Погоня

На поверхность из бездны

16 апреля 1950 года

Озеро Флетхед, штат Монтана

После того как подняли угольный тендер и поставили его на баржу за огромным локомотивом «Пасифик», водолазы подвели стальные подъемные тросы под днище товарного вагона и закрепили их в люльке, чтобы его можно было поднять наверх. Несмотря на грязь и ил, название «Саузерн Пасифик» еще можно было прочитать на боках тендера.

Поздно днем начальник спасательной операции Боб Кауфман нетерпеливо ходил по палубе, когда со дна поднимали водолазов. Он посмотрел на облака, которые потемнели, но не были угрожающими, закурил сигару, ожидая, когда с головы начальника группы водолазов снимут медный шлем.

Как только его сняли, Кауфман спросил:

— Как дела?

Водолаз, лысеющий человек, которому недавно перевалило за сорок, кивнул.

— Тросы закрепили. Можешь передать крановщику, что пора приступать к подъему.

Кауфман махнул рукой оператору огромного крана, поднимающемуся к небесам с палубы спасательной баржи.

— Все тросы надежно закреплены! — крикнул он. — Поднимай!

Затем Кауфман повернулся и заговорил с пожилым высоким седым человеком, который стоял рядом с ним на палубе.

— Мы готовы поднять товарный вагон, мистер Белл.

Исаак Белл кивнул. Его лицо было спокойно, но на нем было написано ожидание.

— Отлично, мистер Кауфман. Посмотрим, в каком он виде после всех этих лет, проведенных на дне озера.

Крановщик включил подъемные рычаги, прочнее закрепляя тросы, и приступил к подъему товарного вагона. Эта операция не была такой же сложной, как операция по подъему локомотива весом в сто тридцать четыре тонны. Все прошло гладко.

Белл наблюдал с почти нездоровым любопытством, как товарный вагон появился над поверхностью воды, затем его высоко подняли в воздух, а потом он стал медленно зависать над баржей. Крановщик осторожно опускал вагон так, чтобы он встал на платформу сразу за локомотивом и тендером.

Глядя на поезд, Белл обнаружил, что ему трудно вспомнить, как он выглядел много лет назад. Он подошел к вагону и стер озерный нарост с серийного номера, который был едва виден под стекающим илом. Теперь номер 16455 стал четким и ясным.

Белл посмотрел на грузовую дверь. Она так и осталась открытой, как тогда, давным-давно, когда Белл выпал из нее. Внутри темно, потому что солнце заволокли облака. Он вспомнил тот судьбоносный день, когда поезд поехал по парому и ушел на дно озера. Белл боялся того, что его ждет внутри.

Подошел Кауфман с приставной лестницей, которую использовали, чтобы войти в кабину локомотива.

— После вас, мистер Белл.

Белл молча кивнул и стал медленно подниматься по приставной лестнице, пока не оказался на пороге крытого товарного вагона. Он пристально всматривался в темноту и прислушивался к тому, как с вагона стекает вода. Усилием воли подавил он возникшую дрожь. От сырости и запаха грязи и ила, казалось, веяло смертью, плесенью и злом; все это было бесконечно отвратительно.

Некогда изысканная мебель и декор роскошного вагона теперь казались чем-то кошмарным. Пол с плюшевыми коврами покрыт донными отложениями, украшенными длинными гибкими водорослями. Бар с искусной резьбой, кожаные кресла и диван, лампы Тиффани вверху, даже живописные полотна на стенах выглядели чудовищно под слоем илистой грязи и наростов. На полу билась небольшая рыбешка, которая не успела уйти, когда вагон поднимали из воды.

Словно пытаясь отложить неизбежное, Белл прошлепал по грязи и обнаружил пять больших кожаных чемоданов вдоль одной из стен, где, как он вспомнил, видел их в 1906 году. Он вытащил из кармана складной нож и с трудом открыл проржавевшие замки первого чемодана. Подняв крышку, Белл увидел, что на содержимом почти нет ила. Он осторожно поднял одну из пачек. Бумажные деньги пропитались влагой, но сохранили свою форму и плотность. Печать на купюрах была разборчивой и четкой.

Кауфман присоединился к Беллу и зачарованно уставился на стопки купюр, лежавших в большом чемодане.

— Сколько здесь, по твоим подсчетам?

Белл закрыл крышку и жестом показал на остальные четыре чемодана.

— Дикая догадка? Возможно, четыре или пять миллионов.

— Что с ними будет дальше? — спросил Кауфман с блеском в глазах.

— Отправятся в банк, вкладчики которого были ограблены.

— Будет лучше, если моя команда ничего о них не узнает, — сказал серьезно Кауфман. — Они могут подумать, что это открытые спасательные работы.

Белл улыбнулся.

— Уверен, что банковские комиссионеры в Сан-Франциско окажутся очень щедрыми, назначая награждение тебе и твоей команде.

Кауфман был удовлетворен, он пробежал взглядом по вагону.

— Это, должно быть, был роскошный дворец на колесах, перед тем как затонул. Никогда не видел крытый товарный вагон, оснащенный как частный пульмановский вагон-гостиная.

— Не жалели ничего, — сказал Белл, глядя на несколько бутылок выдержанного шампанского и дорогого бренди, разбросанных на полу.

Выражение лица Кауфмана стало мрачным, когда он кивнул на две бесформенные кучи.

— Это те двое, которых ты разыскивал?

Белл кивнул.

— Яков Кромвель, бандит Мясник, и его сестра Маргарет.

— Бандит Мясник, — тихо произнес Кауфман с ужасом. — Всегда думал, что он исчез.

— Легенда, возникшая с годами, потому что деньги так и не нашлись.

Жировая ткань разложилась, и тело Кромвеля, как и трупы в кабине локомотива, стало подобны воску в результате омыления. Убийца сейчас был меньше всего похож на то, что когда-то было живым человеком. Словно он растаял, превращаясь в неопределенный кусок коричневого желатина. Его тело было искорежено, как будто он корчился от ужаса, когда тонны воды ворвались в товарный вагон, последовавший за локомотивом на дно озера. Но Белл не был глупым. Кромвель мог бороться за то, чтобы выжить, но ужас никогда бы не охватил его. Он перестал быть угрожающей фигурой. Его грабежи и убийства закончились сорок четыре года назад под холодными водами озера Флетхед.

Белл подошел к тому месту, где лежало тело Маргарет. Ее блестящие волосы рассыпались веером в илистой грязи и перепутались с побегами водорослей, похожими на тростник. Некогда очаровательное личико стало похоже на скульптуру, не законченную художником. Белл не мог не вспомнить ее красоту и жизнерадостность в тот вечер, когда они встретились в лифте отеля «Браун-палас». Размышления Белла нарушил Кауфман.

— Его сестра?

Белл кивнул. Он почувствовал, как на него нахлынуло сожаление и ощущение собственный вины. Ее последние слова, сказанные перед тем, как он выпал из вагона, вновь прозвучали у него в воображении. Он никогда не мог объяснить те чувства, которые испытывал к ней. С его стороны не было любви, скорее его чувства можно было назвать нежностью, окутанной ненавистью. Он не мог простить ее участие в преступных действиях брата. Она была достойна смерти точно так же, как и он.

— По ее виду сейчас ничего определить нельзя, — сказал Кауфман. — Она, наверное, была красивая женщина.

— Да, именно такой она и была, — тихо сказал Белл. — Красивая женщина, полная жизни, но погрязшая во зле.

Он печально отвернулся, но глаза его оставались сухими, слез не было.

Спасательная баржа пришвартовалась в старом железнодорожном доке в Роллинсе перед самой полночью. Белл договорился с Кауфманом, чтобы тот взял на себя хлопоты, связанные с погребением, и уведомил ближайших родственников Ханта и Карра. Он узнал Джозефа Ван Дорна, который стоял в доке в окружении четырех своих агентов, и нисколько не удивился, увидев его.

Ему недавно стукнуло восемьдесят, но он держался прямо, на голове красовалась шапка седых волос, а глаза так и не утратили своего блеска. Хотя два его сына в настоящее время управляли детективным агентством из офиса в Вашингтоне, Ван Дорн работал в своем старом офисе в Чикаго и консультировал по делам, которые никогда не были раскрыты.

Белл подошел к Ван Дорну и пожал ему руку.

— Рад видеть тебя, Джозеф, Мы давно не встречались.

Ван Дорн широко улыбался.

— Моя работа перестала быть такой же интересной, после того как ты ушел в отставку.

— Ничто не сможет помешать мне вернуться к атому делу.

Ван Дорн пристально разглядывал товарный вагон. При тусклом освещении в доке он был похож на какого-то монстра, поднятого из бездны.

— Всё там? — спросил он. — Деньги?

Белл просто кивнул.

— И Кромвель?

— Оба, он и его сестра Маргарет.

Ван Дорн тяжело вздохнул.

— Значит, наконец-то это кончилось. Мы можем поставить точку в легенде о бандите Мяснике.

— Не многие из вкладчиков банка Кромвель, — медленно сказал Белл, — дожили до того времени, когда можно получить свои деньги.

— Нет, но их потомки будут уведомлены о своем неожиданном доходе.

— Я обещал Кауфману и его команде щедрую плату за находку.

— Прослежу, чтобы они поучили ее, — пообещал Ван Дорн. Он положил руку на плечо Белла. — Хорошая работа, Исаак. Жаль, что мы не смогли найти поезд пятьдесят лет назад.

— Там, где затонул поезд, размер озера двести семьдесят футов, — объяснил Белл. — Спасательная компания, которую наняли представители банков Сан-Франциско, протралила озеро, но в 1907 году ничего не нашла.

— Как же они пропустили его?

— Поезд упал во впадину на дне озера, тралы прошли над ним.

Ван Дорн повернулся и кивнул в сторону машины, припаркованной перед доком.

— Полагаю, ты поедешь домой.

Белл кивнул.

— Меня ждет жена. Мы вернемся обратно в Калифорнию.

— Сан-Франциско?

— Я влюбился в этот город во время расследования, решил остаться там после землетрясения и завести свой дом. Мы живем в старом особняке Кромвеля на Ноб Хилл.

Белл покинул Ван Дорна и пошел через док к припаркованной машине. Голубая металлическая краска Паккарда с кузовом с откидным верхом, сделанным на заказ, сверкала в огнях дока. Хотя ночной воздух был прохладным, откидной верх был опущен.

На водительском месте сидела женщина в модной шляпке на крашеных светлых волосах. Она смотрела, как муж приближается, своими зелеными глазами, которые не изменились с той поры, когда Белл познакомился с ней. Веселые морщинки вокруг глаз могут быть только у тех людей, которые готовы легко рассмеяться; черты ее лица свидетельствовали о неувядающей красоте.

Белл открыл дверь и сел на сиденье рядом с ней. Она прильнула к нему и крепко поцеловала его в губы, отпрянула назад и лукаво улыбнулась.

— Ты вернулся почти вовремя.

— День был тяжелый, — сказал он с долгим вздохом.

Марион включила зажигание и завела машину.

— Нашел, что искал?

— Яков, и Маргарет, и деньги — всё на месте.

Марион смотрела на черные воды озера.

— Хотелось бы сказать, что я сожалею, но не могу заставить себя почувствовать скорбь, зная об их ужасных преступлениях.

Белл не хотел больше говорить о Кромвелях и переменил тему разговора.

— Ты поговорила с детьми?

Марион нажала на педаль акселератора и повела машину из дока к главной дороге.

— Сегодня сразу со всеми четверыми. Как только мы приедем домой, они организуют званый вечер в честь нашей годовщины.

Он похлопал ее по колену.

— Ты в настроении и сможешь вести машину всю ночь?

Она улыбнулась и поцеловала ему руку.

— Чем скорее мы приедем домой, тем лучше.

Они помолчали, поглощенные мыслями о событиях, которые произошли давным-давно. Занавес над прошлым опустился. Никто из них не повернулся и не оглянулся на поезд.