Гимназистка. Под тенью белой лисы

Глава 3

Велес нашел меня сам. Почувствовал, что хочу с ним встретиться, и пришел во сне. Правда, это меня не слишком обрадовало, поскольку визит был короткий. Очень короткий. Велес окатил меня обжигающим сиянием и гулко выдохнул:

– Выполни, что должна.

После чего сияние начало удаляться и угасать. Я испуганно заорала ему вслед:

– Но моя форма!.. Еще одна форма!.. Она же от зверя?

Сияние застыло, словно обдумывая вопрос, потом вернулось ко мне.

– Не от зверя, но под его влиянием. Ты слишком долго соприкасаешься с его силой. Сделай, что должна, и освободишься. И не зови меня, пока твой договор с другим богом не завершится. Я и без того дал тебе больше, чем следовало.

Он рассыпался искрами, как бывает только во сне, и тем не менее я осталась в полной уверенности, что это был не обычный сон, не причудливые выверты моего разума, воплощенные в таком странном виде, а настоящее явление бога, который дал понять, что считает меня неуемной попрошайкой. Но мне не нужны были никакие привилегии от него, а всего лишь хоть какая-то ясность, которой как раз не дали. Одно понятно: артефакт нужно срочно найти и столь же срочно от него избавиться.

Проснулась я мокрая как мышь и первым делом попыталась вызвать оба звериных облика. Рысь приходила все так же легко, а лису я чувствовала, но воплотить не могла. Причем чувствовала ее не как что-то радостное, как всегда происходило с рысью, а как нечто пугающее и темное.

Тут мне пришло в голову, что я могу посоветоваться еще и с Мефодием Всеславовичем. Недаром же он говорил про идущий от меня свет. Вдруг сейчас этого света почти не осталось и меня медленно, но верно затапливает тьма?

Домовой, проявившийся после открытия шкатулки и сразу огорошенный свалившимися на меня дополнительными проблемами, только недоуменно крякнул по окончании моего рассказа, получившегося довольно-таки сумбурным, после чего обошел меня кругом, внимательно оглядывая.

– Нет, – вынес он вердикт. – Тьмы я не вижу. То есть внутренней тьмы, ее как не было, так и нет. Есть столкновение сил двух богов. Видать, китайцы-то поклоняются не тем или что-то с артефактами лисицынскими не то. Сейчас не сказать. Вот защита велесовская истаивает, это да. Значит, Темный бог скоро опять вас сможет видеть.

– Что же мне делать? – растерянно спросила я.

– Артефакт искать, как сказал Велес.

– Да где же его искать? Ума не приложу. Рысьина думает, что артефакт в квартире Седых. Волков, похоже, тоже, но я совершенно ничего там не видела, никаких следов волшбы, только остатки защитной на двери. Из квартиры пропали все записи. Может, там было что?

– Может, и было, – согласился домовой. – Дак теперича чего о том страдать? Вы же не знаете ни кто забрал, ни куда.

– Вариантов-то немного, – протянула я, прикидывая, не удастся ли получить каким-нибудь образом доступ к бумагам, оставшимся от родителей.

А ведь что-то из бумаг отца наверняка есть у Рысьиных, пусть и не те, что похищены из квартиры. Только захочет ли княгиня их показать? После наших серьезных нынешних разногласий – наверняка нет. И почему я не попыталась получить их с нее раньше?

– Всегда находятся такие варианты, о которых и не думаешь, – возразил Мефодий Всеславович. – Да и два для вас много, поскольку пока вам и одного не проверить. Так и не страдайте попусту. Первым делом вам, Елизавета Дмитриевна, защиту от Рысьиных получить нужно, все легче будет.

Я вынужденно с ним согласилась, поэтому даже без завтрака направилась в университет. Для меня сейчас любое промедление могло оказаться роковым. Несмотря на раннее утро, людей на улицах было уже много, поэтому отвод глаз был не слишком удобен, пару раз я даже не успела увернуться и один раз чуть не упала при столкновении. Поэтому, здраво поразмыслив, я заменила отвод иллюзией, чуть видоизменив облик Павловой, который мог кто-то запомнить и меня опознать. Сделала лицо помоложе, чтобы соответствовать Оленькиной одежде и чтобы никто не удивился возрастной даме, заявившейся ни свет ни заря в университет. А так есть шанс удачно смешаться со студентами и проскочить.

Шанс я бездарно профукала. Во-первых, входящих на территорию университета с утра пораньше было очень мало. А во-вторых, от защиты был освобожден только небольшой проход через калитку, где меня сразу же задержали, поскольку проход был освобожден от защитных плетений, но не от проверяющих артефактов, один из которых сразу же противно запикал.

– Барышня, постойте-ка, – скомандовал выскочивший из сторожки мужчина в форме, напоминавшей армейскую.

Был он в возрасте и чуть прихрамывал, но что-то подсказывало, что удрать просто так от него не получится. На кончиках пальцев горело плетение, уже готовое сорваться и обездвижить, если не чего похуже. Бежать было бессмысленно, да и опасно: если заподозрят в чем дурном, арестуют и в полицию сдадут. Значит, показывать страх ни в коем случае нельзя. Не взять ли на вооружение рысьинские манеры?

– Вы мне? – высокомерно удивилась я. – В чем дело?

– На территории университета запрещено использовать ряд плетений, в том числе изменяющие внешность. С полным списком вы можете ознакомиться вон там. – Он кивнул на сторожку. – Вас извиняет только то, что вы у нас впервые. Я вас раньше не видел.

– Впервые, – вынужденно согласилась я. – Но я ничего более использовать не буду. А изменяющее внешность не хотела бы снимать, поскольку есть вероятность, что не дойду, куда собиралась.

– На территории университета вас никто не имеет права задерживать, кроме службы безопасности университета.

– Не имеют права и не задержат – это разные понятия, не находите? – мрачно уточнила я.

Одиночные студенты и студентки огибали меня, словно ручеек камень, и хотя бросали любопытствующие взгляды, никто не останавливался, чтобы узнать, чем закончится беседа.

– Нахожу, – усмехнулся охранник. – Но будьте уверены, что через меня вас точно так же не выведут, как вы не сможете попасть внутрь, пока не снимете запрещенное плетение.

– Хорошо. – Я развеяла плетение и с вызовом посмотрела на охранника. – Теперь я могу пройти?

– Теперь вы можете пройти на пост охраны и предъявить документы, чтобы я мог вам выдать разовый пропускной артефакт. Неужели вы думаете, что здесь можно просто так прогуливаться?

Именно так я почему-то и думала, но говорить этого, разумеется, не стала, согласно кивнула и прошла, куда сказали. Препираться можно было бы еще долго, но что толку, если меня не пропустят дальше проходной?

Из документов у меня были разве что свидетельство о рождении, направление от Шитова и свидетельство об окончании гимназического курса, что я и выложила перед охранником, надеясь, что этого будет достаточно. Удивило, что, кроме него, в помещении оказались еще двое. Серьезное какое заведение этот магический университет, в него просто так не попадешь. Это давало надежду, что я окажусь под надежной защитой, будучи принятой.

– Седых? – скептически уточнил охранник. – А если поточнее?

По-видимому, для него не стала секретом моя возможность принимать звериную форму, хотя ни от него, ни от его коллег оборотнями не пахло.

– А если поточнее, то я имею права использовать эту фамилию, – сухо бросила я. – Это не преступление, не так ли?

– Ой, чую, несете вы с собой проблемы с одним из кланов, барышня, – недовольно покрутил он головой.

– Мои проблемы всегда со мной, – согласилась я. – Но подозреваю, что у университета собственных проблем столько, что мои не окажут существенного влияния на их количество.

Охранник одобрительно хмыкнул, вытащил деревянную пластинку, окутанную довольно грубыми плетениями, которые я не только рассмотреть могла, но и повторить без особых проблем, и вручил мне со словами:

– Вы на целительский факультет?

– Да. Кстати, не подскажете, где он находится?

– Подскажу, барышня Седых, почему нет?

Охранник указал на план, висевший на стене, и обстоятельно объяснил, как пройти, а также предупредил, что мои перемещения будут прекрасно видны охране, поэтому гулять просто так он мне настоятельно не рекомендует.

– Не приняты у нас развлекательные прогулки, барышня Седых.

«Седых» он каждый раз старательно подчеркивал, словно пытался показать, что он ни на грош не верит в то, что это действительно моя фамилия. Но хоть пропустить согласился, и то хорошо. Представляю, сколь бледно бы я выглядела, если бы меня выставили из университета в моем собственном виде, а снаружи караулил бы кто-нибудь из тех, кто меня разыскивает. Интересно, как скоро Волков прекратит искать меня в Китае?

– Студенты у вас тоже просто так не гуляют? – не удержалась я. – Только по делам и только по заранее утвержденным маршрутам?

– И студенты, и сотрудники – не посторонние лица, в отличие от вас, барышня Седых.

С поста охраны я вылетела, кипя от злости и провожаемая смешками. Приятно, что хоть у кого-то начало дня оказалось радостным. Я успела пожалеть, что не позавтракала, возможно, проще отнеслась бы к подобию допроса, что мне устроили. Есть хотелось просто ужасно, и это беспокоило, поскольку я все так же опасалась, что это связано с недоступным обликом лисы. Нужно будет себя жестко в еде ограничивать: вдруг он отомрет сам собой? Маловероятно, конечно, но вдруг…

Кафедру целительства я нашла без труда. И кабинет заведующего с солидной табличкой «Владимир Петрович Блинов» тоже. Заведующего же пришлось подождать под присмотром неразговорчивой секретарши, которая не отвлекалась ни на что, довольно медленно перепечатывая текст с листов с большим количеством правок. Время от времени она хмурилась, вертела очередной листок в руках и то вычеркивала, то подчеркивала что-то карандашом. Отвлекать ее было себе дороже.

Наблюдать за работой секретарши долго не пришлось. Вскоре в приемную размашистым шагом вошел сухопарый мужчина возраста Владимира Викентьевича или чуть постарше, посмотрел на меня и удивленно спросил:

– Вы ко мне, барышня?

– К вам, Владимир Петрович, – подтвердила секретарша, не дав мне рта раскрыть.

Видно, понадеялась, что меня заберут из приемной и ее никто более не будет отвлекать. Она даже не привстала со стула и не отложила очередной лист.

– К вам, – добавила и я и протянула направление и свидетельство.

Владимир Петрович лишь бегло взглянул, брать ничего не стал и сказал:

– Пройдемте, барышня. Расскажете, что привело вас посреди учебного года.

В кабинете я устроилась на довольно удобном стуле для посетителей и сразу сказала:

– Необходимость.

– Что, простите? – удивился заведующий.

– Необходимость привела меня к вам посреди года, поскольку я хочу у вас учиться, но могу не попасть позже.

– Вы у нас кто?

Я протянула свои документы, которые он наконец удостоил вниманием.

– Седых? Станислав Андреевич Седых вам, часом, не родственник?

– Дедушка.

Отвечала я не слишком уверенно, поскольку знала только отчество матери, а вот отчество ее отца – уже нет. Но Владимир Викентьевич отзывался о моем дедушке со стороны матери как о прекрасном целителе, так что почти наверняка речь сейчас шла о нем.

– Хорошая наследственность, – одобрительно сказал Владимир Петрович. – Насколько мне помнится, у него была одна дочь?

Я кивнула, внутренне напрягаясь, потому что от вопроса о матери наверняка перейдут к вопросу об отце, а уж от него до моей нынешней настоящей фамилии рукой подать. Впрочем, это все равно не скроешь: такое рано или поздно вылезает наружу, а в моем случае скорее рано.

– Мои родители погибли, поэтому я могу рассчитывать только на себя.

– Ой ли, барышня? – усмехнулся заведующий. – Я помню, за кого вышла дочь Станислава Андреевича. Вы же из Рысьиных? Разве они отказались вас поддержать?

– Представления княгини Рысьиной о моем будущем очень отличаются от того, каким его хочу видеть я.

– Поэтому вы воспользовались первой же возможностью избежать уготовленного вам будущего и пришли сюда?

– Нет, не поэтому.

– А почему?

– Потому что я хочу быть целителем.

Сказала и неожиданно поняла, что это действительно так. Я хочу быть целителем не потому, что у меня нет выбора, а потому, что я хочу именно этого. Хочу исцелять людей. Почему-то показалось, что я хотела этого или чего-то близкого в прошлой жизни. Хотела, но не сумела реализовать. Может, поэтому я рвалась сюда, а не просто пыталась спрятаться?

– Но вы же понимаете, что Рысьины с таким вашим выбором не смирятся?

– А что они смогут сделать? – удивилась я. – Пока я учусь, княгиня не имеет надо мной власти, разве не так? А потом я поступаю в распоряжение армии, и она опять не имеет надо мной власти.

– Так-то оно так, – согласился Владимир Петрович, – но бывают случаи, когда представитель клана внезапно бросает учебу, а клан компенсирует университету затраты. Точнее, в вашем случае это будет компенсация военному ведомству.

– Я не брошу, – ответила я, не понимая, чего он добивается. – Я не для того сбегала, чтобы смириться с уготованной мне ролью у Рысьиных.

– Вы меня не поняли, – вздохнул он. – В любой момент вас могут, грубо говоря, выкрасть и представить это вашим собственным решением. Во внутренние клановые дела не вмешивается даже его императорское величество, нам тоже никто не позволит туда лезть.

– Звучит не слишком оптимистично.

– Как есть. – Он развел руками. – Современные реалии таковы, что, начав вас обучать, мы можем не закончить. Рысьины слишком значимый клан, чтобы мы могли игнорировать возможные неприятности. Стоите ли вы их?

– Стою, – уверенно ответила я. – Я сильный маг. Потенциально я одна из сильнейших целителей России.

Нет, конечно, можно было скромно потупиться и начать мямлить, что я не так плоха, как ему кажется, но слишком уж была неподходящая ситуация для показа скромности и хорошего воспитания. Да и не сложилось у меня с ними.

– Сильный – это сколько в единицах? – насмешливо хмыкнул Владимир Петрович. – Знаете, барышня, то, что для одних сильный, для других таковым не кажется. Я не слышал о сильных магах у Рысьиных, уж простите. Самый сильный маг на сегодняшний день там княгиня, ее уровень держится в секрете, да, но что-то мне подсказывает, что он не такой уж впечатляющий.

– По косвенным признакам я сильнее, но в единицах, увы, не скажу. Мой уровень резко вырос после трагедии в семье. Замерялся только до этого, новый – нет.

– Вот как? – недоверчиво переспросил он. – Что ж, давайте хотя бы приблизительно определим.

Владимир Петрович достал из ящика стола дощечку с рисунком ладони в центре и инкрустацией драгоценными камнями по краям, на один из которых нажал, камни засияли, а я сразу вспомнила, что почти таким мне предлагал замерить уровень Волков, а Оленька тогда сказала, что чем темнее отпечаток, тем выше уровень. Этот артефакт выглядел посолиднее, здесь даже сбоку была шкала, градуированная всеми оттенками коричневого – от совсем светлых до почти черных.

– Кладите руку вот сюда. Посмотрим, стоит ли за вас бороться. Учтите, будет светлее, чем тут, – он ткнул довольно близко к центру, но все же в нижнюю половину шкалы, – тогда разговор на этом и закончим. Скандал с Рысьиными не стоит появления еще одного слабого армейского целителя, способного полноценно работать только с артефактами.

Руку я класть не торопилась, напротив, испытала серьезное беспокойство. Вдруг я переоцениваю полученный мной магический дар и сейчас это выяснится? А если не переоцениваю, то не хотелось бы, чтобы это стало известно всем желающим. Но без проверки меня точно не примут.

– Могу я быть уверенной, что результаты не выйдут за пределы этого кабинета? – уточнила я, почти занеся руку над артефактом.

– Моего слова вам достаточно?

– Вполне.

– Обещаю вам, что никогда и никому не расскажу о показанном этим артефактом уровне вашего дара, – усмехнулся Владимир Петрович. – Не тяните, активированный артефакт тратит много энергии, не хотелось бы, чтобы она уходила впустую.

Я приложила руку и подождала необходимое время, после чего отняла ее от дощечки с некоторым душевным трепетом: как-никак сейчас выяснится хотя бы приблизительный мой уровень.

Хозяин кабинета потрясенно охнул. Я бы тоже ему вторила, если бы напрочь не потеряла голос, увидев результат. Отпечаток был угольно-черным, таким черным, словно я прожгла дощечку насквозь. Но это было не так: прошло некоторое время, и он начал стремительно светлеть, пока не сравнялся по цвету с остальной дощечкой.