Похождения в Амстердаме [HL]

Глава 1

— Я хочу, чтобы вы кое-что для меня украли.

Такие слова я слышал не впервые, только обычно собеседник предпочитал какое-то время походить вокруг да около. Но не этот американец. Он сразу взял быка за рога, хотя и говорил ровным голосом. Плохой писатель не преминул бы отметить, что от этой фразы в голове зазвонили колокольчики тревоги или по спине побежал холодок. Меня же она заставила навострить уши.

— Вы ошиблись, — заверил я его. — Я — сочинитель, а не вор.

— Разумеется, сочинитель. Я знаю ваши сочинения. У вас получается.

Я улыбнулся:

— Бумагомарака с образованием, стоившим хороших денег, ничего больше.

— Да, конечно, если речь о писателе. А вот вор — это совсем другая история. У вас, юноша, редкий для здешних мест талант.

Под «здешними местами» подразумевался Амстердам. Мы сидели в тускло освещенном, отделанном темным деревом баре в северной части канала Кейзерграхт, в двадцати минутах ходьбы (десяти, если ехать на велосипеде) от моей квартиры. В баре было холодно, огонь в камине напротив нашего столика едва тлел, тепло сохранялось скорее благодаря тесноте помещения. Когда американец предложил встретиться именно в этом баре, я вспомнил, что бывал тут, по случаю, раньше. И вот я попал сюда вновь, сидел за стаканом голландского пива и пытался оценить предложение, которое получил.

Американец связался со мной через сайт. Нынче у большинства писателей-детективщиков есть сайт; вы можете зайти ко мне, чтобы получить самые разнообразные сведения о том, что я написал. На сайте каждому моему роману, где главный герой взломщик, посвящена отдельная страничка, имеется также раздел «Новости», сообщающий обо всех моих публичных выступлениях и кое-какую информацию, которую, возможно, хотели бы знать мои поклонники, — скажем, куда я отправился, чтобы поработать над новой книгой. Есть на сайте и электронный адрес, по которому со мной можно связаться. Именно так и поступил американец.

«Работа для вас, — написал он. — Цену назовете сами. Встреча в „Кафе де Брюг“ в 10 вечера в четверг (завтра)».

Я понятия не имел, кто этот американец, и у меня не было ни малейших оснований доверять ему, но я давно уже перестал сопротивляться притягательной силе новой работы. Потому что (на случай, если вы не догадались) я не только пишу книги о профессиональном воре — я сам вор.

— Этот талант, о котором вы упомянули… предположим, он есть.

— «Предположим» — это мне нравится.

— И все-таки только предположим, что я действительно обладаю некими способностями… Любопытно, для чего они вам потребовались?

Американец посмотрел поверх моего плеча в сторону двери, в дальний конец бара. Убедившись, что никто нас не подслушивает, он сунул руку в карман ветровки, достал что-то маленькое и поставил на деревянный стол передо мной. Это была фигурка обезьяны размером с мой большой палец. Обезьяна сидела на корточках, с прижатыми к груди коленями и передними лапами закрывала глаза. Рот она широко раскрыла, словно испытала шок от увиденного в кармане ветровки.

— Ничего не вижу, — пробормотал я, обращаясь то ли к американцу, то ли к себе самому. Американец кивнул и сложил руки на груди.

Я взял фигурку, чтобы получше ее разглядеть. На ощупь она — сухая, зернистая — показалась сделанной из гипса, чем, вероятно, и объяснялась недостаточно гладкая поверхность. Я увидел в раззявленном рту обезьяны изумление, но ее создатель, возможно, полагал, — что запечатлел страх или, к примеру, тупую радость. В любом случае, по моим представлениям, эта вещица не могла стоить больше нескольких фунтов, или долларов, или евро.

— Есть еще две обезьяны. — Этим американец не сильно меня удивил. — Одна закрывает уши, другая — рот.

— Что вы говорите!..

— Я хочу, чтобы вы их украли.

Я склонил голову набок.

— Предположим, я смогу… добыть их для вас. Но стоит ли мне за это браться?

Американец наклонился ко мне, изогнул бровь.

— Сколько вы хотите получить, чтобы стоило?

Я подумал о некой сумме. Потом удвоил ее.

— Десять тысяч евро.

— Желаете, чтобы я расплатился этим вечером?

Я рассмеялся.

— Но она же не представляет собой никакой ценности. — Я бросил статуэтку американцу, который поймал ее, прежде чем она ударилась о стол.

— Для меня представляет, юноша. — Он тщательно протер обезьянку, убрал в карман. — Так что скажете?

— Я подумаю. Еще пива?

Я встал, взял наши стаканы и, не дожидаясь ответа, пошел к стойке, за которой симпатичная блондинка наполняла вазочки орешками кешью. Высокая, стройная, загорелая. Этот круглогодичный, присущий скандинавкам загар всегда заставлял меня особенно остро чувствовать мое английское происхождение. Блондинка привыкла к тому, что на нее западают дураки вроде меня, это сомнений не вызывало, и когда наши взгляды встретились, она, похоже, уже приготовилась извиняться за то, что ничего мне не обломится.

— Twee pils astublieft, — удалось вымолвить мне. При этом я поднял два пальца на случай, если мои намерения будут неправильно истолкованы, хотя я и стоял с двумя пустыми стаканами перед пивным краном над стойкой бара.

— Разумеется, — ответила она по-английски.

Откинула волосы за ухо, взяла стакан, начала наполнять; я в это время пытался думать о чем-либо еще, кроме веснушек на ее шее, и пришел к вопросу: а как, собственно, американец узнал обо мне? Действительно, с этим следовало разобраться, потому что вторую мою профессию, воровство, я держал в секрете; отчасти из-за этого я так много путешествовал. Единственный человек, с которым я говорил об этой стороне моей трудовой деятельности, находился в Лондоне, а здесь, в Амстердаме, за четыре последних месяца я совершил только три кражи, и ни одна из них не могла привлечь особого внимания. Одну кражу мне заказали, но нанял меня бельгиец, и он передал все инструкции через парижского скупщика краденого, которому я полностью доверял. Едва ли этот бельгиец мог что-то рассказать обо мне американцу, особенно если учесть, что мы не встречались. Тогда каким образом американец вышел на меня? И почему попросил украсть дешевенькие статуэтки?

— Два пива. — Пластиковой лопаточкой блондинка аккуратно сняла пену, поднявшуюся над краями стаканов, и поставила их передо мной.

— Этот мужчина, — я мотнул головой в сторону американца, — он бывал здесь раньше?

— Случалось…

— Он приходит часто?

Она надула губки.

— В общем, да.

— И вы знаете его имя?

— Нет. — Она покачала головой. — Но он вежливый, всегда оставляет чаевые.

Разумеется, он оставлял. Я тоже не поскупился и понес полные стаканы к нашему столику.

Американцу было под шестьдесят. Густые седые волосы, подстриженные неровно, по молодежной моде, подтянутая фигура. Ветровка ему шла, он выглядел спортивно, как человек, который в свободное время частенько ходит под парусом, и я подумал, что надобно обратить внимание на его руки, поискать мозоли от снастей, когда он вырвал меня из раздумий:

— Если вы хотите узнать мое имя, нужно просто спросить. Я — Майкл.

— Майкл…

— Совсем не обязательно произносить его так медленно.

— Я ожидал услышать и фамилию.

— Вот этого придется ждать долго. Статуэтки находятся в двух местах, — продолжил он. — Для меня очень важно, чтобы вы добыли их обе. Мне также важно, чтобы вы это сделали в один вечер.

— Два разных места?

— Да.

— В Амстердаме?

— Совершенно верно. Два места, в пятнадцати минутах ходьбы друг от друга.

— И эти места — частные жилища?

— Частные жилища, — повторил он. — Точно. Одно — квартира, второе — жилая баржа. Об охранной сигнализации можете не беспокоиться. Как и о том, что вас потревожат. В этот вечер оба места будут пустовать.

— Это почему?

— Потому что мужчины, которые там живут, будут в это время обедать. Здесь. Со мной.

Нельзя сказать, что услышанное привело меня в восторг.

— Как-то все слишком сложно. Почему вам самому не забрать статуэтки? Не могу представить себе, что их хватятся.

— Во-первых, — американец сдвинул брови, — у парня, который живет на барже, есть сейф, и код он никому не говорит. У второго парня квартира в Йордане, на последнем этаже пятиэтажного дома, и, насколько мне известно, дверь в нее закрывается на три замка.

— Но охранной сигнализации нет.

— Нет.

— Вы уверены?

— Послушайте, на барже поставить охранную сигнализацию нельзя. Вы можете попасть в шторм, или другая баржа проплывет мимо слишком быстро, и волна заставит ее сработать.

— А в квартире?

— Я уже сказал, что она на пятом этаже. Насколько я понимаю, этот парень считает, что сигнализация ему не нужна.

— А замки…

— Для вас они проблемы не составят. А у меня нет ни ключей, ни вашего таланта, благодаря которому мы сейчас и разговариваем.

— Вот о чем я подумал. Допустим, эти мужчины высоко ценят свои статуэтки. Они вернутся домой с обеда, обнаружат, что их нет… и заподозрят вас.

Американец покачал головой.

— Они мне доверяют.

— Возможно. Но, если у них возникнут подозрения и они начнут искать вас, сразу же всплывет мое имя.

— От меня они ничего не узнают.

— Вы так говорите. Но мне это не нравится.

— Скажем так… я не собираюсь показываться там, где они смогут меня найти. Мы встретимся в семь и закончим обед к десяти. У вас на все про все будет три часа, и я полагаю, что этого достаточно. Бар закрывается в одиннадцать, и я хотел бы встретиться с вами в десять тридцать. Если все пройдет по плану, еще до полуночи я покину Амстердам. И назад возвращаться не планирую.

— Вы покинете и Нидерланды?

— Вам это знать не обязательно, не правда ли?

Я помолчал, попробовал зайти с другой стороны.

— Временные рамки очень уж жесткие. А если я не смогу справиться с сейфом?

— Вы справитесь.

— Или не смогу найти статуэтку в квартире.

— Он держит ее под подушкой.

Я нахмурился.

— Спит на ней?

— Даже если он спит с ней. Мне без разницы. Статуэтку вы найдете под подушкой.

Я откинулся на спинку стула, оглядел бар. Блондинка протирала стойку влажной тряпкой, волосы танцевали вокруг лица. Трое голландцев пили пиво за ближайшим от двери столиком. Они смеялись, хлопали друг друга по спинам, улыбались во все тридцать два зуба, словно жизнь просто не могла быть лучше. За голландцами проливной дождь хлестал по окну-витрине, лишая четких очертаний мост через канал, который я мог видеть по другую сторону стекла. Я вздохнул и высказал все, что думал по поводу предложения Майкла.

— Послушайте, к сожалению, мне придется отказаться. Я не знаю, как вы вышли на меня, и это часть проблемы. Кроме того, вы хотите, чтобы я все проделал завтра. Я же привык готовиться к работе, прежде чем браться за нее, а вы ограничиваете меня во времени.

Американец положил руки на стол, переплел кисти, постучал большими пальцами друг по другу.

— А если мы удвоим ваше вознаграждение?

— Это забавно, но вы только заставили меня еще сильнее занервничать. Тот факт, что вы готовы заплатить двадцать тысяч, заставляет меня думать, что риск в два раза выше, чем я поначалу предполагал.

— Риск — неотъемлемая часть этого дела. Как и вознаграждение.

— И все-таки ответ прежний — нет.

Американец поморщился, устало покачал головой.

Потом достал квадратный листок бумаги. Замялся, еще раз встретился со мной взглядом, прежде чем положить листок передо мной.

— Юноша, я готов рискнуть. Здесь адреса. Я хочу, чтобы вы взяли листок. Вдруг завтра вечером, где-нибудь в семь часов, вы передумаете.

— Этому не бывать.

— Вы в этом, конечно, совершенно уверены. Но стоит ли исключать вероятность того, что вы все-таки пересмотрите принятое решение? Допустим, у вас будет все необходимое для выполнения поставленной перед вами задачи…

Какое-то время я смотрел ему в глаза, а потом (дурак, что тут скажешь) протянул руку и взял листок.

— Это правильно, юноша, — одобрил он. — Я прошу вас только об одном: подумайте.