Покойный господин Галле

Глава 2 Молодой человек в очках

Только за двумя-тремя столиками оставались посетители. Из комнат второго этажа то и дело доносились недовольные крики детей, не желавших идти спать.

Из открытого окна послышался женский голос:

— Ты видел толстого господина? Это полицейский. Если ты не будешь слушаться, он посадит тебя в тюрьму.

Мегрэ, не отрываясь от ужина, осматривал зал. Над ухом монотонно бубнил инспектор Гренье из Невера, упиваясь собственным красноречием:

— Вот если бы его ограбили, все было бы проще простого. Сегодня у нас понедельник. Преступление совершено в ночь с субботы на воскресенье. Был праздник. А в такие дни, кроме балаганщиков, к которым я, кстати, отношусь с большой опаской, кто только здесь не слоняется. Вы, комиссар, не знаете, что такое провинция. Тут можно встретить такой сброд! Почище, чем у вас в Париже.

— В общем, — прервал его Мегрэ, — если бы не праздник, преступление обнаружили бы сразу?

— Что вы имеете в виду?

— Что из-за хлопушек и фейерверка никто не слышал выстрела. Вы, кажется, говорили, что Галле умер не от ранения в голову?

— Так утверждает врач. Сначала его ранили в голову. Вероятно, он мог бы прожить еще некоторое время. Но сразу же после выстрела его ударили ножом прямо в сердце, и смерть наступила мгновенно. Нож нашли.

— А револьвер?

— Ищут, но пока безрезультатно.

— А нож лежал в комнате?

— В нескольких сантиметрах от трупа. На левом запястье у Галле обнаружены синяки. Наверное, когда его ранили, он вытащил нож и бросился на убийцу, но у него уже не было сил. Тот схватил его за запястье, вывернул руку и всадил лезвие прямо в грудь. Так считает и доктор.

— Значит, если бы не праздник, Галле не умер бы?

Мегрэ вовсе не собирался пускаться в сложные логические рассуждения и тем более не собирался поразить воображение провинциального коллеги. И все-таки упоминание о празднике насторожило его, и он начал развивать эту мысль, с любопытством ожидая, к каким же выводам она может привести.

Если бы не карусели, не стрельба в тире, не хлопушки, то выстрел наверняка услышали бы. Служащие гостиницы бросились бы в номер и, возможно, успели бы вбежать прежде, чем был нанесен удар ножом.

Стемнело. Только блики серебрили гладь реки, да по обеим сторонам моста светились два фонаря. В кафе посетители играли в бильярд.

— Странная история, — подытожил инспектор Гренье. — Скажите, еще нет одиннадцати? У меня поезд в одиннадцать тридцать две, а отсюда до вокзала не меньше четверти часа ходьбы. Я уже говорил: вот если бы его ограбили…

— Когда закрываются ярмарочные палатки?

— В двенадцать ночи. По инструкции.

— Значит, преступление было совершено до полуночи и еще никто в гостинице не спал.

Каждый из собеседников следил лишь за ходом собственных мыслей, поэтому разговор не клеился.

— Да, еще он называл себя господином Клеманом. Должно быть, хозяин гостиницы уже говорил вам? Он бывал здесь наездами — примерно раз в полгода. Остановился тут впервые лет десять назад. И всегда — под именем господина Клемана, орлеанского рантье.

— У него был с собой чемоданчик, с каким обычно разъезжают коммивояжеры?

— Нет, я не заметил ничего похожего в его номере. Но в гостинице вам скажут точно… Господин Тардивон! Можно вас на минутку? Это комиссар из Парижа. Его интересует, возил ли с собой господин Клеман чемоданчик, какие бывают у коммивояжеров?

— С образцами изделий из серебра, — уточнил комиссар.

— Нет, обычно у него была дорожная сумка с вещами. Он очень аккуратно одевался. Я ни разу не видел его в пиджаке, всегда в черной или темно-серой визитке.

— Благодарю вас.

И Мегрэ стал размышлять о фирме «Ньель и компания», главным представителем которой в Нормандии был г-н Галле. Эта фирма специализировалась на изготовления изделий из серебра — безделушек, изящных бокалов, столовых приборов, корзиночек для фруктов, ножей для разрезания бумаги, лопаток дня торта.

Мегрэ съел кусочек миндального пирожного, которое поставила перед ним официантка, и набил трубку.

— Рюмку коньяка? — предложил Тардивон.

— Пожалуй.

Хозяин сам принес бутылку и подсел к полицейским.

— Значит, вы, комиссар, будете вести следствие? Недурная история, правда? И это в самом начале сезона! Могу вам сообщить, что утром семеро клиентов уже переселились в другой отель… Ваше здоровье! Что же касается господина Клемана — я привык называть его так… Впрочем, кому могло прийти в голову, что это не настоящая его фамилия?

Терраса пустела. Официант оттаскивал к стене ящики с лавровыми деревцами, днем стоявшие между столиками.

По противоположному берегу прошел товарный поезд, и все машинально проводили взглядом тянувшийся вдоль подножия холма красноватый отблеск. Тардивон начинал карьеру поваром в богатых домах и сохранил степенность и слегка снисходительную манеру говорить, доверительно наклонившись к собеседнику.

— Самое любопытное, — заметил он, грея рюмку с арманьяком в ладонях, — что, сложись все чуть-чуть иначе, преступление могло бы не произойти.

— Ярмарка! — поторопился вставить Гренье, взглянув на комиссара.

— Нет, я имею в виду другое. Когда в субботу утром приехал господин Клеман, я предложил ему голубую комнату, окнами выходящую на крапивную дорогу, как мы говорим. Эта дорога слева от вас. А называют ее так потому, что с тех пор, как по ней никто не ходит, она вся заросла крапивой.

— Почему по ней не ходят?

— Видите ту стену? Это поместье Сент-Илэра. У нас здесь принято говорить Маленький замок, в отличие от старого Сансерского замка над рекой. Вон, видите отсюда башенки? Вокруг прекрасный парк… Ну так вот, раньше, Когда еще не существовало отеля «Луара», этот парк доходил прямо до сюда, а главные ворота с кованой решеткой были расположены как раз в конце крапивной дороги. Решетка еще сохранилась, но воротами больше не пользуются, сделали другой выход на набережную в пятистах метрах от старого. Короче говоря, я дал господину Клеману голубую комнату, окнами на эту сторону. Не знаю — почему, но днем, вернувшись, он спросил, нет ли у меня другой комнаты, окнами на двор. Все было занято. Зимой всегда есть свободные номера, потому что у нас останавливаются только завсегдатаи, коммивояжеры, которые разъезжают в строго установленные сроки. Зато летом!.. Представьте себе, большинство моих постояльцев — парижане. Что может быть лучше воздуха Луары? Так вот, я сказал господину Клеману, что поменять комнату невозможно, и зачем? Ведь его номер лучше! Во дворе куры, гуси. Все время достают воду из колодца, и хотя цепь смазана, она все равно скрипит. Он не настаивал… Но подумать только, будь у меня тогда свободная комната окнами во двор… он был бы жив!

— Почему? — полюбопытствовал Мегрэ.

— Вы разве не знаете, что стреляли по меньшей мере с шести метров? А вся комната не больше пяти. Значит, убийца находился снаружи. Воспользовался тем, что крапивная дорога безлюдна. Стрелять со двора он не смог бы. Кроме того, выстрел бы услышали. Еще по рюмке, господа? Разумеется, я угощаю.

— Даже две! — произнес комиссар.

— Что две? — спросил Гренье.

— Две случайности. Прежде всего, праздник. Шум заглушил выстрел. Во-вторых, все комнаты с окнами, выходящими во двор, оказались заняты.

Он повернулся к Тардивону, наполнявшему рюмки.

— Сколько у вас в данный момент постояльцев?

— Тридцать четыре вместе с детьми.

— Никто не уехал после убийства?

— Я же сказал, семь человек. Семья из парижского пригорода, кажется, из Сен-Дени. Сам он как будто механик, жена, теща, свояченица и ребятишки. Люди, кстати, довольно дурно воспитанные, и я не возражал, чтобы они перебрались в другой отель. У каждого своя клиентура. Любой подтвердит вам, что у нас останавливается только приличная публика.

— А как господин Клеман проводил время?

— Трудно сказать. Ходил пешком. Мне даже пришла в голову мысль, что где-то в окрестностях у него живет незаконный ребенок. Но это всего лишь догадки: всегда ведь хочется разобраться что к чему… Очень вежливый человек, но такой грустный. Ни разу не видел, чтобы он ел за общим столом — зимой у нас здесь всегда общий стол. Предпочитал сидеть один где-нибудь в уголке.

Мегрэ достал из кармана дешевую записную книжку в черной клеенчатой обложке, какими обычно пользуются прачки, и пометил карандашом:

1. Телеграмма в Руан.

2. Телеграмма в фирму «Ньель».

3. Осмотр двора.

4. Справки о поместье Сент-Илэра.

5. Отпечатки пальцев на ноже.

6. Список постояльцев.

7. Семья механика, съехавшая из гостиницы.

8. Лица, уехавшие из Сансера в воскресенье 26-го.

9. Официальное объявление: тем, кто видел г-на Клемана в субботу 25-го, назначается вознаграждение.

Коллега из Невера, не переставая улыбаться, следил за действиями Мегрэ.

— Ну, как? У вас уже возникли какие-то идеи?

— Никаких. Пошлю две телеграммы и лягу спать.

В кафе осталось лишь несколько местных жителей, заканчивавших партию в бильярд. Мегрэ вышел взглянуть на крапивную дорогу, которая когда-то была главной аллеей поместья, но о тех временах напоминали лишь два ряда окаймляющих ее прекрасных дубов. Все поросло густой травой, и в сумерках ничего не было видно.

Гренье собирался идти на вокзал, и Мегрэ вернулся обратно, чтобы с ним попрощаться.

— Удачи вам! Но строго между нами, история не из приятных, верно? Ничего сенсационного, но зацепиться не за что. По правде сказать, я даже доволен, что это дело досталось вам, а не мне.

Комиссара отвели в номер на втором этаже, где над его головой тотчас монотонно загудели комары. Мегрэ был в плохом настроении. Предстоящее дело казалось ему малоинтересным, тусклым, неувлекательным.

Он закрыл глаза, но сон не приходил. Комиссар постарался представить себе Галле, но в памяти всплывала либо одна щека, либо нижняя часть лица.

Он тяжело ворочался на влажных простынях. Слышно было, как журчит река.

В каждом уголовном деле есть свои особенности, которые неожиданно становятся очень отчетливыми, и часто именно они дают разгадку тайны.

Не являлась ли заурядность отличительной особенностью этого дела? Заурядное существование в Сен-Фаржо.

Заурядный дом с жалкой обстановкой, портретом мальчика в костюме для первого причастия и фотографией его отца в мешковатом пиджаке.

Заурядность в Сансере. Дешевый курорт. Второразрядная гостиница. Все подробности, казалось, только подчеркивали унылое однообразие, окружавшее этого человека.

Представитель фирмы «Ньель»: поддельное серебро, фальшивая роскошь, ложный стиль.

Ярмарка, а вдобавок — фейерверк и хлопушки.

Все заурядно, вплоть до напускного достоинства г-жи Галле и ее шляпки с бомбошками, валявшейся в пыли на школьном дворе.

Утром Мегрэ с облегчением узнал, что вдова уехала первым поездом на Сен-Фаржо, а гроб с останками Эмиля Галле двигается в сторону «Маргариток» на нанятом грузовике.

Комиссар торопился поскорее покончить с этим делом.

Все разъехались: следователь, врач, пригласивший к себе гостей, инспектор Гренье. Таким образом, комиссар остался один, наметив точный план действий. Прежде всего, нужно было ждать ответа на посланные накануне вечером телеграммы.

Затем осмотреть комнату, где было совершено преступление. И, наконец, заняться всеми, кто мог совершить это убийство и на кого, тем самым, падало подозрение.

Скоро пришел ответ из руанской полиции:

«Опрошен персонал „Почтового отеля“ тчк Кассирша Ирма Стросс утверждает зпт названный Эмиль Галле посылал ей открытки зпт которые она пересылала указанному заранее адресу зпт за что ежемесячно получала сто фр тчк Занималась пересылкой пять лет зпт по-видимому зпт предыдущая кассирша делала то же самое тчк»

Через полчаса, то есть в десять утра, пришла телеграмма из фирмы «Ньель и компания»:

«Эмиль Галле не служит фирме с 1912 года тчк»

Тем временем городской глашатай делал официальное объявление на площадях.

Позавтракав, Мегрэ пошел осматривать ничем не примечательный двор гостиницы. В это время ему сообщили, что с ним хочет поговорить путевой обходчик.

— Я шел по дороге, ведущей в Сен-Тибо, — рассказал тот, — когда увидел интересующего вас господина Клемана. Я сразу же его узнал, потому что встречал раньше: к тому же, никто, кроме него, не носит такой визитки. Как раз в эту минуту с боковой дороги, ведущей к ферме, вышел какой-то молодой человек, и они столкнулись лицом к лицу. Я находился примерно метрах в ста от них, но понял, что они ссорятся.

— Они сразу же разошлись?

— Нет. Некоторое время они вместе поднимались по холму. Потом молодой ушел, а пожилой вернулся обратно. Молодого я встретил снова через полчаса на площади у гостиницы «Коммерция».

— Какой он из себя?

— Высокий, худой. Лицо длинное. В очках.

— А как одет?

— Трудно сказать. Он, пожалуй, был в чем-то сером или черном… Мне полагается пятьдесят франков?

Мегрэ вручил ему деньги и отправился в гостиницу «Коммерция», где накануне вечером пил аперитив. Молодой человек действительно обедал там в субботу двадцать пятого июня, но официант, который его обслуживал, сейчас находился в Пуйи, километрах в двадцати отсюда.

— Вы уверены, что он у вас не ночевал?

— В этом случае его записали бы в книгу.

— Никто его не помнит?

Кассирша вспомнила, что кто-то попросил лапшу без масла, и для этого клиента специально приготовили отдельную порцию. Да, это был молодой человек болезненного вида, сидел он слева от колонны.

Начало припекать, но зато у Мегрэ исчезло скучающе-беззаботное настроение.

— Лицо длинное? Тонкие губы?

— Да, большой такой рот. Брезгливое выражение лица. Он не заказал ни кофе, ни ликера. Такие клиенты, сами понимаете…

Почему Мегрэ вдруг представил себе мальчика, принявшего первое причастие?

Мегрэ было сорок пять. Половину жизни он провел в самых различных отделах уголовной полиции: в отделе охраны нравственности, отделе по расследованию мелких уличных правонарушений, в отделе по расследованию правонарушений на железной дороге. Ему приходилось дежурить в качестве инспектора в игорных домах.

За это время у него окончательно исчезла всякая вера в мистику и в могущество интуиции.

И все-таки вот уже целый день два эти портрета — отца и сына — неотступно стояли у него перед глазами, а в голове звучала ничего не значащая фраза г-жи Галле: «Он соблюдал диету».

Сам еще толком не зная, о чем будет спрашивать, он пошел на почту и заказал разговор с мэрией в Сен-Фаржо.

— Алло!.. Уголовная полиция… Скажите, пожалуйста, когда состоятся похороны господина Галле.

— Завтра в восемь.

— В Сен-Фаржо?

— Да, здесь…

— Еще вопрос. С кем я говорю?

— Со школьным учителем.

— Вы знаете господина Галле-сына?

— Да. То есть видел несколько раз. Сегодня утром он приходил за документами.

— Как он выглядит?

— Что вы имеете в виду?

— Высокий? Худой?

— Да, в общем так.

— В очках?

— Постойте… Да, да, припоминаю… Очки в черепаховой оправе.

— Не знаете, он ничем не болен?

— Откуда мне знать? Вообще-то он казался бледным.

— Благодарю вас.

Через десять минут Мегрэ снова зашел в кафе гостиницы «Коммерция».

— Скажите, сударыня, ваш субботний клиент был в очках?

Кассирша попыталась вспомнить, потом покачала головой.

— Да… Нет, не могу сказать. Здесь летом проходит столько народу. Я обратила внимание только на его рот. Даже сказала официанту: «Смотри, у него рот, как у жабы».

Найти путевого обходчика оказалось труднее. Мегрэ разыскал его в небольшом бистро за церковью, где он вместе с приятелями пропивал полученные пятьдесят франков.

— Вы сказали, что тот человек был в очках?

— Да, молодой, а старик — без.

— А какие очки?

— Круглые, в черной оправе.

Встав утром, Мегрэ узнал, что когда покойника увезли, следователь, врач и полицейский тоже уехали.

Он надеялся, что теперь-то вплотную займется этим делом и что больше ему не придется вспоминать странное лицо человека с бородкой.

В три часа дня Мегрэ сел в поезд на Париж.

Итак, сначала он увидел только фотографию Эмиля Галле, затем — половину лица. Теперь перед ним будет стоять наглухо закрытый гроб.

Однако, когда поезд тронулся, у Мегрэ возникло какое-то неловкое чувство, словно он гонится за мертвецом.

В Сансере разочарованный Тардивон доверительно сообщал своим лучшим клиентам, угощая их рюмкой арманьяка:

— Вполне серьезный с виду человек нашего с вами возраста. И вот, умчался, даже не заглянув в номер. Хотите посмотреть место, где это произошло? Любопытно… Однако только полицейские из Невера осмотрели комнату. Прежде чем унести тело, они мелом обвели на полу контур. Да, кстати, там нельзя ни к чему прикасаться. В таких делах, сами знаете, можно ждать чего угодно.