Подводная уральская

ЖИВЫЕ НИТИ

— Ну, что у вас новенького?

А. И. Александров испытывающе смотрит на юных следопытов.

— Пришел ответ из Одессы, — отвечает Тома Степанова, — Виктор Николаевич Хрулев в пароходстве не работает.

— А с Балтики есть ответ? — обращается Александров к Юре Прокопьеву.

— Пока нет, Анатолий Иванович.

— Напомни, пожалуйста, еще раз.

А. И. Александров — заслуженный учитель РСФСР, руководитель краеведческого кружка в Челябинской средней школе № 10. Под его руководством юные следопыты разыскивают старых большевиков, чья революционная деятельность начиналась на Южном Урале, уточняют боевой путь красногвардейских отрядов и воинских соединений, сформированных в Челябинске в годы гражданской и Великой Отечественной войн.

Разбирая школьный архив, ребята нашли фотографию: вместе со старшеклассниками сняты два военных моряка с орденами и медалями на груди. Кто они? Какого времени снимок? Кто-то из старых учителей, когда ему показали фотографию, сказал:

— Снимок сделан, если не ошибаюсь, в сорок восьмом году. Тогда, помнится, приезжали моряки с подводной лодки «Челябинский комсомолец». Побывали они и в нашей школе.

После войны прошло уже много лет, и далеко не все ребята слышали о подводной лодке «Челябинский комсомолец». Поэтому им захотелось узнать о ней как можно больше. И они решили отыскать тех, кто во время войны на уральской «Малютке» громил врага.

— С чего же начать? — задумались юные следопыты.

— Давайте, ребята, сначала составим план поиска, — подсказал Анатолий Иванович. — Как вам известно, подводный корабль «Челябинский комсомолец» построен во время войны на средства трудящихся нашей области. Поэтому перед нами стоит такая задача: разыскать тех, кто собирал деньги, строил лодку, ходил на ней в боевые походы. Ясно?

— Ясно! — хором ответили школьники.

— Тогда говорите о своих наметках.

Ребята растерянно посмотрели друг на друга.

— Ну, что же вы молчите?

— Разрешите мне, — робко сказала Тома Степанова.

— Пожалуйста.

— Я думаю так: надо пересмотреть подшивки местных газет того времени.

— Хорошо… А что предлагаешь ты, Юра?

— В областной архив сходить, — ответил Прокопьев.

— Верная мысль. Вот ты, кстати, и сходишь, посмотришь, нет ли там каких материалов. Однако это еще не все. Нам надо связаться с Центральным архивом Военно-Морского Флота и Центральным Военно-морским музеем. Это поручим… — Анатолий Иванович сделал непродолжительную паузу, — Владику Моржицкому и Боре Метереву. А ты, Толя, — кивнул он в сторону Вейса, — займись с завтрашнего же дня фотографией.

— Есть! — по-военному коротко ответил подросток.

Толя Вейс побывал в областном комитете оборонного Общества, обкоме комсомола, показывая людям фотографию. Но там работали уже другие люди, и все они с сожалением качали головой. «Обратитесь-ка лучше…». Они называли фамилии работавших в комитетах в годы войны, давали адреса, где можно найти этих товарищей. В конце концов парнишка выяснил фамилию одного моряка: это — бывший комсорг экипажа Николай Александрович Хомутов. Живет — ну какая удача! — в Челябинске.

О своей находке Толя незамедлительно доложил своему учителю. Выслушав, Александров довольно улыбнулся.

— Первая твоя ласточка хороша. Ну, а Хомутова ты видел?

— Пока нет.

— Адрес знаешь?

— Записал.

— Непременно сходи и пригласи Хомутова к нам.

Когда Н. А. Хомутов рассказывал в школе о боевых походах подводного корабля «Челябинский комсомолец», в зале стояла напряженная тишина. Пролети муха, и ту было бы слышно. Но вот он кончил говорить. Ребята спросили, кто был вторым моряком на снимке со старшеклассниками.

— Старшина второй статьи Виктор Ефимов, — сказал гость.

Долго еще продолжалась беседа. Но не на все вопросы Хомутов смог ответить. Где сейчас находится командир «Челябинского комсомольца» капитан 3 ранга В. Н. Хрулев, Хомутов не знал. Он сказал лишь то, что Хрулев сразу же после войны демобилизовался и, возможно, работает где-нибудь капитаном. В запас он ушел в то время, когда лодка находилась уже на Черном море, куда была переведена в конце войны. Может быть, бывший командир живет где-нибудь на Черноморском побережье?

В адресные столы Одессы, Севастополя, Балаклавы, Новороссийска, Ялты полетели от юных следопытов с Южного Урала письма. Отовсюду пришли короткие сухие ответы: «В. Н. Хрулев в списках проживающих в городе не значится». Тогда следопыты обратились в Министерство морского флота, и снова — ничего утешительного.

В это время школьникам на помощь пришел Н. А. Хомутов. Как-то он сказал:

— Я слышал, что бывший помощник командира «Челябинского комсомольца» Федор Силыч Петренко служит в Москве.

В столицу как раз отправлялась группа следопытов на экскурсию. Прямо с вокзала школьники позвонили дежурному по Главному штабу ВМФ.

— Вам нужен капитан второго ранга Петренко? — спросил дежурный. — Позвоните по телефону… — и он назвал номер.

И вот в телефонной трубке слышен густой бас Петренко:

— Добрий день!

Узнав, в чем дело, Федор Силыч сказал:

— Будьти ласкови, дорогии, приидьте все, побачим. — Час спустя Петренко дружелюбно приглашал:

— Сидайте.

Он долго беседовал с челябинцами, пересыпая свою речь, как и раньше, украинскими словами, вспомнил фронтовых друзей, показал фотоснимки, сделанные во время войны, сообщил адрес В. Н. Хрулева. Оказывается, жил Виктор Николаевич в Архангельске, работал капитаном рыболовецкого траулера.

В тот же день в Архангельск полетело письмо. Вскоре Виктор Николаевич прислал ответ. Он обстоятельно описал боевые походы «Челябинского комсомольца», прислал фронтовые фотографии, рассказал о моряках, с которыми шел дорогами войны.

Вот так, по крупицам, и собирали ребята материалы о родной подводной лодке. Работа эта велась четыре года. Старшеклассники, получив аттестаты, навсегда оставляли школы. В поиск включались новые следопыты. И они настойчиво шли тропинками поиска, не только увлекательными, но и трудными. На запрос ребят из Центрального Военно-морского музея прислали уже знакомую читателю фотографию: у рубки стоят пятеро — трое гражданских и два военных. Один из гражданских выступает. Кто он — об этом говорится в надписи на обратной стороне снимка: «Глава делегации челябинской молодежи». А выступает он на митинге, посвященном передаче подводных лодок Северному флоту. Все ясно, а фамилий нет.

Школьники показали фотографию секретарю обкома комсомола военных лет Зинаиде Харченко. Она признала в выступавшем на митинге бригадира комсомольско-молодежной бригады Челябинского тракторного завода.

— Ах, как жаль, фамилию забыла… Такой он, знаете, был певун и плясун: в клубе ни один концерт без него не обходился.

Это была зацепка! Ребята пошли во Дворец культуры Тракторного завода, показали фотографию старым участникам художественной самодеятельности. Конечно же, парня узнали: Дмитрий Дадонов! И добавили:

— Но в Челябинске он не живет. Уехал. — И назвали город. «Как быть?» — задумались ребята.

И вновь к Анатолию Ивановичу пришла мудрая догадка: отправить почту на клуб. Уж если в годы войны Дадонов не пропускал ни один концерт, теперь тем более он не может жить без сцены. И ребята поставили на конверте лаконичный адрес: «…Клуб, для Дадонова».

Через несколько дней пришел ответ. Дадонов писал, что письмо следопытов очень растрогало его, заставило вспомнить суровую молодость, выпавшую на военные годы, самоотверженный труд фронтовых бригад, сбор средств на корабли и, наконец, поездку на Северный флот, где делегация молодежи области передала две подводные лодки — «Ленинский комсомол» и «Челябинский комсомолец» — военным морякам. Он перечислил состав делегации, описал, как проходил митинг, посвященный передаче боевых кораблей подводникам.

Так оживала в ребячьих сердцах одна из интереснейших страничек Великой Отечественной войны. Следопыты съездили в Ленинград, побывали в Военно-морском музее, нашли адреса других подводников с уральской «Малютки», установили с ними регулярную переписку.

Материалы о «Челябинском комсомольце» заняли почетное место в школьном музее боевой славы. Ребята установили стенды, сделали фотоальбомы, завели книгу воспоминаний ветеранов-подводников, организовали цикл бесед о боевых делах лодки.

Следопыты узнали, что она, отслужив положенный срок, была выведена из состава флота.

«Как же так?» — огорчились они.

Ведь каждый из них горел желанием служить на «Челябинском комсомольце»… Кроме того, они собрали богатейший материал и мечтали торжественно вручить его экипажу подводного корабля, который носил бы то же название, что и уральская «Малютка». Пусть славные традиции смелой предшественницы живут вечно.

И следопыты пошли в Челябинский областной комитет комсомола. Там горячо одобрили патриотическую инициативу школьников. Было послано ходатайство в ЦК ВЛКСМ и в Министерство обороны СССР. А вскоре пришел ответ. Приказом министра обороны СССР, сообщалось в письме, подводной лодке Северного флота, экипаж которой уже успел хорошо проявить себя в дальних походах, присвоено имя «Челябинский комсомолец». Вместе с тем в письме говорилось, что дано указание в дальнейшем комплектовать экипаж за счет лучших призывников Челябинской области.

А теперь на время перенесемся на базу. Весть о том, что подводной лодке присвоено имя «Челябинский комсомолец», взволновала не только экипаж, но и все соединение. Экипаж недавно вернулся из дальнего плавания, оставив позади тысячи миль и с честью выполнив задание. Командир корабля капитан 2 ранга. Рюрик Александрович Кетов был награжден за поход орденом Красной Звезды.

Капитан 2 ранга Р. Кетов, командир подводной лодки, завоевавшей право именоваться «Челябинский комсомолец».

В тот же день, когда пришла новость, в кубрике личного состава состоялся митинг. Заместитель командира по политчасти капитан 3 ранга Валентин Васильевич Важенин, успевший побывать в музее флота, вкратце рассказал о боевом пути «Челябинского комсомольца» времен войны и выразил уверенность в том, что нынешний экипаж сохранит и приумножит славные традиции уральской «Малютки».

Послушаем, о чем говорили в тот день подводники.

Лейтенант Е. Шеховец: «Служить на подводном корабле уральцев — большая честь».

Капитан 3 ранга Ю. Смирнов: «Эта честь обязывает нас к одному: изо дня в день повышать боевую выучку, быть всегда готовыми выполнить любое задание Родины».

Мичман А. Костенюк: «Недавно мне вручили орден Красной Звезды. Правительственных наград удостоены и другие члены экипажа. И то, что лодке присвоено имя «Челябинский комсомолец», все мы расцениваем как еще одну награду».

Старшина 1-й статьи В. Благодарный: «За поход меня наградили именными часами. Есть на них секундная стрелка. Так вот, как старшина команды торпедистов, даю слово еще на пять секунд сократить время для подготовки торпедных аппаратов к стрельбе».

Старшина 2-й статьи В. Касьянов: «Я перенес операцию, и врачи пытались не пустить меня в поход. Уговорил. Нес вахты без единого замечания. И впредь буду так же добросовестно выполнять свои обязанности».

Старшина 1-й статьи А. Жуков, секретарь комсомольской организации: «Здорово, честное слово! Весь личный состав, в том числе, конечно, и комсомольская организация, гордится и радуется. Нашей лодке передано имя грозной «Малютки». Так будем же достойны славы отцов, бесстрашно топивших врага в годы Великой Отечественной войны. Скоро к нам придут служить челябинцы. Мы с радостью примем в экипаж посланцев Южного Урала!»

Через неделю в Челябинский областной комитет комсомола пришло письмо.

Письмо подводников было опубликовано в газетах, передавалось по радио, его обсуждали в комсомольских организациях, в коллективах оборонного Общества, на учебных пунктах. Горячее слово моряков тронуло отзывчивые сердца уральцев. Тысячи юношей пожелали служить на родном корабле.

Однако удовлетворить просьбу всех желающих не имелось возможности.

Тогда областной комитет комсомола, облвоенкомат и обком ДОСААФ объявили соревнование за право служить на подшефной подводной лодке «Челябинский комсомолец». Кто мог рассчитывать на комсомольскую путевку? Отличник учебы и передовик труда. Но, кроме того, надо было еще активно участвовать в общественной жизни, приобрести военно-техническую специальность, успешно пройти курс начальной военной подготовки, сдать спортивные нормативы на значок «Готов к защите Родины».

И все равно призывников не смутили высокие требования. Все они с большим желанием вступили в соревнование. Ребята старались лучше работать, боролись за высокое звание ударника коммунистического труда, совершали походы по местам революционной, боевой и трудовой славы советского народа, настойчиво овладевали военно-техническими специальностями в кружках, на курсах и в клубах ДОСААФ, а также на учебных пунктах.

Призывные комиссии военных комиссариатов по рекомендации райкомов и горкомов комсомола направили на Северный флот в октябре 1963 года группу молодых парней. Кто они?

«Владимир, оправдай доверие земляков!»

Николай Усольцев, механизатор широкого профиля совхоза «Южный Урал» Чебаркульского района, награжден значком «Молодой передовик производства». Владимир Тятюшин, плотник, удостоен звания ударник коммунистического труда. Валентин Сабакарь, помощник машиниста подъемного крана, член бригады коммунистического труда из горно-рудного управления Магнитогорска. Станислав Калачевский, слесарь локомотивного депо станции Троицк, без отрыва от производства закончил вечернюю школу. Валерий Куринов, токарь-универсал с Челябинского тракторного. Юрий Дюкарев, слесарь треста «Копейскуголь». Леонид Черкасов, слесарь из Миасса. Передовики производства Федор Портнов, Виталий Гааз, Виктор Санаров, Александр Михайлов, Николай Хоровец — все они имели военно-технические специальности, приобретенные на курсах и в клубах ДОСААФ, а также на учебных пунктах.

На всю жизнь запомнятся проводы. Челябинск, площадь Революции, памятник Ильичу. Торжественное вручение шкатулки с уральской землей. На крышке — комсомольский значок. На обратной стороне — надпись:

Сурово и торжественно звучит наказ:

Учебный отряд. Посланцы Урала быстро втянулись во флотскую службу. Помогла закалка, полученная до призыва. Комсоргом учебного подразделения избран Юрий Дюкарев — парень инициативный, начитанный.

Нити, связывающие Урал и Северный флот, стали еще прочнее. На флот и в Челябинск идут письма и телеграммы. Пусть суховаты тексты, но в них видна и сдержанная взволнованность, и немногословность рапорта.

Все те же неугомонные следопыты из 10-й средней школы поинтересовались, как служат земляки. Вот что им ответил помощник начальника политотдела по комсомолу:

Позже пришло письмо и в обком комсомола и в областной комиссариат. Командир извещал, что первая группа посланцев Урала успешно закончила курс обучения. Все матросы-челябинцы проявляли инициативу, первыми включились в ленинскую эстафету в честь 40-летия ВЛКСМ.

Заканчивалось письмо благодарностью за хорошую подготовку юношей. Все челябинцы, сообщал командир отряда, направлены для дальнейшего прохождения службы на подводную лодку «Челябинский комсомолец».

Экипаж тепло встретил посланцев Урала. В Красном уголке казармы состоялось комсомольское собрание. Матрос-челябинец Николай Хоровец вручил секретарю комсомольского бюро старшине 1-й статьи А. Жукову шкатулку с уральской землей. На груди у Жукова — медаль «За боевые заслуги». Взволнованно принял Жуков шкатулку, сказал:

— Комсомольская организация, весь экипаж будут бережно хранить эту уральскую землю. Она всегда будет нам напоминать о ратной славе «Малютки».

Стеклянная шкатулка пошла по рядам. Матросы, старшины, офицеры смотрели на мелкие, в горошинку, черноземинки и минералы. О чем думали они? О суровом ли 1943 годе, когда Урал снарядил в поход два подводных корабля? О наших ли днях, когда он послал на Северный флот лучших своих сыновей? Завязывается откровенная и непринужденная беседа.

Среди новичков трудно кого-либо выделить. Федор Портнов в учебном отряде приобрел специальность трюмного машиниста. Роста среднего, широкоплеч. Позже он станет комсомольским вожаком в экипаже.

Федор разговаривает с мичманом Анатолием Иосифовичем Костенюком, старшиной команды трюмных машинистов. На кителе у того поблескивает орден Красной Звезды. Получить орден в мирное время не так-то легко, и Костенюк, словно угадав мысли Портнова, произносит:

— Трудная у нас с тобой специальность, Федор, и ответственная. Вручали награду, а я думаю: всем бы трюмным надо по ордену!

— А рулевым как же? — вступает в разговор замполит Важенин. — Тоже молодцами держали себя в трудном походе. А торпедисты, электрики, дизелисты?

— Пусть всем тогда будет по ордену, — улыбается Костенюк.

— Я согласен на медаль! — шутит Жуков. — Скажите, ребята, много ли среди вас комсомольцев?

— Все до единого комсомольцы, — говорит Дюкарев.

— Вот это молодцы! А кто какие поручения бюро выполнял?

Оказывается, поручения имели все. Виталий Гааз, Владимир Тятюшин и Валентин Сабакарь работали с пионерами в подшефной школе, Василий Чумаков — прирожденный конферансье — руководил струнным оркестром. Федор Портнов и Александр Лапшин отвечали за учебный сектор. Жуков доволен.

Виталий Гааз рассказывает, как провожал призывников Челябинск. Кто и какие давал напутствия.

— Встретились мы и с Хомутовым, бывшим комсоргом «Челябинского комсомольца», — рассказывает Гааз. — Просил передать привет экипажу, пожелал успехов в боевой и политической подготовке.

— Есть такое предложение, — сказал Жуков, — отправить письмо молодежи Челябинской области. Возражений, надеюсь, нет?

Возражений, конечно, не последовало. Долго думали, с чего начать.

— Давайте начнем с благодарности областной комсомольской организации, — предложил Костенюк. — Смотрите, каких орлов воспитала!

С разных концов раздались голоса:

— Так держать, мичман!

— Попутного ветра!

С места поднялся Федор Портнов.

— Спасибо на добром слове, дорогие друзья. Я предлагаю также поблагодарить и командование учебного отряда.

— Сделаем, — кивнул Жуков.

Теплым, искренним получилось письмо. Моряки рассказывали:

Шли дни, недели. Посланцы Урала хорошо сдали зачеты, приобрели необходимые навыки. Они уже несколько раз выходили в море, и показали себя там умельцами.

Кроме этой телеграммы, подписанной земляками, Челябинский областной комитет ВЛКСМ получил письмо командира лодки.

Росла, крепла дружба между североморцами и челябинцами. Обком ВЛКСМ выписал для экипажа областные газеты «Челябинский рабочий» и «Комсомолец». Из газет, из писем, моряки ежедневно узнавали о том, чем живет родной Урал, каких успехов добились коллективы заводов, рудников, строек, колхозов и совхозов.

Вернувшись из плавания, шесть лучших моряков по приказу командира выехали в Челябинск. Встречать дорогих гостей пришли на вокзал сотни южноуральцев. Рукопожатия, объятия, речи. На второй день — прием в обкомах ВЛКСМ и ДОСААФ, в областном военном комиссариате, выступления по радио, по телевидению.

Делегация разделилась. Федор Портнов, Александр Лапшин и Владимир Тятюшин встретились со сталелитейщиками металлургического завода. Рассказали о первых выходах в море. Рабочие поблагодарили за хорошую службу и предложили:

— А теперь познакомьтесь с нашими делами.

После жарких мартенов гости с интересом осмотрели строительство блюминга «1300». Владимир Тятюшин нашел бригаду плотников Андрея Цепика, в которой работал до службы. Цепик обнял молодого моряка.

Другая группа — Леонид Черкасов, Виктор Санаров и Александр Михайлов — побывала у сельской молодежи Увельского и Троицкого районов, учащихся технического училища, студентов ветеринарного института.

Все восемь дней — разъезды по области, живой непринужденный разговор с земляками. Запомнилась встреча в 132-й средней школе в Ленинском районе Челябинска. Торжественная линейка «подводных кораблей». Оказывается, здесь каждый класс — «подводная лодка», а школа — «флотилия». Ребята торжественно приняли гостей в почетные члены своих экипажей. Состоялся «морской» концерт, участие в нем приняли и подводники.

Но, пожалуй, самое яркое впечатление осталось у североморцев после посещения 10-й средней школы.

— А ну-ка, ну-ка, дайте на вас взглянуть! — встретил их Анатолий Иванович Александров. — Ребята, — обратился он к школьникам, — смотрите, кто пришел?!

Школьники с восторгом окружили моряков. Они так долго ждали этой встречи! Ждали и подводники, которые регулярно переписывались со следопытами, и теперь, взволнованные были в их окружении.

Первым делом руководитель краеведческого кружка показал школьный исторический музей.

— У нас было два стенда о вашей лодке, — говорил заслуженный учитель РСФСР, — а недавно мы установили третий — о «Челябинском комсомольце» наших дней. Вот он.

Подойдя ближе к стенду, моряки увидели фотоснимки: начиная с проводов в армию и кончая недавней встречей на вокзале.

— Смотри, Федор, твой портрет, — сказал Александр Лапшин.

— И ты попал, — ответил Портнов. — А рядом — Дюкарев. А что в подписи?

Федор нагнулся и прочитал:

— Лучший радиометрист Лапшин и отличный гидроакустик Дюкарев.

Он улыбнулся и хмыкнул.

— Что, разве не так? — спросил Александров.

— Все так, Анатолий Иванович. Но надо бы еще добавить: — Отличники боевой и политической подготовки.

— Это мы с удовольствием сделаем. Ну, а теперь прошу в зал. Там вас ждут не дождутся.

Дни пролетели незаметно. Грустное расставание предстояло североморцам с родными местами.

А вскоре после этого состоялись проводы на флот второй группы призывников. Как и в прошлый раз, все было торжественно, празднично. Николай Александрович Хомутов — при орденах и медалях — внес вместе с другими ветеранами войны знамя 63-й гвардейской танковой Челябинской добровольческой бригады. Не служил Хомутов в танкистах, однако оказали ему эту честь, желая как бы сказать: смотрите, юные! Это знамя вело уральцев через жаркое пламя войны. Знамя областной комсомольской организации внесли победители соревнования, лучшие призывники: подручный сталевара Александр Карташов, токарь Николай Самохин, секретарь комсомольской организации совхоза Михаил Цируль.

От имени тех, кто служил во время войны на «Челябинском комсомольце», горячо и взволнованно говорил Н. А. Хомутов.

— Там, в глубинах океана, будьте хладнокровны, решительны, самоотверженны, — так закончил бывший комсорг экипажа. — Ну, а когда лодка будет идти в надводном положении, не бойтесь шторма и крутой волны.

Предоставили слово Римме Ивановне Кудиновой.

— С первой группой уехал на флот мой сын Валерий, — голос у Риммы Ивановны взволнован, прерывист. — Он стал отличником боевой и политической подготовки. Скоро вы встретите моего сына. Передайте ему мой материнский привет.

Секретарь обкома ВЛКСМ Геннадий Плехов вручил призывникам комсомольские путевки и сказал:

— Вам оказано большое доверие — служить на подводной лодке, носящей имя «Челябинский комсомолец». Верим, вы его оправдаете с честью.

С ответным словом выступил Михаил Цируль. «Мы долгие месяцы соревновались за право служить на «Челябинском комсомольце», тщательно готовились к службе, — сказал он. — Некоторые из нас приобрели морские специальности, так что боевую технику на флоте освоим быстро и доверие оправдаем!»

Новые победители соревнования, как и первая группа, были направлены сначала в учебный отряд. Позже они примут эстафету от старослужащих моряков «Челябинского комсомольца» и вместе с первыми посланцами продолжат славные традиции отцов.

Между тем приближался праздник. С флота пришла телеграмма. Молодежь области приглашалась на празднование 47-й годовщины Советской Армии и Военно-Морского Флота. В делегацию включили Николая Александровича Хомутова, комсомольского работника Нелю Алферову, комсорга первого листопрокатного цеха Челябинского металлургического завода Юрия Сычева, студентку Магнитогорского горно-металлургического института Веру Санарову, призывника из Златоуста Геннадия Ванеева и других.

21 февраля делегация прибыла на базу. Через два дня в 8 утра на причале выстроились экипажи подводных кораблей. Необычно выглядел строй «Челябинского комсомольца». Между моряками стояли в гражданской одежде делегаты.

По пирсам прокатилось:

— На флаг и гюйс, смирно!

Экипажи замерли. Через минуту была подана новая команда.

— Флаг и гюйс — поднять!

Хомутов смотрит, как ветер расправляет флаг и гюйс. Стоят неподвижно и взволнованно, плечом к плечу с моряками и делегаты Южного Урала. Вот она, связь армии и народа, неразрывные ее нити.

Надолго запомнился — и подводникам, и делегатам — вечер дружбы, состоявшийся в матросском клубе.

Дружными аплодисментами встретили моряки выступление Н. А. Хомутова. Он рассказал о том, как экипаж «Челябинского комсомольца» топил вражеские транспорты в годы войны, призвал молодое поколение подводников продолжать славные боевые традиции.

Комсорг экипажа Иван Чугреев, сменивший ушедшего в запас Жукова, доложил шефам об итогах второго этапа эстафеты боевой славы. Больше половины моряков, оказывается, стали отличниками боевой и политической подготовки, классными специалистами. После рапорта Неля Алферова зачитала приветственный адрес обкома ВЛКСМ:

— А теперь, — продолжала Неля, — разрешите вручить по поручению командования значки классных специалистов.

Сказав это, девушка заглянула в список:

— Матрос Леонид Черкасов!

— Я!

К столу подошел моряк, косая сажень в плечах. Неля прикрепила к форменке значок:

— Поздравляю!

— Служу Советскому Союзу!

— Старший матрос Федор Портнов!

— Я!

— Матрос Станислав Калачевский…

— Матрос Виктор Санаров…

Закончился вечер концертом. Хором спели «Над вечерним Челябинском» и другие уральские песни. Василий Чумаков — балагур и плясун — исполнил матросское «яблочко».

Подарки родного Урала.

Через день делегацию принял командующий флотом С. М. Лобов. Адмирал отозвался о посланцах Урала так:

— Отлично несут службу, крепки здоровьем, сильны духом.

— На таких матросов, как ваши земляки, можно положиться, — сказал в заключение адмирал. — Не подведут!

Вернувшись в Челябинск, члены делегации на многочисленных собраниях рассказали молодежи о поездке на Северный флот, о жизни и службе земляков.

С тех пор стало традицией: представители молодежи области и экипажа «Челябинского комсомольца» каждый год навещают друг друга. С одной из делегаций к североморцам приехал Олег Кульдяев, бывший секретарь Троицкого горкома комсомола, ныне заведующий кафедрой экономики Троицкого ветеринарного института, лауреат областной комсомольской премии «Орленок».

Общительный и непринужденный, он подкупал простотой обращения, искренностью. Моряки разучили трогавшие за сердце его напевы о родном крае, о незабываемых годах первой пятилетки.

Он написал музыку на замечательные стихи Бориса Ручьева:

Автор пел вместе со всеми, голос его, густой и сочный, покорял красотой. Делегация передала подводникам подарки: радиолу, книги, камни-самоцветы. В ответ моряки вручили гостям Военно-морской флаг — за действенное, активное шефство.

Принимал флаг первый секретарь Челябинского областного комитета ВЛКСМ Виктор Поляничко. Члены делегации Олег Кульдяев, Владимир Крысов, Борис Власов, Геннадий Шевчук, Люба Синельникова развернули полотнище во всю длину. Секретарь сказал, обращаясь к подводникам:

— Большое спасибо за подарок. Молодежь области настойчиво борется за право служить на лодке «Челябинский комсомолец». И этот флаг — символ мужества и доблести — будет вдохновлять молодых уральцев на нелегком пути к заветной цели.

Позже приехали в базу и юные следопыты 10-й средней школы Челябинска. Ох, как рады же были Андрей Дегтярев, Евгений Гончаров, Надя Данилова, Володя Гнедин! Первым делом они побывали в музее. Потом облазили лодку вдоль и поперек. Забыв обо всем на свете, смотрели в перископ, из центрального поста отдавали «команды» по очереди на все боевые посты, ходили на катерах, ездили на рыбалку.

Да, тысячами нитей, и зримых и невидимых, связана челябинская область с посланцами народа. На имя командира, замполита, секретаря комсомольской организации приходят десятки писем. Не меньше писем идет и на Урал.

ВЕТРЫ ДАЛЬНИХ СТРАНСТВИЙ

Отданы швартовы. «Челябинский комсомолец» уходит в море.

Командует кораблем капитан 2 ранга Игорь Григорьевич Корнеев. Небольшого роста, взгляд у него цепкий, быстрый, голос суховат. Лицо почти всегда озабоченное.

Жизнь не баловала Корнеева ни в детстве, ни тем более в суровой юности. В 1942 роду в бою под Колпино погиб его отец. Жил Игорь с матерью в осажденном Ленинграде в холоде и в голоде. Получила Зинаида Михайловна «похоронку», схватилась за сердце. И без того чёрные круги под глазами, а тут свет, казалось, окончательно померк. Всю ночь не спала. Однако утром нашла силы встать и пойти на работу.

— Все равно мы должны выжить, сынок, — сказала мать. — Лишь бы не упасть, — и, помолчав, добавила: — Выживем!

В пятнадцать лет Игорь ушел на фронт.

Дело было морозной зимой. Надел теплое пальто, шапку-ушанку. Зинаида Михайловна всплакнула при расставании:

— Куда же ты идешь, сыночек, сгоришь как тростинка!

После долгих приключений паренек попал в батальон морской пехоты, которым командовал майор Степан Михайлович Бардин. Вначале майор и слышать не хотел, чтобы оставить подростка, хотел переправить на Большую землю. Но настойчивые просьбы в конце концов тронули сердце командира.

— Ладно, оставайся, — сказал Бардин. — Дадим тебе звание — сын полка.

— Разве есть такое звание? — спросил Игорь.

— Есть.

— А кто присваивает?

— Солдаты, вот кто.

Игорь всегда был под рукой у командира. Сбегать ли в подразделение, подежурить ли у полевого телефона — он тут как тут.

В конце 1944 года Корнеева направили в Ленинградское Нахимовское училище, где он встретился с Валентином Хрулевым. Мог ли Игорь тогда подумать, что пройдут годы, и ему доведется командовать подводной лодкой, которая будет носить то же название, что и «Малютка», на которой воевал в то время отец Валентина — капитан 3 ранга Виктор Николаевич Хрулев. Валентин, конечно же, рассказал своим новым товарищам и о «Челябинском комсомольце», потопившем к тому времени шесть транспортов, и о лунинской подводной лодке, на которой, он, юнга, служил.

После Нахимовского училища — высшее Военно-морское. Через два года Игорь перевелся в училище подводного плавания, окончил его в 1953 году. Служил на подлодках различных типов. Был штурманом, командиром боевой части, старшим помощником. Два года назад ему предложили стать командиром «Челябинского комсомольца». Подумал о трудностях, но согласие дал.

Лодка в то время стояла у причала. Пришло пополнение с Урала. Надо было помочь новичками как можно лучше подготовиться к сдаче зачетов. Это оказалось нелегким делом. И все-таки Корнееву удалось организовать занятия в плавказарме. Пополнение распределил среди старослужащих матросов и старшин, которые служили последний год и отлично знали боевые посты. Посланцы Урала в короткое время изучили устройство подводной лодки.

Нельзя было терять ни одного дня, и Корнеев вместе с замполитом, старпомом и другими офицерами начал подбирать и готовить экипаж прямо у пирса. После, когда пойдут в плавание, поздно начинать эту большую и кропотливую работу.

Провели беседы о боевом пути «Челябинского комсомольца» в годы войны, организовали социалистическое соревнование за отличное несение службы, за глубокое знание боевой техники.

Корабль несколько раз выходил в море, отрабатывал различные задачи. Корнеев радовался: слаженность у моряков день ото дня становилась все заметнее.

Подводная лодка плавала подо льдом. Однако называть ее пионером подводного плавания было бы неверно. Советские моряки ходили под холодным покровом на «дизелях» еще ранее.

Вскоре «Челябинский комсомолец» отправился в автономное плавание в Атлантику. И этот экзамен экипаж выдержал с честью, оставив позади тысячи миль. Вернулась лодка с отметинами океана, волны там и тут слизали краску с корпуса.

Длительный поход помог поднять мастерство моряков, старшин и офицеров. Вдвое увеличилось количество специалистов первого и второго класса, отличников боевой и политической учебы. В океане ни один день не проходил без занятий. Офицеры учили старшин, а те учили матросов.

И опять молодое пополнение, и кропотливые занятия с новичками.

Тренировки, выходы на полигон. И опять автономное плавание.

Лодка отошла от причала. На мостике — командир, вахтенный офицер, сигнальщик. Море встретило штормом. Корнеев долго стоял на мостике, наблюдая, как накатывается волна. Наконец сказал:

— Ну, смотрите в оба.

И, не торопясь, стал спускаться по трапу.

На мостике остались помощник командира, капитан-лейтенант Евгений Коновалов и старший матрос-сигнальщик Владимир Тятюшин. Оба привязаны к ограждению мостика. Шатается море, качается небо, кидается из стороны в сторону рубка. Вахтенных бросает то вправо, то влево. Откуда-то сверху сердито заглядывает в рубку белый гребень волны, зло шипит и, потеряв силу, сползает.

Евгений Коновалов из семьи моряков. Отец его — Владимир Константинович — контр-адмирал, Герой Советского Союза. Брат — Марк — офицер-подводник. Кому, как не помощнику, доверить первую вахту. И дело не только в том, что за плечами Евгения опыт. На вахте он внимателен, собран. Вот увидел приближающиеся огни, спокойно скомандовал «право пятнадцать» и, дождавшись, когда покатившиеся влево огни встречного судна остались за кормой, лег на прежний курс.

Вахтенного офицера, несущего ходовую вахту, связывает со всеми постами переговорное устройство. Он обязан знать, что происходит вокруг и внутри корабля. Акустик доложил, что слышит шум винтов, назвал пеленг и дистанцию. Быстро проанализировать и принять решение — задача вахтенного офицера. Многими качествами должен он обладать. Тут и безупречное знание устройства корабля, и быстрая реакция, и хладнокровие.

На мостик доходят доклады с боевых постов. Коновалов следит за тем, чтобы личный состав смены нес службу бдительно и исправно. Офицер командует спокойно, будто в походе они уже давно, и он только тем и занимался, что стоял на вахте.

Удивительного тут, впрочем, ничего и нет, ему не раз приходилось ходить на подводном корабле в автономном плавании. Умеет самостоятельно всплыть и погрузиться, выйти в атаку. Команды отдает голосом твердым и решительным.

В полночь — смена вахты. Евгений Коновалов и штурман Михаил Коростышевский доложили о сдаче и приеме вахты, командир задал им по два-три вопроса, кивнул головой:

— Добро.

И сразу же по кораблю разнеслась команда Михаила Коростышевского: «Второй боевой смене заступить!»

Коростышевского называют бессменным штурманом. Давненько он на «Челябинском комсомольце». За это время почти все офицеры сменились. Прекрасно знает и несет службу. С ним можно поговорить о литературе, музыке, искусстве. Чувствует себя всюду как рыба в воде. Начитан, образован, воспитан. Окончил курсы иностранных языков. Одним словом, эрудит. Во внеслужебное время Корнеев нет-нет да и назовет Михаила умницей, и тот удивленно вскинет брови. Слово необидное, даже совсем наоборот, теплое, хорошее оно. Но вот что-то такое сердитое сверкнет во взгляде Коростышевского.

Не хочет, чтобы его называли умницей. Скромность ли тому причиной, нотка ли не та слышится, кто его знает.

Командир доволен экипажем: и матросами, и офицерами.

Старший помощник командира — капитан 3 ранга Юрий Николаевич Даньков. Подводник с большим стажем. Заместитель по политической части — капитан 3 ранга Леонид Александрович Толстов. Голос у него негромок, даже тих. На лодке Толстов уже два года. Лучшего заместителя, кажется, и желать не надо. В нем есть все, что необходимо политработнику: строгость и чуткость, принципиальность и отзывчивость, требовательность и доброта. Командир «БЧ-5» Виктор Иванович Науменко, инженер-капитан 3 ранга. Хочешь вытянуть из него слово — бери щипцы. Удивительный молчун. Технику знает великолепно. К тому же мастер на все руки. Любую небольшую деталь выточит. Отлично рисует, чертит. Окончил высшее Военно-морское инженерное училище имени Дзержинского.

Капитан-лейтенант Валерий Юртин — ленинградец. Влюблен в море. Командует подразделением «БЧ-3». С обязанностями справляется неплохо. Только, может быть, иногда слишком «накоротке» держит себя с подчиненными. Правда, подводная лодка — не учебное подразделение. Но в ней должна быть та же строгость, хотя в тесном отсеке не козырнешь, не вытянешься в струнку. Да и надо ли вытягиваться? И офицер, и матрос несут одинаковые тяготы. И обращаются друг с другом чуть проще. Но четкость… четкость необходима. Даже, может быть, больше, чем на берегу. И требовательность тоже. На борту ошибка, грубое упущение могут стать причиной непоправимого последствия.

В первый в своей жизни поход идет лейтенант Анатолий Козейко. Вскоре после того, как началась качка, его стало поташнивать. Прилег — еще хуже. Поднялся, нашел специально припасенную по такому случаю корочку черного хлеба, соль. Вошел командир. Взглянул, сочувственно спросил:

— Мутит?.. Да вы не стесняйтесь говорите.

— Мутит, товарищ капитан второго ранга, — признался Анатолий и неожиданно услышал:

— И меня тоже.

— Вас?

— А почему бы и нет… Но списываться из-за этого на берег не думаю. На диете сижу.

Насчет диеты Корнеев, видно, пошутил. Просто старается есть меньше. Вес в нем небольшой. Позже Анатолий убедился: действительно командир с трудом переносит качку. Другой бы на его месте давно подал рапорт о переводе на берег. Но Корнеев не из тех. Не может же он списываться с корабля из-за морской болезни!

Хотя ему и нет сорока, бороздит море уже пятнадцать лет. В походе он всегда на ногах: не только днем, но и ночью.

То обстоятельство, что ему доверено командовать именной лодкой, накладывает на Корнеева еще одну ответственность. Случись что — спросит не только командование, но и уральцы. Однако, если говорить откровенно, Корнеев доволен. Два года ни единого происшествия. Молодые челябинцы строго выполняют наказ земляков.

Федор Портнов вечно в поиске, в творческом горении. Станислав Калачевский старается держаться в тени, специалист 1-го класса. Выпадает свободная минута, он берется за книжечку стихов. Два Николая — Хоровец и Черкасов — оба электрики. Борис Рябоха — хозяин аккумуляторной. Работяга. Да и другие такие же, в вечных заботах и хлопотах.

Корнеев не спеша обходит посты, вполголоса разговаривает с подводниками, несущими вахту. Подбадривает, шутит. Кое у кого посерело лицо. Сказывается качка. Что ж, морской болезнью страдают все. Одни больше, другие меньше. Важно побороть ее, найти в себе силу воли. Так что выше голову, старший матрос Черепанов! Все будет хорошо. В дизельном Корнеев делает строгое внушение старшине команды: кто-то бросил на проходе ветошь, сейчас же убрать.

Воздух в лодке беспрерывно очищается. Да и сама она пока что находится в надводном положении. Позже, примерно через месяц или чуть больше, в каждом отсеке установится свой, присущий только ему запах. Корнеев может пройти по лодке с завязанными глазами и тем не менее ни разу не ошибется. «Пахнет овощами?» — кормовой отсек, там капуста, морковь, картофель. «Запах аммиака?» — центральный пост.

Жизнь на подводной лодке быстро вошла в четкий ритм. Экипаж поделен на три смены. Все теперь делается по часам: несение вахты, занятия, прием пищи, просмотр кинофильмов.

Дня через три командир обсуждал с Толстовым и секретарем комсомольской организации старшиной 2-й статьи Федором Портновым, как лучше организовать в экипаже социалистическое соревнование. Должность у Портнова — командир отделения трюмных машинистов. Был делегатом XV съезда ВЛКСМ. Выглядит крепышом. Говорит медленно, взвешивая каждое слово. Оказывается, он уже советовался на эту тему с активистами, членами бюро. Так вот, многие за то, чтобы вести соревнование между сменами и между собой. На первых порах — внутри боевой части. Так легче подвести итог. Ну, скажем, один моторист готовит двигатель к запуску за столько-то минут, второй затрачивает на полминуты меньше. Ясно, что при прочих равных показателях победил второй моторист. А вот сравнить дизелиста и акустика сложнее. Согласны?

— Но все-таки можно, — замечает Корнеев. — Содержать технику в исправном состоянии, не иметь замечаний от старшины, командира группы, командира боевой части — разве за это не стоит бороться?

— Может быть, сделаем так? — вступает в разговор Толстов. — Развернем индивидуальное соревнование внутри боевых частей, затем — по нарастающей — между различными специалистами. Как вы смотрите, Игорь Григорьевич, а? — спрашивает Толстов.

— Это было бы неплохо, — отвечает командир после некоторого раздумья. — Но тогда пойдемте дальше. Объявим соревнование и за то, чтобы к концу похода каждый матрос и старшина стали классными специалистами.

— Я согласен, — говорит Портнов. — Но разрешите дополнить. Борьба за повышение мастерства идет на всех лодках. И это хорошо. А нам надо бы придумать еще что-то свое, особенное. Я разговаривал с ребятами. Предлагают — знаете что? — бороться каждому комсомольцу за право называться последователем комсорга лодки военных лет Николая Хомутова.

— Как ты понимаешь — «называться последователем?» — спросил Толстов.

— Отлично служить — раз. Активно участвовать в общественной жизни — два.

Командир кивнул головой.

— Условия подходящие, никто с тобой не спорит. Но не лучше ли все эти детали обсудить еще и на комсомольском собрании?

— Мы так и намечали.

— Как смотришь, замполит?

— Непременно обсудим.

— Вот и отлично.

Собрание решили провести в комсомольских группах — общее собрать было просто негде. Матросы, старшины дополняли то, что было ранее задумано.

Вот некоторые высказывания выступающих.

Новиков: Я впервые иду в дальний поход. Даю слово вернуться классным специалистом. Кто хочет взять надо мною шефство? (Отозвались двое старшин). Спасибо. Надо бы так же создать группы повышения квалификации. Как на заводе. Можно ли это сделать?

Корнеев: Почему же нет? Непременно создадим.

Песси: Надо бы попросить Никифорыча провести с нами беседу. Ведь он служил на лунинской лодке! Мичмана Шашлова, то есть! Нам, молодым, хотелось бы послушать. Как вы на это смотрите, товарищ мичман?

Шашлов: Можно побеседовать.

Бурдин: Я бы тоже охотно стал учиться. Впервые попал в океан. Знаю только свой боевой пост, а другие слабовато.

Глушков: Вот-вот. Взаимозаменяемость эта самая мучает меня. Нарекания слышу. Не поздно, думаю, учиться и в походе.

(Новиков, Песси, Бурдин, Глушков — новички. Но выступали и те, кто прослужил уже год).

Дюкарев: Учиться надо всем. И акустикам в том числе. А знаете что? Не организовать ли нам корабельный клуб веселых и находчивых, то есть КВН? Ну, устраивать состязания в знании техники, команд, наставлений.

Черкасов: Скучно будет, если состязаться только в знании техники да команд.

Портнов: Продумаем. Введем вопросы по истории русского флота, морских сражений. Музыкальные номера. Стихи. Нет, скучно не будет.

Лапшин: КВН так КВН! Можно подготовить, кроме того, и диспут. Или техническую конференцию. А? Взять такой, скажем, вопрос — таблица непотопляемости? Или плавучесть лодки? Разве не интересно?

Калачевский: И все это поможет глубже узнать устройство корабля, взаимодействие систем. Заслужить класс. Вспомните-ка, что мы обещали землякам?

Да, экипаж теперь больше чем наполовину укомплектован из посланцев Урала. И каждому хочется, что называется, покрепче встать на ноги, заслужить благодарность командира. Домой, конечно, и без того пойдет письмо. Жив, здоров. Что еще нужно родителям? Для них это главное. Но не помешает написать, как бы между прочим, и о том, что встал молодой матрос на ступеньку выше, в совершенстве овладел боевой техникой.

Лодка погружается. Слышно, как бурлит забортная вода. Через каждые десять метров боцман докладывает глубину. Включены электромоторы. Подводная лодка неслышно скользит вперед. А там, наверху, шторм раскачал океан, и бегут, бегут куда-то высокие и бесконечные водяные холмы.

В центральном посту изредка щелкает рукоятка манипулятора — боцман Шашлов выдерживает «горизонт». Вахтенный на механизмах погружения и всплытия Федор Портнов перекачивает воду, уравнивая лодку. Корнеев любуется Портновым. Ни одного лишнего движения. То же и во время срочного погружения, с той лишь разницей, что старшина 1-й статьи повторяет и отдает команды, успевает следить за показаниями приборов и быстро, только видно, как мелькают руки, крутит красные кружочки клапанов.

Тело у Портнова могучее, ладони широкие, мышцы твердые, как железо. На лице все меньше остается следов солнца и ветра. Идут дни, недели. Редко когда удается выйти на мостик и глотнуть порцию кислорода. Нет на мостике свободных мест. Можно лишь с разрешения командира постоять в рубке, ну, пять, десять минут, а там пора вниз, ждут дела.

Иногда же приходится скатываться по трапу — срочное погружение. По различным причинам: показался ли самолет, обнаружен ли корабль. Совсем ни к чему идти в это время на виду. Но когда горизонт чист, лодка находится в надводном положении. Через рубочный люк, вдувную и вытяжную вентиляцию врывается внутрь холодный поток воздуха. Он сквозняком проходит по отсекам, вызывая на теле озноб. Другое дело в южных широтах. Там гуляющий и теплый воздух свежит и ласкает. И море ведет себя куда тише. Не гремит и не беснуется. А, может быть, экипажу повезло, что волна оказалась не такой злой? Для острастки, правда, покачивала и, словно извиняясь, бормотала голосом тихим и полусонным. Хорошая волна!

Лейтенант Анатолий Козейко повеселел. В полночь он заступил на ходовую вахту — вторую в своей жизни. Первую провел во время шторма, качка, казалось, выворотила тогда всю душу. Однако он отстоял до конца. Лишь минут на десять отступил под козырек ограждения рубки, чего, конечно, делать не следовало. Просто хотелось малость передохнуть. Всего несколько минут. Кто увидит? Но его заметил Даньков, поднявшийся «покурить». Проверял, стало быть. В ту самую минуту, когда Козейко, успевший к тому времени передохнуть, вытереть лицо, хотел выйти из-за укрытия и шагнуть навстречу пронизывающему ветру, из люка показалась голова старпома. Нет-нет, он не подкрадывался, — этого еще не хватало — ступал по трапу громко, но море заглушало стук и поэтому Козейко не слышал его шагов. Даньков ни слова не сказал вахтенному, лишь кинул в его сторону удивленный взгляд. Молодой офицер сгорел от стыда. Теперь начнут, чего доброго, склонять на совещаниях. Пусть маленькое, но нарушение инструкции. Так думал он, принимая на мостике соленые ванны. Однако никто его не осуждал. Видимо, Даньков ни словом не обмолвился об этом, и Козейко был благодарен ему. Тогда же лейтенант дал себе слово никогда не пасовать перед штормом. А тем более на мостике. После этого случая Корнеев чуть ли не месяц не назначал лейтенанта на ходовую вахту. Анатолий мучился, гадал про себя: уж не сказал ли старпом? Гадать, впрочем, было не к чему. Даньков промолчал, не хотелось ему излишней придирчивостью бросать тень на молодого лейтенанта. Но дело же было вот в чем: командир решил доверять штормовые вахты наиболее опытным офицерам. Все считали это решение правильным и справедливым.

Анатолий родился и вырос в Иркутске.

В Ленинграде окончил высшее Военно-морское училище, практику проходил на подводных кораблях. Прибыл в соединение, получил назначение на «Челябинский комсомолец» и с нетерпением ждал, когда пойдет в автономное плавание.

Жарко. Даже солнце решило искупаться. Нырнуло в море, и весело пляшет на волне, словно дразнит, подзадоривает — ну что же вы, лейтенант, будьте смелее, ныряйте вслед за мной! Анатолий с удовольствием бы искупался, да нельзя.

Сменял он Коростышевского, и штурман, сдав вахту, еще добрый час стоял на мостике, рассказывая о том, как начинал когда-то службу, какие допускал на первых порах оплошности, в том числе при несении вахты. Анатолий слушал молча и внутренне улыбался, догадываясь, с какой целью капитан-лейтенант рассказывает об ошибках своей флотской молодости. Хочет, надо полагать, предостеречь. Смотри, мол, не допусти промах и ты.

Анатолий с благодарностью вспомнил, как офицеры помогли ему успешно подготовиться к зачетам, на допуск к самостоятельному управлению группой, на знание устройства подводной лодки. Ну, устройство, положим, он знает. Но здесь спрашивают, что называется, о каждом винтике. И для чего служит? И что необходимо предпринять, если испортится та или иная система?

Росло мастерство и у матросов. Сказывалась кропотливая учеба, причем проходила она не только на занятиях, но и на технических конференциях, на КВН, первый выпуск которого состоялся через два месяца после начала похода. На лодке нет места, где можно собраться вместе хотя бы тем, кто свободен от вахты. В центральном посту всех не вместишь, в других отсеках тоже. Вопросы летели по переговорному устройству. Судейская комиссия во главе с командиром, находясь в центральном посту, оценивала ответы по пятибалльной системе, отдавая предпочтение не столько остроумию, сколько технической эрудиции, широте морских знаний, точности языка. Победителями стала команда «БЧ-5». Радисты и акустики были явно обижены. Многие заранее отдавали им пальму первенства, никто и не предполагал, что «мотыли» — так в шутку называют мотористов — покажут и эту самую эрудицию, и прямо-таки морской склад ума. На втором месте оказались трюмные машинисты во главе со старшиной команды Алексеем Барановым.

— «Интеллигенция»-то подвела, — говорили подводники. Так уж повелось издавна — на корабле акустиков и радистов называют «интеллигентами», и они воспринимают это как должное. Уши и глаза лодки — вот кто они такие.

Акустики и радисты показали хорошие знания сложной аппаратуры, тут к ним придраться было трудно. Но в трюмном хозяйстве чуточку путались.

— Обижаться надо на себя, — говорил в тот же день старшина команды Юрий Дюкарев.

— На себя и обижаемся, — отвечал старшина 2-й статьи Василий Черепанов. — На кого же еще?

К следующим состязаниям команда подготовилась основательно, и одержала заслуженную победу.

Юрий Дюкарев частенько вспоминает родной дом в Копейске, мать, отца. Пишут:

А гордиться есть чем. Юрий успел вырасти до главстаршины. Вместе со званием поднималась и должность. Теперь он является старшиной команды. Жесты у Дюкарева скупые, речь богата, ярка. Говорить, впрочем, много не любит. Одно время исполнял обязанности начальника службы наблюдения и связи. Голоса не повысит на подчиненных.

Скоро Юрий уйдет в запас. Есть кому его заменить. Хорошими акустиками стали Василий Черепанов, Михаил Новиков. Они расписаны по сменам, бдительно несут вахту. Рубка вся заставлена приборами. Вот на матовом стекле индикатора появилось пятно голубого цвета. Юрий быстро определяет источник, пеленг, дистанцию, предполагаемую глубину лодки и докладывает в центральный пост.

— Право семнадцать, — негромко говорит командир рулевому.

— Есть право семнадцать!

Щелкает манипулятор вертикального руля. Юрий слегка кивает головой, ага, шум начинает удаляться. Включив переговорное устройство, докладывает об этом в центральный пост.

Вся аппаратура не вмещается в рубке, часть установлена в каюте, отведенной замполиту. Потому, быть может, Толстов изучил Юрия, как говорится, до тонкости. Постучавшись, Дюкарев может войти в каюту и днем, и вечером, и глубокой ночью. В последнем случае ему хочется извиниться за то, что потревожил сон. Однако замполит машет рукой, ладно, мол, какие тут могут быть извинения, ты же на службе. Юрий включает у стены прибор, который помогает определить гидрологические особенности моря на данной глубине. Брови у главстаршины чуть ли не сходятся на переносице, широкому, скуластому лицу придают сердитое выражение. Какое-то время Юрий пристально смотрит на поскрипывающее перо самописца, потом читает ленту, раскрывает книжку с таблицами, формулами, начинает делать расчеты.

Наступил наконец ответственный этап плавания — «встреча с противником». Пока она еще не состоялась, — но вот-вот должна произойти. В каком именно квадрате — об этом только предполагают. Но где-то рядом.

Акустики теперь особенно внимательны.

— Ушки держите на макушке, — пошутил Корнеев.

Да и весь экипаж сосредоточен, подтянут. Коростышевский уже в который раз прокладывает курс на карте, стараясь обшарить все квадраты. В динамике послышалось два удара: сначала один, затем другой. Что бы это могло быть? Шум винтов? Нет! Опять удар, еще, еще… Гидролокатор? Ну придет же такая мысль… Гидролокатор работает иначе. Опять всплеск на экране — лихорадочный, быстрый. И снова удары. Где он раньше слышал такие? Постой, постой, да это же самолет, видно, ставит радиоакустические буи!

— Ну, определили источник шума? — спрашивает Корнеев.

— Определил, товарищ командир.

Старшина докладывает коротко, но аргументированно. Корнеев соглашается, конечно же, такие глухие удары производят обычно падающие с высоты буи.

Лодка круто изменила курс. В полночь всплыла. До утра шли в надводном положении. А как только рассвело и вдали послышался рокот самолетов, корабль погрузился. Милю за милей оставлял позади «Челябинский комсомолец», неслышно скользя в глубине. В акустической — напряженная, чуть нервная обстановка. Молчит динамик, молчит экран. Это хуже всего. «Противник», судя по всему, где-то поблизости. Не зря же самолеты набросали всюду буев. Плотно прижав головные телефоны, Дюкарев, кажется, весь превратился в слух. Глубины молчали. Лишь время от времени в головных телефонах потрескивало, шуршало. Юрий чуть сдвинул настройку. Чвиркнуло, свистнуло. В этом хоре для него не было ничего неожиданного: обычный голос океана.

Голубым светом мерцали индикаторы, мелкие точки, светясь, чертили на экранах замкнутые окружности.

Юрий не спускает глаз с приборов, еще крепче прижимает головные телефоны. Море молчаливым не бывает никогда. Вот и теперь оно разговаривает с акустиком на своем обыденном языке. Юрий хотел бы услышать не плеск волн, не игру дельфинов, а шум винтов. Лодка снова изменила курс. В головных телефонах — ничего нового. Уже три часа прошло, как он заступил на вахту. Скоро сменяться. Может быть, повезет Черепанову? Дюкарев, в который уже раз, кинул взгляд на экран. И вдруг увидел маленькое, пульсирующее пятно. В головных телефонах послышался слабый шум. Да это же…

— Противолодочный корабль!

Сыграли боевую тревогу. В отсеках все замерло. Командир приказал, чтобы посты наблюдения докладывали о данных каждую минуту.

— Центральный, по пеленгу сто двадцать, шум винтов, — доложил Дюкарев. — Предполагаем — еще один противолодочный корабль.

— Есть! — отвечает Корнеев.

Через минуту новый доклад:

— Шум винтов триста сорок. Противолодочный корабль.

Это уже второй. Потом поступило донесение о третьем.

«Ясно, — подумал Корнеев. — Корабли служат заслоном главной цели, которую лодка обязана «поразить». За второстепенной целью она, разумеется, не станет охотиться, необходимо прорваться». Корабли в два счета расправятся с подводным кораблем. Но как? Надо пройти неслышно.

Лодка, изменив курс, погрузилась на предельную глубину. Наконец командир нашел такое место, откуда можно попытаться прорвать кольцо окружения. Дюкарев не замечал, как идет время. Определял то и дело меняющийся пеленг и дистанцию целей. Корнеев изредка вытирал пот со лба, и, слушая данные, представлял в уме схему расположения сил «противника». Получая пеленги на цели и дистанцию, штурман наносил их на карту, получая изломанный курс «противника».

— Где там цель номер три? — спросил Корнеев акустиков.

Дюкарев доложил пеленг, расстояние. Столько-то градусов, столько-то кабельтовых. Шум стал удаляться.

«Ну, теперь надо подождать, а если шум окончательно исчезнет, попытаться пройти», — думал командир. Лодка на какое-то время снизила скорость. Тихо было и наверху.

«Горизонт чист», — сообщил Дюкарев. «Челябинский комсомолец» осторожно заскользил в безмолвной глубине. А вот, по всей вероятности, и главная цель. На экране индикаторов заплясало большое и рельефное пятно.

— Пеленг двести сорок. Шум винтов! — передал Дюкарев.

— Есть! — отозвался командир.

Через минуту в центральный пост поступили и другие данные: число оборотов, дистанция, предполагаемая цель, курсовой угол, скорость цели.

Лодка подвсплыла. Всего несколько секунд смотрел Корнеев на корабль «противника» в перископ. Потом он убрал прибор, боясь быть обнаруженным, и повернул влево. Старшина команды торпедистов Александр Юркин — весь внимание. Прозвучит команда, и в тот же миг торпеды — и на этот раз учебные — выйдут из торпедных аппаратов и воздух больно отзовется в ушах. Боцман Шашлов, как и всегда, сумеет удержать лодку на глубине, быстро, сменяя одна другую, последуют новые команды. Выполнив поставленную задачу, «Челябинский комсомолец» постарается как можно быстрее уйти.

Все так и произошло. Метким залпом лодка «потопила» судно и сумела избежать преследования, которое могло окончиться плохо.

Словно после настоящего боя, командир и замполит обошли отсеки и поздравили подводников с успешным завершением атаки.

В общем-то лодка показала себя в походе хорошо. Механизмы работали безотказно. Экипаж настойчиво учился умело обращаться с материальной частью, в совершенстве владеть техникой. Учения сменялись тренировками, занятиями по специальностям. Провели техническую конференцию, в которой принял участие весь экипаж.

Для сдачи экзамена на классность командир назначил комиссию в составе Данькова, Коновалова, Науменко, Юртина, Коростышевского. Конечно же, каждому матросу и старшине хотелось стать на ступеньку, а то и на две выше. А для этого нужны были глубокие, прочные знания. Раньше, до службы, они учились в кружках, на курсах и в клубах ДОСААФ. С зачетов начали и службу на лодке. А теперь вот новая проверка знаний.

Матросы и старшины готовились к экзамену основательно. Не успеют смениться с вахты, как садятся за учебники, штудируют схемы, еще раз повторяют устройство механизмов.

Партийное и комсомольское бюро провели викторину «Знаешь ли ты свой корабль?» Надо было видеть, с какой готовностью отвечали подводники на вопросы, порой даже самые сложные. На каждый вопрос желало ответить минимум пять-шесть новичков.

Матросам помогали командиры подразделений, старшины команд. Обычно задумчивый и молчаливый Науменко провел (ну кто бы подумал?) двухчасовую беседу об уходе за двигателями. Командир отделения Александр Жиделев — отличник боевой и политической подготовки — поделился с матросами своим богатым опытом.

Во всех отсеках, на боевых постах лежали книги, чертежи. Возле схемы находился офицер, либо старшина.

— Насос устроен так… — говорил наставник.

Или:

— В отсек начала поступать забортная вода. Что вы, матрос Песси, обязаны предпринять?

— А теперь вопрос к вам, матрос Глушков. Какая допустимая температура опорных подшипников?

— Приводного вала? — уточняет Глушков.

— Да.

Матрос называет допустимую температуру, Науменко, соглашаясь, кивает головой. Однако беседа еще не окончена.

— А если выше? — спрашивает Науменко.

— Если выше, — Глушков, чуть подумав, начинает перечислять, что вахтенный должен сделать, если температура опорных подшипников окажется больше допустимой. Рассказывает обстоятельно, не забыв ни одной «мелочи». Наконец, закончил. Науменко, не говоря ни слова, ставит в блокноте галочку.

Наступил день экзамена. Лодка шла в надводном положении. Через открытый люк врывался свежий морской воздух, доносился плеск волн. Слегка качало.

Матросы один за другим входили по вызову в центральный пост и докладывали:

— Старший матрос Бурдин. Прибыл для сдачи экзамена на специалиста второго класса.

— Старший матрос Малыгин.

— …Белоусов.

— …Песси.

Одни с ходу, другие, чуть подумав, но все отвечали на «отлично». На первый класс сдавали в основном старшины. На третий и второй — матросы. Чуть заморщил лоб Владимир Царев. Подбирает слова. В самом начале службы он допустил недисциплинированность.

Отец Владимира тоже был подводником. Он прислал в подразделение письмо:

Вот такой строгий наказ был вложен в письмо, поступившее на имя командира. Царев-старший подробно рассказывал так же о том, как североморцы топили врага во время войны, просил прочитать письмо перед строем.

С тех пор Владимира словно подменили. Появилось и рвение к службе, и исполнительность. Год минул с тех пор. Хорошо Владимир освоил дизель, стал специалистом второго класса. Назначен командиром отделения. И вот сдает экзамен на первый класс. Недолго он морщил лоб. Улыбнулся: «Разрешите отвечать?» Речь полилась плавно, без запинки.

ПУТЬ В ОКЕАН

Следующий поход «Челябинский комсомолец» совершил еще более продолжительный. Когда решался вопрос, кого послать, командир соединения долго не раздумывал — конечно же, «Челябинский комсомолец», экипаж которого держит в соединении одно из первых мест, показывая на учениях высокую боевую выучку.

Плавание в океане шло раз и навсегда заведенным порядком. Штурман прокладывал маршрут и строго следил за тем, чтобы не сбиться с курса. Командир ставил то одну, то другую задачу, и экипаж старался выполнить их быстро и точно.

Далеко на юге сверкает солнечной рябью вода. Качки почти нет. Не стонет металл, как в шторм. Не служба — одно удовольствие! А так ли это? В моторном отсеке более 50 градусов выше нуля. Затем корабль погружается, дизели смолкают. Становится еще жарче: вода и на глубине прогрета, и отдать тепло от работающих электромоторов некуда. Ах, как хочется вдохнуть свежего воздуха, подставить лицо соленому ветру!

Спросите: откуда у подводника готовность переносить все тяготы длительного похода, высокая боевая выучка, отличное знание техники? Только ли учебный отряд дал юношам путевку в океан? Нет.

Стойкость, волю воспитали в них комсомол и оборонное Общество. Еще до призыва многие молодые рабочие, колхозники, служащие, соревнуясь за право служить на подводной лодке «Челябинский комсомолец», познакомились с яркой историей Советской Армии и Военно-Морского Флота, приобрели военно-технические специальности в школьных кружках, на курсах и в клубах ДОСААФ, на учебных пунктах.

Итак, путь на «Челябинский комсомолец» и дальше — в океан — у каждого нелегок. Зато служба у многих сразу пошла без сучка и задоринки, потому что каждый был хорошо подготовлен к испытаниям.

— Ну, сынок, до встречи. Служи хорошо, на совесть.

В честь проводов сына Василий Илларионович Неклюдов прицепил на парадный костюм ордена и медали. Сегодня у него особенный день — Владимир уходит служить на подводную лодку «Челябинский комсомолец». Екатерине Кирилловне тоже приятна эта весть: сын будет выходить в море вместе с земляками. Мать, украдкой смахнув слезу, пробует наставлять Владимира: чтобы и командира-то во всем слушался, и на рожон бы не лез, и специальность бы себе выбрал поспокойнее.

— Выберу, — смеется Владимир. — Торпедистом стану.

— Торпедистом?

Екатерина Кирилловна какое-то время завороженно смотрит на сына. Она плохо знакома с флотом. Правда, однажды ей попала на глаза брошюра — купил ее, оказывается, Владимир. Это случилось три года назад. Старший сын уже тогда грезил морем, и мать с интересом прочитала тоненькую книжечку об устройстве подводных лодок. И вот теперь, услышав, что Владимир хочет стать торпедистом, с сомнением покачала головой:

— Ишь ты, претендуешь на огневую должность. Что же ты, лучше всех. Пустишь торпеду мимо, по головке небось не погладят.

— Мимо не пустит, — сказал отец. — Стрелять умеет.

— То не считается, — возразила Екатерина Кирилловна. — Умеет из винтовки. А там торпедные аппараты. Техника!

— Это верно, — техника. Но ведь я и с ней знаком, — напомнил сын.

Екатерина Кирилловна хотела еще что-то сказать, но не успела: раздалась команда «Строиться!». Через минуту призывники шли строем по площади Ленина. Остановились. Начался митинг. Владимир внимательно слушал, что говорят с трибуны. «Да, — думал он, — мы постараемся стать хорошими моряками. Не зря соревновались за право служить на корабле уральцев. Это верно, будет нелегко, ну да ведь все мы добросовестно готовились к службе».

Пять лет назад услышал Владимир о «Челябинском комсомольце» и дал слово добиться того, чтобы его послали на эту лодку. И первым, кому он рассказал о своем желании, был отец.

Всю войну Василий Илларионович провел на фронте, был ранен, но, подлечившись, снова возвращался на передовую. Войну он закончил в Берлине. Домой вернулся счастливым от великой Победы, в которой была и его доля.

Женился. Детей не баловал. Старший сын — Владимир — и воды, бывало, наносит, поможет и огород вскопать, и сено сгрести — что скажут родители, то и сделает.

Вечерами дети просят отца рассказать о войне. «Да я же рассказывал. В тот выходной», — напомнит Василий Илларионович.

«Ну, пап, — жалобно тянет младший Сергей — ему всего семь лет, — расскажи еще». И хотя Василию Илларионовичу некогда, он пропагандист и готовится к завтрашним политзанятиям, все-таки на некоторое время откладывает конспект.

— Уж так и быть, расскажу. Вы ведь тоже вроде политкружка, только семейного.

Рассказывает отец все больше о товарищах. О лихом помкомвзвода Андрее Остапчуке, захватившем в плен сразу пятерых вражеских солдат, о санинструкторе Любе — ее фамилию, к сожалению, запамятовал, — вынесшей с поля боя более ста раненых солдат и офицеров.

— Спасла и меня. Случилось это так.

Дети слушают, затаив дыхание. Они гордились не только отцом, но и его однополчанами, которые нет-нет да и дадут о себе знать.

— Ишь ты! — восклицал в таких случаях отец, читая письмо бывшего старшины роты. — Председателем колхоза, значит, избрали? Что ж, поздравляю, человек ты был всегда рачительный.

Он разговаривал так, будто автор письма находился рядом с ним: и языком прищелкнет, и подмигнет, и незаметно усмехнется в усы.

— Дочка, стало быть, родилась? Еще одна! Ну а у меня все тот же комплект: три будущих бойца, да одна сандружинница, — приговаривает отец вслух, кладет на стол лист бумаги, а затем неторопливо пишет ответ.

Нина на два года старше Владимира. Она еще в седьмом классе записалась в сандружину. Владимир, тогда пятиклассник, не больно-то ей завидовал. Подумаешь, делает перевязки… Вот он научится с первого выстрела поражать цель — это будет здорово! Он не пропускал ни одного занятия в стрелковом кружке. Сделал с помощью отца копию малокалиберной винтовки с мушкой и прорезью, и во дворе дома без конца тренировал руку и глаз.

Жили они в селе Кулевчи Варненского района. Отец работал вначале директором МТС, затем председателем колхоза имени Чапаева. «Чапаевцы» — так называли ребятишек из села Кулевчи. Кто в детстве не хотел стать смелым и бесстрашным Чапаевым или хотя бы чапаевцем. Мечтал об этом и Володя Неклюдов. Жаль, что поздно родился.

— Лучше поздно, чем никогда, — шутил отец. — Смотри-ка, какое чистое небо. — Василий Илларионович вдруг хмурился, голос становился суровым: — А порох надо всегда держать сухим. Так ведь я говорю?

Владимир кивал головой:

— Как же иначе, папа? Сухим и держим, стреляем без осечки.

— Ты, я слышал, получил третий разряд по стрельбе? — спрашивал отец.

— Получил.

— И сколько же очков выбил?

— Сорок семь из пятидесяти.

— Прилично! Ну а друзья как?

— Тоже разряд получили. Михаил Цируль обошел меня на очко, Володька Суворов — на два, а Валька Палачин на очко отстал.

Михаил, Валька и Володька — закадычные дружки Неклюдова. Жили по соседству. Михаил старше, остальные — сверстники. Все четверо вместе ходили в школу, вместе возвращались домой. И на тренировках их, бывало, водой не разольешь. Руководитель стрелкового кружка Николай Осипович Черных был доволен ими: и тир-то помогли сделать, и переносные мишени, и опоры для стрельбы.

Летом, когда были поменьше, все дни они пропадали на речке с красивым названием Карталы-аят. В двенадцать лет Владимир Неклюдов великолепно плавал и нырял. А как только подрос, стал учиться грести. Уже тогда мечтал о тельняшке, а какой же из него получится моряк, если не будет уметь плавать и сидеть за веслами?

Как-то на побывку приехал Аркадий Куклин. Он важно прошелся по улице в морской форме. Владимир почтительно поздоровался со старшиной 2-й статьи, вспомнил, что до службы Аркадий работал шофером, и взволнованно попросил рассказать о море, о тропиках.

— Э, браток, — усмехнулся гость, — ты уж сразу обо всем хочешь услышать. Только вот беда, — простодушно сказал старшина, — не бывал я ни в тропиках, ни на экваторе. Не привелось!

— А где же вы были?

— Все больше у своих берегов. Служу я, — пояснил он, — в морском погранотряде.

— И кем же?

— Дизелистом.

— Гражданская-то профессия, выходит, не пригодилась, — с сожалением произнес Владимир.

— Это почему же?

— Ну, как «почему»? Ездили на автомобиле, теперь плаваете на корабле. Была суша, стало море.

Старшина рассмеялся.

— Чудак-человек. Причем тут суша или море. Надо технику знать, слышишь? Я, например, сейчас с закрытыми глазами разберу и соберу любой двигатель: на суше ли, на море ли.

Много нового узнал мальчишка, беседуя с моряком. То, что он, Владимир, научился плавать, грести — это, конечно, хорошо.

— Ах, еще и стреляешь метко? — удивился Аркадий. — Только ведь этого для нынешнего флота, если хочешь знать, недостаточно. Пора бы тебе, дружок, за технику браться. Сколько тебе лет? Пятнадцать? Ну, не в этом году, так в следующем, а записывайся в кружок по изучению мотоцикла, автомобиля или трактора. Ну, чего нахмурился?

— На флот я хочу… — сказал Владимир. — А вы меня на трактор сажаете.

— Опять двадцать пять! — с досадой произнес Куклин. — Говорю тебе: с трактора легче пересесть на катер или даже на подводную лодку.

Живи Владимир в большом городе, все было бы просто. Поступил бы в морской клуб ДОСААФ, получил бы военно-техническую специальность. А как быть, если он живет в селе. Морского-то клуба там нет. И посоветоваться больше не с кем — отпуск у Куклина кончился, и он уехал.

— Поговори с Федором Петровичем, — подсказала мать.

Как это он мог забыть! Дядя Федор с редкой фамилией Ракоед и сейчас нет-нет да и наденет старый бушлат. Служил он в войну на Балтике.

— Ну-ну, табань посмелее, — подбодрил он Владимира. А выслушав взволнованную речь, важно сказал:

— Главное, юнга, не обрастай ракушками. Хочешь, научу тебя флажному семафору?

— Еще бы!

— А на курсы трактористов запишись, осваивай технику. Пригодится на службе.

Закончив школу, Владимир поступил на курсы и через полгода стал трактористом. Изучил он с помощью Ракоеда и флотскую сигнализацию.

Молодого механизатора направили работать в совхоз «Заозерный». Встретили новичка приветливо. Дали новый трактор С-100. Больше всего Владимир был рад тому, что на машине стоял дизельный двигатель. Мощность, конечно, не та, что на подводной лодке, но, что там ни говори, а моторы, что на тракторе, что на подводной лодке работают по одному принципу, а потому и называются одинаково — дизелями.

Весной, летом и осенью Владимир не только дни, но и ночи проводил в поле: пахал, сеял, подкармливал молодые всходы, убирал урожай.

Полевая страда кончилась лишь в конце октября. А после ноябрьских праздников Неклюдов принимался за ремонт, разбирал трактор, менял, если в этом была необходимость, детали, узлы. Ладони у него вечно пахли машинным маслом, и когда сестра выражала по этому поводу неудовольствие, Владимир, сверкнув глазами, говорил:

— Экая ты, право!

В семнадцать лет его избрали групкомсоргом. Хлопот прибавилось. Читательскую ли конференцию провести с молодежью, встречу ли с участниками Великой Отечественной войны, стрелковые ли соревнования — во всем затея Неклюдова.

К восемнадцати годам Владимир закончил курс начальной военной подготовки на учебном пункте, успешно выполнил спортивные нормативы на значок ГТО, завоевал второй разряд по стрельбе. К тому же сумел поступить в институт.

И когда областной комитет комсомола подвел итоги соревнования и рекомендовал Неклюдова служить на подводную лодку «Челябинский комсомолец», радости у парня не было предела.

Обо всем этом вспоминал Владимир, слушая, что говорят на прощание земляки. Но вот и вокзальный перрон. Плавно тронулся поезд.

— До встречи! — крикнул Владимир в открытое окно вагона родным.

Рядом с Неклюдовым у вагонного окна стоит Юрий Санников, круглолицый, черноволосый, среднего роста. Пиджак, кажется, вот-вот лопнет, настолько широки плечи.

С волнением смотрит Юрий на провода, то поднимающиеся, то опускающиеся, на белые березки, которые подбегают к самому полотну и машут ветвями и шлют поклоны.

Неклюдов и Санников неделю провели вместе на призывном пункте. Знакомство началось необычно.

— Поборемся, — предложил Юрий.

Неклюдов удивленно взглянул на того. Увидели-то друг друга всего час назад, и на тебе, предлагает бороться. Владимир еще в школе занимался классической борьбой, имеет разряд. Однако он никому не говорил об этом, а потому и вызов Санникова показался неожиданным.

— По осанке вижу, что тебе приходилось заниматься борьбой, — продолжал, между тем, Юрий.

— Приходилось.

— Вот и давай померимся силой.

— Что же, давай, — согласился Владимир и стал снимать пиджак.

Схватка шла с переменным успехом.

— Ничья! — объявил, наконец, добровольный судья Николай Верас.

Неклюдов с уважением взглянул на Санникова, уложить его нелегко.

— На каких хлебах рос? — спросил он.

— Известно на каких, — отвечал Юрий. — На папиных да маминых.

Родился и вырос Юрий в городе Кыштыме в семье слесаря-сборщика Александра Ивановича Санникова. Отец участвовал в войне с империалистической Японией, вернулся домой лишь в конце 1946 года. Родители не знали забот со старшим сыном, учился он хорошо. Особенно легко давались ему естественные науки. В шестом классе мальчишка записался в кружок юных физиков, позже увлекся радио, сам смастерил детекторный приемник.

— Быть тебе радистом, — говорил руководитель кружка Григорий Яковлевич Журавский.

— Хочу быть моряком, — сказал однажды парнишка.

— Тем лучше, — произнес Журавский. — На каждом судне есть радиостанция.

— И на подводной лодке? — поинтересовался школьник.

— Конечно.

— Вот здорово!

— А ты что же, хочешь стать подводником?

— Да. Смотрите! — Юрий развернул областную молодежную газету. — Соревнование объявлено за право служить на подводной лодке «Челябинский комсомолец».

— А ну-ка, ну-ка! — Григорий Яковлевич внимательно прочел статью. Помолчав, сказал:

— Хорошее дело. Значит, думаешь попытать счастья?

— А чем я хуже других?

— Может быть, даже лучше. Только ведь далеко тебе до призыва.

— Не так уж и далеко. Четыре года осталось, а готовиться надо сейчас, и основательно. Сами небось видите, какие требования.

— Да, требования высокие, — согласился преподаватель. — Ну что ж, попытка не пытка, желаю удачи.

— Спасибо.

Мечтали о дальних морских походах и многие одноклассники Санникова. Комитеты комсомола и ДОСААФ средней школы решили создать клуб юных моряков. Юрий познакомился с классификацией кораблей, с боевым назначением и основными тактико-техническими данными крейсеров, эскадренных миноносцев, торпедных катеров, подводных лодок, тральщиков. В его лексике прочно закрепились такие слова, как «компас», «лаг», «лот», «миля», «палуба», «штурвал» и другие.

Домой он приходил возбужденный, радостный. Мать, пряча улыбку, спрашивала:

— Что это ты такой сегодня?

— Какой?

— Будто крылья выросли.

— Вечно ты, мама, смеешься! — недовольно замечал Юрий.

— Да не смеюсь я, а спрашиваю!

Сын начинал рассказывать о том, что сегодня весь вечер учились лазить по канату и шесту. Шутка ли, взобраться на высоту четырех метров босиком, того и гляди соскользнешь.

— Ну, а как убьешься? — испуганно произносила Анна Андреевна. На это сын досадливо махал рукой:

— Как же убьешься, если внизу спортивный ковер. Ничего-то ты, мама, не знаешь, — и, не слушая возражений, продолжал выкладывать одну новость за другой. — Завтра начнутся занятия по флажному семафору.

— Это еще что такое? — спрашивала мать.

— Разговаривать будем с помощью флажков.

— Махать, что ли?

Юрий недовольно передергивал плечами.

— Ну что ты, мама! Принимать и передавать текст — так это называется. Понимаешь?

Анна Андреевна кивала головой:

— Понимаю, чего ж тут непонятного.

— А знаешь, сколько знаков надо передать в минуту во время зачета?.. Тридцать! — голос у сына звучал торжественно.

— Сумеешь ли? Вопрос обижал Юрия.

— Как ты можешь сомневаться? Конечно, сумею. Только ты сделай, пожалуйста, флажки, буду тренироваться. Хорошо?

Весь следующий месяц, не успев вернуться из школы, он и в самом деле не выпускал из рук флажки, взмахивал ими сначала медленно, потом все чаще и чаще.

— Ты бы сперва выполнил домашние задания, — напоминала Анна Андреевна.

— Успею.

Он и, правда, успевал подготовить уроки и по математике, и по русскому языку, и по остальным предметам.

Ближе к лету стал вместе с другими разучивать, как спасать утопающего и оказывать ему первую помощь: сначала прошел основательно теорию: и как подплывать к тонущему, и как лучше его взять, и как вытащить его на берег.

Летом учеба в клубе не прекратилась, напротив, пошла напряженнее, интереснее. Юные моряки учились плавать, грести на шлюпке, вязать морские узлы, стрелять из малокалиберной винтовки. Всем членам клуба сшили морскую форму, и Юрий с гордостью надел бескозырку с ленточкой и тельняшку.

Но вот окончена школа. Куда пойти? В институт? Но Юрию хотелось поработать. Он поступил на радиозавод. Собирал радиоприемники. На учебном пункте прошел начальную военную подготовку, как и все сверстники, успешно сдал спортивный норматив ГТО…

…Стучат, стучат колеса. Мелькают телеграфные столбы. Глухо гремят мосты. Поезд идет в Ленинград.

Город, раскинувшийся на берегах Невы, покорил строгой красотой. Впрочем, любоваться было некогда. Сразу же после карантина в учебном отряде подводного плавания начались занятия. Санников и Неклюдов попали в разные взводы. Юрий учился на торпедного электрика, Владимир — на торпедиста. Вначале, как водится, прошли курс молодого матроса. Болели ноги — так приходилось «рубить» на строевой. Друзья, однако, не унывали. Надо, так надо. Бывало, идут строем, крикнет командир: «Взвод!» — и сделает паузу. Ребята «рубят» так, что земля дрожит. В небо взлетает песня. Командир взвода Крошенников доволен курсантом Санниковым не только на плацу, но и в классе. Учеба Юрию дается легко. Он хорошо разбирается в чертежах, схемах, наизусть знает формулы.

Шло время. Юрий досконально изучил сложное устройство системы приборов управления торпедной стрельбой, на практических занятиях быстро определял и сообщал командиру данные цели: курс, скорость, пеленг.

В день годовщины Советской Армии и Военно-Морского Флота Санников и Неклюдов получили благодарность от командира учебного отряда.

— Ты, я гляжу, не отстаешь? — сказал Юрий Неклюдову.

— Это почему же я должен отставать? — удивленно ответил Владимир. — Смотри, как бы я тебя еще не обогнал…

И в самом деле, Неклюдов считался в учебном отряде лучшим курсантом. Всегда у него в запасе набор брошюр, учебников, он прекрасно изучил устройство торпедных аппаратов, мог не только перечислить типы торпед, но и рассказать о них обстоятельно и с большим увлечением.

— Держите курс на Неклюдова, — говорил не раз курсантам командир роты капитан 3 ранга Зерцев. — Он как маяк.

Владимиру было немножко неудобно, ну какой он маяк. Учится, правда, на пятерки, так ведь этого еще мало. Неизвестно, как пойдет служба на подводной лодке.

— Хорошо пойдет, — одобрительно говорил Зерцев. — Я уверен. Технику вы знаете великолепно. Говорят, соревновались за право служить на «Челябинском комсомольце»?

В ответ Юрий кивнул головой:

— Это видно.

Учебный период закончился. На базе пополнение встретил командир соединения, поздравил с прибытием, обошел строй.

Когда пришли в экипаж, навстречу Неклюдову бросился Михаил Цируль. Да, да, тот самый, с кем Владимир когда-то вместе ходил в школу, тренировался в тире, участвовал в соревнованиях по стрельбе. Михаил служил на лодке уже два года, скоро должен был уйти в запас.

— Хорошая, гляжу я, смена! — радостно воскликнул Цируль, обнимая друга. — Выкладывай, что новенького в Кулевчах.

— Я ведь уже давненько, как оттуда.

— Все равно рассказывай.

И когда Неклюдов выложил новости, Михаил в раздумье произнес:

— Соскучился я по Уралу. Хотя и был в отпуске год назад. Помнишь?

— Еще бы! — Неклюдов улыбнулся.

— Ну, а как ваш корабль?

— Сам увидишь.

— Скоро пойдем в поход?

— Сразу да в поход… Погоди.

Служба на «Челябинском комсомольце» началась с того, что всем новичкам выдали зачетный лист с многочисленными вопросами по устройству подводной лодки, особенно того отсека, в котором расположен твой боевой пост. Новички с помощью старших матросов и старшин облазили все закутки подводного корабля.

Владимир числился учеником старшины Николая Малыгина, тоже уральца, призванного два года назад из Верхнего Уфалея. Через месяц Малыгин внимательно выслушал ответы своего подшефного.

— Теперь ты можешь нести боевую вахту, — одобрительно произнес он. — Помни, дружище: наш отсек значится под номером один. Команда торпедистов и в службе первая.

Шел своеобразный экзамен и в третьем отсеке, где был расположен боевой пост торпедного электрика Санникова. Через месяц Юрий встал на первую в своей жизни вахту.

Районный доктор постучал в грудную клетку и, сказав: «Дышите глубже!» — приложил длинную черную трубку к левой стороне могучей груди. Наиль Канафеев, сделав два глубоких вдоха и выдоха, неожиданно произнес:

— Стальное сердце бьется ровно.

Доктор выпрямился, с интересом взглянул на призывника.

— Сердце у вас, молодой человек, и в самом деле преотличнейшее.

Наиль заулыбался.

— Значит, я годен к морской службе?

— Плавайте на здоровье.

— Вот спасибо!

— Отца и мать благодарите, — сказал доктор. — Здоровым вас вырастили, сильным.

Не сегодня-завтра Наиль пойдет служить на подводную лодку. От этого и радостно у него на сердце. Он даже зажмурился от удовольствия.

Наиль мечтал попасть на «Челябинский комсомолец» и настойчиво добивался этого. Жил он в поселке Агаповке, что неподалеку от Магнитогорска. Отец его, Гусман Назипович Канафеев, работал секретарем районного комитета партии, мать — оператором на почте. Гусман Назипович — участник Великой Отечественной войны. Затем он стал партийным работником. И когда сын подрос, фронтовик как-то завел разговор об армии, о флоте, а под конец спросил:

— Кем бы ты хотел стать, когда придет срок призыва?

— Море зовет, — романтично ответил Наиль.

Отец вскинул брови и удивленно протянул:

— Мо-ре? Ты же его никогда и не видел?

— Верно. Не видел. Но увижу, — голос у юноши звучал взволнованно.

— А если отправят в пехоту?

Наиль покачал головой, после чего нравоучительно произнес:

— Пехоты, папа, теперь нет, есть мотострелковая часть — так нынче называется пехота.

— Все ты, оказывается, знаешь, — довольным голосом произнес отец.

Он, конечно, был в курсе того, как теперь называется пехота, но, откровенно говоря, не предполагал обнаружить в сыне такую эрудицию.

Хотя, что же тут удивительного, любимым предметом для него в школе было военное дело. Вам нравятся литература, биология? Пожалуйста! Математика? Тоже неплохо. А ему, представьте себе, уроки военного дела, повороты, строевая песня, стрельба из автомата. В школьной «Зарнице» Наиль командовал взводом. Откуда же тогда появилась тяга к морю? Ведь и строевые приемы, и стрельба из автомата — это делается чаще на земле. А на море в почете больше другое: «Право руля!», «Лево руля!…»

Кипит, тянется за кормой белый бурун, словно хвост кометы. Где он видел подобное? В кино? Да. И еще слышал об этом рассказы вернувшихся со службы моряков, читал книги о морских сражениях и вначале робко, потом все серьезнее начал подумывать о том, а почему бы и ему не стать моряком.

Его тянуло к технике. В десятом классе он научился управлять мотоциклом, работать на киноаппарате. Хотелось быть поближе к воде — научился грести, ходить под парусом. По настойчивой просьбе Наиля в школе был создан кружок по изучению основ военно-морского дела. Как и Неклюдов, Наиль научился управлять шлюпкой.

После школы стал работать киномехаником. Узнав о том, что в районе идет соревнование за право служить на подводной лодке уральцев, решил попытать счастье. Но с чего начать? Летом по просьбе райкомов комсомола и ДОСААФ Наиль собрал вокруг себя «трудную» ребятню.

— Стрелять хотите?

— Еще бы!

— А метать гранату?

— Где она, граната?

— Вот она! — вытащил из кармана и показал.

— А винтовка!

Кивнул головой на кинобудку.

— Есть и винтовка. Ну так как?

До сентября он успел совершить с ребятишками два военизированных похода, устроил военную игру с глубокой разведкой, со стрельбой, с криками «ура!». Даже окопы, и те вырыли с ячейками для пулеметных гнезд, с блиндажом, длинной траншеей.

— У тебя, Наиль, все задатки командира, — сказал секретарь комсомольской организации совхоза Василий Харзеев. — Ребятня души в тебе не чает.

Это была правда. Наиль без конца слышал:

— Научи нас плавать. Возьми в поход. Расскажи о катерах-охотниках.

И он выполнял эти просьбы.

О море Наиль читал все, что попадало под руку. Верил, что попадет на флот. Только достаточно ли подготовлен он к суровой службе? Умеет плавать, грести, ходить под парусом. А как со знанием техники? Умеет водить мотоцикл. Маловато.

Наиль осуждал себя за то, что пока слабо соревнуется за право служить на подводной лодке «Челябинский комсомолец». Так, во всяком случае, ему казалось. Работает, правда, хорошо, имеет благодарности, награжден Почетной грамотой. Все это так. И по общественной линии у него полный порядок. Недаром Василий Харзеев на отчетно-выборном комсомольском собрании тепло говорил о Наиле Канафееве, как об умелом воспитателе детворы, общественном инструкторе комитета ДОСААФ.

Все тогда повернулось в сторону Наиля. Он смутился и подумал: «Зачем так долго говорить обо мне? Упомянул фамилию, и хватит». Однако секретарь комсомольской организации совхоза продолжал:

— Наиль мечтает стать подводником, и наш долг помочь ему. Думаю, что лучшей кандидатуры для службы на «Челябинском комсомольце», чем Наиль Канафеев, в нашей комсомольской организации не найти.

Все захлопали в ладоши, и до покрасневших ушей паренька донеслись слова:

— Не подведет! Оправдает доверие!

Однако Наиль знал, что ему пока рано претендовать на «Челябинский комсомолец». Вот получит еще одну, а то и две военно-технические специальности, тогда с радостью примет комсомольскую рекомендацию. А пока… будет продолжать готовиться к морской службе.

Он научился управлять моторной лодкой, вызубрил многочисленные правила судовождения, вникнув во все тонкости. Но и этого показалось мало. Поступил в автомотоклуб.

Началось с того, что его вызвали в военкомат и предложили стать — еще до призыва — водителем автомобиля. Там, в армии, он потом сможет быстрее освоить военную технику.

— В армии? — спросил Наиль. — А я хотел бы на флот.

— Можем направить и на флот, — сказал ему майор. — Одно другому не мешает.

— Хорошо, — согласился Наиль. — Направьте пока на шофера.

Так Наиль оказался в городе Пласте, где ему предстояло учиться с отрывом от производства в течение трех месяцев. Жили курсанты в общежитии, день был расписан, как на военной службе — от подъема до отбоя. Учился Канафеев хорошо. Бывало спросит его преподаватель — о правилах ли уличного движения, об устройстве ли двигателя — ответит без запинки. Юрий Михайлович Беспоместный, который преподавал теорию, одобрительно произносил:

— Похвально, курсант Канафеев. А теперь объясните, как устроено рулевое управление?

Наиль подходил к схеме и, действуя указкой, перечислял детали, не забыв сказать, для чего они служат и как взаимодействуют между собой.

Уже через две недели после начала учебы группа приступила к практической езде. Первое задание, казалось, самое легкое — тронуться с места, сделать круг и остановиться. Наиль неуклюже садился за руль.

— Действуйте! — говорил инструктор Юрий Васильевич Зубов.

Наиль отпускал ручной тормоз, включал первую передачу, резко нажимая на педаль сцепления. Машина, дернувшись, останавливалась. Какая досада — глох мотор!

— Кто же так выжимает сцепление! — произносил недовольным голосом Зубов. — Смотрите, как надо…

Они менялись местами. Машина плавно трогалась с места и шла по кругу.

— Ясно?

— Ясно.

— Садитесь за руль.

Наконец-то мотор не глох. Машина двигалась, только уж очень медленно, несмотря на то, что курсант усердно нажимал на газ.

— Скорость! — напоминал Зубов.

Наиль торопливо переключал передачу, но вместо второй попадал сразу на четвертую, рокот мотора снова стихал.

— Не спешите, — говорил Зубов.

Наиль переключал передачу, разворачивался, и, сделав круг по команде инструктора, нажимал на педаль тормоза. Грузовик останавливался.

— Поехали дальше!

Вечерами Наиль садился за тренажер, без конца переключал сцепление. Теперь во время практической езды он уже не допускал грубых ошибок в технике управления.

Наконец-то с учебной площадки машина выехала на улицу. А тут ухо держи востро, чуть зазевался, сразу создал опасную обстановку, а то и повернул на тротуар — самое что ни на есть тяжкое нарушение правил.

Наиль собран, внимателен, подъезжая, например, к нерегулируемому перекрестку, осматривался: нет ли помехи справа. Ага, помехи нет, и он, не останавливаясь, благополучно проезжал перекресток. Сказать, что к этому времени курсант стал с улицей на ты, было бы, наверное, неправильно. Опытные водители, и те остерегаются — ведь «улица полна неожиданностей». Вот выпрыгнул из ворот резиновый мячик, и не успел Наиль принять решения, как Зубов нажал на тормоза. И вовремя — следом за мячиком выбежал пятилетний карапуз. Что и говорить, когда сидишь за рулем, нужен глаз да глаз, и Наиль развивал в себе это необходимое для водителя качество: все видеть, быть готовым в любой миг принять нужное решение. Он не перестраховывал себя излишней осторожностью. Включал, случалось, и четвертую передачу. А разворачивался медленно, на переездах не переключал передачу, не выжимал сцепления, прежде чем выехать на проезжую часть улицы, останавливался в проеме ворот, бросая взгляд влево и вправо. И лишь убедившись в том, что путь свободен, продолжал езду. Истина, в общем-то, азбучная, зафиксированная в строгом кодексе уличного движения. И Наиль старался с самого начала не отступать от правил ни на шаг.

Экзамены он сдал успешно, получил удостоверение шофера-профессионала. Когда вернулся домой, отец ему сказал:

— Ты теперь на все руки от скуки: шофер, мотоциклист, водитель моторной лодки.

— Совсем не от скуки, — возразил сын. — Такое время.

— Это верно, — Гусман Назипович похлопал сына по плечу. — Такое время. А на шутку не обижайся, хорошо?

Он и не обиделся! Отец сколько раз твердил, что знание техники всегда пригодится в жизни, в том числе и на воинской службе, и с малолетства всячески поощрял сына за увлечение машинами, маломерными судами. Считал — со временем это окупится… Так оно и случилось.

Районные комитеты комсомола и ДОСААФ были единодушны, когда решали вопрос о том, кого рекомендовать военному комиссариату для прохождения службы на подводном корабле уральцев. Канафеева! Наиля вызвали в Челябинск, побеседовали в областных комитетах — комсомола, ДОСААФ, в военном комиссариате.

Неделю он жил на призывном пункте, пока подбирались остальные ребята в экипаж на «Челябинский комсомолец». Первый, с кем он познакомился из будущих своих товарищей, был Николай Коробов.

Наиль Канафеев на морской службе.

Они пожали друг другу руки, назвали свои имена.

— Откуда ты? — спросил Наиль Коробова.

— Из села Петропавловки.

— А район?

— Кусинский. А ты?

— Из Агаповки, — сказал Канафеев.

— Земляки, значит.

— Земляки, братишка, — отвечал Наиль, переходя на «морской» язык. — Все мы с одного залива, — пояснил он, имея в виду Урал.

Через день они знали друг о друге все. Наиль с уважением смотрел на Коробова — широкоплеч, душа без закоулков, открыта, как книга. Читай, если интересно!

Канафеев поинтересовался, какими видами спорта Николай занимается. Как выяснилось, паренек из Петропавловки любит играть в волейбол, в футбол, прыгать в длину.

Николай успешно прошел начальную военную подготовку. Впрочем, что тут особенного? Хорошо занимались на учебных пунктах все призывники, иначе бы не были отобраны для службы на «Челябинском комсомольце».

Коробов не раз участвовал в состязаниях по военно-техническим видам спорта и завоевывал призы, показывая высокие скорости.

Тренировал молодежь Петропавловки бывший мотогонщик, которого все называли Савельичем. Он избирал трудные трассы, заставлял юношей одно и то же препятствие преодолевать по десять, двадцать раз подряд. Как-то он обратился к Николаю:

— Приземлился ты, дружок, на переднее колесо, и это плохо, — говорил тренер, осматривая мотоцикл. — А когда прыгаешь с трамплина, надо касаться земли сперва задним колесом. И, пожалуйста, не снижай скорость. Уж прыгать, так прыгать. Вот так!

Полет длился каких-нибудь две-три секунды, но сколько удовольствия доставлял он зрителям! Николай смотрел на Савельича влюбленными глазами. А тот, отъехав в сторону, выключал мотор.

— Попробуй теперь ты.

Николай пробовал и раз, и два, взлетая на крутой холмик на высокой скорости.

— Хватит, — говорил наконец Савельич.

На дистанции были песчаные участки, ручьи, естественные трамплины, изгибы. После непродолжительной передышки тренер показывал, как правильно входить в поворот, как переезжать речку.

Победы на состязаниях Коробову, как и всем, давались нелегко. Поэтому бригадир слесарей Грончак всякий раз считал необходимым поздравить своего подопечного.

— Жми, хлопец, — говорил он басом, — оставляй всех за кормой.

Василий Прокопьевич Грончак — участник минувшей войны, на руке у него нет пальца. И хотя его сердце принадлежало пехоте-матушке, отдал ей три фронтовых года, тем не менее он уважает и моряков. Дрался рядом с ними на фронте. «Черная смерть» — с боязнью называли моряков гитлеровцы.

За право служить на «Челябинском комсомольце» соревновались также Владимир Белозеров и Николай Крюков. Тоже мечтали попасть на флот. Василию Прокопьевичу нравились все трое. Тщательно готовились к службе. Но Коробов, пожалуй поактивнее. Услышал, например, что Илья Семенович Баранцев видел в 1920 году В. И. Ленина, и организовал встречу молодежи со старейшим рабочим завода, ныне пенсионером. Юноши и девушки с интересом слушали рассказ о вожде пролетариата. Да только ли они? Пришли и взрослые. Вот и к нему, Грончаку, Николай частенько обращался, чтобы тот рассказал о войне, о боевых друзьях. И Василий Прокопьевич охотно выполнял просьбу молодого слесаря.

Словом, много общего оказалось у Николая Коробова и Наиля Канафеева. Оба любили читать военные книги, участвовали в походах по местам революционной, боевой и трудовой славы. Сказать, что еще в поезде они подружились, было бы неправильно. Дружба, как известно, рождается, крепнет без слов, без обещаний.

В учебном отряде подводного плавания, когда выпадала свободная минута, Николая и Наиля видели часто вместе. Да и в классах они сидели обычно рядом, внимательно слушая преподавателей, делая записи в тетрадях.

Учеба у земляков шла хорошо. Потому, может быть, что попали на отделение мотористов, а с двигателями, хотя и других марок, познакомились раньше. Устройство дизеля изучали с удовольствием, в часы самоподготовки гоняли друг друга по узлам, системам, рабочему циклу, спрашивали о правилах эксплуатации мотора, о том, как обнаружить и быстро устранить ту или иную неисправность. Потому на занятиях, когда их спрашивали, они отвечали уверенно.

— Коробов! — вызовет, бывало, мичман Земцовский, строго взглянув на Николая.

— Я! — Николай быстро поднимается с места.

— Расскажите о рабочем цикле цилиндров.

— Есть, рассказать о рабочем цикле!

Голос у Николая свеж и звонок.

Затем мичман обращается к Канафееву:

— Скажите, через сколько часов работы двигателя проводится предупредительный ремонт?

Наиль отвечает. Земцовский кивает головой, что, видимо, должно означать: с ответом согласен.

— Садитесь. Перейдем к следующей теме. Система смазки. Записывайте…

Долгие годы Земцовский служил на подводной лодке, знал ее, что называется, вдоль и поперек, особенно моторный отсек. Но стало сдавать здоровье, и списали на берег. Первое время переживал, потом привык. Слушают мичмана внимательно. Объясняет он простыми, не книжными, словами. Так лучше поймут.

Рядом с Наилем и Николаем, за соседним столом, сидят Николай Факеев и Александр Аверин — отличники учебы, глубоко, обстоятельно знающие материал. В журнале у Коробова и Канафеева, в общем-то, тоже почти одни пятерки. Иногда Земцовский даст ученикам задачу, что потруднее, через минуту подойдет к Коробову и удивленно спросит:

— Уже готово?

— Готово, — ответит тот.

Мичман, склонившись, внимательно посмотрит в тетрадь и довольным голосом произнесет:

— Лады.

«Лады» — его любимое словечко. Оно означает — здорово, хорошо. И Земцовский не скупится на похвалу, если курсанты ее заслуживают.

Учебный отряд друзья окончили успешно. Арктика дохнула холодом, словно проверяла — а ну-ка, что вы за люди? Дежурный по соединению, осмотрев документы, спросил:

— На «Челябинский комсомолец»?

— Так точно!

— Идите на плавбазу.

— Есть! — Николай и Наиль лихо козырнули и направились в указанном направлении. Они еще не успели переступить порог экипажа, как их обступили земляки и засыпали вопросами.

— Как там Челябинск?

— Челябинск растет, — отвечали они, — хорошеют и молодые города области… Трудящиеся просили передать вам большой привет.

Услышав в ответ «спасибо», Коробов и Канафеев коротко рассказали о себе. Долго бы новичков продолжали расспрашивать, если бы дежурный не пригласил их в кабинет — маленькую комнатку, где стояли стол, деревянный диванчик, книжный шкаф. Командир встретил курсантов приветливо.

— Готовьтесь к походу, — такими словами закончил он свою беседу.

Это означало следующее: глубоко осваивайте технику, успешно сдавайте зачеты на знание двигателя, устройства подводной лодки, на взаимозаменяемость.

Они бодро ответили: «есть!», а сами озадаченно посмотрели друг на друга, глазами спрашивая: «Опять экзамен? Но почему?»

Командир, словно прочел их мысли, усмехнулся:

— Такой порядок. Зачеты сдают все.

По устройству двигателя знания проверял старшина 1-й статьи Евгений Казак. Брови у него густые, лоб широкий, подбородок чуть ли не с прямыми углами. Экзамен старшина команды принимал необычно: ни вопросов, ни ответов — ничего этого не было.

— Насос водяной барахлит, — сказал он новичкам. — Прошу заняться.

Сняли насос, разобрали. Вроде бы все на месте. Почистили, смазали, собрали.

— Ну как? — спросил старшина.

— Будет работать, — заявил Наиль.

— Тогда устанавливайте.

Установили.

— Начинайте качать воду.

Включили. Насос зачмокал, а прибор показывает — воды для охлаждения двигателя поступает мало.

— Снимайте!

Сняли.

— Ищите!

Лишь к вечеру устранили неисправность, доложили. Старшина не похвалил, не поругал, промолчал. Назавтра он попросил разобраться с масляной системой, а на следующий день приказал сменить смазочное масло на подшипниках линии вала длиною чуть ли не в двадцать пять метров. Что ни день, то новое задание, более сложное, чем предыдущее. Николаю и Наилю нравилось самим находить причину неисправности. Лодка стояла у пирса на предупредительном ремонте, и друзья догадывались, что многие неисправности мнимые. Старшине, видимо, хотелось проэкзаменовать новичков самым строгим образом, и он, незаметно разрегулировав тот или иной механизм, просил исправить, и они — сначала робко, потом все увереннее — разбирали насосы, проверяли магистрали, форсунки, подтягивали сальники, захлопки. Было бы неверно утверждать, что через месяц они знали двигатель как свои пять пальцев. Тем не менее познакомились со многими его капризами, нашли «лекарство от недугов». А когда было уж очень трудно определить «болезнь», на помощь приходили старшие специалисты, по году прослужившие на лодке, — Владимир Астахов и Александр Зубков.

Сдав экзамены, они получили допуск к самостоятельному управлению механизмами.

В Заполярье стояли белые ночи. Солнце опускалось неглубоко, доходило только до вершин сопок и вновь появлялось, играя лучами на рубке подводного корабля.

— Спасибо, Серега, уважил старого моряка.

Иван Сергеевич Николаенко, поднявшись со стула, обнял сына. Радости его не было конца. Это и понятно. Ведь воевал на море, и, конечно, ему хотелось, чтобы сын тоже попал служить на флот. И вот теперь, услышав от счастливого Сергея, что его направляют на подводную лодку «Челябинский комсомолец», отец взволновался до глубины души.

…О многих боях поведал своим детям отец. Сергей, затаив дыхание, слушал рассказы о дерзких атаках маленьких, но грозных для врага кораблей.

Сторожевой катер, на котором служил мотористом Иван Сергеевич, доставлял десантников на Малую землю близ Новороссийска. Разгружались, как правило, под сильным артиллерийским и минометным огнем. Береговые прожекторы лихорадочно шарили по заливу.

В начале ноября 1943 года катер, прорвав заслон противника, доставил боеприпасы на огненную землю Керченского полуострова — так моряки называли селенье Эльтиген. В этом районе днем и ночью бушевало море огня.

К утру разгрузились и полным ходом пошли обратно, но были встречены вражескими торпедными катерами.

— Огонь! — скомандовал командир.

Загрохотала носовая пушка, ритмично застучал пулемет, раздались автоматные очереди. Но, конечно, не пули заставили резко свернуть два неприятельских корабля: один из них с поврежденным мотором заплясал на крутой волне, другой, густо дымя, уходил в открытое море.

— Молодцы, артиллеристы! — крикнул командир и тут же был сражен осколком.

От взрыва снаряда попадали все и в машинном отделении. На какое-то время моторист Николаенко потерял сознание. Очнувшись, он спросил:

— Есть кто живой?

Вода с глухим рокотом врывалась внутрь корабля, мешкать было нельзя. Николаенко с трудом выбрался на палубу. Осмотрелся. Кругом бушевал огонь.

— Есть кто живой? — снова крикнул Иван Сергеевич. Никто не отозвался на его голос. Превозмогая боль от ожогов, моторист перевалил через борт, упал в море. Вода обожгла тело. Тем не менее медлить было нельзя, корабль почти совсем осел на корму и вот-вот должен был скрыться под водой. Опасаясь, как бы его не затянуло в воронку, он быстро отплыл в сторону.

После удара голова стала как чугунная. Сколько Иван Сергеевич плыл к берегу: час, два или три, — он не мог потом вспомнить.

С грехом пополам он все же добрался до берега.

Десант остался километрах в десяти. Николаенко оказался в тылу врага. «Что делать?». Там и тут слышалась чужая речь. До позднего вечера он скрывался между камнями, а когда на небе высыпали звезды, поднялся и тихо пошел вдоль берега, туда, откуда доносился шум боя.

К утру моторист был у своих, уставший, голодный, но бесконечно счастливый. Очутившись в окопе, он моментально уснул. А вечером, проснувшись, попросил автомат. В течение нескольких дней вместе с десантниками моряк отражал яростный натиск врага, ходил в контратаки, забрасывал фашистов гранатами, разил их меткими свинцовыми очередями.

Вернулся Иван Сергеевич на родной Урал в 1946 году. Женился. Родились у него две дочери, затем сын. Назвали его в честь деда Сергеем. Отец души в нем не чаял. Как же, продолжатель рода Николаенко. Иван Сергеевич покупал сыну книжки все больше о моряках: и художественные, и документальные — всякие. Однажды принес повесть Владимира Дубровского «Наше море», изданную в Крыму, в Симферополе в 1958 году.

— На, читай, сынок!

На другой день, вернувшись с работы и не успев переступить порог, он услышал взволнованный голос:

— Папа, про твой катер написано!

— Да что ты?

— Точно!

Отец с какой-то робостью раскрыл книжку, увидел знакомые фамилии: командира, боцмана, артиллеристов. Из книги он узнал, что весь экипаж погиб, и скупая слеза скатилась по его теплой щеке. До позднего вечера Иван Сергеевич писал письмо автору книги, рассказывал о последнем бое катера, о том, как ему удалось спастись. Через месяц получил ответ от автора книги…

С тех пор Сергей проникся еще большим уважением к отцу.

В отличие от некоторых сверстников, которые вчера хотели стать моряками, а нынче рвутся в облака, а то и в космос, Сергей не изменял своей мечте. В восьмом классе он написал сочинение на вольную тему: «Кем быть?» И ответил на вопрос решительно и торжественно: «Моряком». И рассказал, почему же лучше, на его взгляд, быть моряком, да не простым, а военным. Заканчивалось сочинение рассказом об отце. Сергей получил высшую оценку — пять — и с гордостью показал сочинение дома.

— Без единой ошибки? — удивилась мать, перелистывая тетрадь.

— Какая может быть ошибка? — ответил Сергей. — Моряком хочу стать, как папа…

— Что ж, сынок, в добрый путь, — сказал Иван Сергеевич. — Море любит не только смелых, но и умелых. Поэтому уже сейчас ты должен готовиться к службе.

В знак согласия сын кивнул головой:

— Это так, папа. Уже больше года занимаюсь морским моделизмом, делаю макеты кораблей разных классов. Ты же знаешь. Кроме того, я поступил на курсы корабельных электромехаников, об этом я тебе тоже говорил. Разве мало?

Нет, этого было немало. Однако Ивану Сергеевичу тоже хотелось принять участие в подготовке сына к воинской службе, и он продолжал покупать ему книги о войне, о сегодняшней жизни армии и флота, сходил вместе с ним в краеведческий музей.

— Смотри, вот она, подводная лодка «Челябинский комсомолец», на которую, я надеюсь, ты все-таки попадешь, — говорил Николаенко-старший, показывая на фотографию.

Отец и сын долго стояли у стенда, внимательно рассматривая каждый снимок, читая подписи.

Окончив восемь классов, Сергей поступил в профессионально-техническое училище, где прошел также и военную подготовку. Через два года его направили работать на Чебаркульский металлургический завод. Везде он был в числе первых: в цехе, в стрелковой команде, в военизированном походе.

Провожая сына на военную службу, родители сказали много хороших и теплых слов.

— Не бойся волны, сынок, — напутствовал отец. — Чем она круче, тем лучше.

В учебном отряде Сергей стал отличником боевой и политической подготовки. Успешно сдал экзамен, мечтал: не сегодня-завтра направят служить на «Челябинский комсомолец». Но начальство оставило его в отряде инструктором. Николаенко был, конечно, разочарован. Почти все его земляки попали на корабль уральцев. Однако приказ есть приказ, его не обсуждают. И все же Сергей стал писать рапорт за рапортом, на которые получал отказы.

Через год Сергей все-таки своего добился. Он был направлен на «Челябинский комсомолец» электриком.

Плавать Владимир Шашков научился еще в детстве. Не беда, что вольным стилем. Зато мог переплыть широкую реку туда и обратно без отдыха. Освоить же кроль или брасс ему не хватало терпения.

Жил он в деревне Дмитриевке. Мать его, Зоя Осиповна, работала заведующей клубом. Отца он не помнит. Позже, когда подрос, мать рассказывала ему, что до войны отец (звали его Константином Васильевичем) служил на Дальнем Востоке. Когда пробил грозный час, он ушел на фронт. В марте 1943 года Шашковы получили известие о его гибели.

Шло время, Володя закончил среднюю школу и уехал в областной центр, где поступил в профессионально-техническое училище. Через год он стал работать в лаборатории регулировщиком радиоаппаратуры. В детстве Владимиру не довелось побывать на море, но, как и многих других ребят, его влекла служба на флоте.

В семнадцать лет Владимир поступил в морской клуб. Попал в группу аквалангистов и не скрывал своей радости.

Первое время ему думалось, что он наденет акваланг и — под воду… Оказалось иначе. В самом начале занятий преподаватель Андрей Павлович Дорохов познакомил курсантов с программой обучения, и они поняли, что до подводного плавания еще далеко.

— Поговорим о воде и ее свойствах, — сказал Андрей Павлович.

Владимир впервые услышал от учителя о некоторых свойствах воды. Взять, к примеру, количество растворенных в ней солей. Литр воды Балтийского моря содержит в себе до восьми граммов солей, Черное — до двадцати, а Тихого, Атлантического, Индийского океанов — до тридцати пяти граммов.

— А теперь скажите, — спросил Дорохов, — во сколько раз вода плотнее воздуха?

— В пять, — донеслось с задних рядов.

Андрей Павлович отрицательно покачал головой.

— В десять, — произнес Николай Беднов.

— Неверно, — ответил преподаватель.

— В двадцать раз! — послышался чей-то голос.

Андрей Павлович сказал:

— Гадать не будем. В семьсот семьдесят пять раз — настолько вода плотнее воздуха. Поэтому шутки с ней плохи. На десяти метрах глубины давление ее возрастает на атмосферу, а на тридцати метрах — на три атмосферы.

Владимир внимательно слушал Дорохова. Теплопроводность воды, оказывается, в двадцать пять раз больше, чем воздуха, поэтому нагретое тело охлаждается в воде значительно быстрее. Да и звук распространяется в ней в пять раз скорее, чем в воздухе.

Вот с таких, пусть школьных, истин начались занятия в морском клубе. Владимир Шашков, как и все курсанты, с большим интересом изучал устройство дыхательных аппаратов, учился разбирать и регулировать акваланги, знакомился с контрольными приборами: манометром, компасом, глубомером.

Курсанты успешно сдали зачеты и приступили к практическим занятиям.

Морской клуб Шашков закончил летом, а осенью был призван в ряды Вооруженных Сил. Попал он, как того и хотел, на флот.

Служба началась с учебного отряда. Сладок сон на заре, но боцман свистит в дудку. Не успели одеться, — звучит команда: «Становись!» Начинается физзарядка. Небо сегодня в просветах, солнце то покажется, то скроется. Свежий ветер с моря вздувает парусиновую одежду, хлопает широкими воротниками.

После учебного отряда Шашков два года служил на корабле, стал специалистом первого класса. Уже заканчивался его срок службы. Хотелось домой, еще сильнее притягивал к себе океан. Владимир не смог с ним расстаться и поступил в Тихоокеанское высшее Военно-морское училище.

После училища Владимир был назначен командиром подразделения «Челябинского комсомольца».

В то время лодка готовилась к большому походу, и лейтенант Шашков дневал и ночевал в отсеке, проверяя вместе со старшиной команды торпедистов Александром Юркиным, командиром отделения Юрием Калмыковым, старшим матросом Владимиром Неклюдовым и другими челябинцами-торпедистами готовность торпед, приборов.

Готовясь к походу, экипаж лодки два раза выходил на полигон. Торпедисты поражали цель с первого залпа. Командир «Челябинского комсомольца» ободряюще сказал Владимиру: «Впереди длинная дорога. Будьте, лейтенант, всегда на «товсь!». Как на полигоне».

ВСЕ ЗВЕЗДЫ НАД ВОДОЙ

Около полуночи командир разрешил матросам по очереди подняться наверх и подышать свежим воздухом.

Сегодня океан добродушен и ласков.

Как завороженные, подводники устремили взгляды в ярко мерцающее небо южного полушария.

И, вероятно, каждому вспомнились родные места. Глубоко вздохнул Владимир Неклюдов. Неожиданно взгрустнулось Наилю Канафееву, крикнуть бы в эту звездную глубь, такую нарядную и строгую, чтобы его голос услышали в далекой и дорогой Агаповке!

Летучая рыба ударилась о корпус и упала в воду. Долго, долго будут вспоминать и Наиль Канафеев, и другие моряки это высокое, незнакомое небо с невиданными звездами.

Чем запомнятся далекие походы? Суровой службой? Да! Правда, ни один не произнес этого слова: «суровой». Служба как служба, морская, обычная.

Итак, послушаем…

Капитан-лейтенант Евгений Шеховец.

«Лодка наша дизельная, то есть не атомная.

Я только что принял вахту. Всплыл на безопасную глубину — безопасную от таранного удара любого судна. Внимательно прослушали горизонт. Справа послышался шум винтов. Десять минут назад цель была почти над нами, значит, уходит. Всплытие всегда таит в себе опасность. Вот почему всплытие производится по «боевой тревоге».

Сыграна «боевая тревога». На современной лодке она производится ревуном, в отличие от надводных кораблей, где в таких случаях гремят колокола громкого боя. Мы заняли свои места. Томительная минута. Все на «товсь», чтобы немедленно при необходимости снова погрузиться. Слышится доклад: «По пеленгу двести семьдесят градусов огни судна». Оно медленно удаляется. Люк открывает командир. Открывает осторожно, иначе выбросит наверх как пробку. Слышна команда: «Штурманам наверх!» Штурманы не заставляют себя ждать. И с мостика доносится излюбленный штурманский дуэт: «Товсь! Ноль!»

Лейтенант Владимир Шашков.

«В длительном походе я был командиром подразделения, состоявшего в основном из южноуральцев.

Прямо скажу, ребята держались в походе хорошо! Иные считают так: ну что, мол, торпедист? Вроде бы и делать нечего, если нет команды: «пли»! А прозвучала команда, нажал на кнопку, и дело сделано.

Между тем обязанности торпедиста куда шире. Сами понимаете, торпедная техника должна быть в готовности номер один. В любую минуту, в любой миг.

Так вот, торпедисты не раз завоевывали победу в соревновании. Говорю это не для того, чтобы похвалиться, зачем? Просто хочу подчеркнуть, что заслуга в этом посланцев Урала.

Бывало приятно посмотреть, как работал Владимир Неклюдов. Внешне он казался неповоротливым, даже меланхоличным. Но стоило сказать ему: «Сделай то-то и то-то», весь встрепенется, бодро ответит: «Есть!». И будьте уверены — выполнит все как надо. Он любил частенько повторять: «Машина любит ласку, чистоту и смазку».

Однажды я спросил: «Откуда эта поговорка?» «Я же тракторист, товарищ лейтенант, — ответил Неклюдов. — насчет чистоты да смазки в совхозе было строго». «А как у нас на лодке?» — спросил я. «Еще строже», — ответил он. «То-то и оно», — говорю, и не только Владимиру, но и всем торпедистам. Хотя упрекнуть кого-нибудь из них в нерадивости у меня нет оснований. Поход — не прогулка по морю. Надо быть всегда начеку.

Об Александре Юркине я уже не говорю — лучшего старшины команды и желать не надо. Любил «повозиться» с новичками. И расскажет, и покажет, и чертеж научит читать. Но вместе с тем и требовательный. Попробуйте у него «пофилонить»! Таким взглядом окатит — не по себе вам станет».

Старшина 2-й статьи Павел Демчук.

«Поздравили товарищи и меня. Ушел в плавание старшим матросом, а вернулся старшиной. Я, правда, не с Урала, а из Винницкой области, из Погребищенского района. Пока что не весь экипаж состоит из посланцев Урала, служат на лодке ребята и из других мест.

Мне пришлось в походе потруднее. Потому, наверное, что до службы военную подготовку получил не такую основательную, как челябинцы. Однако старался не показывать вида. Всем было нелегко. Одним больше, другим меньше.

Моя специальность — радиометрист. А командиром отделения у нас был старшина 1-й статьи Владимир Седельников из села Еткуля Челябинской области.

Когда шли в надводном положении и видимость была плохая, вахту на станции нес обычно Владимир Седельников. По команде на всех боевых постах техника приводилась в готовность номер один. Седельников включал станцию. Голубоватым светом зажигалась шкала измерительных приборов. Вот на экране появились очертания берегов. Если акустиков называют «ушами» лодки, то нас — ее «глазами». Освещаем надводную обстановку, докладываем, что делается вокруг нас: «До берега прямо по носу пятнадцать кабельтовых!». «Есть!» — отвечают из центрального поста и принимают соответствующее решение».

Старшина 1-й статьи Юрий Санников.

«Обязанность торпедного электрика — определить курс и скорость цели.

Держу непрерывную связь с гидроакустиками и радиометристами. Система управления торпедной стрельбой работает как часы. Колышутся стрелки приборов. Делаю первый замер, за ним второй. Громче, чем обычно, звучит команда: «Пли!»

Лодка качнулась, вздрогнула. Торпеды вышли, устремились к цели!

Незабываемая минута.

Не теряя времени, заношу данные в таблицу для контроля. В такой-то точке был произведен залп таким-то количеством торпед!

Как и всем участникам похода, мне выдали значок «За дальний поход». Видите?

Учились нести вахту в самых сложных условиях. Помогало то, что, когда готовились к плаванию, успешно сдали курсовые задачи, отработали до автоматизма действия на боевом посту.

В походе усиленно занимались спортом. Гантели, гари, приседания на одной ноге, бег на месте — вот основные виды, которые «прижились» у нас».

Старшина 1-й статьи Георгий Шинкарчук.

«На корабле нет второстепенных специальностей. Но все же главная фигура среди подводников — гидроакустик. Вы, наверное, думаете: «травит» старшина, не пора ли давать обратный ход. Почему же? Точно говорю.

Прозвучала, скажем, «боевая тревога». Плотно прижимаю головные телефоны. Для невооруженного слуха подводное царство — беззвучное, немое. А со мною море говорит на разные голоса. Цвенькает и звенькает, свистит и цвиркает. Почти все обитатели океана издают звуки, в том числе и рыбы. Скажу больше: даже затонувшие корабли, и те, будто живые, издают звуки, да еще какие!

Командира, однако, интересуют корабли на плаву, а не затонувшие. Среди разноголосицы моря надо уловить ритмичный шум работающих двигателей, гребных винтов, работу гидролокаторов.

Слух у меня, в общем-то, неплохой. Развивал с детства, когда увлекался радиолюбительством. Кроме того, нас без конца тренировали в учебном отряде, на базе. И в походе регулярно прослушиваем записанный на магнитофонную ленту шум двигателей и работу гидролокаторов надводных и подводных кораблей. Командир радиотехнической службы очень строг насчет этого. Изволь точно определить, кому принадлежит голос, тот или иной звук. Определить по характеру шума число оборотов винта (а значит, и скорость корабля), назвать класс: авианосец, крейсер, эсминец, транспорт. Если это подводная лодка, указать, на какой глубине она находится.

Была бы одна цель! А то ведь порой сразу несколько.

Конечно, одними головными телефонами не обойдешься. Находить цели помогает сложнейшая техника. Видите, сколько в рубке приборов. Тут и «глаза» и «уши» — все вместе.

Да, посчастливилось мне служить на «Челябинском комсомольце». Это наверняка запомнится на всю жизнь».

Старшина 2-й статьи Петр Пономарев.

«По «боевой тревоге» перехожу на вертикальный руль. А на горизонтальные становится старшина команды Анатолий Мищенко. Он великолепный горизонтальщик, и все мы, рулевые, его ученики. Обидно, конечно, уступать место, да ничего не поделаешь — оно по праву принадлежит тому, кто лучше умеет держать заданную глубину. Нырнуть ли, всплыть ли под перископ — Анатолий делает это как бы шутя.

Мое дело проще, но нет той непринужденности, что у Мищенко. Лицо сосредоточено, взгляд устремлен на компас. Слышу команду: «Лево руля двадцать!»

«Есть лево руля двадцать!», — перекладываю руль, внимательно наблюдаю за стрелкой. Возвращаю руль в нейтральное положение, лодка легла на нужный курс. Признательно смотрю на Мищенко: его уроки не прошли даром.

Анатолий — из Челябинска, я — из города Аши. До призыва работал слесарем на заводе «Электролуч». Как и многие мои сверстники, мечтал попасть на флот.

Тысячи миль оставил позади «Челябинский комсомолец». И когда поступала команда: «Так держать!», рулевые отвечали одной и той же выразительной фразой: «Есть, так держать!»

Старшина 1-й статьи Николай Коробов.

«В полдень заступаю на вахту. Идем в надводном положении, и командир разрешает дизелистам «посмотреть на солнышко». Впрочем, смотреть без очков нельзя: такое оно здесь яркое. Наиль не заставляет себя долго ждать и — кошкой наверх.

По команде прибавляем обороты. Двигатель монотонно подрагивает.

Больше месяца как мы в походе, привыкли к качке, духоте — ко всему. Соревнуемся за отличное несение вахты.

Товарищи избрали меня секретарем комсомольской организации. Актив — моя опора. Члены бюро — Владимир Неклюдов, Михаил Павлов, Николай Довгаль, Павел Демчук, Виктор Левченко — выпускали боевые листки, организовывали в походе радиогазеты. У микрофона выступали отличники боевой и политической подготовки, рационализаторы. Вместе с тем мы давали ход и критической струе. На пользу шла. Заметим в ком-нибудь нерадивость — скажем во всеуслышание.

Ну, что еще? Да, чуть было не забыл! Устраивали КВН, который помогал нам повышать технические знания. Форма, в общем-то, не нова, клуб веселых и находчивых был создан до нас. Ну и что? Мы охотно подхватили инициативу Федора Портнова и других наших предшественников. Что хорошо, то хорошо!».

Старший матрос Сергей Николаенко.

«Плещут волны, сверкает солнце. Но мы этого не видим — идем под толстым слоем воды.

И все-таки я горд: пусть не сразу, а все же попал на «Челябинский комсомолец». Не менее, чем я, доволен и отец. Иду его дорогой, соленой и нелегкой. Гудят электромоторы. И в этом беспрерывном гуле слышится мне приветливый голос далекого и дорогого Урала.

Резко и протяжно кричит ревун. Не прошло и минуты, как весь экипаж занял боевые посты. Атака. Сосредоточенные лица. Взволнованное дыхание. Хочется одного. С первого залпа поразить цель. Ощущаю знакомые толчки. Чуть подрагивает под ногами пол. Торпеды вышли!

Куда они направились? Об этом знает лишь командир лодки, если он смотрит в перископ. Когда же залп дается с большой глубины, всем нам, в том числе и командиру, остается только ждать, долго и томительно. Там, на эсминце, тоже есть акустик. Он может услышать шум винта приближающихся торпед. Если их обнаружат, корабль, конечно же, постарается отвернуть, тогда торпеды пройдут мимо. Как долго тянется время! Смотрю на часы. Всего минута… А мне показалось, что минуло пять, или даже десять минут. На соседнем боевом посту застыл командир отделения мотористов, уже старшина 1-й статьи Наиль Канафеев. Он дизелист. Великолепно знает двигатель.

Сейчас Наиль — весь внимание. Атака учебная, взрыва не будет. Однако так хочется услышать радостный доклад акустика!»

Старший матрос Виктор Левченко.

«Приготовиться к погружению!» — Эта команда касается в первую очередь нас, трюмных машинистов. Снимаем стопора с кингстонов и клапанов вентиляции, задраиваем забортные отверстия. Я готовлю главный осушительный насос, удаляю воздух из осушительной магистрали.

Мое место в трюме центрального поста. Я ведаю уравнительной цистерной. В походе ежедневно и даже ежечасно расходуются различные запасы: топливо, пресная вода, продукты, боеприпасы. Моя обязанность — управлять уравнительной цистерной. Легче стала лодка — принимаю больше балласта. Конечно, по команде. Через каждые двести литров докладываю: «Принято двести в уравнительную!», «Принято четыреста!», «Принято шестьсот!». Наконец из центрального доносится: «Стоп принимать!»

Трюмный — одна из главнейших фигур на подводном корабле. Он ведь управляет системой главного балласта. Принял воды больше, чем нужно, корабль провалится на опасную глубину. Тут нужен глаз да глаз. Вахту на механизмах погружения и всплытия по боевой тревоге несут либо старшина команды Михаил Павлов, либо командир отделения Юрий Напалков. Любую команду они выполняют быстро и четко, все движения их отработаны до автоматизма. В кромешной темноте они точно в срок находят любой клапан.

Говорят, лучше всего познаешь человека в трудном пути. Поход сдружил не только трюмных, но и весь экипаж.

Двадцать второго января — мой день рождения. Шли мы в океане. Проснулся — подносят пирожное: кок постарался. На этом сюрпризы не кончились. Друзья подарили тельняшку с шуточным стихотворением.

А вечером в честь именинника устроили концерт.

А у Владимира Неклюдова день рождения первого января. Сочинили в честь торпедиста стихи, передали поздравление по переговорному устройству. В походе многим матросам и старшинам исполнилось по двадцать одному году. Возраст, говорят, молодой, все еще впереди. Верно! Но и позади осталось столько миль».

Старшина 2-й статьи Владимир Маликов.

«В шутку меня называют коком-электриком. Хотя по штатному расписанию числюсь коком-инструктором. Есть у меня и подчиненный — Николай Карабута, он из Троицка.

Откровенно скажу, нелегко нам пришлось. В тропиках аппетита не было ни у кого. Приходилось придумывать «фирменные блюда». Когда проходили экватор, визит нам нанес Нептун со своей свитой, обходивший отсеки. Побывал он и на кухне и хотя там ни сесть, ни повернуться, царь морей взял пробу и остался очень доволен.

Да, многое запомнилось в далеком походе».

ДВЕ ВСТРЕЧИ

— Возьми, Виктор, это тебе! — Лариса Кузьмина, прилетевшая вместе с делегацией к морякам в гости, подала старшему матросу Левченко электрогитару.

— Родители просили передать, — пояснила Лариса. — Владимир Петрович и Ирина Семеновна.

Лариса работает корреспондентом Челябинского радио. Она тут же включила переносной магнитофон «Репортер» на прослушивание.

«Здравствуй, дорогой сынок… — услышал Виктор родной голос. Мать явно волновалась. — В семье все живы-здоровы, того и тебе желаем. Пиши нам отовсюду, куда бы ни забросила тебя служба».

Когда голос матери стих, Лариса переключила магнитофон на запись и спросила:

— Что бы ты, Виктор, хотел передать родителям? Только не волнуйся, пожалуйста.

И поднесла микрофон.

— Привет с Севера. У меня все идет хорошо. Спасибо за подарок.

Он почувствовал, что перескакивает с одной мысли на другую.

— Посмелее! — ободрила Лариса и почему-то рассмеялась. Магнитофон, конечно, добросовестно записал и голос ее, и смех. Виктор начал рассказывать о своих товарищах. И — удивительное дело — речь его полилась легко и непринужденно.

— Ну вот, теперь хорошо, — удовлетворенно сказала Лариса.

После записи она спросила:

— Скажи, Виктор, что тебе больше всего нравится в морской службе?

— Дружба, спаянность, — ответил Левченко.

Вечером в клубе — аплодисменты, улыбки, восклицания. Моряки доложили о том, как они выполняют комсомольский наказ и клятву, которую дали отцам и матерям на площади Революции. Первый секретарь обкома ВЛКСМ Виктор Поляничко рассказал о достижениях молодежи области, пожелал землякам успехов в боевой и политической подготовке. А секретарь Челябинского горкома ВЛКСМ Борис Власов и Лариса Кузьмина вручили морякам подарки: часы, электробритвы, сувениры, а всему экипажу — заботливо подобранную библиотечку, баскетбольные и волейбольные мячи, сетку.

На сцену вышла сборщица Кыштымского радиозавода Татьяна Бабикова… Не плясать и не петь, а передать радиоприемник в подарок. Он любовно собран парнями и девчатами завода, чтобы моряки слушали голос Родины на любом меридиане.

— Примите и наш подарок, — сказала лаборантка Уфалейского никелевого комбината Людмила Буданова.

— А ну-ка, ну-ка! — Владимир Неклюдов осторожно взял сувенир. На полированной никелевой пластинке были изображены рабочий с молотом, а из-под наковальни гордо и величаво выплывала подводная лодка…

— Спасибо, земляки! — Это голос Николая Коробова, секретаря комсомольской организации экипажа. — За ваше теплое слово, за рассказы об Урале, за чудесные подарки! Виктор, — обратился Коробов к Левченко, — сыграй «Частицу уральской земли».

Песню Олега Кульдяева, снова приехавшего с делегацией, хорошо знали и подводники, и гости.

— Ну, что же вы! — обратился к исполнителю и композитору Коробов. — Выходите! Да побыстрее!

Выйдя вместе с Олегом Кульдяевым на сцену, Виктор перебрал струны, слегка кивнул головой. И песня, словно чайка, взлетела к потолку.

Гитару сменил аккордеон. Бывший сборщик Уральского автозавода старший матрос Александр Трифонов развернул меха. Песни — одну лучше другой — исполнял старший матрос Сергей Безруков. До службы он работал на Челябинском металлургическом заводе. Голос у него сильный, приятный. Мелодию подхватывали, и она заполняла весь зал.

На следующий день в восемь утра гости стояли в строю моряков вдоль корпуса корабля. Торжественно и громко прозвучала команда:

— На флаг и гюйс, смирно!

Через несколько минут земляки встречали гостей на боевых постах. Серьезные, подтянутые подводники в пределах возможного объясняли устройство механизмов, приборов.

— Дизельный отсек, — торжественно произносил Николай Коробов. — Обслуживается почти одними челябинцами. Моторы — это сердце подводной лодки.

Владимир Неклюдов, не торопясь, показывал торпедное хозяйство, заметив, что боевой пост — главный на лодке. Впрочем, и рулевые придерживались того же, а точнее, другого мнения — главный боевой пост — тот самый, на котором стоят они, гости.

— Значит, у вас все посты очень важные! — пришла к заключению Люба Синельникова, секретарь комитета комсомола Магнитогорского производственно-технического училища.

— Все! — ответил старшина команды радиотелеграфистов Андрей Дудай и тут же добавил: — Но всего важнее связь. Особенно с Уралом…

С ответным визитом делегация подводников прибыла в Челябинск в канун Дня Победы.

В Челябинск приехали капитан-лейтенант А. Лысенков, старшина 2-й статьи А. Гончаров и другие. Позже во флотской газете моряки подробно рассказали о своей поездке в край огня и металла.

Жили они в гостинице «Южный Урал». Стоило морякам появиться на улице, как их тут же начинали расспрашивать, как служится на флоте. Восьмого мая обком комсомола устроил прием гостей. Юрий Санников доложил о том, как посланцы уральской молодежи выполняют наказ земляков.

Делегация побывала на Челябинском тракторном заводе. Секретарь заводского комитета комсомола Геннадий Тюпин провел моряков по многочисленным цехам. Новые, еще пахнущие краской тракторы, мощно ползли из сборочного цеха.

— Силачи! — сказал Тюпин, показывая на ДТ-250.

Тюпин рассказал, что каждый год завод направляет в армию и на флот сотни парней, успешно прошедших начальную военную подготовку.

Надолго запомнилась морякам и поездка в шахтерский город Копейск. Надежда Бушманова, ранее побывавшая на подводной лодке в составе делегации, очень тепло приняла гостей. Она устраивала им встречи с молодежью, вместе с ними ходила в городской музей, спускалась к забойщикам в шахту.

9 мая на площади Революции делегация приняла участие в проводах призывников. Зрелище было ярким и впечатляющим. Замерли колонны парней. Оркестр заиграл марш. Печатая шаг, прошел строй бывших фронтовиков. Вслед за боевыми знаменами подводники Юрий Санников и Владимир Некрасов несли Военно-морской флаг, подаренный командованием флота областной комсомольской организации.

На площадь выбежали девушки с букетами цветов. Оркестр заиграл «Славянку». Парни строем пошли на вокзал.

Поездка запомнилась надолго. Моряки побывали на металлургическом комбинате. На станции юных техников, в школе-интернате, в 10-й средней школе… И всюду — крепкие рукопожатия, теплые взволнованные слова: «Здравствуйте, земляки!»

Тысячу раз правы подводники, когда говорят, что причал, где швартуется подводная лодка «Челябинский комсомолец», давно уже стал причалом уральской молодежи.

РЕЗЕРВНЫЙ ЭКИПАЖ

И опять Челябинск. Первое Мая. Бездонное, солнечное небо. Ветер ласкает лица. Легкое белое облако, похожее на перо страуса, застыло в синеве.

Кажется, весь город вышел на праздничные улицы. К площади Революции движутся колонны демонстрантов. Впереди чеканит шаг строй моряков в парадной форме. Громкие аплодисменты, улыбки, восклицания. Подразделение моряков? Откуда взялось оно?

Матросы, старшины и офицеры запаса, в разное время служившие на подводной лодке «Челябинский комсомолец», объявили себя резервным экипажем. Все они учатся или работают на Южном Урале.

Сегодня «большой сбор». Собрались все, кто живет в Челябинске и в пригородах. Расспросам и рассказам, казалось, не будет конца. Ровно в восемь ноль-ноль, когда на кораблях поднимают вымпелы, раздалась команда: «Смирно!» Бывшие подводники устремили взгляды на Военно-морской флаг.

«Напра-во!».

Строй щелкнул каблуками.

«Шагом марш!».

Ветер расправил полотнище. Заиграла музыка. Еще ярче засияло солнце. Гордо реет Военно-морской флаг над строем моряков, идущих плечом к плечу.

Хорошо чувствовать локоть друга и в праздник, и в будни. С одобрения областного военного комиссариата, обкомов комсомола и ДОСААФ резервный экипаж избрал оперативный штаб руководства. В нем пять человек. Штаб берет на учет уволенных с корабля в запас, в беседе советует, куда определиться на работу.

На первом же «большом сборе» единогласно принята резолюция, накладывающая как бы дополнительные обязанности на всех, кто служил на лодке «Челябинский комсомолец»: стать в ряд передовиков производства, получить высшее образование, быть активистом партийной, комсомольской и оборонно-массовой работы, достойно вести себя в быту, дорожить честью и званием моряка-североморца, помогать молодежи овладевать основами военно-морского дела, подбирать из лучших призывников кандидатов на лодку «Челябинский комсомолец», активно вести военно-патриотическую работу среди школьников и рабочей молодежи, пропагандировать историю Военно-Морского Флота и Советской Армии.

От имени моряков запаса зачитывается обращение к землякам-североморцам:

Виталий Гааз — один из руководителей оперативного штаба, отвечает, кроме того, за «личный состав» 1947 года рождения. В резервном экипаже на каждый призывной год выделен ответственный старшина или офицер запаса. Виталий знает о своих подопечных все: и кто получил очередную благодарность, и кто поступил в институт, и кто назначен общественным тренером, скажем, в секции подводного плавания.

С рассказами о «Челябинском комсомольце» военных и наших лет часто выступают: Федор Портнов, долгие годы возглавлявший комсомольскую организацию металлургического завода, Александр Гарипов, ставший отличным сталеваром, Юрий Дюкарев, Станислав Калачевский, Валерий Куринов, Николай Хоровец и другие, вернувшиеся после службы на заводы, в шахты, в колхозы и в институты.

В 1970 году автор этих строк десять дней провел на военно-морской базе в расположении экипажа «Челябинского комсомольца». Все дни — от подъема до спуска флага — находился на лодке, которую экипаж готовил к дальнему плаванию. Помню грустное выражение лица у старшины 1-й статьи Наиля Канафеева: вместе с некоторыми другими сверстниками скоро должен был увольняться в запас. Радость от предстоящей встречи с родными и близкими омрачалась тем, что ему уже не придется идти в дальнее плавание, что, может быть, он больше не увидит корабль, на борту которого провел более двух лет.

— Напишите об этом в своей книге, — попросил Наиль. — Трудно расставаться с лодкой…

— Хорошо. Только уговор: дайте о себе весточку. Договорились?

Наиль кивнул головой. Однако он прислал письмо только через полтора года.

Наиль рассказывает, что работает на Магнитогорском металлургическом комбинате, на том самом, где в грозные годы войны молодежь выступила инициатором сбора денег на корабли Военно-Морского Флота. Он часто проводит беседы о службе на «Челябинском комсомольце». Хотя времени и в обрез, но моряк поступил на подготовительные курсы вечернего отделения Магнитогорского горно-металлургического института. Николай Коробов живет по-прежнему в Петропавловке, работает мотористом на молочно-товарной ферме. Получил квартиру. Учится на заочном отделении Челябинского института электрификации и механизации сельского хозяйства. Избран заместителем секретаря комсомольской организации совхоза. Вместе с комитетом ДОСААФ устраивает встречи с молодежью, с участниками Великой Отечественной войны, проводит походы по местам революционной, боевой и трудовой славы, рассказывает юношам и девушкам о боевой истории Краснознаменного Северного флота.

Владимир Неклюдов и Николай Верас поступили в Челябинский политехнический институт. С Виктором Левченко в сентябре 1970 года мне довелось встретиться в Челябинске — в кабинете Николая Александровича Хомутова, ответственного работника одного из министерств. Николай Александрович с интересом расспрашивал вернувшегося со службы моряка о том, как служится на флоте новичкам. В конце беседы Виктор попросил Хомутова помочь устроиться воспитателем. Николай Александрович ответил:

— С удовольствием!

Через год Виктор Левченко поступил в высшее учебное заведение.

Юрий Санников живет и работает, как и до призыва, на машиностроительном заводе слесарем-сборщиком. Как активист оборонного Общества, знакомит молодежь с основами военно-морского дела, с флажным семафором.

Георгий Шинкарчук стал хорошим радистом. Сергей Николаенко поступил на завод, успешно сдал приемные экзамены на заочное отделение института.

К посланцам Урала, вернувшимся домой, идут письма со всех концов страны: ведь на лодке служили не только челябинцы. Виктору Левченко, например, написал Павел Демчук, бывший командир отделения трюмных машинистов. С разрешения адресата привожу выдержку из письма:

Говоря о резервном экипаже, надо сказать, конечно, и о тысячах подростков и юношей, мечтающих служить на подводной лодке. Все ярче разгорается соревнование за право получить комсомольскую путевку.

Два раза в год челябинцы посылают на флот хорошее пополнение — победителей соревнования.

Прибыв на службу, челябинцы быстро и хорошо овладевают вверенной им военной техникой, добиваются больших успехов в боевой и политической подготовке.

Ну, а где теперь те, кто собирал и отдавал деньги на строительство кораблей? Одни работают, другие находятся на заслуженном отдыхе.

Встречаясь с молодежью на вечерах, ветераны войны и труда рассказывают юношам и девушкам о суровом времени. Недавно я получил письмо от Степана Козлова — одного из членов семьи Семена Кирилловича, о которой написано в начале повести. Семен Кириллович умер восемь лет назад, а Екатерина Петровна жива, ей восемьдесят семь лет. Петр — сталевар Магнитогорского металлургического завода — вышел на пенсию.

Братья Александр и Николай вернулись с фронта по ранению. Степан служил на Тихоокеанском флоте на сторожевом корабле. Уволившись в запас, он вернулся в Златоуст и поступил работать в радиоклуб. Стал мастером спорта. Награжден Почетным знаком ДОСААФ СССР.

В марте 1971 года я приехал в Архангельск, где встретился с Виктором Николаевичем Хрулевым. Первый командир уральской лодки горячо поблагодарил за пожелание долгих лет жизни, которое я передал ему по просьбе двух экипажей — и действующего, и резервного. О боевых походах «Челябинского комсомольца» Виктор Николаевич рассказывал скупо, но интересно. Глубокие морщины на его лице свидетельствовали о большой и трудной жизни моряка. После демобилизации он еще долгие годы водил по морям и океанам рыболовные и другие суда. Сын его, Валентин, работает механиком на траулере. Написал я Хрулеву-младшему в Мурманск, где он живет, однако ответ получил из Атлантики, где он плавал на траулере «Новиков-Прибой».

В альбоме у Хрулева-старшего я увидел фотографию внуков. Люда — в папиной шапке моряка, Вова — в бескозырке…

— Считайте, что и внуки пойдут по стопам отца и деда, — пошутил Виктор Николаевич Хрулев. — Да и нас, стариков, со счета не сбрасывайте.

— Где они, ваши подводники? — спросил я.

— По всей стране. Сергей Руссков уехал в город Лугу Ленинградской области. Потом он звал меня поохотиться, да не пришлось съездить. То в море, то другие дела. Василий Дьячков живет в Хмельницкой области, в городе Каменец-Подольский, работает в пожарной охране. Евгений Шатов плавает на траулере радистом. Иван Панченко, Николай Господченко и Иван Корчма живут на Украине. Мой бывший помощник Федор Петренко не так давно уволился в запас. Вроде он уехал в Ленинград.

— А Хомутова помните? — спросил я.

— Командира отделения радистов?

— Да.

— Как же, помню. А где он теперь?

— На Урале.

— А точнее?

— В Челябинске.

Хрулев удивленно вскинул брови.

— В Челябинске? — переспросил он живо. — Так это же…

— В том городе, где начиналась история «Малютки».

— Ну, к чему такие слова, — махнул рукой Виктор Николаевич, но, видимо, и ему показалось многозначительным, полным глубокого смысла то обстоятельство, что бывший комсорг экипажа, уроженец Мурманска, живет ныне на Урале. Ведь именно из Челябинска экипаж получал наказ: бить врага беспощадно, именно туда посылал рапорты об одержанных победах. В последнее время в городе и в области мощно развернулось соревнование за право служить на лодке «Челябинский комсомолец» — достойной преемнице «Малютки», которой командовал Хрулев.

— Волна шла с Урала, — сказал в задумчивости Виктор Николаевич. — Поднимала, кидала нас в бой. Да и теперь не схлынула. Напротив, стала еще круче.