Глава 23

Каван почувствовал знакомый прилив страсти. Слова Гоноры воспламенили его желание. Вряд ли он когда-нибудь хотел женщину так, как хотел сейчас свою жену. Бывали времена, когда его могла удовлетворить любая женщина, но не сейчас. Он знал, что не испытает ни наслаждения, ни облегчения ни с кем, кроме Гоноры.

Но почему?

Он не знал ответа. А может быть, как и Гонора, полюбил, но был слишком упрям, чтобы признать это?

Каван, уступая, застонал, взял жену на руки, подошел к кровати, осторожно положил Гонору и разжал ее руки, обнимавшие его за шею. Она неохотно опустила их.

Каван ласково погладил ее по щеке и спросил:

– Ты не будешь раскаиваться?

Гонора мягко улыбнулась. Каван тоже улыбнулся:

– Эту ночь ты никогда не забудешь.

Он поцеловал Гонору, а его рука неторопливо скользнула под ее блузку. Он вел пальцами вверх по животу, добрался до груди и нежно обхватил ее ладонью. Гонора не вздрогнула, наоборот, вздохнула с удовольствием, которое, как подумал Каван, скоро обернется неистовой страстью. И от этой мысли плоть его затвердела.

– У нас все будет очень хорошо, жена, – прошептал он между двумя поцелуями.

– Обязательно, муж мой, – соглашаясь, прошептала она в ответ.

В дверь сильно забарабанили, и они отпрянули друг от друга.

– Каван, новости! Поспеши! – прокричал Артэр.

Каван мгновенно оставил Гонору, но остановился и обернулся, не дойдя до двери.

– Мы завершим начатое сегодня ночью. А если мне придется уехать, то когда я вернусь. Жди меня в постели!

Гонора едва не закричала от разочарования. Столько усилий, чтобы убедить его заняться с ней любовью, как мужа опять от нее отрывают! Это нечестно. А уж если Каван думает, что она останется в постели, не зная, что происходит, то он последний дурак.

Она выбралась из постели, поправила одежду, пригладила волосы и поспешила вслед за ним. Когда Гонора вошла в большой зал, то увидела там только Адди, стоявшую и смотревшую на закрытую дверь.

– Куда они поехали и зачем? – спросила Гонора, приблизившись к растерянной свекрови.

– Я точно не знаю. Прибыл воин с известием, заставившим отправиться в путь всех – и моего мужа, и всех сыновей. Это редкость! Обычно кто-нибудь всегда остается, чтобы оборонять замок.

– Они не могли уехать далеко, – заверила ее Гонора. – Они никогда не оставили бы замок без защиты.

Они не стали говорить вслух о том, что новость, вызвавшая такую мгновенную реакцию, наверняка связана с Ронаном. Слишком часто слухи о самом младшем Синклере оказывались ложными, и женщины боялись, что и в этот раз все будет напрасно.

Гонора занялась обычными делами, то и дело вглядываясь в даль, чтобы не пропустить появления воинов.

Ближе к закату она отправилась в конюшню, чтобы немного позаниматься со Смельчаком и отвлечься от своих мыслей. Она очень беспокоилась о муже и молилась, чтобы он вернулся целым и невредимым.

Калум появился неожиданно. Гонора вздрогнула и споткнулась, но быстро выпрямилась, пока отчим не успел грубо схватить ее за руку, и поспешно отошла в сторону, помня, чему учил ее муж.

«Не подпускай врага близко к себе».

Гонора ждала, пока Калум заговорит первым. Она давно привыкла молчать в его присутствии.

– Может, Кавану ты и жена, – произнес отчим, – но все равно остаешься моей дочерью и будешь мне повиноваться.

Гоноре хотелось напомнить ему, что она никогда не была его дочерью, но девушка знала, что это только разозлит его. Пусть думает, что хочет. Она сумеет постоять за себя.

Гонора демонстративно молчала.

– Лучше тебе об этом не забывать.

Не отвечая на его слова, Гонора спросила:

– А где ты был, отец? – И едва не подавилась, произнося это слово. Он ей не отец и не может быть отцом, однако Калум всегда настаивал на том, чтобы она относилась к нему почтительно. Обращение «отец» тоже считалось проявлением почтения.

– Мои дела тебя не касаются, – отрезал он.

«А мои – тебя», – хотелось сказать Гоноре, но она придержала язычок. Не нужно злить отчима. Калум ткнул в ее сторону пальцем:

– Будешь делать, как я скажу.

Внезапно из конюшни выбежал Смельчак и накинулся на ноги Калума. Он тявкал, кусался и выглядел очень сердитым.

Калум совершил ошибку. Он пнул щенка, и тот, отчаянно завизжав, отлетел в сторону.

Гонора подбежала к щенку и взяла его на руки. Убедившись, что он не пострадал, она поставила малыша на землю, похлопала его по попе и велела сидеть тихо. Гоноре очень хотелось с яростью накинуться на отчима, но она вовремя припомнила наставления мужа – никогда не давай врагу понять, кто тебе дорог, потому что он с легкостью использует это против тебя, а если со щенком что-нибудь случится, это разобьет ей сердце. Она не даст Калуму такой возможности.

Гонора предпочла промолчать, и отчим решил, что она с ним согласна. Он очень ошибался, но ему совсем незачем об этом знать.

– Помни, всегда помни! – предупредил ее Калум. – Ты повинуешься мне!

Гонора кивнула, подхватила Смельчака и быстро ушла, чтобы отчим не остановил ее. Ее тревожило, что Калум по-прежнему считает, будто имеет право распоряжаться ее жизнью. Гоноре казалось, что она никогда от него не избавится. Господи, как она хотела навсегда освободиться от своего отчима! Она хотела быть уверенной, что больше никогда его не увидит, никогда не услышит его приказаний и никогда больше не пострадает от его злого языка и тяжелой руки.

Когда Гонора была маленькой девочкой, она хотела, чтобы Калум умер – и мечтала об этом до сих пор.

Следующие несколько часов Гонора играла со Смельчаком, а когда пошла в замок, щенок побежал следом. Он уже готов оставить свою семью, сообразила Гонора, потому что обрел новую, в точности, как и она сама. Теперь ее семья – Каван. А Калум ей больше не родня, которой никогда и не был.

Гонора торопливо возвращалась в замок. Смельчак радостно скакал вокруг нее. Мужчины так и не вернулись, и Гоноре оставалось только одно: послушаться мужа и вернуться в спальню, чтобы дожидаться его там.

Адди сидела за столом в большом зале, и хотя Гоноре хотелось поскорее уйти в спальню, она не могла оставить свекровь в одиночестве. Гонора подошла к столу, Смельчак послушно бежал следом.

– Я так тревожусь! – призналась Адди, когда Гонора села рядом.

Женщины взялись за руки, а щенок лег у ног Гоноры.

– Всякий раз, когда Тавиш принимал участие в сражении, я боялась, что он не вернется. А потом выросли сыновья и тоже начали сражаться, и мои тревоги удвоились и утроились. Таков уж женский удел – всегда тревожиться.

Распахнулась дверь, ударившись о стену, и в зал вошли мужчины Синклеры во главе с Тавишем. Он выглядел грозно и внушительно, но совсем не радостно, как и шедшие следом сыновья. Это могло означать только одно: их поиски не увенчались успехом.

Адди тотчас же поспешила к мужу, и тот крепко обнял ее. Нетрудно было понять, что хороших новостей нет – муж с женой стояли, прижавшись друг к другу, и глаза Адди блестели от слез.

Гонора тоже торопливо пошла к мужу. Следом бежал Смельчак. Каван раскрыл объятия, прижался к щеке Гоноры и крепко обнял жену. Она чувствовала, что они потерпели поражение, и решила ни о чем не спрашивать, ничего не говорить, просто подарить утешение и любовь.

Не говоря ни слова, они покинули большой зал. Смельчак тихонечко пошел следом, но, добравшись до лестницы, громко заскулил. Каван остановился, посадил щенка на левую руку, обнял Гонору правой, и все трое мирно стали подниматься наверх.

Смельчака уложили спать перед очагом, а жену Каван, обнимая, довел до кровати.

– Мы с тобой кое-что не закончили, – негромко сказал он. – Если, конечно, ты не передумала.

– А ты? – спросила она.

– Нет. Я хочу тебя сильнее, чем раньше.

– Правда? – спросила Гонора.

Каван взял ее руку и потянул к себе под килт. Мужское естество было горячим, затвердевшим, но при этом шелковисто-нежным и равномерно пульсировало.

Этот жизнеутверждающий ритм воспламенил Гонору.

– Я принадлежу только тебе и хочу почувствовать в себе только тебя, – произнесла она.

Вместо ответа Каван подхватил ее на руки и в мгновение ока уложил на кровать, а потом вдруг замялся, сел рядом и посмотрел на жену.

– Что тебя тревожит? – заботливо спросила она, положив ладонь ему на колено.

– Твоя красота.

Гонора пришла в замешательство, не зная, что на это ответить.

Каван засмеялся и нежно поцеловал ее.

– Твоя красота – это далеко не одни твои дивные черты. Я часто слышал, как говорят о прекрасных сердцах, но никогда в жизни не имел чести встретить такого человека. Представь себе мое изумление, когда я понял, что женат на такой женщине!

Гонора просияла.

– И сейчас я вожделею тебя – ты и сама это почувствовала. Но это томление родилось не из одной только потребности, а из чего-то более глубокого. Я научился ценить тебя, причем очень странно – просто потому, что я чувствую себя в безопасности, когда знаю, что ты спишь рядом.

– Сегодня мы будем спать еще ближе друг к другу, и я благодарна за это судьбе.

– Хочешь залучить меня в свою постель? – поддразнил ее Каван.

Гонора посерьезнела:

– Я очень хочу, чтобы ты спал в моей постели, – и сегодня, и всегда.

– И не отпустишь меня? – спросил Каван.

Гонора крепко сжала его руку.

– Ты мой, и я никогда не позволю тебе уйти. Я всегда буду оберегать и защищать тебя.

Каван рассмеялся:

– В этом тебя должен заверять я.

– Я и так знаю, что ты будешь меня защищать и оберегать. Я хочу, чтобы ты понял: я буду делать для тебя то же самое. Я бы отдала…

Каван прижал палец к ее губам.

– Не говори того, что, как мне кажется, ты собиралась сказать. Ты никогда, слышишь, никогда не отдашь за меня свою жизнь!

Гонора завладела его рукой и ласково поцеловала ее.

– Ты бы отдал свою жизнь за меня.

– Конечно, но этом совсем другое.

– Почему?

– Я мужчина, воин, это мой долг!

– А я, – произнесла она, сев и прижавшись щекой к его щеке, – люблю тебя и готова отдать свою жизнь за тебя.

Гонора почувствовала, как Каван напрягся всем телом, и поняла – сейчас он тряхнет ее за плечи и прикажет никогда ничего подобного не говорить! Как удержать его от столь предсказуемого отклика?

Сможет ли она повести себя настолько дерзко? И не раздумывая больше, чтобы не струсить, Гонора скользнула рукой ему под килт и робко провела пальцами по его восставшему естеству, а потом аккуратно сжала пальцы.

– Ты играешь нечестно! – шепнул Каван ей на ухо.

– Искусству ведения войны меня обучал хороший наставник.

Его рука мгновенно нырнула ей под юбку, а пальцы скользнули прямо внутрь, и только большой палец ласкал отчаянно пульсировавший бугорок.

– Так мы сражаемся? – поддразнил Каван, покусывая Гонору за ушко.

Она застонала, негромко рассмеялась и пробормотала:

– Я сдаюсь.

Каван засмеялся:

– Нет, милая, пока еще нет.

Он в считанные минуты сорвал с них обоих одежду, и Гонора, только недавно волновавшаяся из-за своей наготы, потому что чувствовала себя такой беззащитной перед мужем, сейчас не испытывала никакого стеснения. Она хотела, чтобы Каван прикасался к ней, целовал ее, ласкал. Она стремилась заняться с ним любовью.

– Ты такая красивая… – произнес Каван, покрывая поцелуями ее груди.

Она изогнулась, подставляя их под его губы, а когда Каван взял губами сосок, застонала от невыразимого наслаждения. Муж играл с ним, покусывал его, посасывал, и в конце концов Гоноре показалось, что она вот-вот лишится рассудка. Тут Каван отпустил один сосок и принялся за другой.

Он покрывал поцелуями все ее тело, и чем больше он целовал Гонору, тем чувствительнее становилась ее кожа. Каван прикасался к ней губами, а Гонора стонала и извивалась.

Она не могла думать – она могла только откликаться.

Каван целовал ее живот, а пальцы его творили волшебство у нее между ног. Она не хотела, чтобы он останавливался – никогда. И ни за что. Гонора и представить себе не могла, что любовь – это так чудесно!

– Ты такая сладкая, такая восхитительная, – бормотал Каван, медленно прокладывая поцелуями дорожку вниз.

Гонора едва не выскочила из постели, когда его пальцы сменились губами, и подумала, что сейчас взорвется от мучительного наслаждения. Каван ласкал ее нежно и уверенно, и ей казалось, что она больше не выдержит ни мгновения. Он лег на Гонору сверху, а она снова прикоснулась к его восставшей плоти.

Каван напряженно замер.

– Не надо! – предостерег он. – Я слишком тебя хочу.

Гонора все поняла и направила вздыбленное пульсирующее естество в себя. Каван навис над ней, упираясь руками в кровать.

– Это так приятно, – не удержавшись, произнесла Гонора.

Каван прижался лбом к ее лбу и застонал.

Гонора убрала руку. Каван вошел в нее – сначала медленно, потом все сильнее и глубже. Гонора выгнула спину, Каван сильно надавил и задал ритм раньше, чем успел войти до конца. Гонора ахнула, но не от боли, а от страсти.

Каван, прерывисто дыша, застыл и прижался к ее щеке.

– С тобой все хорошо?

– Нет, – простонала Гонора. – Ты остановился!

Он хмыкнул и предупредил:

– Ну тогда держись!

Гонора вцепилась в его руки и очень скоро стонала в голос, потому что наслаждение насквозь пронизывало ее тело. Влажная от пота кожа горела, тело немилосердно сотрясалось, и она точно знала, что только он, ее муж, может дать ей то удовлетворение, которого она так жаждет.

Каван был прав, сказав, что она еще не сдалась, но она этого хотела, а он все не давал ей такой возможности. Муж дразнил ее, замедляя ритм в тот момент, когда ей казалось, что она вот-вот взорвется, потом снова ускорял, и Гонора думала, что сейчас окончательно обезумеет.

И вот она почувствовала, что капитуляция совсем близко. Ритм движений Кавана оставался ровным, решительным, уверенным, и Гонора поняла, что больше он не остановится, не сможет остановиться, и они сливались воедино, сильнее, крепче, и вдруг…

Когда ее настиг взрыв наслаждения, Гонора подумала, что сейчас она умрет от восторга. Вцепившись в Кавана изо всех сил, она изгибалась дугой, а когда успокоилась, то почувствовала себя не опустошенной, а, напротив, заполненной до отказа.

Неожиданно глаза ее наполнились слезами. Слезы покатились по щекам, когда Каван поднял голову. Он прижался к ней щекой, вздрогнул и посмотрел на жену:

– Что случилось? Я сделал тебе больно?

Он хотел скатиться с нее, но Гонора удержала мужа, крепко обняв его.

– Нет, не уходи. И нет, ты не сделал мне больно.

– Тогда почему ты плачешь? – ласково, но настойчиво спросил он, осушая ее слезы поцелуями.

Гонора улыбнулась:

– Я никогда не испытывала ничего более прекрасного.

Он хотел что-то ответить, но Гонора прижала к его губам палец.

– Я знаю, что ты, наверное, много раз занимался любовью, но для меня это впервые, и я рада, что это произошло с тобой, муж мой.

Каван убрал ее пальчик со своих губ.

– Я много раз тешил похоть. Сегодня я впервые в жизни занимался любовью, и я рад, что это произошло с тобой, жена моя.

– Правда? Ты не шутишь?

Каван вытер остатки слез с ее щек.

– Знай, что я говорю чистую правду. До сегодняшней ночи я понятия не имел, что можно получить столько наслаждения с женщиной.

Гонора нежно коснулась его щеки и улыбнулась:

– Можешь дарить мне наслаждение, когда захочешь.

Каван негромко рассмеялся:

– Осторожнее с такими предложениями, а то окажешься навеки прикованной к этой постели.

Кажется, Гонора немного испугалась.

– Ты хочешь сказать, что мы можем заниматься любовью только в постели?

Каван снова засмеялся:

– Похоже, меня следовало заранее предупредить, какая ты есть на самом деле.

Гонора обняла его за шею.

– Считай, что тебя предупредили, муж мой, потому что я боюсь, что никогда не сумею тобой насытиться.

Загрузка...