Пожарная команда номер раз

Глава девятая. Прощание с резиновыми сапогами и встреча с интересными людьми

В один прекрасный день москвичи, как всегда, вышли на общественные работы и вдруг обнаружили, что все вокруг уже облицовано, озеленено, покрашено и вычищено. Теперь по Москве можно было в любую погоду передвигаться без резиновых сапог. А зимой для быстроты даже скользить на коньках по каналам и прудам. Достигнутые результаты, конечно, москвичей порадовали. Но куда девать сохранившийся трудовой запал? Стали расходовать свое вошедшее в привычку безвозмездное трудолюбие друг на друга. Сосед стучал в окошко соседу и интересовался, не надо ли выкосить во дворе бурьян и прополоть на огороде морковь. На каждый накренившийся забор тут же сбегалось десять желающих поднять его и укрепить. Перекладывали печи. Чинили мотоблоки, бензопилы и часы-ходики. Учащаяся молодежь бродила по дворам и предлагала подклеить порванные книги. Потом принялись коллективно выкапывать урожай картошки, колоть дрова и делиться рецептами засолки капусты.

А это означало, что в Москву пришла осень.

С кленов и лип на водную гладь слетали желтые и красные письма — прощальные послания уходящего лета. Вполне осеннее настроение настигло и Нджимбу Чиумбе. Он маялся от безделья и говорил, что опасается превратиться в бабуина.

Однажды утром братья-пожарные оглядывали с каланчи окрестности и увидели, что по реке Нева несется необычный корабль. Именно несется, а не плывет. Потому что корабль напоминал самолет. На корме (или на хвосте?) ревели реактивные двигатели, а своим плоским днищем удивительное судно едва касалось речной поверхности, скользя над нею, как плоский камешек-блинчик, запущенный опытной мальчишеской рукой.

— Экраноплан, — определили братья-пожарные, разглядев в казенный бинокль приближающееся чудо.

Судно тем временем сбавило скорость и, тяжело оседая в воду, по инерции приближалось к московскому берегу. Раздвинув рыбачьи лодки, экраноплан подошел к новенькой пристани, заменившей прежний дощатый причал. Опустились сходни. По ним танцующей эстрадной походкой сошла Евфимия Ум-Лампам Виронга.

Даже те, кто никогда не видел Виронгу в телепередаче «Солдатский магазин», сразу догадались бы, что это именно она — звезда военнослужащих-первогодков. Речной ветерок шевелил фиолетовые кудри ее парика, обсыпанного серебристой пудрой. Певица была завернута в леопардовую шкуру, густо обшитую изумрудами, сапфирами и аметистами, а в руках держала маленькую сумочку из крокодиловой кожи. Конечно, это была искусственная крокодиловая кожа, потому что эстрадным примадоннам полагается бороться за права животных и выступать за сохранность дикой природы. Мы с уверенностью можем сказать, что и леопард был искусственный, а вот были ли настоящими драгоценные камни, знала только Евфимия Ум-Лампам Виронга.

Следом за Виронгой на родную землю вступил ее муж, бывший московский пожарный. И опять-таки всякому становилось понятно, что перед ним именно русский мужик. Если Виронга с ловкостью циркового эквилибриста переступала туфлями на шпильках, длинных, как учительская указка, то ее муж тяжело бухал кирзовыми сапогами. Пестрым искусственным мехам он явно предпочитал выгоревшую на солнце тельняшку. А громадный чемодан, который тащил бывший пожарный, был сделан не из кожзаменителя, а из неподдельной фанеры.

Следом за ослепительной Виронгой и ее небритым мужем на сходнях появился полковник Портупеев. Прежде всего, он отдал всем присутствующим честь, а затем, достав из планшета тактическую карту, стал сверять ее показания с окружающей местностью.

Последним гостем Москвы оказался директор Эрмитажа Борис Пиотровский в белом кашне и с ноутбуком подмышкой.

Нет, не последним.

Если вы когда-нибудь играли в домино, то знаете, что пятерка обозначается следующей фигурой: четыре точки по краям, и еще одна в центре. Так вот, последней с корабля-экраноплана сошла именно такая фигура. По краям шли четыре одинаковых человека в одинаковых костюмах и с одинаковыми короткими стрижками. Из правого уха у каждого из них выбегал витой проводок и прятался под воротник белоснежной рубашки. В центре шествовал человек, явно желающий оставаться неузнанным. Большие черные очки закрывали половину его лица. Верхнюю. Нижняя же половина маскировалась длинной белоснежной бородой, огненно-рыжими гусарскими усами и жгуче-черными кудрявыми бакенбардами.

Матросы экраноплана подняли сходни, и судно дало задний ход.

Поставив чемоданище на землю, муж Виронги раскрыл рот и стал восхищено глазеть на новую московскую каланчу. А его супруга тем временем направилась к делегации встречающих, которая спешно выстраивалась на берегу.

Делегация состояла из старушечьего хора в народных костюмах и из Нджимбы Чиумбе в совершенно необычном для него одеянии. Строгий пиджак. Идеально выглаженные брюки. Зеркально начищенные штиблеты вместо дырявых всепогодных валенок. В руках преобразившийся негр держал блюдо с караваем, выпеченным из плодов хлебного дерева, а сверху этот полуафриканский каравай был придавлен сувенирной солонкой, изготовленной тружениками «Горшка». В честь дорогой гостьи московские старушки исполняли песню из армейско-африканского репертуара «Сквозь безводную саванну пробирается спецназ».

— Это ты, что ли, Нджимба? — почти без акцента воскликнула эстрадная примадонна, приближаясь к встречающим. — Чего это ты тут делаешь с этой булкой? Меня должен встречать здешний мэр. А ты не подлизывайся. Думаешь, я тебя обратно в продюсеры возьму?

— Я и есть здешний мэр, мадам! — Чиумбе сверкнул белозубой улыбкой. — Меня только вчера выбрали. Милости просим, дорогие гости, отведать нашего хлеба-соли!

Действительно, буквально в прошедшее воскресенье в Москве состоялись очередные выборы. Трудолюбивый афромосквич, по мнению большинства жителей, являлся самым достойным кандидатом на пост градоначальника. Тем более, что он дождался, наконец, российского гражданства. Кроме того, народ всерьез опасался, что Нджимба исполнит свои угрозы и от безделья обабуинится.

В общем, все проголосовали «за». Кроме одного воздержавшегося, который сейчас менял на кинотеатре «Ударник» афишу фильма «Очень страшное кино — 3» на афишу фильма «Доживем до понедельника», а еще один голос был «против», и принадлежал этот противный голос человеку, который сейчас находился в областном центре и поднимался по ступеням зоомагазина «Золотая рыбка». Но об этом позже.

— А где же твои музыканты, звукорежиссеры, осветители, пиротехники и остальная эстрадная банда? — поинтересовался Нджимба.

— Нет больше никакой банды, — капризно надула губки Виронга. — Я всех разогнала. Я бросила эстраду.

Нджимбе показалось, что земля покачнулась у него под ногами.

— Муж сказал, что ему надоело мотаться со мной по белу свету, — многочисленные браслеты певицы печально забренчали. — И объявил, что мы переезжаем сюда на постоянное место жительства. А иначе он меня бросит.

Нджимбе показалось, что покачнулась знаменитая московская пожарная каланча.

— Фима, пора тренироваться! — подал голос муж, и вытащил из кармана пакетик, свернутый из старой газеты.

— Вот… Опять… — с ужасом прошептала примадонна. — Он приучает меня лузгать семечки. Говорит, без этого умения в России не прожить.

Отщипнув от каравая хрустящую корочку, Виронга пожаловалась своему бывшему продюсеру:

— Ты не представляешь, какой он тиран! Надеюсь, однако, что он позволит мне хотя бы изредка давать здесь концерты. Под баян. На завалинке. О гонорарах договоримся.

Следом за Виронгой к караваю, печатая шаг, подошел статный военный.

— Полковник Портупеев! — доложил он командным голосом. А потом, уже некомандным, добавил:

— В отставке…

— Рыбалкой интересуетесь? — понимающе покивал Нджимба.

— Никак нет, — обиделся Портупеев. — Бывшие сослуживцы, ныне проживающие в Москве, рапортовали, что у вас тут молодежь слабо охвачена патриотическим воспитанием. Намереваюсь приобрести в ваших краях усадьбу, перевезти сюда семью и посвятить пенсионерский досуг преподаванию начальной военной подготовки… А хариус здесь на муху клюет, или лучше на червя? — понизив голос, поинтересовался он.

Мэр Нджимба пообещал подыскать подходящий домик, а также устроить для полковника в отставке пробную рыбалку. Отщипнув свой кусочек каравая, Портупеев уступил место директору Эрмитажа.

— Все идет по плану? — подмигнул Нджимбе Пиотровский. — Городской краеведческий музей создается? Ваши мазурики сфинксов не нашли?

— Сегодня как раз торжественно открываем музей в помещении Дома культуры, — доложил Нджимба. — Сфинксы в полной безопасности. Мы готовы провести операцию по их извлечению из тайника.

Едва Пиотровский успел макнуть румяную корочку в солонку, как перед хоровыми старушками в боевом порядке выстроились четверо охранников и охраняемая ими загадочная персона.

— По делу государственной важности, — измененным голосом сообщил обладатель разноцветных усов, бороды и бакенбард. — Разыскиваю шестерых здешних пожарных. Где можно их найти?

— Наши пожарные всегда на боевом посту, — Нджимба указал на каланчу — Пройдите, пожалуйста, в казарму. Скоро у них по расписанию обед, и они спустятся для приема пищи.

Под хоровое пение старушечьего ансамбля «Родной бережок» муж Виронги повел свою жену домой, приговаривая: «Работы скопилось выше крыши, мама одна уже не справляется, пора огород на зиму перекапывать».

Нджимба и Пиотровский отправились к речке Непонятке. Там уже урчал мотором автокран. С подъемной стрелы опустился трос, который подхватил семиклассник Валентин. Он ловко завязал трос скользящим узлом и передал петлю Беллинсгаузену.

— Давай, Фаддей Фаддеевич, ищи! — скомандовал школьник пингвину.

Беллинсгаузен с петлей в клюве нырнул в Непонятку. Через минуту снова показался на поверхности и громким клекотом сообщил об исполнении задания. Надсадно заныла лебедка. Трос натянулся. Взбурлили воды Непонятки, и из речных глубин показалась сначала голова сфинкса, а потом и вся древнеегипетская статуя.

Пока доставали второе изваяние, Пиотровский выступил с краткой научной лекцией.

— Это вы очень здорово придумали не закапывать сфинксов, а временно утопить их в речке, — сказал директор Эрмитажа. — Кратковременное пребывание под водой скульптурам вреда не нанесло. Наоборот, удалось уберечь их, — Михаил Борисович ухмыльнулся, — от нездорового интереса мошенников. Так что операцию «Обознатушки — перепрятушки» можно считать успешно завершенной.

Москвичи наградили Михаила Борисовича аплодисментами.

— А теперь, когда в Москве появился краеведческий музей, — продолжил Пиотровский, — вы смело можете считать сфинксов экспонатами. И никто их у вас уже не отберет. Надо только нарисовать на статуях инвентарные номера. Тогда можно будет держать эти экспонаты не в музейных помещениях, а под открытым небом. Вот хоть на вашем новеньком причале, где они будут встречать приплывающих гостей… И отпугивать тех, кто прибывает в Москву с недобрыми намерениями, — Пиотровский покосился на грозные физиономии древнеегипетских чудовищ. Все-таки директор Эрмитажа чересчур серьезно относился к мифам и легендам. Но наука требует принимать во внимание все гипотезы, даже самые фантастические, покуда их не опровергнет практика.

Теперь перенесемся в пожарную казарму. Загадочный приезжий сидел на табуретке и с наслаждением срывал с себя фальшивые усы, бороду и бакенбарды. Одинаковые молодые люди с ушными проводками заняли позиции точно по углам табуретки.

Мы, конечно, не позабыли, как в главе № 8 обратили внимание общественности на недостаточное финансирование Академии Наук. Да и читатели помнят, что академик Зетов для выполнения отдельных поручений вынужден был привлекать своего сына Ивана. Поэтому спешим объяснить: четверо охранников были приставлены к Иксу Игрековичу на время командировки не Академией, а совершенно другим государственным учреждением.

Вскоре куранты на каланче пробили обеденный час, и перед секретным академиком явились московские пожарные.

— Почему пятеро? — пересчитал их Зетов.

— Шестой осуществляет дежурство, — объяснили братья-близнецы. — Тот из нас, кто первым завершит прием пищи, сменит его на боевом посту.

— Отлично! — воскликнул Зетов. — Вижу, что мой сын… То есть внештатный научный сотрудник Академии Наук не ошибся в своих прогнозах. А как у вас со здоровьем? — внезапно спросил он.

— Кое-какое здоровьишко имеется, — признались пожарные. — Помнится, на маневрах удалось вытащить застрявший в грязи танк.

— Не ссоритесь? Не выясняете, кто из вас самый главный? — продолжал задавать вопросы академик.

Близнецы ответили, что самый главный — это Верховный Главнокомандующий, а ссориться они разучились еще в младшей группе детского сада.

— На Марс не желаете слетать? — перешел к главному вопросу Зетов.

— Планета перспективная, — уклончиво ответили пожарные. — И цвет у нее солидный. Как у ящика с противопожарным инвентарем. Но все-таки жалко уезжать из Москвы. Нам здесь в последнее время очень нравится. Да еще хотелось бы закончить на каланче монтаж параболической антенны. Чтобы в Москву, наконец, пришел Интернет, а также мобильная телефонная связь.

— Отставить сомнения! — раздался голос полковника в отставке Портупеева. Бывший командир появился в казарме внезапно и незаметно, как и полагается опытному военачальнику. — Если Родина требует подвига, боец не имеет права отвечать: «Сейчас, только портянки перемотаю».

— Когда летим? — рявкнули близнецы, вытянувшись, как по команде «Смирно!».

Теперь из казармы перенесемся в областной центр, в зоомагазин «Золотая рыбка».

— Пираньи есть? — ошеломил бывший московский мэр продавца зоомагазина. Быстро придя в себя, зоопродавец демонстративно скосил глаза налево, потом направо, потом оглянулся и, понизив голос, ответил:

— Запрещенный товар. Вы меня понимаете?

— Понимаю, — ответил бывший мэр. — Почем?

— Вообще-то мы работаем под заказ, — едва слышно прошептал продавец. — Придется две недели ждать спецрейса из Парагвая.

— Понимаю, — хладнокровно повторил покупатель. — А ты меня понимаешь, роднулечка? Пираний хочу. Сейчас. Почем?

Продавец еще раз оглянулся, отправился в подсобное помещение и вынес оттуда пятилитровый бидон.

— Пираньи амазонские, — вполголоса объяснил он. — Генетически модифицированные. Быстроразмножающиеся. Не успеете запустить в водоем, как они там уже кишмя кишат. Десять тысяч.

— Пираний? — с надеждой спросил бывший мэр.

— В валюте, — поправил продавец. — Каждая. Их тут десять особей. Готовьте наличные.