Дверь открыл хозяин квартиры и немного смутился. Он только что принял душ, и на нем был только шелковый халат. Вообще Уваров очень устал и собирался лечь спать. Работа довела его до хронического недосыпания, возраст давал о себе знать – уже не мальчишка. Элегантная дама на пороге его квартиры привела Уварова в замешательство. Он давно уже не имел дел с женщинами из-за своего запущенного простатита, заработанного еще в заключении.
– Вы Георгий Николасвич?
– Совершенно верно. Но мы с вами не знакомы.
– Я вам звонила сегодня утром. Меня зовут Инга. Мы договорились, что я подъеду к вам в ресторан днем и мы обсудим мое предложение. Но дела меня задержали. Когда я приехала, мне сказали, что вы дома. Уговорила дать ваш адрес и, извините за бесцеремонность, нагрянула прямо сюда. Вижу, что не вовремя, но обстановка вынуждает. Завтра утром я должна дать ответ продавцам, беру я помещение или нет.
– Ну раз уж приехали, то зайдите. Что с вами делать. Прошу.
Девушка зашла в квартиру. Уваров закрыл дверь и провел ее в гостиную. Все чисто, опрятно, никакого холостяцкого беспорядка.
– Что там с вашим помещением? – спросил он, усаживаясь в кресло. – Присаживайтесь.
– У меня очень приличное кафе на Смоленской. Триста семьдесят квадратных метров. Рядом через стену находился магазин. Это еще четыреста метров. Они торговали канцтоварами, но не выдержали конкуренции. Сейчас свое помещение продают. У меня руки чешутся его купить, объединить залы арками, сделать надлежащий ремонт и превратить эти шестьсот метров в солидный ресторан. Я знаю, что вы собираетесь расширять свой бизнес. Почему бы нам не объединиться на паритетных началах? Одна я не потяну.
– У вас есть бизнес-план, поэтажный план помещений, договора?
– Конечно. Я деловая женщина и понимаю, что без соответствующих документов разговоры ни к чему не приведут.
– Покажите, что у вас есть.
Таисия открыла сумочку и достала из нее бумаги. Уваров развернул их и начал просматривать, не понимая, что ему дали.
– Это не то…
Он поднял глаза и увидел черный зрачок револьвера. В ту же секунду раздался сухой хлопок выстрела. Уваров дернулся, и голова его откинулась назад.
Бумаги посыпались на пол. Волосатая грудь хозяина обагрилась кровью. Пуля попала точно в цель. Уваров умер мгновенно.
Таисия положила револьвер в сумочку, подняла с пола бумаги, сложила их и накрыла ими оружие. Перед уходом она надела перчатки, чтобы не оставлять следов на замке и тихо ушла, захлопнув за собой дверь.
Обратный путь претерпел некоторые изменения. Машину она оставила в гараже одного из домов возле Киевского вокзала, затем на десять минут зашла в Ольгину квартиру, переоделась и пешком отправилась в гостиницу. То, что она будет делать дальше, Журавлев уже знал. Однако последовал за ней. Он упустил главное.
Очень важный момент. Вышла ли Таисия Лучникова из дамского туалета после Ольги?
Ответ на этот вопрос играл решающую роль.
И опять то же самое кафе. Ольга прошла в туалет, а через десять минут вместо Ольги появилась Тая в джинсовом костюме. У обеих сестер – неизменная спортивная сумка.
Идти за ней не имело смысла. Как только девушка вышла на улицу, Журавлев направился в дамскую комнату. Народу в кафе было немного, и он улучшил момент, когда можно проскочить в интимное помещение и никого не смутить внезапным появлением.
Тут было чисто, светло и просторно. Всего две кабинки, но места для переодевания хватало. Никакой Ольги здесь не оказалось. Этого он боялся больше всего. Одна в двух лицах. Подтверждение он нашел на полу. Нужную кабину легко было определить по насыщенному запаху духов. Маленький черный кругляшок со старую копеечную монету лежал на полу – откатился к перегородке, вот почему она не заметила потерю. Это была контактная линза коричневого цвета.
Выходя из туалета, Журавлев наткнулся на полную женщину. Все получилось наоборот. Она извинилась и направилась в мужскую половину.
Вадим подошел к бармену и попросил разрешения позвонить. Ему позволили, но за пятьдесят рублей.
Трубку сняла Настя.
– Привет, голубушка.
– Привет, голубок. Какие новости?
– Новости потом. Сначала задание. Ты срочно должна приехать в «Белград» к Таисии. Повод придумай сама. Как приедешь к ней, позвони мне на мобильник. Я оставлю его в машине, а машина у Киевского вокзала. Впрочем, это не важно.
Можешь сказать мне любую чушь. Смысл один: твой звонок означает, что ты у нее в комнате и она в твоем поле зрения. Побудь у Таи часок или больше. Будешь уходить, опять позвони. Это будет сигналом, что она вышла из-под твоего контроля. И второе. Проверь по компьютеру, кто проживает по адресу Ащеулов переулок, дом семь, квартира тридцать восемь. И третье. Обрати внимание, много ли вещей в ее номере. Запомни все, что там есть. Можешь в шкаф заглянуть при случае.
– Поняла. Объяснений, как я догадываюсь, не будет?
– От Таи приезжай в контору. Я тоже подскачу, как только освобожусь.
– Не успел приехать, как закрутил водоворот. Как без тебя было спокойно.
– Действуй. Стоит мне уехать, как вы тут по десять килограммов в весе прибавляете.
Журавлев положил трубку и направился в сторону выхода.
Настя перезвонила через час, уже стемнело. Журавлев сидел в своей «четверке» и докуривал пятую сигарету подряд.
– Алешенька, ты уже покушал?
– Маковой росинки с утра во рту не было. Я ведь прямо с поезда в контору приехал.
– Ну и умничка, тогда ложись спать.
– Мечты, мечты, где ваша сладость.
– Спокойной ночи, деточка. Я скоро приеду.
– К сожалению. А куда ты денешься. Мне нужен час, не меньше.
В трубке послышались короткие гудки.
Журавлев вышел из машины и направился к дому. С квартирным замком он справился в считанные минуты. Проникнув в помещение, он закрыл за собой дверь, и включил свет.
Небольшая скромная квартира с убогой мебелью напоминала ему ту, в которой жила Тасина соседка в Азове. Молодая женщина в такой жить не могла определенно.
Квартиру снимали, и устанавливать имени хозяина не имело смысла. Его больше интересовал хозяин квартиры на Сретенке в Ащеуловом переулке. А в этом доме она переодевалась. Перевалочная база. Содержимое шкафа подтвердило его правоту.
Женских платьев здесь хватало на любой вкус, и все из дорогих фирменных магазинов. Периферийная дамочка из Азова такой роскоши себе позволить не может.
Да и купить не успела бы. Хуже всего, если здесь снимает квартиру Ольга, которая и дала сестре дубликат ключей. Но пыль на кухонном столе и тумбочке в спальной однозначно говорили о том, что постоянно квартирой никто не пользуется.
Обыск производился тщательно и по всем правилам хорошего тона. Все складывалось на свои места. Портфель он нашел за шкафом. Чистый. Пользуются часто. Содержимое показалось ему интересным. Видеокассету просмотреть не удалось – видеомагнитофона в квартире не было. Ксерокопия рукописи. Автор Вениамин Гортинский. Название: «С головой в омут». Читать нет времени. Журавлев любил детективы и этого автора знал, но это название не помнил. Пакет с фотографиями его заинтересовал больше остального.
Общий снимок, переснятый из журнала «Профиль». Судя по дате в углу, сделан десять лет назад. Здесь он уже второй раз за сегодняшний день увидел те же лица. Фотографии этих людей ему показывала Настя. Но там их было – шестеро, седьмой фотограф и двое отвернувшихся от объектива. На этом снимке восемь человек стояли в ряд. Место девятого пустовало. Затем, каждый из присутствующих был увеличен и отпечатан отдельно. Все взаимосвязано. Ничего брать с собой Журавлев не стал. Один неверный шаг, и все испортишь. На некоторых карточках на обратной стороне стояли надписи. Почерки сестер ему были известны. Евдоким Вяткин, Всеволод Дикой были подписаны рукой Ольги. А снимки Игната Анисимова и Георгия Уварова были надписаны рукой Таисии. Из чего следовал вывод, что сестры работают в паре. Троих он знал. Они ушли в мир иной. Но имя Уварова ему не о чем не говорило. Остальные снимки оставались без автографов сестер.
Позвонила Настя и коротко сказала:
– Я уже в холле гостиницы, еду в контору.
– Понял. Скоро буду.
Журавлев собрал вещи в портфель и положил его на место. Все, что он хотел, узнал. Даже, можно сказать, сумел распутать клубок, на котором споткнулось следствие. Но не так все просто, как иногда кажется.
Заперев за собой квартиру, он тихо ушел.
Настя испытующим взглядом смотрела на Журавлева и ждала, когда он откроет рот и расскажет наконец о своих выводах.
– Ты мне сказал, будто сам собираешься наблюдать за Таисией, а потом звонишь и требуешь, чтобы я поехала к ней в гости пить чай.
– Ну и как, попили?
– Хозяйка она хреновая. Когда я к ней приехала, у нее дым в номере стоял.
Сожгла яичницу на электроплитке. Слава Богу, кофе не сбежал.
– Это уже интересно. – Вадим расхаживал по кабинету из угла в угол, что составляло всего шесть его шагов, а Настя внимательно следила за ним, бегая зрачками. – Сейчас я тебе попытаюсь объяснить, почему Тая стала плохой хозяйкой.
Но для начала ты мне должна сказать, какими духами она пользуется.
– Никакими. Для ее барахлишка, которое она носит, подойдет «тройной одеколон».
– Я так и думал. Странно, если бы женщина с ее жизненным укладом пользовалась французскими духами.
– Это почему же? Ты плохо знаешь женщин. Молодая красивая вдова приехала в столицу, где так много мужчин, и почему бы ей не воспользоваться случаем и не показать себя в лучшем свете.
– Это противоречит твоим же собственным характеристикам. Одета скромно, обходится без макияжа, носит пучок, затянутый на затылке. Значит, ей не до мужчин. И ты, наверняка, удивилась бы, почуяв аромат французских духов, войдя к ней в номер. У тебя тут же возникли бы подозрения, что Таю навещала сестра.
– Скорее всего, так.
– Вот для того она и сожгла яичницу на плите и сварила кофе, как мы знаем, очень ароматный.
– Ты хочешь сказать, что у нее действительно была Ольга? Ты ее видел?
– Видел. Только не саму Ольгу, а оборотня. Таисию в роли Ольги.
Журавлев положил на белый лист бумаги контактную линзу.
– Постой. – Настя помотала головой. – Что это такое?
– Если надеть на голубые зрачки такие линзы, то глаза станут карими.
Парик, духи и одежда с туфлями лежат в гараже в соседнем дворе, в полусотне метров от гостиницы. Ольга и Тая одно и тоже лицо. Наша главная задача – выяснить, существует ли Ольга на самом деле.
– Не морочь мне голову, Дик. Ты сам прекрасно знаешь, что она существует, и даже можешь написать биографию близняшек.
– Я не в том смысле. Ольга жива и здорова и живет где-нибудь в Риге или Ялте со своим очередным мужем. Таисия этим воспользовалась для того, чтобы запутать следствие.
– Бред! Сестры любят друг друга, – Настя выдвинула ящик и выложила письмо Ольги на стол. – А с этим что делать?
Журавлев внимательно прочитал письмо и даже понюхал его.
– Духи те же самые. Долго не выветриваются. Значит, не достаточно принять душ, чтобы они выветрились. И она это понимала. Молодец. Лихо придумала с подгорелой яичницей. – Он еще раз глянул на письмо. – Да. Это ее почерк. Ольгин. Тут сомневаться не приходится.
– Она ее приглашает в Москву, а не в Ялту и не в Ригу. Это ты романтический мечтатель. Я уже знаю версию, которая тебе понравилась бы. Тая узнает, кто был истинным заказчиком убийства ее мужа, находит их в Москве, приезжает сюда и уничтожает всех по одиночке. Делает это она под видом своей сестры, чтобы ее не трогали и дали довести дело до конца. При этом она знает, что у сестры железное алиби, она отдыхает на Канарах и когда ее найдут, то выяснится, что Ольга не имеет никакого отношения к убийствам, а Тая к тому времени смоется.
– Согласись, красивая версия. Можно писать сценарий для телевидения. Классный выйдет сериал, – усмехнулся Журавлев.
– Насчет духов ты прав. Марецкий нашел портфель адвоката в лесу, и эксперты учуяли запах духов. Где-то еще они на этот аромат нарвались. Все правильно. Но только ты забываешь об одной очень важной детали. В момент убийства Дикого на даче, Тая была со мной. Я ее алиби.
– Сдаюсь, – Журавлев поднял руки. – Однако вернемся к нашим баранам. Есть некая квартира у Киевского вокзала. Очевидно, ее сняли давно, и сделала это не Тая, а Ляля. Гардероб там богатый и покупался не за один день. Как я догадываюсь, ты не обнаружила вещей в номере Таисии?
– Ты прав. Шкаф пустой. Меня очень интересовали удобства, предоставляемые отелем своим клиентам, и я скептически оценивала каждый угол, начиная от совместного санузла до стенных шкафов. Кроме швабры и халата, забытых уборщицей, ничего не нашла.
– А ключ торчал снаружи?
– Точно.
– Грабителям там делать нечего. Тая хранит все, что ей нужно, на квартире.
Там и фотографии наших покойничков есть. Правда, их больше. Не семеро, как мы думаем, а девять человек. Но опять же лица девятого не видно. Завтра я загляну в редакцию одного журнала и найду экземплярчик с тем снимком. Надо глянуть в базу ГАИ и установить, кому принадлежат «жигули» пятой модели вишневого цвета с номером О 267 НА 77. Думаю, что машину продали по доверенности и не сегодня, а давно. Гаражик успели для нее арендовать там же, на Киевской. Вопрос в другом.
Пользуется ли этой квартирой Ольга? Я нашел там еще кое-что интересное. Мне нужно сделать копии и на это уйдет часа четыре. Так что послезавтра опять займешься Таисией и будешь держать ее под контролем первую половину дня.
– А если там появится Ольга?
– Тогда мы закончим следствие. Но я очень сомневаюсь, что мы ее увидим в ближайшее время.
– Послушай, Дик. Мне кажется, нам надо сделать упор на выяснение причин.
Таисия убивает мужиков или Ольга – это дело следствия. Нам нужны причины.
Мотив. Вот тогда нам будет от чего плясать и кого обвинять.
– Не всегда получается так, чтобы мы начинали свое восхождение к истине с нижней ступени и последовательно поднимались к верхней. Иногда приходится начинать с середины, опускаться вниз и потом вновь подниматься. Возвращение к пройденному очень полезно.
– Я уже не знаю, на какой ступени мы находимся и куда нам идти вверх или вниз. Смерть Вяткина – не первая ступень. Надо спуститься ниже и понять, что сделал король бензоколонки такого, за что вдова из Азова могла приехать в Москву и шлепнуть его. Но я не убеждена, что стреляла Таисия. Все трое убиты одним человеком из одного оружия. А Дикого Тая не убивала. Что касается Ольги, то она в Москве. Когда Таисия была у меня, ее сестра поджидала ее в гостинице.
Туда и приехал Дикой, и они ушли вместе. А это значит, что все коммерсанты-покойники имеют связь с Ольгой, а не Таей, которую они даже знать не могли, так как та живет в Азове. И если судить по письму, то можно сказать, что Ольге грозит опасность. Она писала в панике. Просила помощи. Адвокат ее силой увел из «Белграда».
Почему мы не можем предположить, что Ольге понадобилась защита от банды бизнесменов и сестры обороняются, а не наступают.
– Все возможно. Ты выяснила, кто живет на Сретенке в Ашеуловом переулке?
– Выяснила. Некий Георгий Николасвич Уваров. Но о чем нам это говорит?
– Я хочу взглянуть на него. Если его нет на наших фотографиях, то он может быть сообщником сестер. По данным Марецкого существует какой-то тип, причастный к убийствам. К тому же, Таю увез с дачи на твоей машине тоже мужик. Предположительно, конечно.
– Завтра посмотришь на него. Или я прослежу за ним.
– Не завтра, а сегодня. Сейчас.
– В два часа ночи?
– Детское время. Я имею в своем арсенале десять причин, по которым можно беспокоить людей по ночам, и они не только тебя ни в чем не заподозрят, но и будут с тобой очень любезны. Поверь моему опыту, господин Уваров на нас не обидится.
Господин Уваров не обиделся. Он был мертв. У подъезда ночных гостей встретил майор Марецкий. В квартире заканчивали свою работу эксперты.
– Ну что скажете, сыщики? – пошел в атаку Марецкий. – У вас чутье на трупы?
Дважды вы меня опережали, дважды я вас опережал. Баланс равный.
– Ну-ну, Степа, я тут при чем? – возмутился Журавлев. – Вчера утром приехал из Сочи и уже кого-то опередил.
– Зато твоя подружка лихо скачет, преодолевая препятствия.
– Она не подружка, а коллега. Давай не будем катить друг на друга баллоны. Успеем еще поквитаться. Уваров убит?
– Тот же вариант. Выстрел в сердце с близкого расстояния и никаких следов.
Уверен, что стреляла женщина. Мужик принял ванну и вышел к ней в одном халате.
Хотел получить удовольствие, но получил пулю. Ольга сработала.
– Уверен? – спросила Настя.
– На все сто. Связь очевидна. В квартире просто воняет ее духами. Даже дело не в этом. Уварова я уже видел и даже разговаривал с ним в его ресторане.
Это его вызывал ныне покойный Игнат Анисимов. Тогда Уваров не захотел его признать, а Ольга выплеснула шампанское в лицо Анисимову при его жене. Все трое находились в ресторане Уварова.
– А зачем Ольге понадобился этот спектакль? Чтобы ее запомнили? – с наивным видом спросил Журавлев.
– Это мы у нее спросим, когда поймаем. У женщин своя логика. Поди пойми, что делается у нее в голове. Проще заказное убийство раскрыть, чем взбалмошную бабу понять да еще и найти. Никаких правил не соблюдает.
– Значит, связь Уварова и Анисимова доказана.
– Ее еще Борька Сухоруков доказал. Они в одно время выезжали в Швецию девять лет назад.
– И ты не среагировал?
– Ну, во-первых, в тот год в Стокгольме проходил чемпионат мира по хоккею. Наших там хватало. Тысячи виз были выданы. Во-вторых, я лично видел Уварова в ресторане, и он ни на одного из тех, что изображены на фотографии, показанной мне Настей, не похож. Сухоруков меня достал с этим Уваровым. Правда, Борька считал его сообщником Ольги. Дело в том, что Уваров сидел пять лет. Мошенничество и тому подобное. Короче, с конфискацией имущества. Два года назад вышел и сразу открыл ресторан. Банки ему кредиты не давали. А если он набрал денег в долг у тех бизнесменов? Отдавать не захотел и решил их убрать. Может, Анисимов приходил в ресторан напомнить о долге и за это поплатился? Короче говоря, Сухоруков меня убедил, и я дал ему зеленый свет. Он приехал сегодня к нему в ресторан, а тот, как выяснилось, ушел домой спать. Приезжает сюда, а хозяин не открывает. Позвонил соседке, что живет через стену. А та сказала, что слышала удар. Будто что-то упало в его квартире. Пришлось вызывать понятых и участкового. Вскрыли дверь, а там покойничек. Что-то они с Ольгой не поделили. Я так думаю, они работали вместе.
– Судя по шелковому халатику, они находились в близких отношениях – добавила Настя. – Ты мне позволишь, Степа, взглянуть на труп.
– Ладно, идем.
Они поднялись в квартиру. Труп лежал на полу обнаженный, и его осматривал врач.
Журавлев узнал его сразу по снимку из журнала, но промолчал. Настя присела на корточки и осмотрела руки убитого.
– А ты стал невнимателен, Степан Яковлевич, – заявила девушка. – Сбили тебя с панталыку, это точно. Уваров был среди компании на загородных шашлыках и знал всех убитых много лет. Помнишь типа, который отвернулся и что-то говорил мужику, жарящему шашлыки?
– Так лица там не видно.
– Зато татуировка на левой руке отчетливо видна. Что-то похожее на якорь. Смотри. Вот он якорь на том же самом месте.
– Точно, – подтвердил Сухоруков, копавшийся в книжном шкафу. – Уваров проходил срочную службу на флоте. Если он из той же компании, то это меняет дело.
– А почему? – возразил Журавлев. – Тем более после отсидки он мог одолжить у старых богатых друзей денег, а отдать не смог.
– И за это его убили? – поинтересовалась Настя.
– А если его любовница не захотела, чтобы он отдавал деньги, и решила с ним покончить и загрести все себе? – продолжал Журавлев.
Марецкий почувствовал издевку в его тоне.
– Не было у него никакой любовницы, – уверенно заявил врач. – Мы тут нашли его медицинскую карточку. У него запущенный простатит, и ему было не до женщин. Я подтверждаю диагноз.
– Могу добавить, – вмешался криминалист. – В доме нет следов пребывания женщин. Если только не считать знакомый всем запах Кристиана Диора.
– Все твои догадки лопнули, как мыльный пузырь, Степа, – усмехнулся Журавлев. – Начинай все сначала.
– Тогда объясните мне, на кой черт этой бабе убивать коммерсантов? Какое она к ним имеет отношение? Они даже денег в доме не держат, а те, что есть, лежат на месте. В карманах Уварова остались нетронутыми две тысячи долларов. В квартире Вяткина найдено двенадцать тысяч. Не хухры-мухры!
– Вендетта! – сделала заключение Настя.
– За что? Она молодая красивая баба, а эти мужики перескочили через пятидесятилетний рубеж. Один женат, другой педик, третий импотент! Что у них может быть общего?
– Ты категорически не веришь в историю Таисии Лучниковой?
– Сказки! Ольга цивилизованная женщина. Такие только себя любят, а не мстят за одного из погибших любовников. Она и имен-то их не запоминает.
– Но тем не менее кто-то стреляет в коммерсантов. Одна и та же рука из одного и того же пистолета, и этот факт никем не оспаривается. И везде просвечивается образ некой дамы, как две капли похожей на Ольгу Ципканскую – сделал заключение Журавлев.
Споры продолжались еще долго, а Журавлев с Настей тихо ушли.
Отъехав на машине от дома, Настя спросила:
– Почему ты ничего не рассказал о своем открытии? Ведь теперь совершенно ясно, что Уварова убила Таисия.
– Нам ясно. Доказать невозможно. Пистолет я не нашел, хотя догадываюсь, где он лежит. Ты видишь в каком состоянии Степан? Мужик в бешенстве от собственной беспомощности. Впервые споткнулся. Привык, что ему все с легкостью удается доказывать, находить, арестовывать. Что он сделает? Арестует Таю и все испортит. Через трое суток ее выпустят на свободу. Для предъявления обвинения у него ничего нет. В итоге Таисия уйдет в подполье, и мы ее потеряем, но дело свое она все равно не бросит, а доведет до конца, а мы будем искать уже двух женщин. Нет уж. Пусть Степан ищет Ольгу. Она в Москве. А у нас не нее нет времени. Нам надо с Таисией разобраться. Мы уже ухватились за ниточку.
– Будем ждать, пока она следующего укокошит?
– Дней пять ей придется посидеть тихо. Новые линзы ей сделают не раньше, чем через три дня. А она до сих пор не обнаружила потерю и поймет это, когда соберется на следующую охоту. Мы сможем взять ее с поличным, тогда и доказательства будут налицо, и оружие. Важно нам самим не спугнуть Таисию.
Уверен, что она испытывает высокое напряжение, а нервишки у нее не железные.
Возвращаясь от Уварова, она дважды проскочила на красный свет и едва не сбила женщину на переходе. И, разумеется, у нее обострено чувство страха и подозрительности. Так что постарайся быть ей подругой. Сочувствуй и говори, что ты не жалеешь сил для того, чтобы найти Лялю. А сейчас я отвезу тебя домой, и встретимся завтра после трех в конторе.
Второе совещание через две недели после первого все же состоялось, несмотря на то, что никто этого не хотел. Вновь они собрались в одном из номеров гостиницы «Космос». На этот раз их стало еще меньше. И, как всегда, председательствовал Вениамин Гортинский.
– Жора Уваров убит из того же оружия у себя дома. Это все, что мне удалось узнать, дорогие мои смертники. Боюсь, что мы имеем дело с крупным заговором.
Присутствующие – Платон Пелевин и Павел Назаров – реагировали спокойно.
Страха в их глазах Гортинский не прочел.
– Какие ты делаешь выводы, Веня? – тихо спросил Пелевин.
– Если бы погиб кто-нибудь из нас троих, то выводы напрашивались бы сами.
Но в данном случае я нахожусь в некоторой растерянности. Всем нам известно, что Жора не имел картин. Он свой ключ продал два года назад. Если кто-то покушался на наши карточки, то Жору убивать не имело смысла. Мы могли его самого подозревать, но и эта версия не выдерживает критики. Парень мертв. Теперь уже и моей фантазии не хватает на постановку диагноза. Если бы я писал роман на эту тему и закрутил его до такой степени, то вряд ли бы сумел придумать логическую и оправданную развязку. Боюсь, что я угодил в тупик.
– И все же, я считаю, что речь идет об утечке информации, – задумчиво протянул Назаров. – Вряд ли кто-то из нас решился бы рассказать кому-то историю с ограблением. Во-первых, в нее никто не поверит. А если поверит, то тебя же и сдаст или начнет шантажировать. В любом случае это глупо и рискованно. Именно поэтому я все же настаиваю на кандидатуре Жоры Уварова. Он ловкий парень, увертливый, но не умен. Прикиньте на минутку, что это значит – просидеть в колонии пять лет. Пять лет молчать. Уж кто и мог раскрыть рот, так это Жора.
Нашлись кореша, хорошие ребята, пару раз выручили, где-то помогли, водочки достали и угостили. Готов зуб отдать за любого. Оно хорошо там, за колючей проволокой, когда все равны. Но даже преступников отпускают на свободу. А оказавшись на воле, они остаются все теми же преступниками. Если предположить, что они взяли Жору за глотку? Мол, либо ты с нами, либо тебе хана. Ресторан спалим, глотку перережем. Вот он и дал им наводку. А когда они уже узнали все подробности в деталях, то убрали Жору, чтобы тот с дуру нас не предупредил.
– Логично, – кивнул головой Пелевин. – Похоже, что ты прав, Паша. Что скажешь, великий прозаик.
– Тут есть один нюанс. Карточки достать мало. Надо попасть в Швецию.
Уголовникам это сделать не очень просто. Во-вторых, надо найти тайник и достать картины. И третье. Даже никто из нас не сможет их продать самостоятельно. Что с ними будут делать урки? Из Швеции их не вывезешь. А там каждая собака знает историю коллекции Эль Греко из Национальной галереи. Слишком хлопотно. Бандиты и в России найдут простой способ добычи денег. В нашем хаосе и при такой работе милиции здесь просто рай для обогащения за чужой счет.
– Нет, Веня. Ты не прав, – настаивал Назаров. – Загранпаспорт сегодня не проблема. Путевок в турбюро навалом в любую страну, в том числе Швецию. Какой преступник упустит шанс уехать за границу и там начать новую жизнь с набитыми деньгами карманами. К тому же, Жора о тайнике знал больше нашего. Он принял товар и отвез его в тайник. Адресок он хорошо запомнил. И о нашем заказчике он тоже знает. Все мы читали договор музея, заключенный с нами. Не вижу проблем.
Преступник – человек хорошо информированный, если пошел на серию убийств. И Жору убили не по ошибке, а потому, что в нем отпала нужда.
– Возможно, ты и прав, Паша, – с грустью заметил Гортинский. – Как ни верти, но на нас идет охота. Мы продержались почти десять лет, и все же карман прохудился. Я предлагаю, пока не поздно, всем уехать. Куда угодно. На месяц, на два, но исчезнуть из города, иначе все мы станем жертвами убийцы.
– Легко сказать, – усмехнулся Пелевен. – Это ты человек творческий, свободный, сам себе хозяин, а я не могу. У меня банк. Миллионные обороты каждый день. Контроль над потоком капитала, фондовые биржи. Я никуда не поеду. У меня теперь есть охрана из шести хороших профессионалов, и меня не так просто пришить. Пусть попробуют.
– Я тоже никуда не поеду, – твердо заявил Назаров. – Только что подписал контракт с телевидением. То, о чем я мечтал всю жизнь. Мне дали эфирное время.
Три рок-группы у меня в кармане, и я готов их раскрутить на полную катушку.
Деньги уже есть, и я задумал новый проект. Феноменальный а не копирку с западных образцов. Бросить все и сбежать? Нет. Пусть убивают. Но на всякий случай я найму себе пару крепких парней. Не помешает.
– Дело ваше, ребята. На телохранителей у меня денег нет, но на билет в Альпы я наскреб. Поеду на месячишко к снежным вершинам, где вся эта история начиналась. Я устал ходить по улицам и оглядываться по сторонам. Послезавтра я улетаю и надеюсь дожить до этого дня.
– Я думаю, что мы все еще не один год поживем! – бодро воскликнул Назаров. – Мы все всегда презирали страх. Или забыли молодость? А сейчас тем более. Я даже думать на эту тему не хочу.
– Завидую твоему оптимизму, – ответил Гортинский, снимая плащ с вешалки.
Они вместе вышли на улицу. Пелевина в холле ждали амбалы, среди которых его не стало видно. Помимо его «мерседеса», где теперь сидел шофер, следом поехали два джипа с охраной. Гортинский сел в свою машину, Назаров отправился к своему БМВ. Как только он отъехал, за нам следом пристроился красный «жигуленок».
После первого совещания, на которое приезжал покойный Уваров, Тая проследила за «мерседесом» Пелевина и теперь о нем уже все знала. Сейчас Пелевин привел ее на второе совещание, и ей стал интересен Назаров, о котором она пока ничего не знала. Что значит, привел? На этот вопрос был только один ответ. Несколько месяцев назад, когда незаурядный ум Ольги придумал уникальный план, появился первый кандидат в покойнички – небезызвестный адвокат Сева Дикой в доме Гортинского, и его длинный язык привел Ольгу к Евдокиму Вяткину. Он упомянул о юбилее старого друга. Так два зайчика и угодили в капкан. К делу подключилась сестренка Ольги Тая. Она решила, что нет смысла искать самой неизвестных мужчин с фотографии. В этом могут помочь ей сыщики, которые будут с ней делиться информацией по поиску сестры, готовящей свой капкан в Швеции, и милиция может себе хоть шею свернуть, но ее не найдет. Но Таисии везло гораздо больше, чем частным сыщикам и милиции. Она знала только имя «Игнат». Оно могло не иметь никакого отношения к делу. Ведь в записной книжке Гортинского были сотни имен. Вызвав Севу Дикого в гостиницу перед предстоящей казнью, она показала ему фотографии самых близких друзей Гортинского и попросила его указать на Игната. Опытный адвокат от испуга ткнул пальцем в один из снимков да еще добавил: «Неужели Игнат?!» Так Дикой привел ее к Анисимову. Но убивать Игната не имело смысла до тех пор, пока он не приведет ее к следующему звену. И он привел ее в ресторан к Уварову, и она, сидя за стойкой бара, слышала разговор двух мужчин. Сомнений не оставалось. Оба из одной обоймы. Игната можно убирать. Жаль потерянных вечеров проведенных с ним, без которых можно было обойтись.
После каждой встречи, Таисия по два часа сидела в ванной, отмываясь от мерзости и поражаясь похотливостью сестры. Уваров тоже привел ее на первое собрание в «Космос», и Тая взяла на заметку Пелевина. Естественно, что Уваров после этого погиб. А теперь уже Пелевин в окружении свиты из головорезов второй раз привел ее к «Космосу», и она взяла под наблюдение Назарова. Что касается Гортинского, то он шел под занавес. О нем все было известно, и трогать его нельзя, пока он не соберет все до единой карточки. Надо отдать должное работоспособности Таисии и ее безудержному азарту. Не следует забывать, что при всех трудностях своих задумок, она находилась под наблюдением. Пусть не пристальным, но не обделенная определенным вниманием.
Машина Назарова подъезжала к телецентру, и тут Таисии в голову пришла прекрасная идея. Когда они въехали на стоянку, где уже не могли неожиданно появиться гаишники, Тая сделала крутой вираж, и ее «пятерка» ударила по переднему крылу иномарку Назарова.
Оба водителя выскочили из машины, и завязалась перепалка, и в итоге девушка громко разрыдалась. Богатый продюсер сжалился над ней, и история закончилась взаимными извинениями, примирением, знакомством и, в конце концов, обменом телефонами. Они еще долго разговаривали на выходе со стоянки, пока не выяснилось, что Паша Назаров опаздывает на съемку уже на полчаса.
Таисия осталась довольна собой. Значит, и она сама, не используя облик сестры, способна воздействовать на мужчин как интересная женщина, способная увлечь и даже заставить забыть о дорогом помятом крыле.
Теперь ее коллекция была полной, как она считала. Но расслабляться слишком рано.
Вместо обещанных трех часов Журавлев появился в конторе в шесть. Его пунктуальность Насте была известна, и она не стала терять время на обсуждение проблем дисциплины. К тому же, он приволок с собой видеоплеер.
– Будем развлекаться? Кино смотреть?
– И кино тоже, а в основном нажмем на чтение детективного романа. Но давай все по порядку. Я все же побывал в редакции «Профиля» и достал журнальчик десятилетней давности. Попросту, выкрал его из подшивки.
– Ты всегда отличался хорошими манерами. Журналы, детективы, кино, что еще нас ждет?
Журавлев сел за стол и открыл журнал на развороте.
– Великолепный групповой портрет, сделанный с отличным качеством. Доставай наши фотографии.
Настя вынула из стола снимки и разложила их рядом.
– А теперь давай сравнивать и ставить крестики. Возьмем снимок Уварова. Мы опознали труп. На нашей фотографии видна только татуировка. Но в журнале Уваров во всей своей красе.
– Подожди секундочку. В центре стоит тип со знакомой физиономией. Это же интервью с беллетристом Вениамином Гортинским. Он тоже в черном списке?
– Не торопи события, Настена. К сожалению, в интервью он не называет имен своих друзей, а лишь подчеркивает, что каждый из них стоит миллион долларов и хвастается, что все они проводят отпуска в экстремальных условиях. Ездят в гости к пингвинам на оленьих упряжках, собирают кораллы в Бермудском треугольнике, переходят пустыни на верблюдах, и тому подобное. Ребята вырабатывают адреналин в крови. Интервью Гортинского – не более чем пиаровская акция. Нас интересуют его друзья, четверо из которых стали жертвами сестер Ципканских, либо одной из них. Вот наша фотография Всеволода Дикого, а вот он же среди друзей. У нас нет снимка Вяткина. Предположительно он фотографировал, но среди компании он есть. Игнат Анисимов блистает в обоих вариантах. Но трое остаются неопознанными. Они есть и там, и там. Можно предположить, что стоящий задницей к объективу повар, готовящий шашлыки, и есть сам Гортинский.
– А почему не этот? Посмотри. В журнале двое лишних. Правда, один стул пустой. Но, по идее, их девять человек, а на снимке – семеро.
– Мы, к сожалению, не можем пока выяснить их имена. В этом вся загвоздка. Но в Швецию поехали семь человек, если верить роману Гортинского.
– При чем здесь роман?
Журавлев выложил на стол несколько книг Гортинского.
– Я купил их в магазине. На обложке есть его фотография. Она соответствует той, что в журнале. На последней странице есть перечень всех изданных автором книг. Романа с названием «С головой в омут» среди них нет. А рукопись имеет такое название. Я позвонил в издательство и выяснил, что Гортинский не сдавал им рукопись с таким названием. В книге он описывает историю, как семеро мужчин, имена естественно изменены, поехали в Швецию и по наводке директора музея похитили из него шесть шедевров Тициана. Написано очень убедительно. Лично я, в такую историю поверил бы.
– Потому что сам такой. Без острых ощущений жить не можешь. Но ты бы все испортил. Твое хобби выстраивать непреодолимые препятствия и самому же их преодолевать, показывая всем, на что ты способен.
– Приятно слышать, но речь идет не обо мне. Не отвлекайся и вникай. На снимке, где семеро отдыхают на шведской природе, могут быть изображены участники налета.
– Дик, ты спятил. Причем здесь фантастические излияния Гортинского и настоящее ограбление, которого не было.
– Вопрос?! Было оно или нет, мы попросим выяснить Метлицкого, пока он находится в Стокгольме. И еще ему придется проверить самым тщательным образом гараж, который Вяткин сфотографировал по непонятным нам пока причинам. Что касается рукописи, то думаю, она хранится у Гортинского. Преступление совершено десять лет назад. Подходит срок продажи картин. Вот почему Гортинский не издает свой роман. Он выйдет в свет, когда они получат деньги. Сейчас нет смысла тебе ничего объяснять. Возьмешь рукопись, прочтешь и все поймешь. Меня другое беспокоит. На квартире у Киевского вокзала лежит ксерокопия романа, с которой я сделал новую ксерокопию. Каким образом Ольга – а я думаю, что это сделала она – сумела найти у Гортинского рукопись, прочесть ее, а потом переснять? Неужели Гортинский так глуп, что держит улики против самого себя на открытом месте?
– Хорошо, Дик. Представим себе, что Гортинский лох. Но какой здравомыслящий человек прочтет книгу популярного детективщика и примет содержание ее за чистую монету. Мало того, она не только в это поверила, но и начала убивать грабителей по одиночке. За шведскую державу обидно стало? Ты, парень, совсем спятил.
Журавлев подключил плеер к телевизору и вставил видеокассету.
Цветной пятиминутный фильм, но без звука рассказывал о работе грабителей в зале музея. Они просмотрели его несколько раз. Некоторые лица были узнаваемы, но один из налетчиков все время оказывался спиной к видеокамере.
– Можно с уверенностью сказать, что лица Дикого, Вяткина и Анисимова узнаваемы, – сказала Настя. – Спиной, как я догадываюсь, опять стоит Гортинский.
– Да. Он единственный, кто знал, что ведется съемка.
– Снимал, очевидно, Уваров. Его нет среди грабителей.
– Уваров не заходил в музей вообще. Он был запасным и увез товар на дачу.
В романе о видеокамере ни слова. Полагаю, это сделано для того, чтобы потом никому не пришло в голову искать видеопленку, которая может стать весомой уликой. Думаю, что видеокамеру установил наводчик из музея, получая таким образом компромат и своего рода гарантии. Гортинский не исключал такой возможности и заметил камеру. Видеокамера статична. Она установлена на твердой основе, не дрожит, не поворачивается, не меняет фокус. Человек так снимать не стал бы. Наверняка после успешного ограбления музея директор галереи передал копию пленки Гортинскому. Как знак предупреждения. Мол, ребята, не шалите, договор придется соблюдать. Если верить рукописи, он был и наводчиком, и заказчиком. Пленка попала к сестрам вместе с рукописью, а фотоснимки, лежащие на Киевском, сделаны из журнала «Профиль». Вот что заставило сестер поверить в реальность событий, описанных в романе. Оригинал пленки так же лежит у Гортинского. Копия сделана на «левой» китайской кассете. Не думаю, что в Швеции такими торгуют. Каков вывод? Ольга каким-то образом связана с Гортинским. Не думаю, что они действуют по сговору. В этом случае ей не понадобились бы копии.
Она наткнулась на роман, пленку и журнал случайно. А потом, сделав выводы, сделала и копии. Идея состоит в том, чтобы завладеть тайником, где хранятся шесть картин Тициана, либо другого художника, спрятанные в Швеции. Одной ей такую операцию выполнить не по силам, а значит, она вызывает на помощь сестру из Азова.
– И не забывай о сообщнике. Мужчина должен присутствовать в этой компании.
Кто-то пил вино с адвокатом? Кто-то занимался копированием всего того, что принес. Я сидела с Таисией в том самом кафе, где она любит переодеваться. И вдруг в ее сумочке зазвонил мобильный телефон. Она даже испугалась. Мне Тая ни разу не говорила, что у нее есть мобильник. Пришлось ей разговаривать при мне. Звонил какой-то мужик и просил о встрече. Он назвался Павлом. Это я успела услышать, связь была достаточно громкой. Таисия быстро замяла разговор, сославшись на занятость, и обещала сама ему позвонить в ближайшее время. Я не стала ничего расспрашивать, но она сама решила, что надо как-то оправдываться.
Реакция у нее хорошая, быстро соображает. Наплела мне историю, как ездила на вещевой рынок искать плащ, лето уже проскочило, да и осень на подходе, а на обратном пути ее подвез какой-то симпатичный парень. Мало того что денег не взял, но и мобильник ей отдал. Сказал, что будет повод для новой встречи, тогда она ему его и отдаст. Ну и, как ты уже догадался, номера она не знает. Мол, ты и не спрашивай, я сама не знаю, телефон чужой. Если бы я узнала номер сотового телефона, то мы могли бы через Степана выяснить все ее звонки.
– Мысль неплохая, но для нас вся эта суета не имеет смысла. Главный вопрос в другом. Я исключаю сговор Гортинского с сестрами. Они действуют тайно.
Гортинский – тот самый человек, который потребовал от друзей дать обет молчания. Уверен, что они его соблюдают. Но никому и в голову не могло прийти, что первым этот обет нарушит сам главарь шайки миллионеров. Он писатель, человек, не способный держать при себе своих мыслей. Он выплескивает – на бумагу все, что может быть интересным читателю. Такие люди в заговорщики не годятся. Он тут же расскажет о заговоре, но в художественной форме. Все отпуска, проведенные в экстремальных условиях с друзьями, о которых он говорит в интервью, описаны в его романах. Странно, почему никто из его сообщников не обратил на это внимания. Тогда стало бы изначально понятно, что с этим человеком нельзя идти на серьезное дело. Он же первый расскажет всему свету о криминальной истории. Так в итоге и получилось. Ляля наткнулась на роман-инструкцию и одновременно путеводитель и доказательства реальности событий тоже нашла. У нее родился свой план. Началась вторая серия десятилетней истории. Но она стала более жестокой, бескомпромиссной и кровавой. Слишком кровавой, чтобы долго оставаться не разгаданной. Мы ее разгадали. Теперь благодаря господину Гортинскому знаем уникальные подробности. Он собственноручно отдал свою эстафету, и мы их догнали на втором круге. Остается решить три загадки. Первая. У сестер на руках оказались те же материалы, что и у нас. Однако они нашли способ опознать лица с фотографий. Каким образом Ольга и Тая могли признать Вяткина, Дикого, Анисимова и Уварова? Возможно, они знают и остальных. Мы их имен не можем установить. Второе. В книге речь идет о код-картах от сейфа, где лежат ключи. Семь карточек, семь ключей. Как они установят, где хранятся карточки? В рукописи сказано, что они собираются и складываются в надежное место, если кто-то из участников налета умирает. Далее.
В романе не сказано, в каком банке находится тот сейф, к которому надо применять коды. Номер ячейки обозначен, но банков в Стокгольме уйма.
Допустим, что им удалось достать все семь карточек, а дальше что? И последнее. В рукописи есть подробное описание дачи под Стокгольмом, но не указано даже направление. В сорока километрах от города. Но этого недостаточно.
– Они могли выбить признание из кого-то, а потом убить.
– Сомневаюсь. С другой стороны мы можем утверждать, что убийца, кто бы из них ни стрелял, был знаком с каждой жертвой. Вспомним по порядку. Дикой приехал в «Белград» и увел Ольгу в кафе, где она подсыпала ему снотворное. О выстреле забудем. Их связь очевидна. Вяткина убили в нижнем белье в саду на балконе его квартиры. Замок не взламывали. Убитый не оказывал сопротивления. Анисимов убит в лифте. С очень близкого расстояния. Никаких следов борьбы. Уваров застрелен в кресле. И тоже в одном халатике. Все они знали убийцу, а Ольгу видели у дома Вяткина, в ресторане и в гостинице. Но в каком случае это была настоящая Ольга, а в каком Тая, мы не знаем.
– Выстрелить не долго, – махнула рукой Настя. – Человек может не среагировать.
– Так считаешь? Ты неплохо стреляешь, Настена. Хочешь поиграть в ковбойщицу? Из четырех случаев ты два раза промахнешься. Я положу апельсин на стол, а ты выхватывай пистолет и стреляй не целясь. Слабо? Убийца стрелял четыре раза, и все пули попали точно в сердце, тот самый апельсин. Это доказывает только одно. Человек не был испуган, он был растерян и не мог предположить, что тот, кто держит оружие в руке, выстрелит.
– С тобой с ума сойдешь, Журавлев. Ты окончательно сбил меня с толку. Сплошные загадки. И что ты предлагаешь в итоге?
– Разгадывать их.
– С какой начнем?
– Начнем со звонка в Стокгольм Метлицкому. Мне нужны подробности об ограблении, список банков и фотографии гаража изнутри. Вяткин не стал бы его фотографировать за здорово живешь.
– Этого он тебе уже не расскажет.
Происходило что-то невероятное. Таисия не понимала что происходит. Конверт с карточкой убитого приходил на почтовый адрес Гортинского на третий, максимум на четвертый день. Она сама проверяла почтовый ящик в девять утра и видела конверты, которые пришли после гибели партнеров Гортинского. Шел пятый день после смерти Георгия Уварова, но карточки все еще не было.
Она отошла от ячейки шагов на пять, когда увидела входящего на почту писателя. Девушка тут же пристроилась в хвост очереди, стоящей за посылками.
Гортинский нарушал расписание. Он должен приезжать в десять, а сегодня пришел в девять. Мало того, в руках он держал увесистый чемодан. Такой оборот событий они с Ольгой не предусмотрели. Куда его черти несут?
Гортинский забрал газеты, вышел на улицу и начал ловить такси.
Тая закутала косынкой лицо и поспешила в свою машину. Вряд ли бы он узнал в ней сестру Ольги, но лучше, если он ее вовсе не заметит.
На улице шел дождь со снегом и дул сильный ветер. На дворе стоял ноябрь.
Скоро зима.
Гортинский поймал какого-то частника и быстро с ним договорился. Тая поехала следом. Она ломала себе голову и не могла разгадать планов писателя, пока машина не привезла ее в аэропорт Шереметьево.
Пришлось продолжить наблюдение. Гортинский долго оформлял документы, потом сидел в зале ожидания, листая газеты, и поднялся с места, когда объявили посадку на самолет Москва – Берн.
Она задержалась в аэропорту и, после того, как писатель прошел таможенный контроль, уехала.
У Таисии возникли самые дурные мысли, и ее не покидало нехорошее предчувствие. Что-то не так. Одно утешало, Гортинский не полетел в Швецию.
Она неслась по мокрой скользкой дороге, рискуя свернуть себе шею. Машину часто заносило, но Тая не сбрасывала скорость. К дому писателя она вернулась вдвое быстрее, чем доехала до аэропорта. Ключи от его квартиры, оставленные Ольгой на всякий случай, лежали в ящике с инструментами в багажнике машины.
Достав их, она ринулась наверх, забыв все возможные предосторожности.
Единственно, чего она не забыла, так это позвонить в дверь, прежде чем ее открыть. Как и ожидалось, на звонок не ответили. Теперь можно смело лезть за ключами.
В квартире были задернуты все шторы. Трогать их она не стала, а включила свет. Чистота и порядок. Тая скинула туфли, нашла кабинет и книжные шкафы.
Просмотрев нижний ряд полок, она увидела альбом Эль Греко. Усевшись на пол, она долго не решалась сдвинуть стекло и достать увесистый фолиант. А вдруг в нем ничего нет? В если Гортинскиому отдали все карточки и отправили в Швецию в обход, а не напрямик. Зачем-то они дважды собирались в отеле «Космос»? Если так, то придется лезть в петлю. Поражения она не переживет. Жизнь потеряет всякий смысл. Тихое возвращение в ободранную азовскую квартиру без надежд на будущее и с пустым прошлым, ей казалось уже невыносимым. Она всю жизнь мечтала сбежать из унылой дыры и сбежала. Уж лучше в петлю, чем в тюрьму или домой.
Тая медленно отодвинула стекло и потянула на себя корешок книги. Альбом упал на пол, раскрылся, и из него выпали на ковер пять пластиковых, карточек.
На глазах у Таи навернулись слезы и она зарыдала, как ребенок.
Истерика длилась минут десять, после чего пришлось идти в ванную и умываться.
Вернувшись в комнату, девушка села в кресло и закурила. Карточки так и валялись на полу. Теперь успокоившись, она могла разложить все по полочкам. У Гортинского пять карточек, что соответствовало двум намеченным жертвам – шестой и седьмой. Так значит, карточка Уварова уже была у Гортинского? А как же она раньше считала? Ведь Ольга ей говорила, что у Гортинского уже есть две карточки, значит, и жертв должно быть пять, а не шесть. Ее сбили с толку фотографии. Счет шел на души, а не на ключи. Выходит, она зря убила Уварова?…
Почему зря? Оставалось трое на две карточки. Обычная лотерея. Билет попал не на ту голову. Зато теперь уже ошибки не будет.
Раз Гортинский струсил и уехал, значит, они не догадываются откуда исходит опасность. Они в панике. Им не до карточек. Пелевин окружил себя охраной и только Паша Назаров спокоен, если еще на баб клюет и уже трижды ей звонил.
Дура, дала ему свой телефон, а потом перед Настей пришлось оправдываться. Ушлая баба. Она ей не поверила. Черт с ней. Никакой опасности она не представляет.
Сочувствующий свидетель, который никогда ее ни в чем не заподозрит. Совсем уже подружками стали. Правда, сыщик из нее никудышный, так толком ни в чем и не разобралась.
Тая загасила сигарету, подняла с пола карточки и положила в кошелек. В пустом доме такие вещи хранить нельзя. Даже глупо. Книгу она поставила на место.
У Таисии пересохло горло, и она пошла на кухню. Имело смысл проверить холодильник. Если он пуст, значит, хозяин уехал надолго. Холодильник просто был выключен, зато в чайнике, еще оставалась кипяченая вода. Налив себе полную чашку, Тая заметила на кухонном столе яркую цветную бумажку. Попивая воду, она подошла ближе и прочла заголовок: «Альпы – лучшие лыжные курорты Швейцарии, Австрии, Германии и Италии».
Книга Гортинского начиналась с того, как писатель знакомится в Альпах с директором музея. Она пролистала буклет и нашла на одной из страниц пометку.
Горный курорт «Эдельвейс». Его адрес и телефоны для желающих сделать заказ на путевки был обведен красным фломастером.
«Так вот куда ты поехал, дружок! Выдумывать новую концовку к роману, чтобы тебя не арестовали за убийство собственных партнеров? Давай-давай, фантазер. На деле-то кишка тонка сработать по крупному. Придется тебе остаться при своих и отдать добычу истинным героям! Пустобрех!» – Тая захлопнула буклет, поставила чашку и направилась к выходу.
Секретарша Аркадия Ивановича Капелина доложила, что с ним хочет поговорить следователь прокуратуры.
Капелин немного растерялся и судорожно начал соображать, где он наследил.
Тем временем в кабинет уже вошел молодой высокий блондин с голубыми глазами и с совершенно спокойным выражением лица. Во всяком случае, было не похоже на то, что его сейчас арестуют.
– Меня зовут Вадим Журавлев.
– Рад служить фемиде, – криво улыбнулся Капелин.
– Вы не пугайтесь, Аркадий, я не по вопросам вашей фирмы. Речь пойдет о мелочах, но для меня очень важных. Если все расскажете сразу и ничего не забудете, то у меня не будет повода вызывать вас повесткой в прокуратуру.
– Пожалуйста, присаживайтесь, мне, собственн о, скрывать-то нечего.
– Совсем простой такой?
– Нет, ну, конечно…
– Речь идет всего лишь об автомобиле. «Жигули» пятая модель, красного цвета, номерной знак О 267 НА 77.
– Помилуй Боже, я лет двадцать как не езжу на «жигулях».
– Не сомневаюсь. Машина числится за другим человеком. С него и началась цепочка. Он мужик скрупулезный. В его записной книжке записаны ваши паспортные данные. В марте позапрошлого года он продал вам эту машину по генеральной доверенности.
– Ах вот вы о чем? Теперь все встало на свои места. Понятно. Я не себе покупал машину, а подружке. Ей хотелось, а я купил. Причем от новой она сама отказалась. Не хотела оформлять на себя документы, чтобы при разводе с мужем не делить собственность. Я купил ее по доверенности, вы правы. А потом переписал генеральную доверенность на нее. Вот и все.
– Зовут ее Ольгой. Эта женщина и станет гвоздем нашей программы.
Выкладывайте подробности. И не стесняйтесь, разговор останется между нами.
– Вы правы, зовут ее Ольгой. Правда, она представляется везде Ингой. Я так ее и называл. И только когда оформляли доверенность в нотариальной конторе узнал, что зовут ее Ольга Михайловна Ципканская.
– По мужу?
– Вы знаете, я вовсе не был уверен, что она замужем. Паспорт я ее успел проштудировать. Штампов нет. Хотел адресок выяснить. После того, как она меня бросила, я ее искал. Приехал по адресочку. А она там никогда не жила. Две бабульки прописали ее к себе на площадь, а она обещала за ними ухаживать. Но как только ей штамп в паспорте шлепнули, так Ольга тут же исчезла и ее больше не видели. Вообще женщина очень эффектная, но сумасбродная и непостоянная. Я был влюблен в нее по уши. Готов был для нее на все, а ей начхать. Непробиваемая. Без души и сердца. Я и сейчас не могу вспоминать о ней спокойно.
– Давайте-ка, остановимся поподробнее на вашей попытке застрелиться.
– В общем-то, я хотел сыграть на жалости. Совсем голову потерял, но лишь напугал ее до смерти, и она вообще сбежала. На прощание пощечину мне врезала: «Я терпеть не могу вида крови и покойников. Мне еще не хватало из-за какого-то слюнтяя в тюрьму садиться!»
– А из чего вы собирались стреляться?
– Валялся в дедовском столе какой-то древний «бульдог». Скорее пугач, чем оружие. Он с войны там лежал. Моя бабуся во время войны санитаркой была.
Вытаскивала раненных с поля боя. Однажды генерала спасла. Потом он ее встретил в Берлине. Вспомнил и узнал спасительницу. Ну а что женщине подаришь в городе, разрушенном войной? Вот он и достал ей этот «бульдог» и даже грамоту дал, что, мол, это не просто оружие, а награда от командования. Эта бумага там же в столе валяется.
– А револьвер?
– Когда я его к виску поднес, Инга у меня его вырвала и в свою сумочку спрятала. Так и унесла с собой.
– Мне нужна эта грамота.
– Жалко. Память все же.
– Я оставлю вам расписку. А когда дело закроется, вам ее непременно вернут.
– Хорошо. Завтра прихвачу ее на работу. Значит, Инга все же вляпалась в историю?
– Можно сказать и так.
– Неудивительно. Авантюристка до мозга костей. Семья, дети, муж, счастье – это не для нее. Лишь бы лететь куда-нибудь навстречу новым приключениям. Ни одного вечера дома не просидела.
– Ушла, и слава Богу. Теперь вам жалеть не о чем. Завтра я к вам загляну.
Журавлев ни ожидал собрать такой богатый урожай. Теперь он знал, из какого оружия стреляет убийца. Но кто именно стреляет из него, он до сих пор с уверенностью сказать не мог, кроме одного случая.
Сколько не работай, а вопросов не убавляется. На один ответ возникает несколько новых вопросов.
Девушка долго отказывалась и не хотела принимать предложение. Неудобно идти к одинокому мужчине на квартиру.
Причем Павел видел, что она не ломается. Не кривляется и не набивает себе цену. Так она воспитана, и с этим придется смириться.
Вино было выпито, Павел расплатился с официантом, и они вышли на свежий воздух. Погода стояла мерзкая, дожди не прекращались, дул холодный ветер.
– Времени еще восьми нет. Может быть, все же поедем ко мне. Я тебе свои гитары покажу, у меня музыка классная.
– Ну если ты музыкант и продюсер, было бы странно не иметь в доме хороших записей. Ладно, уговорил. Только учти, если…
– Дальше можешь не продолжать. Вот машина.
– Но в ней сидят какие-то люди. Кажется, я их в кафе видела.
– Мои телохранители. Не профессионалы, а тоже музыканты. Просто они втемяшили себе в голову, что мне угрожает опасность. В последнее время участились нападения на преуспевающих бизнесменов.
– Они поедут с нами?
– До дверей моей квартиры.
– Страшновато.
– Не выдумывай. Надо доверять людям. Иначе как мы друг друга узнаем, если будем строить наши отношения на сплошных подозрениях.
– Ты прав, конечно. Хорошо, поехали. Квартира девушке понравилась.
Художественный беспорядок, рояль, инструменты и стены, увешанные гитарами.
– Это не комната, а репетиционная. Тут я довожу своих соседей до белого каления. Рядом кабинет. Идем, глянешь.
Кабинет тоже был просторным, с огромным письменным столом у окна, книжными полками по стенам с разбросанными папками и нотами и свободной серединой, где можно устраивать танцы.
– Отличная площадка! – воскликнула Тая. – Тут можно репетировать. А в моей квартире не развернуться.
– Какие проблемы. Репетируй.
– А где я возьму партнера?
– У тебя нет партнера?
– Конечно, нет. Со мной репетирует на сцене режиссер. А партнер он некудышний. Он смотрит, что я делаю, подглядывает в текст и подает мне реплики.
Ну что я могу сыграть? Естественно, он меня забракует, как трех моих предшественниц.
– Я что-то не понимаю. Репетиции без партнеров?
– Понимаешь, Паша. Это антрепризный театр. Там нет своей труппы. Актеров набирают со стороны. Я уже три года без работы, халтурю на телевидении, где мы с тобой и познакомились. На стоянке, я имею в виду. Мне выпал шанс получить роль, которая мне нравится. Если я ее сыграю хорошо, поступят новые предложения. Можно сказать, что это последний шанс. Мне же не двадцать, а тридцать два. Главного героя, наш постановщик еще не нашел. Он очень придирчивый тип. Вот мне и приходится репетировать с ним, а с не настоящим героем. А там любовь. Попробуй полюбить телеграфный столб, да еще чтобы зрители тебе поверили. Вот я, как дура, и репетирую дома одна против зеркала. Такая фальшивка получается.
– Все понял. Тебе нужен партнер и сцена. Сцену мы нашли, а партнером буду я. Сойдет?
Тая рассмеялась.
– Ты же музыкант, а не драматический актер.
– Главное, что я творческий человек. Это очень важно. Ничего, я поднатужусь, постараюсь, и все получится. Съемки у меня заканчиваются в четыре-пять часов, и по вечерам мы сможем репетировать. Принеси мне пьесу, а я ее прочту и начну вживаться в образ.
– Ладно, давай попробуем. Мы ничего не теряем, а вдруг что-нибудь получится. Вот будет здорово!
– Ты как ребенок, честное слово. Загораешься, как бенгальский огонек. Твои глаза еще голубее становятся. Идем, я покажу тебе спальню.
Спальня тоже Тае понравилась. Огромная кровать, ковер на стене, где висели сабли и кинжалы, и мохнатый ковер на полу, напоминающий свежескошенную травку.
– Только здесь мы ничего репетировать не будем, – строго сказала девушка.
– Места много, но сплю я здесь один.
– Так я тебе и поверила. Сорокалетний мужчина, интересный, обеспеченный, неженатый и мучается от одиночества.
– Ничего странного. Я, конечно, не святоша, но ту, которая заденет мое сердие, найти не могу. Женщины из шоу-бизнеса мне не подходят по определению. Я слишком хорошо их знаю. С такими семью не создают. А мне нужен очаг, уют, тепло и надежность.
– Думаешь, кто-то другой этого не хочет? К этому все стремятся, но получают единицы, счастливчики.
Спустя несколько дней Павел уже считал, что он один из тех счастливчиков, которые получили то, к чему все стремятся. На третий день репетиций, где он выкладывался полностью, Тая все же сдалась на милость победителя, и они разделили широкое ложе на двоих, пытаясь стать одним целым. Павел витал в облаках, чего не скажешь о Таисии.
О семейном счастье она не мечтала. Она вела скрупулезную работу, обыскивая квартиру Павла, метр за метром. Операция по сбору карточек скоро закончится, но она не достигнет своей цели, если не узнает, где находится тот самый бункер, в котором грабители спрятали картины. Ольге выяснить адрес так и не удалось.
Гортинский в своем романе нарисовал все подробности в деталях, но место оставалось выдуманным. А что толку от ключей, если нет замка под этот ключ.
Можно объехать всю Швецию, но результата не добьешься. Вывод один. Если она не найдет адреса в доме, значит, его назовет Павел. Как его заставить это сделать?
Вопрос второстепенный, существует тысяча способов развязать язык человеку.
Только делать это противно, тяжело и занудно. И все же Таисия рассчитывала на успех.
Когда Павел останется один среди живых из банды грабителей, у нее хватит терпения и сил выбить из него правду. В крайнем случае, пообещает ему двойную долю. Придется блефовать. Разумеется, он ничего не получит, кроме креста к подножью своей могилы, но его можно будет увлечь самой идеей. Он азартен, авантюрен и решителен. Должен клюнуть. И клюнет, если по-настоящему влюбится.
Уж лучше подобраться к его тайнам через любовь, чем через пытки. И Тая старалась. Надо отдать ей должное, у нее неплохо получалось. Почти как у Ольги.
Метлицкого ждали с нетерпением. И он наконец приехал. Настя встретила его в аэропорту на своей «шкоде» и отвезла домой. При этом она даже слушать не хотела о его путешествии, а дала ему копию рукописи романа Гортинского и журнала «Профиль».
– Прочтешь за ночь и утром явишься с отчетом. Вижу по твоей заспанной физиономии, что ты мешал окружающим пассажирам своим невыносимым храпом. Так что, читай, дружок, и к десяти в контору.
– Журавлев, как я догадался, копытом землю роет?
– Дик все вверх ногами перевернул. Открытие за открытием. У него нюх от природы, а дар сыщика от Бога. Ну ладно, Женечка, до завтра. У меня и без того башка кругом идет.
– Почему-то она всегда у тебя идет кругом. Смени направление.
Они простились до утра. А на следующий день Метлицкий выступал в роли докладчика.
– Мне бы этот романчик до отъезда в Швецию почитать. Я бы по-другому строил свое расследование. Одно могу сказать твердо. Гортинский ничего не выдумал. Его роман соответствует действительности. Ограбление имело место.
Девять с половиной лет назад. Почти десять. Настал срок доставать картины из тайника и относить заказчику. Вот почему в Москве началась крупномасштабная бойня за добычу. Мне только совершенно не понятно, как в эту заваруху вписались сестры Ципканские. Они не предусмотрены правилами.
– В том-то все и дело, – согласился Журавлев. – Произошла утечка информации.
От кого, не имеет значения. Но она попала в руки двух аферисток. Гортинский в своем романе был прав, когда не захотел задействовать в деле женатых партнеров.
«Пусти в дело женщину, и дело будет провалено».
– Не слишком ли примитивно? – возмутилась Настя.
– Я процитировал Гортинского, остальное подтверждается фактами. Как ты нашел адресок, Женечка?
– Пришлось попотеть. Неделю искал и нашел. В том доме никто не живет. На выходные дни туда приезжает женщина лет тридцати восьми. Симпатичная дамочка.
Уборку делает, листья с участка сгребает. Вроде как хозяйка. Выяснять подробности о ней я не стал. Времени не было. Но в гараж я залез. Через крышу.
Три дня там лазил. И все же нашел потайную дверь. Посередине есть ремонтная яма. Спускаешься на метр вниз и можешь чинить днище своей машины. Кстати, машина там стоит. Прямо над ямой, так что я ее не сразу заметил. По обеим сторонам ямы стеллажи с инструментами. Вот тут меня и осенило. Дому десять лет и гаражу столько же. Машина в гараже стоит, и там хватит места еще для пяти машин. Ну просто ангар какой-то. И вот что удивительно – весь инструмент новый, сверкает хромом. Ни один ключ, отвертку в руки не брали. А работу с машиной чистой не назовешь. Что же получается? За десять лет ямой ни разу не пользовались. Такого не бывает. Одним словом, я немного покумекал, поэкспериментировал и нашел. Левая панель с полками укреплена на рельсах и сдвигается в сторону, в специальную нишу, которая не видна, так как загорожена вертикальной доской стеллажа. Вот за ней и находится дверь. Обычная, даже не железная и к тому же не запертая. Я очень удивился. Открыл, вошел. Есть выключатель, все, как полагается. Включил рубильником свет. Маленькая площадка и ступени, ведущие вниз. Двадцать штук, каменные. Таким образом, когда я оказался в самом низу, гаражный пол проходил над головой метра на два. И тут я вновь уперся в дверь и тогда уже понял, что мне никаких инструментов не хватит, чтобы ее вскрыть. Стены из бетона, а дверца от сейфа из стали с колесом посередине и семью замками. Как в сказке. Она даже не простукивается. Внутри не полая, а чем-то забита. А может, и сплошная сталь. Замки хитрые. Тебе, Дик, такие не вскрыть. И все разные. Скважины для ключей, одна на другую не похожа.
Постоял, постоял, затылок почесал и ушел.
– Все правильно, – кивнул Журавлев. – Нужно иметь в кармане связку из семи ключей. А ключи в банке. Все продумано до мелочей. Меня другой вопрос беспокоит. Мы узнали этот адресок случайно. Вяткин хранил свои фотографии на компакт-диске. Но, даже увидев эти снимки, простой глаз ничего не поймет и не заметит. Женечка усек в углу фотографии неприметную табличку на доме, увеличил ее и расшифровал с помощью переводчиков, а потом нашел это место на карте.
Огромный трудоемкий процесс. А теперь объясните мне, дураку, каким образом сестры Ципканские могут узнать адрес тайника? Допустим, они возьмут в банке ключи, и что дальше?
– Может, кто-то из команды Гортинского раскололся, когда на него наставили пистолет? – предположила Настя. Метлицкий помотал головой.
– А я не уверен, что кто-то из них знает адрес этой дачи. Это шведское название прочитать – язык сломаешь, а запомнить его и хранить в памяти десять лет, это уж слишком. Я его тоже не смог запомнить и ходил с бумажкой в руках.
Они и схему нарисовать не смогут. А если захотят, то женщина с оружием в руках не позволит жертве этого сделать. Рискованно. Все мужики тренированные. На Эверест взбирались и в океанские глубины спускались. А наши красотки – девушки хрупкие, да и оружие не очень надежное.
– Ты хочешь сказать, что они не знают адреса? – спросила Настя.
– А мы это проверим. Надо им подбросить адресок, – предложил Журавлев. – Но так, чтобы за ним лезть пришлось, а мы могли бы понаблюдать за ними. Если они клюнут, значит мы правы во всех наших выводах.
– Да их брать пора, Дик! – возмутился Метлицкий.
– Кого их? Где Ольга? Их можно взять только двоих. Что толку, если Марецкий арестует Таю? Она пошлет его к чертовой матери.
– Не пошлет, – твердо заявила Настя. – Улик выше крыши. Ты даже знаешь, где лежит пистолет. Что еще тебе нужно?
– Ольга мне нужна. Таю посадят, а Ольга возьмет другой револьвер пятого калибра и хлопнет следующего компаньона Гортинского. И что? Марецкий вынужден будет извиниться и выпустит Таю. Сестер по одиночке брать нельзя. Они взаимозаменяемы. Натянешь свитер на задницу – шея оголится, прикроешь шею – задница замерзнет. Работает слаженный тандем.
– Ладно, согласен, – сдался Метлицкий. – Можно подбросить им адресок. Но только не настоящий, а липовый. Потому что, если мы их упустим, тогда картины попадут к ним в руки. Уж заказчика вычислить ничего не стоит.
– Я голосую «за» – сказала Настя.
– Хорошо. Согласен с вами. А теперь, Женечка, садись на хвост Таисии и не спускай с нее глаз, – приказал Журавлев. – Я возьму под контроль квартиру на Киевской. Слишком я заметен для слежки. Похоже, она меня уже вычислила. Тертой бабой Таю не назовешь, но чутье у нее развито хорошо. Работает без промахов. Мы не должны недооценивать сестер. Боюсь, они нам еще немало крови попортят, как и своим родителям в детстве.
На подготовку к новой операции у Таисии ушло три:дня. Режим работы Пелевина ей был досконально известен. Главным было то, что Платон Ильич приезжал домой в восемь вечера и это правило не менялось. В течение всего дня его опекали шесть здоровенных мужиков, выше своего хозяина на целую голову. Они ходили, окружая его со всех сторон, и чуть ли не задевали его плечами. Даже снайпер с чердака не смог бы его достать. От подъезда до машины, от машины до подъезда. В банк проникнуть невозможно, да и смысла нет. Проникнуть даже высокопоставленному клерку к председателю директоров было невозможно без вызова самого директора. Одним словом, ни на работе, ни на улице банкира врасплох не возьмешь. В его машине постоянно находился шофер. Даже радиоуправляемую мину не подложишь. Но дело-то даже не в этом. Никто не собирался стрелять в него с чердака и тем более взрывать. Задача ставилась практически невыполнимая.
Пелевин должен умереть от пули пятого калибра, которая пробьет его сердце с метрового расстояния. Ухитриться, конечно, можно, но уйти не удастся.
Такой ребус требовал особого подхода. Ночью к банкиру тоже не придешь.
Возле железной двери его квартиры оставались дежурить на всю ночь двое телохранителей. Так просто в квартиру не позвонишь и в гости не напросишься.
К тому же, Пелевин женат и живет не один. Жена, дама немолодая и, судя по всему, страдает язвой желудка. Каждое утро она ходила на рынок и покупала себе двести граммов свежайшего творога у одного и того же продавца. Пожалуй, это обстоятельство и можно назвать брешью в защите.
План рождался тяжело и требовал точных расчетов и сообщников. По меньшей мере двоих. Найдут их потом или нет, большого значения не имело. План Тае показался слишком шатким, он зависел от обстоятельств, и любое из многочисленных звеньев могло оборваться в самый неподходящий момент.
Добрая половина успеха зависела от удачи. Молодая вдова верила в удачу и свою звезду. Итак, необходимо соответствующее лекарство. Чтобы его достать, нужен рецепт. Для получения рецепта надо идти к врачу и жаловаться на определенные симптомы. Если врач поверит, то выпишет нужный рецепт и даст еще один – на нейтрализатор. Если выпить лекарство без нейтрализатора, то спустя семь-восемь часов может случиться сердечный приступ. Тая была опытным врачом и в этом знала толк. Но были другие вещи, в которых она ничего не смыслила. В частности всякие подслушивающие устройства, телефонные жучки и тому подобное.
Лекарство ей достать удалось. На остальное потребовалось потратить немало денег.
Таисия поехала на Митинский радио-рынок. Потолкавшись среди бывалых хакеров, самоделыциков, она сумела войти к ним в доверие. Конечно же, она выступала в облике родной сестры, перед чарами которой никто устоять не мог.
Очаровательную дамочку познакомили с неким Димой, парнем, знающим толк в технике определенного рода.
– Так что, собственно вы хотите, Инга? – спросил молодой человек, глядя на статную дамочку. – Конкретно говорите, и я любой ваш заказ выполню.
– Мне нужно влезть в чужую телефонную линию. Скажем так. Человек сидит дома, набирает нужный ему телефон, а попадает на мою линию. В итоге с ним разговариваю я, а не тот, кому он звонит.
– Можно сделать такую штуку. Надо знать, с какого номера будет идти звонок, найти распределительный щиток и вклиниться в линию клиента, а потом действовать как обычный диспетчер, переключая направление звонков по своему усмотрению.
– Но если он будет звонить по другим телефонам, то пусть попадает туда, куда надо. Мне нужно, чтобы он попал в мою ловушку только в том случае, если наберет определенный номер.
– Не проблема. Вы же знаете этот самый определенный номер? -Да.
– Сканер будет высвечивать все набранные номера. Когда ваш клиент наберет тот, что вам нужен, то тогда его и следует переключить на ваш аппарат.
– Сколько будет стоить такое оборудование и сколько на его изготовление уйдет времени?
– У меня практически все есть, за исключением мелочей. Дня через два могу предоставить вам полный комплект. Обойдется вам такая техника в семьсот долларов.
Цену Дима называл, учитывая многие факторы. Он не первый год торговал техникой для «шпионов». Тут сразу ясно, по глазам, насколько человек нуждается в оборудовании. Здесь вышла осечка. Дамочка напялила на себя темные очки. И это в такую погоду, когда днем ни черта не видно. Кругом тучи, и не перестает идти снег вперемешку с дождем. Но была еще одна примета. Как человек одевается. А одета дамочка по последней моде, и французскими духами от нее разит за версту.
Впрочем, такая публика к нему и обращается. Жены подслушивают своих мужей из категории «новых русских», либо наоборот. Простые смертные такими глупостями не занимаются. Удовольствие не из дешевых.
Красотка задумалась. Дмитрий уже пожалел о назначенной цене. Кажется, он переборщил.
– Вот что я вам скажу, Дима. Может быть, ваша техника и стоит этих денег, а может, и нет. Но я вам заплачу названную вами сумму с условием, что вы будете выполнять роль диспетчера. Вся техническая часть работы ляжет на ваши плечи.
Выполните задание без помарок, получите деньги и оставите себе свою дорогущую аппаратуру.
Заманчивое предложение. Оно Дмитрию нравилось. Делов-то на полсотни, а получить можно приличные деньги.
– А если вы меня обманете?
– Аванс четыреста долларов, остальное, после окончания работы.
– Годится. Но мне нужен адрес и номер телефона, чтобы я заранее установил все перемычки. В последнюю минуту этим не занимаются. К тому же, диспетчеру придется находиться не далее двухсот метров от телефона, с которого будут звонить.
– Большая Полянка, дом двадцать четыре, пятый подъезд, шестой этаж, квартира семьдесят один. Телефон 297-21-12.
– А ваш телефон?
– 9026100320.
– Мобильник?
– Да.
– Тогда вам придется мне дать свой аппарат. Он требует некоторых переделок. На мобильной связи свои операторы, а он должен сработать как приемник рации. Здесь есть свои тонкости.
– Хорошо. Поставьте свои перемычки сегодня, а завтра встретимся, вы получите аванс, телефон и мои инструкции. И вот еще что. В подъезде сидит консьержка. Этот дом находится под охраной. Там живут солидные люди.
– С другими я дел не имею. Догадался уже. У меня есть удостоверение монтера телефонных сетей, униформа и стремянка. Меня даже в Кремль пропустят. А про чердак вы ничего не знаете?
– Соседний дом стоит на капитальном ремонте. Из него тоже собираются сделать конфетку, как и из этого. Стоят они крыша к крыше. Через подъезд вы на чердак не попадете, а вот по крыше вполне реально.
– Встретимся завтра вечером. – Он достал из кармана свою визитную карточку. – Тут все мои телефоны. По одному из них вы меня найдете.
Разговор прошел в деловом тоне и Тае парень понравился. Молодой, но уже с хваткой профессионала.
Сложнее было договориться с мужиком, которому перевалило за пятьдесят. Но тут пришлось пускать в ход все свои женские чары. А точнее, чары своей сестры.
Они сидели в застекленной будке гаража под Яузским мостом. Вокруг, куда ни глянь, стояли машины «скорой помощи». Тусклый свет, вонища, грязь. Тая очень боялась испачкаться.
– Я специально обратилась к вам, а не к шоферам. Они люди подневольные, график работы у них не ровный, а вы все же начальник колонны и человек свободный, сами себе хозяин. Любая стоящая тут машина в вашем распоряжении. Вы ведь тоже из шоферов будете?
– Четверть века крутил баранку.
– И имели во много раз больше, чем сидя в этом стеклянном колпаке?
– Конечно. Кто из нас не халтурил. Ведь в «скорую» можно и холодильник загрузить и мебелишку на дачу отвезти. Машина вместительная. А тут один оклад и прогрессивка.
– Вот я и подумала, что смогу предложить вам неплохую халтуру. Вы же можете взять любую свободную машину и уехать на ней, скажем, часа на три с небольшим. Я права?
– В принципе, это возможно. Любую не могу, но ту, которая вышла из ремонта и еще не поставлена на линию, вполне могу. – На «скорой помощи» с красным крестом?
– А разве вы видите здесь другие машины? Я не очень хорошо вас понимаю, девушка. Чего вы собственно хотите?
– Меня зовут Инга. А хочу я накрыть своего муженька с бабой в постели.
Только дело в том, что она живет в доме, где сидит охрана и меня туда не пропустят. А «скорой» все двери открыты. Надеюсь, у вас найдется соответствующая униформа и чемодан с крестом?
– Конечно, найдется. Старые списанные чемоданы врачи шоферам отдают. Для инструментов удобен. А спецовок у нас полно. Шоферы тоже обязаны их носить. Свой склад есть.
– Ну что, Петр Семеныч, устроим маскарад?
– Устроить можно. Только это же денег стоить будет.
– Сколько?
– Даже не знаю… Трудно сказать. Машина, а значит путевка, одежда, чемодан, время…
– Хватит. Слушайте мое предложение. Если откажетесь, то я уйду, а вы жалеть будете. Сто долларов в час?
Начальник колонны хмыкнул.
– Какой же дурак откажется. За три часа – три сотни. Хорошие деньги.
– Тогда будьте начеку. Это может случиться завтра, послезавтра, в среду, одним словом, в ближайшие дни. Скорее всего, в вечернее время.
– Хорошо. Я сегодня же все заготовлю. Скажите мне свой размерчик.
– Сорок шестой, но рост побольше. Сами видите – не коротышка.
Мужчина смутился. Конечно, баба что надо, но где ему с его рылом да в калашный ряд.
– Значит, заметано, Петр Семеныч?
– Готов выехать по первому же зову.
Как всегда к полудню Наталья Кирилловна отправилась на рынок за своим вторым завтраком. Двести граммов творога и сто пятьдесят сметаны. Поход на рынок был для нее не только необходимостью, но и единственной возможностью прогуляться на свежем воздухе. Целыми днями ей приходилось сидеть дома, убирать огромную квартиру и готовить к восьми вечера ужин для мужа. Он на ней и женился-то из-за ее кулинарных способностей, как она считала. Наташе исполнилось пятьдесят пять, а мужу – пятьдесят один. Еще молодой, а она в пенсионном возрасте. К тому же, очень полная и болезненная. Женщины в ее возрасте козочками скачут, а она три ступеньки на крыльце подъезда с трудом преодолевала. Любит ли ее Платон? Наверное, любит, но не как жену, а как мать, без которой невозможно обойтись. Для удовольствия у него другие женщины есть.
Правда, она не могла с уверенностью этого утверждать. Платон слишком загружен работой. Ему времени не хватит на все вместе. Если только секретарша не обслуживала его в кабинете. Бог с ним. Муж он хороший, внимательный, заботливый, вот она и старалась. Жили и ни в чем себе не отказывали. Последние два месяца стало тяжелее. Платон без всяких причин уволил домработницу.
Запретил звать подруг в квартиру и сам никого не приводил, а на лестничной клетке выставил охрану. Она и не пыталась возражать и даже не задавала вопросов. Если Платоша что-то делает, значит, так надо.
Поздоровавшись со своим продавцом, она сделала обычный заказ и, расплатившись, направилась к выходу.
И у самых дверей ее чуть было не сбила молодая женщина. Она, конечно, не виновата, порог скользкий, заледенелый, вот та и поскользнулась. Хорошо еще ее не завалила, а только сумку из рук выбила. Уже если бы Наташа грохнулась, то ее с земли краном поднимать пришлось бы.
– Ой, извините, пожалуйста! – сказала потерпевшая, собирая разбросанные продукты обратно в сумку. – Я такая неуклюжая.
– Ну что вы, милочка. Вы же не виноваты. Дворников винить надо. Даже соли не насыпали. Люди ходят и шеи себе ломают. Безобразие.
Девушка поднялась и подала Наташе сумку.
– Немного пакеты испачкалась, но все же продукты завернуты и не пострадали.
– Пустяки. Вы-то не ушиблись?
– Ерунда. Колготки жалко.
Девушка улыбнулась и скрылась в толпе.
Наталья Кирилловна неторопливо пошла домой. Она не знала, что встреча эта была не случайной. Та самая девушка за двадцать минут до ее появления на рынке купила у того же продавца двести граммов творога и ввела шприцем в творожную массу раствор с лекарством определенной дозировки. А когда поднимала с земли Наташины продукты, то пакеты подменила. Вот и вся несложная схема.
Усевшись в свою машину, Тая сделала два телефонных звонка. Сначала Дмитрию.
– У меня все готово, – отчитался молодой человек.
– К шести часам будь на месте.
– Все понял. Реагирую на звонок 03.
– Действуй.
Следующий звонок раздался в будке начальника колонны.
– Инга беспокоит.
– Рад слышать.
– К восемнадцати ноль-ноль у дома номер один на Большой Полянке.
– Понял.
После ужина Платон Пелевин, как всегда, улегся на диване и уткнулся в телевизор.
В этот момент его жене стало плохо. Она с трудом дошла до кровати и повалилась на нее. Платон испугался не на шутку. Наташа побелела, губы посинели.
– Что с тобой, дорогая?
– Не знаю. Задыхаюсь. Грудь горит. Плохо. Ох как плохо.
Пелевин схватил телефонную трубку, едва не уронив аппарат на пол. Набрав 03, он ждал.
Сигнал высветился на сканере Дмитрия, и он тут же переключил тумблер связи на приемное устройство своей заказчицы.
Машина «скорой помощи» стояла в соседнем дворе с выключенным фарами. Шофер сидел на месте, а девушка прогуливалась метрах в десяти. Раздался звонок. Тая включила аппарат и ответила:
– "Скорая помощь" слушает.
– Жене плохо. Побелела, жжение в груди, похоже на инфаркт.
– Адрес.
– Большая Полянка, дом двадцать четыре, шестой подъезд, пятый этаж, квартира семьдесят один.
– Код есть?
– Позвоните в звонок, консьержка откроет, я ее предупрежу.
– Фамилия больной?
– Пелевина.
– Возраст?
– Пятьдесят пять.
– Ждите, высылаю машину.
Тая переоделась в униформу врачей «скорой», подошла к машине и села на переднее сиденье.
– Мой агент сообщил, что голубки уже пришли. – Она глянула на часы. – Зная ненасытность своего мужика, уверена, что он завалит ее в койку минут через пятнадцать. К этому времени мы должны подъехать к дому прямо к пятому подъезду.
– Сделаем в лучшем виде.
– Я там буду минут через пятнадцать.
– Но мне чем дольше, тем лучше.
– А потом отвезите меня на Киевский вокзал.
– Без проблем.
Через пятнадцать минут консьержка в облике мужчины с резиновой дубинкой у пояса открыла дверь доктору, увидев машину в мониторе. Он сам вызвал врачу лифт и даже нажал на кнопку шестого этажа.
Видимо, консьерж позвонил в квартиру и предупредил, двери кабины открылись одновременно с дверями квартиры, на пороге которой появился растерянный хозяин в домашних тапочках с перекошенным лицом. Рядом у лестницы стояли двое молодцов в черных плащах.
Тая пересекла площадку и оказалась на пороге. Один из охранников последовал за ней. Она резко оглянулась.
– Посторонним в верхней одежде в квартиру не заходить! – В ее голосе звучал металл. Пелевин замахал руками.
– Не до вас сейчас, ребята, не до вас!
Телохранитель был вынужден остаться на месте. Закрылась железная дверь, за ней внутренняя из мореного дуба. За такой стеной и пушечного выстрела никто не услышит.
Девушка сняла форменную куртку, повесила на крючок и осталась в белом халате. Взяв свой чемодан, она прошла за хозяином в спальню.
– Вы подождите меня в соседней комнате. Я вас позову, когда потребуется.
Пелевин подчинился.
– А могу я закурить?
– Только так, чтобы дым сюда не шел.
Сейчас Таисия делала свойственную ей работу, исполняя долг врача. Она вколола больной нейтрализатор, сердечное лекарство и снотворное. Женщина стала дышать ровнее и вскоре уснула.
Тая тихо проскользнула в гостиную. Пелевин стоял у окна и курил.
– Успокойтесь. С вашей женой все будет хорошо. Я вколола ей прекрасные препараты, и она уснула. К утру опять будет на ногах.
– Это не инфаркт, доктор?
– Нет. Я думаю, что вы ее перегружаете работой. Не забывайте, она носит на своем сердце лишних килограммов сорок.
Пелевин трясущимися руками достал бумажник из пиджака, который висел на спинке стула, вытянул из него сто долларов.
– Вот, пожалуйста, возьмите.
– Положите на стол и принесите с кухни стакан воды.
Он выполнял приказы, не задавая вопросов. Бумажник остался лежать на столе. Пухлый тяжелый и блестящий. Стакан с водой был доставлен в считанные секунды.
– Сядьте. Я дам вам хороших капель, иначе вас тоже сердце подведет. Нервишки шалят?
– Да, знаете ли, большие перегрузки. Вы правы, я сам работаю, как лошадь и людей заставляю пахать.
Он сел в кресло и принял протянутый ему стакан с лекарством.
– Пейте до дна. Это очень успокаивает.
Он выпил. На столе лежал раскрытый чемодан с красным крестом и его бумажник.
– Ну, что вы ощущаете?
– Во рту вяжет, будто неспелую хурму съел.
– Все правильно. Сейчас язык вообще ворочаться перестанет, в ногах тяжесть появится, руку поднять сил не будет и шевелиться не захочется. Отличное зелье растительного происхождения. Меня его одна бабка-шаманка научила варить. А главное, что в крови не остается никаких следов. То же самое, что петрушку съесть или сельдерей. Оно безвредно, но с человеком можно делать, что угодно. В старину этим зельем поили людей перед тем, как отрезать им конечности.
Доктор подошла к своему чемодану, достала из него револьвер, вернулась назад и остановилась в метре от беспомощного человека, чувства которого можно было читать только по глазам. В них стоял ужас.
– Я знала, что убью вас без помех, как и остальных. От моей пули невозможно загородиться ни стенами, ни охраной.
Раздался выстрел. На рубашке Пелевина появилась кровь. Ужас в глазах застыл, как на фотопленке, раз и навсегда.
Через три минуты доктор вышла из квартиры и захлопнула за собой дверь.
Охранники испытывающими взглядами смотрели на женщину, словно ждали указаний.
– Ну что, так и будем стоять? Вызовите лифт.
Лифт вызвали.
– И вот что, молодые люди. Женщину транспортировать нельзя. Я сделала все, что могла. К утру надеюсь, ей станет лучше. А нет, так вызовите участкового врача. Ее муж тоже очень переволновался. Я оставила ему успокоительное и снотворное. Сделайте так, чтобы семью никто не беспокоил. Здоровьем не шутят.
Кабина остановилась на этаже, и даме открыли решетчатую дверцу.
Перед уходом Тая взяла из бумажника семьсот долларов. Четыреста – как компенсация аванса, данного Дмитрию, и триста – для шофера. В конце концов, почему она должна оплачивать их смерть? Пусть покойники сами о себе заботятся.
Через час она вышла из машины у Киевского вокзала и выбросила визитку Дмитрия. Хватит с него и аванса. В то же время по адресу Пелевина выехала оперативная бригада райотдела. Ее вызвал заместитель директора банка. Дело в том, что в девять тридцать вечера он ежедневно звонил шефу и докладывал последнюю обстановку на мировых биржах. Впервые за три года шеф не ответил ни по одному из своих телефонов. Случай небывалый и ничего другого заместитель придумать не смог, как позвонить в милицию.
Марецкий расхаживал по огромной гостиной квартиры Пелевина и размахивал руками. Никто из его бригады не работал. Врач, криминалист, капитан Сухоруков, кинологи с собакой, охранники убитого, консьерж, все стояли вдоль стены, словно в строю перед маршалом и, потупя голову, молчали. Разглагольствовал один Марецкий.
– Уму непостижимо! Человека охраняли, как президента. Муха в квартиру не могла залететь, а убийца спокойно вошел, сделал свое черное дело и под аплодисменты публики удалился восвояси. Привет, мальчики, пишите письма!
Человек вызывает «скорую помощь» жене, приезжает убийца, помогает больной, а здорового убивает! Кто мне скажет, как эта стерва могла предвидеть, что Пелевиной станет плохо? Откуда она знала, что Пелевин позвонит в службу «скорой помощи»? Как она сумела перехватить этот звонок? В «скорой» сказали, что заявки на этот адрес не поступали. Где она взяла медицинский фургон и одежду врача?
Кто мне ответит на эти и еще сотню других вопросов?
Ответов не последовало.
Марецкий сел на стул посреди комнаты и уставился на труп с простреленной грудью.
– Ведь он же испугался ее до смерти, почему не кричал, не сопротивлялся, не звал на помощь?
– Деньги он ей предлагал, – посмел подать голос Сухоруков. – Бумажник на столе лежит битком набитый стодолларовыми бумажками. Очевидно, она отказалась.
– Дьяволица! Ну что она прицепилась к этим мужикам, где они ей дорогу перешли? Ладно бы убивала, как все, так нет. Ей надо это делать с форсом. Мол, не пугайте, ребята, я его убила, а не безмозглый киллер. А ваше собачье дело меня искать! Где? Уже весь город стоит на бровях!
– А может, она за городом живет? – предположил осмелевший охранник.
– А ты заткнись, ротозей! С тебя еще спросится! Каждый вокзал, каждая электричка фильтруется.
– Надо установить личность последней жертвы, той, что есть на общей фотографии, где они шашлыки жарят. По идее остались двое. Но только одного мы знает в лицо, – тихо продолжал Сухоруков, стоя в дверях. – Если мы его найдем, то сможем устроить засаду и поймать ее в капкан. По ее замыслу выстрел должен производиться в упор и в сердце. Мы сможем предотвратить убийство.
– Не морочь мне голову, Сухоруков! Ну давай покажем его фотографию по «ящику» и дадим клич: «Эй, парень, отзовись, тебя убить хотят!» Только он этого клича не услышит, а она его увидит и станет еще изворотливее. Ты понятия не имеешь, кто он, а убийца уже чай с ним пьет, сжимая револьвер в кармане.
– Другого выхода нет.
– Другой головы нет. Той, что умнее. Трудно признаваться в собственной беспомощности. Одна баба целый город вокруг пальца крутит. Столицу, а не Бердичев. Гнать нас надо всех в шею с нашими прокисшими извилинами.
– Была бы она профессионалом…
– "Была бы"… А кто она есть? Это мы привыкли считать профессионалами тех, кто стрелять умеет. Нам нравится ловить простачков и клеить им ярлыки профессионалов. Якобы мы круче их. А вот когда нарвались на настоящего убийцу, то уже не довольны. Нет. Мы так не играем. Давайте нам профессионалов, мы с ними быстрее разберемся.
Марецкий вскочил и вновь начал расхаживать по гостиной.
Журавлев был спокоен. Пока Тая под наблюдением Метлицкого, он может проверить еще раз перевалочную квартиру у Киевского вокзала. Вариант с возможной встречей в квартире с Ольгой он исключал. Скорее всего, Ольга не пользуется этой конурой. Она осторожнее сестры и действует по своей схеме.
Вероятно, они даже между собой общаются каким-то особым способом. Конспирация у девочек поставлена на высшем уровне, приходилось признавать этот факт.
Квартира не изменилась после его последнего визита. Начал он с того, что достал портфель из-за шкафа. Казалось, что его никто не трогал. Но вышло иначе.
В целлофановом пакете лежали те самые знаменитые код-карточки. Их было пять. Он достал одну и разглядел повнимательнее. На ней имелся штрих-код, алюминиевая считывающая полоска и надпись «Банк Бредоборг. Стокгольм. Швеция». С боку красными цифрами стоял номер ящика 757 BOX.
Ничего искать не надо, адрес уже есть. Сестрам осталось собрать всего две карточки и можно собираться в путь. Одно имя ему известно, это Гортинский. Кто второй?
Журавлев вновь просмотрел фотографии. На одной из них появилось новое имя – Платон Пелевин. Надпись сделана рукой Таисии. Что это значит? Ольга убила адвоката Дикого и Евдокима Вяткина. Следующих троих убрала Таисия. Чем же занимается Ольга?
Сложив все на место, Журавлев убрал портфель и начал обследовать помещение. Долго искать не пришлось. В том же шкафу в одном из отделений, где хранилось спальное белье, между простынями лежал еще один пакет. В нем находился российский паспорт, водительские права и доверенность на машину на имя Ольги Ципканской. Когда он приходил в квартиру в первый раз, этих документов здесь не было. Это он мог сказать с уверенностью. Как же она ездит на машине без документов? Сделала себе новые? Возможно. Если ее объявили в розыск, то с такими документами лучше не ходить.
Вадим решил, что ничего интересного он здесь больше не найдет, и ушел. Ему чертовски повезло. Не успел он отойти от подъезда и пяти шагов, как увидел Ольгу. Впрочем, он не мог с уверенностью сказать, кого видит. Родная мать, и та не определила бы, какую из дочерей видит. Облик Ольги, а под париком может скрываться Таисия. Девушка шла не спеша, глядя себе под ноги. Чувствовалось, что она сильно устала.
Журавлев скользнул в тень и встал за дерево. На плечах девушки висела знакомая сумка. Он решил, что должен выяснить, кто из сестер пришел по адресу.
Если бы это была Тая, Метлицкий предупредил бы его по телефону о ее приближении. С другой стороны, сумка принадлежала Таисии и хранилась в «ракушке».
Когда она вошла в подъезд, Вадим достал сотовый телефон и хотел позвонить Метлицкому. Но аппарат молчал. Сели батарейки. Возможно, Женька ему звонил и хотел предупредить, но телефон не работал. По собственной халатности он чуть было не влип. Пришлось ждать. Заблудился в двух соснах. Есть своя сермяга в этой поговорке. Кого он подстерегал, сам не знал. Но узнает.
Она вышла минут через пятнадцать, и он, держась на почтительном расстоянии, последовал за ней. Девушка гуляла, несмотря на сильный промозглый ветер. Перешла мост и двигалась в сторону гостиницы. Теперь он знал, кого преследует, сейчас она зайдет в кафе и переоденется.
Так оно и вышло. Журавлев тоже заглянул в кафе и пристроился у стойки, спиной к туалету. Тая появилась, как обычно, через десять минут. И все же блондинкой ей быть лучше, естественнее. Учитывая прошлый печальный опыт, Таисия поступает осмотрительнее и больше не теряет линзы.
Произошла странная вещь. Тая подошла к стойке и попросила налить ей бокал «бужеле». Взяв вино, она направилась к окнам и присела за столик. Журавлеву вожжа под хвост попала. Он тоже заказал себе вино и подошел к ее столику.
– Вы позволите присоединиться?
– В зале мест полно, – грубо ответила девушка и бросила на него короткий взгляд, который вдруг остановился на нем. – Садитесь, мне не жалко.
Он сел, расплываясь в улыбке, всячески стараясь покорить ее своим обаянием.
– Вы тоже любите «бужеле»?
– Дрянь кошмарная, но в магазинах еще хуже продают.
Она не отрывала от него глаз, таких же голубых, как и у типа, подсевшего к ее столику.
Впервые за последние полгода у нее защемило сердце. Сидящий напротив очень напоминал ей мужа. Того самого, которого она собственноручно пристрелила ради вонючей квартиры в поганом Азове, куда теперь и не думала возвращаться.
Этот тип, конечно, красивее, но что-то неуловимое и непонятное делало их очень похожими. Она так устала, что ей ничего не хотелось, а вот он сел рядом, дернул по какой-то струне, и она ожила.
– Как вас зовут? – спросил он.
– Тая.
Сорвалось само собой, будто она отвечала человеку, который ее хорошо знал.
– Меня зовут Дик. Полное Вадим, сокращенное Вадик, урезанный вариант Дик. С детства так повелось.
– И что, Дик, вы от меня хотите?
– Просто пообщаться.
– Врете. Вы очень красивый парень и прекрасно это знаете. Хотите меня снять? Я тоже девка ничего. Мы хорошо бы смотрелись рядом. Скорее всего, я могла бы в вас влюбиться. И в постель готова идти хоть сейчас. Клянусь, первый раз в жизни согласна с ходу идти за мужиком. Но только не пойду. И не теряйте на меня времени, Дик. Мне сейчас не до чувств. Ни до чего. Мне просто тошно, и я готова орать во всю глотку благим матом. Не хочу портить вам настроение. Вот если бы вы мне повстречались месячишка через два на лазурном берегу в белом смокинге и с красной гвоздикой в петлице, то я пошла бы за вами на край света.
А сейчас я сижу по уши в дерьме, смотрю на эту гнусную погоду и думаю о крепкой веревке, способной переломить мне шейные позвонки. Идите к черту, Дик, не то я совсем скисну. Жаль, что плакать не умею, а то бы вам пришлось выжимать над раковиной свою жилетку.
– Да. Здорово вам удалось выбить меня из седла. Сильная вы женщина.
– Сила здесь не причем. Я размазня, которая умеет брать себя в руки и преодолевать препятствия на пути к цели. Сильные люди умеют эти препятствия обходить, а не скакать с саблей наголо и орать от страха: «Ура!»
– Может, мне есть смысл переждать вашу хандру и постучаться в ворота вашего сердца чуть позже?
– Не «чуть», а много позже. Вы будете моей следующей целью. Я всегда ставлю перед собой цель. С той, что стоит передо мной сейчас, я уже наполовину справилась. Месяца через два адаптируюсь и нацелюсь на вас. Как раз листики начнут распускаться, весной запахнет, а мы встретимся где-нибудь в Ницце или Монако. Вот тогда берегитесь. Я же вампирша. Всю кровь из вас высосу.
– А я мазохист и буду реветь от восторга.
Тая допила вино.
– Прощайте, Дик. Жаль, что вы не вовремя мне подвернулись. Уж я бы постаралась не упустить такого мужика. Есть в вас что-то такое, что хватает за душу, как за глотку и дыхание спирает.
Она взяла свою сумку и ушла.
Журавлев еще долго сидел и пытался проанализировать спонтанное знакомство.
Но анализу оно не поддавалось, как ночной сон, из которого ты сам ничего не понял.
Он попросил разрешения бармена воспользоваться телефоном, заранее приготовив пятидесятирублевую бумажку. Аппарат из-под стойки вскарабкался на полированную поверхность.
Метлицкий оказался на месте.
– Черт! Я тебе звонил, но у тебя что-то с телефоном. Она опять от меня ускользнула. Какой день подряд я ее теряю.
– А Настя где?
– В гостинице ждет Таисию. Пошла подбрасывать наживку.
– А ты что там торчишь в такое время?
– Ждем-с. Если Таисия клюнет, то ночью придет.
– Вряд ли. Она очень устала. Очевидно, сегодняшний день для нее был слишком тяжелым. Завтра в новостях услышим новое имя: Платон Пелевин.
– Ты откуда знаешь?
– Она мне все сама рассказала.
– Врешь!
– Мы только что пили на брудершафт. Ну, ладно, Женечка, неудобно как-то бросать друга в одиночестве. Приеду сейчас, подежурю с тобой у конторы, чтобы тебе скучно не было. Могу фляжку коньяка прихватить, чтобы дуба не дать.
– Хорошая мысль.
Таисия спокойно сидела в своем номере и пила кофе с новой подружкой Настей.
– Ты что-то сегодня припозднилась, – ухмыльнулась Настя. – Я тебя два часа в холле поджидала. Тая смутилась и даже покраснела.
– Ну, достал меня этот парень. Короче говоря, я согласилась с ним встретиться. Зашли в кафе, посидели, поболтали. Очень приятный молодой человек. Но только…
– Что только? Тебе тридцать два года, молодая, красивая, с высшим образованием, но без детей. Таких невест сейчас не сыщешь днем с огнем. И не шлюха какая-нибудь, а вдова. Женщина порядочная, семейная. Так уж судьба распорядилась, муж погиб. Мужики вдовам больше доверяют, чем разведенкам. Нравится парень, так не теряйся.
– Я так сразу не могу. Мне к человеку привыкнуть надо, присмотреться. Боязно. Знаешь, как обидно потом ошибаться в людях!
– Поверь мне, знаю.
– И потом я все никак не успокоюсь насчет Ляли. Не могу поверить в ее кровожадность.
– Тут мне тебя нечем успокоить, Тая. Скорее всего, в ней столько накипело, что рвануло через край. Мы уже точно знаем, все убитые между собой связаны. Они друзья. Возможно, что ее жениха действительно убили и она мстит. Мы нашли фотографию, где все сфотографированы вместе. Сначала думали, что снимок сделан в Подмосковье, но потом выяснилось, что в Швеции. В объектив попала часть дома, а на нем табличка с адресом. Один мой знакомый установил, где это место находится в точности. Сейчас конечно, не помню, я записала адрес на обратной стороне снимка, он валяется в конторе. Толку-то никакого. Какая разница, где они жарили шашлыки десять лет назад.
– А почему десять?
– Эксперты определили по фотографии, что ей не меньше десяти лет. Но какое это может иметь отношение к сегодняшнему дню? Ну дадут мне снимок убийцы, которого сфотографировали у моря с мамой в дошкольном возрасте, и что из этого.
Какая разница в Ялте их щелкнули или в Сочи? Убивает-то он сейчас, будучи взрослым человеком.
– Ты права, конечно. Только врачей интересует история болезни, а биография в один снимок не вместится. Человек родной, твоя кровь, вся жизнь прошла рука об руку, казалось, знаешь, каждую его клеточку, а потом тебе говорят, будто она убийца. И не одного человека убила по случайности, а пятерых.
– Разве? – Настя насторожилась. – Дикой, Уваров, Вяткин, Анисимов. А кто же пятый?
– Я не знаю. Уже сбилась со счета. Так, говорю, не думая. Где один-два, там и десять.
Настя поняла, что в деле еще новый труп появился. Метлицкий упустил ее из виду не случайно. Тая обвела его вокруг пальца и ускользнула. Три дня подряд он терял ее из поля зрения, а Метлицкий не новичок в делах слежки. Либо Тая что-то заподозрила, либо страхуется на всякий случай. В любом варианте у нее это ловко получается. Простились девушки в первом часу ночи.
Возле своей конторы уже паслись Журавлев и Метлицкий в ожидании Таи. От ее прихода зависело, насколько она информирована, знает она адрес тайника с картинами или нет.
И она пришла, когда ее уже перестали ждать. Стрелки часов перевалили за три часа.
– Интересно, как она справится с замком? – переживал Метлицкий.
– Его копейкой откроешь, – шепотом ответил Журавлев, будто его мог кто-то услышать.
Они следили за своей конторой из окна подъезда, что напротив их детективного бюро, вооружившись биноклями. Они видели, как Таисия вошла в подъезд. Значит, клюнула на приманку. Это доказывало, что адреса тайника у нее нет.
– Для тебя, конечно, и ногтем любую дверь открыть большого труда не составляет, а наша подопечная в этих делах не мастак.
Журавлев улыбнулся.
– Болеешь за девушку?
– Конечно. Обидно, если она уйдет ни с чем.
– Такая не уйдет, пока своего не добьется.
– Пожалуй, ты прав. Они заметили свет в окне.
– Она с фонариком пришла. Дура. Патрульная проезжать будет и сразу заподозрит неладное. Никто из нормальных людей с фонарем по своей квартире не ходит. Почему она боится свет включить? Кто ее под утро там застать может? Слишком много от литературщины.
– Разумеется. Она же читает романы Гортинского. А у него ничего так просто не бывает. Да, с фонарем гулять ночью по квартире на первом этаже – явный перебор.
– Смотри. Погасло.
– Значит, адресок у нее в кармане.
Таисия вышла на улицу через минуту и тут же свернула к арке ворот.
– Пойдем глянем, сильно она наследила или чисто сработала, – предложил Метлицкий.
– Да наплевать. Важно другое. Теперь она во всеоружии. Последний штрих, и работа закончена. Вот тогда мы и встретим обеих сестер в аэропорту. Улетать в Швецию они будут вместе.
Журавлев понятия не имел, что Ольга давно живет в Швеции и уже успела выйти замуж. Но, с другой стороны, он был недалек от истины. Ткнул пальцем в небо и попал в десятку. В пять часов утра в номере Таисии раздался телефонный звонок.
Тая сняла трубку.
– Привет, малыш. Извини, что разбудила. Но я не хотела звонить в то время, когда в твоих апартаментах мог кто-то находиться.
– Лялечка! Как я рада! Наконец-то.
– Не Лялечка, а госпожа Шверник. Можешь меня поздравить.
– Я же в гостинице, лапочка.
– Я звоню по спутниковой связи. Меня вычислить невозможно.
– Понимаю. Все в порядке. Остался последний билетик получить, и ты мне нужна, как воздух. Без тебя я ничего не сделаю. Сможешь прилететь хотя бы на денечек или на два? Очень важно.
– Хорошо. Уговорила. Не очень-то удобно ускользать молодой жене от мужа, но вижу, что придется, если ты без меня не можешь.
– Да. Поверь мне, это очень важно. Сама поймешь.
– Возьму билеты, позвоню. Целую. Удачи тебе.
– И тебе, мое солнышко.
Тая положила трубку и развалилась на кровати. Она была по, настоящему счастлива, все шло как по маслу. А если Лялька прилетит, то и вовсе дело упростится.
День прошел успешно, но очень тяжело, казалось, он длился целую вечность и отнял все силы.
Она сладостно зевнула, потянулась и уснула.
Заветный конверт пришел на четвертый день. В нем лежала шестая карточка, присланная душеприказчиком Платона Пелевина.
Но в ящике лежал еще один конверт. Тая взяла его с собой, а кучу газет выкинула в урну. Сев в машину, она распечатала его, достала вырезку из газеты и письмо.
Ни того, ни другого прочитать она не смогла. Текст был набран на немецком языке. Времени до встречи с Павлом оставалось не очень много, но она решила все же разобраться с посланием. Ее смущал портрет Гортинского в черной рамке, помещенный в газетной вырезке. Она нашла туристическое агентство и попросила вызвать ей немецкого переводчика. Пришлось заплатить пятьдесят долларов за услугу.
В газетной вырезке говорилось о трагедии, случившейся на австрийском лыжном курорте «Эдельвейс». Группа экстремалов из двенадцати человек, несмотря на запрет, ушла в горы, где не было лыжных троп, и их накрыло снежной лавиной.
Поиски ведутся неделю, но пока ни к чему не привели. Спасатели считают, что никого из двенадцати лыжников спасти не удастся. Если бы кто-то и остался в живых, то уже в течение суток мог умереть от переохлаждения. Теперь спасатели уже ищут трупы, чтобы переправить их на родину для захоронения. Письмо же содержало в себе соболезнование родственникам от администрации лыжного курортного комплекса.
Известие о гибели Гортинского никак не подействовало на Таисию. Она его не знала и видела один раз мельком, когда проследила за ним до аэропорта. Главный зачинщик ограбления стерт с земли снежной лавиной, и, стало быть, последняя помеха на пути к цели устранена. Тем лучше. Только бы об этом не узнал Павел.
Иначе он вспомнит о карточках, хранящихся у Гортинского, и что он предпримет, никому не известно. Придется форсировать события. Сорвать такую операцию на последнем вираже непростительно.
Тая, скрипя зубами, поехала домой к Павлу. И опять весь вечер придется перед ними кривляться и репетировать бездарную пьесу, которую ни один здравомыслящий человек ставить никогда не станет. Она провалится, даже если занять в ней самых ярких звезд сцены. Но дело не в пьесе, а в ее финале.
Тая села в машину и поехала на работу, другим словом свидания с Павлом она назвать не могла.
Совершенно по-другому расценивали гибель Гортинского в частном детективном бюро «Титановый щит».
Новость принес Метлицкий. Он хотел сам по секрету от друзей встретиться с Гортинским и предупредить его об опасности. Настя же решила по-другому. Она собиралась взять писателя под личную опеку. Черт с ними, с коммерсантами. А позволить кому-то убить хорошего талантливого писателя нельзя.
Опеки не получилось. Гортинского не нашли. И только Метлицкий, побывавший в издательстве Гортинского, узнал, что там готовят некролог для «Литературной газеты» Новость всех поразила.
– Я согласна, – возмущалась Настя. – Гортинский – экстремал. Всю жизнь ходит по лезвию бритвы. Но хоть убейте меня, не могу поверить, что ему сосулька на голову упала.
– Не сосулька, а снежная лавина, – поправил Метлицкий. – Бывает, что целые села, как карточные домики, сносит. Это же стихия, дорогуша, с ней шутки плохи.
– Звучит глупо! То же самое, если бы мне сказали, что ему кирпич на голову упал.
Только Журавлев сидел и помалкивал.
– Послушайте, – продолжал Метлицкий. – Дик нашел паспорт и права Ольги в квартире. А если она не стала делать никаких фальшивых документов, а сделала себе загранпаспорт? Когда человек уезжает за границу, то он российский паспорт оставляет дома. Там он не нужен. Вот почему никто не может найти Ольгу. Тю-тю, ее нет в Москве. Пока Таисия здесь убивает коммерсантов, Ольга поехала в Альпы убирать Гортинского.
– Ага. И устроила там лавину! – рассмеялась Настя.
– Проще простого. Выстрел в воздух – и лавина пошла. Нужен детонатор. Звуковой волны достаточно.
– А что ты молчишь, Дик? – спросила Настя.
– Жду, пока вы чушь перестанете пороть.
– Ладно, не зарывайся, великий Шерлок Холм. Выкладывай свои черные карты на стол.
– Пожалуйста. Если бы Гортинского убрали, то по-тихому и зарыли бы в лесу.
И до сих пор никто об этом не знал бы. А он сам струсил и сбежал. Вы забыли о главном. Кто-то из сестер, скорее всего Ольга, была с ним связана. Ведь это она получила возможность найти рукопись у Гортинского, прочитать ее, заинтересоваться, снять копию с романа и видеопленки. И первые двое убитых на фотографиях помечены ее рукой, и Ольга вызвала сестру к себе на помощь.
Гортинский – казначей. Карточки шли к нему. И если убить его, то так, чтобы никто не узнал, иначе карточки на его адрес поступать не будут. А когда он удрал в Альпы, девочки забрали карточки. Ведь раньше их в квартире на Киевском не было. Получив ключи в свои руки, им нет необходимости убивать писателя. Его карточка попала к ним первой. Вот в этом я не сомневаюсь. Но в ваших дебатах проскользнула одна трезвая мысль. Только вы ее тут же загубили взрывами в горах. Возможно, Ольга так и сделала. Я имею в виду, получила загранпаспорт и уехала за кордон. Если вспомнить, что девушки не знали адрес бункера, где хранятся картины. Вот с этой целью Ольга могла поехать к Гортинскому, с которым, как можно догадаться, находилась в близких отношениях, и решила выяснить у него адресок. Если бы они знали заветное местечко, где лежат картины, то Тая не клюнула бы на нашу приманку и не пошла бы взламывать наш офис. Таким образом они и распределили между собой обязанности. Тая заканчивает здесь черную работу, а Ольга, которую ищет вся милиция Москвы, обрабатывает Гортинского.
– Красиво пишешь, Шерлок Холмс, – усмехнулся Метлицкий. – А почему бы Гортинскому не послать ее к чертовой матери?
– Нелогично. И объясню почему. Гортинский бросил карточки и уехал, чтобы сохранить себе жизнь. Он был уверен, что убийца один из семерых. Отдав ему карточки, он себя обезопасил. Мол, берите и грызитесь, я из игры выбываю. И вдруг к нему приезжает Сльга и говорит: «Дорогой Веня, любимый. Я сделала все чтобы мы с тобой были счастливы только вдвоем. Я прочитала твою рукопись и поверила в нее. Но я знала, что ты не способен на убийство. Я нашла надежного человека в лице моей сестры, которая смогла сделать все, что ты написал в своем романе. Теперь все карточки у меня. Я знаю, где взять ключи. Поедем с тобой вместе в Швецию и откроем бункер. Там шесть миллионов. Два отдадим сестре, а четыре достанутся нам, и мы начнем с тобой новую красивую жизнь. В России ты уже никому не нужен. От этого ты лишь выиграешь, а не проиграешь. Твоих партнеров больше нет на свете, и тебя никто преследовать не станет. Тайна останется тайной на века!» Как вам такой расклад?
– Вполне логично, – сказала Настя в то время, как Метлицкий сидел и слушал, открыв рот. – Но маленькая неувязочка. Гортинский все же погиб!
– Вот поэтому о нем надо забыть. Адрес они уже знают.
– Липовый.
– Не в этом дело. Я о другом беспокоюсь. Ольга в Россию не вернется.
Наверняка они между собой созваниваются. А значит, Ольга в курсе, что адрес у них в кармане. Зачем ей рисковать и возвращаться в Россию, где она объявлена в розыск.
– И что же нам делать?
– Накрыть Таисию с поличным. По-другому ее вину не докажешь. Она же святая, с нее только иконы писать. И в ряде случаев Настена ей обеспечивала алиби. Марецкий ее даже всерьез не воспринимает. Так, ходит какая-то юродивая Аленушка в поисках братца Иванушки. Поговорила бы она с ним, как со мной в кафе, тогда бы он понял, с кем дело имеет.
– А если Ольга в Москве? – спросила Настя.
– Тогда мы это дело проиграли к чертовой матери и нам пора закрывать эту лавочку.
– А если забрать из ее сумки пистолет? Неопровержимая улика, – предложил Метлицкий.
– Сумку я уже проверил, револьвера в ней нет!
Никаких неожиданностей не предвиделось. Павел находился на съемках, и Тая ему дважды звонила. Он сказал, что придет не раньше шести-семи вечера. Таисия похныкала по телефону, ей не с кем прорепетировать финал пьесы, а это для нее очень важно, так как завтра показ художественному совету.
– Лапулечка моя, но я ничего не могу поделать. Приеду и клянусь, будем репетировать до утра.
– Ладно, потерплю.
Теперь она не сомневалась в том, что раньше пяти его не будет, и они с сестрой успеют решить все вопросы. В аэропорт Таисия не поехала. Она дала Ляле адрес Павла и ждала ее на квартире, хорошо подготовившись к встрече.
Самолет прибыл вовремя. В два часа дня Ольга звонила в дверь квартиры.
Сестры встретились после полугодовой разлуки. Тут все было – и радость, и слезы, и объятия. Трогательная сцена, слов нет.
Теперь они могли разглядеть друг друга. Да, они были чертовски похожи, но сравнивать их тем не менее было бы глупо. Ляля – королева. Да еще это норковое манто, в котором она приехала. Впрочем, на нее и мешковину надень, она останется королевой. Как бы Таисия ни старалась, но до сестры ей не дотянуться.
Она могла лишь изображать ее величество, но оставаться актрисой. Ляле ничего играть не требовалось, ей все подарила природа.
– Очень рада видеть вас, госпожа Шверник. – Тая сделала реверанс.
– Скажи мне, малыш, что тебе во мне не нравится? Только не ври, я же по глазам вижу.
Вопрос Ляли немного смутил сестру.
– Твои новые духи. Я привыкла к тем. А эти какие-то чужие.
– Хорошо. Ты позволишь мне принять душ с дороги? Запах исчезнет. Они не такие ядовитые.
– Я все приготовлю. Полотенце, халат и духи. Раздевайся.
Тая помогла сестре раздеться и проводила ее в комнату.
– Милая квартирка. Но здесь стоит мужской запах. Кто он?
– Музыкант, продюсер. Но об этом потом. У тебя, как я догадываюсь, целая вилла?
– В Бревеле. Очень уютное местечко на берегу моря. Километрах в десяти к югу от Стокгольма. Дом, четырнадцать комнат, три гектара земли. Одним словом, жить можно.
– Может быть, тебе и картины уже не нужны?
– И такие мысли в голову приходили, не буду скрывать. Но они еще нужны моему мужу. Я чувствую, что он чего-то ждет. Очень важного и, возможно, главного события в своей жизни. От женщины трудно что-либо скрыть, я вижу его состояние. А теперь, когда у него молодая жена, он донимает, что содержать ее будет недешево. Он ведь не богат. По их меркам, разумеется.
– Ты уверена, что он ждет?
– Тут все очень просто. Он мне сказал, что через полгода мы переедем жить на юг Франции, где он уже присмотрел небольшую виллу у берега моря и яхточку. Я сопоставила цену его радужных планов с состоянием его счетов. Ему не хватает на подобное удовольствие как минимум миллионов пять долларов, даже если он продаст свой дом с участком. 1де же пенсионер может взять такие деньги?
– Логично. Ты прекрасно разбираешься в мужчинах, и я тебе верю. А теперь иди в ванную, а я накрою на стол.
Через двадцать минут Ляля вышла, укатываясь от смеха.
– Господи! Это же мужской халат! А я приехала без вещей. Ты же мне так велела.
– Мужской халат можно пережить. А вещи тебя могли бы задержать в аэропорту. Таможня и все такое прочее, а так ты прошла зеленым коридором. Я не хотела, чтобы тебя кто-нибудь увидел или заметил. Ты слишком яркая особа. За тобой могли установить наблюдение.
– За мной?
Тая провела сестру на кухню и усадила за стол.
– Давай выпьем. – Она разлила вино в фужеры, и сестры выпили за встречу.
– Расскажи мне, малыш, спокойно, что здесь у тебя не получается.
– То, что тебя подозревают в убийствах. Конечно, если даже тебя арестуют, то вынуждены будут отпустить. Ты теперь гражданка Швеции, и у тебя железное алиби. Ты прикрыта со всех сторон. Но подставила тебя я.
– Как подставила? – У Ляли полезли брови вверх.
– Пять убийств, моя дорогая, не могут не оставлять следов. На меня вышли сыскари, и я показала им твое письмо, где ты вызываешь меня в Москву. Это и стало моим прикрытием. Иначе я сидела бы уже за решеткой, пока ты празднуешь свою свадьбу на вилле из четырнадцати комнат. Мне, как всегда, досталась самая грязная работа и за меньшую долю. Так всю жизнь происходило между нами. Но дело не в этом. Я знала, на что шла и не жалею. Но вопросы самообороны – мое личное дело. Я сама составляла планы и осуществляла их. Но под твоим прикрытием. И это не моя идея. Сыщики сами на тебя вышли, а не на меня. Ты засветилась в Питере в отеле «Астория». С этого все и началось. Начали искать тебя. Я же знала, что ты в безопасности и у тебя алиби. Пусть ищут. Во всяком случае, мне не мешали. Только это и спасло меня от ареста.
– Девочка моя, что же ты делаешь? Ты вызвала меня в Москву, чтобы сдать правосудию? Тая рассмеялась.
– Надо же! И придет такое в голову!
– Но как же мне понимать тебя?
– Давай еще выпьем, и я тебе открою твои заспанные глазки на суть вещей.
Пока ты вела светский образ жизни, я тут прошла все девять кругов ада.
Они выпили, но лицо Ольги не повеселело. Она находилась в полной растерянности.
– Скажи мне сестричка, зачем ты меня вызвала?
– Чтобы тебя реабилитировать и поставить следствие в тупик. Шесть карточек у меня. Осталась последняя. Она будет в моих руках через три-пять дней. Настало время смыть с тебя кровь тех пяти жертв, но без тебя я сделать этого не смогу.
– Каким образом?
– Ты приедешь в гостиницу «Белград», подойдешь к портье и спросишь у него обо мне. Он скажет, что я вышла. Сядешь в холле у всех на виду и просидишь ровно десять минут. Портье тут же позвонит на Петровку. Им ехать минут пятнадцать, если они приделают крылья к своим машинам. И возможно, вход уже перекроют охранники отеля. Он только один. Ты опять подойдешь к портье и скажешь ему, что все же поднимешься наверх и проверишь номер. За тобой никто не пойдет. Они будут знать, что ты уже никуда не денешься, а сами брать тебя не рискнут. Вооруженных, особо опасных преступников хватают спецподразделения в бронежилетах. Рисковать никто не станет. Ты поднимешься на третий этаж, пройдешь в конец левого коридора, откроешь служебную дверь этим ключом. – Тая показала сестре ключ и положила на стол. – Сядешь в грузовой лифт, спустишься вниз, выйдешь во двор, где будет стоять твоя машина. В бардачке лежит твой российский паспорт и права. Так, на всякий случай. Едешь в аэропорт, садишься в самолет и улетаешь. У тебя есть обратный билет?
– Талон. С этим талоном на бронь я могу сесть на любой рейс, но на свободное место. Что-то вроде общего вагона. Минимум удобств, но можно улететь любым рейсом в любой день.
– Отлично. У тебя золотая голова.
– Ну а в чем же заключается реабилитация?
– Да в том, что в тот момент, когда ты будешь разговаривать с портье, в этой квартире произойдет убийство последней жертвы из того же самого оружия, которым были убиты все остальные жертвы. Отсюда до «Белграда» час езды. Следствие упрется в тупик.
– А ты? Они подумают на тебя?
– Когда ты стреляла в мертвого адвоката на даче, я сидела в машине с детективом. Обвинить меня в убийстве практически невозможно. Тогда ты мне сделала алиби. Долг платежом красен.
– Какие между нами могут быть долги? Мы родные сестры, мы одно целое и неделимое. Нас ждет большое будущее. Я устала жить в зависимости и унижениях. А ты больше не будешь заживо гнить в трущобах Азова. Теперь я убедилась, что вместе мы огромная сила, способная перевернуть мир.
– Покойный Гортинский тоже считал, что с его гениальным умом и верными друзьями ничего не стоит перевернуть мир.
– Как покойный? Почему? Он же абсолютно безвреден…
– Это не я, Лялечка. Гортинского я трогать не собиралась. Он сам сбежал от страха. Уехал на свой любимый лыжный курорт в Альпы и попал под снежную лавину.
Погибло двенадцать человек. В «Литературной газете» дали крошечный некролог, а по телевидению даже слова не сказали. Гортинский умер как личность задолго до своей физической смерти. На книжном развале лежат десятки новых Гортинских, которым тоже скоро придется отправиться на свалку.
На глаза Ляли накатились слезы.
– Он не такой, как все. Таких нет и не будет. Ты его просто не знала. Это был единственный мужчина, с которым я смогла бы прожить всю жизнь. Но судьба мне определила другую дорогу. Какая глупая смерть.
– Смерть не бывает ни умной, ни глупой. Это данность, и с этим надо свыкнуться. Ладно, утри слезы и расскажи мне о Швеции.
– Тихий рай по сравнению с Россией.
– И это все?
– А что еще?
– Ты была в банке, от которого у нас карточки?
– Да. Вход свободный. В зал индивидуальных сейфов можно пройти по карточке-коду. Дело об ограблении давно уже забыто. Но место, куда отвезли картины, я так и не нашла.
– Ничего. Я его найду. Хотела выбить показания у последней жертвы, и, думаю, мне это удалось бы с помощью некоторых медицинских средств, но подфартило совершенно случайно с той стороны, с которой не ждала. Впрочем, это неважно. Твой муж хорошо говорит по-русски?
– Как мы с тобой. Иначе, как бы я смогла заморочить ему голову? Сейчас я тебе покажу наши фотографии. Свадебные и так, на вилле. Жалела, что тебя там не было.
– Не преувеличивай, сестренка. Я не была ни на одной из трех твоих свадеб, и ты не сожалела об этом.
– Что ты себя накручиваешь?
– Не обращай внимания. Сама знаешь, сколько всего я здесь пережила.
Фотографии лишь усугубили переживания. Видеть радостные счастливые лица, хуже, чем трупы в крови. Впрочем, кровь врачей не пугает, да и видом трупа их не удивишь, а вот когда тебя уже тошнит от жизни, вид счастливого человека может довести до истерики.
Они прошли в спальню. Тая предложила сестре немного поспать после тяжелой дороги.
– Ладно. Сейчас выпьем еще по стаканчику, и спи. – Она ушла на кухню и вернулась с вином.
– Кстати, хотела тебя спросить, – беря в руки фужер, улыбнулась Ляля. – Где ты взяла это вино?
– В том самом кафе, где ты его пила с адвокатом. На бутылке штамп стоит. Я же помню, что оно тебе нравится.
– Нравится. Но разве я тебе об этом говорила?
– Ты все уже забыла. Они выпили.
– Боже мой, какая слабость. Я сейчас провалюсь в сон, – ставя бокал на тумбочку, тихо прошептала Ляля. – Даже язык вяжет.
– Да-да, я знаю. Это очень хорошее зелье.
– Зелье?
– Успокаивает и делает человека беспомощным. Правильно? Ты уже ответить не можешь. Ни руки, ни ноги не слушаются.
Ляля повалилась на кровать.
– Но голова соображает хорошо. Ты же все понимаешь, что я говорю.
Ляля слышала, но не понимала. Сестра несла какую-то околесицу. Тая потянулась к стене и выдернула кинжал из ножен. Замахнувшись, она посчитала:
– Один, два, три!
Но ничего не получилось. Сил не хватало. Сердце командовало мышцами, а не голова.
Тая вонзила кинжал в ножны, ушла в другую комнату и вернулась с револьвером.
Все, что могла сделать беспомощная Ольга, это плакать. Она все уже поняла.
Им никогда не стать счастливыми обеим. Или одной, или другой. Судьба склонила голову на плечо Таисии.
– Раз, два, три. – Тая закрыла глаза, и раздался выстрел.
На звонок в квартиру дверь открыла незнакомая женщина. Паша и двое его музыкантов-телохранителей открыли рты.
– Привет, мальчики. Нечего на меня пялиться. Это я, но в другом обличий.
– Ничего себе маскарад! – произнес один из добровольных охранников. – А глаза?
– Ну все, катись к чертовой бабушке. Мы с Пашей должны работать, я и так вся как на иголках. Наконец Паша и сам пришел в себя.
– Ну все, мальчики, пока. Придете за мной завтра в десять утра. Я обещал Инге поработать с ней. У нее завтра ответственный день.
Назаров вошел в квартиру и захлопнул за собой дверь. Снимая пальто, он не сводил с девушки глаз.
– Ну а зачем все это? Блондинкой тебе лучше.
– Как ты не можешь понять, глаз режиссера по мне уже пристрелялся. Он замылен и уже не видит во мне перемен и моей игры. А когда я выйду в новом виде, то на меня и смотреть будут по-новому и роль прозвучит иначе.
– Остроумно.
– Надеюсь, ты есть не хочешь?
– Съел биг-мак в машине, зная твое нетерпение.
– Ладно. Выпей для храбрости.
Она взяла его за руку, отвела на кухню. На столе стояла бутылка с остатками вина и чистый фужер.
– Ладно. Выпить можно для снятия усталости. Он взял бутылку, налил себе вина и выпил. Они вернулись в комнату.
– Значит, так, – волновалась девушка. – Репетируем финал. Я не могу читать последний монолог над подушкой, мне нужно видеть лицо любимого.
– А, это после того, как он стреляется?
– Ну конечно же, ты сам все помнишь.
– А где же пистолет?
Тая подвела его к письменному столу и выдвинула ящик.
– Вот он лежит.
– Красивая игрушка.
Он потянул руку, но она задвинула ящик на место.
– В театре взяла до завтра. Еще наиграешься. Текст помнишь?
– А что там помнить, две фразы.
– Отлично. Говоришь, подходишь к столу, достаешь оружие, приставляешь к виску, нажимаешь курок и падаешь. Но только на спину, чтобы я видела твое лицо.
И умоляю тебя, Пашенька, сделай все по-серьезному. И не расколись, когда будешь изображать мертвого. Все испортишь. Знаешь, чего мне стоит начинать все сначала.
– Ну все, все. Я серьезен, как Смоктуновский в Гамлете.
– Вставай посреди комнаты, а я отойду к двери. Они заняли мизансцены, и Тая начала.
– Не все так просто, Джек! Это не измена. Я по-прежнему люблю тебя. Но ты теперь беден, а Ральф богат. Кто же виноват, что твой отец решил все состояние оставить твоему брату, а не тебе. Я ухожу к нему с болью в сердце.
– Значит, все дело в деньгах? Твоя любовь измеряется долларами? Женщина, которой я отдал свое сердце, уходит к моему родному брату? Вы не люди! Вы мерзопакостные корыстные животные.
Павел подошел к столу, выдвинул ящик, взял револьвер и взвел курок.
– Не смей, Джек! Только не это! – вскрикнула она.
– Мне больше нечего делать на этом свете.
Он приставил пистолет к виску и нажал на спусковой крючок. Прогремел выстрел. Голова Павла качнулась, словно ее пнули ногой, и он свалился на пол.
Минуту Тая стояла на месте и смотрела, как льется кровь по лицу «любимого».
– Ты прав. На этом свете тебе делать нечего. Умничка, Паша! Переиграл Смоктуновского. Такой талант пропадал.
Спектакль закончился, и приходилось возвращаться к обычным делам. Можно бы и поплакать, но некогда.
Два трупа в квартире ее не смущали. Главное, ничего не упустить и соблюдать осторожность.
Она отправилась на кухню, не забыв при этом надеть перчатки. Бокал, из которого пила Ляля, присоединился на столе к Пашиному бокалу.
Действовала Таисия методично, не торопясь. Даже труп сестры не забыла обрызгать знаменитыми духами.
Через полчаса она уходила из дома в норковой шубке сестры и с ее сумочкой.
Красные «жигули» так и остались стоять под окнами. Красотка поймала себе такси.
Степан Марецкий пожал плечами и глянул на стоящих в дверях музыкантов.
– И что? – хрипло спросил он. Голос майор сорвал раньше, теперь мог только хрипеть.
– Да ничего. Я же говорю, дверь мы открыли своими ключами. Ровно в десять, как договорились. На звонок никто не отвечал. Ну мы сами вошли. А тут такая сцена.
Кроме экспертов и Сухорукова присутствовали Журавлев и Настя. Марецкий сам их вызвал.
– Что скажете, Виктор Николасвич? – обратился он к врачу.
– Много могу сказать. Оба умерли примерно в одно и тоже время. Где-то в районе шести вечера…
– Мы привезли его домой в пять, – перебил музыкант, – дверь нам открыла та женщина, что лежит на кровати. Мы обалдели. Очень похожа на Ингу, но темненькая. Ну мы и купились.
– Ладно, помолчи пока. Продолжайте, Виктор Николасвич, – прохрипел Марецкий.
– Знаешь что, Степа, делай со мной что хочешь, но могу дать голову на отсечение, что этот парень сам застрелился. Ну невозможно с такой точностью воспроизвести инсценировку. Уверен, что вскрытие покажет, а женщина убита раньше.
– А что с револьвером? – глянул Марецкий на Кораблева.
– "Будьдог" австрийского производства, тридцать девятого года, пятый калибр, барабан на семь патронов. Все простреляны. Таким «Абвер» во время войны снабжал своих агентов женского пола. Легкий, удобный, маленький. Игрушка.
– Игрушка семерых уложила.
Журавлев подал бумагу Марецкому.
– Этот револьвер Ольга Ципканская забрала у предпринимателя Капелина. А это – дарственная его бабке от командования.
– А что ты раньше молчал?
– Не успел. И вряд ли тебе могла помочь эта бумажка без оружия.
Сухарев высыпал содержимое женской сумочки на стол.
– Только руками ничего не трогай, – предупредил Кораблев.
– Я не трогаю. Вот пузырек с ее знаменитыми духами, которыми и в этой квартире все комнаты провоняли. Паспорт, права, кошелек, пудреница, тушь…
– Ты сказал права? – переспросил Марецкий.
– Да ее машина здесь у подъезда стоит, – пояснил Журавлев. – И купил ей «жигули» все тот же Капелин два года назад.
– Сплошные открытия! – хлопнул себя по бедрам Марецкий. – Пристально посмотрев на Вадима, он спросил:
– На фотографии было семь мужчин, а что делать с седьмым? Это тот, что стоял задницей к объективу? Может, он и есть убийца? Что скажешь, следопыт?
– Скажу, что седьмая пуля предназначалась для писателя Вениамина Гортинского. Он уехал в Альпы и там погиб под снежной лавиной. Некролог в «Литературке» печатали. Журавлев подал ему журнал «Профиль», развернутый на той странице, где вся компания присутствовала за новогодним столом. – Здесь все, кто пострадал от «Бульдога» и даже парочка лишних.
Марецкий посмотрел на фотографию и скрипнул зубами.
– Послушай, Дед Мороз, может быть, ты не будешь тянуть из меня жилы, а выложишь весь мешок с сюрпризами, как Сухоруков эту чертову сумку. Что у тебя еще есть?
– Нет ничего. Не успел. Сюрпризы кончились.
Майор повернулся к капитану.
– За ее сестрой послали?
– Да, скоро привезут.
– Я умываю руки, – шепнул Журавлев Насте на ухо. – Нам с ней встречаться еще рано, а ты поддержи подругу в трудную минуту и до гостиницы проводи. С нее надо взять подписку о невыезде.
Настя в ответ только вздохнула.
Вадим незаметно выскользнул из квартиры.
Спустя минут пятнадцать двое милиционеров привезли из гостиницы Таю.
Увидев мертвую сестру, которая стала похожей на восковую куклу, Тая упала в обморок. Обхаживали ее и успокаивали полчаса. А музыканты шепнули на ухо Марецкому, что это и есть та Инга, с которой встречался Павел. После нашатыря и валерьянки, Марецкий принялся за допрос. Плевать он хотел на состояние поверженной в шок женщины.
– Вы знали Павла Назарова? Тая кивнула головой.
– И ваша сестра его знала?
– Думаю, что да.
– Что значит «думаю»?
– Ляля попросила меня познакомиться с ним.
– Значит, вы виделись с ней?
– Нет. Она позвонила мне, но предупредила, чтобы я вам ни о чем не рассказывала. Ляля сказала: "Ты приехала помогать мне или вредить? Зачем ты спуталась с сыщиками? Запри рот на замок и делай теперь то, что я тебе скажу.
Спустись вниз через служебный вход, ключ у тебя под ковриком в номере. Во дворе стоит красная машина, «жигули». Дверцы открыты. Сядешь в машину, найдешь в отделении для перчаток телефон. Сиди и жди моего звонка". Я спросила, почему мы не можем встретиться, на что она ответила: «Ты сама все испортила. Кто тебя просил обращаться к ментам? Теперь за тобой следят. Они хотят выйти на меня.» – Еще немного похлюпав, Тая продолжала. – Потом она мне звонила только на мобильный телефон и давала инструкции. Так я должна была устроить столкновение машин, чтобы познакомиться с Пашей. И мы действительно познакомились. Он мне даже понравился. И я ему. Спросите у ребят. – Она кивнула на музыкантов. – Мы начали встречаться. Я даже как-то духом воспрянула. А вчера она мне позвонила и приказала выйти к машине во двор и положить в бардачок ключи от его квартиры. Я ничего плохого не подозревала.
– Откуда у вас ключи от его квартиры?
– Да при мне ей Пашка отдал их, – влез в разговор один из музыкантов. – В том плане, мол, езжай ко мне домой и приготовь к вечеру чего-нибудь вкусненького, а я вина привезу. Она ему, точно, очень приглянулась. И про аварию не врет. Нам Пашка рассказывал, как они познакомились.
– А сегодня я все утро ждала Пашиного звонка. Он так и не позвонил. Я звоню, никто не снимает трубку.
– Вчера вы с ним виделись?
– Нет. Мы договаривались на вечер. Но телефон молчал.
– Значит, весь вчерашний вечер вы просидели в гостинице?
– Да. И никуда не отлучалась. Только в магазин за хлебом. А потом в буфет кофе пить.
Настя очень внимательно слушала Таисию. Та настолько была убедительной, что не верить ей просто нельзя. Но все, что она здесь городила, была сплошная ложь.
Журавлев мог спокойно действовать. Пока Таисия находилась под надзором Марецкого и Насти, у него развязаны руки.
Поход по местам боевой славы ни к чему не привел. Квартира на Киевском вокзале была пуста, полы помыты, пыль стерта, шкафы вычищены. Ни вещей, ни запаха.
В ракушке возле отеля сумки не оказалось. Он не стал заходить в кафе и спрашивать у бармена, кто и когда покупал бутылку «бужеле», стоящую на кухонном столе в квартире Назарова. Ответ он знал. А Марецкий пусть сам себе ломает голову.
Не солоно хлебавши, он приехал в офис. Метлицкий скучал в одиночестве.
– Куда вы все запропастились?
– Скоро узнаешь. Скажи, Женя, как мне по-быстрому оформить визу в Швецию? В один-два дня.
– Купить в турфирме горящую путевку. Только в хорошей фирме. Они тебе за день визу сделают. Но за все придется платить.
– А как мне полететь туда любым самолетом?
– Любым не получится. Аэрофлот, то есть наши самолеты, сажает согласно наличию билетов с местами. А на шведской авиакомпании это реально. Покупаешь посадочный талон за место в бизнес-классе. Люкс, одним словом. По верхней цене.
Зато вылетаешь, когда хочешь, любым самолетом. Но не рассчитывай уже на люкс.
Посадят, где есть места. Будут в турклассе, значит, там полетишь. Но сейчас самолеты летают полупустые, не сезон, так что с местами проблем не будет.
– Понял. Увидимся вечером. Я помчался в турфирму. Вечером они увиделись.
– Мы проиграли, Дик, – констатировала Настя. – Сидим в дерьме по самые уши.
Девка чиста, как свежевыпавший снег. С нее Марецкий даже подписку о невыезде взять не смог. Оснований нет. Не подкопаешься ни с какого боку. Святоша!
Упустили момент. Могли ее взять, когда все, что надо, на руках имели. Нет. Тебе эксперименты понадобились. В кошки-мышки решил поиграть. Доигрались. Теперь всех собак повесят на Ольгу Ципканскую, которую пристрелил Назаров, а Таичка ускользнет в неизвестном направлении. Ее сегодня же не будет в гостинице. И хрен ты ее за руку цапнешь и остановишь. Пощечину получишь, и она тебе же хулиганку пришьет. И будет права.
– Искать ее не имеет смысла. Ее надо ждать.
– Где?
– В Шереметьево. Полетит она в Швецию дней через пять.
– И даже срок знаешь?
– А чего тут знать. После смерти Назарова карточка дня три или пять будет идти на адрес, о котором мы так и не сумели ничего узнать. Получив все семь штук, она их на стенку в рамки своей азовской квартиры вешать не будет. Картины в Стокгольме, а не в Азове.
– И что ты ей сделаешь в аэропорту?
– Ничего. Предложу поделить куш пополам. У меня есть на то основания. И ей ничего не останется делать, как только убить меня. Шесть человек укокошила, на седьмом завалится.
– Ага! Хочешь подставить себя как приманку?
– Ну, со мной ей будет непросто сладить.
– Ничего. К Пелевину «скорая помощь» приезжала, а к тебе пожарные приедут и загасят твой пыл серной кислотой.
Доселе молчавший Метлицкий рассмеялся.
– Представляю себе картину, как Журавлев по асфальту размазывается. А ведь Настя права. Тася и такое отчебучить может. За ней не заржавеет. И учти, Дик, она еще может потребовать, чтобы тебя с самолета ссадили на высоте девяти тысяч метров. Теперь ей прятаться не от кого, оружие она с собой не повезет, паспорт и билет в порядке. А банковские карточки в сумочке – так это законом не возбраняется. Чем ты на нее давить-то будешь?
– Как любил поговаривать один мой любимый герой из знаменитого фильма: «У меня будет к ней предложение, от которого она не сможет отказаться!»