Подручный смерти

Глава 1

Рязанская область, город Грибовка

Трое забулдыг распивали водку на пустыре, закусывали колбасой и лениво переругивались.

– Слышь, Толян, ты нам шашлык обещал!

– В другой раз. Что-то я продрог. Мокрая нынче осень, холодная.

– Может, костер разожжем?

– Сворачиваться пора, – отрезал Толян. – Темнеет уже.

– Ты че, боишься стакан мимо рта пронести? – захихикал коротышка в замусоленной куртке. – Или решил магарыч зажать?

Компания расположилась рядом с развалинами, которые когда-то были бараками, а теперь превратились в руины. Толян цыкнул на коротышку и погрозил ему пальцем:

– Будешь болтать, чупакабре скормлю!

Коротышка притих и невольно покосился в сторону развалин. Третий собутыльник, бородатый мужик с синим от пьянки лицом, поддержал Толяна:

– В бараках, говорят, нечистая сила завелась. Воет по ночам, как стая волков.

– Враки! – огрызнулся коротышка.

– А вот и нет, – возразил бородатый. – Мне батя покойный рассказывал, что их бригада эти бараки строила. Батя тогда молодой был, на экскаваторе работал, копал яму под фундамент…

– И че? Золотишко нашел?

– Не перебивай, – приструнил коротышку Толян. – Дай человеку сказать.

– В общем, зацепил батя ковшом бревна какие-то трухлявые, железяки разные… типа домашней утвари. А ночью ему страшный сон привиделся! Стоит над ним колдун и клюкой машет. Ты, дескать, мой дом разорил, покой нарушил. Не будет тебе прощения! Я, мол, до тебя доберусь! И добрался-таки. Батя по пьяни окурок бросил, занавеска занялась, наш дом-то и сгорел. Еле они с матерью успели выбежать, в чем были. Потом всю жизнь по общагам мыкались…

– На этом все и кончилось?

– Если бы! Батя запил по-черному, мать колотил… на меня руку поднимал. А рука у него тяжелая…

– Поэтому ты алкашом стал? – поддел его коротышка. – В папашу уродился?

– А ты, типа, трезвенник…

– У нас в Грибовке трезвенников раз, два и обчелся, – ухмыльнулся Толян. – Видать, колдун всех наказать решил, без разбору.

– Басни это все. Бред сивой кобылы.

Рассказчик пропустил реплику коротышки мимо ушей и продолжил:

– Батя не выходил из запоев, и все ему колдун мерещился! Так и помер в белой горячке… Как сейчас помню, лежит и бормочет: «Когда трое мертвых станут живыми, трое живых умрут, а двое встретятся – украденное вернется…» Я ему – «Батя, ты о чем?» – а он заладил одно и то же. Дескать, это колдун шепчет, а он за ним повторяет.

– А че украденное? – не понял коротышка.

– Не твоего ума дело! Я сам не знаю. Думаю, и батя не знал. Белочка, брат, не шутки! Она любого в бараний рог скрутит.

– Может, твой батя обокрал кого?

– Да не был он вором, – обиделся бородатый. – Чужого не брал, пил на свои, кровные. У матери мог последние копейки отобрать, врать не буду. А на чужой каравай рот не разевал.

Солнце село, и пустырь укрыли мглистые сумерки. Небо потемнело, тени стали черными, как деготь. Из зарослей потянуло прелью.

– Тс-ссс! – привстал Толян и повернулся в сторону руин. – Слышите? Шаги… Там есть кто-то!..

– Да псы бродячие, – ехидно заметил коротышка. – Кому там быть-то?

Бородатый не успел опровергнуть его слова, как будто из самой преисподней раздался жуткий нечеловеческий рык, шипение, свист. От этих звуков забулдыги онемели, оцепенели, протрезвели и, когда смогли сдвинуться с места, бросились врассыпную…

Москва

Осенью у Рената обострился бронхит. Поднялась температура, от кашля болела грудь. Он слег.

Лариса преданно ухаживала за ним, но ему становилось все хуже.

– Слушай, надо вызвать врача, – забеспокоилась она. – Я не знаю, что с тобой делать. Таблетки ты принимаешь, а толку ноль. Может, стоит антибиотики проколоть?

– Ты врач, тебе виднее.

– Я стоматолог. Бывший.

– Бронхит – это не смертельно, – успокаивал ее Ренат. – Полежу недельку, и все пройдет. Не впервой.

Ночью он бредил. Лариса трогала его лоб, совала под мышку градусник. Тридцать восемь… Она шла на кухню, готовила питье с аспирином, лимоном и медом. Будила Рената, тот недовольно ворчал.

– Нельзя было до утра подождать?

– У тебя бред! Хотя температура не очень высокая. Что тебе снилось?

– Чепуха всякая…

Он пил из принесенной Ларисой чашки, отводил глаза, кашлял.

– А все-таки, что снилось?

– Дождь… деревья… тучи…

– Ты кому-то все говорил: «Не стреляй!.. Ты с ума сошел!.. Не стреляй!..»

Ренат отдал ей чашку и улегся, укрывшись до подбородка теплым одеялом. Его знобило.

– Я такое говорил?

– Да. Я отчетливо слышала: «Не стреляй!»

– Ты же сама сказала, это был бред. Горы какие-то мерещились… непогода… Не приставай ко мне!

Лариса пожала плечами. Ренату плохо, и он, как все больные, капризничает.

– Ладно, спи…

Утром он отказался от завтрака, опять задремал и проспал почти до обеда.

– Есть будешь? – спросила она. – Я жаркое приготовила.

При мысли о мясе с картошкой Рената затошнило. Это отразилось на его лице, и Лариса понимающе кивнула.

– У тебя жар, аппетита нет. Но хоть что-то перекусить надо. Сладенького хочешь?

– Эклеры? – вяло осведомился больной.

– Свежие! – обрадовалась она. – Только что из кондитерской. С шоколадным кремом, как ты любишь.

– Ладно… неси…

Ренат осилил половинку пирожного и отдал Ларисе тарелку.

– Больше не могу. Не лезет.

Она вышла, оставив дверь в спальню открытой. Если Ренату что-нибудь понадобится, она услышит.

Он забылся беспокойным сном. Опять мерещились горы, поросшие лесом, дождь, грязь… Опять он просил кого-то не стрелять. Но выстрел все-таки раздался. Оглушительный и неотвратимый…

Лариса прилегла на диване в гостиной. Бессонная ночь утомила ее. Впервые за то время, как они вместе поселились в Кузьминках, в арендованной у Вернера квартире, Ренат слег с бронхитом. Где он подхватил простуду?

Ее врачебного опыта было недостаточно, чтобы быстро поставить его на ноги. И она вызвала врача. Тот прописал обычные в таких случаях лекарства.

– Не стреляй… – донеслось из спальни. – Не надо…

Лариса приподнялась на локте и прислушалась. Ренат раскашлялся. Она встала, поправила волосы и подошла к нему.

– Что с тобой?

– Не знаю!.. Хрень какая-то… кошмар…

– Принести чаю?

– Если тебе не трудно…

Запах мази для натирания, чай, лампа на прикроватной тумбочке. Мятные конфеты от кашля. Лариса склонилась над изголовьем Рената и потрогала его лоб. Влажный, но не горячий. Таблетки сняли жар.

– Посидеть с тобой?

Он качнул головой на подушке.

– Не надо…

Такого с ним давно не случалось. Он уже подумал, что бронхит отступил. С тех пор, как он живет с Ларисой, кашель ни разу не беспокоил его. И вот, нате вам подарочек!

Едва Ренат закрыл глаза, как снова очутился в горах. Сверху на него с шумом лились потоки воды… грунт под ногами дрогнул и сдвинулся с места…

– Не стреляй…

Вспышка. Ружье в чьих-то руках… Сколько было выстрелов?.. Ренат насчитал два… или три… Все померкло. Перед глазами плыло кровавое марево…

Он проснулся в дурном настроении. За окнами лил дождь. Лариса, напевая, возилась на кухне. Варила кофе.

Ренат едва доковылял до ванной. Под душем ему казалось, что он все еще в горах и кто-то хочет его убить. Вернее, убил.

– Я умер? О, черт…

Он вытерся насухо и закутался в махровый халат. Судя по всему, у него температура. В квартире было тепло, но Рената била дрожь.

– С этим что-то надо делать… – сказал он своему отражению в зеркале.

Вид у него был изможденный. Как будто он не спал в мягкой постели, а всю ночь разгружал вагоны. Небритый, щеки ввалились, под глазами мешки.

– Зачем ты встал? – рассердилась Лариса, увидев Рената в кухне.

– Проголодался.

– Я бы принесла тебе еду в постель.

Часы показывали шесть вечера. На столе желтел омлет в тарелках. Пахло кофе и поджаренным хлебом. Лариса в трикотажном пуловере и спортивных штанах выглядела по-домашнему милой.

– В голове шумит, – пожаловался он. – И слабость ужасная. Основательно меня привалило.

Они поужинали, обмениваясь пустыми репликами. После еды Ренат выпил таблетки и скривился.

– Боюсь, лекарства мне не помогут. Сколько я их уже принимал, а толку? Надо ехать!

– Куда? – опешила Лариса.

– На кудыкину гору…