Поход на Вену

ПРОЛОГ

Ночь на 22 июня выдалась светлой и теплой. На обоих берегах пограничной реки стояла тишина. Увы, она была обманчивой.

В 4 ч. 45 мин. с полуострова Сату-Ноу румынская артиллерия открыла ураганный огонь по порту и городу Измаилу. Одновременно румынская и германская авиация бомбила город.

Немедленно наши корабли и береговые батареи открыли ответный огонь. К 6 ч. 30 мин. все огневые средства румын на полуострове Сату-Ноу были полностью подавлены.

С 24 июня Румыния начала высаживать десанты на наш берег. Но они были отражены силами Дунайской флотилии и 14-го стрелкового корпуса (25-я и 51-я стрелковые дивизии). Советские десанты сами начали высаживаться на румынской территории.

На рассвете 25 июня с наших бронекатеров и катеров-тральщиков рота пограничников высадилась на полуостров Сату-Ноу. Десант был поддержан огнем мониторов «Ударный» и «Мартынов». Румынский гарнизон сдался без боя. В плен было взято 70 солдат, а остальные разбежались по плавням. По показаниям пленных, гарнизон составляли две армейские роты, взвод пограничников и взвод жандармов с пулеметами и двумя замаскированными орудиями. Эти орудия и десять пулеметов стали нашими трофеями.

На следующее утро бронекатера и катера-тральщики переправили через Килийское гирло Дуная 23-й стрелковый полк 25-й стрелковой дивизии. С нашего берега десант поддерживал огнем 99-й артиллерийский полк этой дивизии.

Десантники стремительно атаковали румын, и уже в 8 ч. 28 мин. городок Старая Килия был взят. Румыны потерпели полный разгром. 700 человек сдались в плен, до 200 были убиты, остальные в панике разбежались, и их с бреющего полета обстреливали самолеты 96-й эскадрильи. Десантники захватили 8 орудий, до 30 пулеметов, около 1000 винтовок, много боеприпасов и снаряжения.

Наши потери составили 5 человек убитыми, 7 ранеными. Три бронекатера получили незначительные повреждения.

Для охраны Старой Килии был оставлен батальон 23-го стрелкового полка. К исходу дня 26 июня частями Красной Армии и пограничниками без боя были заняты село Пардина и остров Татару.

С захватом полуострова Сату-Ноу, населенных пунктов Старая Килия и Пардина и острова Татару Дунайская флотилия овладела обоими берегами Дуная от села Периправа до устья реки Репида, получив, таким образом, маневренный плацдарм на протяжении 76 км.

Итак, на Украине и в Белоруссии танковые дивизии врага вклинились на сотни километров вглубь нашей территории, пали Минск, Львов и Рига. А тут, на Дунае, война шла в согласии с довоенным лозунгом — «на чужой территории, малой кровью!»

ГЛАВА 1. РУССКИЕ НА ДУНАЕ

Когда впервые русские суда появились на Дунае, установить невозможно. Во всяком случае, в X веке у киевского князя Святослава здесь было несколько сотен гребных судов.

Первая русская регулярная флотилия была создана в ходе русско-турецкой войны 1768—1774 гг. Осенью 1770 г. армия Румянцева подошла к Дунаю. Для борьбы с многочисленной неприятельской речной флотилией, обеспечения переправы сухопутных войск и действий против прибрежных турецких крепостей было решено создать Дунайскую флотилию.

Весной 1771 г. на Дунае было начато строительство судов. Кроме того, во флотилию включили пять 24-метровых галиотов, захваченных у турок в крепости Тульча.

Летом 1771 г. в Дунайской флотилии было уже 5 галиотов, 7 галер и до 20 малых судов: кончебасов, полукончебасов и других. В 1772 г. к ним присоединились четыре 12-пу-шечные шхуны, построенные по чертежам контр-адмирала Чарльза Ноульса, который в 1772 г. командовал флотилией. Несмотря на слабое вооружение и плохую мореходность, суда флотилии с 1772 г. не только охраняли устье Дуная, но даже выходили в море для наблюдения за движением турецких судов и совершали переходы до берегов Крыма.

В 1789 г. на Дунае вторично (после 1772 г.) создается русская военная флотилия. В этом году из Днепра на Дунай прибыл отряд судов под командованием капитана 1 ранга Ф.А. Ахматова.

2 октября 1790 г. Потемкин приказал гребной Лиманской флотилии генерал-майора де Рибаса войти в Дунай. На переходе с моря ее должна была прикрывать Севастопольская эскадра Ушакова. Флотилия де Рибаса состояла из 33 судов (22 лансонов[1], 6 дубель-шлюпок, двух катеров, двух шхун и одного бомбардирского корабля «Константин»), 48 казацких лодок и нескольких транспортов. В середине октября флотилия прошла морем из Днепро-Бугского лимана в устье Дуная.

19 октября флотилия де Рибаса напала на турецкие суда в Сулинском устье (гирле) Дуная. В ходе двухдневного боя одно большое гребное судно турок было взорвано, захвачено 7 купеческих судов. На берег высадились 600 гренадер и взяли штурмом две турецкие батареи.

Авангард Дунайской флотилии под командованием капитана Ф.А. Ахматова 6 ноября подошел к турецкой крепости Тульча. Навстречу ему вышла флотилия из 17 турецких судов. В ходе жаркой артиллерийской дуэли два «турка» взлетели на воздух, а остальные сочли за благо уйти вверх по течению. Их команды высадились на берег и стали волочь свои суда бечевой, как бурлаки.

Ахматов приказал преследовать турок. Две русские канонерки и шесть казацких лодок пошли на веслах против течения. С остальных же судов были высажены на берег 50 гренадеров и бечевщики[2]. Впереди по берегу шли гренадеры, а за ними бечевщики волокли остальные суда отряда Ахматова.

Турки, увидев погоню, пришли в замешательство и оставили четыре канонерки на произвол судьбы. Их перехватили русские. А ночью турки подожгли остальные свои суда. Зрелище горящих судов напугало гарнизон в крепости, и ее защитники, открыв ворота, ринулись в степь, кто куда. На рассвете 7 ноября десантники Ахматова вошли в пустую Тульчу.

К крепости Исакча подошел отряд гребных судов капитан-лейтенанта Литке. Турки при виде русских подожгли 32 своих судна, команды которых спешно переправились на берег. Затем случилось то же, что было в Тульче — гарнизон Исакчи испугался горящих судов и бросил крепость. Русские десантники нашли там большие запасы провианта и боеприпасов. В отряде Литке не было ни убитых, ни даже раненых.

Через несколько дней все отряды русской Дунайской флотилии соединились и 17 ноября все вместе подошли к Измаилу. Русская флотилия прошла мимо Измаила и стала на якорь выше, у берега острова Чатал. 18 ноября де Рибас высадил на остров Чатал 5 батальонов пехоты с артиллерией под начальством генерал-майора Арсеньева и в тот же день двинулся с флотилией к Измаилу. Десантный отряд должен был занять часть острова напротив Измаила и построить на нем батареи для действия против крепости и турецкой флотилии. До возведения батарей де Рибас не мог приблизиться к Измаилу.

Турки, желая подвести флотилию под огонь, выслали на правый берег реки Репида часть конницы для действий по русским судам во фланг и выдвинули к устью Репиды 5 лансонов, которые должны были открыть огонь по русским судам и потом отступить к редуту Табии, завлекая за собой неприятеля.

Суда, посланные де Рибасом, взорвали один турецкий лан-сон, а остальные принудили отступить к Измаилу. Конница была отброшена к крепости небольшим отрядом, высаженным с нашей флотилии на левый берег Дуная. Отряд этот выставил посты по всему течению Репиды до озера Кугурлуй.

19 ноября работы по возведению батарей на острове Чатал продолжались. Чтобы отвлечь внимание турок от этих работ, вечером того же дня флотилия де Рибаса и суда запорожских казаков приблизились к Измаилу и открыли огонь, наносивший урон крепости и особенно турецкой флотилии.

Для уничтожения последней де Рибас на рассвете 20 ноября направил 6 брандеров под прикрытием 6 лодок. Однако сильное течение отнесло брандеры от турецких судов.

К 6 ч. 30 мин. утра 20 ноября наши батареи на Чатале были закончены и открыли огонь, принудивший турок, бросив суда и очистив редут Табию, искать убежища в крепости. Редут был занят русским десантом, а часть турецких судов уничтожена. Вслед за этим запорожские казаки, высадившись на берег, стали готовиться к атаке береговых батарей. Но в это время из крепости вышла турецкая пехота, и казакам пришлось возвратиться на суда и отплыть к Чаталу.

Турки произвели превосходящими силами несколько отчаянных атак на редут Табия. В час дня де Рибас приказал оставить редут и отплыть под прикрытие батарей острова. Огонь с обеих сторон продолжался до 3 часов дня. В 4 часа турки предприняли высадку на Чатал, но потерпели неудачу.

Со дня своего прибытия к Измаилу и до 20 ноября русская флотилия захватила 77 турецких судов и 124 орудия. 210 неприятельских судов с находившимися на них 340 орудиями были потоплены. Русские потеряли 3 лансона.

21—22 ноября к Измаилу подошла 31-тысячная русская армия. Командовать ею собирался сам Потемкин, но позже раздумал и остался в Яссах. Командовали же армией два не подчиненных друг другу генерал-поручика — И.В. Гудович и П.С. Потемкин (двоюродный брат фаворита). Командующий речной флотилией генерал-майор де Рибас был младше их по чину, но подчиняться генерал-поручикам не имел ни малейшего желания.

Измаил являлся одной из самых сильных крепостей Турции. Со времени войны 1768—1774 гг. турки под руководством французского инженера де Лафит-Клове и немца Рихтера превратили Измаил в грозную твердыню.

Русские войска обложили Измаил и бомбардировали крепость. Сераскиру было послано предложение сдать Измаил, на что был получен издевательский ответ. Генерал-поручики созвали военный совет, на котором было постановлено осаду снять и отходить на зимние квартиры. Части генерал-поручиков начали медленно отходить, а флотилия де Рибаса осталась у Измаила, и ее деятельность ограничивалась блокадой со стороны реки. Кроме того, 8 артиллерийских батарей на острове Чатал периодически постреливали по Измаилу.

Еще не зная о постановлении военного совета, Потемкин решил назначить командующим осадой генерал-аншефа Суворова. Суворов был наделен весьма широкими полномочиями. 29 ноября Потемкин писал Суворову: «… предоставляю вашему сиятельству поступить тут по лучшему вашему усмотрению продолжением ли предприятий на Измаил или оставлением оного».

2 декабря Суворов прибыл к Измаилу. Вместе с ним из его дивизии прибыли Фанагорийский полк и 150 мушкетеров Апшеронского полка. К 7 декабря под Измаилом было сосредоточено до 32 тысяч войск и 40 орудий полевой артиллерии. Около 70 орудий было в отряде генерал-майора де Рибаса, расположенного на острове Чатал напротив Измаила, и 500 орудий — на судах. Суда отряда де Рибаса не уходили на зимние квартиры, а оставались на прежних семи огневых позициях. С этих же позиций артиллерия де Рибаса обстреливала город и крепость Измаил в период подготовки к штурму и в ходе штурма. Кроме того, по распоряжению Суворова 6 декабря была заложена еще одна батарея на 10 орудий. Таким образом, на острове Чатал было восемь батарей.

Свои войска Суворов расположил полукругом в двух верстах от крепости. Их фланги упирались в реку. Флотилия де Рибаса и отряд на Чатале довершили обложение.

7 декабря в 2 часа дня Суворов послал коменданту Измаила записку: «Сераскиру, старшинам и всему обществу: Я с войсками сюда прибыл. 24 ч. на размышление для сдачи и воля; первые мои выстрелы уже неволя; штурм — смерть. Чего оставляю вам на рассмотрение». На другой день пришел ответ от сераскира, который просил разрешения послать двух человек к визирю за повелением и предлагал заключить 9 декабря перемирие на 10 дней. Суворов ответил, что он на просьбу сераскира согласиться не может и дает срок до утра 10 декабря. В назначенный срок ответа не последовало, и участь Измаила была решена. Штурм был назначен на 11 декабря.

История штурма Измаила достаточно хорошо известна, однако действия Дунайской флотилии отодвигаются как бы на задний план. На самом же деле флотилия сыграла в штурме важную роль.

С вечера 10 декабря 567 орудий флотилии открыли огонь по Измаилу и вели его до утра. Со стороны реки почти все турецкие батареи были подавлены, а укрепления сильно повреждены. Вечером 10 декабря Дунайская флотилия понесла серьезную потерю: погибло ее самое крупное судно — бомбардирский корабль «Константин»[3]. В пороховой погреб «Константина» попала турецкая бомба, и он взлетел на воздух. Погиб весь экипаж.

Со стороны реки крепость штурмовал девятитысячный отряд де Рибаса, расположенный на острове Чатал. Утром суда флотилии, построившись в две линии, двинулись к крепости. В первой линии было 145 легких судов и запорожских лодок с десантом, а вторую составляли 58 более крупных судов, осуществлявших огневую поддержку. На правом фланге высадилась колонна генерал-майора Арсеньева в составе трех батальонов пехоты и двух тысяч запорожцев; в центре десантировалась колонна бригадира Чепиги с тремя батальонами пехоты и тысячей запорожцев, а слева — колонна секунд-майора Маркова с тремя батальонами пехоты и тысячей запорожцев. В результате упорного боя все три колонны ворвались в город. В ходе штурма на судах флотилии (без десанта) было убито 95 человек и 224 ранено.

В следующем 1791 г. генерал-майор де Рибас, командовавший флотилией, действовал не менее удачно, поддерживая наступление сухопутных войск. Флотилия охраняла берега, переправы сухопутных частей, наводила мосты, в том числе у Галаца.

В марте 1791 г. флотилия участвовала в рейде на Браилов отряда генерал-лейтенанта Голицына. Утром 30 марта 50 судов Дунайской флотилии под командованием капитанов 1 ранга Поскочина и Лаврова высадили Днепровский полк. Далее русские суда подавили огонь турецкой береговой батареи на полуострове Кунцефан. 31 марта судовая артиллерия, а также пушки десанта бомбардировали Браилов. Городу были причинены большие разрушения. Кроме того, были потоплены турецкие суда: три канонерские лодки и четыре бомбарды[4]. Утром 1 апреля Голицын вернул десанты на суда и благополучно возвратился на левый берег Дуная.

В ночь на 23 июня Дунайская флотилия производила переправу через Дунай войск князя Голицына в четырех верстах выше Галаца на полуостров Кунцефан. Из-за сильного ветра и течения переправа длилась всю ночь и весь день. Турецкая флотилия в числе 50 судов пыталась атаковать русскую Дунайскую флотилию, но была обращена в бегство. При этом шесть турецких гребных судов были потоплены.

Действия Дунайской флотилии в 1790—1791 гг. оцениваются в «Военной энциклопедии» 1912 года как «лучший пример согласованных по общему плану действий армии и флота»^{1}.

Прошло полтора десятилетия. В 1806 г. началась очередная русско-турецкая война, и в конце этого года была создана третья по счету русская Дунайская флотилия. Однако в 1806 г. этой флотилии пришлось воевать не на Дунае, а на Днестре. В октябре из Одессы в Днестр под начальством контр-адмирала С.А. Пустошкина были отправлены 44 канонерские лодки, три мелких парусных судна и транспорт. Флотилия оказывала содействие нашим войскам при захвате крепости Аккерман. Позже турецкий паша, оправдываясь, говорил, что русские Аккерман ни за что бы не взяли, «если бы не налетели эти черные вороны» (канонерские лодки).

С марта по май 1807 г. наша флотилия несколькими отрядами вошла в дельту Дуная. Ее суда принимали активное участие в осаде крепостей Тульча, Исакча и Измаил. В августе 1807 г. стороны заключили Слободзейское перемирие, которое было нарушено Турцией в марте 1809 г.

За это время Дунайская флотилия была усилена двадцатью новыми канонерками-барказами, десятью понтонами и четырьмя катерами, которые были построены в Галаце по приказанию главнокомандующего русской армией князя Прозоровского. Теперь вместе с новыми судами флотилия состояла из 85 судов разного типа, из которых восемь занимали брандвахтенные посты.

С началом военных действий Дунайская флотилия оказала существенную помощь армии, разрушая береговые укрепления турок и препятствуя появлению турецких судов в районе боевых действий.

В апреле 1809 г. отряд судов под командованием капитан-лейтенанта Акимова бомбардировал крепость Браилов. Утром 17 августа 1809 г. Дунайская флотилия подошла к осажденной турецкой крепости Мачин и сходу включилась в бомбардировку крепости. Вечером того же дня Мачин капитулировал.

31 августа Дунайская флотилия с двух сторон подошла к крепости Измаил. Турецкая флотилия из девяти судов с 36 пушками была загнана под самые стены крепости. 5 сентября наши корабли вместе с осадными батареями начали бомбардировку Измаила, которая продолжалась 8 дней. 13 сентября Измаил капитулировал.

Как сказано в «Истории отечественной артиллерии»: «В связи с тем, что основные турецкие крепости были расположены по обоим берегам Дуная, большое значение имели совместные действия сухопутной артиллерии с корабельной артиллерией Дунайской флотилии. Опыт осады Браилова, Мачина и Измаила показал, что корабельная артиллерия с успехом справлялась с задачами по борьбе с кораблями турецкой флотилии, с разрушением крепостных сооружений, подавлением береговых батарей и уничтожением живой силы турецких гарнизонов с приречной стороны крепости, где сухопутная артиллерия не могла найти применения»^{2}.

В 1810 г. флотилия содействовала блокаде Силистрии и Рущука, а в бою 26 августа под Батином, где М.И. Кутузов разбил турецкую армию, наша флотилия заставила турецкие суда уклониться от боя. При этом два судна противника были потоплены, а пять судов захвачены в плен. Следствием сражения при Ватине стала сдача Систова, Журжи, Турно и, наконец, самого Рущука в 1811 г. В том, что Рущук пал, немалая заслуга Дунайской флотилии, которая во главе с капитаном 1 ранга Акимовым встала напротив середины вражеского лагеря и открыла по нему сильный огонь, продолжавшийся целый день. К ночи суда флотилии подошли к берегу, и турки были вынуждены покинуть свои береговые укрепления.

Действуя по лагерю ядрами, флотилия не позволяла туркам восстанавливать разрушенное. Кутузов отметил это в приказе по армии от 7 октября 1811 г.: «Отличное действие Дунайской флотилии, при Рущуке находящейся, обязывает меня прежде, нежели буду иметь честь донести о подвигах ея Государю Императору, изъявить ей совершенную мою благодарность»^{3}.

Четвертая русская флотилия на Дунае была создана в русско-турецкую войну 1827—1829 гг. В мае 1828 г. русские гребные суда вошли в Дунай. Под прикрытием огня двенадцати судов флотилии русские войска в 3 часа ночи 27 мая начали форсирование Дуная в районе деревни Сатуново.

В это время другой отряд из шестнадцати гребных судов прошел под огнем крепостных орудий Браилова и атаковал в Мачинском рукаве турецкую флотилию из 23 судов. В ходе трехчасового боя турки были разбиты, одно турецкое судно потоплено, одно сожжено и двенадцать взято в плен.

Отряд судов под командованием капитана 1 ранга Заводовского принял участие в бомбардировке крепости Браилов. 7 июня Браилов капитулировал. Двенадцать турецких судов стали трофеями нашей флотилии.

Осенью 1828 г. гребная флотилия Заводовского приняла участие в осаде крепости Силистрия. Но в этом году крепость взять не удалось, поэтому весной 1829 г. Дунайская флотилия в составе 30 судов под командованием контр-адмирала Патаниоти снова приняла участие в осаде, которая на этот раз закончилась падением Силистрии (20 июня). При этом было захвачено 15 турецких судов.

Пятая русская флотилия была создана в начале Крымской войны 1853—1855 гг. В октябре 1853 г. в Дунай была введена флотилия контр-адмирала Мессера в составе 27 канонерских лодок. Кроме того, впервые на Дунае появились русские паровые суда: колесные пароходы «Прут», «Ординарец» и «Инкерман» и винтовая шхуна «Ингул».

Турецкая флотилия на Дунае состояла из двух пароходов, восьми канонерских лодок и 270 различных гребных судов.

Под огнем турок пароходы «Прут» и «Ординарец» с восемью канонерскими лодками на буксире прошли мимо крепостей Тульча и Исакча и дошли до Браилова. Как и в прошлые годы, корабли Дунайской флотилии поддерживали огнем наши войска и обеспечивали переправы. Турецкие суда старательно избегали встреч с нашей флотилией. В связи с угрозой вторжения в Черное море англо-французских сил наши сухопутные войска в июне 1854 г. покинули берега Дуная. Последними уходили суда речной флотилии.

Неувядаемой славой покрыли себя моряки шестой русской Дунайской флотилии в ходе русско-турецкой войны 1877—1878 гг.

Турки прекрасно понимали значение Дуная как естественной преграды для русской армии и с начала 1860-х годов приступили к созданию сильной речной флотилии и модернизации цепи дунайских крепостей. К 1877 г. наиболее мощными крепостями на Дунае были Видин, Никополь, Рущук, Туртукай и Силистрия.

Турки рассредоточили корабли своей флотилии на расстоянии свыше 500 км. Ряд советских историков считает это принципиальной ошибкой. На самом же деле это было единственным разумным вариантом. Ведь она создавалась не для генерального сражения с флотилией противника, а для предотвращения переправы русских через Дунай.

К началу войны в Сулине находились мониторы «Хизбер» и «Сельфи». В Тульчине — корветы «Люфти Джелиль» и «Хивзи Рахман» и броненосная канонерская лодка «Се-мендрия». В Мачине — колесные пароходы «Килиджи Али» и «Аркадион». В Габрово— броненосная канонерская лодка «Фетх-уль-Ислам», деревянная канонерская лодка «Ак-кия» и колесный пароход «Хайредан». В Силистрии — колесный пароход «Ислахат». В Рущуке — броненосные канонерские лодки «Беквирделен» и «Искодра», деревянные канонерские лодки «Варна» и «Шефкет-Нулса». В Видине — броненосная канонерская лодка «Подгорица», железная канонерская лодка «Сунна» и колесный пароход «Нузретие».

Кроме того, в составе турецкой флотилии было 9 транспортных пароходов и 17 мелких судов. Всего в ней было 46 судов с 77 орудиями и 946 членами экипажа. Командовал флотилией Гуссейн-паша.

Без уничтожения или, по крайне мере, нейтрализации турецкой флотилии о форсировании Дуная нечего было и думать. Русское командование решило сделать это с помощью мин заграждения, катеров с шестовыми и буксируемыми минами и тяжелой береговой артиллерии. Кроме того, на тяжелую артиллерию возлагалась задача подавления вражеской артиллерии и разрушения турецких крепостей.

Подготовка к минной войне и форсированию Дуная началась еще осенью 1876 г. С ноября в Кишинев по суше было доставлено 14 паровых катеров и 20 гребных судов. Большая часть паровых катеров была снята с кораблей Балтийского флота. Зимой 1876/1877 г. катера были вооружены шестовыми минами и оснащены тонкой (1,6 мм) броневой защитой. Весной 1877 г. на Днестре проводились учения катеров.

Перед войной Морское ведомство тайно купило в Галаце два частных румынских парохода, которые под названиями «Взрыв» и «Заграждение» были включены в состав русских сил на Дунае. Румынское правительство передало России колесные пароходы «Стефан» и «Романия», железную канонерскую лодку «Фульджируль» и паровой катер «Риндуника». Пароход «Стефан» был вооружен двумя 6-фунтовыми и четырьмя 4-фунтовыми пушками; «Романия» — четырьмя 6-фунтовыми пушками; канонерская лодка «Фульджируль» имела две 9-фунтовые пушки; катер «Риндуника» был оснащен шестовыми и буксирными минами. Два последние судна получили новые названия — соответственно «Великий князь Николай» и «Царевич».

Кроме этих плавстредств, на нижнем Дунае было реквизировано четыре баржи и 250 частных лодок. 35 деревянных понтонов было доставлено Военным ведомством.

Еще до войны капитан 1 ранга Новосильский под видом коммерсанта побывал в Австрии и купил там два парохода — «Ада» и «Клотильда». Оба парохода были отправлены вниз по Дунаю в Румынию. Но турки как-то пронюхали об этой секретной операции, и турецкие корабли перехватили оба парохода. Командам удалось спастись на румынском берегу Дуная.

Забегая вперед, скажу, что 7 мая 1877 г. у села Фламунды русские захватили английский пароход «Аннета» (водоизмещение 270 тонн), буксировавший по Дунаю две баржи. 12 мая турецкий броненосец обнаружил «Аннету» и потопил ее вместе с баржами. С 9 по 11 июля русские подняли «Аннету», и уже к 14 июля она была возвращена в строй.

Перед началом боевых действий в Бендеры доставили 300 гальванических мин Герца. Постановкой минных заграждений на Дунае занимались как инженерные части Военного ведомства, так и моряки.

10 апреля 1877 г. за два дня до объявления войны 30 минеров во главе с лейтенантом Петровым и поручиком Максимовичем, переодетые румынскими крестьянами, начали постановку гальванических мин на Дунае. Первый блин вышел комом — поставленные с большим трудом пять мин унесло течением, были утеряны две лодки и утонул матрос.

После 12 апреля начались интенсивные минные постановки. Так, например, 17—18 апреля у Рени было поставлено две линии гальванических мин, отрезавшие Дунайскую флотилию от сообщения с Черным морем.

С 18 по 20 апреля было поставлено две линии гальванических мин на реке Серет, чтобы турецкие корабли не могли войти в нее и разрушить стратегический железнодорожный мост у Барбоша.

27 апреля ниже Браилова было выставлено 10 гальваноударных мин в одну линию.

В некоторых случаях за недостатком мин наши паровые катера имитировали их постановку.

29 апреля из Мачинского рукава Дуная вышел турецкий броненосный корвет «Люфти Джелиль» и направился к Браилову. Две русские осадные батареи открыли по нему огонь. Первые 30 снарядов не достигли цели, но затем в корвет одновременно попало два снаряда, выпущенные из 24-фунтовой осадной пушки и из 6-дюймовой мортиры. Последовал взрыв корабля. Из 218 человек экипажа спасся лишь один матрос, который вместе с флагом корвета был подобран русскими минными катерами.

После гибели корвета все корабли турок, дислоцированные в этом районе, укрылись в Мачинском рукаве.

В полночь с 13 на 14 мая минные катера «Цесаревич», «Ксения», «Джигит» и «Царевна» вышли из Браилова и вошли в Мачинский рукав. В 2 ч. 30 мин. ночи катера обнаружили турецкие корабли — монитор «Сейфи», броненосную канонерскую лодку «Фетх-уль-Ислам» и колесный пароход «Килиджи Али». Первым к «Сейфи» подошел катер «Царевич». Турки попытались обстрелять катер из кормовой пушки монитора, но пушка три раза дала осечку. «Царевич» нанес удар шестовой миной в левый борт монитора. Раздался взрыв, и огромный столб воды обрушился на катер, едва не утопив его. Второй взрыв произвела шестовая мина катера «Ксения». Монитор затонул. Экипажи русских катеров потерь не понесли.

Последняя атака минных катеров на Дунае произошла 11 июня у села Фламунда. Три катера — «Шутка», «Мина» и «Первенец» — атаковали броненосную канонерскую лодку «Подгорица». «Шутка» и «Мина» подошли к борту канонерки, но из-за различных неисправностей не сумели взорвать мины. «Первенец» по неясным причинам держался в стороне. Катера «Мина» и «Шутка» получили несколько картечных и пулевых пробоин и кинулись к румынскому берегу. «Подгорица» двинулась за ними, и от гибели катера спасла конная 4-фунтовая батарея, открывшая с румынского берега огонь по вражеской канонерской лодке.

Отдельные неудачи случались, но минные заграждения, атаки минных катеров и огонь артиллерии практически парализовали действия турецкой флотилии к началу форсирования Дуная.

В крепости Никополь русские обнаружили две броненосные канонерские лодки — «Искодра» и «Подгорица». Турки посадили их на мель и подожгли. Машины были исправны, не хватало нескольких деталей, снятых турками. На канонерские лодки были направлены матросы с балтийского фрегата «Светлана». Недостающие детали машин были срочно доставлены из Франции. В течение пяти дней обе канонерки были приведены в полную боевую готовность. «Искодра» получила название «Систово», а «Подгорица» — «Никополь».

Увы, пользы эти канонерки, которые в русском флоте числились мониторами, принесли мало. «Никополь» несколько раз обстреливал турецкие позиции, а «Систово» сделали брандвахтой у Никопольского моста. 30 ноября у Рущука «Никополь», сопровождаемый несколькими минными катерами, вступил в перестрелку с тремя турецкими пароходами.

27—28 июля 1877 г. была осуществлена успешная переброска малых кораблей из Одессы на Дунай через один из протоков в устье Дуная. Среди кораблей, переброшенных на Дунай, были шхуны «Лебедь» (вооруженная двумя 4-фунтовыми пушками), «Утка» (одна 9-фунтовая и одна 4-фунтовая пушка), пароход «Опыт» (две 4-фунтовые пушки) и две плавучие батареи (по две 6-дюймовые мортиры и одной 9-фунтовой пушке на каждой), а также четыре миноноски. Корабли, переводимые на Дунай, во время перехода морем прикрывались обоими круглыми броненосцами («поповками») и пароходами «активной обороны».

В начале сентября таким же путем, но уже без сопровождения, на Дунай прибыли шхуна «Ворон» (три 6,03-дюймовые пушки), пароход «Сестрица» (две 4-фунтовые пушки) и три минных катера.

Таким образом, в нижнем течении Дуная русские располагали разнородной, но в целом довольно мощной флотилией. К 1 января 1878 г. в состав русской Дунайской флотилии входили канонерские лодки «Никополь» и «Систово», 3 шхуны, 8 пароходов, 1 небронированная канонерская лодка, 2 мортирных плавбатареи, 5 миноносок и 24 минных катера. Личный состав флотилии состоял из 152 офицеров, 2422 нижних чинов и 52 человек вольнонаемных (машинистов, лоцманов и др.).

К началу 1878 г. большая часть района Дуная была очищена от турок. В их руках осталось лишь несколько изолированных друг от друга анклавов: Сулина, Рущук и др.

После войны 1877—1878 гг. турки навсегда ушли с Дуная. Но их место занял новый потенциальный противник России — Австро-Венгерская империя. В 1871 г. в Будапеште были спущены на воду два первых австрийских речных монитора. К 1910 г. австрийская Дунайская флотилия состояла из шести мониторов и восьми вооруженных судов.

К началу Первой мировой войны австрийская Дунайская флотилия была одной из сильнейших в мире, уступая лишь русской флотилии на реке Амур. Ее главной ударной силой были мониторы «Temes», «Bodrog>, «Szamos», «Koros», «Maros» и «Leitha». В октябре 1914 г. в строй вступили монитор «Enns», в апреле 1915 г. — монитор «Inn», а в июле того же года — монитор «Temes» (взамен затонувшего 23 октября 1914 г. старого монитора «Temes») и «Caba».

В мае 1917 г. старый монитор «Temes» был введен в строй, а новый «Temes» был переименован в «Bosna» («Босния»).

К 1914 г. Россия не имела военных судов на Дунае. Румыния и Болгария, границей между которыми был Дунай, в первый период войны сохраняли нейтралитет. (Болгария вступила в войну 14 октября 1915 г., а Румыния — 28 августа 1916 г.) Тем не менее русские моряки дрались на Дунае с первого дня войны, только было это не на Нижнем Дунае, где раньше действовали все русские флотилии, а на… Среднем Дунае.

Еще в августе 1914 г. в Сербии в секретном порядке сформировали отряд русских моряков в составе 44 человек во главе со старшим лейтенантом Волковицким. Его задачей была постановка мин на реках Дунай и Сава. Наши моряки с рыбачьих лодок поставили минные заграждения на реке Сава у острова Грабовци. 23 октября 1914 г. на одну из мин налетел австрийский монитор «Temes» водоизмещением 486 тонн. Погиб 31 человек, ранено 10 человек. Лишь 27 сентября 1916 г. австрийцы с большим трудом смогли поднять этот монитор.

Волковицкому и его людям удалось поставить мины в теснине у Железных ворот и заблокировать австрийскую флотилию на границе с Румынией.

В августе 1914 г. для доставки вооружения, боеприпасов и снаряжения для сербской армии была сформирована Экспедиция особого назначения. В нее были включены двенадцать вооруженных пароходов, самыми сильными из которых были «Румыния» и «Граф Игнатьев» (на каждом по три 75/50-мм/клб[5] и по четыре 47-мм пушки). С Амура по железной дороге на Дунай были переброшены бронекатера «Кинжал» и «Сабля» (по одной 76-мм пушке). Кроме того, в состав Экспедиции вошли несколько десятков буксирных пароходов и барж.

После вступления Румынии в войну началось формирование седьмой русской Дунайской флотилии. 14 апреля 1917 г. приказом начальника Морского штаба Верховного главнокомандующего за № 203 в состав Дунайской флотилии вошли все русские и румынские боевые суда и плавсредства. Командующим флотилии 5 июля был назначен вице-адмирал Д.В. Ненюков. К этому времени флотилия включала в себя отряды:

1. Галицкий отдельный отряд (под командованием лейтенанта Шмидта) в составе подводной лодки № 3; отряда румынских миноносцев (№ 1, 2, 5, 7 и «Налука»); станций мин Уайтхеда № 1 и № 2; батареи из двух 152-мм орудий; морского минного заграждения; станции донных мин.

2. Дунайский отряд (под командованием генерал-майора Борка) в составе 115-й пехотной дивизии (12 батальонов, 36 орудий и 55 пулеметов); 20-го Донского казачьего полка (шесть сотен, одно орудие и 10 пулеметов); четырех 107-мм, четырех 229-мм и восьми 152-мм, восьми 76-мм зенитных, четырех 57-мм береговых и десяти 76-мм полевых орудий.

3. Отдельный отряд в Рени (под командованием капитана Каменецкого) в составе тральщика «Юлия»; речного заградителя «Одесса»; станции донных мин № 1; станций мин Уайтхеда № 3 и № 4; морского минного заграждения; канонерских лодок, вооруженных 152-мм орудиями.

4. Отряд на озере Кугурлуй в составе самоходных барж, вооруженных 152-мм орудиями.

5. Отряд гирл Дуная (под командованием контр-адмирала князя Трубецкого) в составе отдельной Балтийской морской дивизии (12 батальонов, 48 пулеметов); 52 полевых 76-мм орудий, одного 120-мм берегового, восемнадцати 76-мм зенитных орудий; 22-й Измаильской пограничной бригады (4 пешие, 4 конные сотни, один пулемет); 1-й Севастопольской крепостной роты; 4-й подрывной минной роты; 36-го воздухоплавательного отряда и 6-го авиационного отряда в Измаиле.

6. Русский флот (под командованием капитана 1 ранга Гезехауса) включал в себя мореходные и речные канонерские лодки; плавбатареи, вооруженные 203-мм и 152-мм орудиями; 10-й дивизион партии траления; станции донных мин № 2 и № 3; катера-истребители; боновую партию.

7. Отряд Сулинского гирла (под командованием лейтенанта Реймерса) в составе четырех самоходных барж, вооруженных 152-мм орудиями.

8. Отряд Георгиевского рукава (под командованием подпоручика Аренса) включал бронекатера и посыльные суда.

9. Румынский речной флот (под командованием командора Скорда), главную ударную силу которого составляли мониторы «Ион К. Братиану», «Ласкар Катарджиу», «Михаил Когэлничану» и «Александр Лоховари».

Любопытно, что в состав седьмой Дунайской флотилии была введена и подводная лодка № 3. Это была, видимо, единственная речная подводная лодка в мировой практике. Не менее удивительно, что три такие лодки были построены в 1912—1914 гг. на Невском судомеханическом заводе в Петербурге для… русской армии. Да, да! Морское министерство к ним никакого отношения не имело, а предназначались лодки для защиты береговых крепостей, которые тогда были подчинены сухопутным войскам.

Надводное водоизмещение лодки составляло всего 33,1 т, а подводное — 43,6 т. Скорость надводного хода — 8 узлов, подводного — 6 узлов. Вооружение состояло из двух трубчатых 457-мм торпедных аппаратов, размещенных в носовой части корпуса.

Летом 1915 г. подводные лодки № 1 и № 2 были отправлены в Архангельск, а подводную лодку № 3 летом того же года по железной дороге перевезли в Одессу.

По огневой мощи русская Дунайская флотилия летом 1917 г. существенно превосходила австрийскую флотилию. Но, увы, Февральская революция привела к разложению личного состава армии и флота, а Октябрьская революция усилила этот процесс.

9 декабря 1917 г. было заключено временное перемирие между русско-румынскими и австрийскими войсками. В последующие недели русская армия и флот развалились. Часть русских судов была уведена с Дуная в порты Черного моря, а часть захвачена австрийцами. Кстати, австрийцы захватили 12 марта 1918 г. в городе Рени на Нижнем Дунае и подводную лодку № 3.

Весной 1918 г. германские войска вторглись на Украину. 28 марта 1918 г. из состава австрийской Дунайской флотилии был выделен специальный отряд для похода в Черное море под командованием капитана 3 ранга Олафа Вульфа. В состав отряда вошли мониторы «Босна», «Водрог», «Кереш» и «Шамош», а также дивизион тральщиков в со-ставе канонерских лодок «Барш», «Вельс», «Кампо», «Виза» и вспомогательных тральщиков I и II.

12 апреля 1918 г. австрийский отряд вошел в Одесский порт. Через пять дней монитор «Шамош» с отрядом канонерских лодок перешел в Херсон.

15 мая 1918 г. отряд в составе монитора «Босна» и канонерских лодок «Барш» и «Вельс» двинулся вверх по Днепру. Они планировали дойти до Екатеринослава (с 1926 г. Днепропетровск). Отряд дошел до порогов (Запорожья). Тут австрийцы, взяв двух русских лоцманов, отправили на разведку канонерку «Барш». Канонерка прошла пороги Явленный, Вольный, Будиловский, Вольницкий, но Ненасытецкий порог оказался австрийцам не по зубам. Мощность машины была доведена до предела, корабль весь дрожал, но из-за сильнейшего течения не мог продвинуться ни на метр. С большим трудом «Баршу» удалось уйти обратно к Александровску, где стояли остальные корабли отряда. 28 мая отряд вернулся в Херсон.

В начале июня монитор «Кереш» из Николаева был отправлен вверх по Южному Бугу. 18 июня он прибыл в город Вознесенск. Вскоре к «Керешу» на помощь пришел монитор «Босна». 17 июля 1918 г. оба монитора покинули Вознесенск и пошли в Николаев.

В сентябре-октябре 1918 г. корабли австрийской флотилии покинули Черное море и отправились вверх по Дунаю.

События весны 1918 г. хорошо иллюстрируют знаменитую форму Мао Цзэдуна: «Мы отступаем — враг наступает». Русские в конце 1917 г. покинули Дунай — и уже через несколько недель увидели вражеские мониторы на Южном Буге и Днепре.

ГЛАВА 2. РЕЧНОЙ ФЛОТ ТОВАРИЩА СТАЛИНА

Появление паровых двигателей на речных судах резко увеличило огневую мощь и мобильность речных флотилий. Надо ли говорить, что скорость гребных судов не превышала трех-четырех узлов, и они не всегда могли выгрести против сильного течения. На гребных канонерских лодках наиболее мощными орудиями были 24-фунтовые (152-мм) гладкие пушки, а с переходом на нарезную артиллерию самыми мощными орудиями гребных судов стали 37-мм и 47-мм корабельные пушки, а также специальные десантные орудия, как, например, 2,5-дюймовая (63-мм) десантная пушка Барановского.

Уже в ходе Гражданской войны в США (1861—1865 гг.) появился новый класс кораблей — мониторы, то есть низкобортные суда с тяжелыми орудиями, помещенными во вращающиеся башни. Мореходность мониторов оставляла желать лучшего, и на море они использовались в основном для обороны побережья, артиллерийской поддержки десантов и т.п. Зато монитор стал идеальным кораблем для речных флотилий.

Поражение России в войне с Японией заставило наше Морское министерство задуматься о защите многосоткилометровой границы по реке Амур. В результате в 1905— 1907 гг. на Амуре было построено 10 канонерских лодок, а в 1907—1910 гг. — восемь мониторов типа «Вихрь» водоизмещением 946 т, вооруженных двумя 152/50-мм и четырьмя 120/50-мм пушками, размещенными в четырех башнях. Это были самые мощные в мире речные корабли. Впервые I на военных кораблях вместо паровых машин были установлены дизели.

С началом Первой мировой войны созданием русских речных флотилий занялось Военное ведомство. В 1915— 1917 гг. было построено несколько типов бронированных катеров, оснащенных двигателями, работавшими на бензине и керосине. Наиболее мощными из них стали так называемые канонерские лодки ГВИУ[6]. Их нормальное водоизмещение составляло 21 тонну, а полное— 30 тонн; длина 20,4 м, ширина 3,2 м, осадка 0,75 м. Канонерки ГВИУ были вооружены двумя 76-мм горными пушками обр. 1909 г. на открытых установках, а также двумя 7,62-мм пулеметами Максима в башенных установках. Броню канонерки имели противопульную толщиной 4—5 мм. Большим достоинством этих лодок была возможность перевозки их в собранном виде по железной дороге.

Воевать с немцами канонеркам ГВИУ не пришлось, зато в Гражданскую войну они действовали (на стороне красных) на большинстве речных и озерных флотилий, в том числе на Ладоге, Онеге, Волге, Каспии и Дону. После окончания Гражданской войны канонерки ГВИУ продолжали служить на Днепре, Аму-Дарье и Сыр-Дарье. Позднее уцелевшие канонерки передали на Амур. Четыре канонерки (№ 71, 73, 74 и 75), переклассифицированные к тому времени в бронекатера, участвовали в войне с Японией в августе 1945 г. и были исключены из состава ВМФ лишь 2 апреля 1951 г.

Советское руководство оценило роль речных флотилий в Гражданской войне и в конце 1920-х годов дало задание судостроительной промышленности на проектирование речных мониторов и бронекатеров.

С начала 1930-х годов нашими наиболее опасными соседями были Польша и Япония. Японцы оккупировали Маньчжурию и создали достаточно мощную Сунгарийскую флотилию, корабли которой периодически появлялись на Амуре.

Поляки на реке Припять (приток Днепра) создали Пинскую флотилию, названную так по имени главной базы флотилии — порта Пинск. Главной ударной силой польской Пинской флотилии были шесть мониторов и три башенные канонерские лодки. Кроме того, в состав флотилии входили четыре вооруженных колесных парохода и четырнадцать бронекатеров.

Руководители Польши открыто говорили о Великой Польше «от можа до можа», то есть от Балтийского моря до Черного. А в Москве хорошо помнили 1920 год, когда стремительным ответным ударом поляки взяли Киев.

Поэтому первоочередной задачей нашей судостроительной промышленности стало создание мониторов и бронекатеров для Днепровской и Амурской флотилий.

Первый советский речной монитор «Ударный» в задании Управления ВМС РККА именовался «самоходной плавучей батареей для Днепровской военной флотилии». Проектирование «Ударного» велось техническим бюро верфи им. Сухомлина в Киеве, позже переименованной в завод «Ленинская Кузница». Руководителем проекта был инженер А.Б. Байбаков. Проект первого советского монитора получил индекс СБ-12. Индекс СБ — аббревиатура украинского слова «судобудивнитцтво». Некоторые авторы, например Э.П. Игнатьев (статья «Мониторы типа «Шилка»), утверждают, что СБ — это сокращение словосочетания «судно боевое». Это не соответствует действительности, так как завод «Ленинская Кузница» разработал десятки проектов гражданских судов с индексом СБ. Например, СБ-1 — несамоходная баржа, СБ-7 — грузопассажирский пароход «Чекист», СБ-49 — пассажирский пароход для реки Лены. Под определение «боевые суда» все это не подходит.

Монитор «Ударный» представлял собой плоскодонное широкое речное судно с частичным противопульным бронированием. Четыре германских дизеля МАН позволяли развивать скорость около 9 узлов. (Тактико-технические данные «Ударного» и других мониторов Дунайской флотилии приведены в Приложении).

Несколько подробнее остановимся на вооружении «Ударного» и других советских мониторов.

Еще в конце XIX века встала проблема вооружения мониторов — нужны ли им длинноствольные корабельные орудия или сухопутные гаубицы, способные обеспечить навесной огонь. Каждый тип орудия имел свои преимущества. Корабельные пушки обладали высокой баллистикой и могли эффективно действовать по вражеским судам на средних и больших дистанциях. Зато крутой берег реки создавал на сотни метров, а то и на километры мертвую зону для корабельных орудий, имевших настильную траекторию. В свою очередь, гаубицы были менее эффективны для стрельбы по вражеским судам на средние и дальние дистанции (5—20 км), но за счет большого угла возвышения и возможности ведения стрельбы малыми зарядами они практически не имели мертвых зон, то есть гаубица могла поразить цель на самом крутом берегу, за многоэтажными постройками и т.д. При одинаковом весе установки гаубицы имели существенно больший калибр, чем корабельные пушки. Но даже при равных калибрах гаубичный снаряд имел куда большее фугасное действие, чем снаряд корабельной пушки. Дело в том, что чем выше начальная скорость, тем толще должны быть стенки снаряда и, соответственно, тем меньше должен быть вес разрывного заряда.

Речные флотилии, как правило, действовали вдали от моря и военно-морских баз и рядом с сухопутными войсками. Понятно, что в таких условиях, имея гаубицы армейских образцов, мониторы и бронекатера могли снабжаться боеприпасами из артиллерийских парков сухопутных войск.

Те же поляки оснастили свои мониторы «Краков» и «Вильно», а также три башенные канонерские лодки 100-мм полевыми гаубицами (по три на монитор и по одной на канонерку). Остальные же мониторы и вооруженные пароходы были вооружены 75-мм полевыми пушками.

В Австро-Венгрии и Румынии приняли компромиссное решение — и их мониторы имели смешанное вооружение. Для борьбы с судами противника они имели две-три 120-мм пушки длиной в 35—45 калибров, а для обстрела закрытых береговых целей — две-три 120-мм гаубицы длиной в 10 калибров.

Русское Морское ведомство поступило аналогично, и на канонерских лодках Амурской флотилии типа «Вогул» было установлено по две 120/45-мм пушки и по одной 122-мм гаубице образца 1904 г.

Командование же Красного флота в 1930-годах категорически отвергало идею установки гаубиц и мортир на суда речных флотилий. На всех наших мониторах стояли исключительно корабельные пушки калибра 102—130 мм.

Для монитора «Ударный» на заводе «Большевик» была специально создана 130-мм установка Б-7. Установка представляла собой модернизацию корабельной 130/55-мм пушки обр. 1913 г. Главным ее отличием было увеличение угла возвышения с 20° до 40^е и введение досылателя.

В начале 1930-х годов артустановки Б-7 хотели заменить на 130/45-мм установки Б-13, но до этого у начальства руки так и не дошли.

Следует заметить, что баллистика 130-мм установок Б-7 была гораздо лучше, чем у 120-мм пушек румынских мониторов, не говоря уж о польских. Фугасный снаряд образца 1928 г. весом 33 кг при начальной скорости 861 м/с имел дальность 22,5 км. Для сравнения, самая мощная к 1935 г. пушка Румынии — 120/45-мм фирмы «Шкода» — при весе снаряда 23,8 кг имела начальную скорость 690 м/с.

Большой бедой нашего флота было отсутствие зенитных автоматов. Первая мировая и Гражданская войны показали, что на высотах до 3000 м наиболее эффективным средством борьбы с самолетами являются автоматические пушки. Действие 7,62-мм винтовок и пулеметов на высотах до 500 м было малоэффективно, а на больших высотах просто ничтожно. Что же касается 76-мм пушек Лендера, то они на малых высотах уступали по действенности огня автоматам Максима и Виккерса вследствие малой скорострельности, малой скорости приводов наведения, ручной установки трубок на шрапнели и т.д.

Поэтому руководство РККА сделало единственно правильный вывод — как полевым войскам, так и кораблям для защиты от воздушного противника нужны скорострельные зенитные автоматы. Ряд коллективов занялись проектированием новых зенитных автоматов калибра 20—40 мм, а в 1926 г. в КБ завода «Большевик» начались работы по модернизации 40-мм автомата Виккерса. Основной целью модернизации было улучшение баллистики и повышение надежности автомата. Модернизированный автомат получил официальное название «37-мм автоматическая зенитная пушка обр. 1928 г.». Два таких зенитных автомата должны были быть поставлены в специальных одноорудийных башенках на мониторе «Ударный».

Но увы, у замнаркома обороны по вооружению маршала М.Н. Тухачевского и ряда армейских и флотских руководителей было иное мнение. Тухачевский считал, что ПВО войск должна обеспечиваться так называемым «универсальным» оружием, то есть 76-мм дивизионными пушками, приспособленными для зенитной стрельбы^{4}.

Формально работы над зенитными автоматами в СССР не были запрещены, но руководство практически не уделяло им внимания. Не помогло и то, что в 1930—1931 гг. германская фирма «Рейнметалл» в рамках секретной сделки предоставила Советскому Союзу наряду с другими типами вооружения 20-мм и 37-мм зенитные автоматы. Именно эти автоматы были в 1939—1943 гг. основным зенитным вооружением вермахта и кригсмарине (германского военно-морского флота).

На заводе № 8 (им. Калинина) автоматы «Рейнметалла» были запущены в серийное производство под названиями «20-мм пушка 2К обр. 1930 г.» и «37-мм пушка 4К обр. 1930 г.». Однако качество этих пушек было очень низкое, и вскоре все выпущенные орудия пришлось сдать в металлолом.

Таким образом, к началу Второй мировой войны у нас ни в армии, ни во флоте не было ни одного зенитного автомата. Увы, наши историки предпочитают помалкивать о подобном безобразии. Я не буду говорить о зенитных автоматах Англии, Франции, Германии, Швеции и других государств с развитым ВПК, но даже такие страны, как Польша, Финляндия и Румыния к 1 сентября 1939 г. имели 37-мм зенитные автоматы, а мы — нет!

Вместо зенитных автоматов Тухачевский и его единомышленники решили вооружить корабли и подводные лодки полуавтоматической 45/46-мм универсальной пушкой 21К. Лучшей характеристикой для нее служит сравнение ее тактико-технических характеристик с 47-мм пушкой Гочкиса, которая производилась Обуховским Сталелитейным заводом аж с 1888 г.(!):

Скорострельность 45-мм пушки 21К была слишком мала для стрельбы по пикирующим бомбардировщикам. Причем ее снаряд, не оснащенный ни дистанционным, ни неконтактным взрывателем, должен был иметь прямое попадание в самолет. Промах же хоть в сантиметр от фюзеляжа не приносил вреда вражеской машине.

Для борьбы с кораблями пушка 21К была слишком слаба. Так, в ходе войны с Финляндией наши подводные лодки типа «Щука» выпустили по несколько десятков 45-мм снарядов в неподвижные торговые суда водоизмещением 500—2000 т, а те упорно не желали тонуть.

Установки 21К не имели даже щитов и не годились для мониторов. Их устанавливали на сторожевых катерах МО-2, МО-4 и других, а также на канонерских лодках, переделанных из колесных пароходов, и на вспомогательных судах речных флотилий. Для мониторов же были спроектированы одноорудийная 45-мм башня 40К и двухорудийная башня 41К. Обе башни допускали зенитную стрельбу, эффективность которой оставляла желать лучшего. Опытная установка 41К прошла полигонные испытания 25—26 августа 1937 г. на мониторе Днепровской флотилии «Мартынов».

В результате монитор «Ударный» был введен в состав Днепровской флотилии 1 июня 1934 г. вообще без зенитного вооружения, а две 45-мм установки 41К он получил лишь в ходе модернизации в 1939 г. Тогда же на мониторе заменили германские дизели МАН на дизели Коломенского завода 38-КР-8.

В 1933—1935 гг. на киевской верфи «Ленинская Кузница» был построен монитор «Активный». Он строился для Днепровской флотилии, но из-за осложнения ситуации на Дальнем Востоке был в разобранном виде перевезен по железной дороге в Хабаровск. Там на заводе им. С.М. Кирова монитор был собран, спущен на воду и вошел в состав Амурской флотилии.

Опыт постройки мониторов «Ударный» и «Активный» был учтен КБ завода «Ленинская кузница» (№ 300) при проектировании и строительстве семи мониторов проекта СБ-37 типа «Железняков» для Днепровской флотилии. Руководил работами по строительству мониторов М.М. Бойко.

Плоскодонный корпус мониторов на всем протяжении имел прямые вертикальные борта и туннельную корму, заканчивающуюся транцем. Высота борта (2,1 м) по всей длине была одинаковой, вследствие чего палуба в диаметральной плоскости имела продольную прогибь, снижаясь от цилиндрической части к оконечностям.

Ширина броневого пояса корпуса составляла 1,8 м в середине, 1,6 м в носу и 0,95 м в корме. Толщина брони (от 3 до 40 мм) выбиралась в зависимости от важности защиты отдельных помещений. Палубная броня толщиной 16 мм было только над погребами боезапаса вокруг башни, а в остальной части — 4 мм.

Главный калибр мониторов типа «Железняков» состоял из двухорудийной 102-мм башенной установки МК-2-4. Качающаяся часть орудия Б-18 была создана на базе 102-мм корабельной пушки образца 1912 г., при этом длина ствола орудия была уменьшена с 60 до 45 калибров. Соответственно, изменилась и баллистика. Фугасный снаряд образца 1915 г. весом 17,5 кг имел начальную скорость 755 м/с и дальность 16,5 км.

Артиллерийскую башню проектировщики сделали в плане девятиугольной с круговым обстрелом и углами возвышения орудий 60°. Башня вращалась вокруг 750-мм стальной трубы, служившей основанием для боевой рубки и мачты.

По первоначальному техническому проекту мониторы Должны были иметь две 45-мм одноорудийные башни 40К.

Однако ко времени вступления их в строй (декабрь 1936 г.) башни 40К готовы не были, и первое время мониторы ходили без них.

В 1938—1941 гг. на вооружение мониторов поступают новые 45-мм двухорудийные башни 41К. Башни 40К и 41К специально были сделаны взаимозаменяемыми и часто менялись местами. К примеру, монитор «Железняков» вначале имел две башни 40К, в войну были одна башня 40К и одна башня 41К, а сейчас на постаменте в Киеве «Железняков» стоит с двумя башнями 41К.

Полномасштабные работы по созданию зенитных автоматов начались к концу 30-х годов. В 1939 г. был принят на вооружение 37-мм армейский автомат 61 К, созданный на базе автомата «Бофорс». Схема автомата имела множество неустранимых конструктивных недостатков. Рабочая скорострельность его была мала, всего 120 выстрелов в минуту. Тем не менее, как говорят французы, «за неимением лучшего спят с женой».

На базе армейской 37-мм зенитной установки 61К была создана и корабельная установка 70К, принятая на вооружение в 1940 г. Причем, если с воздушным охлаждением армейского автомата 61К можно как-то согласиться из-за весовых ограничений, вероятности остаться без воды на поле боя и т.д., то в корабельной установке применение воздушного охлаждения было если не вредительством, то, по крайней мере, полной нелепостью. Ствол автомата быстро нагревался, и установка выходила из строя. Между тем увеличение веса автомата на несколько килограммов за счет введения водяного охлаждения не было критическим для корабельной установки, а воды за бортом тоже хватало. Лишь в 1946 г. была принята 37-мм спаренная установка В-11 с водяным охлаждением.

Но увы, к 22 июня 1941 г. Дунайская флотилия не имела ни одного зенитного автомата. Две 37-мм установки 70К были установлены на мониторе «Железняков» только в 1942 г.

Испытания «Железнякова» (приемный акт был подписан 21 октября 1936 г.) выявили шеститонную перегрузку в недобор скорости. Нормальное водоизмещение составило 239 т (вместо 233 т), скорость хода 7,94 узла или 14,7 км/час (вместо 8,5 узлов или 15,7 км/час), хотя двигатели развили суммарную мощность 312 л. с. при 428 оборотах в минуту. Полная дальность плавания составила 4700 км вместо расчетных 6000 км. Однотипные мониторы показали примерно такие же результаты по скорости (7,55—8,14 узлов) и дальности плавания (до 5000 км). Перегрузка их определялась в пределах всего 4—5 т.

5 ноября 1936 г. монитор «Железняков» поднял флаг и вошел в состав Днепровской военной флотилии. 2 июля 1940 г. «Железняков» вышел из Киева и 8 июля прибыл в Измаил, где вошел в состав Дунайской военной флотилии.

1 сентября 1939 г. на заводе «Ленинская Кузница» были заложены три монитора для среднего течения Амура, получившие названия «Шилка», «Аргунь» и «Волочаевка». Их стандартное водоизмещение составляло 735 т, а полное 800 т. Главные размерения: длина 71,7 м, ширина 11,3 м, осадка 1,15 м. Силовая установка — два дизеля 38-КР-8 по 800 л.с. — позволяла развивать скорость до 12 узлов. Вооружение состояло из двух двухорудийных 130-мм башенных установок Б-28 и двух башенных 45-мм установок 41 К, а также трех 12,7-мм спаренных пулеметных установок ДШК М-2Б. Главный броневой пояс имел толщину 50 мм в районе цитадели и 16 мм в оконечностях. Палуба имела толщину брони 30 мм в районе цитадели и 8 мм по оконечностям.

8 июля 1940 г. нарком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов объявил состав вновь формируемой Дунайской военной флотилии. Ее основу должны были составить пять мониторов, передаваемых из состава Днепровской флотилии, что признавалось недостаточным. 17 июня начальник Управления кораблестроения ВМФ вице-адмирал А.А. Жуков предложил «переадресовать» мониторы проекта СБ-57 (типа «Шилка») на Дунай.

В связи с изменением предполагаемого места спуска на воду мониторам проекта СБ-57 поменяли названия: «Шилка» стал «Видлицей», «Аргунь» — «Каховкой», а у «Волочаевки» по неведомым причинам название так и не поменяли.

К 22 июня 1941 г. мониторы «Видлица» и «Волочаевка» были спущены на воду и достраивались на плаву, причем на них уже установили орудия главного калибра. Это были первые четыре серийные башни Б-28. Монитор «Каховка» все еще находился на стапелях без вооружения.

В июле 1941 г. мониторы «Видлица» и «Волочаевка» было решено отбуксировать вниз по Днепру в Запорожье для достройки на местном судостроительно-судоремонтном заводе. При буксировке мониторы именовались «Р-5114» и «Р-5115».

В связи с подходом немцев к Запорожью 18 августа 1941 г. монитор «Видлица» был затоплен экипажем. После окончания войны корпус монитора был поднят и сдан на лом.

В тот же день, 18 августа, монитор «Волочаевка» был выведен на середину Днепра для затопления. Но в этот день по приказу сухопутного командования было подорвано несколько пролетов плотины Днепрогэса, и хлынувшие потоки воды вынесли монитор на берег. В последующие дни корпус монитора был использован нашими бойцами в качестве долговременного оборонительного сооружения. А 4 октября при окончательном отходе Красной армии из Запорожья саперы заминировали и подорвали монитор, распавшийся на несколько частей.

В связи с подходом немецких войск к Киеву было принято решение спустить монитор «Каховка» на воду и затопить. 18 сентября 1941 г. корпус монитора был спущен на воду, отбуксирован в центр Рыбальского затона Днепра и на 8-метровой глубине затоплен. В период оккупации Киева немцы безрезультатно пытались поднять «Каховку».

После освобождения Киева Красной армией были начаты работы по подъему «Каховки». Однако поднять ее удалось лишь 6 декабря 1944 г. В начале 1945 г. корпус монитора был сдан украинскому отделению «Главвторчермета» Для разборки на металл.

Любопытно, что перед самой войной было начато проектирование нового большого монитора для реки Амур. Его стандартное водоизмещение должно было составлять 1200 т, а полное — 1250 т. Размерения: длина 80 м, ширина 12 м, осадка 1,6 м. Броневой пояс в районе цитадели должен был составлять 75 мм в 8—16 мм в оконечностях, а палуба 50 мм и 8 мм соответственно. Самым интересным было то, что впервые красные военморы отказались от длинноствольных корабельных орудий с настильной траекторией стрельбы и решили установить на корабле четыре 152-мм гаубицы-пушки МЛ-20 в двух башенных установках АМ-2—152. Длина ствола орудия составляла 32,4 калибра, а максимальный угол возвышения 65^е. Гаубицы-пушки МЛ-20 имели, помимо полного, еще 12 уменьшенных зарядов. На 12-м заряде начальная скорость составляла 282 м/с, и снаряд весом 43,6 кг имел минометную траекторию полета. В то же время при специальном заряде бронебойный снаряд весом 51 кг мог прошить насквозь любой румынский монитор на реальных дистанциях боя на Дунае.

Работы по проекту большого монитора для реки Дунай в связи с началом войны были прекращены. Однако в 1943 г. их результаты были использованы при проектировании речных мониторов нового поколения.

От мониторов перейдем к следующей ударной силе речных флотилий — бронекатерам.

В ноябре 1931 г. было утверждено техническое задание на два типа бронекатеров. Большой бронекатер (для реки Амур) предполагалось вооружить двумя 76-мм орудиями в башнях, а малый — одним таким орудием. Главное вооружение обоих типов катеров дополнялось двумя легкими башенками с 7,62-мм пулеметами. Осадка большого катера — не менее 70 см, а малого — 45 см.

22 июня 1932 г, ВМФ выдал техническое задание «Ленречеудопроекту» на проектирование бронекатеров. Там уже конкретно были названы типы башен и пушек (от танка Т-28) и катеров (ГАМ-34).

В октябре 1932 г. «Ленречсудопроект» закончил проектирование большого бронекатера (проекта 1124). Главным конструктором проекта был Ю.Ю. Бенуа — единственный инженер в известной семье художников и орнитологов.

Немного позже «Ленречсудопроект» приступил к проектированию малого бронекатера проекта 1125. Руководителем проекта также был Бенуа, который доводил оба бронекатера до своего ареста в 1937 г.

Большой и малый бронекатера были очень близки по конструкции, поэтому я ограничусь их совместным описанием.

Бронекатера должны были иметь малую осадку и вписываться в железнодорожные габариты СССР при транспортировке по железной дороге на открытой платформе.

Среднюю часть корпуса бронекатера занимала бронированная цитадель. Там размещались подбашенные отсеки с боезапасом, машинное отделение, топливные баки, радиорубка. Топливные баки прикрывались двойной защитой (14 мм) — два броневых листа склепывались между собой. Броневые листы служили палубой и броневой наружной обшивкой, опускаясь на 200 мм ниже ватерлинии. Таким образом, конструкции цитадели одновременно обеспечивали и общую прочность корпуса.

Над цитаделью в броневой боевой (ходовой) рубке располагался пост управления кораблем. Связь с машинным отделением осуществлялась при помощи переговорной трубы и машинного телеграфа, а с артиллерийскими и пулеметными башнями — посредством телефона (на кораблях постройки военных лет).

Бронекатер проекта 1124 имел девять водонепроницаемых поперечных переборок, а проекта 1125 — восемь. Во всех переборках имелись люки, что обеспечивало проход в любой отсек без опасного во время боя появления на палубе. Наличие люков в переборках нарушало хрестоматийное правило проектирования боевых кораблей, однако, как показал опыт боев, было полностью оправдано. Все эти лазы располагались выше расчетной аварийной линии затопления и закрывались водонепроницаемыми крышками, на траверзах цитадели — броневыми.

Обводы бронекатеров проектов 1124 и 1125 были сходны. Чтобы обеспечить малую осадку, корпуса сделали практически плоскодонными с вертикальными бортами. Это исключило необходимость гнуть броневые листы, что очень упростило технологию.

Для обоих типов катеров характерен плавный подъем килевой линии в носу. Это позволяло катеру подходить носом к берегу почти впритык, что значительно упрощало высадку десанта.

На бронекатерах, построенных до 1939 г., на малых и средних ходах из-за малого развала бортов сильно заливало носовую часть верхней палубы (до носовой рубки). На уже построенных катерах пришлось наваривать в носовой части листы, увеличивающие развал шпангоутов, и установить фальшборт. При корректировке проектов в 1938 г. носовым шпангоутам был придан сильный изгиб по скуле.

Жилые помещения имели высоту от настила пола до кромок подпалубного набора: на бронекатерах проекта 1124 — около 1550 мм, а на бронекатерах проекта 1125— около 1150 мм. Выпрямиться, встав во весь рост, было нельзя. Площадь самого большого девятиместного кубрика была меньше 14 кв. м. Он был буквально забит рундуками, подвесными койками и складными столами. На малом бронекатере кубрик был только один, так что пришлось размещать подвесные койки в обоих пулеметных отсеках. Естественно, условия обитания на катерах были ужасными.

Палуба и борта изолировались крошеной пробкой. Вентиляция была естественной. Жилые отсеки отапливались горячей водой от системы охлаждения двигателей и имели естественное освещение (бортовые иллюминаторы с водонепроницаемыми крышками). В лобовой стенке рубки имелось окно (1000—300 мм) с триплексным стеклом. Кроме того, имелись иллюминаторы в задней стенке и броневых дверях рубки. Окна закрывались бронещитками с узкими (130— 3 мм) смотровыми щелями.

Диаметр циркуляции составлял около трех длин корпуса. Бронекатер проекта 1124, имевший двухвальную установку, разворачивался практически на месте и без руля.

Первые серии катеров проектов 1124 и 1125 оснащались двигателями ГАМ-34БП. Большой бронекатер имел два двигателя, малый — один. Двигатель ГАМ-34 (глиссерный Александра Микулина) был создан на базе четырехтактного 12цилиндрового авиационного двигателя АМ-34. В глиссерном варианте был добавлен реверс-редуктор для понижения числа оборотов и реверса. В качестве топлива использовался бензин Б-70. Максимальная мощность двигателей (800 л. с. у ГАМ-34БП и 850 л. с. у ГАМ-34БС) достигалась при 1850 об/мин. При этом числе оборотов достигался самый полный ход.

Согласно инструкции завода № 24 (изготовителя двигателя) разрешалось иметь число оборотов свыше 1800 в течение не более одного часа, и то только в боевой обстановке. Максимальное число оборотов двигателя в действиях боевой подготовки разрешалось не свыше 1600 об./мин.

Исправный мотор запускался через 6—8 секунд после включения. Максимально допустимое число оборотов на заднем ходу — 1200. Время работы двигателя на задний ход — 3 минуты.

После 150 часов работы нового мотора требовалась его полная переборка.

Движение бронекатеров на максимальной скорости соответствовало режиму, переходному от водоизмещающего плавания к глиссированию. При этом сопротивление воды резко возрастало. Для дальнейшего увеличения скорости пришлось бы перейти на глиссирование, а для этого при тех же двигателях пришлось бы существенно уменьшить вес бронекатера, то есть пожертвовать вооружением и броней.

Бензин хранился в четырех на бронекатерах проекта 1124 и в трех на бронекатерах проекта 1125 вкладных стальных бензобаках, размещенных в наиболее защищенном месте — под боевой рубкой.

Для предотвращения взрывов паров бензина при повреждении топливной цистерны инженер Шатерников разработал оригинальную систему противопожарной защиты — отработанные газы охлаждались в конденсаторе и снова подавались в цистерну, разделенную на несколько отсеков, после чего удалялись за борт. Для снижения шумности применялся подводный выхлоп. Бортовая электрическая сеть питалась от генераторов, навешанных на главный двигатель и аккумуляторы. На бронекатерах проекта 1124 дополнительно устанавливались трехкиловаттные генераторы, работающие от автомобильного мотора (обычно ЗИС-5).

С 1942 г. большинство бронекатеров проектов 1124 и 1125 оснащались импортными четырехтактными двигателями «Холлскотт» мощностью 900 л. с. и «Паккард» мощностью 1200 л. с. Эти двигатели были более надежны, чем ГАМ-34, но требовали более высокой квалификации обслуживающего персонала и лучшего бензина (марки Б-87 и Б-100).

В годы войны бронекатера с двигателями ГАМ-34 получили название 1124-1 и 1125-1, с двигателями «Холлскотт» — 1124-И и 1125-П, а с двигателями «Паккард» — 1124-Ш и 1125-III. (Данные бронекатеров проектов 1124 и 1125 см. в Приложении).

Кроме бронекатеров проектов 1124 и 1125 в составе нашего флота было и восемь бронекатеров типа С-40.

Проектирование этих катеров было начато в 1938 г. по техническому заданию НКВД в ЦКБ-50. Катера С-40 предназначались для реки Аму-Дарья. Главным конструктором проекта был назначен Б.Н. Четверников. Бронекатер проекта С-40 был создан на базе проекта 1125, и по внешнему виду их практически нельзя было отличить. Чтобы выдержать ограничения по осадке, конструкторам пришлось несколько увеличить длину и ширину катера. Основное различие между проектами 1125 и С-40 было в двигателе. На С-40 был установлен не один бензиновый двигатель ГАМ, а два танковых дизеля В-2. 12цилиндровый V-образный дизельный двигатель В-2 на танках Т-34 развивал мощность до 500 л. с, но фактически на бронекатерах проекта С-40 его мощность ограничивалась 400 л.с.

Первоначально катер С-40 должен был быть вооружен одной 76-мм пушкой обр. 1927/32 г. в башне Т-28, но позже решено было устанавливать башни от танка Т-34.

Учитывая особенность Аму-Дарьи (илистое дно и загрязненная вода) для дизелей на С-40 был сделан замкнутый цикл водяного охлаждения с забортными радиаторами.

Несмотря на подводный выхлоп, дизели В-2 создавали больший шум, чем ГАМ-34. Дизель В-2 имел меньшую удельную мощность и большую стоимость, чем ГАМ-34, но зато был более надежен. Наличие двух двигателей и, соответственно, двух винтов увеличивало поворотливость бронекатера проекта С-40 по сравнению с проектом 1125.

В начале Великой Отечественной войны возник большой дефицит двигателей В-2. Из-за их нехватки на танки иногда приходилось ставить старые авиационные двигатели М-17. Поставки дизелей на судостроительный завод «Красный Металлист» (№ 340) в город Зеленодольск, где строились катера проекта С-40, прекратились, и в строй было введено лишь восемь катеров проекта С-40.

Головной катер проекта С-40 (заводской № 286), построенный заводом № 340, был сдан НКВД в Термезе на Аму-Дарье в июле 1941 г. Еще семь бронекатеров проекта С-40 были сданы заводом в 1942 г. и вошли в состав Волжской военной флотилии. В сентябре 1943 г. пять бронекатеров С-40 были отправлены в Ейск и перечислены в Черноморский флот. (Два катера были потоплены в 1942 г. под Сталинградом). Три из пяти черноморских катеров С-40 позже были переведены в Дунайскую флотилию. (Данные бронекатеров проекта С-40 см. в Приложении.)

По первоначальному проекту бронекатера проектов 1124 и 1125 были вооружены 76-мм танковыми пушками обр. 1927/32 г. длиной в 16,5 калибра в башнях от танка Т-28. В некоторых документах эти пушки именуются 76-мм пушками КТ или КТ-28 (КТ — кировская танковая для танка Т-28).

В конце 1930-х годов возник кризис с вооружением бронекатеров. Производство 76-мм пушек обр. 1927/32 г. было прекращено Кировским заводом в начале 1938 г.

В 1937—1938 гг. тот же завод серийно производил 76-мм танковые пушки Л-10 длиной в 24 калибра, которые устанавливались на танках Т-28. Естественно, возникло предложение установить на бронекатера пушки Л-10.

Следует отметить, что все 76-мм танковые пушки обр. 1927/32 г., ПС-3 и Л-10 имели максимальный угол возвышения 25°. Соответственно и танковые башни от Т-28 были рассчитаны на этот угол возвышения. Такой угол возвышения был более чем достаточный для танков, предназначенных для ведения огня только прямой наводкой. Речной же бронекатер имел очень малую высоту линии огня над водой, при стрельбе прямой наводкой имел очень большое непоражаемое пространство, закрытое берегом, кустами, лесом, строениями и т.д.

Поэтому в 1938—1939 гг. специально для бронекатеров проектов 1124 и 1125 была спроектирована башня «МУ», допускавшая угол возвышения 70° для 76-мм пушки. Проект «МУ» был выполнен в «шараге» ОТБ, расположенной в ленинградской тюрьме «Кресты».

В 1939 г. Кировский завод установил 76-мм пушку Л-10 в башню «МУ». Башня «МУ» с пушкой Л-10 прошла полигонные испытания на Артиллерийском научно-исследовательском опытном полигоне (АНИОП). Результаты оказались неудовлетворительными. Тем не менее, завод № 340 к концу 1939 г. закончил один катер с пушкой Л-10, который в начале 1940 г. предполагалось испытать в Севастополе.

В конце 1938 г. производство 76-мм пушек Л-10 Кировский завод прекратил, зато освоил серийное производство 76-мм пушек Л-11. Фактически новая пушка представляла собой ту же Л-10, только со стволом, удлиненным до 30 калибров. Кировский завод предложил в башню «МУ» установить Л-11, что и было сделано. Угол возвышения остался прежним, 70°, но в башне было сделано дополнительное подкрепление, поскольку отдача у Л-11 была несколько больше.

Однако пушки Л-10 и Л-11 на бронекатерах не прижились и были установлены на нескольких катерах.

Несколько катеров с пушкой Л-10 были и в Дунайской флотилии. Я пишу «несколько», поскольку данных о вооружении бронекатеров Дунайской флотилии не найдено ни мной, ни другими историками флота. Мне лишь удалось найти о Л-10 краткую информацию в отчете «Итоги работы артотдела за два года Отечественной войны. Служебный отчет штаба Черноморского флота» (Поти, 1943). Там в справке о численности артиллерийского вооружения Черноморского флота (а Дунайская флотилия входила в Черноморский флот) сказано, что к 22 июня 1941 г. имелось четыре пушки Л-10, а до 1 января 1942 г. поступило еще восемь пушек Л-10, и все они были потеряны в 1941 г. Замечу, что пушки Л-10 нигде, кроме как в танковых башнях, стоять не могли, а танковые башни, соответственно, ставились только на бронекатерах. Таким образом, можно сделать вывод, что на Черноморском флоте (в Дунайской флотилии —?) имелось 12 бронекатеров с пушками Л-10, и все они погибли в 1941 г.

Одна из причин, почему пушки Л-10 и Л-11 не получили широкого распространения, заключалась в том, что эти пушки конструкции Маханова имели оригинальные противооткатные устройства, в которых жидкость компрессора непосредственно сообщалась с воздухом накатника. При некоторых режимах огня такая установка выходила из строя. Этим воспользовался Грабин, главный конкурент Маханова. Ему удалось вытеснить махановские пушки собственными Ф-32 длиной в 30 калибров и Ф-34 длиной в 40 калибров.

Идея вооружить бронекатера 76-мм пушкой Ф-34 не могла возникнуть ранее 1940 г., так как эта пушка прошла полигонные испытания в танке Т-34 лишь в ноябре 1940 г. В 1940 г. было изготовлено 50 пушек Ф-34, а в следующем году— уже 3470, но они практически все пошли на танки Т-34, и до второй половины 1942 г. пушки Ф-34 в танковых башнях Т-34 на бронекатера не ставились.

В конце 1941 — начале 1942 гг. у стенки завода № 340 скопилось несколько катеров проектов 1124 и 1125 без вооружения. Их хотели даже вооружить башнями с трофейных немецких танков. Но, в конце концов, тридцать бронекатеров получили вместо танковых башен 76-мм открытые тумбовые установки с 76-мм зенитными пушками Лендера обр. 1914/15 гг.

И лишь в конце 1942 г. на бронекатера стали поступать башни от Т-34 с пушками Ф-34, которые стали штатным вооружением бронекатеров проектов 1124 и 1125.

Пушка в башне имела максимальный угол возвышения 25—26° что, как уже говорилось, было крайне неудобно для бронекатеров. Периодически возникали проекты создания башен с большим углом возвышения орудий, но все они остались на бумаге. Естественно, что угол возвышения увеличивался только для навесной стрельбы. Чтобы вести эффективный зенитный огонь, требовалось установки, близкие по габаритам к 34К, которые невозможно было бы разместить на катерах проектов 1124 и 1125. В мемуарной литературе есть свидетельства о том, что 76-мм пушками наших бронекатеров сбивались вражеские бомбардировщики. Видимо, речь идет о 76-мм зенитных пушках Лендера, которые к 1942 г. продолжали оставаться довольно эффективным средством борьбы с авиацией на средних высотах, обладая специальным зенитным прицелом и зенитными снарядами (дистанционными осколочными гранатами, пулевыми и стержневыми шрапнелями).

Данных о наличии химических боеприпасов на кораблях и складах Дунайской флотилии к июню 1941 г. мне найти не удалось, зато удалось найти документальные свидетельства о наличии химбоеприпасов в боекомплекте мониторов советской Амурской флотилии, были химбоеприпасы и в Черноморском флоте, по крайней мере, в 1941—1942 гг.

Кстати, и флотилии наших вероятных противников имеем химбоеприпасы. Так, в 1939 г. моряки Днепровской флотилии захватили две баржи, набитые химическими 75-мм и 100-мм снарядами, принадлежавшими польской Пинской флотилии.

Следует упомянуть и о минометном варианте бронекатеров. В 1942 г. на зеленодольском заводе № 340 два бронекатера проекта С-40 были вооружены армейскими 82-мм минометами. После их испытаний нарком ВМФ разрешил устанавливать минометы и на других катерах.

Пулеметное вооружение бронекатеров состояло в основном из 7,62-мм танковых пулеметов ДТ с воздушным охлаждением и магазинным питанием, и 7,62-мм пулеметов «Максим» с водяным охлаждением и ленточным питанием. Пулеметы ДТ размещались в танковых башнях от Т-28 и Т-34, а «Максимы» — в специальных пулеметных башенках. Пулеметы «Максим» были гораздо эффективнее пулеметов ДТ, но кораблестроителям не хотелось менять устройство танковых башен, что привело к разнобою в пулеметном вооружении.

В проекты многих кораблей и катеров в 1930-х годах включены 12,7-мм пулеметы ДК, 20-мм автоматические пушки ШВАК и т.п. Однако, реально их на кораблях не было. Лишь теперь их периодически «ставят» на корабли многомудрые авторы статей и монографий.

С 1941 г. на некоторых катерах в пулеметных башнях «Максимы» были заменены 12,7-мм пулеметами ДШК.

Башня ДШКМ-2Б с двумя 12,7-мм пулеметами ДШК была специально спроектирована для бронекатеров в ЦКБ-19 в феврале 1943 г. Пулеметы имели угол вертикального наведения -5°; +82°. Теоретически скорость вертикального наведения составляла 25 градусов в секунду, а горизонтального наведения — 15 градусов в секунду. Но, поскольку расчет башни состоял из одного человека, приводы наведения были ручные, вес качающейся части установки составлял 208 кг, а вес вращающейся части — 750 кг, то практическая скорость наведения была явно меньше. Установка ДШКМ-2Б имел прицел ШБ-К. Толщина брони 10 мм. Общий вес башни 1254 кг.

Первые образцы башни были переданы в эксплуатацию в августе 1943 г. Однако встречаются документы, подтверждающие, что несколько башен ДШКМ-2Б состояли на вооружении в 1942 г.

Кроме того, в 1943—1945 гг. на некоторых бронекатерах были установлены турельные спаренные установки с 12,7-мм пулеметами — как отечественными ДШК, так и импортными «Кольт» и «Браунинг».

Таким образом, до 1943 г. наши бронекатера фактически не имели зенитного вооружения.

12,7-мм башенные установки ДШКМ-2Б были неудобны для стрельбы по скоростным низколетящим самолетам, в этом отношении турельные установки были удобнее.

Между тем ПВО бронекатеров можно было решить очень просто. В 1941 г. на вооружение была принята мощная 23-мм авиационная пушка ВЯ (вес снаряда 200 г, начальная скорость 920 м/с, темп стрельбы 600—650 выстр./мин. на ствол). Пушка ВЯ была сразу запущена в крупносерийное производство. Так, в 1942 г. было изготовлено 13 420, в 1943 г. — 16 430, а в 1944 г. — 22 820 пушек. При зенитной стрельбе броневая защита только мешала, поэтому установка могла иметь лишь четыре боковые стенки с противопульной броней, которые откидывались при стрельбе.

К сожалению, 23-мм зенитные пушки на базе ВЯ были созданы лишь после войны. Наследники ВЯ — ЗУ-23 и «Шилка» — и по сей день грохочут на просторах СНГ.

В войну же бронекатера спасали от авиации противника не столько зенитные пулеметы, сколько истребительское прикрытие наших ВВС и удачная маскировка на фоне берега.

Оснащение минным оружием бронекатеров проектов 1124 и 1125 не предусматривалось. Но уже в первые дни войны моряки Дунайской флотилии ухитрялись подручными средствами ставить минные заграждения с бронекатеров проекта 1125.

На катерах, сдаваемых промышленностью с весны 1942 г., на кормовой палубе были установлены рельсы и обухи для крепления мин. Бронекатера проекта 1124 принимали 8 мин, а проекта 1125—4 мины.

Только на Черном море бронекатера в 1941 г. выполнили 84 минные постановки, а в 1943 г. — 52 минные постановки.

Уже в ходе войны наши речные флотилии получили новое мощное оружие — 82-мм и 132-мм реактивные снаряды, которые позже наши журналисты окрестили «катюшами».

В феврале 1942 г. Артиллерийское управление ВМФ выдало техническое задание СКВ московского завода «Компрессор» (№ 733) на проектирование корабельных артустановок для реактивных снарядов 132-мм М-13 и 82-мм М-8. Разработка этих проектов была завершена СКВ под руководством В. Бармина в мае 1942 г.

Установка М-8-М обеспечивала пуск двадцати четырех 82 -мм снарядов М-8 за 7—8 секунд. Установка М-8-М была башенно-палубного типа и состояла из качающейся части (блока направляющих на ферме), прицельного устройства, механизмов наведения и электрооборудования. Качающаяся часть с помощью оси качания и опорного винта механизма вертикального наведения шарнирно закреплялась на основании установки и могла менять угол возвышения в пределах от 5° до 45°. Поворотное устройство с шаровым погоном давало возможность поворачиваться качающейся части установки на угол 360° по горизонту. На поворотной части основания установки, в ее надпалубной части, крепились механизмы наведения, прицельное и тормозное устройство, сидение наводчика (он же стрелок), прибор ведения огня и электрооборудование.

Установка M-13-M1 обеспечивала с восьми двутавровых направляющих (балок) пуск 16 снарядов М-13 за 5—8 секунд.

Установка M-13-MI была надпалубного типа и могла быть смонтирована на крыше боевой рубки бронекатера (по предложению СКБ) или устанавливаться вместо кормовой артиллерийской башни бронекатера проекта 1124.

В мае 1942 г. первую установку M-13-MI отправили с завода «Компрессор» в Зеленодольск, где она была установлена на бронекатер проекта 1124. Несколько позже в Зеленодольск была доставлена и установка М-8-М. Опытный образец установки M-1-13MI был установлен на бронекатере № 41 (с 18 августа 1942 г. № 51), заводской № 314, проекта 1124, а опытный образец установки М-8-М — на бронекатере № 61 (заводской № 350) проекта 1125. Акт испытаний установки M-13-MI на бронекатере был утвержден 17 июля 1942 г.

Приказом наркома ВМФ от 29 ноября 1942 г. реактивные установки М-8-М и М-13-Ml были приняты на вооружение. Промышленности был выдан заказ на изготовление 20 установок M-13-MI и 10 установок М-8-М.

В августе 1942 г. на заводе «Компрессор» была изготовлена пусковая установка M-13-MII для 32 132-мм снарядов М-13. Установка M-13-MII была башенно-палубного типа, ее конструктивная схема была аналогична схеме пусковой установки М-8-М. В Зеленодольске пусковую установку М-13-МП смонтировали на бронекатере № 315 проекта 1124 взамен кормовой артиллерийской башни. Осенью 1942 г. установка М-13-МП прошла испытания на бронекатере и была рекомендована к принятию на вооружение. Однако на вооружение ее не приняли, а опытный образец остался в Волжской флотилии.

Боевая эксплуатация пусковых установок М-8-М и М-13-М на морях, реках и озерах выявила ряд их конструктивных недостатков. Поэтому в июле-августе 1943 г. СКБ завода «Компрессор» начало проектирование трех корабельных пусковых установок улучшенного типа — 8-М-8, 24-М-8 и 16-М-13. Проектируемые установки отличались от прежних более надежным стопорением реактивных снарядов на направляющих в условиях шторма на море; увеличением скорости наведения установки на цель; уменьшением усилий на ручках маховиков механизмов наведения. Был разработан автоматизированный прибор ведения огня с ножным и ручным управлением, позволяющий вести стрельбу одиночными выстрелами, очередями и залповым огнем. Обеспечивалась герметизация поворотного устройства установок и их крепления к палубам корабля.

Артуправление ВМФ предлагало укоротить длину направляющих для 132-мм снарядов с 5 до 2,25 м. Однако опытные стрельбы показали, что при коротких направляющих очень велико рассеивание снарядов. Поэтому на пусковых установках 16-М-16 длина направляющих была оставлена прежней (5 м). Направляющие всех пусковых установок, использованных на бронекатерах, представляли собой двутавровые балки.

Всего в ходе Великой Отечественной войны промышленностью было изготовлено и поставлено флотам и флотилиям 92 установки М-8-М, 30 установок M-13-MI, 49 установок 24-М-8 и 35 установок 16-М-13. Эти системы были установлены как на бронекатера проектов 1124 и 1125, так и на торпедные катера, сторожевые катера, трофейные немецкие десантные баржи и др.

Насколько было целесообразно устанавливать пусковые установки с реактивными снарядами М-8 и М-13 на бронекатерах? На взгляд автора — это вопрос спорный.

С одной стороны, бронекатера оснащались мощным орудием с довольно приличной дальностью стрельбы: 5515 м для снаряда М-8 и 8470 м для снаряда М-13. Вес залпа бронекатера, оснащенного пусковой установкой для снарядов М-13, существенно превосходил вес залпа любого румынского монитора.

С другой стороны, у катеров проекта 1124 при установке реактивного вооружения артиллерийская мощь уменьшалась в два раза. У катеров проекта 1125 существенно возрастала осадка и падала скорость хода. Пусковые ракет не были бронированы, их заряжание и наведение осуществлялось прислугой, не защищенной от огня противника. Наконец, попадание даже одной пули в реактивный снаряд на пусковой установке могло привести к гибели катера. Фактически после установки реактивной пусковой катер переставал быть бронекатером. Все те же установки для реактивных снарядов ставились и на другие морские и речные суда почти всех типов, от разъездных и торпедных катеров до рыболовецких сейнеров.

Поэтому, на взгляд автора, целесообразнее было ставить реактивные установки на небронированные суда и катера, а бронекатера должны были использоваться как чисто артиллерийские корабли. Другой вопрос, что при отсутствии других плавсредств иного выхода не было.

Естественно, что бронекатера должны были иметь и специальные морские башенные установки, а не танковые башни, И дело тут не только в угле возвышения. Зачем нужна башня с броней 40—50 мм при толщине бортовой брони 7 мм? Прямо анекдот — верхняя половина тела наводчика прикрыта противоснарядной броней, а нижняя — противопульной. К чему защищать часть боекомплекта 50-мм броней, когда остальной боекомплект защищен 7-мм?

Зачем нужна в башне бронекатера такая теснотища, как в танковой башне? Теснота — это, прежде всего, большая утомляемость экипажа, особенно при длительном пребывании в башне. Это сильная загазованность при стрельбе, с которой не справлялись никакие отечественные вентиляторы. В тесной башне скорострельность пушек в 5—7 раз ниже, чем при стрельбе из той же пушки на полигонном станке. Уменьшив толщину брони башни и увеличив объем заброневого пространства, можно только выиграть в весе.

Не будем забывать, что и в 1930-х, и особенно в 1941 — 1943 гг. башен не хватало для танков, и их изготавливали для бронекатеров в ущерб танковым войскам.

По мнению автора, танковые башни на бронекатерах — это не результат научно обоснованного решения, подкрепленного совместным испытанием катеров со специальными морскими башнями и танковыми башнями, а следствие недостаточно серьезного отношения к бронекатерам со стороны руководства ВМФ и Артуправления в частности и, разумеется, нежелания судостроительных заводов делать специальные морские башни.

Однако, несмотря на все недостатки артиллерийского вооружения, наши бронекатера были лучшими в мире в годы Второй мировой войны и по праву заслужили прозвище «речные танки».

ГЛАВА 3. РОССИЯ ВНОВЬ ВЫХОДИТ НА ДУНАЙ

В 1918 г. румынская армия захватила Трансильванию и Бессарабию, входившие в состав Австро-Венгерской и Российской империй. В итоге территория Румыния увеличилась в 2,3 раза — со 131 тыс. кв. км до 295 тыс. кв. км, а население в 2,7 раза — с 6,7 млн. человек до 18 млн.

Большинство жителей присоединенных областей не были румынами. Замечу, что присоединение Бессарабии к Румынии не было признано «де юре» ни СССР, ни даже западными странами.

20 июля 1927 г. умер король Фердинанд I, племянник Кароля I. По закону ему должен был наследовать 34-летний сын Кароль. Но, увы, о его похождениях можно было составить не один десяток детективных романов. Кароль страдал довольно редкой болезнью — приапизмом, а также эротоманией. В довершение всего он был бисексуал. Видимо, на принца оказал дурное влияние его гувернер швейцарец Мерле, о гомосексуализме которого при дворе узнали слишком поздно.

В 1918 г. принц Кароль женился в Одессе на проститутке Иоане (Зизи) Ламбрино. Узнав о браке сына, король Фердинанд произнес единственное слово: «Негодяй». Зизи выслали в Париж и пообещали платить ежемесячно солидное пособие с тем, чтобы она только не появлялась в Румынии, а принца отправили на гауптвахту на целых 75 суток.

Выйдя с гауптвахты, принц на время притих. И в 1921 г. он наконец-то составляет приличную партию — вступает в брак с греческой принцессой Еленой. Вскоре у них родился сын Михай. Но буквально через несколько месяцев — новый мезальянс! На автогонках эффектная женщина бросает в его машину букет цветов! Это была Елена Лупеску, которая затем оставалась рядом с Каролем до конца его дней.

В 1925 г. Кароль выехал в Лондон на похороны английской королевы Александры, где вновь сошелся с Лупеску и отказался возвращаться в Бухарест. В декабре того же года король Фердинанд лишил его права на наследование престола. Около четырех лет принц-плейбой вместе со своей подругой прожил в Италии и Франции как обычный обыватель под именем Кароля Караимана. Среди прочих занятий бывшего принца — участие вместе с Еленой Лупеску в съемках американского кинофильма, посвященного его собственным амурным похождениям.

В итоге на престоле оказался сын Кароля шестилетний Михай I, при котором функционировал Регентский совет. Правление малолетки продолжалось только три года. В 1930 г. пришедшая к власти партия цэрэнистов пригласила на престол Кароля. Тот немедленно вернулся в Румынию и провозгласил себя королем Каролем II, а девятилетнему сыну в утешение присвоил титул «великого воеводы Алба-Юлии».

Огромное влияние на внешнюю и внутреннюю политику королевства оказывала Елена Лупеску. Законная жена короля Елена Греческая находилась в эмиграции. В результате интриг Лупеску в Румынии сменилось не менее двадцати правительств. В 1938 г. Кароль II отменил конституцию, распустил парламент и политические партии, провозгласив «королевскую диктатуру». В том же 1938 г. министром обороны был назначен 56-летний генерал Йон Антонеску.

В начале 1940 г. появилась опасность возникновения войны на южных границах СССР. В связи с началом советско-финской войны правительства Англии и Франции решили нанести удар по мягкому подбрюшью России.

31 декабря 1939 г. в Анкару прибыл английский генерал С. Батлер для обсуждения проблем англо-турецкого военного сотрудничества, прежде всего против СССР. В частности, Англия хотела бы пользоваться аэродромами и портами в Восточной Турции.

15 января генеральный секретарь французского МИДа Леже сообщил американскому послу У. Буллиту, что Даладье предложил направить в Черное море эскадру для блокады советских коммуникаций и бомбардировки Батуми, а также атаковать с воздуха бакинские нефтяные скважины. Целью этих операций являлось не только и не просто предотвращение поставок нефти из СССР в Германию. Леже заявил: «Франция не станет разрывать дипломатических отношений с Советским Союзом или объявлять ему войну, но она уничтожит Советский Союз, — при необходимости — с помощью пушек!»^{5}

24 января начальник генерального штаба Великобритании генерал Э. Айронсайд представил военному кабинету меморандум «Главная стратегия войны», где указывал следующее: «На мой взгляд, мы сможет оказывать эффективную помощь Финляндии лишь в том случае, если атакуем Россию по возможности с большего количества направлений и, что особенно важно, нанесем удар по Баку — району добычи нефти, чтобы вызвать серьезный государственный кризис в России»^{6}.

3 февраля французский генштаб дал командующему ВВС Франции в Сирии генералу Ж. Жюно, тоже полагавшему, что «исход войны решится на Кавказе, а не на Западном фронте», приказ изучить возможность осуществления воздушного нападения на Баку.

7 февраля проблема подготовки нападения на советские нефтепромыслы обсуждалась на заседании английского военного кабинета, который пришел к выводу, что успешное осуществление этих акций «может основательно парализовать советскую экономику, включая сельское хозяйство». Комитету начальников штабов было дано указание подготовить соответствующий документ.

Для бомбардировки Баку англичане направили на Ближний Восток несколько эскадрилий новейших бомбардировщиков «Блейнхем» Mk.IV.

8 марта английский комитет начальников штабов представил правительству доклад под названием «Последствия военных действий против России в 1940 году». В докладе предусматривались три основных направления военных действий: северное (в районах Петсамо, Мурманска и Архангельска), дальневосточное и южное. Наиболее важным считалось южное направление.

В докладе подчеркивалось, что «наиболее уязвимыми целями на Кавказе являются нефтепромышленные районы в Баку, Грозном и Батуми». Военно-морские силы также могли быть привлечены к нанесению воздушных ударов: «рейды авианосцев в Черном море с целью бомбардировок нефтеперегонных предприятий нефтехранилищ или портовых сооружений в Батуми и Туапсе будут полезным дополнением к основным воздушным налетам на Кавказский регион и могут привести к временному разрушению русской обороны»^{7}.

Для начала англичане предприняли серию разведывательных полетав над территорией СССР. Для этого был использован новейший скоростной американский самолет «Локхид-12А», который базировался на аэродроме Хаббания недалеко от Багдада. Самолет был оснащен тремя фотоаппаратами с высокой разрешающей способностью. С высоты 6 км они могли снимать полосу шириной 18,5 км.

30 марта 1940 г. «Локхид-12А» на высоте 7 км сделал несколько кругов над Баку и прилегающим нефтепромыслом. Через 4 дня он произвел разведку районов Батуми и Поти, где находились нефтеперегонные заводы. На этот раз советская зенитная артиллерия дважды открывала огонь. Всего наши зенитчики выпустили тридцать четыре 76-мм снаряда, но попаданий в самолет не было. Погранохрана заявила протест турецкому пограничному комиссару.

Кстати, обратим внимание на даты разведывательных полетов. Ведь 12 марта 1940 г. был подписан Советско-финский мирный договор. Это еще раз показывает, что при подготовке к нападению на СССР Финляндская война была не причиной, а лишь удобным поводом.

Бомбардировка Баку была назначена на 15 мая 1940 г. Но 10 мая вермахт начал наступление на Западном фронте. 15 мая капитулировала голландская армия, а танковый корпус генерала Гота расчленил 2-ю и 9-ю французские армии и двинулся на Сен-Контен. Понятно, что тут бравым союзникам стало не до Баку.

Король Кароль II и генерал Антонеску были хорошо осведомлены о планах нападения Англии и Франции на СССР. В Бухаресте явно перепутали 1940 г. с 1918 г. В Румынии была начата мобилизация. Войска концентрировались в районах Бессарабии и Буковины.

С большой помпой была отмечена 22-я (а ведь дата не круглая!) годовщина захвата Румынией Бессарабии. В Кишинев по сему поводу прибыл в полном составе совет министров, а затем и сам король. Тогда-то официально и было объявлено, что Одесса является… исконно румынским городом.

Гром грянул 26 июня 1940 г., когда нарком иностранных дел В.М. Молотов вызвал румынского посла Давидеску и передал ему заявление советского правительства. Там говорилось: «В 1918 году Румыния, пользуясь военной слабостью России, насильственно отторгла от Советского Союза (Россия) часть его территории — Бессарабию — и тем нарушила вековое единство Бессарабии, населенной главным образом украинцами, с Украинской Советской Республикой.

Советский Союз никогда не мирился с фактом насильственного отторжения Бессарабии, о чем Правительство СССР неоднократно и открыто заявляло перед всем миром.

Теперь, когда военная слабость СССР отошла в область прошлого, а создавшаяся международная обстановка требует быстрейшего разрешения полученных в наследство от прошлого нерешенных вопросов… Правительство СССР считает, что вопрос о возвращении Бессарабии органически связан с вопросом о передаче Советскому Союзу той части Буковины, население которой в своем громадном большинстве связано с Советской Украиной как общностью исторической судьбы, так и общностью языка и национального состава…

Правительство СССР предлагает Королевскому правительству Румынии:

1. Возвратить Бессарабию Советскому Союзу.

2. Передать Советскому Союзу северную часть Буковины в границах согласно приложенной карте.

Правительство СССР выражает надежду, что Королевское правительство Румынии примет настоящие предложения СССР и тем даст возможность мирным путем разрешить затянувшийся конфликт между СССР и Румынией.

Правительство СССР ожидает ответа Королевского правительства Румынии в течение 27 июня с. г.»^{8}.

Фактически это был ультиматум, но понимали ли мадам Лупеску и ее опереточное правительство иной язык? Накануне Молотов обсуждал требования Советского Союза к Румынии с германским послом Шуленбургом. Граф сделал «кискин нос», что-то пробормотал насчет Буковины, мол, она ранее не принадлежала России, но в целом не возражал.

Время ультиматума было выбрано весьма удачно. 22 июня 1940 г. в Компьенском лесу представители Франции подписали условия капитуляции, а еще раньше, 19 июня 1940 г., Гитлер обратился к Англии с предложением заключить мир. Таким образом, основные силы вермахта находились во Франции, а на восточной границе рейха имелось лишь одиннадцать слабых пехотных дивизий. Другой вопрос, что немцы потихонечку помогали Румынии. В частности, они передали ей значительную часть вооружения бывшей польской армии. При этом немцы ничем не рисковали, поскольку в сентябре-октябре 1939 г. тысячи польских солдат и офицеров с оружием в руках перешли румынскую границу, а несколько десятков самолетов сели на румынские аэродромы. Поди разберись, какую часть польского вооружения доставили в Румынию немцы, а какую — сами поляки.

К 26 июля 1940 г. на советско-румынской границе была развернута крупная группировка румынских войск. В полосе от Валя-Вишейляй до Сокиряны располагались войска 3-й армии со штабом в г. Роман. В состав 3-й армии входили: механизированный корпус (1-я и 4-я мехбригады), 8-й и 10-й армейские корпуса (5-я, 6-я, 7-я, 8-я, 29-я, 34-я, 35-я пехотные и 2-я кавалерийская дивизии). Вдоль реки Прут от Сокиряны до Черного моря были развернуты войска 4-й армии (штаб в г. Текуч) в составе 1-го, 4-го и 11-го армейских корпусов (2-я, 11-я, 12-я, 13-я, 14-я, 15-я, 21-я, 25-я, -27-я, 31-я, 32-я, 33-я пехотные, 3-я, 4-я кавалерийские дивизии). Обе армии входили в состав 1-й группы армий, объединяли 60% сухопутных войск Румынии и насчитывали около 450 тыс. человек.

Поздно вечером 27 июля румынский посланник Давидеску явился на Кузнецкий мост в здание МИДа и заявил Молотову: «Королевское правительство заявляет, что оно готово приступить немедленно, в самом широком смысле к дружественному обсуждению, с общего согласия, всех предложений, исходящих от Советского правительства. Соответственно Королевское правительство просит Советское правительство соблаговолить указать место и дату, которые оно желает фиксировать для этой цели»^{9}.

В.М. Молотов сразу понял, что румыны попросту тянут время. Ведь переговоры могут затянуться на долгие недели, а то и месяцы, в то время как международная обстановка кардинально менялась за недели больше, чем в предвоенное время за десятилетия. Поэтому нарком заявил, что «если посланник считает румынский ответ положительным, то 28-го советские войска должны занять определенные пункты и трех-четырех дней им будет достаточно для того, чтобы занять остальную территорию. Приняв советские предложения, Румынское правительство должно гарантировать, что оно не допустит разрушения предприятий, железных дорог, аэродромов, телеграфа и телефона, не допустит повреждения государственного и частного имущества, находящегося на переходящей к Советскому Союзу территории. Смешанная советско-румынская комиссия может договориться о деталях реализации намеченных мероприятий. Соглашение об этом могло бы быть подписано сегодня же»^{10}.

Давидеску начал всячески увиливать от ответа, и беседа закончилась безрезультатно.

Пока Давидеску беседовал с Молотовым, в правящих кругах Бухареста шли горячие дебаты. Поздно вечером 27 июня, реально оценив военные возможности Румынии и опасность социальных потрясений в случае войны с Советским Союзом, Коронный совет 27 голосами против 11 решил согласиться на уступку требуемых СССР территорий. Как позже заявил в парламенте премьер-министр Татареску, «мы решили отступить из Бессарабии и Верхней Буковины, чтобы спасти сегодня румынское государство и уберечь от опасности будущее румынской нации».

В результате 28 июня в 11 часов утра Давидеску передал Молотову ответ, где говорилось: «Румынское правительство, для того чтобы иметь возможность избежать серьезных последствий, которые повлекли бы применение силы и открытие военных действий в этой части Европы, видит себя обязанным принять условия эвакуации, предусмотренные в советском ответе.

Румынское правительство желало бы однако, чтобы срок, предусмотренный пунктами 1 и 2, был продлен, принимая во внимание, что эвакуацию территорий было бы крайне трудно осуществить в течение четырех дней вследствие дождей и наводнений, которые попортили пути сообщения»^{11}.

Молотов заявил, что «ровно в 2 часа 28 июня советские войска начнут переход через румынскую границу для занятия городов: Черновицы, Кишинев и Аккерман»^{12}.

28 июня, начиная с 9 ч. 30 мин. утра, румынские пограничники начали покидать свои пикеты и уходить в глубь страны. Наши пограничники в 10 ч. 20 мин. приступили к разминированию мостов и дорог на сопредельной стороне. Между 14 ч. 00 мин. и 15 ч. 30 мин. войска Южного фронта перешли старую границу и в тот же день заняли Черновицы, Хотин, Бельцы, Кишинев и Аккерман.

Советские войска двигались быстро и зачастую обгоняли отступавшие румынские войска. Однако постройка понтонного моста через Днестр затянулась по вине саперных частей. В связи с этим советское командование решило высадить десанты в южной части Бессарабии. 29 июня в районе Болград было десантировано 1373 бойца 204-й воздушно-десантной бригады. В 4 ч. 55 мин. 30 июня был отдан приказ о переброске в Измаил частей 201-й воздушно-десантной бригады, и с 9 ч. 35 мин. до 12 ч. 15 мин. 44 самолета ТБ-3 с 809 десантниками на борту взяли курс на цель. Первоначально предполагалось, что самолеты приземлятся на измаильском аэродроме, но он оказался неприспособленным для приема таких больших самолетов. Поэтому в Измаиле село только двенадцать ТБ-3, а остальные выбросили десант на парашютах. Всего было высажено 240 человек и десантировано с парашютами 509 человек, а из трех самолетов десантирование произведено не было. В ходе этих операций погибло 3 человека, 7 человек получили переломы, а 25 — легкие травмы. По мнению командования Южного фронта, десанты «полностью себя оправдали и заставили румынские части считаться с соглашением»^{13}.

Больших столкновений с румынами не было, дело ограничилось несколькими перестрелками, потери Красной Армии, включая потери от несчастных случаев за период с 11 июня по 6 июля 1940 г., по неполным данным, составили 119 человек (убито 29, самоубийств 12, ранено 69, членовредительство 6, утонуло 3).

Уходя, румынские войска грабили местное население, особенно досталось евреям. Многие солдаты и офицеры продавали населению казенное имущество и даже оружие.

К 8 июля советские погранотряды заняли свои пункты дислокации и с 21 часа того же дня приступили к охране государственной границы с Румынией.

При занятии Бессарабии в качестве трофеев Красной Армии достались 52 796 винтовок и карабинов, 4480 пистолетов, 1 автомат, 1071 ручной пулемет, 326 станковых пулеметов, 149 малокалиберных винтовок, 1080 охотничьих ружей, 6 зенитных пулеметов, 40 минометов, 258 артиллерийских орудий и множество другого военного и гражданского имущества. Позже советская сторона согласилась вернуть вооружение румынской армии. И действительно, с 20 сентября по 15 ноября 1940 г. было возвращено 51 644 винтовок, 1080 ручных и 130 станковых пулеметов, 4248 пистолетов, 36 минометов, 157 орудий. Как видим, было возвращено далеко не все. Следует заметить, что среди брошенного румынами, в июле 1940 г. оружия было много орудий и стрелкового вооружения, захваченного ими в 1918 г. в России.

Советский Союз получил территорию площадью 50 762 кв. км с населением 3776 тыс. человек, и 2 августа Верховный Совет СССР принял закон об образовании Молдавской ССР и включении в состав Украинской ССР Северной Буковины и трех уездов Бессарабии на Черноморском побережье.

Сразу же после возращения Бессарабии Советскому Союзу правительства Венгрии и Болгарии также потребовали от Румынии вернуть их земли, захваченные в 1918 г. Кароль II было обратился за помощью к фюреру и дуче, но те не поддержали его.

В результате 7 сентября 1940 г. было подписано румыно-болгарское соглашение о передаче Болгарии территории Южной Добруджи площадью в 5672 кв. км и населением 386 231 человек. 21 сентября соглашение было ратифицировано, и болгарские войска вступили в Южную Добруджу, а к 2 октября вся процедура была завершена.

16 августа 1940 г. в городе Турнусеверин начались румыно-венгерские переговоры. Но румыны не желали возвращать Трансильванию, и 24 августа переговоры были прерваны. Венгерские войска были сосредоточены на границе с Трансильванией, и 27 августа правительство Венгрии уведомило Гитлера, что на следующий день будут начаты боевые действия. Немцы предложили устроить в Вене арбитражный суд под эгидой Германии и Италии. Румынам ничего не оставалось, как согласиться.

30 августа решением Венского арбитража Венгрии была передана территория Северной Трансильвании площадью в 43 492 кв. км с населением в 2667 тыс. человек, а Румыния получила гарантию своих новых границ.

Правильно ли сделал Сталин, что заключил пакт с Германией? Безусловно, да. У него просто не было иного выбора. И все многочисленные критики так и не смогли придумать ему разумной альтернативы. Пакт отодвинул рубежи нашей страны, на полтора года отсрочил войну, а за это время резко возросла боевая мощь Красной Армии. А главное, пакт исключил коалицию Гитлера с западными державами против СССР.

В августе 1939 г. ни Лондон, ни Париж, ни Токио, ни Нью-Йорк — никто не предвидел фантастических бросков германских бронетанковых войск и захват Германией почти всей Европы. Наоборот, подавляющее большинство политиков и военных были уверены, что на Западе Вторая мировая война будет иметь такой же позиционный характер, как и в 1914—1918 гг. И в таком варианте СССР смог бы вообще не участвовать в войне.

Несколько схематично, но в общем верно отношения между СССР и Германией были обрисованы Сталиным 5 мая 1941 г. в ходе выступления в Кремле перед выпускниками военных академий: «Действительно ли германская армия непобедима? Нет. В мире нет и не было непобедимых армий. Есть армии лучшие, хорошие и слабые. Германия начала войну и шла в первый период под лозунгом освобождения от гнета Версальского мира. Этот лозунг был популярен, встречал поддержку и сочувствие всех обиженных Версалем. Сейчас обстановка изменилась. Сейчас германская армия идет с другими лозунгами. Она сменила лозунги освобождения от Версаля на захватнические.

Германская армия не будет иметь успеха под лозунгами захватнической завоевательной войны. Эти лозунги опасные.

Наполеон I, пока он вел войну под лозунгами освобождения от крепостничества, он встречал поддержку, имел союзников, имел успех.

Когда Наполеон I перешел к завоевательным войнам, у него нашлось много врагов, и он потерпел поражение»^{14}.

Действительно, никто не может упрекнуть Францию в агрессии в 1793—1799 гг. Другой вопрос, когда именно войны Наполеона перешли из оборонительных в захватнические? Тут действительно, с некоторой натяжкой можно провести аналогию со Второй мировой войной. Германия, по крайней мере, до 1 апреля 1940 г. не захватила ни пяди земли, ранее не входившей в состав Пруссии или Австрии, а СССР до 22 июня 1941 г. не присвоил себе ни пяди земли, ранее не входившей в состав Российского государства[7].

Но вернемся к обиженной Румынии. Там срочно потребовался козел отпущения. Генерал Антонеску стал премьер-министром с диктаторскими полномочиями. 6 сентября 1940 г. генерал принудил Кароля II отречься от престола. «Воплощению морального разврата», как короля публично называл Антонеску, пришлось эмигрировать в Мексику. Перед этим Кароль II подписал акт о передаче власти своему сыну Михаю, но в этом документе не фигурировало слово «отречение». Вместо этого стояла довольно лукавая фраза: «Я передаю тяжкие обязанности царствования моему сыну». Это дало право Каролю и в Мексике считать себя королем.

Уже в середине сентября 1940 г. Антонеску обратился к Гитлеру с просьбой ввести части вермахта в Румынию. Румыния официально примкнула к Тройственному пакту. И в первой декаде октября в Румынию вступили германские войска общей численностью 22 430 человек. А к весне 1941 г. их численность здесь была доведена до 200 тыс. человек.

На запросы советского правительства немцы отвечали, что сосредоточение германских войск в Румынии необходимо для защиты Балканского полуострова от английской агрессии. На это Молотов съязвил германскому дипломату фон Типпельскирху, что «в настоящее время Англия имеет другую заботу, нежели нападение на Румынию». Увы, воспрепятствовать оккупации Румынии германскими войсками правительство СССР не имело возможности.

ГЛАВА 4. РОЖДЕНИЕ ФЛОТИЛИИ

Новая граница СССР с Румынией прошла по Дунаю от Вилково до Рени, точнее, до 294 км Дуная. В сложившейся военной и политической ситуации погранвойск для охраны Дуная было явно недостаточно, и в июне 1940 г. советское правительство приняло решение о создании Дунайской военной флотилии. В июле 1940 г. ее командующим был назначен контр-адмирал Н.О. Абрамов. Флотилия входила с состав Черноморского флота, а ее главной базой стал Измаил.

Это была восьмая по счету русская военная флотилия на Дунае и первая флотилия, созданная в мирное время. Все предыдущие создавались в ходе войны и расформировывались после ее окончания.

2 июля 1940 г. мониторы Пинской военной флотилии «Ударный», «Железняков», «Мартынов», «Ростовцев» и «Жемчужин» покинули киевский рейд и направились вниз по Днепру. 8 июля они прибыли в Измаил и вступили в строй Дунайской военной флотилии. Кроме того, из Пинской военной флотилии был получен колесный минный заградитель «Колхозник».

Бронекатера проекта 1125, вооруженные короткими, в 16,5 калибра, 76-мм пушками образца 1927/32 г., были перечислены в Дунайскую флотилию из шхерного отряда кораблей Балтийского флота. Причем основная часть бронекатеров — 18 единиц — прибыла по железной дороге в Измаил из Ораниенбаума лишь 9 июня 1941 г.

После этого в составе Дунайской флотилии стало 22 бронекатера, вошедших в состав 1-го, 2-го, 3-го, 4-го и 5-го отрядов бронекатеров. 1-й отряд бронекатеров (№№ 111,112,113 и 114) составляли катера, прибывшие ранее и получившие свои номера уже на Дунае, а остальные 18 катеров имели номера еще балтийские. В результате катера 2-го отряда имели №№ 111, 112, 113, 114 и 115, то есть те же, что и катера 1-го отряда.

21 июня, за несколько часов до войны, все катера флотилии получили новые номера. Забегая вперед, скажу, что еще одна смена номеров была произведена 17 июля 1941 г. Эти переименования привели к полнейшей неразберихе в открытых трудах советских историков и мемуаристов. Даже в ранее закрытых источниках бронекатера называли и старыми, и новыми номерами. Вот, к примеру, согласно совершенно секретному «Справочнику потерь военно-морского и торгового флотов Советского Союза в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (М.: Издание Генштаба, 1959), германской авиацией потоплен бронекатер № 401, а по секретной «Хронике боевых действий Дунайской военной флотилии в Великой Отечественной войне Советского Союза в 1941 г. (22 июня — 1 декабря 1941 г.)» — бронекатер № 201. Вот и гадай, кто прав, а, может, утоплены два бронекатера? На самом деле оба источника верны. Это был бронекатер №201, переименованный 17 июля в №401. И командование, и даже штабисты не могли быстро привыкнуть к новым номерам и названиям катеров и кораблей и писали их в служебных документах по-прежнему.

Кстати, это относится и ко многим населенным пунктам СССР, переименованным большевиками в 1930-х годах, а армейские и морские начальники в 1941—1942 гг. их часто называли по-старому.

Для удобства читателя, да и собственного, нумерацию кораблей я оставил по «Хронике…», зато в Приложении читатель может найти все перипетии замены номеров бронекатеров с 1938 по 1945 гг.

По плану наркомата ВМФ во второй половине 1941 г. и первой половине 1942 г. Дунайская флотилия должна была получить от промышленности три монитора типа «Шилка», 35 бронекатеров, пять катеров-тральщиков и двадцать вспомогательных судов.

К 22 июня 1941 г. в составе Дунайской флотилии, кроме пяти мониторов, 22-х бронекатеров и минного заградителя «Колхозник» состояли:

— Дивизион катеров-тральщиков из семи тральщиков постройки 1939—1940 гг. Из них два были деревянные (№ 101 и 102) и пять железных (№ 103, 104, 105, 106 и 107).

— Отряд глиссеров (6 единиц).

— Вспомогательные суда: штабной корабль «Буг» (колесный, два пулемета); речные колесные буксиры ИП-22 и ИП-23; четыре катера КМ; четыре катера типа «Ярославец»; плавучая мастерская ПМ-10; госпитальное судно «Советская Буковина» и водолазный бот.

Помимо вышеперечисленных, в первые дни войны в Дунайскую флотилию влились два дивизиона сторожевых катеров Морской пограничной охраны НКВД, базировавшиеся в городе Новая Килия (Килиа Ноуэ) и в городе Вилково (Вылков), в следующем составе:

а) Вилковский дивизион — четыре сторожевых катера МО-2(№125, 126, 127 и 128), катера ЗК (Золотовские катера) и до 20 катеров К-ЗИС.

б) Килийский дивизион, состоявший из посыльных судов (шхун, катеров) ЗК, КМ и нескольких катеров К-ЗИС и ПС-3.

Таким образом, флотилия в первые дни войны имела около 100 единиц, считая боевые корабли и вспомогательные плавсредства.

Кроме кораблей, в состав флотилии входили:

1. 96-я истребительная эскадрилья (15 истребителей И-16).

2. 46-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион.

3. Отдельная местная стрелковая рота.

4. 17-я пулеметная рота.

5. Дунайский сектор береговой обороны в составе следующих батарей:

№ 725—152-мм (гаубицы-пушки МЛ-20), подвижной, расположенной в г. Измаил.

№ 724—152-мм (гаубицы-пушки МЛ-20), подвижной, расположенной в селении Джуржулешт.

№ 717—130-мм стационарной, расположенной в селении Жебрияны (Жибриени).

№ 65—45-мм (пушки 21К) противокатерной, подвижной, расположенной в г. Новая Килия.

№ 7—75/50-мм стационарной, расположенной в г. Вилково.

Дунайская флотилия оперативно подчинялась 14-му стрелковому корпусу со штабом в городе Болград. Границы дислокации корпуса простирались от селения Жебрияны вверх по Дунаю до устья реки Прут, затем вверх по Пруту до селения Фельчиул, и далее по параллели Фельчиула до Черного моря.

К 20 июня 1941 г. части 14-го стрелкового корпуса дислоцировались следующим образом:

в г. Новая Килия — 23-й стрелковый полк и артиллерийский полк 25-й стрелковой дивизии;

в г. Измаил — 287-й стрелковый полк, 218-й артиллерийский полк 51-й стрелковой дивизии и 1-й дивизион 265-го конного артиллерийского полка;

в г. Рени — 31-й стрелковый полк и гаубичный артиллерийский полк 25-й стрелковой дивизии.

Остальные части 25-й и 51-й стрелковых дивизий располагались по реке Прут от города Рени до селения Фельчуил и в резерве в городе Болград.

Кроме 14-го стрелкового корпуса на границе находились: 79-й пограничный отряд — на участке от устья Дуная до города Рени; 25-й погранотряд — на участке от города Рени и выше на север по реке Прут; 4-й погранотряд, оперативно подчиненный командиру 79-го пограничного отряда.

Части 14-го стрелкового корпуса имели большой некомплект: до 30% рядового и до 50% командного состава. Мобилизация местного населения в первые дни войны не смогла восполнить этого пробела.

Оперативные задачи Дунайской флотилии были поставлены командованием Одесского военного округа чрез штаб 14-го стрелкового корпуса и сводились к следующему:

1) не допустить прорыва противника ниже города Рени;

2) не допустить форсирования противником реки Дунай на участке от устья реки до города Галац;

3) отразить совместно с частями Красной Армии попытку удара противника со стороны Галац — Джуржулешт.

Для решения этих задач оперативным планом Дунайской флотилии предусматривалось создание трех групп кораблей.

1. Ренинская группа кораблей в составе: мониторы «Железняков», «Жемчужин» и «Ростовцев» и один отряд бронекатеров. С объявлением оперативной готовности № 2 эта группа должна была сосредоточиться в районе города Рени, имея следующие задачи:

а) совместно с батареей флотилии № 724 и 31-м стрелковым полком не допустить прорыва флотилии противника ниже города Рени; для этой цели отряд бронекатеров с началом войны сразу же должен выставить заграждение из мин типа «Р» («Рыбка»);

б) не допустить переправ противника на участке Рени — Исакча;

в) содействовать сухопутным частям в отражении наступления противника со стороны города Галац.

2. Измаильская группа кораблей под командованием командующего Дунайской флотилией в составе: мониторы «Ударный» и «Мартынов», отряд катеров-тральщиков, три отряда бронекатеров и минный заградитель «Колхозник». По оперативной готовности № 2 эта группа должна была сосредоточиться в районе Кислицкой протоки, выставляя корабельный дозор в районе кордона Раздельный и устья реки Репида. Перед группой стояли задачи:

а) не допустить форсирования противником реки Дунай на участке селение Исакча — город Килия;

б) оказать содействие в зависимости от обстановки Ренинской и Килийской группам;

в) с началом военных действий одному отряду бронекатеров выставить минное заграждение в верхнем устье Тульчинского гирла, чтобы не допустить прохода кораблей противника из района Сулина — Тульча на Дунай. Выставленное минное заграждение должно было прикрываться артиллерийским огнем бронекатеров, вводимых для этой цели в озеро Ялпух.

Действия Измаильской группы должны были поддерживать батареи флотилии № 725 и 726 и батареи 46-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона, расположенные в городе Измаил.

3. Килийская группа кораблей под командованием командира 4-го погранотряда в составе: четыре катера МО-4, катера типа ПК, ЗК, МКМ, КМ и КЗПС и один отряд бронекатеров.

Задача этой группы состояла в том, чтобы не допустить форсирования противником реки Дунай на участке Килия — устье и оказать содействие сухопутным частям Красной армии при поддержке береговых батарей № 65, 7 и 717.

По оперативной готовности группа должна была сосредоточиться в районе города Новая Килия, имея дозор в устье Дуная и в районе Вилково.

Нашим силам на Дунае противостояла большая речная румынская флотилия, ядро которой составляли семь мониторов.

Четыре монитора — «Александу Лаховари», «Михаил Когальничеану», «Ласкор Катараджиу», «Ион К. Братиану» — были заложены в Триесте в 1906 г. по заказу Румынии и спущены на воду в 1907 г. в Галаце (Румыния). В 1937— 1938 гг. они прошли модернизацию. Их полное водоизмещение 750 т, скорость 13 узлов, вооружение: три 120/50-мм пушки. К 1941 г. их зенитное вооружение состояло из одного 37-мм автомата «Рейнметалл» и трех 13,2-мм пулеметов Гочкиса, а к 1943 г. — из четырех-пяти 37-мм и четырех 20-мм автоматов.

Остальные три монитора достались Румынии при разделе речной австро-венгерской Дунайской флотилии.

Монитор «Буковина» (бывший «Сава») был построен в Линце в 1915 г. Водоизмещение монитора 550 т, скорость 12 узлов. В 1939—1942 гг. он прошел модернизацию. Две 120/45-мм пушки, две 120/10-мм гаубицы, 65-мм и 47-мм пушки были сняты, а взамен поставлены четыре 120/50-мм новых пушки «Шкода», пять 37-мм и две 20-мм пушки «Рейнметалл».

Монитор «Бессарабия» (бывший «Инн») построен в 1913— 1915 гг. в Будапеште. Любопытно, что в Венгерской советской республике в 1919 г. он носил название «Маркс». Монитор прошел модернизацию в 1940—1942 гг. Данные после модернизации: водоизмещение 770 т, скорость 12 узлов. Две 120/45-мм пушки, три 120/10-мм гаубицы и другие старые орудия были заменены на четыре 120/50-мм «Шкода», пять 37-мм и две 20-мм пушки «Рейнметалл».

Монитор «Ардеал» (бывший «Темез») построен в 1903— 1905 гг. в Будапеште. Водоизмещение полное 650 т, скорость 10 узлов. В годы Второй мировой войны прошел модернизацию. Вместо двух 120/35-мм пушек, одной 120/10-мм гаубицы и малокалиберных орудий перевооружен на три 120/50-мм пушки «Шкода», четыре 37-мм и четыре 20-мм пушки «Рейн-металл».

Перед самым началом войны в состав флотилии был введен еще один «секретный» монитор, которого до сих пор нет ни в одном военно-морском справочнике. Буксирному пароходу «Haralambos» (скорость хода 13 узлов) был придан вид монитора типа «Братиану». Естественно, что его орудия были деревянные. В первые недели войны он произвел несколько демонстративных выходов на Дунае. А после ухода наших с Дуная был вновь обращен в буксир.

Кроме того, в состав флотилии входило несколько десятков сторожевых катеров водоизмещением от 3,5 до 50 т. Наиболее сильными были четыре катера типа «Попеску Константин», построенные в 1921 г. в Неаполе, водоизмещением 9 т. Они развивали скорость 15 узлов и были вооружены одной 37-мм пушкой. А также семь катеров типа «Николае Ласкар», построенные в 1907 г. в Лондоне. Водоизмещение их составляло 50 т, скорость 18 узлов, вооружение: одна 47-мм пушка.

К 22 июня 1941 г. по формальным признакам румынская Дунайская флотилия превосходила советскую. Так, наши авторы утверждают, что вес залпа румынской флотилии был в 2 раза больше, чем советской. На самом же деле, в случае «генерального» сражения наши мониторы и бронекатера вдребезги разнесли бы румын. Советские корабли были более новой конструкции, имели более скорострельные орудия, обладали лучшей маневренностью, экипажи были лучше обучены и т.д.

К сентябрю 1940 г. на вооружении ВВС Румынии состояло 276 боевых самолетов, в их числе 121 истребитель (польские PAL-11, немецкие Хе-112 и английские «Харрикейн» Mkl); 55 бомбардировщиков (итальянские SM-79, германские «Блох» М.В.210, французские «Потез-63», английские «Бристоль» и «Блейнхем»); 82 разведчика румынского производства IAR-37, 38 и 39 и 18 итальянских летающих лодок «Савойя».

Новая граница с Румынией с самого начала была беспокойной. Вот, к примеру, донесения командира погранотряда Каралаш: «25 августа 1940 г. в 13.10 на участке 14-й заставы румынский самолет нарушил границу в районе Ришегты. Был атакован нашими двумя самолетами И-152, в результате чего румынский самолет, задымившись, пошел на снижение в направлении горы Рошеска.

26 августа 1940 г. в 17.57 на участке 14-й заставы девять румынских самолетов нарушили границу в районе с. Немцень; указанные самолеты были встречены двумя нашими самолетами, в результате чего произошел воздушный бой между нашими и тремя румынскими самолетами, в процессе боя был сбит один румынский самолет, который упал на румынскую территорию в 200 м от р. Прут»^{15}.

Не менее напряженной была ситуация и на реке. «26 сентября с. г. [1940 г.] в 9.45 наши пограничные катера на участке заставы «Искров» в устье р. Дунай, в 15 км от берега Дуная (широта 45—15—) в наших водах задержали румынский катер.

В момент задержания румынский катер пытался уйти, однако наши катера произвели предупредительные выстрелы из пулемета и один выстрел из орудия, в результате чего румынский катер вынужден был остановиться. Состав команды: два офицера и два солдата, вооруженные винтовками и пистолетами; вооружение катера — один станковый пулемет.

Катер приконвоирован на пограничную заставу и находится под охраной. Румынские офицеры отказались подписать акт о нарушении советских вод.

В 22.00 наш пограничный катер, находящийся в районе задержания румынского катера, в 5 милях от себя в направлении румынского порта Сулина заметил два румынских эсминца и шесть катеров»^{16}.

Обстановка на Дунае и в Черном море вблизи устья Дуная осложнялась тем, что румыны выставили летом 1940 г. мины и не вытралили их все.

«6 октября с. г. [1940 г.] в 13.40 самолет 7-й эскадрильи войск НКВД, производивший разведывательный полет над Черным морем, обнаружил в наших водах в районе устья р. Дунай две лодки с людьми. Пилот самолета старший лейтенант Мочаров о замеченном сообщил коменданту 4-го участка Измаильского пограничного отряда.

Высланным пограничным катером под командой старшего лейтенанта Михайлова была подобрана команда в 27 человек с затонувшего югославского парохода «Видо» и доставлена в Вилков (57 км восточнее г. Измаил).

Капитан затонувшего парохода Косович сообщил, что пароход «Видо» грузоподъемностью 1100 тонн, направлявшийся с грузом пеньки из Стамбула в Браилов, в 8.30 6 октября в 18 км от румынского порта Сулина (румынские воды) наскочил на мину и затонул. Команда в числе 27 человек высадилась в лодки»^{17}.

Румыны вели себя довольно нагло. Вот еще одно сообщение пограничников:

«11 ноября с. г. [1940 г.] на участке Измаильского пограничного отряда (г. Измаил, УССР) сильным штормом унесло к середине р. Дунай лодку с жительницей г. Вилково Маляренко Ефимией, направлявшуюся к острову для сбора камыша. Когда лодка была на середине реки, с румынского берега по ней было произведено 15 винтовочных выстрелов. Двумя пулями была тяжело ранена Маляренко Ефимия.

Обстрел лодки отмечен наблюдением пограничников и местных жителей г. Вилково, находившихся на берегу.

Вышедший для спасения лодки пограничный катер ЗИС-5 подобрал раненую Маляренко и, взяв на буксир лодку, в которой оказалось четыре пулевые пробоины, вернулся в комендатуру.

Стрелявшие румынские солдаты скрылись в камышах, поэтому пограничный катер огня не открывал. Маляренко доставлена в больницу»^{18}. На следующий день умерла.

Румынские власти с осени 1940 г. начали насильно изгонять проживавших в Румынии евреев в СССР под тем предлогом, что они де жители перешедшей к Советскому Союзу Бессарабии.

Вот сообщение пограничников от 15 ноября 1940 г.:

«За последнее время румыны к мосту Унгени насильственно приводят под видом беженцев лиц еврейской национальности для передачи их в Бессарабию. Лица эти проживают в Румынии свыше 10 лет.

Румыны предварительно конфискуют их имущество, снимают с работы и под конвоем направляют к мосту. Всех предупреждают, чтобы не говорили советским представителям о длительном их проживании в Румынии.

8 июня 1941 г. заместитель наркома НКВД генерал-лейтенант Масленников подал в правительство докладную записку о подготовке Румынии к войне с СССР: «3 июня с. г. на жандармские посты Каверлуйского уезда (г. Галац) было передано распоряжение начальника уездного жандармского управления полковника Замфиреску, разъясняющее, что не подлежат призыву в армию только лица, имеющие специальные документы. В этом же распоряжении указывалось, что офицеры запаса подлежат вызову по особым повесткам. Жандармской секции в Фолтешти приказывалось на основании распоряжения штаба 3-го армейского корпуса донести о ходе мобилизации.

Тогда же в штабы 11 и 12-го пехотных полков было передано из штаба 3-го армейского корпуса (г. Галац) приказание о высылке приемщиков за получением пулеметов, обмундирования и амуниции.

4 июня с. г. в штабы батальона румынской армии, расположенного в с. Кристешти (против нашего Унгени) поступил приказ закончить все подготовительные работы по обороне 6 июня с. г. и донести об исполнении.

6 июня с. г. в с. Исакча (30 км северо-западнее г. Тульча) прибыло до двух полков гаубичной артиллерии на конной тяге и в Тульча — до двух дивизионов артиллерии.

В тот же день по р. Дунай из Браилова выходил румынский миноносец «Реджеле-Фердинанд», который, дойдя до г. Галац, ушел обратно.

31 мая с. г. в Севеней (35 км восточнее Дорохой) располагалась танковая германская часть в составе 150 танков. На аэродроме близи этого пункта находилось 40 германских самолетов…»^{20}.

Сомнений в том, что королевская Румыния нападет на нашу страну, уже не было. Вопрос был лишь в дате…

ГЛАВА 5. ПРИЗРАК ДУЧЕ НАД ЧЕРНЫМ МОРЕМ

Поражение Красной Армии в 1941 г. имеет десятки объективных и субъективных причин. Главных из них две… Во-первых, уверенность, что мы будем иметь дело с «классово-неоднородным противником». Такого противника следовало хорошо напугать армадами краснозвездных самолетов и танков, а далее рабочие и крестьяне в солдатских шинелях сами поднимут руки вверх и запоют «Интернационал».

Результат такой стратегии налицо — в СССР было построено несколько десятков тысяч танков, больше, чем во всех странах мира, вместе взятых. Но, увы, все они имели «картонную» броню, которую легко пробивали даже самые слабые противотанковые пушки, начиная с калибра 25 мм. Танками же с противоснарядной броней (Т-34, KB) у нас занялись в самом конце 30-х годов.

Огромные средства ушли на сомнительные новации маршала М.Н. Тухачевского, который в 30-е годы занимал пост замминистра обороны по вооружению. Это попытки перевода всей артиллерии на безоткатные пушки, создание армии роботов: телетанки, телесамолеты, телебронепоезда и даже теледоты, управляемые по проводам^{21}.

Зато наша армия к 1 сентября 1939 г. была лишена орудий особой мощности, автоматических зенитных пушек, армейская артиллерия была на 95% на конной тяге и т.д. Что-то удалось исправить к 22 июня 1941 г., что-то — нет.

Вторая главная причина нашего поражения в 1941 г. в том, что Красная Армия не имела опыта современной войны, подавляющее большинство ее солдат были плохо обучены военному делу. Германская же армия такой опыт имела с избытком, она к тому времени покорила чуть ли не всю Европу.

Однако причины поражения нашего флота на Черном море, сдача врагу Крыма, Новороссийска и части Кавказа имели вдобавок ко всему и чисто субъективный характер.

В 1941 г. нашими главными противниками в Причерноморье были итальянский флот и германские ВДВ. «Но их же там не было!» — воскликнет историк. Да, реально их не было, но они присутствовали «виртуально» в головах наших адмиралов и генералов.

Краскомы и партаппаратчики надолго запомнили «десанты тетушки Антанты» в 1918—1920 гг. То, что ситуация и в политическом, и в техническом планах коренным образом изменилась, не доходило до наших сухопутных и морских стратегов. И вот еще в 1920-х годах малокомпетентные военморы[8] придумали за британских адмиралов план нападения на СССР. Британский флот входил одновременно в Балтийское и Черное моря, подходил к Кронштадту и Севастополю и начинал обстреливать их из своих 15- и 16-дюймовых орудий. Понятно, я немного утрирую, но суть была именно такой. И вся наша военно-морская стратегия и тактика разрабатывалась для отражения такого лобового удара «Гранд флита».

Красные военморы планировали перекрыть минами подходы к нашим главным военно-морским базам. Вражеские линкоры и крейсера должны были подорваться на минах, а затем быть атакованными десятками подводных лодок и сверхскоростных торпедных катеров. Британский флот должен был понести огромные потери. После чего из гавани вылетали новые крейсера проекта 26 и эсминцы проектов 7 и 7У и добивали супостата.

Как видим, к политическому просчету — ожиданию нападения Англии и Франции — прибавлялся и чисто военный просчет. И в XIX, и в XX веках береговые крепости брались не с моря, а с суши[9]. Тот же Севастополь был взят с суши союзниками в 1855 г., немцами в 1918 г. и красными в 1920 г. Японцы также взяли Порт-Артур с суши.

Попытки англичан и французов в ходе Крымской войны бомбардировать Севастополь и Свеаборг кончились провалом, а к Кронштадту английский и французский флоты боялись даже подходить.

В русско-японской и Первой мировой войнах обстрелы военно-морских баз и прибрежных городов проводились флотами воюющих государств довольно редко и всегда по одной и той же схеме. Стрельба велась или ночью, или из районов вне зоны обстрела береговых батарей. Время стрельбы не превышало одного часа, а чаще все составляло 15—30 минут. Стрелявшие корабли двигались полным ходом и сразу же после прекращения огня быстро уходили в открытое море.

Попытка атаки в лоб береговых укреплений в годы Первой мировой войны проводилась союзниками только один раз. Речь идет о Дарданелльской операции. Огромный флот союзников не смог справиться со слабыми морскими и сухопутными силами турок. Союзники понесли большие потери в людях и кораблях и были вынуждены убраться восвояси.

Попытка лобового удара по Кронштадту или Севастополю в 1930-х годах заведомо стала бы самоубийством для британского флота. И, замечу, что к чести лордов Адмиралтейства, таких бредовых планов у них не было. Англичане и французы с 1930 по 1940 г. разработали несколько вариантов войны с СССР. Предусматривались дальняя блокада советского флота, бомбардировка нефтепромыслов в районе Баку и т.д., но до такого маразма их адмиралы не додумались.

Спору нет, среди красных военморов в 1920-х — 1930-х годах были и здравомыслящие люди, считавшие, что главной задачей советского флота должна быть поддержка сухопутных войск в приморских районах. Для этого требовались мониторы, быстроходные канонерские лодки, множество тральщиков и десантных судов самых разных типов и т.д. Судостроители создавали проекты этих кораблей, и зачастую очень удачные, но все они ложились под сукно.

Вместо кораблей и судов, необходимых для поддержки сухопутных войск, строились корабли для отражения мифической атаки британского флота. Наши линкоры, крейсера и эсминцы должны стрелять дальше всех, подводных лодок у нас должно быть больше всех, а наши торпедные катера должны быть быстрее всех.

В итоге с 1930 по 1941 гг. ВМФ получил от промышленности 106 надводных кораблей, в том числе 4 крейсера, 7 лидеров эскадренных миноносцев, 30 эсминцев, 18 сторожевых кораблей, 38 тральщиков, 1 минный заградитель, а также 206 подводных лодок и 477 боевых катеров.

Однако среди них не было ни одного десантного судна или быстроходной канонерской лодки. Зато подводных лодок и торпедных катеров у нас было большем, чем в любом флоте мира. К 22 июня 1941 г. в составе советского ВМФ находилось 3 линкора, 7 крейсеров, 59 эсминцев, 22 сторожевых корабля, 269 торпедных катеров и 218 подводных лодок.

К 22 июня 1941 г. Черноморский флот имел в строю и ремонте 1 линкор, 5 крейсеров, 17 лидеров и эсминцев, 2 сторожевых корабля, 44 подводные лодки, 4 канонерские лодки, 2 минных заградителя, 12 тральщиков, 78 торпедных катеров, 24 охотника за подводными лодками. В первые недели войны в строй вступили еще несколько эсминцев, подводных лодок и торпедных катеров.

Сразу же после начала Великой Отечественной войны Черноморский флот стал пополняться катерами Морпогранохраны НКВД, а также торговыми и рыболовецкими судами. Всего к 18 июля от погранохраны было принято 94 катера, а от гражданских ведомств — 147 судов.

В составе флотской авиации находилось 625 самолетов, из них 167 — гидросамолеты. (По другим данным, всего было 624 самолета, из них 138 бомбардировщиков, 346 истребителей, 140 разведчиков).

Всем этим нашим силам на Черном море противостоял опереточный румынский флот в составе четырех эсминцев, одной подводной лодки, трех сторожевых кораблей водоизмещением по 262 т и нескольких катеров. Вся авиация румын была слабее авиации Черноморского флота, я уж не говорю о самолетах Одесского военного округа.

Слабость румынского флота заключалась не столько в его малочисленности и устарелой матчасти, сколько в низкой квалификации и невысоком моральном духе личного состава, особенно рядовых.

Казалось бы, Черноморский флот в первые же дни войны должен был разнести в пух и прах румынский флот. Кстати, такие директивы неоднократно давались Черноморскому флоту генеральным штабом перед войной.

Но, увы, в наркомате ВМФ в Москве и в штабе Черноморского флота в Севастополе по-прежнему готовились к нападению «Гранд флита».

После вторжения немцев во Францию вообще исчезла вероятность войны Советского Союза с Англией и Францией. Единственным вероятным противником в Европе стала Германия и ее союзники.

И тогда в умах наших адмиралов в Москве и Севастополе страшный призрак британского флота сменился не менее страшным призраком итальянского флота. По их мнению, Муссолини только и мечтал о том, чтобы послать итальянский флот в Черное море.

Эти представления наших стратегов мягче, чем бредом, не назовешь. Имелось много причин, заведомо исключавших вторжение итальянского флота в Черное море.

Начать с того, что к 22 июня 1941 г. итальянский флот дышал на ладан и был не в состоянии справиться даже с куда более скромными задачами. 12 ноября 1940 г. устаревшие английские бипланы «Суодфиш» торпедировали в порту Торонто итальянские линкоры «Литторио», «Андреа Дориа» и «Конте де Кавур», причем последний итальянцы не сумели ввести в строй до самого конца войны. А в марте 1941 г. в сражении у мыса Матапан англичане потопили новейшие крейсера «Зара», «Пола» и «Фиуме», а линкор «Витторио Венето» был серьезно поврежден и едва дотянул до берега. Модернизация же старого линкора «Андреа Дориа» еще не была закончена.

К 22 июня 1941 г. погибли тяжелый крейсер «Сан Джоржио», легкие крейсера «Армандо Диас» и «Бартоломео Колеони». Из 70 подводных лодок к 22 июня 1941 г. англичане потопили 19, а еще 15 действовали в Атлантике.

В итоге к июню 1941 г. итальянский флот с большим трудом удерживал свои коммуникации с Ливией. Дело дошло до обстрелов британскими линкорами Генуи и других итальянских городов.

Оставшиеся в строю итальянские линкоры и крейсера боялись даже атаковать британские конвои, регулярно пересекавшие Средиземное море от Гибралтара до Александрии и Порт-Саида.

В такой ситуации посылка итальянского флота в Черное море стала бы катастрофой для Италии и лично для Бенито Муссолини. Для этого нужно было пожертвовать итальянской армией в Африке и оставить без защиты итальянское побережье.

Наконец, англичане вряд ли упустили бы шанс уничтожить итальянский флот на пути в Дарданеллы. В Черном море у турок не было мест базирования для большого флота, да и порты Стамбул и Измир не имели достаточно хорошей ПВО.

Вторым фактором, исключавшим появление итальянского флота в Черном море, была позиция Турции. Турецкое правительство смертельно боялось вовлечения страны в войну. В Стамбуле хорошо помнили уроки Первой мировой войны и понимали, что вступление в войну раз и навсегда лишит страну контроля над Проливами, а то и вообще положит конец существованию турецкого государства. Ни разу, ни до 22 июня 1941 г., ни после турецкое правительство даже не вступало в переговоры ни с Италией, ни с Германией о пропуске их военных судов через Проливы[10].

Между прочим, появления итальянского флота на Черном море не хотела… Германия. Да, да, именно Германия! Современные историки смотрят на события 1941 г. сквозь призму победы 1945 г. А тогда и Гитлер, и руководители других европейских государств мыслили совсем иными категориями. По их мнению, заключение общеевропейского мира должно было произойти если не в 1941 г., то, по крайней мере, в 1942 г. Причем Гитлер уже в июне 1941 г. всерьез был озабочен, как ограничить захватнические планы Муссолини. По этой причине немцы не дали Италии оккупационной зоны во Франции и категорически отказались передать ей хотя бы часть французского средиземноморского флота.

Дуче несколько раз затевал с фюрером разговор о Крыме и каждый раз получал резкий отказ. Гитлера приводила в бешенство сама мысль, что кто-то посягает на «зону отдыха арийцев». 24 июня 1941 г. фюрер истерично кричал собравшимся генералам: «Я никогда не допущу в Крым итальянцев!» Вечером начальник генштаба генерал Гальдер занес его слова в дневник.

Возникает резонный вопрос — почему же эти факторы не были приняты во внимание советским руководством? Ведь начиная с 30-х годов советская разведка, бесспорно, являлась лучшей в мире. В 1939—1941 гг. Берия и Сталин знали практически все секреты Гитлера и Муссолини. Тот же план «Барбаросса» за несколько недель до войны стал известен Берии во всех деталях. Но, увы, информация, добытая разведкой, не спускалась ниже членов политбюро, начальника генштаба и других высших руководителей. А между тем ни планом «Барбаросса», ни другими предвоенными документами не предполагалась даже посылка немецких военных судов в Черное море.

В нашем Генштабе знали о плане «Барбаросса» и разрабатывали ответные планы по разгрому в течение 10—15 дней германских армий на территории Польши и Чехословакии. Причем в наших планах о Черноморском флоте говорилось вскользь.

В мае 1941 г. наши адмиралы и генералы получили новую «страшилку». Утром 20 мая 1941 г. началась операция «Меркурий» — выброска германских парашютистов на Крит. По разным сведениям, в тот момент на острове находилось до 32 тысяч британских солдат, а вместе с греческими войсками численность оборонявшихся доходила до 50 тысяч.

Всего в ходе Критской операции по воздуху было переброшено 23 464 немецких солдат и офицеров, из которых около 10 тысяч прыгнуло с парашютом. Кроме того, военно-транспортная авиация доставила матчасть: 353 легких артиллерийских орудия, 771 мотоцикл, 5358 контейнеров с оружием и боеприпасами, 1090 т прочих грузов. Обратными рейсами эвакуировали с острова 3173 раненых, в том числе и солдат противника.

Кроме сброса парашютистов, немцы доставляли солдат с помощью планеров, буксировавшихся самолетами до Крита, а также посадочным способом. Часть десантников была доставлена гидросамолетами (До-24, Хе-60, а также итальянскими «Кант» Z.501 и Z.506), садившимися на воду у берегов острова.

Английские и греческие войска были разгромлены. Британскому флоту удалось вывезти лишь около 14,5 тыс. человек[11]. Эвакуация дорого обошлась британскому флоту: были потоплены крейсера «Йорк», «Калькутта», «Фиджи», «Глостер» и 6 эсминцев. Тяжелые повреждения получили линкоры «Уорспайт» и «Бархэм», а также авианосец «Формидабл».

Безусловно, операция «Меркурий» и на сегодняшний день является самой крупной операцией ВДВ, причем, действовавших без участия других родов войск.

Геббельс не отказал себе в удовольствии создать пропагандистский фильм, прославлявший люфтваффе и парашютистов. Его немедленно запустили в прокат как в Германии, так и в нейтральных странах. У нас, естественно, фильм народу не показывали, но в Москве собрали генералов и адмиралов и прокрутили им ролик Геббельса, где небо закрывают десятки транспортных самолетов Ю-52, а затем бравые парашютисты берут в плен толпы англичан.

Я сам несколько раз просматривал сей фильм и не могу понять, как наши генералы не узрели, что конструкция германских парашютов не допускает управления ими, что приводит к многочисленным травмам. Парашютисты приземлялись безоружными, в лучшем случае с пистолетом и ножом. Винтовки, автоматы и пулеметы, не говоря уж о тяжелом вооружении, сбрасывались на отдельных парашютах. А поскольку парашюты были неуправляемыми, то десантники часто оказывались в сотнях метров от своего личного оружия. На заднем плане за веселыми парашютистами видны обломки многочисленных самолетов, совсем не похожих на «Гладиаторы» и «Харрикейны», а весьма схожих с трехмоторными Ю-52.

На самом деле на Крите погибло более половины транспортных самолетов, которыми располагала Германия, а германские ВДВ на много месяцев стали небоеспособными.

19 июля 1941 г. в Растенбурге Адольф Гитлер вручал награды парашютистам, отличившимся при захвате Крита. Фюрер подошел к генералу Штуденту, командующему ВДВ Германии, и заявил: «Крит показал, что прошло время; когда удар должны наносить парашютисты. Их вмешательство предполагает полную неожиданность для противника, а это уже невозможно… Мне известна фантастическая смелость ваших парашютистов на Крите, — продолжал Гитлер. — Они сделали невозможное. Но это обошлось нам слишком дорого»^{22}.

Поэтому участие германских ВДВ в войне с СССР поначалу даже не планировалось. Впервые в боях на Восточном фронте германские парашютисты появятся в конце сентября 1941 г., и случится это под Ленинградом. В ходе всей Великой Отечественной войны германские ВДВ ни разу не оказывались ближе к Черному морю, чем на тысячу километров[12].

Но наших генералов охватил ужас! Они решили, что злодеи-фашисты не сегодня-завтра сделают с Крымом то же, что и с Критом. Срочно полетели указания готовить Крым к отражению воздушного десанта супостатов.

На самом деле между Крымом и Критом не могло быть никаких аналогий. Начну с того, что даже без участия сухопутных войск первый эшелон воздушного десанта мог быть легко уничтожен бойцами многочисленных истребительных батальонов и отрядами моряков. Практически весь Крым находился под обстрелом десятков орудий калибра 130—305 мм как кораблей, так и батарей береговой обороны.

В случае высадки десанта в Крыму в июне 1941 г. наше командование могло за сутки-двое перебросить десятки дивизий по шоссейным и железным дорогам через Перекоп и Керченскую переправу, а также морем из портов Кавказа. Сотни советских самолетов могли через несколько часов нанести удар по десантникам с аэродромов Крыма, Северной Таврии и Таманского полуострова.

Любой воздушный или морской десант в Крым в июне 1941 г, при существующем соотношении сил был бы ликвидирован через 48 часов.

Итак, наше морское и сухопутное командование на Черном море было настолько загипнотизировано итальянским флотом и германскими ВДВ, что с первого же дня войны всерьез начало войну с «виртуальным противником».

В 3 часа ночи 22 июня 1941 г. над Севастополем появились германские бомбардировщики. Их задачей было заминировать выход из Севастопольской бухты. Однако загипнотизированные «критской страшилкой» командиры среднего звена приняли германские донные мины, спускавшиеся на парашютах, за воздушный десант. Начальник севастопольского гарнизона генерал-майор П.А. Моргунов доложил в штаб флота, что недалеко от 12-й батареи береговой обороны сброшено четыре парашютиста.

«Усилить охрану штаба!» — последовала реакция дежурного по штабу.

В городе началась паника. Поднятые по тревоге моряки и сотрудники НКВД бросились искать парашютистов. Поднялась беспорядочная стрельба.

Наутро выяснилось, что никаких парашютистов нет, а на улицах только среди мирных жителей подобрали 30 человек убитыми и свыше 200 ранеными.

Рано утром 22 июня Крымский обком партии (секретарь обкома Булатов) телеграфировал горкомам и райкомам о введении военного положения в Крыму: «…приведите в боевую готовность партаппарат, все средства воздушной обороны. Поднимите отряды самообороны, мобилизуйте для них автомашины, вооружите боевым оружием, организуйте сеть постов наблюдения за самолетами и парашютными десантами, усильте охрану предприятий, важнейших объектов…»

Но вернемся в Севастополь. К четырем часам утра вражеский авианалет кончился, а еще через 13 минут над городом появились наши истребители. Налет производили самолеты Хе-111 из 6-го отряда эскадрильи KG4, базировавшейся на аэродроме Цилистрия в Румынии. По советским данным, зенитчики сбили два «Хенкеля», но на самом деле все германские самолеты вернулись на свой аэродром.

В начале пятого часа командующий Черноморским флотом адмирал Ф.С. Октябрьский позвонил начальнику Генштаба Г.К. Жукову и отрапортовал: «Вражеский налет отбит. Попытка удара по кораблям сорвана. Но в городе есть разрушения».

С первых часов войны Черноморский флот стал готовиться к обороне. К 15 часам командование флотом перешло в бетонный бункер (флагманский командный пункт Черноморского флота, оборудованный в подземных помещениях у Каменной пристани Южной бухты).

Немедленно был организован поиск вражеских подводных лодок. В районе главной базы три пары гидросамолетов МБР-2 во взаимодействии с тремя ударно-поисковыми группами сторожевых катеров осуществляли его ежедневно. При входе на внутренний рейд базы четыре сторожевых катера вели круглосуточное визуальное наблюдение за перископами подводных лодок. Они же прослушивали район шумопеленгаторами. Кроме того, на внешнем рейде были выставлены противолодочные сигнальные сети. Вход на рейд в Северную бухту был защищен тремя линиями бонового заграждения, а для индивидуальной защиты линкора и крейсеров к утру 23 июня непосредственно в Северной бухте были поставлены противоторпедные сети. Воздушную разведку в районе главной базы осуществляли самолеты МБР-2. Над городом барражировали наши истребители.

Приказом адмирала Октябрьского командир Новороссийской военно-морской базы (ВМБ) обязан был производить два раза в сутки ближнюю воздушную разведку радиусом в 70 миль от базы и один раз в сутки дальнюю воздушную разведку до Синопа и Чива, однако не нарушая территориальных вод Турции. На командира Батумскои ВМБ возлагалась организация двукратной воздушной разведки до меридиана Трабзон, также без нарушения территориальных вод Турции.

На командование ВВС Черноморского флота было возложено осуществление дальней воздушной разведки: утром по маршруту Сулина — Констанца — Босфор — Зунгулдак, вечером — по маршруту Зунгулдак — Босфор. Воздушная разведка турецких и болгарских портов производилась скрытно, без залета в территориальные воды этих государств.

Вечером 12 подводных лодок вышли в море. Командование флотом выделило им 12 участков по всему побережью Черного моря. Но лишь три лодки «Щ-205», «Щ-206» и «Щ-209», отправленные к берегам Румынии и Болгарии, могли принести хоть какую-то пользу в войне с Германией и Румынией. Одна лодка была послана к турецкому порту Самсун, а остальные прикрывали подступы к Одессе, Севастополю, Керчи, Новороссийску и Батуми.

Уже 22 июня корабли Черноморского флота получили приказ начать минные постановки у всех наших военно-морских баз. Причем мины ставились по плану, утвержденному в первой половине 1941 г.

Утром 23 июня крейсера «Коминтерн», «Красный Кавказ» и «Червона Украина», минный заградитель «Островский», лидер «Харьков» и четыре новых эсминца — «Бойкий», «Безупречный», «Беспощадный» и «Смышленый» — начали ставить минные заграждения у берегов Севастополя. Всего было поставлено 609 мин и 185 минных защитников. Минные постановки в районе главной базы Черноморского флота продолжались и в дальнейшем. На следующий день крейсера «Красный Кавказ» и «Червона Украина», лидер «Харьков» и два эсминца продолжили постановку минного заграждения. Было выставлено 330 мин и 141 минный защитник.

Кроме того, минные заграждения были выставлены в районах Одессы, Керченского пролива, Новороссийска, Туапсе и Батуми. Всего с 23 июня по 21 июля для создания оборонительных минных заграждений было выставлено 7300 мин и 1378 минных защитников, то есть более 73% имевшихся на флоте морских якорных мин и более половины минных защитников.

Самолеты-разведчики доложили, что в Черном море обнаружено от 10 до 20 неприятельских подводных лодок. Узнав об этом, нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов 7 июня приказал Военному Совету Черноморского флота выставить противолодочные сети в Керченском проливе для недопущения прохода подводных лодок в Азовское море. Замечу, что в Азовском море максимальная глубина всего 13 м.

Между тем вражеские лодки начали действовать. Уже 24 июня в 11ч. 30 мин. и в 13 ч. 20 мин. канонерская лодка «Красная Армения» была якобы дважды атакована подводной лодкой противника. 25 июня в 11 ч. 15 мин. у мыса Сарыч близ Севастополя заметили перископ подводной лодки. Почти одновременно пограничный малый охотник в районе реки Шохе (между Туапсе и Сочи) обнаружил и атаковал подводную лодку. В нескольких километрах другую подводную лодку заметили с наземного пограничного поста.

Наконец, 27 июня разведка Черноморского флота донесла, что через Босфор прошла большая эскадра противника, в составе которой были крейсера и линкоры. Штаб Дунайской военной флотилии сообщил, что из портов Болгарии и Румынии вышли в неизвестном направлении 37 транспортов с войсками. На аэродромах Бухареста воздушная разведка засекла «скопления шестимоторных транспортных самолетов для переброски парашютистов».

Генштаб и командование Черноморского флота быстро «разгадали* подлый замысел неприятеля — высадить в Крыму крупный морской и воздушный десант. Маршал Б.М. Шапошников срочно позвонил командующему сухопутными войсками Крыма генерал-лейтенанту П.И. Батову: «Вы понимаете, голубчик мой, что успех немецкого десанта в Крыму до крайности обострил бы положение не только на Южном фронте. Из Крыма один шаг на Тамань и к кавказской нефти. Принимайте все меры противодесантной защиты как на берегу, так и внутри Крыма»^{23}.

Через пару дней в штабе Батова телефоны раскалились докрасна: «Получены данные о высадке воздушных десантов на перевале дороги Симферополь — Алушта и близ дороги Бахчисарай — Севастополь. Тысячи десантников высаживаются с кораблей в районах Судака и Керчи».

Началось! В воздух поднялись истребители, штурмовики и бомбардировщики. Леса и горы прочесывали десятки тысяч солдат, пограничников и местных жителей из истребительных батальонов.

В штабе ждали донесений. Но вот раздаются сконфуженные голоса командиров, прочесавших просторы Крыма — противник не обнаружен! На пляжах Судака и Керчи тоже никто и слыхом не слыхивал о десантниках.

Не было в море ни одного вражеского линкора, крейсера и даже торпедного катера. Не было до середины 1942 г. ни одной неприятельской подводной лодки. Румынский опереточный флот в первые месяцы войны отстаивался в базах как из-за своей слабости, так и по политическим соображениям. Увы, это официально было признано лишь в 1996 г., в официальном издании «Три века Российского флота»: «Флот Румынии не был готов к войне, доснабжать и обучать его немцам пришлось в ходе военных действий. Действия флота Румынии в 1941 г. сводились к непосредственной охране баз и прибрежных водных коммуникаций»^{24}. Немцы и итальянцы в 1941 г. не имели на Черном море ни одного боевого корабля.

Напрасно наши корабли, катера и подводные лодки почти 2 месяца патрулировали у своих баз. Напрасно была организована система конвоев торговых судов, а эсминцы и сторожевые суда и катера рыскали в поисках подводных лодок и гробили свои силовые установки, и так порядком изношенные. А главное, Черноморский флот сам себе создал страшную минную опасность, выставив мины у своих баз. На них в годы войны погибли десятки военных и торговых судов. Будут подрывы на собственных минах и после победы. Короче говоря, первые недели войны Черноморский флот сражался с несуществующим противником.

Возникает вопрос, почему об этом не писали раньше? Да потому, что вся военная документация до 1991 г. хранилась под грифом «Совершенно секретно», да и сейчас 95% документов остаются под этим же грифом. Это касается донесений командиров частей и соединений, корабельных журналов, сводок потерь, личных дел офицеров и генералов и т.д.

Правда, отдельные факты всплывали в мемуарах наших генералов и адмиралов еще в 1970—1990-х годах, но делалось это не для того, чтобы показать читателю истинную картину происходившего в 1941 г., а чтобы уколоть своих личных врагов.

В советское время война на Черном море и в Крыму была предельно мифологизирована. Так, например, в описаниях вторжения германских войск в Крым осенью 1941 г. говорится об армаде германских танков, прорвавшихся через Перекоп. К примеру, в воспоминаниях генерала П.И. Батова постоянно фигурируют крупные танковые соединения. То он говорит о 100 танках у Армянска на 6 октября, то «вечером 19 октября 170-я пехотная дивизия немцев, с которой действовало более шестидесяти танков поддержки пехоты, вырвалась к устью Чатырлыка»^{25}.

Увы, Павел Иванович, везде указывавший номера германских пехотных дивизий, нигде не указал названия танковых частей. То же — у Г.И. Ванеева, А.В. Басова, в «Хронике…» и т.д. То есть, немецкие танки ходят по Крыму сами по себе, без всякой организации, сбиваясь в стада по 50, 100 и более единиц.

На самом деле у Манштейна в Крыму был лишь один дивизион штурмовых орудий. В составе 190-го дивизиона имелось 24 76-мм самоходных установки Stuglll, созданные на базе танка Т-III. В каждом взводе, состоявшем из двух орудий, имелся один бронированный транспортер боеприпасов Sd.Kfz.253 и одна машина передовых артиллерийских наблюдателей Sd.Kfz.252.

Рассказывая сказки о танковых полчищах немцев, наши историки и мемуаристы помалкивают о том, что в начале вторжения Манштейна в Крым большая часть наших войск, находившихся на полуострове, была сосредоточена на южном побережье и готовилась к отражению итальянского морского десанта^{26}.

Надо ли говорить, что если бы не патологическая боязнь итальянского флота и германских ВДВ, охватившая наших стратегов, то ход войны на юге был бы совсем другим. Так, адмирал Октябрьский вместо войны с «виртуальным противником» мог нанести серьезный удар по Румынии. Линкор и крейсера Черноморского флота могли по досочкам разнести город и порт Констанцу вместе с трехорудийной германской 280-мм береговой батареей «Тирпиц». Эта береговая батарея была единственной боеспособной морской частью на территории Румынии. Но устоять перед крупными кораблями Черноморского флота и бомбардировочной авиацией она бы долго не смогла.

Черноморский флот мог помочь Дунайской флотилии 78-ю торпедными катерами и примерно 150-ю сторожевыми катерами флота и погранохраны. Комбинированным ударом Черноморского флота и Дунайской флотилии можно было бы захватить и длительное время удерживать всю дельту Дуная. Перебазировав в дельту торпедные и сторожевые катера типа МО-4, адмирал Октябрьский мог бы полностью парализовать германские и румынские транспортные перевозки по Черному морю.

Выбить наши армейские части и морскую пехоту из дельты Дуная румынам было бы не по силам, а немцы смогли бы решить такую задачу в лучшем случае через полгода. Думаю, не надо объяснять, что танки там были абсолютно бесполезны, а эффективность авиации ограничена из-за больших возможностей для маскировки войск, созданных самой природой.

Но, увы… Что случилось, то случилось. А сослагательного наклонения история, как известно, не терпит.

ГЛАВА 6. СООТНОШЕНИЕ СИЛ НА ЮЖНОМ ФРОНТЕ

К 22 июня 1941 г. в состав Одесского военного округа входили корпуса 14-й стрелковый (25-я, 51-я стрелковые дивизии), 35-й стрелковый (95-я, 176-я стрелковые дивизии), 48-й стрелковый (30-я горнострелковая, 74-я стрелковая дивизии), 9-й особый стрелковый (две стрелковые, кавалерийская дивизии), 2-й кавалерийский (5-я, 9-я кавалерийские дивизии), 2-й механизированный (11-я, 16-я танковые, 15-я моторизованная дивизии), 18-й механизированный (44-я, 47-я танковые, 218-я моторизованная дивизии), 3-й воздушно-десантный. А кроме того, 150-я стрелковая дивизия, 80-й и 82-й укрепленные районы, шесть артиллерийских полков, 20-я, 21-я, 45-я смешанные и 61-я истребительная авиадивизии. Всего в округе без авиации имелось 22 дивизии, в их числе 12 стрелковых, 1 горнострелковая, 3 кавалерийские, 4 танковые, 2 моторизованные и 3 воздушно-десантные бригады.

Одесский военный округ был достаточно хорошо насыщен современной военной техникой. Так, к 1 июня 1941 г. в составе округа имелось 1114 танков, из них 10 танков KB, 50 — Т-34, 41 — БТ-2, 81 — БТ-5, 203 — БТ-7, 169 — БТ-7М, 36 двухбашенных танков Т-26, 178 однобашенных Т-26, 18 химических танков ХТ-26, 225 плавающих танков Т-37 и Т-38 и 103 танкетки Т-27. Кроме того, в округе было 93 тяжелых бронеавтомобиля с 45-мм пушками и 210 легких (пулеметных) бронеавтомобилей.

В составе Одесского военного округа было 6598 орудий и минометов, из них 693—45-мм противотанковых пушек, 296 полковых пушек обр. 1927 г.; 76-мм дивизионных пушек: 138 образца 1902/30 г. и 256 образца 1936 г.; 32 горные пушки образца 1932 г.; 53—107-мм пушки образца 1910/30 г.; 122-мм дивизионных гаубиц: 369 образца 1910/30 г., 28 образца 1909/37 г., 71 образца 1938 г.; 122-мм корпусных пушек образца 1931 г. — 67; 152-мм гаубиц; 128 образца 1909/1930 г. и 72 образца 1938 г.; 152-мм гаубиц-пушек образца 1937 г. — 213; 152-мм пушек образца 1910/1930 г. — 25, 203-мм гаубиц Б-4 — 86, 280-мм мортир: шесть образца 1914/1915 г. и шесть образца 1913 г., а также 3360 минометов.

Зенитная артиллерия состояла из 70 37-мм автоматов образца 1939 г., 275 — 76-мм зенитных пушек образца 1931 и 1938 г. и 84 — 85-мм зенитных пушек образца 1939 г.

В ВВС Одесского округа насчитывалось 950 самолетов, в том числе на 1 июня 1941 г. имелось: 172 истребителя МиГ-3, 232 истребителя И-16, 116 штурмовиков И-153 и И-15бис, бомбардировщиков СБ — 155, Пе-2 — 40, Ар-2 — 24 и Су-2 — 35.

Охрану государственной границы с Румынией несли погранотряды Молдавского пограничного округа: 23-й (Липканский), 24-й (Бельцский), 25-й (Кагульский), 2-й (Каларашский) и 79-й (Измаильский).

На старой границе с Румынией вдоль Днестра тянулись 80-й (Рыбницкий) и 82-й (Тираспольский) укрепрайоны. Они могли быть использованы как тыловой рубеж обороны, поэтому в них в соответствии с директивой Генерального штаба проводились работы по восстановлению предполья, начатые за несколько дней до войны.

82-й и 80-й укрепрайоны протянулись вдоль Днестра от его устья до Могилев-Подольского и далее на Н. Ушица. Они имели оборонительные сооружения почти во всей полосе Одесского военного округа. Из них 82-й укрепрайон имел протяженность 150 км. Здесь располагались 262 пулеметных и 22 артиллерийских долговременных сооружения. В его составе насчитывалось более 10 тысяч человек, около 100 орудий, 632 станковых и 285 ручных пулеметов.

В соответствии с директивой наркома обороны от 6 мая 1941 г. в Одесском военном округе был разработан план обороны государственной границы от Липканы до устья Килийского гирла Дуная и далее по побережью Черного моря до Керченского пролива и представлен в Генеральный штаб 20 июня.

На основании этого плана на правом фланге округа от Липканы до Унген развертывались 176-я и 95-я стрелковые дивизии 35-го корпуса, и одна стрелковая дивизия находилась во втором эшелоне. От Унгены до Рени и далее по Дунаю до Черного моря и по побережью до Одессы оборона границы возлагалась на 25-ю и 51-ю стрелковые и 9-ю кавалерийскую дивизии. Эти три дивизии были развернуты в один эшелон. От Одессы по побережью на восток располагались части береговой обороны и погранотряды, а в Крыму — 9-й корпус.

В среднем на каждую дивизию первого эшелона по реке Прут и Килийскому гирлу приходилось 100 км по фронту. Так как они занимали оборону в полосе 50—60 м, между ними имелись большие промежутки. Разрыв между обороной 176-й и 95-й дивизий, например, составлял 70 км. В этих промежутках располагались только пограничники, их наряды, заставы, штабы комендатур.

Во втором эшелоне округа находились: 2-й и 18-й механизированные, 48-й стрелковый корпуса, 5-я кавалерийская дивизия, 3-й воздушно-десантный корпус. Эти мобильные соединения предназначались для нанесения ударов по противнику во взаимодействии с войсками первого эшелона прикрытия границы.

21 июня Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о создании Южного фронта. Формирование полевого укрепления Южного фронта было возложено на штаб Московского военного округа. Командующий этим округом генерал армии И.В. Тюленев был назначен командующим Южным фронтом.

В полосе действий Южного фронта противник имел развернутыми от Берегомета до Стефанешти горнострелковый, 4-й армейский и кавалерийский корпуса 3-й румынской армии. Южнее располагались на границе 11-й и 54-й армейские корпуса и во втором эшелоне 30-й армейский корпус 11-й немецкой армии, которой командовал генерал-полковник О. фон Штюльпнагель. 11-я армия входила в состав группы армий «Юг». Южнее этой армии до устья Дуная располагались последовательно 3-й, 5-й, 11-й, 2-й армейские корпуса 4-й румынской армии.

18-я армия сформировалась уже в ходе войны. Ее управление было создано на базе штаба Харьковского военного округа, а командующий войсками округа генерал-лейтенант А.К. Смирнов был назначен командующим армией. Штаб 18-й армии 26 июня прибыл в Каменец-Подольский, развернул командный пункт и на следующий день приступил к управлению соединением.

В состав 18-й армии вошли корпуса 17-й стрелковый (60-я, 96-я горнострелковые и 164-я стрелковая дивизии), 55-й стрелковый (130-я, 169-я стрелковые дивизии), 16-й механизированный (15-я, 39-я танковые и 240-я моторизованная дивизии) корпуса. 17-й и 16-й корпуса были переданы из состава 12-й армии Юго-западного фронта, они еще не участвовали в боях. 17-й корпус был развернут на границе, а 16-й, имевший 608 танков, — во втором эшелоне.

Южный фронт имел в своем составе 27 дивизий, в их числе 15 стрелковых, 3 кавалерийские, 6 танковых, 3 моторизованные. В трех его механизированных корпусах насчитывалось около 1300 танков. Фронт вел боевые действия в полосе 700 км. Ему оперативно подчинялись Дунайская военная флотилия, Одесская военно-морская база, пограничные отряды НКВД.

В состав войск противника, действующих против Южного фронта, входили 11-я армия Германии, 3-я и 4-я армии Румынии. Противник имел 7 немецких и 13 румынских дивизий, 9 румынских бригад, в том числе одну танковую. У него имелось всего 60 румынских легких танков. Немецких танков у противника не было.

Как писал генерал-майор Виктор Николаевич Свищев: «Пассивность командующего войсками фронта определялась и неблагоприятными данными разведки, на основании которых И.В. Тюленев предполагал, что перед фронтом действует до 40 пехотных и 13 танковых и моторизованных дивизий. На самом деле пехотных соединений оказалось в два раза меньше, а танковых и моторизованных вообще не было.

2 июля в наступление перешли немецко-румынские войска и имели успех. Из противоборствующих сторон наступать начала более слабая.

Противник, не имея внезапности, превосходства в танках и авиации, располагая преимущественно румынскими войсками, обладающими невысокой боеспособностью, перешел в наступление и теснил советские войска.

Генерал Тюленев, на основе указанного неправильного представления о силах противника, 5 июля принял решение об отводе 9-й и 18-й армий за Днестр на позиции 80-го и 82-го укрепленных районов на старой государственной границе. Началось отступление войск фронта»^{27}.

ГЛАВА 7. БОИ НА ДУНАЕ

Как уже говорилось, нападение противника не стало неожиданностью для моряков-дунайцев. Любопытно, что уже вечером 22 июня командующий Черноморским флотом адмирал Октябрьский отдал приказ командующему Дунайской флотилией контр-адмиралу Абрамову уничтожить румынские мониторы, для чего выделил в помощь 70-ю и 78-ю авиаэскадрильи, указав, что вызов их и постановку им конкретных боевых задач следует производить через командира Одесской военно-морской базы.

23 июня в 5 часов утра авиация Красной армии бомбардировала Галац, в результате чего в городе возникли пожары. В 9 ч. 55 мин. в Измаиле разорвалось несколько снарядов. Наблюдатели флотилии быстро выяснили, что стрелял румынский монитор из Тульчинского гирла. Монитор был немедленно атакован истребителями И-16 Дунайской флотилии и армейскими бомбардировщиками СБ, однако потопить или даже нанести серьезные повреждения ему так и не удалось.

За второй день войны румынская авиация совершила три налета на город Измаил. По нашим данным, истребители 86-й авиаэскадрильи сбили пять румынских самолетов.

23 июня корабли Ренийской группы Дунайской флотилии нанесли артиллерийский удар по румынским позициям напротив города Рени, а затем спустились вниз по Дунаю и открыли огонь по противнику, пытавшемуся установить переправу в районе Картала.

В течение второго дня войны корабли и береговые батареи флотилии интенсивно обстреливали румынскую территорию. Любопытно, что румынские войска в районе сало Ласкар — село Каратжиу в панике бежали, а местное население с красными флагами на лодках переправилось на наш берег.

В тот же день в 10 ч. 25 мин. нарком обороны потребовал донести (через Одесский военный округ), «что предпринято для того, чтобы не допустить плавания и действий румынской флотилии на Дунае».

Артиллерийским огнем противника 23 июня из района Галац были разрушены наши посты СНИС[13] в Раздельном и Джуржулешт, а на батарее № 724 подбит трактор.

В 23 ч. 30 мин. 23 июня отряд морской погранохраны НКВД вступил в оперативное подчинение Дунайской флотилии и развернулся на участке Килия — устье Дуная. Корабли Дунайской флотилии закончили мобилизацию.

Чтобы не допустить прорыва кораблей противника из Галаца для соединения с двумя мониторами, находившимися в городе Тульча, в ночь на 24 июня отряд бронекатеров при поддержке мониторов «Железняков», «Ростовцев», «Жемчужин» выставил минное заграждение в одну линию поперек фарватера Дуная против устья реки Писика. Несмотря на артогонь противника, за 24 минуты было выставлено 20 мин типа «Р» («Рыбка»).

В ходе постановки бронекатер № 112 получил попадание 76-мм снаряда в корму и лишился хода, но был взят на буксир другим бронекатером и выведен из-под огня.

В 3 часа ночи 24 июня при тушении навигационных огней на фарватере ниже Кислицы столкнулись бронекатера № 131 и № 132. Оба катера остались на плаву. Бронекатер № 131 после 10-часового ремонта, а бронекатер № 132 после 22-часового ремонта были введены в строй.

24 июня в 20 ч. 40 мин. три истребителя И-16 из 96-й эскадрильи атаковали монитор противника в районе Тульчи. Судя по всему, повреждений монитор не получил. На следующий день в 8 ч. 18 мин. девять бомбардировщиков СБ бомбили монитор в районе Тульчи. Атака была безрезультатной, наши самолеты благополучно вернулись на базу.

Неудачные действия бомбардировщиков СБ по румынскому монитору объясняются тем, что наши летчики действовали на больших высотах — четыре и более километров, с которых попасть в столь малоразмерную цель, как монитор, крайне трудно. Поскольку самолеты СБ не имели возможности пикировать на цель, следовало применять топмачтовое бомбометание, то есть бомбардировать с высоты 40—70 м, пролетая буквально над мачтами вражеских кораблей.

25 июня в 8 ч. 18 мин. девять самолетов СБ бомбардировали румынские мониторы в районе Тульчи. Наши самолеты возвратились без потерь.

В 21 ч. 44 мин. на бронекатере № 134 в результате боя с батареей противника в районе Исакча — Картал попаданием снаряда был поврежден корпус и ранено два краснофлотца.

В 20 ч. 05 мин. командующий Черноморским флотом телеграммой № 2057 обратил внимание командующего Дунайской флотилией на слабую борьбу флотилии с мониторами противника и потребовал более решительных и энергичных операций по их уничтожению.

С первых же дней войны Дунайская флотилия обеспечивала наши коммуникации на Дунае, что имело важное стратегическое значение. По коммуникации Одесса — Измаил в связи с сильной перегрузкой железной дороги перевозками войск и боевой техники для Южного фронта, эвакуацией промышленного оборудования и гражданского населения доставлялись все виды снабжения для кораблей и частей. Кроме того, в Измаильском речном порту находились большие запасы экспортного зерна, которое требовалось вывезти в тыл страны. Баржи, груженые боеприпасами и другими материалами для флотилии, доставлялись из Одессы в Жебрияны, а оттуда через Очаковское и Килийское гирла — в Измаил или Кислицу. В Измаиле баржи нагружались зерном и тем же путем возвращались в Одессу.

Наиболее уязвимым участком коммуникации был район населенного пункта Периправа, где правый берег прочно удерживали войска противника, поддерживаемые береговой артиллерией и авиацией. Ширина плеса у Периправы достигает 600—800 м, глубина 7—9 м. Стремясь не допустить передвижения кораблей и конвоев Дунайской флотилии, румынское командование для борьбы с ними широко использовало мины, береговую артиллерию, а иногда и авиацию.

Буксиры с баржами из Жебриян в темное время суток сосредоточивались и маскировались в 8—10 км от Периправы. За 20—30 минут до назначенного срока прорыва их вверх по Дунаю береговые батареи №717 и № 7 производили кратковременные огневые налеты по вражеским батареям у Периправы. Как только последние открывали ответный огонь, к ним приближались 2—4 бронекатера Килийской или Вилковской групп и, маневрируя, вели обстрел с дистанций 100—150 м. Оставшиеся неподавленными огневые точки противника вынуждены были рассредоточивать свой огонь по нашим батареям и бронекатерам. В это время буксиры с баржами проходили опасную зону, в отдельных случаях находясь на расстоянии 150—200 м от батарей.

26 июня в 9 ч. 18 мин. девять бомбардировщиков СБ 78-й эскадрильи (Одесской ВМБ) атаковали румынские мониторы в районе Тульчи. В тот же день в 21 час 13 самолетов СБ вновь бомбардировали Галац.

Командующий Дунайской флотилией Абрамов с самого начала войны просил командующего ЧФ Октябрьского помочь торпедными катерами. Он решил совершить рейд в тыл противника и торпедами уничтожить замаскированные румынские мониторы. Большую часть катеров Черноморского флота составляли катера Г-5, которые не отличались хорошей мореходностью. Зато, как показала война, они оказались прекрасными речными катерами. На них ставили реактивные установки М-8 и именовали минными катерами. Забегая вперед, скажу, что эти катера были в составе Дунайской флотилии в 1944—1945 гг.

Наконец 26 июня в 11ч. 45 мин. в целях быстрейшего уничтожения румынских мониторов Октябрьский телеграммой № 2094 приказа командиру Одесской ВМБ экстренно отправить четыре торпедных катера с приготовленными восемью торпедами в Измаил.

В 15 ч. 50 мин. Октябрьский телеграммой № 2107 поставил перед командующим Дунайской флотилией следующие задачи: с приходом торпедных катеров после тщательной подготовки провести смелую операцию по уничтожению мониторов противника; иметь точную разведку и добиться абсолютной внезапности; перебазирование торпедных катеров произвести скрытно.

Катера прибыли в Кислицу только в 6 часов утра 28 июня. По неясным причинам торпедная атака так и не состоялась. А 3 июля Октябрьский потребовал срочно вернуться четырем торпедным катерам с Дуная в Очаков. Командующему флотилией оставалось только подчиниться. Зачем понадобились торпедные катера в Очакове, можно только гадать. Единственное назначение катеров Г-5 — это атаковать торпедами надводные корабли. Бороться с наземным или воздушным противником они со своими 7,62-мм пулеметами физически не могли. А подводных лодок и надводных кораблей противника в Днепро-Бугском лимане не было и быть не могло.

Как уже говорилось, наши торпедные катера типа Г-5 способны были действовать лишь около своих баз, благо радиус их действия составлял 110—150 км, в зависимости от серии катера. Нетрудно было догадаться, что в случае войны с немцами и румынами без итальянского флота все торпедные катера Черноморского флота останутся без дела. Так и случилось. До вторжения немцев в Крым дел у них не было. Разумеется, в первые месяцы войны адмиралы находили им, как и подводным лодкам, «дела» — высылали в дозоры у военно-морских баз от Севастополя до Батуми стеречь их от «итальянского флота».

А ведь можно было еще до войны создать базы для торпедных катеров в советской части дельты Дуная. Замечу, что Г-5 имели малую осадку (1,2 м) и легко маскировались, так что обнаружить их с воздуха в дельте Дуная было невозможно.

В конце концов, уже после начала войны в дельту можно было послать все исправные катера Г-5 и Щ-4. Дальность их хода позволяла парализовать румынское судоходство у выхода из дельты. А при установке дополнительных баков с топливом или при первоначальной буксировке их сторожевыми катерами типа МО-4 наши Г-5 могли действовать даже на подступах к Констанце, удаленной от советской границы по морю примерно на 150 км.

Замечу, что нашим нескольким десяткам флотских и пограничных МО-4 тоже нечего было делать за отсутствием у противника подводных лодок.

Внезапная атака десятком или двумя наших Г-5 румынских мониторов у Тульчи или Галаца имела очень большие шансы на успех. Уничтожение хотя бы пары мониторов, пусть даже ценой гибели нескольких торпедных катеров, произвело бы огромное впечатление не только на Румынию, но и на наших заклятых союзников.

Кстати, на Дунае можно было применить и катера «волнового управления», то есть радиоуправляемые катера Г-5. Не менее трети наших торпедных катеров на Черноморском флоте имели аппаратуру волнового наведения. В ходе войны на Черном море наше командование дважды пыталось применить волновое управление в боевых условиях. Но оба раза выходила из строя радиосвязь самолет — катер. На Дунае же радиоуправление торпедных катеров могло осуществляться с борта бронекатера или даже с берега реки. Вероятность потопления монитора катером Г-5 с волновым управлением была очень высока.

27 июня в 1 ч. 50 мин. отряд бронекатеров при поддержке мониторов «Ударный» и «Мартынов» под интенсивным артиллерийским и пулеметным огнем противника поставил минное заграждение в Тульчинском гирле. Два бронекатера поставили восемь мин типа «Р», а два другие бронекатера задание не выполнили из-за полученных повреждений. На одном было ранено два человека, а на другом сбит прожектор и повреждена пулеметная башенка. Все катера получили большое количество пулевых пробоин.

В тот же день бронекатера Ренинской группы пресекли попытку румынских войск форсировать реку Прут в районе селения Джуржулешт, румыны при этом потеряли 100 человек убитыми. С нашей стороны потерь не было.

В ночь на 28 июня два бронекатера под сильным огнем противника выставили минное заграждение в протоке озера Крапина, чтобы закрыть выход с озера мониторам противника, которые, по данным разведки, находились там. По окончании минной постановки бронекатера, прикрывшись дымзавесой, благополучно вернулись в базу.

В 5 часов утра 28 июня истребители 96-й авиаэскадрильи и в 5 ч. 50 мин. 17 бомбардировщиков СБ 4-го Отдельного авиаполка бомбардировали мониторы противника в районе Тульчи. Наблюдались прямые попадания в три монитора.

28 июня в течение всего дня румынские суда на Дунае подвергались интенсивным ударам советской авиации. Так, 29 бомбардировщиков СБ 63-й авиабригады весь день бомбили порт Сулина. По подтвержденным данным, им удалось потопить буксирный пароход «Мантурия» (его наши летчики в донесении назвали канонерской лодкой), моторный баркас «Елена» (водоизмещением 36 т), а также баржи № 2 и № 5 водоизмещением 700 и 800 т.

На следующий день, 29 июня, армейская авиация пять раз бомбила Тульчу. В 19 ч. 19 мин. пять самолетов СБ и три штурмовика И-153 атаковали в Тульче румынский монитор. Отмечено одно прямое попадание. (Надо полагать, что, в лучшем случае, это была маленькая бомба с И-153).

В течение дня самолеты 63-й авиабригады бомбардировали румынские мониторы в Сулинском гирле и военные объекты в Сулине, в результате чего был поврежден монитор и загорелся склад боеприпасов.

Чтобы больше не возвращаться к действиям авиации в первые месяцы войны, стоит упомянуть, что 30 июня в 4 ч. 20 мин. четыре самолета ДБ-3 поставили четыре мины в устье Дуная в Тульчинском гирле. Восемь бомбардировщиков СБ и восемь ДБ-3 произвели налеты на Тульчу и на румынские мониторы в районе Тульчи.

1 июля двенадцать самолетов СБ дважды бомбили Сулину, а одиннадцать СБ дважды бомбили Тульчу.

2 июля в 6 ч. 59 мин. два армейских бомбардировщика СБ произвели налет на селение Периправа и семь армейских СБ — на Тульчу. Из морской авиации два бомбардировщика ДБ-3 бомбили Тульчу.

3 июля девять самолетов СБ из 63-й авиабригады бомбили Тульчу. По данным разведотдела Черноморского флота, были потоплены ледокол и буксир. После войны подтверждения этому в румынских источниках не найдено.

4 июля шесть самолетов СБ и один Пе-2 из 63-й авиабригады бомбили Тульчу. Достоверно подтверждено лишь потопление несамоходной баржи.

И в последующие дни продолжались налеты на Тульчу. 7 июля в Тульче был поврежден буксир «Е. Доанина» водоизмещением 150 т, а 9 июля в ходе налета восьми СБ из 40-го авиаполка и двенадцати летающих лодок МБР-2 из 119-го авиаполка в Сулинском гирле были потоплены буксир «Измаил» и пароход «Принципал Карол».

Утром 11 июля три самолета СБ из 40-го авиаполка безрезультатно бомбили большой транспорт в районе Сулины, а днем три СБ 70-й авиаэскадрильи бомбили Сулину. Во второй половине дня 15 самолетов СБ и 22 самолета ДБ 63-й авиабригады произвели бомбовый удар по румынским транспортам и мониторам в районе Сулина — Тульча, в результате которого были отмечены два попадания в малые транспорты и сильный взрыв в Сулине. В воздушном бою в районе Тульчи четырьмя нашими истребителями были сбиты два румынских «Спитфайра», один Хе-113 и один Ме-109.

Утром 12 июля девять СБ бомбили Периправу, два ДБ-3 сбросили агитационные бомбы в районе Тульчи, а еще три СБ бомбили транспорты в Сулинском гирле. Было отмечено одно попадание в транспорт. (После войны выяснилось, что это была артиллерийская баржа ПВО). Во второй половине дня восемь СБ и восемь ДБ-3 нанесли бомбовый удар по транспортам противника в районе Тульчи. Наблюдалось одно прямое попадание в транспорт. Часть бомб упала в город.

К 30 июня румынам удалось в двух местах прорвать фронт. На участке 35-го стрелкового корпуса противник занял город Бельцы и двинулся на Кишинев, а на участке 14-го стрелкового корпуса румыны форсировали реку Прут в районе Фельчиул — Цыганка и развивали наступление на город Болград.

В связи с этим командир 14-го стрелкового корпуса снял часть сухопутных сил с участка Рени — устье Дуная и перебросил их на угрожаемый участок фронта Фельчиул — Цыганка. В обороне города Вилков остался 30-й отдельный разведывательный батальон; в обороне Старой Килии — один батальон 23-го стрелкового полка; в обороне Измаила, Сату-Ноу, Парина, Большого и Малого Даллера и острова Татару — один батальон 287-го стрелкового полка и по одному дивизиону от 218-го стрелкового полка и 99-го артиллерийского полка. На один батальон приходилось 50 км фронта.

С этого момента вся тяжесть обороны легла на Дунайскую флотилию.

Сухопутная обстановка указывала на явную угрозу для кораблей Ренийской группы. Положение ее еще более осложнялось систематическими обстрелами румынскими батареями, мониторами и авиацией, которые, начиная с 28 июня, значительно усилились. Поэтому было решено Ренийскую группу кораблей скрытно перевести в озеро Кагул.

В 23 часа 29 июня корабли сплавом (то есть по течению, без собственного хода) спустились до устья реки Викета. 30 июня, запустив моторы, они вошли в озеро Кагул, где и замаскировались.

В результате корабли Дунайской флотилии были дислоцированы следующим образом: озеро Кагул — мониторы «Железняков», «Ростовцев», «Жемчужин» и два тральщика; 65-й км Дуная — четыре бронекатера; 95-й — 97-й км — три бронекатера; 91-й км — три бронекатера; верхний вход в Кислинский рукав — монитор «Ударный» и два бронекатера; село Кислица — монитор «Мартынов» (находился в планово-предупредительном ремонте в двухчасовой готовности), пять тральщиков, семь бронекатеров и четыре торпедных катера; район Килия — устье Дуная — двадцать пограничных катеров; город Килия — два бронекатера.

30 июля мониторы, стоявшие на озере Кагул, сбили румынский бомбардировщик.

Еще 1 июля на 65 км Дуная был потоплен бронекатер № 114 (с 22 июня 1941 г. № 204)[14]. Катер поддерживал огнем сухопутные войска. По одной версии, он был потоплен артогнем полевой артиллерии, по другой — авиацией. На катере один человек был убит и один ранен. Кроме того, был поврежден бронекатер № 113 (№ 203).

Поздно вечером 1 июля на смену 96-й авиаэскадрильи флотилии на аэродроме в Измаиле села 3-я эскадрилья 9-го авиаполка. Отмечу, что 2 июля 96-я авиаэскадрилья еще вела боевые действия, но утром следующего дня перелетела на аэродром в Николаев.

3 июля корабли Дунайской флотилии совместно с частями Красной армии пресекли попытку румын переправиться через Дунай в районе села Картал. Артиллерийским огнем потоплено несколько шлюпок с румынами, 45 человек захвачены в плен.

На следующий день с 10 ч. 25 мин. до 13 ч. 30 мин. противник дважды пытался высадить десант в районе села Картал. Обе попытки были пресечены, а десанты уничтожены.

В течение дня 4 июля 3-я эскадрилья 9-го авиаполка провела 11 воздушных боев над Измаилом, в результате которых в 14 ч. 13 мин. было сбито два самолета Хе-112.

Тем временем обстановка на Южном фронте продолжала ухудшаться. К 9 июля противник овладел рубежом Городище — Лопушино на фронте 35-го стрелкового корпуса и продолжал двигаться на Кишинев.

На фронте 14-го стрелкового корпуса две румынские дивизии, форсировавшие Прут в районе Фельчиул — Цыганка, теснили 150-ю стрелковую дивизию к Болграду, создавая угрозу окружения левого фланга 14-го стрелкового корпуса, а также всех частей и кораблей Дунайской флотилии на участке Измаил — Рени. Командир корпуса, имея большой некомплект в личном составе частей, снял все, что было можно, с участка сухопутной обороны и бросил на подкрепление в наиболее слабые места фронта. На обороне города Вилково остался 30-й отдельный разведывательный батальон и 70 человек, на островах Татару, Большой и Малый Даллер, в селении Пардина и на полуострове Сату-Ноу — по одному взводу красноармейцев и в Старой Килии — одна рота 287-го стрелкового полка. Таким образом, на участке фронта протяженностью 120 км остался всего один стрелковый батальон. Фактически оборона этого участка легла на Дунайскую флотилию.

6 июля в 1 ч. 39 мин. частями Красной армии при поддержке батарей флотилии № 7 (Вилково) и № 717 (Жебрияны), а также двух бронекатеров (№ 112 и 115) была отбита попытка противника высадиться в районе Вилково.

Слабость сухопутной обороны в связи с уходом частей 14-го стрелкового корпуса на другие участки фронта заставила командование Дунайской флотилии создать подвижную оборону из отдельных групп кораблей и установить дозорную службу с расчетом не допустить переправ противника через Дунай. С этой целью бронекатера к 19 часам 6 июля были рассредоточены следующим образом: в Вилково — два, в Килии — четыре, в Кислице — один, в Измаиле — шесть, на озере Ковурлуй — один, на озере Кагул — три и в районе Пардина — четыре катера.

Из-за того, что Тульчинская батарея противника 4 и 5 июля обстреливала Измаильский военный порт и стоянку военных кораблей, разгрузочные работы распоряжением командующего флотилией были перенесены в Кислицу, где была организована маневренная база. Там же силами плавучей мастерской производился и ремонт судов флотилии.

6 июля в 9 ч. 25 мин. в Старо-Истамбульском гирле подорвался на плавучей мине катер МО-2, переданный во флотилию из морпогранохраны. Погибло два краснофлотца. В 14 ч. 30 мин. в этом же районе обнаружено еще четыре плавучие мины, которые, как предполагалось, были пущены румынами из селения Периправа.

8 июля в 3 ч. 25 мин. четыре бронекатера прибыли из Кислицы в Вилково для обеспечения перехода наших караванов вниз по Дунаю и для поддержки частей Красной армии. При конвоировании каравана в составе трех буксиров с шестью баржами, гружеными зерном, произошел бой шести бронекатеров с батареями противника в районе Периправы, в результате чего на катерах был убит один человек и шестеро ранено.

В этот день в 21 час экстренно вызванный в Болград начальник штаба Дунайской флотилии получил сообщение от командира 14-го стрелкового корпуса о том, что обстановка на фронте критическая, противник может обойти правый фланг корпуса. Поэтому в ночь на 9 июля части 14-го стрелкового корпуса будут отходить на рубеж озера Ялпух. В связи с этим командир корпуса приказал Ренинской группе флотилии прорываться в Измаил и одновременно предупредил, что окончательное решение он передаст по прямому проводу после уточнения обстановки. Это приказание командира корпуса было немедленно передано командиру Ренинской группы кораблей, который получил его в тот же день в 22 часа.

Прорыв происходил в светлую лунную ночь, когда нечего было и думать о скрытности операции. В прорыве участвовали мониторы «Ростовцев», «Жемчужин» и «Железняков» и бронекатера № 111 и № 113. Два катера-тральщика» как слишком тихоходные и имевшие фанерную надстройку, и бронекатер № 112, поврежденный попаданием снаряда и потерявший ход, после снятия с них вооружения были взорваны на озере Кагул. В 22 ч. 30 мин. корабли Ренинской группы начали движение.

В 0 ч 00 мин. 9 июля корабли вышли из озера Кагул в реку Викета. При появлении кораблей на Дунае по монитору «Железняков», шедшему головным, открыла интенсивный огонь четырехорудийная 47-мм румынская батарея с озера Крапина. Затем она перенесла огонь на второй монитор — «Жемчужин». После семи ответных залпов наших мониторов румынская батарея замолчала.

На Дунае отряд построился в походный ордер: мониторы в кильватерной колонне с интервалом в 2 кабельтовых[15]. Бронекатера шли также в кильватерной колонне справа на траверзе. Оборонительный участок Исакча отряд прошел, прижавшись к неприятельскому берегу в мертвой зоне его батарей, расположенных на Исакчанских высотах. Поэтому батареи открыли огонь по кораблям только по проходе ими траверза Исакчанских высот. Тогда наши корабли закрылись дымовой завесой, сбросив в воду дымовые шашки с бронекатеров и с концевого монитора. Румыны открыли интенсивный огонь по дымившимся в воде шашкам, поэтому их залпы ложились со все увеличивающимися недолетами. В это же время мониторы и дивизион 218-го артиллерийского полка из села Картал вели беглый огонь на подавление исакчанских батарей противника.

Благополучно выйдя из-под огня исакчанских батарей, наши корабли тотчас же попали в сферу огня тяжелых батарей в Тульче и Чатале, которые поставили неподвижную огневую завесу из залпов, следовавших через 12—15 секунд. Однако наши корабли повреждений не получили и в 3 ч. 24 мин. благополучно прибыли в Измаил без потерь в личном составе и без повреждений.

В 16 ч. 49 мин. 8 июля и в 2 ч. 30 мин. 9 июля наша авиация производила налеты на Исакчу, способствуя прорыву кораблей в Измаил. С 10 ч. 55 мин. до 11ч. 40 мин. 9 июля наши самолеты производили разведывательные полеты, а заодно бомбили Галац. Один истребитель И-153 сделал вынужденную посадку на румынской территории. Летчик, взорвав самолет, благополучно добрался до Измаила.

По данным разведки и показаниям перебежчиков было установлено, что противник сосредоточил в Тульче до 500 румынских и до 1000 немецких солдат и готовил операцию по захвату Измаила. Чтобы сорвать эту операцию, командование Дунайской флотилии приняло следующие меры:

1. Из состава тыловых подразделений Дунайской флотилии, городских органов НКВД и истребительных частей был сформирован сводный полк, который стал резервом командующего флотилией.

2. Участок Репида — Старо-Некрасовка оборонялся 7-й ротой морской пехоты, отдельной местной стрелковой ротой, полуэкипажем, батареями № 725 и 726, а также трехдюймовой (76-мм) батареей без номера.

3. Мониторы были разбиты на две группы. «Ударный», «Железняков» и «Ростовцев» днем стояли замаскированными в Кислицкой протоке, а на ночь «Ростовцев» и «Железняков» поднимались к селу Пардина, а «Ударный» — к 91 км Дуная, имея задачей в случае попытки противника форсировать Дунай уничтожать его переправляющиеся части всеми имевшимися средствами. А мониторы «Мартынов» и «Жемчужин» были отправлены в Вилково, образовав Вилковскую группу, поскольку противник в районе Вилково начал проявлять подозрительную активность.

4. В районе Измаила было оставлено два отряда бронекатеров, из них два катера были введены в озеро Ялпух, где несли дозор; два катера стояли у выхода из Дуная в реку Репида и четыре катера стояли на 91 км реки. Все бронекатера имели задачу наблюдать и уничтожать противника при его попытке форсировать Дунай.

Эта система обороны оставалась на Дунае до конца военных действий и оправдала себя: ни одно судно противника, даже самая маленькая шлюпка, не оставались незамеченными.

Мониторы «Мартынов» и «Жемчужин» и отряд бронекатеров 9 июля перешли в Очаковское гирло для подготовки к высадке диверсионного десанта в районе Периправы.

10 июля в 10 ч. 20 мин. монитор «Мартынов» на переходе в Вилково вел огонь по румынской батарее в Периправе и получил незначительные повреждения.

В ночь на 11 июля бронекатера № 113 и № 134, имея на борту диверсионную группу, вышли на выполнение десантной операции. Мониторы «Мартынов» и «Жемчужин», четыре бронекатера и батареи № 717 и № 7 должны были поддерживать десант. С 5 ч. 39 мин. до 7 ч. 15 мин. бронекатера № 113 и № 134 при поддержке четырех бронекатеров, мониторов и батарей высаживали десант в селении Периправа для уничтожения огневых точек противника. Но высадка была отбита, а бронекатера № 113 и № 134 погибли.

Десантная группа потеряла убитыми 3 человека начсостава, 15 человек младшего начсостава и рядовых, а также ранеными одного человека начсостава и 19 человек младшего начсостава и рядовых.

Во время десантной операции наши истребители И-153 производили поиск мониторов противника в Тульчинском и Сулинском гирлах, а в 17 ч. 54 мин. два И-153 нанесли бомбовый удар по Периправе, содействуя высадке десанта.

В этот день в результате действий нашей истребительной авиации и зенитной артиллерии над Измаилом был сбит один самолет противника. Один нагл самолет не вернулся в базу.

12 июля в 11 часов в Измаил прибыла из Николаева 96-я авиаэскадрилья на замену 3-й эскадрильи 9-го авиаполка.

В тот же день с 19 ч. 53 мин. до 21 ч. 25 мин. в районе Периправы шла интенсивная артиллерийская дуэль мониторов «Железняков» и «Мартынов», поддерживаемых береговыми батареями № 717 и № 7, с румынскими береговыми батареями.

13 июля объявились румынские мониторы. Они вышли из Тульчинского гирла и двинулись в район кордона Раздельный. По ним открыла навесной огонь батарея № 725. Гаубицы-пушки МЛ-20 били с закрытой позиции, и поначалу стрельба была неэффективна из-за отсутствия корректировки. Но вскоре выставили корректировочную группу с радиостанцией на расстоянии 300—400 м от цели в районе кордона Раздельный. Результат не замедлил сказаться. Уже через 2—3 минуты румынские мониторы получили по несколько попаданий. Закрывшись дымовой завесой, они быстро ретировались в Тульчинское гирло.

Утром 14 июля румынские мониторы сделали вторую попытку выйти из Тульчинского гирла на Дунай для обстрела Измаила. На них сразу же обрушились залпы наших батарей № 725 и № 726, огонь которых корректировался с прежних позиций. Уже второй залп дал прямое попадание в корму вражеского корабля. Прекратив огонь по Измаилу, румынские мониторы перенесли его на район кордона Раздельный, после чего снова шли в Тульчинское гирло.

15 июля с 17 ч. 30 мин. до 17 ч. 56 мин. самолеты противника производили разведку в районах Картал — Жебрияны.

В этот день наша 96-я эскадрилья вела разведку в районе Тульчи и прикрывала наши бомбардировщики, наносившие по ней удары. В течение дня одиннадцать самолетов СБ 40-го авиаполка бомбардировали транспорты в районе Сулина — Тульча. Наблюдались попадания в пять транспортов, на одном из них возник пожар. В результате бомбового удара пяти СБ 78-й авиаэскадрильи по плавсредствам противника в районе Исакчи были отмечены взрывы и пожары на баржах с мазутом.

В конце июля обстановка продолжала ухудшаться. На правом фланге 11-я немецкая и 3-я румынская армии продвигались на Первомаиск. На центральном участке войска 4-й румынской армии 16 июля овладели Кишиневом, продолжая двигаться в направлении Вознесенска с целью соединения с 11-й армией и окружения основных соединений нашего Южного фронта, а часть сил — в направлении Одессы с задачей отрезать пути отхода войскам левого крыла Южного фронта.

На основании директивы командующего Южным фронтом от 6 июля из левофланговых дивизий 9-й армии создавалась Приморская группа войск, в состав которой вошли 14-й стрелковый корпус (25-я, 51-я, 150-я стрелковые дивизии), Тираспольский укрепрайон и 26-й погранотряд НКВД. Оперативно группе войск подчинялись Одесская ВМБ и Дунайская флотилия. 19 июля группа была реорганизована в Отдельную Приморскую армию под командованием генерал-лейтенанта Г.П. Сафронова. Эта армия получила задачу прикрыть одесское направление.

17 июля командование Южного фронта было вынуждено принять решение об отходе 14-го стрелкового корпуса и Дунайской флотилии, до этого прочно удерживавших рубежи на Дунае и Пруте. Такая необходимость была вызвана тем, что к этому времени войска противника форсировали Прут севернее Кагула и обходили правый фланг 14-го корпуса.

Дунайской флотилии ставилась задача: эвакуировать свои тылы, прорваться самой в море для перехода в Одессу, снять части Красной Армии с обороны и прикрыть отход 14-го корпуса.

17 июля контр-адмирал Абрамов и его штаб составили план отвода частей 14-го стрелкового корпуса и перехода флотилии в Одессу. Суть плана состояла в следующем:

1. К 18 июля части 14-го стрелкового корпуса отходят на рубеж озера Ялпух. Затем по получении условного сигнала «Ч» начинают движение к переправам на Днестре.

2. Дунайская флотилия была разбита на три группы: Измаильская группа в составе мониторов «Железняков»,

«Ростовцев», 4-го отряда бронекатеров и трех катеров КМ-5 имела задачи:

а) перебросить с полуострова Сату-Ноу на левый берег Дуная усиленный взвод 287-го стрелкового полка;

б) перебросить туда же взвод этого полка из села Пардина;

в) снять два взвода красноармейцев с островов Даллер и Татару и высадить их в Килии;

г) в Килии прикрыть переброску стрелковой роты, производимую катерами 4-го погранотряда из Килия-Веке и Уилия-Ноуэ.

По выполнении перечисленных задач Измаильская группа должна была отходить вниз по Дунаю к главным силам.

Вилковская группа в составе мониторов «Мартынов», «Жемчужин», 3-го отряда бронекатеров и отряда глиссеров имела задачи:

а) не допустить переправы противника на участке реки от верхнего входа в Соломоновскую протоку до устья Дуная, пока не подойдут Измаильская и Килийская группы;

б) в случае постановки мин самолетами противника немедленно протралить и очистить фарватер всеми наличными средствами.

Килийская группа в составе катеров 4-го погранотряда и 5-го отряда бронекатеров имела задачи:

а) с приходом сверху Измаильской группы произвести переброску частей Красной Армии на левый берег Дуная;

б) с окончанием переброски отходить вниз на присоединение к главным силам.

Особую группу составляли монитор «Ударный» (командование и штаб Дунайской флотилии) и 1-й отряд бронекатеров, которые имели задачи:

а) по особому указанию командующего выставить минное заграждение в районе кордон Баклажанов — устье реки Репида;

б) выполнив эту постановку, принять в Кислице мины «Мираб» и по вторичному приказанию командующего флотилией выставить их в Потаповском канале.

На рассвете 18 июля 1-й и 2-й отряды бронекатеров выставили минные заграждения из 14 мин типа «Р-1» и 18 мин типа «Рыбка» в районе кордон Вогульский — устье реки Репида с целью задержать движение мониторов противника вниз в случае их попытки воспрепятствовать отходу Дунайской флотилии. В это время наши батареи вели борьбу с батареями противника, которые значительно усилили свою активность. В 6 ч. 40 мин. батареи Исакчи вели огонь по дамбе, монастырю Феропонтия и селению Сату-Ноуэ. В 8 ч. 00 мин. те же батареи обстреливали селение Картал. В 15 ч. 55 мин. наши батареи открыли огонь по батарее противника в районе селения Периправа, которая обстреливала Вилково. В 20 ч. 50 мин. батареи противника из Тульчи вели огонь по району реки Репида.

В 19 часов 18 июля контр-адмирал Абрамов и его штаб перешли с берегового флагманского командного пункта на монитор «Ударный». В 22 часа штаб Дунайской флотилии получил условный сигнал «Ч» и приступил к обеспечению отхода 14-го стрелкового корпуса и перебазированию флотилии в Одессу.

19 июля в 3 часа ночи монитор «Ударный» под флагом командующего Дунайской флотилии в темноте прорвался мимо Периправы. Батарея противника огня не открывала. Монитор стал на якорь на 6-м километре Очаковского гирла.

Из-за того, что произошла задержка при снятии частей 287-го стрелкового полка, Измаильской группе кораблей пришлось прорываться из Сату-Ноу и Старой Килии через район Периправы уже на рассвете. Несмотря на интенсивный огонь наших мониторов «Жемчужин» и «Мартынов» и батареи № 7 по батареям Периправы, последние все же открыли огонь по нашим кораблям, шедшим сверху, и потопили бронекатер № 133.[16]

Произведя переброску частей Красной Армии на левый берег Дуная и прикрыв отход частей 14-го стрелкового корпуса на новые рубежи, флотилия при незначительных потерях к 6 часам утра 19 июля сосредоточилась в Очаковском гирле между 2-м и 6-м километрами.

С утра была довольно свежая погода. Дул юго-западный ветер до 5 баллов. К 12 часам ожидавшегося ослабления ветра не произошло. В 14 часов командующий флотилией приказал выходить в море. В 15 часов вышли 11 бронекатеров, и катер МО и самостоятельно пошли в Одессу. Вслед за ними в море вышла группа судов: 2 штабных катера, 5 портовых катеров, 4 гидрографических катера, 5 глиссеров, 5 катеров-тральщиков, 5 катеров КМ, 27 катеров ЗИС, 7 катеров ЭК и один катер МКМ. В 17 ч. 45 мин. начали выходить дивизион мониторов и три катера МО.

На выходе из Потаповского канала монитор «Железняков» сел на мель, но был снят буксиром «Аккерман». В 19 ч. 30 мин. дивизион бронекатеров в полном составе и один катер МО стали на якорь на Жебриянском рейде. Все остальные суда флотилии продолжали идти в Одессу.

С постановкой мониторов на якорь стало известно, что румыны сосредотачиваются в селении Периправа, очевидно, готовясь к переправе через Дунай. С получением этих данных немедленно был открыт огонь главным калибром мониторов по Периправе. Корректировка огня производилась по радио из Вилково. После нескольких удачных залпов румыны были рассеяны.

В 19 часов 1-й отряд бронекатеров по приказанию Абрамова закончил постановку минного заграждения типа «Мираб» в Потаповском канале. Было выставлено 15 мин в одну линию по оси фарватера. Затем отряд самостоятельно пошел в Одессу.

Для обеспечения прохода кораблей флотилии морем по распоряжению адмирала Октябрьского были высланы две канонерские лодки типа «Красная Грузия», эсминец «Шаумян», пять сторожевых катеров, шесть торпедных катеров, два тральщика и три буксира. К моменту выхода флотилии из устья Дуная канонерки уже стояли на Жебриянском рейде и производили работу по снятию батареи № 717. Кроме того, с 10 часов 19 июля и до рассвета 21 июля в районе острова Фидониси маневрировали лидер «Харьков» и эсминец «Бодрый», прикрывая переход Дунайской флотилии от возможных действий румынского флота со стороны Сулины и Констанцы.

Тылы 96-й авиаэскадрильи и часть имущества были отправлены по железной дороге. 17-я пулеметная рота и батарея № 724 из города Рени должны были отходить на Болград совместно с частями 14-го стрелкового корпуса.

Все остальные батареи и сухопутные части флотилии, сведенные в группу, по условному сигналу должны были двигаться на Аккерман — Одессу.

20 июля в 9 ч. 16 мин. корабли Дунайской флотилии в составе ста вымпелов прибыли в Одессу. На переходе погиб один небольшой портовый катер, сев на мель в районе Днестровского лимана. На мониторах стали пропускать воду швы и заклепки из-за деформации корпуса, вызванного долгим пребыванием на волне.

Любопытно, что моряки эвакуировали с Дуная не только основной корабельный состав флотилии, но и обе принадлежавшие ей подвижные береговые батареи. По прибытии в Одессу 152-мм батареи № 724 и № 725 были переданы Одесской ВМБ.

Так закончились боевые действия флотилии на Дунае. Мы давно привыкли к штампу: «моряки проявили стойкость и героизм», но это абсолютно справедливо, когда речь идет о личном составе флотилии. Командование флотилии действовало в целом тактически грамотно, не в пример командованию Черноморского флота.

16 июля нарком ВМФ Кузнецов в своей телеграмме на имя командующего флотилией писал: «Дунайская военная флотилия действовала храбро и решительно, полностью выполнила поставленные перед нею задачи, показав прекрасные образцы боевой работы. Уверен, что славные дунайцы и впредь будут бить противника так же, как они били его на Дунае».

За умелое руководство боевыми действиями и проявленные в ходе их мужество и отвагу командующий флотилией контр-адмирал Н.О. Абрамов, военный комиссар флотилии бригадный комиссар В.К. Беленков, командир Килийской группы кораблей капитан-лейтенант И.К. Кубышкин и еще пять командиров были награждены орденом Красного Знамени. Замечу, что в июле 1941 г. награды участникам войны давались довольно редко и всегда заслуженно, в отличие от позднейшего звездопада орденов и медалей, начавшегося в середине 60-х.

Уход русских с Дуная дал огромное преимущество Германии и ее союзникам. Дунай системой каналов связан с рядом рек Европы. Таким образом, в Черное море могли попадать суда, построенные на германских, голландских и французских верфях. По Дунаю в Черное море немцы в 1942—1943 гг. перевели шесть малых подводных лодок II серии, торпедные катера и другие малые военные суда.

Немцы, используя верфи покоренной Европы, построили сотни небольших плоскодонных судов типа «река — море» водоизмещением 150—400 тонн, которые доставляли по Дунаю из Центральной Европы грузы для Восточного фронта в порты Одесса, Севастополь, Феодосия, Керчь, Анапа. Это имело очень важное значение для вермахта с учетом разрушения большей части советских железных дорог, разной ширины колеи, действий партизан и т.д.

Другая часть грузопотока направлялась в порты Греции и Италии. Там германские суда разгружались, брали новый груз и шли обратно в Черное море и далее на Дунай.

Осадка таких судов позволяла двигаться по мелководью вдоль берегов, прикрываясь минными заграждениями, береговой артиллерией и истребительной авиацией. Суда типа «река — море» несли мощное зенитное вооружение, которое маскировалось или пряталось в трюм при проходе турецких Проливов.

В результате ни советскому флоту, ни союзникам не удалось нанести немцам существенных потерь на коммуникациях Линц — Анапа; Линц — порты Италии и Греции.

ГЛАВА 9. УМАНЬСКАЯ ТРАГЕДИЯ

Дальнейшие действия Дунайской флотилии невозможно понять без хотя бы краткого рассказа о действиях сухопутных войск, тем более что советские историки старательно избегали даже упоминания о событиях на юге Украины в июле-августе 1941 г.

Еще 5 июля командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал К. Рундштедт решил, что группа Клейста после захвата Житомира и Бердичева повернет свои два корпуса на Кировоград, используя дорогу на Одессу, чтобы с востока глубоко охватить основные силы советских войск на Правобережной Украине и в Молдавии, не дать им отойти за Днепр. Третьему корпусу предстояло овладеть плацдармами на Днепре у Киева. 6-я полевая армия, разделенная на две группы, должна была северной группой наступать на Киев, а южной — на юг, чтобы во взаимодействии с главными силами танковой группы Клейста и наступавшей навстречу ей с юга 11-й армией окружить и уничтожить войска Юго-Западного фронта. Предполагалось, что с запада советские войска потеснит 17-я армия генерала К.Х. Штюльпнагеля.

Таким образом, германское командование сосредоточивало свои основные усилия на окружении советских войск в районе Винницы, к юго-западу от Киева, в то время как и командование Юго-Западного фронта, и Ставка считали наиболее опасным киевское направление. Поэтому они во что бы то ни стало стремились остановить противника под Киевом и отрезать его танковые соединения от пехотных дивизий. Для этого 5-й армии генерала М.П. Потапова, отошедшей в Коростенский укрепленный район, было приказано обрушить все силы на прорвавшегося противника с севера, а с юга, навстречу ей, планировалось наступление 6-й армии генерала И.Н. Музыченко.

Однако советская 6-я армия не смогла выполнить намеченного, так как сама оказалась в тяжелом положении: ее правый фланг был глубоко обойден с севера, а центр с трудом сдерживал атаки соединений 6-й и 17-й немецких армий. Зато 5-я армия генерал-майора М.И. Потапова причинила немало хлопот противнику. Ее части неоднократно перерезали дорогу Новоград-Волынский — Житомир, угрожая тылу танковой группы Э. Клейста. В ответ тому пришлось выделять все больше и больше сил и средств для обеспечения своего левого фланга.

С целью объединения войск, сосредотачиваемых восточнее и северо-восточнее Белой Церкви, командующий войсками Юго-Западного фронта генерал-полковник М.П. Кирпонос 12 июля направил туда управление 26-й армии. Им предстояло наступать с юго-востока навстречу армии Потапова. Из-за этого Рундштедту пришлось целиком повернуть северную группу против 5-й армии, а два корпуса южной группы — против 26-й армии, то есть на время отказаться от штурма Киева.

Только 15 июля, когда немцы овладели Казатином и перерезали единственную железную дорогу, проходившую вдоль фронта, у генерала Кирпоноса появилось предположение о стремлении противника перенести главные усилия на юг, чтобы отрезать советские войска от Днепра. Был разработай план отхода. Однако только 18 июля, когда 11-я немецкая армия уже форсировала Днестр под Могилевом-Подольским и Сороками (в Молдавии), Ставка осознала опасность охвата войск Юго-Западного и Южного фронтов. Ставка приказала отвести 6-ю, 12-ю и 18-ю армии, но не за Днепр, а на рубеж Белая Церковь — Копайгород — Гайсин, что в 100 км и более к востоку от этой реки. Командующему Южным фронтом генералу армии И.В. Тюленеву было поручено направить в район Умани 2-й механизированный корпус с целью задержать противника в случае прорыва его в тыл войск Южного фронта. Решение было явно половинчатое, но и оно запоздало, так как 18 июля советские войска оставили Белую Церковь, а значительная часть намеченного рубежа отхода 6-й, 12-й и 18-й армий уже была в руках немцев. 21 июля дивизии Клейста подошли к Тараще и Умани, успев глубоко охватить основные силы 6-й и 12-й армий. Командующий Юго-Западным фронтом генерал М.П. Кирпонос приказал командующему 26-й армией генерал-лейтенанту Ф.Я. Костенко повернуть свои войска на юго-запад для обеспечения отхода 6-й и 12-й армий.

26-я армия вплоть до 25 июля сковывала главные силы Клейста (3-й и 14-й моторизованные корпуса), но соединениям 48-го моторизованного корпуса еще 20 июля удалось выйти из боя и двинуться на Умань. К исходу того же дня они вышли в район Монастырище, то есть в тыл 6-й и 12-й армиям. Только подоспевшие части 2-го механизированного корпуса генерала Ю.В. Новосельского не позволили 48-му моторизованному корпусу соединиться с 17-й полевой армией и окружить советские войска восточнее Винницы.

Над 6-й и 12-й армиями нависла угроза окружения. На 21 июля в их составе насчитывалось 24 дивизии, воздушно-десантная и две противотанковые бригады. В июле 1941 г. в состав 6-й армии входили 6-й и 37-й стрелковые корпуса, 4-й и 15-й моторизованные корпуса, 5-й кавалерийский корпус, а также личный состав 4-го и 6-го укрепрайонов. В состав 12-й армии входили 13-й и 17-й стрелковые корпуса, 16-й моторизованный корпус, 10-й и 11-й укрепрайоны. С начала войны в ходе ожесточенных боев и продолжительных переходов обе армии потеряли 46 844 человека, 27 667 из которых пропали без вести. У людей силы были на исходе, части нерегулярно снабжались хлебом и другими продуктами. Обмундирование и обувь сильно износились.

Против них действовали 13 дивизий и 4 бригады. Одни только немецкие дивизии без учета словацких и венгерских бригад, а также частей резерва главного командования насчитывали свыше 100 тыс. человек, около 3 тыс. орудий и минометов, более 200 танков. Советские войска к этому времени имели около 130 тыс. человек, более 1000 орудий и минометов, 384 танка. В воздухе господствовала немецкая авиация. Советские войска испытывали острую нужду в транспортных средствах, им не хватало самого необходимого для боя — боеприпасов и горючего.

Навстречу 26-й армии наносили удар по врагу 6-я и 12-я армии генерал-лейтенанта И.Н. Музыченко и генерал-майора П.Г. Понеделина, соединения которых действовали в восточном направлении. По оценке немецкого командования, их действия носили организованный характер и причинили немалый урон танковым дивизиям Клейста. Ему пришлось срочно усиливать свой 48-й моторизованный корпус.

Возросшее сопротивление противника, большие потери и отсутствие боеприпасов вынудили генералов Музыченко и Понеделина прекратить наступление. Положение становилось критическим. Генерал Понеделин, который возглавил отрезанные войска, сообщал Военному совету фронта, что они «находятся в крайне тяжелом состоянии и на грани полной потери боеспособности». В дивизиях оставалось не более четверти штатной артиллерии, и каждая имела всего от одной до четырех тысяч человек.

24 июля генерал Кирпонос, ссылаясь на сложность управления и невозможность снабжения 6-й и 12-й армий, просил Ставку Верховного Главнокомандования передать обе армии Южному фронту. Согласие было получено. На следующий день генерал И.В. Тюленев получил приказ отвести армии на рубеж Звенигородка — Тальное — Христиновка — Умань, то есть пробиваться на восток. Следовательно, им предстояло прорываться через дивизии 48-го моторизованного корпуса и приданные ему соединения. В то же время на юго-востоке, на стыке с 18-й армией Южного фронта оставалось почти стокилометровое пространство, не занятое еще противником, которое можно было использовать для отвода наших войск. Но командование юго-западного направления, так же как и Ставка, не воспользовалось этим обстоятельством. Генерал Тюленев стремился в точности выполнить поставленную Ставкой задачу: отводить 6-ю и 12-ю армии на восток. Но после 26 июля из-за недостатка сил 26-я армия генерала Ф.Я. Костенко прекратила атаки навстречу отходившим войскам.

Таким образом, передача 6-й и 12-й армий Южному фронту решила их судьбу. На третий день после их формального подчинения Тюленеву штаб Южного фронта сообщал в Ставку, что установить точное положение частей 6-й и 12-й армий невозможно из-за отсутствия связи. Положение в районе действий переданных армий удалось выяснить только 29 июля.

Ставка, как и командование Южного фронта, недооценила опасность окружения армий Музыченко и Понеделина, считая, что противник стремится отбросить их на юг, чтобы овладеть переправами на Днепре, между Киевом и Черкассами, для дальнейшего наступления на Донбасс. В связи с этим она 28 июля потребовала от войск Юго-Западного и Южного фронтов не допустить прорыва противника к Днепру. А неприятель продолжал затягивать петлю с востока и юго-запада, не ослабляя натиска с севера и запада.

Упорное сопротивление войск генерала Понеделина в районе Умани задержало дивизии Клейста почти на восемь суток. Окружить советские войска ударом навстречу 17-й полевой армии ему не удавалось. Между тем Клейст опасался, что если советские войска будут отходить на юго-восток, то они могут избежать окружения. 29 июля он приказал 48-му моторизованному корпусу, обходя Умань с востока, наступать на Первомайск. Соответствующую задачу 49-му горнострелковому корпусу поставил командующий 17-й армией: корпус повернул на юго-восток. Этот маневр противника, казалось бы, давал советским войскам драгоценное время для ликвидации угрозы окружения и выхода на юго-восток. Командование Южного фронта упустило и эту последнюю возможность, предоставленную судьбой. Оно по-прежнему требовало от 6-й и 12-й армий отходить на восток.

1 августа стало переломным днем в сражении под Уманью. Утром генералы П.Г. Понеделин и И.Н. Музыченко доложили по радио Военному совету фронта и Ставке: «Положение стало критическим. Окружение 6-й и 12-й армий завершено. Налицо прямая угроза распада общего боевого порядка 6-й и 12-й армий на два изолированных очага с центрами Бабанка, Теклиевка. Резервов нет. Просим очистить вводом новых сил участок Терновка, Ново-Архангельск. Боеприпасов нет. Горючее на исходе».

К этому времени 26-я армия отошла за Днепр, удерживая на его правом берегу Ржищевский и Каневский плацдармы. Начала отходить на юго-восток и 18-я армия — южный сосед группы Понеделина. Пала Умань.

2 августа на реке Синюхе, у Добрянки, немецкие 1-я танковая группа и 17-я полевая армия замкнули кольцо окружения вокруг советских войск, а на другой день 16-я танковая дивизия и венгерский корпус соединились в Первомайске, создав еще одно кольцо. Однако командование Южного фронта и мысли не допускало, что его войска оказались в двойном «котле». Считая, что Понеделину с востока противостоят лишь танковая и моторизованная дивизии, генерал Тюленев приказывал ему «активными действиями в восточном направлении уничтожить прорвавшегося противника, занять и прочно удерживать рубеж Звенигородка, Бродецкое, Ново-Архангельск, Терновка, Краснополье». В действительности же против группы Понеделина только с востока наступали два корпуса 1-й танковой группы в составе шести дивизий, а также две пехотные дивизии, а с запада и северо-запада — часть сил 6-й немецкой армии, соединения 17-й полевой армии и венгерский подвижной корпус.

С 4 августа окруженные оказались целиком предоставленными самим себе. Правда, командование Южного фронта пыталось перебрасывать им по воздуху боеприпасы, но, по свидетельству немцев — участников боев под Уманью, значительная часть сброшенных грузов попадала в их руки. Командование группы не теряло управления войсками и настойчиво пыталось вырваться из окружения. Последняя попытка была предпринята в ночь на 7 августа. Советским войскам удалось прорвать оборону 1-й горнострелковой и 24-й пехотной дивизий врага. На направление прорывов немецкое командование повернуло 16-ю моторизованную дивизию и полк СС «Вестланд». Днем 7 августа прорыв в основном был ликвидирован, хотя еще до 13 августа в лесу восточнее Копенковатое, по свидетельству немцев, продолжала сражаться группа командиров и красноармейцев.

Восстановить истинные масштабы потерь советских войск. в сражении под Уманью практически невозможно. На 20 июля 6-я и 12-я армии насчитывали 129,5 тыс. человек. По данным штаба Южного фронта на 11 августа, окружения удалось избежать 11 тыс. человек, главным образом из тыловых частей. По немецким источникам, под Уманью было взято в плен 103 тыс. советских солдат и офицеров. В плен попали командующие 6-й и 12-й армиями генералы И. Н. Музыченко и П. Г. Понеделин, четыре командира корпусов и одиннадцать командиров дивизий. Погибли два командира корпусов и шесть командиров дивизий. Но и потери противника, по его собственному признанию, были неожиданно велики. В октябре 1941 г. Понеделин был заочно приговорен к расстрелу. В 1945 г. его освободили союзники и репатриировали в СССР. Пять лет бывший генерал-майор провел в лагере. Оттуда он обратился с ходатайством лично к Сталину. Результатом стал второй суд, приговоривший 25 августа 1950 г. бедолагу к высшей мере.

Любопытно официальное освещение трагедии 6-й и 12-й армий. В вышедшей в 1985 г. помпезной энциклопедии «Великая Отечественная война 1941—1945» на странице 232 о 12-й армии сказано: «После выхода из окружения управление армии 10 августа расформировано, а ее войска переданы на укомплектование соединений и частей фронта». А о 6-й армии на странице 791 сказано: «10 августа расформирована, ее войска переданы в другие армии». В общем, все хорошо, прекрасная маркиза…

Между тем в секретном издании «Хроника боевых действий Дунайской военной флотилии в Великой Отечественной войне Советского Союза в 1941 г. (22 июня — 1 декабря 1941 г.)» на странице 28 сказано: «8 августа. Командующий Южным фронтом принял решение об отводе 9-й и 18-й армий за р. Ю. Буг. К этому времени группа Понеделина в составе 6-й и 12-й армий прекратила сопротивление и сложила оружие. Дунайской военной флотилии приказано было прикрыть переправу 9-й и 18-й армий через р. Ю. Буг в районе г. Белоусовка — с. Ново-Троицкое — хутора Трихатка».

В конце августа 1941 г. на Южном фронте были заново созданы 6-я и 12-я армии. 6-я армия — на базе 48-го стрелкового корпуса (первоначальный состав: 169-я, 226-я, 230-я, 255-я и 275-я стрелковые дивизии; 26-я и 28-я кавалерийские дивизии и 8-я танковая дивизия), а 12-я армия — на базе 17-го стрелкового корпуса (первоначальный состав: 270-я, 274-я стрелковые и 11-я танковая дивизии).

Новая 6-я армия тоже попала в окружение и была пленена в июне 1942 г. И в том же месяце была создана третья по счету 6-я армия.

Во второй половине дня 7 августа в Бердичев, в штаб Рундштедта, где в это время находились Гитлер и главнокомандующий румынскими войсками Антонеску, поступило сообщение о победе под Уманью. Фюрер расценил ее как достижение группой армий «Юг» первой стратегической цели, что, однако, не соответствовало действительности, так как согласно плану «Барбаросса», первой стратегической целью группы армий Рундштедта являлось уничтожение основных сил русских войск на Правобережной Украине. Вот почему 12 августа главное командование сухопутных войск вермахта приказало Рундштедту уничтожить советские войска между устьем Днепра и Запорожьем. Это обеспечило бы немцам охват и оттеснение к Черному морю сил Южного фронта — 9-й, 18-й и Приморской армий.

К концу августа войска Юго-Западного и Южного фронтов отошли за Днепр. Нацеленный на окружение Юго-Западного фронта противник более чем вдвое превосходил его по числу самолетов и в 4,2 раза по количеству танков. По левому берегу Днепра, от устья Ворсклы до Черного моря, оборонялся Южный фронт, в который, кроме 9-й и 18-й армий, вошли воссозданные 6-я и 12-я армии. Приморская армия, прижатая к морю, оставалась в тылу противника, обороняя Одессу. Но основная опасность Юго-Западному фронту исходила с севера от танковой группы Гудериана, которая успела захватить два плацдарма на реке Десне — у Коропа и Новгородасеверского, угрожая выйти в глубокий тыл войск Кирпоноса. В первых числах сентября здесь развернулись ожесточенные бои. В междуречье Сейма и Десны, севернее Конотопа и Бахмача дивизии 40-й армии сдерживали напор танков Гудериана.

Из-за упорного сопротивления советских войск, бездорожья, отставания переправочных средств, перебоев в снабжении, быстро преодолеть Днепр немцы не могли. Рундштедт опасался, что советские войска будут отходить дальше на восток, чтобы избежать окружения на Левобережной Украине, поэтому 28 августа потребовал от II-й танковой группы, 6-й и 17-й армий с утра следующего дня приступить к форсированию Днепра на возможно большем количестве участков, без оглядки на фланги и соседей. 31 августа 17-я полевая армия захватила плацдарм у Дериевки, под Кременчугом. Главнокомандующий юго-западным направлением Маршал Советского Союза С.М. Буденный сразу понял, какую опасность для его войск представляет этот плацдарм. Он потребовал незамедлительно сбросить немцев с левого берега Днепра.

- Между тем противник быстро расширял плацдарм, и 4 сентября Рундштедт решил перебросить сюда 1-ю танковую группу. В ночь на 12 сентября под проливным дождем 16-я танковая дивизия переправилась через Днепр, а утром внезапно всей своей мощью обрушилась на пехотинцев 297-й стрелковой дивизии полковника П.П. Чувашева. На второй день немецкие танкисты подошли к реке Суле, южнее города Лубны. Но здесь путь им преградили советские зенитчики и отряды городской самообороны. А в это время 3-я танковая дивизия генерала В. Моделя из группы Гудериана подошла к Лохвице с севера. Между 3-й и 16-й немецкими Дивизиями еще оставался сорокакилометровый «коридор», которым советские войска уже не могли воспользоваться для отхода на восток: во-первых, потому что Ставка категорически запретила им отходить, а во-вторых, было уже слишком поздно. 13 сентября Тимошенко, прибывший в штаб Юго-Западного направления сменить Буденного, заверил Верховного, что Киев будет удержан.

14 сентября вражеские части овладели Лохвицей и Лубнами. Бои вокруг Лохвицы и под Лубнами продолжались и на другой день, но к Лохвице с юго-востока подошла 9-я танковая дивизия. Оборонявшие Киев войска находились в 200 км к западу от места соединения вражеских дивизий. Гигантское кольцо вокруг четырех советских армий замкнулось. В «котле» оказалось и управление Юго-Западного фронта.

В то время как войска Юго-Западного фронта вели бои под Коростенем, Киевом и Уманью, в полосе Южного фронта к 7 августа враг занял Котовск, Первомайск, Кировоград, Вознесенск. Одесса — крупный порт и военно-морская база на Черном море — оказалась обойденной противником.

ГЛАВА 10. НА ЮЖНОМ БУГЕ

В связи с отчаянным положением войск Южного фронта советское командование приняло решение использовать суда Дунайской флотилии для поддержки наших частей на реке Южный Буг.

В составе флотилии произошли следующие изменения:

Мониторы «Жемчужин» и «Ростовцев» были переданы в состав Пинской военной флотилии.

Три катера МО, один катер МКМ, 24 катера ЗИС, семь катеров ЗК и три катера КМ были переданы Одесской ВМБ.

75-мм батарея № 7 в городе Вилково была взорвана при отходе.

Несколько позднее батареи № 724, 725, 726, 65 и 34 были переданы Одесской ВМБ и Каркенитскому сектору береговой обороны.

Любопытно, что 20 июля адмирал Октябрьский получил из Главного морского штаба постановление Госкомитета обороны за № 21 бес о формировании Азовской военной флотилии. Таким образом, речь уже шла о боевых действиях в Приазовье, которое тогда еще считалось глубоким тылом.

22 июля мониторы «Жемчужин» и «Ростовцев» прошли Херсон и пошли вверх по течению Днепра. 3 августа мониторы прибыли в район боевых действий (Триполье — Ржищев).

9 августа в связи с угрозой прорыва немцев в районе Черкассы — Кременчуг монитор «Жемчужин» и канонерские лодки «Передовой» и «Верный» были направлены в Кременчуг и вошли в состав Кременчугского укрепрайона. Перед этой группой кораблей была поставлена задача связаться с прибывшей из резерва 297-й стрелковой дивизией и совместно с ней не допустить переправы противника через Днепр в обороняемом районе.

Через день, 11 августа, в 7 ч. 30 мин. монитор «Жемчужин» и канонерские лодки «Передовой» и «Верный» при переходе в Кременчуг в районе Тарасовки были неожиданно обстреляны с берега танками противника. Корабли с боем прорвались через полосу огневого заграждения. Но командир отряда решил уничтожить вражеские танки при помощи корабельного десанта и артиллерии без взаимодействия с сухопутными частями. Корабли повернули на обратный курс и вступили в бой с немецкими танками в 30 км выше Кременчуга. Вскоре попаданием снаряда на «Жемчужине» были выведены из строя оба орудия, а на «Передовом» перебита главная магистраль свежего пара, отчего канонерка лишилась хода. Тогда канонерка «Верный» отбуксировала «Передовой» к восточному берегу, туда же подошел и монитор. Командир отряда, оставив поврежденные корабли на месте, на «Верном» решил прорваться в Черкассы. После двухчасового боя канонерка «Верный» пришла в Черкассы, имея разрушения только в палубной надстройке.

В тот же день на помощь поврежденным кораблям вышли монитор «Левачев» и канонерка «Верный», а также автомашины с морской пехотой и аварийной партией.

Утром 12 августа немцы подтянули к берегу минометы и начали расстреливать наши корабли. В 13 ч. 30 мин., не дождавшись подхода спешивших на помощь «Левачева» и «Верного», морской пехоты и спасательной партии, монитор «Жемчужин» и канонерская лодка «Передовой» по приказанию командиров кораблей были взорваны.

Монитор «Ростовцев» участвовал в боях до последнего дня существования Пинской военной флотилии. Перед падением Киева, 18 сентября, «Ростовцев» был взорван командой на Киевском рейде вместе с другими судами. Так погибли мониторы, отправленные 21 июля 1941 г. на Днепр.

В начале 20-х чисел июля корабли Дунайской флотилии перешли из Одессы в Николаев, где стали на краткосрочный ремонт на судостроительных заводах № 198 и № 200.

В результате разведки в районе Южного Буга командование Дунайской флотилии избрало маневренной базой село Кирьяковку, передовой базой — город Вознесенск, тыловой базой — город Херсон, ремонтной базой — город Николаев.

На флотилию была возложена задача оборонять Южно-Бугский рубеж от Вознесенска до Днепро-Бугского лимана и не допускать переправы противника на восточный берег Южного Буга.

В 8 часов утра 1 августа, закончив ремонт, мониторы «Ударный» и «Железняков» отошли от стенки завода № 198 в Николаеве и пошли вверх по Южному Бугу. К этому времени в городе Новая Одесса на Южном Буге находилось два отряда бронекатеров Дунайской флотилии, еще один отряд находился выше по течению, в Вознесенске, и, наконец, три бронекатера пока не закончили ремонт и оставались в Николаеве на заводе № 200. Там же продолжал ремонтироваться и монитор «Мартынов».

Контр-адмирал Абрамов поставил флотилии следующие задачи:

1. Командиру дивизиона мониторов с мониторами «Ударный» и «Железняков» с рассветом 3 августа выйти в район Новая Одесса — Вознесенск с целью не допускать переправы противника на левый берег Южного Буга.

2. Командиру дивизиона бронекатеров с целью не допускать переправы противника через Южный Буг, к 12 ч. 00 мин. 3 августа занять отрядами бронекатеров следующие оборонительные участки: Вознесенск — Белоусовка; Белоусовка — Новая Одесса; Кирьяковка — село Матвеевка; Новая Одесса — Кирьяковка.

Командиру сухопутной обороны маневренной базы Кирьяковка было приказано к 3 августа закончить оборудование сухопутных позиций для обороны базы.

4 августа командующий Южным фронтом генерал Тюленев подчинил Дунайскую флотилию непосредственно командованию фронта. К этому времени почти вся флотилия находилась на реке Южный Буг: в Вознесенске — 4-й отряд бронекатеров, в Новой Одессе — мониторы «Ударный» и «Железняков», 1-й и 2-й отряды бронекатеров, на переходе Николаев — Новая Одесса — монитор «Мартынов» и 3-й отряд бронекатеров.

Немецкие войска стремительно наступали. 3 августа был взят Первомайск (примерно в 65 км выше Вознесенска на Южном Буге). Там немцы захватили большой склад горючего, брошенный целым и невредимым при отступлении наших войск.

5 августа подразделения правого фланга 1-й танковой группы вышли к Южному Бугу в районе Вознесенска и с ходу захватили город. Что делал при этом 4-й отряд бронекатеров флотилии, не ясно, поскольку об этом ни слова не сказано ни в «Хронике…», ни в других документах.

Далее процитирую «Хронику…»: «5 августа было получено сообщение о выходе противника к реке Ингул. Вверх по реке для усиления обороны этого района отправлен 1-й отряд бронекатеров. Монитор «Мартынов» с 3-м отрядом бронекатеров прибыл в Новую Одессу. Таким образом, к 5 августа Дунайская флотилия находилась, в основном, в двух группировках: передовая группа под командованием начальника штаба Дунайской флотилии в составе мониторов «Ударный» и «Железняков» и двух отрядов бронекатеров — в районе Белоусовка — Новая Одесса; резервная группа под командованием командующего Дунайской флотилией в составе монитора «Мартынов» и одного отряда бронекатеров — в районе Кирьяковка — Николаев. Один отряд бронекатеров находился на реке Ингул»^{28}.

6 августа, согласно «Хронике…», «в 20 часов 3-й отряд бронекатеров в районах Новый Буг, Григорьевка и Белоусовка артиллерийским огнем рассеял и обратил в бегство колонну танков противника.

Авиаразведкой флотилии в Вознесенске было обнаружено большое скопление танков (до 250), стоявших неподвижно. Получив эти данные, командующий Южным фронтом приказал Дунайской флотилии нанести удар по танкам противника артиллерией кораблей и авиацией»^{29}.

Честно говоря, не очень верится донесению об «обратившейся в бегство колонне немецких танков», и уж совсем фантастична версия о 250 германских танках, стоявших у Вознесенска. Но, увы, германских документов на сей счет я не нашел, и предлагаю читателю самому решить вопрос о достоверности «Хроники…».

На 7 августа дислокация кораблей флотилии была следующей: Ново-Георгиевка — отряд бронекатеров; Белоусовка — отряд бронекатеров; Новая Одесса — два монитора и два отряда бронекатеров; Кирьяковка — монитор и отряд бронекатеров; Сливны — 96-я авиаэскадрилья (на аэродроме).

В течение дня флотилия вела подготовку для нанесения артиллерийско-бомбового удара по танкам противника в Вознесенске, для чего были выделены монитор «Ударный», два бронекатера и авиация.

Разведка, произведенная вверх по реке на глубину до 10 км на глиссерах и отрядом кавалеристов, никаких сведений о противнике не дала.

«В 18 ч. 00 м. монитор «Ударный» и 2 бронекатера снялись с якоря и пошли из Новой Одессы вверх по р. Ю. Буг для нанесения удара по танкам противника в г. Вознесенск.

Отряд занял огневую позицию в 7 км от г. Вознесенск, выставил на берегу сильное боевое охранение и послал 2 переодетых в гражданскую одежу разведчиков в Вознесенск…

К 22 ч. 00 м. были определены исходные данные для стрельбы. Было предположено стрелять без корректировки по площади, согласно разведывательным данным 96-й авиаэскадрильи на 8 августа.

8 24 ч. 00 м. «Ударный» открыл огонь по г. Вознесенск.

9 августа. 00 ч. 15 м. Монитор прекратил стрельбу, выпустив в течение 15 мин. 85 130-мм снарядов. Стрельба вызвала несколько пожаров и взрывов большой силы. По окончании артиллерийской стрельбы монитор «Ударный» с 2 бронекатерами отошел в район Новой Одессы.

Вернувшиеся утром из г. Вознесенск переодетые разведчики сообщили, что стрельба нашего монитора явилась для противника полной неожиданностью и вызвала неописуемую панику. До 10 танков было сожжено, взорван эшелон с боезапасом, уничтожено 2 тяжелых орудия, установленных немцами на окраине города.

Эффект удара был бы еще больше, если бы командир 9-й кавалерийской дивизии проявил инициативу и ударил по Вознесенску после артиллерийского налета, но он этого не сделал, ссылаясь на отсутствие директив сверху.

В течение дня 96-я авиаэскадрилья 3 раза бомбардировала танки противника в г. Вознесенск, применяя 50-кг бомбы»^{30}.

От себя лишь добавлю, что стрельба без корректировки по городу, занятому неприятелем, нигде и никогда не считалась эффективным методом артиллерийской стрельбы. Еще в 1915 г. Главное Артиллерийское Управление русской армии издало приказ, где говорилось: «Стрельба без четко указанных целей есть преступная трата снарядов».

Танк же мог сгореть при артобстреле только в двух случаях: при прямом попадании снаряда, что при дальности в 7 км практически исключено, или оказавшись в зоне сплошного загорания.

Вечером 9 августа распоряжением командующего Южным фронтом командование и штаб Дунайской флотилии были переведены из Кирьяковки в Николаев.

Немцы, закончив, видимо, перегруппировку сил, вновь возобновили наступление на восток и на юг вдоль левого берега Южного Буга в направлении Белоусовка — Троицкое — Третьяковка — Новая Одесса. В связи с этим флотилии была поставлена задача всеми имеющимися средствами оказать содействие Ново-Одесскому оборонительному участку. Для этого передовой отряд под командованием начальника штаба флотилии сосредоточился в районе Новая Одесса. Туда же в распоряжение командира отряда была переброшена из Кирьяковки 7-я отдельная рота морской пехоты.

Остальные корабли флотилии обороняли: Кирьяковку — монитор «Мартынов» и 4-й отряд бронекатеров; Гульевку — 2-й отряд бронекатеров; Белоусовку — 3-й отряд бронекатеров.

В течение дня 10 августа передовой отряд флотилии прикрывал переправы частей 9-й и 18-й армий в районе Троицкое — Трихатка. В районе Троицкое действовали монитор «Ударный», один отряд бронекатеров и глиссеры. В районе Новая Одесса — Трихатка действовали монитор «Железняков» и два отряда бронекатеров. Корабли огнем зенитной артиллерии отражали многочисленные атаки авиации противника на переправы.

Помимо обеспечения переправ двух армий. Дунайская флотилия получила от командования Южного фронта вторичный приказ обстрелять танки противника в Вознесенске. На выполнение этой задачи командование флотилии выделило монитор «Ударный» и отряд бронекатеров.

Командир 2-го кавалерийского корпуса, переправлявший свои части на восточный берег Южного Буга, не пожелал на время остановить переправу, развести мост и пропустить корабли вверх по реке. Пока шли переговоры по радио со штабом Южного фронта о пропуске кораблей, противник занял Сухой Еланец и подходил к Третьяковке. Поэтому операция была отменена.

10 и 11 августа мониторы «Ударный» и «Железняков» с двумя отрядами бронекатеров продолжали поддерживать фланг 18-й армии. За два дня боев в районе Новая Одесса противник понес большие потери и не имел успеха.

К концу дня 11 августа корабли флотилии находились на позициях: монитор «Ударный» и 1-й отряд бронекатеров — в районе Касперовка; монитор «Железняков» и 2-й отряд бронекатеров перешли в район Трихатка; 3-й отряд бронекатеров — на реке Ингул; монитор «Мартынов» и 4-й отряд бронекатеров находились в районе Николаева.

Несколько слов стоит сказать о действиях сухопутных войск. 9 августа германские войска прорвались в междуречье Южного Буга и Ингула. Создалась большая опасность Николаеву с севера и находившимся на правом берегу Южного Буга 18-й и 9-й армиям. К Николаеву отступала, а точнее, в панике бежала 30-я стрелковая дивизия, командование которой потеряло связь с вышестоящим штабом и с соседними частями. К 9 часам утра 13 августа немцы находились на станции Лоцклно.

11 августа немцам удалось прорваться к Николаеву, и их артиллерия начала обстрел села Варваровка и самого Николаева. Поэтому Дунайская флотилия была отведена вниз к Николаеву.

В эти дни командование Черноморского флота фактически потеряло связь с сухопутными войсками. По сему поводу нарком ВМФ отправил телеграмму в Севастополь в штаб Черноморского флота. В ней говорилось, что «…никаких боев непосредственно за Одессу и Николаев мы еще не вели, а уже многие думают об эвакуации в то время, когда есть решение Ставки драться до последней возможности. Они должны показать пример стойкости, а не подпадать под панические настроения. Гарнизон Ханко имеет значительно меньше средств и окружен противником, но не только не отдал занимаемой территории, а еще сам атаковал врага.

Народный Комиссар еще раз подчеркнул, что, независимо от сухопутной обстановки и положения армейских частей, моряки этих баз не должны уходить, или если уж придется отходить, то сделать это последними, когда не останется никаких средств для борьбы»^{31}.

13 августа командир Очаковского укрепленного сектора донес в штаб Черноморского флота, что к 12 часам в 7 км к северу от Анчекрака разведка вошла в боевое соприкосновение с мотомехчастями противника, двигавшимися по направлению к Николаеву. В 14 часов пять танкеток противника расположились в селе Новоселки, в 18 часов восемь танков вошли в Анчекрак. В 18 ч. 30 мин. противник занял Аджиаск. В 19 часов в Анчекраке находились 14 немецких танков.

Одновременно начальник штаба Николаевской военно-морской базы донес, что к 9 часам утра танки противника находились на станции Лоцкино (в 37 км северо-восточнее Николаева). Николаев систематически обстреливался артиллерией противника. По его же сообщению, на 16 часов 13 августа колонны немецких танков продвигались к Николаеву со стороны Грейгово и Котляревки. Аэродромы Водопой и Кульбакино были выведены из строя танками противника, переправы в районе Трахитки и Николаева обстреливались артиллерийским огнем, селения Шевченко и Котляревка (к востоку от Николаева) заняты противником.

12 августа Дунайская флотилия прикрывала переправу 9-й армии через Варваровский мост вблизи Николаева и Ингульскую переправу у завода №61. С рассветом мониторы «Ударный» и «Железняков» с двумя отрядами бронекатеров спустились вниз и стали на якорь в районе села Матвеевка. В 5 часов утра монитор «Ударный» высадил у села Сливны 7-ю роту морской пехоты, после чего оба монитора заняли огневые позиции.

Во второй половине дня обстановка еще более осложнилась. К 14 часам противник занял село и аэродром Сливны. 7-я рота морской пехоты под натиском превосходящих сил противника отошла к Варваровскому мосту, которому стали угрожать танки противника. К 15—16 часам немецкие танки ударили с востока и юга по аэродрому Водопой и еврейскому кладбищу. Зенитчики флотилии остановили продвижение противника и вели ожесточенный бой с его танками, длившийся до позднего вечера.

К ночи 12 августа обстановка в районе Николаева еще более осложнилась. Немцы перерезали дорогу Николаев — Херсон. Создавалась все большая угроза захвата ими Николаева. Учитывая это, командование Дунайской флотилии в течение дня 13 августа отправило из Николаева в Херсон все вспомогательные средства флотилии, дивизион катеров-тральщиков и минный заградитель «Колхозник».

В 3 часа ночи 13 августа мониторы «Ударный» и «Железняков» и три отряда бронекатеров прошли под разведенный Варваровский мост и стали на огневые позиции ниже его с целью обороны переправы. Для охраны моста была подтянута 17-я пулеметная рота флотилии.

Утром командование и оперативная группа штаба Дунайской флотилии перешли с берега на монитор «Ударный».

При активном содействии мониторов и бронекатеров флотилии к вечеру 13 августа основная масса частей 9-й армии была переплавлена на правый берег. Переправа происходила под сильным воздействием противника, который с утра 13 августа возобновил наступление и уже к вечеру занял селение Корениха на правом берегу реки напротив Николаева и открыл по заводу им. Марти (№ 198) артиллерийский, минометный и пулеметный огонь.

13 августа в 14 часов в порту Николаев в бронекатер № 103 попал германский снаряд. Катер затонул, вся команда погибла. Это по данным «Хроники…». Но тут явная опечатка: не № 103, а № 133. Согласно же «Справочнику потерь…» бронекатер № 404 (это новое название бронекатера № 133) был потоплен в 14 часов 12 августа, а не 13-го, причем в него попал не один 6-дюймовый снаряд, а шесть снарядов.

В 1 час ночи 14 августа замнаркома ВМФ вице-адмирал Левченко приказал Дунайской флотилии отходить из Николаева в Днепро-Бугский лиман. Уже в 2 часа ночи корабли начали движение. Головным шел монитор «Ударный» под флагом командующего Дунайской флотилией, за ним — мониторы «Железняков» и «Мартынов», следом — два отряда бронекатеров. При проходе селения Корениха корабли попали под интенсивный огонь противника с берега. «Железняков» и «Мартынов» получили ряд попаданий, на них было убито и ранено 28 человек. Ответным огнем мониторов и бронекатеров батарея противника была уничтожена.

С рассветом флотилия стала на якорь в Днепро-Бугском лимане, вблизи селения Рыбальче, где получила приказ Военного совета Черноморского флота следовать в Херсон для дальнейших действий в Днепро-Бугском лимане и на Днепре.

В 12 ч. 20 мин. мониторы «Ударный», «Железняков» и «Мартынов» и шестнадцать бронекатеров стали на якорь в протоке Конка в 3 км от Херсона.

К исходу дня все сухопутные подразделения флотилии, отбив попытки немцев воспрепятствовать их продвижению, в полном составе прибыли в Херсон.

ГЛАВА 11. БОИ ЗА ДНЕПР И ДНЕПРО-БУГСКИЙ ЛИМАН

В ночь на 15 августа советские части оставили Николаев и отступили к Херсону. Согласно сводке Совинформбюро, 12 августа 1941 г. все судостроительные заводы Николаева были взорваны. Но, увы, это была дезинформация, причем не для немцев, а для собственного населения и «британского союзника».

В итоге Херсон защищали только береговые подразделения Дунайской флотилии, всего 620 человек при 22 пулеметах. Для оказания артиллерийской поддержки сухопутным частям флотилии при обороне Херсона корабли были расставлены на огневые позиции: монитор «Ударный» — в протоке Конка; три бронекатера прикрывали переправу у Антоновки; три бронекатера — в районе Касперовки; четыре бронекатера с монитором «Ударный» — в протоке Конка.

16 и 17 августа моряки флотилии сдерживали немцев на подступах к Херсону, а рано утром 18 августа германские войска перешли в решительное наступление при поддержке танков.

С 7 часов 18 августа остававшиеся у Херсона корабли Дунайской флотилии (монитор «Ударный» и десять бронекатеров) вели огонь по наступавшим германским войскам. Только «Ударный» с 7 часов утра до 18 час. 40 мин. сделал 260 выстрелов. Когда одно орудие вышло из строя, монитор продолжал вести огонь из оставшегося орудия.

С 10 часов немцы начали обстреливать город и порт Херсон из тяжелых орудий. К 19 часам немецкие танки прорвались к берегу в район элеватора, а к 20 часам — в район порта и пристани.

Далее началось отступление, точнее — бегство на левый берег Днепра. Прикрывали посадку и переправу сухопутных частей пять бронекатеров Дунайской флотилии, которые также находились под обстрелом противника. От попадания крупнокалиберного снаряда бронекатер № 201 взорвался, почти вся команда погибла. От нескольких прямых попаданий снарядов загорелся штабной корабль «Буг», он лишился хода, был выброшен на берег, где и сгорел.

К 21 часу 19 августа последнее сопротивление советских войск в Херсоне прекратилось, и весь город перешел под контроль эсэсовцев из дивизии «Лейбштандарт Адольф Гитлер».

После падения Херсона части Южного фронта, переправившись через Днепр, заняли оборону на его восточном берегу. 9-я армия заняла оборону по Днепру на участке: Горностаевка — Каховка — Алешки — Старая Зурьевка и далее на запад, до Еголыцкого залива. Штаб армии находился в селе Колончак.

Части 9-й армии располагались в обороне следующим образом: 150-я стрелковая дивизия на участке Казачьи Лагери — Цюрупинск; 15-я стрелковая дивизия — Цюрупинск — Бузовой; штаб 51-й стрелковой дивизии — в селе Костогрызово. 263-й полк 51-й стрелковой дивизии с приданными ему двумя дивизионами 218-го стрелкового полка (с неполным составом материальной части) был расположен на участке Старая Збруевка — Голая Пристань.

Дунайская флотилия получила от командования Южного фронта задачу прочно оборонять участок фронта Цюрупинск (включительно) — Новая Збурьевка (исключительно) протяженностью 30 км и кораблями прикрывать участок Новая Збурьевка — Прогнои — остров Первомайский.

13 августа начались бои за Очаков, когда части 50-й пехотной дивизии, захватив Аннекрок, пытались с ходу взять город, но были отбиты советскими войсками. В течение последующих четырех суток на подступах к Очакову шли ожесточенные бои. Наши войска поддерживали огнем канонерская лодка «Красная Армения» и мониторы «Ударный» и «Железняков».

Тем не менее 21 августа немецкие войска овладели Очаковом. Остатки очаковского гарнизона переправились на острова Первомайский и Березань, а также на Кинбурнскую косу, в Прогнои и Покровский.

19 августа командование Черноморского флота по согласованию с командованием Южного фронта «для централизации обороны участка от побережья между Днепровско-Бугским лиманом и Каркинитским заливом создало Тендровский боевой участок в границах: на севере — Кинбурнская коса, южный берег Днепровского лимана; на востоке — Алешки[17], Б. Копани, Каланчак и Хорлы; на юге — Джарылгачская коса и Тендровская коса. В состав Тендровского боевого участка были включены два стрелковых батальона, 108-й подвижный артиллерийский дивизион, Тендровская маневренная база, учебное судно «Комендор»^{32}.

Вход в Днепро-Бугский лиман прикрывали две мощные 203/50-мм четырехорудийые батареи. Батарея № 15 находилась на правом берегу лимана у Очакова. Она участвовала в обороне города, но действовала крайне безграмотно. Вот, к примеру, донесение от 14 августа: «…батарея обстреляла 6 танков противника в районе села Новоселки». Как уже говорилось, стрельба из тяжелых орудий по танкам на дальность свыше 2 км была крайне неэффективной. Вместо этого можно было разместить замаскированных корректировщиков, которые обеспечивали бы стрельбу по ближним тылам противника на дальности до 20 км фугасными снарядами и до 18 км шрапнелью. Естественно, стрельба должна была вестись по площадным целям — скоплениям живой силы и техники, штабам, обозам, полевым госпиталям, а не по отдельным танкам.

По официальным данным, батарея № 15 была взорвана при подходе немцев, но фактически повреждения ее были невелики.

Другая же батарея, № 22, представляла собой твердый орешек для немцев. Она была расположена на искусственном островке, возведенном еще при «проклятом царизме». Тогда его называли Николаевским островком, и на нем был возведен мощнейший форт из камня и бетона. В 1920 г. форт, переименованный большевиками в Первомайский, несколько раз вступал в артиллерийскую дуэль с кораблями белых, в числе которых были линкор «Генерал Алексеев» (бывший «Александр III») и крейсер «Генерал Корнилов» (бывший «Очаков»).

К 22 августа на батарее № 22 оставалось всего 24 снаряда. Немцы ежедневно выпускали по острову десятки снарядов калибра до 15 см включительно, но они не наносили особых повреждений мощным стенам и перекрытиям форта.

30 августа к острову прорвалась парусно-моторная шхуна «Штепенко» (120 т) и под огнем противника выгрузила 203-мм выстрелы для батареи № 22.

Шхуна «Штепенко» совершила еще несколько рейсов на Первомайский, но 18 сентября, выходя из Днепро-Бугского лимана, она была потоплена дальнобойной артиллерией противника.

Забегая вперед, скажу, что батарея № 22 до 23 сентября обстреливала Очаков. И лишь 23 сентября наши моряки покинули этот геройский остров. Любопытно, что если об обороне островов Осмуссар, Сухо и др., защитники которых нанесли куда меньший ущерб врагу, после 1945 г. десятки историков и писателей выпустили сотни статей и книг, то гарнизон Первомайского был напрочь забыт. Объяснение этому очень простое: с 1961 г. на острове велась подготовка советских морских диверсантов, а с 1992 г. — украинских. И остров стал совершенно секретным. Правда, сейчас в украинской прессе появилась информация, что остров Первомайский будет вскоре продан частной фирме.

19 августа, после сдачи Очакова, монитор «Железняков», по приказанию командования обороной Очакова, перешел в порт Скадовск. Монитор «Мартынов» и пять бронекатеров 1-го отряда находились в районе селения Ушкалка; бронекатера № 402 и № 105 и катер-тральщик № 105 находились в районе озера Вчерашнее близ поста СНИС № 201; бронекатера № 202 и № 205, катер-тральщик № 103 — на траверзе хутора Пятихатка в протоке Конка; бронекатера № 201 и № 304 и катер-тральщик № 106 — в Старом Днепре, у деревни Кузьминка; бронекатера № 303 и № 301 и минный заградитель «Колхозник» — в районе Голая Пристань на Днепре; 401-й катер МО-127 — в протоке, соединяющей Конку со Збурьевским лиманом; бронекатер № 302 и катер-тральщик № 101 — у острова Соколиный, в низовьях Днепра; монитор «Ударный» — в протоке Конка у Голой Пристани, в резерве командующего.

С наступлением темноты катера-тральщики непрерывно патрулировали у кромки плавней на своих участках. Канонерки «Буг» и «Днестр» прикрывали район села Прогнои.

19 августа германская 9-я танковая дивизия подошла к Днепру в 1 км западнее Днепрогэса. К Запорожью подошла и 14-я танковая дивизия.

24 августа в бою с батареей противника в районе села Касперовка в устье Днепра бронекатер № 304 получил повреждения, а его командир был ранен. Два бронекатера в течение суток обстреливали огневые точки противника и пристани в Херсоне.

В этот день в 18 часов начальник штаба флотилии, вызванный в штаб 9-й армии в село Радянское, получил приказ командующего армией на десантную операцию по захвату Херсона в ночь на 25 августа частями Красной армии совместно с флотилией. В 21 час приказ командарма был доставлен командующему флотилией, и корабли начали готовиться к операции, на которую были выделены пять отрядов от частей 9-й армии (всего 1500 человек). Командование 9-й армии считало, что немецкий гарнизон в Херсоне не превышает 1000 человек, однако по разведданным флотилии, численность гарнизона достигала 5000 человек.

Войска десанта прибыли с большим опозданием, и посадка их на корабли закончилась только в 1 ч. 30 мин. 25 августа. Поэтому корабли с десантом не успевали, пользуясь темнотой, скрытно подойти к месту высадки. И после вторичного доклада командующему 9-й армией об обстановке операция была отменена.

На 19 часов 25 августа корабли и части флотилии находились на позициях: монитор «Мартынов» и один отряд бронекатеров — в районе Качкаровка; монитор «Ударный» и три отряда бронекатеров — в протоке Конка; отряд глиссеров — в районе Голая Пристань; две канонерские лодки — з районе села Прогнои; монитор «Железняков» — в районе Ак-Мечеть; 46-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион — в районе Голая Пристань; 96-я авиаэскадрилья — нa аэродроме в Скадовске.

27 августа Дунайская флотилия совместно с частями красной армии удерживала прежние позиции. В ночь на 28 августа были высажены разведгруппы в районе город Станислав — Широкая Балка (в Днепро-Бугском лимане). В эту же ночь бронекатера прикрывали высадку десантной группы в районе Херсона.

Канонерки «Буг» и «Днестр», неся патрульную службу з Днепро-Бугском лимане, в 2 ч. 30 мин. 27 августа обстреляли плавсредства противника в районе Очаковского мыса.

Днем 28 августа корабли флотилии обстреливали немецкие, войска в Херсоне, наблюдались прямые попадания в автоколонны и скопления пехоты. Высаженные ночью десантные группы при поддержке кораблей флотилии захватили несколько мелких судов в районе Херсона. Кроме того, частями Красной армии при поддержке бронекатеров днем были заняты небольшой полуостров и три затона в районе Херсона.

Авиация противника безрезультатно атаковала наши корабли в районе Голой Пристани. Помимо кораблей, ее атаки отражал 46-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион.

В ночь на 30 августа бронекатера совместно с частями Красной армии обстреляли район Стеолеевского лимана (в 5 км южнее Херсона) и высадили десантную группу на острова. В этот день монитор «Ударный» с бронекатерами № 301 и № 303 обстреливали огневые точки противника в районе Херсона.

31 августа немецкие части после сильной артиллерийской подготовки под прикрытием дымовой завесы форсировали Днепр у Каховки. 9-я армия вела ожесточенные бои с переправившимися силами противника. Командование 9-й армии сняло с обороны 51-ю стрелковую дивизию и перебросило ее к Каховке.

Взамен 263-го стрелкового полка в оперативное подчинение флотилии был передан один батальон 534-го стрелкового полка 51-й стрелковой дивизии, занявший оборону района Старая Збурьевка — Цюрупинск.

1 сентября монитор «Мартынов» и четыре бронекатера, взаимодействуя с частями 18-й армии, действовали на участке Каховка — Никополь. В районе Каховки бронекатера обстреляли огневые точки противника.

Батареи 46-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона обстреливали огневые точки противника в районе хутора Пятихатка и, отражая атаки немецкой авиации на Голую Пристань, сбили один самолет Хе-111 и еще один самолет повредили.

На 1 сентября штаб Дунайской флотилии находился в Старой Збурьевке.

2 сентября монитор «Мартынов» и отряд бронекатеров продолжали взаимодействовать с частями 18-й армии в районе Каховка — Никополь.

Два бронекатера с боем высадили разведгруппу в районе Золотая Балка, а два других бронекатера при прорыве к Каховке для действия по переправам противника вели бой в районе Качкаровки. Катера потерь при этом не имели.

Монитор «Ударный», 2-й, 3-й и 4-й отряды бронекатеров в районе Херсон — Антоновка 2 сентября воспрепятствовали переправе противника. Канонерки «Буг» и «Днестр» действовали в районе города Станислав. Наша артиллерия обстреливала скопления противника в районах села Аджиаска, города Станислав, а также огневые точки на Очаковском мысе.

3 сентября флотилия, получив приказание от командующего 9-й армией воспрепятствовать переправам противника в районе Каховки, выделила для этой цели бронекатера № 301, 304, 401 и 402. Прорыв от устья Днепра к Каховке проходил на открытом участке под интенсивным огнем противника. При этом погибли два бронекатера — № 301 и № 304. Пропали без вести 10 человек, и 8 человек получили ранения. Бронекатера № 401 и № 402 прорвались и остались в районе Британы для нарушения переправы противника. Остальные катера и катера-тральщики действовали в районе Голая Пристань.

5 сентября монитор «Мартынов» и 1-й отряд бронекатеров поддерживали действия частей 18-й армии в районе Никополя. Бронекатера № 401 и 402 в ночь на 5 сентября действовали по немецким переправам у Каховки. В результате боевых столкновений были попадания в катера из крупнокалиберных пулеметов, 8 человек команды были ранены.

В 6 ч. 35 мин. 5 сентября звено истребителей 96-й авиаэскадрильи в воздушном бою с шестью германскими Ме-109 потеряло один самолет И-16.

На рассвете 6 сентября 96-я авиаэскадрилья успешно бомбила позиции противника в районе 12 км западнее Херсона. В 12 часов эта же эскадрилья бомбила переправочные средства в районе Тягинка. Монитор «Мартынов» и 1-й отряд бронекатеров оказывали огневое содействие частям 18-й армии в районе Никополя. Бронекатера высадили десантную группу и содействовали частям Красной армии в районе Тарасовка. Канонерки «Буг» и «Днестр», стоявшие в Днепро-Бугском лимане, выпустили 35 снарядов по городу Станиславу.

На рассвете 7 сентября 96-я авиаэскадрилья бомбила баржи и плавсредства противника в районе Новая Тягинка. Прибывший по распоряжению Военного совета Черноморского флота 2-й батальон 534-го стрелкового полка занял рубеж обороны Старая Збурьевка — Казачьи Лагери.

В этот день по приказу командующего 9-й армией 37-й понтонный батальон уничтожил 120 судов Наркомречфлота в протоках Днепра в районе города Цюрупинск.

8 сентября корабли флотилии действовали на позициях: монитор «Мартынов» и 1-й отряд бронекатеров— в районе Каховки по переправам противника; монитор «Ударный», два бронекатера и катер-тральщик патрулировали в устье Днепра; бронекатера N° 302 и 303 — в районе Кузьминка; бронекатер № 201 — в районе Голая Пристань; бронекатер № 202 — на Старом Днепре в районе Херсона; минный заградитель «Колхозник» — на озере Вчерашнем; бронекатер №105 — в Цюрупинской протоке.

Приказом командующего Южным фронтом от 9 сентября Дунайская флотилия была передана в оперативное подчинение 9-й армии. В тот же день командующий 9-й армией возложил на флотилию полную ответственность за оборону участка Кринки — Днепро-Бугский лиман, придав ей в оперативное подчинение, кроме имевшихся сухопутных частей, еще 8-й инженерный батальон. В районе Кринки на правом фланге флотилии должна была действовать 74-я стрелковая дивизия.

К вечеру 10 сентября немцы, наступавшие из района Каховки, заняли поселки Большая Маячка и Большие Копани и продолжали развивать наступление в направлении поселок Малые Копани — город Скадовск. Части 9-й армии под давлением превосходящих сил противника отошли на восток. Создалась возможность обхода правого фланга Дунайской флотилии и угроза базе флотилии и Тендровскому боевому участку.

Монитор «Мартынов» и 1-й отряд бронекатеров 10 сентября высадили разведгруппу 30-й кавалерийской дивизии и поддерживали ее огнем.

11 сентября немцы продолжали наступление в направлении Чалбасы — Скадовск — Брилевка. К 15 часам части Красной армии отошли от Скадовска. Поэтому 70-й зенитный артиллерийский дивизион был переведен из Скадовска в Железный порт.

В этот день монитор «Железняков» вышел к Тендровской косе. Части Тендровского боевого участка заняли рубеж обороны: Кинбурнская коса — Голая Пристань (исключительно), Новая Збурьевка — Чулаковка — Бехтеры — Железный порт. Связи со штабом 9-й армии ни у флотилии, ни у Тендровского боевого участка не было.

Своим приказом командующий Дунайской флотилией организовал сводный полк численностью 1700 штыков. Кроме того, в состав сводного полка входили 46-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион и одна батарея 122-мм гаубиц.

Отряду кораблей в составе мониторов, бронекатеров и тральщиков была поставлена задача по особому сигналу командующего Дунайской флотилией стянуть корабли в район островов Круглый, Соколиный — нижнее устье протоки Конка. При этом бронекатера и тральщики должны были снять личный состав постов СНИС и морской пехоты, находившийся в обороне в районе Херсона и хутора Пятихатка.

Начальнику тыла флотилии было приказано подготовить все баржи и буксиры и выходить по сигналу с расчетом прибыть в Тендровский залив к исходу ночи 13 сентября. Все тыловые учреждения переводились по направлению Новая Збурьевка — Чулаковка — Циммервальд. Штаб флотилии, участок СНИС и 17-я пулеметная рота должны были отходить по сигналу командующего флотилией в том же направлении.

Несмотря на упорное сопротивление сухопутных частей обороны Дунайской флотилии при поддержке бронекатеров, к рассвету 12 сентября немцам удалось форсировать Днепр в районе Херсона и высадиться на остров. В течение суток части Тендровского боевого участка вели тяжелые оборонительные бои с превосходящими механизированными силами противника и к 16 часам вынуждены были отойти на новый рубеж обороны: Большая Кардашинка — Келегейские хутора.

Корабли флотилии сосредоточились в районе острова Соколиный. Бронекатера и тральщики сняли личный состав постов СНИС и 7-ю роту морской пехоты. В Цюрупинске и Голой Пристани при отходе наших частей были уничтожены все ценные в военном отношении объекты.

Приказом Военного совета Черноморского флота все сухопутные части Дунайской флотилии были переданы в оперативное подчинение Тендровскому боевому участку. Флотилии же была поставлена задача поддержать левый фланг этого участка со стороны Днепро-Бугского лимана.

Тендровский боевой участок с приданными ему частями Дунайской флотилии к 6 часам утра 13 сентября занимал рубеж обороны Старая Збурьевка — Железный порт. Одновременно готовились к обороне рубежи: Красная Знаменка, Ивановка, Шабы и район от села Прогнои на юг. Штаб Дунайской флотилии находился в селе Ивановка.

Немцы вели яростные атаки на участке Новая Збурьевка — Чулаковка, пытаясь прорвать наш фронт моторизованными частями, но успеха не добились. Лишь на нашем левом фланге противнику удалось нанести большие потери батальону 534-го стрелкового полка и отбросить его от Новой Збурьевки. Затем немцы развили наступление дальше вдоль берега Днепро-Бугского лимана на село Рыбальче — село Шабы — село Прогнои.

После переброски на этот участок 17-й пулеметной роты и поддержки, оказанной нашим частями огнем монитора «Ударный» и бронекатеров, дальнейшее продвижение противника было приостановлено. Учитывая создавшуюся обстановку и соотношение сил, командующий Черноморским флотом принял решение об эвакуации Тендровского боевого участка. С 12 часов 9 сентября начались подготовительные работы. В селе Покровка строились причалы для катеров.

Монитор «Ударный» и 1-й отряд бронекатеров 13 сентября взаимодействовали с частями 18-й армии в районе Каменка Днепровская.

По приказанию замнаркома ВМФ вице-адмирала Левченко Тендровский боевой участок был разделен на два направления: Северное и Восточное. Части этого участка при поддержке кораблей флотилии удерживали занимаемый рубеж.

Плавсредства и корабли флотилии в течение дня 14 сентября подвергались неоднократным атакам авиации противника. Канонерка «Днестр» получила несколько осколочных повреждений, четыре человека были ранены. При переходе к Ак-Мечети на канонерке «Буг» попаданием снаряда были выведены из строя 130-мм пушка и все зенитные средства.

Монитор «Железняков» 14 сентября действовал в районе Свободный порт, а монитор «Ударный», минный заградитель «Колхозник», 2-й, 3-й и 4-й отряды бронекатеров — в устье Днепра. В это время монитор «Мартынов» с 1-м отрядом бронекатеров по-прежнему взаимодействовал с частями 18-й армии.

15 сентября части Тендровского боевого участка удерживали занимаемые позиции по фронту: 2 км западнее Старой Збурьевки, Кротков, Чулаковка, Безтеры, Железный порт. Монитор «Ударный» с шестью бронекатерами действовали в районе устье протоки Конка — устье Днепра, оказывая содействие левому флангу боевого участка у Старой Збурьевки. Два бронекатера взаимодействовали с батареями на острове Первомайский. Монитор «Мартынов» и 1-й отряд бронекатеров продолжали взаимодействие с частями 18-й армии в районе Никополь — село Каменка Днепровская. Монитор «Железняков» с бронекатером действовали в районе Свободного порта.

15 сентября канонерская лодка «Буг» прибыла в Ак-Мечеть, а другая — «Днестр» — находилась на переходе в Одессу. Дивизион катеров-тральщиков и минный заградитель «Колхозник» были на переходе в Егорлыцкий залив.

16 сентября приказом наркома ВМФ контр-адмирал Абрамов был снят в должности командующего Дунайской флотилией, а вместо него назначен контр-адмирал Александр Сергеевич Фролов. Ему было 39 лет. В 1932 г. он окончил курсы при Военно-Морской академии, с июля 1941 г. командовал Новороссийской военно-морской базой. По разным данным, непосредственно в командование Дунайской флотилией Фролов вступил между 19 и 22 сентября 1941 г.

Рано утром 17 сентября немцы начали новое наступление на позиции 9-й армии. К 16 часам они заняли селения Екатериновка, Антоновка и Терново. На Тендровском боевом участке немцы заняли селения Ново-Федоровка и Железный порт, а в районе Очакова сосредотачивали переправочные средства.

Разведка Дунайской флотилии обнаружила накопление сил противника у Новой Збурьевки, северо-западнее Келе-гей и западнее села Кларовка.

17 сентября монитор «Железняков» в районе Покровки и монитор «Ударный» с бронекатерами в районе протоки Конка — села Шабы огнем своей артиллерии поддерживали левый фланг боевого участка. В это время «Железняков» был атакован 17-ю самолетами противника, однако повреждений не получил. Во второй половине дня он перешел в Свободный порт.

Монитор «Мартынов» и два бронекатера обстреливали немцев в районе Тарасовки и уничтожили две их пулеметные точки.

При прорыве вспомогательных кораблей в ночь на 18 сентября в районе острова Первомайский подорвались две баржи, подорвалась и затонула плавбаза бронекатеров, буксиры при этом получили незначительные повреждения.

18 сентября по всему Тендровскому боевому участку шли ожесточенные бои. Немцы заняли Железный порт. Наши части с большими потерями отходили на рубеж село Рыбальче — озеро Оджиголь — Черниговка — Облои-I. К 18 часам уже не было общей линии фронта.

Монитор «Ударный» из района Покровки и бронекатера из района Заборина — Шабы поддерживали левый фланг боевого участка вблизи Рыбальче. Немецкие самолеты дважды бомбили «Ударный» в районе Покровки, монитор огнем своей зенитной артиллерии сбил один самолет.

В районе о. Первомайский — село Рыбальче действовали 2-й, 3-й и 4-й отряды бронекатеров, а в районе Покровки — мониторы «Ударный» и «Железняков», минный заградитель «Колхозник», дивизион катеров-тральщиков и сторожевой катер МО.

Канонерские лодки-«Буг» и «Днестр» по распоряжению Военного совета Черноморского флота были направлены в Одессу для ее обороны.

В связи с отходом наших войск от Днепра, согласно решению командующего Дунайской флотилией, основанному на донесениях командира отряда лейтенанта Л-С. Шика и разрешении командующего 18-й армией, в 4 ч. 18 мин. 18 сентября в 4 км выше села Благовещенское в протоке Конка были взорваны монитор «Мартынов» и бронекатера № 101, 102, 103 и 104 из 1-го отряда.

19 сентября на Тендровском боевом участке немцы заняли село Рыбальче. Командир Тендровской ВМБ доложил Военному совету Черноморского флота, что средств для эвакуации островов Березань и Первомайский на базе нет. Авиация противника бомбит базу каждый день и потопила болиндер[18]. Обстановка сложная, эвакуация частей с островов может потребоваться немедленно.

В связи с усложнившейся обстановкой Военный совет Черноморского флота приказал командиру Тендровской ВМБ ближайшей ночью с помощью болиндеров, буксиров и лайб эвакуировать остров Первомайский, а затем остров Березань, чтобы противник не мог их отрезать; вывезти оттуда артиллерию, имущество, спасти для Тендры зенитные батареи, а все, что не удастся вывезти, — уничтожить.

19 сентября бронекатера № 202, 205, 302, 303 и 401 продолжали поддерживать левый фланг Тендровского боевого участка, действуя в районе села Рыбальче. А бронекатера № 201, 204, 105 и 402 были подчинены коменданту острова Первомайский для отражения возможных попыток немцев высадить десант.

Мониторы «Ударный» и «Железняков» стояли у Кинбурнской косы, имея задачу «не допустить высадку противника на Кинбурнскую косу через Днепровский лиман». Любопытно, как представляли себе наши начальники форсирование немцами лимана? На надувных лодках? Вместо этого немцы послали авиацию. Монитор «Ударный» был потоплен попаданием авиабомбы, вызвавшей детонацию боезапаса в погребах. Вместе с кораблем погибли его командир капитан-лейтенант Прохоров и 55 человек команды. Монитор «Железняков» получил повреждения от близких разрывов бомб.

20 сентября противник превосходящими силами теснил наши части в районе Рыбальче — Ивановка, неся при этом большие потери. Бронекатера продолжали оказывать огневое содействие частям Тендровского боевого участка на левом фланге, обстреливая немецкие войска в Старой Збурьевке и дорогу Старая Збурьевка — Тузла. Четыре бронекатера несли дозор в районе острова Первомайский. Корабли, базировавшиеся на Покровку — Тендру, отражали неоднократные атаки самолетов, которыми немцы противодействовали работам по устройству причалов у Покровки и эвакуации тыловых учреждений Дунайской флотилии.

21 сентября под натиском превосходящих сил противника части Тендровского боевого участка отошли на рубеж Бузовой — Егорлыцкий залив, оставив Свободный порт. Бронекатера, поддерживая левый фланг Тендровского боевого участка, вели огонь по немецкой пехоте в районе Шабы. Четыре бронекатера продолжали нести дозор и взаимодействовали с гарнизоном острова Первомайский.

В результате неоднократных воздушных налетов на район Петровки прямыми попаданиями авиабомб были потоплены минный заградитель «Колхозник» и бронекатер № 201,[19] производившие гидрографические работы. Погиб почти весь личный состав этих кораблей. Сторожевой катер МО-127 пострадал от взрывной волны, но, несмотря на повреждения, самостоятельно дошел до Ак-Мечети.

22 сентября части Тендровского боевого участка с большим трудом удерживали занимаемый рубеж. Бронекатера № 205, 302, 303 и 401 продолжали оказывать содействие левому флангу боевого участка, а бронекатера № 105, 202, 204 и 402 действовали на позициях в районе острова Первомайский. Бронекатера без помех со стороны противника эвакуировали остатки гарнизона с острова Первомайский и доставили на Тендру. В это время дивизион катеров-тральщиков находился в районе Покровки, а монитор «Железняков» — в районе Тендры.

В ночь на 23 сентября силами и средствами флотилии остатки личного состава Тендровского боевого участка и боевое имущество, за исключением нескольких автомашин, были эвакуированы с материка на остров Тендровская коса. Все усилия немцев отрезать отходившие части от плавсредств оказались безуспешными. Группа немецких автоматчиков проникла в тыл нашим частям, но благодаря умелым действиям группы связистов была уничтожена.

24 сентября Дунайская флотилия, ведя подготовку к переходу в Севастополь, отражала яростные воздушные атаки противника на сухопутные части и корабли в районе Тендровской косы.

С 22 по 24 сентября пикирующие бомбардировщики Ю-87 в районе Тендры потопили эсминец «Фрунзе», канонерскую лодку «Красная Армения», морские буксиры «Тайфун» и «ОП-8», баржи Дунайской флотилии с боезапасами, топливом и с вещевым имуществом, а также большое количество мелких судов.

С 25 сентября по 1 октября по приказу Военного совета Черноморского флота все корабли и сухопутные части Дунайской флотилии через Ак-Мечеть и Евпаторию прибыли в Севастополь, где им было предоставлено время на укомплектование и ремонт. «Не дошел до Севастополя буксирный пароход «Аккерман», вышедший 25 сентября. На буксире вышла из строя машина, и его сильным норд-остовым ветром придрейфовало к турецкому берегу вблизи г. Синоп. Корабль был интернирован турками»^{33}.

Из состава боевых кораблей распоряжением Военного совета Черноморского флота два бронекатера были оставлены для обороны Тендры.

Героические защитники Тендровского боевого участка эвакуировались на кораблях Черноморского флота лишь в конце октября 1941 г.

8 октября командующий Черноморским флотом Октябрьский телеграммой № 4/1201 просил наркома ВМФ Кузнецова сохранить Дунайскую флотилию, перебазировать ее в Камыш-Бурун (поселок к северу от Керчи) и поставил ей задачи: не допускать противника на Таманский берег и содействовать флангу нашей армии. Докладывая о том, что флотилия в настоящий момент ремонтировалась и доукомплектовывалась, адмирал Октябрьский просил об усилении ее дивизионом канонерских лодок типа «Красная Грузия» и одной плавбатареей.

С 1 по 15 октября части и корабли Дунайской флотилии находились в Севастополе, производили ремонт, доукомплектование и переформирование.

В состав Дунайской флотилии были включены: плавбатарея № 4 с буксиром СП-1 и пять сейнеров, 7-я рота морской пехоты, развернутая в батальон, а также дивизион канонерских лодок в составе канонерок «Красная Грузия», «Красный Аджаристан» и «Красная Абхазия», действовавших по заданию штаба Черноморского флота.

ГЛАВА 12. ОБОРОНА КЕРЧЕНСКОГО ПРОЛИВА

После эвакуации Тендровского боевого участка главной задачей Дунайской флотилии стала оборона Керченского пролива. Собственно, оборонять следовало не пролив, а Керченский полуостров от войск 11-й армии, ворвавшейся в Крым. Морских сил немцы на Черном море не имели, а итальянский флот по-прежнему существовал только в головах наших адмиралов.

Зачем адмирал Октябрьский просил наркома Кузнецова не расформировывать Дунайскую флотилию после ухода с Тендры, непонятно. Ведь на Азовском море уже несколько недель действовала Азовская флотилия. Не проще ли было включить Дунайскую флотилию в состав Азовской, хотя бы на правах отряда кораблей? Мониторы и бронекатера флотилии могли эффективно действовать как на мелководье Азовского моря, особенно в Арабатском и Казантипском заливах, так и на Дону.

А в Керченском проливе, не говоря уж о Феодосийском заливе, с успехом могли действовать корабли Черноморского флота, вплоть до крейсеров и линкора. Вспомним, как в 1920 г. белые обороняли Керченский пролив с помощью броненосца «Ростислав».

Увы, здесь был не тактический просчет, а стратегическая линия адмирала Октябрьского — «беречь корабли». Поэтому он и возложил оборону Керченского пролива на мало боеспособную, потерявшую свыше 70% своего состава Дунайскую флотилию.

Зато боевые корабли Черноморского флота зачастую ислользовались не по назначению. Так, в ноябре 1941 г. эсминец «Незаможник» возил генерал-майора П.И. Батова из Севастополя в Керчь, адмирал Октябрьский несколько раз ездил из Севастополя на Кавказ и обратно тоже на эсминцах. Хотя и куда более важные персоны летали на самолетах. Тот же В.М. Молотов летал в США на бомбардировщике Пе-8. В крайнем случае, на такие расстояния можно было сходить и на «морском охотнике», но на эсминце как-то комфортнее…

В октябре 1941 г. ситуация на Керченском полуострове складывалась следующим образом. После прорыва немцев в Крым войска 9-го стрелкового корпуса (156-я, 157-я и 271-я стрелковые дивизии) отступали к Керчи. Эти дивизии понесли большие потери и были мало боеспособны. Но к Керчи отходили и свежие стрелковые дивизии (106-я и 276-я), однако их командиры А.И. Первушин и И.С. Савинов потеряли связь с командованием корпуса и с соседями и отступали самостоятельно.

И командование 51-й армии, и командиры отдельных частей надеялись закрепиться на Акманайском перешейке, соединяющем Керченский полуостров с остальным Крымом. Приказ о строительстве линий укреплений на Акманайском перешейке был отдан командующим 51-й армией Кузнецовым еще 30 августа 1941 г.

18 октября с ходом работ познакомился А.Ф. Хренов, позднее вспоминавший: «Все делалось здесь основательно, в полном соответствии с требованиями военно-инженерного искусства. Акманайский укрепрайон уже существовал, так сказать, вчерне»^{34}.

Тыловая позиция поперек полуострова от селения Окречь до Саки в оперативном отношении была невыгодной. Возведенные на ней кое-какие сооружения не были использованы. Оборонительные работы вокруг городов и на горных дорогах были далеки от завершения. Акманайские позиции занимала 320-я стрелковая дивизия (бывшая 1-я Крымская).

В 19 часов 3 ноября 1941 г. германская 170-я пехотная дивизия заняла Феодосию. А 4—5 ноября наши отступающие войска вышли на Акманайские позиции. «На позиции их никто не встречал, не развертывал в боевой порядок; не было тут никаких запасов; не была проложена и связь. Несмотря на это, отошедшие дивизии развернулись на позиции в боевой порядок: 106, 271, 320, 157-я и на самом левом (южном) фланге 156-я стрелковые дивизии»^{35}.

Замечу, что отдельные подразделения и группы красноармейцев уже с 31 октября пересекали Акманайские позиции и бежали далее, прямо к переправе на Кавказ.

В середине дня 3 ноября советские войска без боя оставили Феодосию, куда после 19 часов вошли немцы.

7 ноября сухопутное и морское начальство в Крыму получило директиву Сталина за № 1882, в которой говорилось:

«Главной задачей Черноморского флота поставить активную оборону Севастополя и Керченского полуострова всеми силами…

Все три старых крейсера и старые эскадренные миноносцы держать в Севастополе. Из этого состава сформировать маневренный отряд для действий в Феодосийском заливе по поддержке войск, занимающих Акманайские позиции.

Отряду Азовской флотилии поддерживать войска на Акманайских позициях с севера.

Линкор и новые крейсера базировать в Новороссийске, используя их для операции против берега, занятого противником и для усиления отряда старых кораблей. Базирование эскадренных миноносцев установить по вашему усмотрению»^{36}.

Действительно, узкий перешеек в районе Акманая простреливался на всю ширину не только крупнокалиберными орудиями, но и 130-мм, и даже 100-мм корабельными пушками как со стороны Черного, так и со стороны Азовского моря. А линкор «Парижская Коммуна» и крейсера «Молотов» и «Ворошилов» могли обстреливать весь Керченский полуостров. Но, увы, этого сделано не было. Вместо того, чтобы поддерживать свои войска на Керченском полуострове, линкор, крейсера и эсминцы Черноморского флота искали себе убежище в портах Кавказа или, в лучшем случае, использовались в качестве транспортных средств.

В итоге германские войска задержались на Акманайских позициях не более дня. 7—8 ноября на несколько часов нашим войскам удалось удержаться на промежуточной позиции у станции Семь Колодезей, где для обороны был использован старинный турецкий вал. К 17 часам противник занял железнодорожную станцию Семь Колодезей и село Каджалар.

20 октября Дунайская флотилия, переформированная по приказу Военного совета Черноморского флота, в основном сосредоточилась в базе Камыш-Бурун. В состав флотилии входили:

1. монитор «Железняков», стоявший в Севастополе и требовавший капитального ремонта с заменой всех механизмов;

2. два отряда бронекатеров, пять катеров-тральщиков и три глиссера, находившиеся в среднем ремонте;

3. плавбатарея № 4 (три 100-мм, три 45-мм орудия и шесть пулеметов М-1) с буксиром СП-1;

4. буксирные пароходы ИП-23 и ИП-22, санитарное судно «Советская Буковина» и плавмастерская, которые не требовали капитального ремонта;

5. батальон морской пехоты (на 70% не вооруженный);

6. отдельная местная стрелковая рота;

7. 17-я пулеметная рота при 12 исправных пулеметах;

8. 46-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион, не имевший приборов управления огнем и дальномеров, с материальной частью, требовавшей ремонта;

9. штаб Дунайской флотилии (в Камыш-Буруне);

10. дивизион канонерских лодок, действовавший по заданиям штаба Черноморского флота.

В оперативном отношении Дунайская флотилия была подчинена командованию 51-й армии и имела задачу оборонять побережье Азовского моря на участках: город Геническ — Арабатская стрелка — Акманай — северное побережье Керченского полуострова до мыса Ахиллеон, который одновременно служил и разграничительной линией с Керченской военно-морской базой и Азовской военной флотилией.

20—22 октября плавбатарея № 4 находилась на Азовском море и обстреливала Геническ и остров Бирючий. В связи с ухудшением обстановки на Керченском полуострове база Дунайской флотилии была перенесена из Камыш-Буруна в порт Тамань.

25 октября в Тамань были перебазированы учреждения, тылы и зенитная батарея флотилии № 463. На северном берегу Керченского полуострова в пунктах Казантип, мыс Зюк, мыс Хрони и мыс Пеклы были развернуты посты СНИС флотилии. От Акманая до северного входа в Керченский пролив сейнеры и катера-тральщики непрерывно несли дозорную службу.

25 октября в 11 ч. 25 мин. монитор «Железняков»[20] и канонерская лодка «Красная Грузия» вышли из Севастополя и 26 октября в 15 ч. 30 мин. прибыли в Камыш-Бурун.

В 22 ч. 15 мин. 26 октября начальник штаба Черноморского флота телеграммой № 5/218 передал командующему Дунайской флотилией приказание: «Теперь же направить Горшкову один отряд бронекатеров (4-й отряд) для действий в составе Донского отряда кораблей Азовской военной флотилии. Один отряд бронекатеров оставить в составе Дунайской флотилии».

27 октября в 19 часов начальник штаба Черноморского флота телеграммой № 4/267 приказал командующему Дунайской флотилией срочно морским путем направить в Севастополь батальон морской пехоты с вооружением. На следующий день этот батальон был отправлен в Севастополь на канонерской лодке «Красная Грузия».

1 ноября канонерские лодки «Дон» и «Днестр» оказывали артиллерийскую поддержку частям 51-й армии в районе Арабатской стрелки.

3 ноября в 20 ч. 03 мин. немецкая бомба попала в корму плавбатареи № 4, стоявшей у Камыш-Буруна. Ранено три человека, а батарея была отбуксирована в Камыш-Бурун для ремонта.

Судя по всему, сухопутное командование в Керчи потеряло управление. Поэтому 8 ноября во второй половине дня по приказанию замнаркома ВМФ вице-адмирала Левченко командующий Дунайской флотилией перешел в город Керчь для руководства эвакуацией имущества и частей Красной армии. В Камыш-Буруне остались штаб, части и корабли флотилии под командованием начальника штаба Дунайской флотилии.

К 8 часам утра 10 ноября флотилия сосредоточилась в Керченской военно-морской базе для усиления обороны города Керчь и прикрытия эвакуации города и частей Красной армии. Вечером наши части отошли к Керченскому проливу. Личный состав взорванных 180-мм батарей и батальон № 29 вместе с сухопутными частями Дунайской флотилии сосредоточились на тыловом рубеже на меридиане Булганак.

Тут невольно возникает вопрос: враг рвется к Керчи, канонерские лодки Азовской флотилии вышли из строя, а где были линкор, крейсера, эсминцы, канонерские лодки, сторожевые и другие корабли Черноморского флота? Командование заблаговременно отвело их в Поти, Батуми и другие порты Кавказа — «от греха подальше».

В ночь на 16 ноября части 51-й армии оставили город Керчь. Западный берег Керченского пролива был занят немцами, а на косах Чушка и Тузла находились части Красной армии. Азовская флотилия несла дозор, не допуская переправ противника в районе севернее Еникале и косы Чушка. Дунайская флотилия несла дозор южнее косы Чушка, не допуская переправ немецких частей на Таманский полуостров.

17 ноября монитор «Железняков» обстрелял немецкие войска в районе Керчи.

20 ноября командующий Дунайской флотилией получил телеграмму замнаркома ВМФ адмирала Исакова за № 9/228 о расформировании Дунайской военной флотилии. Оставшиеся части Дунайской флотилии было приказано влить в состав Азовской флотилии. На следующий день приказ о расформировании был подписан адмиралом Октябрьским.

Дунайская военная флотилия прекратила свое существование.

Монитор «Железняков» 25 ноября отправили в Новороссийск, где он находился в ремонте до 8 мая 1942 г. С 15 мая по 29 августа 1942 г. монитор участвовал в боях в Азовском море, а 13 сентября прибыл в Поти, где встал на ремонт, длившийся до августа 1943 г.

Бронекатера бывшей Дунайской флотилии в июле-августе 1942 г. погибли на реках Маныч и Кубань. Согласно «Справочнику потерь…», 26 июня 1942 г. в Севастополе германской авиацией был потоплен бронекатер № 037. Ни в одном другом документе бронекатер с таким номером не встречается. Видимо, это один из бронекатеров Дунайской флотилии, пришедший с Тендры в Севастополь и из-за своего технического состояния не отправленный в Керченский пролив.

В завершение рассказа о событиях 1941 г. можно сказать, что на Южном Буге, Днепре, у Тендры и в Керченском проливе моряки Дунайской военной флотилии проявили мужество и героизм и делали все, что могли в сложившейся ситуации. Другой вопрос, что флотилия могла бы добиться гораздо большего при поддержке кораблей Черноморского флота. Но, как уже говорилось, адмирал Октябрьский старался избежать участия крупных надводных кораблей в огневой поддержке Красной армии даже в самые критические моменты.