Подземный мир Лайама

Глава 12

Тишина и пустота, ни дуновения ветра, ни звуков кроме редких вскриков каких-то далеких птиц. Высоченные витиеватые здания белых оттенков тянулись к безжизненному небу цвета ледяного молока. Меллотракс был удивителен. Город хорошо сохранился, хоть и лишился большей части куполов вневременья. Но здесь не было ни ветра, ни дождей, ни даже смен дня и ночи, как выяснили к вечеру.

Электронные облака Меллотракса были сломаны.

Кадолийцев выросших под подобными облаками, дарившими свет и тепло в вечно темном подземном мире, это наводило на мрачные мысли.

Салли сказал, что их можно попробовать починить, если бы имелись кое-какие детали, оборудование и много времени. Ничего этого не было, особенно времени. Лайам не хотел здесь задерживаться, чтобы отправиться дальше, за Реликтовый Барьер.

По улицам шныряла мелкая живность, попадались застывшие в движении роботы, похожие на красных охранников, но ниже и мобильнее. Они остановились навечно – компьютерный бог их отключил. Лайам не хотел представлять, что бы было, если бы они вошли в город полный этих чудовищ. Он спросил себя, пошел бы он дальше, повел бы людей? Если бы не Шами и его компьютер, выжил бы тогда хоть кто-нибудь?

Нет, он бы пошел дальше все равно. Или один, или вернулся бы в город, убедив мэра собрать целую армию, взять взрывчатки…

Тут его взгляд упал на гигантскую конструкцию с механическими ногами, как у паука, стоящую во дворе представительного здания. Словно автобус поставленный на платформу с ногами-кранами и пулеметами по бокам. Высотой штука доставала до третьего этажа дома позади себя.

– Великий квадратный бог, что это?! – воскликнул Лайам.

– Какая-то боевая машина, малец, – бодро отозвался упомянутый бог, хотя Лайам, разумеется, не к нему обращался. Очевидно, придется отвыкать от этого выражения, раз квадратный бог ожил и ходит рядом. А мужчина продолжил, глядя на конструкцию: – Слегка архаично, на мой вкус, но у вас здесь было небольшое падение технологий.

Лайам обернулся, пригвоздив Салли взглядом.

– Ты бы поменьше болтал, компьютер.

– Да ладно тебе, Лайам, не цепляйся, – сказал Мистрикс. – Мужик из него веселый и много знает.

– Неужели? Уже веселил вас какими-то байками? – поинтересовался Лайам, при этом смотря не на Мистрикса, а на Салли.

Тот нервно улыбнулся, или изобразил, что нервно улыбнулся. Лайам невольно бросил взгляд на робота Харви, тот разыгрывал взволнованное участие.

– Развелось вокруг компьютеров, – пробормотал Лайам.

– Что? А какие байки он может рассказать? – спросил Мистрикс.

– Всякие. Поведай нам, компьютер, что такое эта машина? Неужели она передвигалась на этих ногах?

– Да, сереброокий, передвигалась, а на боках у нее примитивные лучеметы. Ваши предки, проживающие здесь, готовились к войне с соседями, и подобного добра хватает на улицах этого города. Кое-что еще сохранило функциональность и двигалось, живя здесь автоматической жизнью, моя великая воля выключила их, как и эту штуку, иначе, стоило нам приблизится, ходунок с пушками ожил бы и понаделал бы в нас дыр. Нет, не надо благодарности, вы же всего лишь люди. А долг таких, как я, поддерживать вашу хрупкую жизнь и всячески помогать.

– Заткнись-ка лучше, – порекомендовал Лайам.

– Делай, что он говорит, Салли, и не раздражай его, – сказал Шами.

– Слушаюсь и повинуюсь, хозяин! Но он же сам спросил.

Они обошли несколько самых широких улиц, заглянули в некоторые из этих высоченных зданий, там все покрылось тленом и пылью. Пустые вестибюли, остановившиеся учреждения и банки, скрывающиеся в толщах домов до небес.

– Даже под землей люди строят небоскребы. Что это, особенное строение мозга? – усмехнулся Лайам.

– Логичное желание компактно организовать пространство жизнедеятельности, – бросил Салли, поймал взгляд Лайама, и воскликнул: – Что? Ты спрашиваешь, а я иду рядом, и мне кажется, словно ты обращаешься ко мне! Я просто пытаюсь быть общительным. Шами велел, побольше говорить с людьми и пытаться их понять.

Мирика, услышав их, пробурчала:

– Вряд ли этот экземпляр, человек, ты выбрал не того для изучения.

Лайам уставился на Шами:

– Ты сказал ему изучать людей? Зачем, скажи на милость?

– Он… э-э… выбрал форму человека, возможно, ему надо быть человеком… Не знаю, мне кажется, это правильно. С учетом того… что он сделал… ну давно…

Лайам быстро стрельнул глазами в сторону развесивших уши ребят, и поспешил свернуть диалог:

– Ладно, твой компьютер, развлекайся с ним, как хочешь. Можешь научить его приносить палку или прыгать через кольцо, лишь бы была польза.

Они шли белыми улицами с иссякшими фонтанами, с жухлыми клумбами, покосившимися фонарными столбами и узкими переходами меж зданий и районов. Они смотрели сквозь стеклянные крыши на сломанное белое небо Меллотракса. Забирались в офисы, кинотеатры и торговые центры.

Бродили уже долгие часы, но пока не попадалось ничего по-настоящему интересного. По крайней мере, по мнению Лайама, для остальных же, безусловно, целый город полный брошенной техники уже достаточный повод сюда добраться. Ему же хотелось, прежде всего, выяснить, версию истории Меллотракса. Возможно, на многое рассчитывать глупо, этот город погиб одновременно с Лимериком и прилегающими складами и комплексами, здешние жители не знали, как развивалась жизнь за Барьером. Впрочем, он еще не до конца изучил то, что вынес из института, а там было масса интересного. Но в этом городе должна быть библиотека побольше, и если повезет, информация в ней структурирована, и никто не будет торопить и мешать, чтобы поискать конкретные данные. Кусочки мозаики, каким был мир до этой войны, заморозившей Меллотракс и Лимерик во времени, почему отцы-основатели Кадолии покинули прежние обжитые места и пошли искать благословенный город, предпочтя забыть о жизни за Реликтовым Барьером.

Пусть Меллотракс встретил их недружелюбно, но вот кадолийцы, правнуки тех людей, снова здесь, снова смотрят на эти белые здания с надеждой. Что было бы, если бы Кадолия была основа на развалинах Меллотракса? Какового было бы жить среди мертвых зданий? Что-то Лайаму не казалось, что было бы лучше. Какое-то провидение, сделало так, что это место было негостеприимным: роботы-охранники, механические ящеры, гигантские пауки, расплодились здесь, ведя свою псевдо-жизнь, подчиняясь запрограммированным инстинктам, подражая животным, как единственной оставшейся высшей форме жизни.

Нет, даже не будь опасных роботов, жить здесь было бы неуютно. Пришлось бы обживать пустые высокие здания и постоянно ощущать, что соседние кварталы мертвы и полны призраков.

Лайам не узнавал эти улицы и пустующие площади, этот налет пыли повсюду, эту тишину и пустоту. В детстве, когда он вышел сюда из темных пещер, это место показалось ему сказкой. Он запомнил белый город совсем иным. В зданиях горел свет, по улицам двигались роботы-уборщики, будто была какая-то жизнь. Даже жуткие роботизированные охранники, от которых ему приходилось прятаться, оживляли дороги. И повсюду был свет, фонтаны работали, не было столько пыли. Тогда он нарушил какое-то большое стасис-поле, еще накрывавшее обширные районы. Но ведь это было не больше пятнадцати лет назад, неужели все так изменилось?

Тогда здесь было электричество. И небо как будто искрилось золотистыми облаками, а не этим белесым молоком. Это проблема, если здесь сломались все системы и электроэнергии нет вообще.

– А где все трупы? – задал вопрос Колвин, который почему-то никому до сих пор в голову не приходил.

– Да боже мой, их за столько лет сожрали какие-нибудь животные, – махнул рукой Лайам.

– Но где кости? – спросил Мистрикс, всегда желавший знать корень вещей.

– Мне будет позволено, проинформировать вас, о хозяева? – подал голос Салли.

– Говори, – бросил Лайам, смотря на белое небо.

– Здесь функционируют некоторые системы, в том числе роботы-уборщики. Боюсь, они подмели останки своих создателей, как мусор и уничтожили.

– Мог бы сообщить это чуть более сочувствующим тоном, – проворчала Мирика.

– А что в этом такого? Это же прекрасно! Есть в этом некая трогательная забота механизмов о более бренных существах.

– Шами, заткни свой компьютер, а то он тут точно договорится до чего-нибудь, – пихнула локтем Мирика.

– Правда, Салли, не надо философских отсылок к теме машин и людей, – согласился Лайам.

– Я просто пытаюсь быть нескучным! Наконец-то есть с кем поговорить!

– Да что ты? Если бы твоя затея тысячи лет назад полностью удалась, разговаривать было бы не с кем, – пробурчала Мирика себе под нос, и Лайам надеялся, что у остальных не столь острый слух, как у него.

На этот превратившийся в человеческую форму компьютер все поглядывали все более насторожено, чем больше Салли выдавал таких сентенций. Все помнили, что он сделал в расщелине, и многие слышали, что он временами кричал, пока был красным демоном из куба. Двусмысленная меланхолия Салли их настораживала. Все чувствовали, что он какой-то другой. Даже Харви необычайно человечный для компьютера, казался менее странным. Ведь он умело копировал людей. А этот… Этот даже не пытался, он был просто странным нечто, что вылезло из маленького куба, а теперь, запросто управляет всем вокруг и отпускает пространные шуточки.

А Харви… единственный разумный робот среди кадолийцев вел себя очень тихо с тех пор, как появился оживший Салех. Он как будто не знал, как реагировать на это существо.

В какой-то момент, пока экспедиция двигалась по мертвым улицам, он подошел к Лайаму, когда Салли с Шами и Мирикой подотстали, оказавшись в хвосте отряда.

– Не против немного пошептаться?

– Нет, давай-ка пройдем чуть вперед.

Они отошли от основной группы.

– Что ты собрался делать с нашим новым приятелем, паренек? – спросил Харви.

– Я? Ничего. У меня совершенно другие заботы. Но он местами оказывается полезен, согласись, Харви, ты вот так не умеешь. Почему?

– Я, э-э… немного по-другому сделан. И не для таких задач.

– А для каких задач сделан наш новый друг, как ты думаешь? – поинтересовался Лайам.

– Послушай, пацан, нам надо как можно быстрее уничтожить это, чем бы оно ни было. Большая ошибка таскать его с собой и делать вид, что ничего не происходит.

Хотя Харви выдал его собственные мысли, Лайам рассмеялся:

– Что-что? Робот убеждает меня, что компьютерный разум опасен и его надо грохнуть?! Это что-то новенькое! Это в тебе личность Харви Смелого говорит или откуда такие мыслишки, толстяк?

– Ты не понимаешь, с чем ты связался, кретин!

– Он лежал у вас на полу тысячу лет.

– Мы думали, его батарея давно иссякла, и он помер!

Лайам удрученно покачал головой:

– Так это действительно возрожденный Салех, поэтому ты так засуетился? Блин я все пытаюсь себя убедить в обратном, но меня постоянно суют носом, что это он!

– Я не знаю.

– Чем непохож? Всесильный, безумный.

– Это ваша человеческая вера в чудеса и мистические совпадения? Для мня же слишком мало данных, чтобы делать выводы, – дунул в усы Харви. – Но увиденного достаточно, чтобы считать его крайне развитым и очень нестабильным древним искусственным интеллектом, пораженным кучей систематических ошибок.

– А что ты так беспокоишься, Харви?

– Эта штука может всех нас убить. Его способность проникать в электронные системы просто поразительна. Я подозреваю, он как-то незаметно использовал мои системы связи и залез в сети Лимерика!

– Он вас всех не убил?

– Кажется, нет, мне передавали, что все в порядке, но… по-моему, они ведут себя странно.

– Ну вот видишь, наш Салли внушает надежды. Может, Шами его перевоспитает.

– Парень! Оно способно уничтожить все это место и нас, если захочет!

Лайам усмехнулся:

– Почему ты зовешь его это и оно? Ты бы знал, насколько престранно слышать такое от того, кто является роботом, и в моем понимании тоже неодушевленный предмет. И этот неодушевленный предмет, проявляет настоящий расизм к другому такому предмету.

– Потому что я копия человека, цельная личность. Во мне есть задатки развития живого сознания. А что оно такое, я не понимаю.

– Шами говорит он тоже сознание, а значит уже нечто равнозначное человеку. А вот ты, мой друг, боюсь не совсем сознание. Так что тебе ли пиликать по этому поводу?

– Я тебя предупредил, – недовольно дунул в усы Харви. – Мне он не нравится, как роботу, и он мне не нравится как старому исследователю, чья личность тоже живет во мне.

– Я же пытался его убить – ничего не вышло. Если у тебя есть идеи…

– У меня нет идей, как его убить. Но вы, люди, в этом плане довольно изобретательны.

Лайам вздохнул:

– Но мы не хотим от него избавляться, вот в чем беда, Харви. Я знаю, о чем ты думаешь. Что он угроза вашему Лимерику, он может вас уничтожить из простого каприза, и тогда полетела в трубу вся ваша эволюция и псевдожизнь. И как робот ты делаешь единственный логичный вывод: надо устранить источник такой опасности. Так вы и про забредших к вам путешественников рассуждали.

– Да, именно так я думаю, а ты почему нет? Почему вам, людям, не страшно быть рядом с таким, как он?

– Потому что мы люди, дурачок. Иногда мы рискуем, потому что нам просто этого захотелось. Я тоже волновался, но потом понял, что он нас не убьет.

– В твоих рассуждениях никакой логики. Если он не сделал сейчас, нет гарантии, что не сделает потом.

– Харви, ты еще такой робот, тебе надо как-то это исправлять. Называй мое отсутствие страха быть им уничтоженным, той самой верой в мистические чудеса.

– Что ж, моя личность скопирована на сервера, а вот у тебя нет такой опции, если что. Но мне будет интересно изучить работу веры в чудеса воочию.

– Скажи-ка, Харви, а тебя он почему еще не уничтожил?

– Ну… – тут Харви опять стал так похож на человека, которого оскорбили и унизили. – Этот Салли счел меня слишком ничтожным и не представляющим для него ровно никакой опасности.

– И правда, – усмехнулся Лайам. – Боюсь, такого же он мнения о вашем великом Лимерике и тысячелетнем эволюционном процессе имитации жизни людей. И надо признать, он не злопамятный, учитывая, как не высоко он оценил ваше гостеприимство.

– Возможно.

– Понимаешь, Харви, вот я знаю, о чем ты думаешь, я знаю, о чем думает вон тот полицейский, я даже знаю, о чем думает моя шизанутая так называемая телохранительница, хотя ее мыслительный процесс, порой, весьма запутан, но посмотри назад, на этого Салли, я совершенно не представляю о чем он сейчас думает. И это… ты знаешь, это меня даже как-то занимает. Возможно, он действительно удивительное создание, которое интересно будет изучить.

– Как бы не случилось так, что изучать будет некому, Лайам.

– Ну что ж, исследователи иногда кончают плохо, и ты ходячий тому пример, Харви, – засмеялся парень.

По часам приближалось время вечера, хотя белое небо Меллотракса не думало начинать мягко гаснуть и окрашиваться в красноватые оттенки, имитируя закаты Тейи, как это делали электронные облака в Материнской Пещере. Экспедиция заняла здание отеля на одной из площади и устроилась на ночлег с большим комфортом, чем кто-то раньше жил в Кадолии. Роскошное здание уцелело и сохранило былое великолепие – в Меллотраксе не разрослась бурная растительность, очевидно, эти самые уборщики или какие-то другие роботизированные системы подстригали деревья и клумбы. За столько лет и здесь кое-что было разрушено: где-то на верхних этажах прорвало трубу, и часть здания покрылась плесенью, в перекрытиях зияли дыры, отделка местами обвалилась, краска облупилась, ткани истлели вместе с постельным бельем, но было все равно красиво: остатки позолоченной лепнины и узоров, не горящие люстры под высокими потолками, паркет, а на нижних этажах в номерах осталась мебель.

Электричества, кажется, не было во всем городе, но света хватало от неба с улицы. Мусор немного подмели, кровати застелили каким-то скатертями и шторами, сделанными из более долговечных материалов, и можно было весьма неплохо жить здесь несколько дней.

Но Лайам нервничал, ему казалось, он теряет время в этом пустом мегаполисе, ведь там, за Реликтовым Барьером, найдется что-то более интересное, пусть мэр Максимилиан и заявлял, что та часть мира населена лишь одичавшими варварами.

Только Лайам обустроился в одной из комнат, большой, бывшей некогда номером люкс, как в дверь решительно постучали.

– Ну кто-там, черт? – рявкнул он недружелюбно.

– А там твоя подруга детства, – сказала Мирика входя. – Что друзей видеть не желаешь?

– Тебе сегодня было мало? Что тебе еще от меня надо?

Мирика осмотрела его богато украшенную комнату с огромной кроватью. На полу стояло несколько фонарей, подсвечивающих стены желтым светом, на остатке истлевшего ковра валялись какие-то палки и камешки с осыпающегося потолка.

– Выбрал самую большую и красивую комнату? И один здесь обустроился? Ребята там побоялись разделяться, собрались в комнатах по несколько человек, некоторые даже предпочли разбить палатки и спать в них.

– Мне за эти несколько дней как-то поднадоело спать в палатках и кучковаться, я всегда был индивидуалистом, ты же знаешь.

– Почему я не увидела никакой охраны у твоей двери? Я думала, тут дежурит эта твоя спятившая охранница и пускает только по паролю.

– Она все еще в опале, – махнул рукой Лайам.

– Ах вот как. То есть ты уже прочно примерил на себя роль нашего короля?

Лайам внимательно изучил ее лицо и проговорил:

– Ты пришла сказать мне, что я веду себя неправильно?

– Знаешь, Лайам, я думала, как войду сюда, сразу тебе вкачу пощечину. Да что-то пороху не хватило, отвлеклась.

– Вот как? За что?

– Да ты же все понимаешь, говнюк!

– Я не виноват, что Калисса свихнулась и играет в священную охранницу.

– Может, потому что ты играешь в священного лидера?

Он развел руками:

– Я просто пытаюсь быть собой, я всегда был такой: поучал людей, отдавал распоряжения. Раньше тебя это не заботило, что вдруг?

– Потому что ты совсем зазвездил Лайам! Раньше ты больше интересовался развалинами и жуками, а не руководством своей шайкой. А теперь у тебя в подчинении другие люди, полицейские с оружием. Успех ударил тебе в голову. Ты совсем уже принимаешь как данность, что все вокруг тебя бегают и слушаются. А еще эти твои ненормальные друзья из Штаба… Ты вообще их друзьями считаешь или верными подданными? Они тебя, конечно, всегда боготворили и изображали что ты их великий лидер, но сейчас они и вовсе влияют на тебя плохо.

Лайам понимал ее и чувствовал, что она права, но как-то хотелось с ней спорить, возразить. Он проговорил:

– Мне надо изображать лидера, иначе никто в это не поверит. Ты хоть понимаешь, как это непросто, когда ты двадцатилетний пацан, а вокруг эти полицейские ветераны, ученые, всякие люди не из Штаба! Мне приходится завоевывать уважение и вести себя так!

– Никто не заставляет тебя вытирать о людей ноги, быть столь пренебрежительным с друзьями!

– Я был с тобой и Шами пренебрежительным? – обеспокоенно спросил Лайам.

– Да, черт! Очень!

– Прости, если тебе так показалось.

– Что? Вот ты опять. Что за просьба о прощении такая? «Прости, если тебе показалось»?! Мне не показалось, Лайам! Ты ведешь себя как сволочь! Заставляешь Шами говорить и делать, что ему не хочется. Считаешь себя умнее всех! Этот компьютер из кубика был ему важен, а ты взорвал его выстрелом, как только решил, что он опасен и ты имеешь на это право.

– Здесь была речь о безопасности всего выжившего человечества, это был просто импульс, я же объяснял!.. – начал Лайам.

– Ты будто увидел у друга опасную игрушку и решаешь, как лучше. Ты даже не спрашиваешь, не советуешься, ты уже начал распоряжаться этим компьютерным богом, как своим!

– Вот не думал, что мы не поделим компьютерного бога, – усмехнулся Лайам.

– Да что ты перебиваешь. Ты же понимаешь, куда я клоню! Плохо ты себя с Шами ведешь и со мной! Мы тебя боимся иногда! Потому что ты стал таким, что можешь, что угодно учудить. Например, вот это – выхватить револьвер и разнести этот кубик не спрашивая, потому что так типа правильно.

– Кажется, я начинаю понимать.

– Да уж, вот напряги извилины. И только вздумай пошутить, что я путанно и неясно выражаю свои мысли!

– Ни в коем случае, Мирика.

– Ну, в общем, ты плохо стал обращаться с людьми, ты привыкаешь, что все слушаются и ждешь этого подчинения. Ты уже говоришь не думая, что можешь обидеть кого-то. Ты забываешь, что такое осторожность и чужое мнение.

Лайам молчал, он действительно начал ее понимать.

– И что ты так обращаешься с этой своей девчонкой Калиссой, а? Она что тебе собачка, что ли? Вот это меня вообще выбесило!

Лайам посуровел:

– Я обращаюсь с Калиссой так, как она хочет, чтобы с ней обращались. Если она ведет себя, как дура, если изображает слепое поклонение, если забыла о всякой собственной гордости, она заслуживает такого обращения.

– Ты что, правда такой урод?

– Я ждал, что она сама очнется. Что перестанет так себя вести. Иногда мне удается вывести ее из этого состояния, разозлить и она обзывается и становится похожа на человека, но потом опять. Ты не понимаешь, Мирика. Я пытался с ней разговаривать и объяснять, что она ведет себя, как идиотка, она не слушает. Она вбила себе в голову, что ее предназначение быть подле меня, и защищать.

– Она в тебя влюбилась просто.

– О, нет, такие, как она, не влюбляются, – покачал головой Лайам. – Она слишком твердая и не позволит себе слабостей. Это не любовь, это поклонение и сдвиг на мысли о предназначении. И если она хочет быть моей собачкой, то я так и буду ее воспринимать, а если повзрослеет, то и я начну ее уважать.

– Я поговорю с ней, – Мирика развернулась.

Лайам схватил ее за руку:

– Даже не вздумай, ты спятила? Она тебя реально может убить. Ты не понимаешь, что такое фанатики. Она очень серьезна к своей идее о предназначении, и что я нечто особенное, и что надо меня защищать во имя чести и долга. И ты хочешь просто ей сказать, что она заигралась, что ее предназначение – это игра воображения? Да она же тебя на месте пристукнет. Это от меня она еще способна вытерпеть такие заявления.

– И что ты так все и оставишь?

– Только сама Калисса может выйти из этого идиотизма, никакими уговорами или силой из нее это не выбить. Что мне, по-твоему, ей приказать так себя не вести? Она просто выполнит приказ и так и останется фанатичной слугой.

– Все равно ты сам в этом виноват. Ты влияешь на людей. Наверное, в тебе есть какие-то такие задатки, я просто никогда этим особо не впечатлялась, – Мирика помолчала, вздохнула и закончила: – Просто ты начинаешь пользоваться людьми, как инструментами и не замечаешь. Требуешь слепого подчинения и удивляешься потом, что они так себя ведут, как Калисса. Даже Ковард, который всегда был твоим другом, и то уже сначала подумает, прежде чем тебе возразить.

Лайам вспомнил, что и сам размышлял об этом. Глупенькая Мирика как всегда права.

– Подумай над этим Лайам. Кто тебя вернет с небес на землю, если не младшая сестра, которой мне приходится для тебя быть?

Лайам пораженно молчал и подавлял какое-то внезапно нахлынувшее чувство нежности. Младшая сестра. Точно. Любимая младшая сестра.

– Так, ладно, пойду-ка я, пожалуй, что-то тут уже задержалась, а то у тебя стало такое выражение лица, что ты как будто сейчас полезешь целоваться, и нам обоим будет неловко.

– Полезу что?.. – захлебнулся Лайам, а сам подумал, что да, мог бы такое сдуру откаблучить, особенно в столь располагающей ситуации, надо как-то держать себя в руках.

– Просто оставайся человеком, Лайам, это все, что я хотела тебе сказать.

– Хорошо, Мирика, я тебе обещаю.

– Ну, вот и отлично, – улыбнулась Мирика.

– Может, обнимемся?

– Что?!

– Ну, по-братски.

– Это ты сейчас пошутил или что?!

– Конечно, – ощерился в улыбке Лайам.

– Так, все, я пошла отсюда. Найди себе нормальную девчонку Лайам, это невозможно!

– До нее надо сначала доехать на другой край земли, – печально изрек Лайам.

– О, ну-да, конечно.