Погоня за счастьем

Глава 8

Ричард отпил вина из бокала и нервно поправил шейный платок. Наверное, в двадцатый раз он оглядел новые бриджи, которые были сшиты местным портным, гадая, не сочтет ли Арабелла их лишенными элегантности. Молодые щеголи, окружавшие ее тем вечером в Лондоне, выглядели словно павлины — все в оборках из тончайших кружев, с тщательно завитыми и напудренными волосами. Здесь, в Суссексе, люди одевались, думая в первую очередь об удобстве. После дня, проведенного на охоте, бриджи обычно покрывались грязью, на камзоле из тонкого сукна обнаруживались прорехи, а парик зачастую оставался висеть в кустах.

Он взглянул на портрет сэра Чарльза — этот человек одевался не задумываясь о моде и вел себя как считал правильным. Но если он и презирал условности, то все же пользовался всеобщей любовью и уважением. Казалось, он вот-вот сойдет с портрета и дом наполнится его громким веселым голосом.

Тишина действовала на Ричарда угнетающе. Даже поленья горели медленно, неохотно, без россыпи веселых искр. Молодой лакей, тихо стоявший у двери, изо всех сил сдерживал зевоту. Судя по всему, дом перенял характер нового владельца.

Ричард допил вино и принялся ходить по комнате, сцепив руки за спиной. Нервы у него были натянуты как струны — сказывалась бессонная ночь. Ветер сотрясал стекла, свистел и выл в трубе. Всю ночь он ворочался с боку на бок, и в мыслях его царил такой же хаос, как за окном. Его постель окружали трое. Арабелла — светлокудрая, изысканно красивая, улыбаясь, манила его мягкой белой ручкой, а в глазах таилась усмешка. Кейт печально склоняла кудрявую темную головку, молчаливо упрекая его за легкомысленно данное обещание. И сэр Генри Глинд, с бескровной маской вместо лица, за которой скрывались мрачные тайны.

Ричард замедлил шаг и снова остановился перед портретом.

«Зачем вам надо было умирать? — мысленно спросил он, как когда-то Арабелла. — Если бы вы были живы, я не ждал бы сейчас с таким мучительным трепетом Арабеллу».

Сзади раздался какой-то звук, и он резко обернулся. И в мгновение ока оказался у подножия лестницы — Арабелла как раз спустилась на площадку. Она задержалась, слегка наклонилась вперед, и луч солнца позолотил складки ее черной бархатной амазонки, а вокруг волос под черной треуголочкой загорелся яркий нимб.

Довольная восхищением, которое прочитала в глазах Ричарда, Арабелла последний марш лестницы преодолела словно на крыльях, так что он невольно протянул руки, чтобы подхватить ее. Любое освещение выгодно подчеркивало ее красоту: свечи озаряли точеные белые плечи, огонь камина искрами вспыхивал в голубых глазах, вот и сейчас солнечные лучи облили позолотой очертания ее стройной фигуры. Чувствуя, как спазм сжимает горло, он склонился над ее рукой, невнятно бормоча слова приветствия. Ричард так глубоко погрузился в волшебный мир, где, кроме них двоих, никого не было, что невольно вздрогнул, когда она обратилась к лакею:

— Я не стану пить вино, Джонатан. Кажется, все-таки и в Суссексе иногда выглядывает солнце. Я хочу успеть этим воспользоваться.

Она повернулась к Ричарду, натягивая перчатки.

— Отец просит его извинить. Он совещается со своим поверенным. Кажется, некоторые из дядюшкиных дел оказались весьма запутанными. Нашлись какие-то чеки и письма, сильно озадачившие отца. Он не знает французского и потому попросил меня перевести их, и…

— Французского! — Ричард едва не задохнулся.

Арабелла слегка подняла брови:

— Что странного, если дядя и вел переписку с Францией? Правда, я в этих письмах ничего не поняла. Там было что-то такое о лунном свете и «дорогих крошках». — Ее смех зажурчал, как серебряный ручеек. — Можно подумать, что дядя содержал целый гарем французских красоток.

Ричард вымученно улыбнулся:

— Вы к нему несправедливы.

Она пожала хрупкими плечиками:

— Может быть. В конце концов, он не был женат. Едва ли он вел монашеский образ жизни. Наверняка в Соколином замке частенько бывали дамы.

— Если и бывали, то я их не встречал.

Она бросила на него дразнящий насмешливый взгляд:

— А вы умеете молчать, сэр, и храните верность другу. Я нахожу эти качества весьма достойными восхищения.

Он поклонился и пошел вслед за ней к выходу. Уже в дверях он бросил взгляд через плечо на массивную дверь библиотеки, жалея, что нельзя прожечь глазами отверстия и увидеть происходящие за ней таинственные вещи.

Чарльз временами бывал очень беспечен. Мог забыть, куда засунул кошелек, не велел экономке запирать шкафы. Он доверял и слугам, и друзьям, и всем им было известно о помощи, которую он оказывал контрабандистам. Но оставить на виду компрометирующие письма? Едва ли он способен был совершить подобную глупость… Но ведь он не собирался умирать, это произошло внезапно. Он не предполагал, что в его дом явятся чужие люди, что его брат станет шарить по углам, совать свой нос во все дыры, словно любопытный терьер.

— Вы сегодня немного рассеянны, мистер Кэррил. Наверное, буря помешала вам выспаться, — заметила Арабелла, садясь на лошадь.

— Я… прошу прощения. Ваша красота настолько потрясет, что невозможно сосредоточиться ни на чем другом, — попытался оправдаться он.

Арабелла наклонилась к нему с седла и легко коснулась хлыстиком его плеча.

— Как мило. Я думала, вас разочарует то, что отец не смог составить нам компанию. Что мое общество покажется вам скучным.

Ричард принял из рук грума повод.

— Конечно же нет! — возразил он с такой пылкостью, что Арабелла рассмеялась и, лукаво покосившись на него через плечо, тронула лошадь.

Они поскакали по парку, за ними на почтительном расстоянии следовал грум. Олени, щипавшие траву на полянке, вскинули головы и унеслись прочь, быстрые как ветер. В зарослях словно часовые стояли над своими гнездами цапли. Голубая дымка между звездочками лесных актиний предвещала, что вот-вот распустятся и колокольчики. Единственным звуком, нарушавшим тишину утреннего леса, была переливчатая песня какой-то одинокой птицы.

Ричард умиротворенно вздохнул. Он знал и любил эти места, солнышко пригревало спину, радостное весеннее чувство растекалось по жилам. Рядом ехала девушка, полная восхитительной прелести, словно героиня, сошедшая со страниц романа, или воплотившаяся мечта.

Арабелла указала хлыстом туда, где вдалеке на краю леса вздымалась в бледно-голубое небо расплывчатая зеленая гряда.

— Мы пересекали эти скалы по дороге из Лондона в Суссекс. Сегодня утром они кажутся не такими мрачными.

Ричард не смог сдержать смех:

— Скалы? Уверяю вас, это всего лишь пологие холмы. Лошадь поднимет вас туда за какой-то час.

Она демонстративно поежилась.

— Не имею желания покидать долину. Здесь и без того кругом глухие дебри. Меня эти пустынные, дикие пространства очень пугают.

Ричард изумленно взглянул на нее:

— Но эти места вовсе не дикие и не пустынные. Вон там сквозь деревья виднеется Элтони-Холл, дальше за ручьем ферма, а ниже маленький коттедж.

— Но люди, живущие в такой изоляции, конечно же… по крайней мере, мистер Гораций Уолпол считает, что они… — Она замолчала, увидев, что его лицо приняло серьезное выражение.

— Дикари? Нет, они вполне цивилизованные люди. Может быть, не слишком искушены в классической поэзии, но вполне достойные мужчины и женщины, которые каждое воскресенье посещают церковь…

— А в остальные дни недели занимаются контрабандой? — засмеялась она, желая перевести разговор в шутливое русло.

Он нахмурился, но быстро взял себя в руки:

— Вне всякого сомнения. Может быть, прямо сейчас какой-нибудь головорез прячется в этой роще, готовясь защищать свое тайное укрытие от вторжения непрошеных гостей вроде нас с вами.

Арабелла резко натянула поводья, ее лошадь вскинула голову и фыркнула.

— Я дальше не поеду, — объявила она. Ее лицо побледнело, отчего глаза показались совсем темными. — Пожалуйста, немедленно проводите меня домой.

Ричард протянул руку и взял у нее поводья.

— Это была только шутка. Простите меня, ради бога. Я совсем забыл, что эти места для вас чужие, что вы больше привыкли к прогулкам по Гайд-парку в окружении прохожих и карет. Поверьте мне, здесь вам ничто не угрожает.

Она положила ладонь ему на локоть. Ее пальцы слегка дрожали, и эта дрожь пробудила в нем желание защищать ее от всякого зла. Ричарду стало стыдно, что он напутал ее. Он выговорил глухо:

— Неужели вы думаете, что я подверг бы малейшей опасности бесценное сокровище, вверенное моим заботам?

Она посмотрела на него долгим внимательным взглядом, от которого по его спине пробежала дрожь.

— Пожалуй, эти места и вправду не такие уж дикие, если живущие в них люди изъясняются столь изысканным слогом.

Забирая у него повод, она несколько мгновений касалась пальчиками его руки. Он пожалел, что не удержал ее рук в своих, и тут увидел, что ее глаза снова смеются. Тронув лошадь, она проговорила:

— Давайте поедем дальше по дороге на Чичестер, а то моему груму покажется странным, что мы тут задержались.

Через какое-то время они подъехали к воротам, за которыми начинались чьи-то угодья. Ожидая, когда грум их откроет, Арабелла заметила выводок поросят и вскрикнула от восторга. Но в следующую секунду ее глаза расширились, и она зажала рот рукой.

— Но мы же не поедем через двор мимо этих… этих существ?

Ричард обернулся посмотреть, что ее испугало.

— Почему же нет? Это всего лишь коровы.

— Но… они так странно смотрят. Мне кажется, они что-то против нас затевают.

Он терпеливо улыбнулся ей, словно несмышленому ребенку, и объяснил:

— Они просто любопытные. Уверяю вас, они даже не тронутся с места.

Он проехал через загон, держась между ней и коровами. Кобыла Арабеллы так нервничала, что покрылась потом, а сама Арабелла не отрывала испуганных глаз от безмятежных животных, следивших за ее движениями сонным немигающим взглядом.

Когда они выехали за ворота, Арабелла вздохнула с облегчением и смущенно взглянула на Ричарда:

— Вы, наверное, считаете меня глупышкой, сэр. Я умоляю вас о снисхождении.

Он ласково улыбнулся ей. Рядом с ней он казался себе могучим и непобедимым. Ему даже захотелось перенестись в эпоху рыцарства, когда он мог на турнире завоевать ее благосклонность своим копьем и вызвать ее восхищение, опрокинув в пыль какого-нибудь рыцаря, известного своей доблестью.

Уже через десять минут ему представилась возможность проявить рыцарские качества.

Арабелла ехала рядом с ним по открытой поляне. Но вот они въехали в лес, и им пришлось следовать друг за другом гуськом по узкой тропинке. Она окликнула грума, чтобы он прибавил ходу и приготовился защищать ее от неведомой опасности, которая могла угрожать сзади. Но и несмотря на это, она все равно нервно посматривала по сторонам. Ее напряжение передалось и лошади.

Внезапно с ветки над ее головой с шумом вспорхнул лесной голубь, и кобыла резко рванулась вперед. Но дорогу ей преграждала лошадь Ричарда, и напуганное животное встало на дыбы. Раздув ноздри, оно моментально покрылось испариной, топча копытами дикие цветы.

Ричард, ехавший впереди в нескольких ярдах от нее, повернулся на шум. Бледная Арабелла изо всех сил натягивала повод, пытаясь остановить мечущееся животное.

«Сделай же что-нибудь!» — воскликнул голос внутри него. Но привычная медлительность ума мешала принять мгновенное решение. Когда он сбросил с себя оцепенение и двинулся вперед, грум уже справился с ситуацией без него. Соскочив на землю, он забежал спереди и, схватив кобылу Арабеллы за повод, сумел ее успокоить.

Ричард привстал в стременах и снял с ветки шляпу Арабеллы.

— Вы великолепная наездница, сударыня.

— Видимо, без этого здесь не обойтись. Скажите, с какими еще опасностями мне придется столкнуться по дороге в Чичестер?

Злясь на себя за то, что не сумел оказать ей помощь, Ричард ответил неожиданно резко:

— Больше ни с какими. Вспорхнувшая птица тоже не представляла бы опасности, если бы вы взяли лошадь из конюшни сэра Чарльза. Вашей кобыле больше пристало делать караколь в Гайд-парке.

Арабелла, которая как раз пришпиливала шляпу к волосам, замерла с поднятыми руками, готовясь ответить встречной колкостью, но передумала.

— Признаю, что вы правы, — мило прощебетала она. — Нужно было послушаться вашего совета, ведь вы хорошо знаете здешние условия.

Ричард натянуто поклонился.

— Хотите вернуться?

Она взяла поводья у молча стоявшего рядом грума и расправила плечи.

— Нет. Едем дальше, раз мне гарантирована такая надежная защита. Меня не так просто обескуражить, мистер Кэррил.

Снова тронув лошадь, Ричард некоторое время гадал, что скрывалось за этими словами. Вначале ему казалось, что он хорошо ее понимает. Она была так молода и чувствовала себя одинокой в непривычном окружении. Ее отец едва ли мог обеспечить ей веселое общество, по которому она тосковала.

Ричард испытывал к ней нежность и желание защищать. Но теперь в ее голосе появилась сталь, в глазах — вызов. Впервые он пожалел о том, что не имеет опыта в общении с женщинами. Что узнал он о женщинах, общаясь с Кейт? Кейт была открытой, искренней и не скрывала своих чувств. В ней было столь же мало общего с этим утонченным существом, как у жизнерадостной необъезженной лошадки с вышколенной чистокровкой.

Арабелла, забыв о страшных опасностях, грозивших ей в лесу, ехала с легкой довольной улыбкой на губах. Вначале она решила, что покорить этого серьезного молодого человека не составит труда. Стоит только поманить пальчиком, и он побежит к ней сломя голову. Его наивные комплименты казались ей пресными, разговоры о хозяйственных делах и охоте откровенно утомляли. Он ничего не знал о лондонской жизни, к которой она так стремилась.

Но вот он не бросился ей на помощь, спеша доказать свою преданность, понадеялся на грума, а сам всего лишь неторопливо вызволил из ветвей ее шляпу. После чего высказал недовольство по ее адресу и замкнулся в своей скорлупе.

Его спина выглядела очень красноречиво. Арабелла решила было, что через неделю он бросится к ее ногам, что они обручатся, едва только закончится срок траура, что она станет его женой еще до начала зимнего сезона, чтобы успеть уговорить мужа провести его в Лондоне. Она полагала, что единственным препятствием является ее отец.

Но спина Ричарда наводила на мысль, что завоевать его будет не так-то просто. Тем лучше. Правда, после долгих лет подчинения отцу она не собиралась подчиняться еще и мужу. И все же муж, начисто лишенный характера, способен лишь нагонять тоску.

Бетси Тернер повернула пухленькой ручкой выпуклую поверхность глобуса и торжествующе указала пальцем:

— Вот! Этот крошечный кусочек и есть Англия.

Но тут же капризно оттопырила губки, потому что Кейт всего лишь коротко кивнула. Бетси часто бывала невнимательна на уроках и не всегда могла ответить даже на самый простой вопрос. Но если все-таки отвечала, то ждала общих аплодисментов. Надувшись, она указала на Америку.

— Еще я могу показать, где находится Новый Свет.

— Хорошо. А теперь покажи Землю Ван Димана.

Достижения Бетси в географии занимали Кейт лишь наполовину. Она усиленно пыталась разобрать шепот, который уже некоторое время слышался за ее спиной. Она услышала, как Вилли презрительно прошипел:

— …Всего лишь надо разуть глаза! Трава вся примята, а на земле отпечатки ног.

— Но туда ходила дочь сквайра, — пропищали в ответ. — И мисс Хардэм…

— У женщин маленькие ноги, олух ты этакий. А эти отпечатки — мужские. Интересно, догадывается ли пастор, что в склепах у него лежат не только покойники? Может быть, я подскажу ему.

— Не посмеешь!

— Я? Не посмею? А вот увидишь!

Бетси наугад ткнула пальчиком в Испанию и заявила, что нашла Землю Ван Димана.

— Неправильно, — нетерпеливо воскликнула Кейт. — Ты прослушала объяснения. Сейчас Вильям покажет нам!

Услышав, что учительница назвала его полным именем, Вилли смекнул, что его ждут неприятности.

— Что покажет? — в тревоге пробормотал он.

— Где она находится на глобусе.

— Где находится — что?

— Значит, Бетси у нас не единственная, кто не слушает меня на уроках. — Кейт больно хлестнула его линейкой по рукам. — Я уже предупреждала, что у тебя чересчур длинный язык. Держи его за зубами, пока тебя не спрашивают.

Но Вилли, желая произвести впечатление на синеглазую Бетси, склонил голову набок и дерзко спросил:

— А если меня как раз спрашивают, мэм? Скажем, таможенные инспектора?

— Они приходили сюда? — изумленно воскликнула Кейт.

— Я их пока не видел, мэм, но мой дедушка говорит, что, поскольку наш сквайр — мировой судья, очень может статься, что они заявятся.

— И из всей деревни именно тебя выберут для своих расспросов, как самого, надо думать, умного мальчика.

Ребята дружно засмеялись, а Вилли покраснел до ушей.

— Вот и правильно сделают! Я много чего смогу им рассказать…

— Представляю! Что ты слышал байки о тех днях, когда твой дедушка был молодым, что на дорожках кладбища есть следы человеческих ног, что…

Возмущенный саркастическим тоном учительницы, Вилли перебил ее:

— Не только это. Я расскажу им о том, что видел своими собственными глазами.

— Ну? — выжидающе протянула Кейт, потому что он замолчал. — Что ты видел — когда?

Мальчик понурил голову, догадываясь, что зашел слишком далеко. Кейт поспешила воспользоваться его замешательством:

— Глубокой ночью, когда тебе положено давно быть в постели, так? А может быть, ты плотно поужинал накануне и видел все это во сне?

Вилли сел на место, но его пылающее лицо по-прежнему выражало упрямство. Дети покатывались со смеху.

— Это очень глупые сны, — спокойно проговорила Кейт. — Глупые и опасные. И это мое последнее тебе предупреждение. Если ты не обуздаешь свой язык, это сделаю за тебя я.

Она сделала движение к камину. Вилли, испуганно взглянув на кочергу, вскочил с места и бросился к двери. Едва дверь захлопнулась за ним, как все услышали вскрик, затем болезненный стон и звук падения на землю какого-то предмета.

Кейт выглянула в окно и увидела, как Вилли стремительно несется по аллее, а под крыльцом распростерся Джеми, потирая ногу.

— Ты ушибся? — спросила она, подходя к двери.

— Маленько. Он меня сбил с ног. — Парень с трудом поднялся, смущенно глядя на нее.

— А что ты делал, Джеми, под моими окнами? Я уже не первый раз застаю тебя здесь.

— Я… просто отдыхал. Я не делал ничего плохого.

Она озабоченно нахмурилась:

— Почему бы тебе не найти скамейку или какое-нибудь удобное место на каменной стене у залива? Там больше солнца, а здесь в это время дня всегда холодно.

Он отряхнулся, оперся на костыль и, ссутулившись, заковылял по улице. Мальчишки заулюлюкали ему вслед. Но не успел он отойти далеко, как Кейт окликнула его. Он оглянулся, посмотрел на нее кроткими карими глазами, и ей вспомнилась собака, которую как-то прогнали камнями из деревни, — у Джеми была та же безнадежность во взгляде.

— Подожди меня в гостиной. Когда уроки окончатся, я за тобой приду.

Он опасливо покосился в сторону материнской лачуги. Кейт подошла и положила руку на его худое плечо.

— Делай, как я говорю, Джеми, — сказала она мягко. — Обещаю, что тебе ничего не грозит.

Он последовал за ней, как послушный щенок, и покорно сел в кресло, которое она придвинула ближе к камину. Кейт заметила, что его голодный взгляд остановился на лежавшем на столе фруктовом пироге.

— Ты ел что-нибудь после того, как утром я дала тебе хлеба с молоком?

Он покачал головой и сглотнул слюну, потому что от пирога исходил восхитительный аромат. Кейт положила ему на тарелку два куска.

— Скоро мы будет обедать, но ты можешь сейчас немного подкрепиться. Надеюсь, остальное ты пока не тронешь.

Он неуверенно взял один кусок, не отводя от ее лица глаз. Из-за впалых щек они казались огромными.

Донесшийся из класса шум заставил Кейт досадливо поморщиться.

— Я должна вернуться. Скоро придет Джудит. Скажи ей, что я велела тебе оставаться здесь и что ты будешь обедать вместе с нами.

Трудно было сказать, понял ее Джеми или нет. То, как он съежился в кресле, сжимая кусок пирога, словно ждал, что его сейчас отберут, напомнило Кейт о Джудит, какой она была несколько месяцев назад. Закрыв за собой дверь, она на мгновение остановилась, пытаясь справиться с захлестнувшей ее волной острой жалости. Дали бы ей на расправу всех тех, кто скверно обращается с детьми! Ее пальцы сомкнулись вокруг рукояти воображаемого хлыста. Она не сомневалась, что воспользовалась бы им без колебаний. Вздохнув, Кейт вошла в класс, чтобы, запасясь терпением, добиться правильного ответа от капризной дочки владельца гостиницы.

Ее встретили тишина и два ряда любопытных глаз. В последующие полчаса дети слушали ее как никогда внимательно. Может быть оттого, что не было вечного нарушителя спокойствия — Вилли. Правда, в географии и арифметике он успевал отлично. Если бы только держать под надежным контролем этот пытливый ум! Она решила непременно поговорить с его отцом, как только тот вернется из Лондона с лошадьми налегке и серебром в кармане.

Когда она убрала на место книжки и выровняла стулья, Джудит уже накрыла на стол и порезала хлеб и сыр. Поравнявшись с Джеми, девочка зажала нос рукой.

— Я уговаривала его помыться. Он сказал, что Вилли сбил его с ног. Наверное, он упал в какие-то отбросы.

— Да, от него несет скотным двором. Ступай-ка к колодцу, мальчуган, там лежит мыло.

Джеми проковылял к двери, а когда вернулся, его лицо покрывали черные полосы. Кейт, мешавшая суп, недовольно воскликнула:

— Наверное, без щетки не обойтись! А уж волосы просто ни на что не похожи. Ступай-ка за мной.

Он попятился, но Кейт ухватила его за плечо и повела через двор. Велев Джеми качать насос, она принялась энергично орудовать мылом, так что он только успевал отплевываться. Наконец она протянула ему полотенце и хлопнула по спине, как конюх хлопает вычищенную лошадь. Парень сдавленно ахнул, покачнулся и непременно упал бы, если бы она его не удержала.

— Разве я сделала тебе больно? Всего-то шлепнула ладонью по лопатке, — удивилась она.

Джеми скривился и закусил губу. Мгновение Кейт стояла с озадаченным видом, затем вытащила его рубашку из штанов и задрала ее. Через всю спину мальчика, на которой словно остов погибшего корабля выпирали ребра, тянулись красные полосы. Местами темнели сгустки запекшейся крови. В области почек лиловыми и желтыми оттенками переливались вздувшиеся синяки.

Чувствуя, что не в силах говорить, Кейт расправила на мальчике рубашку и, поддерживая его рукой, довела до коттеджа. Она поставила перед ним тарелку супа, но еще прежде, чем они с Джудит кончили крошить хлеб в свой суп, тарелка мальчика опустела. Кейт молча наполнила ее снова, избегая встречаться с ним взглядом. Невыносимо было видеть, как он, прижимая к себе тарелку, жадно глотает суп с настороженностью зверька, ждущего, что у него отнимут добычу. Джудит несколько раз ласково заговаривала с ним, но он был слишком поглощен едой, чтобы ей отвечать. Когда обед кончился, он словно зачарованный смотрел, как Джудит убирает со стола, как ее чувствительные пальцы двигаются по скатерти, как она уверенными шагами ходит из кухни в комнату.

— Сними рубашку, Джеми, — велела Кейт, рывшаяся в шкафу.

Он вскочил и схватил костыль. Не успела Кейт понять, в чем дело, как он уже был у двери. Но пока он возился со щеколдой, она догнала его. Увидев, что спасения нет, он прижался к стене и устремил на нее глаза полные ужаса и недоверия.

— Я не собираюсь тебя бить! — Она показала ему баночку с мазью. — Хочу только смазать твои ссадины. Смотри, вот я набираю ее себе в ладонь. Видишь, это ничуть не больно.

Он молча смотрел, как она втирает белую мазь себе в руку. Когда он снова поднял на нее глаза, в них уже не было страха, только удивление.

— Ну теперь-то ты снимешь рубашку?

Он кивнул, проковылял к скамье, обнажил спину и терпеливо ждал, пока она, сама болезненно морщась, наносит целебный бальзам на ужасные кровоподтеки.

Потом он сидел у камина и смотрел по-собачьи преданными глазами, как Кейт, налив в раковину воду из большого черного котла, моет тарелки, а Джудит вытирает их, слушая их разговор. Но вскоре ощущение полного желудка и тепло очага одурманили его, он положил локти на стол и, опустив на них голову, заснул.

— Ты ведь не прогонишь его, Кейт? — прошептала Джудит.

— Нет, если только мать за ним не явится. Если ее теперешний любовник, этот моряк, дает ей достаточно денег, она обойдется без воровства Джеми. Но станет ли она кормить его и заботиться о нем?

— А может быть, ты оставишь его у себя, как оставила меня? Я… я стану плести больше корзин и брать на дом больше шитья, чтобы помогать зарабатывать на его пропитание.

Кейт обняла девочку за плечи:

— Когда Бог отнял у тебя зрение, моя дорогая, он, несомненно, увеличил в размерах твое сердечко. Но я не могу взять Джеми насовсем, ведь у него есть мать, хоть она потаскуха и пьяница. Когда ее ремесло не приносит ей прибытка, она заставляет Джеми клянчить или воровать, а сама целыми днями пьянствует, пока не появляется очередной мужчина. Она не отпустит его от себя, разве что… — Она замолчала, потому что в голову ей пришла неожиданная мысль. — Может быть, что-то удастся придумать. Я должна поговорить с Ричардом.

Это имя повисло в воздухе. Внезапно девушке страстно захотелось увидеть его. Она вспомнила, с какой нежностью Ричард обнимал ее, как наконец-то сказал, что любит.

Слепая девочка, за которую она взяла на себя ответственность, спящий паренек, доверившийся ей… Опасное содержимое чердака, душевные усилия, затраченные прошлой ночью, чтобы не допустить убийства… Терпение, требуемое, чтобы учить непоседливых детей, необходимость следить за болтовней Вилли… Впервые в жизни ей сделалось страшно, обязанности, которые она на себя взвалила, показались чересчур тяжкими. Захотелось положить голову Ричарду на плечо и раствориться в бездумном, радостном ощущении его близости.

— Когда мы поженимся… — тихо сказала она самой себе. — Вот когда мы поженимся…

В камине с шумом обрушилось полено и отвлекло ее от грез. Она затуманенными глазами обвела комнату. И словно луч ослепительного света рассеивает мглу заблуждений, так и подлинное значение этих слов сделалось ей вдруг понятным.

Любовь к Ричарду заставила ее забыть о здравом смысле. Она грезила только о том, каким счастьем будет стать его женой и никогда с ним не расставаться, и совсем не думала о будущем. Но стать женой Ричарда Кэррила означало сделаться хозяйкой усадьбы и распоряжаться армией слуг, ездить в карете с лакеем на запятках и ждать, когда он распахнет перед ней дверцу, а на лошадь садиться с помощью грума. Она представила, как гордо восседает с чепчиком на своих буйных кудрях в гостиной усадьбы во главе чайного столика, а среди ее гостей — Арабелла Глинд! И уже она бросает в лицо этой заносчивой девице обвинение в дурных манерах. Но нет, достойнее будет игнорировать колкости. Она станет вести себя как истинная леди — ради Ричарда.

Но впрочем, этого ей можно не опасаться. Ни мисс Глинд, ни какая другая знатная леди не удостоит посещением дом, хозяйка которого им не ровня.

Впрочем, к чему им эти чаепития и глупые, пустые разговоры? Ричард никогда не увлекался светской жизнью. Неужели он захочет изменить своим привычкам? Если случайного гостя смутит ее присутствие, она просто удалится под каким-нибудь благовидным предлогом. Конечно же Ричард не примет это близко к сердцу. Они станут жить, как жили прежде, замкнувшись в своем мирке, избавленные от необходимости светского общения в этом отдаленном уголке Суссекса. Со временем она родит ему сына, и ему больше нечего будет желать.

Отмахнувшись от сомнений, которые все-таки продолжали шевелиться в ее голове, она взяла свечи и прошла вместе с Джудит в гостиную. Джудит села за вязанье, а Кейт принялась читать вслух грудным выразительным голосом, который придавал бессмертным шекспировским строкам еще большую красоту.

Какое-то время спустя она вдруг почувствовала, что ей дует в шею. Дверь в соседнюю комнату оказалась открыта, и в ней, опираясь на костыль, стоял Джеми. Пламя свечей смягчило его худое лицо, настороженное выражение исчезло из глаз.

Кейт протянула к нему руку:

— Подсаживайся к огню. Или мать накажет тебя за то, что ты долго не возвращался домой?

Не отвечая на вопрос, он проковылял к ее стулу и осторожно прикоснулся пальцем к книге, лежавшей на ее коленях:

— Эти слова — они все из этой книги?

— Какие слова?

— Слова, которые вы сейчас говорили?

— Да. Это все написано здесь. Гляди. — Она повыше подняла толстый том в кожаном переплете, подарок Ричарда, и показала печатные строчки.

— Эти маленькие черненькие значки и есть то, что вы сейчас говорили? Но каким образом люди их понимают?

— Они учат алфавит, и это дает им возможность читать.

— И вы учите детей этому — читать со страниц все эти чудесные слова?

Кейт уставилась на него.

— Ну да, Джеми, — ответила она несколько удивленно. — Именно это я и делаю. Но…

Тишина и покой, царившие в комнате, видимо, придали ему смелости, и он выпалил:

— Я потому и стоял под вашими окнами, мистрис. Я не просто подглядывал.

— Ты приходил послушать, чему я учу детей?

Он кивнул.

— Только не цифрам. Я умею пересчитать монеты. Но я слушал, как вы читаете книги и рассказываете всякие истории о чужих землях.

Кейт представила класс и вертлявых детей, которые не слушали и половины из того, что она говорила. По утрам они с явной неохотой тянулись в школу и оживлялись, только когда уроки заканчивались. Родители оплачивали учение своих чад деньгами, заработанными нелегким трудом. Но для большинства школьников учеба представляла собой род наказания. Им приходилось сидеть на одном месте, когда можно было разорять птичьи гнезда и ловить головастиков и угрей в илистом заливе.

А этот мальчик, оборванный, неухоженный, с самодельным костылем, который ничего не видел в жизни, кроме побоев и обид, тянулся к учению и красоте.

Кейт отвернулась, пляшущие язычки пламени расплылись перед глазами желтым пятном. Она молча придвинула стул и жестом велела мальчику сесть. Он перевел беспокойный взгляд с нее на Джудит:

— Если мать узнает…

Джудит протянула руку и нащупала его рукав.

— Не бойся. Кейт не даст тебя в обиду. Она защитит тебя — правда, Кейт?

Кейт провела по глазам тыльной стороной ладони.

— Сделаю все, что смогу, — сказал она. — А теперь я почитаю вам обоим.

Тихо позвякивали спицы Джудит, бодро потрескивали дрова, лишь изредка огонь позволял себе недовольное шипение, натыкаясь на капельку смолы. Воспоминания о ночном происшествии рассеялись, их вытеснили теплые, ласковые мысли. Голос Кейт сам собой наполнялся эмоциями, которые ей не нужно было изображать. Мальчик, положив подбородок на кулаки, сидел не шевелясь и не сводя глаз с лица Кейт. Когда она наконец кончила читать, он глубоко вздохнул и замигал, словно пробуждаясь от чудесного сна. И попросил осипшим голосом:

— А вы не прочтете еще разок это место — про светильник ночи, который сгорел дотла?

Кейт перевернула страницу назад и повторила отрывок.

— Это можно выучить наизусть, Джеми. Повторяй за мной: «…Светильник ночи сгорел дотла. В горах родился день и тянется на цыпочках к вершинам…»

После трех повторений мальчик запомнил все слово в слово. Он обхватил себя за плечи, словно сберегая какой-то драгоценный секрет. И Кейт впервые увидела, как он улыбается.

Она наклонилась вперед и мягко коснулась его щеки. Когда-то давно она тем же жестом дотронулась до Ричарда в их первую встречу…

— Я научу тебя читать, Джеми.

Он задрожал всем телом и медленно повернулся к ней. Она увидела, как в его глазах загорается робкая надежда, которая тут же сменилась привычным недоверием.

Кейт взяла его лицо в ладони и повторила:

— Я научу тебя — если хочешь.

На его лице появилось выражение, которое ей еще не доводилось видеть у детей. Восторг, страх, веселье — все эти эмоции мелькали на лицах ее учеников, лицо же Джудит постоянно выражало любовь и благодарность. Но это — это было благоговение! Кейт положила руки ему на плечи, будучи не в силах долее выдерживать его взгляд. Она поняла, что заглянула в тоскующую душу, заключенную в этом изможденном, изломанном теле.

Внезапно он насторожился и прислушался. С другой стороны улицы донесся голос его матери — она распевала во все горло непристойную песню. Его лицо посерело, и он прижался к колену Кейт.

— Не бойся, — проговорила она. — Я тебя спрячу. У меня…

Она замолчала. К доносившемуся с улицы кошачьему концерту примешался еще какой-то звук. Джудит уронила на колени вязанье, повернулась к двери и напряженно прислушалась.

Снаружи послышался стук лошадиных копыт. У двери он стих, скрипнуло седло — всадник спешился. Затем в дверь дважды стукнули рукоятью хлыста.

Кейт вскочила и уставилась на дверь. Джудит испуганно протянула к ней руку, и Кейт машинально схватила ее, собираясь с мыслями. Мальчик отчаянно дрожал, так что у нее колыхалась юбка.

— Иди во двор, — прошептала она. — Спрячься в сыроварне. Если это тот, кто я думаю, — он начнет задавать вопросы. Когда можно будет выйти, Джудит сходит за тобой, если… если меня здесь не будет.

Он подхватил костыль и замешкался, переводя глаза с Кейт на дверь. Она подтолкнула его к кухне.

— Иди, парень. В это тебе незачем впутываться. У тебя и без того довольно невзгод.

Стук повторился.

— Кто это? — прошептала Джудит. — Почему ты так волнуешься, Кейт?

Она сжала руку девочки.

— Бояться нечего. Только если это… чужой и он станет расспрашивать, ты ничего не знаешь. Ты незрячая, а странные звуки, которые слышала ночью, почудились тебе в страшном сне. Поняла?

— Это солдаты! — в ужасе выдохнула Джудит.

— Наверное.

Кейт стояла, не двигаясь с места, словно, не открывая дверь, можно было избежать столкновений с законом. Она не думала, что это произойдет вот так неожиданно. На чердаке у нее партия контрабандного бренди, а голова, только что занятая мыслями совсем о другом, как назло, отказывалась соображать.

Чтобы притупить страх, она принялась упрекать себя. Что она за дура, раз поверила этому сладкоречивому лакею сэра Генри Глинда. Она пощадила его, потому что он спас Джудит, и развесив уши слушала, как он сочиняет небылицы, чтобы обхитрить ее. Рассказал сказочку о любви к слепой девушке, которую видел только раз мельком. Она и размякла. Теперь надо думать только о том, чтобы ее глупость не повредила никому, кроме нее.

Отпустив руку Джудит, она расправила плечи, вскинула голову и решительным шагом направилась к двери. Взявшись за щеколду, она попросила Бога, чтобы Он дал ей мужества, и открыла дверь.