом всё придётся начинать заново. Если пойдём пешком — получится и быстрее, и куда безопаснее. Эрика, Дарн, сравним наблюдения.

Ренни присмотрелся: до башни пять-шесть кулей шагов по прямой, но стоит она на вершине противоположного холма и чтобы добраться до стен пешком, нужно сначала спуститься вниз под гору, где темнела сосновая рощица, а потом вскарабкаться наверх, увязая по колено в снегу. Допустим, снег можно растопить, а потом заморозить — получится неплохая ледяная горка, если ещё и скатиться — они доберутся быстро и без проблем… прямо до защитного купола, накрывающий холм вместе с башней. Можно ли это сделать незаметно для хозяина башни? И нужно ли, если цель — протянуть время?

Эрика решила — пешком безопаснее, Дарн и Бучинар с ней согласились. Ренни рассудил, что опытным магам виднее, и, ни о чём не спрашивая, пошёл замыкающим.

Лес первым напомнил о том, что крыша над головой — не самое последнее, что нужно человеку зимой. От усилившегося мороза трещали сосны, немели нос и щеки. Ренни за всеми треволнениями и не заметил, что солнце склонилось к закату. Старшие ещё что-то обсуждали, о чём-то спорили, что-то выясняли у деда Лидии, а Ренни словно выпал из реальности, глядя на падающий расплавленный диск впереди — в висках застучало, вдоль позвоночника предательски пробежала капелька пота.

Он присел в сугроб. Ноги не держали, как после урока практической магии. Будто преподаватель придумал, как извести его на радость Армидалию, и всучил задачу на преобразование, вытянувшую все силы. Огненный диск медленно соскальзывал с неба, словно браслет с руки Эрики. Казалось, стоит ему коснуться края холма, как тот расплавится или сгорит…

— Ну, чего расселся? Не хватало ещё тащить тебя, если морозом прихватит. Не слыхал, что на морозе запросто заснуть можно? Навсегда, естественно… — видно было, что Бучинар злится на весь мир и особенно на Дарна, но отыгрываться собирается на Ренни с Лиэрном, как на младших и подчинённых.

Ренни послушно выкарабкался из сугроба. Небольшой отдых вернул силы и прояснил сознание. Падающий браслет оказался обычной кузнечной заготовкой, а вершина холма — наковальней. Небо не так уж и страшно, солнце — тоже. Оно скоро скроется, остынет — вместе с заблудившимся в лесу подгорным жителем. Подхватившись, Ренни побрел догонять отряд по проторенным в снегу следам. Так он и плёлся в конце, пока Бучинар, с молчаливого согласия всех взявший на себя роль командира, не приказал ему сменить эльфа, прокладывавшего дорогу в глубоком снегу для всей группы. Впереди отряда в голову пришла предательская мысль: почему они с Лиэрном протаптывают дорогу? Молодые и более выносливые? Не только — наименее ценные: идущий впереди умрёт первым. Не по этой ли причине Бучинар поставил эльфа ведущим на столь долгое время? Надеется пережить и не дать тому возможность увидеть… «что эта скотина умрёт раньше»?

Усталость брала своё, постепенно всё выветрились из головы и он начал замечать окрестности. Мало кто видел башню мага-отшельника так близко. До неё оставалось не больше двух полётов стрелы. Как зуб во рту дряхлой старухи, она торчала посреди запорошённого снегом холма, одинокая, чёрная и прямая. Ни огонька не было видно в ней, хотя сумерки сгущались всё сильнее. Ренни оглянулся: отряд растянулся на добрую дюжину шагов, а от кромки леса шла глубокая борозда, протоптанная их ногами. Дарн, тяжело опираясь на подобранную в лесу суковатую палку, прилагал все усилия, чтобы догнать шедшую предпоследней Эрику. Маг вовсе не выглядел старо — события этого дня подкосили его. Странно — никаких признаков, что они обнаружены, не было. Всё та же тишина и хриплое дыхание пяти уставших путников.

— Привал, — Бучинар сел там, где стоял.

— Думаешь, уже близко? — Эрика плюхнулась в снег рядом.

— А что тут думать? Столбика не видишь? — маг сдвинул шапку на затылок, открыв вспотевший лоб морозу, и пояснил скорее для Ренни с Лиэрном. — Сама знаешь, дальше нельзя. Предел радиуса действия охранного амулета. Эй, зелёный, ещё не забыл с перепугу, что такое радиус?

Квадрат коротко хохотнул, намекая на известный на всю академию случай, когда эльф пытался вычислить зависимость силы магического потока от радиуса описанной окружности. Лиэрн только отмахнулся. Он так долго шёл первым, что вымотался до предела.

— Зелёный, сможешь сбить охранный амулет со столбика?

— Сколько выстрелов выдержит тетива на таком морозе? — отозвался эльф. — Может ты ещё попросишь тебя пристрелить… а она тут и лопнет! Начерти лучше свою описанную окружность!

Сопроводительная мелодия была рассчитана на темноту — чтобы не было видно, как все краснеют.

— Сразу чувствуется воспитание, — Квадрату доставляло несомненное удовольствие дразнить Лиэрна. — Юмор наёмников так близок эльфам…

Плюнув на усталость, Лиэрн начал подниматься из сугроба, горя желанием восстановить душевное равновесие хорошим тумаком, но Эрика толкнула его обратно.

— Хватит тебе, Буч… — устало вмешался Дарн. — О деле надо думать. О деле. Раз лежат охранные шары — значит внутренней энергии на куполе не так уж много. Стрела бы не помешала: сбить два соседних амулета — и проход свободен. Они не будут перекрывать зоны действия друг друга в положении ниже поверхности снега.

— Почему? — влез в разговор Лиэрн.

— Потому что основаны на магии воздуха, — огрызнулся Квадрат, — даже жаль, что на дополнительные занятия ещё и по артефактам некоторым попасть уже не суждено…

— Короче, — продолжил Дарн, — арбалет никто не захватил?

— Если бы мы готовились укоротить не самоучку, захватили бы не только арбалет, — отозвался Бучинар. — Мало того, мы были бы сейчас далеко отсюда, и занимались чем нибудь приятным, а не топили здесь снег собственными задницами.

— Можно я попробую? — Ренни протянул руку к импровизированному посоху деда Лидии.

Повертел его в руках, приноравливаясь, переломил о колено. Несколько раз подкинул, определяя баланс, и зашагал в сторону башни. Не камень, совсем не камень…

— Стой! Ближе нельзя! — то, что их могут обнаружить раньше времени очень не нравилось Бучинару.

Ренни постоял некоторое время, привыкая к расстоянию. Не камень, освещение другое, ветер может помешать… Не такая уж большая разница, но всё равно жаль, что нет булыжника. Ничего — шар значительно больше, чем подбитый глаз Транни, за который он пять смен провёл у дедовых мехов…

Он коротко размахнулся, и обломок, несколько раз крутанувшись в белёсых зимних сумерках, отбросил стеклянный шар на дюжину шагов от столбика. Второй бросок был не менее точен.

Бучинар подошёл, одобрительно похлопал по плечу.

— Здесь камней нет. Я бы разбил их без проблем, — ляпнул Ренни и смутился. Хвастается, словно маленький мальчик…

— И хорошо, что нет. Возникли бы помехи, а так всё тихо получилось, — Дарн подошёл следом за Бучинаром. — Заметил, куда упали? Нужно пройти строго между ними.

Ренни кивнул и двинулся вперёд. Сзади было слышно, как эльф шипит в спину Бучинару: «Лук и праща… камень… а свои пентаграммы засунь себе…»

Подъём высосал у него все силы. Добравшись до башни, Ренни прислонился к шершавой стене спиной, стараясь дать отдых дрожащим ногам. Странно — никогда он так не уставал… наверно, его вымотала тревога за Лидию. Или очень много времени провёл на морозе. Пришли они с наветренной стороны — у подножия намело огромный сугроб. По словам Бучинара выходило, что это очень хорошо: чем выше от основания, тем меньше заклинаний вплетают в кладку.

— Быстрей бы… холодно. И неспокойно что-то. Так не бывает. Это моя третья башня. И на предыдущих двух было не так, — Эрика плотнее завернулась в песцовую шубку и спрятала за поднятым воротником лицо.

Поднялся слабый ветерок — к оттепели. Но пока на морозе он продирал до костей.

— Да вроде прошли тихо, — Квадрат вывел углём на стене башни очередной замысловатый завиток руны в верхнем углу семиконечной пентаграммы и сменил уголь на мел.

— Ты ни разу этим не занимался, — шипела Эрика. — Прыщ кабинетный. Как бы ты себя вел на месте опального мага, ожидая владыку в гости? Ты бы с ног до головы своими пентаграммами увешался. А здесь… пришли, тихонько отключили охрану, тихонько сняли защитный контур, который и владыка в мгновение ока разрушить не может…

— Не ждёт он никого так быстро, — Дарн поморщился, переворачиваясь на другой бок.

Ренни и самому ему хотелось лечь в пушистый снег, а не сидеть, прислонившись к жёсткой стене. И какая разница — ждут их или нет. Лично для него — никакой. Он уже всё решил.

— Это всё наша наглость и его занятость, — Бучинар поставил точку, замыкая пентаграмму, и стена на месте рисунка исчезла. — Вот и всё. Много бы ты сделал своим луком, зелёный?

— Жду не дождусь, когда ты сдохнешь, наступив на какую-нибудь окружность, ворюга, — заявил в ответ эльф.

Девица сорвала голос почти сразу — Сандел даже не успел бросить на неё заклинание молчания. Это было некстати — к приходу Дарна связки ей придётся восстанавливать, иначе старый негодяй не прочувствует всей глубины его мести. Мести…

Сандел отвернулся, чтобы девица не заметила, как дрожат у него руки. И ноги. Ничего она заметить не сможет — это он не выдержит сейчас. Оно казалось совсем просто — в теории. Оно казалось противно — на животных, муляжах и вампирах… Месть… Вот она — месть…

Месть оказалась совсем не сладкой и не желанной. Она была мерзкой и не принесла никакого удовлетворения. В ней уже не было смысла — Анниру всё равно не вернуть. И вот ради этого он и жил столько лет? Надо было остановиться. Ещё и не поздно — можно убить её одним ударом, а потом прикончить Дарна. Нет, Дарна как раз надо оставить в живых — в этом весь смысл… Владыка в этот раз задержался с возвращением — но всё равно не хватило каких-то пяти-семи дюжиниц.

Сандел взял с пола очередную бутыль. Ополовинил. Можно воспользоваться отбивающими чувства зельями — но какой смысл тогда в мести? Девицу убивать нельзя — у него… у него совсем другая цель. Девка — только средство. Не эта, была бы другая. Он прислушался к замку — да, они уже внутри. Быстро. Придётся подниматься…

Прадед построил башню на вершине холма, но нижние этажи уходили под самое его основание, и Санделу пришлось лишь немного углубить её.

Он допил бутыль и пошатываясь вышел из залы. Заложники позволят ему выиграть сутки, а то и двое — этого как раз должно хватить для наращивания сил и способностей. Пусть он и не справится с владыкой, но уйти точно сможет. Сам. Ему, конечно, могут помочь с бегством, но Санделу очень не хотелось принимать эту помощь. Его давно мучил вопрос: если таковы средства — верна ли цель? Ещё не поздно убить девчонку. Нет. Нет-нет-нет! Дарна надо будет оставить в живых, а рыжего мальчишку уничтожить первым. Дался им этот мальчишка! Сходить, лишний раз проконсультироваться и получить подтверждение гарантий безопасности? Сандел посмотрел на ступеньки, ведущие ещё глубже. Пошатнулся. Подавил рвотный приступ. Набрал в лёгкие воздуха и телепортировал в приёмную залу — ждать гостей.

Верна ли цель? — спрашивал он себя, устраиваясь в кресле, и сам же гнал грызущие сомнения…

Огромный полутёмный зал освещала дюжина шаров. Там и тут из мрака выступали огромные столы, ржавые цепи, лавки. Шары замигали, создавая причудливый танец теней на стенах. Бучинар оглянулся — проём исчез, как не было.

— Вот и всё, — вздохнул Квадрат, чувствуя, как приходит спокойствие. Маги живут долго. Но рано или поздно уходят и они. Терять уже нечего. — Обратно выйти не успеем. Нас ждут. Но… время мы выиграем… Ровно столько, сколько понадобится, чтобы нас умертвить. Ты знал…

Это было не обвинение для старого мага — во взаимных упрёках смысла не было. Он констатировал факт. В призрачной надежде хоть на мгновение оттянуть гибель внучки Дарн был готов на всё.

— Рано нас хоронишь. Не знаю как ты и эти сопляки, а я свою жизнь собираюсь продать не за пару ударов сердца и не за пару медяшек, — Эрика сбросила маску глупенькой девочки. Она не вернётся в академию — риска испортить игру больше нет.

— Простите… Лидия первый одаренный ребенок за семь поколений в моём роду. До следующего я уже не доживу, — плечи Дарна опустились. Чуда, которого он так ждал, не произошло.

Ренни свистнул, отыскивая выход из зала. Звук, искаженный пустым проёмом, вернулся справа. Подгорный житель — они умеют ориентироваться по звуку в полной темноте. Хороший парень, знает, что от разговоров толку не будет. Как там у них говорят? Оказался в завале — ищи выход, не жди помощи. Так было всегда и везде. Эрика и эльф потянулись за ним.

— Подождите! — окликнул их Квадрат. — Сниму усталость.

Зелёного перекосило, но он промолчал, подчиняясь восстановительным заклинаниям. Бучинар подозвал к себе Ренни.

— Ты вымотался больше всех, тебе нужнее, — соврал он, нанося рисунок на запястье. Обычную усиливающую и ускоряющую пентаграмму. На первый взгляд. Дарн с Эрикой слишком далеко — не увидят лёгкого искажения линий. А и увидят — не поймут. Руки дрожали у третьего мага страны, у ворюги Бучинара, ведущего теоретика. Всего лишь дрожали руки, оттого и линии слегка сместились.

Это шанс — единственный. И самый рискованный — если сработает немного не так, от башни и окрестностей останется лишь… А что останется? Провал? Смятое пространство? Вряд ли будет возможность увидеть. Да и рисунок не проверен — на ком было его проверять?

Дойдя до длинного извилистого коридора, Ренни остановился. Понимая, что каждая капля силы может пригодиться и сыграть решающую роль, осветительные шары решили не зажигать. С общего одобрения он опять пошёл впереди, насвистывая, чтобы ориентироваться по звуку. После нескольких поворотов эхо вернулось с заметным опозданием.

— Впереди большое открытое пространство. Скорее всего туда нас и ведут, — он запнулся, раздумывая, стоит ли высказывать свои опасения. — Если не возражаете, я советовал бы вперед поставить наиболее сильного в защите мага. У меня не хватит опыта…

— Эрика, ты… — голос преподавателя дрогнул, и с плеч Ренни свалился мешок с камнями — Квадрат не собирался прикрываться недоучками. Даже ненавистным эльфом.

— Я… — Дарн хотел умереть.

— Нет, — отрезал Бучинар. — Пойдёшь последним. Ты может уже и похоронил себя, а вот мы ещё нет…

— Буч, — прошептала Эрика, — Дарн прав. Сандел не убьёт его первым и сразу — это лишит смысла всю его месть. У нас будет несколько лишних мгновений.

Шёпот Эрики прервал металлический лязг — путь к отступлению перекрыла ржавая решетка с отлитыми в виде рун прутьями.

— Заходите, чего в проходе стоять, — голос из тёмного зала был хрипл. Чувствовалось, что его обладатель смертельно устал. — Заходите. Ничего не будет. Ни ловушки, ни подвохов.

Дарн первым прошёл остаток пути до входа — так решила Эрика. Сама она пристроилась второй, следом — Бучинар, Ренни и Лиэрн. Ренни осознал, что его считают более сильным магом, чем эльфа, но умирать с этой мыслью вряд ли будет приятнее. Пока они шли, в зале медленно разгорались осветительные шары — не меньшё трёх дюжин, расположенных строго по кругу, словно ненавистная эльфу фигура или браслет Эрики. В их пока ещё тусклом свете вполне можно было разглядеть каждый уголок. Зал был огромен. И так же стар, как и башня. Это можно было понять по полузатёртым мозаичным рисункам на полу, тусклым гобеленам, барельефам, на которых уже нельзя было угадать изображения. Стар был и человек, сидящий на кресле с высокой спинкой, хотя на вид ему можно было дать не больше трёх дюжин. Не старше зала, но его ровесник. От мага невыносимо несло спиртным.

— Дарн, — безжизненно констатировал Сандел, стараясь говорить коротко и внятно. — Пришёл. Пойдём… пойдём…

Не надо было столько пить, но любые магические успокоительные могли нарушить ход ритуала. Сандел протянул руку к Дарну, надеясь, что та не слишком трясётся, и маг послушно двинулся вперёд. Чары повиновения — хорошие чары, жаль, работают безотказно лишь на крови. Пять дюжин лет Сандел её добывал и ещё дольше хранил. Ничего — он в своей родовой башне. Здесь ему никто не страшен… кроме владыки…

— Да, — поднялся Сандел, вглядываясь в магов. Негодяй Дарн заслонил обзор, а мальчишку плотно прикрывали Бучинар с Эрикой. Сандел примерился — терять заложников невыгодно. Как ни крути — мальчишка защищён хорошо, а его небольшой рост сильно усложняет задачу — щенка не видно из-за Бучинара. Если же пустить заклинание рикошетом — сзади стоит эльф, тоже на две головы выше, справа — Эрика. Она вполне может успеть погасить удар… Бантик… Легенда страхующих…

— Мы пойдём, — продолжил Сандел, сплетая заклинание на рикошет слева. — У нас… дела. А вы останетесь заложниками. Для владыки. Привет, Эрика, я забыл поздороваться… ты… хорошенькая. И славная. Заложники. Да. Кроме рыжего сосунка… его велено уничтожить… расступитесь…

Не надо было говорить — «велено», надо было сразу… потому что стоявший спокойно Бучинар скинул полушубок за удар сердца до того, как Сандел бросил молнию. Миг — и все стоят на пентаграмме, нанесённой на подкладку, затолкав мальчишку в центр… Ещё мгновение — и пояс превращается в лук в руках эльфа… Стрела ударяется колонну, срикошетив от мгновенно активированной защиты. Вторая… где уж ей против магии башни! Но и сорвавшаяся молния растворяется в защитном поле пентаграммы… Плевать на заложников! Ударили все разом… кто сказал, что Буч всего третий по силе маг страны?! Счастье, что он теоретик… теперь понятно, почему замяли дело о воровстве — кто б рискнул выйти против него на суд поединком… Стрелы отвлекают внимание… Эрика, тварь, никак бантики развязывать принялась? Думает дыру в куполе сделать? Ну-ну, попробуй… Столб бушующего огня обрушился на Сандела, полностью перекрыв видимость. И сразу следом — второй. Надо же: мальчишка — мощнейший огневик, дюжины таких ударов никакая защита не выдержит… и ничего не видно… он что, вообще без перерыва огнём бить может?!

Сандел забыл про Дарна: Эрика же распускала вовсе не плетение купола — чары повиновения. От удара очнувшегося мага Сандел успел закрыться, но время потерял. Хватит. Сначала девка с дедом, потом — остальные. Мальчишка подождёт. Никуда не денется, огневик рыжий.

Он накрыл стоящих на полушубке магов двумя куполами, восстановил разрушенные Эрикой чары, схватил Дарна за руку и телепортировал вниз. Никуда заложники не убегут.

При виде внучки Дарн свалился в обморок, и, приводя его в чувство, Сандел всё боялся, что негодяй сойдёт с ума и испортит ему столь тщательно спланированное дело.

— Убил? — услышал он голос от стены.

— Нет, сейчас очнётся, — пробормотал Сандел.

— Я про мальчишку, — уточнил голос.

— Мальчишку? — до мага не сразу дошло, о чём его спрашивают. — Нет, сначала закончу с этими. Слишком хлопотно.

— Дурак, — бесстрастно констатировал консультант. — Брось обоих и срочно убей.

Сандел поднял голову — существо стояло напротив и с удовлетворением рассматривало Лидию. Ни ужаса, ни брезгливости, ни тем более жалости.

— Обойдёшься, — вдруг обозлился Сандел. — Сейчас доведу дело до конца и прихлопну огневика одним мизинцем. Никуда сопляк не денется.

— Он не огневик, — равнодушно пожал плечами консультант.

— А кто? — время у Сандела было — Дарн не спешил приходить в себя.

— Те… — начал нижний, — тс… ц… целитель…

Прав ли я? — в который раз подумал маг, глядя в глаза существа напротив. Существа, выглядевшего как человек. Убить целителя… почти ребёнка… не слишком ли многого он хочет? По сравнению с этим — не слишком, решил Сандел, глядя на Лидию, а следом — на ряд бутылей на полу. Он убьёт сопляка быстро и безболезненно. Вот только ещё выпьет.

Пентаграмма на полушубке позволяла только стоять. Бучинар с Эрикой молча и сосредоточенно исследовали купола.

— Надо выбираться, — с обычным глуповатым видом сообщила Эрика, словно этого никто не понимал. — Мальчики, я боюсь. Бу-уч, ты такой умный… ты ведь нас вытащишь?

Она надула губки и нахмурила бровки. Раз опять вошла в образ, решил Ренни, значит, не всё так плохо.

— Думаю, — ответил маг. — Помнишь того идиота, который накрылся на экзамене сразу шестью защитными куполами? Сила есть — ума не надо… Нам повезло, что Сандел никогда не преподавал у таких дураков.

Эрика причмокнула и уставилась в потолок.

— Может выйти, — решила она. — Не хотелось бы только его судьбу повторить…

— А что с ним стало? — полюбопытствовал эльф. — Я всегда думал, что больше двух куполов не ставят, потому что сил на поддержание не хватает… Тут и один бы удержать…

— Он отчислился путём естественной убыли, — поведал Бучинар, доставая из кармана металлическую пластинку размером с ладонь, и начиная черкать на ней заострённым стилом. — Излишество вредно всегда и во всём… Хорошо, нас с Эрикой и полгруппы с собой не прихватил… Как вы думаете, Лиэрн, сколько камней образуют кучу?

— Три или четыре, — решил эльф, — смотря как положить… Два — точно нет, даже если друг на друга поставить. С другой стороны: и три дюжины деревьев — не лес. А что?

— А то, — вздохнул Бучинар, продолжая черкать на пластинке, — что в этой башне кули и кули камней, а она — не куча… Так вот, три купола — ещё не куча… четыре — не всегда… а вот серебряная дюжина по моим расчётам всегда должна быть кучей, как ни упорядочивай, только пока не нашлось самоубийц по проведению эксперимента по постановке стольких куполов сразу… Система более чем из двух куполов очень часто теряет устойчивость и обычно схлопывается внутрь. Следовательно, нам надо поставить ещё один или два купола так, чтобы наша тюрьма превратилась в кучу, понятно? И чтобы она рухнула не на нас, а от нас… при этом сами накрыться куполом мы не сможем — он внесёт дополнительную нестабильность и тоже обязательно рухнет. Ясно?

Бучинар оторвался от пластинки и протянул её Эрике.

— Вот, — разъяснил он, — нам надо поставить три купола — так чтобы потоки в первой сфере закручивались влево, в третьей — направо, вторую же я возьму на себя. Авось не убьёт.

Эрика смотрела на пластинку, как на неизвестную южную сладость.

— Ага, — причмокнула она, — ага… не-а, не понимаю, ну и ладно. Видите ли, до сих пор считалось, что купола в этом случае всегда рушатся внутрь. Но тот, на экзамене, рванул одной частью наружу, другими — внутрь. И Буч начал рассчитывать, как их надо поставить, чтобы выброс шёл от центра… мы тогда никому об этом не сказали, а студенты ничего не поняли — рванул и рванул… сейчас на практике и попробуем. Ли, ты такую картинку нарисовать сможешь?

Эрика не успела протянуть эльфу пластинку — Бучинар выхватил её, едва не ударив магичку по рукам.

— Картинку я нарисую сам! — рявкнул он. — Ставь два внутренних купола вот по этой схеме… Ренни, а ты придержи Лиэрна, чтоб не мешался…

Вскоре Эрика «завязала последний бантик», а Бучинар нанёс последний штрих, и купола сначала втянулись внутрь, потом пошли радужными пятнами, словно мыльный пузырь на солнце, посерели и разлетелись в стороны. Не было ни звука, ни грохота, только со стен и потолка посыпалась пыль, забивая нос и глаза. Эльф чихнул, Эрика чихнула следом.

— Парни, — хлопнула ресницами Эрика, — вы сами увязались. Теперь идёте след в след за нами и стараетесь не подставиться под удар. Защищать вас никто не будет. Ли, ты никуда без команды не лезешь и молчишь. Ренни, ты тоже. Огонь можешь применять — у тебя хорошая мощность, отвлечёт. Нас только не задень. Всё. Ищем Дарна. Держите волосы. — Она раздала каждому скатанный шарик. — Амулет Лидии тоже поможет искать направление. Ренни, что по стенам и выходу?

Ренни посвистел и потопал ногами.

— Там, там и там, — указал он уязвимые точки.

Бучинар нанёс три пентаграммы на указанные места и одну — на стену перед потайным ходом, эльф спел затейливую мелодию, сопроводив её игрой на тетиве, словно на музыкальной струне, Эрика пошевелила пухленькими пальчиками, вывязывая невидимые узоры… Квадрат тревожно взглянул на Эрику, и резко, боясь передумать, принялся чертить пентаграммы на шее и висках Ренни. «Усиливающие и ускоряющие», — пояснил Бантику, выводя для маскировки почти такие же на висках притихшего эльфа. Это их единственный шанс. Нет, есть ещё — можно остаться в заложниках. И дождаться владыку. Только вот Лидия ещё жива.

Лиэрн морщился, но не возражал. Потом Эрика занялась стрелами — если внимательно присмотреться, её заклинания и вправду напоминали крошечные бантики, завязанные сразу за наконечником… Бучинар тоже взял стрелы, достал стило и под прожигающим едва не насквозь взглядом эльфа выцарапал на древках пентаграммы — если… если у Ренни получится, рисунок защитит стрелы. Может быть. Смотря какие будут возмущения.

— Вниз! — скомандовал Квадрат, когда стена исчезла. Пропустил парней вперёд, несмотря на возмущённое шипение Эрики, шагнул в проём замыкающим, активировал пентаграммы щелчком пальцев и в последний раз оглянулся.

Сразу ничего не произойдёт. Охранные заклинания башни вычленят и начнут убирать враждебные плетения — и те, что призваны разрушить опорные камни, и те, от которых должна рассыпаться в пыль вся древесина. У них это получится. Одновременно плетения Эрики начнут атаковать защиту — та будет сопротивляться и бороться. Бучинар не сомневался, что пять дюжин атакующих и вредоносных заклинаний замок распознает, но пару-тройку созданных в Путаре новинок — не должен. Например, такую, которая заново запускает вроде бы полностью убранные заклинания на разрушение камней. Или такую, которая выдаёт себя за защиту, имитируя плетение владельца замка… Если бы у них был год или два в запасе! Как раз тогда по его расчётам заклинания-разведчики должны были настолько ослабить или подменить собой защитные плетения, что группа специально подготовленных магов могла бы пойти на штурм. Обнаружь Сандел его заклинания, ему бы пришлось менять всю систему защиты — работы на те же два года, не меньше. У них нет этих лет. У них и суток нет. Квадрат прикусил губу — жить очень хотелось. Очень. Но и взбалмошную болтливую девчонку было жаль. Они должны дать ей хотя бы один шанс — вдруг владыка всё же успеет. С этими нерадостными мыслями он нырнул в проём и бросился догонять товарищей. Осветительные заклинания не сработали, и он едва не полетел с лестницы. Да, он не гном, не эльф и не практик — бегать по таким ступенькам, но зато у них с Эрикой в запасе куча непроверенных теоретических наработок…

Ренни бежал первым — остальных задерживала полная темнота. Они пролезали в воздуховоды, проходили сквозь начерченные Квадратом пентаграммы, проползали под решётками, безуспешно пытались телепортировать — и везде маг оставлял за собой крошечные звёздочки, квадратики, кружочки, исчерканные линиями — метки и сигналы.

Казалось — они пробираются вечность. Иногда он чувствовал трещины в камнях и сбои в защите и указывал на них Бучинару — для этого ему приходилось останавливаться и дожидаться мага. Он старался изгнать все мысли и сомнения. Пусть всё напрасно, но лучше он умрёт сейчас, чем всю жизнь будет помнить, что даже не попробовал… Бучинар дождался места, где получилось зажечь осветительный шар, разорвал на себе верхнюю и нижнюю рубахи, нарисовал на кусках пентаграммы прохода, раздал каждому. Подозвал Ренни и изобразил ему усиливающие пентаграммы ещё на спине и груди.

— Если мы сильно отстанем, — пояснил он коротко.

Они и правда отставали — бег по лестницам в темноте не был привычен им с детства. Ренни же нёсся вперёд почти как дома. Всё, чего желал он сейчас — добраться как можно быстрее… Решётки наловчился сносить огнём — они плавились, стекая на пол раскалёнными лужами. Огонь срывался с пальцев всё легче — Квадрат постарался. Больше уже не придётся этот шквал удерживать. Никогда… Ступенька, поворот, перескок, вниз по стене — камень крупный, ногу есть куда поставить… На развилках его вёл амулет и шарик волос. Быстрее! Этот бег никогда не кончится. Стены вокруг словно подёрнулись рябью, ступени под ногами пошли волнами, как отражение в воде. Защитная магия? Плевать. Он проскочит ловушку быстрее, чем та сработает.

…Он узнал руны на двери: холодный пот промочил рубаху и свитер. Волосы встали дыбом… он уже знал, что увидит за дверью… Вытащил кусок рубахи Бучинара. Зажмурился, припоминая, что столь долго и старательно заучивал в библиотеке. Как просил сменщика будить себя ночью в палате и спрашивать текст…..беззвучно шевельнулись губы. Беззвучно и бессильно. Приложил к стене лоскут с пентаграммой… он не забудет… Только не бросить огонь сразу — вдруг Лидия ещё жива… или… лучше сразу?

«Они нападают… На тех, кто здесь опасен для них гораздо больше, чем все проблемы, вызванные его… убийством…В летописи занесено семь таких случаев. Надеюсь, вы не очень возгордитесь данным фактом…»

Только не бросить огонь сразу — вдруг Лидия ещё жива… или… лучше сразу?

…Провалился в стену, как в капли водопада — того, мимо которого они шли с Талиной…

Он был готов — поэтому не потерял сознание и не промедлил, а ударил. Огонь стёк купола, но заставил отвлечься склонившегося над Лидией мага. Сандел поворачивался медленно, очень медленно… хрип Лидии застыл в тягучем воздухе… Дарн изваянием замер в шаге от Сандела, не в силах кричать и шевелиться… и лишь существо у подёрнутой рябью стены улыбалось. Оно получало своё…

«Rise imas…» — крикнул Ренни в существо, понимая, что огонь убьёт Лидию… нельзя… они все напротив. Сандел поворачивался — а Ренни судорожно плёл ограничение на поток огня, чтобы ударить в ноги и в голову…. Зачем ограничение? Купол ещё стоит… Она ещё жива… ведь жива?!

— У… — начало существо, и это «у» никак не заканчивалось, а Сандел всё поворачивался, и осветительный шар растекался по куполу золотым браслетом Эрики…

Ренни бросал на купол одну огненную стену за другой — маг должен отвлечься на него, должен… огонь плавил цепи и крючья на стенах, крошил камень, но стекал с купола и не наносил вреда стоящему напротив нижнему.

— Реннииии, — засмеялось существо, и смех его тёк и вибрировал, — а мы уж дуууумали больше не встретиииимся…

«Rise imas…» — повторял про себя Ренни… это потом… потом… оно пока не нападает…

«В летописи занесено семь таких случаев. Надеюсь, вы не очень возгордитесь данным фактом…»

…остановился, когда почувствовал, что купол сдаётся — наверху появилось характерное радужное мерцание… Следующий удар убьёт Лидию!

Сандел развернулся неожиданно резко и быстро: вскинул руку и остался стоять с торчащей из глаза стрелой… А Ренни и не заметил, как подошла помощь…

— Опоздааал, — существо напротив лениво потянулось, перетекая в свой обычный облик — тот, который Ренни столько раз видел на рисунках… — Говорил же — начни с мальчишки…

— Что это? — полный ужаса хрип Лиэрна за спиной… Вскрик Эрики… Ругательства Бучинара….

«…apo tu poniru!» — заорал Ренни, и в броске к Лидии понял, что Квадрат уже перепрыгнул через жертвенник, отшвырнув с пути Дарна, и закрыл их собой, повторяя всё ту же формулу изгнания, которую столько ночей учил Ренни…

Ренни кинулся к Лидии — поздно… у него есть несколько кулей ударов сердца, не более… за это время он не успеет, не успеет, не успеет… не успеет остановить уходящую жизнь… нужно… хотя бы полдня… не вылечить, нет… только стабилизировать, только попридержать, только чтобы можно было поднять её на руки и добраться до Уржела…

— Нет, — шептал Ренни, склоняясь к Лидии, — нет…

Если её обнять… и замереть… замереть… остановись, слышишь? Я истинный целитель — мне достаточно лишь быть рядом. Нам нужно только время… полдня… всего полдня… я умею обезболивать и останавливать кровь… и лечить ожоги… и… остановись… Холод свёл пальцы, а спину обожгло жаром. Холод крался от ладоней к локтям, щёки же пылали, словно он стоял у горна… не у горна — над огненной шахтой, куда падал и никак не мог упасть браслет Эрики… в глазах темнело и прояснялось… вот дед у горна, отец, он вдвоём с отцом под завалом… Талина — выталкивает его из пещеры… приносит свитер… надо не дать холоду добраться до груди… остановить его в кончиках пальцев… а потом… начать хотя бы с того пореза… с чего-то надо начать…

Бучинар смотрел как существо утекло в камень на полу. Древние формулы изгнания ещё работают… Запоздалое осознание — они живы и убили Сандела. Живой! А Лидия?

Оглянулся — для неё всё должно было кончиться через несколько кулей ударов сердца, Ренни не поможет… Уржел с Вишенкой смогли бы, но нет времени до них добраться…

— Мразь, — Эрика вытащила у Сандела из глаза стрелу и воткнула в другой. — Мне кажется, он слишком легко умер.

Прищурилась и отожгла магу голову направленной полосой огня. Бучинар шагнул было к ней, но взгляд упал на Ренни. Парень стоял слишком уж неподвижно… слишком…

— Буч! — визг Эрики ударил по ушам. — Смотри!

Вокруг Ренни сгущался белёсый туман — ещё еле заметный, он струился в воздухе лёгчайшими полосами и завихрениями, которые то растворялись, то возникали снова…

— Твою… — Квадрат отпрыгнул от жертвенника, подлетел к Эрике с Лиэрном, оттолкнул их к двери и принялся лихорадочно вычерчивать пентаграмму…

— Не двигайтесь, — выдохнул он, — нас всех…

Затолкал обоих внутрь и начал рисовать следующую, и ещё одну…

Впрыгнул внутрь строенных пентаграмм и замер.

— Ты знал, — Эрика схватила эльфа за локти, не давая тому пошевелиться. — Ты знал, и всё равно усилил его способности!

— У нас не было шансов, — прошептал Квадрат, — совсем… а он успел добежать и снёс купол… я же не знал, что он настолько… а и знал бы — другого выхода не было…

Белёсые полосы кружились вокруг Ренни, искажая углы, смазывая очертания стен, расправляя морщины камней на стенах… Обидно будет умереть вот так — рядом с поверженным Санделом… от своей же разработки. Зато проверил её на практике, надо же. Думал — никогда опробовать не удастся. Удача. Так вдвойне теперь умереть обидно… Хоть бы защитные пентаграммы тоже оказались верны!

— А теперь снесёт вообще всё вокруг, — причмокнула Эрика. — Хи-хи. Ну хоть посмотрю напоследок, как это выглядит… да, кстати, а работу твоих заклинаний он тоже ускорил? Вот здорово будет, когда тут всё в прах рассыплется и быльём зарастёт! Ли, не дёргайся!

— Что… что… — очнулся наконец эльф. — Кто это был? Там… чудовище…

— Нижний, — небрежная интонация далась Бучинару нелегко. — Давненько не встречал…

— Они… существуют? — сопроводительная мелодия срывалась.

— Поди проверь, — ещё небрежнее отозвался Квадрат, не отрывая взгляда от полос тумана. — А неплохо он выглядел?

Эльф передёрнулся, унимая стук зубов.

— А с Ренни что? — рискнул спросить он.

— Хреново, — признал маг. — Всё зависит от того, как он будет из замедления выходить. Если рывком — сначала убьёт нас, а потом на него рухнет башня. Если аккуратно… я тут только теорию рассказать могу. И мало кто знает, верна ли она… Но он не выйдет, пока Лидия не умрёт или не станет готова к телепортации. Упёртый, как все подгорные. И в любом случае от башни ничего не останется. Вопрос — выберемся ли мы….

— Из з-замедления? — переспросил эльф. — Он что, темпорал?!

— Темпорал, — подтвердил Бучинар. — Будем ждать…

Они стояли в пентаграмме и смотрели на Ренни. Потом в потолок. В пол. Снова на Ренни. Туман появлялся и таял, ноги затекали, спина начала безумно зудеть под накинутым на голое тело полушубком. Невыносимо захотелось попросить у эльфа стрелу, чтобы почесаться. Он представил себе мерзкую ухмылку зелёного и удержался. Эрика переступала с ноги на ногу. И лишь Лиэрн стоял спокойно, не проявляя никаких признаков неудобства. Ничего не происходило. Затем тело Сандела начало меняться — левая рука и голова сгнили в один момент, ткань на штанинах исчезла, а ноги укоротились так, что из-под оставшейся материи стали видны лишь крошечные младенческие пяточки. Эрика отвернулась.

— Если они замедлились оба, — пояснил Квадрат, поводя плечами, чтобы унять зуд, — то для Лидии всё равно ничего не изменится, а вот для нас она будет умирать ещё очень и очень долго… если же он замедлит только её, то для него возникнут крайне сильные возмущения, а Ренни пока не умеет останавливать старение… ему ещё не надо. Понял, к чему я?

— А если пойти и помочь ему? — спросил Лиэрн.

— А ты посмотри на Сандела, — предложил Бучинар.

— А Дарн? — спохватился эльф. Мага закрывал от них жертвенник. — Его не надо вытащить?

— Вот уж ради кого я жизнью рисковать не стану, так это ради Дарна, — Бучинар надеялся, что передёргивание зудящими лопатками сойдёт за пожатие плечами.

Эльф замолчал. Они постояли ещё, но ничего не изменилось. Только Сандел истлел полностью. Они всё так же переминались с ноги на ногу и смотрели на Ренни.

— По-моему, он шевельнулся, — с надеждой сообщил вдруг Лиэрн. — Значит, ему удалось замедлить только Лидию?

— А я знаю? — вздохнул маг. — Если я помню, что надо начертить, чтобы не попасть под временные сдвиги, это не значит, что я в них разбираюсь.

— Если я дойду до него, — спросил эльф. — Я смогу помочь?

В ответ Бучинар швырнул наружу оставшийся лоскут рубахи — тот исчез не долетев до пола.

— Да, — согласился Лиэрн, — но я эльф.

— Эльф, — лениво подтвердил Квадрат, — но даже если б ты был дедом вашего первого советника, я и то не пустил бы тебя. Эльфы, конечно, не стареют, только что я буду делать с эмбрионом? К тому же неясно, что происходит с памятью… стирается она или нет.

Наверху громыхнуло. С потолка посыпалась пыль. Знать бы, сработали ли это их с Эрикой заклинания, ускоренные временными вихрями, или башня рушится от старости…

— Хорошо, — не отставал зелёный. — Вот он замедлился… а между нами и Ренни время ускорилось?

— А между нами может быть всё, что угодно, — пояснил маг. — Может — ускорилось, может — пошло вспять, может — расслоилось, может — исчезло… Грохот слышал? Вполне возможно, что часть камней рассыпалась от старости, а часть не оставила даже пыли, потому что ещё не существует… есть некоторые разработки — не мои — как избежать подобных эффектов, но никто не знает, верны ли они. Кто может проверить? У нас два или три темпорала на весь мир, и те крайне слабые.

— Или это владыка, — с надеждой подала голос Эрика в ответ на очередной удар над ними. — Замок крушит.

Бучинар в этом крайне сомневался. Сверху громыхнуло ещё раз.

— Ладно, — продолжил расспросы Лиэрн. — А как мы узнаем, что он… перешёл с нами в одно время? Идёт с нами с одной скоростью? Короче — мы с ним ещё можем… эээ… встретиться?

Эльф донимал Квадрата расспросами и разговорами целую вечность. Особенно достало Бучинара предложение вымостить дорогу к Ренни пентаграммами, которые Лиэрн вызвался начертить собственноручно. Вслед за этим он изъявил желание до Ренни добежать, доползти и допрыгать, принести обоих обратно на руках, притащить на плаще или на закорках. Затем его заинтересовали проблемы времени и пространства. Старости и младенчества. Памяти и галлюцинаций. Возможности того, что грохот наверху — это действительно владыка… Когда Бучинар понял, что Ренни разгибается, у него было только одно желание — задушить зелёного, несмотря на то, что тот перестал хамить, а все его сопроводительные мелодии не выражали ничего, кроме тоски ожидания.

— Стой! — крикнул он мальчишке, надеясь, что звук дойдёт. — Не шевелись!

Ренни боялся даже отвернуться от Лидии — ему казалось, что тогда её жизнь выскользнет у него из рук. Но теперь — теперь у него было время. Он выиграл. Пусть не полдня, но выиграл. Её можно взять на руки и не убить при этом.

— Я не могу выпустить её! — крикнул он товарищам. — Помогите!

Он слышал, как Эрика с Квадратом изучают пространство за его спиной, слышал срывающуюся мелодию Лиэрна и шум наверху, и понял: они боятся идти к нему — что-то не в порядке в зале.

Ситуация не нравилась ни Эрике, ни Бучинару — из подвала можно было только телепортировать. Был ещё шанс пробраться через ходы нижних, но мысль эта никого не привлекала, к тому же те могли их спешно замуровать. Подойти к Ренни они по-прежнему боялись — пущенные стрелы благополучно исчезали. Зато Бучинар обнаружил, что все его заклинания прекрасно сработали и почти разрушили защиту того, что было башней. Если б ещё знать, как отвести все временные аномалии наверх…

— Эрика, — не выдержал эльф, — как думаешь — твой браслет с привязкой ещё сработает? Я передам его Ренни. Стрелы совсем новые, я точно много старше, иначе всё напрасно… Будем надеяться, время всё-таки вперёд течёт, а не вспять. Потеряю память — будет уважительная причина не отвечать на пентаграммах. А потом будем ждать помощь.

Квадрат изрисовал его всего — углём, охрой, мелом. Расцарапал запястья и голени стилом. Заплёл волосы в несколько косичек и связал их между собой. Но его больше не трясло при виде Квадрата. Он вдруг вспомнил старое присловье — кто видел нижних, тот уже ничего не боится. Надо же — оно оказалось чистой правдой…

Пентаграмма была слишком мала, чтобы с неё разогнаться. Лиэрн толкнулся с места, в надежде, что скорость помешает остановиться.

В каменный помост, рядом с которым стоял Ренни, он врезался, хватая ртом воздух.

— Нормально! — крикнула Эрика. — Не младенец! Надень Лидии браслет и активируй.

Младенец? Почему младенец? За чем-то он ведь шёл… При взгляде на девушку стало дурно… кто это? А… он за ней… за ней шёл… в таком состоянии можно жить?… Ах да… браслет… девушка — Лидия… Ли… а парня зовут Ренни…

Он надел браслет на руку Лидии, стараясь не думать, что причиняет ей боль, помог Ренни взять её на руки, провёл пальцем вдоль золотого обода… потом прислонился к камню и стал ждать, когда улягутся возмущения — никто не заставил бы его идти обратно. Хорошо, что он не знал, что его ждёт, когда вызвался передавать браслет.

Вызволил их лично Драгомил со всеми преподавателями и страхующими Путаря — они забрали и Дарна, который, как ни странно, был ещё жив, несмотря на то, что ноги у него ссохлись и почернели, а из левой младенческой руки хлестала кровь. За разум Дарна никто не ручался, как и за жизнь. Лиэрну маг был безразличен, судя по поведению Эрики и Бучинара — им тоже.

Они должны были выйти из телепорта в пределах видимости башни. Но башни не было — одни сугробы и стоящие в оцеплении незнакомые люди. Владыка спешился, выслушал доклад стражников, оказавшихся магами из Путаря, сдал им на руки госпожу Милену, зачерпнул горсть снега и долго смотрел, как он тает на раскрытой ладони. Маги суетились над вновь потерявшей сознание женщиной. Дерек махнул телепортисту. Сначала — в столицу к советникам, потом — за Талиной. «Бучинар, Эрика, Гозрений, Лиэрн, Дарн» — повторял он про себя. Рыжий мальчишка снова успел первым.

— То есть? — уставился на него Ильм, выслушав рассказ и не дождавшись никакой реакции от первого и второго советников. — Вы что, зря прокатились?! А деньги?! Деньги?! Владыка, я уже под эту сумму такой проект подготовил — мы должны были её по самым скромным подсчётам учетверить! Они что — не заплатят теперь, раз сами справились? О, ё, да над нами все смеяться будут!

Казначей стукнул кулаком по столу и схватился за голову. Любозар спрятал улыбку в бороду.

— Нет, — Хельм протянул лист с именами магов советнику по финансам, — не будут. Смеяться будут над Ковеном, который обратился к владыке по столь незначительному поводу, в то время как с мятежником справилась группа студентов-недоучек. О том, что в неё входил крупнейший теоретик, бывший завкафедрой теоретической магии, который, только по официальным данным, третий по силе маг после Джайлема, мы скромно умолчим. О том, что там были двое лучших страхующих за всю историю Ковена, тоже сообщать не обязательно. А вот о двоих студентах и Эрике, которая тоже числится студенткой, должны узнать все. И это означает лишь, что Ковен спокойно мог справиться собственными силами и зря побеспокоил владыку. Указание сочинить как можно больше анекдотов и похабных частушек и разнести их по всем базарам и тавернам я дам немедленно. Запрос в Ковен пошлю — пусть теперь оправдываются и приносят извинения. А с деньгами — да, не заплатят, ты уж не расстраивайся — на чём-нибудь другом наживёшься…

Глава 33. Дочь

Всю следующую дюжиницу Ренни провёл в лечебнице — держал Лидию за руку, пока Уржел с помощниками занимались лечением. Через день на помощь Уржелу прибыла из столицы знаменитая на всю страну Аремиилиннь Вишенка — с такими лекарями Лидии точно ничего не грозило, и Ренни отправили отдохнуть. До двери он не дошёл каких-то трёх шагов — свалился в обморок, и очнулся через двое суток под любопытным взглядом светло-карих глаз госпожи Вишенки. Ренни улыбнулся — нос знаменитой магички был покрыт россыпью озорных веснушек, придававших ей несерьёзный и располагающий вид, но совершенно не портивших её красоты.

— Да, — засмеялась магичка, подавая ему укрепляющий отвар, — ты тоже конопатый, хотя на дворе зима. Так ты темпорал? Как тебе удалось настолько её замедлить?

— Не знаю, — честно ответил Ренни. — Я не понял… а…

— Лежи, — снова засмеялась Вишенка, — завтра к ней пойдёшь, а то мне с тобой дольше возиться пришлось… шучу, — посерьёзнела она, наткнувшись на его растерянный взгляд, — не дольше, но тоже пришлось.

Ещё день он лежал под присмотром лекарей, пичкавших его зельями, и послушно ел за семерых — не сказать, чтобы его мучил голод, но Уржел с Вишенкой заставляли съедать всё, под угрозой заставить лежать ещё несколько дней.

Оставшиеся дни он всё так же сидел около Лидии — регенерация шла медленно, и он боялся отойти, пока она не начала вставать. И потом — кто-то же должен подавать ей воду и зелья… Часто приходила бабушка Лидии, сначала всё норовила расцеловать Ренни, а потом поинтересовалась, сколько он желает получить в оплату. Ренни был настолько поражён, что ничего не смог ответить и даже забыл спросить про Дарна.

— Хорошо, — не удивилась госпожа Милена, — я понимаю, тебе нужно проконсультироваться по этому поводу с более опытными целителями. Я подожду, потом скажешь.

Заходили Бучинар с Эрикой — Эрика беззаботно щебетала, Бучинар рассматривал его с едва заметной тревогой.

Лиэрн появился лишь через дюжиницу. Принёс целую корзину свежих яблок и груш. И свежую землянику. И малину. И бруснику с мёдом. Ещё голубику, чернику и орехи. В палате сразу запахло летом и солнцем.

— Уезжал, — пояснил эльф, — наши маги меня забрали и всё изучали, изучали, как неизвестную доселе аномалию. Ничего не нашли, засвидетельствовали моё психическое здоровье и отпустили доучиваться. Заодно велели ответить на запрос Бучинара, что никаких отклонений в умственном развитии у меня не было и нет, и площади многоугольников я точно могу запомнить. Ну не скоты?

Лидия слабо улыбнулась.

— Да, — подтвердил Лиэрн. — Зато у меня хорошая новость от Эрики для Ренни: Драгомил пригрозил Клистиру, что если тот не переведёт героя на второй курс, то вылетит с работы. А Бучинару, — эльф поморщился, — пообещал, что если другой герой не сдаст пентаграммы за второй и третий курс, то его обяжут заниматься с ним индивидуально и бесплатно. Ренни, ну что за несправедливость?! Это, между прочим, я Сандела убил!

— Ничего, — утешил его Ренни, — ты сваришь какое-нибудь усиливающее память зелье, а мы с Лидией тебя натаскаем. К тому же Бучинар теперь наверняка закроет глаза на все твои шпаргалки.

Когда Лидия начала ходить, Ренни вернулся на занятия и тут же познал вкус славы. Девушки наперебой приглашали к себе, страшно обижаясь на отказы. Парни непременно хотели услышать его версию событий. Преподаватели… преподаватели смотрели с плохо скрываемым страхом, Клистир же перестал вызывать к доске на каждом занятии, а ограничивался лишь проверкой контрольных и рефератов. Вслед за этим на клинику Уржела обрушился золотой камнепад. Все непременно хотели, чтобы при их лечении присутствовал новоиспечённый герой, и на оплату не скупились. Страждущие начали приезжать из столицы, наперебой предлагая Уржелу перенести лечебницу туда или отпустить к ним легендарного студента. Уржел отказывался, но выплачивал теперь Ренни две трети того, что брал за его присутствие на лечении. Это радовало — он смог расплатиться за первый год обучения полностью. Затем его начали исследовать понаехавшие из разных городов маги, но, как ни бились, повторить замедление, окружённый дюжиной пентаграмм и стольким же их количеством разрисованный, Ренни не смог. Бучинар пожимал плечами, заявляя, что его пентаграммы ничем от обычных ускоряющих не отличались, но, вполне возможно, могли вступить во взаимодействие с защитными чарами замка и вызвать столь неожиданный эффект. У него даже есть исследования на эту тему, однако, чтобы повторить результат, требуется точно знать, какие именно чары были вплетены в защиту башни. Исследователи вздохнули с заметным облегчением.

Ко дню зимнего солнцестояния на занятия вернулась Лидия, а специально для Ренни выписали из Дерска двух специалистов-теоретиков по магии времени. Во сколько встанут эти занятия, страшно было даже представить, но отказаться от возможности стать одним из лучших целителей в стране он не смог. Госпожа Милена больше не приходила и денег не предлагала — как только Лидия поправилась, она уехала в столицу к увечному мужу, рука которого обещала придти в норму через несколько лет, а что делать с ногами никто не знал — как столичные лекари ни бились, запустить регенерацию не смогли. Ходили слухи, что с рассудка Дарн лишился полностью, но Ренни боялся заговаривать на эту тему. Жила Лидия пока в лечебнице, боясь возвращаться домой, а Ренни опасался, что если она решит снять новый дом, то поселится в нём не одна, а с Бучинаром — тот уже предлагал ей это, как и Лиэрн с Ренни. Но Лидия пока ничего не могла решить — мысль, что надо выбрать кого-то одного, ей не нравилась. Надо, пытался иногда убедить её Ренни, с удивлением понимая, что согласен лучше делить её и с Квадратом и Лиэрном, чем знать, что она предпочла другого. Завести новую подружку из тех, кто сейчас бегал вокруг него, казалось предательством как по отношению к Лидии, так и по отношению к Талине. И вообще — под горами так не принято, он всё-таки не какой-нибудь живущий под небом, чтобы каждую свободную от работы ночь проводить с новой девушкой. Да и не до девушек особенно было — работа и занятия отнимали все силы.

Дереку всё больше хотелось убить суетящихся вокруг Талины лекарей. Возможно, причиной тому был разговор с Джайлемом — через несколько дней после падения башни Сандела.

— Владыка… — начал тогда вошедший маг, и дома воевода уже точно бы знал, что к нему пришёл перебежчик или заговорщик. Дерек указал главе Ковена на кресло напротив.

— Я хорошо знаю людей, владыка, — теплота и участие в голосе вошедшего казались совершенно искренними. — Вы можете только кивнуть, и известный вам маг исчезнет — болезнь, неудачная телепортация, ошибка на занятиях — достаточно обычное дело. Дети… дети тоже не всегда рождаются, владыка, иногда самый искусный лекарь не может предотвратить выкидыш. Тем более, если ребёнок и мать попадали под удар единорога — тут никто ничего не может гарантировать. Я знаю много любящих семей, которым это не помешало стать счастливыми… Нижние не всегда врут, угроза твоему правлению может существовать, и её можно предотвратить, ведь их слова — не столько предсказания, сколько предупреждения. Кто знает, может, успей вы к башне вовремя, вас всех смело бы временными возмущениями, против которых и сам владыка меча не всегда может устоять.

Маг такого уровня ничего не произносит просто так. Кто был тогда на мосту? Я, Хельм, Ингур, Талина и… мальчишка. Кто из них проговорился? Мальчишка? Хорошо, если сопляк или Ингур, хуже, если Джайлем узнал о последних словах нижнего из других источников, и теперь намекает на свои связи. Маги клялись, что скрывающие запахи амулеты надёжны, но Джайлем — не просто маг. С другой стороны — волнение можно приписать раскрытию потаённых желаний… Надо немедленно допросить Ингура и переговорить с Хельмом.

— Мудрейший, — ласково улыбнулся владыка, наблюдая, как Джайлём пытается удержать себя в руках, — если хоть один волос упадёт с головы этого мага или моей дочери, — следствие будет долгим, очень долгим, а допросы — бесконечны. Пусть даже ты во всём сознаешься, я позволю себе усомниться, и начну выпытывать, кого ты покрываешь. Естественно, не поверю ни одному слову и начну всё сначала. Мой отец и все его сыновья прекрасно справлялись с такими, как ты. Поверь — боль не всегда доставляет наслаждение, что неоднократно проверено на практике, и ты не единственный, кто думал иначе.

— Правители на то и правители, — главу Ковена нельзя было упрекнуть в трусости или отсутствии упрямства, — чтобы выполнять свои прихоти. Иначе какой смысл править?

— Что вы говорите, — заинтересовался Дерек, — и многие свои прихоти вы выполнили за последние несколько кулей лет? Вы — глава могущественнейшей организации? Хотите сказать, что не совсем обычные любовные утехи и изысканная одежда — ваши единственные желания? Или ваша прихоть — власть? При том, что каждый из владык в любой момент может с ней покончить? Или ваша прихоть — всё время ходить по краю пропасти ради этой власти? Мне вот, например, сейчас очень хочется немедленно свернуть вам шею — такой, знаете ли, совершенно безобидный каприз, и, увы, я вынужден отказать себе даже в этой малости, так как только что пообещал вам совершенно иное, что лично мне не доставит никакого удовольствия. Причём, сколько я себя помню, большей частью мне всегда приходилось выбирать между хочу и должен отнюдь не в пользу первого. Мне почему-то кажется, что и вам тоже…

Маг поджал губы.

— Надеюсь, — благожелательно вопросил владыка, — вы все-таки избавите меня от тягостной обязанности давать указания палачам? Согласитесь, у нас не так много хороших целителей, чтобы можно было ими безнаказанно разбрасываться.

— Разумеется, — сухо ответил маг. — Вы совершенно правы, владыка.

Теперь Дерек боялся, что отправит на дыбу лекарей вместе с главой Ковена. Ему уже крайне этого хотелось.

— Хватит, — очень спокойно разъяснил Дерек придворному магу. Настолько спокойно, что тот попятился. — Я не подпущу к своей жене лекаря-мужчину! Найдите лучшую в столице женщину.

Лучшую в столице и стране женщину-целителя Дерек ещё не видел. Но слишком много о ней слышал. Говорили, что злейшего врага она обязательно сначала вылечит, и только потом — хладнокровно убьёт.

— Лучшую? — прекрасно понял его лекарь. — Хорошо.

Одно дело, когда выбранная по политическим мотивам супруга производит на свет очередного сына императора, и совсем другое — когда рожает жена. Талина.

Прибывшая магичка ростом была едва ли не с Дерека — для того, чтобы посмотреть владыке в глаза ей не потребовалось даже поднять взгляд. Зелёный лекарский халат не скрывал безупречной фигуры, отсутствие длинных ногтей — утончённой красоты рук, свойственной высокородной знати, волевой подбородок — силы характера; и лишь коротко стриженые иссиня-чёрные волосы с изумрудными и малиновыми прядками не гармонировали с искрящимися светло-карими в серую крапинку глазами и лёгкой россыпью веснушек. Дерек прикусил губу — меньше всего он ожидал от себя, что примется в такой миг разглядывать женщину, пытаясь разгадать, какой у неё от рождения цвет волос, и так ли безупречен её вкус, как безупречна фигура, если она позволяет себе столь явное несоответствие между цветом глаз и волос, и не соответствует ли степень её лекарского мастерства её вкусу. Остальные мысли он отогнал — они бы не понравились Талине. Женщина чуть улыбнулась, словно отвечая его интересу, и представилась так, что все сомнения позорно бежали:

— Аремиилиннь Теарлиинь Вишенка. Не надо так трястись, выдам вам и мать и младенца в самом лучшем виде. Родим легко и совершенно безболезненно. Волнуйтесь лучше, хватит ли у вас денег заплатить. А теперь подите вон и позовите мою помощницу.

— Я не оставлю свою жену, — Дереку пришлось приложить некоторые усилия, чтобы возразить госпоже Вишенке.

— Нет, — совершенно не удивилась женщина. — Вы не останетесь здесь, владыка. И не будете мешать мне работать. Я же не даю вам советы как управлять государством, — с легкой иронией добавила она.

Хорошо, что я не сделал её советником по магии, думал Дерек, закрывая за собой дверь, — она превратила бы в борьбу характеров каждое заседание.

Как жаль, думал он через несколько часов, глядя как магичка подносит ему младенца, что я не сделал эту женщину советником по магии — ей можно было бы доверять…

— У вас очень красивая дочь, — улыбнулась Вишенка, протягивая Дереку малюсенькое страшненькое существо — красное, сморщенное, лысое, издающее нечто среднее между кряхтеньем и мяуканьем. Девочка напоминала детёныша какого-нибудь зверя, с большим запасом умещаясь на сгибе руки Дерека. Дома воеводе не приходилось иметь дела с новорожденными, но, судя по выражению лица целительницы, ничего необычного в облике девочки не было.

— Красивая, — выдавил Дерек давно затверженную фразу, стараясь не шевелить рукой, чтобы случайно не оторвать у младенца что-нибудь.

— Не бойтесь, — поняла его страх магичка. — У неё не отровётся ни ручка, ни ножка, и головка даже если и запрокинется — тоже не оторвётся. Совершенно здоровый крепкий ребёнок. Я сейчас покажу вам, как её надо держать.

Дерек смотрел на морщившегося «здорового, крепкого ребёнка», пытаясь вызвать в себе хотя бы чувство благодарности к девочке, мать которой сейчас жива лишь потому, что этот младенец расплатился своей магической силой за несколько решающих мгновений, вырванных у единорога. Да и что там лгать самому себе — расплатился за жизнь самого Дерека.

— Как вы назовёте наследницу? — поинтересовалась Вишенка.

Дерек улыбнулся, стараясь не встречаться взглядом с Талиной. Это было легко — он имел право сосредоточиться на девочке. О чём думала сама Талина, когда подбирала имя дочери, он не интересовался — боялся услышать в ответ как правду, так и ложь. Но уж наверно не о том, что ему это имя теперь придётся слышать и произносить каждый день. И уж наверно не о том, что он будет при этом чувствовать. Это пройдёт, успокоил себя Дерек. Я привыкну и забуду. Но почему она такая страшненькая?

— Alerenina, dennet lanne ta alengtrell Aleder, — интонации этой фразы он тоже долго репетировал и смог перевести вполне спокойно: — Алеренина, первая дочь владыки Аледера. Ренина.

И постарался посмотреть на девочку как можно нежнее. Бросил взгляд на магичку — её глаза светились спокойным ровным любопытством. Особого недоверия или осуждения в них не было. Значит, можно подойти к Талине.

Дерек присел на кровать и протянул девочку жене, по-прежнему опасаясь, как бы у малютки что-нибудь не оторвалось. Взглянул на Талину и забыл обо всём — всё будет хорошо, у них ещё будут и свои дети. Он привыкнет.

— Она… страшненькая какая-то, — смутилась Талина, разглядывая дочь. — Братья вроде симпатичней были…

— Нет, — засмеялся Дерек, — очень даже красивая. Только маленькая.

Младенцы, наверное, всё чувствуют — каждый раз думал Дерек, беря на руки Ренину. Девочка никогда не плакала, спала по ночам, ела с аппетитом, словно пытаясь доставлять как можно меньше хлопот, и, если матери и нянькам она улыбалась, то Дерека разглядывала всегда серьёзно и внимательно. Он старался, он очень старался, но… самое большее, чего смог от себя добиться — относиться к ребёнку спокойно. Дерек представлял, как должен вести себя любящий отец, и надеялся, что у него получается, вот только каждое действие шло от разума, а не от сердца. Он говорил себе — так надо. Надо улыбаться, надо носить на руках, надо иногда самому переодевать и купать, надо с ней разговаривать, тем более что Талина нянек к дочери подпускала неохотно. Дюжиницы через две девочка перестала вызывать у него протест, но никакой симпатии к ней Дерек по-прежнему не чувствовал, хотя изображать нежность стало легче. И каждый раз он ловил себя на мысли — если запах всё же выдаёт его, то каково Талине? Однако Талина казалась совершенно счастливой: возилась с ребёнком, наблюдала за строительством подземных этажей, вязала свитера Дереку и кофточки девочке, несколько раз даже перепроверила за Дереком самые сомнительные отчёты советника по финансам. И, сжимая её в объятиях, Дерек забывал обо всём.

Наступила весна, за ней прошли лето и осень, и всё это время Талина молча и не очень охотно соглашалась с придворными лекарями, которые требовали, чтобы девочка росла не в подземных покоях, а на свежем воздухе, пугая рахитом, малокровием и прочими ужасами. Дерек с Талиной и дочерью съездили сначала к тестю в Тальн, затем в подгорный мир, сопровождаемые телохранителями и господином Хантом, который становился всё самодовольнее и богаче, умудрившись расширить торговлю с гномами едва ли не в четыре раза. Но пожаловаться на него Дерек не мог — с деньгами у казны проблем не было.

К новой зиме Ренина обзавелась волнистыми рыжими волосёнками, активно ползала по всем детским комнатам и тащила в рот всё, что попадалось под руку. Дерек орал на нянек и лекарей, лично увольнял уборщиц, но почти каждый день девочка умудрялась сжевать что-нибудь новое. Когда выпадала возможность, он таскал её с собой по дворцу, и малышка начала ему улыбаться — робко и неуверенно. Но Дерек по-прежнему не чувствовал никакой симпатии к ребёнку — так надо, убеждал он себя. Я привыкну.

Хельм занимался безопасностью, разрабатывая систему оповещения о приходе тёмного владыки, ни мгновения не сомневаясь, что тот ещё появится. Появится — убьём, думал Дерек. Главнокомандующий работал вместе с советником по безопасности, создавая вспомогательные и дублирующие системы. Советник по иностранным делам по-прежнему дремал на всех совещаниях, во всём полагаясь на Любозара. Некоторые проблемы приносил договор с вампирами — отбить у них жажду крови маги смогли, но города и княжества не жаждали видеть у себя под боком крылатых тварей. Решать проблему Дерек поручил Ханту и Дагору — тем с огромным трудом, сочетая подкуп с угрозами и обещаниями, удалось добиться согласия отдалённых княжеств на соседство вампирьих поселений. В итоге советники пришли к выводу, что проще расширить границы государства, используя вампиров как передовые отряды и крепости, в надежде, что жители беднейших поселений предпочтут переселиться ближе к новым землям, особенно если им выдавать хорошие подъёмные. Путарь, Тальн и Дерск согласились терпеть рядом с собой не более двух дюжин «условноживущих», как называл их про себя Дерек, поручив тем охрану дорог от разбойников и своих же одичавших сородичей. Советник по иностранным делам принёс по этому поводу на заседание длинный свиток, который старательно зачитал, непрерывно запинаясь и откашливаясь — Роксана обосновывала, почему соседство вампиров с крупными городами нежелательно.

Через несколько дюжиниц после дня зимнего солнцестояния советник по финансам принёс владыке пачку тщательно пронумерованных бумаг. Дерек оценил размер кипы — не менее двух ладоней в толщину. Годовой отчёт советника был в два с лишним раза тоньше.

— Это что? — поинтересовался Дерек.

— Владыка, — чуть смутился казначей, — насколько я помню, у короны был договор с «Тропинкой» на возврат долгов. Я тут посчитал и расписал всё, что казна должна мне за поддержку вашего величества. Сейчас наши финансы как раз в таком состоянии, что корона может без особого ущерба вернуть долги моему торговому дому.

— Оставь, — махнул рукой Дерек, — я разберусь и проверю.

Третий советник с поклоном положил кипу на стол.

— Подожди, — передумал владыка, — я наскоро пробегусь, вдруг сразу спорные вопросы возникнут, а потом уже тщательно всё пересчитаю.

Дерек не ошибся. Сложно ошибиться, когда имеешь дело с таким человеком, как господин Хант. Помимо кубка эльфийской работы, украшенного гравировкой из любовных сцен, помимо разрезанного алмаза, занесённого в чистые убытки, хотя стоимость его только возросла, помимо тщательно расписанных расходов на содержание армии и прочих значимых вещей, в счёте значились обед и ужин на две с шестой частью дюжины персон в увеселительном заведении Путаря и оплата услуг двух дюжин маркитанток, сопровождавших обоз до Тальна.

Дерек ткнул пальцем в листы со счётом из увеселительного заведения.

— Я, — усмехнулся владыка, — в вашей с Хельмом оргии не участвовал и платил за себя девице сам. Откуда здесь…

Он никак не мог приспособиться к пересчёту из дюжин в десятки. Может, ещё и потому, что часто поручал это Талине, видя, как та рада, что может помочь. Наоборот — спокойно, но вычисление полутора с третью и осьмушкой кулей золотых и деление этого числа на двадцать шесть человек, включая советников Ханта и Дагора, занимало неимоверное количество времени. Дерек завидовал Ильму, который такие вещи считал в уме, не спеша, однако, переносить их на бумагу. Как-то Дерек потребовал с советника составлять отчёты ещё и в десятках, но сразу же отказался от такого нововведения — приходилось сверять каждую строчку, что занимало ещё больше времени, чем пересчёт.

— …откуда здесь почти дюжина с шестой частью золотых на человека? Кто сказал, что казна должна платить за то, что вы поили и кормили всех этих шлюх? Почему вообще их такое ровное число — две дюжины? Я видел только четырнадцать… вы бы ещё обошлись по одной на каждого воина. Я не понимаю, какое казна имеет к этому отношение. Объясни, будь любезен.

— Владыка, — склонил голову казначей, — по первому пункту: поверь, это отнюдь не было развратом или пьянкой. Данное мероприятие было тщательно спланировано с целью исправить сложившиеся неприязненные отношения между мной и советником Дагором, а также проверить, насколько он падок на женщин, и что способен разболтать в состоянии сильного опьянения. Ты не можешь отрицать, что после нашего пребывания в «Золотом роднике» характер советника Дагора стал легче, и он стал много лучше справляться со своими обязанностями.

— Угу, — кивнул Дерек и перечеркнул список. — Данный счёт принесёшь отдельно с письменным обоснованием. А по второму пункту?

— Владыка, — проникновенно взглянул ему в глаза Ильм, — ты потребовал обеспечить безопасность Талины? Насколько мы поняли — в том числе и безопасность от домогательств со стороны воинов. Лучший способ — отвлечь внимание. Девицы прекрасно справились со своей задачей. Я не прав? По-хорошему надо было девиц взять впятеро больше… но я сэкономил, потому как знаю, какие из них могут работать за семерых. У тебя есть возражения?

— Нет, — согласился Дерек, демонстративно разрывая листы на мелкие кусочки, — иди, остальное я пересчитаю…

Владыка недооценил господина Ханта. В списке не упоминалась Сторожея — ни телепорты, ни плата лекарю, ни стоимость постоялого двора, ни цена крови, которую советник по финансам отдал на лечение Талины — словно ничего этого не было.

Казна оплатила счета, включая разорванный владыкой лист, — казначей предусмотрительно принёс все бумаги в двух экземплярах, — и господин Хант получил право единоличной торговли оружием ещё на два года.

Дерека несколько беспокоило, что у второго и третьего советников оказалось слишком много власти, но ещё больше тревожило его, что отношения между ними перешли от сдержанного недоверия ко взаимному сотрудничеству — Хельм иногда проверял клиентов господина Ханта, а Ильм делился с ним информацией, полученной агентами «Тропинки». Это было бы только хорошо, если бы Дерек полностью доверял обоим. Но он не привык доверять своему окружению.

Глава 34. Недостача

— Но… прекраснейшая роза сада моего, драгоценный мерцающий бриллиант сокровищницы моей… если мы примем этот указ, то не получим ли в ответ сильнейшее брызгание ядовитой слюной со стороны неких презренных шакалов, чья подлость и жадность…

— Не помешал? Давай, рыбка, быстренько собирайся и пошли. Я соскучился, и вообще… Поторапливайся, гони этого сопляка, и потопали.

— Ты!!! Ты… т-ты… мерзкий ублю… помесь… бастард… законный сын ирбиса и ягуара! Как посмел ты ворваться в дом любимейшей жены моей, прекраснейшей розы сада моего, как прошёл мимо стражи, и не думаешь ли, что я выпущу тебя отсюда? Отсюда вынесут по частям твои…

— Ты что, решил напасть на меня безоружного? Ни хрена себе. Ты где такого откопала?

— С тобой, мерз-з-з… говорит сам великий шах Арзим Дар Ар-Аррешенз, правитель всей…

— Короче, достал. Давай быстренько ей развод, и мы пошли. А то так уйдём — мне без разницы.

— Ты… наглая ск… О ты, вошедший сюда столь бесцеремонно и выражающийся так, что недостоин называться мужчиной и говорящим! Неужели ты думаешь, что я отдам тебе свою жену без боя? О, прекраснейшая роза цветника моего, с душой подл… жадн… непостижимой для ума моего, любимейшая из жён моих…Остановись! Неужели ты вот так уйдёшь, даже не позволив мне сразиться за свою честь? Я же люблю тебя!

— Слышь, Мих, и правда, нехорошо как-то… Это ж быстро — он за оружием дольше бегать будет.

— Ожидай здесь, сын… Не уходи, я сейчас вернусь!

— Ты права, действительно мне за мечом побежал. Как он на троне удержался при таких принципах?

— Как все. Неужели не видно, что за стражей бежать бессмысленно? Ты его не убьёшь?

— С какой стати? Если я начну убивать твоих мужей, здесь ни одной династии не останется. К тому ж эти бедняги заслуживают скорее жалости. Будет сильно упираться — просто выключу на пару мгновений.

— Выбирай меч ты…

— Сын ирбиса и ягуара, я слышал. Причём законный. Оценил. Ты вообще-то нормально разговаривать можешь, о излишне говорящий? Роксан, он и в постели выражается исключительно «о, дивный алмаз сокровищницы моей, прекраснейшая роза сада моего, цветущая яблоня в солнечный день, не соизволишь ли ты слегка подвинуть эти прелестные округлости, подобные двум драгоценным жемчужинам, потому как совсем уже меня с ложа спихнула…»? Ладно б ещё мелодию какую на этот бред накладывал…

— Что ты смеёшься, о лживая и… и… а ты — защищайся!

— Угу. Так мы пошли?

— … Как ты это сделал?

— Вот так.

— И я так сумею?

— Наверняка.

— Подожди, о великий… величайший… постой, подожди… Не мог бы ты повторить? Я, велик… ммм… Прошу тебя.

— Да мне не жалко. Нападай.

— Прости, о великий, воинским искусством не знающий равных! Я снова не понял. Начинаю думать, что я вовсе не тигр, а всего лишь домашний кот. Ты не мог бы провести атаку не так быстро?

— Мог бы.

— Ладно, вы тут развлекайтесь, а я пока вещи соберу.

— Давай тогда помедленнее, тигр… не переживай — вполне себе тигр. А ты, наоборот, быстрее. Мебель всё равно на себе не утащишь. Дошло? Повтори тогда. Нормально.

— Погоди, а… ты не уделил бы мне ещё немного своего драгоценного времени? Все равно прекраснейшая из жён моих, бывших жён, вещи пошла собирать… Я понимаю, твоё время и твои знания не имеют цены, но… Не оскорблю ли я тебя, если спрошу: что хочет в оплату достойнейший сын ирбиса, превосходящий гепарда — скоростью, и тигра — мощью, в обмен на небольшую тренировочную схватку, краткостью своею не превышающую…

— Суток этак трёх. А лучше лет. Выражайся короче. Или молчи. Это в оплату. Начали.

…

— Это что? Не отвлекайся, удар пропустишь.

— Драгоценности. Наряды я забирать не стала.

— Угу. Четыре мешка? Что-то мало. Я скопирую сейчас твою технику, а ты посмотри на себя со стороны. С поправкой на рост, естественно.

— Вы ещё долго? Я тут до вечера сидеть должна?

— Подожди чуток, мы быстро. Твой бывший очень способный юноша. Жаль, что ему выбрали трон. Но зато у тебя есть возможность нанимать лучших учителей. Повтори.

…

— Я не поняла, ты за мной пришёл или как? Стража скоро очнётся! Это называется — соскучился?! Поговорите хоть со мной, что ж вы молча дерётесь?

— Ладно, хватит. А то она сейчас трепаться начнёт, уши свернутся.

— Благодарю тебя, о…

— Мы ж договорились.

— Благодарю тебя. Прощай, любимая, я всегда знал, что однажды ты уйдёшь.

— Не переживай. От меня она тоже систематически уходит. Брось это барахло, знаешь же, что я его не поволоку. Брось, я сказал, всё равно не дотащишь.

— А зачем я тогда его паковала?

— Понятия не имею.

— Там колье платиновое с алмазами! И ожерелье с рубинами! И…

— Рыбка, оставь эти баулы, прояви здравый смысл, не зли меня. Вот и лапушка. Пошли уж.

Агент прислал сообщение под утро, так что Дерек успел просмотреть его до завтрака. Завтрак отменялся. Не сказать, чтобы донесение сильно удивило владыку — он ждал чего-то подобного, но не так быстро. Дерек взял лист и прошёл в кабинет к тайному советнику — Хельм начинал работу раньше. Советник по безопасности внимательно изучил принесённый Дереком донос, скептически хмыкнул, однако возражать не стал, вызвал охрану, помощников, дал стражникам приказ никого не выпускать из города, а придворному магу — попросить Ковен перекрыть телепортацию из столицы, и спустился с Дереком в подвалы левого крыла дворца.

На первый взгляд в хранилище ничего не изменилось. Введённый третьим советником порядок выдачи жалования раз в дюжиницу — так, чтобы его не получали разом воины, агенты, и обслуга — дворца позволил уменьшить число пьяных драк в городе, но несколько затруднял ревизии. Дерек не проверял господина Ханта со дня зимнего солнцестояния, плановая же проверка должна была прийтись на дни весеннего равноденствия.

Они проторчали в хранилище до обеда, после чего к господину Ханту ушёл посыльный с приказом срочно явиться в зал Совета.

Попыток сбежать господин Хант не предпринял, и на заседание явился как обычно — с ворохом отчётности в руках. Особенно встревоженным он не выглядел, скорее — немного мечтательным. В этом не было ничего необычного: с момента возвращения Роксаны многие выглядели именно так, и лишь советник по иностранным делам теперь перед началом совещания радостно протягивал владыке папку, в которой можно было найти ответы на все поставленные Дереком вопросы. После передачи заветной папки четвёртый советник сладко спал до конца заседания.

— Все мы знаем, — начал Дерек, — что уже три дюжиницы как в столицу вернулась госпожа Роксана. В связи с этим у нас возникли некоторые сложности.

Советники с интересом уставились на владыку. По их мнению, работать стало легче — не приходилось всё время будить четвёртого советника.

— Господин Дагор, что вы можете сказать о средствах, на которые ею куплен дворец на восточной окраине города?

— У госпожи Роксаны достаточно средств, чтобы купить себе дворец где угодно, — ответствовал Хельм. — Даже и без той трети бывшей казны, которую она отказалась вернуть, не получив поста советника. И я бы и не сказал — дворец, скорее очень хороший дом. Можно пригласить её сюда и спросить.

— Да! — оживился господин Хант. — Это очень неплохая идея!

— Очень! — хором поддержали его оставшиеся советники, включая мага.

Дерек посмотрел в загоревшиеся глаза главнокомандующего и советника по безопасности, знающих, в отличие от остальных, зачем их созвали, и ещё раз утвердился в правильности своего решения — госпожу Роксану в замок допускать нельзя. Желательно её вообще к советникам не подпускать…

— Хорошо, — продолжил владыка. — Теперь ты, Ильм. Что ты можешь сказать по поводу проекта «Прямая дорога»?

— А что я должен сказать? — удивился господин Хант. — Много чего могу. Хотя все ответы давно лежат в архивах тайной канцелярии. Задавайте вопросы, если тайному советнику невмоготу поднять бумаги.

— Ну, для начала, какова доля твоих средств в строительстве этого туннеля?

— Одна двухдюжинная, — не моргнул глазом советник по финансам. — Столько же у шаха Аррешензии, султана Канатуррии и «Миэлиариалитииэль». У «Стрелы» — одна пятидюжинная. Гномам принадлежит половина средств. Вам предоставить полную раскладку? Не могу — она держится в тайне, известны лишь некоторые цифры и общая доля гномов. Я пытался в своё время включить нашу казну в финансирование, но… гномы считают это нежелательным. Боятся возвращения тёмного. Что ещё?

— Сколько принадлежит Роксане? — подался вперёд тайный советник.

— Вызови её сюда и спроси, — предложил Ильм, — а я послушаю, самому интересно. Не знаю. Вообще не уверен, что у неё там доля — зачем ей лишняя морока? Что-то ещё?

— Когда будет закончен тоннель? — спросил Дерек.

— Надеюсь дожить, — улыбнулся господин Хант. — Лет через пять-шесть, если южные страны не прекратят финансирование.

— А они прекратят? — продолжил владыка.

— Ходят такие слухи, — пожал плечами казначей, — думаю, если возникнут сложности — гномы всё-таки обратятся к нам, не оставлять же им под морем никуда не ведущую дорогу. Или достроят её сами — мы тогда прибыли не получим, даже несмотря на твою удачную женитьбу, владыка.

— Обратятся к нам или к тебе лично? — уточнил тайный советник.

Господин Хант пожал плечами.

— Не знаю. Вряд ли у «Тропинки» хватит средств финансировать тоннель в одиночку.

— А у госпожи Роксаны?

— Понятия не имею, — признался казначей, глядя на советников вполне честно. — Не должно.

— Ещё вопрос, — чуть задумчиво протянул тайный советник, — о чём шли переговоры между тобой и главой Ковена четыре дюжиницы и пять дней назад?

— Господин Дагор разучился читать? — приподнял бровь Ильм. — Или в тайной канцелярии какие-то проблемы с архивами, и найти мой отчёт не представляется возможным? Смею ли я ещё предположить, что тайный советник его прочесть так и не удосужился?

— И всё-таки? — не отступал Хельм.

— Если у кого-то проблемы с памятью, — сочувственно произнёс советник по финансам, — то повторю: речь шла о финансировании «Тропинкой» некоторых исследований Ковена. Господин Дагор, я лучше напишу вам отчёт заново в пяти экземплярах, потому как перечислять вслух, каких именно проектов, слишком утомительно и бесполезно, в связи с тем, что вы начисто забыли всё, что я сообщал вам ранее.

— Хорошо, — подытожил Дерек, — а теперь скажи нам, с учётом приезда госпожи Роксаны и донесений агентов о трениях между южными правителями и гномами по поводу тоннеля: куда делись из казны четыре куля кулей эльфийских золотых?

— Не понял… — оторопел казначей, — ты хочешь сказать, что у меня недостача? Этого не может быть, я проверял всю наличность полдюжиницы назад…

— Увы, — подтвердил советник по безопасности, — мы с владыкой только что из хранилища.

Советник по финансам переводил взгляд с Хельма на Дерека, пока, наконец, не повернулся к главнокомандующему. Против ожидания, Любозар смотрел на Ильма скорее сочувственно, чем осуждающе, Хельм же — откровенно изучающе, но тоже без осуждения.

Молчание затягивалось.

— Пойдёмте пересчитаем, — видно было, что Ильм пришёл к какому-то решению.

Хельм отрицательно качнул головой, а Любозар кивнул. Советник по иностранным делам проснулся, высморкался и тоже кивнул вслед за господином Радосветом.

Они перепроверили: Ильм лично обошёл всё хранилище. Дерек приготовился ко второму и третьему кругам — но второй раз пересчитывать золотые господин Хант не стал, и они вернулись в зал совещаний.

— Что ж, — как можно спокойнее произнёс Дерек, — всё ясно. Сдай дела и жди моего решения. Господин Дагор, вызовите стражу и препроводите второго советника в камеру.

Господин Хант сосредоточил в своих руках слишком большую власть, пусть посидит, поразмыслит — полезно.

Ильм поднял взгляд на Дерека — взгляд человека, которому нечего терять. Медленно, очень медленно поднялся с места. Опёрся руками о стол — пальцы побелели, но не дрожали.

— Требую суда поединком, владыка, — произнёс он тихо, отчётливо и совершенно спокойно. — Я невиновен.

Дерек молчал. Этого он не ожидал. Никто и никогда не рисковал вступать в поединок с владыкой. Так говорили летописи. Так говорили все окружающие. Пусть даже казначей рассчитывает на то, что владыка не убьёт кровного брата своей жены… Не убьёт. Но Ильм ошибается — ему есть, что терять.

Хельм бросил мимолётный взгляд на Дерека и сказал немного жёстче, чем следовало бы:

— Ты не можешь отказаться, владыка. Отказ будет равносилен признанию третьего советника невиновным. И, если проиграешь, не будешь иметь права предъявлять Ильму какие-либо претензии в течение полудюжины лет. Но ты же владыка — тебе нечего бояться, не так ли?

— Надо оговорить условия поединка, — поддержал его Борода, — уравновесить шансы сторон, насколько это возможно в поединке с повелителем меча. Надеюсь, Ильметас, ты не собираешься броситься на меч владыки или выпить смертельную дозу разгонных зелий? Поверь, пост советника того не стоит. Деньги — тоже.

Советник по иностранным делам усиленно закивал.

Ильм взглянул на главнокомандующего с признательностью и склонил голову. Всё решено, понял Дерек. Вопрос только, на что надеется советник по финансам. Или… для него это единственный способ защитить свою честь? Дерек никогда не предполагал, что такие проблемы могут волновать господина Ханта.

— Я пройду в свой кабинет, — всё так же отрешённо произнёс Ильм. — Продумаю условия поединка. Надеюсь, первый и второй советники не откажут мне в помощи при их согласовании.

Хельм и Любозар согласно кивнули. Советник по финансам поклонился и вышел из кабинета.

— Зря ты так с парнем, — пробасил Борода, когда дверь за Ильмом закрылась. — Надо было намекнуть ему, что следующая ревизия через два дня — и всё было бы в порядке.

— А через дюжиницу он забрал бы всю казну… — возразил Дерек.

— Нет, — не согласился Борода. — Парню нужен размах, не власть и не деньги. Лучшего казначея тебе не найти.

Как советник по финансам успел влезть в доверие Хельму, Дерек ещё мог предположить, но чтоб за него заступался главнокомандующий… Владыка отослал четвёртого и пятого советников, и посмотрел в потемневшие глаза господина Дагора.

— Ты хочешь, чтобы я подал в отставку сейчас? — поинтересовался Хельм. — Или всё-таки выясним, виновен ли господин Хант?

— Ты полагаешь, он может быть невиновен? — уточнил Дерек. — Откуда такие выводы?

— Я достаточно долго с ним работаю, — пожал плечами тайный советник. — Пусть Ильм — не самый честный человек и торговец, но у него в жизни есть одна-единственная искренняя, нежная, светлая и страстная любовь — к прибыли. Сомневаюсь, что он способен даже на миг изменить ей, а уж о том, чтобы променять её на женщину, и речи быть не может. А что может принести большую прибыль, чем пост советника по финансам? Ты уверен, что его не подставляют?

Хельм не озвучил свою мысль, как не озвучил её Борода. Дерек не удивился: глупо было ожидать, что они об этом не подумают. Но господин Хант прибрал к рукам слишком много власти. Как слишком много получил её и господин Дагор. Жаль будет только, если вслед за ними уйдёт и главнокомандующий.

— Я подам в отставку, владыка, — Хельм поднялся с кресла и распрямился, — но не раньше, чем поединок подтвердит виновность Ильметаса Ханта.

Дерек молчал, разглядывая, как меняют цвет глаза тайного.

— Иначе, — добавил Хельм спокойно, — тебе придётся драться ещё и со мной. Позволь, владыка, я зайду к Ильму — посмотрю на его условия. Не будешь ли ты возражать, если я приведу его сюда? Или вам удобнее вести переговоры через парламентёра?

— Не буду, — пожал плечами Дерек.

Они согласовывали условия до вечера. Ильм торговался отчаянно, требуя принятия составленного им списка. Поскольку победить владыку нельзя, утверждал он, то для победы в поединке ему достаточно хотя бы раз задеть Дерека. Хельм потребовал конкретизировать понятие «задеть». «Ранить до крови», — предложил Дерек. Теперь уже казначей потребовал уточнить понятие «ранить». Решили, что любая кровоточащая царапина или укол считаются ранением.

Против одного ранения Дерек возражал — пусть казначей заденет его хотя бы трижды. Борода покачал головой, Ильм побледнел, но Дерек упёрся — один раз может быть случайностью. Для владыки не бывает случайностей, возразил тайный. Случайности бывают всегда, парировал Дерек.

Сошлись на том, что господин Хант будет считаться невиновным, если ранит владыку до крови два раза. Стали выяснять, в каком случае господин Хант будет считаться виновным. Решили: либо в случае его гибели, либо в случае полного и безоговорочного признания себя виновным, либо при получении им двух дюжин ранений до крови — Дерек не собирался ни убивать казначея, ни вышибать у него признание на глазах у собравшихся зрителей. Ильм потребовал внести пункт, что в случае его гибели всё имущество «Тропинки» переходит госпоже Роксане, потому как иначе… сами понимаете, шансов у него и так нет…

Советники господина Ханта поддержали, упирая на то, что отсутствие данного пункта сильно дискредитирует владыку. Нет, обозлился Дерек, это уж слишком — если я решу его убить, мне всё равно, к кому отойдёт имущество, но только не Роксане. Если завещание будет составлено на Роксану, весь торговый дом точно конфискует казна. Хорошо, попытался усмехнуться господин Хант, но вышло у него криво и тоскливо, тогда господину Бучинару Бартраду, за вычетом недостачи. Дерек шутку оценил и согласился: казначей откровенно покупал себе жизнь, и владыка не возражал. Договорились также, что в случае признания Ильмом себя виновным или получении им двух дюжин ранений, вопрос о «Тропинке» будет решаться отдельно.

Перешли к доспехам: предложение Ильма, чтобы Дерек вышел без кольчуги, доспехов и щита, в то время как он, господин Хант, сможет выбрать себе любые щит, меч и доспехи, Дерек отклонил.

— Мне, — разъяснил он, — очень бы не хотелось тебя оглушать и прямо на поле сдирать кольчугу, чтобы располосовать спину двадцатью четырьмя ударами.

Договорились, что Дерек выйдет без щита и шлема в лёгкой кольчуге, не закрывающей рук. В результате, с молчаливого одобрения первого и второго советников, владыка принял почти все условия господина Ханта, включая амулеты, разгонные зелья и заклинания. В любом случае шансов у Ильметаса Ханта не было.

— Хорошо, — поднялся с места Ильм по завершении переговоров, — позвольте мне пойти подготовить дела к сдаче. Владыка, разреши выплатить жалование моим агентам и телохранителям из средств «Тропинки».

Он протянул Дереку лист с расчётами. Дерек прикинул сумму и подписал.

Третий советник дела закончил и направляется к выходу, сообщил секретарь. Хельм вышел из кабинета навстречу господину Ханту.

— Ильметас!

Почти бывший советник по финансам остановился и вопросительно взглянул на Хельма.

— Зайди.

Казначей привычно завернул в кабинет тайного советника и расположился в кресле.

— Послушай, — слова давались с трудом, — на что ты рассчитываешь?

Ильм отрешённо смотрел мимо его плеча.

— Я невиновен, — он замолчал и безучастно продолжил. — На что я могу рассчитывать? На… на то, что владыка — не один, а я невиновен? Смешно — светлые владыки не проигрывают поединков. А… их вторая составляющая — и подавно.

Пока ещё третий советник поморщился и устало потёр виски. Хельм молчал, ожидая, что скажет казначей дальше.

— Я знаю, что магам дана или будет дана команда строго следить за дозировкой — мне не дадут умереть. Да я и не хочу. Владыка проявит милосердие — нанесёт две дюжины кровоточащих царапин, дальше я всё подпишу, во всём раскаюсь, что ж я — псих, к палачу или на магический допрос отправляться? Потом у меня отберут имущество и вышлют в южные земли: сменю имя, куплю двух жён — достойное завершение карьеры, не правда ли? Я мог бы договориться миром — отделаться половиной денег и запретом торговать в пяти крупнейших городах, только… понимаешь…

Ильм задумался.

— Для меня всё равно всё кончено, но… поединок… даже проигранный, единственный шанс доказать… что я невиновен. Иначе я бы на него не пошёл… У владыки нельзя выиграть — но только так можно убедить… хоть одну… одного… что я невиновен.

— Ей всё равно, — пожал плечами Хельм, — она вернулась не ради тебя. Ради твоих денег и денег казны — может быть. Ты же сейчас пытаешься мне доказать, что трёхэтажный особняк с эльфийской обстановкой куплен не на ворованные деньги, и вообще не на твои.

— Ты меня с ней видел? — вопросом на вопрос ответил Ильм.

— Разумеется. Есть хоть кто-то, кто тебя с ней не видел?

С момента возвращения Роксаны увивающийся вокруг неё советник по финансам успел сделаться посмешищем всего города. Чего стоило только совместное посещение этой парой эльфийской оперы, на котором он не сводил с красавицы безумного взгляда и разбил нос главе гильдии ткачей, позволившему себе ей улыбнуться. Но бешеное возмущение владельца театра вызвала отнюдь не драка. Он нашёл, будто на актёров никто не смотрел. На них действительно никто не смотрел, но все считали, что гневался владелец зря, поскольку эльфы, также узревшие госпожу Роксану в зале, не смогли спеть ничего, кроме проникновенных любовных арий, сорвав тем самым спектакль. Об этом стало известно со слов госпожи Амелии да ещё нескольких ревнивых жён — мужчины оперу не особо слушали и ответить, сорвана ли постановка, не могли…

— А у неё в этом особняке? — в упор уставился на него Ильм.

— Ты хочешь сказать…

— Я ничего не хочу сказать, — резко прервал его господин Хант, чуть вынырнув из накрывшей его безучастности. — В хранилище имели доступ ты, я и владыка. Если деньги взял не я — то кто? Ты сегодня ещё тайный советник только потому, что завтра поединок. Тебя тоже не убьют — будешь себе тихо заниматься делами Ульрики где-нибудь в Тальне или Дерске: ты не честолюбив, тебе это не страшно. Очень удобный способ избавиться от тех, кто получил слишком много власти, не так ли?

Глупо было надеяться, что третьему советнику не придут в голову подобные мысли.

— Ты забыл, что владыка не один, — напомнил Хельм.

— Ну да, — вновь безразлично согласился господин Хант, — ты полагаешь, ему не всё равно? Или, что он тоже мог войти в хранилище? Я думал над этим — а зачем? Зачем ему деньги? Только затем, чтобы избавиться от нас? Смешно. Могли бы просто намекнуть… я бы немного поупирался и согласился, а ты бы и спорить не стал… Ладно, пошёл я — у меня будет тяжёлая ночь: надо ещё оружие и доспехи подобрать, был бы в этом смысл…

У меня будет не менее тяжёлая ночь, думал Хельм — следить за каждым твоим шагом и вместе с Любозаром координировать действия агентов.

Они дрались в полдень следующего дня. Почти отставной советник по финансам и его владыка.

Ровная утоптанная тренировочная площадка шагов двести в длину и в ширину, и толпа вокруг неё — все хотели посмотреть на владыку в поединке.

Ильм был бледен — похоже, не спал ночь. Он надел ту самую безумно дорогую эльфийскую кольчугу, глухой шлем и взял щит. Не самый большой, совершенно без украшений, но с золочёной эмблемой «Тропинки» в центре — два сцепленных круга, пересечённые волнистой линией. Такая эмблема ставилась только на лучшие доспехи и оружие в столице, на остальные хватало небольшого клейма с тем же рисунком. Владыка оценил стоимость доспехов, и понял, что для покрытия недостачи щит и кольчугу желательно бы пощадить. Меча Ильм ещё не доставал, но он тоже наверняка лучший — что-что, а в предметах своей торговли советник разбирался. И с точки зрения воина и с точки зрения торговца.

Казначей нервничал. Он сильно отяжелел за это время, — не столько растолстел, сколько заматерел.

Протрубили подготовку к поединку. Господин Хант подошёл к собравшимся у края поля магам, один за другим выпил три протянутых ему кубка — зелья. Вернулся в центр и слегка поклонился Дереку. Зелья начали действовать — взгляд Ильма за забралом приобрёл ясность и безучастность одновременно.

Протрубили ещё раз. Они одновременно вытащили мечи — и во взгляде казначея не мелькнуло ни страха, ни отчаяния. Зелья делали своё дело.

Дерек не торопился, прикидывая, как начать схватку. Он не убьёт кровного брата Талины — он об этом и не думал. Но, пожалуй, пару шрамов ему надо будет оставить — на память. Если ударить наискось по шлему, то после конфискации Ильму потребуется лет пять, чтобы набрать денег на магическое лечение. Пять лет со следом от удара — вполне достаточное наказание, решил Дерек, без денег и с таким лицом он уже не покажется привлекательным своей наложнице… мысль испугала владыку — он вовсе не строил планы на эту женщину, но… одно дело, когда она где-то вдалеке, недосягаема и недоступна, и совсем другое — знать, что она отдаётся третьему советнику за его деньги и положение. Она даже не пришла на поединок. Жаль.

Дерек ринулся вперёд, Ильм отступил и вывернулся. Возможно, без зелий Дерек бы выбил меч у казначея сразу — но теперь, накачанный разгонными, Ильм сражался прекрасно, уходя от ударов владыки. Один из лучших противников, с которыми Дереку здесь доводилось сталкиваться в тренировочных поединках — и владыка не устоял. Пусть поборется ещё немного — не часто попадаются такие соперники. Хорош! Они кружили друг вокруг друга, сходились, отступали, мечи звенели — но ломать оружие казначея Дерек не спешил. Пару раз полоснул советника по руке — кровь брызнула на снег. Хватит, решил владыка, слишком долго. Как бы не пошли пересуды, что советник не так уж и виноват.

Щит Ильма выдержал три пробных удара, четвёртый расколол его наискосок. Советник отшвырнул обломки и перехватил меч двумя руками. Дерек ударил — Ильм увернулся. Небольшая атака, обманное движение, удар…. Подставленный казначеем клинок разлетелся полудюжиной осколков. Ильм остановился, молча разглядывая обломок меча у себя в руках, потом перевёл взгляд на Дерека. Вот так, усмехнулся владыка, сейчас я располосую сначала твою кольчугу, а потом спину. Лицо не стану, так и быть…

Он шагнул было вперёд, но что-то остановило его во взгляде Ильма — потрясённо-растерянном, словно советник не верил в то, что видел.

Хант отбросил обломок меча, стащил и отшвырнул в сторону шлем, и, глядя прямо в глаза Дереку, севшим голосом прохрипел:

— Невиновен….

Невиновен — осознал Дерек, чувствуя как кровь заливает глаза и шею. Один осколок рассёк владыке лоб, другой — щёку.

Толкнул меч в ножны и вытер кровь с лица.

— Господин Ильметас Хант доказал свою невиновность в поединке! — крикнул владыка в заревевшую толпу.

Ильм развернулся, пошатываясь побрёл к стоявшим у края поля телохранителям — все пришли посмотреть на своего хозяина, и все — в человеческом облике. И все — сделали шаг навстречу, подхватывая под руки.

— Телепорт домой, — схватился советник за плечо оборотня, — и лекаря… Вишенку… только Вишенку… любые деньги…

Дрожащими руками нашарил на шее амулеты и телепортировал вместе с поддерживающим его телохранителем. Остальные бросились в стороны — за целительницей.

Глава 35. В поисках меча

— Что это за балаган с поединком?

— Почему балаган? Вполне прилично… не мог же я допустить, чтобы он одним махом избавился от двух советников!

— Он теперь тебя вычислит.

— Давно пора. Давным-давно должен был всё понять — просто не хочет. И я его понимаю. Скорей бы — не представляешь, как достало! Оторвусь тогда по полной — запрусь в кузнице на трое суток, и хрен меня оттуда кто вытащит!

— Что-ооо???!!!

— Запрусь, говорю…. Прости, солнышко, сначала, конечно, запрусь с тобой на трое суток, а потом в кузнице… или всё-таки сначала в кузнице, но зато потом с тобой на полдюжиницы?

— Я подумаю. А почему бы тебе просто не поговорить с ним?

— Угу. И как ты себе это представляешь? «Здравствуй, владыка, будем знакомы?» Сначала он посмотрит на меня с глубоким сочувствием, а потом вызовет целителей на предмет проверки моего душевного здравия… или мне придётся работать целителем — заживлять синяки, которые сам же ему и наставлю… Нет уж, пусть попрыгает…

— Попрыгает? Ты хоть представляешь, чем он сейчас занят?

— Более чем: сидит в архивах, читает легенды, беседует с оружейниками, эльфами, гномами, магами, изучает летописи тёмного правления… Пусть — всё полезней, чем по денежным хранилищам таскаться.

Всё это ужё было! Дерек отшвырнул летопись. Ладно хоть, на этот раз его не выставили на посмешище, как дома, — казначей доказал невиновность, но ранения получены вроде бы случайно. Не случайно! Не бывает таких случайностей!

Две дюжины лучших оружейников, тщательно изучив собранные в поле обломки меча господина Ханта, так и не смогли сказать, был ли тот скован с каким-либо скрытым дефектом. Скорее нет, чем да, твердили они, и разве владыка никогда раньше не ломал мечи соперникам? Дерек провёл эксперимент — сломал ещё три дюжины гномьих, эльфийских и человеческих клинков, закупленных в разных оружейных мастерских, улучшив, тем самым, и без того немалое благосостояние казначея. Клинки иногда разрезались пополам — безо всякого сопротивления, иногда превосходно разлетались на осколки, но ни один из них владыку не оцарапал. Дерек сменил меч на наугад выбранный в оружейной, и сломал ещё дюжину. На пятой дюжине Дерек остановился решив, что хватит платить «Тропинке».

Начались длительные и изматывающие беседы с оружейниками, летописцами и бардами. Может, проще было побеседовать с советниками, но… что уж лгать самому себе — Дереку было стыдно смотреть им в глаза. Сами советники словно избегали владыку — господин Хант отлёживался дома, приходя в себя после действия разгонных зелий, Дагор с Радосветом большую часть времени проводили вне замка — один с агентами, другой на учениях.

Беседы ни к чему не привели. Эльфы пели и отвечали нечто маловразумительное, советуя обратиться к Роксане. Барды несли откровенную чушь про тёмный меч, который правит своим повелителем, сводя того с ума. Оружейники пожимали плечами и отводили глаза. Дерек методично обходил всех старейших кузнецов в городе, сверяясь с листом, который предоставил ему господин Дагор, и попутно проверяя список Хельма донесениями своих агентов. Расхождений в количестве и в именах не было: тайный советник не утаивал информацию — знал, что его перепроверят.

Очередной оружейник был стар, глуховат, подслеповат, и уже три дюжины лет как отошёл от дел. Однако на подгорный стук «свой» среагировал. После обязательной вступительной беседы, из которой выяснилось, что старик не возвращается под горы потому, что очень жалко бросать дом с роскошным подвалом, в котором прожил почти всю жизнь, да и некуда ему там податься, не правнукам же мешаться, Дерек перешёл к поединку.

— … Случайностей не бывает, — подытожил владыка. — Я бы хотел узнать от вас, как такое могло произойти?

Старик не задумался ни на мгновение:

— По всей видимости, владыка, ваш меч посчитал, что господин Хант невиновен. Или, если и виновен, что вам всё равно не найти никого лучше на его место. И это правда. Не знаю, как с казной, но торговлю оружием «Тропинка» наладила знатно.

Старик принадлежал к гильдии оружейников, но давно уже не работал, потому заступаться за Ильма с целью не навлечь гнев непосредственного начальства никак не мог. Дерек до сих пор удивлялся, что оружейники не возмущаются правом «Тропинки» на единоличную торговлю — скорее наоборот. Но чтобы так считал его меч?

— Меч посчитал? — уточнил Дерек. — Ну ладно, что он мощный магический артефакт, — старик вздрогнул и покачал головой, — я ещё понимаю. Но как он мог что-то посчитать, да ещё вопреки моему мнению? Вы полагаете, я не осознавал, что делал?

Старик пожевал губами, простучал пальцами по столу «вполне возможно…», потом поморгал, снова пожевал, и принялся вкратце и на полном серьёзе излагать Дереку то, что он уже выслушал от певцов раз тридцать:

— Видите ли, эээ… меч, который вы взяли, это… эээ… в некотором роде… не совсем меч… Говорят, — но я не знаю, правда ли это, — что он, как бы это выразиться…. имеет разум…

— И в какое место он этот разум имеет? — Дерек был готов поклясться, что вопрос сорвался у него с языка помимо воли и совершенно внезапно, но, возможно, сказалось слишком долгое общение со свободными на язык советниками. Мало того, он, едва ли не в пятый раз за всё время изучения музыкальной составляющей языка, умудрился без единой фальшивой ноты сопроводить слова абсолютно непристойной эльфийской мелодией. В ней уточнялось, чей конкретно разум меч имеет — свой или Дерека.

Собеседник посмотрел на владыку с нескрываемым осуждением.

— Простите, — смутился Дерек, — простите, продолжайте, пожалуйста…

— …и, мало того, что он… наделён разумом, — с нажимом продолжил старик, — так он ещё, говорят, обладает свойствами личности, и скорее всего… эээ…. личностью и является. Ходят также слухи, что он может принимать человеческий облик и разговаривать со своим владельцем… Кто говорит, что вид его ужасен — он уродлив и покрыт шрамами, кто, наоборот, утверждает, что это муж дивной красоты…

— Вот этот меч? — уточнил владыка и потянул клинок из ножен.

Старик отшатнулся. Дерек поспешно толкнул клинок обратно. Наступило молчание. Чему я удивляюсь, думал Дерек, а то мне не говорили, что у меча сложный характер. А я для себя не переводил эти слова как: артефакт не всегда предсказуем. И на тебе — личность… этого только не хватало.

— Может быть, — осторожно начал Дерек, — будет разумно взять другой меч?

Старик задумчиво разглядывал владыку. Потом медленно покачал головой.

— Вряд ли это поможет, — неспешно протянул он. — Видите ли… ммм… многие владыки ходили без меча на поясе… он сам появлялся в руке во время опасности. Дело не в…ммм… форме… дело в вас самих. Меч — он внутри владыки. Это ваша вторая составляющая, ваша вторая половина… меч составляет единое целое со своим повелителем… возьмёте другой — ваша половина переселится в него, как в новый дом…

«Моя вторая половина — Талина!», — обозлился Дерек. — «Никак не меч!» Но вслух произнёс:

— Не понял — так он во мне, или, если он переселится в новый дом — всё-таки в ножнах? Нет ли здесь противоречия?

После длительных раздумий гном выдал:

— Не знаю. Наверное, он может находиться и там и там, по желанию. Где ему удобнее.

Дерек выслушал ещё несколько предположений, не содержащих в себе ничего нового, заплатил гному, и снова отправился в архивы — перечитывать всё заново в поисках подтверждения или опровержения полученной информации. Он бы и бардов выслушал ещё раз, если б те не были столь многословны.

Затем он вызвал к себе госпожу Аремиилиннь Теарлиинь Вишенку. Нет, не вызвал — передал через секретаря нижайшую просьбу навестить владыку в любое удобное для неё время дня.

Магичка пришла под вечер — и Дерек снова пожалел, что не сделал её советником.

— Слушаю вас, владыка, — сказала она, усаживаясь в кресле. — Судя по вашим словам, дело не особо спешное.

— Не спешное, — Дерек вложил в голос как можно больше уважения. — Но очень деликатное. Мне потребовались ответы на некоторые не совсем… лёгкие… вопросы.

— Слушаю вас.

— Видите ли, — приходилось начинать очень издалека, — вы, наверняка наслышаны о событиях в замке, приведших к поединку, в связи с этим вопрос — каково здоровье господина Ханта?

Магичка удивлёно взглянула на владыку.

— Опасности для жизни нет, — спокойно ответила она. — Как вы знаете, употребление стимулирующих зелий приводит к чрезвычайно неприятным последствиям для здоровья, которые сопоставимы с последствиями очень длительной голодовки и сильного отравления. Но господин Хант на третий день начал ходить по дому и, думаю, смог бы уже приступить к исполнению обязанностей советника. Впрочем, если в течение дюжиницы после поединка он не выйдет на работу — это нормально. Если вы о дозировке, которую ему подобрали — маги сработали безупречно, отравиться он не мог.

— У меня несколько другой вопрос, — Дерек сделал вид, что смутился. — Понимаете, в Кружанске господин Хант отдал кровь для лечения моей жены…

Госпожа Вишенка удивлённо приподняла брови.

— … я слышал, что, если маг нечистоплотен, это может привести к шантажу с его стороны. Как вы считаете — возможны ли угрозы господину Ханту со стороны лекаря?

— В Кружанске только один лекарь — Тревилер, и это возможно, — ни на секунду не задумалась магичка. — Поэтому вы и позволили господину Ханту доказать свою невиновность? Это благородно, владыка.

Если б это было так, вздохнул Дерек, но вслух спросил:

— Вы не заметили ничего похожего?

— Нет, но я и не искала, — целительница помрачнела.

— А вы смогли бы найти?

— Думаю, да.

Они договорились на том, что госпожа Вишенка ещё раз проверит здоровье казначея. Потом — на том, что надо бы как-то очень осторожно изучить и здоровье второго советника. Ну а относительно первого и четвёртого — обязательно, и можно сделать это открыто, ведь господин Радосвет не так давно был тяжело ранен, а господин Урленой находится в крайне преклонных годах. Дерек особенно подчеркнул, что его интересуют любые странности или отклонения от нормы.

Магичка оценила свои услуги очень дорого, но к концу следующего дня Дерек получил отчёт о здоровье всех четверых советников — все были здоровы, включая господина Урленоя, и ничего, что хоть чем-то свидетельствовало бы о том, что они — не люди, Дерек в нём не нашёл.

В следующий же день вышел на работу господин Хант — исхудавший, бледный и прячущий глаза от владыки. Выдал жалованье стражникам и заперся в своём кабинете.

Ещё через два дня Дерек получил отчёты агентов: в них утверждалось, что во время тёмного правления господ Дагора, Ханта, Радосвета и Урленоя видело не менее трёх дюжин человек. В этом Дерек и не сомневался — кто же не прикроет своего начальника и боевого товарища. Агенты Хельма спокойно могли и соврать. Что касается господина Ханта — донесения пришли с юга, а для южан все сероглазые и светловолосые северяне на одно лицо, как когда-то были для самого Дерека в этом мире. Для опознания же господина Ханта по запаху пришлось бы везти сюда южных купцов, и не факт, что их показания были бы верны — на юге принято пользоваться благовониями и искажающими запах амулетами.

Дурью маюсь, думал Дерек, глядя в бумаги. Не хочу верить, что он может быть внутри, читает сейчас эти отчёты вместе со мной и смеётся над своим…кем? Повелителем ли? Не хочу. К тому же он вполне мог и один между мирами перемещаться. Показался здесь несколько раз, и опять ко мне домой. Домой. Не потому ли я не особо скучаю по дому, что ему это не нужно? Снял с пояса бич и положил на стол — хоть в нём-то он уверен. Не подводил ни разу, и не обладает свойствами личности. Ни что иное, как продолжение руки Дерека. Никакого разума, никакого скверного характера. Дерек взял бич и пошёл тренироваться — надо было отвлечься.

Вечером Талина устроила сцену ревности с обнюхиванием. Ничего не вынюхала, но всё равно потребовала оправданий. Дерек совершенно честно в третий раз рассказал ей о проблемах с казначеем, разъяснив, что мучается теперь вопросом, как с ним себя вести, что делать с недостачей, и потому все эти ночи ему было совершенно ни до чего — он выискивал возможности спасти остатки казны от признанного невиновным Ильма, который теперь шесть лет может совершенно безнаказанно её разворовывать. На этом Талина успокоилась, заявив, что не верит в виновность господина Ханта, а Дерек всю ночь изводился вопросом — где это существо? Мысль, что оно может находиться внутри него в их с Талиной спальне, вызывала сильнейшее желание тварь задушить, — знать бы ещё как добраться до её глотки! — но рушить свою семейную жизнь из-за разумной железки Дерек больше не собирался. Хватит. Нельзя всё время думать, что клинок внутри — так недолго и с ума сойти.

Когда господин Хант немного пришёл в себя, Дерек вызвал его в кабинет. Ильм был ещё бледен, глаза прятал по-прежнему, лишь изредка вскидывая тревожный взгляд на владыку. В отставку подавать он явно не собирался, но, как вести себя теперь с Дереком, тоже не знал — оба при встрече испытывали сильнейшее чувство неловкости. И обоим предстояло его преодолеть — им работать вместе. Если господин Хант сам не попросит об отставке.

— Слушаю тебя, владыка, — уставился Ильм в узор на ковре.

— Скажи мне, — вкрадчиво начал Дерек, — насколько я помню, ты ведь владеешь несколькими языками?

— Да, владыка, — несколько удивлённо ответил казначей.

— И на многих свободно разговариваешь? — продолжил владыка.

— Да, владыка, — Ильм почувствовал подвох, но не мог сообразить, в чём он.

— Тогда скажи, — полюбопытствовал Дерек, — ты на всех языках так разговариваешь?

— Как? — переспросил казначей, несколько успокаиваясь — речь шла не о денежных делах.

— Постоянно несешь какую-то похабщину, — спокойно сообщил Дерек и уставился на Ильма. Тот взглянул на владыку исподлобья и прикусил губу, нервно пригладив волосы. Дерек в упор рассматривал задёргавшегося советника.

— Простите, — взял себя в руки Ильм, — насколько могу себя вспомнить, некоторые фривольные фразы я, конечно, произношу, но уж не такие, чтобы называть их столь… эээ… резким словом. К тому же, я никогда не позволял себе… эээ… вольных высказываний в сторону вышестоящих… эээ… советников и вас, владыка.

Интересно, размышлял Дерек, он издевается или выигрывает время на обдумывание? Его ещё шесть лет трогать нельзя, может и издеваться, тем более что владыка принялся читать ему нравоучения, а вовсе не о делах разговор завёл. Хотя, с точки зрения Ильма, такое начало разговора вполне могло свидетельствовать о желании владыки вынудить советника к ещё одному поединку.

— Короче, — обозлился Дерек, — я был сегодня у одного эксперта, — Ильм побледнел и подобрался, — и он сообщил мне, что мой меч… в некотором роде… имеет разум.

Советник ощутимо расслабился: эксперт был явно не матёрый ревизор, а разум меча вряд ли мог повлиять на результат финансовых махинаций — сильно сомнительно, что оружие разбиралось в приписках и подчистках.

Дерек замолчал и воззрился на пришедшего в себя советника. Ильм изобразил требующееся по долгу службы вопросительное почтение и внимание. Они немного помолчали, и, не дождавшись словесной реакции, Дерек продолжил:

— Так вот, на эти слова, я, как последний дурак, ни с того ни с сего брякнул — «И в какое место?»

Мелодия на этот раз удалась Дереку заметно хуже, но основные ноты он спел достаточно точно.

Советник был не в том состоянии, чтобы засмеяться, но слабой усмешки сдержать не смог.

— И как же прореагировал на это эксперт? — спросил он почти с интересом. — Надеюсь, вы его не очень шокировали?

— Нет, — отчеканил Дерек, — его я не очень шокировал! Но мне показалось, что, если моё оружие и в самом деле обладает разумом, то ему могло не понравиться, что я отпускаю в его сторону идиотские шутки в твоем стиле!

Чего он добивался, Дерек и сам сказать не мог — изучал ли реакцию советника, которая косвенно подтвердила бы или опровергла слова гнома, хотел ли позлить получившего полную безнаказанность казначея, или всё-таки пытался проверить возникшие у него во время поединка подозрения, но результат превзошёл все его ожидания: Ильм откровенно перепугался — прикусил губу и подавил движение броситься вон из кабинета. Едва не с ужасом покосился на стоящий у камина меч. Дерек внимательно следил за ним, но утверждать, что казначей переигрывает, не мог.

— П-простите, владыка, — осторожно начал Ильм, тщетно стараясь отвести взгляд от ножен, в которых находилось разумное оружие, — но вы… вы явно пытаетесь поссорить меня с… со своим оружием. Если ваш м… ваше оружие посчитало в поединке, что на мне нет вины, то не надо плести интриги и возводить на меня напраслину, что это якобы из-за меня вы так неосторожно выразились в его адрес.

Ильм перевёл дыхание и всё-таки вытер со лба пот. Взгляда от меча он по-прежнему не отводил.

— Я всегда — всегда! — казначей постепенно приходил в себя, — относился к владыкам и их оружию с огромным уважением и почтением, да, уважением и почтением, и никогда не позволил бы себе подобных слов в адрес… обоих. Мне кажется, владыка, что вы просто боитесь, что в случае следующего поединка меня… опять посчитают невиновным, и пытаетесь заранее принять меры, чтобы создать обо мне негативное впечатление у… чтобы создать обо мне негативное впечатление.

Дерек молчал. Паника, в которую впал казначей, слова гнома полностью подтверждала. Но подтверждала ли она подозрения самого владыки? Нет — Ильм в поединке двигался совсем не так, как тот якобы простолюдин, что сломал его меч дома, но значило ли это хоть что-нибудь?

— В-владыка, — купец всё воодушевлялся, видимо потому, что владыка отвлёкся, а меч не проявлял признаков агрессии, — я всегда считал вас порядочным и благородным человеком! Я не смею предположить, что весь этот разговор затеян лишь с одной целью — бросить тень на мою с таким трудом и риском восстановленную репутацию! Но, если вашему величеству будет угодно, я немедленно займусь приведением своих манер в подобающий двору владыки… эээ… порядок… вид… Изволите приказать, чтобы впредь я выражался с эльфийской высокопарностью?

— По-моему, — задумчиво произнёс Дерек, глядя, как казначей всё ещё невольно поглядывает в сторону камина, — роль придворного шута подошла бы тебе как нельзя более.

— Вы не имеете права вынуждать меня подать в отставку! — в голосе Ильма страх смешался с обидой и злостью. Почувствовав, что вспылил, казначей взял себя в руки и добавил заметно спокойнее, но всё ещё с затаённой обидой в голосе, — Впрочем, если пожелаете, я могу совмещать две должности. Надо уточнить, сколько платят придворным шутам в южных королевствах, и пересчитать по курсу…

— Вон! — сорвался Дерек. — И попробуй только провороваться к концу полудюжиницы — второй раз тебе так не повезёт!

Ильм мешкать не стал — к концу фразы дверь за ним уже закрылась.

Дерек уставился ему вслед — уверенности, что казначей над ним не издевается, по-прежнему не было.

Следующие дни Дерек следил за советниками и снова задавал вопросы оружейникам — по поводу тёмного владыки. Это не внушало подозрений — ничего удивительного, что Дерек собирает сведения о враге. Не узнал ничего, что могло бы подтвердить или опровергнуть слова гнома. Вроде бы да — у тёмного владыки есть вторая составляющая. Но в лицо её никто не видел. Так что принимает ли она человеческий облик, сказать сложно. Одно было бесспорно — меч всё же являлся разумной личностью.

Советники работали, словно ничего не случилось — мало того, Хельм по-прежнему обедал и пил с господином Хантом, несмотря на строгий приказ Дерека выяснить, куда всё-таки делись деньги, а Любозар произнёс перед владыкой речь, что не принято вынуждать к отставке того, кто признан невиновным. По словам главнокомандующего выходило, что ни в чём не повинный третий советник очень сильно переживает из-за несправедливых подозрений владыки, и Любозар искренне надеется, что Дерек не будет также вести себя и в отношении тайного советника. Хорошо, что говорил Борода об этом наедине — радостно поддакивающего советника по иностранным делам Дерек бы точно придушил. На вопрос же, не следует ли теперь отказаться от поисков казны и вора, Борода ответил, что не следует, но если её и найдут, и найдут у господина Ханта, тот всё равно будет невиновен. Мало того, деньги ему придётся оставить — он их честно выиграл в поединке.

Ладно, решил владыка, будет вам очная ставка. Без Урленоя — даже если четвёртый советник и есть тот, кого я ищу, его радостно-слабоумного кивания вслед за Бородой я точно видеть не желаю.

— Вы знаете, — честно начал Дерек, когда советники привычно расположились в креслах напротив его стола, — я очень сильно удивлён результатами поединка.

Советник по финансам задёргался, с надеждой покосившись на Хельма с главнокомандующим.

— Нет, — предупредил их возражения Дерек, — я не собираюсь оспаривать его результаты. Уверен, какое-то время нам тяжело будет работать, но потом всё наладится. Но мне хотелось бы прояснить ситуацию. Ильм, кто ковал твой меч?

— Не знаю, — мрачно ответил господин Хант. — Партия поступила от гномов, я выбрал лучший.

— Он был сделан со специальным внутренним дефектом?

Советник по финансам изумлённо уставился на владыку.

— Ты полагаешь, я не отличаю превосходный товар от никудышного? О каком дефекте вообще можно говорить — я выбирал лучший меч. Найди обломки, отдай на исследование оружейникам.

— Уже, — улыбнулся Дерек, заставив Ильма покрыться испариной.

— И что они сказали? — господин Хант перестал отводить глаза. — Но даже если и так — на результат поединка это не может повлиять. Он не оспаривается. И ты сказал, что не собираешься этого делать. Впрочем, если там и правда дефект — отыщу кузнеца, выплачу ему жалование за три дюжины лет вперёд, но клинки он мне больше поставлять не будет.

— Успокойся, — вздохнул Дерек. — Они ничего не сказали. Скорее нет, чем да, а все сомнения отнесли на счёт моего удара. Так вот я и хочу узнать — как ты умудрился так подставить свой клинок?

— Я умудрился? — не понял Ильм.

Борода и Хельм переглянулись.

— Ты, ты, кто же ещё, — подтвердил Дерек.

— Владыка, — подал голос господин Хант, после некоторой заминки, — ну подумай сам — твой удар непредсказуем. Чтобы осколки полетели точно в нужном направлении, я должен был подставить меч единственным строго рассчитанным образом, и это при том, что я не представлял себе, куда именно и с какой силой ты ударишь… разве возможно так рассчитать удар? Я, конечно, неплохо владею мечом, но… точно не смог бы…

— А кто, — тут же ухватился за долго подготавливаемую возможность Дерек, — кто бы смог?

Советники, как один, со смешанным чувством благоговения и уважения взглянули на владыку.

— Есть ли в этом мире человек, — с нажимом продолжил Дерек, — который смог бы выковать меч с чётко рассчитанным дефектом, раскалывающийся при ударе на несколько частей, каждая из которых летит по строго заданной траектории? Есть ли в этом мире человек, который смог бы подставить такой меч — или вообще любой меч — единственно возможным образом, в единственно возможный момент?

Первый и второй советники дружно повернулись в сторону третьего. Господин Хант вцепился в подлокотники кресла, а вместо него ответил главнокомандующий:

— Ты не совсем правильно ставишь вопрос, владыка. Вернее, забыл про ещё одну возможность. Можно ведь спросить и так: есть ли в этом мире человек, который смог бы ударить единственно возможным способом, в единственно возможный момент, так, чтобы любой клинок, а не только клинок с дефектом, разлетелся именно так, как ему требуется? И любой житель страны, а не только мы трое, тебе ответит — такой человек есть.

Взгляды всех советников скрестились на Дереке, а потом дружно сошлись на столешнице.

— Есть? — уточнил Дерек. — И кто?

— Ты, владыка, — просто ответил главнокомандующий.

Подобного таланта Дерек за собой не знал.

— Не знаю, способен ли я на такое, — терпеливо разъяснил он Бороде, — но я точно знаю, что сделать это без моего желания невозможно. А я не собирался оправдывать господина Ханта. И, увы, и сейчас не верю в его невиновность.

Ильм дёрнулся, словно собираясь что-то возразить, исподлобья взглянул на владыку, и не выдержал:

— Я не подам в отставку, владыка. Ты не имеешь права меня вынуждать.

— И не вынуждаю, — отмахнулся Дерек. — Меня сейчас другое интересует — неужели, кроме меня этого никто не может?

— Есть ещё один… — Борода замялся, — …кто бы точно смог. Твой меч, владыка.

Дерек подался вперёд. Разговор пришёл, наконец, к тому, чего он и добивался.

— Да, — согласился он, — не скрою, раньше я считал, что все разговоры о разумности и непредсказуемом характере моего меча — сказки или иносказания. Но теперь я наконец уверился, что клинок действительно разумен. Мало того, я даже согласен с тем, что он может находиться как внутри вот этого меча, так и внутри меня самого. Не скажу, что это открытие меня радует. Хотелось бы услышать ваше мнение — насколько это возможно?

Наступило молчание. Советники переглянулись, и главнокомандующий слегка кивнул Ильму. Второй советник вздохнул.

— Простите, владыка, — казначей, как всегда, начал осторожно и с опаской, и даже сопроводил свои слова мелодией уважения и восхищения, — не так давно вы вызывали меня, чтобы… эээ… потребовать выражаться более… эээ… изысканно. Ещё тогда вы сообщили мне, что ваш клинок…разумен. Не стану скрывать, я знал об этом и раньше.

Борода одобрительно хмыкнул.

— Так это давно всем известно, — перебил Хельм восторженную мелодию советника по финансам, — владыку больше интересовало, находится ли он внутри него самого или внутри его меча. Отвечу: возможны оба варианта — то там, то там, как бы на два дома. Насколько я понимаю, владыка, вы предпочли бы второй вариант? Или первый? Но это не от вас и не от нас зависит. Позвольте спросить, зачем мы вам понадобились? Подтвердить ваши догадки? Подтверждаем.

— Меня интересует третий вариант, — улыбнулся Дерек. — Что вы скажете о нём?

Советники переглянулись. Дерек подумал, что Хельм давно относится с симпатией к советнику по финансам. Пожалуй, с тех пор, как тот отдал кровь для Талины. И тайный с Бородой ничуть не усомнились в справедливости исхода поединка. Усомнился в ней только один человек — сам владыка.

Парни пожали плечами и вопросительно уставились на Дерека. Главнокомандующий впервые посмотрел на советников откровенно изучающе. Вопрос задал Хельм — как более решительный.

— Третий вариант? — спросил он с удивлением. — В чём он заключается?

— Вот именно это я от вас и хочу услышать, — все трое вели себя как всегда: казначей слегка нервничал, тайный шёл прямо и не боялся, Борода молча одобрял или не одобрял поведение советников. Но теперь они снова непонимающе уставились друг на друга. Дерек прикинул, что смельчака мечу сыграть проще, зато человека осторожного и расчётливого — интереснее. И от чего зависит выбор — не скажешь, потому что характер клинка ему неизвестен. Как неизвестно и его финансовое положение. И станет ли он кого-то изображать, или будет вести себя согласно своему характеру — тоже. И вообще — какой характер может быть у оружия? Самый простой ответ — безжалостный. Тогда оба не подходят. Нет — тогда не подходят все трое, и имеет смысл больше разузнать о четвёртом советнике. Ну не Урленой же это, в самом деле!

— Что относительно третьего варианта? — напомнил Дерек.

— Э… — замялся Ильм, — это вы о том, что… эээ… ну насчёт человеческого облика?

Хельм чуть улыбнулся и недоумённо пожал плечами. Борода одобрительно крякнул.

— Не сказал бы, что эти данные строго секретны, — сообщил тайный. — К тому же и не подтверждены. Скорее — легенды. Но о них не принято трепаться на каждом углу с первым встречным.

— Согласен, — к Ильму вернулось спокойствие. — Одно лишь небольшое уточнение: кабинет владыки — всё же не каждый угол, а сам владыка и три первых советника — далеко не первые встречные. Простите, владыка, я искренне благодарен вашей второй половине за спасение моей чес… эээ… репутации, но, надеюсь, в том что я озвучил некоторые слухи, нет ничего недозволенного, поскольку нас здесь только четверо, и вы все, — но обращался он только к Дереку, делая ударение на слове все, — похоже, с этими легендами знакомы… надеюсь, вы все не сочтёте мои слова разглашением государственной тайны… хотя я не понимаю, какая опасность может грозить неуязвимому… неуязвимой личности…если только… вне вашего тела, владыка, простите… ваша вторая половина уязвима? Но это не доказано, и вообще не факт, что данная легенда правдива… — и он бросил настороженный взгляд на Хельма. Тот, в свою очередь, заинтересованно разглядывал казначея, иногда пытаясь развернуться к Любозару.

В глазу главнокомандующего впервые загорелся настоящий охотничий азарт, смешанный с неподдельным интересом и восхищением.

А Дерек изучал всех троих. И казалось ему, что он ошибся. Советники откровенно начали подозревать друг друга.

— Владыка, — озвучил его сомнения тайный, — вы нас, что ли, подозреваете? А зачем нам прятать от вас своё истинное лицо? Я знаю легенды, что предыдущие владыки слышали голос оружия внутри себя. Вы ничего подобного не говорили, но, может быть, считали данное явление не совсем… обычным.

Никаких голосов Дерек не слышал. Нет, вспомнил он, один раз было — ещё дома… и не сказать, чтобы внутри…И Хельм в чём-то прав. Зачем?

— Не слышал я голосов, — угрюмо сообщил владыка, — в этом мире — точно не слышал.

Тут ему стало стыдно, и он добавил:

— Я хотел просто посоветоваться, на случай если это правда… Можно ли его как-то вычислить?

— Вычислить? — заинтересовался бывший сыщик. — Можно попробовать. Но для начала неплохо бы знать ответы на некоторые вопросы: например — может ли меч менять внешность? Она у него разная, или всё же он обладает некоторым постоянным обликом?

— Если может, — советника по финансам тоже захватил азарт поиска, — мы его никак не вычислим — сегодня он похож на тебя, завтра — на меня, послезавтра… — он ненадолго замолчал и вдруг оживился: — Стой, а что если он может менять не только внешность? Что если…

— Нет! — хватил кулаком по столу Дерек, останавливая вновь зарвавшегося казначея. — Выяснять, может ли меч менять пол, мы не будем! Никаких Роксан в этом качестве!

Ильм резко побледнел. Вот и замечательно, может, перестанет наконец сходить по ней с ума. Так ведь и всей казны лишиться недолго.

— Никакого женского облика! — рявкнул Дерек. — Считаем, что это мужчина постоянной наружности, и что в двух местах одновременно он тоже находиться не может!

Советники задумались.

— А что, — протянул вдруг Хельм, — идея с Роксаной…

Взглянул на Дерека и осёкся.

— Не знаю, владыка, — смутился тайный. — Это может быть кто угодно из твоего окружения, если же считать, что это кто-то из нас… маловероятно. Всё-таки оружие должно находиться при владыке, и надёжнее всего — внутри. Хотя, если вспомнить случай….

Он запнулся. Ему тоже не хотелось вспоминать случай с единорогом.

— … случай с кубком, когда ты его смял, а не разрезал… но это можно списать на характер клинка…

— А украденную казну и выигранный поединок? — быстро вклинился Дерек.

Ильм вздрогнул, Борода же с Хельмом осуждающе покачали головами.

— Владыка, ты подумай, куда ты клонишь, — казначей пытался не смотреть в сторону тайного советника. — Ты хочешь сказать, что я договорился с твоим мечом обчистить казну, а он обещал мне прикрытие в поединке?! Прости, это даже не смешно…

— Не договорился, — насмешливо поправил тайный, — а вступил с холодным оружием в преступный сговор с целью похищения денежных средств. Владыка, это действительно несерьёзно.

— Ну почему, — улыбнулся Дерек казначею, — он вполне мог тебя об этом… попросить, и ты б всё сам вынес, и наверняка не побежал бы ко мне с доносом. А в обмен — да, прикрытие.

— А то ещё так можно, — согласился Ильм, — владыка решил отблагодарить советников за верную службу. Действительно, что может быть удачнее — казна полна, служба безопасности работает, своя система агентов, не зависящих от второго советника, налажена, — пора бы и отблагодарить тех, кто привёл к власти. Тем более если у них этой самой власти тоже оказалось немеряно… Чем отблагодарить? А поощрить эльфийскими золотыми из казны, да и в отставку… и свалить всё на оружие, которое никто никогда не видел. Удобно, не правда ли?

— Хватит! — прервал его Дерек. — Если тебя признали невиновным, это не значит, что теперь можно нести любой бред! Я знаю, что вы все об этом думали, но деньги взял не я. Понятно?

Советники замолчали. Им было понятно. Вот только верили ли?

— Ладно, — примирительно сказал Дерек. — Оставим взаимные подозрения и вернёмся к мечу — нет никаких предложений, как его вычислить?

Казначей попытался сдержать мерзкую ухмылку. Взглянул на Хельма, хотел что-то сказать, потом передумал. Испугался, понял Дерек. Или делает вид, что испугался.

— Слушаю тебя, — тон Дерека не допускал возражений. — Говори.

Ильм посмотрел сначала на Дерека, потом — на его меч, затем — на Хельма, следом — на главнокомандующего, и, наконец, решился:

— Простите меня все вы, — начал он, — можно, мою мысль озвучит тайный? Если сочтёт… уместной?

Наклонился к уху второго советника и шепнул пару слов. Хельм глубоко и надолго задумался, иногда с сомнением поглядывая в сторону Бороды.

— Да, владыка, — хмуро сообщил он после длительных раздумий, — возможно, мысль здравая. Поскольку оружие, оно, в некотором роде, железное или стальное, то, скорее всего, очень не любит воду. Так вот — надо устроить заплыв на ту сторону реки для всех приближенных к вам. Кто откажется или… — он развёл руками, — вдруг утонет, тот стало быть, и есть первый подозреваемый. Замаскировать всё это под соревнование, и победителю выдать приз. Надо только попросить магов лёд на реке растопить — до лета ой как далеко. Но ничего — зимнее плавание даже интереснее.

И советники дружно, хоть и слегка нервно, захохотали.

— Уволь, владыка, — отсмеялся, наконец, Борода, — мне всё ж не четыре и даже уже не пять дюжин, чтоб перед девицами свою красоту демонстрировать. Я, если хочешь, поплыву — но только один или вместе с тобой. И воду пусть немного подогреют.

Надо просто спросить, подумал Дерек. И кто-то из них просто соврёт. Или оба скажут правду. И всё равно я ничему не поверю. И вообще, может быть, всё это блажь и меч внутри меня. Как же я этого не хочу! Легче думать, что клинок лежит в ножнах. Или ходит по дворцу.

— Хорошо, — вежливо оскалился Дерек, — так и сделаем. Я нахожу, что совет очень полезный. И не вздумайте утонуть или приплыть последними — не опозорьте звание советников. И не попадите под подозрение. Ильм, выпиши на себя с Хельмом по пять серебрушек из казны — за хороший совет и удачное исполнение ролей придворных шутов.

Подготовка к заплыву заняла семь дней, сам же заплыв проходил в два этапа по три дюжины пловцов в каждом. Главнокомандующий и советник по внешней политике не участвовали из-за возраста. На первом этапе тайный занял восьмое место, а казначей в первую дюжину не попал, пропустив впереди себя трёх человек. В итоговом заплыве Хельм занял десятое место. Последним приплыл повар, который и так был вне подозрений. Первое место занял дюжинник второй дюжины гвардейцев, получивший в награду коня. Утопленников не было — за этим следили разбуженные от зимней спячки тритоны. Замёрзших — тоже, за этим следили маги. К тому же на берегу горели костры, рядом с которыми стояли торговцы горячими и горячительными напитками. Отказавшихся плыть насчитали пять человек. Зрители неплохо развлеклись, и просили повторить соревнование на следующий год. Более всех остались довольны женщины. Обсуждение волос, фигур, красоты и прочих достоинств участников заплыва грозило затянуться почти на всю следующую дюжиницу. Хельм с его мерцающими глазами и длинными волосами оказался вне конкуренции и по всем остальным параметрам, так что Ульрике пришлось раскидывать окруживших его после заплыва девиц. Труда это для неё не составило, поскольку специально для этих целей она ещё два года назад наняла себе лучших учителей по кулачному бою и уличным дракам и, подстёгиваемая горячим личным интересом, достигла в этих искусствах немалых успехов.

Единственный же вывод, который Дерек сделал для себя — нужно срочно учиться нормально плавать. Последним он бы не пришёл, но и в первую дюжину не попал бы. Следующее утро владыка начал с тренировки по плаванию. Стальной тяжести в ногах, отвращения к воде или нежелания нырять Дерек за собой не заметил. Говорило ли это об отсутствии меча внутри него, он сказать затруднялся.

Хельм, как вошедший в первую дюжину лучших пловцов, получил денежное вознаграждение — два золотых, которые они с Ильмом и отправились обмывать в крошечную и дешёвую, но вполне приличную харчевню. Советник по финансам всегда предпочитал места, где можно было поесть и выпить за полцены, и при этом вполне добротно. Они сидели за столом, разглядывая припозднившихся посетителей, и Хельм невольно ловил на себе настороженный взгляд казначея. Так нельзя больше, решил тайный.

За все последние дни третий советник не отпустил в адрес второго ни одной шутки. Ни разу ни раскритиковал ни одного предложения. Иногда чувствовалось, что господина Ханта неудержимо тянет съязвить, но он каждый раз удерживал рвущиеся наружу колкости. Четыре дня назад Хельм сознательно сглупил, но, вместо ожидаемой издёвки, услышал от казначея лишь недоумённый вопрос: «Ты настолько хорошо всё продумал? Что ж, возможно я чего-то не учёл….» Не то, чтобы Ильм во всём с ним подобострастно соглашался, но ни в чём не перечил. И вообще усиленно демонстрировал свою лояльность. Несколько раз Хельм ловил на себе его настороженный и изучающий взгляд… А позавчера господин Хант умудрился переплатить две серебрушки по счёту, когда хозяйка по ошибке записала на него три кружки пива и копчёного леща. Нет, кутили они, конечно, знатно, но ранее такого с казначеем не случалось — он и при большем изобилии помнил, что заказывал, и обсчитать его было невозможно даже на медяшку. Так нельзя дальше, решил Хельм, пусть он мне и не поверит…

— Не смотри на меня с такой подозрительностью, у тебя зубы только что не стучат, — начал он, расправившись с ужином, — ты можешь мне не верить, но я точно знаю, что меч — не я.

— Да? — осторожно спросил казначей. — Ты в этом уверен?

— Уж в чём в чём, а в этом я уверен, — как можно убедительнее заявил Хельм. — Успокойся — не я.

— А кто тогда? — Ильм взял кружку с пивом и уставился в неё, словно ожидал увидеть ответ на дне.

— Я думаю, что на этот раз владыка перемудрил, — попытался успокоить казначея второй советник, — и меч находится у него либо на поясе, либо… ну где-то там, внутри.

— А если Дерек прав? — не унимался казначей, отыскивая истину уже в глотке пива.

— Видишь ли, — ответ у Хельма был давно готов, — тогда я просто не думаю, что его надо искать или вычислять — в любом облике вреда Дереку или стране он не принесёт. Да и зачем ему принимать человеческий облик — находиться… вместе с Дереком значительно удобнее. Так что вероятнее всего, что среди нас его нет.

— Угу, — согласился казначей, — и какова эта вероятность?

— Девять дюжин шансов из куля! — брякнул Хельм наобум: дотошность и осторожность казначея начали его раздражать.

— Значит девять дюжин из дюжины дюжин, — Ильм задумчиво отхлебнул пива, — это те же девять шансов из дюжины, или три из четырёх… итого — один шанс из четырёх, что он среди нас. Ты это просчитал или так просто сказал?

— Так просто, — удивился Хельм, — а что?

— Да если прикинуть, — занялся расчётами советник по финансам, — что меч либо ты, либо я, либо главнокомандующий, либо всё же у Дерека на поясе или внутри, то вот он и есть — один из нас четырёх. Этого, по-твоему, мало?

— Нет, что-то ты меня морочишь, — растерялся Хельм — у казначея были такие привычки, — как-то не так считаешь… Один шанс из четырёх, что он снаружи, и этот шанс приходится на тебя с главнокомандующим…

— Себя всё-таки припиши, — посоветовал Ильм.

— Ладно, — согласился тайный, — но этот один шанс из четырёх делится ещё между нами… тогда это одна дюжинная, что ты меня с толку сбиваешь!

— Да я так просто, не так что-то посчитал, — немедленно начал оправдываться Ильм, и неуверенно продолжил, — ну а если… а если всё-таки… ну допустим… Дерек прав… то… кто это? Ты же у нас был по сыскному делу…

Так ты не воруй эти полдюжиницы, хотел вызвериться Хельм, и никакая ревизия тебе будет не страшна! И поединок никакой не страшен!

Но не смог отказать себе в маленьком удовольствии и усмехнулся:

— Да ты, кто ж ещё.

— Да? — опешил господин Хант. — А почему?

— Ну как, — неспешно начал Хельм привычным тоном сыщика, — будем исходить из того, что меч должен сопровождать владыку с самого начала. Правильно? Вторая посылка — если клинок проявляет необычные свойства, то находиться рядом с владыкой в человеческом облике не может. Либо — меч, либо — человек. Согласен?

Казначей уставился на Хельма с неприкрытым ужасом. С усилием кивнул. Тайный продолжил:

— Мы с тобой с самого начала были вместе с владыкой, когда он рубил алмаз — нас обоих рядом не было, когда плющил кубок — оба присутствовали, в шахту за Талиной ты не полез, за главнокомандующим тоже не поехал: где был всё это время — неизвестно. Ты меня, правда, тоже не видел, но это к делу не относится. Поединок этот — меч можно снаружи расколоть, но ведь Дерек может быть и прав: можно и свой выковать так, чтоб он на несколько осколков разлетелся?

Хельм дотошно перечислял все улики, насмешливо глядя на покрывающегося пятнами и испариной казначея, пока тот не уставился в наполовину опустевший кубок. Когда тайный дошёл до того, что не видел господина Ханта в оказавшейся Кружанском Сторожее после нападения тёмного, Ильм жестом подозвал служанку и потребовал три бутыли первача и два кувшина пива. Отхлебнул половину, стуча зубами о край горлышка, и тупо уставился в тарелку, продолжая выслушивать доказательства. На каждой новой фразе Хельм не забывал повторять «меня ты тоже видеть не мог, но это к делу не относится», доводя казначея до всё новых и новых глотков самогона.

— Так что мечом может быть, как совершенно правильно предположил Дерек, только один из нас, — закончил тайный. — Главнокомандующего всё-таки исключим, он слишком долго служит владыкам, и всё время был у них на виду. Согласен?

Ильм стиснул кружку побелевшими пальцами, пытаясь вжаться в стул.

— Ну и поскольку мы только что выяснили, — злорадно ухмыльнулся Хельм, — что меч — не я, то, стало быть, это — ты.

— Угу, — выдохнул казначей и перевёл оторопелый взгляд с кружки на бутыль, после чего налил себе на треть самогона, залпом выпил, немного подумал, и запил пивом.

Хельм выжидающе уставился на него.

— Простите, господин тайный советник… — начал Ильм, запнулся, и выпил ещё, — д-да, прости, Хельм-м-ммидар, да, я, к-конечно, слышал, что у… у… свет-тлого меча… это… да… своеобразное… это… чувство… юмора… недоступное…некоторым… обычным… да… людям… П-простите, господин тайный советник…

Казначей ёрзал на стуле, взгляд его то мутнел, то просветлялся. Он выпил ещё первача и снова запил пивом, но хмель упорно не желал одерживать победу над старательно заглушаемым ужасом. Не брал самогон советника по финансам.

— Н-надеюсь, — Ильм сделал ещё пару глотков из бутыли и кружки поочерёдно, пытаясь унять дрожь в руках, — надеюсь, я… я… я… справляюсь со своими обязанностями? И… вы… ты… Хельм, ты ведь… смеёшься… в смысле… это… издеваешься…. простите, господин… советник… Хельм… я хотел сказать… в смысле это… прости… как его… прикалываешься? М-меч… он ведь… внутри… правда?

Казначей выглядел таким потерянным, что тайному расхотелось шутить дальше — а то как бы Ильм сегодня вообще за весь ужин не заплатил.

— Да, — засмеялся он, — конечно, прикалываюсь… Я совершенно уверен, что меч внутри.

И почувствовал, как обида, недоумение и растерянность оставляют советника по финансам. Ильм допил пиво, поставил кружку на стол, взглянул на тайного неожиданно тепло и по-дружески, чуть улыбнулся и сказал:

— А зря. Фактам иногда можно доверять. Меня зовут Мих. Михаил.

Хельм посмотрел на сидящего напротив человека и — поверил. Сразу. Надо схватиться за голову, подумал тайный, вот так, как обычно это делал Ильм, схватиться за голову и застонать: «Ой я дурааак!» Надо, это спасёт меня от позора. Но язык прилип к нёбу, а зубы сами по себе задумали пуститься в пляс.

Третий советник всё так же спокойно и дружелюбно смотрел на второго.

А я ещё насмехался над ним, подумал тайный. Вот прямо сейчас и… и кто над кем здесь издевался? Я пил с ним, я заступался за него… я даже душил его… почему же теперь у меня стучат зубы? Человек как человек. Мало ли какие у кого способности, у меня вон глаза цвет меняют. Стыдно-то как — перепугался, ещё и руки трястись начинают.

— Знаешь, — чуть грустно улыбнулся Ильм, — ты, наверно, единственный, кто посчитал, что я человек, а не существо. И вообще — ты столько пил со мной, и даже, помнится, душил меня, так почему же сейчас тебе страшно?

Зато это полностью определяет исход поединка, подумал тайный. И выбор Роксаны.

— Наверное, — нашёлся Хельм, чувствуя, как уходит страх, — я боюсь, что ты скажешь, что не оправдал я такой высокой должности… тебя не вычислил, а должен был. А когда в шутку и вычислил — сам себе не поверил… Ой я дурааак!

И всё-таки схватился за голову.

…Надо бы для порядка потребовать доказательств, подумал Хельм, когда они выпили ещё. Но я — не владыка… и я — верю. Не сомневаюсь. И что теперь сказать Дереку?

— А ничего, — ответил на невысказанный вопрос казначей. — В конце концов ему никто не мешает поговорить со мной… в том облике. Зачем искать, если можно позвать? Сам додумается рано или поздно. Нет, я не телепат. Правда.

Они пили, как пили всегда. Словно ничего не изменилось. Когда настала пора расходиться, Хельм решился:

— Постой, самое главное. Один вопрос, только не ври, ладно? Каков бы ни был ответ — скажи правду.

— Ладно, — согласился Ильм.

— У нас есть проводник?

— Ты знаешь главные вопросы, — улыбнулся советник по финансам. — Да. У нас есть проводник. Всё не напрасно. И эльфы правы — у Падающего ещё есть надежда.

На улице было морозно и тихо. Снег скрипел под сапогами, а луна светила так ярко, что видно было на несколько дюжин шагов вперёд. Невдалеке упоённо помахивающий новым хвостом Ингур и телохранитель Ильма заигрывали с невысокой рыжей гончей — наверняка агентом Дерека. Хельм привычно проверил «завесу тишины» — работает. Советник по финансам наклонился к сугробу, пытаясь слепить снежок и запустить им в агентов, но снег был слишком рассыпчат, и он лишь махнул рукой.

— Слушай, — спохватился тайный, с ужасом понимая, что полностью забыл про свои обязанности, — а что с казной? Всё-таки твоя работа?

— Ничего не знаю, — привычно забормотал господин Хант, — признан невиновным, вне всяких подозрений… ну прости, так сильно тебя подставил — не рассчитал, что у Дерека настолько расторопная агентура… не для себя ж старался, на благо страны! Я к этому сволочному туннелю полкуля лет подбираюсь, а тут такая возможность… к очередной ревизии всё бы вернул… и верну…

Глава 36. Личный вопрос

Через полдюжиницы Дерек сдался. Не ехать же к эльфам в надежде, что король или его первый советник укажут на кого-то из подозреваемых. Если его величество Даэлеренеальдиэриэль и узнает меч в лицо, то наверняка промолчит.

— Ладно, — владыка вытащил клинок из ножен и положил перед собой, — понимаю, вычислять тебя бессмысленно. Но давай, что ли, поговорим по-дружески, выпьем. Пора познакомиться, не возражаешь?

Клинок спокойно лежал на столе, не подавая никаких признаков разума или жизни. Дерек вздохнул и повторил просьбу ещё раз. Хотя какой смысл — если меч ходит по дворцу, то перед владыкой — всего лишь обманка, которая ничего не услышит. Прекрасный клинок, но — не тот.

В дверь постучали. Дерек спрятал меч, выслушал секретаря, и изволил принять представителя Торговой гильдии. Вслед за ним владыку посетили: три первых советника с совершенно пустячными делами, два адъютанта, Талина — потому что соскучилась, гонец от повара — с вопросом об ужине, Ренина — с куклой, нянькой, игрушечным арбалетом и почти настоящим мечом на поясе, ещё один гонец от повара — с уточнениями, и посланник от гномов, строящих пятый и шестой нижние этажи — когда ж наконец Талина успокоится, не десять же дюжин этажей вниз рыть! — с восьмым по счёту проектом улучшения строительства. Каждый раз после ухода очередного посетителя владыка меч доставал, и при новом стуке в дверь — прятал. Клинок молчал, по-прежнему не подавая признаков жизни. Посетители тоже не спешили утверждать, что они именно те, кого ждёт Дерек.

— И что ты решил? — обратился Дерек к мечу после ухода гнома, бездоказательно подозревая, что вся эта кутерьма с посетителями именно клинком и спровоцирована. — Поговорим?

Меч продолжал безмятежно лежать на столе посреди бумаг, и Дерек начал подумывать — а не усомниться ли ему в собственном душевном здравии? Или лучше усомниться в душевном здравии меча?

В дверь в очередной раз постучали. Владыка снова вложил клинок в ножны. Секретарь под руку ввёл в кабинет сгорбленного и шаркающего пятого советника. Дождался… решил Дерек. Эта железная скотина точно меня дразнит… или… неужели это всё-таки советник по иностранным делам? Не может быть…

— Владыка, — неспешно проскрипел Урленой, — вы желали меня видеть?

Дерек очень сомневался, что желал видеть именно Урленоя, поддерживаемого на ногах секретарём. Предложить ему сесть? Но о чём с ним говорить? Об… оружии? С другой стороны… нет! Пусть мечом окажется хоть Роксана, но не пятый же советник! Или… секретарь?!

— Возможно, — на всякий случай уклончиво ответил владыка. — Зависит от того, кто вам передал мою просьбу…

Урленой молчал, старательно обдумывая сказанное. В отсутствие Бороды это грозило затянуться на весь вечер и следующий день.

— Кто сказал вам прийти сюда?! — повысил голос Дерек — он совсем забыл, что пятый советник ещё и глуховат. — Кто именно прислал вас?!!

— Эээ… — Урленой очень хотел ответить на вопрос владыки. — Мальчик этот… Шуст…

Про третьего адъютанта Бороды Дерек не забыл, даже включил его в круг подозреваемых. Он вежливо выпроводил советника по иностранным делам, сомневаясь, что поступает правильно, и вызвал Шуста — юноше передали просьбу прислать Урленоя в кабинет владыки советники Хант и Дагор, ссылаясь на занятость своих секретарей…

Дереку стало немного спокойнее. Он приказал секретарю со всяческими удобствами доставить господина пятого советника домой, и снова достал клинок. Никаких признаков жизни — меч как меч! Но теперь Дерек был уверен — клинок его слышал. И… испытывал? Проверял терпение? Издевался?

— Хорошо, — примирительно произнёс владыка, стараясь подавить порыв шарахнуть железякой о камин. — Если не хочешь знакомиться — я перестану тебя искать. Но всё-таки — как насчёт выпить?

— Неплохо бы, — третий советник прикрыл за собой дверь. — Сейчас принесут. Не на мой вкус, но тебе должно понравиться.

Задавать вопрос, как он прошёл мимо секретаря, было бессмысленно. Как и убирать лежащий на столе меч.

— Садись, — предложил Дерек, и предлагать это тоже было бессмысленно — господин Хант уже вольготно расположился в кресле. — Всё-таки ты.

— У тебя есть возражения? — Ильм закинул ногу на ногу, демонстрируя легчайшие эльфийские сапоги.

— Они могут что-нибудь изменить? — Дерек рассматривал существо напротив, стараясь отодрать пальцы от рукояти меча.

Даже если владыка успеет приставить клинок к горлу казначея, это будет означать только одно: тот решил, что это позволительно. Скорее всего, советник по финансам просто выбьет оружие, и Дерек осознает себя с заломленной рукой и уткнувшимся носом в письменный стол. Человеку не тягаться в силе и скорости с подобными сущностями — им можно противопоставить лишь силу характера. Пальцы побелели, тело упорно норовило ринуться в атаку. Дерек усилием воли оторвал руку от меча и опёрся подбородком на сцепленные пальцы. На всякий случай — не ожидал он от себя, что ему настолько сильно захочется броситься на это существо.

— Ты совершенно прав, — согласился Ильм скорее с невысказанными мыслями, чем с вопросом. — Ты всегда вёл себя здраво. Мы сработаемся.

Что ж, он однозначно позиционирует себя мужчиной и светлым, и пока не сделал ничего такого, что откровенно бы этому противоречило. Во всяком случае женщиной его назвать никак нельзя — усмехнулся владыка. А что касательно светлого — будет возможность проверить. Всё равно — с ним ещё работать, и лучше, если они станут союзниками. Да и нехорошо как-то — сам же весь вечер звал выпить. И бывший воевода сказал первое, что пришло в голову и что грызло его всё это время:

— Знаешь, я не… успел тогда попроситься к тебе в ученики. Может, теперь ещё не поздно?

— Не поздно, — совершенно не удивился казначей. — Только зачем? Ты уже и так всё умеешь — просто не осознаёшь.

— Это не то, — ответил Дерек, — умения вложенные, и умения, добытые трудом — совсем не одно и то же. Так я могу рассчитывать на… ну хотя бы на две тренировочных схватки в полудюжиницу?

— Можешь, — засмеялся Ильм, — хоть на две каждый день. Ты же всё-таки мой повелитель…

Именно в этом Дерек сомневался очень и очень сильно. И он не станет этого проверять.

Повисло неловкое молчание. Советник потянулся к столу владыки, взял со стола колокольчик и позвонил. В распахнувшуюся дверь вошёл слуга с тремя глиняными кувшинами, двумя серебряными кубками и обеденными ложками на позолоченном подносе. Лицо его выражало торжественное недоумение, когда он ставил поднос на стол.

— Сегодня угощаю я, — широко улыбнулся казначей, — тебе должно понравиться.

И крикнул вслед уходящему слуге:

— Ещё полдюжины таргенайского и закуску! И столик для бесед!

Взял один из кувшинов, налил в кубок чуть больше обеденной ложки белой густой жидкости, добавил, судя по отсутствию запаха, обычной воды из другого кувшина, размешал и протянул Дереку.

— А себе? — не выдержал владыка.

Советник повторил те же действия со своим кубком, слегка морщась, и предложил владыке на выбор, словно укоряя за подозрительность. Дерек выбрал первый. Пригубил. Вкус отозвался давно забытым блаженством и наслаждением. Нектар. С чуть незнакомым привкусом, но — нектар! Советник отхлебнул из своего кубка, не выказывая ни малейшего удовольствия, и молча поставил его на стол. Дерек допил нектар, чуть замешкался, и не постеснялся намешать ещё. И… если напиток приходится разбавлять, то его крепость тоже можно менять? Остро захотелось рискнуть попробовать неразбавленный нектар… Наверно, советник потратил на это чудо безумные деньги. Не из пропавшей ли части казны?

— Ничего подобного, — ответил Ильм. — Полсеребрушки за кувшин простокваши, а вода вообще бесплатно, хоть и родниковая. Повар едва не упал в обморок. Пей хоть каждый день неразбавленную и кувшинами.

— Простокваши? — искренне изумился Дерек. — Я про неё слышал. Почему никогда не пробовал?

— Наверно, в тавернах и во дворце считали, что это не питьё для воинов, — пожал плечами советник. — К тому же здесь её не разбавляют. Сметану ты тоже не пробовал? Хотя что это я — все дворцовые повара обливаются горючими слезами от ваших с Талиной изысков: отварное мясо на обед, варёные в семи водах грибы или рыба на ужин, разваренные до безвкусицы каша и овощи на завтрак… какая уж тут простокваша…

— Да, — согласился Дерек, — горчица с хреном и редькой куда лучше наверно… И заметь — никто из поваров не уволился!

Прибежали слуги: со столиком, таргенайским и закусками — холодная говядина и баранина, хлеб, грибы.

— Для меня закусок ещё! — махнул рукой советник. — Нормальных! И горчицы с хреном к мясу не забудьте!

Надо было о чём-то говорить, но нектар не ударял в голову, и неловкость никуда не уходила. Придётся выпить таргенайского. Потом — не сразу после нектара.

— Так это… не ты? — Дерек коснулся лежащего на столе меча.

Казначей с неожиданной нежностью взял клинок в руки. И владыке даже не пришло в голову, что его меча касается чужая рука.

— Нет, — задумчиво улыбнулся советник, проводя кончиками пальцев по лезвию, — это — обманка. Но, согласись, прекрасная обманка. Один из лучших моих мечей — я ковал его специально для тебя, и… вложил в него очень многое. Тебе не в чем упрекнуть меня — цены ему действительно нет.

— В деньгах, — добавил Дерек. — Моя жизнь всё-таки дороже. Может, ты подвинешь кресла к огню, или этим заняться владыке?

— Нет проблем, — засмеялся казначей, бережно положил меч на стол, подтащил к камину кресла и столик, подбросил дров и по-прежнему свободно расположился у огня. — Не нервничай, я отвечу на твои вопросы. Вот хотя б и на этот — твоя жизнь и правда дороже. Но так ли уж ты жалеешь о своём выборе?

Вошёл слуга с закусками для советника. Дерек дождался, пока за ним закроется дверь и высказал то, о чём старался не думать все три года:

— Не жалею. Но — не результат ли это твоего влияния? И ещё — меня что, должны были убить? Тебе заплатили за моё исчезновение? Или… ты спас мне жизнь?

— Хотел бы соврать, — советник по финансам умел улыбаться искренне и доброжелательно, — но не стану. Ни то, ни другое. Мне никто не платил. И я не спасал тебе жизнь. По моим расчётам ты должен был пережить все покушения и стать императором. Что тебе ещё оставалось при той отменной системе безопасности и безоговорочном обожании армии? Ты прожил бы столько, сколько и здесь, но — старея, но — с кровью братьев на руках, но — в браке без любви, но — зная, что твои дети вступят на тот же путь. А теперь подумай — так ли тебе жаль трона твоего отца?

— Не жаль, — Дерек решил этот вопрос давно, ещё дома, и твёрдо был уверен — без постороннего влияния, — но… кто остановит традэрров?

— Ты сам знаешь ответы на большинство вопросов, — хмыкнул советник. — Что толку от моего? Всего лишь подтверждение твоих собственных мыслей. Ну отвоюют они пару провинций, потом новый император спохватится и найдёт хорошего воеводу — вон хоть твоего первого помощника, если он согласится. Первый раз, что ли?

Да, Дерек помнил историю — не первый, не последний… Незаменимых нет.

Он замолчал, прикидывая, удобно ли задать сидящему напротив советнику вопрос об имени.

— Бред, — хмыкнул казначей, — удобно. И даже вежливо — с моей точки зрения. Меня зовут Михаил. Мих. Никакой власти знание имени не даёт, мог бы спокойно спросить. Впрочем, не думаю, что тебе это пригодится. Я не собираюсь подавать в отставку, и потому я — Ильметас Хант. Теперь по порядку — я не телепат, но знаю людей, я действительно приглушил у тебя тоску по дому, я не влиял на твои чувства к Талине — и не влияю, не дёргайся! Нет, и не собираюсь! Нет, и третьим с вами в постели я никогда не был! Я ж ей кровный брат… Что ж ты так психуешь… выпей, что ли, сам же предлагал…

Дереку стало не по себе — хоть меч и отрицал, что читает мысли… Таргенайское после нектара показалось невыносимой бурдой. Дерек махнул рукой и намешал себе ещё простокваши с водой — совсем другое дело!

— Успокойся, я не телепат, — повторил Ильм. — Но предугадать вопросы, которые задаст человек, не составляет сложности для того, кто видел столько, сколько я. Вот не надо, не надо — ты прекрасно знаешь, чем закончится попытка кинуться на меня! Я говорю тебе чистую правду. Того, чего я не хочу сказать, я просто не скажу, но врать не стану. О чём ты думал, когда звал меня? Где твоё самообладание?

Дерек как раз считал, что владеет собой отменно.

— Значит, не влияешь, — ещё один кубок нектара слегка успокоил владыку. — Совсем?

— На психику — совсем, — советник говорил спокойно и миролюбиво, — за исключением тоски по дому. На здоровье — да, влияю. Это не опасно. Не был, не был, честное слово! Ну не был!

Стало быть, влиять на психику — опасно, сделал вывод Дерек.

Все вопросы куда-то исчезли. Советник с комфортом расположился напротив камина, закусывая сыром таргенайское — и выглядел лишь чуть наглее, чем обычно. Дерек почему-то думал, что он станет мерцать и просвечивать. Но Ильм пил, щурился на огонь, и мерцали в комнате лишь отблески языков пламени.

— И что меня ждёт? — у Дерека были свои планы, но существо напротив вполне могло иметь свои. Кто знает, к чему оно стремится — может, к господству над всем этим миром….

— Я уже сказал — ты знаешь все ответы, — повторил советник по финансам. — Ты будешь править. Две, три, а может и пять дюжин лет. Сам. Ты это умеешь, и в твоём случае я лишь советник.

Он замолчал и налил себе ещё таргенайского. Дереку не хотелось задавать следующий вопрос — исходя из логики советника, ответ на него владыка должен был знать. Нет — он знал, чем закончилось правление его предшественников…

— И чем всё закончится? — рискнул Дерек.

Советник допил кубок и налил себе ещё. Покрутил в руке. Подбросил дров в огонь. Долго глядел на разгорающееся пламя. Посмотрел в глаза Дереку — и ничего нечеловеческого во взгляде Ильма не было. Совсем. И никакой мудрости тоже не было. Человек как человек — Дерек даже усомнился, не разыгрывает ли его господин Хант по просьбе… да хоть того же Хельма.

— Ты сойдёшь с ума, — жёстко сообщил Ильм. — И тогда мы проиграем поединок тёмному. И всё начнётся сначала.

— Нет, — возразил Дерек, — я его уничтожу, и передам трон своему сыну. Смены власти больше не будет.

Советник остановившимся взглядом смотрел на весело полыхавшие дрова. Тряхнул головой.

— Хотелось бы надеяться, — отрешённо согласился он. — Очень бы хотелось…

— И что будет с тобой тогда? — перешёл Дерек в наступление.

— Тогда я уйду, — спокойно ответил господин Хант. — И ты передашь власть потомкам. Я не стремлюсь стать правителем — у меня несколько другие интересы. Но не обольщайся — у тебя почти нет шансов.

Хотелось бы верить, что тогда он действительно уйдёт.

— Ничего, — улыбнулся Дерек, — не в первый раз. Я справлюсь. Что для этого требуется?

— Выманить эту тварь наружу, — советник налил себе ещё вина. — Всего-навсего заставить его хоть на волос отойти от носителя… ты, впрочем, и сам уже понял…

— А зачем вообще носитель?

Ильм старательно разжевал сыр и попытался объяснить:

— Как ты думаешь, что будет с… человеком, с человеком — или говорящим, который живёт в средних мирах, если он попадёт в нижний?

— Сожрут его там, — ни на мгновение не задумался Дерек. — А из верхнего вытолкают взашей.

— Не совсем, — возразил Ильм. — Мир его не примет. Ни тот, ни другой. Его вытолкнет сам мир. Или… мир убежит от него, и он останется в пустоте. И будет идти, пока не придёт опять в средний. Но — если очень быстро бежать не по своему миру, то можно успеть сделать многое, пока не выбросило. Например — вынырнуть из нижнего, и сильно нагадить в среднем. Или — прыгнуть вниз, и положить несколько тварей там. Но потом всё равно вытолкнет.

— Талина говорит, нижние бродят под горами, — вспомнил Дерек мужчину на мосту. — И я даже видел одного — их что, не выталкивает?

— К чему и веду, — пояснил советник. — Наш мир — на грани. Даже — ниже грани. Уже не средний, ещё не нижний. Или так — уже не нижний, но ещё не средний, смотря откуда считать. Но даже в этом мире я не могу находиться без привязи — меня выбросит.

— Наверх? — уточнил владыка.

— Наверх, — понимающе усмехнулся казначей. — Не произвожу такого впечатления? Так вот: меня — наверх, тёмного же — вниз. И нужен якорь, чтобы здесь удержаться.

— И этот якорь — я? — понял Дерек.

— Твоё тело, — кивнул советник. — Якорь, маяк, привязка — цепь, которая позволяет мне находиться здесь.

— Я настолько ужасен, что нижний мир не выталкивает меня? — правители не всегда могут поступать по совести, но Дерек всё-таки надеялся, что не всё в его жизни было так беспросветно.

— Не настолько, — засмеялся Ильм. — Нижний мир вытолкнет тебя, а вот мир на грани — ещё нет, потому что… потому что твой путь ещё не пройден, так понятно?

— То есть, я не умер, когда попал сюда? — перевёл его слова Дерек. — И живого человека пограничный мир принимает, так?

— Так, — согласился Ильм. — Точнее — не столько живого, сколько ни разу не умиравшего.

Сам Ильм впечатление производил очень даже живое и жизнью этой вполне довольное, но вряд ли он — человек.

— Совсем точно, — советник словно обиделся мыслям Дерека, — того, который ещё не умеет находиться в разных энергетических состояниях и не способен самостоятельно перемещаться между мирами. Смотришь на меня…

— Нет, — смутился владыка, — я помню про кровь для Талины…

— Никакого самопожертвования, — обезоруживающе улыбнулся господин Хант. — Она ничем не отличается от вашей, но, в отличие от Хельма, мне ничего не грозило со стороны лекаря. Что касается тебя — тебе тоже ничего не грозило. Но ведь тогда ты не смог бы жениться… И, к тому же, я очень доброжелательно поговорю с лекарем, когда он решит меня шантажировать. Надолго запомнит. Давно хотел его поймать.

Они выпили ещё — Дерек нектара, Ильм — таргенайского. И Дерек всё не мог решить — можно ли верить этому существу.

— Тебе нравится торговать? — пошёл он в обход. — Зачем оружию торговый дом?

Действительно — зачем, как не затем, чтобы править во всех странах, куда сможет дотянуться?

— Ты думаешь, это первый случай, когда мы теряем казну? — сощурился Ильм. — Казну — не первый. Но чтоб эта тварь добралась до моих советников… говорили тогда Гродану — давай твоим временно память изменим, растреплют ведь…

Предыдущего тайного сдала внучка, вышедшая замуж в южных землях и проговорившаяся обожаемому мужу о своём происхождении. Через треть дюжиницы её по доносу супруга взяли заложницей, и Гродан, пытаясь спасти семью, выдал всех, до кого смог дотянуться.

— Так вот, — Дереку стало не по себе от взгляда советника, — без «Тропинки» я не смог бы разорить зятя Гродана. А теперь он сидит в долговой яме, и не выйдет из неё до конца жизни — а в южных землях хорошие долговые ямы, вонючие. И захочет умереть — ему не позволят. Без «Тропинки» тебе пришлось бы переться к гномам и несколько дюжиниц зачищать там ярусы и гранить алмазы… Ты гранил когда-нибудь алмазы?

Ильм пригладил волосы и продолжил:

— Выползаешь потом из-под гор, глаза закрываешь, а перед ними — камешки, камешки, камешки… и все блестят и переливаются… увидишь ненароком колечко какое-нибудь и сразу воротит… тьфу! Лучше уж торговать…

— Казну-то зачем взял? — не выдержал Дерек.

— Тоннель хотел к рукам прибрать, — не стал отпираться казначей. — Считай, уже прибрал. Весной верну с прибылью, не переживай. Вообще теперь можешь о финансах не думать. Скинь на Талину пару ревизий в год для порядка, да и дело с концом.

— А как умудрился? — полюбопытствовал владыка. — Там же телепортация не работает?

— Есть другие дороги, — ушёл от ответа господин Хант. — Как ты думаешь, почему меня кордон в южные страны не останавливает? Ну, допустим, его под нашим с Роксаной руководством и ставили, но… я б на телепортах разорился, если б обходных путей туда не знал.

— Тропинок? — озарило вдруг Дерека.

— Ты совершенно точно попал в цель, — согласился казначей. — Именно тропинок….

Знать бы ещё, что он подразумевал под тропинками…

— А твой…враг, он что, этих троп не знает? — вновь пошёл Дерек окольной дорогой.

— Знает, — кивнул Ильм, — только они его не выдерживают…

Они выпили, и снова выпили, нектар закончился, Дерек позвонил слуге и заказал ещё простокваши с водой. Повар, кажется, решил, что нашёл своё призвание, и прислал дюжину крошечных кувшинчиков на выбор — разной крепости и от разных коров. Мысль о сортах нектара сделала мир почти прекрасным — если б ещё не думать о грядущем сумасшествии и целях господина Ханта. С другой стороны — проверять существо такого уровня совершенно бесполезно, действительно, пусть для порядка этим занимается Талина. Зато у Дерека освободится время для неё и для себя… ведь, если не считать украденной казны, Ильм — великолепный советник по финансам, лучшего не надо.

— Мы сработаемся, — улыбнулся господин Хант, — до сих пор нам это неплохо удавалось… а деньги я верну ко дню весеннего равноденствия.

В столицу Гозрений попал по приглашению Лидии — она утверждала, что отрабатывать навыки телепортации лучше всего по крупным городам. Доля правды в этом была — маг, умевший переправить путешественника в нужный город, никогда не стал бы нуждаться. Зарабатывал Ренни и так неплохо, однако денег едва хватило на оплату полутора лет обучения. За четвёртое полугодие он остался должен и, хотя долг тяготил, отказываться от специально для него разработанных занятий было неразумно — чем раньше он закончит учёбу, тем быстрее расплатится за неё. Целительство, благодаря Уржелу, он сдал за три года вперёд, и уже считался в Путаре неплохим врачевателем. Тут было чем гордиться: не столько из-за природного таланта, сколько из-за полученных навыков — не зря он не спал ночами около больных.

Яблони в столице, в отличие от Путаря, ещё не отцвели, и город стоял в белом мареве. Гозрений снял крошечный подвальчик на окраине, а Лидия поселилась у бабушки — подвалы она не любила. Он же приглашения жить вместе с ней не принял — госпожа Милена не внушала ему симпатии, да и тяжело было смотреть на так и не пришедшего в себя деда Лидии — вроде и не виноват перед ним, а всё равно неловко.

Днём они ходили по базарам — их в столице оказалось целых два, — изучали лавки артефактов, даже сунулись в академию — здание было раза в три больше, чем в Путаре, а учёба — в несколько раз дороже. Лидия сразу находила общий язык со всеми, и Ренни, как её спутник, тоже обзаводился знакомствами. Он старался не думать, где и с кем она проводит ночи, и однажды принял приглашение старшекурсницы-магички. Всю ночь та расспрашивала его о похождениях в башне, после чего принялась в подробностях расписывать, чем он похож на остальных её знакомых и чем от них отличается. Всё это Ренни слышал не впервые, каждый раз обещал себе, что больше никаких приглашений не примет, но почему-то, когда Лидия интересовалась новыми парнями, у него возникало желание доказать ей, что ему всё равно. Вот и теперь он пришёл в подвальчик под утро: со сравнениями, в чём-то лестными, в чём-то — не очень, но опять с твёрдым намерением на девушек больше не смотреть, и завалился спать. Лидия разбудила его днём — начинались состязания арбалетчиков и лучников, и ей, как внучке госпожи Милены, достались очень удобные места — всё будет видно. Ренни поцеловал её и улыбнулся — при всей своей болтливости она ни разу его ни с кем не сравнила.

Места действительно оказались прекрасные — сразу за кордоном страхующих магов. Мало того — на соревнования приехал владыка. Один. Сердце подпрыгнуло, ещё подпрыгнуло — но Лидия шепнула, что владыка решил посмотреть на успехи тайного советника — тот прекрасно стреляет из лука. Длинноволосый господин Дагор стрелял замечательно, но занял лишь третье место, пропустив вперёд двух гвардейцев, которые спокойно могли потягаться в стрельбе с эльфами.

Арбалетчиков было меньше — и стреляли они гораздо хуже лучников. Талину бы сюда, подумал Ренни, и прикусил губу. Лидия куда-то исчезла — не иначе побежала знакомиться со стрелками или магами, и он решил потихоньку выбираться — смотреть на бездарную стрельбу из арбалета было тошно. Живущие под небом, что с них взять, — не умеют, так и не брались бы.

Ощущение камня, летящего в спину, накрыло его уже за толпой — он успел развернуться, присесть, и — схватить летящий в него кожаный мяч — дорогой и лёгкий. Затем поймал стрелу. Игрушечную. Следом за стрелой появился здоровенный лохматый оборотень и зарычал. Три или четыре заклинания нацелились в Ренни с разных сторон — у маленького шалуна была очень хорошая охрана.

— Дай!

Шалуном оказалась девочка, подбежавшая в сопровождении ещё одного оборотня-телохранителя, способного без особых усилий завалить быка одним ударом лапы.

— Дай!

И топнула ножкой в изящном эльфийском сапожке.

Сзади, в полудюжине шагов, замерла нянька, обвешанная сумками и куклами, — боялась попасть под заклинания, если поймавший мяч незнакомец окажется опасен.

Гозрений засмеялся — девчонка была рыжая и конопатая, лет двух с половиной по счёту живущих под небом. Страшненькая — без присущей маленьким детям пухлости. В дорогих, но перепачканных штанах и рубахе. С мечом на поясе. С широко расставленными серыми глазами и мелкими редкими зубами. Ничего — молочные. Коренные будут нормальные. В руке она сжимала игрушечный арбалет — нет, не игрушечный, настоящий, выполненный на заказ. Немногие подгорные мастера взялись бы за такую работу.

— Ну!

Капризная дочка очень богатых родителей. Очень богатых. Это не страшно — у Лидии тоже много денег, но её это не испортило. Разве чуть-чуть. Захотелось подхватить малышку и подбросить в воздух, но Гозрений тут же представил, как направленные в него заклинания находят цель. Не настолько он силён, чтобы защититься от четырёх опытных магов-телохранителей и случайно не навредить ребёнку. Да и неизвестно, какими амулетами увешана эта кроха — убить незнакомца, может, и не убьёт, но, как они сработают, предсказать сложно.

— На, — он протянул ей мяч и болт.

Она взяла мяч обеими руками, умудрившись не выпустить арбалет, и на болт рук не хватило. Девочка боднула телохранителя. Пес вывалил язык, но брать болт не собирался.

— Ну! — топнула ножкой кроха.

Оборотень оскалился и заворчал. Девчонка приподняла верхнюю губу, выпятила челюсть и зарычала в ответ. Пёс, не долго раздумывая, шлёпнул её хвостом. Крошка надулась, потом прижала к себе мяч одной рукой, другой взяла протянутый болт, сунула в зубы, развернулась, и побежала к няньке — всучить той игрушку. Смешная. Один из телохранителей потрусил за ней, другой лишь попятился, не сводя глаз с Ренни.

— Кто это? — спросил Гозрений оборотня. — Куклы, меч, арбалет и мяч ещё… Разносторонний ребёнок, говорю вам как целитель.

— Госпожа Алеренина, первая дочь владыки Аледера, — проворчал телохранитель. — Вы правы — очень разносторонний ребёнок. Жаль, кирку с лопатой мы сегодня дома оставили… чтобы не вздумала копать землянки на стрельбище…

Оборотень принюхался, прянул ушами и побежал вслед за девочкой. Ощущение нацеленных заклинаний исчезло.

Гозрений смотрел вслед первой дочери владыки Аледера, пока она не скрылась из виду. А потом пошёл в Академию.

— Ты сошёл с ума! — стукнул ладонью по столу Уржел, которому он сказал всё как есть. — Я и сам считал, что тебе лучше учиться в столице, но — не по такому же поводу. Не лезь. Не твоя жизнь, и не твоё дело. Поверь, ты будешь лишним. Убить тебя не убьют, но карьеру сломаешь, окажешься в ссылке где-нибудь за Каменками или Неядвой, хорошо, если под горы сможешь вернуться. Не лезь. Не мешайся. Уйди. Ты там не нужен.

— Ты сошёл с ума! — всплеснула руками Лидия, которой он наплёл что-то невнятное про карьеру и заработки. — А как же я? Мне теперь тоже переводиться в столицу?! А как же Бучинар?! А Лиэрн?! А Эрика?! Ренни, что на тебя нашло, у тебя здесь прекрасная репутация и хорошая работа! И я!

— Я бы ещё понял, если б тебя вела тяга к знаниям, — задумался Бучинар, — но… ты не прав. Это не твоё дело, Ренни. Впрочем, если не передумаешь, скажу одно — не доверяй Джайлему. Предложит своё покровительство — постарайся всеми силами этого избежать.

— Ты прав, — напутствовал его Лиэрн, сопроводив слова мелодией с пожеланием удачи, — тебе давно пора покорять столицу. Попроси Уржела, пусть даст рекомендацию к Вишенке — хоть за медяшку, но постарайся устроиться к ней. Бабка Лидии тоже может за тебя словечко замолвить.

В столице всё оказалось не так страшно: он больше не боялся неба, и не был совсем один, как в Путаре — Лидия напористо взялась за его устройство на новом месте. Сказала, что не уедет, пока не будет за него спокойна. Они сняли уютный подвальчик в доме престарелой молочницы, и, переборов стыд, он пошёл проситься на работу к госпоже Аремиилиннь Теарлиинь, вооружённый рекомендациями Уржела и Бучинара. Вполне могло статься, что и госпожа Милена по просьбе Лидии тоже замолвила за него словечко. Вишенка его помнила и предложила на выбор — место самого младшего помощника у себя в престижной лечебнице, или старшего, но — в дешёвой и на окраине, которая тоже принадлежала ей, и где госпожа Вишенка, как шёпотом сообщила ему Лидия, два-три раза в дюжиницу работала бесплатно. Ренни выбрал место старшего помощника. Пусть у него не будет богатых больных, но зато он получит бесценный опыт.

Учиться в столичной Академии оказалось не в пример тяжелее — с Лиэрном там не стали бы и разговаривать, сразу отправив домой в лес. Зато в библиотеке было всё — только ищи и читай. Преподаватели по теории времени тоже были — однако с ним так долго и упорно занимались в Путаре, что они остались весьма довольны его познаниями.

Оставалось последнее.

— Ты что?! — перепугалась Лидия. — В ссылку захотел или на каторгу? Зачем тебе Дагор — это ужасный человек! Зверь! Мало ли, что он тобой в своё время интересовался, он тогда ещё на должности не укрепился! Да он вообще не знает жалости, ты хоть слышал, как он в Гнездилище отправил на плаху почти дюжину говорящих, и глазом не моргнул? Попасть к нему легко, только вот куда тебя потом выведут! Он, он вообще, представляешь, до того зарвался, что владелица ювелирного торгового дома ему в жёны не годится, богаче подавай! Говорят, у него агенты и доносчики чуть ли не на каждом углу, — она тревожно оглянулась и шёпотом добавила, — ты что, решил в агенты среди магов податься? За это хорошо заплатят, вот только тебя потом не пристукнут? Ренни, не дури, я могу дать тебе денег, хоть в долг, хоть так, слышишь, не ходи к нему, это ужас какой человек! Хотя все девки за ним бегают, но они ж просто дуры, не понимают, насколько он опасен!

Гозрений не стал сообщать ей, что попасть на приём к тайному советнику можно уже через полдюжиницы, а вот добиться аудиенции у владыки совсем нереально. Незачем посвящать её в свои проблемы. Ему нужна помощь — и он постарается получить её у длинноволосого Хельма. Уж точно тот не опаснее главы Ковена.

Тайный советник почти не изменился — лишь взгляд стал тяжелее. Гозрений невольно распрямился — он уже не тот маленький мальчик, он — маг, с тремя годами учёбы за спиной, а, значит, может и заработать, и постоять за себя.

— Я понял, — сжал губы тайный советник, задумавшись на несколько ударов сердца, — тебе нужна аудиенция у владыки… по… — он на мгновение замолчал и с нажимом добавил, — по сугубо личному вопросу. Так?

— Так, — согласился Ренни.

— Где-то через две дюжиницы, — отчеканил господин Дагор. — Раньше никак. Подойди дней через десять, я скажу, когда точно. Потребуется что-то ещё — приходи. Если вдруг нам этот сугубо личный вопрос сильно аукнется.

— Благодарю, — смутился Гозрений. — Надеюсь, всё будет хорошо.

Ему как-то не пришло в голову, что у тайного советника могут быть из-за него неприятности. Но он очень надеялся, что всё обойдётся.

Дерек принимал посетителей — традиция, заведённая предыдущими владыками. Считалось, что раз в дюжиницу к светлому владыке может попасть самый обычный горожанин. Несусветная глупость, но отменять её не стоило. Дерек уже выслушал кляузы друг на друга двух крупных оборотней-лесопромышленников и четверых купцов, вздумавших сдуру с ними конкурировать, — все они считались обычными горожанами, — и теперь ждал очередного посетителя. Владыка вытащил лист и глянул в список.

Шестым на этот день был записан маг Гозрений, студент четвёртого курса столичной Академии. «По личному вопросу» — гласила пометка в журнале. Дерек долго смотрел на имя, не в силах поверить, что у мальчишки хватило наглости явиться во дворец, а у Хельма — подписать разрешение.

К магам Дерек привык: как правило они искали работу во дворце — хоть уборщиками, хоть конюхами, лишь бы в послужном листе значился дворец владыки. Всё правильно — конкретная должность никогда не называлась, а двор владыки — он всегда двор владыки. Дерек пообещал себе надавить на Ковен и потребовать внести уточнения в послужной список, или добавить к нему развёрнутую характеристику мест работы и должностей — чуть позже, когда его власть достаточно укрепится. Но зачем пришёл Гозрений, Дерек представить не мог — просить разрешения о свидании с Талиной? Думает, владыка не свернёт ему шею, если спасал от нижних? Получить по знакомству хорошую работу? С этим запросто можно было обратиться к тайному советнику… и о какой хорошей работе может идти речь, если парень — один из самых востребованных целителей Путаря, обещающий со временем превзойти саму госпожу Вишенку?

Дерек отослал секретаря, выровнял дыхание, откинулся на спинку кресла и позвонил. Дверь открылась — в кабинет вошёл студент в стандартной учебной мантии. Он вырос — на целую голову, и стал обычного для живущих под небом среднего роста. Чуть изменил цвет волос — на каштановый. Но по-прежнему конопатый, с рытвинами на лице — это не неумение вылечить себя. Это — сохранение индивидуальности и памяти о доме. Бороду и усы парнишка начал брить — совсем недавно, с полгода. Уже не мальчишка — юноша, почти мужчина. Маг старался не нервничать и держаться достойно.

— Садитесь, — предложил Дерек, — слушаю вас.

— Я по личному вопросу, — срывающимся голосом выдавил студент.

— Слушаю, — владыка уставился в список, чтобы сопляк не почувствовал накатывающей на него ярости.

— У меня вопрос по опекунству над дочерью, — хрипло начал маг, и голос его предательски дрожал, — я хотел бы получить разрешение забирать её к себе на два дня из полудюжиницы и иметь возможность принимать участие в её воспитании.

Судя по тону, фразу студент Гозрений отрабатывал дня три, не меньше.

— Понятно, — Дерек едва сдерживался, чтобы не вцепиться парню в горло. Ренину ему подавай! Щенок! Жмарь! Удавить на месте! Нет, отправить в дальние поселения, оборотней и вампиров лечить!

Владыка небрежно постучал пальцами по столу.

— … И с этим вопросом необходимо было идти прямо к светлому владыке. В какие инстанции вы ещё обращались, каков был ответ? Оставьте секретарю копии документов и постановлений, я рассмотрю через… две дюжиницы, скажем. Они у вас собой?

Маг смутился. Он беспомощно посмотрел на Дерека и заморгал, хлопая рыжими ресницами.

Пламя ярости обожгло щёки и заставило сжаться кулаки. Это конопатое ничтожество, этот сопляк, чамхел, жмарь… Разум сопротивлялся. Разум доказывал, что это всего лишь мальчишка, который годится ему не то что в сыновья — почти во внуки, и никакой он владыке не соперник, и Талину три года не видел, и…

Сопляк подался назад и вжался в спинку кресла, глядя на Дерека с неприкрытым ужасом. Не может быть, подумал Дерек, не мог я настолько выйти из себя — привычку владеть собой никуда не денешь… ах да, он же гном, а они чуют и слышат едва ли не лучше, чем видят, и что-что, а свой запах я контролировать не умею вообще. Но ведь должны были сработать амулеты? Или ему никакого обоняния, эмпатии и телепатии не надо, чтобы понять, насколько я… насколько я… ревную, признался себе владыка. Ревную Талину к этому…этому…молокососу… чамхелу этому… этому… щенку, как сказали бы здесь. Дерек столько раз представлял себе, как найдёт… любовников Талины и медленно, очень и очень медленно будет убивать их всех — по очереди… или одновременно… и вот он — любовник, чтоб его, у него и борода-то как следует не растёт ещё… а туда же — отец!

Парнишка побелел, потом взял себя в руки и презрительно скривил губы.

— Я хотел бы получить разрешение видеться со своей дочерью два дня из полудюжиницы и иметь возможность принимать участие в её воспитании, — повторил он как можно решительнее. — И вы прекрасно поняли, почему с этим вопросом я пришёл сюда.

Дерек переборол себя — что уж там говорит молокососу чутьё, пусть маг сам и разбирается. Нестерпимо захотелось закурить — первый раз за три года. А он уже думал, что видения Талины в объятиях… что эти кошмары больше не будут его мучить. Но надо отдать щенку должное — зубами стучит, а от своего не отступается. Своего… Своего?!!

— Почему бы тебе не поговорить об этом с… матерью ребёнка? — «Сейчас, так я тебя к ней и подпущу».

Студент распрямился, сощурил глаза и выпятил подбородок.

— Вот не надо, — начал он, — не надо… вы прекрасно знаете, что влюблённая женщина повторит всё, что хочет услышать её… муж. Что даже если вы скажете, что не против, она всё равно догадается, как надо ответить. И потом — кто меня к ней пустит? Вы? Я и сюда-то ждал бы аудиенции год, а то и два…

Скотина Хельм! Подлец — почему он подписал пропуск? Кто дал ему право решать? Я и дал…Мерзавец, мерзавец… буду думать, как набить морду тайному, а то ведь придушу рыжего гадёныша ненароком.

— И много дал? — осведомился Дерек. — Которому из секретарей?

Маг смутился — выдавать Хельма он не собирался.

— Не ваше дело, — буркнул он. — Ничего не давал. Маг я.

Маг, скривился Дерек. Не отнимешь — Сандела в своё время уложил, владыку чуть не опозорил…

— Ты ведь знаешь, — «трубку, дайте мне трубку, чтобы я не убил его прямо сейчас, удавлю ведь!», — что по закону отцом ребёнка, рождённого в браке, является муж. Это моя дочь, и я не вижу причин, по которым ты можешь претендовать на неё.

Выдохнуть. Спокойно. Нехорошо бросаться на щенка в своём кабинете. Пусть он и обещает стать одним их сильнейших магов.

— Я её отец, — мальчишка краснел, бледнел и покрывался пятнами, — и что бы там ни говорил закон, я буду любить её больше, чем ты. И ты это знаешь. Потому что ты ревнуешь, а она напоминает тебе… меня она будет напоминать! Всегда!

В интуиции парню отказать было нельзя. Целитель.

— И вообще, — продолжил маг, — по нашим законам я мог бы воспитывать её. У нас в случае развода ушедший супруг всегда общается с ребёнком.

Что ж, хорошо хоть не сказал — «по нашим с Талиной законам».

— А ты разведённый супруг? — усмехнулся Дерек. Это было трудно, от его оскала парнишка отпрянул и покрылся потом.

— Не пугай меня, — мальчишка чуть замялся и подался вперёд, — я тебя не боюсь. Я видел нижних. А кто видел нижних — тот уже ничего не боится. Я не разведённый супруг, но я мог бы им быть. Если б не ты. И я отец. У тебя будут другие дети, и Ренина поймёт, что ты любишь её меньше. А я всегда буду любить её, я всегда буду защищать её, разве она не имеет на это права? Я не уйду отсюда, пока ты не разрешишь мне воспитывать дочь. Можешь позвать стражу — пусть меня выволокут. Но рано или поздно она вырастет и узнает, как ты поступил.

Щенок вцепился в подлокотники, явно рассчитывая сопротивляться вытаскивающим его стражникам. Что ж, по крайней мере — не трус. Конечно не трус — на его счету Сандел Майр. А Ренина… — «неужели она так любила его, что назвала дочь в честь отца?» — она ведь и правда вырастет…

— Талина может быть против, — почти спокойно сказал Дерек.

— Не надо, — маг попытался скривиться презрительно, но получилось весьма жалко, — она поступит так, как ты скажешь… Ты убедишь её в чём угодно.

Хотелось бы думать, что он прав.

— А если наоборот? — очень серьёзно предложил владыка, надеясь, что амулет скрывает запах. — Два дня в полдюжиницы воспитываем мы, а четыре — ты? Ну и кормишь-одеваешь, соответственно.

Парень растерялся. Правильно, правильно, подумай, сопляк, что можешь дать дочери ты, и что — владыка. И во что превратится твоя учёба и карьера, если тебе на шею посадят ребёнка.

— Хорошо, — потерянно сказал мальчишка после долгого молчания, — можно и так… а ты не шутишь?

— Шучу, — согласился Дерек, — я прекрасно понимаю, что ты и два-то дня в полудюжиницу с трудом потянешь сидеть с ребёнком. От занятий и работы тебя никто не освободит. И ещё: узнаю, что ты хоть одно слово против меня ей сказал — убить не убью, но дочь больше не увидишь. Да, и тебе придётся смириться с присутствием телохранителей. Жильё найти достойное. И никаких встреч с Талиной — Дагор отдаёт ребёнка, Дагор и забирает. Всё ясно?

Осталось убедить Талину. Зато теперь он почти уверен, что у неё был только один любовник, можно немного успокоиться. Правда, картинки перед глазами не стали от этого менее ужасными, наоборот, они обрели подробности, от которых хотелось взвыть и пристукнуть мага на месте.

— Обещаю, — произнёс посетитель, — что никогда и ни при каких обстоятельствах не скажу дочери про тебя или Талину ни одного плохого слова. Когда я могу увидеть девочку, и как мне проходить во дворец, чтобы я смог забирать её? Ты выдашь мне пропуск?

— Боишься, что я выпровожу тебя отсюда, и прикажу больше не пускать? — поинтересовался Дерек. — Я могу и не приказывать — охрана и сама не пустит, а я просто случайно забуду…

«Такое забудешь…»

Маг засопел.

— Не волнуйся, я не отказываюсь от своих слов: сегодня поговорю с Талиной, завтра подберу ещё телохранителей, дня три-четыре уйдёт на проверку тебя, твоих знакомых и так далее, вот как раз через четыре дня и заберёшь. Я выдам тебе пропуск к главе службы безопасности господину Дагору, с ним дальше и будешь иметь дело. Через два дня придёшь и уточнишь, где и когда я тебе передам дочь — первые несколько раз я сам её тебе отдавать и забирать буду.

Похоже, студент ему не слишком поверил. Он не спешил уходить — боялся, что второго шанса добраться до владыки не будет.

— Слово владыки и слово Аледера, — вздохнул Дерек, — ты должен был слышать, что светлые владыки слов не нарушают. Впрочем, моё слово Аледера ничуть не менее надёжно.

«Просто здесь об этом не знают…»

Он выдал магу пропуск, и тот ушёл, так до конца и не поверив Дереку.

Вот всё и решилось — вздохнула Талина. К лучшему, надо надеяться — к лучшему. Во всяком случае, ей больше не надо мучиться вопросом — написать ли Ренни, что у него родилась дочь. Не надо разрываться между обычаями дома и обычаями живущих под небом. Не надо откладывать. Она всё тянула — пусть Ренина подрастёт, вот тогда…тогда она их познакомит. И Дерек — Талина невольно потянулась к нему — он понял. Смотрит на неё так вопросительно и сочувственно… Всё не так страшно — она сама жила с отцом. Телохранители не выпустят Ренину из виду, а Ренни — маг и целитель, и в любом случае родной отец надёжнее, чем нянька. Пусть… плохо ребёнку с ним не будет. Может, хоть топать ногами и кусаться перестанет…

— Дерек, — сказала она, — он очень молод, и, наверно, не очень богат, но… он хороший человек, правда. Ты поступил правильно, ведь агенты не выпустят её из вида? И ей ничего не угрожает?

Он смотрел на неё так странно — никогда раньше не видела она у него такого взгляда…

— Ты любила его? — Дерек знал, что никогда больше не наберётся наглости задать ей вопросы. — У тебя был… кто-то ещё?

— Я не любила его, — грустно сказала Талина, — мне было его очень жаль. Я просто не думала, что мы оттуда выберемся, и мне было всё равно. И у меня больше никого не было, правда…

— А почему ты назвала Ренину именно так? — не выдержал Дерек.

— У нас так принято, — пожала плечами Талина, — это было всё, что я могла для него сделать… мне было его очень жаль, правда… он ведь остался в Путаре совсем один… ты что… ревнуешь?

— Да, — Дерек прижал её к себе, — безумно. Но это пройдёт.

Через четыре дня он передал Гозрению на руки Алеренину — она не испугалась и не заревела, а скромно и застенчиво улыбнулась. Всё-таки голос крови существует, думал Дерек, глядя вслед магу с девочкой. Телохранители шли следом.

Глава 37. Конфликт

Дом он снял новый: с большим садом, хорошим подвалом и двумя просторными комнатами на первом этаже — Хельм среди прочего высказал пожелание, чтобы ребёнок как можно больше бывал на воздухе, под небом, ссылаясь на то, что под землёй Ренина и так бегает слишком много. Тайный советник честно добавил, что это не столько пожелание владыки, сколько придворных лекарей и его собственное. Ради этого дома Гозрению пришлось выбраться в Путарь и трое суток сидеть со страдающим подагрой желчным купцом, который требовал к себе именно его. Подобные вылазки придётся повторять раз в три дюжиницы — иначе не хватит денег на обучение.

К полудню он понял, что совершил ошибку — от Ренины нельзя было отойти ни на шаг. И ещё понял, что бытовая магия — один из самых необходимых предметов для новоиспечённого отца. Хорошо, что в своё время он изучил её первым делом, боясь, что не сможет найти работу как целитель.

Штанов им дали целый ворох — и для начала он упражнялся в их непрерывном высушивании и переодевании. Потом в чистке. Ренина хохотала и брыкалась — ей нравилось, что за ней бегают. Вконец измучившись, Гозрений надел на неё одно из дюжины платьев, которые принёс специально выделенный слуга.

Бытовая магия — прекрасная вещь, но восстановить разорванные в клочья кружева не смог бы и архимаг, и, опасаясь, что с него вычтут за испорченную вещь немалой стоимости, Гозрений вернулся к штанам.

Кашей, рыбой и мясом он запасся впрок — но их Ренина есть не желала. Плевалась и размазывала по столу и рубахе. Она желала «мойока и буку». Поход к молочнице и пекарю немного её утомил, но не настолько, чтобы уснуть. Она съела булку прямо на улице, потребовала ещё, раскрошила первым же попавшимся галкам, голубям и курицам, после чего топнула ножкой и потребовала «купася». Купание владыка не только разрешил, но и одобрил — и Ренни радостно повёл дочку на реку. По дороге она обняла, погладила и перецеловала всех встречающихся на дороге собачек и кисок, и одновременно — бросила в этих же собачек и кисок, а также в куриц, гусей, лошадей и прохожих все камни, что попались под ноги. Попыталась поиграть с конскими яблоками и коровьими лепёшками, подняв истошный визг, когда он не дал ей в них изваляться, упорно норовила пнуть любого, кто зазевается или решит с ней заговорить, и умудрилась заявить двум как назло встретившимся им сокурсникам Ренни: «Тьфу! Уйди! Пйохой! Дуйак!» Наконец она нашла палку и принялась сражаться с зарослями крапивы — обожглась и разревелась. Хорошо, что папа — маг, думал Гозрений, снимая жжение. Занявшись крапивой, Ренина забыла про купание и потребовала ещё булку — лавок поблизости не оказалось, но зато удалось переодеться — под предлогом, что «такую грязную девочку не пустят к булочнику». Испачканную одежду он сложил в мешок — потом, всё потом…

Чистые штаны и рубаха привели Ренину в благодушное состояние, она забыла про булку и вновь завопила: «На йечку!»

На этот раз до речки они дошли. Он даже нашёл совсем пологий берег, где на мелководье плескалось не больше полудюжины мальчишек. Но Ренина упорно стремилась на глубину — заходила по горлышко, цеплялась за руку, и требовала: «Дайсе!» Гозрений шёл дальше, держа её за руки, а она брызгала ногами по воде. На берегу остались телохранители — и хотя Ренни казалось, что скалятся они откровенно глумливо и злорадно, он всё же надеялся, что в их присутствии никто не решится украсть одежду. А вот охраняющих девочку магов он ощутил лишь дважды — маскировочные чары были выше всяких похвал.

Он любил плавать. И плескаться в воде с ребёнком тоже было забавно. Но нельзя же сидеть в реке целый день. Когда они оба окончательно посинели, он выволок дочку на берег. На вопли Ренины из воды вынырнула сердобольная русалка, интересуясь, кто истязает ребёнка. Пришлось в спешном порядке строить на берегу замок, а потом показывать на всех птичек подряд и заговорщически шептать: «Скорей! Вон птичка! Сейчас догоним!»

Непрерывной погоней за разными пташками и бабочками ему удалось заманить её почти к дому. Гозрений никогда не думал, что вороны и голуби могут быть настолько полезны. Вот только к крыльцу они подлетать не желали, и завлечь Ренину в комнаты ему никак не удавалось. Надо было разогреть еду — а он боялся оставить дочку во дворе. При попытке же внести её в дом Ренина вновь завопила.

— Послушай, — он подавил гордость и обратился к вошедшему на участок телохранителю, — ты не присмотришь за ней немного?

Пёс недвусмысленно ухмыльнулся половиной пасти и задом пополз к забору, мотая головой.

— А где… остальные? — Гозрений всё ещё надеялся, что ему удастся уговорить хоть кого-нибудь из агентов.

Оборотень оскалился и указал носом на забор. Понятно. Не удастся.

Отчаявшийся отец уже собрался кинуть на ребёнка усыпляющее заклинание — это не вредно, но… — что ж он без магии с собственной дочерью не справится? — когда Ренина потребовала ещё булку и уснула с ней прямо на крыльце.

Он перетащил её в спальню, радуясь, что огородил кровать со всех сторон — не выберется, когда проснётся, выпил укрепляющего отвара, взял накидку и пошёл во двор.

— Пойдём, — протянул он одежду телохранителю, — поедим немного… тебе тоже не позавидуешь.

Оборотень отпираться не стал, подпоясал мантию и пошёл ужинать. Руки тряслись, когда Ренни накладывал кашу в миски.

Предстояло пережить ещё один день… Смущало, что он обещал владыке Аледеру любить её — но ничего не чувствовал, кроме желания упасть и заснуть. Гозрений налил вина себе и телохранителю, дождался, когда тот уйдёт спать на улицу, и бросился на кровать. Без сил. Без чувств. Но спать не смог — полночи подскакивал, чтобы посмотреть, нормально ли чувствует себя ребёнок.

— Ты кто? — спросила она его утром, склонив голову набок.

— Папа, — слово ему нравилось.

— Папа? — весь вид дочери выражал недоверие и недоумение.

— Да.

— Как тебя зовут, папа?

— Ренни.

— Йенни? — дочка попробовала слово на язык и вновь спросила: — Ты кто?

— Папа.

— Папа? — она всё смотрела на него, никак не в силах понять, почему он — папа.

А потом всё началось сначала — каша, не хочу, булка, речка, собачка, киска, лошадка, тьфу, плохой, дай, пойдём… Испытывая едва ли не неимоверную благодарность к мудрости владыки, он сдал ребёнка на руки Хельму вечером, а не следующим утром, — так договорились на первое время, — и был безумно счастлив, что ночь пройдёт спокойно. Приплёлся домой и рухнул. Теперь до встречи с ребёнком предстояло работать без передышек, иначе выгонят и из академии и из лечебницы… ничего… в крайнем случае вернётся в Путарь, а сюда будет телепортировать…

Все следующие дни из аудитории он бежал в библиотеку, оттуда — под купол для отработки заклинаний, а потом — на ночное дежурство в лечебницу. Ему позарез нужны были эти два свободных дня. Он боялся, что владыка передумает — владыка не передумал. И после двух дней, проведённых с дочкой, Гозрению хотелось одного — спать. Сутки, двое, трое, ещё лучше — дюжину.

Осенью Лидия впервые застала у него Ренину:

— Ты взялся подрабатывать нянькой и телохранителем? — удивилась она. — Что, с целительством совсем плохо? Говорила тебе: выбери дорогую лечебницу — сейчас бы уже нашёл богатеньких больных. В Путаре тебя вон до сих пор ждут. Может, вернёшься? Давай, у нас и проще, и жизнь дешевле. А чей ребёнок? Славненькая, но шебутная какая-то слишком. Чего она у тебя грязная такая? Зачем ты ей эти ямы рыть даёшь, родители ж в обморок свалятся… Рыжую специально подбирал? Или тебе другую не доверили? Что она там копает, её уже скоро видно не будет! А оборотни эти, они что — дополнительные телохранители? И те, которые за забором? Или это просто собаки? Вроде раньше их столько не было? Ничего себе! Богатенький папашка у девчонки! Мои бабка с дедом меньше на меня тратили! Куда ему столько — ты ж прекрасный боевик, хоть и целитель, любого по стенке размажешь, зачем столько охраны? Денег ну совсем мужику не жалко… Но он не маг, да? Маг бы тебя не нанял… или нанял?

— Это моя дочь, — ответил Ренни.

— Твоя дочь? — брови у Лидии поползли вверх. — Ты в этом уверен? Ты что, уже умеешь родство определять?

Она подбежала к яме, которую Ренина с упоением углубляла, присела и принялась разглядывать девочку.

— Похожа, — решила она наконец. — Есть что-то общее. Надо же… счастливый. А мне ещё, наверно, несколько дюжин лет дитя ждать, как бабке… Постой, это ты что — из-за неё сюда перевёлся? Ну знаешь, мог бы и сказать, я тебе что, чужая? Или думал, я ревновать буду? А кто её мать, почему я ничего не слышала? Ты что… с ней сейчас? Да не, не похоже, что я не вижу, что ли — никаких признаков женщины в доме… и телохранителей ты б нанимать не стал… Ничего себе — это она такая богатая? И не замужем? Или что, её муж тебе так запросто ребёнка отдал? Во мужик даёт, ему что, всё до русалочьего хвоста? Своих детей полно что ль? Он что, оборотень? То-то их тут навалом! Или они оба оборотни? Не, не может быть… Или ты… с ней? Я не помешаю тогда? Ренни, ты это… не особенно там… я тебя тоже хочу! Эй, Ренни, мать-то кто? А дочку как зовут? Ну что ты всё молчишь!

— Госпожа Талина, жена светлого владыки Аледера, — он давно перестал ревновать, и почти забыл Талину, но получилось почему-то всё равно сквозь зубы. А вот следующая фраза далась легко: — А нас зовут Ренина.

Помолчал и добавил:

— Юная госпожа Алеренина. Ренина.

Интересно, как светлый владыка отнёсся к этому имени?

— Да ну-у? — обалдела Лидия. — Расскажешь?! Слушай, а давай я буду приезжать тебе помогать, владыка не запретит? А чего ему запрещать — я и пригляжу и приготовлю! И переодену и умою, что ж она у тебя грязная такая… А! Теперь я поняла, что она так резво копает, — не, ну ты смотри, уже нору рыть начала! — она ж подгорная! Ничего себе — это у вас в крови что ль? Ой, так что — тот свитер… ну помнишь… ты его до сих пор иногда носишь, он что… память? А я ещё тогда подумала — откуда у тебя в нашей провинции такой? Ну ты даёшь! Расскажешь, да? Слушай, я так детей хочу, а всё никак… так я помогу тебе, да?

Владыка не возражал. И с Лидией и вправду стало легче — пусть она и приезжала раз в дюжиницу, но ей нравилось возиться с девочкой, а Гозрений мог хоть изредка перевести дыхание и посмотреть в учебники. Заодно, глядя как Ренина шустро объясняется с телохранителями, он выучил и язык оборотней — не самый необходимый, но весьма полезный для целителя.

Зимой стало не хватать денег: хозяин захотел продать дом, и он решил его выкупить — Ренине там нравилось, да и где гарантия, что из следующего не придётся также спешно переезжать? Видя, что маг в доме заинтересован, владелец цену повысил — не на столько, чтоб Гозрений обозлился и купил себе другой, но всё же вполне прилично. Лидия предложила купить напополам — и он со стыдом согласился, так как на каждый вовремя не уплаченный за обучение куль золотых к следующему году набегало две дюжины, а сдать все курсы вовремя не получалось — дочка вытягивала все силы. В Академии можно было учиться хоть всю жизнь — маг не считался свободным, пока не расплачивался полностью. Не расплатился — значит ещё ученик. Это и правильно — хороший маг всегда найдёт, где заработать.

Следующей весной, когда дела стали совсем плохи, и он подумывал — не попросить ли в долг у Лиэрна или Уржела, его вызвал к себе Хельм и сам поднял этот вопрос. Гозрений замялся, но вынужден был признать нехватку денег: Дагор наверняка был в курсе всех его дел — на то он и тайный советник.

— Подожди, — успокоил его длинноволосый советник, посылая секретаря в соседний кабинет, — сейчас проконсультируемся у господина Ханта. Деньги в его ведении.

— Ребята, вы серьёзно влипли, — изысканной одежде вошедшего позавидовал бы и сам Глава Ковена. Мимолётный взгляд, брошенный казначеем на Гозрения, не оставлял сомнений, что всё, что есть у мага, включая и его способности, оценено с точностью до четверти медяшки. Но Хельма, по-видимому, ничуть не раздражали ни самодовольный и торгашеский вид, ни изысканные эльфийские сапоги и вызывающе белоснежная рубаха господина Ханта под лёгкой и очень дорогой кожаной курткой — тайный советник улыбнулся дружелюбно и чуть насмешливо.

— Очень серьёзно, — мрачно повторил господин Хант, присаживаясь на край стола, под едва заметную усмешку и не подумавшего возмутиться Хельма.

Гозрений вздрогнул — вдруг отнимут дочку под предлогом плохого воспитания. Вроде старался-старался научить прилично себя вести…

— Что случилось? — в голосе тайного ощущалась не столько тревога, сколько привычное и давнее взаимное подшучивание, и сразу стало немного легче.

— Юная госпожа изволила вчера на званом ужине укусить за ногу эльфийского посла, — злорадно сообщил казначей. — Проползла под столом, и, пока все восторгались её наглостью, вцепилась послу в ногу. Тебе ещё не доложили?

— Он был не в сапогах? — удивился Хельм. — Нет, не доложили, это относится к иностранным делам, а не к ведению службы безопасности. Советник Хант, студент Гозрений, — с запозданием представил он их друг другу.

— Он был не в сапогах, — печально кивнул господин Хант. — У эльфов для дворцов новая мода — лёгкие плетёные сандалии. Решил похвастаться. Ну и… Очень долго не мог её отцепить. Сам понимаешь, не шлёпать же дочку владыки на виду у всех гостей… разжимать ей челюсти тоже как-то неприлично…

Гозрений похолодел. Отберут. Свалят на дурное влияние родного отца и отберут.

— Ничего удивительного, — собрал он всё своё мужество. — Кому может подражать ребёнок, за которым по пятам непрерывно ходят оборотни? Если она прекрасно объясняется с ними лаем и рычанием, и всех это лишь восхищает, то стоит ли удивляться тому, что девочка кусается? С кем поведёшься…

— Кстати, — с непонятным нажимом произнёс Хельм, обращаясь к советнику, — с тебя дюжина золотых на лечение — наша очаровательная малышка три дня назад порезала лапу телохранителю. Между прочим, тем кинжалом, который ей подарил ты. Твоя работа. Вернее, недоработка.

Обвал прошёл мимо. Кинжал оставался в замке, когда он забирал Ренину к себе. Не только родной отец дурно на неё влияет.

Господин Хант передёрнул плечами:

— Не может быть. Этим кинжалом никого нельзя порезать — он тупой.

— Был, — парировал Хельм. — Крошка так замечательно и спокойно себя вела, пока его затачивала… целых пять дней.

— Ни медяшки не получит, — ухмыльнулся казначей. — Кому нужен телохранитель, который позволяет порезать себя трёхлетнему ребёнку? Выгнать с позором, делов-то.

— Я как-нибудь сам решу, — поджал губы Хельм. — Мой агент.

— Ладно, — пошёл на попятную господин Хант. — Моё дело предупредить. Но с оборотнем разберись — не дело это, пусть даже он и подставился в верноподданническом порыве. А кинжал мне принеси — посмотрю, хорошо ли заточила. Если уж взялась — должна делать правильно. Теперь слушаю — зачем звал?

Хельм кратко изложил ситуацию.

— Не вижу проблем, — повернулся господин Хант к Гозрению, выслушав тайного. — В ближайшую дюжиницу могу пристроить тебе в компанию к Ренине ещё парочку ребят. Владыка согласится — это мы с Хельмом обеспечим. Действительно — ребёнок должен общаться с себе подобными, а то всех послов нам перекусает. А это казне прямой убыток. Хочешь — только на день, хочешь — на все два. И девчонке полезно со сверстниками, и тебе прибыль. Взамен — весь заработок за пять дюжиниц.

— В рассрочку, — тут же вмешался тайный, не столько удивляясь жадности господина Ханта, сколько посмеиваясь, — мало ли что. И вообще — зачем тебе его деньги? Разбогатеешь что ль на них?

— Да хоть и так, — легко согласился советник по финансам. — Выплатит по частям. А деньги — они всегда нужны, что ж я задаром работать должен? Это мне ещё главам гильдий, у которых дети есть, проговориться случайно надо…

И назвал сумму заработка. У Гозрения отвисла челюсть.

— А ты как думал, — хмыкнул советник, заметив его растерянность, — не кто-нибудь с их наследниками играть будет — сама дочь владыки. Не кто-нибудь за ними присматривать будет — лучший целитель Путаря. Это честь и платить за неё надо соответственно. Да они у меня за такое право передерутся! Согласен?

От таких денег не отказываются. Маг лишь не верил, что господину Ханту удастся найти отца, согласного платить такую сумму. Но советник по финансам не подвёл — нашёл ещё мальчика четырёх и девочку трёх лет. Мороки стало в три раза больше, но Гозрений быстро приспособился вовремя пресекать драки и отвлекать внимание от спорных вопросов — иногда магически. За такие деньги можно было приспособиться к чему угодно. Лидия тоже не возражала — дети вызывали у неё бурный восторг, и, в отличие от него, она умела занимать их не слишком шумными играми. Он предложил Лидии половину причитающихся ему золотых, но она с возмущением отказалась.

В середине лета у Ренины родился брат — о нём Гозрений узнал лишь то, что «Дейни всё вйемя ойот». А в начале осени его вызвал к себе владыка и объявил:

— Я уезжаю. Ненадолго. Талина с детьми отправится под горы. Как вернусь — получишь девочку снова. Не вздумай поехать за ними. Всё понял?

И Гозрению оставалось лишь склонить голову.

Проблем с вампирами Дерек ожидал. Второй заместитель Хельма занимался только их делами. Радосвет большую часть боевой подготовки направил на отработку навыков борьбы с вечноживущими. Лучников снабдили стрелами с серебряными наконечниками, а изрядный запас осиновых кольев имелся в каждой оружейной. И именно этой осенью донесения стали особенно тревожными.

Те очень немногие кровососы, которым разрешалось работать наглядными пособиями в лечебницах при Академии, вели себя смирно, находились под неусыпным надзором, работой своей дорожили, и больше всего боялись, что кто-нибудь обвинит их в покушении на человеческое горло, давая при этом безнаказанно резать и рассматривать своё собственное. На северо-западе, во владениях Земериула, люди давно свыклись с опасным соседством, и обстановка не ухудшилась, но и не улучшилась. Плохо обстояли дела в дальних поселениях на северных и восточных границах — именно там, где требовалась постоянная защита от нечисти. Вроде бы количество поселений на окраинах даже увеличивалось, вроде бы охрана крылатых тварей была достаточно надёжна, но…

Вампиры брали власть в свои руки. Нет. Они не пили кровь — заклятье работало исправно. Только само собой получалось, что главой посёлка, заставы, деревни, старостой — выбирали вечноживущего. Казалось бы, чего страшного? Он и сильнее, и выносливее. И что плохого в том, что, угнездившись на месте, бывший кровосос ставил начальником стражи собрата? А тот уже набирал своих — не проходило и полугода, как люди начинали чувствовать себя скотом в загоне, окружённом волками. Не важно, что вампиры питались только кровью животных и приговорённых преступников — сознание того, что в любую минуту в твою шею могут вонзиться клыки, доводила людей до умопомрачения. Староста-вампир следил за порядком лучше, чем староста-человек. Подати платились вовремя, улицы, подъездные дороги и тын содержались в образцовом порядке, но мало кто за пределами посёлка или деревни знал, чего это стоило жителям. За недоимки запросто могли признать преступником и приговорить к уничтожению. На работы по благоустройству выгоняли скопом. В случае отказа долг за невыполненную работу приплюсовывался к подати. Мог и ребёнок пропасть. Нет. И до появления вампиров дети пропадали. Ушёл в лес и не вернулся, упал в колодец, утонул… С появлением вампиров ближайшие леса очистились от агрессивной нежити и волков, а дети всё равно пропадали. Дисциплина и присмотр за рекой или колодцем усиливались, а дети пропадали. И не просто пропадали, а в тех семьях, которые смели роптать или пытались что-то изменить. Попытки поселить рядом с людьми и вампирами оборотней наталкивались на глухое сопротивление — двуликим не требовалась защита, а подряжаться в охранники к людям они не желали. Кто желал — давно подался в службу безопасности, и так едва ли не у каждого третьего вампирьего поселения находился агент.

Князь Земериул заверял Дерека в полной лояльности своих подданных к людям и платил в казну такие налоги, каких никак нельзя было ожидать от тех захудалых деревенек и застав, что были определены под совместное жительство людей и кровососов. Казначей налоги принимал исправно. Но так смотрел при этом на своего владыку, что у Дерека сразу же находилась куча неотложных дел.

Владыка тянул время. Несмотря на постоянные напоминания советников. Несмотря сдвинутые брови и откровенно осуждающий взгляд Ильма — а может быть именно поэтому. Даже позавчера он ещё раздумывал. Всё-таки порядок и дисциплина у крылатых тварей были на высоте. Всё-таки он обещал вампирам свою поддержку. Но рано или поздно терпение людей иссякнет, и равновесие рухнет. Не надо быть умнее делианга, чтобы понять это.

Поэтому Дерек в сопровождении Хельма и Релдара — одного из придворных магов — отправился в Хоржеш, желая лично оценить обстановку и принять решение на месте. Уж больно неправдоподобно бодрыми были доклады проверяющих, и сплошь хвалебными — донесения Хоржешского князя о взаимоотношениях с вампирами. Ильм чуть искривил губы в усмешке, и, приложив руку к груди, сообщил, что не оставит владыку в столь опасном и столь долго ожидаемом путешествии. Скорее всего. Может быть. Но лучше, если его присутствие не будет заметно. Всю дорогу Дерек мучительно прислушивался к себе, пытаясь понять — прячется ли меч внутри или находится в ножнах, и была ли рука, церемонно приложенная к груди, намёком. Он чувствовал себя гораздо спокойнее, когда видел казначея — в этом случае было точно известно, где клинок. По официальной же версии господин Хант отправился налаживать торговые отношения с одним из подгорных секторов.

Князь в Хоржеше подобострастно кланялся владыке, устроив роскошный бал в его честь и успев отправить гонцов в ближайшие поселения. Но на присутствовавшего на балу представителя вампиров он смотрел лишь чуть менее подобострастно. Владыка уедет — кровосос останется.

До намеченной деревни, затерянной в лесах восточных окраин, добирались из Хоржеша верхом — магу, которого Дерек взял с собой, только предстояло наладить туда телепортацию. Число жителей в деревне увеличивалось — отнюдь не за счёт людей — и через три-четыре года она могла претендовать на статус города, пусть пока и крошечного.

К полудню доехали до развилки. Дальше на восток тракт уходил в болотистую непролазную топь, где полудикие племена оборотней добывали торф для империи. Дорога в деревню поворачивала на север. Незаметно исчезли привычные звуки леса: пение птиц, хруст веток под ногами. И воя волков, сопровождавшего весь день, не слышно. Только деревья всё такие же. И цокот копыт по брусчатке. Дорога удивила… В отличие от тракта — мощёная тёсаным камнем, ухоженная. Щели тщательно засыпаны песком.

Ближе к деревне начались сады. Люди, работавшие в них, с удивлением и опаской провожали взглядами всадников на хороших лошадях — не стал Дерек скрывать ни богатой одежды, ни дорогой сбруи. Как ни наряжай в лохмотья породистого жеребца, хуже он от этого не станет.

И всю дорогу от Хоржеша владыке мерещился внимательный и тревожный взгляд в спину. Несколько раз останавливались, таились за поворотом дороги, несколько раз съезжали с тракта в придорожные кусты, но соглядатая так и не увидели. Ингур прочесал лес вдоль дороги и тоже ничего не обнаружил и не вынюхал. Сейчас же взгляд пропал. Или затерялся среди таких же заинтересованных и настороженных. Спросить бы Ильма, да… владыка никогда не обращался к мечу, когда не видел его. А господин Хант принимать человеческий облик не считал правильным. И, что хуже всего, Дерек вовсе не был уверен, что взгляд в спину — это не взгляд его оружия.

У ворот их ждали. Староста — высокий, плечистый, моложавый, чуть прикрытый от осеннего солнца длинным плащом с капюшоном — низко поклонился, любезно и витиевато осведомившись, кто такие и каким ветром занесло столь важных господ в их захолустье, не забывая при этом извиняться, оправдываться государственной необходимостью и беспрерывно кланяться. На вышках — охрана в полном доспехе. Маг — старый, подслеповатый дед в некоем подобии кресла, — сидел на крыльце центральной избы.

Дерек спешился, отпустил повод — без присмотра коня не оставят.

— К чему вопросы? Веди — показывай, что приготовил.

— А почему владыка решил, что мы заранее знали о его визите?

— Хочешь, чтобы я усомнился в умственных способностях вечноживущих?

Староста оглянулся на мага, разодетого как на ярмарку, вспомнил, как два стражника вытаскивали того из хаты, а он всё голосил, что не предстанет перед владыкой в драном хрунье, что ещё помнит позапрошлый приход, что знаком лично с владыкой, и что тот его обязательно узнает.

Дерек специально выбрал самую отдалённую деревню — чем дальше от столицы, тем сильнее местная власть, а нарушений всегда больше. На первый взгляд всё было хорошо — чисто, аккуратно, крыши на избах перекрыты новой соломой, бабы в приличной, хоть и старой одежде. Ну так кто же в поле или сад, на пастбище или в лес по дрова-грибы, ходит в обновках?

— Хорошо, — владыка потянулся, разминая затёкшие мышцы. — Куда определишь на постой, староста?

— Вы рассчитываете задержаться надолго? — взгляд старосты нехорошо блеснул из-под капюшона, а верхняя губа чуть приподнялась.

— Клыкастый, ты обнаглел. Какое тебе дело?

— Мой дом всегда к вашим услугам, владыка, — склонился вампир в поклоне. — Семья переберётся на выселок, я останусь у своего помощника. Известить ли нашего князя о вашем визите?

— В этом нет необходимости. Я приехал поохотиться,, отдохнуть от дел.

Можно подумать, Земериул ещё ничего не знает.

Дерек подошёл к магу — стар, очень стар, почему бы? Что должно было случиться, чтобы маг перестал заботиться о внешности и отправился в дальнюю деревню служить вампирам? Подслеповато щурясь, дед заглянул ему через плечо и попытался приподняться. Дерек подал ему руку. Опираясь на клюку и сжимая трясущимися пальцами ладонь Дерека, маг выпрямился. К ним направлялся Хельм: ослепительно сверкая белозубой улыбкой — не хуже любого вампира. Серебристый хвост волос, стянутых на затылке, покачивался из стороны в сторону, заставляя всех женщин трепетать и бросать на тайного советника осторожные и заинтересованные взгляды. Разница была невелика — вампирши при взгляде на тайного не только замирали, но и выразительно облизывались.

— Владыка… — старик попытался согнуться в почтительном поклоне.

Дерек придержал мага, и, несмотря на сопротивление, усадил на место.

— Сидите, сидите. Ветерану не обязательно стоять даже в присутствии владыки. И уж тем более нечего поощрять этого зазнайку — советника по безопасности.

— Уважаемый Камет, владыка уже поздоровался с вами, — Хельм указал на Дерека.

Маг растерянно переводил взгляд с одного на другого.

— Как же так… Я же помню…

— Вы не переживайте. Я вас узнал, я помню ваши заслуги, и я обязательно выясню, как заслуженный маг оказался в далёком поселении, а не почивает на лаврах в столице.

Им ещё забирать старичка в столицу и разбираться, кто его довёл до такого состояния.

— Да, владыка. Мы это обязательно выясним. А почтенный Камет отбудет в столицу вместе с нами, как только на замену пришлют нового мага.

Разместились высокие гости с комфортом. Изба была новая, не простоявшая и года — староста-вампир пожелал отгрохать для себя и своих домочадцев хоромы согласно новоприобретённому статусу. Пять комнат, да ещё одно из помещений располагалось глубоко внутри и не примыкало ни к одной наружной стене дома. Многочисленные родственники, как принадлежащие к клану давно, так и укушенные и перерождённые недавно, видимо не имели доступа в эту комнату. Само предназначение её вызвало немало вопросов у Дерека. На кладовую не похожа, на столовую, хоть и оборудованную широким столом, тоже — ни табуреток, ни лавок. Для спальни в ней не было кровати. Для тайной пыточной или разделочной — следов крови. Хотя вампиры могли выпить её всю, не пролив на пол ни капли. Выученные за четыре года едва ли ни наизусть трактаты о вампирах о подобных помещениях в их жилищах не упоминали. Меч, может, и знал, но молчал. Из очень давних полунамёков Ильма следовало, что консультироваться с ним желательно исключительно в человеческом облике — потому как голос в голове может вредно повлиять на психику повелителя, и, соответственно, никаких признаков жизни клинок подавать и не думал, претворяя в жизнь давнее обещание — действовать владыка будет сам. И вообще — был ли он с ними?

Дерек повернулся к Хельму, но тот отрицательно покрутил головой, и вопросительно изогнул бровь. Комната ему тоже не нравилась, но предназначения её он не знал. Маг прошёлся вдоль стен, пытаясь отыскать следы заклинаний — опять безрезультатно.

Ночь прошла спокойно. Наутро тайный, вооружившись луком и всучив такой же Дереку, потащил владыку на охоту. Объяснил просто: раз сказали, что приехали охотиться, надо охотиться. Пока Дерек спал, Хельм успел выяснить, куда лучше идти, нашёл проводника-человека и сумел отбиться от проводника-вампира, усиленно навязываемого старостой. Ингур должен был за ночь прочесать окрестности и нагнать их по следу.

Проводник оказался мальчонкой лет двенадцати — шустрым и кареглазым. Как уж Хельму удалось его уговорить, Дерек не знал, но то, что паренёк долго отнекивался, испуганно глядя на старосту, и согласился только после его кивка, тайный поведал, как только околица скрылась за деревьями. Ничего необычного в этом Дерек не нашёл — дисциплина в деревне могла быть как в военизированном поселении. Мальчонка, сначала уныло бредший впереди, оживился, подобрал веточку, и теперь с самозабвением рубил ею головы воображаемого врага в виде лопухов и папоротников. Хельм его догнал, о чём-то заговорил, достал засапожный нож и протянул парню. Глаза у мальчишки загорелись — отказаться от такого подарка он не смог. Местные были напуганы. Давно. У Дерека на родине, что ни крестьянин — то барон, не меньше. На коня денег не хватает, а гонору — как у сына императора. А здесь… Молчат. Видно — недовольны жизнью, недовольны установленным порядком, у каждого если не пика есть, то вилы точно. Но молчат. И приезд владыки ничего для них не меняет. Не скажут ни слова. Владыка приехал и уедет, а им с вампирами под боком жить. Да и не в вампирах дело. Придёт любой достаточно хваткий человек, и — ему они будут подчиняться. А недовольны будут всегда. И как же тяжело, когда знаешь, что внутри — существо, способное ответить на все вопросы… пропадает желание мыслить самому. Зачем? Мечу виднее… и ведь неизвестно — свои это мысли, или навеянные оружием изнутри… Дерек в сердцах сплюнул.

Хельм с пареньком остановились, поджидая владыку.

— Вот, владыка, послушай, что Втор говорит.

— Так тебя Втор кличут? Не хочешь мне рассказать, что ты такой насупленный? Я, вроде, тебя за хвост не дёргал.

— Какой хвост? — мальчишка крутнулся на месте, стараясь заглянуть себе за спину и уловить воображаемый хвост.

— Это поговорка такая. «Я тебя не бил» — означает. Что же ты такой дёрганый?

— Будешь дёрганый, — зашипел мальчишка. — Валах говорит: молчи; батя говорит: молчи; мамка говорит: молчи; даже Богет с околицы, и тот говорит: молчи. А неделю назад Лужка пропала, и опять все: молчи. Не могу я молчать, ты дядя — самый главный? Тебя даже староста боится, я же вижу, скажи им, пусть Лужку отпустят, она ещё маленькая, пусть меня возьмут.

Паренёк зло всхлипнул. Владыка слушал. Привычно-участливо. Почти как дома, после того, как отдал приказ об уничтожении рода Иреларед. Но одно дело приказать, осознавая необходимость, и совсем другое — видеть как плачет ребёнок потому, что ты не отдал приказ вовремя. Что ж — это он сам тянул с вампирьим вопросом. Теперь будет слушать.

А паренёк всё рассказывал и рассказывал. Как батя отдал мешок с крупой, чтоб замять скандал, когда мамка по секрету рассказала тётке Гарне, что видела как староста уводил её дочку в лес. Как от староста пришёл и сказал, что язык до добра не доводит, и назавтра пропала Лужка. Как в прошлом годе в соседних Хоморах мужики взялись за вилы, и после этого половина хат так и стоит пустыми, а у мамки там сестра жила. Но там маг был хороший, поддержал, а здесь…

Тем временем Хельм нашёл поваленную сосну, развернул на стволе завтрак и предложил присоединиться. Дерек отвел мальца к тайному, сказал, что пройдётся, а сам, завернув за ближайшие деревья, быстрым шагом направился к деревне.

Соглядатая он почувствовал десятка через полтора шагов — староста не собирался оставлять владыку наедине с мальчишкой-проводником. Подстраховался. Не замедляя шага, на подходе к высокой сосне Дерек распустил хлыст. Тот кольцами развернулся под ноги. Выругавшись, владыка остановился и принялся его сматывать. Когда последнее кольцо легло в ладонь, ударил. Бич захлестнул шею, разорвав тонкую плёнку крыла. Рывок — и бьющийся вампир лежит у него под ногами. Силён — но куда ему против хлыста. Теперь вопрос — как заставить кровососа говорить? Вид крови больше не вызывает у него невыносимых страданий, боли он не чувствует, на солнце, в результате побочного эффекта отказа от человеческой крови, может находиться едва ли не полдня, мага оставили в деревне, да и вряд ли Релдар смог бы снять блокировку, поставленную целой группой сильнейших специалистов по вампирам.

Впрочем, отец смог бы разговорить и зомби. Можно попробовать.

Они вернулись в деревню — сначала занёсли подстреленных Хельмом зайцев к отцу Втора, потом кликнули мага и прошли прямо к старосте. Ни маг, ни тайный не были нужны владыке, но он за них опасался — несмотря на защитные и телепортационные амулеты, которыми щедро увешали его спутников.

— Всё поняли? — повторил Дерек. — Мне не нужен вампир в качестве тайного советника. Если что — сразу телепортируете. Владыке защита не нужна.

Староста выслушал его молча.

— Клевета, — пожал он плечами. — Владыка, вы что, поселян не знаете? Мы нужны им лишь для защиты, а любая попытка заставить их работать, чтобы жить чуть лучше — покушение на нежные горлышки. У них теперь охрана есть — можно с лавки не вставать. Стыдно сказать — плетень и забор не поправят без пинка, если покосится. Дорогу песком не посыплют и лишнего камня не уложат: пусть в распутицу ни пройти — не проехать. Ничего! И так сойдёт! Сорняки выполоть — зачем? Крышу перекрыть — на этот год хватит! А там, глядишь, и на следующий сгодится… В грязи увязнем, но делать ничего не будем! Заставил — теперь кровососом кличут.

— Лужка? — уточнил Дерек.

— Лужка? — прищурился староста. — Втор наплёл? А вы знаете, что у его тётки она первый ребёнок? Нет? А что год назад второй родился, он вам не сообщил? И где его старший брат — тоже умолчал? Хотя, может, и не умолчал. Может, и не знает, что у него брат есть. А я скажу, мне многое доносят: Клёну повезло — он был на дюжину с третью Втора старше, и смог из дома сбежать — как раз перед рождением брата. Когда о вечноживущих в этом захолустье ещё и не слышали. А иначе бы и его на нас списали. Косточки, говорят, нашли? Так мы за Лужкиным отцом по пятам ходить не нанимались, и к каждому первенцу охрану приставлять не обязаны. А всех волков и медведей вывести невозможно.

— Удвоение клана?

— Покупаем, — ни на секунду не смутился вампир. — Приговорённых преступников покупаем — тут ведь как, кто больше заплатит, тому и пришлют. И это правильно — раз могу платить, значит деревня моя живёт богато. Ну и результат: на трёх приговорённых — один цивилизующийся дикий вечноживущий, и один, а то и все три — обратившихся. Их, правда, отсылаем на перевоспитание — рискованно держать в деревне столько бывших татей.

Всё это было правдоподобно. Как нельзя более правдоподобно. Особенно, если учесть, что до сих пор ещё не отменён закон, по которому казна выплачмвает деньги за сданного на обучение первенца. И сдают — пусть семь-восемь случаев за год, не так, как несколько кулей лет назад, но сдают. Надо будет повысить плату за младенцев и отправить выкупающих по отдалённым поселениям…

— Состояние мага?

— Я не настолько богат, — чуть показал клыки староста. — У меня выбор — или мага хорошего купить, или несколько преступников. Я выбрал в пользу своего народа. Имею право.

— Что ж, — согласился Дерек, — вполне логично. Давайте выйдем и поговорим с вашим недавним пополнением из диких. Вы не возражаете? Кстати, кто ставил им блок на кровь?

Ему показалось, или староста чуть вздрогнул? Вот он — шанс!

— Два мага из Хоржеша, — с едва уловимой заминкой произнёс вампир, и заминка тоже была вполне объяснима — маги должны иметь достаточно высокий уровень. — Мы платим им отдельно. Сами понимаете, наш Камет — лишь для вида. Впрочем, если из столицы пришлют кого-нибудь за казённый счёт — я буду только рад. Если вы считаете, что этого мало… исправим.

Для Дерека этого было более чем достаточно.

Два мага из Хоржеша — не полдюжины столичных профессионалов. Релдару пришлось немного попотеть, но блок он снял. Дальше хватило двух капель крови Дерека.

Голову старосте и пятерым, за ним пришедшим, он снёс ещё в доме. Предупреждённые Хельмом и Ингуром жители успели кто спрятаться, кто — вооружиться осиновыми кольями и стрелами, запас которых втайне хранился в каждом доме. Сельчане отбивались отчаянно. Потери среди них были — тут уж ничего не поделаешь. Но вмешался Дерек вовремя: выскочил из избы и ударил. Клинок сверкал расплавленным серебром, уничтожая тварей с одного удара — даже слегка задетые владыкой кровососы рассыпались в пепел. Релдар выбежал следом — прикрывать сельчан. Когда пепел у крыльца дома старосты запорошил лицо и одежду, кровососы дружно поднялись в воздух и помчались на запад. Издалека они ничем не отличались от стаи галок или ворон.

Сколько вампиров успело улететь, осталось невыясненным. Треть или половина, по прикидкам Хельма. Дом старосты Дерек спалил. Нового старосту назначил своей властью. Тот пытался возражать, мол не справится, не умеет, не хочет… На что владыка гаркнул, что если тот скажет ещё хоть слово, то ляжет рядом с вампирами, а править будет хоть вот его жена. Это подействовало.

Настроение было отвратительное: победа далась слишком легко и Дерек казался себе игрушкой в руках чуждой сущности. Мерзко. А Ильм — он и не подумал приглушить эти ощущения. То ли не хотел вмешиваться, то ли демонстрировал свою власть над повелителем.

Ещё несколько дней маг налаживал телепорты, связывался с Ковеном, Хельм же отослал давно заготовленный приказ в столицу, откуда в поселения, отведённые для совместного проживания людей и вампиров, спешно выехало или телепортировало магическое и военное подкрепление — войска находились в полной боевой готовности с момента отъезда владыки. К войне Дерек был готов, но междоусобицы с вампирами ему хотелось меньше всего. Успокаивало лишь то, что Земериул тоже вряд ли горел желанием сражаться.

В столице Дерека встретил Радосвет с письмом от Земериула. Князь просил о встрече.

Глава 38. Начальник департамента по делам вампиров

— Смотри, какую красоту я принесла тебе показать! И примерить заодно. Нравится?

— Ну-у…

— Купи мне! Слышишь!

— И сколько оно стоит?

— Стоит? Ну… где-то… чуть-чуть совсем… правда… каких-то семь-девять кулей золотых…

— Сколько??!

— Не придуривайся! Цену он прикинуть не мог! Ты что, не можешь себе позволить?! Только глянь, какой узор!

— И что с ним будет после первой стирки?

— Пару раз надену и выброшу.

— Такие деньги? Чтоб один раз надеть? Я тебе что, султан?

— Магичку вызову, она почистит.

— Встанет дороже, чем само платье.

— Тогда мага. Улыбнусь — и он бесплатно почистит…

— Улыбнись, рыбка, улыбнись…

— Ну… а ты клинком не сможешь грязь из ткани выбить? Это ж такая интересная задача…

— Смогу. Хочешь проверить? Очень хочешь? Уверена?

— Ты чего? Ну ты чего? Я пошутила… я всё осознала… Тебе будет очень стыдно, что я его за свои деньги купила… тебе уже стыдно! Нет?

— Нет.

— Ты просто жмот. Скупердяй. Жадина. Скряга и сквалыга! Я целыми днями сижу тут одна, тебя дожидаюсь, ты где-то чуть ли ни дюжиницу шлялся, а потом выясняется, что за всё это время даже денег мне на платье не наскрёб! На самом деле ты их на какие-нибудь кузнечные прибабахи угрохал, или на трактаты дурацкие, а я в обносках ходи! Нет, ты скажи, я что — в обносках ходить должна? Да? В обносках? Я?!

— Да ты просто от безделья двинулась! Поди займись чем-нибудь! Вон свитер мне что ль свяжи, как Талина! Совсем уже свихнулась от полного ничегонеделания! Ты что?… Лап…ты что? Ну не плачь… солнышко, я…

— Да! Да! У меня нет работы! Ты что — не знал? Не знал?! Ты первый раз об этом слышишь?!

— Лап… ну прости… я не об этом… ну не плачь…

— Я вчера была у соседей — у семи! — никого! Девять человек за полгода! Девять! В семи мирах! Они все тонут! Два куля лет назад получалось пять за три дюжиницы! Я каждый день там бываю — ты первый раз об этом слышишь? Я думала — может, это я виновата, может я кого упустила, не углядела… а там — никого! Ни одной живой души! Слышишь? А у нас? Сил же никаких нет! Да — я свихнулась от безделья! Да! А кто бы не свихнулся? Отсюда пятеро сбежали и двое с ума спрыгнули — ты что, не знаешь? Или это не ты Стадеша отсюда пинками вышвыривал? И я скоро туда же!

— Лап… Ну лап… Ну не реви. Ты за них не в ответе. Ты и за нас не в ответе. Ну правда. Ну хочешь, я тоже буду с тобой ходить? Ну… раз в полдюжиницы, например…

— Лет или дней?

— Дней, лап, что ж я совсем…

— А смысл, Мих, смысл? Если там никого нет?… Смысл? Кому суждено выйти — того не утянут, кто заслужил лишь лапы нижних — тому и дюжина проводников не поможет…

— Солнышко… ну ты же знаешь…

— Да! Я, б…, всё знаю! Я всё это наизусть знаю!!! Я это по пять дюжин раз на дню себе повторяю!!! Про то, что нужно исполнять свой долг, всего лишь исполнять свой долг — а там как получится… Про то, что именно на этом и сломались предыдущие пятеро. Ну да, кому суждено выйти, выйдет и без них, так зачем сидеть в этой дыре, если где-то можно вытащить кули и кули, а здесь дюжиницами приходится ждать одного-единственного? И как его, б…, исполнять, долг этот — я прихожу — там никого! Вообще никого! Дюжиницами — никого? Кто б здесь не двинулся? Ты хоть представляешь, каково это — тащить того, у кого есть шанс, если единственное желание — столкнуть его вниз? И он, б… скотина эта, чуть ли не единственный за пять дюжиниц!

— Не реви… лап, ну не реви, для этого есть я… ну правда…

— А я тогда зачем?

— Меня ругать… лап, я ведь просто рядом могу быть… ну… не плачь… сегодня и начнём. Вдвоём всё веселей… ну лап…

— Угу, а на обратной дороге тебя опять наизнанку вывернет, очень весело…

— Будет повод надо мной поиздеваться, отвлечёшься… не реви, солнышко…

— А то ты не знаешь, что это ничего не изменит…

— Ну почему — одного-двух отыщем, правда…

— За год?

— Ну пусть за хоть год… ну не плачь… Ну не реви, лап… зато мы пока стабилизировались, ведь стабилизировались?

— Ну… и толку? Рано или поздно ты убьёшь Шхара и сбежишь отсюда — галопом… и не попрощаешься! А то я не знаю…

— Перестань. Я никуда от тебя не денусь. И отсюда никуда не денусь. А то ты не знаешь!

— А если тебя и тогда не перестанет выбрасывать?

— Перестанет. Ну не перестанет — поселимся у соседей, а сюда каждый день приходить будем. Правда, лап… ну не реви, никуда я не денусь… я тогда сразу… ну не реви же! Куда я без тебя? Сопьюсь на…!

— Угу. Сопьёшься ты, как же…

— Лап… Ла-аап? Ну не реви, пойдём, я заплачу тебе и за это платье, и сапожки куплю, и колечко… колечко хочешь?

— Лучше диадему…

— Хорошо, диадему…

— А колечко?

— И колечко…

— С бриллиантом?

— Тьфу! С бриллиантом, с бриллиантом…

Князь был бледен — насколько вообще может быть бледен вампир. Указывать ему на кресло Дерек не стал — пусть постоит.

— Владыка, — вампир не захотел или не посчитал нужным добавить в свой голос надлежащего трепета, — вот данные о жертвах среди мирного населения в результате нападений вечноживущих за последние полтора куля лет как тёмного, так и светлого правлений. Сравните с прошедшими четырьмя годами.

— У меня есть статистика по этому вопросу, — Дерек бегло глянул в протянутый ему лист. — Что это меняет?

— Данные по налогам и убыли населения в подвластных нам поселениях и данные об обстановке на торговых трактах.

— Есть, — Дерек снова отложил протянутый ему лист.

— Данные о разумности моего народа и его возможности совместной жизни с людьми, а также отчёты о положительном опыте совместного проживания.

— Вы предполагаете, что я не интересовался этими вопросами? Или что ответственный за дела условноживущих намеренно искажал информацию?

— Простите, владыка, — князь склонил голову, — но, возможно, он не знал или не успел доложить вам, что приказ о повышении разумности диких вампиров указанным в ваших донесениях способом исходил от меня лично и одобрялся далеко не всеми старейшинами. Многие из них как могли уклонялись от его выполнения, справедливо опасаясь разрыва договора. Список пытавшихся не выполнить приказ прилагается.

— Разумно, — согласился Дерек. В пяти из указанных поселений проживали местные князья, вполне способные занять место Земериула. — Мне тоже доводилось так поступать.

Естественно, отец не мог остаться без главнокомандующего. Без такого главнокомандующего. Тот же единственный из двух десятков магов, кто позволил себе доложить, что приказ составлен на три дня позже указанного в нём числа… не стоит о нём вспоминать… чем бы он ни руководствовался…

Ещё более разумным было отсутствие в предоставленных Земериулом документах подсчётов о вероятных жертвах в случае открытого конфликта.

— Ступайте, — решил владыка. — Мне надо проконсультироваться с советниками.

Он созвал лишь первых трёх советников: в этом случае меч мог говорить без оглядки на мага и Урленоя.

— На твоё усмотрение, владыка, — ни на секунду не задумался Хант. — Хочешь — всех изведём, хочешь — помилуем. Хочешь — показательно казним одного Земериула, хочешь — и этого помилуем.

Дагор с Радосветом дружно кивнули.

— Да, — согласился Дерек, — я так часто прошу у вас здравого совета. С завидным постоянством. Поздравляю, кивать за четыре года вы у Урленоя научились.

— Конечно, владыка, — тут же почтительно подтвердил меч, — вы с завидным постоянством спрашиваете у нас совета. И с ещё большим постоянствам нашим советам следуете. Чего ж вы хотите?

— Может, — вмешался Борода, — следовало спрашивать до того, а не после?

Пригладил бороду и добавил:

— Есть одна тонкость: до сих пор никто из владык не принимал решения уничтожить всех вампиров. Только сдерживали. И попытки совместного проживания тоже предпринимались неоднократно. Причём именно светлыми владыками. Почему — неясно. Ильметас, тебе лучше знать, но что-то же ими двигало?

— Или кто-то, — задумчиво протянул Хельм. — Надеюсь, дело не в прибылях «Тропинки»?

В руках казначея возник и исчез кинжал, блеснув всеми цветами радуги. Это ровным счётом ничего не значило: советнику по финансам нравилось играть с ножами и кинжалами вне зависимости от настроения — конечно, только среди тех, кто знал его истинную сущность, то есть исключительно на таких вот заседаниях. Или попутно он отрабатывал какие-то навыки создания оружия. Сколько Дерек ни пытался, никакой закономерности между цветом, формой, скоростью возникновения или исчезновения клинка и настроением третьего советника он найти не смог. Даже не мог сказать, что Ильм отвлекает таким образом внимание — во всяком случае, далеко не всегда.

— Хочешь совет? — выдал наконец меч. — Что ж. Создай независимый департамент по делам вампиров, и главой туда назначь Роксану. С правом казнить и миловать. Вечноживущих, естественно. Проблем больше не будет. Поверь, для Земериула это куда страшнее показательной казни.

Что назначение Роксаны главой куда бы то ни было много страшнее показательной казни, Дерек ничуть не сомневался. Но справится ли она? Можно было спросить: «Проблем и правда не будет?» И услышать ставшее уже привычным: «Ты сам знаешь ответы на все вопросы…» Но кто его знает — чем руководствуется меч на этот раз. Может, ему всего-навсего захотелось найти любимой женщине какое-нибудь занятие, чтобы не таскала его постоянно то в эльфийскую оперу, то по Торговым рядам. Или пытается увеличить прибыли «Тропинки» от торговли с вампирами за счёт влияния Роксаны. Или создаёт ещё одну властную структуру, чтобы отстранить владыку от правления. В любом случае — на данный момент это лучше, чем война. Хорошо, хоть Хельм с Бородой не стали кивать. Почему независимый департамент — понятно, вряд ли эта женщина потерпит над собой какое-либо начальство, кроме владыки, да и насчёт владыки весьма сомнительно, с другой стороны…

— Ильметас, — вкрадчиво поинтересовался Дерек, — если твоё предложение будет принято, могу ли я рассчитывать, что тебе удастся уговорить госпожу Роксану вложить в департамент ту треть казны, которую она до сих пор отказывается вернуть? И что она не потребует себе на содержание все те налоги, что поступают в казну от вампиров?

— Тех налогов, что платят вампиры, ей вряд ли хватит и на два дня, — хмыкнул господин Хант. — А насчёт казны я поговорю, действительно, уже столько раз её утроила, что пора бы и поделиться…

— А почему, — всё-таки не удержался владыка, — не предпринималось попыток полностью уничтожить вампиров? Только не говори мне, что я сам знаю все ответы.

— Да, — поддержал его тайный. — Судя по тому, как вы легко справились с ними в Хоржеше, особых сложностей возникнуть не должно.

— Ну скажем так, — осторожно начал господин Хант, разглядывая очередной кинжал, — у вас есть все необходимые данные, чтобы сделать выводы самостоятельно. Причём тайному советнику по должности полагается думать больше, чем владыке. И почему?

Дерек едва сдержался, а вот Хельм выругался. Борода же лишь усмехнулся — внешне его отношение к господину Ханту не изменилось, он лишь перестал постоянно просить третьего советника за чем-либо сбегать. Зато казначей теперь иногда упреждал просьбы главнокомандующего и резво мчался исполнять роль посыльного по собственному желанию.

— Надо полагать, это по каким-либо причинам невозможно, — развёл руками тайный советник. — Это сейчас они укусами размножаются. Но откуда-то же они взялись изначально? Причём если учесть, что при укусе вампира дети до серебряной дюжины либо умирают, либо выживают, но никогда не обращаются, а из взрослых обращается примерно один из дюжины… Предположу, что в случае полного истребления всех кровососов они рано или поздно вновь возникнут, причём дикие.

— Возникнут, — подтвердил казначей. — А откуда?

— Из обычных людей, больше неоткуда, — решил Хельм. — Причём если обратится быстро, скажем, за полночи — всю деревню перекусает. А медленно… всё равно наверно успеет. Пока численность кровососов стабильна — можно не опасаться, что сосед перегрызёт тебе горло, если же они начнут возникать самопроизвольно…

— Ну вот видишь, — обрадовался Ильм, — всё совершенно очевидно. Проблема в том, что обращаются они и правда очень быстро, и предположить, кто конкретно станет вампиром — крайне сложно.

— И ты не можешь предсказать? — полюбопытствовал Борода.

Дерек обрадовался — вопросы главнокомандующего меч игнорировал крайне редко. Но Любозар очень редко и спрашивал.

— Не всегда, — казначей полюбовался на возникший клинок и растворил его в ладонях, — и меня в каждую деревню не пошлёшь, и сторожа к каждому потенциальному вампиру не приставишь… он же не факт, что вообще ещё обратится. Может и повезти… Всё это мы уже проходили.

Земериул не побледнел, не покраснел, не упал на колени и не застонал: «Пощади, владыка…» Он лишь взял копию приказа, склонился и спросил:

— Правильно ли я понимаю, что у нас нет другого выбора?

— Правильно, — подтвердил владыка.

— Что ж, — ещё ниже склонился князь, — у тебя хорошие советники. Есть хотя бы один шанс, что вы, владыка, прочтёте постановления Роксаны прежде, чем они воплотятся в жизнь?

— Непременно, — обнадёжил его Дерек. — Но вряд ли отменю. Так что ваша жизнь, как и жизни ваших подданных, теперь в руках начальника департамента по делам вампиров.

Земериул изучающе взглянул на Дерека. Интересно, подумал вдруг владыка — не могли же все вампиры выглядеть одинаково при жизни. При жизни? Ну скажем так — до обращения. Не все же они были черноглазыми брюнетами.

— Вы немного не точны, владыка, — попытался усмехнуться князь. — Не теперь… но в остальном вы совершенно правы.

— Скажите, князь, — неожиданно для себя спросил Дерек, — а вы помните свою прошлую жизнь? Кем вы были до… обращения?

И тут же привычно насторожился — не навеян ли вопрос мечом. Вроде нет, он давно интересовался этим, изучил кучу трактатов, большинство из которых противоречили друг другу, и ни один не вызывал доверия. Да и когда ещё доведётся спросить?

— Помню, — не удивился Земериул, — не всю. Но многое. Князем и был.

— И вы не попытались вернуться к родным?

— Нет. В одиночку я не смог бы взять замок штурмом, а когда обзавёлся кланом… прошло слишком много лет.

— А разум? — продолжал настаивать Дерек. — Вы его теряли?

— Терял, — бесстрастно согласился князь, — впрочем, как я понимаю сейчас, он мне и до обращения часто отказывал. Жажда наслаждений, владыка, — то же безумие, что и жажда крови, и так же гасит разум, не так ли?

— А чувства? — пока ответы Земериула не противоречили тому, что он услышал и от первой вампирьей головы, и от остальных, кого доводилось допрашивать.

— Смотря какие, — позволил себе улыбнуться князь. — Те, которые можно назвать жаждой — крови, женщин, власти, могущества, — есть безусловно. Остальные — у кого как. Как ни странно, чем лучше удаётся удержать в себе разум, тем разнообразнее возвращающиеся чувства.

— Почему странно?

— Потому что люди обычно их противопоставляют.

— Вампиры действительно не боятся смерти? Вы лично?

— Сложный вопрос, — задумался князь, — по-разному. Я как бы не совсем жив, хотя в нашем обществе и принято этот факт отрицать.

— А от чего зависит?

Земериул замолчал, словно к чему-то прислушиваясь.

— От… памяти, наверно, — постарался подобрать он слово, — от… того, где страшнее, от… намёка на шанс, может быть?

— Не понял, — честно признался Дерек и вдруг осознал, что меч сейчас бы сказал: «Ты сам знаешь все ответы…» Где находится личность вампира? Если жив — здесь. А если мёртв? Уж не в верхних мирах, надо полагать. Те, кому суждено наверх — не переродятся. Либо внизу, либо здесь. Если внизу, то перед ним — лишь оболочка. Тогда откуда разум? Если же — условно жив? И сам мир — на грани?

— Где вы находитесь, Земериул?

— Поверьте, владыка, я не особенно стремлюсь находиться там постоянно, — чуть искривил губы вампир. — Здесь всё-таки лучше. Иногда.

— Ладно, — махнул рукой владыка, — забирайте копию приказа и ступайте к Роксане.

Вампир вздрогнул, и Дерек как можно небрежнее добавил:

— С ней и разбирайтесь. Кстати, князь, вы находите её красивой?

Земериул совсем по-человечески прикусил губу клыками.

— Красивой? — чуть заметно запнулся он. — Что вы, владыка. Я нахожу её… прекрасной…

— Ну что, упырёк, допрыгались?

Планировать на плоскую, обнесённую вычурным литым парапетом, крышу каменного двухэтажного жёлтого особняка было бы очень удобно, но вход располагался на первом этаже. К тому же летать в крупных городах категорически запрещалось — снесут из луков и арбалетов, глазом не моргнут. За высоким каменным забором позади особняка — несколько одноэтажных жёлтых вспомогательных зданий. Охрана — дюжие оборотни и маги, вооружённые сплошь серебряными мечами и кинжалами. Прихожая и лестница — в золотисто-оранжевых южных коврах, наверняка снабжённых не только грязеотталкивающими заклинаниями.

— Допрыгались, спрашиваю? Не успели рядом поселиться, как младенцев жрать начали?

— Пить.

Ответ еле слышен — он прокусил клыком нижнюю губу. Прокусил и прокусил — ни боли, ни крови — старая привычка, а столько лет держится. Странно.

— Что пить, гнида? У тебя ж блок на кровь стоит! Таргенайского возжелал? Последнее желание, надо полагать?

Кресла — тёмно-красный бархат, бронзовые заклёпки, дубовые ножки — когтистые медвежьи лапы.

— Не есть, — самое главное было — не поднять глаз на начальника департамента. — Пить. Мы не людоеды.

— Пить, есть… По мне — никакой разницы. Людоеды. Хуже — те хоть врагов жрут. Мразь.

Отблески далёкого зарева на золотистом ковре. Разум и тело пытаются сопротивляться обжигающему ужасу. Только не поднять взгляд.

— Вы… не должны гневаться, госпожа. Младенцы… их путь предрешён. Это благо, госпожа…

— Что?!

Вспышка чёрной молнии. Жар. Холод. Мрак. Отвести взгляд. Не упасть — только не упасть в этот омут…

— Вырастут — уйдут на дороги нижних. А так… не успеют.

Вспышка. Ворс на ковре — закат сквозь туман. Она… ответит? Или…

— Упырёк, твоя кличка случаем не Свистун? Кто из вас у кого учился словоблудием заниматься? Благо?! Не дать выбора — благо? Утопить мир — благо? Думаешь меня разозлить? Чтобы другой вместо тебя разбирался?

Не поддаваться. Не поднять взгляд. Не получилось. Разбираться придётся самому.

— Ты куда смотрел, мразь? Тебе что, не доносили? Куда смотрел, я спрашиваю?! Самому лакать неохота, диких поишь?! Ты что, не понимал, чем это закончится?

— Я… не успел. Простите, госпожа. Собирался — на два дня не успел всего. Мне тоже эти донесения… не нравились. Владыка… я… уже вылетел, когда… доложили… Виноват.

Оторвать взгляд от сполохов на ковре и сосредоточиться на кольцах. Одно, два, три… сколько их? И все — чистого золота с рубинами. Кармин и охра.

— Собирался? Куда? Проверять выполнение твоего личного приказа о повышении разумности диких вампиров путём поедания младенцев?

Яхонты вспыхивают в лучах осветительных шаров и растекаются кровавыми каплями…

— Да.

— Что да?

На ковре — отблески пламени, на пальцах — плавящиеся рубины…

— Именно так, госпожа. Поедания.

Дубовый стол в изящной эльфийской резьбе. Стрельчатые окна: оранжево-красные витражи — горящие костры и кленовые листья. Не осиновые — хоть не осиновые.

— Замечательно. Слушай мои пожелания: выходишь отсюда и — с войском по всем деревням, где твой личный приказ выполняли. Немедленно. Всех кто выполнял — казнить показательно. Прилюдно. При всей деревне, с зачитыванием приговора. Чтоб мало не показалось. Если я найду, что акция устрашения недостаточно… устрашающа, следующим будешь ты. Причём разделаем так, что желающих на твоё место не найдётся. Ясно? Это только владыка по странным обычаям своего мира считает, что старый враг лучше нового врага, мне данное утверждение кажется весьма сомнительным.

Алый шёлк на стенах — свободно струящиеся, спадающие причудливыми волнами драпировки. Картина в золочёной раме — багровое море, багровое солнце, раскалённый песок.

— Слушаюсь.

— Никаких кровососов в старостах — вам отныне запрещено занимать любые должности. Хотите начальствовать — селитесь отдельно. Попробуете влиять — маги донесут, мало не покажется. Хоть один ребёнок в совместных поселениях или вблизи ваших пропадёт — сам поедешь уничтожать всех своих как цивилизованных так и диких сородичей в радиусе дня пешего перехода. Взрослый — в половине дня пешего перехода.

Золотое гномье перо, хрустальная витая чернильница. Чернила — тёмно-зелёные, эльфийские. Холодные.

— Вы не понимаете… они сами предлагают. Сами. Откажемся мы — отец сведёт ребёнка в лес. Мы не можем отвечать за каждого пропавшего ребёнка. Мы не можем следить за всеми отцами. Не все могут устоять. Не верите? А ведь это правда…

— Правда, увы. Где-то в четверти случаев. Причём откажись вы — и ещё половина никуда бы детей не повела, быстренько замуж, к бабкам, в батраки или в город. Значит — приставишь к каждому младенцу охрану. Предложат сожрать — казна выкупит, будете посредниками. Бесплатно.

Сейф справа — роспись красной эмали по золотому фону: рябина, калина, боярышник.

— Да.

— О чём беседовал Турилиул с тремя магами вчера ночью?

Стопка листов на столе — плотные, глянцевые. Книга — бордовый переплёт из кожи рыси или южного хищника. Турилиул беседовал через его голову? Плохо.

— Не знаю. Первый раз слышу.

— Зато я знаю. Организуй слежку. Завтра доложишь. С посыльным.

Пепельно-серая блузка тончайшего южного шёлка. Чуть заметная жилка на шеё. И на запястье руки. Верхняя губа чуть дрогнула, пытаясь обнажить клыки. Привычка — это уже новая привычка.

— Да.

— Завтра я поговорю с претендентами на твоё место. Ступай. Диких не забудь отлавливать по дороге.

Разломанный гранат у левой руки — безумно дорогое южное яство. Изящный серебряный ножик, капли сока на блюде. Серьги красного золота с рубинами, открытая шея без амулетов, едва заметная голубая жилка. Если присмотреться — видно пульсацию. У неё есть кровь — это должно быть смешно. Интересно — смешно ли ей? Зачем ей кровь? Сволочи-маги хорошо поработали — не отвлекает даже вид незащищённой шеи в вырезе пепельной блузки.

— Зема, упырёк, не делай вид, что тебя интересует моё горло.

Бездонные угольные глаза и агатовые волосы. Плавящееся золото и отблески дальнего зарева сменяются падением в выжженную пустоту. Мрак и огонь. Сполохи ледяных молний. Ветер развеет его пепел, но этому ужасу не суждено закончиться. Никогда. Языки огня растекаются по краю сознания, то обжигая холодом, то исчезая в потоках тьмы и пляшущих тенях на тускло-серых каменных сводах. Воспоминаниям и чувствам никогда не стать пеплом — и нет ничего страшнее этого. Капли воды в стылых омутах. Круги на воде. Намёк на бесцветное осеннее небо в приоткрытом окне. Осень. Здесь есть осень. У него есть ещё один день осени.

— Ступай.

Смешные люди — считают эту женщину красивой. Она прекрасна.

В столице лужи по утрам уже подёргивались льдом, а в Путаре ещё полыхали жёлтые листья клёнов — горы останавливали холодное дыхание севера. Талина с дочерью и… с сыном задерживалась с возвращением. Это было правильно — казна подняла оплату магам, уезжающим в совместные поселения людей и вампиров. Поговаривали о возможности войны, хотя обе стороны её не желали. Ходили слухи о смене власти у вампиров, несмотря на то, что нынешний князь держал свой народ в железных тисках, пройдясь осиной, кострами и серебром по северным поселениям. Гозрений скучал по Ренине, одновременно радуясь возможности погрузиться в работу и учёбу. Преподаватели ни о чём его не спрашивали, сокурсники — иногда, и каждый раз он настораживался, подозревая, что вопросы о дочери и о владыке задаются по приказу Главы Ковена. Нет, он не знает, когда они вернутся. Нет, у него нет с ними связи — владыка этого не одобрил. Нет, он ничего не знает…

До дня зимнего солнцеворота оставалось меньше двух дюжиниц, когда Аледер привез, наконец, семью обратно в столицу, и Гозрения вызвал к себе Хельм.

— Мы установили, — бесстрастно сообщил он, — что часть вампиров вступила в сговор с Ковеном. Цели — достаточно разные. Кому не нравится Земериул, кому — Аледер, ищут способы влияния или устранения. Короче — им может потребоваться Ренина. Не перебивай — Аледен тоже, но он слишком мал, и следить за ним легче. К тому же — за территорию замка он не выходит, а Ренина… сам понимаешь. Предложение — находим двойника и вяжем всех на месте покушения. Не перебивай! Охрану тебе утроим, амулетами снабдим, прикрытие будет. Подозрение в сговоре падает на двоих магов-телохранителей. Возьмём с поличным — Ковен не успеет их ликвидировать, будет повод прижать вашу Академию. Теперь слушаю.

— Вы сошли с ума! — отшатнулся Гозрений. — Ни за что! Это бесчестно и подло! Был бы ещё взрослый агент….

— Подло, — согласился тайный без особого отвращения. — Но я, если ты не забыл — начальник службы безопасности. Работа такая. А теперь успокойся и выслушай. Для начала: пока маги на свободе, твоя дочь в постоянной опасности. Это тебе ясно? Твоя дочь. Мы сделаем всё, чтобы ребёнок не пострадал, но…

Тайный был прав. Но целитель в Ренни протестовал.

— Казна оплатит тебе все долги за обучение, — с нажимом добавил Хельм.

— У меня отберут ребёнка, если я откажусь? — взглянул Гозрений в почти чёрные глаза Дагора. — Лучше так, чем подставлять чужого…

Взгляд тайного чуть посветлел, и он задумчиво поинтересовался:

— Значит, когда ты требовал опекунства, ты предполагал, что попадёшь в зависимость? И был согласен? Или надеялся этого избежать?

— Нет, — честно признался Ренни, — до сих пор мне даже в голову не приходило, что ты станешь меня вербовать.

— Извини, — развёл руками Хельм. — Когда мне было столько, сколько тебе сейчас, я тоже думал, что… а, ладно… я тебя, в общем, и не вербую… С другой стороны: если тебя вербует сам начальник службы безопасности — это почётно… Хотя чего уж почётного — кому ещё вербовать свойственника владыки, как не второму советнику…

— Нет, — повторил Ренни. — Ни за что. Пусть лучше не выходит из дворца.

— Так ведь дело в том, — расстроился тайный, — что во дворце ничуть не безопаснее. Так мы хоть знаем, что родной отец — маг, и глаз с ребёнка не сведёт. Своим агентам я доверяю, а вот дворцовым магам… Ещё и Аледен — запереть их с матерью на нижних этажах? Ты бы слышал, как Ренина орёт… что это я? Наверняка слышал. А вот как они на два голоса вопят… если честно — тебе я доверяю больше.

— Нет, — обозлился Ренни. — Я уже ответил.

— Ладно, — вздохнул Хельм, — что бы ты там про владыку не думал, а слово он держит: дочку тебе оставим, охрану увеличим, дадим вам ещё пару амулетов связи… не переживай. Но… может быть… — засомневался он, — скажи, как целитель, вот ты лично — в каком случае посчитал бы риск оправданным для ребёнка? Может, ты выдвинешь условия, которые я сочту приемлемыми? Подумай: ведь для твоей дочери опасность будет ежедневной — не только, когда ты рядом. Ну, допустим, в тебе я уверен, а в телохранителях? Ты сам-то в них уверен? Ты — ты! — сможешь прожить эти четыре дня до встречи спокойно? Не будешь бродить вокруг дворца? При том, что компромисс можно найти почти всегда. Должен быть выход. Какой?

Гозрений молчал. Выход у Дагора есть: тот лишь хочет, чтобы Ренни сам его озвучил. Гозрений тоже видел его, но…

— Так нельзя, — упёрся он, — рисковать ребёнком, чужим ребёнком…

— Конечно, — поддержал его Хельм, — лучше рисковать своим, не так ли? Охрана будет — как у Ренины, если не больше. Ответственность — на мне. Если… если, например, мы найдём девочку, которой всё равно не жить, и… когда всё обойдётся — а всё обойдётся — казна оплатит лечение, которое было не по силам её родителям?

— И кто будет давать согласие? — поинтересовался Ренни. — Родители? Я так понимаю — они уже дали? И за сколько?

— Обошлось гораздо дешевле, чем станет её лечение у твоей работодательницы, — Дагор вовсе не казался смущённым или виноватым. — Одна из тех, кого выкупает казна, из окрестностей Гнездилища, то ещё местечко. И родичи, поверь, те ещё….

— А потом? Что будет с ней потом?

— Да уж хуже, чем дома, не будет, — пожал плечами Хельм, — если тебя так волнует, могу забрать её себе — нянек мы с Ульрикой можем себе позволить. Хорошее приданое в ближайшую дюжину лет — тоже.

Талина вернулась сама не своя. Всю дорогу домой она кусала губы, с тревогой разглядывая Дерека. К некоторой не всегда уместной ревности жены он давно привык, поэтому спокойно ждал очередных вопросов и подозрений. Пусть лучше выговорится, чем мучается молча. Иногда, когда она слишком расходилась, ему казалось, что бессмысленно переносить все эти упрёки без повода, и надо бы действительно развлечься, чтоб не оправдываться впустую, но потом вспоминал рыжего мага, сжимал кулаки и… у него и без женщин работы невпроворот, чтоб ещё и Талину заставлять так же страдать, причём в ущерб государственным делам.

Упрёков в этот раз не было. Заверения «Я был тебе верен, ты зря переживаешь, мне с этими кровососами делать больше нечего, только о женщинах и думать, нет, именно о женщинах, но не в том смысле, потому как Хант свою ненаглядную на выгодную должность всё-таки пропихнул, и теперь они оба через мою голову такую прибыль «Тропинке» наворотят в ущерб казне…» Талина выслушала молча и без особого интереса. Дерек встревожился — агенты ничего не сообщили, но… может ведь статься, что ей понравился какой-нибудь подгорный мастер. Или сын старейшины. Или она случайно встретила старого знакомого… да, под горами так не принято, но это ведь не значит, что такого вообще не бывает, вполне может статься, что матери двоих детей захотелось почувствовать себя желанной не только в объятиях мужа. Надо будет тщательнее опросить телохранителей.

— Скажи, — Талина сжала губы и надолго замолчала, внимательно разглядывая ножны с клинком, — это правда… что он… разумен? Меня много расспрашивали о твоём… напарнике.

Разумен ли господин Хант? Безусловно — если не видеть его вместе с Роксаной. Впрочем, он и тогда разумен не менее, чем сам Дерек рядом с Талиной… только вот о нём ли идёт речь?

— Да, — признал Дерек, — вполне.

— Он разговаривает с тобой? — Талина подобралась, словно для прыжка.

— Нет, — не так уж сильно соврал Дерек.

— Тогда как ты узнал, что он разумен?

Лучше бы она устроила сцену ревности — ту хоть можно ко взаимному удовольствию погасить нежными объятиями и страстными поцелуями. Лучше бы она сообщила ему о своём интересе к какому-нибудь красавцу из-под гор — любовь жены вполне можно вернуть тем же испытанным способом. Теперь же владыка врал и изворачивался до вечера — итогом изнурительной беседы с Талиной стала выдумка, будто он слышит голос разумного оружия в своей голове, но крайне редко. Только на особо важных заседаниях совета. И в бою тот его вёл всего несколько раз. И вообще — не стоит так переживать, он никогда не брал оружие с собой в спальню… и… железка она и есть железка… и… слышал бы его Ильм! Дереку стало ничуть не лучше, чем Талине — вполне могло статься, что господин Хант присутствовал при их беседе. Не должен бы… но… Дерек усилием воли запретил себе об этом думать.

Вместо ужина и всю ночь до утра Талина разъясняла ему опасность общения с разумными артефактами. Изредка её нравоучения прерывал просыпающийся Денек. Она кормила сына, укладывала спать и вновь заводила одну и ту же песню — как это ужасно и как Дерек не должен доверять мечу. Под утро она начала строить планы, как избавиться от оружия: самый простой — расплавить в огненной шахте, самый сложный — заморозить где-нибудь на вершине горы, полубредовые промежуточные — расколоть, бросить в море, закопать, отправить куда-нибудь телепортом… закончилось всё воплями проснувшегося Аледена, которым Дерек впервые обрадовался.

Она не успокоилась и в последующие дни — доводы, что без меча он не сможет окончательно выбить тёмного и основать династию, до неё не доходили. До неё никакие доводы не доходили. Ей позарез было нужно, чтобы он от клинка избавился. Дерек бы и сам этого желал, вот только господин Хант обещал предоставить ему такую возможность не раньше, чем убьёт своего врага. Можно было бы демонстративно выбросить клинок — но рано или поздно она сообразила бы, что он находится не только в ножнах, и Дерек боялся себе представить, что случится тогда. Да и нельзя владыке идти на поводу женских страхов, тем более — в вопросах выбора оружия.

Дерек терпел и успокаивал, сколько мог, и, наконец, не выдержал:

— Хорошо, — заявил он, — раз с таким мечом я тебе противен, я дам тебе развод. Полностью на твоих условиях. Чего ты хочешь?

Как он и ожидал, глаза Талины расширились от ужаса.

— Как… развод? — не поняла она. — Почему… развод?

Теперь уже Дерек подробно и обстоятельно объяснил супруге, почему он считает, что развода хочет именно она, а никак не он, и почему он с горечью вынужден — исключительно из нежелания принуждать её жить с нелюбимым — пойти на такой шаг. Но пусть она не волнуется — наследником престола останется Аледен, и она никогда и ни в чём не будет нуждаться, даже если выйдет замуж второй раз.

— Ты не понимаешь, — разрыдалась Талина, — я не хочу развода! Я хочу… всегда быть с тобой, всегда, слышишь! А если ты не избавишься от этой твари, то… рано или поздно она тебя утащит, и я никогда, слышишь — никогда! — тебя не найду… мы никогда не встретимся больше…

Дереку удалось её успокоить: объятиями, поцелуями, увещеваниями, клятвами и заверениями — отнюдь не в вечной любви и верности, а в том, что как только он убьёт тёмного, так сразу от меча избавится. Хорошо — выкинет в одну из огненных шахт. Обязательно. Именно так он и поступит, пусть она не волнуется. Да, прямо вместе с ней пойдёт и бросит в шахту. Обязательно! Правда обязательно… да, выбросит… да, вместе с ней… да в шахту… в огненную, конечно в огненную… там ему самое место? Она так думает? Она даже уверена… Обязательно вместе с ней — сама увидит… даже сама бросить сможет… обязательно… В шахту Делорины? Хорошо, Делорины так Делорины… обязательно…

На следующий день Дагор вызвал его в подвалы службы безопасности: такое с ним случалось крайне редко — в случае возникновения непредвиденных обстоятельств или проблем, второй советник предпочитал сначала советоваться с третьим, а потом уж обращаться к владыке. Дерек не возражал: Дагор был вполне независим в решениях, в отличие от владыки, не мучился вопросом, влияет ли на него господин Хант.

Тайный ждал в тюремном коридоре. Открыл дверь камеры, пропустил вперёд. Пленником оказался вампир — не дикий и далеко не бедный.

— Князь Земериул в подтверждение своих намерений решил выдать вам беглого преступника, — доложил Дагор.

Вампир, по всей видимости, был крайне опасен — серебряные цепи обвивали его с ног до головы, а тюремных магов в подвале насчитывалось трое. Попыток освободиться кровосос не делал и не шевелился.

— Какие сложности? Блок на кровь стоит?

— Да.

— Тогда в чём дело?

— Гродан, тайный советник предыдущего владыки, — едва разжал губы Хельм, — я не могу решить этот вопрос один.

Словесный портрет бывшего советника Дерек помнил, как помнил и его портреты кисти художников департамента безопасности, но едва увидел человека за обычной для условноживущих внешностью.

— Хорошо, — ответил владыка, глядя в чёрные глаза вампира, — позовите первого и третьего советников.

— Гродан, — сразу узнал пленника вошедший Любозар. Ильм прищурился и сжал губы. Дерек отослал охрану.

Воцарилась тишина, не нарушаемая даже звяканьем цепей.

— Надо решать, — произнёс, наконец, Хельм.

Три пары глаз уставились на Ильма.

— Да, — согласился казначей. — Но не мне.

— И не мне, — добавил Дерек.

Борода молчал. Долго.

— Пусть идёт, — решил он. — Ступай, Гродан. Ты всё равно уже не жив. Ты ведь не этого искал?

И добавил:

— Владыка, Хельм, считаю, что вербовать господина Гродана не следует. Думаю, мы обойдёмся без его услуг.

Дерек кивнул и позвал охрану.

— Проследите, — приказал Хельм магам, — чтобы господин Гроданиул покинул столицу немедленно.

Владыка с советниками двинулись к выходу.

— Это месть или милость? — слов не было в вопросе вампира — только эльфийская мелодия.

— Не знаю, — развернулся Борода. — Не знаю. Но, надеюсь, мои побуждения не совпали с побуждениями предыдущего правителя.

— Владыка? — всё так же без слов спел вампир.

Дерек резко развернулся — одновременно с господином Хантом.

— Ты сам знаешь ответы на все вопросы, — бесстрастно произнёс Ильм. — Как знал, что предательством всё равно никого не спасёшь. Твою жизнь не взял тёмный, тебе не удалось умереть в схватке с вампирами — это ли не ответ, Гродан? То, что кажется милостью, может быть местью, и наоборот. Тебе решать.

Вечером в спальню Дерек едва не крался, опасаясь новых приступов ненависти к мечу у супруги. Но Талина ждала его в хорошем настроении. Владыка улыбнулся — осторожно и недоверчиво, кто её знает, может, она придумала новый способ уничтожения клинка, и горит желанием о нём сообщить или немедленно его опробовать…

— Дерек, — довольно сообщила жена, распахивая дверь спальни, — смотри, что я купила сегодня. Это новая мода. Эльфийский батист. Не удержалась. Он напоминает сияние плесени на стенах у нас дома — такие же переливы. Тебе нравится?

Какое счастье, когда женщина занята покупками! Дерек взглянул на постель, готовясь изобразить подобающие любящему мужу восторг и восхищение. И чуть не ахнул. Так выглядело небо в часы Танца Семи Лун, так мерцали поля ранним утром, когда первые лучи солнца играли на полураспустившихся цветах, так переливались облака погожим днём. Он уже и забыл, как чудесно это было. Впрочем, в бытность воеводой, любоваться всем этим ему доводилось крайне редко.

Жаль, подумал он, знай я, что всё так сложится… проводил бы больше времени среди полей под тем прекрасным небом. Встречал бы каждое утро.

— Да, любимая, — выдохнул он в восторге, поднимая жену на руки, — да, радость моя, сегодня мне будет казаться, что мы с тобой любим друг друга среди этих нежных и благоуханных цветов… Как я счастлив, что ты так понимаешь меня…

Надо будет послать завтра человека, чтобы скупил весь оставшийся батист. Мода пройдёт — а у него будет такое чудесное напоминание о былом доме.

Глава 39. Шантаж

— Отнесёшь меня наверх?

— Прямо сейчас?

— Ты так сильно чем-то занят?

— У?

— Я говорю: ты так сильно чем-то занят?

— Что ты, рыбка, уже несу…

— А у меня для тебя сюрприз…

— Да?

— Сейчас увидишь… Нравится?

— Что это?

— Совсем сдурел что ли? Пол же холодный… а я босиком!

— Радуйся, что не уронил…

— В смысле?

— У меня от такого зрелища руки затряслись и колени подогнулись….

— Ты ничего не понимаешь — это самая последняя мода. Эльфийский батист. Все просто без ума. Говорят, секс на нём вообще незабываем.

— С потолка брякнулась? Я что, извращенец тебе — трахаться на выжженном поле с пятнами от полуразложившихся зомбиков? Или это заплесневелое болото в непонятно чьём дерьме? А почему тогда не воняет для пущего сходства?……!

— Сам ты…, я за это куль золотых заплатила!

— Да хоть два мешка — выкинь немедленно! Ноги моей тут не будет, пока постель в таком непотребном виде!

— Тебя пугает вид пододеяльника? Стальной клинок так раним и впечатлителен?

— Нет! Меня пугает, что ты — непроходимая тупица, без капли мозгов, чувства меры, элементарного вкуса и такта, наконец! Меня пугает, что ты следуешь дурацкой моде, даже не задумываясь, как это будет выглядеть!

— А…а…

— Что тебе начхать на мои взгляды и лень поинтересоваться моим мнением… Или вообще плевать на меня! Сама здесь валяйся!

— Что ты делаешь? Стой! Псих, это ж куль золотых, его ещё перепродать можно! За десять дюжин точно! А то и за свою цену! А если оно закончилось — так вообще за два куля! Перину не пропори! Одеяло тоже! И подушки, подушки! Там везде пух лебяжий! Осторожней! Хоть один порез будет — самого все перья убирать заставлю! Кретин, прекрати немедленно! Прекрати, говорю! Ну что, успокоился? Полегчало?

— Угу. Давно хотел посмотреть, удастся ли мне нашинковать простыню и не задеть при этом матрас…

— Придурок. Доволен?

— Ну не так чтобы… я, в принципе, и так знал, что получится. Давай выкидывай эту лапшу и тащи нормальное бельё…

— Может, я тебя лучше выкину?

— Из моего дома? Так это был такой способ от меня отделаться? Опять особняк захапать решила? Всё мало? Да подавись — мне не жалко! Только зачем так сложно — я и сам уйти могу…

— Мих, стой! Ты куда? Стой, скотина, я пошутила! Не вздумай телепортировать — убью на месте! Дверь не сломай! Остановись, говорю! Не пущу! Ну неправа была, не подумала, успокойся… уже несу новые наволочки… в смысле старые… вот они, видишь?… Ты больше не сердишься? Правда не сердишься? Совсем-совсем? Ну всё, всё, неправа была… не переживай… давай, лап, я сама постелю, не нервничай только…

Девочка оказалась очень похожа — маскировочные чары были столь незначительны, что не прощупывались на фоне защитных заклинаний. И через дюжиницу Гозрений уже не мог найти у неё никаких следов рахита и чахотки.

— Вы сошли с ума, — заявил он Хельму. — Вылечить ребёнка лишь затем, чтобы…

— Так у неё вообще не было шансов, — отрезал тайный, не отводя взгляда. — У вас в Академии что, одни недоучки сидят? Через маскировку здоровье не прощупают? И поверят, что это — дочь владыки? И вообще — по-твоему лучше было не лечить?

Ренину он видел теперь крайне редко — в виде исключения его пропускали в замок, где они проводили вместе немного времени перед тем, как он забрал с собой подмену. Дети глав гильдий, которые играли вместе с дочкой, отправились в южные земли — Ильм так расписал на каком-то балу красоты и лечебный климат Таргении, его влияние на женскую привлекательность, а также нравы местных мужчин, что женам глав гильдий незамедлительно потребовалось вывезти своих малюток к морю и целебным водам, подальше от столичной сырости. Сам же господин Хант, по словам Хельма, очень неплохо на этом заработал. Мало того, он умудрился выбить Гозрению оплату за то время, что дети проведут в южных землях — и взял себе за это дюжинную часть денег.

День выдался пасмурный, выходить на улицу не хотелось, но… инструкции, полученные от тайного советника, не оставили выбора. «Гулять» так «гулять» — маскировочные чары, амулеты, поисковые заклинания, маяки, серебряный кинжал, засапожный нож, серебряная игла, дюжина заговорённых монет, праща — в службе безопасности владыки его натаскивали ничуть не хуже, чем на уроках боевой магии… Многие приёмы рукопашного боя встретились Ренни в первый раз. О таком обучении можно было бы лишь мечтать — если б не ребёнок на его руках и совести. Быстро освоившись с новым родителем, она гоняла его не хуже Ренины и легко отзывалась на имя дочери — Гозрению куда сложнее было его произносить.

Надо было выбрать открытую безлюдную местность. Берег реки — что может быть лучше в такую погоду? Охрана привычно обежала кусты, проверила камыши на берегу и улеглась греться на осеннем солнышке, высунув языки. Сигнала о нападении от магов не будет — импульс можно отследить, что вызовет подозрения.

Они строили замок из песка — и лишь приёмы боевой магии позволяли ему скрывать напряжение. Оборотень слева два раза чихнул и почесался — Ренни шлёпнул влажный песок на верхушку замка, передвигаясь ближе к ребёнку, засмеялся, выкопал ракушку и протянул ей — стараясь ненароком коснуться руки. Оборотень снова чихнул… Плеснул по воде хвост тритона… Рано.

Воздух пошёл рябью, еае от жара костра, сонная заводь с песчаным пляжем исчезла. Пора. Гозрений намертво сжал пальцы на запястье ребёнка. Удар из воды был точен — телепорт накрыл обоих. Ренни рванул ребёнка к себе, подхватил на руки. Амулет слежения захрустел на зубах — сигнал надо подать именно в момент телепортации. Иначе его засекут не только верные владыке маги. Едва ноги коснулись камня, он выставил защитный купол и активировал поисковые амулеты — теперь уже можно. Не заподозрят. Сигнал поиска теоретически пробивает любую защиту, но… больше надежды на тот амулет, остатки которого пришлось проглотить. Теперь ждать.

Он плотнее прижал к себе ребёнка, проверил купол и огляделся. Смотреть было не на что: голые каменные стены без окон, единственная низкая дверь. Маги стояли полукругом. Были даже знакомые лица. Не прячутся. Что ж…

Один из них поднял руку, как бы прерывая спор.

— Гозрений, убери купол и представь нас госпоже Ренине.

Он будет защищать девочку ценой собственной жизни, но какое счастье, что это не его дочь! Стыдно признаться, насколько Хельм был прав…

— Ни тебе, ни юной госпоже ничего не угрожает. Мы не враги. Все наши действия направлены только во благо стране и миру.

Голос уверенный. Или действительно не сомневается в том, о чём говорит, или делает вид, что всё идёт так, как и задумано.

— Похищение ребёнка, конечно, не считается фактом угрозы, я правильно понял? Не говоря уж о том, что это моя дочь.

Хорошо, что для определения родства требуется кровь ребёнка и его отца и хотя бы день сроку. Если и додумаются — не успеют.

— Не дури. Нас здесь шестеро. Вскрыть твои купола — задачка для третьего курса. Будь у нас такое желание, мы и поодиночке размазали бы тебя по полу. Не обольщайся своими талантами и подвигами — пусть Арахейм и не временник, но защитная пентаграмма для него не проблема, а вас снесёт временными и пространственными сдвигами. Дарна вспомни.

Зависит от того, какую пентаграмму использует маг. Да какую бы ни использовал — Ренни учил не кто-нибудь, а сам Бучинар. Он быстро прикинул — на самый крайний случай можно попробовать. Если б у него ещё каждый раз получалось… Шансов для нападающих тогда не будет точно, а вот для него с ребёнком… Это на самый крайний случай. Пока тянем время. И успокоительное заклинание — на девочку.

— Если всё так просто, зачем вам моё согласие? Уберите купол. К тому же, я так понял, вам нужна девочка, а не я. Зачем вам свидетель?

— Тебе мы тоже вреда причинять не хотим. Держитесь в центре.

Купол лопнул. Осколки брызнули по стенам, но маги, прикрытые защитой, даже не пошевелились. У собравшихся очень высокий уровень.

Гозрений попытался поставить новый, но кто-то мягко свернул его заклинание, и оно тонким полотном поднялось к потолку. Способности огневика оказались заблокированными так же легко, как и возможность создать телепорт. Конечно, он к этому был готов — но не настолько же легко! Если выпутается из этой передряги — будет знать, к какому уровню стремиться.

— Отдай ребёнка.

— Нет.

— Не дури.

— Нет. Либо говорим так, либо пусть ваш Архейм рисует пентаграмму. Если успеет.

— Нееее… дууу…

…браслет Эрики кружился на каменном полу… Ренни вцепился в девочку, закрывая её плечами и головой. Всё зависит от расстояния до темпорала. Чем ближе — тем безопаснее. Пропорционально седьмой или восьмой степени. С потолка посыпалась пыль.

— Стой! Мы поговорим так!

Посреди помещения появились стол и скамьи. Две из них попали в зону сдвига, пошли рябью и с лёгким хлопком исчезли. Интересный эффект. Надо будет обратиться… нет, не в Академию, а к Бучинару, чтобы его исследовать. Если выпутается.

— Не делай глупостей, — маг создал новые скамьи на том же месте. На этот раз они не исчезли. Маг с опасением подошёл к ним, пробуя ногой пространство перед собой, словно холодную воду.

— Кстати, зачем нам сидеть здесь? Пойдём наверх, там есть настоящие стол и кресла, и есть чем промочить горло. От долгих речей оно часто пересыхает.

— Нет.

Не объяснять же ему, что Хельму для поиска дорог каждый удар сердца.

— Все ваши поисковые сигналы всё равно заблокированы, так что лучше устроиться с комфортом.

Кроме тех, которые он активировал ещё в телепорте. Он на это надеется.

— Потом. Лучше принесите вино сюда.

Это заняло ещё немного времени. Где Хельм? Вернее — где владыка?

— Присаживайся, располагайся, угощайся. Здесь все свои, ты у друзей. А я пока расскажу, зачем вас забрали сюда. Ведь тебя это интересует? Всё просто и сложно одновременно. В двух словах — мы хотим избавить наш мир от владык…

Интересно, маг осознавал, как звучат его слова? Скорее всего — да. Его это не смущало. Ренни создал скамью сам и сел, не выпуская ребёнка из рук. Девочка спала. Не слишком ли сильное успокоительное он бросил?

— Кто — «мы»?

— Если хочешь — Ковен. Не весь — но большая его часть. Да и всему народу крайне тяжела смена владык. Нет стабильности. Дети рождаются всё реже, население пополняется за счёт оборотней и немного вас — подгорных жителей. Простым людям это почти незаметно, а вот нам, тем, кто живет долго, всё отчётливо видно. Это следствие непрерывной смены власти — на юге дела обстоят гораздо лучше.

— Возможно. Но как?..

— Способ? Существует теория: если убить одновременно и тёмного и светлого — они уйдут из нашего мира. Мы уже несколько раз пытались, пока неудачно. В год прихода нынешнего светлого мы на него покушались трижды… Одновременно и на тёмного — и тоже неудачно. Все маги погибли. Как видишь, наши цели благородны, и ты, как человек думающий, должен их разделять. Вот по этой причине тебе здесь ничего не грозит.

— И при чём…

— …здесь твоя дочь? Шантаж. Не обольщайся — Аледер полностью равнодушен к девочке, и ради неё ничего делать не станет, но любит жену. Настолько, что украсть её или Аледена возможности никакой, в отличие от вас. Но — ради жены он пойдёт на всё, а она пойдёт на всё ради дочери, так что… сам понимаешь, мы бы предпочли Аледена или Талину, но, увы, Ренни… вы здесь только потому, что дочь — твоя и охраняется менее тщательно. Так вот: во время поединка владык нам вряд ли удастся что-либо сделать. Не зная ни места, ни времени… не имея возможности подготовиться. Поединок же всегда заканчивается смертью одного из них. Одного. Нас это не устраивает. Вот для чего нужна Ренина — заставить светлого взять противника живым. Темный скоро вернётся. Совсем скоро.

— Откуда вы знаете?

— Знаем.

Он тоже знал — тот, в тоннеле, говорил, как. Не может быть… не может быть, что Ковен пользуется их услугами… Этого не может быть…

— Всё это хорошо, но крайне сомнительно. А если Аледер не будет выполнять ваши требования?

— Будет. У нас есть ещё один агент — весьма влиятельный человек.

Интересно, Хельм знает? Не он ли это? Нет, не может быть… Но помощи-то всё нет. Так сложно навести телепорт по сигналу амулета? Время идёт, а тайный не спешит выполнять обещание. Неужели владыка решил таким способом избавиться и от него и от его дочери? Вполне можно сказать Талине, что похищена Ренина, а не двойник. Но зачем тогда такие сложности? Чтобы родной отец не сопротивлялся?! Гозрений прикусил губу, отгоняя непрошеные мысли.

— А если теория не верна, и оба владыки вернутся?

— Если владыки вернутся? Мы очень жестоко поплатимся. Но судьба мира того стоит. Однако всё говорит за то, что они не вернутся.

— Что будет с моей дочерью, если вы убьёте обоих? С её матерью? Братом?

— Вам придётся уехать домой. Всем. Всего-навсего.

Что-то едва уловимо изменилось. Сквозняк? Магический поток? Охранные заклинания? Маги инстинктивно сложили пальцы для броска заклинаний. Нож из голенища вонзился точно в горло сидящему напротив магу — Ренни долго отрабатывал с Хельмом и этот бросок, и не только этот. Свернулся в клубок, прикрывая девочку, заученным движением скатился под скамью, активируя все нательные пентаграммы. Вязь трещин на полу… скамья — слишком ненадёжный купол…..Эрика стаскивает браслет, и никак не может снять… Одной рукой упёрся в пол, чтобы не навредить ребёнку, другую завёл за спину.

Затылком ощутил жар — огонь вырвался, несмотря на всю хвалёную блокировку. Скрип двери… ток холодного воздуха… А если это не владыка?

— Лицом вниз! Ладони в пол! — голос Аледера. — Гозрений, живы? Можешь встать…

Ренни медленно поднялся — маги в одинаковых лёгких кольчугах скручивали похитителей. Аледер шагнул к нему.

— Нет! Стой! — по столам, лавкам и полу растекалось лёгкая рябь… его убьёт временны́м смещением… их всех здесь убьёт…

Меч в руке Аледера — без блеска и украшений. Ничего лишнего. Прост. Прям. Тускл. Владыка осторожно коснулся остриём скамеек и начал вращать клинок, наматывая на лезвие невидимую нить… Сталь пошла пятнами, сквозь неё, как сквозь решето, стало видно сапоги владыки — чужеземные, непривычной кожи. Аледер сворачивал возмущения, клинок медленно обретал прежний облик. Владыка прекрасно владел собой — но запах изумления и потрясения скрыть не так просто. Он сам не понимает, что делает — осознал Ренни. Его ведёт меч. И… владыке это не нравится. Очень.

Аледер встряхнул клинком, крест-накрест перечеркнул перед собой воздух и шагнул к Ренни. Маги за его спиной уводили последних нападавших.

— Молодец, — улыбнулся владыка, помогая ему подняться. — Давай девочку, понесу.

Ренни замотал головой и судорожно вцепился в ребёнка.

С Дагором он встретился на следующий день.

— Но ведь всё же обошлось? — Хельм словно не замечал его сжатых кулаков.

— Вы… ты…

— Да, — согласился тайный советник. — Ты в чём-то прав… считаешь, лучше, если б это была твоя дочь? Всё на моей совести, не мучайся. В результате заговор раскрыт, магов как следует прижмём, Цветана будет жить, мы с Ульрикой дадим ей хорошее образование и приданое — что надо ещё?

— Не знаю, — ответил Ренни, — не знаю…

Ему очень хотелось спросить — согласился ли бы владыка на условия магов, если бы там… если бы там была Ренина. Если бы они не опередили, если бы… Но он боялся — ему казалось, он знает ответ.

Вскоре сменился состав преподавателей в Академии, а ему вернули свидания с Рениной — добавив амулетов и охраны. Выплатили долги по обучению. Хельм пригласил в гости, показывая, как Цветана хорошо одета и накормлена, как она ни в чём не нуждается. Ульрика улыбалась и наливала им таргенайское, а Цветане — топлёное молоко с мёдом. Девочка и в самом деле чувствовала себя хорошо, но мысли о цене не давали Ренни покоя. Не потерявший должности первый помощник Джайлема Семидол лично принял у него экзамен по теории времени — в глазах преподавателя то и дело мелькал огонёк тревоги. Всё стало бы, как прежде, если б не вспоминалось постоянно опасение владыки Аледера, когда смотрел тот на свой собственный меч — прямой, тусклый, без изысков и украшений. Светлый меч.

Система оповещения сработала безупречно — амулет подал сигнал около полудня. Хельм вызвал секретарей, связался с магами и Любозаром, и отправился в зал заседаний. Амулет владыки тоже должен был сработать, Ильм наверняка всё знал из своих, но доклада это не отменяло.

— Владыка, — сообщил тайный советник, — наши наблюдатели и охранные заклинания зафиксировали всплеск магической энергии к северо-западу от Верхних Шошельцов, владений князя Чарнежа. Пришёл враг.

— Меры безопасности? — привычно спросил Дерек. Вот уже два с лишним года они отрабатывали эту ситуацию.

— Обычные, — спокойно доложил Хельм, — оповещение по основным городам, установка куполов, магические дежурства. Войска собраны, маги на месте, сейчас уточняем обстановку и можете телепортироваться — встретите его на подходе. Но, боюсь, замок Чарнежа он возьмёт, и соответственно, получит в распоряжение всех его воинов — два куля человек. Оборотни, скорее всего, разбегутся. Если нет — это ещё дюжина. Близлежащие вампиры на данный момент вряд ли рискнут поддержать вашего противника… сведения об этом будут к вечеру.

— Талина с детьми?

— Считаю, что эвакуация не требуется, — решил Хельм, — она и так только полгода как вернулась. Зачем народу лишнее волнение? Вы должны встретить тёмного на выходе из замка — особых проблем возникнуть не должно. Столица накрыта куполом, если тёмный оставит своего носителя и попытается напасть на какой-либо город в одиночку… думаю, — он развернулся в сторону казначея, — Мих будет очень рад встретить его лично, на этот случай у нас заготовлены амулеты вызова. Всё строго по плану.

Присутствие Талины с детьми в столице могло послужить дополнительной приманкой, но даже в этом случае тёмный вряд ли рискнёт оставить носителя.

— Мих, — осведомился Хельм, — а ты на глаз определишь, внутри человека твой соперник, или нет? Если вдруг вы встретитесь, а человек — один, без меча? Если они разделятся? Ты найдёшь, куда он скрылся?

— Самое замечательное, что может быть, это если носитель — один, — казначей умел говорить так, что даже у тайного советника кровь стыла в жилах. — Найду, не переживай.

— Оружие готово? — повернулся Дерек к Ильму. — Успел?

— Успел, — улыбнулся третий советник, — весьма интересная работёнка. И неожиданная. Хельм, не любопытствуй, вернёмся — увидишь. Я даже думаю ввести новую моду, и заработать на идее владыки кучу денег. Для казны, ну и для себя немного.

Оставшуюся часть дня Дерек тренировался — один, на пару с мечом, снова один. Прямой телепорт в окрестности Верхних Шошельцов устанавливали с помощью вампиров — двое из них легко подняли и перенесли на место мага, способного наладить перемещение. В полёт отправилось восемь вампиров и два мага. Магам Дерек завидовал, но считал такой способ доставки чрезвычайным, для себя неприемлемым, да и не доверял крылатым кровососам — поэтому лишь проводил взглядом отлетающих и отправился к войску.

Телепорт открылся посреди снежной равнины — отсюда до замка Чарнежа было менее одной полудюжинной дня конного перехода, они успевали прибыть под стены засветло. По донесениям разведчиков — что вампиров, что телепатически связанных с магами птиц, — вновь пришедший владыка должен был встретить их перед стенами замка. «Всего лишь выманить эту тварь наружу», вспоминал Дерек слова Ильма. Он попытается.

Отряд противника встретил их в поле — на полпути к замку.

— Всем бросившим оружие будет объявлено помилование! — привычно усилили маги голос Дерека.

Отряд не шевельнулся. Они сдадутся — потом, когда он уложит соперника.

Пришелец в доспехах: видно лишь сверкающий шлем, да лёгкую броню. Владыка сжал древко копья и пустил лошадь вперёд.

Отряды сошлись. Треск ломающихся копий, хрип, ржание. Тёмный старался держаться в гуще своих воинов, вперёд не рвался. Воины Чарнежа сильно уступали гвардии владыки, да и сражаться им хотелось заметно меньше.

Дерек отшвырнул обломок копья, и впервые ему не пришлось вытаскивать клинок из ножен — меч возник в руке. Он прорубал себе дорогу к противнику — броня и клинки распадались под лезвием, не оставляя на нём ни капли крови.

«Выманить тварь наружу… заслать перебежчика, спровоцировать нападение на город? Слишком велик риск… да и моя ли это мысль?»

Мелькнула оскаленная пасть вздыбленной лошади — лезвие снесло голову коню, как когда-то единорогу. Поймай он в лесу ещё одного — вражеский отряд уже лежал бы мёртвым, но… советники дружно пригрозили бы отставкой, а сам Дерек не смог бы глядеть на Талину. Ещё двое свалились с сёдел под копыта коня. Владыка рвался к прячущемуся за спины воинов пришельцу. Его вёл меч — сам Дерек, пожелай тёмный принять облик простого воина, вряд ли узнал бы его. Но тот не пожелал — роскошные доспехи, сверкающий клинок в руке. Лица не видно — скрыто шлемом.

Нужен простор — Дерек резче заработал мечом, стараясь уберечь своих. Или это Хант так решил?

Клинки скрестились, вышибая искры. Свои — позади и сбоку, теснят бывшую княжескую дружину. Ещё удар: убить не сложно — надо выманить наружу.

Один на один соперник был неплох. Неплох? Вспомнить, что предыдущий убил бы его, если б не меч. Пока Дерек действовал сам — и враг напротив тоже.

Выманить наружу. Заставить.

Тёмный ускорился. Удар, обманное движение мечом правой, бич серебряной змеёй оплетает туловище, руки, шею и — разлетается на части, а противник молниеносно переходит в атаку. Заморочить. Выпад, удар, ложный, ещё… Сам ли я действую? Воины оттеснили дружину князя, места достаточно…

Свистнул второй хлыст. Рывок — всадник валится с лошади. Он сможет разрезать путы — если меч отделится от человека. Ильм уже рядом — в шлеме и доспехах простого воина, — скручивает пленника цепью, сковывая руки за спиной. Поднимает человека с земли — глаза у того отнюдь не сумасшедшие. Теперь довести до княжеского замка и — поговорить…

Мужчина хрипит, откидывает голову… Мёртв.

— Ты? — вопрос к Ильму.

— Нет. Он сам убил своего носителя.

Из дружины князя не уцелел никто. Маги чуть позади — это правильно, не надо им видеть, как появляется и исчезает Ильм — пусть его и не узнать в шлеме. Но советника уже нет рядом. Не думать, где он… Это не главное.

Владыка положил противника на землю. Желания снимать с него шлем и смотреть в лицо врага не было. Это не то лицо — всего лишь человека. Дерек свернул хлыст и повесил на пояс: не свой хлыст — сделанный на заказ Ильмом. Свой было бы жаль. Объёмное плетение, режущие края — меч умудрился скрутить из стальных нитей почти точное подобие бича Дерека. Владыке даже не пришлось долго тренироваться, привыкая к новым хлыстам. И Хант сделает ещё. Даже пустит в продажу, можно не сомневаться.

Дерек махнул рукой: протрубил рог — сигнал магом скакать на поле боя и готовить погребальные костры. Теперь в замок, наводить порядок, ставить нового князя. Из тех, кто отличился, из тех, кто мечтает о своём замке — таких и набирали для сегодняшней схватки.

Что ж, Ильм прав, выманить вторую составляющую наружу не так просто… но император обязан оставить трон сыну. И он оставит.

Талина ждала его у окна — три дня она провела в кузнечных мастерских, якобы интересуясь изготовлением оружия, а на самом пытаясь найти кузнеца, способного избавиться от клинка. Все были мастерами, но ни один не внушал доверия. Увы, лучшее, что можно придумать — бросить меч в шахту Делорины. Кем бы он ни был — оттуда ему не вернуться. Делорина не выпустит тварь наружу.

— Дерек! — бросилась она навстречу мужу. — Как всё прошло?

— Легко, — он поднял её на руки и привычно подбросил, совсем как Ренину с Аледеном, — слишком легко. Не обольщайся — он ещё вернётся.

— Значит, мы не поедем к Делорине на этот раз? — не надо было искушать его вопросами: Дерек посмотрел на неё терпеливо и сочувственно, как смотрят на маленьких детей. И начал так же терпеливо объяснять, что нет, не поедут, сначала надо навсегда обеспечить безопасность… делать вид, что довольна объяснениями, она тоже уже научилась. Мужчины: им кажется, что вся их сила — в оружии. Им сложно понять, что можно жить без него. Не осознают — победа в том, чтобы избавиться от сущности, пытающейся подавить или починить. А если не подчинить — управлять хитростью. Внушить человеку, что он сам хочет того, к чему его толкают. Кто сказал, что без меча Дерек не справится с врагом? Кто-нибудь уже пытался? Может быть, смысл именно в том, чтобы избавиться от… разумной сущности за спиной.

Она улыбнулась:

— Ладно, ты прав. Подождём.

Основное здание «Тропинки» находилось в самом центре Торгового квартала столицы: белый каменный дом в два этажа под сверкающей двускатной медной крышей. Резные каменные наличники, тяжёлые железные ставни. В нём не торговали — только подписывали сделки и принимали посетителей, хотя особо уважаемым жителям города или приезжим дозволялось побывать в комнатах на первом этаже, где выставлялись уникальные и самые дорогие товары. Охранники — дюжие маги, способные размазать по стенке кого угодно лишь ударом кулака, безо всяких заклинаний, — внимательно его выслушали, щёлкнули каблуками и пропустили без досмотра. Что там досматривать — его ждут, и у него с собой лишь крошечная серебряная шкатулка.

На второй этаж, в кабинет господина Ханта, вела ажурная чугунная лестница гномьей работы. Тревилер невольно залюбовался — ковра не было, и прекрасно можно было разглядеть не только скульптурные балясины, но и сквозной узор на ступеньках. Литые изваяния девушек в лёгких одеяниях поддерживали перила, оплетённые коваными листьями дикого винограда. Чугун был раскрашен столь умело, что, будь скульптуры в рост человека, производили бы впечатление живых. Если отрешиться от запаха краски и металла. Пол на втором этаже — мраморный, тщательно отполированный. Светильники в витых чугунных канделябрах. Не серебряных и не золотых, но листья и плоды на чашах отлиты так точно, и так мастерски раскрашены, что большего и не требуется. Господин Хант выставлял на всеобщее обозрение не золото и не драгоценности — работу своих мастеров.

Дверь распахнулась — сработало заклинание. Кабинет господина Ханта оказался просторен — полдюжины шагов в длину и ширину, с высокими потолками и широкими стрельчатыми окнами. Мраморный пол, отделанные мрамором и малахитом стены с тщательно подобранным узором, стол — на сверкающих стальных ножках, с хрустальной столешницей, обрамлённой по краям всё той же сталью. Камень и металл. Ни дерева, ни ковров. Вместо занавесок — ставни из тончайших поворачивающихся стальных пластин с искусной гравировкой. На столе — искрящаяся хрустальная ваза в виде волчьей головы в натуральную величину с оскаленной пастью. Стальное гномье перо, хрустальная чернильница. Гномье искусство в обстановке, и эльфийское — в одежде: ослепительно белая рубаха под лёгкой курткой и такими же штанами, и сапоги — стоимостью в самый лучший дом в Кружанске. Сам господин Хант не особенно изменился с тех пор, как маг видел его в лечебнице — всё те же коротко подстриженные светлые борода и волосы, всё тот же самоуверенно-наглый вид. Последнее лекарь надеялся сегодня немного поправить. Тревилер прислушался: заклинаний и на третьем советнике и в особняке — на все случаи жизни. Он был прав — господин Хант должен быть сильно озабочен вопросом, куда потратить деньги, особенно если учесть, что разорившая Бучинара красавица до сих пор так и не смогла значительно пошатнуть благосостояние третьего советника.

— Вы получили моё послание, господин Хант?

— Естественно, — блеснул зубами владелец кабинета, — вас же пропустили. Присаживайтесь.

Тревилер уселся на стальной стул — без изысков, но качество стали говорило само за себя.

— Пришли вернуть мне обещанное? — голос господина Ханта был холоден, но не враждебен. — Я жду.

— Как я уже имел честь сообщить вам, — проникновенно начал маг, — несколько дюжиниц назад я наводил порядок в своей лечебнице, и мне совершенно случайно попалась в руки пробирка, содержимое которой я не помнил и поэтому не смог сразу распознать…

Он выдержал многозначительную паузу. Главное — чтобы казначей пошёл у него на поводу. Тот не поддался.

— Я всё это уже слышал, — перебил его советник. — Давайте пробирку и забирайте ваши деньги.

— Видите ли, господин Хант, — понизил голос Тревилер, — теперь, когда планы Ковена сорвались… там достаточно недовольных, и они предложили мне куда большие деньги. Они мотивируют это тем, что вы не выполнили свою часть соглашений…

— Я не выполнил?! — вспыхнул казначей. — Эти идиоты позволили взять себя с поличным, а виноват я?!

— Вы правы, — лекарь добавил в голос мягкости, — они сглупили. Но именно поэтому некоторые в Ковене считают, что вы нынче нужны им куда больше, чем ранее… я сильно рискую, если не соглашусь с ними. Это стоит куда дороже.

— Что вы говорите? — в голосе казначея отнюдь не чувствовалось особой тревоги. Он не дурак — дураки не достигают таких вершин власти. Значит, рассчитывает на амулеты или защиту ведущих магов столицы. — Будь я им ещё нужен, со мной сейчас не вы бы разговаривали.

— Да, — подтвердил Тревилер, — вы правы, господин Хант. Всё не совсем так.

Маг снова замолчал. На этот раз советник не спешил задавать наводящие вопросы, задумчиво вертя в пальцах гномье перо. Тревилер подождал ещё немного, и продолжил:

— Мне жаль, господин Хант, но… магам Ковена, увы, удалось заполучить несколько капель вашей крови из этого флакона. Исследования показали, господин Хант, что вы больны. Не смертельно, но очень неприятно. Болезнь может пока никак себя не проявлять, но потом у вас начнётся непроизвольное дрожание рук, обмороки в неподходящий момент, затруднится мышление, вы станете подвластны чарам молоденьких девиц, увы, без возможности реализовать свои потребности. Возможно, это происки Ковена, но может статься и так, что это какой-то побочный эффект исцеления госпожи Талины, поскольку магия чёрных единорогов ещё крайне мало исследована. Всё это неприятно, но — излечимо. Я даже составил рецепт, на основе вашей собственной крови, который позволил бы вам избежать всех этих неприятностей.

Казначей вложил перо в подставку, снял крышку с хрустальной вазы, задумчиво пробежался пальцами по ушам и вздыбленной шерсти. Молча. Тревилер не волновался — у него были ответы на все вопросы.

— Думаю, — продолжил маг, — перевод на меня имущества «Тропинки» в Криволесье и Шипилках вполне достойная награда за здоровье третьего советника. Можно, конечно, обратиться к более сильным магам, чем я, но, поверьте, одно дело, когда у Ковена всего лишь несколько капель вашей крови, и совсем другое — флакон. Страшно представить, что случится с вами тогда, господин Хант.

— Хм, — советник продолжил гладить волчью голову, — могу ли я рассчитывать, что у вас случайно не обнаружится ещё одной такой пробирки? И, знаете ли, хотелось бы иметь доказательства, что вы не перепутали мою кровь с чьей-либо. Вы принесли флакон?

Тревилер достал из кармана серебряную шкатулку, откинул крышку и продемонстрировал торговцу пузырёк.

— Доказательства, — не успокоился третий советник.

Что ж, он получит доказательства. Никакие амулеты не защитят его в такой близости от мага и заговорённой крови. Тревилер пустил импульс сквозь стекло — склянка вместе с фалангами трёх пальцев упала в волчью голову, на пол толчками брызнула кровь.

Лекарь непроизвольно схватился за руку. Магия? Не может быть…

— Остановите кровь, — брезгливо скривился советник, ставя крышку на место, — вы же лекарь. Испачкаете мне весь кабинет.

Тревилер давно уже не лечил самого себя: заклинание далось с трудом, обезболивание — чуть легче, пальцы ещё ничего не успели почувствовать.

— Приведите себя в чувство, и поговорим, — откинулся на спинку кресла господин Хант. — Надеюсь, у вас хватит ума не пытаться отнять у меня эти доказательства вашего нарушения лекарской клятвы? Если я предъявлю их Ковену — он не станет вас покрывать. Наоборот — всеми силами попытается заставить замолчать как можно скорее. Вам так нравится менять имена и города? А успеете ли?

Огонь срикошетил от хрустальной вазы — советник хорошо подготовился к встрече, для такой защиты на волчьей голове должно быть навешано не менее дюжины заклинаний. Сам же Тревилер схватился за возникшую царапину на горле. На этот раз кровь остановилась гораздо быстрее.

— Я думаю, — бесстрастно произнёс казначей, — что «Тропинка» согласится принять от вас в дар всё ваше имущество в Кружанске и Заплещенске. Этого хватит, чтобы в руки Ковена не попали столь бесспорные доказательства вашей непригодности к лекарскому делу, шантажу и шпионажу. Пока не попали.

Господин Хант достал из стального ящика стола два листа исписанной бумаги и протянул Тревилеру.

— Подписывайте, тут всё предельно ясно. Вы останетесь лекарем в Кружанске — на моих условиях. Вас нельзя выпускать из-под надзора. И учтите, что ваши дома и лечебницы в Вендее и Криволесье меня пока не интересуют. Пока. Подписывайте.

Второй удар отразился от зеркального щита, поставленного перед вазой, выбил крошку из малахитовой стены. Бросать заклинания левой было непривычно, ещё непривычнее — лечить изуродованной правой спиральный разрез от запястья до локтя. Тревилер давно забыл каково это — лечить себя в бою.

— Вы хотите полностью лишиться руки? — клинок господина Ханта плашмя ударил мага по плечу. — Исключительно чтобы ничего не подписывать? Не удастся. Обеими руками, пожалуйста.

Лекарь взял протянутое ему гномье перо, обмакнул в чернильницу, вывел подпись сначала левой, потом правой, зажав перо двумя уцелевшими пальцами, и откинулся на спинку стула. Успокоительное заклинание пока действовало. Что ж, он проиграл. Но попробовать всё равно стоило.

Господин Хант смотрел на него без особого интереса, словно его волновали лишь кровь на полу да выщербленные стены. Возможно, так оно и было — торговцев деньги интересуют куда больше людей.

— Вы знаете, — советник убрал бумаги в ящик стола, — я люблю читать летописи… и вот однажды наткнулся в архивах на описание битвы при… сейчас…

Вынул из другого ящика бумагу и зачитал:

— …Волегостье. Судя по воспоминаниям, побоище там было знатное. Так вот, летописец упомянул некого лекаря — то ли Силяна, то ли Сияна… да… не сказать, чтоб он был молод на тот момент — четыре с лишним дюжины, но для лекаря, сами понимаете, пустяк. Меня что заинтересовало — парень лечил, пока не свалился в обморок. И своих, и чужих… Я попытался проследить упоминания о нём в других источниках… нашёл. Держал лечебницу для бедных, принимал участие в ликвидации нескольких эпидемий, строил приюты для сирот… несколько раз сражался на стороне светлых владык… а потом как-то упоминания о нём исчезли. Героический лекарь был. Беззаветно своему делу преданный. Пишут так. Наверно, знали, о чём пишут? Друг владыки Камтара и владыки Дамастрия… ну это я так… увлёкся, летописи читать люблю…

— И? — едва сумел выдавить Тревилер.

— Так вот я думаю, — грустно сообщил казначей, — тот парень, куда он делся? Погибни он, когда закрыл собой дюжину воинов от магического удара — было б понятно, тропа бы его выдержала… но, пишут, тогда он остался жив… воспоминания же сходят на нет, а архивы Ковена недоступны даже для меня. Хорошие маги были в давние времена… не то, что теперь… уж наверно Сияну не пришло бы в голову денег за чужую кровь требовать… жаль было б, если дорога его ушла к нижним, как-то так… да… нет, не может быть, такие герои не могут сбиться с пути…

Лекарь молчал. Советник вздохнул и продолжил:

— Торгаш я, Тревилер. Читаю про дела минувшие — были ж люди на свете… не чета нам, купцам… купцов в летописи-то и не заносят… кто меня вспомнит через полкуля лет? Разве ты, когда ещё кого-нибудь шантажировать захочешь… Да, это я так, не обращай внимания. Значит, возвращаешься в Кружанск, восстанавливаешь себе пальцы, ну и… лечишь дальше. Под надзором моих агентов. А я уж подумаю, куда деньги твои вложить — у меня это лучше выйдет… Иди.

Тревилер вышел на улицу — тело само вспоминало, что надо делать. Ранение лёгкое, телепорт он откроет и левой, до дома доберётся. Бежать? Лекарь хмыкнул. Как он там сказал — герои с пути не сбиваются?

Глава 40. Рыдплевицы

Все её увещевания ни к чему не вели — Дерек ни в какую не хотел понять, насколько опасна вещь, обладающая разумом. Нижние не могут выйти на поверхность — даже подвалы башен далеко не всегда достаточно глубоки для них. Но — их можно вынести. В собственном теле, это всем известно. Говорят также, что можно создать и подходящий артефакт, а взамен… Что они берут взамен, тоже всем известно. Дерек улыбался и пожимал плечами. Она подавляла слёзы и расспрашивала, как было у него дома. У него дома нижние были только в легендах — их никто никогда не видел. Не всё так страшно, отговаривался Дерек, меч — вовсе не нижний, надо подождать, а там видно будет. Всё было бесполезно — он ей не верил. И от клинка избавляться не спешил. Уступив её просьбам, он заказал две копии меча — очень неплохие на взгляд Талины, — и старался везде появляться с ними, запирая настоящий в сейфе, тем более что обнажать меч в присутствии подданных владыке не приходилось. После долгих слёз она уломала его купить ещё три сейфа, в которые уже без особых усилий уговорила запирать оружие, но дальше этого дело всё равно не пошло.

Все попытки сломать клинок закончились провалом — кузнецы, едва увидев меч, впадали в состояние оцепенения, доводам, что он достался ей от отца, деда или прадеда не верили, и ломать столь прекрасный клинок отказывались наотрез. Единственный же, который согласился, сделать этого не смог — зажатое в тиски лезвие первоначально не соизволило даже погнуться под ударами молота, когда же, после долгих стараний кузнеца, клинок всё-таки отклонился, то, распрямившись, прицельно ударил того рукоятью в лоб. Мастер взвыл, поведал Талине много интересного про её происхождение и умственные способности, и выгнал из кузницы, не взяв денег. Больше она мастеров не искала — ко всему прочему дело осложнялось непрерывной слежкой, уйти от которой было гораздо тяжелее, чем вытащить клинок из сейфа.

Иногда ей казалось, что Дерек прекрасно знает о её попытках избавиться от меча, и не препятствует, лишь посмеиваясь и позволяя развлекаться.

Рождение Алезара на время отвлекло, но тут Ренина вошла в возраст, когда прорезаются сестринские и материнские инстинкты, и от второго брата была в безмерном восторге — пеленала, качала, пела колыбельные, носила на руках и катала лучше любой няньки, в то время как с Аледеном они дубасили друг друга непрерывно, отвлекаясь лишь на совместные занятия борьбой и кулачным боем под присмотром отца.

Затем снова пришёл тёмный, после победы они всё-таки поехали к ней домой, под горы, но и там Дерек не пожелал выбросить меч в шахту Делорины, доказывая, что срок ещё не настал — ему не удаётся окончательно избавиться от противника.

Дерек пытался разъяснять выгоду от своего оружия, убеждал, что только благодаря мечу они с ней и встретились, напирал на государственную необходимость. Всё было верно: кроме одного — за всё придётся платить, и рано или поздно тварь утащит своего якобы повелителя. Заберёт насовсем — и они никогда больше не встретятся, ни в этом мире, ни где-либо ещё. Никогда. Потому что ловцы всегда знают, что для человека — самое главное. А они — главное в жизни друг друга. И уволочь Дерека могут в любой момент — значит, ей нужно успеть первой, чего бы это ни стоило. Уверения мужа, что все предыдущие владыки правили несколько дюжин лет: они верны, да, но предыдущие владыки и женились не по любви — по одержимости черноглазой стервой, и правили ровно столько, сколько той хотелось.

На этот же раз с владыкой у черноглазой мерзавки не получилось — не на того напала! — значит, и правление Дерека может закончиться в любой момент. Талина ждала новой поездки домой — каждый свой шаг она продумала неоднократно, и на этот раз у неё всё получится. К матери и братьям они должны были отправиться ко дню осеннего равноденствия, но в западных провинциях началась эпидемия оспы, пришлось задержаться. И — снова ждать и просчитывать.

Добровольцев ехать в Потвору и близлежащие города в столичной Академии набралось всего семь человек среди студентов, и двое — среди преподавателей. Из студентов по лекарскому делу специализировались лишь трое, остальные оказались бытовиками. Слухи распространялись один тревожнее другого, города закрыли куполами, как при пришествии тёмного, в зоне эпидемии перекрыли телепортацию и установили границу, через которую не могли пробраться не только беженцы, но и животные. Жителей городов и дальних деревень в спешном порядке прививали насильно — отказ приравнивался к преступлению и карался рудниками. Спешно направленным в пострадавшие города лекарям запретили возвращаться до особого распоряжения Ковена.

Студенты-целители перешёптывались, что в случае нехватки добровольцев в западные земли начнут посылать в приказном порядке под страхом отчисления. Ренни не понимал их — зачем тогда было идти на лекарский факультет? Не понимал он и Ковен — какой толк от трясущегося в страхе лекаря? Сам он оспу прошёл давно и готов был телепортироваться с первым же набором.

За два дня до отбытия вышел приказ владыки — всем добровольцам из студентов казна оплачивает обучение, включая долги за него. Тем, кто уже завербовался — до конца срока, но не более чем на две дюжины лет сверх положенного, тем, кто согласится ехать после издания приказа — не более четырёх лет сверх положенной дюжины. Приказ касался студентов во всех городах, и количество желающих сразу резко возросло.

Он простился с Рениной и попросил аудиенции у владыки. Героя, известного лекаря, добровольца, почти агента и почти свойственника, владыка принял в тот же день. Иногда Ренни было смешно от тех взглядов, что бросали на него Джайлем и его помощники. Иногда казалось — была б воля главы Ковена, давно сгинул бы студент Гозрений в каком-нибудь эксперименте. Утешало одно: его имя целителя было его собственное имя, заработанное трудом и уже года два как не зависящее от природного таланта; через пару дюжин лет он обгонит саму Вишенку, и это будет его собственная заслуга, в которой никто никогда не усомнится. Если он вернётся.

Владыка принял его в кабинете — с графином таргенайского для посетителя и графином нектара для себя. Нектар Гозрений умел готовить и сам — Ренина его обожала и могла поглощать кувшинами, особенно в жаркие дни. Жажду он действительно утолял очень хорошо.

— Я уезжаю, — сообщил Гозрений Аледеру то, что тот наверняка и так знал, — хотел попросить: если не вернусь, не позволь Ренине меня забыть.

— Естественно, — чуть удивился владыка, — а ты можешь заразиться? Я полагал, всё не так опасно.

— Вряд ли, — таргенайское не случайно считалось лучшим после «Миэлиариалитииэль», оно успокаивало и веселило, — меня прививали дома от всего, что возможно, и ставили защиту ещё и в Путаре — я же целитель. Но всякое бывает — было бы совсем безопасно, желающим не пришлось бы платить. К тому же неизвестно, отчего возникла эпидемия — местные маги обязаны были привить всех старше полутора лет.

— Разбираемся, — ответил владыка, — скорее всего, последние пару дюжин лет они делили между собой деньги, предназначенные для выдачи жителям — добровольно и бесплатно там никто прививать своего ребёнка не станет. Осталось только найти доказательства. Проблема в том, что если мы будем казнить всех проворовавшихся магов, у нас их не останется. Даже если их действия привели к таким последствиям. Кто поедет в те же Рыдплевицы? Разве ещё большие воры. Придётся найти одного-двух виноватых и свалить всё на них для устрашения… Впрочем, сейчас главное — никого оттуда не выпустить.

Что творилось с пытавшимися вырваться за пределы заражённой территории, Гозрений был наслышан. Нет, все карантинные меры он знал наизусть. Но одно дело — знать, другое — применить.

— Скажи, — Гозрению вдруг захотелось узнать, что думает по этому поводу человек, которого Ренина тоже зовёт папой, — ты считаешь, что правители находятся за гранью добра и зла?

Это была любимая фраза Джайлема: «Маги и правители выше добра и зла». И он не уставал вдалбливать её студентам. Гозрению тезис не нравился, как не нравился и сам глава Ковена, но синтез различных направлений магии Джайлем знал отменно, и, сколько ни подозревал его Гозрений, — знаний своих не скрывал и не искажал, может потому, что мало кто был способен работать одинаково хорошо во всех сферах, иначе Верховному магу давно нашлась бы замена.

— Нет, — владыка не стал делать вид, что удивлён или не слышал о высказываниях Джайлема. — Это всего лишь красивая фраза. В основном — чтобы оправдать собственные неблаговидные поступки. Нельзя быть за гранью добра и зла: за гранью всегда означает — на стороне зла. Но, увы, и магам и правителям чаще приходится выбирать лишь между злом большим и злом меньшим, тут ничего не поделаешь. Может, не столько чаще, сколько любое их действие будет направлено кому-то во зло, и это видно всем. О том же, чего удалось избежать, мало кто знает. И, вместо того, чтобы честно сказать — я выбрал меньшее зло, принято говорить — за гранью добра и зла. Кто же сознается, что выбор, правильный для всех — невозможен?

— А Лабунь? — подался вперёд Гозрений.

Аледер помрачнел и ответил:

— Если ты задаешь вопрос — значит, наверняка можешь докопаться до ответа сам. Поставь себя на моё место и на место Ковена. Мало того — вспомни, что ты огневик, и поставь себя на место тех магов. И радуйся, что там был не ты.

Владыка был прав: целителям достанутся благодарность и почести, а боевым магам из оцепления — проклятия и рыдания. И… будь он на их месте… Смог бы? Пять дюжин только детей и женщин… Смог бы?

— Вот потому ты и не боевой маг, — пожал плечами владыка, — мало того, и захотел бы — тебя б не взяли. Ты что, до сих пор считал, будто они только с нечистью воюют и атаки тёмного отражают? А что было бы в близлежащих городах, если б они не выполнили своих обязанностей — ты завтра увидишь в Потворе и Рыдплевицах. При нашей рождаемости мы не можем позволить себе эпидемий — иначе здесь останутся одни оборотни.

Застава осталась позади. Предстоял ещё дневной переход к ближайшей дерене по размокшей от дождей дороге. На них смотрели, как на факел, готовый коснуться брёвен погребального костра. Парень из оцепления всё же впихнул в ладонь Ренни монету и грубый чертёж с помеченным крестом домом. Всё уговаривал зайти, посмотреть как там его родня, живы ли, и девчонку какую-то всё поминал. То ли невеста, то ли так… Просил помочь. Отблагодарить, отработать обещал. От этого было ещё больше муторно. От прощальных взглядов, от просьб, и от погоды, вторую дюжиницу потчующей дождями.

Хлюпая по лужам сапогами, глину с которых не могли согнать ни грязеотталкивающие заклинания, ни гусиный жир с дёгтем, оказавшиеся много надёжнее, они с напарником свернули на первом же перекрёстке в сторону видневшихся за ельником крыш. Не успели подойти к частоколу и на пять дюжин шагов, как в лужу под ногами, булькнув, вонзилась стрела.

— А ну не балуй! — напарник, крепкий коренастый маг-выпускник погрозил кулаком невидимому стрелку. — Маги мы. Из столицы. Владыка прислал для лечения…

— Ну так и шли бы вы, ма-аги, куда подальше. Давеча вон сам владыка со свитой пожаловал, да как стрела в зад угодила, до самой опушки вприпрыжку скакал, — говорящий из-за частокола не показался, на вышке тоже движения заметно не было.

— Да я тебя… — Корж рванулся вперед, складывая пальцы в боевое заклинание.

— Заболевшие есть? — удержал его за рукав Ренни.

— Нету. Идите уж, а то рука устала тетиву держать, сорвется ещё стрела ненароком, — Ренни наконец заметил движение на вышке. Видимо, действительно устал стражник.

— Пойдём… — Гозрений развернулся зашагал в обратную сторону, не глядя пойдёт ли за ним Корж.

Тот догнал его через несколько шагов.

— Вот и делай людям добро.

— Их можно понять. Если больных нет, то занести заразу не хотят… — и замолчал, удивлённо глядя вперёд.

Лидия и Лиэрн, появившиеся из перелеска в сопровождении поджарого оборотня-связного, тоже остановились, поджидая его. Идти по расхлябанной дороге им явно не хотелось. Чуть постояв, они даже отошли к поросшей ельником обочине. Лиэрн расстелил плащ, и Лидия ничуть не смущаясь уселась на него, не оставив места «радушному хозяину».

Справившись с удивлением, Ренни поспешил к невесть как оказавшейся здесь паре.

— Что смотришь как на неродных? — Лиэрн один умудрился остаться чистым и сухим в такую погоду — эльф, ничего не попишешь. А у них с Коржем никаких сил не хватает, чтоб поддерживать сухими сапоги. — Ли закатила такой скандал с рыданиями, что Вишенка дала своё соизволение на изменение маршрута групп… И увеличение численности. Благо добровольцы повалили табунами. Кто-то распустил слух, что эпидемия пошла на спад. Не иначе как владыка, чтоб желающих прибавилось.

Ренни присел на корточки перед Лидией. Потрепал её по колену, затянутому плотной тканью штанов. Встал. Посмотрел Лиэрну в глаза.

— Что ты на меня уставился? — сопроводительной мелодии не было. — Ты просил о ней позаботиться? Просил. А кто кроме тебя позаботится лучше? Вот и заботься сам. А мне, между прочим, за эту поездку Драгомил обещал лично зачесть три последних экзамена по пентаграммам! Минуя Квадрата, чтоб уж этого скота со злости в ромб перекосило! У-у, ворюга! Если б не эти тупые задолженности — ехал бы я сейчас верхом во главе отряда магов, а не плёлся тут с вами пешком по лужам!

Лиэрн развернулся и заскользил по самой кромке леса к дороге, ведущей вглубь княжества. Корж посмотрел на Лидию, на Ренни, пожал плечами и отправился вслед за эльфом, бурча под нос, мол, в два раза больше народу — в два раза меньше работы. Оборотень отряхнулся, фыркнул, и потрусил за Коржем. Ренни протянул руку Лидии, помогая встать, подобрал плащ эльфа и поплёлся следом, с завистью глядя на почти эльфийскую походку подруги.

Деревня, куда умолял зайти парень на заставе, была четвёртой на пути. Через неё прошёл основной поток беженцев, пытавшихся вырваться из зараженного княжества. Вдоль дороги валялись брошенные телеги и вещи. Лошадей не было — увели с собой оставшиеся в живых. Увели, чтобы сгореть вместе с ними на границе. Вороны и лисы крутились рядом с полуразложившимися трупами. Жечь тела и вещи было не тяжело: Гозрений спокойно справлялся и один, лишь изредка привлекая на помощь товарищей. «А теперь вспомни, что ты огневик», — вертелись в голове слова Аледера, когда их группа ступала на чёрную от пепла глину, чтобы пройти вперёд несколько дюжин шагов и снова начать жечь. Здесь они не лекари — чистильщики. Успевшие закончить Академию отправились телепортами или верхом в ещё невымершие области, обнаруженные с воздуха вампирами. Им же оставалось лишь надеяться, что будет шанс поработать не только огневиками.

Сложнее было разыскивать ушедших мертвяков — дождь смыл все запахи, след не мог взять даже оборотень, которому, несмотря на устойчивость людским болезням, было запрещено принимать человеческий облик. К концу полудюжиницы оборотень сообщил, что на розыски зомби будут отправлены отдельные группы, им же велено не отвлекаться от расчистки дорог. Так и подошли к стоящим нараспашку воротам — оставив за собой чёрные плеши выгоревшей земли.

Ветер мерно раскачивал полуоторванную створку ворот. Кожаные ремни, использующиеся живущими под небом вместо петель, противно чавкали и поскрипывали. В центре усеянной тюками базарной площади — пепелище. Мокрая сажа, обугленные брёвна, почерневшие кости.

— Живые есть?! — голос у Коржа зычный и без магии.

В ответ — всё тот же противный скрип и чавканье.

Ренни запустил по спирали поисковый маячок, задав шаг в три локтя. Подумав, что маячку понадобится изрядное время для облёта всей деревни, достал бумажку с каракулями и попытался сориентировать её относительно ворот. До помеченного дома было недалеко: там они и устроят лечебницу. Если найдутся живые.

Свернули в проулок и столкнулись с грязным, улыбающимся во весь щербатый рот, стариком.

— А я вас заждался. Видели на торгу? — старик кивнул им за спины. — Моя работа. Четыре без малого дюжины. Я ещё не забыл, как вас вызывать. А теперь гоните: молодость, здоровье, девок, золота…

— Мы не ловцы. Мы маги владыки Аледера.

Дед отшатнулся. Удивлённо посмотрел на Лидию. Всплеснул руками. Попятился. Развернулся и побежал. Оскользнулся в ближайшей замерзшей луже. Упал на спину. Завозился как таракан, молотя в воздухе руками и ногами. И вдруг затих, уронил затылок в разбитый сапогами лёд лужи и расхохотался. Так его и накрыл огненный шар Коржа, оборвав смех.

— Зачем? — Ренни посмотрел на напарника.

— Ненавижу. Был у нас в деревне один такой. Хуже вампира, — Корж сплюнул. — Когда узнали… одни сапоги от него остались. Ненавижу. Такие, как помоложе да поздоровее, телегу поперек улицы поставят, и дела им нет, что все вдоль забора протискиваются, а с самими беда приключится, глотку соседям готовы рвать, лишь бы ближнему было хуже, чем ему. Ненавижу. Уничтожать таких надо.

Корж завелся не на шутку. Дорвался, власть и безнаказанность почуял, теперь будет платить за все бывшие и не бывшие обиды. Ренни переглянулся со спутниками.

— Вот что, Корж, иди-ка ты с Лиэрном.

Всё-таки эльф был единственный, кто закончил Академию. Если не считать тех трёх оставшихся экзаменов по пентаграммам, по которым Ренни с Лидией теперь не придётся его натаскивать ещё несколько лет, пытаясь взять Бучинара измором.

Дом они нашли легко. Каракули на мятой бумажке привели к свежепобеленной избе. На крыше — изящно выкованный петух с медным хвостом. Хороший кузнец был в деревне. Но внутри всё мертво — это чувствовалось даже за воротами. Нечто неуловимое заставляло понять, что внутри нет ничего живого. Попросив спутников подождать во дворе, Ренни зашёл в дом.

Контраст с захламлённой площадью был поразительный. Аккуратно задёрнутые занавески на окнах создавали полумрак в чистой, опрятной горнице. Но они опоздали. Пыль, уже изрядно запорошившая всё вокруг, скрадывала яркие краски когда-то нарядных одежд, делая их похожими на гравюру из старой потрёпанной книги. Лекарской книги.

Гозрений вышел во двор, затворив за собой дверь на добротных, кованых петлях. Здесь он уже никому не поможет. Как и в доме напротив, где по рассказу молодого, конопатого стражника из оцепления, жила смешливая девчонка. Как и всей деревне, ещё недавно большой, богатой, а теперь мёртвой.

Поисковый маячок вернулся ни с чем. Долго спорили — устраивать ли общий погребальный костёр, или поставить самоуничтожающийся купол над мёртвой деревней. Спор решил Лиэрн: место, где призывали нижних, надо уничтожить. Тем более свободных деревень будет ещё много. Оговорили, кому в какую сторону идти, и кому активировать купол.

Уже отойдя к кромке леса, Ренни обернулся посмотреть как пространство свертывается и горит, сминая частоколы и дома. В полыхнувшем зареве пропали чьи-то мечты, планы, надежды.

Отойдя на приличное расстояние, отправили оборотня с донесением на западную дорогу — тот сначала потребовал обед, который с удовольствием и съел. Самим, казалось, есть не захочется уже никогда. Но это только казалось, знал Ренни. Первый год в клинике Уржела он часто думал, что никогда больше не сможет смотреть на пищу — и ничего, через день-два отпускало. Поэтому через несколько перелесков остановились на привал. Ещё не меньше дюжины деревень — будет не до еды. Расположились на большом, покрытом мхом валуне, торчащем из размокшей до состояния жижи земли, запустили поисковые маячки. Только у Лиэрна он в лесу мог лететь по спирали, у остальных — лишь огибать деревья, но этого должно было хватить..

— Мы что, так никого и не вылечим? — Лидия разложила на белой тряпице ржаные лепёшки. Неподалеку Лиэрн умудрился развести костёр и уже приладил над ним котелок с водой из ближайшего родничка. Слякоть и холодная морось с полуоблетевших деревьев словно не касались его. Говорят, в эльфийских лесах между долиной Грёз и Жемчужными лето на пять дюжиниц дольше, осень всегда золотая и тёплая, а зима короткая и снежная — никакой грязи и сырости. Надо будет спросить, так ли это. Потом. Как-нибудь.

— Всё может быть, — Ренни мрачнел всё больше. Он целитель, но магов, допустивших эпидемию, сжёг бы не задумываясь. Показательно.

— Да ладно вам, — Корж умудрился набрать спелых, чуть прихваченных ранним ночным заморозком ягод рябины и теперь неспешно отправлял одну за другой в рот. — В замке и городе полно работы будет. Все рванули либо туда, либо из княжества. Кто наружу пытался выбраться, те уже выбрались или загнулись по дороге. А вот кто к князю под крылышко побежал, тот выжить ещё мог, там стража баловать ни лихим, ни нежити не даст, да и городские маги были… если не передохли.

— Корж, о своих ведь говоришь, о людях, — снимая котелок с костерка, заметил Лиэрн.

— Лю-ууди. Тьфу. Что я хорошего видел от людей? Хуже нежити. От неё хоть знаешь, чего ждать. А люди… Лучший друг предаст — недорого возьмёт, жена бросит, да ещё норовит весь скарб и монеты с собой прихватить. Можно подумать, вы, эльфы, их любите. Да если б не владыки, давно бы друг друга перерезали.

— Как же ты в целители попал? — эльф заинтересованно посмотрел на напарника. — С такими-то взглядами?

— А я не целитель. Предсказатель. Целительство у меня третий предмет, чтоб со здоровьем не ошибиться. Мне два года до конца обучения, а долгов на полдюжины. Как казна заплатит — дом каменный куплю. Присмотрел уже.

— Тогда понятно. Предсказателю чего только не наговоришь на соперника… — Лидия оторвалась от просушки плаща. — А что касается добра от людей, так никто тебе и не обязан. Отвечай за себя, не смотри на соседа.

— Значит, меня можно предавать, продавать, убивать — а я должен терпеть? Им можно, а мне нельзя? — Корж булькал не хуже каши в котелке, принесённой Лиэрном.

— Ты ещё скажи: «А они первыми начали», — Ренни много чего слышал в лечебницах и обычно не спорил. Но Корж всё ж напарник. — Мне вот не нравится, когда штольню лишь под один рост прокладывают — под свой.

Корж засопел, сунул полную ложку каши в рот.

— Стой, — поднял руку Лиэрн. — Сигнал. Давай ещё три поисковика вон туда.

Было уже не важно, в какой деревне жили эти люди. Дожигая очередного мертвяка, Ренни вспоминал оставленный на Коржа с Лидией котелок. Хотелось есть. Всё обошлось — им оставили половину каши, а группам по поиску нежити меньше работы будет.

Доедали в молчании. Разговаривать не хотелось никому. Корж, было видно, мысленно спорил с ними. Благо, мыслям возразить никто не мог. Высказывать же вслух свои доводы он не спешил.

Привал, поисковый маячок, ужин, ночлег, пустая деревня, погребальный костёр, дорога. Вернулся оборотень: на западном тракте дела были чуть лучше. И снова: пустая деревня, костёр, зачистка дороги, обед, нежить, деревня, погребальный костёр, болото. День за днём. Уничтожили ещё несколько дюжин мертвяков. Накрыли самоуничтожающимся куполом деревню, где трупы пришлось бы стаскивать на площадь целый день, отправили донесение группам прочесать местность — неизвестно, сколько покойников разбрелось по окрестностям. В деревеньке у мелкого, заросшего травой озера, нашли троих заболевших. Ренни лечил, Лиэрн отпаивал зельями. Оставаться из-за троих было бессмысленно, решили отправить телепортом к Вишенке, благо Лидия с Лиэрном знали, куда. Пришедшие в сознание люди упирались, называли их ворами и упырями, цеплялись за свои сундуки, уверяя, что без них здесь всё разграбят, а ребёнок не выдержит телепортации. Вопрос решили выданные на этот случай три серебрушки: при виде столь больших денег двое мужчин тут же согласились ехать в лечебницу, настаивая на том, что третьему — оставшемуся сиротой семилетнему ребёнку — серебрушка ни к чему, всё равно подохнет или потеряет. Корж победно ухмылялся. А Ренни думал, что надо бы предложить медяшки, и ругал себя за жадность. Деньги ведь всё равно казённые. И снова — дорога, деревня… подозрительные взгляды, серебрушки… Хорошо, что оспа уродует до неузнаваемости, раз за разом приходили всё те же непрошенные мысли, что было бы, если б эта рыжая девочка была похожа на Ренину… Или она и была похожа?

Лес становился редким и низкорослым. Разбухшая грязь сменилась камнем. Огромные валуны, а то и целые сопки из сплошного камня стиснули дорогу, петлявшую между ними или взбиравшуюся на них и спускавшуюся вниз, чтобы снова забраться на очередной валун. Казалось, ещё немного — и вот она, очередная вершина, отчётливо видневшаяся на фоне синего неба. Но, спустившись вниз, они видели, что дорога поворачивает вправо или влево. А впереди озеро или отвесная скала, по которой легко могли бы забраться Ренни или Лиэрн, но не Лидия или Корж. Северный край земли, где даже не очень поздней осенью по ночам можно попасть в настоящую зимнюю пургу, где грибы, попадающиеся вдоль дороги в изобилии, стояли точно стеклянные, крепко прихваченные ночным морозом. И только на проплешинах болот призывно манили россыпи ярко-желтых ягод, которым мороз нипочём.

В одной из деревень они задержались на полдюжиницы, впервые оставив за собой дымящиеся печные трубы. Корж опять ухмылялся: оставшиеся жители несказанно разбогатели, перетащив к себе скарб из опустевших домов. И снова — пустые дома, костры, косые взгляды, изморось и иней…

Уже смеркалось, когда вдали показалась высокая башня мага и шпиль замка князя Рыдплевиц. Решили остаться на ночлег в пригороде: тащиться в темноте бессмысленно. Как бы ни требовались в городе лишние руки — после ночного перехода отдых нужен всё равно. Нельзя держаться на одних укрепляющих заклинаниях и зельях.

К тому же если в городе есть живые, то ворота на ночь закрыты, а если живых нет, то и спешить некуда, можно отдохнуть и здесь, благо пустых домов полно. Все пустые. Ближайшую таверну Ренни с оборотнем нашли по запаху — застоявшемуся запаху вина и конюшен. Хозяин то ли ушёл в замок, то ли сбежал к границам княжества. Судя по тому, что поросят, для которых был оборудован тёплый хлев, не обнаружилось, всё-таки — в замок. Не погонит же он свиней в соседнее княжество.

Стянули промокшие сапоги. Ноги побелели и распухли от влаги, а гудели так, будто всё ещё шагали по размокшей дороге. Караульных выставлять не стали, накрылись куполом, посчитав, что если кто-то и попробует взломать его, то уж это они не пропустят. Мертвяков же можно и утром пожечь, если городская стража ещё не постаралась. Корж занялся просушкой одежды и сапог, Ренни — попыткой привести в порядок товарищей, Лидия — вином и едой, найденными в погребах, а Лиэрн — зельями, от которых уже воротило. Впрочем, воротило от всего. Оборотень отряхнулся у порога и лёг у печи. Дома не бывает такой промозглой сырости, глядел Ренни на весело потрескивающие дрова, но и такого завораживающего огня нет — в кузницах и огненных шахтах он совсем другой. И тепло под горами не бывает столь желанным.

— Корж, — решил скрасить Лиэрн тоску после кислого яблочного вина, которое не смогли облагородить все его с Лидией старания, — предскажи что-нибудь?

— Не так просто, — сыто потянулся маг, — амулеты надо, пентаграммы вычертить опять же… долго. А если смотреть, где, что и как исправить требуется, так вообще на несколько дней работы…

— А навскидку? — не отставал эльф. — Приблизительно?

— Ну разве очень приблизительно, — сощурился Корж, откладывая ложку и обводя их подобревшим взглядом. — Если повезёт настроиться…

Прикрыл глаза, покачал головой, снова посмотрел на каждого… остановился на Ренни.

— Ну вот у тебя видно, — начал спокойно, без завываний и распевов — все свои, никого интриговать не надо. — Дорога… мост… кочки на болоте? Что-то узкое и очень неустойчивое… виляет… шатается… ускользает… топь кругом… нет… что-то мерзкое… навозная жижа?.. Мужчина — бритый… глаза пустые… ждёт… Ты вцепился в волосы высокого парня… серебристые волосы, очень длинные… очень… намотал их на руку… он перехватил твоё запястье… ведёт куда-то? Сзади женщина… с арбалетом… толкает… нет, прикрывает спину… ещё кто-то…

— Я? — оживилась Лидия.

— Нет, — Корж снова прищурился, — нет…

— Угадал, — улыбнулся Ренни, — только это прошлое.

— Нет, — маг внимательно изучил ложку и принялся скрести ей по стенкам котелка. — Это будущее.

Спорить с ним Гозрений не стал — какая разница, какой из Коржа предсказатель, главное, работу он выполняет хорошо и ни разу их не подвёл.

Утром в доме всё ещё было тепло, но глина и солома на дворе подмёрзли, сохранив их следы. Есть надежда, что сапоги сразу не промокнут. Наскоро перекусив, тронулись в путь. Замёрзшая дорога напоминала выработки угольных шахт — Ренни легко ступал по рытвинам, радуясь твёрдой почве и проглянувшему из-за туч солнечному лучу. Пусть облака больше похожи на подземные своды, чем небо, но когда из них день за днём льёт дождь…

Рыдплевицы — здесь должна работать группа магов, которым они либо останутся на подмогу, либо пойдут по указанной Вишенкой дороге дальше.

Ворота затворены, на привратных башнях — вампиры, которым нипочём все эпидемии. Казалось бы, нынче для них, как и для оборотней, прекрасная возможность избавиться от людей, а они даже пытаются помочь. Почему бы? Допустим, вампиры без человека вымрут: люди для них — единственная возможность пополнять свои ряды. А оборотни?

Но Лиэрн думал иначе и присвистнул: «Одни кровососы?», наложив дополнительный сигнал тревоги.

— Стой! Кто такие? — голос со стены звучал устало. Даже вампиры устали от непредсказуемости. Не затем ли нужна власть — обеспечить незыблемость бытия простых людей?

Гозрений оглянулся. На дорогу к лесу спикировало ещё насколько кровососов, перекрывая путь к отступлению. Завидная предусмотрительность. Значит, власть князя внутри и около города ещё не рухнула под напором эпидемии и разыгравшихся на её фоне беспорядков. По крайней мере — власть вампирьего князя.

— Маги Академии. Посланы приказом владыки Аледера в помощь князю Рыдплевиц для лечения знати и народа! Если в городе живые и нуждающиеся в помощи? — стандартная формулировка, хорошо, есть ещё для кого её произнести.

— Пусть подойдёт один, держа верительную грамоту перед собой.

Развернув свиток так, чтобы печать была на виду, Лиэрн подошёл к окошку в массивной створке ворот, просунул грамоту для ознакомления. Свиток забрали, и они почувствовали себя беззащитными без этого клочка бумаги.

Но не успели как следует занервничать, как калитка в стене рядом с воротами открылась, пропуская из в город.

— Вы уж простите, господа маги, но по распоряжению князя вход в город и замок открыт только по предъявлению грамоты с подписью владыки Аледера или госпожи Аремиилиннь Теарлиинь Вишенки, — вампир слегка поклонился.

— Почему? — Корж чуть не фыркнул от возмущения. — Живые в городе есть?

— Вас проводят в замок и там ответят на все вопросы.

Они переглянулись. Эльф стряхнул невидимую грязь с пояса, Лидия удивлённо вскинула брови — не часто в этом походе Лиэрну приходилось вспоминать про лук не для охоты. В случае чего напасть вампирам внезапно не удастся, решил Ренни, а если попробуют — он замедлится так, что откатом разнесёт весь город.

По дороге по-прежнему встречались лишь вампиры. В замке, располагавшемся недалеко от южных ворот, ощутимо пахло гарью и уксусом. Праздношатающихся не было.

Вампиры городской стражи передали Гозрения со спутниками замковой страже — не менее грозной и ещё больше настороженной. Но маги чуть было не бросились с ней обниматься — все воины были людьми. Стража так же молча провела их в обширный и совершенно пустой зал. Навстречу вышел представительный мужчина — человек, — и, не приближаясь и прикрывая лицо тряпицей, от которой несло уксусом, попросил подойти старшего группы. Желательно — человека. И желательно — мужчину. Спутники повернулись к Гозрению, и он отправился на аудиенцию.

Князь молча изучил грамоту, выслушал доклад, распорядился выделить помещение для столичных магов и известить народ об их прибытии. Назвал какое-то имя, приказав назначить этого человека для помощи и обустройства.

— Под его личную ответственность, — добавил он и, развернувшись, вышел.

У Ренни было три куля вопросов, но задавать их он не осмелился. Его проводили к спутникам. Прошло не так много времени, и к ним присоединился тот, кого князь назначил в помощь.

— Простите, я не расслышал вашего имени, — начал разговор Ренни.

— Зовите меня «Лекарь». Это кличка, но я так к ней привык, что уже не отзываюсь на своё имя.

— А почему — Лекарь? Вы имеете какое-то отношение к целительству?

— Можно сказать и так. Я палач. Как известно, смерть исцеляет от любых болезней.

Около сопровождающего тут же образовалось свободное пространство.

— Я отведу вас к столичному магу. Из троих, присланных владыкой, он остался один.

Столичный маг — длинноволосый худощавый мужчина с винтовым шрамом от запястья до локтя, видневшимся из-под засученных рукавов зелёной рубахи — присматривал за помощниками, суетящимися около источающего жуткий смрад чана.

— Зачем же добавлять журавельник с зяблицей? — сходу спел Лиэрн. — Замени зяблицу на пролеску, вонять не будет.

— Вонять не будет, — мрачно согласился маг, — зато и не поверят, что лекарство. Грамоту.

Свиток он изучал не менее пристально, чем князь, разве что на вкус не попробовал.

— Тревилер, — представился наконец лекарь, — целительство, зелья, амулеты.

— Лиэрн, — поклонился эльф, — зелья, целительство, погода.

— Корж, предсказания, целительство, амулеты.

Оборотень фыркнул, не желая трансформировать гортань.

— Гозрений, целительство, огненная магия, пентаграммы.

Лекарь с интересом взглянул на Ренни.

— Я про вас слышал, но ведь вы — темпорал? Едва ли не единственный. Почему нет в специализации?

— Время — лишь вспомогательный инструмент при лечении, — пояснил Гозрений, — пентаграммы же мне нравятся.

— А раньше темпоралы считались самыми опасными боевиками, — маг разглядывал его с неприкрытым интересом. — Мало кто мог устоять против временного отката. Потому их и не осталось, — добавил он едва ли не многообещающе.

— И зелья могут быть оружием, — возразил Ренни, — и погода, и даже целительство. Вопрос в применении.

— Вы правы, — согласился маг и перевёл взгляд на Лидию.

— Лидия, — беспечно тряхнула головой девушка, — нейтрализация и деструктуризация заклинаний, щиты и купола, пентаграммы.

— Вам бы больше подошла любовная магия, — лекарь распрямил плечи и пригладил волосы. — Страхующая — не лучшая специализация для столь юной и красивой женщины.

В следующий момент Ренни обнаружил, что они с Лиэрном, сжав кулаки и стиснув зубы, заслоняют собой Лидию, дружно сделав шаг к магу. Стоило столько времени по лесам и деревням таскаться, ни разу о женщинах не вспомнив, чтобы этот сидевший в тёплой лечебнице козёл сходу начал заигрывать с их девушкой!

— Хотя с другой стороны — смотря у кого учиться, — тут же всё понял лекарь.

Ренни с Лиэрном кивнули, не разжимая зубов и кулаков.

— У меня очень хорошие наставники, — улыбнулась Лидия. — И любовная магия мне пока без надобности. Куда интереснее, почему вы здесь один и какова обстановка в городе.

— И где именно вы работали в столице? — почти злобно добавил Ренни. Мага он не знал.

— А я там не работал, — поведал маг по-эльфийски, кинув косой взгляд на отвлёкшихся от варева помощников. — Мы здесь все столичными называемся — больше доверяют, в иного ведь и отвар лечебный не то что без уговоров, а и без гипноза не вольёшь.

— Где остальные целители? — перешёл в наступление Лиэрн.

— Как вам сказать, — Тревилер попробовал варево, — один умер, ещё один — дежурит в лечебнице, около троих других, что находятся там же, но в беспамятстве. Кто остались на ногах из местных — бездари-недоучки, на самостоятельную работу не способные. Но хоть что-то. По домам ходят, зелье разносят, улицы опрыскивают и заклинания читают — строго с листа. Вы что, не обратили внимания, что на улицах одни вампиры? Думаете — это местные вампиры? Нет — присланы приказом госпожи Роксаны вместо выбывших из строя магов. Так вот.

— Ладно, — примирительно спел эльф, — что случилось?

Лекарь отрешённо глянул в зелье, дал сигнал помощниками, и те поволокли чан прочь. Дышать сразу стало легче.

— Дюжиницу тому в город пришли трое магов с грамотой Ковена. Подписана третьим заместителем Джайлема и госпожой Амелией. Печать на месте. Должны ли мы были закрыть перед ними ворота? Вы бы закрыли? Два дня они работали — как все. А затем… свалился городской маг, за ним — один из наших, и… ну вы знаете, местные больше дюжиницы делили между собой деньги для оплаты прививок, потому болели здесь в основном те, кому до полутора дюжин. И вдруг — весь город. Когда на следующий день умерли привитые жена и дочь князя, и пятеро из городской знати — объявили тревогу. Двоих пришельцев мы с помощником размазали, когда пытались арестовать, третий скрылся.

— Размазали? — насторожился Ренни. Хельму бы такое не понравилось.

— Живыми бы мы их вдвоём всё равно не взяли, — понял его Тревилер. — Если б городской маг ещё в сознании был — может быть. Очень сильные боевики. За помощью не послали — побоялись вынести заразу из города. Связались с ближайшей группой — подгорным алфавитом, через вспышки. Через два дня прибыли вампиры с грамотой от владыки и госпожи Роксаны и амулетом связи. Владыка распорядился не пускать в города никого из тех, кто имеет на руках грамоту с печатью Ковена.

— А вы почему живы? — общение с советником Дагором не прошло для Ренни бесследно.

— Они немного ошиблись, — чуть поджал губы маг, ненароком взглянув на Лидию. — Не с того начали. А я часто сталкивался с подобным. Вовремя спохватился, успел обезопасить одного нашего и стабилизировать остальных. Если б князь меня послушал — и его б семья не пострадала, и пришельцев, может быть, врасплох бы застать сумели. Вам тоже придётся зелий попить — мало ли.

Не похоже было, что маг лжёт, но Гозрений переглянулся с Лиэрном. Эльф кивнул — все предлагаемые лекарства он проверит.

— Если вы сталкивались — почему другие нет? — продолжал настаивать Ренни.

— Молодые, — пожал плечами маг. — Эпидемий до владыки Угеръёрла не помнят. Все целители тогда знали, что делать.

— Яд или искажение поля? — Гозрений подался вперёд, вспомнив рассказы Вишенки. — И… если вы помните Угеръёрла, то… где же вы практикуете?

Он лихорадочно попытался вспомнить список магов по старшинству с краткой специализацией: Вишенка, Бучинар, Джайлем, Драгомил, Клистир, дед и бабка Лидии… с кем не знаком, тех и не запомнил. Кто ж знал, что пригодится — нельзя же заучивать всё, с чем сталкиваешься! Хотя, пожалуй, одна лишь Вишенка сохранила неизменным имя с музыкальной составляющей древних наречий, теперь оставшейся лишь у эльфов. Если Тревилер менял имя, его всё равно не вычислить, как и не гарантировать, что не сам он исказил поле или распылил яд…

Но зато, если насчёт Угеръёрла маг не соврал, Ренни сможет это проверить. И друзей обезопасить сможет. И зелья перепроверить. Как-никак он работает с самой Вишенкой. Если бы ещё с ней можно было связаться! Но вызвать её сюда — оставить без помощи Лабунь…

— В Кружанске, — улыбнулся маг. — Тихий безопасный городок. Уютный, богатый… люди кругом хорошие… как раз, чтобы мирно отдохнуть от дел… Насчёт яда — да, потому и смог стабилизировать обстановку. Что касается поля — вот ваша подруга этим и займётся — проблема как раз потянет на работу мага третьей ступени, если не выше.

— И что ж вас сюда понесло? — не выдержал Лиэрн. — В такую… даль?

— Долги возвращаю, — лекарь потёр шрам на запястье. — Очень давние долги…

Времени не было — ни поговорить, ни устроиться. Хорошо, что они научились понимать друг друга почти без слов — сказались дюжиницы и дюжиницы натаскиваний Лиэрна по пентаграммам, когда каждая пауза, покашливание, присвистывание, и жест имели свой смысл на экзамене — сдал бы Лиэрн почти все пентаграммы без их подсказок и шпаргалок! Первое, что требовалось сделать — проверить слова Тревилера, чтобы не угодить в ловушку. С помощью Лекаря они наспех оборудовали выделенный им дом: почистили, проверили на остатки заразы, яды и искажения магического поля, растопили печь и избавились от клопов и тараканов, в который раз радуясь, что не считали бытовую магию предметом тупиц и недоучек. Впрочем, целителю без бытовой магии никуда: чистота для него — главный союзник.

Посетили лечебницу Тревилера — мест в ней не хватало, а непрерывный обход домов лекарями сильно снижал эффективность лечения. Спешно устроили вторую — в доме недавно скончавшегося купца. Корж оказался отменным организатором, поскольку почти всегда знал, куда надо пойти и к кому обратиться — сказывались способности предсказателя. И уже к вечеру все койки были забиты больными.

К ночи Лиэрн сообщил, что с ядами и зельями разобрался, претензий в Тревилеру нет. Лидия же замялась, пояснив, что искажения в поле и магических потоках есть, но непонятно, виноват ли в этом лекарь, и они слишком запутанны, она попробует разобраться, но надо бы вызвать ещё одного специалиста. Специалиста, как выяснилось, затребовали ещё четыре дня назад, но пока не могли найти желающего выехать в зону эпидемии — оплата обучения студентам, тем более разнесённая на несколько лет, никак не могла сравниться с ценой, которую запрашивали маги-полевики первой ступени.

К утру Ренни валился с ног. Пошатываясь, вышел посмотреть на рассвет. На крыльце сидел Лиэрн и обнимал плачущую Лидию — умерла девочка, с которой они возилась полночи. Лидия всхлипывала и обзывала себя бездарью — ни с куполом не разобралась, ни… Ренни погладил напарницу по голове, и отправил вместе с Коржем разбираться с магическими потоками — если у неё не хватает знаний, пусть он подключит свои и посмотрит, как ей действовать, чтобы найти искажения в куполе. Лиэрн поднялся и пошёл в лечебницу — вид светящегося эльфа действовал на больных лучше многих лекарств, и от зелий из его рук отказывались немногие.

Всю последующую дюжиницу Ренни запомнил плохо, урывками. Лечил и спал — спал и лечил. Спал тогда, когда лечить уже не мог. Лечил даже во сне — не так, как у Уржела. Ему снилось, что он перевязывает, поит и кормит больных, а они умирают. Кошмары приходили наяву и каждую ночь. Прибыл нервничающий полевик — как раз тогда, когда Лидия с Коржем разобрались в чём дело. Цокал языком, хвалил Лидию, рассыпался в изъявлениях восхищения перед Тревилером, замерял магические потоки и обновлял защиты. На то, на что Лидии потребовалась восьмерица без сна и отдыха, у приезжего мага ушло меньше четверти дня. Но зато пропала всеобщая подозрительность и слегка улучшилась обстановка. Полевику пришлось остаться — выезд из заражённой местности по-прежнему был закрыт. Лидия ходила за ним следом, стараясь урвать хотя бы обрывки знаний. Маг опытом делиться не спешил, Лиэрн ревновал, но из палат не выходил. Появлялась Вишенка, но легче не становилось.

В Лабунь его вызвали по приказу Вишенки погожим днём — одним из немногих, когда не было дождя, и земля подсыхала, как корочки на теле больного. Вызов был срочный, он лишь успел передать указания Коржу с Лиэрном, и тут же отбыл с телепортистом, попутно запоминая координаты Лабуни. Что могло случиться такого, с чем не справилась лучшая целительница?

Лечебницы Вишенка оборудовать умела — что в городке, что в чистом поле. Вот и эта оказалась чистенькая, аккуратненькая, с нарисованными над дверью спелыми ягодами вишни. Когда он организует свою лечебницу — обязательно сделает такую же симпатичную. К тому же снег здесь уже лежал вовсю, придавая городу дополнительный блеск и чистоту.

— Узнаёшь?

Он узнал — не по тяжкому гнилостному запаху, не по полностью изуродованному лицу — по эху, которое откликалось от фигуры. По форме пальцев. Забытый страх проворно толкнулся в горло, чтобы тут же трусливо спрятаться. Сколько лет прошло — а он всё ещё до дрожи в коленках боится Клистира. Ренни спешно проверил здоровье лежащего. Немного успокоился.

— Выживет.

— Выживет, — согласилась Вишенка, — но зрение потеряет.

— Да, — подтвердил Ренни, стараясь не думать о том, что лежащий маг его слышит, — был бы из Подгорного царства, пережил бы. У нас многие по звуку ориентируются, сколько слепых проходчиков есть. Ваятелей тоже. Под горами темно.

— Темно, но мы-то под небом. Не отправлять же его жить под горы. Да и научится ли?

Она чего-то хотела от него. Чего? Что может он по сравнению с ней?

— Как он вообще заразился? — мелодия давала понять, что он готов помочь, но не знает чем.

— Один из лучших по поиску нежити. Шёл по следу зомби — они будут заразны не менее трёх дюжиниц. Напоролся на отряд магов, прикрывающихся именем Ковена — их все боевики искали. Вызвал подкрепление, завязал бой, получил стрелу в бедро. Рану залечили на месте, через день пошёл оспинами. Лекари из отряда сделать ничего не смогли — телепортировали ко мне. Из шести раненых там же двое умерли, четверых стабилизировали, хорошо, знали уже чего ждать. Раненый оборотень изолирован — наблюдаем. Магов живыми никого взять не удалось, сколько уцелело — непонятно. Так что?

— Что? — переспросил Ренни, представив, как почернеют глаза Хельма, когда он узнает, что магов не удалось взять живыми. Узнать бы — почему не удалось? Не приказ ли это Ковена? — Что могу сделать я, чего не можешь ты?

— Ну например, — Вишенка смотрела на него изучающе, — если повернуть вспять… его слишком поздно привезли, упустили момент… но если повернуть вспять…

— Я не умею назад, — растерялся Ренни, — замедлить — и то не всегда…

— Умеешь, — сжала губы Вишенка, — ты сдал теорию. Хотя бы попробуем? Всё равно когда-нибудь придётся начинать.

— Я почти не спал три дня…

— Это только к лучшему — сам же говорил, что замедление похоже на сонный бред. Будешь отсыпаться — точно не успеем.

— Нет, — не согласился Ренни, — не с тобой. Найди добровольца. Я не возьму на себя ответственность за твою жизнь.

— А тебя не спрашивают, — распрямилась целительница, — по поручению владыки Аледера здесь приказываю я.

Из лечебницы они телепортировались в дальнюю вымершую деревню, запасшись всем необходимым, включая тележку для перевозки больных, запас еды и воды на две дюжины дней и невесомые зимние эльфийские плащи, в которых запросто можно было спать на льду. Остановились на самом широком перекрёстке, сожгли все заборы, поставили через каждые два шага метки и маяки — две дюжины, обнесли получившуюся площадь семью пентаграммами. Прихваченную с собой тележку для перевозки больных и раненых — ещё девятью. Теория гласила, что откат не превышает трёх дюжин шагов. Если защиту поставить правильно. В любом случае: судя по летописям ещё ни одному темпоралу-боевику не удалось разрушить город целиком — до Лабуни откат не дойдёт. Если правильно замедлиться, он и трёх бы не превысил — это Ренни проверял сам, недаром постоянно повторял техники защиты. Но ему придётся не только замедляться.

— Начали? — прищурилась Вишенка и взяла Армидалия за руку, а Ренни — за плечо. Контакт защитит их от временны́х искажений. Теоретически. Кто выдаст студенту приговорённого преступника для проверки гипотез? Тем более, что все свои эксперименты Ренни держал в тайне — не нравились ему ни взгляд Джайлема, ни намёки Дагора, ни отсутствие других темпоралов в мире…

…Браслет крутился на полу… сначала остановить, повернуть вспять… его задача — повернуть вспять… Время — поток частиц или вихрей, если нет ни одной — оно стои́т, если они летят обратно… так гласит одна из теорий… но все маги описывали лишь свои ощущения… Браслет он остановил. Моргнул. Зажмурился. Ещё моргнул. Ещё. И ещё… Ну же! Нет… пусть вращается. Надо только увидеть, что вертится он в другую сторону. Не останавливая… Ну? Золотой обруч сорвался в бешеное вращение — падающей лавой шахт Сгоревших городов… Как теперь остановить эту сверкающую глыбу? О чём он думал…

Глыба остановилась неожиданно легко — ударом в челюсть от Вишенки и кружкой холодной воды в лицо. Ренни помотал головой, приходя в себя, выпил укрепляющий отвар и проверил Армидалия. Удалось. Вишенка довольно кивнула.

— Замечательно, — выдавил из себя Ренни. — Теперь бы выбраться отсюда.

Мешкать не стали. Выбирались просто: толкнули тележку с магом, запасами еды и воды, и тронулись в путь — проходить тот же самый путь по меткам и маякам. Армидалий молчал, Вишенка молчала, Ренни тоже молчал. Так они и шли, метка была по-прежнему в двух шагах, но приближаться и не думала, захотелось пить, Ренни даже начал пугаться, что их унесло на несколько лет назад, несмотря на все защитные пентаграммы. Привал устроили у первой метки, там и поели — впервые за двое суток. Сколько шли до второй, сказать было сложно. После восьмой дело пошло чуть лучше. На лежащего на тележке Армидалия напала нервная болтливость — сначала он радостно рассказывал про всё, что видел, потом начал вспоминать молодость, затем — заигрывать с Вишенкой, когда же дошёл до обсуждения достоинств «замечательного студента Гозрения, взращенного в том числе и в стенах Путаря», Ренни едва не сорвался. Остановило его лишь предложение: «Вот бы сделать такой амулет, который при активации отбрасывал на заданное число дюжиниц назад во времени — по аналогии с телепортом». Вишенка тут же оживилась и принялась рассуждать, что перемещать человека во времени и запускать вспять процессы в организме — вещи совершенно разные, и надо бы научиться их разделять, чтобы будущим лекарям не пришлось вот так тащиться к границам аномалии, как им теперь. Ренни стоило огромного труда отвечать на непрерывные вопросы Клистира. В конце концов он сослался на переутомление и принялся с удвоенной силой толкать тележку. Молча. Когда они выбрались, у них оставалась ещё фляга воды и немного сушёного мяса. На посланный Вишенкой сигнал тут же прискакали ещё не успевшие встревожиться и задремать помощники. По возвращении в Лабунь Ренни долго мучился — отправиться ли к своим прямо сейчас или всё-таки отоспаться. Вопрос за него решила Вишенка, кинув усыпляющее заклинание.

В Рыдплевицы он телепортировался следующим днём — из зимы в позднюю осень. Пожал плечами на расспросы Лидии, отговорившись тем, что Вишенка хоть и целительница, но женщина, и её приказы не всегда понятны — совершенно неясно, какой был от него толк в Лабуни — разве только потребовалось умение лечить своим присутствием? Дело не в том, что она женщина, возмутилась Лидия, а в том, что ты ещё не дорос до её уровня и не способен понять всю глубину её знаний. Да, немедленно согласился Ренни и помчался в лечебницу…

Однажды, когда снег на улицах наконец перестал таять, он проснулся посреди ночи и заметил, что некоторые койки пусты — только сейчас до него дошло, что второй день новых больных не поступает. А ко дню зимнего солнцестояния все целители отправились в столицу, и на их место пришли дознаватели Хельма и Ковена. Но Гозрений к тому времени уже играл в снежки с дочерью.

— Владыка, — Джайлем был серьёзен, бледен, исключительно вежлив, — я готов ко всему, владыка… Что касается моего третьего заместителя — до сих пор у меня не было на него нареканий. Позволю себе предположить — его ввели в заблуждение срочностью дела. Да, он знал, что одной его подписи недостаточно, ставить мою печать не имел права, а моя жена…

Маг весьма натурально поморщился и прикусил губу.

— Это не первый случай, владыка, — через силу произнёс он. — Три куля лет назад Амелия точно также подписала приказ о зачислении на бесплатное обучение в Академию пяти её дальних родственников. Скандал был крупный, и очень долго её подпись считалась недействительной где бы то ни было, вплоть до расписки на ползолотого…

Дерек взирал на разыгрывающего свою роль мага столь же серьёзно и почти сочувственно. Ну свернёт он шею этой гниде — кого ставить на его место? Поставить есть кого: только если вдруг придётся сдать власть, и новый глава Ковена вынужден будет скрыться — кто заменит уже его? Какая грызня начнётся среди магов? Как это повлияет на защиту городов и отражение атак? Так каждый владыка и будет за главами Ковена охотиться? На данный же момент все Джайлема ненавидят, ещё сильнее ненавидят его супругу, что служит дополнительным сплачивающим фактором… жаль, не всегда можно за ними уследить… С другой стороны — рано или поздно на Верховном отыграется тёмный, и руки марать не придётся. Он, alengtrell Aleder, конечно, передаст власть по наследству, но если вдруг… пусть лучше Джайлем за свою шкуру трясётся, чем кто-то другой.

— Владыка, — вымучивал из себя глава Ковена якобы тяжкие признания, — ни для кого не секрет, что моя жена… не обладает некоторыми… данными… необходимыми для мага… — Джайлем весьма правдоподобно выдохнул, — да что уж там, прямо сказать — набитая дура, никуда не денешься! Возомнила себя спасительницей городов, поставила печать… Да, я виноват — за три куля лет потерял бдительность, уже несколько раз не прятал документы и артефакты с особой тщательностью… не следил за супругой денно и нощно… Поставьте себя на моё место — не держать же мне её взаперти в башне. Да, виноват, раз в несколько дюжин лет забываю…

Удобно, думал Дерек, чуть что — простите, у меня жена слабоумная. Вот что получается, когда женщины живут наверху вместе с мужчинами — так называемые мужчины начинают прикрываться своими женщинами. Тьфу! И умудряется же ведь сочетать любовь к этой дуре с тем, что с завидным постоянством ей манипулирует и её подставляет. Полезное с приятным… Или всё-таки свернуть ему шею? Не сразу, после того, как всё расскажет? А что он мне расскажет такого, чего бы я или Ильм не подозревали и не знали? Самое главное — кто справится на его месте и кого не жалко туда поставить? Кого не жалко — тот не справится… ну бормочи, бормочи дальше, я послушаю… Поставьте себя на моё место, не уследил за супругой, додумался же…

Глава 41. Третий лишний

— Ты что читаешь?

— Тебе не всё равно?

— Нет, мне интересно. Эротика?

— Угу. Древняя и суперкрутая: «Основные опытные данные о парамагнетизме систем слабовзаимодействующих атомов и ионов и его влиянии на скорость смены лезвия в условиях колебания клинка по джэрт- и мильт-составляющим».

— А… и кто автор?

— Релнид Т» Дхазх. Тебе это о чём-нибудь говорит?

— Нет. Известный?

— Когда-то…

— Интересно?

— Да.

— Интереснее, чем со мной разговаривать?

— Дай почитать, будь добра…

— И о чём там?

— Я же зачитал название!

— Может, ты меня поцелуешь?

— Да, рыбка…

— А ещё?

— Лап! Я за две дюжиницы восемь раз был с тобой в эльфийской опере, четыре — на конкурсе магических иллюзий, девять — в ресторане, семь — прохаживался под ручку по главной улице, потому как тебе потребовалось выгулять очередную порцию драгоценностей! Я последние двое суток с тобой из постели не вылезал! Могу я теперь заняться тем, что мне интересно? Я хоть часть вечера могу в тишине посидеть?

— Можешь… Ла-ап… Ну ла-ааап…

— У?!!!

— А я тебе хотела рассказать, как ты сегодня был хорош. Ты так потрясающе себя вёл, так темпераментно, так страстно, у-у-ух, мне так понравилось, ты так разошёлся, так меня целовал, так меня…

— Зачем?

— Что… зачем?

— Зачем ты мне всё это рассказываешь? Ты что, полагаешь, что я при этом не присутствовал?!

За те несколько дюжиниц, что бушевала эпидемия, Ренина — в перерывах между драками с Денни и колыбельными Зареку — умудрилась извести всех вопросами, скоро ли, наконец, вернётся папа. Особенно доставалось Хельму — каждое утро первая дочь владыки Аледера начинала с визита в кабинет второго советника с официальным запросом о ходе ликвидации эпидемии и состоянии здоровья целителя Гозрения. Господин Дагор церемонно вытаскивал из стола написанную накануне бумагу, протягивал госпоже Алеренине, после чего вёл с той длинные успокаивающие беседы. Когда Гозрений вернулся, она две с лишним дюжиницы не отходила от него ни на шаг, провожая как на занятия в Академию, так и на работу в лечебницу. Поэтому на этот раз они оставили её с отцом под небом: и для Талины это оказалось очень удачно — если будет ссора с Дереком, дочке незачем это видеть. К тому же у Ренины проснулось желание лечить, и кому, как ни родному отцу, помочь ей в этом. Пусть она не магичка, но под горами всегда было достаточно целителей и без магических способностей.

Талина надеялась, что снотворное на Дерека подействует. Ещё она надеялась, что телохранителей собьёт со следа порошок из сушёных водорослей. Она была у себя дома, и кому, как не ей, знать, как незаметно выбраться за пределы города. Меч она положила в специально заказанный кожаный чехол и закинула за плечо — взяла перевязь у брата — мало ли для чего ей может потребоваться носить клинок за спиной? Денни купила в подарок, или Ренине.

Взобраться по стене на третий ярус проблем не составило — с детства каждый выступ помнит — оттуда в боковой тоннель, ещё три ответвления, и спуск вниз — к ручью. Если телохранители и возьмут след, то у ручья точно должны отстать. Сбросила ботинки, сложила в мешок, добрела по колено в воде до озера, и принялась один за другим обшаривать гроты — плоты и лодки переходили от брата к сестре, а потом к детям и внукам. Из пяти лодок выбрала самую большую: ей всё-таки уже не дюжина, и даже не две — если считать по-подгорному. Да и по меркам живущих под небом — тоже уже больше двух дюжин. Ещё немного — и появятся внуки. Тревожило одно: до шахты Делорины больше двух смен пути — её хватятся. И Дерек сразу сообразит, куда она делась: потому что наверняка сначала обнаружит исчезновение меча, и только потом — жены.

Иногда ей казалось, что клинок жжёт спину: она останавливалась, снимала чехол — но тот оставался холодным под ладонью. Мерещится. В ножнах оружие не должно обжигать — проверяла неоднократно. А вот при попытке вытащить из них приходилось пользоваться защитными рукавицами или кузнечными клещами. Она долго изучала свойства меча — не случайно заказала себе дубликаты ключей от сейфов, куда уговорила Дерека запирать оружие. В ножнах клинок был безопасен — по крайней мере до сих пор было так.

Шест входил в воду бесшумно, лодка повиновалась легко, листы лёгкого сплава приятно холодили босые ступни. Всё было просто и привычно — под небом реки куда менее спокойные, а деревянные лодки тяжелее в управлении. Вскоре она добралась до вытекающей из озера реки — тут пришлось взяться за вёсла. Ей надо выйти к шахте Делорины со стороны четвёртого сектора — в обход. Дерек хорошо выучил карты, но вряд ли решит, что она пойдёт кружным путём.

Проснулся Дерек от ощущения, что Талины нет рядом слишком долго. Толкнул осветительный шар, глянул на часы — второй час третьей смены. Прошёлся по комнатам: дети спали, няньки — тоже. Позвал Талину — тишина. Отсутствие меча он обнаружил скорее логически — не к любовнику же, в самом деле, побежала жена посреди ночи, после того как сон неожиданно свалил мужа. Клинка действительно не оказалось на месте.

Выйти в коридор, позвать охрану и телохранителей, дать приказания срочно оцепить шахту Делорины и перекрыть все подходы к ней, заняло не более четверти часа — половины ступеньки, как сказали бы здесь. Подгорные жители, в отличие от живущих под небом, имели прекрасно развитую систему измерения времени, которую Дерек давно хотел позаимствовать и ввести у себя в стране. Владыка дал приказ спешно разыскать и привести к нему советника по финансам, и теперь оставалось только ждать: самому отправляться в погоню за женой бессмысленно — телохранители потеряли след у ручья, а предсказать, с какой стороны она решит выйти к огненной шахте, Дерек не мог.

Подходы к шахте были перекрыты: свернув в боковой коридор, она ощутила едва уловимый запах стражников — запах столь дорогой здесь кожи грубой выделки. Приложила ухо к земле — так и есть, топот и бряцанье. Талина развернулась и бегом помчалась к реке — если её учуют, немедленно отправятся в погоню. Оттолкнулась веслом от берега — к Делорине она сегодня не прорвётся, и второй попытки ей не дадут. Мало снотворного оказалось — больше бы положить, да отравить побоялась. Налегла на вёсла и уже не таясь повела лодку к западному краю озера. Там — река, ведущая к водопаду. Сколько ни ныряли они здесь, как ни старались мальчишки достичь дна — так и не могли. Пусть она не бездонная, но — если бросить у самого водопада… Только бы не снесло лодку. Пришлось снова снять ботинки и одежду. Одежду свернула и увязала, а ботинки надо оставить в лодке. Главное — не пропустить момент, когда выпрыгивать, иначе не успеть доплыть до берега. Ходили слухи, что некоторые смельчаки прыгали в этот водопад, и даже, вроде бы кому-то удалось выплыть, но среди знакомых Талины таких не было. Рисковать жизнью она не станет — у неё дети. Нет, если бы она была уверена, что стоит лишь пожертвовать собой, и эта тварь уйдёт, и навсегда оставит Дерека в покое — тогда да. Но она может утонуть, а меч заляжет на дно неглубоко, и кто-нибудь однажды его найдёт. Талина обмазала края лодки плесенью — так будет виднее, перевернулась ли она перед водопадом, или уже в нём.

Шум воды стал отчётливее. Она закинула узел с одеждой на плечи и прислушалась. Пора — лучше оставить лодку чуть раньше. Без всплеска вошла в воду и поплыла к берегу — течение сильное, но и ей не девять лет, когда брат последние полдюжины шагов тащил её за волосы, потом сначала чуть не ударил, а затем умолял ничего не рассказывать матери. Как будто она была ябедой. На полпути она оглянулась — светящиеся борта ещё были видны, но лодку уже кружило и бросало. Она проплыла ещё немного и снова обернулась — контур мелькнул и исчез. Талина выбралась на берег и натянула мокрую одежду — поморщилась, жизнь под небом всё-таки избаловала её. А для Ренины, Денни и Зарека эти места уже не станут родными, и сама она побоится отпустить их сюда. Хотя никого родители и не отпускали — все бегали тайком. В боковое ответвление она ещё пролезала, но дюжин через пять шагов пришлось подниматься к межъярусным ходам — там обычно ходили более взрослые и крупные парни, которые не протискивались в боковые ответвления.

Межъярусными переходами она добралась до дома одного из братьев, взяла у невестки одежду и башмаки, игнорируя удивлённые взгляды, перецеловала племянников и племянниц и вернулась в гостиницу, где ёе ждал Дерек.

Дерек был совершенно спокоен, настолько спокоен, что она перепугалась.

— Что ж, — только и сказал он, — всё, что хотела, ты выполнила. Завтра едем домой.

Третий советник ворвался в кабинет второго — дверные косяки затрещали, но выдержали. Пинком отодвинул кресло, с размаху плюхнулся на сиденье, после чего швырнул в пол кинжал. Критически осмотрел рукоять, воткнул рядом ещё один.

— Выпей, — это было лучшее, что Хельм смог придумать. Он редко видел третьего советника в таком неистовстве.

— Я ухожу, — сообщил меч, в два глотка опустошив графин. — Достала…, честно, достала! Ну сейфы эти дурацкие, которые я же и делал — пусть. Попытки сломать — хрен с ней. Пруд, куда она клинок в прошлом году случайно уронила — ладно. На корабле каталась, руки обожгла, когда жаждала в очередной раз выбросить — поделом, жаль быстро вылечили! Но чтоб в шахту… Бедняжка Делорина! Не, была б возможность таким образом с ней познакомиться, я б не возражал. Не застали мы её, Делорину легендарную, задолго до нас было.

— Она зашвырнула клинок в шахту Делорины? — уточнил Хельм. — И ты не помешал?

— До Делорины она не добежала, — казначея перекосило. — Утопила в реке, аккурат рядом с водопадом. Но там не мелко, то есть совсем не мелко! Течение бешеное, и тритонов не водится. Мне, что ль, за ним нырять? Ну нырял, и перед водопадом, и после, окоченел весь на хрен — не нашёл. Лодку нашёл, а меч — нет. Утопила лучший мой клинок! А если б сама тонуть начала, кто б её тащил — я?! Сука!!! Не смотри так, сам знаю, что Дерек бы меня… но ты ведь не донесешь? А и донесёшь — ушёл я, задолбала. Оба задолбали — баб надо в строгости держать. Подкаблучник хренов!..… и… и……, и…! Не ухмыляйся! Не смешно…!

— Чего уж смешного, — Хельму было совершенно не до смеха, — и что, ты нового владыку искать собрался?

Мих не кивнул. Но и отрицать не стал. Зато швырнул в пол ещё три кинжала.

— Из-за утопленного меча? — уточнил тайный.

Третий советник ненадолго задумался. Пожал плечами.

— Я… подожди… — растерялся Хельм, — Мих, ты что — на тебе же люди!

Меч вздохнул, поднялся и направился буфету за вином. Достал графин, разлил арденийское по кубкам, молча сел обратно в кресло.

— Да знаю я, — мрачно согласился он. — Только-только жизнь наладилась. Тьфу! Не трави!

— Тем более ты с Дереком не говорил, — добавил тайный. — Может, он бы как-нибудь договорился с Талиной…

В ответ господин Хант на нескольких языках выдал всё, что он думает о своём владыке и его супруге, причём музыкальному сопровождению мог бы позавидовать любой эльф — Хельм насчитал не менее трёх переплетающихся мелодий. Вывод отсюда следовал один — эльфы могут посредством одной спетой фразы передавать сразу несколько сообщений. Интересно, сколько?

— Специально обученные — два, если позарез требуется, — ответил меч. — Но обычно всё-таки одно. Это ругаться легко, составлять осмысленные донесения — куда сложнее, к тому же не факт, что их правильно расшифруют. А с Дереком… думаешь, я с ним не говорил? Если мне вдруг удавалось его убедить, он решал, что я подправил его восприятие. Докажу, что не подправлял — опять считает, что это я внушил. К тому же он и сам не против от меня избавиться. И… всё-таки не я, а жена — его вторая половина, часть его самого, как ни крути… Могу ли я вмешиваться? Вот пусть и правят. Без меня. Надоело, что эта дура непрерывно лезет в государственные дела!

— Талина лезет в государственные дела? — сарказм дался Хельму с огромным трудом. — Это ты о ревизиях? А что — ты опять что-нибудь украл? Или только собираешься?

Мих налил себе ещё вина — гораздо спокойнее. Хельм затаил дыхание, дожидаясь, пока тот допьёт кубок, после чего откинулся на спинку кресла и принялся проговаривать про себя всё, что думает и будет думать о выходке третьего советника и о нём самом. Пусть только попробует сделать вид, что ничего не понял!

— Ты прав, — согласился меч после длительного молчания. — Нет, я знаю, что ты прав. Да прав ты, прав, успокойся! Но меня ведь тоже можно понять, нет?

— Можно, — согласился тайный советник. — Но, может, стоит всё же сказать ей о твоей… сущности? И что вы… в кровном родстве? Она вроде неплохо к тебе относится…

Выражение лица господина Ханта лучше всяких слов передало, что он думает о таком разговоре.

— Угу, — мрачно согласился он, — и она решит, будто у меня уже тогда были планы утащить и их с Рениной тоже? Что это я спустил единорога? Сначала начнёт стрелять в спину, потом отчается, потом свихнётся… и никаким доводам не поверит, вот ведь что хреново… Даже если и правда уйду искать нового — ведь не поверит. А Ренина? Что она наплетёт ей?

Хельму стало неловко — Ренину меч обожал. Впрочем, её все в замке любили. И он сам. И даже Дерек.

— Да не уйду я искать нового, — чуть успокоился казначей, — и не собирался. Но всё равно уеду. Вон в Таргению или в Ардению. Видеть не могу эту… кровную сестрицу-…!

Они помолчали. Выпили. Снова помолчали и снова выпили.

— Так вот, — скривился меч, — поеду я отдыхать от выходок полоумной гномихи, а к тебе пришёл, чтобы меры безопасности согласовать, способы связи, правдоподобное объяснение моего отсутствия… Ты у нас тайный, тебе теперь владыку и охранять. Пусть без меня правит, раз им обоим так хочется.

— Но ты вернёшься? — спросил Хельм. — Только не доставай меня своим: «Ты сам знаешь все ответы…»!

— Не знаю, — пожал плечами господин Хант. — Может, тебе со стороны как раз виднее. Так что давай пока насчёт твоих обязанностей. Где у тебя больше агентов в Ардении или в Таргении?

Они согласовали способы связи и меры по усилению безопасности, поспорили о кандидатурах на пост советника по финансам, сошлись во мнении, что это проблема Дерека, выпили ещё — но на невысказанные вопросы тайного советника господин Хант больше отвечать не спешил. Хельму же со стороны отнюдь не было намного виднее: он даже и предположить не мог, долго ли меч собирается отдыхать от дел — полгода, год, несколько лет… Оставалось надеяться, что Мих знает, что делает…

— Говорят, — спросил вдруг тайный, — что, когда долго живёшь, пропадает способность любить…

— Серьёзно? — тут же не на шутку встревожился третий советник. — Пропадает способность любить?

Ненадолго задумался, покрутил кинжал, повертел головой, взъерошил волосы и продолжил с некоторым сомнением:

— Да нет, вроде как стоял, так и стоит… не как в полторы дюжины, конечно, но пока не жалуюсь… это что, Роксана, что ль, про меня такие сплетни распускает? Убью мерзавку!

— Я серьёзно, — улыбнулся Хельм, — а ты как всегда за своё…

— Да ерунда, — отмахнулся казначей. — Хоть вон на Джайлема посмотри — уж сколько кулей красавчику скоро стукнет, а Амелия как вила из него верёвки, так и вьёт. Или на нас с Роксаной… На самом деле — у кого как, но если человек изначально любить был способен, то никуда это обычно не девается… людей, конечно, видишь лучше, намерения только так улавливаются, но это как-то не мешает… Люди — они ведь разные… Только не дави на жалость — Дерек сам виноват, и… и не знаю я, вернусь ли! Не знаю! Ну что ты на меня уставился…

Тайный молчал, пытаясь добиться ответа измором. Мих покрутил в руках кинжал, остался чем-то недоволен, извлёк другой — чуть подправив форму — и, наконец, ответил:

— Если рассуждать здраво, то Талина права — будь я тем, за кого она меня принимает. Я — не тот, но переубедить её не смогу. И не должен: лучше пусть ненавидит меня, чем поверит… кому-то, кому верить нельзя. Права она, вот в чём проблема! И — её мысль о шахте Делорины верна совершенно. Меня так не убьёшь, но — так можно избавить человека от поработившей его сущности. Поэтому я не спрячусь внутри, а уеду в Ардению. И… если что — «Тропинке» всегда нужны хорошие безопасники.

Особого беспокойства Дерек не испытывал — даже когда узнал, что господин Хант спешно выехал в столицу по делам казны, подписав все договора раньше срока. Ничего — не первая выходка Талины, не последняя, как-нибудь он с Ильмом договорится, тем более давно считал, что жене надо позволить уничтожить клинок — и никаких проблем. Упорство господина Ханта в отношении оружия Дерека немного смущало — не может ли статься, что связь казначея с мечом куда более сложная, чем тот рассказал владыке? Точно ли клинок — всего лишь обманка? Иначе с чего бы Ильм так упорно противился его уничтожению?

По прибытии во дворец владыка приказал секретарю вызвать советника по финансам. Секретарь бесстрастно доложил, что третьего дня господин Хант изволил переложить дела на своего первого заместителя, после чего отбыл в южные земли с целью поправки расшатавшегося здоровья.

— Где Роксана?

— На данный момент в инспекционной поездке по северным и восточным поселениям вампиров.

У начальника управления по делам вампиров был один приёмный день в полдюжиницы — остальное время она находилась либо в инспекционных поездках, либо в ювелирных магазинах, эльфийской опере, на приёмах у глав гильдий и прочих мероприятиях городской знати. В сопровождении третьего советника — плечами, локтями и кулаками оттиравшего от неё обезумевших поклонников. Справедливости ради требовалось признать, что с вампирами проблем больше не было: если детей в совместных и близлежащих поселениях пугали фразой «Будешь себя плохо вести — отдадим вампирам!», то у крылатых кровососов самой страшной угрозой считалось: «Отдадим Роксане», и, после показательной расправы Земериула с сорвавшимися поселениями, их можно было понять.

— Известите управляющего по делам вампиров, что я навещу её, как только она вернётся, и вызовите Дагора.

Секретарь не смог скрыть удивления.

— Вызвать Дагора и госпожу Роксану? — переспросил он.

— Известите управляющего по делам вампиров, что я навещу её, как только она вернётся, и вызовите Дагора, — секретаря как дракон слизнул.

— Где Хант? — спросил Дерек, едва Хельм уселся в кресло.

— По официальной версии — уехал для поправки расшатавшегося здоровья на лечебные воды южных земель, — сообщил тайный советник.

— А по неофициальной?

— По неофициальной, — склонил голову Хельм, — суд поединком признал господина Ханта невиновным достаточно давно. Есть подозрения, что, опасаясь новых ревизий со стороны владыки, и испытывая смутное беспокойство насчёт возможности второго поединка и его исхода, третий советник решил вовремя отойти от дел и уехать на достаточно безопасное расстояние на случай непредвиденной тщательной проверки его деятельности.

— На самом деле?

— Тебе лучше знать, владыка, — глаза тайного советника потемнели, — это твой меч.

— Что он сказал?

— Мне повторить дословно? — бесстрастно поинтересовался Дагор.

— Он ушёл искать нового повелителя или взбрыкнул и ждёт от меня извинений и просьбы вернуться?

— Владыка, — весьма правдоподобно изумился Хельм, — ты полагаешь, я должен знать намерения твоего меча лучше, чем ты сам? Кто из нас владыка?

— Владыка я, — согласился Дерек, — а друг — ты. И кому из нас лучше знать его намерения?

— Он, похоже, и сам их не знает, — интонацией тайный советник научился владеть безукоризненно. — Вроде пока уехал в южные земли и даже собирается помочь тебе в случае нападения тёмного. Но возвращаться не намерен.

— Ему можно верить?

— Владыка, — не стал уходить от ответа Хельм, — я — верю. Ты — как хочешь. Потому что я — друг, а ты — владыка.

— На кого ты будешь работать? — уточнил Дерек.

— Я буду служить владыке, — ничуть не смутился тайный, — если ты не пожелаешь отправить меня в отставку.

— И тогда точно не будет никаких шансов с ним договориться, — скрывать очевидное не имело смысла. — Нет уж. Работай. И я даже не буду интересоваться, посылаешь ли ты куда-нибудь донесения.

Господин Дагор безупречно сделал вид, что поверил.

— Владыка, — добавил он, — не забудь, что ты теперь уязвим для покушения не меньше, чем я или Борода. Об этом не знают — но могут узнать рано или поздно. Поэтому надо немедленно усилить систему безопасности, улучшить отслеживание телепортационных искажений, и ещё раз отработать систему срочной эвакуации твоей семьи. Мало ли что может быть — или до него сигнал не дойдёт, или что-то его задержит…

— Да, — согласился Дерек, — хорошо, что нам есть, куда отправить семьи.

Желающих попасть на приём к начальнику управления по делам вампиров не было, — немногочисленные жалобы на поведение крылатых соседей спокойно рассматривали секретари, — поэтому внутри управления было пусто и безмолвно.

Перед аудиенцией Дерек полдня посвятил различным способам самовнушения на местном и родном языках, тщательно проговаривая заранее выученную речь и старательно гоня от себя навязчивую фразу «виноват, не следил за супругой денно и нощно…», надел самый первый подаренный Талиной свитер, чуть было не наглотался зелий, отбивающих интерес к женщинам, но в итоге решил, что справится и без них, и верхом отправился к жёлтому особняку с плоской крышей, который предпочитали обходить стороной как кровососы, так и жители столицы. Дерек и сам предпочёл бы объехать его за три улицы.

Он давно не смотрел в глаза этой женщине, лишь изредка встречаясь с ней где-нибудь на балах — то ли Ильм предпочитал держать её подальше от владыки, то ли она сама не стремилась сталкиваться с Дереком.

Бездонные раскосые глаза — как глаза дракона. Разум слегка затуманился, Дерек прикусил губу. Надо было наглотаться зелий.

— Владыка? — голос глубокий и чарующий.

Он устоит.

— Я прошу тебя передать ему мои извинения и просьбу вернуться, — прижать руку к груди и поклониться. Ниже. Ещё ниже. Но с достоинством.

— Я передам, — нежная кисть руки — самой совершенной формы. — Только ты ведь сам знаешь ответы на все вопросы, не так ли?

В горле снова пересохло — не помогли никакие заклинания и амулеты.

— Да.

— Правь, — пожала плечами дива, — я передам. И даже попрошу за тебя, хочешь?

Длинные ресницы, манящий изгиб бровей, лёгкий румянец на скулах… Он устоит.

— Нет, но попроси. Буду благодарен.

Отвести взгляд. Ещё раз поклониться. Развернуться. Стены, ковёр — смутные пятна. Красные? Или синие? Какая разница… Дойти до двери. Угольные глаза и агатовые волосы. Не оборачиваться.

— Он не спускал с цепи единорога, владыка. Он виноват лишь в том, что отошёл тогда чуть дальше, чем следовало.

Не оборачиваться. И не добавлять — «госпожа». Он ещё владыка.

— Я знаю.

— И сделал всё, чтобы эту ошибку исправить.

— Да.

— У девочки не будет магических способностей, но, поверь, это не так страшно, как может показаться через несколько дюжин лет.

— Да.

Не оборачиваться. Открыть дверь. «Он отошёл тогда чуть дальше, чем следовало». Насколько далеко он ушёл теперь?

Через две улицы Дерек спешился, набрал в горсти снега и долго тёр им лицо. Не помогло. Погнал лошадь к купальне на реке, окунулся в ледяную воду. Так лучше. Не он устоял — она не захотела. И он сам знает ответы на все вопросы — Талина никогда не согласится, чтобы меч вернулся. Она жила слишком близко к нижним.

— Скажи, — Дерек завернул к Хельму по возвращении в замок — пить в одиночестве сил не было, смотреть в глаза Талине — тем более, — ведь у вас с Бородой не мутится разум при виде Роксаны?

Тайный задумался, разливая по кубкам подогретое с южными приправами арденийское.

— Нет, — медленно ответил он, — после того как ты завоевал власть — нет. Впрочем, я чаще читаю её донесения, чем разговариваю с ней.

Покрутил кубок в руках и добавил:

— Ты хочешь сказать, что она влияет на людей избирательно? Вполне вероятно, иначе б не могла ходить по улицам. Да нам-то что?

— Сделай одолжение, — фраза звучала достаточно спокойно, — если ты с ним свяжешься — передай ему мою нижайшую просьбу: пусть он уговорит её не влиять на меня. Подозреваю, что мне с ней ещё придётся разговаривать.

— Владыка, — искренне изумился Хельм, — а не проще ли тебе попросить об этом саму Роксану? Перед следующим разговором, если он состоится?

Когда советник Дагор не хотел говорить о чём-либо, он был склонен к прямолинейным решениям.

Временно исполняющим обязанности казначея оставили первого заместителя господина Ханта — парень был исключительно честный, честнее Дагора, если такое вообще возможно. Честный, преданный, исполнительный и — без размаха. Как и все заместители Ильма. Он не воровал, отчёты его отличались простотой и дотошностью, но — прибылей казна почти не видела. Господин Хант всегда балансировал на грани закона, умудряясь делать деньги из чего угодно — полученных им барышей с избытком хватало и государству и «Тропинке». Его заместитель не урвал для себя ни одной медяшки, но… лучше бы воровал, думал иногда Дерек. Он пересмотрел несколько дюжин претендентов на его место — и вынужден был признать, что эти будут только красть, а пользы принесут ещё меньше. «Тропинка» же, несмотря на отсутствие господина Ханта в столице, по-прежнему процветала.

Через полгода после отъезда Ильма Дерек вызвал к себе тайного советника.

— Возьмёшь на себя обязанности казначея. Ты столько следил за Хантом, что наверняка усвоил, как он вёл дела. Формально нынешний третий советник останется на месте, фактически же — управлять казной будешь ты.

— Хорошо, — поморщился Хельм, — взятки пойдут в казну отдельным пунктом.

Формально господин Хант взяток не брал — но благодарности в форме выгодных заказов получал часто. Дерек бы и не возражал, чтобы теперь эти благодарности поступали торговому дому Ульрики, но Дагор считал иначе.

Время шло — Талина успокоилась, сосредоточившись на очередных подземных этажах и третьем сыне, Дерек же занялся границами — восточные князья то и дело выражали недовольство, требуя всё больших и больших привилегий. Все решения были приняты — и как бы ни повёл себя господин Хант, владыка знал, что ему делать.

Иногда Дерек спрашивал себя — почему он так уверен, что меч действительно уехал? Да, агенты несколько раз засекали пару, похожую на Ильма с Роксаной в Ардении. Да, влияние «Тропинки» в южных землях возросло в несколько раз, и при желании господин Хант мог стать теневым правителем в любом южном государстве. И даже — спокойно свергнуть любую из правящих династий, чтобы взойти на престол самому. Дерек постоянно прислушивался к себе — ведь уверенность в своём отсутствии меч мог внушить и изнутри. Мог. Шанс, что оружие изощрённо морочит своего владыку, существовал — и именно им можно было объяснить уверенность в отъезде меча. Дерек допускал такую возможность — разумом, вопреки собственной уверенности, и по дюжине с лишним раз перепроверял все свои решения, ни в одном из них не полагаясь на чувства и ощущения. Впрочем, бывшему воеводе и четвёртому сыну императора было не привыкать вести себя так. Это здесь он немного расслабился.

Через год после ухода меча мирно скончался в рабочем кабинете Урленой — Дерек давно уже подобрал человека на эту должность, и несколько лет назад заговорил о смене советника с Ильмом. «Это мой человек, — ответил меч. — Не его вина, что он пережил свой разум. Его мечта — пост советника до конца жизни и пышный погребальный костёр. И она исполнится». Взгляд клинка не оставил тогда Дереку никакого выбора.

Пламя до вершин деревьев, пышная тризна, коленопреклонённые стражники, бой барабанов, лязганье щитов, Роксана с лютней в руках — владыка осторожно искал Ильма среди пришедших проститься с Урленоем, и не находил.

— Где он был? — спросил Дерек Хельма на следующий день.

— Седьмой стражник в правом ряду, — ничуть не удивился советник Дагор.

Сообщение о магических искажениях, сопутствующих приходу очередного тёмного владыки пришли в разгар зимы — на второй год после отъезда советника Ханта.

Талина ждала этого — мысль, права ли она, не покидала её ни на мгновение. Тварь оставила своего владыку, но ушла ли она из мира? Дерек в ответ на этот вопрос пожимал плечами. Хельм подробно и дотошно разъяснил ей, что если правда о выброшенном мече откроется — опасаться им придётся отнюдь не тёмного владыки, а всей мощи Ковена, потому что магов не остановит уже мысль о мести вернувшегося с новым владыкой меча.

Если бы тварь вернулась с новым светлым владыкой! — мечтала Талина. Тогда они сдали бы власть и уехали под горы. Когда она однажды проговорилась об этом Дереку, он посмотрел на неё странно и грустно, как на маленького ребёнка.

— Ты правда так считаешь? — спросил он. — Что первым придёт светлый? И что он не станет мстить? А если он не станет мстить — так ли он ужасен, как ты себе представляешь?

Что-то доказывать Дереку в очередной раз у неё уже сил не было. Иногда казалось, что проще сослаться на женский каприз — тогда бы он её понял.

Она не узнала, кто пришёл первым — когда погожим зимним днём Ренину спешно забрали из лечебницы, где та помогала отцу, и за женой и детьми владыки пришли телепортисты. Все вещи на этот случай были собраны, все слова сказаны — и они с Дереком лишь посмотрели друг на друга. Он вернётся, убеждала себя Талина. Он вернётся.

Пришелец не должен был успеть собрать войско — Дерек телепортировался с гвардией и верными магами в ближайший к месту магического возмущения город — всего в трети дня конного перехода. Не зря вампиры и маги всё это время изучали прозябающие в забвении окраины. Дерек с трудом представлял себе мощь врага — Ильм ни разу ни показал ему предела возможностей владыки. Сколько тёмный сумеет положить в одиночку? Сколько лучников и магов потребуется, чтобы остановить его? Оставалось лишь идти вперёд в надежде, что меч всё-таки поможет, как обещал Хельму, который в этот момент как раз был занят эвакуацией служб, казны и верных людей.

Здесь было холодно и снежно. Бустед приноравливался к неспешной рыси местного жеребца, слушая краткую лекцию меча о мироустройстве, и удивлялся тому, что совсем не мёрзнет. До ближайшего поселения немного — там он раздобудет приличную одежду, еду и не откажется от ласк девиц спелых и умелых. Запах дыма едва ощущался, но скоро он станет хорошо различимым. Там тепло, еда и женщины. Не захотят поделиться… захотят, ещё как захотят! Клинок появлялся и исчезал в руке, даря опьяняющую уверенность во всемогуществе и неуязвимости. Жаль, что в предыдущем поселении попались такие упёртые и злобные жители. Жаль, что там совсем не было нормальных воинов. Жаль, что людей он убил раньше, чем налетела крылатая нечисть… Ничего — в следующем посёлке будет умнее, сначала продемонстрирует силу на нескольких стражниках, тогда жители сразу на всё согласятся…

Человек возник на дороге внезапно — светловолосый, смуглый или загорелый, в лёгкой белой рубашке с закатанными чуть ниже локтя рукавами, светлых немного широких штанах и коротких сапогах со шнуровкой, словно только что из страны, где солнце и лето. Без лука, меча или кинжала. Спокойно остановился посреди колеи, преграждая путь. До него было шагов восемь — достаточно, чтобы заметить, что ему не холодно. Голос в голове произнёс пару слов — интонация не позволила усомниться в их смысле.

Он остановил коня, размышляя, возникнет меч в руке прямо сейчас или чуть позже. Мужчина тут же двинулся ему навстречу.

— Ты?! — Бустед собирался сказать совсем другое, но вдруг осознал, что голос ему не подчиняется. — Как ты смеешь?! Без носителя?

— А что такого? — удивился незнакомец. — Он занят, ему не до тебя. Государственные дела, знаешь ли. Хочешь, оставь своего, кто тебе мешает?

— Ты… ты… — слова, вертящиеся на языке, были незнакомы, хотя и понятны.

Бустед поднял коня на дыбы и бросил на человека. Мужчина скользнул под брюхом жеребца, увернулся от копыт, дёрнул на себя стремя. Бустед спрыгнул раньше, чем седло соскользнуло со спины лошади. Меч возник в руке, целясь в противника.

— У меня мало времени, — мелькнул клинок в руке мужчины, — а тебе, парень, считай, повезло.

Тёмного они нашли недалеко от деревни — он не успел в неё войти. Седло с перерезанными подпругами валялось рядом, гнедого жеребца выловили неподалёку. Дерек постоял над телом, потом дал сигнал магам — миг, и лишь пламя взметнулось над сверкающим снегом. Отсрочка — он сможет вернуться к Талине и детям. Значит ли это, что теперь у меча достаточно времени, чтобы найти себе нового повелителя?

Столица праздновала — народу нужны не умозрительные, а видимые и ощутимые успехи власти. Праздник обещал растянуться на полдюжиницы — с гуляньями, состязаниями, ярмарками, фейерверком и кулачными боями стенка на стенку. Праздник. Он сильно облегчил им задачу.

— Ты уверен, что человек был уже мёртв, когда вы подъехали? — Джайлем вновь и вновь всматривался в пустые глаза кудрявого гвардейца, стараясь не вдыхать тяжкий запах перегара.

— Да.

— Владыка не отлучался от отряда?

— Нет.

Второй гвардеец рассказывал одно и то же. Искать перепившегося третьего бессмысленно — они говорят правду.

— Уведи, — кивнул маг помощнику. — Чтобы завтра он не помнил ничего, кроме прелестей рыжей толстухи.

— Будет исполнено.

Глава Ковена отодвинул занавески, разглядывая расцвеченное южными фейерверками небо — красиво, не намного хуже магических. Празднующие носили по улицам знамёна владыки — украшенные отвратительным зверем, изрыгающим огонь и дым. Такие твари иногда встречаются на старинных иллюстрациях в засекреченных архивах — хотя сам Джайлем всегда думал, что это фантазии художников.

— Все поняли, что произошло?

Маги молчали. За исключением трёх-четырёх совсем недавно вошедших в 'Плетение', все прошли с Джайлемом долгий путь и перелопатили не одну и не две серебряных дюжины библиотек в поисках избавления от обрушившейся на мир напасти.

— Я не стал бы обольщаться, — первым нарушил молчание Тарген, — это может быть случайностью. Мало ли по какой причине они могли принять такое решение.

— Тогда владыка повернул бы назад, — возразила Герндрика, — мы уже говорили об этом.

Небо озарилось зелёными и жёлтыми огнями — начался магический фейерверк.

— Не вовремя сбежал Хант, — подытожил Вретень, — за такую информацию ему можно было бы предложить сумму, от которой никто не смог бы отказаться.

Джайлем молчал, боясь как спугнуть зародившуюся надежду, так и принять её. Это шанс, но, с другой стороны, если сорвался светлый…

— Если всё действительно так, — сухо сообщил он помощникам, — нас ждут времена Стадеша. Этого допустить нельзя.

— Стадеша? — Вретень предан главе Ковена, но слишком молод, да и Герндрика вряд ли интересовалась делами при прадедах эльфийского короля.

— Наш последний проводник, — кивнул Джайлем. — Обломки его статуй ещё можно раскопать в пустынях южных земель. Обещал лёгкий путь всем — всего-то за почёт и золото. Чем больше золота и восхвалений — тем легче дорога.

— И что в этом плохого? — загорелись азартом глаза Вретеня. — Если всё так просто…

— Не всё так просто, — оборвал его Джайлем. — Не забывай — действий проводника никто не может проверить. Но есть косвенные признаки… Так вот — пока меч не объявил себя проводником, пока мы не кланяемся его статуям на каждом углу, пока мы можем ещё дышать без его разрешения — пора действовать.

— До этого даже тёмный не додумался, — пожал плечами Криделий, — так с какой стати светлый должен?

— Может, и додумался, — возразила Герндрика, — но он правит не больше дюжины лет подряд. Если срок правления станет неограничен — любой придёт к этому. Любой. Впрочем, до этого ещё как до нового эльфийского короля, но теперь у нас есть хорошая возможность уничтожить обоих одновременно.

— За власть не перегрызитесь только, — напутствовал их Тарген, — рано ещё решать, кто станет первым советником…

Глава Ковена смотрел вслед разошедшимся магам. У них есть не менее двух лет, чтобы скрупулёзно сплести сеть. Чем позднее на этот раз придёт тёмный — тем лучше, тем надёжнее будут заклинания и их исполнители.

Дни бежали — неожиданно выросла и заневестилась Ренина. И Дерек с ужасом ждал, что она заведёт себе не одного и не двух любовников, согласно обычаям этого мира. Но найти ей достойного мужа всё никак не удавалось — хотя в некоторых поездках под горы она и проявляла заинтересованность молодыми людьми, но все они были простолюдинами. Проблемы были и с образованием: девушке без магических способностей никогда было не стать известной целительницей, но поскольку очень немногие могли позволить себе помощь квалифицированного мага, то лекари без магических способностей тоже требовались. Требовались-то они требовались — но лишь в лечебницы для простолюдинов, где не к лицу было работать дочери владыки. Дерек очень надеялся, что удачное замужество решит эти проблемы, тем более что Хельм с Ульрикой подобрали своей старшей дочери, той самой, что когда-то рисковала собой вместо Ренины, очень хорошего мужа — не знатного рода, но богатого и достойного человека. Впрочем, поскольку Цветана тогда уже ожидала ребёнка, проблем с женихами у неё не возникало.

Города и княжества к югу за Жемчужными традиционно хранили верность владыке, восточные же и северные княжества изредка бунтовали — с подачи Ковена. Радосвет справлялся с ними сам — помощи владыки ему не требовалась. Вампиры вели себя спокойно — но проверить, находится ли госпожа Роксана в очередной инспекционной поездке или же в объятиях Ильма в южных землях не удавалось ни Дереку, ни Дагору. По крайней мере тайный советник так утверждал.

Второй приход тёмного закончился тем же — снежное поле, распростёртый человек. Другой — и всё тот же. Дерек стоял над телом, словно и не было этих четырёх лет. Теперь так будет всегда? Ильм станет прикрывать его со стороны единственного опасного врага — а владыка считать себя должником?

Дерек махнул рукой, давая магам сигнал жечь тело и отступил на шаг назад.

Старые навыки никуда не деть — огонь ещё летел в его сторону, а бывший воевода уже упал на одно колено и накрылся плащом. Шквал пролетел над ним, но следом во владыку ударил кинжал, пропоров плащ и оставив царапину на запястье. Дерек распрямился и крутанулся на месте, на мгновение выглянув из-за плаща — мага уже скрутили. Таймед — трижды проверенный и перепроверенный Хельмом, самим Дереком, за которого ручались все верные маги. Принять яд маг не успел. Царапина оказалась лёгкой и начала затягиваться на глазах, как всегда у владык. Никаких ядов и наведённых заклинаний ни лекари, ни маги на кинжале не обнаружили.

Молодой князь Ледар надменно смотрел на Вретеня, презрительно оттопырив нижнюю губу, поросшую хилой бородёнкой. Этот представитель некогда славного рода основателей столицы жаждал власти любой ценой, его и подталкивать не надо. Чего стоило одно скандальное сватовство князя к первой дочери владыки, прекрасной огненноволосой Алеренине. Владыка тогда сплюнул и посмеялся, а вот Гозрения пришлось уговаривать не бить морду князю и сватам. И ведь Ледар сразу поверил, что достоин руки первой дочери владыки, и без проблем получит её в жёны, а вместе с женой и должность главнокомандующего. То, что всё это лишь одно из звеньев в «Плетении», чего князёк своими куцыми мозгами понять не может, делает миссию Вретеня лёгкой и приятной. Тем легче он отправит его по предначертанному Джайлемом пути.

— Приятно было познакомиться со столь достойным потомком славного рода. Ковен сожалеет, что служивший вам маг оказался предателем. Надеюсь, с новым никаких проблем не возникает, — Вретень поклонился как можно ниже и направился к выходу. Аудиенция закончилась. Всё, что относилось к официальной части, порученной Ковеном, сказано. Уже в дверях он обернулся. — Жаль, что светлый меч покинул владыку, но нам повезло, и Аледер достойно справился с тёмным — первый, кому это удалось. Поистине, сильный правитель, достойный трона.

Пробить защитные амулеты князя труда не составило — да и требовалось-то лишь немного усилить его амбиции. Теперь сказано и сделано всё, и можно покинуть убранную эльфийскими коврами комнату с золочёным троном у дальней стены, очень похожую на тронный зал в столице. Дальше всё пойдёт как задумано.

Ближе к обеду Дереку передали просьбу Хельма спуститься в подвалы службы безопасности. Владыка не стал задерживаться — Хельм не из тех, кто будет просто так портить ему трапезу.

Советник по безопасности в задумчивости перебирал бумаги. Как только владыка вошёл, Дагор встал.

— Владыка, вы должны пройти со мной, — Дерека уже год повсюду сопровождали два гвардейца, а при посторонних Дагор всегда соблюдал официальный тон.

— А так ты не можешь сказать, что случилось? — желания спускаться в пыточные не было никакого — палачи и маги неплохо справлялись и без помощи владыки. — Или маг столь устойчив, что требуется моё личное вмешательство?

Дерек указал охране на дверь. Стражники молча вышли, плотно прикрыв окованные железом створки.

— Дерек, я тебе сколько раз говорил, что если я буду тянуть ещё и финансы, то пострадают мои прямые обязанности? — нахмурился тайный советник. — У меня просто не хватает времени заниматься всем. Пусть финансами займётся Талина. Я предлагал тебе ещё трёх кандидатов.

Этот разговор Дереку уже надоел. Талина прекрасно справляется с ревизиями, но казну не потянет. Как же ему не хватает господина Ханта! Не меча — хорошего советника по финансам!

— Ты меня за этим сюда пригласил?

— Князь Ледар готовит переворот, — глаза у тайного стали льдисто-голубые. — Маг, ранивший тебя, признался в этом под пыткой, и подтвердил на магическом допросе. Потребовалось четверо магов, чтобы пробить его защиту, и всего один палач. Он должен был сжечь тебя вместе с тёмным. Когда понял, что ты устоял — в отчаянии бросил кинжал. Ты доволен? Доволен ли ты, что твой советник по безопасности упустил из виду внутреннего врага, всё внимание переключив на Ковен и финансы? И ещё неизвестно, кто из Ковена стоит за Ледаром. Он, конечно, ничтожество, но вот сам ли действовал? Кстати, как твоя рука? Царапина не беспокоит? Хочешь ещё? Джайлем тебе быстро обеспечит, только отвернись.

— Связь мага и князя с Верховным? — что такое тянуть сразу несколько направлений бывший воевода понимал прекрасно, но казна требовала денег — их должно быть не меньше, чем у «Тропинки».

— Они не встречались с… Давно. С тех пор как эта крыса принимал у него экзамен. В то время мой прапрадед пелёнки пачкал, — Хельм балансировал на грани дозволенного панибратства, но владыка никак не желал злиться и принимать нужное решение. И никакие агенты Дерека не могли отследить, посылает ли Дагор отчёты в южные земли, и что думает по этому поводу меч. — Сейчас отрабатываем все контакты Ледара — может, выйдем на кого-нибудь.

— Работай. Ледара оставь мне. Займусь им после обеда. Составишь мне компанию?

Советник по безопасности остался обедать в кабинете. Его не прельщало портить аппетит владыке и его жене — Талина с детьми вернулась в столицу сразу же, как услышала о победе, не пробыв под горами и двух дней.

Джайлему интересно было бы присутствовать в тронном зале замка Ледаров, когда туда прибудет правитель Аледер, но он не мог себе позволить такую роскошь. Он очень часто не мог позволить себе желаемую роскошь. Слишком часто. И вряд ли сможет даже тогда, когда станет во главе страны. От тщеславия при подданных придётся отказаться — даже ему, даже правителю всей страны.

Получив донесение, что владыка отбыл в замок мятежного князя, Джайлем налил в бокал «Миэлиариалитииэль» и не отказал себе в наслаждении в красках представить, как неуравновешенный горячий князь выхватит клинок и вызовет на поединок владыку Аледера. О, почти бывший правитель не унизится до поединка с сопливым мальчишкой, а над оскорблениями лишь посмеётся. Самозваному императору потребуется показательный суд, чтобы подавить в будущем любую попытку заговора.

Дерек смотрел на представителя когда-то достойного рода. Ледар — единственный сын, рождённый престарелым предыдущим князем от юной наложницы. Неужели и владыке предстоит основать род, потомки которого в отдалённом будущем так деградируют? Не было ли смысла в том, что сыновья императоров из поколения в поколение уничтожали друг друга в борьбе за трон? Будь у Ледара пять или шесть братьев — не он стал бы князем, не он… Как племяннику Алезану никогда было не стать императором. В этом есть смысл? Нет — он не допустит такого среди своих детей, хотя уже сейчас понятно, что правителя из Аледена не выйдет, надо подбирать ему другой путь.

Проще всего было бы немедленно убить это ничтожество, но у Хельма на него свои планы — изучить каждый день князя с тех пор, как от него ушёл маг. Вопли Ледара перешли, наконец, некую грань, за которой его надо было заставить заткнуться. Всё просто.

— На тебя чернь смотрит.

Император бичом вырвал лезвие, направленное в грудь, и с размаху влепил Ледару пощёчину. Из рассечённой губы брызнула кровь, замарав ладонь и рукав эльфийской рубахи. Князь рухнул на колени, закрывая лицо руками.

Гвардейцы же с удивлением смотрели, как император медленно оседает на ковёр…

Глава 42. Возвращение

— У тебя волосы выгорели — совсем светлый стал…

— Угу…

— И волосы выгорели, и борода выгорела, и усы стали светлые, и брови стали светлые и ресницы светлые… А сам ты весь коричневый…

— Угу…

— И уши коричневые, и шея коричневая, и плечи коричневые…

— Ау! Не кусайся!

— …и спина коричневая, и ноги коричневые… смотри, какая у меня рука белая на фоне твоей…

— И какой вывод?

— Совсем страшный стал — ни одна баба на тебя не позарится. Только такая дура как я и может на тебе виснуть.

— Полностью согласен.

— С чем? С тем, что ты страшный, или с тем, что я дура?

— С первым, конечно…

— А. Пошли ещё поплаваем?

— Я тебе что, тритон? Только вылезли…

— Да? Тогда ещё полежим… Хорошо, правда?

— Возвращаться пора.

— Уже? Да ну…

— Что-то мне тревожно. И Хельм какие-то идиотские доклады шлёт. Ты ж только оттуда.

— Ковен опять дурит.

— Согласен. С поличным их брать надо… пока не натворили чего…

— Плюнь. Твой драгоценный подкаблучник сам виноват. Жён надо держать в страхе и повиновении.

— Угу. И бить ещё, если взбрыкивать начинают…

— Зачем бить? Можно просто подарить серебряный браслет вместо золотого… Не переживай — найдёшь другого, успеешь вернуться раньше…

— Найти-то найду, вот только…

— Ну и что ты ему скажешь? Привет, владыка, я вернулся?

— Посмотрим. Зачем ему вообще об этом сообщать?

— Значит, опять будем урывками встречаться…

— Подкинь амулет, что-то он разверещался…

— Держи. Что там?

— Приплыли, рыбка. Без нас всё решилось. Я вызову тебя дней через пять.

— Почему не сейчас?

— Похоже, у тебя и так будет работа. Давай лапушка, пошёл я.

— Ваше величество… — голос мага исполнен сострадания, — ваше величество, на светлого владыку Аледера совершено покушение…

Талина подняла взгляд на вошедшего. Всё? Всё?

— Это не тёмный, ваше величество, — маг смотрел ей в глаза спокойно, сочувственно и преданно, — но ваш муж без сознания, а в столице начались беспорядки. В связи с этим у меня приказ советника Дагора телепортировать вас с детьми к вашим родственникам. Как обычно. До выяснения обстоятельств.

Жив. Ещё день отсрочки. Талина глядела на мага. Он не знает, каково это — каждый день жить с мыслью, что… Сначала — что тварь утащит Дерека. Потом — что его убьёт тёмный и… тварь опять утащит Дерека. Каково это: жить всё время — в шаге от огненной шахты. В шаге от расставания — не на жизнь, на вечность.

— Куда телепортировать? — безучастно спросила она, прижав руку к горлу. — Куда?

— Как обычно, ваше величество.

Дыхание перехватило.

— Он ранен? — выдавила она. — Возможно ли мне отправить только детей?

— Нежелательно, ваше величество, — взгляд мага по-прежнему излучал сочувствие и преданность. — Крайне нежелательно.

— Я… — голос предательски дрогнул, — я соберу детей… Подождите. За Рениной послали?

— Да, ваше величество. Она догонит вас с другим телепортистом, с Квайденом, вы знаете его.

— Да. Мы сейчас, подождите. Я… я распаковала все вещи… потому что… тёмный не должен был… через два дня… Вы понимаете?

— Да, ваше величество. Я подожду.

Ноги не слушались. И не надо было делать вид, что они не слушаются.

Денни, Занек, Нирек. Отослать нянек. Сделать вид, что собирает вещи… закрыть дверь. Активировать защиту. Дать Аленира на руки Денни, взять Занека за руку и Денни за плечо. Активировать браслет… не работает. Ещё один. Не работает!

— Денни, бегом за мной! Межъярусными на восьмой уровень!

Лазов и ходов много — сама строила, вместе с Дереком планировали. Чтобы и так, как у него дома было, и так, как у неё. Скользнули в камин, отодвинули потайную дверь. Вниз, налево, направо, ещё потайная. Нажать рычаг, перекрыть ход, установить ловушку. Вниз, вниз, в межъярусный ход. Распылить сбивающие со следа порошки. Взять Нира на руки, Занека поручить Денни. Маг не должен хватиться их прямо сейчас — ещё есть время. Должно быть. Активировать за собой все ловушки — на полную мощность. Вниз. Хорошо, свистеть не надо — за столько лет всё выучила, сколько ходила, строителей проверяла… Вниз. Там — не страшно. Да — завернуть за амулетами и арбалетами. Седьмой поворот и дюжинный. Ренина… бежать, не думать. Ренни, вы ведь поймёте, в чём дело?

— Ваше высочество, — маг склонился перед Рениной низко-низко. — Ваш отец ранен, ваше высочество. У меня приказ телепортировать вас к вашим родным. Там вас встретят мать и братья.

— Папа? — Ренина вытерла руки о передник, стараясь не думать, как обжёг щёки огонь страха. — Ранен серьёзно?

— Нет, ваше высочество. Но приказ советника Дагора — телепортировать вас к родным.

— Куда? — слова прозвучали естественно. Она могла и растеряться и испугаться. — Враг… его же только что победили. Зачем телепортировать? Куда телепортировать?

— Как обычно, к вашим родичам, приказ советника Дагора.

— Да. Я сообщу отцу и вымою руки. Папа!!! ПАПА!!!

Развернулась и бросилась навстречу вышедшему из палаты отцу. Обхватила руками — ладоней за его спиной не видно.

— ПАПА!!! Папу ранили!!!

И, в спину, привычными толчками: «Враг! Враг!»

— Владыка Аледер ранен? — голос у отца спокойный. — Моя помощь не потребуется?

— Нет, — ответ она слышит, но телепортиста не видит, а пальцы привычно отбивают: «Он не сказал пароль!!!»

— Сейчас, — отец кладёт руку ей на плечо. — Она вымоет руки и переоденется. Я брошу на неё успокоительное.

— Быстрее, — торопит маг, — мы можем не успеть.

— Успеем, это недолго, — лбом она чувствует вдох отца, привычное замедление стука его сердца.

— Пройдём, — тон у отца деловой, — да, я понял, у вас слабость и небольшая головная боль, сейчас выясним, почему.

Маг тяжело опустился в кресло в приёмном кабинете. Остановил бессмысленный взгляд на пустой поверхности стола.

— Куда вам приказано доставить госпожу Алеренину? — отец не выпускает её руки.

— Передать на руки встречающим в Охаде.

— Вы телепортируете один или с сопровождением?

— Один.

Взгляд мага остекленел, дыхание остановилось. Ещё миг — лишь лёгкий белый пепел остался на кресле, чтобы тут же собраться в комок, вылететь за окно и развеяться.

Пальцы непроизвольно сжались. Так просто? Остановить дыхание — и развеять пеплом?!

— Папа?.. Папа? Ты…

Отец понял. Он всегда всё понимал.

— Или он нас и твоих братьев, или мы его, Ре. Я отправлю тебя к бабушке и вернусь за мамой и братьями. Придётся кружным путём, через другую шахту. Готова?

Бежать отсюда, скорее бежать!

— Нет. Это долго. Ты можешь не успеть! Папа, ты не успеешь!

Отец чуть задумался. Положил руки ей на голову, потрепал. Ренина скосила глаза на зеркало — теперь её волосы цвета воронова крыла.

— Папа?

Он посмотрел ей в глаза, провёл рукой по своим волосам, меняя цвет на светло-русый. Достал плащи с капюшонами и пригоршню амулетов.

— Ре. Ты будешь мешать. Ты понимаешь?

Она — дочь владыки. Она — не маг и не воин. Она понимает.

— Я отвезу вас. Быстро и в надёжное место, Ре. С Ульрикой. А потом вернусь и заберу маму и братьев.

Она понимает. Она будет мешать. Всё правильно.

К особняку Дагора они бежали, иногда телепортируя на короткие расстояния и изредка прикрываясь мороком — отец сказал, что телепортацию из города перекрыть не должны, а вот у дома Хельма могут. Порой приходилось сворачивать в переулки, чтобы не натолкнуться на городскую стражу — или тех, кто её изображал. У ворот шла схватка. Стражников, преградивших им путь, отец расшвырял ударной волной, не разбирая, свои или чужие, бросившихся на него магов… Она многое видела в лечебнице — оба отца не очень хотели, чтобы она без магических способностей становилась целительницей и не скупились на самые неприятные задания, но тут… Они шли — как сквозь воду, а магов на пути выворачивало наизнанку, сминало, расплющивало друг о друга.

— Ульрика!

Ульрика не открыла. Они прислонились к двери, отец выставил ладонь, но нападать было некому — сзади… сзади ветви деревьев торчали из воздуха, а камни мостовой растеклись в прозрачные стены, из которых виднелись скрюченные конечности и части доспехов, словно… растоптанные фигурки, вплавленные в снег и лёд. Растоптанные, перекрученные и подвешенные прямо к воздуху… Ренина принялась колотить пяткой в дверь, выбивая — «свои, открой, Ренина». Должна же Ульрика знать хоть что-то из подгорного языка!

— Ууллльрииика! — быстрая сопроводительная мелодия отца — всё та же: «Свои, открой!»

— Куда? — спросили из-за двери по-эльфийски.

— Ульрика, это мы с папой! — голос сорвался на жалкий писк. — Я не знаю твой пароль! Я не знаю — куда!

Отец просвистел и отстучал то же самое.

Дверь приоткрылась.

— Боялся, не откроешь, — выдохнул отец, протискиваясь внутрь и устанавливая защитный контур. — Хватай дочку и бежим.

— Ренни, — бросилась отцу на шею Ульрика, — Ренни…

И побежала за Дальрикой.

Дом был окружён, в подземный ход они сунуться не решились, выйти через парадную дверь не рискнул отец. Пришлось подходить к задней двери и вновь смотреть на текущие тела и стены. Через две улицы они телепортировали.

Открывший им человек оказался эльфом — совсем непохожим на её учителя эльфийского или на учителя пения. Пахло от эльфа сушёными травами — резко, очень резко. Он прищурился, разглядывая компанию и выслушивая переливы Ульрики и отца, на плече у которого мирно сопела маленькая Дальрика.

— Понял, — спел эльф. — Прекрасные женщины, вам со мной.

Она не успела даже обнять отца — очутилась среди покрытых снегом домов и деревьев, и услышала, как за спиной разрыдалась Ульрика.

Идти по улицам столицы в одиночку совсем просто — куда сложнее было прорваться к главнокомандующему. Зато тот знал, где Хельм, и не мешкая отправил Гозрения в замок владыки.

— Твои с Рениной у эльфов, — сходу выпалил Гозрений, едва увидев Дагора. — Лиэрн с ними.

Не увидел, не ощутил, не почуял, насколько легче стало тайному — лишь глаза советника полыхнули на мгновение.

— Цветана? — Ренни всегда волновался и за старшую дочь Хельма.

— В порядке, — коротко кивнул тайный.

— Могу я помочь владыке?

— Ищи Талину, — покачал головой Дагор. — Целители есть, а вот мага, которому можно доверить детей… Пароль: куда, отзыв — к водопаду у шахты Делорины. Надёжные шахты — западная седьмая и северная дюжинная с четвертью, возникнут сложности — бегите к эльфам. Скоро начнутся бои. Осторожно — в подземельях везде ловушки.

— Знаю, — бросил Ренни у двери.

Ренина иногда с удовольствием рассказывала ему про нижние этажи. Не всё — она была дочерью императора и старалась много не болтать. Да всего и не знала. Он шёл по запаху — сначала по запаху. Потом — по следам двоих бегущих за Талиной магов. Затем — перешагнув через труп мага и спалив его за собой, а заодно и осознав, что следующим может быть он сам. До четвёртого уровня ему везло — уцелевший маг был опытен и разрядил большинство ловушек, но на пятом уровне не пролез в межъярусный переход, куда нырнула Талина с детьми, пошёл в обход и… лёгкий серый пепел развеялся под ботинками Гозрения.

Дальше он крался, разряжая заклинания, ругаясь сквозь зубы на выдумки владыки, и осознавая при этом, что эти выдумки спасли Талине жизнь. Вот только ему теперь надо уцелеть. Едва увернувшись от рухнувшей сверху глыбы — трижды перепроверенной! — он сел на ступеньки и начал отстукивать по камням «Дочку стеклодува», усилив звук магически. Прислушался — тишина. Не помогло. Что могло бы послужить скрытым паролем? Намёком на пароль? Вот — «Песнь Сейдеримада у реки». Возлюбленный Делорины и — река. Ещё слова изменить, чтобы водопад получился… Он стучал долго — и с водопадом, и без, и даже слова про возлюбленную повторял трижды — ничего. Спустился ещё на ярус вниз — пришлось чуть ускориться, иначе не успевал следить за ловушками. Стены устояли — лишь в нескольких местах появилась характерная для смещений пространства рябь. На пятом отстукивании «Сейдеримада» Талина отозвалась повтором припева. «Это я, Ренни», — отстучал он. — «Сними защиту, я скажу пароль» — «Как звали начальника обоза, в котором мы ехали из дома?» — спросила Талина. Он помнил. Она спросила ещё с полдюжины имён, и только тогда сняла защиту. Он спустился вниз и отстучал пароль — так, чтобы не слышно было и в двух шагах.

Она изменилась: владыка Аледер не желал, чтобы они встречались даже мельком, и он видел владычицу лишь издалека — на парадах или состязаниях. Теперь она очень мало походила на ту девушку, которую он вспоминал всё реже и реже и совсем без грусти. Но эта другая женщина подарила ему самое большое счастье в жизни — Ренину.

— Нет, — сжала губы Талина. — Нет. Забирай детей, я остаюсь. И… если что, позаботься и о них тоже.

Он не уговорит её. Зато он может бросить на неё заклинание подчинения или забвения, но…

— Обязательно, — ответил Ренни, поднимая на руки самого младшего — Аленира. — Обязательно.

В кабинете владыки, где теперь находился Дагор, Гозрений простился с Талиной и в сопровождении пяти охранников телепортировал с детьми к седьмой западной шахте.

Хельм проводил Гозрения с детьми, затем — Талину, связался с Бородой, выслушал донесения, отдал распоряжения. И принялся ждать.

Ильм не вошёл в дверь, как обычно, а сразу возник в кресле — совершенно серый, несмотря на ровный южный загар. Потёр виски, процедил сквозь зубы:

— Выпить дай. И поесть.

Тайный, всерьёз напуганный этим «поесть» вместо «пожрать», быстро выложил на стол всё, что приготовил для себя, и послал за добавкой. Вопросы задавать не рискнул.

— Джайлем…… - выдал наконец меч, — первый маг…, как ни крути! Полдня бился с его… изобретением. Не, если б сразу этот кинжал засечь… можно было б догадаться…

Поварёнка Хельм перехватил у двери — Мих быстро накинул капюшон и повернулся к ним спиной. Дагор поставил тарелки и кувшины на стол, достал ещё бутыль, но вопросы опять задать не рискнул. Заморачиваться на правилах хорошего тона меч не стал — смёл всю еду подчистую и запил прямо из кувшина.

— Там яд, наведённые временны́е сдвиги, активирующие воспоминания о всех перенесённых ранениях, — устало сообщил он, потирая виски, — часть — на кинжале, часть — в крови князя, она же и служила сигналом к срабатыванию… не разбил бы до крови — сработали бы на пот или запах, но медленнее… Соответственно — руку разносит сдвигами, потому как половина процессов — в прошлом, другая — как бы не в будущем, нога… ты видел его шрамы? Думаешь, я их сводить не хотел? Хотел — сразу не получилось… эта их мёртвая вода, скажу тебе… — он передёрнулся, — теперь организм всё вспомнил… и хоть мёртвой воды здесь нет, но есть воспоминания, от которых никуда не деться… Счастье ещё, что Вишенка в отъезде и не вызвала Гозрения — любое темпоральное воздействие извне, и…

— Временны́е сдвиги? — пальцы тайного впились в ладонь. — Воспоминания? Гозрений?!! Я… я… отправил его с детьми… Не верю!

— Он не единственный темпорал в мире, — успокоил его меч, — но… ты прав, заодно могли попытаться подставить и Гозрения. Хуже всего, если этим темпоралом окажется сам Джайлем — мог ведь он держать это как тайное оружие и ни разу не проколоться? Тогда его точно придётся убирать немедленно. И кого на его место? Бучинара? Только на время нашего правления?

— Этого ворюгу? — возмутился сыщик в тайном советнике. — С ума сошёл?!

— Как посмотреть, — Мих потянулся через стол к подносу Хельма и взял третью тарелку каши. — Всё говорило за то, что прошлого тёмного правления он пережить был не должен, а уезжать по-хорошему этот упёртый болван не желал… Пришлось Роксане улыбаться. Результат — замятый скандал и ссылка. Без особого ущерба для репутации, заметь, потому как все знают, что устоять перед Роксаной…

— А если бы он украл казну? — не выдержал Дагор.

— Это было бы совсем замечательно! — чуть повеселел Мих и сунул кинжал в кубок с таргенайским. — Побег в южные земли с казной Ковена и передача её Роксане — что могло быть лучше? Но мы на такую удачу и не рассчитывали — в одиночку справиться со всеми охранными заклинаниями Квадрату было всё ж слабо…

— Что ты делаешь? — перевёл разговор Хельм, указывая на кинжал.

— Вино подогреваю, — нормальный цвет лица постепенно возвращался к мечу, — Роксана постоянно норовит найти холодному оружию хозяйственное применение, и вот — одно из них. Тебе подогреть?

— Можно, — тревога немного улеглась, и тайный советник не смог удержать любопытства. Вино действительно подогрелось. — Что дальше?

— Дальше? — отхлебнул из кубка господин Хант. — Дальше Борода должен подвести заговорщиков к спальне Дерека — чем больше магов, тем лучше. Скажем к… полуночи. Нет, лучше спросишь у него, когда ему удобнее, и сообщишь мне. А я обратно — Джайлем, конечно, работёнки мне задал… И с Талиной ещё надо… поговорить…

Поставил пустой кубок на стол, потёр виски и устало добавил:

— Знал бы ты, как неохота…

В спальне горели свечи и магические шары — Талине казалось, что Дереку не хватает света. Все целители в один голос заявили, что не понимают, почему владыка до сих пор жив. Она сидела рядом с мужем и ждала. Она не умрёт сегодня вместе с ним — но всё оставшееся время будет жить так, чтобы однажды не пройти мимо.

Приходил Дагор — приносил еду и воду. Ей. Молча.

Рука у Дерека почернела почти до плеча. Нога… о ней Талина старалась не думать. Зато она избавила его от ловца, и теперь у них будет шанс встретиться. Когда-нибудь. Она была права, убеждала она себя, она была права. Но если бы можно было всё вернуть…

В бесшумно открывшуюся дверь вошёл мужчина в эльфийском плаще, неспешно запер её на засов, взял у стены ближайший стул и поставил с противоположной стороны ложа. Сел, чуть развязно закинув ногу на ногу. Она молча наблюдала за его действиями — ей было всё равно. Ей нечего бояться. Умереть сегодня — не самое худшее.

Гость откинул капюшон, и Талина с некоторым трудом узнала беглого советника по финансам. Он изменился — совершенно выгоревшие светлые волосы оттеняли ровный южный загар. Лицо приобрело неожиданно жёсткое выражение — словно ему только что в оскорбительном тоне предложили глубоко убыточную сделку.

Бывший казначей сидел напротив и рассматривал Талину — абсолютно безразлично, будто владыка уже умер. Она дотронулась до руки мужа — горячая.

— Стервятник, — сказала она спокойно. — Пришёл делить власть?

— Нет, женщина, — в низком голосе существа напротив не было даже намёка на интонацию, — я пришёл предложить тебе выбор.

Она поняла сразу. Вот он — шанс. Последний. Или её последнее испытание.

— Какой? — во рту пересохло, слова давались с трудом.

— Ты можешь попросить меня вернуться, — в голосе собеседника по-прежнему не было ни капли человеческого, — ты можешь разрешить мне вернуться, можешь — не разрешить мне вернуться. В первых двух случаях твой муж будет жить.

— Нет, — она спешила, боясь передумать, — ты пришёл за ним, но ты его не получишь. Я не отдам. Не всё существует здесь и сейчас.

— Ты хорошо подумала, женщина? — ловец не был ни удивлён, ни огорчён. — Скоро сюда придут маги и стражники, и тебе очень повезёт, если тебя убьют сразу. И я даже не смогу оказать тебе последней милости — меня уже не будет в этом мире. Ты готова?

— Да, — глядеть ему в глаза она не могла, — да, если такова цена.

Ильм склонил голову набок, рассматривая её. По-прежнему абсолютно бесстрастно.

— А если всё будет напрасно? — поинтересовался он. — Это ведь не ты взяла меч, женщина. Это он взял. Это он давал согласие — не ты. От меча нельзя отказаться, женщина. Меня нельзя утопить, выкинуть или расплавить. Я могу уйти только сам, если захочу. Но могу и вернуться.

Пламя свечей и магических светильников играло на эльфийском плаще. Ей казалось, что сталь блестит у неё перед глазами, лишая воли к сопротивлению. Она собралась с силами и взглянула бывшему советнику в лицо. В нём действительно не осталось ничего человеческого, или ей просто от страха так кажется?

— Нет, — голос почти пропал, — не всё существует здесь и сейчас. Я не хочу потерять его навсегда. Тем более… что… сюда скоро придут и всё кончится. Уходи.

Существо откинулось на спинку стула и покачало ногой.

— Допустим, — интонаций всё не было, — ты спасёшь мужа, женщина. Но ты подумала о том, что будет, если я не успею вернуться с новым владыкой раньше тёмного? Ты этого уже не увидишь, но ведь ты помнишь?

Она помнила. Она многое помнила.

— Я знаю, — сжалась Талина, — что такое алтарь. И я видела жертвы, которые облегчают тебе приход. Ты думаешь, я — забыла?

Собеседник вздохнул. Зачем, подумала Талина, он же спокойно может не дышать вообще.

— Ты поверила, женщина, — констатировал он. — Не подумала — кому может быть нужна эта ложь и для чего. Не поинтересовалась — почему ты раньше никогда не слышала этих слов. Твоё право. Но на мой вопрос ты не ответила. Спасение твоего мужа стоит таких жертв? Ты видела страну тогда и теперь, ты знаешь, какой твой муж правитель, скажи — твоё упрямство оправданно? Один, сомнительный для тебя шанс встретиться с ним после смерти — он стоит стольких жизней? Стоит? А одной жизни — стоит? Сколько жизней тебе надо, женщина?

С ним нельзя разговаривать, вспомнила Талина. Только гнать… Не слушать…

— Уходи.

— Что ж, — собеседник поднялся, — только один вопрос женщина…

Она напряглась. Она выдержит.

— Где твои дети, женщина?

Талина смотрела на пришельца. Сколько она сидела здесь — день, два? Как она могла…

— Уб-блюдок… что ты сделал с ними?

Только не упасть в обморок.

— Я? — существо словно позволило себе слегка удивиться. — Ничего. Мне просто стало интересно — женщина, ты вообще помнишь, что у тебя четверо детей? Ты знаешь, где они? Когда ты сидела здесь, ты о них вспоминала? Ты подумала о них, когда я вошёл?

Она думала… что… что… Гозрений… и братья….

— Они не достанутся ловцам, — отрезала Талина. — И Дерек тоже. Жизнь здесь — ещё не вся жизнь.

— И ради этого ты оставишь их без отца и матери? Сиротами — ради призрачной надежды отстоять мужа?

— Да.

— Фанатичка.

Впервые в голосе существа что-то прорезалось.

— Ты сама отправишься к нижним, женщина. Ты — не он. Потому что в своей одержимости ты не ведаешь жалости даже к собственным детям. Жертвуй собой — не другими.

Скорее бы он ушёл — она не выдержит…

— Я знаю только одно, — отчеканила Талина. — Тебе зачем-то нужно моё согласие. Ты его не получишь.

Бывший казначей поднялся — ей даже показалось, что устало. Не надо верить — играет.

— Ладно, женщина, — махнул рукой Ильм, — я предлагал тебе выбор, ты его сделала. Пошёл я. Ничего с твоими детьми не случится — они уже добрались до твоей матери и братьев.

Он как раз подошёл к двери, когда она прошептала:

— Нет! Постой! Подожди! Вернись, я прошу тебя…

Ей казалось — он разворачивается целую вечность.

— Вернись к нему, прошу тебя…

Она думала — как бы не разрыдаться, когда Ильм положил руку на лоб Дерека и исчез.

Ничего не произошло. Ночь должна была уже закончиться и начаться сначала, а в состоянии Дерека ничего не изменилось. Топот ног и бряцанье доспехов наверху вывели её из оцепенения. Он обманул, поняла Талина, ловцы всегда обманывают. Сюда придут, и они с Дереком умрут в один день, как она и мечтала, но — расстанутся навсегда. Даже если её путь лежит к нижним — к Дереку её не подпустят…

Она взяла мужа за руку. Господин Хант возник напротив — тенью в переливах эльфийского плаща.

— Я встречу их, женщина, — сообщил он по-прежнему бесстрастно, — я ждал их. Запри за мной дверь и не вздумай стрелять мне в спину.

Существо двинулось к двери вполне обычной человеческой походкой. Талина осторожно протянула руку к арбалету. Ильм чуть притормозил и, не оборачиваясь, покачал головой.

— Не стоит, женщина.

— Подожди, — заторопилась она, ощущая топот ног и шум схватки на соседнем этаже, — подожди! Возьми меня вместо него! Какая тебе разница — в ком находиться и кого забирать!

Тень прежнего Ильметаса Ханта мелькнула перед ней — когда советник развернулся и удивлённо вскинул брови.

— Нет, — засмеялся он совсем по-человечески, — внутри женщин я предпочитаю бывать куда более традиционным и гораздо более приятным способом. Ты не в моём вкусе.

И вышел. А она чуть помедлила, потом подбежала и задвинула засов. И придвинула ещё кресло — шкаф был ей не по силам. Постояла, прислушиваясь к шуму, вернулась, села рядом с Дереком, взяла арбалет и нацелила на дверь.

Охрана владыки сражалась упорно, но пятерым магам не выдержать против пары дюжин. Гузард подивился, как хорошо организована оборона — слухи о мастерстве главнокомандующего не врали, пришлось вызывать подкрепление, и только тогда они смогли прорваться к лестнице на нижние этажи. Дальше дело пошло легче — поняв, что устоять возможности нет, объявившие себя временными соправителями Радосвет с Дагором предпочли сохранить людей и организовать грамотное отступление. Ничего — если им и удастся скрыться, это уже не будет иметь особого значения. Главное — убедиться, что владыка уже мёртв. Или помочь ему уйти.

Тогда можно будет объявить о переходе власти.

С ловушками на лестнице пришлось немного повозиться — ценой жизни двоих стражников. Дальше проход был свободен.

У дверей спальни владыки стоял человек в эльфийском плаще. Тряхнул головой, скидывая капюшон. Гузард невольно дал приказ остановиться — охранник смотрел слишком спокойно. Так спокойно, что становилось страшно.

— Тех, кто сдастся без сопротивления, ожидает помилование и ссылка, — вполне доброжелательно произнёс охранник. — Предлагаю страже — бросить арбалеты, магам — лечь лицом вниз, голову на ладони.

К великому удивлению Гузарда половина стражников отшвырнула арбалеты и бросилась лицом вниз. Четверо магов — тоже. Человек скептически сжал губы и посмотрел на оставшихся.

— Думаем, — подытожил он. — Не сдавшихся сначала допросим, потом казним. Пощады не обещаю. Кто ещё?

Дюжинник едва уловимо шевельнул пальцами: команда прошла лёгким дуновением воздуха — остановить, заморочить, лишить сознания и допросить. Охранник примитивно принял все заклинания на возникший в руке щит, им же отбил нестройный залп арбалетных болтов и двинулся вперёд.

— Время ещё есть, — вновь повторил он. — Кто ещё?

Клинок прошёлся по головам стоящих впереди арбалетчиков, чтобы следом обрушиться на магов.

Дюжинник боевых магов успел рухнуть на мокрый от крови пол и уткнуться лицом в ладони.

— Стража! — услышал Гузард над собой голос, и следом — топот казалось только что отступившей гвардии владыки. — Вот эти — сдались, а вот эти — слишком медлили. Всё ясно?

— Джай?

Маг вопросительно приподнял бровь — опальный казначей вошёл в его кабинет как в свой собственный. Но не стоило сразу выгонять бывшего советника и тем более учить вежливости — всё же он оставался владельцем крупнейшего торгового дома, который владыка или не смог или не посчитал нужным выдворить из столицы. Деньги и связи Ильметаса Ханта могли пригодиться Ковену, сам же торговец обладал недюжинным чутьём и никогда не рисковал понапрасну: раз появился — значит почуял немалую прибыль.

— Господин Хант? — холодно осведомился Джайлем. — Чем обязан?

Одет беглый казначей был далеко не так роскошно, как в былые времена: серый плащ, эльфийский, но вышедший из моды ещё лет пять назад, отнюдь не новые эльфийские сапоги; добротные, но не роскошные штаны, меховая безрукавка и рубаха — южной работы. Маг позволил себе бросить едва уловимый взгляд на одежду торговца и чуть искривить губы. Пребывание в южных землях не пошло господину Хату на пользу, если не считать ровного бронзового загара. В уголках глаз и между бровями наметились морщинки — видимо, долго не мог позволить себе омолаживающих зелий.

— Ты меня достал, — очень непосредственно объяснил торговец, кидая плащ на ближайшее кресло. — Вернее, меня достало, что ты не понимаешь нормального обращения.

Болевое заклинание не произвело на бывшего казначея видимого действия — на амулеты он по-прежнему не скупился. Ничего, поправимо. Поставить наглеца на место — не проблема. Молния отразилась от блеснувшего в руке кинжала. Огонь опалил дверь за господином Хантом, не причинив ни малейшего вреда ни ему, ни его одежде. А вот это странно — неужели он, глава Ковена, проглядел магов, способных создать амулет такой мощи? И кто же они?

— Вот видишь — совсем не понимаешь, — от усмешки посетителя по спине Верховного мага побежали мурашки, что вовсе не было отдачей от вновь срикошетивших от клинка заклинаний.

На главу Ковена обрушился удар — примитивнейший удар кулака в челюсть. И никакая магическая защита не сработала. Джайлема отбросило к стене вместе с креслом. Следующий удар пришёлся в нос. Затем казначей поднял первого мага страны за шиворот и приложил подбородком о колено. Швырнул на пол, добавив носком сапога в живот. Приподнял и с размаху шваркнул ещё раз. От следующего пинка маг взвыл, выплёвывая на пол остатки зубов.

— Я тебе не Амелия, — безо всяких эмоций сообщил казначей, сопроводив свои слова ударом, после которого Джайлем не смог издать ни звука — перехватило дыхание. — А мои сапоги — не плёточка. Так что никакого кайфа ты не дождёшься, гнида.

Дальнейшее Верховный помнил урывками: лёгкий эльфийский сапог, наносящий совсем не лёгкий удар, резкий рывок с пола и удар о стену… Он летал по своему кабинету безо всякой магии, израсходовав все заклинания и волю к сопротивлению. И не было времени собраться, не было сил сплести примитивнейшую «стенку», да и бессмысленно было её плести — кулак советника запросто снёс бы стенку как каменную, так и магическую. В редких проблесках сознания он, глава Ковена, мог лишь жалобно подвывать и хрипеть «пощады» — казначей знал, куда бить.

— Наколдуй воды, — приказ не обсуждался, и Джайлем послушно вылил на себя ведро воды.

— Мне надоело, — господин Хант поднял мага и швырнул в кресло для посетителей. — Ещё раз вякнешь, и я с тобой разделаюсь. Всё понял?

Джайлем только мычал и мотал головой.

— Приведи себя в чувство. Ну?

Обезболивание не давалось — хватило лишь на то, чтобы перестать скулить. Вдох и выдох требовали неимоверных мучительных усилий, сознание мутилось. Он — светлый, Джайлем мучительно старался скрыть свои мысли, он — светлый, он не станет начинать с Амелии…

— С этой дуры? — искривил губы меч. — Не буду. Побрезгую. Только ты сам знаешь ответы на все вопросы, не так ли? Я-то её не трону, да что толку…

Джайлем сам знал все ответы — если его убьют, Амелия… маг содрогнулся. Светлому вовсе не надо ничего делать — в Ковене и так слишком много желающих объяснить жене первого мага страны, где, как, когда и сколько раз она ошибалась.

Казначей вновь поднял его с кресла и швырнул на стол, приставив к горлу кинжал.

— Теперь быстро говори, кто делал яд. Ну?

Боль скрутила так, что ответить Джайлем ничего не смог. Он очень хотел ответить, очень…

— Ты скажешь, — искривил губы меч, — вопрос только, останешься ли в живых… Ну?

Дверь распахнулась — кто из стражников вошёл, маг не увидел. Дёрнуться и подать знак он тоже не мог, да и какой смысл, если все боевые заклинания раздвоились, не тронув господина Ханта, но снеся половину мраморной облицовки в кабинете.

— Сегодня, — обратился казначей к стражнику, — погибло очень много магов, а ещё больше — бежало, опасаясь или гнева владыки или гнева вот этого…

Джайлема опять скрутило.

— Так вот, — третий советник провёл кинжалом по виску мага, всё ещё продолжая глядеть на стражника, — искать будут долго и многих, кого-то найдут, кого-то — нет, но у того, кто видел Верховного мага в таком состоянии, в столице шансов нет. Ясно? А я его, может, ещё и не убью — зависит от того, как быстро и охотно он ответит на мои вопросы.

Стражник понял — до Джайлема донёсся звук захлопнувшейся двери и лёгкая вибрация телепорта. И ведь не узнаешь теперь, кто прибегал…

— Так кто делал яд?

— Имедильииль.

— Где брал ингредиенты? Чей состав?

— Состав мой, зелья его…

Оставалось надеяться, про темпорала Хант не знает.

— И не надейся, — кинжал прошёлся по горлу, — кто и где? Ну? Не заставляй меня спрашивать дважды.

Джайлем и не заставлял — меньше всего он хотел, чтоб его спрашивали дважды. Но голос не повиновался…

— Ну?

— Ггоззз… — попытался прохрипеть маг. Потерять сознание меч ему не дал.

— Кто и где?

Врать бессмысленно — надо было понять это сразу.

— Штед, в Охаде…

— Почему жив?

— Кровник…

— Твой?

— Да… — собрал последние силы и добавил, — убей и Г…

Господин Хант покачал головой.

— Т-ты не…, - говорить по своей инициативе сквозь выбитые зубы было тяжело, но иначе Хант мог сделать вид, что не понял, — те-емпорал…ов… их… нельзя оставлять…..он… убьёт нас всех… Ч-чаянь видел?…

Клинок перестал колоть в шею, замаячив перед глазами сводящим с ума мерцанием. Выяснилось — ужас может быть ещё большим, чем представлял себе Верховный маг.

— Только заикнись об этом, — кинжал не шевельнулся, но на щеке появился порез, — и останешься без языка. Для начала. И запомни — моё терпение не безгранично. Рассказывай.

И Джайлем выложил всё — на эльфийском, потому что подвывать было легче, чем шевелить разбитыми губами. И Стадеша вспомнил, и Охаду, и Штеда, и Чаянь, и все имена и пароли, даже те, что забыл давно и надёжно, и кого в ближайшее время убрать собирался и… свою тайную надежду, что в открытой схватке Штед способен разделаться с кем угодно, включая светлого… нет, не владыку…

— Угу, — хмыкнул казначей напоследок, — я, конечно, именно для того приложил Стадеша мордой ко всем его статуям, чтоб свои вместо них поставить… С этого момента — ни одного решения без согласования со мной. А пока пошли прогуляемся до кровника твоего.

Когда дверь за господином Хантом закрылась, Джайлем скатился на пол. Встать на ноги ему удалось… к вечеру этого дня. Или следующего. В лаборатории Штеда не осталось ни одного целого амулета. Ничего целого, включая Главу Ковена.

Он ошибался — здесь и дюжина темпоралов не справилась бы. Верховный помотал головой, отгоняя видение разворачивающегося бича, оскалившегося бессчётным множеством крошечных лезвий. В глазах тут же потемнело. Приводить себя в нормальный вид сил не было, и Джайлем телепортировал в башню, надеясь не промахнуться, иначе какой он Верховный… Амелия поможет, их замок не должны были штурмовать…

— Как? — возмущённо фыркнула Амелия, презрительно разглядывая вывалившегося из телепорта мужа. — Как ты мог?

Воздела руки и глаза к потолку, постояла, ожидая реакции. Не дождалась, — Джайлем был занят попыткой устоять на коленях, — и продолжила:

— Мой муж, глава Ковена, правитель, — и совсем потерял контроль надо собой!

Верховный попробовал сплести заклинание — но на правой руке все пальцы были сломаны, а на левой — разбиты, и оно всё время соскальзывало. Вербальный компонент тоже не дался — слишком сильно расквашены губы и нос. Вдобавок он боялся не удержаться и рухнуть на пол.

— Глава Ковена — и подобное ничтожество!

Глава Ковена осторожно вдохнул, подполз к дивану и опёрся на него локтями, едва сдерживая стон. И почему он сдался и прекратил добиваться руки Аремиилиннь? Молодой был, себя ломать не захотел, а теперь ничего не изменишь…

— Да! Ты — ничтожество! — патетика в голосе Амелии начала сводить с ума. Если б все силы не ушли на телепорт и на это передвижение… — Где твои зубы? Кем надо быть, чтобы начинать правление с выбитых зубов! Ты подумал, когда ты теперь сможешь появиться перед подданными?

— Да… — Джайлем впервые в жизни попытался повысить голос на жену, но вместо крика получилось лишь шипение. — Да… и убирайся вон… вон пшла, дура…

От неожиданности Амелия открыла рот, закрыла, задохнулась, схватилась за сердце и вихрем вылетела из залы. Он помедлил немного, пытаясь собраться с силами, и принялся искать, чем привести себя в чувство. В сейфе нашлись амулеты — он добирался до них целую вечность, — но боль чуть отступила, рассудок немного прояснился, и пришло осознание — жив! Жив! Надо же быть таким кретином — столько лет переживать, что какой-то там советник смеет одеваться лучше него — нашёл с кем тягаться… Идиот — всю жизнь завидовал темпоралам, почти всех передушил в зародыше… а жив лишь потому, что сам не способен управлять временем… И — это его последние годы на посту главы Ковена. Всегда знал, что ходит по краю, но никогда не думал, что удар сапогом может быть куда хуже раскалённого железа. Не представлял… теперь… теперь… теперь он никогда не сможет войти в кабинет тёмного — ему всегда будет страшно… бежать, бежать… Надо увозить Амелию — если б не её амбиции, давно бы процветали где-нибудь в южных княжествах…

Днём к Талине зашли Дагор с Любозаром, сообщили, что беспорядки закончились, разрешён въезд в столицу, и скоро прибудет Вишенка. Слуги принесли еду, воду и чистое бельё для Дерека, а она всё сидела рядом, не в силах забыться. И не зная, где в данный момент находится… советник. Пусть будет советник. Позвать или спросить вслух она не решилась. Лучше Дереку не становилось — но и хуже тоже.

Ильм возник в изголовье за несколько ударов сердца до звука шагов за дверью. Потянулся и, не взглянув на Талину, пошёл открывать.

— Госпожа Теарлиинь, моё почтение, — советник по финансам приветствовал целительницу низким поклоном. — Наконец-то.

— Господин Хант, — чуть удивилась Вишенка, — вы вернулись?

— Не мог же я оставить владыку в агонии, — пожал плечами советник, — но, если честно, без помощи я замучился.

Целительница прищурилась, с откровенным интересом разглядывая казначея — ростом она была почти с Дерека и смотрела в глаза существа рядом с ней чуть сверху и безо всякого страха или отвращения. Госпожа Аремиилиннь даже едва заметно улыбалась, словно ожидая чего-то.

— Мих, — понял её советник и отступил на шаг, пропуская к владыке. — Михаил.

— Моё почтение, Талина, — Вишенка всегда относилась к ней с симпатией, — тебе бы лучше уйти и отдохнуть.

— Нет, — вцепилась Талина в подлокотники кресла, — ни за что.

Отказаться было неимоверно сложно — даже Дерек предпочитал не вступать с госпожой Теарлииннь в спор.

Вишенка перевела взгляд на Ханта — тот чуть заметно качнул головой.

— Ну как хочешь, — целительница принялась изучать Дерека, — но нам будет не до тебя. Ильметас… Мих, доклад ведь был твой?

— Мой, — согласился советник. — Ты что скажешь?

Магичка склонилась над владыкой.

— Эльфийское противоядие действует, — растерянно сообщила она после длительного молчания. — Тогда я не понимаю, что с рукой. И с ногой — тоже. Это уже не яды. Значит, прав был ты, поскольку других гипотез нет. Но ногу я возьмусь лечить, а руку… ты не нашёл этого темпорала?

— Нашёл, — хмыкнул казначей. — И даже побеседовал. Весьма вдумчиво, благо Джайлем приказал ему расписать всё в подробностях. Бесполезно — они добивались необратимого эффекта. Но я справлюсь, это лишь вопрос времени. Необратимых заклинаний не бывает. Однако не хотелось бы, чтоб владыка валялся без сознания полгода. Давай, так: ты смотришь общее состояние снаружи, я — изнутри… Кстати, ты знала, что у Джайлема был кровник?

Вишенка кивнула.

— А что он был темпорал?

— Нет.

— Как он не свихнулся? — не унимался господин Хант. — И ты… уцелела… если знала? Это же Верховный…

— Это Джайлем, — чуть грустно улыбнулась Вишенка. — А я — Аремиилиннь Теарлиинь. И тебе пора заняться владыкой.

Господин Хант вновь исчез, а целительница селя рядом с Дереком. И — ничего не произошло. Талина молчала, боясь потревожить Вишенку вопросами.

— Да, — констатировала Вишенка, когда советник вновь возник у изголовья Дерека, — Джайлем не случайно глава Ковена, вот уж не предполагала… Ну что, немного отдохнём и начнём сначала…

Больше всего Талина страшилась, что существо станет отвечать голосом Дерека, когда Вишенка задавала вопросы. Голосом Дерека и изнутри Дерека. Но господин Хант каждый раз возникал рядом, подробно разъясняя своё видение ситуации. Может, он не мог заставить мужа говорить… Но он не обманул, Вишенка не может быть с ним в сговоре — они вылечат Дерека, им незачем так притворяться…

Аремиилиннь поила её мужа — и Талина опять не знала, глотает ли он сам, или его заставляет то существо, что внутри. Тело — лишь тело, убеждала она себя, оно не может сейчас влиять на разум, и для поправки нужны вода и зелья…

А потом Талина всё-таки заснула — может, целительница поспособствовала, может — сама не выдержала…

Когда она проснулась, Вишенка сидела рядом и пила молоко из глиняной кружки. Талина перевела взгляд на Дерека — губы у него чуть порозовели…

— Да, — подтвердила Вишенка, — лучше… но мы тут измучились совсем. Я уж предлагала и ногу и руку владыке ампутировать — он бы тогда завтра уже пришёл в сознание, но в этом случае ему почти год пришлось бы восстанавливаться. А Мих ещё добавил, что придётся тогда провести ту же процедуру и с Джаем, для профилактики… в общем, не переживай, вылечим твоего мужа, хоть и не так скоро.

— Он… здесь? — беззвучно шевельнула губами Талина, словно от существа можно было что-нибудь скрыть.

— Ушёл с Дагором, — качнула головой целительница. — Потерпи — ещё полдюжиницы-дюжиницу, и мы вернём Дерека в сознание.

Дерек действительно очнулся через полдюжиницы: и она не могла шевельнуться, не могла склониться к нему — потому что не знала, муж ли смотрит на неё, или то существо, что всё это время находилось внутри него. Вишенка же молчала, сосредоточенно изучая здоровье владыки. И так прошла целая вечность, пока советник не возник рядом и не сказал:

— Я пришлю Дагора с докладом, владыка. И, с вашего позволения, вернусь к обязанностям казначея. Вы не возражаете?

И Дерек посмотрел на Талину. И ей пришлось кивнуть, и тогда владыка едва слышно произнёс:

— Не возражаю.

Ренина с Ульрикой вернулись сразу после того, как Дерек начал подниматься с постели. За младшими же детьми они должны были поехать вместе. Перед отъездом Талина собрала все силы и пришла в кабинет третьего советника — теперь она поняла, почему тот всегда сопровождал их в поездках в подгорный мир. Он поедет и в этот раз. И она не знала, верить ли Дереку, что это существо никогда не присутствовало в их спальне. Но если всё время об этом думать — можно сойти с ума.

Они смотрели друг на друга, и ничего угрожающего или нечеловеческого не было во взгляде советника — лишь отстраненность.

— Чем обязан? — спокойно поинтересовался он.

Она вспомнила все песни и легенды, в которых утверждалось, что бессмысленно обращаться к ловцу. И концовки песен — где рассказывалось, что случилось с теми, кто поверил… Но почему не попробовать? Что она теряет?

— Скажи, ты всё равно заберёшь его?

Господин Хант отложил в сторону перо и исчерканный лист бумаги — сегодня он сам разбирался с делами, но и ей придётся ещё не раз проверять его деятельность, теперь уже чётко осознавая, что это — бессмысленно. Она не найдёт ни приписок, ни искажений — если он сам не захочет. Она никогда их и не находила. Но таков порядок: он — казначей, она — ревизор.

— Ты сама знаешь ответы на все вопросы, женщина, — пожал плечами советник. — Если я скажу: «да, и у тебя нет шансов» — поверишь ли ты мне? А если скажу: «нет, не всё ещё решено, попробуй, и ты найдёшь выход» — поверишь? Не станешь ли искать подвох и там, и там? И, женщина, неужели ты сама не знаешь ответа на вопрос — как теперь тебе жить?

Она знала — как. Он прав — она сама знает ответы на все вопросы.

Глава 43. Седьмая шахта

— Ты долго ещё будешь с блаженным видом этот клинок гладить?

— У?

— Я говорю: может, ты на меня посмотришь, а не на него?!

— Ммм… Рыбка, ты очаровательна…

— Да?

— Угу.

— А он?

— Он — прекрасен. Ты только глянь — разве не шедевр?

— Ну-ка дай. И с какого бодуна ты этот шедевр ваял? Радуешься, что с перепою мимо заготовки не промазал? Или я чего-то не понимаю?

— Именно — это не мой.

— Не твой?! Не может быть… а чей?

— Пенетимада. Восьмая попытка. Из серьёзных, естественно. И он счёл, что вот её мне подарить не стыдно.

— Это он что-то… представляешь, сколько он стоит? И ты взял? Не постеснялся?

— Нет. Он на предыдущих семи заработал не меньше. Потом я и сам так делал… и согласись — приятно.

— Ещё бы! По-моему, это первый у тебя, кто поднялся до такого уровня…

— Так а я о чём?

— Ладно тогда, балдей уж…

— Дед? — воеводе не хотелось лишний раз общаться с императором. Он бы давно выехал к себе в северный замок — дед старел, становился сварлив и мнителен, — но кто-то должен был держать армию, оборону и безопасность. И кто, если не главнокомандующий? Все дядья с радостью сложили с себя ответственность и ушли жить в подгорный мир — без снежной холодной зимы, слякотной осени, войн и опасностей. Справедливости ради, склонности к военному делу и управлению страной они никогда не проявляли, и никого из них император удерживать не стал, а императрица откровенно радовалась такому выбору. Двоюродные братья тоже предпочли идти по стопам отцов: и лишь очень немногие из них выползали из своих подземелий под небо — на семейные торжества, да и то не всегда. Да — Аледен, его сыновья и внуки строили такие мосты, что можно было позавидовать; да, Алетару не было равных в литье витых ворот и решёток, как Алетему — в создании новых сплавов, но — никто из них никогда не хотел волочь на себе тяготы правления. Что там говорить — двое его собственных детей недавно отправились жить в подгорный мир, заявив отцу, что ничего с собой поделать не могут — у них замирает сердце и перехватывает дыхание от восторга при виде подгорных сводов, огненных шахт и водопадов, и здесь, наверху, им всё серо и постыло. Алеран не удерживал их — не хотел, чтобы после его смерти сыновья или внуки перебили друг друга в борьбе за трон императора. Теперь же власть после него перейдёт к одному из троих оставшихся жить под небом сыновей. Или к одному из внуков — если среди сыновей не найдётся достойного. Власть — перейдёт. Если сегодня он проведёт разговор так, как задумал.

— Слушаю тебя, — дед привычно положил подбородок на сцепленные руки. — Садись.

Воевода медленно опустился в кресло, рассматривая императора. Нельзя сказать, чтобы он сильно сдал: сколько Алеран помнил деда, тот всегда выглядел именно так — полностью седой, в глубоких морщинах, лишь подчёркивающих привычку властвовать и упрямство, всегда неторопливый и уверенный в себе. Он не скрывал своего возраста, в отличие от многих не обращался к магам за омолаживающими зельями и заклинаниями, всегда казался много старше бабки, и — вот в таком состоянии побеждал тёмного. На памяти Алерана — пять раз.

— Когда почти семь дюжин лет назад владыка Аледер пришёл к власти, — начал воевода давно заготовленную речь, — он пообещал, что смены правителей больше не будет, и власть станет передаваться по наследству. Обещания надо сдерживать.

— У нас была смена правителей? — спрятал император в бороду едва заметную усмешку. — Давно ли?

— Я о второй части обещания, — Алеран проигрывал деду во всём, как ни горько было это осознавать, но кто знает, как нынешний воевода будет выглядеть после стольких лет правления — может быть, ещё внушительнее, чем владыка Аледер. — О передаче власти по наследству.

Император чуть распрямился и внимательно изучил внука — от его взгляда главнокомандующий едва не покрылся испариной. Он и сам умел наводить ужас взглядом — но подозревал, что с дедом и в этом не сравнится. Надо договориться миром — поднимать бунт даже при полной и безоговорочной поддержке армии слишком опасно. На стороне деда — маги и его меч. Не исключено, что слухи о мощи меча сильно преувеличены, но казну в своих руках он держит цепко и способен перекупить кого угодно. С господином Хантом приходится считаться — с ним считается сам глава Ковена.

— И кому же ты предлагаешь её передать? — спокойно поинтересовался император. — Из моих детей наверху остался один лишь шестой сын — твой отец. Согласись, не лучший претендент на трон, да и желания править у него нет никакого.

— Я предлагаю передать трон второму сыну шестого сына, — выровнял дыхание воевода, — согласись, я — не худший претендент на трон, и за мной — армия.

В лице императора не дрогнул ни один мускул — он лишь напомнил:

— Ты забываешь — владыка не один. Ты же — рождён в этом мире и не можешь быть повелителем меча света. Якорь — я. А без меча победить тёмного не по силам никому. Так какой смысл передавать власть?

Главнокомандующий выдержал взгляд императора.

— Твой меч, — произнёс воевода столь долго и тщательно обдумываемую речь, — может действовать в одиночку. Передай престол мне — сам же уйди на покой. Ты будешь владыкой меча, я — императором. Признай, ты слишком стар и не можешь сражаться, все решения за тебя принимают советники — а я справлюсь с обязанностями императора не хуже. К тому же в народе зреет недовольство: поговаривают, что никто из владык не засиживался на троне столь долго, и смена правителя сможет решить эту проблему.

Император по-прежнему не выказывал гнева — только любопытство.

— Что ж, — неожиданно решил он, — я не возражаю. Вопрос — не станет ли возражать мой меч, захочет ли он работать с тобой. Согласись, с ним приходится считаться. Ты с ним разговаривал?

— Я хотел просить твоего разрешения, владыка, — склонил голову главнокомандующий, — чтобы господин Хант не счёл моё предложение государственной изменой.

— Ступай, — жестом отослал воеводу император, — сообщите мне о вашем решении.

Главнокомандующий поднялся и направился к выходу — стараясь не оборачиваться и не глядеть на деда. Так будет лучше. Владыка Аледер слишком стар для трона.

Господин Хант внимательно выслушал воеводу, по привычке крутя в пальцах изысканное серебряное перо подгорной работы.

— И что я с этого буду иметь? — осведомился он. — Чего не смог бы получить от императора?

— Всё, что потребуешь, — ни на мгновение не усомнился Алеран.

Казначей неопределённо кивнул.

— Куда ты предполагаешь устроить Дерека?

Этот вопрос главнокомандующий тоже давно обдумал — дед ни в чём не будет нуждаться.

— Отвезём его с бабушкой в любой из замков, которые он выберет. Ты будешь поддерживать его здоровье, во время же нападений тёмного — служить мне. Так было, я знаю.

Советник ненадолго задумался, почесал кончиком пера за ухом, потом спросил:

— Ты знаешь, чем заканчивают все владыки?

Воевода знал. Это была ещё одна причина сменить императора.

— Да.

Господин Хант вновь отвлёкся на серебряное перо — окунул в чернильницу и поставил размашистый росчерк на документе. Было ли это намёком?

— И как ты предполагаешь решить этот вопрос?

Алеран пригляделся к советнику — тот не выражал пока протеста или недовольства.

— Мы устроим деда со всеми удобствами. Бабушка… она сможет по-прежнему заниматься своими приютами, даже выкупать больных и сирот на юге и нанимать им лекарей — если полагает, что другим способом нам не повысить долю людей среди говорящих. Конечно, тратить она будет средства в основном своего торгового дома — я давно считаю, что казённым деньгам можно найти другое применение…

Господин Хант впервые досадливо поморщился.

— Я не об этом. Ты понял, о чём я.

Главнокомандующий предполагал, что этот вопрос возникнет. Но не думал, что произнести тщательно выученные слова будет столь нелегко.

— Когда… дед… не сможет отдавать отчёта своим действиям… мы подберём ему удобные покои, окружим лекарями, он ни в чём не будет нуждаться… Он по-прежнему будет владыкой, но власть станет передаваться по наследству — моим детям и внукам. Если требуется — сначала можем передать трон моему отцу, и лишь через несколько лет — мне. Хотя это неразумно.

Хорошо, что все сыновья императора, кроме шестого, живут под горами — иначе воеводу могли бы обвинить в попытке обойти дядьёв и братьев. Впрочем, не стоило бы большого труда заручиться их отказом.

— И сколько он будет так жить? — особого неприятия в голосе третьего советника всё ещё не было.

— Сколько потребуется, — воевода давно решил для себя этот вопрос. — Разве благоденствие страны и избавление от тёмного того не стоят?

Господин Хант повертел в руках подгорное перо, изучил витиеватую гравировку, отложил, откинулся на спинку кресла.

— То есть твои внуки не дадут ему умереть — никогда?

Этот вопрос главнокомандующий тоже предусмотрел.

— Существуют снотворные заклинания и зелья — он не будет страдать, зато выполнит своё обещание: передать власть по наследству. Согласись — это способ избавить страну от постоянных нападений тёмного — если не навсегда, то очень надолго. Хватит и праправнукам праправнуков.

— Не лишено смысла, — советник по финансам поднялся с кресла, — вопрос — готов ли ты?

Так просто, не поверил сам себе главнокомандующий, поднимаясь навстречу.

— Да.

— Ты уверен?

— Да.

Третий советник упёрся ладонями в стол, чуть качнулся к воеводе, немного помедлил и протянул руку.

— Что ж. Тогда давай руку — пойдём доложим владыке о нашем решении.

Ростом господин Хант был ниже воеводы — Алеран один из немногих внуков, кто почти унаследовал рост и ширину плеч деда. Главнокомандующий взглянул в глаза существа, протягивающего ему руку — и ему не пришлось задирать для этого голову…

…Оружие. Не знающее ни жалости, ни сомнений. Разящее. Беспощадное. Неотвратимое. Способное снести столицу одним движением руки. И никому не подчиняющееся.

— Тебе не стать владыкой меча — но ты должен научиться сражаться им. Давай руку, пойдём… Аледер научит тебя.

«И что я с этого буду иметь? Чего не смог бы получить от императора?»

Воевода отшатнулся.

Дать руку?!!

Я уже сказал да… два раза сказал да…

Кем надо быть, чтобы не сойти с ума, сражаясь таким клинком?

— Нет… НЕТ!

«И что я с этого буду иметь? Чего не смог бы получить от императора?»

…Алеран открыл глаза — господин Хант стоял над ним, по-прежнему протягивая руку… Воевода застонал, отвернулся от раскрытой ладони и попытался приподняться на локте, стараясь не глядеть на существо над собой. Не говорить да и не давать руку… Алеран сосредоточился и рывком поднялся на ноги — теперь он готов, теперь существо не застанет его врасплох. Главное — не смотреть в глаза советнику. И во всём надо искать положительные стороны: у главнокомандующего хотя бы сухая одежда.

— Нет, — слова давались с трудом, мерцающая эльфийская куртка советника сбивала с мысли, взгляд норовил уйти то в пол, то в руку меча. — Я ошибся. Мне нужно поговорить с императрицей.

Он никогда не задумывался, как живёт бабка — зачем ей приюты, ночлежки, лечебницы, заказы не самым умелым строителям на совершенно ненужные работы. Казалось: блажь от безделья, которой дед всячески потворствовал, чтобы не мешалась и не смотрела на молодых адъютантов. Теперь он понял.

— Скажи, — воевода сел на пол перед креслом императрицы, как в детстве, — чем я могу помочь тебе?

«Чем я могу помочь себе — после того, как сказал да?»

Он сказал да — но у него ещё есть шанс вырваться из лап этой твари. У всех есть. Никогда не поздно. Даже у деда — иначе бабка давно бы сдалась….

Они, как и всегда теперь, заглянули вдвоём. Мих принёс очередную бутыль неимоверно крепкой настойки, Роксана — пирожки собственной выпечки, они у неё получались всё лучше и лучше. Деидара молча накрыла на стол и ушла, не пытаясь вилять бёдрами. Что строить Миху глазки бессмысленно, она поняла уже давно. Они выпили, и Хельм вдруг подумал, что заходят они всё чаще. Боятся однажды не застать.

— Нет, — возразил Мих, — ты не прав. Нам просто давно не с кем выпить, а последнее время что-то хочется.

Хельм два последних дня чувствовал себя муторно, но жаловаться было стыдно — до сих пор крепче многих своих сверстников. Но старость тяготила, а мысли упорно склонялись в одну сторону. Он попытался удержать зевок, скулы свело.

— Плохо спишь? — спросила Роксана. — Бессонница?

Что выдал бы Мих, будь это пару дюжин лет назад? Лучшее средство от бессонницы, как известно… Мих хмыкнул и сосредоточился на пирожке.

— Нет, — ответил Хельм. — Я сознательно. Говорят, смерть очень красивая женщина, не хотелось бы проспать встречу с ней. Лучше уйти в здравом уме, осознавая, что покидаешь этот мир. Кто ж знал, что мне не суждено погибнуть в бою или от агентов тёмного. Зато за всю свою жизнь я видел лишь одно тёмное правление и дожил до правнуков — тебе повезло с Дереком…

— Нам всем с ним повезло, — согласился Мих, разливая настойку. — Давай тяпнем ещё. Хороша, правда?

Вечер был тёплый и ясный, и они вышли в сад. Мих приволок два обогревательных шара и шерстяной плащ — чтобы он не замёрз с наступлением ночи, а Роксана — свечи, они все предпочитали настоящий огонь магическому.

Они сидели в саду за столом, пили и разговаривали. Затем Мих ударился в воспоминания и начал демонстрировать различные типы клинков — трёх- и четырёхгранные, прямые, извилистые, с серейтором и без, с приличными и неприличными картинками на лезвиях, обычного и кастетного хвата, такие, которые и клинками-то назвать язык не всегда поворачивался. С появлением звёзд застрекотали кузнечики, цветы окутали их нежным благоуханием, а ветерок принёс лёгкую свежесть. Мих смотался еще за двумя графинами настойки и закуской, и после очередного глотка в его руке возник предмет, который меч назвал кухонным ножом, и вслед за ним под хихиканье Роксаны выложил на стол целую коллекцию странных железяк разных миров — все они с некоторыми оговорками могли быть названы кухонными ножами.

— Я подумал, — почти смущённо оправдывался меч, — что раз ей так нравится называть меня кухонным ножиком — пусть будут ещё и ножики, жалко, что ли? Не, я понимаю — тебе б так лучше отмычки, ну тут я не спец, ты уж извини…

Время текло незаметно, он смеялся вместе с ними, пил, рассматривал ножи, в который раз удивляясь, что все они вполне материальны и осязаемы, и забыл про усталость и бессонницу.

Небо посветлело неожиданно, солнечные лучи тронули листья, заискрились на росе, Мих поднял голову и вздохнул:

— Рассвет.

— Рассвет, — подтвердил Хельм, глядя в ясное и чистое небо, — смотри-ка, незаметно всю ночь просидели.

Они выпили ещё, помолчали, потом Роксана накрыла его руку своей, улыбнулась и сказала:

— Пора. Пойдём, я провожу тебя.

Рука у неё была тёплая и мягкая. Он взглянул ей в глаза и улыбнулся в ответ. Легенды не врали — более красивой женщины он за свою жизнь не встречал. А проспать они бы ему и не дали. Он встал, ощущая неожиданный прилив сил, шагнул вслед за ней и услышал позади голос Миха:

— Погодите, я, пожалуй, тоже прогуляюсь с вами. Хельм, не оборачивайся. Не стоит.

Он всё-таки оглянулся, но увидел за собой лишь знакомую эльфийскую рубаху — меч надёжно перекрыл ему обзор.

— Не стоит, — повторил Мих, — всё уже в прошлом. Пошли. Старайся не смотреть по сторонам.

Тропа оказалась пыльной и серой. Отвести взгляд от бёдер красавицы было сложно, но вскоре любопытство победило — он посмотрел на обочину…

…Спрыгнул с тропы и рванулся вперёд — нельзя дать Роксане глядеть на такую мерзость. Ноги увязли в вонючей жиже, гнилые зубы впились в сапог, он стряхнул тварь в болото, едва не потерял равновесие, но всё-таки умудрился выскочить на тропу впереди красавицы, закрыл её собой и врезал ногой в чьё-то сизое оскаленное рыло.

— Ты что? — встревожилась Роксана. — Испугался что ли?

— Я… — порыв, похоже, был идиотский, она ничуть не была смущена или шокирована происходящим на обочинах, — я… просто подумал, что не надо тебе на это смотреть… ну и… ты же женщина…

Сзади послышался смех меча, Роксана же подняла голову и заглянула Хельму в глаза:

— Ты меня закрывал, что ли?

Мих перестал смеяться, подошёл ближе и с интересом посмотрел на него. Как будто впервые увидел.

— Ну да… — действительно глупо — она наверняка прекрасно знала эти места. — Но… я же мужчина и…

Ещё глупее — теперь получается, что он упрекает Миха. Но тот только одобрительно покачал головой.

Они стояли посреди тропы, и красавица внимательно его разглядывала, не обращая никакого внимания на творящееся вокруг. Меч почесал подбородок и тронул Роксану за плечо.

— Ну, что ты не боишься, я вижу, — задумчиво произнёс он, обращаясь отнюдь не к ней, — но… тебя не тошнит?

— Нет, — его не тошнило, он не был брезглив. Хотелось только быстрее увести отсюда Роксану.

— А меня блевать тянет, — сознался Мих, сглатывая. — Каждый раз. Я потому очень редко с ней хожу. Не нравятся мне эти места.

Он действительно был немного зеленоват.

— Угу, — подтвердила Роксана, — он здесь однажды и завтрак и обед оставил…

— Ну да, — огрызнулся меч, — всего один раз, так ведь и ты тогда тоже, насколько я помню, всё обратно вернула, и два дня жрать вообще не могла.

— Зато я до дома дотянула, — парировала Роксана, — а ты прямо на обратном пути…

— Я просто рассчитал, что во дворе чище будет, — разъяснил меч своё поведение, — и терпеть не стал. Зато потом тебе воду носил. И есть я, кстати, уже к вечеру смог.

Хельм переводил взгляд с меча на красавицу — они привычно переругивались, не обращая никакого внимания на тянущиеся к ним с обочин гниющие лапы с обнажившимися костями. Один только раз Роксана небрежно отмахнулась от конечностей, словно от комаров. Он ещё раз обвёл взглядом окрестности — троп было много, но пройти по каждой и не сорваться в зловонное болото и объятия нижних было весьма непросто. Тропы петляли, горбились, извивались, скрывались под пылью и гнилью… и с первого взгляда неясно было, куда они ведут — вниз ли, вверх ли…

— Подожди… — сообразил он вдруг, — так те два круга, эмблема «Тропинки»… я всегда считал, что это символ морской торговли… а это…

— В том числе и морской, — усмехнулся Мих, — не мог же я назвать свой торговый дом «Роксана»… символ же может иметь много значений, так ведь?

Меч замолчал, и парочка снова принялась откровенно изучать Хельма — словно не знали его целую жизнь.

— А ты до них дотронуться сможешь? — внезапно очень серьёзно спросила Роксана. — Ну, например, вон тому, зелёному, руку сломать сможешь?

Ломать руку зелёному не хотелось совершенно — хотелось стащить его с грязно-синего упыря и забросить пинком куда подальше. А ещё лучше — раздавить обоих сапогом, как тараканов. Но две совокупляющиеся и поедающие друг друга твари были слишком велики для этого. Впрочем, Роксане, наверно, виднее, что с ними делать. Хельм прикинул, сколько идти до зелёного и вздохнул. Руки-то он отмоет, но как потом отстирывать штаны и рубаху?

— Если женщина просит… — любезно улыбнулся он, намереваясь спрыгнуть с тропы, — … для тебя — хоть все восемь конечностей ему переломаю. Подскажи только, где одежду новую взять…

— Подожди, я пошутила, — Роксана придержала его за рукав и снова переглянулась с Михом. Хельм не понимал, к чему они клонят.

— Чудненько, — тут же обрадованно заявил меч, — раз тебя даже не тошнит, то пошёл я тогда обратно… не нужен я здесь. Не смотри так, сейчас она с тобой поговорит и всё разъяснит. Я, если честно, очень прошу тебя не отказываться, ладно? Бывай. Думаю, увидимся ещё.

Он развернулся и едва не бегом направился назад. Похоже, его действительно мутило.

Роксана проводила взглядом удаляющуюся фигуру, повернулась и пропела:

— Пошли, сейчас до места дойдём, там и поговорим…

Сегодня Гозрений как никогда понимал бабку Лидии — трясущуюся над единственной унаследовавшей способности внучкой. Никто из детей, внуков, правнуков и пра-правнуков Ренины магическими способностями не обладал. И шансов, что эти способности проявятся в дальнейших поколениях, было не больше, чем шансов на рождение мага среди обычных людей.

Он делал для них всё, что мог — даже остался жить под небом, чтобы быть вместе с дочерью и её детьми. Теперь он смотрел на Талину и понимал: какие бы заклинания он ни применял — возраст рано или поздно возьмёт своё. Нет — дочь не станет безобразной старухой, как не стала ей Талина, но и на три и даже четыре дюжины выглядеть будет не всегда. И настанет момент, когда он придёт к Ренине за тем же, за чем пришёл сейчас к её матери. Нет — он не останется для дочери молодым юнцом, он поступит, как Аледер — сравняется с ней в возрасте, будет стареть вместе с ней, и позволит себе вернуться в прежний облик лишь тогда, когда… Гозрений отогнал прочь тоскливые мысли — такова судьба магов, и Талина знала об этом, когда прощалась с ним в Путаре.

— Слушаю тебя, — он сел так, чтобы глядеть императрице в глаза, — не бойся, за наших внуков и правнуков ты можешь быть спокойна — я не оставлю никого из них.

— Знаю, — улыбнулась Талина, — и не за них тебя прошу. За Дерека.

Гозрений вопросительно вскинул брови.

— Ты знаешь, чем заканчивают владыки, — Талина утверждала, не спрашивала, — я сделала всё, что в моих силах. Если вдруг — если вдруг у тебя появится возможность — говорят, ты уже превзошёл Джайлема… не отрицай — не потому, что ты лучше владеешь всеми методами и приёмами, а потому, что ты — темпорал, — так вот, если вдруг… найдёшь способ… прошу тебя, избавь Дерека от этой твари. Если будет возможность избавиться от них обоих — и тёмного, и светлого, используй её. Не зря ведь в мире истребили почти всех темпоралов — это не может быть происками одного лишь Ковена. Обещаешь мне?

— Да, — склонил голову Гозрений, — если Дерек будет править достаточно долго, если я найду способ — я не забуду твою просьбу. Обещаю.

Отблески зарева полыхали на стенах, отражались от высоких сводов, касались лиц провожающих.

Владыка стоял на краю седьмой северной шахты — той, куда самому ему уйти не суждено. Меч не позволял глумиться над своим носителем, и тела всех светлых владык сгорали с последним ударом сердца — такой амулет есть и у него.

Колесо повернулось в последний раз — и цепи рухнули вниз. В огонь. Вслед за Талиной.

Меча не было — такова была воля Талины. Этот миг Дерек пройдёт без него.

На его груди всхлипывала Ренина — Дерек нежно погладил её по рыжим волосам. Единственная дочь. Их с Талиной единственная дочь. Сыновья, дети сыновей, дети детей сыновей — все они сегодня собрались здесь. Даже Алеран с женой и детьми — бледный, несмотря на играющее на щеках зарево.

Дерек смотрел вниз, в огонь, так напоминающий огненные кратеры покинутого и почти забытого мира. Прощай, любимая.

Он обнял Ренину за плечи, поднял взгляд и — встретился глазами с рыжим магом. Толпа медленно расходилась, а они всё смотрели друг на друга. Оба знали: им ещё предстоит встреча — здесь, на краю этой шахты. Если владыка не уйдёт из мира раньше своей единственной дочери. И — единственной дочери рыжего мага. Дерек прижал к себе Ренину — по его вине у неё нет магических способностей, по его вине ей суждено уйти вслед за матерью… Сколько ему ещё править? Сколько раз стоять ещё на краю этой шахты? А безумие, участь всех владык, всё не приходило.

Они отступили от края шахты одновременно — и одновременно отвели взгляды.

Дерек отвернулся, поддерживая Ренину, и направился вслед за сыновьями, чувствуя спиной как уходит от шахты рыжий маг.

Конец третьей части