12 Заключительная, в которой сходятся все дороги, раздаются все долги и решаются все проблемы, а также встречаются после долгой разлуки, опять клянутся в вечной любви и на этот раз выполняют обещание

Солнце заливало Золотую Долину. Пчелы томно гудели над громадными левкоями, и жидкое марево струилось над идиллической дорожкой, вымощенной желтым кирпичом.

На резной скамеечке сидела старушка в белом сарафане и панамке. Руки у старушки непрерывно двигались, потому что она вязала. Иногда она смахивала со лба пот.

Вязала старушка шерстяные носки до колен, и даже смотреть на нее было жарко.

Калифорния плавилась под солнечными лучами уже вторую неделю. Апрель выдался такой, что впору называть его июлем. Старушка с носками была единственной отчаянной головой из числа обитателей небольшого частного пансионата для пожилых людей, рискнувшей выбраться на открытый воздух. Остальные прятались под кондиционерами.

Впрочем, нет. Старушка в очередной раз смахнула пот и прищурилась, глядя на золотое марево над дорогой из желтого кирпича.

Марево заколебалось сильнее, потом в горячем воздухе отразилось нечто вроде небольшого и неполноценного миража, а потом из-за пригорка показалась удивительная фигура.

Рыжие крутые кудри были стянуты лиловой лентой. Лиловый же брючный костюм из шифона развевался вокруг изрядно сгорбленной и перекошенной фигурки. Большая соломенная шляпа была залихватски сдвинута на затылок. В руках удивительная старушка, похожая на ведьму из сказки, сжимала мощную старинную трость, украшенную серебром.

Старушка с носками приветливо помахала лиловой ведьме вязанием.

— Опять гуляли по жаре? И как вы не боитесь солнца, Элли.

— Я боюсь холода, а солнце меня только радует. Кстати, сегодня прохладнее, чем вчера.

— О да. Градуса на два. Вчера было сорок три.

— Не может быть. Я вечером надела кофточку. Было не больше тридцати.

— Не буду спорить.

— Жаль. Скучно в тишине.

Лиловая опустилась на резную скамеечку и с любопытством покосилась на вязание в руках старушки в сарафане.

— Готовитесь к зимовке?

— О, это не мне. Подарок племяннику, он живет в холодных краях.

— А я не умею вязать. Никогда не умела. Терпения не хватало.

— Тогда чем же вы занимались в свободное время, Элли?

— А у меня его не было. Я все время строила козни. И крутила романы. С военными.

— Почему с военными?

— Ну… они в форме. Красивые. Мужественные. А главное — их то и дело отсылали на новое место дислокации, и ни один любовник не успел ни порвать со мной, ни надоесть мне.

— Значит, вы были фам фаталь, Элли?

— Ого! Вот не думала это от вас услышать.

— А это я от племянника набралась. Своих детей у меня нет, а его я очень люблю. Он умный, мой племянник. Все книги на свете прочитал.

— И у меня детей нет. И племянника… тоже нет.

— А как же ваши романы? Неужели так и не остановились ни на ком?

— Так это когда было? И на войне погибали, и потом тоже. В Алжире, в Марокко… О, чего только не было. А вот замуж так и не успела.

— И тогда, от одиночества, чтобы не оставаться в пустом доме…

— Да нет, дом был не пустой. Там моя младшая сестрица осталась с отпрыском.

— А говорите, нет племянника.

— Потому что это не племянник, а барахло! Лучше сиротой на свете жить, чем с такими родственниками.

— И они не приезжают к вам?

— Можно подумать, ваш племянник так и шастает к вам сюда, в богадельню!

— Ох, Элли, больше полгода на вас смотрю и диву даюсь, до чего ж вы злющая. Неужели вам не хочется с кем-нибудь из наших подружиться?

— Не хочется. К тому же я вот с вами подружилась… относительно.

Некоторое время старухи молчали. Потом лиловая беспокойно подняла голову. Где-то вдалеке зажужжал мотор.

— Чтоб мне лопнуть! К нам едут гости!

— Да, верно… Странно, вроде бы никто не говорил, что его собираются навещать…

Лиловая старуха встала и решительно заковыляла к повороту дороги, откуда открывался вид на шоссе.

Немного погодя, старушка с носками подняла голову и увидела удивительную картину.

Лиловая Элли потрясала клюкой в воздухе и что-то очень яростно втолковывала невысокой симпатичной девушке с копной каштановых вьющихся волос. Несмотря на гневный вид старухи, девушка не выглядела ни расстроенной, ни испуганной, наоборот, улыбалась и терла кулаком глаза. Рядом с живописной парой стоял столбом смутно знакомый молодой человек. В руках он держал два продолговатых свертка, которые совершенно явственно шевелились и проявляли признаки нетерпения.

Старушка с носками отложила вязание и присмотрелась. Не было почти никаких… нет, точно никаких сомнений! Молодой человек с кульками был ее родным племянником.

Чуть позже вся группа приблизилась к идиллической скамейке, и Элли воскликнула страшно возмущенным голосом:

— Дебби! Полюбуйтесь! Разве мне дадут отдохнуть, хоть бы и на краю света! Я уехала в Калифорнию, скрылась от всех — а они берут и приезжают прямо посреди тихого часа!

При этом Элли крепко держала симпатичную девушку за руку, а пронзительные глаза подозрительно блестели. Однако старушка Дебби не обратила на тираду большого внимания. Ее глаза были прикованы к молодому человеку, а тот, в свою очередь, не отрываясь, смотрел на Дебби. Она суетливо одернула сарафан и схватила вязание, словно ища у него защиты…

— Так-с, молодой человек! И что все это значит?!

— Тетя…

— Да. Я твоя тетя. Ты — мой племянник. А ЭТО КТО?

Элли выступила вперед и подбоченилась.

— А что это вы расшумелись, уважаемая Дебби? Это — МОЯ ПЛЕМЯННИЦА!

— У вас не было никакой племянницы. У вас был племянник, который не племянник, а барахло, а в остальном вы совершенно одиноки! Вы сами говорили!

— Мало ли что я говорила! У меня могут быть секреты? Да, это не вполне моя племянница, скорее, бывшая жена моего племянника, того, который барахло.

— Так. И что же она делает рядом с моим племянником?

— Она с ним живет. И довольно успешно, надо сказать, потому что вот это — наши с вами внуки!

Элли торжественно ткнула в ближайший кулек скрюченным пальцем, и кулек отозвался довольным агуканьем. Лицо Дебби немедленно преобразилось, превратившись в очень радостное печеное яблочко. Она быстро подбежала к Гасу и проворно откинула белые уголки, прикрывавшие лица новообретенных внуков.

Две пары темных глазенок с любопытством уставились на Дебби и Элли, а потом два совершенно одинаковых розовых ротика расплылись в беззубой и счастливой улыбке. Дейзи растроганно прошептала:

— Они вас признали! Орали всю дорогу, а сейчас улыбаются. Гас, так твоя тетя…

— Тетя!

— Да, милый?

— Откуда вы здесь взялись?! Вот почему вы не отвечаете на мои звонки и письма? Что вы здесь делаете?

— Вяжу тебе носки, главным образом. Ссорюсь вот с Элли. Прекрасно провожу время. Здесь, знаешь ли, все смотрят сериалы, а потом мы их обсуждаем. Очень захватывает.

В этот момент из кустов возник длинный бледный парень с несколько лошадиным лицом и издал радостный вопль:

— Мисс Дейзи?! Какая радость!

— Мэтью! Ты все-таки приехал?

— Ага. Я вслед за вами и смотался. Взял расчет у мадам, собрал вещички и махнул к мисс Элеоноре. Теперь я медбратом служу. Очень доволен.

Дебби решительно пресекла посторонние разговоры.

— Идемте. Детям нужно передохнуть, нам нужно выпить за встречу, а потом вы нам все расскажете. Кстати, Элли, а почему вы ругали вашу племянницу?

— Потому что она дурью мается! Вообразите: приехала отдать мне кольцо, потому что, дескать, бросила мужа. Да за это я ей целый изумрудный гарнитур подарю!


Джед Финч откинулся на спинку складного кресла и недовольно уставился на двухметровую блондинку с плаксивым выражением лица, дубиной в руке и рысьей шкурой на плечах. Кроме шкуры блондинка была одета в микроскопические трусики и лифчик из чего-то, напоминающего мох и прелые листья.

— Это никуда не годится, Дженни! Почему у вас такое лицо, как будто вы выпили этот самый шампунь? Вы должны светиться счастьем и гордостью. Это же просто. Встаете вот сюда, одну ногу на голову саблезубого тигра, дубину над головой — говорите: «Мой шампунь от перхоти придал мне уверенности! Теперь мне по плечу любые хищники!» Ну? Чего проще?

— Я замерзла.

— Она замерзла! А Элизабет Тейлор? А Грета Гарбо? А Мерилин, черт возьми, Монро?! Они не позволяли себе мерзнуть на площадке. Они играли роль, чего бы им это не стоило!

— Мистер Финч, я…

— Никуда не годится! Переснимаем.

Ван Занд высунулся из кустов и робко кашлянул.

— Джед, девочки хотят есть…

— Ничего не знаю! Господи, да о чем мы говорим? Всего и дел — сказать идиотскую фразу про идиотский шампунь от идиотской перхоти. О, нет, я уйду. Я лучше буду писать сценарии для второсортных боевиков, Ван Занд. И в каждом сценарии будут убивать Блондинку!

— Джед… ладно, еще один дубль. Девочки! Папочка подарит вам по шубке! Ну-ка, соберитесь! Мотор!

Долли Браун откинула копну медных волос и смерила потенциального менеджера по продажам уничтожающим взглядом. Двухметровый красавец съежился под этим взглядом, неуверенно заерзал в кресле и тоскливо оглянулся на дверь. Он мечтал получить эту работу, у него всегда получалось нравиться работодателям, тем более что в этой фирме за персонал отвечала женщина. Вот эта самая, рыжая, с синими глазами. Обычно красавцу достаточно было солнечно улыбнуться и интимно приглушить голос, но на этот раз…

— Мистер Как-вас-там-зовут! Я задала простой, прямо-таки примитивный вопрос — как проще всего добиться увеличения продаж в период сезонного спада интереса к нашей продукции. Менеджер по продажам не может не знать ответа. Вы — не знаете. Логический вывод — вы не менеджер по продажам.

— Мисс Браун, я не думал…

— Я знаю. Вы вообще не увлекаетесь этим занятием, сразу видно.

— Почему?

— У вас слишком гладкий лоб. Морщины раздумий бороздят его от силы раз в сутки, когда вы размышляете над меню в ресторане.

— Мисс Браун…

— Я скажу вам, на что вы рассчитывали. Вы узнали, что за подбор кадров отвечает рыжая девица с длинными ногами. Напялили костюмчик, побрызгались одеколоном, наклеили дежурную улыбку и приперлись сражать меня своими чарами. Решили, что вполне достаточно будет пригласить меня вечером выпить шампанского. После этого дело будет в шляпе, и вы получите лакомую должность, потратив на это минимум усилий. Так вот — вы ошиблись.

— Но я…

— Если хотите, возьму вас курьером. Временно. Если жалоб не будет, посажу на рецепции. Через полгодика можно будет отправляться на курсы менеджеров.

— Мне надо срочно…

— Вторая дверь по коридору направо. Там есть буква «М». Всего доброго.

Вспотевший красавец вывалился из кабинета и обвел шалыми глазами встревоженных соискателей.

— Дохлое дело. Она мужененавистница. Честное слово, на меня впервые так реагирует особа женского пола. Держу пари, у нее никого нет, кроме вибратора.

Тем временем рыжая фурия сняла телефонную трубку — и преобразилась.

— Мой любимый! Я на рабочем месте, как всегда. Да, вьются. Роятся, можно сказать. Все красавцы, все с куриными мозгами. Нет, я не клюнула на могучие плечи и белоснежный оскал. Как ты можешь сомневаться, Клифф? Для меня существует только один мужчина, его фамилия начинается на «Р», у него могучий мозг и элегантные очки. Заедешь за мной? Замечательно. Сегодня у нас «Аида». Хорошо. Люблю тебя. Целую… И я тебя… Очень… Привет миссис Пардью.

Мистер Бленчли откинулся на спинку кресла и с удовольствием окинул взглядом свою суперсекретаршу. Натуральная блондинка с голубыми очами улыбнулась шефу и ловко накрыла на небольшом столике легкий завтрак. Пока мистер Бленчли с подозрением принюхивался к чаю, навела идеальный порядок на столе. Негромко и нежно ответила на телефонный звонок. Отдернула шторы и села напротив мистера Бленчли.

— Мэгги, я говорил вам сегодня, что вы — чистое сокровище?

— Да, два раза.

— Бог троицу любит. Вы — сокровище. Что это в чае?

— Боярышник и мелисса. Лимонник. И чайная ложечка виски.

— Мэгги, не портите мне день. Виски не пьют чайными ложечками.

Голубые очи расширились, на прекрасное лицо набежала тень.

— Честно говоря, сначала я влила столовую ложку, но получилось как-то резковато. А вам сегодня еще в аэропорт.

— Да, вы правы. Дейзи и Гас прилетают. С детьми и старушками.

— Я так рада, мистер Бленчли, если б вы знали.

Старый юрист задумчиво посмотрел на свою секретаршу.

— Вы знаете, Мэгги, я в этом не сомневаюсь. Это удивительно — но вы действительно рады. И это прекрасно.

Иссохшая рука с силой вдавила тонкую сигарету в пепельницу. Мистер Гамбс неожиданно вспомнил грифа в зоопарке — тот держал когтистой лапой крысу и долбил ее по черепу кривым клювом.

Ультрамариновый глаз уставился на мистера Гамбса, и тому в который раз захотелось перегнуться через стол и убрать платиновую челку со второго глаза. Как она не окосеет?

— Это неслыханно! Муж будет в бешенстве.

— При всем уважении, Урсула, я не думаю, что мистера Эшкрофта так уж потрясет этот факт. Гораздо большее неудовольствие у него вызвало бы известие, что она возвращается к вам.

— Но это неприлично! Они же чужие люди! С какой стати Элеонора Дювалл должна жить приживалкой в чужом доме?

— Она сама так решила, Урсула. Вы соскучились по сестре?

— Нет! Но общественное мнение… это может навредить мужу.

— Вряд ли. На третий срок его все равно не изберут, а в качестве главы фармакологического концерна он плевать хотел на общественное мнение. О чем вы жалеете? Денег у вас полно, старуха пристроена, да и Морис…

— Мистер Гамбс! Не надо притворяться! Я же не притворяюсь! Элеонора забрала все свои драгоценности!

— Что вполне естественно.

— И столь же естественным вы считаете, что она их отдаст этой Сэнди?!

— Дейзи, Урсула, Дейзи Сэнд. Вернее, Уиллис. К тому же, насколько я знаю внучку Сэнда, она их не примет. Да ей они и ни к чему. Ведь дела «ДомАнтик Сэндс» идут в высшей степени хорошо.

— Вы нарочно, да? У меня мигрень начнется.

Гамбс вздохнул, перегнулся через стол и все-таки похлопал Урсулу по костлявой руке.

— Не расстраивайтесь. Будет и на вашей улице удачная невестка. Морис еще молод, да впридачу начинающий политик. Вот увидите, выгодные партии слетятся на него, как мухи на… мед.


По широкому коридору Белого дома шел дородный человек с властным лицом, блеклыми зеленоватыми глазами и поредевшей светлой шевелюрой. За ним тащился молодой мужчина в хорошем костюме. В его лице ясно виднелось фамильное сходство с дородным, только подбородок был безвольнее, да выражение — плаксивое.

Дородный рокотал глухо и грозно, как затихающая в отдалении гроза.

— …Поработаешь секретарем у Майлса, ничего с тобой не будет, а уж Майлс за тобой приглядит. И не смей возражать, ты понял? Я в последний раз заплатил твои долги, клянусь.

— Но, папа…

— Папа! Я уже тридцать два года твой папа! К сожалению. Это все Урсулино воспитание, в нашем роду идиотов не было. Это же надо — даже жениться толком не смог! Муж миллионерши!

— Папа!

— Морис, я в последний раз тебя предупреждаю: если ты не удержишься на службе — вышибу из дома. И не позволю матери давать тебе деньги.

— А что я буду делать?

— Ходить на работу. Понимаю, для тебя это внове, но всегда приходится с чего-то начинать.

— Майлс сказал, к восьми утра, но это же нереально…

— Реально, если ложиться не в семь, а чуть раньше. Кроме того, о ночных клубах можешь забыть.

— Папа!

— И никаких Стелл! Я заплатил бешеные деньги, чтобы эта история не попала в газеты. Ты — идиот, Морис, и твое место — в секретарях. Ты будешь ходить на службу и получать гроши, пока я не увижу, что ты начал справляться. Думаю, годика через три-четыре мы подумаем о должности референта. Да, на первое время тебе будут платить пятьсот долларов в неделю…


— Элли, вот вам носки.

— Как вы это делаете, Дебби? На моей памяти вы связали уже сотню пар.

— Я их рассылаю подружкам. Близнецов обеспечила на пять лет вперед. Дейзи любит читать на крылечке, а вечера холодные. Гас не признает домашних тапочек. Вы мерзнете даже в Калифорнии. У меня болят суставы. Видите, сколько требуется носков?

— Почему вы вчера хохотали, когда близнецы только-только угомонились?

— Не могла удержаться. Рита сговорилась с Ракель и подсыпала старушке сонное зелье, а Алонсо выяснил, что Пабло не его отец, так что теперь Боча должен отомстить за позор Эухении и застрелить Роблеса, но Анхелика этого не знает и уходит жить к Энрико…

— У меня сейчас голова опухнет! Прекратите! Как вы это запоминаете?

— Но ведь это же дико смешно, Элли! Их же невозможно запомнить даже просто по именам, а сценаристы стараются, выдумывают сюжет… Достаточно просто перечислять героев, чтобы зрители были заняты на ближайшие полгода. Кроме того, все сериалы всегда кончаются свадьбой. Я люблю свадьбы.

— Я тоже. Всегда хотела выйти замуж. У меня все гарнитуры заготовлены для свадебной церемонии.

— Элли, да у вас же их штук двадцать!

— Да, я часто хотела выйти замуж. Практически каждый раз.

— И так и не вышли.

— Зато и в девицах не осталась. Да даже и хорошо, что не вышла. Представляете, каким бы старым хрычом сейчас был мой муж?

— Зато вы вместе встретили бы старость…

— О, Дебби, да зачем же ее встречать, старость? Она ведь все равно придет, даже если запереться на замок и поменять кожу с лица на кожу с задницы. Да, уж если, как вы говорите, и встречать старость, так с молодыми. А еще лучше — с такими, как Лора и Кристофер. С ними и помрешь смеясь.

— Вы хорошая женщина, Элли.

— Нет. Я не очень хорошая. Но я учусь. Слушайте, а давайте уговорим ребят пожениться?

— Так они же уже…

— Нет! По-настоящему! С церковью, с конями, лентами, банкетом от пуза, рыдающими родителями и букетом невесты, который в клочья разорвут незамужние девчонки… Должна же я обновить свои гарнитуры! И Дейзи иначе ни за что не примет дымчатые топазы, а они ей идут, сами видели!

— Что ж. Я поговорю с Гасом. Вы правы, хочется праздника. Засиделись мы в тепле да безделье…

Загрузка...