Пока ваш подросток не свёл вас с ума

Много лет работая с подростками, их семьями и проблемами, я пришел к выводу, что универсальных решений не существует. Это не приготовление торта, где можно делать всё по рецепту, и если соблюдать пропорции муки, масла, молока и сахара, получишь нужный результат.

С маленькими детьми гораздо проще. Тут можно действовать по рецепту, и у вас получится уложить их спать, заставить съесть овощи и сходить на горшок. С подростками всё по-другому. Отношения куда более сложные, и расстановка сил совершенно иная.

Нередко возникает ощущение, что мчишься сквозь туман и пытаешься не потерять управление. В такие моменты нужен компас, нужно знать, где поворачивать. По моему опыту работы с подростками могу сказать: чтобы ехать прямо, нужно придерживаться нескольких простых принципов и верить, что удастся выбраться.

В этом разделе я расскажу вам о десяти базовых принципах, которые, надеюсь, сильно увеличат ваши шансы на успешный исход. Эти принципы не мои, не я их придумал. Это просто то, что я извлек из уроков жизни, наблюдая, что действует, а что — нет.

Это вам пригодится.

Я серьезно.

11 Так почему столько шумихи вокруг этих принципов?

Вокруг этих базовых принципов столько шумихи потому, что к ним можно обращаться всегда: и когда всё хорошо, и когда всё плохо. Используйте базовые принципы, если вы сбились с пути или туман стал таким густым, что вы не видите даже капота машины, когда ваш единственный вариант — вдавить педаль газа в пол.

Хорошие времена, плохие времена, грустные времена и нехватка времени — при любом раскладе вам понадобится компас.

Я всё объясню на примере.

Предупреждения насчет Патрика начались задолго до того, как я с ним встретился.

«Он убьет свою мать, — сказал мне один из его приемных родителей. — Недалек тот день, когда он убьет ее».

«Господи боже!» — подумал я.

«О да, он такой злой. Попомните мои слова, если что-нибудь не предпринять, он убьет ее. Что бы вы ни делали, не оставляйте их вместе в одной комнате, потому что он так зол, что сразу на нее набросится».

Такие заявления всегда немного пугают, особенно если ты — именно тот парень, который должен предпринять таинственное «что-нибудь», чтобы предотвратить беду.

Патрик был шестнадцатилетним рикошетом. Он возвращался ко мне уже второй раз. Шесть лет назад, когда ему было всего десять, меня попросили протестировать его. В то время он был злобным маленьким мальчиком, жил в приемной семье. У приемных родителей была куча проблем с этим парнем, и они хотели получить какой-нибудь совет.

Патрик был типичным мальчиком, растущим в приемной семье: злой, замкнутый, не желающий ни о чем разговаривать. Что касается его родной матери, то она была милой женщиной. Она была изрядно потрепана жизнью и делала всё, что было в ее силах. Ее муж был никчемным придурком, который испортил детей, как мог, и сбежал, оставив бедную женщину разбираться с последствиями. Этот урод бил и ее, и детей и совершал почти все мерзкие поступки, какие только можно придумать.

В десять лет Патрик уже был испорченным маленьким человечком. Даже тогда его поведение вызывало нешуточное беспокойство у приемных родителей. Я провел беседу и написал отчет с обычными рекомендациями. Я довольно четко упомянул, что, по моему мнению, необходима совместная семейная терапия, чтобы вернуть Патрика его родной матери. Возможно, это помогло бы, а может, и нет. Мы никогда не узнаем, потому что по ряду весьма запутанных причин этого не произошло.

Но спустя шесть лет люди говорили, что Патрик не просто зол — он опасен. Его жестокость и поток угроз были обращены на его родную мать. Для беспокойства были серьезные причины, и заявления Патрика были в этом списке не на последнем месте. Они не виделись с матерью полгода, потому что во время их последней встречи он вышел из себя и разбил окно.

«Так чего ты хочешь?» — спросил я. На первый взгляд это очень простой вопрос, но вы удивитесь, если узнаете, как редко приемных детей спрашивают, чего они хотят. Мы много говорим с детьми вроде Патрика, но мало спрашиваем.

«Я хочу убить ее», — ответил он, не задумываясь.

«Что ты имеешь в виду?» — спросил я.

Он посмотрел на меня как на идиота:

«Я имею в виду, что хочу ее убить».

«Ясно, — сказал я, хотя на самом деле мне ничего не было ясно, я просто тянул время. — И почему?»

«Потому что это она во всем виновата».

«В чем?»

Он снова взглянул на меня, и его взгляд помрачнел.

«Это она виновата, что у меня такая дерьмовая жизнь».

«Это твоя мама виновата?»

С угрюмым, задумчивым взглядом Джеймса Дина[15] он ответил: «Да».

«Почему ты так решил?»

«Если бы она не оставила меня, то ничего плохого бы не случилось».

«Ты действительно так думаешь?»

«Да».

«Ладно».

Мы немного посидели в тишине.

«Знаешь, тут такое дело…» — сказал я.

«Какое?»

«Она должна сегодня прийти. Хотела поговорить с тобой обо всем этом».

Он посмотрел на меня, и вдруг мне показалось, что он не столько рассержен, сколько испуган.

«Правда?»

Я кивнул: «Ага».

«Я убью ее», — сказал он, хотя теперь это звучало уже не так убедительно.

Я улыбнулся: «Ты принес с собой что-нибудь, чем это можно сделать, или хочешь одолжить у меня?»

Я считаю, что детям нужно показать, что ты не испуган, даже если это не так. Особенно если это не так.

«Вы издеваетесь?» — спросил он.

Я пожал плечами: «Нет, отчего же».

«Я правда ее убью», — сказал он, вновь обретая почву под ногами.

«Ты всё время это повторяешь. Почему? Думаешь, у меня проблемы со слухом?»

Он бросил на меня тяжелый подростковый взгляд.

«Однажды я был близок к тому, чтобы застрелить пару старушек в самолете», — сказал я. Мое главное правило при работе с озлобленными подростками — сначала нужно завладеть их вниманием. Я решил, что это сработает.

Одна бровь на сердитом лице поползла вверх в несмелой попытке отреагировать на мои слова, но цинизм победил.

«Это правда, — сказал я. — Я летел в самолете, а они сидели позади меня. Час с лишним они говорили о погоде в каком-то дурацком маленьком городке… — Я покачал головой. — Клянусь богом, это было настолько мучительно скучно, что я всерьез подумал: или они, или я. Если бы я их не убил, они бы точно меня доконали».

«Так почему вы их не убили?» — спросил он.

Я пожал плечами: «Я сидел у окна, а у прохода — какой-то здоровый, жирный мужик. Я бы не смог выйти».

Он улыбнулся буквально на секунду, но спохватился и снова помрачнел.

«Я знаю, что вы делаете», — сказал он.

«Дискриминирую толстяков и глупых старух?»

«Пытаетесь заставить меня думать, что вы хороший парень, чтоб я не убивал маму».

Я покачал головой: «Нет».

«Тогда что?» — попался он в мою ловушку.

«Как ты думаешь, кем бы ты был в моей истории?» — спросил я.

«Вами».

«Нет».

«Кем же тогда?»

«Ты — сиденье толстяка».

Он насупился: «Что?»

«Ты — сиденье толстяка».

«В каком смысле?»

Я улыбнулся: «Ты думаешь, что слишком мал для огромной, жирной задницы, которой мир уселся на тебя».

Минуту он сидел, просто глядя на меня. Когда он заговорил, его слова были взвешены и размеренны: «Если эта стерва войдет в комнату, я убью ее на хрен».

Как раз в этот момент кто-то постучал в дверь, очень тихо. Дверь открылась — и кто же еще мог появиться в кабинете, кроме вышеупомянутой «стервы»? События развивались не совсем по плану. Она должна была сидеть снаружи и ждать, пока я не позову ее в подходящий момент. Я всё ей четко объяснил. Она кивнула и сказала, что поняла.

Я внимательно смотрел на Патрика.

Его глаза метали молнии.

Я открыл рот, чтобы сказать что-нибудь успокаивающее, что-то в духе Джона и Йоко. Если бы у меня была гитара, я бы начал играть «Give Peace a Chance»[16].

Впрочем, было уже слишком поздно — Патрик вскочил, сжав кулаки.

«Черт, — посетила меня глубокая мысль, — дерьмо собачье…»

А теперь на секунду представьте себя на моем месте. Как бы вы поступили? Что бы сказали? Эта книга не о том, как проводить сеанс семейной терапии, но это не значит, что вы — не семейный психолог. Каждый раз, когда вы обедаете со своими детьми, вы проводите сеанс семейной терапии, вы что-то строите. Разница только в том, что вы не платите за это незнакомцу, сидящему в комнате вместе с вами. Если у вас есть семья, то, нравится вам это или нет, вы уже семейный психолог. Мы обсудим это немного позже, в третьей части, а пока что поймите одну простую вещь: не важно, психиатр вы или пациент, — принципы одни и те же.

В нашем случае ставки были несколько выше, потому что Патрик говорил, что хочет убить свою мать, и как раз в этот момент она совершенно внезапно вошла в дверь. У вас наверняка есть отличный план, чтобы избежать такой ситуации, но самые лучшие планы (и планы лабораторных мышей, и планы психиатров) часто заканчиваются клочками бумаги, разбросанными по полу.

Что бы вы ни решили, у вас есть примерно полторы секунды, чтобы это обдумать. Дело осложняется тем, что вы не знаете, как будут действовать остальные.

Вспомним предыдущий раздел книги, где говорилось, что подростки более импульсивны и жестоки, чем взрослые, и склонны принимать решения на основе эмоций, а не осознанной обработки этих эмоций. Если вы этого не поймете, дело может кончиться кровью, причем в буквальном смысле.

Если вы не знаете, что делать дальше с Патриком, значит, вы прекрасно поняли, как чувствовали бы себя без базовых принципов, помогающих принимать решения. Когда нас переполняют сомнения, мы впадаем в ступор, а сомнения всегда идут в комплекте с подростками.

В следующей главе я собираюсь дать вам десять базовых принципов. Когда будете читать их, подумайте о том, как применить их к своей ситуации, а я потом покажу, как использовал эти принципы, чтобы заполнить пропуск сразу после того, как подумал «дерьмо собачье»…

12 Базовые принципы

Я хочу, чтобы с самого начала было ясно: я не придумывал всего этого, и эти принципы не приснились мне в один прекрасный день, когда я отдыхал под деревом. И я действительно обращал внимание на всё, что говорили мне семьи, с которыми я работал. Я верю, что эти принципы управляют нашим миром точно так же, как закон притяжения. Просто мир так устроен. Мы можем сколько угодно разбираться и спорить о том, откуда эти принципы взялись, но… зачем?

У вас не получится всё время их соблюдать, ни у кого не получится. Но расстраиваться не стоит. Просто постарайтесь соблюдать их. Это правила игры, и если вы их знаете, то у вас есть преимущество.

Три самые главные вещи в воспитании подростка — это: отношения, отношения, отношения. Это то, что всех нас связывает и задает основной тон нашей жизни. Без них всё очень быстро начнет рушиться.

Отношения — это клей, которым можно подлатать трещинки нашей жизни.

Что посеешь на поле отношений, то и пожнешь.

Ваш ребенок всё это время зарабатывал очки, и подростковый возраст — время, когда пора их подсчитать и раздать награды. Если вы не очень-то старались, пока он был маленьким, у вас будут проблемы. Вы не можете купить хорошее поведение детей за деньги или подарки и не можете требовать к себе уважения, если ничего не сделали, чтобы его заработать. То есть, конечно, можете, но вряд ли это приведет вас куда-то, кроме более глубокой ямы с дерьмом.

Дисциплина в любой системе держится на прочных взаимоотношениях. Без этого у вас не будет никаких методов воздействия. Прежде чем вы начнете раздавать указания, ваши действия должны быть подкреплены отношениями.

Если вы из тех родителей, кто добился дисциплины с помощью страха, когда дети были еще маленькими, что ж, если вы еще не в беде, то скоро там окажетесь. Страх работает до тех пор, пока дети не станут больше вас. Как только они перестанут бояться, вам конец. Но не стоит их винить: если вы правите с помощью страха, рано или поздно вам придется за это ответить, и это справедливо. Такова судьба всех диктаторов.

Отношения важны, потому что подростку отчаянно нужны родители, которые помогут пройти через этот период. Им нужен кто-то, на кого можно рассчитывать, в ком можно быть уверенным, кто точно встанет на их сторону, и не важно, хорошо всё или плохо. Однако им не нужен глупый простак, который будет верить каждому их слову и решать за них все проблемы. Наоборот, им нужен человек, который понимает, что иногда лучший способ защитить того, кто для тебя важен, — позволить ему ободрать коленки. Им нужно знать, что вы всегда будете их любить, но что они несут ответственность за свое поведение.

Что им не нужно, так это чтобы вы были их другом. Это плохая идея, которая почти всегда заканчивается плачевно. В мире полно людей, которые могут стать их друзьями, но у ваших детей только одна мать и один отец. Если вы поссоритесь с другом, вы всегда сможете найти нового, но вы не сможете найти нового отца или мать. Они у вас одни. Вы не можете быть другом и родителем. Родители делают то, что друзья не могут и не станут делать. Родители принимают трудные решения, и родители могут сказать «нет».

Вы — их родители, а не друзья. Это не значит, что вы не можете проводить с ними время, разговаривать или дурачиться, потому что вы, безусловно, должны это делать. Развлекайтесь вместе с ними как можно больше, просто не переставайте быть родителем.

Если это вас не убедило, то есть еще один аргумент: не стоит становиться их друзьями, потому что на это стыдно смотреть. Родители, пытающиеся стать друзьями своих детей, похожи на непопулярных детей, которые отчаянно пытаются произвести впечатление на популярных. Этого никогда не случится, и они будут просто издеваться над вами. Если вы родители, то можете хотя бы иногда покричать на них.

У родителей Сэма были серьезные проблемы, потому что он совершенно их не уважал. В тринадцать лет он был груб и часто сквернословил. Родители Сэма большую часть жизни проводили на работе. У него были любые игрушки, которые только можно представить, собственная кредитная карточка и абсолютная свобода. Родители позволяли Сэму делать всё, что он хочет и когда хочет, в надежде завоевать его благосклонность. А он становился всё злее и грубее. Мать Сэма часто бывала в школе, пытаясь решить различные проблемы с дисциплиной сына.

Папа продолжал называть его «приятель», хотя было ясно, что они были кем угодно, только не приятелями.

После разговора с ними мы решили, что они должны сломать его кредитку, установить несколько правил и наказывать за грубость. Отцу запрещалось называть его «приятель», но он мог обращаться к нему «Сэм» или «сын». Мать должна была перестать решать его школьные проблемы; теперь он сам будет разбираться с последствиями своего поведения. Отец также получил задание находить для Сэма хотя бы десять минут в день. Совместный просмотр телевизора не считается. Еще они запланировали провести выходные всей семьей в месте, которое всех устраивает. Поразительно, но после этого отношения в семье улучшились, как и поведение Сэма, несмотря на то что теперь у него стало меньше денег и свободы.

Самая распространенная ошибка, которую совершают родители подростков, — то, что они считают их нормальными. Это не так. То, что они выглядят как нормальные, еще не значит, что они нормальные. В прошлом разделе мы потратили довольно много времени на то, чтобы заглянуть в мозг подростка. Надеюсь, это помогло вам понять, сколько процессов роста (и сокращения) происходит в годы взросления. Если вы это понимаете, то сможете правильно оценивать поведение ваших детей.

Вы должны всё время помнить, что имеете дело с сумасшедшим дядюшкой Джеком. По сравнению со взрослыми подростки — не нормальные люди. Их образ мыслей и поведение соответствуют их возрасту, но отличаются (по крайней мере, теоретически) от наших с вами. Дети всё больше становятся похожими на взрослых, но ведут себя как подростки. Всё время, пока будет продолжаться развитие мозга, их образ мыслей будет приближаться к образу мыслей взрослого человека, но у большинства этот процесс завершается только после двадцати лет.

Мне бы хотелось еще раз подчеркнуть, что я никоим образом не хочу посмеяться над семьями, в которых дети страдают от психических заболеваний, таких как шизофрения или депрессивный синдром. Я видел множество семей, где кто-то был поражен психическим заболеванием, и знаю, какую тяжелую ношу приходится нести близким. Я говорю о том, что не нужно принимать близко к сердцу большинство тех неприятных и обидных вещей, которые подростки говорят или делают. Это не значит, что вы должны терпеть грубость или неуважение, но если они говорят, что ненавидят вас, — это необязательно так. Немного позже мы обсудим, как справляться с грубостью, а пока запомните: то, что они говорят, думают и чувствуют, — не всегда одно и то же.

За семнадцать лет работы с подростками я не встретил ни одного, кто ненавидел бы своих родителей. Ни одного. Я встречал многих, которые так говорили, чтобы спровоцировать ответную реакцию, и великое множество тех, кто глубоко страдал, а не ненавидел, но, повторюсь, я не видел ни одного, кто бы искренне ненавидел своих родителей.

Ваш сын-подросток спрашивает разрешения погостить у друга на выходных. Вы знаете, что в прошлый раз родители его друга разрешили им бродить по улицам до трех часов утра. Вы говорите «нет». Ваш сын приходит в ярость и кричит, что у вас «настоящая долбаная мания контроля» и он ненавидит вас, потому что вы «постоянно ведете себя как долбаный/ая всё контролирующий/ая ублюдок/стерва».

Ваши действия:

а) спросить, действительно ли вы псих, помешанный на контроле?

б) заплакать?

в) молить его о прощении?

г) все вышеперечисленное?

д) сказать, что его поведение непозволительно, и наказать?

Не раз и не два вы почувствуете себя Большой Джесси. Не стоит. «Большая Джесси» — это шотландское выражение, так называют того, кто похож на «растянутую кофту толстой девочки», то есть мягкосердечного, слабохарактерного человека.

Если вы совершаете ошибку и становитесь со своими детьми Большой Джесси, это плохо кончится. Большие Джесси слишком снисходительны или слишком напуганы, чтобы устанавливать законы и приводить их в исполнение, они позволяют детям всё решать самим. Бывает, что они вообще не говорят ничего плохого, чтобы, не дай бог, не расстроить детей.

Большая Джесси не проявляет никаких признаков лидерства, но любит делать пустословные заявления о том, как разочарована в своих детях. Большая Джесси полагает, что проще вообще убраться с пути, чем твердо встать у кого-то на дороге, потому что если отступить, то, по крайней мере, удастся избежать конфликта.

Лидер понимает, что иногда нужно показать, что у тебя есть характер, а иногда следует даже выпустить когти. В ссорах и спорах веселого мало, но это неизбежная часть жизни, когда имеешь дело с людьми, которые склонны быть безрассудными, требовательными и безответственными. Иногда, выпуская когти, вы показываете, что любите их.

Если вы похожи на Большую Джесси, то позволите страху и тревоге остановить вас. Вы отречетесь от трона, и крестьяне восстанут. Как раз тогда, когда им требуется четкое и твердое руководство, вы дезертируете. Не стоит этого делать.

Вот пример того, как действует Большая Джесси:

«Саймон, это ты?»

«Господи, пап, чего тебе надо?»

«Сейчас полтретьего ночи, ты должен был быть дома в полночь».

«И что?»

«Почему ты опоздал?»

«Ну, я же дома… обязательно продолжать разговор?»

«Я думал, мы это обсудим».

«Черт подери, пап. Всякое случается. Я не виноват».

«Не разговаривай со мной так».

«Ну, если бы ты не начал этот сраный разговор, мне бы не пришлось. Да пошло оно всё, я иду спать».

«Нет, не идешь. Ты расскажешь мне, где ты был».

«Отвали на хрен, я иду спать».

«Саймон, подойди сюда, пожалуйста».

Хлопает дверь спальни.

«Саймон?»

Нет ответа.

«Саймон?»

Из комнаты доносятся звуки музыки.

Так поступил бы лидер:

«Саймон, это ты?»

«Господи, пап, чего тебе надо?»

«Сейчас полтретьего ночи, ты должен был быть дома в полночь».

«И что?»

«Почему ты опоздал?»

«Ну, я же дома… обязательно продолжать разговор?»

«Обязательно. На эти выходные ты под домашним арестом».

«Что? Это нечестно…»

«Это не обсуждается. Мы поговорим об этом завтра. Отправляйся спать».

«Но…»

«Или ты сейчас же идешь спать, или проведешь дома и еще одни выходные».

«Но…»

«Последний шанс».

Мычание, звук шагов, закрывается дверь комнаты.

У родителей много общего с трусами, но главное сходство в том, что и те, и другие должны быть скроены по правилу «не слишком свободно и не слишком тесно». Когда я был бедным студентом, у меня были самые разные трусы, от счастливых красных, которые я надевал на экзамены, до среднестатистических, ничем не примечательных, и даже самых дешевых трусов «последней надежды».

Трусы «последней надежды» я был вынужден надевать, если несколько дней не стирал белье. А назывались они так потому, что резинка у них почти совсем исчезла. Они стали настолько свободными, что едва выполняли свою функцию. Впервые я обнаружил эту «свободу», когда они упали у меня под джинсами. Неприятное ощущение, как будто мой зад стал разгуливать на свободе, хотя он всё еще был надежно скрыт джинсами. Впрочем, психологически, я переживал так, будто мой зад стал достоянием общественности. Уязвимым — вот как я себя почувствовал, уязвимым.

Думаю, не нужно подробно объяснять все опасности и неудобства, связанные со слишком тугими трусами. Все понимают эту особую разновидность кошмара.

В подростковом возрасте юноши начинают искать свое место в мире. Поэтому необходимо договориться о правилах и рамках, которые нужно регулировать по мере взросления вашего подростка. Секрет установки этих правил в том, что они должны быть не слишком мягкими, но и не слишком жесткими. Подростки должны иметь возможность принимать решения и нести ответственность за себя, но если дать им полную волю, то всё кончится тем, что они будут совершать идиотские поступки. Если вы установите слишком строгие правила, то настроите и себя, и их на серьезный конфликт. Они должны бунтовать, это их природа, и им нужно достаточно простора, чтобы делать это, не подвергая себя опасности. С другой стороны, если слишком ослабить хватку, весьма вероятно, что они вырвутся.

Мы поговорим подробнее обо всем этом, потому что при установке семейных правил есть над чем задуматься, но пока усвойте базовый принцип: правила (как и трусы) должны быть не слишком свободными и не слишком тесными.

Венди пришла ко мне со своей тринадцатилетней дочерью Кейт, которая доставляла кучу неприятностей. Когда я спросил Венди о правилах, заведенных у нее дома, ей потребовалось десять минут, чтобы перечислить их все. Утром в определенное время Кейт должна быть готова к школе, в указанное время быть дома, существовал особый порядок, если она хотела пригласить друзей в гости, и другой порядок, если она хотела сама куда-то сходить. Если же Кейт все-таки получала на это разрешение, был целый свод правил, включающий все детали, вплоть до того, что ей разрешалось надевать. Пока Венди рассказывала об этом, Кейт постоянно закатывала глаза. Мы с Венди и Кейт всё обсудили и свели правила к трем основным: быть вежливой, говорить, куда и с кем ты пошла, и вовремя возвращаться домой. Меньше правил — меньше ссор.

Грэм привел своего сына, Джона, потому что у того были неприятности в школе. Он курил, дрался, проявлял неуважение к учителям, воровал и портил школьное имущество. Я поставил диагноз: Джонни — отморозок.

Когда я спросил Грэма, какие правила заведены в его семье, он только беспомощно посмотрел на меня: «Правила? Что вы имеете в виду?»

Комментарии излишни.

Общение — лучшее средство, но это нечто большее, чем просто сидеть вместе в комнате и разговаривать.

Настоящее общение подразумевает, что собеседники понимают друг друга; только с помощью понимания можно чего-то достичь. Это не значит, что ваши беседы с детьми всегда должны быть глубокими и серьезными; таких моментов, скорее всего, будет немного. Ловите те краткие мгновения, когда налаживается настоящая связь, когда происходит что-то действительно важное. Это может быть шутка, объятие, просто обмен улыбками или даже минутка тишины, когда слова были бы лишними и только всё испортили бы.

Те волшебные моменты, когда вы вместе, а весь остальной мир отошел на второй план, и есть точки соприкосновения. Иногда бывает трудно уловить, что именно происходит, но вы ясно чувствуете: это был как раз такой момент.

Чем больше конфликтов у вас с подростком, тем важнее находить такие моменты. Это минуты, когда бури подросткового периода ненадолго стихают, и вы можете ясно увидеть друг друга. У вас может быть всего лишь миг, но вы должны успеть показать своему ребенку — несмотря на ветер и дождь, вы рядом.

Я не могу точно описать точки соприкосновения, они всегда разные, но вот что я скажу: если вы будете их искать, то найдете. Всё именно так просто, странно и серьезно. Это нельзя запланировать. Нет никакого способа или хитрости. Нужно быть внимательным и замечать такие моменты, когда они случаются.

Нужно просто замечать их.

Вот примеры нескольких точек соприкосновения, которые родители создали сами после долгих обид и конфликтов.

Везти сына в школу и слушать по дороге музыку, которая ему нравится, но не выражать недовольство.

Сделать дочери такую же прическу, какую она увидела по телевизору.

Посидеть вместе на крыльце. Не разговаривать. Просто посидеть.

Один из родителей просит прощения за какой-то поступок.

Один из родителей говорит, что не жалеет о том, что произошло.

Посмотреть в глаза.

Вовремя кивнуть.

Вместе перекусить рыбой с жареной картошкой[17].

Выбрать удачный момент для объятия.

Посидеть вместе возле здания суда по делам несовершеннолетних.

Стоя под дождем, смотреть, как дочь играет в нетбол[18].

Подать гаечный ключ.

Купить дочери туфли.

Поговорить.

Эффективное использование пунктуации лежит в основе хорошего воспитания детей. Я даже рискну сказать, что есть некоторые знаки препинания, которым совершенно нет места в общении между родителями и подростками.

Думаю, хуже всего запятая. На совести этого скромного знака препинания лежит больше конфликтов между родителями и подростками, чем на любом другом. Это может показаться экстремизмом, но я бы советовал объявить ваш дом зоной, свободной от запятых. Запятые приносят одни неприятности, с вашей стороны было бы мудро совсем от них избавиться. Опыт показывает, что за запятой следует только ворчание. После запятой всё будет продолжаться, продолжаться, продолжаться…

Зато точка — ваш друг. Точка может предотвратить множество споров. Ее можно спокойно использовать сколько угодно. Точки нужно ставить при любой возможности. Если есть выбор между запятой и точкой, всегда ставьте точку.

Знаки вопроса похожи на соль. Добавить немножко соли всегда полезно, но если переборщить, то можно испортить любое блюдо. Используя соль и вопросительные знаки, нужно знать меру.

Больше всего трудностей с подростковой пунктуацией возникает обычно у матерей, хотя они клянутся, что это не так. Запятые для матерей настолько естественны, что они часто даже не могут сказать, зачем их используют. Матерей приходится дольше убеждать в необходимости ограничить количество вопросительных знаков, и они, как правило, считают, что после вопросительного знака лучше всего поставить еще один вопросительный знак.

Отцы чаще употребляют точку.

Никудышная пунктуация:

«Нет, ты не можешь пойти вечером в гости, и прежде чем ты спросишь „почему?“, я готова ответить: если бы ты разговаривал со мной и отцом повежливее и проявлял бы к нам хоть капельку уважения, я, возможно, и отпустила бы тебя, но ты решил быть грубым, поэтому останешься дома, и если ты хочешь кого-то в этом обвинить, то вини не меня, потому что это не я думаю только о себе, хотя ты, наверное, и не замечаешь, сколько всего я для тебя делаю, и не слышу в ответ даже благодарности, как будто это ты стираешь, готовишь и содержишь дом в чистоте и…»

Как это исправить:

«Нет, ты не можешь пойти вечером в гости».

Во многих семьях подростковый период похож на глобальное потепление: как только температура начинает повышаться, погода становится всё более необузданной. Бури, которые обычно случаются раз в сто лет, бушуют каждые два дня. В зонах умеренного климата происходят наводнения, ураганы и тропические ливни.

Во время шторма вы должны быть скалой, а не морем. Нельзя, чтобы вас швыряло из стороны в сторону, наоборот, вы должны стать непоколебимой твердыней, о которую разбиваются волны. Это потребует от вас решимости и собранности, потому что бури бывают мощными и продолжительными. В такие моменты вы должны быть похожи на скалу — не сдавать позиций и проявлять твердость.

Еще одно, главное свойство является отличительной чертой любой скалы — они никогда никого не преследуют. Вы никогда не увидите скалу, участвующую в погоне. Она всегда остается на месте и ждет, когда мир сам придет к ней. Это то, что вы должны делать, когда ваши подростки мечутся туда-сюда. Вы не должны их преследовать, просто ждите.

Когда поднимается сильный ветер и море волнуется, будьте скалой и ждите. Волна может отступить, но она обязательно вернется снова.

Дочери Стивена и Кэролайн было четырнадцать лет, которые иногда превращались в двадцать четыре, а иногда в три года, хотя ее раздражение, гнев и разочарование, вызванные неизвестно чем, никуда не девались. Она обзывала родителей всеми существующими и даже несуществующими ругательствами. Когда они просили ее вернуться домой к определенному времени, она кричала на них до тех пор, пока они тоже не начинали кричать, а затем заявляла, что они жестоко с ней обращаются.

Она без спроса брала у них деньги и требовала, чтобы они, если ей приспичит, везли ее туда, куда ей нужно, хоть на другой конец города.

Одним словом, она крепко держала их в узде. Когда я спросил, почему дела обстоят именно так, они сказали, что боятся. Им казалось, что если они не будут угождать ей, то она возненавидит их. Они всюду следовали за ней по пятам, пытаясь выполнять все ее прихоти. Они стали волнами, позволив ветру гонять себя туда-сюда, и у них не было опоры, за которую можно было бы ухватиться.

Мы решили, что их новая тактика — уподобиться скале. Вместо того чтобы ввязываться в ссоры и участвовать в состязаниях по крику, они должны просто отказаться играть в эти игры. Они должны не замечать дочь, если она повышает на них голос, а если крики будут усиливаться и она будет оскорблять родителей, то наказать ее. Если она будет угрожать побегом, они должны игнорировать ее и продолжать спокойно читать газету. Если она убежит, они не будут пытаться догнать ее. Довольно быстро Стивен и Кэролайн стали скалой на пути дочери.

Она не возненавидела их и не отвернулась от них. Как-то раз она пригрозила, что сбежит, но вернулась часа через два. Как ни странно, она становилась всё спокойнее. Стивен и Кэролайн обнаружили, что, несмотря на то что их дочь вела себя так, будто хотела, чтобы они выполняли все ее прихоти, на самом деле она хотела видеть в них скалу. Она хотела, чтобы они установили рамки, вели себя как взрослые и были рядом, несмотря ни на что.

Позвольте задать вам вопрос: если вы едете по дороге и видите приближающуюся полицейскую машину, вы сбросите скорость? Большинство из нас поступает именно так Даже если вы не превышали скорости, у вас может возникнуть легкое чувство вины, и вы снимете ногу с педали, несмотря на то что ничего не нарушаете. Почему? Причина, по которой мы сбрасываем скорость, не в том, что мы думаем про аварии или наезды на пешеходов, мы просто постоянно волнуемся о том, как бы не получить штраф. Мы снимаем ногу с педали газа, потому что у нас выработан условный рефлекс: если полиция поймает нас на превышении скорости, нас накажут — выпишут штраф.

Штрафы — неприятная штука, потому что приходится платить деньги.

А теперь представьте: когда бы вас ни поймали на превышении скорости, полицейский просто сделает вам строгое внушение и скажет, как он в вас разочарован. Что тогда будет? Не повысится ли количество превышающих скорость водителей? А если еще есть возможность сказать полицейскому «отвали», потому что он «не понимает» вас, и вам разрешат просто умчаться по коридору в свою комнату, что тогда произойдет со средней скоростью на дороге?

Давайте посмотрим правде в глаза: наши шоссе (и даже уединенные дороги) превратятся в настоящий ад. Именно поэтому полицейские не просто отчитывают нас и отправляют в свою комнату (они знают, что нам это до лампочки) — они выписывают штрафы. А если мы так и не вняли голосу разума, то они отбирают у нас сначала права, а потом и свободу.

Так наши нарушения становятся нашей проблемой.

Тот же принцип применим к людям любого возраста — они изменят свое поведение, только если это станет их проблемой. Большая ошибка многих родителей в том, что они считают плохое поведение детей своей проблемой. Подросток не видит никаких последствий для себя (ограничение свободы, комендантский час и т. п.), его поступки обременяют только родителей. Получается, что они говорят ребенку: твое поведение меня расстраивает, пожалуйста, прекрати.

Ага, щас.

Подростки вряд ли догадываются, что у их родителей есть чувства, не говоря уж о том, что это могут быть за чувства.

Если вы хотите, чтобы они изменили свое поведение, сделайте это их проблемой, а не вашей. Они проявят больше интереса, если вы доставите им неприятности.

Вы делаете это своей проблемой:

«Почему ты никогда не можешь вернуться домой вовремя? Я глаз не сомкнула, волновалась. Ты не мог бы постараться быть более внимательным к другим?»

Вы делаете это их проблемой:

«Если ты придешь позже десяти тридцати вечера, то на выходные останешься дома».

Вы делаете это своей проблемой:

«В твоей комнате воняет; я видела под кроватью гнилые объедки. Почему остальные должны жить в доме, где так воняет, только потому, что ты слишком ленив, чтобы навести порядок? Тебя вообще не волнует, как мы себя чувствуем?»

Вы делаете это их проблемой:

«У тебя есть час, чтобы убрать в комнате. Если ты этого не сделаешь, я приду с большим пластиковым мусорным пакетом, соберу все, что покажется мне подозрительным, и выброшу на помойку. Время пошло».

Ни одна книга по воспитанию не обходится без какой-нибудь истории о чудесном выживании в Андах наперекор судьбе, так что позвольте мне рассказать вам потрясающую историю Джо Симпсона и Саймона Йейтса.

В 1985 году эти опытные альпинисты забрались на вершину 6344-метровой Сиула Гранде в Перуанских Андах. Эту гору покоряли и раньше, но никогда с той стороны, которую выбрали Йейтс и Симпсон: по почти отвесному западному склону. Восхождение прошло хорошо, и они добрались до вершины практически без проблем. Но возвращение вниз оказалось совершенно другим испытанием. Когда они спускались, Симпсон поскользнулся и сломал большую берцовую кость, которая, в свою очередь, раздробила колено. Если бы вы испытали такое, отправившись в магазин за продуктами, это было бы мучительно, но на такой высоте, которую альпинисты называют «зоной смерти», любая травма почти всегда оказывается роковой. На такой высоте о спасении пострадавшего обычно и речи не идет, потому что вашим товарищам-альпинистам потребуются вся их энергия и сила воли, чтобы самим спуститься к подножию горы живыми.

Симпсон и Йейтс были друзьями и коллегами по увлечению на протяжении многих лет, и, несмотря на всю опасность их положения, Йейтс твердо решил, что не оставит друга умирать. Они зафиксировали, как смогли, сломанную ногу Симпсона, и Йейтс начал спускать своего друга вниз, в опорный лагерь, который находился почти на километр ниже того места, где они находились. Длины веревки не хватало, и Йейтсу пришлось связать два куска вместе. Трудность была в том, что узел не проходил через металлическое крепление, и Симпсону приходилось опираться всем весом на здоровую ногу, пока Йейтс перевязывал веревку.

Симпсон спускался при помощи своего друга, но внезапно сорвался с обледеневшего выступа отвесной скалы высотой более тридцати метров. Болтаясь в воздухе, он ничем не мог себе помочь и медленно замерзал при температуре ниже нуля. Йейтс сантиметр за сантиметром шел вниз к тому обледеневшему участку, не видя своего друга, зная только, что где-то внизу есть выступ, с которого сорвался Симпсон.

Йейтс отчаянно пытался не сдаваться, и ему удалось продержаться целый час, прежде чем он принял самое трудное решение в своей жизни — это был единственный возможный в его положении вариант: он перерезал веревку.

Симпсон пролетел тридцать метров и ударился о ледяной мост через расселину. Это спасло ему жизнь. Мост сломался, и Симпсон оказался на узком ледяном выступе глубоко внутри расселины. Раненный и обессилевший, он смотал веревку, которая всё еще была привязана к нему, и понял, что друг перерезал ее. Симпсон всегда оправдывал этот поступок Йейтса вопреки критике других альпинистов.

На следующее утро Йейтс спустился с горы один. Он увидел зияющую черную пасть расселины и решил, что его друг погиб. Измученный и терзаемый чувством вины, он вернулся в опорный лагерь.

Тем временем глубоко в расселине Симпсон оценивал свои шансы. Он был серьезно травмирован и цеплялся за узкий ледяной выступ глубоко в расселине на огромной высоте в Андах. Он не мог забраться наверх, а под ним были только тьма и пустота. Трудно представить большее одиночество. Симпсон понятия не имел, насколько глубоко находится дно расселины. Он не знал, хватит ли длины его веревки, чтобы добраться до него, а если хватит, то есть ли там какой-нибудь выход.

Но потом он совершил действительно немыслимый поступок, требующий такой силы воли и решимости, что трудно себе представить. Большинство из нас, наверное, сдались бы и свернулись калачиком, чтобы медленно погибать от холода, но Симпсон поступил иначе. Тщательно проанализировав ситуацию, он закрепил веревку и спустился в темноту. Разумное объяснение этому поступку было довольно простым: если ситуация выглядит безнадежной, единственный способ выжить — продолжать принимать решения. Если вы прекратите принимать решения, вы погибли.

Удивительно, но ему удалось добраться до дна расселины, и, что еще более удивительно, там оказался выход к склону. В течение следующих трех дней он в одиночку, тяжело раненный, спускался вниз. Он вернулся в опорный лагерь в бреду, на грани смерти, как раз тогда, когда убитый горем Йейтс готовился уходить. Необычайный спуск Симпсона по Сиула Гранде считается одним из самых удивительных подвигов в истории альпинизма.

О своем суровом испытании Симпсон написал книгу «Касаясь пустоты», по которой позднее компания «Фильм Фор» сняла одноименный документальный фильм. Стоит прочесть эту книгу или посмотреть фильм, можно сделать и то и другое. Урок для всех нас заключается в следующем: иногда всё, что вам остается, — продолжать принимать решения. Если вы находитесь в опасности и при этом уступите нерешительности, позволите себе быть подавленным, сдадитесь, тогда считайте, что вам крышка.

Продолжайте принимать решения.

Честно говоря, это первая из «четырех благородных истин» буддизма[19]. Хотя на первый взгляд это звучит пораженчески, на самом деле это довольно оптимистичный подход к жизни. Видите ли, Будда предположил, что причина, по которой столько людей несчастны, в том, что мы привязаны к совершенно нереальной надежде, что жизнь каким-то образом должна быть легче, чем она есть. Мы думаем, что жизнь должна быть менее напряженной, так, что, когда она оказывается напряженной, мы становимся злыми и обиженными.

«Это нечестно», — говорим мы.

«Нет, — говорит Будда, — это честно. Дерьмо случается, нужно двигаться дальше».

На самом деле вряд ли Будда ответил бы так же резко, но я ухватил суть.

Как бы вы ни относились к Будде, во многом он был прав, и кое-что вполне применимо к воспитанию подростков. Если вы думаете, что это будет легкая поездка, то будете сильно разочарованы. Если вы думаете, что выберетесь целым и невредимым, то снова будете сильно разочарованы. Разочарование само по себе не опасно, если только оно не превращается в гнев и возмущение. Потому что это уже опасно. Очень опасно. Я имел дело с очень многими родителями, которые говорили, что им не нравятся их дети-подростки.

Я кивал и говорил, что понимаю их.

Я правда понимаю.

А потом я очень усердно работал, объясняя им, как пользоваться основами и принципами, чтобы яснее увидеть, что происходит. Вам могут не нравиться ваши дети, у большинства из нас бывают такие моменты, но если родители постоянно испытывают недовольство, я начинаю волноваться.

Жизнь — это страдание. Ничто не идеально, и воспитание детей — одна из тех вещей, где об идеале вообще приходится забыть. Большинство скажут, что быть родителем самое лучшее и самое худшее, что с ними когда-либо случалось. Так оно и есть.

Фокус (если он вообще есть) в том, чтобы смириться с тем, что поездка предстоит долгая и насыщенная впечатлениями. С вами постоянно будет происходить что-то хорошее и что-то плохое, так что не сопротивляйтесь. От этого вы только устанете.

I.О³ — Д

II. Помните о сумасшедшем дядюшке Джеке

III. Не будьте Большой Джесси

IV. Не слишком свободно и не слишком тесно

V. Находите точки соприкосновения

VI. Пунктуация — это всё

VII. Будьте скалой, а не морем

VIII. Не превращайте их проблемы в свои

IX. Продолжайте принимать решения

X. Жизнь — это страдание

13 Использование принципов

Вернемся к нашему юному другу Патрику, его угрозам убить свою мать и ее внезапному появлению посреди разговора. Вспомним, что Патрик вскочил со сжатыми кулаками, и мы вернемся как раз к тому моменту, на котором остановились.

Итак, что теперь?

В такие моменты вам нужны принципы, которыми можно руководствоваться, чтобы решить, что делать дальше. Даже если бы существовала большая книга ответов, у вас нет времени искать нужную страницу. Единственным подспорьем в ту минуту было то, что я встречался с мамой Патрика и обсуждал с ней многое из того, о чем вы уже прочли. Мы говорили о нерушимых основах и базовых принципах, и я надеялся, что она вспомнит обо всем этом в ближайшие несколько секунд.

«Здравствуйте, Мэри», — сказал я, стараясь говорить как можно более спокойно.

Она ничего не ответила, но я видел, что ее глаза наполняются слезами.

Патрик выглядел совершенно взбешенным, но всё еще оставался на месте.

«Присаживайтесь, Мэри», — сказал я, указывая на стул напротив Патрика. Мы уже по уши увязли в болоте, терять было нечего, и я решил идти ва-банк. Патрик был довольно крепим парнем, и если бы он действительно бросился на мать, то получилось бы то еще представление. Я надеялся на принцип № 1:

О³ — Д. Они не были друзьями, но между ними была связь, иначе Патрику было бы на всё плевать. Я подумал, что он не станет бросаться на мать прямо сейчас, и мне захотелось дать им немного времени и посмотреть, не удастся ли нам что-нибудь изменить.

Мэри посмотрела на меня, на Патрика и села. Патрик продолжал стоять.

«Садись, Патрик», — сказал я.

Медленно и очень картинно он повернулся ко мне. Меня это немного обнадежило: он был похож на павлина, распустившего хвост веером.

«Садись», — повторил я тоном «не-будь-таким-придурком» и применяя все джедайские штучки по управлению чужой волей, которым научился, посмотрев «Звездные войны».

Он сел.

Обожаю джедайские штучки.

Теперь я приготовился к встрече с сумасшедшим дядюшкой Джеком (принцип № 2: помните о сумасшедшем дядюшке Джеке). Мне было хорошо известно, что подростки более импульсивны, почти не задумываются о последствиях, более склонны к насилию, чем взрослые, и принимают решения на основе эмоций, а не советов старой доброй префронтальной коры головного мозга.

Я бы не сказал, что был готов к прыжку как тигр (то есть готов вмешаться в любой момент), но и расслабленным я тоже не был.

Из всех десяти принципов больше всего внимания я уделяю № 5: находите точки соприкосновения. Больше всего мне хотелось, чтобы они нашли такую точку, и желательно эмоциональную, а не физическую. Становилось ясно, что на подходе серьезные чувства, и эти чувства — результат длинной истории — стали заполнять комнату подобно туману. Они не могли разглядеть друг друга среди всего этого тумана и пыли.

В такие моменты (и вообще во время каждого семейного сеанса, который я провожу) я ищу те самые точки соприкосновения — места, где близкие люди бывали вместе, где происходило волшебство. Вы тоже должны так поступать, но мы к этому еще вернемся.

Я пристально смотрел на Мэри. Слезинка покатилась по ее щеке. Она впервые за полгода увидела сына. Нужно было быть слепым или тупым, чтобы не заметить, как сильно она его любит. Патрик этого не видел, но не потому, что был слеп или туп. Он не мог этого заметить, так как ему было шестнадцать и его миндалины еще не могли быстро и точно распознавать выражения лиц других людей.

Мэри открыла рот, чтобы заговорить.

«Патти…» — начала она.

«Отвали на хрен! — рявкнул он на нее. — Просто отвали!»

В этот момент я решил вмешаться с небольшой порцией принципа № 4: не слишком свободно и не слишком тесно.

«Патрик, — он посмотрел на меня, а я продолжал очень медленно и спокойно, пока Оби-Ван Кеноби шептал мне на ухо „Используй силу, Люк“, — вот как мы поступим. Ты можешь идти, если хочешь, это твой выбор. Но если ты остаешься, то не должен так разговаривать со своей мамой, ладно?»

Он продолжал сверлить меня взглядом.

«Ладно?» — спросил я снова, добавив в голос немного Дарта Вейдера.

После длинной паузы он кивнул.

Мэри снова хотела заговорить, но на этот раз я оборвал ее — всё, что она собирается сказать, было продиктовано болью, виной, обидой и прочим хламом. Это ни к чему не приведет. Настало время принципа № 7: будьте скалой, а не морем.

«Мэри?»

«Да?»

«Помните, в прошлый раз мы с вами говорили о скалах?»

Она слегка улыбнулась и замолчала. Я буквально мог видеть, как она уходит в себя, успокаивается и старается не торопиться. Это была замечательная женщина, которой пришлось выстрадать больше, чем Патрик мог себе представить. Уже через полминуты она снова была с нами, больше похожая на скалу, чем можно было ожидать.

Патрик посмотрел на меня и нахмурился:

«Что за хрень ты несешь, чувак?»

«Это из геологии».

«Ты чертовски странный», — сказал он.

«Ты не первый, кто это заметил», — добродушно ответил я, надежно укутываясь в принцип № 2: помните о сумасшедшем дядюшке Джеке. Я не обижался и не позволял задеть свои чувства.

Я снова повернулся к его матери:

«Мне нужно задать вам вопрос, Мэри».

Она кивнула.

«И когда вы ответите, я хочу, чтобы вы обращались только ко мне, хорошо?»

Она кивнула. Сказав при Патрике, что его мать будет разговаривать не с ним, я освободил его от священного долга спорить с ней.

Здесь я применил принцип № 5: найти точки соприкосновения — он стучал по моим мозгам, подобно надоедливому соседу, который осваивает африканские барабаны. Единственное, что сможет пробиться через рев подросткового гнева Патрика, это маленький контакт. Они должны хотя бы мельком увидеть друг друга за тучами. Он должен увидеть, что она всё еще рядом.

«Я хочу, чтобы вы рассказали мне о третьем дне рождения Патрика и о торте».

На мгновение Мэри растерялась, но потом в ее голове как будто что-то щелкнуло. Я знал, что ей будет нелегко говорить об этом, но, как гласит первое благородное правило Будды (и мой десятый принцип), жизнь — это страдание.

«Когда ему было три года, — сказала Мэри, — его отец пил, и это было ужасно. Он был очень жестоким по отношению ко мне и к детям. Это было… это было очень плохое время».

Я слышал боль в ее голосе. Очевидно, это был настоящий кошмар. Ее муж, отец Патрика, не хотел, чтобы она «зря» тратилась на праздник по поводу дня рождения, потому что спускал все деньги на выпивку. За день до дня рождения Патрика Мэри поехала к своей матери и испекла торт. Она привезла его домой и спрятала под кроватью в комнате для гостей, хотя знала, что очень сильно рискует. Потом дождалась, когда муж с приятелями уйдут, и достала торт.

«Мне было всё равно, — обратилась она к Патрику, который тихо слушал ее рассказ. Она нарушила правила, обращаясь прямо к сыну, но я на это и рассчитывал. — Я знала, что он сделает, если узнает, но счастливое выражение твоего личика того стоило. Я бы пошла ради тебя на всё. — Она смотрела на сына, по ее щекам катились слезы. — Я была готова умереть ради тебя тогда, и готова сделать это сейчас».

Он сидел какое-то время, неподвижный как камень, а потом крупная слеза скользнула по его щеке.

Вот оно — принцип № 5 во всей красе. Точка соприкосновения.

Динь-Господи-Боже-дон.

Сидя в кресле, он выглядел одновременно на шестнадцать и на шесть. Это был маленький мальчик в шкуре большого мальчика. Мэри наклонилась и положила руку на его колено. Это было рискованно, но всё же правильно. Потом она сказала что-то ласковое и, что очень важно, без запятых (правило № 6: пунктуация — это всё), и тогда Патрик заплакал по-настоящему.

Я подождал несколько минут, Чтобы убедиться, что они в порядке, а потом встал.

«Знаете, — сказал я, — все говорили, что я не должен даже впускать вас вместе в одну комнату, но, по-моему, они ошиблись. Думаю, слишком многие держали вас в разных комнатах. Так что я не буду вам мешать, наверстывайте упущенное. Если я вам понадоблюсь, я буду рядом».

И я ушел.

В тот день моя помощь им больше не понадобилась. Они еще приходили ко мне несколько раз, но не в тот день. В тот день они были просто мамой и ее малышом.

Базовые принципы. Нет большой книги ответов, где написано, что нужно делать, если мать входит в кабинет в тот момент, когда ее сын говорит мне, что собирается ее убить. Базовые принципы — всё, что у вас будет, а иногда и всё, что вам нужно.