Подводник. «Мы бредим от удушья»

Глава 10 ПОЦЕЛОВАННЫЙ БОГОМ

В поход лодка выходила в ненастную погоду. Летел мокрый снег, временами переходящий в дождь, дул небольшой ветер.

При погрузке в лодку разведгруппы командир сказал:

— Погодка в самый раз, с берега наблюдатели лодку не разглядят.

Услышав это, Володя подумал про себя: «Хорошо, что в такую погоду не бывает северных сияний, а то были бы как на ладони под прожекторами». Иногда северное сияние с разноцветными всполохами на небе досаждало сильно — лодка в перископ видит конвой, а близко подойти не может. Сверху свет льется, всполохи постоянно меняют цвет, и тени — от перископа, от рубки — сразу становятся видны. Для подводника вся эта неописуемая красота — лишь демаскирующий фактор.

Задание было простым: высадить разведгруппу на норвежский берег, затаиться и ждать. Причем в приказе оговаривалось, что никаких активных действий лодка предпринимать не должна. Единственное — можно ответить огнем, если их обнаружат и придется отбиваться. Видимо, разведчики должны были доставить на лодку и в штаб ценные сведения.

Под накидками у членов разведгруппы была немецкая горноегерская форма, вооружены они были немецкими автоматами. Серьезные ребята! Кстати, Володя вспомнил лицо их командира — полгода назад они уже высаживали эту группу.

В открытом море лодку стало раскачивать — волны хоть и небольшие, но били в борт. Сначала позеленели разведчики, а потом и некоторые члены экипажа лодки. Уйти бы на глубину, где качка не ощущается, но при этом сядет батарея. Пришлось идти надводным ходом. Только когда слева должны были появиться норвежские берега, невидимые сейчас за дождем, лодка ушла под воду.

Они подошли ближе к берегу. Акустик прослушал горизонт:

— Чисто, шумов не слышно.

Всплыв на перископную глубину, они осмотрелись. На скалах и в море никакого движения не наблюдалось.

Всплыв в крейсерское положение, они вошли в одну из самых многочисленных шхер.

Продвигались самым малым ходом. Шхеры у берегов Норвегии глубокие — линкор зайдет с его осадкой, но могут быть подводные скалы. На наших картах этих, очень важных подробностей не было — в отличие от немецких. И когда была возможность пользоваться немецкой трофейной морской картой, командиры судов считали это за везение.

Лодка остановилась рядом с берегом, плоским его уступом. Командир разведгруппы осмотрел с высоты ходового мостика скалы, кивнул:

— Сгодится, заберемся.

Группа сошла на берег. Лодка же вышла из шхеры и в кабельтове от берега погрузилась на тридцатиметровую глубину. Каждую ночь лодка должна была всплывать для подзарядки аккумуляторов и ждать условного сигнала по рации.

В Полярном, в районе Горячих ручьев, располагалась советская радиопеленгаторная станция. Служила она для перехвата радиосообщений с немецких самолетов, подводных лодок и кораблей. При радиообмене судов со штабами их засекали и определяли местоположение. Это способствовало безопасности проводки конвоев. Если в 1941 году немцы, находясь в состоянии эйфории от побед, планировали к осени захватить Москву и не обращали внимания на одиночные транспорты и конвои в северных морях, то с 1942 года положение резко изменилось. Суда союзников конвоями везли в Советский Союз вооружение, боеприпасы, топливо, продовольствие. Обратно, в Англию и США, везли стратегические грузы — хром, никель, ванадий.

Немцы спохватились и на острове Ян-Майен, Новая Земля, стали базировать по 10–15 подводных лодок для перехвата караванов. Приказы от штаба ВМС они получали по радио.

С 1942 года и наши, и союзники перехватывали сообщения и изменяли курс конвоя. Он проходил то южнее, то севернее острова Медвежий.

В конце 1942 года в Полярном была открыта английская станция радиопеленгования «Y» морской разведки Великобритании. Там же, в Полярном, на ротационной основе с 1942 по 1944 год базировались две-три английские подводные лодки. Союзники обменивались разведданными, и на перехват высылались торпедоносцы или подводные лодки. Англичане старались действовать самостоятельно.

Радиоразведка выполняла военную функцию, но у наших не хватало современного оборудования, а на кораблях радиопеленгаторов и вовсе не было — в отличие от немецких, английских и американских. Эти же станции позволяли принимать сообщения от разведгрупп, заброшенных в немецкий тыл.

Теперь, когда лодка погрузилась, болтанки и качки не ощущалось.

Экипаж поел всухомятку. На камбузе плиты были электрические, и для сбережения емкости батарей горячую пищу готовили только при надводном ходе, когда электроэнергией снабжал дизель. Поэтому погрызли американских галет, запили американским же консервированным персиковым соком и расположились отдыхать. По возможности, когда лодка стояла в ожидании, командир позволял команде отдых. Во время торпедной атаки, ухода из-под бомбежки, постоянных всплытий и погружений команде иногда приходилось сутками не спать, и это сильно выматывало экипаж.

На лодке стояла тишина. Зато проснулись бодрые, перекусили сухим пайком. А в полночь, после заключения акустика, что горизонт чист, лодка всплыла. Удалось провентилировать отсеки и довести плотность электролита в банках батареи до нормы. Кок успел приготовить горячее.

Сигнала от разведгруппы не было, и с рассветом лодка вновь погрузилась.

На следующий день ситуация вновь повторилась, но радист получил РДО от группы. Она гласила: «Ведем бой, просим быть на месте для эвакуации».

Командир задумался. Какой, к черту бой, когда разведчиков было всего четверо? Да они просто сдерживают немцев огнем и отходят! Надо им помочь, группа должна была забрать ценные военные сведения.

Капитан-лейтенант вызвал обоих торпедистов и двух трюмных машинистов — тех, кто был сейчас наименее востребован.

Когда все собрались в центральном посту, он сказал:

— Разведчики ведут бой и прорываются к берегу. Надо им помочь. Пехотному бою вы не обучены, и потому дело это добровольное. Все согласны?

— Так точно! — дружно ответила четверка.

— Тогда получите оружие, боцман выдаст веревку. Пока время позволяет, заберитесь на скалы. Веревка потребуется, чтобы забраться, а главное — спуститься по ней. Займите позицию повыгоднее, чтобы укрытие было. Как только разведгруппа зайдет на лодку, вы спуститесь сами. Старшим назначаю… — командир обвел глазами куцый строй, — …старшего краснофлотца Поделякина.

— Есть!

— Вопросы?

— Вопросов нет.

— Исполняйте!

Группе выдали оружие. Каждая пара получила по ручному пулемету Дегтярева — их всего-то на лодке два и было. Саша перекинул через плечо бухту веревки.

— Готовы?

— Так точно!

— Выходим.

Первым в рубку и на ходовой мостик выбрался командир. За ним, громыхая в тесной шахте оружием и запасными магазинами, стали выбираться подводники.

Волн в шхере почти не было, поэтому на берег они перепрыгнули удачно. Оттуда, цепляясь за камни, стали взбираться вверх. Быстро устали мышцы ног. Подводники ходили мало — где ходить на тесной лодке?

Пару раз они делали остановки, передыхая, пока не выбрались на плато — кое-где неровное, каменистое, заснеженное пространство.

Володя сразу определил огневые точки:

— Трюмные, ваше место здесь, за камнем. Саша, размотай веревку и понадежнее привяжи за камень. Когда разведчики спустятся к лодке, за ними по веревке соскользнут трюмные. Мы с Сашей уходим последними. Прикрывать отход разведчиков будете — по своим не попадите, они в немецкой форме. Огонь открывать по моей команде.

Саша с Володей устроили позиции метрах в пятидесяти от трюмных. Место удачное, за небольшой каменной грядой. Присоединив к пулемету магазин, еще три запасных они положили рядом.

Стояли, вглядываясь в сумерки перед собой, — лежать на камнях было невозможно, тело сразу охватывало холодом. Но и стоять было ненамного лучше — ветер на вершине дул с моря изрядный, пронизывающий.

Володя насторожился: показалось ему или и правда хлопки? Он стянул с головы шапку-ушанку. Стреляли на самом деле — явственно были слышны отдаленные выстрелы.

— Приготовиться! — отдал команду Володя и взвел затвор пулемета — «Дегтярев» стрелял с заднего шептала.

Торпедисты присели за каменную гряду.

На востоке начало всходить солнце, ночь уступала место рассвету.

Вдали показались черные точки. Они передвигались, стреляя куда-то назад, в невидимого врага, и снова перебежками подвигались вперед. Только их почему-то было три.

— Саш, у меня в глазах рябит или их трое?

— На самом деле трое, — не отрывая глаз от людей, ответил Саша.

Разведгруппа приблизилась к подводникам метров на триста, когда вдали, из-за скал, показались немцы. Они передвигались редкой цепью, но их было много. Скорее всего, рота, прикинул Володя.

Разведчики отстреливались и приближались перебежками. У немецкого МР 38/40 действительная дальность огня метров сто всего. Им бы бросить сдерживать немцев огнем и рвануть изо всех сил к берегу. Только откуда ребятам знать, что их здесь ждут и могут поддержать огнем? «Дегтярев» — оружие сильное, патрон винтовочный, и эффективный огонь метров на триста-четыреста вести можно.

Володя улегся на камни, взялся за пулемет и выставил прицел. Поймав на мушку далекие фигурки преследовавших разведгруппу немцев, он нажал на спуск и дал короткую очередь. Она предназначалась не столько немцам — все-таки еще далековато, сколько должна была показать разведгруппе, что их ждут и поддержат огнем. Однако разведчики, подумав, что немцы уже и здесь, залегли.

Сашка не выдержал. Вскочив, он сорвал с головы шапку и стал размахивать ею, крича:

— Братва! Сюда! Мы свои!

Услышали его разведчики или просто догадались, но, дружно поднявшись, стремительным рывком бросились вперед.

Немцы кинулись за ними.

— Огонь! — скомандовал Володя.

Загрохотал короткими очередями пулемет трюмных машинистов. Володя тоже дал несколько очередей по немецкой цепи.

Разведчики бежали к берегу, петляя на ходу. То ли от пуль уклонялись, сбивая прицел, то ли камни огибали. Вот они уже в сотне метров от Володи — лица видны.

Справа заливался очередями пулемет.

— Эй, трюмные! Поэкономнее! — крикнул Володя. А сам бил очередями по три-четыре патрона. Особенно высматривал офицеров и унтер-офицеров. Рядовые держали в руках автоматы, а командиры размахивали пистолетами. Вот их-то в первую очередь и выцеливал Володя. Углядит фигурку с пистолетом в руке, выцелит и даст очередь. А трюмные стреляли по цепи, не разбирая.

Не выдержав огня, немцы залегли.

Разведчики были совсем рядом. Тяжело дыша, они бежали из последних сил, уже не оборачиваясь назад. Получить неожиданную поддержку двух пулеметов — это как подарок ко дню рождения.

Подбежав к подводникам, члены разведгруппы дружно плюхнулись на камни.

— Спасибо, моряки, очень вовремя огоньком поддержали!

— Вы бы вон по веревке вниз спустились, все быстрее будет. Светает уже, лодке убираться отсюда надо, — не отрываясь от прицела, посоветовал Владимир.

— Поняли, морячок.

Разведчики переползли к камням, за которыми были позиции трюмных. По очереди они соскользнули по веревке вниз.

— Саша, дай диск и посмотри с берега, как там разведка.

Володя теперь не отрывал глаз от немцев. Как только они поднялись в атаку, дал по ним длинную очередь. Потом затвор клацнул вхолостую, и он сменил диск.

Подполз Саша:

— Разведчики уже на палубе.

— Ползи к трюмным, пусть забирают пулемет и спускаются. Ты наблюдаешь. Как только они спустятся, дашь мне сигнал, а сам — к лодке. Я ухожу последним.

— А почему ты?

— Приказ не обсуждается.

Обидевшийся Саша пополз к трюмным.

Вот скользнула вниз одна тень. Второй трюмный приподнялся из-за камня и дал длинную, на весь диск, очередь по поднявшимся немцам. Потом он перебросил ремень пулемета за спину, ухватился за веревку и тоже соскользнул вниз.

Саша проследил за ними с уступа, а потом крикнул Володе:

— Трюмные на лодке!

— Спускайся сам, — тут же отозвался Володя.

Как спустился по веревке Саша, Володя не видел — он заряжал в пулемет последний диск. Помня, что там всего 49 патронов, он дал очередь по поднявшейся в атаку цепи немцев, провел вдоль цепи стволом.

Но и немцы открыли по нему ответный огонь. По камням гряды застучали пули, высекая каменную крошку. До немцев было еще метров двести, и попасть в него пока можно было случайно, но огонь был плотным.

Володя дал очередь, и пулемет смолк — кончились патроны.

Не желая оставлять оружие немцам, он подхватил пулемет и, прикрываясь невысокой грядой, пополз к камню, вокруг которого была обвязана веревка.

Немцы, видя, что огонь прекратился, снова поднялись в атаку.

Володя упал за камень, схватил диск, что остался от трюмных, и привстал на колени. Пулемет на сошки не ставил — положил его тело на камень.

Немцы были уже в полутора сотнях метров и сосредоточили огонь по его бывшей огневой позиции — там поднялась каменная пыль.

Володя поймал на мушку немецкую цепь и дал очередь. При этом он успел разглядеть — за цепью были видны убитые. Стало быть, и он и трюмные не потратили патроны попусту.

Несколько немцев упали, но остальные продолжали оголтело переть. Вот уже сто метров их разделяет — видны разинутые рты, вспышки выстрелов, слышен нестройный крик а-а-а!!!

Володя дал очередь. Пулемет клацнул затвором и смолк. Времени спускаться по веревке не было — надо было прыгать с уступа. Было страшно, не хотелось вновь в ледяную воду, да и пулемет брать с собой нельзя: железяка тяжелая, непременно на дно потянет.

Чтобы не оставлять пулемет врагу, Володя швырнул его с уступа в море, потом вскочил и ласточкой прыгнул вниз. Глубины здесь большие, лишь бы на подводные скалы не угодить: тут метров двадцать пять высоты, мгновенная смерть.

Он с головой вошел в ледяную воду, и на мгновение перехватило дыхание. Вынырнув, увидел, что с палубы ему уже бросили конец. Володя ухватился за него, и матросы тут же втянули его на палубу. Все бегом направились к рубке.

На ходовом мостике их уже ждал командир:

— Все?

— Все!

— В лодку, отходим.

Подводники спустились в рубку, а потом — в центральный пост. Командир, как и положено последнему, задраил люк.

— Малый назад!

Лодка, стуча дизелем, выбиралась из шхеры.

Володю сразу переодели в сухое и дали стакан водки. Разведчики дружески хлопали его по плечу.

— Молодец, парень! Давай к нам, в разведку, — нам такие нужны!

Командир объявил срочное погружение. То ли разведчики украли что-то очень важное, то ли немцы засекли пеленгаторами лодку, но обозлились сильно.

Едва лодка стала погружаться, как по стали корпуса простучала пулеметная очередь, потом совсем рядом рванула бомба.

— Самолеты вызвали! Теперь надо на глубину!

Командир приказал опуститься на глубину в пятьдесят метров и идти курсом ноль. Ноль — это на север, в открытое море, подальше от негостеприимных норвежских берегов.

Сначала лодка шла полным ходом, но, когда отошли на десяток миль, перешла на малый ход. Аккумуляторы хоть и заряжены были, полный ход их почти истощил, плотность электролита сильно упала.

Малым ходом тащились часа два, потом застопорили ход. Лампы освещения светили уже совсем тускло.

В торпедный отсек пришел старпом:

— Где пулемет?

— Утонул. Я и сам на воде в одежде еле удержался.

— Казенное имущество, за него спросят.

— Мне за ним на дно нырнуть? — обозлился Володя.

— Ладно, придумаем что-нибудь.

Старпом ушел. Саша покачал головой.

— Лез бы сам наверх, на скалы, — казенное имущество собирать. Небось в штаны наложил.

— Служба у него такая.

Володя размяк, захмелел после выпитого, потянуло спать. Саша это заметил.

— Ты ложись, передохни, согрейся. Тебе переохлаждаться нельзя, а то снова в госпиталь попадешь.

— Тьфу на тебя!

Тем не менее он улегся в гамак, закутался в одеяло. Навалилась дрема, и он уснул.

Проснулся оттого, что через переборочный люк вливался свежий, прохладный воздух. От работающего дизеля по корпусу лодки пробегала мелкая дрожь. «Идем надводным ходом — неужели уже ночь?»

Володя выбрался из гамака и прошел в машинное отделение, где сушилась его одежда. Надел бушлат. А где же шапка? Не найдя свою, натянул на голову чужую — кого-то из мотористов — и выбрался наверх, на ходовой мостик.

Над головой было черное бездонное небо, полное сияющих звезд, под ногами спокойное море — редкая для этих широт и этого времени года погода.

На ходовом мостике было тесно. Штурман определял местоположение лодки, тут же находились двое вахтенных сигнальщиков и командир. Он покосился на Володю:

— Как здоровье?

— Вроде ничего.

— Ты только не заболей.

— Постараюсь.

— Разведчики тебя хвалили — очень вовремя огнем поддержал.

— Я не один был, трюмные тоже постарались.

— По приходе в базу рапорт в штаб подам, думаю — разведчики поддержат. Отметить надо, глядишь — медалью наградят.

Володя смутился: не из-за награды он с пулеметом на скалы забирался. Однако что скрывать — награду получить будет приятно. Но это уже штаб решит.

Один из сигнальщиков подал сигнал:

— Вижу судно!

— Всем в лодку, готовимся к погружению!

Подводники спустились в центральный пост, и лодка опустилась на перископную глубину. Транспорт шел почти на них.

— «Немец», водоизмещение три тысячи тонн, — определил командир.

А главное — рядом не было видно кораблей охранения. Жалко упустить такую лакомую добычу, когда она сама идет на охотника. Не возвращаться же в базу с торпедами?

— Боевая тревога! Торпедная атака!

Члены экипажа заняли места по боевому расписанию. Командир, стоя у перископа, выдавал штурману исходные данные для атаки — предполагаемую скорость, пеленг, дальность до цели. Данные дополнял акустик. Штурман построил классический торпедный треугольник.

— Торпедисты — товсь!

— Есть «товсь!»

— С десятисекундной задержкой первый и второй — пли!

Пошла первая торпеда, за ней через десять секунд — вторая. Трюмные уравновесили лодку — после выхода двух торпед нос ее запросто могло выкинуть на поверхность.

Нос, конечно, задрало, но дифферент быстро убрали. Торпедисты, штурман и командир смотрели на секундомеры. После 90 секунд последовал первый взрыв, а через десять секунд — второй.

Экипаж разразился радостными криками — на счету лодки еще одна победа.

Только радость оказалась преждевременной. Акустик доложил, что слышит шумы быстроходных кораблей. Это могли быть только военные корабли. Тихоходные транспорты своими винтами издавали более низкочастотный звук.

— Боцман, погружаемся на тридцать метров.

Когда лодка нырнула на заданную глубину, на поверхности послышался нарастающий звук винтов — его было слышно даже без аппаратуры. Акустик классифицировал шумы как сторожевые корабли — противника сильного.

Командир сначала приказал изменить курс, а потом застопорить ход. Объявили соблюдение тишины — были выключены многие приборы и механизмы.

Немецкие корабли — по определению акустика их было три — сначала ходили галсами. Потом шум винтов стих.

— Акустики лодку выслушивают, — прошептал Саша.

В этот момент по корпусу лодки раздался едва слышимый щелчок, потом еще и еще. Немцы применили новинку — гидролокатор. Лодку явно засекли.

Сверху донесся слабый шлепок о воду — немцы сбросили глубинную бомбу. Она взорвалась недалеко, и пошло — немцы сбрасывали бомбу за бомбой!

Командир подлодки дал ход и галсами стал уходить из опасного района. Когда взрывы стихали, лодка стопорила машину — ведь взрывы не позволяли немцам использовать акустику и гидролокатор. Поэтому они делали перерывы в бомбометании, чтобы определить позицию лодки.

Володя заметил закономерность — бомбы рвались чаще всего со стороны кормы и левого борта. А ведь немцы оттесняют лодку к берегу, понял он. Зачем? На минное заграждение!

Володя направился к командиру и доложил свои соображения.

— Я уже понял, — согласился тот, — только что делать?

— Как только немцы сделают перерыв в бомбометании, прорываться курсом ноль. Там открытое море, оторвемся.

— Батареи, — только одно слово и сказал командир.

Понятно было и без объяснений — аккумуляторные батареи садились. Но и на минное поле, в ловушку, устроенную немцами, идти было нельзя. Пройти через него без последствий — как выиграть в лотерею с ничтожным шансом.

Когда в очередной раз взрывы глубинных бомб стихли, лодка развернулась и полным ходом направилась на север, в открытое море. Она удалялась от своих берегов, от базы — но и от минного поля тоже.

Сторожевики кинулись вдогонку. Их скорость была выше скорости лодки. Один, наиболее настырный, шел почти над лодкой, сбрасывая бомбы.

Но подводникам пока везло. По команде лодка то погружалась на предельную рабочую глубину в пятьдесят метров, то всплывала на двадцать. Бомбы рвались то выше, то ниже, то за кормой, то перед носом. Затем сторожевики застопорили ход — лодка тоже.

Стояние продолжалось долго — около часа.

Неожиданно сторожевики ушли. Израсходовали запас бомб? Или появились другие задачи?

Командир выждал еще — вдруг ушли только два сторожевика, а третий остался ждать с заглушенным двигателем, ничем себя не проявляя, оставаясь в засаде?

Акустик напряженно вслушивался.

— Чисто на горизонте, ни одного подозрительного звука.

Лодка всплыла на перископную глубину. И в самом деле — ни одного корабля или самолета. Для немцев даже странно, обычно они старались добить обнаруженную добычу.

Лодка всплыла, по приказу командира запустили дизель и пошли надводным ходом. В этом районе моря минных полей не было — несудоходный район, но теперь до базы идти было дальше. Командир беспокоился — хватит ли топлива? По докладу командира трюмных машинистов, топлива было впритык.

Сигнальщики зорко смотрели за морем и небом. Начал лепить снег — мелкий, колючий, секущий кожу на лице и ограничивающий видимость.

Лодка шла максимальным ходом. Авиация в такую погоду не летает, надводным кораблям здесь делать нечего.

Когда батарея зарядилась, командир приказал заглушить двигатель — пусть акустик прослушает море. Результат был неожиданным:

— Слышу шум винтов подводной лодки: пеленг — сто тридцать, удаление — десять кабельтовых.

— Классифицировать можете?

— Попробую.

Сложно на удалении определить тип лодки, но командиру жизненно необходимо было знать хотя бы, наша это лодка или немецкая.

— Лодка застопорила ход, товарищ командир.

Надо отрываться. Неизвестная лодка идет подводным ходом, а «малютка» в надводном положении, и если дать полный ход, на дизеле она легко оторвется.

— Запустить машину; полный вперед!

Корпус лодки задрожал от запущенного двигателя. Лодка пошла вперед, с каждой минутой увеличивая скорость.

— Товарищ командир, вижу перископ! — доложил сигнальщик — Точно по корме!

Командир поднес к глазам бинокль.

Сзади виднелась головка перископа, рассекающая воду. Чужая лодка шла за ними. Ничего, попробуем оторваться!

Однако неизвестная лодка всплыла в позиционное положение. Рубка была точно немецкая — очертания уж больно характерные.

Над шнорхелем показалось облачко сизого дыма — немцы запустили дизели. Понятно, решили догнать и дать торпедный залп.

По очертаниям кормы лодка должна была быть VII серии. У лодок этой серии скорость хода под дизелем выше скорости «малютки» на три узла. Стало быть, приблизится и будет атаковать. Для удара наверняка немецкий капитан даст залп акустическими торпедами, и маневрирование не поможет.

Выход один: надо глушить двигатель и уходить под воду, а потом «Стоп машина» и соблюдение тишины. Тогда вражеский акустик не сможет определить их положение, и немцы их «потеряют».

Немецкая лодка догоняла.

— Всем на центральный пост, готовиться к срочному погружению!

Подводники в несколько секунд спустились в прочный корпус, командир задраил за собой люки.

— Стоп машина! Срочное погружение!

Зашумела вода в цистернах, и лодка, выпустив воздушные пузыри, ушла под воду. Набрав тридцать метров глубины, подводники остановили электромотор. Лодка неподвижно повисла в воде.

«Ну-ну, пусть попробуют нас отыскать!» — подумал командир.

Теперь акустики немецкой подлодки не помощники своему командиру. Только и свой акустик доложил:

— Товарищ командир, акустический контакт потерян!

Это означало только одно — немец тоже заглушил двигатель и ушел под воду. Теперь немецкие подводники будут выжидать, когда «малютка» себя обнаружит. Как только советская субмарина двинется, она откроет свое местонахождение шумом винтов. Ну что же, терпения нашим подводникам не занимать!

Минул час, второй… Из-за выключенных вентиляторов и приборов регенерации воздуха в отсеках стало жарко, душно, влажность в лодке возросла. На стали прочного корпуса начали конденсироваться капли воды, одежда подводников стала волглой.

Но первым не выдержал немец. Акустик доложил:

— Слышу слабый шум винтов.

Немец дал малый ход, явно провоцируя советского командира. Можно было бы развернуться и атаковать, но чем? Обе торпеды выпущены по транспорту, и лодка была фактически безоружна. Даже если обе лодки всплывут, на «малютке» слабая 45-миллиметровая пушка, немецкая 88-миллиметровая пушка на «семерке» значительно мощнее и дальнобойнее. Артиллерийского боя им не выдержать за явным преимуществом немцев.

Немецкий командир тоже видел нашу лодку в перископ и имел представление о противнике, зная характеристики «малютки».

Акустик продолжил:

— Лодка идет прямо на нас, дистанция один кабельтов.

«Он что, не понял, где „малютка“ находится? Ведь прет прямо на нас, так и до столкновения недалеко», — мелькнуло в голове у командира.

— Полный вперед! Боцман, право руля десять градусов!

Лодка дала ход и начала поворот.

В этот момент акустик закричал:

— Чужая лодка догоняет, повторяет правый поворот!

Тьфу! Это немецкие акустики доложили своему командиру, что слышат шум винтов «малютки», что дистанция между лодками катастрофически мала. И он принял решение отвернуть, причем туда же, куда и «малютка».

— Боцман! — принял новое решение командир. — Лево руля двадцать!

— Есть!

И в это время вновь доложил акустик;

— Слышу нарастающий звук винтов! — В его голосе явно зазвучали тревожные нотки.

Командир решил кроме курса поменять еще и глубину.

— Боцман, рули на всплытие, глубина двадцать метров!

— Есть! — отозвался боцман.

И в это время послышался крик акустика:

— А-а-а!

И раздался удар такой силы, что все, кто стоял, попадали на палубу. Погас свет.

Разведчики выскочили из камбуза в коридор, спрашивая:

— Что случилось? На скалу напоролись?

Люди мужественные, они боялись оказаться запертыми под водой в железной коробке, когда ничего вокруг не видно и когда от них ничего не зависит.

Командир сразу приказал:

— Электрикам дать аварийный свет! Всем осмотреться в отсеках!

Боцман растерянно произнес:

— Похоже, мы всплываем…

В тусклом свете аварийного освещения он ткнул пальцем в глубиномер. Лодка поднималась. С двадцати метров стрелка поползла влево: семнадцать, пятнадцать, двенадцать, десять.

— Кто приказал продуть цистерны? — Командир не мог понять, почему лодка идет вверх.

— Никто.

— Тогда почему? — Командир ткнул пальцем в прибор. Между тем стрелка была на семи, пяти метрах!.. Стала ощутимой качка. Лодка была уже почти на поверхности.

Боцман добавил неприятностей:

— Лодка не слушается рулей.

— Что в отсеках? — рявкнул командир.

Отсеки отчитались.

— В торпедном порядок.

И далее — все по очередности, вплоть до электромеханического.

Лодка всплыла.

По левому борту раздавался какой-то скрежет, и надо было срочно осмотреть лодку снаружи. Скорее всего, при столкновении под водой были повреждены рули. Худшего и придумать было нельзя. До своей базы еще идти и идти, а горизонтальные рули не работают.

Послышался приказ командира:

— Аварийной команде приготовиться к выходу!

А сам открыл люк в рубку, выбрался на ходовой мостик и тут же направился вниз.

В центральном отсеке было уже тесно — боцман, старпом, четыре человека аварийной команды… Среди них и Володя согласно расписанию.

Сообщение, которое прозвучало, было невероятным:

— Мы сцепились с немецкой лодкой горизонтальными рулями!

Чувствовалось, что командир растерян. Так вот почему лодка стала неуправляемой и всплыла — немцы попробовали всплыть, дав рули вверх! Лодка не слушалась, и тогда их командир продул цистерны балласта. Немецкая «семерка» значительно больше «малютки» водоизмещением, и она просто вытащила лодку на поверхность.

— Товарищ командир, дайте оружие! Пойдем на абордаж, пока немцы не очухались!

— Старпом, раздайте оружие! Всей команде — на центральный пост!

Ситуация была критической. Команда немецкой лодки значительно, почти вдвое больше, чем экипаж «малютки». Кто сейчас окажется быстрее, сильнее, бесстрашнее, тот и одержит победу, получив в качестве приза трофейную лодку.

Люди получали оружие. На лодке был один ручной пулемет, несколько карабинов, пистолеты офицеров и десятка два гранат.

Получив оружие, подводники поднимались по трапу вверх, в рубку, а оттуда — на палубу. Володя, получив карабин, загнал обойму в магазин, передернул затвор и выбрался на палубу в числе первых.

Из рубки немецкой «семерки» также выбирались на палубу немецкие подводники. Картина сцепившихся лодок их тоже шокировала.

Первым выстрелил из пистолета, личного ТТ, командир.

Володя выстрелил из карабина по немцам и бросился вперед — туда, где были горизонтальные рули, по которым можно было, как по мостику, перебежать на палубу немецкой лодки. За ним бежали другие матросы. А из рубки «семерки» появлялись немецкие подводники.

Хлопнуло несколько выстрелов, раздались крики. Подводники — не умеющая драться в рукопашной схватке пехота, а скользкая от воды узкая палуба — не траншея или поле боя.

Володя выбрался на палубу чужой лодки, передернул затвор и прямо из-под плеча выстрелил в набегающего немца. Вражеских подводников было значительно больше, и Володя испугался — сомнут ведь.

Со стороны нашей лодки ударили сразу два автомата и пулемет. Это стреляли выбравшиеся на палубу разведчики — на подлодке автоматов не было.

Внимание немцев разделилось. Часть из них стреляла по разведчикам, другая часть вступила в рукопашную схватку с русскими подводниками.

Володя перехватил карабин стволом к себе и ударил прикладом в грудь ближайшего немца. Тот упал, но за ним находился унтер. Он вскинул пистолет и выстрелил в Володю.

Володя заметил движение, когда унтер еще только поднимал пистолет, и попытался уклониться. Да где там, дистанция была всего метра четыре!

Грохнул выстрел, и пуля ударила Володе в голову. В глазах померкло, и он упал. А унтер, прошитый автоматной очередью разведчика, свалился в воду между лодками, где уже плавало несколько убитых. Форма подводников на обеих лодках похожа, все уже были порядком обросшие — не поймешь сразу, где немец и где русский.

Пришел в себя Володя на кровати. Голова была тяжелой, слева над ухом саднило. Он провел рукой — кровь! Где он? Сразу вспомнился бой на палубе подводной лодки. Он в госпитале? Володя обвел глазами комнату. Так это же офицерское общежитие! На столе стояла пустая бутылка из-под водки и недопитая — с «шилом», а на соседней койке спал Иван.

Вот черт! Но как болит голова!

Кряхтя и пошатываясь, Володя подошел к зеркалу и с некоторым страхом в душе глянул на себя в упор. На него смотрел он сам! Он, а не другой человек из той жизни, к лицу которого он уже привык. Приснилось ему все это в пьяном угаре? Или на самом деле произошло?

Володя повернул голову и скосил глаза. Над левым ухом тянулась рваная, еще слегка кровоточащая рана — след от пули немецкого унтера. Похоже, все происходило на самом деле.

Володя смочил вату в «шиле», приложил к ране для дезинфекции и вскрикнул от жгучей боли.

На постели заворочался Иван.

— Ох, башка трещит! Ты чего у зеркала вертишься?

— Да вот… — Володя повернул голову.

— Где же ты так ухитрился приложиться?

— Сам не пойму! Может, подскажешь? Я первым вырубился.

Но Иван только пожал плечами.

В понедельник Володя вышел на службу, как обычно. Неделю он ходил сам не свой — уж слишком реалистичными были воспоминания. И эта рана на голове… Потом решился, пошел в штаб, в архивы.

Девушка, мичман, строго сказала:

— Товарищ лейтенант! Без разрешения командира штаба сюда нельзя!

— Да мне бы только одну маленькую справочку — из времен Великой Отечественной… Узнать хотел о судьбе подлодки… — Володя назвал номер «малютки».

Девушка посмотрела на него внимательно и отчеканила:

— Лодка не вернулась из боевого похода в октябре 1943 года. Предполагается — погибла от мины.

— Вы что, назубок про все лодки знаете? — даже как-то слегка обиделся Володя.

— У меня на лодке дед служил, дизелистом, — опустила голову мичман.

В памяти Володи сразу всплыли лица мотористов.

— Андрей или Михаил?

— Андрей Скоков. А вы откуда знаете?

— На фото видел — у меня там тоже дед служил. — Не мог же он рассказать ей все!

Володя опустил голову и побрел из штаба. Новость от мичмана морально раздавила его. Лодка из похода не вернулась, и все его боевые товарищи из той жизни числятся пропавшими без вести. Вечная слава героям!