Поэма о костре

Летели годы над страной,

Как стаи журавлей.

Весной однажды,

В выходной,

Я шёл среди полей.

Шагал тропинкой ровной

На станцию, домой,

И сосны Подмосковья

Шли рядом стороной.

Их золотые кроны

Тянулись к облакам.

Там чёрные вороны

Свой поднимали гам.

Я спиннингом, как палкой,

Шутя грозил им вдруг…

Я счастлив был рыбалкой,

А значит, всем вокруг:

Рекой,

Дорогой,

Щукой,

Надетой на кукан…

А над речной излукой

Уже густел туман.

Там солнце,

Уходя с небес,

За горизонт шагнуло.

Как вдруг я слышу —

Полон лес

Ребяческого гула!

Тогда свернул я

Сквозь кусты

На горна звук

Из темноты,

И вспыхнул предо мной

Костёр,

Рассыпав искры с силой…

И я спросил:

— Что тут за сбор?

Не праздник ли Ярилы?

— Ярила? —

Слышится в ответ. —

А что это за слово?

— Такого пионера нет!

— Нет среди нас такого!

— Есть Александр!

— Иван!

— Хосе!

— Вот девочка Индира!

— У нас тут представляют все

Собой

Почти полмира!

— Вы сами

Из страны какой?

И ваш Ярила кто такой?

К костру подходит паренёк,

Других повыше ростом:

— Ярила кто?

Славянский бог!

Бог плодородья просто!

Его в старинные года

Весной иль ранним летом

Огнём встречали мы всегда

И пили квас при этом…

— Да ты историк! —

Я смеюсь,

И все вокруг смеются.

Смотрю на паренька: он рус,

Как солнце кудри вьются…

Спросил он тихо:

— Октябрят

Тех помните, что пели?

И вдруг узнал я синий взгляд

Рождённого в апреле!

Встал в памяти

Московский двор,

Листвою обосенен.

И звонкий октябрятский хор,

И Родина, и Ленин…

— Да, — произнёс я, как пароль, —

В Москве, на Красной Пресне…

И над костром

В ночную смоль

Опять взлетели песни.

Сухая ёлка сгоряча

Стрельнула в нас корой,

И, уголёк смахнув с плеча,

Промолвил мой герой:

— Из леса эту ёлку днём

Отряд сюда доставил…

Я здесь командую огнём! —

Он с гордостью добавил.

Всё ярче блеск

Ребячьих глаз,

И танцами Кашмира

Всех завораживает нас

Чернявая Индира.

Она ладонью

В бубен бьёт

И рукавами машет,

То вдруг присядет,

То вспорхнёт —

Она, как пламя, пляшет…

Потом какой-то хлопец вдруг

Запел об Украине.

Но вот вошёл испанец в круг

И встал на середине.

О Красном знамени он пел,

О звёздах Гвадаррамы,

И в знак приветствия

Взлетел

Его кулак упрямый.

И все подняли кулаки,

И я, конечно, тоже.

Мне прямо в сердце угольки

Вошли

Сквозь холод кожи.

Пылали галстуки вокруг

На белизне рубашек.

Всё ярче свет, всё шире круг,

Огонь поёт и пляшет.

Костёр как будто вдохновлён

Движеньями Индиры.

Мрак отступает, опалён,

И круг огня всё шире.

Костром растоплен холодок

Весеннего тумана.

Ребячий хор

И говорок —

Всё греет без обмана!

И я,

Затронув тему

Об огневой судьбе,

Пишу сейчас поэму

О вас

И о себе!

Свинцом горючих строчек

Гоню туман и снег!

Пишу о буйстве почек,

О половодье рек!

Пишу о яркой озими

На чёрной целине,

О лете,

И об осени,

И снова

О весне!

И холод не рифмуется,

Он не ложится в стих.

Пускай зиме зимуется

Сейчас в стихах других.

Снег где-то за пределами

Моих горячих строк.

Он полосами белыми

За горизонтом лёг.

Когда подуют вьюги

И кончу я свой труд,

Другие на досуге

Стихи мои прочтут.

И скажут: «Славно это!

Поэма-то светла!

В ней чувствуется лето,

В ней светлые дела!

И потому, наверно,

Строка в ней горяча,

Что выписаны верно

Потомки Ильича.

Меж строк в поэме Ленин

Глядит сквозь даль времён

На молодое племя

Под кумачом

Знамён».