Погибший Мир

ГЛАВА 11

Снова, как и в первый миг появления в этом мире, Блейд вытянулся на древесной ветви; впрочем, на сей раз его плавно раскачивал в воздухе не исполин Хасрата, а обыкновенный дуб. Дерево оказалось высоким, и странник висел в ста пятидесяти футах над землей, почти у самой вершины. Отличный наблюдательный пункт; отсюда он мог как на ладони видеть войско Рильгона, изготовившееся к битве.

Пожалуй, назвать этот сброд войском можно было лишь с большой натяжкой. Пять-шесть тысяч горцев, расположившихся в центре, являлись самой боеспособной его частью; остальная «армия» состояла из дикарей, разделенных на дюжину отрядов примерно по тысяче бойцов в каждом. Отсюда, сверху, войско походило на ожерелье в форме серпа с беспорядочно болтавшимися на шнурках бусинками.

Серп этот протянулся на две мили с севера на юг и насчитывал около восемнадцати тысяч человек — и бленаров, и сенаров. Согласно донесениям лазутчиков, когда Рильгон начал свой поход, его орда была примерно на треть больше. Те, кто входил в отсутствующую треть, либо погибли в стычках от рук бреггани, владевших фермами на границе с Хасратом, либо, разуверившись в победе, тихо вернулись домой; некоторые отстали от основной армии, предпочитая воинской славе сытую жизнь среди разгромленных усадеб.

Тем не менее, их оставалось много, очень много. Восемнадцать тысяч вооруженных мужчин, часть из которых неплохо владела оружием, представляли грозную силу. Против них Блейд с Хильгаром могли выставить около трех тысяч человек, а городское войско, как и говорила Трайя, насчитывало не более пяти. Блейд полагал, что в поле, кроме регулярных войск, выйдет ополчение, но этого не случилось; похоже, Идрану, предводительствующую отрядами Брегги, переполняло презрение к противнику.

Пока что ни амазонки, ни их враги не подозревали еще об одном войске, затаившемся в тылу нападающих. Рильгон, облюбовав высокий пригорок, наблюдал за своими бойцами. Его орды растянулись вдоль опушки большой рощи, что, по-видимому, успокоительно действовало на сенаров — в случае неудачи отступать придется через лес, который представлялся дикарям надежным убежищем. Блейд не возражал против такого самообмана; его люди сидели под каждым кустом, готовые и к обороне, и к атаке. Никто из них не нарушал тишины, не звенел оружием, казалось, чаша безмолвно поглотила три тысячи мужчин и женщин.

Взгляд странника скользнул по вымпелам и флагам, что развевались на высоких шестах над войском бреггани: белые полотнища с чуть изогнутым мечом, вышитым у древка. Штандарты сестер Меча… Блейд мрачно покачал головой. Идрана шла в битву не ради Брегги; она готовилась сражаться лишь за свой клан и свою власть, какие бы приказы не были даны городским советом. Если она победит, город окажется в ее руках. И тогда… Блейд не сомневался, что в следующем акте драмы предстоит резня всех несогласных и непокорных. Вряд ли Идрана будет милостивей Рильгона.

Он заметил, как в шеренгах бреггани началось какоето движение; тяжеловооруженные воительницы расступились, пропуская вперед лучниц. Затем, словно клубы дыма, в воздух взвились стрелы. Их хищная стая еще не успела грянуть вниз, как огромные щиты из дерева и кожи прикрыли воинов Рильгона, образовав подобие римской черепахи. Несколько сенаров упало, но в целом потери были невелики.

Рильгон неплохо подготовился, решил странник. Лучницы Идраны могли выпускать тучи стрел — разумеется, без всякого результата; эту битву не выиграешь, прикончив сотню сенаров. Горцам оставалось лишь подождать, пока у противника истощится запас метательных снарядов, после чего напрашивался элементарный маневр. Блейд знал, что им будет окружение: серпообразный строй с растянутыми флангами неопровержимо свидетельствовал об этом. В подобной ситуации единственной разумной тактикой для бреггани был ближний бой. Интересно, подумал странник, сколько времени надо Идране, чтобы оценить положение.

Стрелки состязались с прочными щитами не менее десяти минут, лишь тогда Идрана поняла, что на большой дистанции победы не добиться. Обстрел прекратился, шеренги бреггани всколыхнулись и, выставив копья, двинулись вперед. «Наконец-то!» — мелькнуло в голове Блейда, но в следующую секунду он похолодел. Амазонки, ускоряя шаг, устремились прямо на отряды горцев, в самый центр войск Рильгона! Выругавшись, он стукнул кулаком по стволу. Вместо флангового обхода Идрана лезла прямо в заготовленный мешок; это было полнейшим безумием — атаковать превосходящего численностью врага в центре! Она, вероятно, решила, что разгром лучших войск Рильгона устрашит дикарей, разбить которых не составит проблемы. Этот расчет был бы верен, если б не фактор времени, игравший сейчас главную роль. Хотя горцы владели оружием не столь искусно, как воительницы Брегги, их сопротивление не сломишь за пять минут. Они были готовы к упорной битве, и Блейд понимал: если бленары задержат женщин хотя бы на полчаса, фланговые отряды — тысячи и тысячи дикарей! — успеют завершить окружение.

Со своего высокого насеста он разглядел, что именно так все и происходит. Горцы вступили в бой, встретив амазонок частоколом тяжелых клинков; их первые ряды повисли на копьях, но ослабили удар фаланги. Ее плотный квадрат не сумел прорвать вражеский центр, и теперь по всей линии шла рубка — копья в такой тесноте были бесполезны. Тем временем густые массы сенаров на флангах пришли в движение, закручиваясь к центру; горцыкомандиры подгоняли их, и оба крыла дикарей медленно, но верно, начали смыкаться. Концы их коротких копий, выставленных вперед, поблескивали на солнце, и странник понял, что Рильгон постарался вооружить свое волосатое воинство чем-то понадежнее деревянных дубин и дротиков.

Бреггани заметили, что их обходят, и попытались снова воспользоваться луками, но было поздно — сенары неудержимо надвигались на их шеренги, лишив лучниц главного преимущества — пространства для стрельбы. Теперь все решали меч и копье, но при четырехкратном превосходстве нападающих исход битвы был ясен.

Блейд торопливо соскользнул с дерева. Дольше медлить было нельзя; еще десять минут, и их атака запоздает. То, что он видел сейчас, вновь доказывало хорошо известную истину: чтобы вести в бой тысячи воинов, нужен совсем иной опыт, чем для охотничьих вылазок в лесные дебри и патрулирования границ. Вероятно, сестры Меча обладали большим весом в совете Брегги, если в этот страшный для города день командовать войском поставили Идрану! Черт бы ее побрал! Сунула голову волку в пасть! Блейд сплюнул и преодолел одним прыжком последние десять футов. Он перекатился по земле, вскочил на ноги и махнул рукой Хильгару и Трайе, нетерпеливо переминавшимся внизу:

— Начинаем! Центр идет за мной и атакует горцев, фланги — сенаров!

Он ринулся вперед, различая за спиной топот сотен ног, возбужденные голоса, передававшие его приказ, звон и лязг оружия. Он бежал, продираясь сквозь густые кусты и заросли подлеска, механически перепрыгивая через пни и канавы; сердце работало словно мощный мотор, толчками разгоняя кровь. Он ощутил нарастающую ярость; предчувствие грядущей битвы туманило разум. Он знал, что это пройдет. Когда клинок погрузится в грудь врага, сознание опять станет ясным; первая кровь отрезвит его. Сейчас же он хотел лишь одного: голову Рильгона!

Преодолев опушку, Блейд правой рукой вырвал из ножен длинный тяжелый меч, левой — кинжал и помчался по открытому пространству луга — туда, где в полумиле маячили спины горцев. Позади, не отставая, неслись пятьсот лучших бойцов с Бурой реки и триста бреггани; этот отряд возглавляла Трайя. Хильгар командовал левым флангом.

Теперь они бежали молча, стараясь не кричать и не греметь оружием, чтобы враг раньше времени не заметил внезапную атаку. Четверть мили, осталось еще столько же… Блейд продрался сквозь густую траву в четыре фута высотой; кровь молотом стучала в висках, яростное бешенство берсерка овладевало им. Рильгон! Его голова! Скоро!

Осталось две сотни шагов — минуты три, не больше. Оглянувшись, он увидел, что все войско бленаров уже вышло из-под прикрытия деревьев, разворачиваясь широкой дугой. На обоих флангах воины Хильгара и несколько сотен бреггани на ходу перестраивались, готовые ударить на сенаров. Блейд замедлил шаг и взмахнул мечом, подчиняясь этой безмолвной команде, его бойцы начали сбиваться плотным строем.

Только теперь горцы заметили атакующих. Их задние ряды торопливо разворачивались, люди махали руками, громко и тревожно крича, сотники пытались выстроить их ровной шеренгой. Блейд издал устрашающий боевой клич, эхом отозвавшийся среди бегущих за ним воинов. Казалось, этот протяжный крик сотен бойцов взмыл кверху и, отразившись от аметистового купола небосвода, тяжело рухнул на врага. Странник увидел, как дрогнула и заколебалась шеренга горцев.

Осталось пятьдесят шагов. Взмахнув над головой клинками, Блейд снова взревел. Последние ярды он промчался со скоростью спринтера и, словно камень из катапульты, врезался в ряды воинов Рильгона. Через миг его бойцы оказались рядом. Их стремительный напор с ходу опрокинул первую шеренгу противника; тяжелые сапоги атакующих сокрушали ребра, дробили черепа. Тем временем передние ряды рильгонова воинства, огородившись стеной тяжелых щитов, с трудом сдерживали натиск бреггани. Эта преграда, однако, могла защитить их только с одной стороны; бойцы Блейда ударили с другой.

Клинки в его руках сверкали и вращались словно живые, опустошая вражеские ряды. Сначала, разгоряченный бешеным бегом, он даже не сознавал своих действий; им руководили инстинкт почуявшего схватку бойца и холодное, всепоглощающее бешенство. Он перебил и покалечил не меньше дюжины горцев, когда ярость утихла, сменившись трезвым расчетом. Теперь он врезался в гущу вражеских воинов не так стремительно, как раньше, но столь же уверенно и с прежним смертоносным эффектом.

Люди Рильгона все еще пытались развернуться и встретить нового противника лицом к лицу. Однако их командиры опасались слишком разрежать шеренги, отражавшие атаку бреггани, легкие гибкие клинки амазонок жалили не хуже ядовитых змей. Сейчас, подавшись назад под ударом воинов с Бурой реки, горцы столпились так тесно, что лишь первые ряды имели возможность вступить в бой, остальным не удавалось даже поднять оружие. Они гибли под яростными ударами атакующих, длинные мечи которых перемалывали ряд за рядом с методичностью сенокосилки.

Краем глаза Блейд увидел, как мелькнул клинок Трайи, одним ударом перерубив и древко копья, и шею копьеносца. Какой-то бленар, вооруженный двумя мечами, ринулся к ней, но женщина, сделав шаг в сторону, хладнокровно проткнула живот нападавшего. Тот рухнул на землю, в обагренную кровью траву. Странник одобрительно хмыкнул.

Внезапно плотная группа горцев, потрясая оружием, вплотную подступила к нему. Видно, это были телохранители Рильгона — в центре ощетинившегося клинками и остриями копий кольца Блейд разглядел его грузную фигуру. Он потряс головой, разгоняя кровавый туман перед глазами; наступил решающий момент битвы. Великий вождь сам вел своих людей — значит, у него не было других резервов.

Врезавшись в строй врагов, Блейд стал наносить колющие удары, действуя, в основном, кинжалом. Воины стояли плотно, и места, чтобы размахнуться тяжелым и длинным мечом, почти не оставалось. Вскоре он приблизился к Рильгону на длину копья; раненый горец, пошатываясь, навалился на него и толкнул в плечо, задержав на секунду.

Глаза Рильгона покраснели от ярости; вероятно, он видел сейчас лишь смутные человеческие фигуры, не сознавая, кто стоит перед ним. Он поднял клинок с изукрашенной самоцветами рукоятью, и Блейд едва успел защититься от нацеленного в голову удара. Конец лезвия рассек кожу на правом виске; он ощутил резкий всплеск боли, кровь залила щеку. Почти автоматическим движением он отбросил прочь умирающего бленара, затем ударил кинжалом, целясь под нижний край щита Рильгона. Он почувствовал, как лезвие вошло в плоть; Рильгон оскалил зубы и тяжело выдохнул воздух.

— Ты!.. Ты!.. — кажется, теперь он узнал противника.

— Я! — Клинки снова зазвенели.

— Бьешь в спину, чужак?

— Нет, вождь, повыше! Мне нужна твоя голова!

Рильгон захрипел и снова занес длинный клинок, пытаясь ударить сверху вниз — Блейд легко отбил удар. Лязг стали о сталь наполовину оглушил его, он направил свой меч вперед и начал быстро вращать кистью, угрожая выпадом то в плечо, то в грудь или живот врага. Через полминуты ему стало ясно, что Рильгон не встречался раньше с подобным приемом; вождь широко размахивал щитом, пытаясь поймать удар. Словно новичок в школе фехтования, подумал странник, когда его меч зазвенел о бронзовую оковку. Рильгон вскинул щит, прикрывая голову — и в тот же момент кинжал Блейда по самую рукоять погрузился в его правый бок.

Судорожно всхлипнув, бленар закрутился на месте, хватая ртом воздух; его щит дрогнул и выпал из ослабевших пальцев. Затем колени Рильгона подогнулись, он откинулся назад, стараясь удержаться на ногах, и начал хрипеть и кашлять. Сгустки крови выступили на его посиневших губах, зрачки закатились, кинжал по-прежнему торчал меж ребер. Блейд вскинул клинок и с силой нанес последний удар. Голова! Сейчас он получит эту голову! Лезвие меча рассекло шею Рильгона, словно тонкую лозинку, голова великого вождя взлетела вверх и упала к ногам странника. Это был конец. Конец битвы и конец нашествия.

Насадив истекающий кровью обрубок на острие меча, победитель высоко поднял свой страшный трофей. Он сделал глубокий вдох, и его голос перекрыл грохот побоища, стоны умирающих и лязг стали:

— Люди Рильгона! Ваш вождь мертв! И тоже самое ждет вас — всех вас!

Торжествующий рев раздался за его спиной, где сотни воинов с Бурой врубались в поредевшие шеренги врага. Запах победы уже щекотал их ноздри, туманил глаза и кружил головы. Но горцы еще сопротивлялись, и пока что было трудно оценить эффект, который произвела на них гибель вождя. Сейчас они уже не думали о завоеваниях, о стенах великой Брегга и о богатой добыче; они сражались за свои жизни с упорством попавших в облаву волков.

Блейд снова очутился в гуще схватки; казалось, она длится уже несколько часов, но он знал, что впечатления боя обманчивы: солнце в небе едва ли поднялось на ладонь. Не переводя дыхания, он прорубался вперед и вперед, раздавая мечом удары направо и налево, прикрывшись щитом Рильгона. Ряды горцев смешались; он слышал уже торжествующие вопли женщин и грозный рык воинов Хильгара, заходивших слева. Их мечи косили дикарей словно сорную траву, а лучницы бреггани, вырвавшись из окружения, расстреливали сенаров в упор.

Внезапно они завыли — протяжно, испуганно — и Блейд понял, что до флангов докатилось известие о гибели Рильгона. Сначала поодиночке, потом целыми группами, дикари устремились к лесу. Ливень стрел преследовал их, сенары падали один за другим, устилая землю грудами мохнатых тел. Горцы, оборонявшиеся в центре, были полностью окружены; их сопротивление быстро слабело, бой постепенно замирал.

Еще один мир, еще одна бойня, подумал странник, оглядывая заваленный трупами луг. Его воины добивали последних горцев, и делать ему тут было нечего. Положив клинок на плечо, он направился туда, где бреггани плотным каре окружали свои штандарты. Теперь их было значительно меньше пяти тысяч; сотни воительниц лежали мертвыми вперемешку с телами врагов. Многие были ранены, однако, залитые кровью, побледневшие, они старались держаться на ногах. Блейд скользнул взглядом по их плотным шеренгам, по лицам, покрытым пылью, по окровавленным доспехам и изрубленным щитам. Скоро в Брегге воцарился мир, но для этого еще одна женщина должна была умереть.

Идрана.

Он не дошел ста ярдов до застывшего в напряженном молчании строя, когда увидел распростертую на земле знакомую фигуру. Блейд ускорил шаги, затем опустился рядом с ней на колени. Все было кончено; Идрана уже не дышала. Копье пронзило ее насквозь, пройдя через сердце — как булавка, проткнувшая бабочку, тонкое копье с блестящим наконечником в форме листа. Таких не было ни у сенаров, ни у горцев. Всмотревшись в спокойное бесстрастное лицо, Блейд ощутил, что не испытывает ни сожаления, ни гнева.

Вдруг слабый голос раздался позади:

— Блейд… Блейд… взгляни…

Вайала? Он похолодел и вскочил на ноги.

Нет, Трайя… Она лежала ничком в двадцати футах от него, подняв бледное, искаженное болью лицо. В два прыжка странник оказался рядом, рванул подол нижней туники. Женщина пыталась поймать его взгляд, потом коротко застонала и перекатилась на бок; Блейд вздрогнул, увидев зияющую рану в правом боку. Прижав к ней тряпицу, он попытался остановить кровь.

— Трайя? Я здесь, я с тобой…

— Скажи… Хильгару… — слова с хрипением вырывались меж пересохших губ, — я… я… нет времени… я хотела…

— Ты все скажешь ему сама. Лежи спокойно, я наложу бинт. — Он видел, что рана была тяжелой, но не смертельной. Если клинок не достал до сердца… Если! Подняв голову, Блейд помахал группе бленаров. — Сюда, парни! Да поживее! Ее надо отнести к лекарю. — Он начал бинтовать Трайю, отрывая полосы ткани от своей туники.

— Не надо, Блейд… это конец… Идрана…

— Она мертва. А ты будешь жить!

Женщина с трудом втянула воздух.

— Копье… мое копье… я убила ее… не сенар… Я должна… была должна… ради Брегги… Но она… успела… достать меня… мечом… О, Заступница!

Она почти выкрикнула эти слова, затем сжала зубы, пытаясь совладать с болью. Четверо мужчин, поспешно набросив на копья плащи, подняли Трайю и понесли к лесу. Блейд, выпрямив спину, глядел им вслед. Идрана мертва; Трайя, может быть, выживет. Но где же Вайала?

Внезапно он почувствовал, что кто-то тяжело дышит у него за спиной. Странник обернулся: то был Хильгар. На лице его застыло непривычное выражение — словно он хотел заплакать, но не знал, как это делается. Потом вождь заговорил, и голос его был ровным и бесстрастным.

— Блейд, сражение закончено. Мы победили! Ты победил!

Блейд вытер тыльной стороной ладони повлажневшие глаза и огляделся вокруг. Пожалуй, обе части утверждения Хильгара соответствовали действительности. Бой угас, орды Рильгона растаяли, как утренний туман, и лишь вдалеке, у опушки рощи, он разглядел несколько групп сенаров. Дикари мчались к деревьям, даже не помышляя о сопротивлении; их преследовали сотни две лучниц. Ближе к нему, там, где разгорелась самая упорная схватка, земля была завалена телами погибших и тяжело раненных. Среди них медленно бродили бреггани и люди Хильгара: искали живых друзей и приканчивали врагов.

Недавние союзники с любопытством и опаской посматривали друг на друга. Разгром врага в кровавой схватке был впечатляющим, но достаточно ли этого, чтобы растопить лед недоверия? Пророчество Великой Матери попрежнему жило в сердцах ее дочерей, и Дух Единства впервые явил им свой сверкающий лик.

Блейд вздохнул. Нет, до полной победы еще далеко…

Гибкие рука обхватили сзади его плечи. Вайала… Он повернул ее к себе, ласково погладил светлые волосы, потом коснулся руки Хильгара.

— Вождь, мы одержали верх над Рильгоном. Теперь вам надо победить город — но не оружием, не силой меча… Готов ли ты к этому?

— Не знаю… — Хильгар опустил голову. — Мужчины — сосуд зла… Захочет ли Брегга принять нас? Захочет ли поделиться своим богатством?

— Но мы же спасли город! Мы все — мужчины и женщины! — утомленное личико Вайалы вдруг преобразилось. Сейчас она фыркнет, как дикая кошка, подумал Блейд и прижал девушку к себе. От нее пахло железом, кровью и пропотевшим кожаным доспехом, но то были ароматы жизни, которые он вдыхал с наслаждением.

— Мы разбили Рильгона, но не сестер Меча, — тихо напомнил странник. — Так что, малышка, опасения Хильгара справедливы.

Вайала замерла в его объятиях, потом подняла к возлюбленному побледневшее лицо.

— Бреггани умеют быть благодарными, — шепнула она.

— Да, я знаю. Бреггани умеют платить любовью за любовь…

— Умеют… — эхом повторил Хильгар, бросив тоскливый взгляд на опушку, куда унесли Трайю.

Блейд усмехнулся и хлопнул его по плечу.

— Раз ты это понимаешь, слушай мое пророчество.

— Ты — пророк? — Вайала вдруг хихикнула. — Ты умный человек, но совсем не святой…

— Ты хорошо сказала, милая… Однако пророческий дар рождает ум, а не святость. — Вздохнув, странник посмотрел на бленаров и бреггани, подбиравших раненых. — И я говорю вам: опорожните сосуды зла в своих душах и наполните их любовью. Тогда будете жить; иначе — погибнете, как ваш мир в эпоху Разрушения. Я…

Он вдруг покачнулся; его охватило почти непреодолимое желание упасть на землю, забыться, замереть, отдохнуть. Ноги налились тяжестью, в голове шумело, стальной обруч боли сдавил виски. Что с ним? Неужели битва так утомила его? Или… или дьявольская машина Лейтона зовет обратно?

Глаза Вайалы тревожно блеснули.

— Ты ранен? Где… — ее пальцы пробежали по груди, вцепились в шнуровку панциря. Блейд осторожно отвел руки девушки.

— Нет, малышка. Просто устал.

Боль отступила. Через несколько минут он сумел взять себя в руки и начал действовать. Хильгару было поручено устройство временного лагеря. Тела убитых стащили в одну большую груду — бреггани и бленары с Бурой реки лежали рядом, объединенные смертью. Затем группа мужчин отправилась в рощу, рубить деревья для погребальных костров. Раненые тоже были собраны вместе; их уложили на опушке, в тени, поручив заботам городских врачевательниц; несомненно, они обладали большим опытом, чем лекари Хильгара.

Сенары и преследовавшие их стрелки скрылись в лесу. Блейд подумал, что у дикарей немного шансов уйти живыми — лучницы-бреггани были неутомимы и стреляли без промаха. Что ж, тут он ничего не мог изменить. Он мог только надеяться, что Дух Единства дарует людям Брегги достаточно мужества и доброты, чтобы они исправили ошибки предков. В противном случае несчастные мутанты, жертвы ядовитого саммара, будут безжалостно уничтожены.

Лишь через много поколений станет ясно, какая судьба уготована этим полуживотным, и Блейд понимал, что этого он не узнает никогда. А сейчас те сенары, что сумеют вернуться в свои леса, долго еще не рискнут выйти на равнину. И хорошо; городу тоже нужна передышка. Чтобы забыть события последних дней, необходимо много лет прочного мира и спокойствия.

До спокойствия, впрочем, было еще далеко. Не прошло и двух часов, как сестры Меча едва не сцепились с другими кланами прямо на поле недавней битвы. Блейд грозно рявкнул и, повинуясь его команде, в свалку врезались женщины с ферм. Мотыги и колья в их крепких руках ходили ходуном, быстро успокаивая страсти. Они трудились весьма эффективно, и Блейд надеялся, что свойственная сельским жителям практичность не позволит им зайти слишком далеко.

Он не собирался применять более жестких мер, мудро полагая, что бреггани разберутся сами. Его срок истекал, и теперь оставалась лишь одна задача, которую он хотел разрешить — тайна Храма Жизни. Может быть, ему позволят войти туда, если на то будет воля Верховной Хранительницы… По словам Вайалы и Трайи она была мудрой женщиной, и Блейд жаждал встретиться и побеседовать с ней; он полагал, что истинная мудрость оценит те ростки нового, что пробились из пролитой крови этим утром.

Когда на следующий день странник высказал свое желание Хильгару, вождь от изумления потерял дар речи. Когда голос опять вернулся к нему, он недоуменно спросил:

— Зачем тебе это нужно? Через половину луны раненые окрепнут, мы пойдем к городу и попытаемся договориться с советом. Все, как ты хотел… Но идти сейчас в Храм Жизни? В святая святых Брегги? Пожалей свою голову, друг!

Блейд задумчиво посмотрел на него. Хильгар, казалось, успокоился: Трайя чувствовала себя лучше, рану ее зашили, кровотечение приостановилось. Теперь военный вождь мог взять в свои руки и войско, и судьбу будущих переговоров; а это значило, что пришла пора прощаться.

— Я не могу ждать, Хильгар, — странник дружески коснулся его плеча. — И я не могу объяснить тебе причин своей поспешности. Понимаешь, мне надо идти туда… Лишь я сумею понять то, что скажет верховная Хранительница.

— Возможно, ты прав. Но Храм Жизни закрыт для чужих. Как ты проникнешь в него?

Блейд повел плечами.

— Пошлю вперед Вайалу с просьбой о встрече. Если Храм — обитель истинной мудрости, меня согласятся выслушать. Если нет… — он усмехнулся. — Ну, тогда его тайны мне не интересны.

Бленар уступил. Часом позже, бросив последний взгляд на спящую Трайю и пожав руку военному вождю, Блейд тронулся в путь, сопровождаемый отрядом бреггани. Чувствовал ли Хильгар, что они расстаются навсегда? Трудно сказать… Лицо его было непроницаемым, лишь в глазах затаилась грусть да широкие плечи чуть сгорбились, когда он стоял у дороги, провожая Блейда в город.

Как бы то ни было, эта разлука осталась позади. Но предстояла еще одна, и Блейд, поглядывая на Вайалу, задумчиво потирал ноющий висок. Личико девушки, ясное, как солнечное утро, то и дело обращалось к нему, а глаза светились такой любовью и преданностью, что у странника щемило сердце. За последние годы он привык покидать возлюбленных и друзей, причем — не по своей воле; привычка, однако, не умеряла боль расставания.

Но пока юная бреггани была с ним, и отзвук ее счастья согревал душу странника.

Блейд стоял перед небольшим матовым саркофагом, водруженным на металлическом пьедестале. По всей длине огромного зала тянулись ряды таких же устройств — сиявшие неярким белым светом камеры, похожие на половинку срезанного яйца на полированных серебристых подставках. Вероятно, в них скрывались какие-то механизмы, ибо на лицевой поверхности каждой, над ребристыми верньерами, горело несколько огоньков. Ближе к краю, рядом с крохотными лампочками, выступал торец небольшого цилиндра диаметром с ладонь; на нем тоже светился огонек, чуть помаргивая в полумраке. Блейду казалось, что эта яркая точка мерцает в такт биениям сердца еще не родившегося существа, скрытого под матовым куполом.

— Здесь появляются на свет женщины Брегги, — сказала Хранительница, и ее негромкий голос вызвал протяжное эхо в большом полутемном зале. -Искусственное оплодотворение происходит в материнской утробе, но как только эмбрион становится жизнеспособным, наши медики извлекают его и приносят сюда в эту камеру. Эмбрион размешают в защитном коконе, и он сразу же активизируется. Затем, — мимолетная улыбка тронула сухие старческие губы, — надо ждать…

Эта женщина, Хранительница знаний прошлого, была, наверное, самой невысокой из всех, кого странник встречал в Брегге. Не более пяти футов ростом, она сгорбилась под тяжестью прожитых десятилетий, и Блейд полагал, что их промелькнуло немало. Однако она казалась бодрой и подвижной; ее пышные серебристо-белые волосы резко контрастировали с простым черным платьем.

Он испытал шок, увидев ее в первый раз, когда массивные двери Храма сошлись за спиной, отрезав дневной свет и группу сопровождавших его женщин. Они замерли у порога в почтительном молчании; впереди стояла Вайала, но странник не мог поймать ее взгляда — головка девушки была опущена.

Хранительница не походила на этих бреггани, сильных, рослых, цветущих, молодых. Но главное отличие заключалось не в возрасте.

Глаза! Ее глаза!

Ее зрачки казались двумя черными точками на снежном фоне белков: ясные, живые, не затронутые старостью. Эта женщина владела знанием — тем самым знанием, о котором так мечтал Хильгар; она принадлежала иной эпохе -прошлому или, возможно, будущему, временам расцвета, а не упадка. Она казалась Блейду живым воплощением Великой Матери.

— Ты — пришелец с запада, — ровным спокойным голосом произнесла она, окидывая странника острым взглядом. — Или из других мест?

— Из других, — вздохнув, согласился Блейд.

— Я много слышала о тебе… слышала разное… Но хорошее перевешивает дурное, а истина — ложь. Поэтому ты можешь войти в мой Храм. Женщины, которые пришли с тобой, — она повела хрупкой рукой в сторону двери, -подождут снаружи.

Ловушка? Блейд на мгновение заколебался. Но эта древняя Хранительница казалась вполне искренней и вызывала доверие; и, к тому же, в последние часы виски его то и дело простреливала боль. Нет, он ничем не рисковал, оставшись здесь.

Пронзительные глаза женщины уставились в его лицо.

— С чем ты пришел? — она подняла руку в предостерегающем жесте. -Только не рассказывай мне о битве с призраками прошлого, что вынырнули из южных лесов… Об этом я уже знаю. И знаю о людях, которых ты привел с побережья к нам на помощь.

— Они сами этого захотели, — произнес Блейд. — Я лишь предводительствовал их войском.

— Предводительствовал — и победил! Это немало! — теперь ее глаза смеялись.

— Но и немного, — заметил странник.

Она поняла. Ссохшее личико Хранительницы вдруг погрустнело, глаза потухли.

— Долгие века Брегга жила без мужчин… — она покачала головой, что-то шепча про себя и словно позабыв о госте. Потом взгляд ее снова поднялся к лицу странника. — Ты считаешь, что этот порядок должен измениться?

— Если вы хотите выжить, то да. Ты, мудрейшая, не бреггани с фермы, не лучница, навещающая Хасрат в поисках рабов и тайных удовольствий; ты должна понимать: женщины и мужчины — лишь половинки единого целого. Там, за Бурой рекой, они давно обитают вместе и выживут без вас. Но обойдетесь ли вы без них?

С минуту царило молчание; потом Хранительница задумчиво произнесла:

— Возможно, ты прав, пришелец из неведомых мест… Времена меняются… — она снова сделала паузу, потом спросила: — Если люди с побережья могут прожить без нас, то зачем ты пришел в Бреггу? Чего они хотят? И чего хочешь ты?

— Им нужны знания. То, чем обладали ваши предки и что сохранилось лишь в вашем городе. Меня же привело сюда желание помочь им… — усмехнувшись, он погладил темную бороду, — и любопытство. В тех неведомых местах, откуда я родом, люди еще не избавились от этого порока.

Женщина улыбнулась в ответ.

— Что ж, идем… любопытный странник. Тут есть на что посмотреть.

Она шагнула к внутренней двери, и Блейд двинулся следом. Он не ошибся; тут его не подстерегали коварные ловушки. Его ждал долгий переход по бесконечным коридорам, вымощенным блестящим черным камнем, с глянцевитобелыми, тоже блестящими, стенами. Он следовал за маленькой легкой фигуркой Хранительницы, казавшейся, несмотря на возраст, неутомимой; он переходил из одной сводчатой камеры в другую, слушая ее тихий голос. Она не спрашивала, что именно хочет узнать гость; она рассказывала. Она говорила о чудесах прошлого, и эти чудеса, воплощенные в книгах, магнитных записях и приборах, вставали перед восхищенным взором странника в таких количествах, что обитателям Брегги не удалось бы изучить и освоить их за половину тысячелетия.

Он подумал о том, что прошло немало времени. Быть может, Вайала со своими подругами уже бьется с городской стражей, пытаясь попасть в Храм? Он спросил об этом своего неутомимого гида, и та заверила его, что снаружи все спокойно. Но откуда она могла знать? Никто не подходил к ним, а стены здания казались непроницаемыми… Тем не менее, Блейд почему-то поверил ей.

И вот они очутились в этом зале, в святилище, которое было центром всего комплекса. Бесконечные ряды матовых, чуть светящихся саркофагов терялись в глубине огромного помещения; полумрак, тишина, свежий прохладный воздух, мерное подмигивание разноцветных огоньков… Тут билось живое сердце Брегги, пережившее Разрушение, вселенскую катастрофу, едва не уничтожившую этот мир. Когда же она произошла? Надо не забыть поинтересоваться, напомнил себе странник, потирая висок.

Хранительница подошла к ближайшему саркофагу, темному, словно застывшему в ожидании.

— Этот кокон начнет работать, как только в него поместят эмбрион. Сейчас он пуст, и карут бездействует.

— Карут? Что это? — такого слова Блейд раньше не слышал. Он стиснул челюсти, пытаясь совпадать с болью; последние полчаса голова буквально разламывалась на части. Взгляд его бездумно скользнул по крошечным огонькам на панели саркофага, потом переместился на небольшой цилиндр в руках женщины. Видимо, она вытащила его из пульта под коконом — тем, который терпеливо дожидался своего драгоценного содержимого.

— Вот, посмотри… — руки Блейда ощутили гладкую и холодную металлическую поверхность. Карут оказался неожиданно тяжел, хотя был невелик — дюймов пятнадцать в длину. — Это устройство контролирует все изменения в организме будущего ребенка. Зародыш должен развиваться в стабильных условиях… Ты понимаешь, о чем я говорю? — Заметив, как побледнел гость. Хранительница бросила на него обеспокоенный взгляд.

— Понимаю… — собственный голос, хриплый и срывающийся, показался Блейду чужим. В висках стреляли молнии, затылок трещал, словно асфальт под ударами отбойных молотков. Он пошатнулся и с трудом пробормотал: — У нас… тоже… есть… такие… такие…

Он уже не слышал ответа старой бреггани. Боль — резкая, нестерпимая -стальным обручем охватила лоб, разрывая мозг на части. Он знал, что это такое: дьявольская машина Лейтона подцепила его на крючок и тянула обратно, в мир Земли, в мрачные катакомбы Тауэра, в стальное кресло, над которым нависал раструб коммуникатора с водопадом разноцветных проводов. Время брегганской командировки истекло.

Судорожным движением странник прижал карут к груди; боль яростным зверем терзала его плоть. Он почувствовал, как отказывают ноги и откинулся назад, на спину, чтобы не повредить хрупкий прибор. Он рухнул на пол, сильно ударившись затылком о каменные плиты, но не развел рук. Он не ослабил хватку и тогда, когда боль окончательно завладела его сознанием, швырнув в непроницаемый мрак беспамятства.