Глава 13

Ли чувствовала его отчаяние и прижималась к нему так же пылко и неистово, вонзаясь пальцами в мягкую шерсть куртки.

Какие демоны терзают Ричарда? Какие муки движут его отчаянием? Если б он только впустил ее в свое сердце, она бы стерла его прошлое. Наверное, ей следовало наказать его за резкие слова, но у нее просто не хватило духу. Душа ее болела за того мужчину, которым он был когда-то, до того как предательство заставило его наглухо закрыть свое сердце, оставило мертвым, не нуждающимся ни в ком, кроме себя самого. Его одинокая жизнь полна ответственности перед семьей, перед арендаторами, перед всеми нуждающимися, зависящими от его благодеяний, жизнь без капли нежности или любви.

Ее план обманчиво прост. Она будет доказывать ему свою любовь каждым вздохом, каждым прикосновением, каждым поступком, но не станет обременять его словами. Их она будет бережно хранить в своем сердце. Только когда Ричард полюбит ее так же сильно, как она любит его, Ли произнесет их снова.

Она пробежала ладонями по его спине, чувствуя, как бугрятся и вздуваются мускулы плеч. Желание спиралью сворачивалось и поднималось в ней, сжимая живот, напрягая бедра, порождая ноющую боль.

Запах нагретой на солнце кожи наполнил ей ноздри, когда Ричард прижал ее спиной к стене и ногой раздвинул ноги. Она притянула мужа ближе, желая почувствовать его, жаждая почувствовать.

Одежда его была помятой, волосы покрыты слоем дорожной пыли, но никогда еще он не казался красивее. Он прижал ее спиной к стене, затем опустился на колени. Его горячее дыхание просачивалось сквозь хлопковую ткань платья. Языки огненного желания лизали тело Ли, воспламеняя чувства, кожа покалывала и горела от его прикосновений.

Ли делала резкие, шумные вдохи и выдохи, и все равно ей нечем стало дышать, когда его ладони прошлись по бокам, спустились по ногам и забрались под платье. Она запустила пальцы ему в волосы и закрыла глаза, но ей хотелось поцеловать его.

Нежно обхватив лицо ладонями, Ли потянула Ричарда вверх и нашла его губы своими. Язык заскользил вдоль зубов, горячий и жадный под ее мягким, робким исследованием, и эти прикосновения как будто порождали неистовую бурю.

Ладони Ричарда странствовали по ее груди, опаляя своим жаром, зажигая ответный огонь. Губы следовали по пути, проложенному руками, оставляя влажную, чувственную, горячую дорожку на мягких холмиках, возвышающихся над корсетом. Язык нырнул в ложбинку между грудями, а пальцы скользнули под ткань, лаская соски.

Пусть он не любит ее, но вот в этом они равны.

Равны в этой отчаянной потребности, в этой неоспоримой, неугасимой жажде.

Какой-то малой частью сознания, которая еще работала, Ли услышала где-то на расстоянии, где-то в холле голос Рейчел. Он становился громче и ближе. Ричард оторвался от жены. Он посмотрел в ее глаза, и его взгляд был темным, грозовым и полным страстного желания, потом он вновь завладел ее губами в требовательном поцелуе, который прогнал остатки разума и здравомыслия.

Они разъединились, потом снова слились, словно никак не могли оторваться друг от друга. Языки соприкасались и исследовали, углублялись и вкушали. Ноги переплелись, пальцы искали до тех пор, пока она едва не взмолилась отнести ее в постель.

Наконец он оперся локтем о стену, но не сделал ни одного движения, чтобы проложить приличествующее расстояние между ними.

Его бездонные глаза пристально вглядывались в черты Ли, потом он улыбнулся своей дьявольски неотразимой улыбкой.

– Значит, ты скучала по мне? А я-то думал, что ты собиралась воспользоваться тем молотком, что лежит наверху лестницы, чтобы огреть меня по голове.

– Без сомнения, ты этого заслуживаешь, – отозвалась Ли. – Но ты, хитрец этакий, так искусно отвлек меня, что я и думать об этом забыла.

Он рассмеялся, и звук его глубокого, зычного голоса, зазвенев на нервных окончаниях, растекся по ее телу, как шоколад на языке, похоронив неловкость их последнего расставания под веселостью и непринужденностью.

Горло болело от сдерживаемых слов, которые так хотелось сказать, но она не станет надоедать ему своими желаниями или требованиями, которые он не хочет, не может исполнить. По крайней мере в данный момент. Она терпелива. Она подождет.

Ричард отступил назад как раз в тот момент, когда Элисон вбежала в двери.

– Это мой дядя, герцог! – прокричала она, прыгая в его протянутые руки.

Он закружил ее, прижал к груди, и лицо его было открытым, незащищенным. Выражение глаз говорило о глубокой любви и о какой-то отчаянной, глубоко запрятанной тоске.

Низкий проникновенный голос звучал мягко и успокаивающе, когда Ричард нес Элисон к канапе.

– Я скучал по тебе. А ты по мне?

– Мм, – сказала Элисон, и ее черные кудряшки запрыгали вокруг личика. – Но я ездила по магазинам с тетей Ли.

– Правда? А мне ты что-нибудь купила?

– Да нет, глупый. Мы покупали ткань для платьев. Розовую для меня и зеленую для тети Ли. Тетя подарила мне ручную мышку, но мама говорит, что она грязная.

Ричард улыбнулся ребенку, смеющемуся в его руках. Отпечатки крошечных ладошек появились на покрытой дорожной пылью куртке.

Когда Ричард поднял взгляд и его черные глаза встретились с глазами Ли, чувство, горящее в них, было таким глубоким и неистовым, что у нее перехватило дыхание. Неужели он так страстно хочет собственного ребенка?

Она погладила ладонями живот. Благодаря отцовским чопорным объяснениям она знает, как зачинают детей и где они растут. Единственное, чего Ли пока не знает, – это как определить, беременна ли она. Быть может, его ребенок уже растет в ней. О, как же она молилась, чтобы так оно и было!

Ибо из Ричарда получится чудесный отец. И ребенок поможет облегчить боль прошлого. Ей так отчаянно хотелось знать, кто причинил Ричарду боль, что произошло, кто нанес ему такую рану в сердце.

Несколько раз она едва не поддалась соблазну спросить у Рейчел, но всегда вовремя останавливала себя. Она дождется и услышит правду из его уст, а не ту ложь, которую, без сомнения, швырнет в нее Рейчел, чтобы сделать больно.

Минуты шли, и Ли почувствовала на себе пристальный взгляд Рейчел. Несомненно, Ли совершила непростительную, вопиющую бестактность, позволив мужу поцеловать себя за пределами спальни, но ей было наплевать.

И наплевать, что румянец у нее на щеках свидетельствовал о пылкой страстности объятий, во время которых Рейчел бесцеремонно вторглась в комнату.

Ли отказывалась съежиться под молчаливым неодобрительным взглядом невестки. Подойдя к канапе, Ли села рядом с Ричардом.

Он убрал прядку со лба Элисон.

– Хочешь посмотреть, что я привез тебе? А потом покататься в парке? И быть может, мороженое?

– Подарок? – Элисон запрыгала у него на коленях. – Покажи скорее! Покажи!

– Я бы очень хотела поехать с вами, Сент-Остин, – мягко, вкрадчиво промурлыкала Рейчел, и глаза Ли сузились. Ричард, кажется, не заметил, поскольку Элисон как раз в этот момент взвизгнула.

– Я бы предпочел провести время наедине с Элисон, – отрезал Ричард, вставая и прижимая девочку к груди. Потом повернулся к Ли: – Если, конечно, вы не возражаете, мадам.

– Разумеется, нет. – У нее еще полно дел, немаловажным из которых является поездка в приют миссис Бристолл – надо навестить Томми. Вчера у него в третий раз за последние несколько недель снова поднялась температура. Какая-то загадочная болезнь, которая время от времени возвращалась, но в промежутке между приступами лихорадки мальчик чувствовал себя прекрасно. Доктор, у которого они консультировались, прописал слабительное и рвотное – лечение, после которого ребенок становился еще слабее, чем после приступа болезни.

Элисон спрятала личико на шее Ричарда. Он поднес руку Ли к губам. Мозолистые подушечки пальцев вызвали трепет в руке, затем быстро последовала вспышка жара, губы Ричарда прижались к запястью, гладкие и мягкие на ее чувствительной коже.

– До встречи, – пробормотал он, затем повернулся и вынес малышку из комнаты.

– Ну и ну, – сказала Рейчел. – Какую нежную сцену мы прервали! Разумеется, ты понимаешь, что благовоспитанные леди не показывают таких страстных чувств на людях.

– Я не видела своего мужа три недели, – парировала Ли, поднимаясь с канапе. – И мне не требуется твое позволение, чтобы приветствовать его дома так, как я считаю нужным.

Рейчел стиснула подлокотники кресла, глядя вслед глупой девчонке. Она, может, и выглядит спокойной и застенчивой, но по их последним стычкам Рейчел поняла, что Ли обладает своеволием и упрямством, таким же коварным, как отлив на Темзе.

Не этот ее тихо высказанный укор вызвал у Рейчел с трудом сдерживаемое желание последовать за ней и столкнуть с лестницы. Нет, плачевное состояние ее платья, смятый лиф, юбки, помятые и покрытые дорожной пылью от смелых ласк Ричарда, – и это в комнате, куда любой мог войти! Рейчел даже отметила отпечаток большой мужской ладони на лифе, прямо над правой грудью.

От бессильной ярости губы Рейчел сжались. Она понимали, почему так удивлена. В конце концов, он мужчина страстный, насколько она знает по собственному опыту. Но знать – это одно, а видеть своими глазами бесспорное свидетельство его страсти к другой женщине так же болезненно, как удар шомпола по спине.

Нет, Рейчел не боится, что он любит девчонку. Ричард больше никого в своей жизни не полюбит, Рейчел – единственная женщина, которую он любил. Ей только надо убедить его, что она такая же жертва их мучительного прошлого, как и он. И тогда все будет хорошо. Когда-то же любил он ее, и опять полюбит.

Они предназначены друг другу самой судьбой.

Нет, он, конечно же, не любит свою жену. Она для него не больше чем податливое тело. Но это должно прекратиться, и поскорее.

Мысль о Ричарде, прикасающемся к Ли, ласкающем ее так, как он когда-то ласкал Рейчел, подстегнула ее к действию. Она должна встретиться с Маргарет. Нельзя терять времени. Рейчел была твердо убеждена, что Ли захочется покрасоваться перед светом в качестве герцогини Сент-Остин, но она ошиблась.

Ли отказалась выходить в свет без мужа. И Ричард, как назло, уехал сразу после свадьбы. Теперь, когда он, наконец, вернулся, пришла пора развязывать войну. Боевой порядок четко установлен, враг определен. У Ли нет ни единого шанса.

– Ну как, понравилась Элисон прогулка в парке? – поинтересовалась Ли, надеясь, что светская беседа успокоит ее безумно колотящееся сердце. Ричард осматривал заново декорированные ею комнаты.

Его крупное тело и властная поступь казались такими же неуместными на фоне шератонской мебели и мятно-зеленых стен, как и пантера, прогуливающаяся в Гайд-парке.

– Да, – отозвался он, – хотя ей бы понравилось больше, если бы с нами была ты.

Он адресовал Ли печальную улыбку.

– Ты, насколько я понял, хорошо разбираешься в утках и селезнях, а плоский камень прыгает у тебя по воде, по крайней мере, пять раз. Боюсь, мой бросок был отнюдь не таким впечатляющим.

Ли рассмеялась. Открытое выражение его лица было таким неожиданным и приятным, что у нее перехватило дыхание. Черные глубины глаз не выдавали никаких тайн, которые он так тщательно скрывал, но она не донимала его вопросами Она будет узнавать все, что ей нужно знать, медленно, постепенно, по мере того как он начнет доверять ей, любить ее, нуждаться в ней так же, как она нуждается в нем.

Волосы у него отросли, пока он был в отъезде, и лежали черным бархатом на воротнике синего сюртука. Солнце позолотило лицо до бронзового оттенка, делая его похожим скорее на греческого бога, чем на властелина преисподней.

Когда он пощупал стеганое покрывало цвета слоновой кости, Ли едва сдержалась, чтобы не броситься к нему на грудь.

– Мне нравится, что ты сделала с этой комнатой, – сказал он, не сводя глаз с кровати, и грудь его вздымалась чуть сильнее обычного, заставляя Ли гадать, не испытывает ли он такое же неистовое желание.

Комната, достаточно просторная, чтобы вместить дюжину человек, внезапно показалась такой маленькой, что стало трудно дышать.

– Да? – Ли закусила губу, чтобы скрыть улыбку или, быть может, чтобы заглушить стон желания в горле. – Я боялась, что ты будешь возражать, но тебя не было так долго, а я просто не могла больше вынести ни одной ночи среди этого жутко желтого и кричаще красного, слепящего глаза.

Его низкий смех прокатился по ее коже, глубокий, как раскат грома, и такой же интригующий.

– Кричаще красный. Удачное описание, но он прекрасно устраивал предыдущую герцогиню.

Ричард подошел к письменному столу атласного дерева, расположенному между высокими окнами. На нем стояла проволоченная клетка, в углу которой сидела мышка.

– Я так понимаю, это тот самый ужасный грызун?

– Боюсь, что да, – вздохнула Ли, подошла и встала рядом, так близко, что запах жасмина и амбры наполнил легкие. Жар Ричарда обжигал сквозь сюртук и рассылал трепет по рукам. – Я подумала, что мы могли бы держать ее в оранжерее. Тогда у Элисон будет возможность навещать ее, когда она захочет.

– Да, отличная идея. – На столе стояла ваза с нарезанными фруктами. Ричард взял кусочек яблока и протянул его мышки. Черные глазки-бусинки блеснули, а потом мышка метнулась вперед и схватила яблоко. – Когда я был маленьким, у меня тоже была ручная мышь.

– И у меня, – сказала Ли, пытаясь представить его маленьким мальчиком, но у нее ничего не вышло. Он такой сильный, такой властный, что просто невозможно представить его другим. – Расскажи мне о своем детстве, – выпалила она, несмотря на свою решимость дождаться, когда он сам захочет рассказать ей о своем прошлом.

Лицо его потемнело, глаза сузились, и она пожалела о своих поспешных словах. У них впереди многие годы, чтобы узнать все то, что нужно знать друг о друге. Ей не хотелось, чтобы мучительные воспоминания вторгались в этот вечер, в их первый совместный вечер за долгое время.

Молчание затянулось, и единственными звуками были частое дыхание Ричарда и ветерок, дрожащий на портьерах.

– Особенно рассказывать нечего, – пробормотал Ричард, но резкий тон подсказал, что это не так. – Эрик был старшим сыном, а мы с Джеффри – гарантия того, что род продолжится, в случае если Эрик… – он перевел взгляд на клетку, – если Эрик умрет раньше, чем произведет на свет сына.

Ли накрыла его ладонь своей.

– Прости. Я не хотела…

– Не беспокойся, – сказал он, сжав ее пальцы. Господи, что же это с ним?

Глаза горели, а горло болезненно сжалось. Лучше бы она швырялась в него посудой и обвиняла в бесчувственности. Что угодно, но только не это нежное отношение. Это мягкое понимание всего, что он пережил, угрожало лишить его мужества, а ведь она не знает и половины всего. И он никогда ей не расскажет. Некоторые тайны слишком глубоко разъедают душу.

Некоторые тайны никогда не стоит открывать.

В глазах у нее заблестели слезы.

– Как он умер?

– Упал с лошади. – Ричард сглотнул вставший в горле ком. – Чуть больше года назад.

Ричард не мог думать об этом. Его воспоминания были все еще слишком горькими, слишком болезненными. Он вернулся к более насущным заботам. Он еще не видел Джеффри, и никто из слуг, похоже, не знает, где брат.

– Когда ты последний раз видела Джеффри?

– Два дня назад, – ответила Ли, и в ее мягкой улыбке не отразилось и намека на озабоченность. – Он уехал в гости к друзьям. Какая-то вечеринка в Эдинбурге, он сказал.

Господи помилуй, Ричард – дурак, если полагал, что сможет устоять перед Ли, такой тихой, и в то же время сильной. Пожалуй, лучше было остаться в Йоркшире.

– А он не говорил, у кого будет?

– У лорда Эглстоуна и лорда Ишервуда. – Нотка паники закралась в ее голос. Пальцы сжали его ладонь. – Что-то не так? Мне трудно судить, потому что у меня нет братьев, но Джеффри и в самом деле уходит из дома когда ему заблагорассудится и часто отсутствует по нескольку дней. Рейчел говорит, что это совершенно нормально для джентльмена высшего света, поэтому я не…

– Нет, ничего страшного. – По крайней мере Ричард на это надеялся. Он поцеловал кончики ее пальцев, вдохнул знакомый запах кожи, роз, мыла и мягкой женственной плоти. – Но спасибо, что беспокоишься.

Во взгляде, который Ли бросила на него, отчетливо читалось: «Разумеется, я беспокоюсь, я же твоя жена, идиот».

Он провел ладонью по губам, чтобы спрятать улыбку. Напряжение, сжимающее шею, ослабело. Эглстоун и Ишервуд молодые и глупые, в этом нет сомнений, но не такие безрассудные, как многие приятели Джеффри. Не увлекаются чрезмерно выпивкой и азартными играми. Вряд ли общение с ними доведет Джеффри до большой беды. А утром Ричард отправит своего помощника убедиться, что все хорошо и что Джеффри там, где, по его словам, должен быть.

Сегодня же вечером Ричард уже ничего не может сделать. Его мыслительные способности быстро исчезают, все органы чувств стремительно сосредотачиваются на жене. Ее золотые волосы распущены и струятся по плечам. Зеленые глаза мерцают в свете свечей.

Фривольное платье обнажает ровно столько груди, чтобы соблазнить его, бросить вызов нырнуть за корсаж и исследовать прелести, скрытые от глаз.

Ли застенчиво улыбнулась:

– Я произвела еще кое-какие изменения, пока тебя не было.

Он спрятал ухмылку.

– Да, я слышал.

Ее брови взлетели вверх.

– Ясно. Полагаю, Рейчел не теряла времени даром. Смею сказать, я ужасно ее раздражаю.

– Не сомневаюсь, но не волнуйся. Всё и вся раздражает Рейчел.

– Почему у нее нет собственного дома? – Ли прикрыла рот ладонью, словно не собиралась задавать этот вопрос.

Что Ричард мог сказать? Что готов сделать все, что в его силах, чтобы избавиться от Рейчел, за исключением одной вещи, которая совершенно точно разобьет сердца им всем?

Он сжимал и разжимал кулаки.

– Если Рейчел уйдет, то заберет с собой Элисон. – И у Ричарда не будет причин отказать ей в этом. За исключением тех, которые нельзя произнести вслух. – Она еще такая маленькая. Слишком много всего случилось в ее жизни. Ее отец… – Голос дрогнул. Ричард набрал полную грудь воздуха, провел рукой по волосам, откашлялся. – Как ее опекун, я хочу, чтобы она была здесь, со мной.

От пристального взгляда Ли ему стало не по себе, возникло желание заерзать и отвести глаза от ее пронизывающего взгляда. Она, кажется, считает, что он какой-то герой, благо роднейший человек, а не тот презренный трус, который принудил ее к браку, чтобы спасти свою душу и сохранить свои секреты. Боже, неужели он не лучше ее отца?

– Элисон, – произнесла Ли, улыбнувшись с искренней, неподдельной нежностью. – Она просто прелесть. Ей понравился подарок?

– А ты как думаешь? Кстати… – Ричард сунул руку в карман и нащупал украшение, которое купил в поездке. – У меня есть кое-что и для тебя. А теперь закрой глаза.

– Обожаю сюрпризы, – сказала она, закрывая лицо ладонями, чтобы не подглядывать.

Он взял ее левую руку в свою. Нервное хихиканье рассмешило его, или, быть может, это он сам так нервничал, что дрожала рука. Это безделица, сущий пустяк, по крайней мере, так он говорил себе, когда она открыла глаза и воззрилась на кольцо – большой квадратный изумруд в окружении мерцающих топазов.

Это подарок в знак примирения за то, как отвратительно обошелся с ней Ричард перед отъездом. Ни больше ни меньше.

Но она посмотрела на него глазами, в которых светилось то глубокое чувство, которое он уже видел раньше, глазами, которые побуждали его заглянуть к себе в душу, сказать правду.

И вновь ее чудные слова пришли, чтобы терзать его. «Я люблю тебя».

– Запоздалое обручальное кольцо, – прошептал Ричард. Он не мастер красивых слов. Он не мог сказать, что оно напоминает ему ее глаза, золотые крапинки, мерцающие в зеленых глубинах, завораживающую улыбку с обещанием «навсегда» во взгляде. Еще слишком невинна и идеалистична, чтобы понимать, что навсегда – это всего лишь мечта.

Господи, как же Ли прекрасна! Ричард не смог бы вымолвить больше ни слова, даже если б от этого зависела его жизнь. Он обвил Ли руками за шею, опустил голову и привлек ближе.

Он накрыл ее рот своим и почувствовал, как мир взорвался. Каждая мышца, каждое сухожилие сжались и напряглись. Потребовалась вся его сила воли, чтобы не разорвать на ней платье и не швырнуть на постель, не вонзиться в ее тело неистово, безудержно.

Он заставил свои руки медленно развязать завязки платья, легчайшим движением руки обнажить округлые плечи для своих прикосновений, губами следуя по дорожке, проложенной кончиками пальцев. Исследуя. Пробуя на вкус.

Контуры плеч. Изгиб шеи. Гортанные стоны Ли грозились сломать его хрупкое самообладание. Когда ладошки пробрались к нему под сюртук, широко распластав пальцы на груди, Ричард пропал. Рывком сорвал с себя жилет, и пуговицы разлетелись по полу. Господи, помоги! Ли засмеялась. Засмеялась тихим, робким, нервным смехом, который затронул какую-то струну в его душе и обжег дыхание. Ли потянулась к его рубашке, вытащила ее из бриджей, затем стащила через голову. А потом Ли подняла взгляд, и Ричард подумал, что может утонуть в зеленых глубинах этих глаз, до краев наполненных желанием. К нему. Только к нему.

– Я хочу, чтобы ты прикасался ко мне, – сказала она дрожащим голосом. Лицо ее пылало нежнейшим румянцем, когда она схватилась за край своей рубашки и медленно, так мучительно медленно стала поднимать ее выше и выше.

К тому времени, когда рубашка полетела на пол, Ричард уже весь дрожал от неукротимого желания. Но Ли еще не закончила мучить его. Встретившись с ним взглядом, она потянулась к поясу бриджей и стала расстегивать пуговицы, костяшками пальцев касаясь тугих мышц живота.

Болезненно возбужденный, Ричард думал, что пропадет еще до того, как она дотронется до него. Он потянул ее на кровать. Ноги обвились вокруг него, губы заскользили по шее. Запах Ли обволакивал, пылкие, нетерпеливые бормотания воспламеняли кровь.

Возможно, позже он подумает обо всех тех причинах, по которым должен держаться на расстоянии, по которым не должен прикасаться к ней, не должен так отчаянно желать ее – нуждаться в ней.

Но не теперь, когда им движет лишь это безрассудное желание пропустить ее волосы сквозь пальцы, вдохнуть аромат розовой воды, омывающий кожу, вкусить солоноватой плоти, устремиться в будущее, а не держаться за прошлое. Он скользнул в ее узкий проход, погружаясь глубоко, медленно и в то же время неистово, пока ее внутренние мышцы не сжались вокруг него, втягивая его сильной, властной пульсацией. Ее ногти царапали ему спину.

«Я люблю тебя». Эти восхитительные, ласковые слова терзали его, но Ли не произнесла их. Они звучали только у него в голове.

Ему следовало радоваться, ведь это именно то, чего он хотел. Тогда почему же ему стало так холодно, когда все закончилось и он прижал Ли к своей груди? Когда лихорадочное сердцебиение улеглось и вялая истома охватила тело? Когда в комнате повисла тяжелая тишина?

Рейчел уже сидела за столом когда на следующее утро Ли вошла в столовую. Чувство грусти на какой-то миг замедлило шаги Ли. Она могла только представить, как тяжело, должно быть, потерять мужа.

Однако Рейчел, похоже, переживает потерю на удивление хорошо. Она никогда не говорит о муже и не показывает скорби о его кончине. Нет, единственное, что она показывала, – это враждебность по отношению к Ли и странное собственническое чувство по отношению к Ричарду.

По крайней мере теперь Ли понимала, почему Рейчел живет в доме. Привязанность и любовь Ричарда к своей племяннице – восхитительные качества, которые Ли находила неотразимыми. Это давало ей надежду, что он так же легко примет в свой дом ребенка Кэтрин, если… нет, не если, а когда она найдет его, даже с пятном незаконнорожденности.

– Что ты там топчешься у меня за спиной? – вызывающе бросила Рейчел, даже не потрудившись оторвать глаза от чашки с чаем.

В течение этих трех недель Рейчел внешне изображала дружбу и поддержку, при этом потихоньку подрывая авторитет Ли у слуг. О, Рейчел всегда делала это с улыбкой на лице, но злоба в ее голосе была безошибочной, как и высокомерный наклон головы и покровительственная улыбка.

Раньше Ли прикусила бы язык, предпочитая не ссориться с невесткой, но не теперь.

Пришло время занять полагающееся ей по праву место в этом доме.

Она глубоко вздохнула.

– Я жена Ричарда. В качестве таковой я должна сидеть во главе стола во время официальных трапез и по правую руку от него в менее официальных случаях. Словом, ты сидишь на моем месте, и я вежливо прошу тебя пересесть.

Возможно, это прозвучало грубо, может, даже по-детски, но на карту поставлено гораздо больше, чем место за столом, и злобный взгляд Рейчел свидетельствовал, что она знает об этом.

– Нет, – ответила Рейчел, вскинув брови. – Ты приказываешь мне пересесть, но я не подчиняюсь твоим приказам, дорогая. Этот дом был моим задолго до твоего появления и будет моим еще долго после твоего ухода. А теперь будь умницей и сядь вон там.

– Я никуда не собираюсь уходить, – сказала Ли, борясь с желанием поправить платье под неумолимым взглядом Рейчел.

Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем Рейчел перевела взгляд на свою чашку.

– К чему поднимать шум? Обеденный стол – не место, чтобы устраивать детские истерики.

– И вот еще, – проговорила Ли. – Я не ребенок, и мне не нравится, что ты называешь меня так при каждой возможности.

Рейчел расширила свои бесцветно-голубые глаза.

– Бог мой, да мы сегодня не в духе. И что ты сделаешь, если я не пересяду? Упадешь на пол и начнешь брыкаться и визжать, как Элисон?

– Я никогда не видела, чтобы твоя дочь брыкалась и визжала, – возразила Ли.

Они сверлили друг друга взглядами до тех пор, пока Рейчел, в конце концов, не поднялась.

– Ты ведь понимаешь, что ведешь себя как тот самый ребенок, которым, по твоему утверждению, не являешься?

– Я не знаю, чем обидела тебя, – тихо проговорила Л и, – но знаю, что ты меня невзлюбила. Я надеялась, что мы станем сестрами. Если нет, то не могли бы мы, по крайней мере, оставаться вежливыми?

Рейчел выпятила нижнюю губу.

– В чем дело, дорогая? Не выспалась сегодня? Или просто проголодалась, потому что пропустила вечернюю трапезу? О, прости, надо полагать, ты была слишком занята тем, что удовлетворяла голод иного рода, и не стала утруждать себя посещением ужина, который я устроила в честь возвращения Сент-Остина.

Ли не удостоила ответом это грубое замечание. Она не могла взять в толк, никак не могла понять причину враждебности Рейчел. Садясь на место, она оперлась ладонью о стол, но быстро отдернула руку, когда взгляд Рейчел остановился на обручальном кольце, подаренном Ричардом. Камни мерцали, подобно зелено-золотому огню в утреннем солнце, струящемся сквозь окна. Губы Рейчел вытянулись в тонкую линию, а глаза сузились в поразительно злобном взгляде, ведь она всегда сохраняла на лице маску сдержанности, безо всяких следов эмоций.

Появление Ричарда за столом пресекло то ядовитое замечание, которое Рейчел явно собиралась сделать.

– Надеюсь, ты скучала по мне сегодня утром, – прошептал он возле уха Ли, обдавая кожу шеи своим теплым дыханием.

Он поднес ее руку к губам и прижался долгим поцелуем к кончикам пальцев. Улыбка Ричарда была такой же лукавой, как у самого дьявола. Он вытворял что-то невообразимое с Ли, одним лишь жарким взглядом своих бездонных глаз рассылая трепет по всему телу.

– Просто ужасно, – призналась она.

– Это весьма забавная, – подала голос Рейчел, – но, возможно, не вполне застольная беседа?

Ли вспыхнула. Все благоразумие и рассудительность улетучивались, стоило Ричарду только приблизиться к ней. Ли крепко запуталась в сетях соблазна, но не собирается бороться со своими чувствами или пытаться скрыть их.

Она прошла к буфету и наполнила две тарелки омлетом с ветчиной, пряным подрумяненным хлебом с маслом, копченой сельдью, колбасой и сыром. Когда она ставила тарелку перед Ричардом, он нахально подмигнул ей, чем заработал пылающий румянец на щеках у Ли и пристальный взгляд сузившихся глаз Рейчел. Дабы скрыть ответную улыбку, Ли занялась раскладыванием салфетки.

– Сегодня утром я осмотрел голубую комнату, – сказал Ричард, подцепляя вилкой кусок омлета. – Признаю, что вчера был несколько поглощен другим и не увидел ничего, кроме тебя на вершине лестницы. Должен сказать, это не совсем то, что я ожидал, принимая во внимание описание Рейчел.

Хлеб во рту Ли обратился в пыль.

– И что она сказала?

– Что ты сломала стену, смежную с оранжереей.

Ли поперхнулась.

– Рейчел преувеличивает. Я бы никогда не посмела!

Рейчел фыркнула, но Ли оставила ее без внимания.

– Я встречалась с архитектором и разработала планы, ожидающие твоего одобрения.

Ричард кивнул.

– Расскажи о своих планах, – попросил он, – и запомни, что я больше никогда не желаю видеть тебя на лестнице.

Его свирепый вид вызвал у нее улыбку. Она ему небезразлична. Ли знает это, даже если он сам еще не понял.

Не зная, что наговорила ему Рейчел, но уверенная, что это не сулит ей ничего хорошего, Ли поведала о своих планах превратить голубую комнату в неофициальную столовую и соединить ее с оранжереей.

– Мне нравится эта комната, – заключила она, – и будет так мило устраивать там тихие семейные трапезы. Еще мне хотелось бы расширить розарий – я обожаю розы, – но ничего больше, – торопливо добавила она, чтобы он не подумал, что ей не нравится его дом. – Твой дом чудесный.

– Наш дом, Ли.

– Бог мой, да вы двое сегодня просто сочитесь патокой, – протянула Рейчел. – Мне уйти?

Ли стиснула салфетку. Она начинала думать, что Рейчел и в самом деле ненавидит ее, но не могла представить почему.

– Рейчел сказала, что в мое отсутствие у вас было довольно много посетителей, – сказал Ричард, не поднимая глаз от тарелки. Он крутил сосиску кончиком вилки. – Встречалась с кем-нибудь интересным?

Его тон, слегка раздражительный, озадачил Ли, как и вытянутые в тонкую линию губы. Как будто он не собирался задавать этот вопрос, но не смог удержаться.

– Рейчел преувеличивает. У меня не было никого, кроме моей тети…

– А как же тот молодой человек? – вмешалась Рейчел. – Не помню, как его зовут, но разве он не заходил?

Что еще за выдумки? Ли бросила гневный взгляд на Рейчел, потом посмотрела на Ричарда. Губы его были так плотно сжаты, что казались белыми на загорелом лице.

Ли дотронулась до его руки и подождала, когда он встретится с ней взглядом.

– Его зовут Александр Прескотт. Он приходил сюда только один раз, наутро после нашей свадьбы. Он дорогой для меня друг детства. Друг, от которого я не хочу отказываться.

К ее облегчению, Ричард кивнул, но напряженная поза осталась.

– Тетушка была моим единственным посетителем, – продолжала Ли, – но она вернулась в Ланкашир. Как оказалось, один из наших соседей уже много лет уговаривает ее выйти за него замуж. Теперь, когда я выросла, она наконец приняла его предложение. После свадьбы они планируют отправиться на континент.

Отъезд тети из Лондона оказался неожиданной и удручающей потерей для Ли, ибо теперь она осталась одна в городе, где у нее нет настоящих друзей. Но она так рада, что Эмма нашла свое счастье, что не может эгоистично скорбеть о том, что лишилась ее общества. Кроме того, у Ли есть Элисон и дети в приюте, на которых она может изливать свою любовь.

Ричард взял ее руку в свою.

– Возможно, они смогут нанести нам продолжительный визит, когда мы уедем из города.

– В самом деле, Ричард, о чем ты думаешь? – презрительно усмехнулась Рейчел. – Может, ты еще и мельника пригласишь поселиться с нами?

– Если ты не одобряешь, – отрывисто бросил Ричард, – то можешь остаться в городе.

– И дышать всем этим дымом и копотью? Не думаю. Элисон зачахнет и умрет.

– Элисон поедет со мной.

– А я поеду с Элисон. Наше милое маленькое семейство.

– Расскажи о своей поездке в Йоркшир, – попросила Ли, спеша ослабить напряжение, которое быстро нарастало. – Что там случилось?

– Пожар. Загорелось в кухне, затем огонь распространился на конюшни и дом…

– И ничего не осталось? – взвизгнула Рейчел, со звоном поставив чашку на блюдце. – А как же обстановка? Там одни ковры стоили целое состояние!

Ричард наколол на вилку кусочек селедки.

– Все сгорело, но, к счастью, обошлось без жертв.

– Ты хочешь сказать, – съязвила Рейчел, – что слуги оказались настолько трусливы, что даже не попытались спасти обстановку?

Ли ахнула.

– Не считаешь же ты, что они должны были рисковать жизнью, чтобы спасти несколько безделушек?

– Безделушек? Полотна Рубенса и Рембрандта не безделушки…

– Хватит, – оборвал Ричард. – Давайте радоваться, что никто не погиб, и закончим на этом.

Тяжелая тишина заполнила комнату и прерывалась лишь позвякиванием вилок о тарелки, пока в дверях не появился дворецкий.

– Прибыл мистер Петерфилд, ваша светлость. Как вы просили, я проводил его в библиотеку.

– Спасибо, Харрис. – Ричард отодвинул свой стул, поклонился Ли: – Прошу меня извинить, я должен встретиться со своим управляющим.

– Постой! – прокричала вслед Рейчел. – Сегодня бал у Каннингемов. Вы должны пойти.

– Я не хочу идти, – сказала Ли, почувствовав внезапную тяжесть в груди. Одного появления перед высшим светом было достаточно, чтобы убедить Ли в том, что невозможно пережить эту пытку еще раз.

– Если ты не будешь посещать светские мероприятия, на которые ее приглашают, – настаивала Рейчел, – люди подумают, что ты стыдишься ее или что-нибудь похуже, помня поспешность, с которой вы поженились. Ты же прекрасно знаешь сплетников и можешь себе представить, какие поползут слухи.

Черные глаза Ричарда сделались еще темнее.

– Ты, разумеется, права. Мы пойдем.

– Но, Ричард…

– Не возражай, Ли. В этом Рейчел права. Мы должны сегодня посетить раут у Каннингемов. – Он быстро поцеловал жену в лоб. – А теперь, с твоего позволения, мне надо решить срочные деловые вопросы.

Рейчел улыбнулась Ли:

– Я надеюсь, у тебя в гардеробе есть что-нибудь подходящее.

Загрузка...