Полет ангела

6

Как Анжела и предполагала, Робер предложил подвезти ее до дома. Как бы по пути к собственному имению. Ну, может быть, сделав небольшой крюк. Но что значат лишние полчаса-час для настоящего рыцаря?

Кстати, как выяснилось, ее машину уже отремонтировали, осталось только ее забрать. Робер записал ей телефон и адрес автомастерской. Заодно обсудили вопрос о замене износившегося и ненадежного транспортного средства на более современную модель. Робер посоветовал вообще делать это каждый год. Гораздо практичнее, никаких затрат на ремонт и постоянная новизна ощущений. Джина тоже поддержала эту идею и даже предложила свои консультационные услуги и связи в автосалонах. Сама она таких проблем не испытывала, поскольку следила за автомобильной модой и регулярно обновляла свой автопарк из двух моделей. К тому же за машинами регулярно присматривал один из ее знакомых, автомеханик.

Признательная Анжела, на некоторое время утратив бдительность по причине благополучной развязки вечера, даже позволила Роберу поцеловать на прощание любезную хозяйку дома. Правда, тут же пожалела, поскольку поцелуй как-то слишком затянулся и начал приобретать слишком чувственный характер. Но было уже поздно. Не бросать же в них банкой, как в мартовских котов, мяукающих истошными голосами свои любовные песни на крышах.

На всякий случай Анжела встала как можно ближе, чтобы можно было быстро принять действенные оборонительные меры. Например, вылить на них кувшин холодной воды со льдом. К счастью, драконовские меры не понадобились. Видимо, ее близость к целующейся паре сама по себе оказывала охлаждающее действие. Джина и Робер попрощались, улыбнувшись друг другу с симпатией, но без особой страсти во взорах.

По дороге домой Анжелу по-прежнему мучили сомнения. Что же делать? В принципе, можно будет спокойно расстаться. Предварительных договоренностей о продолжении этой затянувшейся бессонной ночи у них не было. Она свободна в своих решениях и в своих поступках. Робер, как и должно, отправится восвояси. До рассвета успеет добраться до дома. Назад, к Джине, он вряд ли уже отправится. Во всяком случае, ей так кажется.

А она спокойно заснет в своей любимой квартире, в окружении своих книг по искусству и своей живописи. Одна. Опять одна. Совершенно одна. И утром никто не подаст кофе в постель. Никто не поцелует шаловливо в изящный носик. Никто не скажет «С добрым утром, дорогая». И ради чего? Чтобы поддержать свое реноме? А зачем?

В принципе, она уже выполнила свою часть обязательств. Свой гонорар натурой вполне заслужила. Так стоит ли откладывать процедуру его получения? Это уже чистая формальность, где и как это произойдет. Может быть, действительно, стоит отправиться вместе с ним. Встретить рассвет в стенах «рыцарского замка», в лесном окружении, под пение птиц, на огромной кровати, в крепких и страстных объятиях…

И не надо будет таскать гостя по квартире, объясняя, где находится туалет и холодильник. Не надо прятать отдельные картины и объяснять ему, что, как и почему. Для беседы о своем художественном творчестве и его месте в будущем художественном салоне мистера Леруа время еще не пришло. Надо самой как следует к такой беседе подготовиться. И не делать это в полусонном состоянии и экспромтом. Не надо торопиться, а то и так слишком быстро все идет в развитии их отношений.

Да, может возникнуть чисто хозяйственная, скорее даже гигиеническая проблема. На дальнюю поездку и затяжное пребывание вне собственного дома она не настраивалась и, естественно, к этому не готовилась. Как же быть с запасными нарядами и прочими аксессуарами быта современной цивилизованной женщины? Надо перенимать опыт Джины, раз уж образ жизни стал меняться. Завести специальный дорожный набор и держать его всегда при себе.

А, ладно. Как-нибудь выкрутимся.

Ну что ж. Решение принято, надо его осуществлять. А то они уже слишком отклонились от нужного маршрута… Робер мог бы и сам догадаться о возможных изменениях в ее намерениях. Положил бы ласково руку на колено, заглянул в бездонные глаза и считывал бы мысли, не задавая глупых вопросов. Мужской консерватизм, закостенелость сознания, трафаретность логических схем… Как в робототехнике. Слишком запрограммирован. Придется опять всю инициативу брать на себя.

— Робер, как вы думаете: после такой утомительной ночи вы сможете один доехать до дома? Не заснете в дороге? Не хотелось бы, чтобы вы попали в аварию из-за этого. Вдруг врежетесь в дерево или во встречный транспорт. Я буду переживать, — начала она издалека свой маневр.

— Интересный вопрос, — тут же откликнулся водитель, как будто давно его ждал. — Откровенно говоря, я как-то над этим еще не думал.

— Да? Странно. А о чем же вы думали?

— О вас. Вспоминал нашу предыдущую поездку. И то, как вы проходили тест. Успешно. Я думал о том, что мы могли бы его повторить.

— Опять в машине? — Ей начинала нравиться эта словесная игра с известным концом. Пташка порхает перед раскрытой дверцей клетки, возле которой караулит кот с поднятой лапой.

— Ну, я полагал, что это можно сделать в более цивилизованных условиях. Вы бы могли пригласить меня на чашечку кофе.

— Но ведь вы собирались к себе домой, насколько я помню, — насмешливо сказала Анжела. — Говорили что-то такое про длинный путь.

— Путь к вашему дому тоже не близкий.

— Ага. То есть с самого начала рассчитывали на приют в моем доме. Устали от жизни в деревенском захолустье? Решили вкусить городской, богемной жизни?

— Не пугайтесь заранее. Как деревенский житель, я обещаю вести себя достаточно скромно в присутствии городской дамы. Я вполне воспитанный и благопристойный мальчик. Торжественно клянусь не занимать ванну более чем на полчаса. Не залезать в холодильник без разрешения, даже за пивом. Мыть руки с мылом, перед каждой едой. В общем, я готов ко всему, что потребуется от простого деревенского парня. Готов исполнить любое разумное желание в пределах вашей квартиры. Честное мужское слово. Могу даже дать клятву бойскаута.

— Клятв не надо. Кстати, у вас, действительно, прекрасное воспитание. Читаете книги по светскому этикету? Или была хорошая гувернантка в детстве? Наверное, родители часто пороли за шалости?

— Нет, это врожденное. Впитал с молоком матери. Без всякого насилия над личностью. Без розог и сидения на раскаленной сковородке. Вы же обратили внимание на то, что я не приставал к вам, когда вы гостили у меня в доме? И даже не царапался ночью в дверь. Не ныл, не скулил под дверью, не бросал камешки в окна. В общем, не мешал спать.

— А вы думаете, это было правильно? — засмеялась Анжела. — Ведь ваша обязанность, как хозяина, заключается в том, чтобы развлекать гостей. Может быть, это было даже невежливо. Такое небрежение своим хозяйским долгом перед прекрасной дамой. Ну и потом, это было совсем нетрудно сделать. При такой огромной площади вашего дворца гораздо легче избежать встречи друг с другом. А у меня не дворец. У меня даже спальня всего одна. Поэтому у меня есть более конструктивное предложение.

— Интересно будет услышать. Как я понял, поездка к вам домой однозначно отпадает. Кстати, в гостиницу я не поеду. У меня к ним почти патологическая неприязнь.

— Меня они тоже не привлекают. У меня другое предложение. Во-первых, сменить сразу маршрут движения. Чтобы не терять зря время и сэкономить бензин. Вы не местный житель, так что я вам подскажу, как лучше проехать по городу в южном направлении. На следующем перекрестке сделайте разворот направо. Чуть позже я объясню причину перемещения на более правильный путь. Удобный для нас обоих. Или обойдетесь без пояснений?

Разумная идея всегда найдет отклик в мужском сердце. Особенно если она связана с весьма симпатичной девушкой и исходит из ее уст. Из ее чувственных губ, весьма приятных на вкус при поцелуе. В чем Робер постарался еще раз убедиться, как бы перепроверяя предыдущие впечатления. С учетом предыдущего опыта он на всякий случай остановил машину возле края тротуара. На тот случай, если вдруг потеряет сознание от избытка чувств или не справится с управлением. Целоваться и рулить одновременно довольно сложно. И очень опасно для пешеходов.

Анжела тоже как-то сразу поняла, что именно этого ей и хотелось весь этот вечер, весь этот день, все эти предшествующие дни. Она обхватила его за плечи и притянула к себе, прижалась, насколько это возможно, всем телом. К сожалению, более плотному сближению мешала теснота в кабине и рулевая колонка. Но и без этого она почувствовала, что начинает дрожать, а по телу попеременно прокатывается то кипящая волна, то ледяной холод. Мышцы как-то ослабли и начали превращаться в расплавленный воск.

Все ранее слышанные и прочитанные шаблоны о страстных поцелуях, которые она считала выдумкой досужих беллетристов, вдруг оказались абсолютной и непререкаемой истиной.

Истиной, подтвержденной самым надежным средством — собственным опытом. До этого ей, конечно, приходилось целоваться, и в некоторых случаях с мужчинами, довольно успешно владевшими техникой поцелуя. Но только техникой. Техника чувства не заменит. Она их может только дополнить.

Всю глубину эмоций эти поцелуи не затрагивали. Такого, как сейчас, она еще никогда не испытывала. Целый фейерверк праздничных чувств! Казалось, что весь земной шар плывет и качается у нее под ногами. Чудилось, что тело вдруг начало расти и голова вот-вот коснется ночных облаков. Но Анжела не остановится на этом, а продолжит свое движение ввысь, воспарит на седьмое небо, к ангелам, обмахивающим своими крыльями хрустальный небосвод. Туда, где звучат для влюбленных и праведников небесные колокола.

Она услышала свой собственный, сдавленный и сладостный стон. Руки потянулись к Роберу под пиджак, чтобы почувствовать ладонями мускулистую мужскую грудь. Она даже начала лихорадочно расстегивать его рубашку и тянуть за галстук, чтобы почувствовать пальцами его обнаженную кожу, литую плоть. Ей даже удалось впиться пальцами в его соски, чувствуя, как дергается мужское тело от боли и страсти. И даже успела услышать его стон.

Мужской стон, синхронизированный с ее собственным… И вдруг в эту какофонию сладостных звуков ворвалось какое-то постукивание. Откуда-то снаружи. А затем раздался хрипловатый, густой и повелительный бас:

— Откройте, пожалуйста!

Анжела и Робер моментально отпрянули друг от друга, как юные парочки на последнем ряду в кинотеатре при неожиданно включившемся в зале свете. Уличный фонарь освещал крупное, черное и грубоватое мужское лицо, увенчанное фуражкой с блестящей кокардой нью-йоркской полиции. А стук производила полицейская дубинка при соприкосновении со стеклом на дверце. Анжела немного опустила это стекло.

— В чем дело, офицер? — Ее голос прозвучал слегка хрипловато, но достаточно спокойно.

— Извините, мэм. Я думал, что здесь что-то происходит. Что-то нехорошее. Были слышны звуки. Стоны и крики, я бы сказал. Женские. Я думал… Простите, мэм, с вами все в порядке? Вы в безопасности? Извините, если что не так. Это мой долг.

Чернокожий полицейский уже осознал свою ошибку и оценил суть происходящего. Его извиняющиеся интонации постепенно переходили в насмешливые, с оттенком понимания и легкой зависти.

— Благодарю вас, офицер. Не беспокойтесь. Все в порядке. Мы с мужем просто немного увлеклись.

— О, мадам. Я его понимаю, — галантно отреагировал страж порядка. — Но все же посоветовал бы сменить место стоянки. Семейным парам гораздо удобнее общаться дома. Нью-Йорк, сами понимаете. Здесь ночью не совсем безопасно. Опять-таки, люди ходят. Общественное место.

— Да, конечно, офицер. Спасибо за совет. Не преминем воспользоваться. Мы уже отъезжаем.

Анжела вдруг почувствовала, что ее разбирает смех. Немного нервный. Естественная реакция на резкую смену ситуации. Ее даже начало сворачивать спиралью от смеха. На грани истерики.

— Я не могу, Робер… Поезжайте.

Ее спутник и без напоминаний уже завел двигатель, плавно тронулся с места и почти мгновенно набрал скорость. Одновременно из-за руля донесся смех. Вполне жизнерадостный и полнозвучный.

— Да, мадам. Оказывается, вы способны дезориентировать полицию своими стонами. И поздравляю вас с заочным вступлением в брак. Я польщен.

— Извините, Робер. Это у меня вырвалось случайно. Просто испугалась. С нью-йоркской полицией шутки плохи.

— Вам не за что извиняться, Анжела. Мне было приятно это слышать. То, что вы посчитали меня быть достойным представления в качества супруга. Действительно, приятно.

— Вы умелый льстец.

— Это не лесть. Мне, действительно, очень приятно быть с вами рядом. Как на седьмом небе. Мы сейчас вдвоем в машине, как первые люди на планете. Как Адам и Ева. Простите за банальность, но я никогда еще не испытывал столь острых ощущений от простых поцелуев. Между нами, наверное, существует какая-то особая, астральная связь. И змей-искуситель где-то уже притаился за деревом.

— Не стоит впадать в мистику. Разве мы в раю? Мы на грешной земле. У нас просто-напросто деловая договоренность. Я же говорила, мы можем обойтись без романтических излишеств. Без клятв под луной, без приворотного зелья, без заклинаний на крови жертвенного петуха, без молитв и обещаний.

— Хотите представить наши отношения чем-то вроде спортивной игры? Вроде баскетбола. Бросок мяча в корзину, попадание, очко, финальный свисток, и команды разошлись, позабыв друг о друге! — Его голос звучал как-то напряженно и даже ожесточенно.

Опять всплыл синдром брошенного мужа, подумала Анжела. И опять из-за моего языка. Вечно подводит, выскакивая вперед, сам по себе, опережая зачастую здравую мысль. И потом. Может, хватит хорохориться и изображать из себя крутую и циничную покорительницу мужских сердец? В человеке просыпается что-то искреннее и светлое, а ты пытаешься подавить это в зародыше… Надо быть осторожнее и деликатнее, держать свой язык на привязи. Или переходи на язык поцелуев. Они у тебя лучше получаются.

— Ну не обижайтесь, Робер. Если я что-то и сказала не так, так это от смущения. Просто робею в вашем присутствии… — Она нагнулась к нему и чмокнула в щеку. — Не надо дуться. И давайте перейдем на ты. А то как-то неудобно целоваться с полузнакомым человеком.

— Согласен. Давно пора. И я не обижаюсь. Просто ты постоянно сбиваешь своими репликами и мешаешь говорить комплименты. Особенно важны при обольщении первые шаги, поэтому я стараюсь произвести на тебя неизгладимое впечатление. Буду стараться дальше. И прошу мне в этом не мешать. Но… Но это вообще. А в данный момент про поцелуи в машине придется временно забыть. Мне бы не хотелось объясняться с полицией. Тем более, что я иностранец и у меня канадский акцент. И я не владею местным диалектом. В общем, масса вполне понятных уважительных причин перенести последующее интимное общение на территорию моей усадьбы.

— Вы слишком впечатлительны, мой принц. К тому же с полицейским пришлось объясняться мне, а не вам, ваше высочество. Извините, я забыла, что мы уже перешли на ты. Так мы даже не остановимся по дороге? Хотя бы на пять минут. Я просто сгораю от нетерпения продолжить тестирование. Наверное, ночные бесы искушают. Или ты слишком близко. Твои флюиды витают в воздухе и проникают в мое тело, будоража мое воображение.

— Весьма поэтично. Это я пробудил в тебе такой поэтический дар?

— Ну что ты. Это у меня от природы, как и твое воспитание. С молоком матери впитала. Так как насчет пяти минут?

— Ну, я думаю, что смог бы уделить прекрасной леди гораздо больше времени. Но в более комфортабельных условиях. Мои романтические чувства исключают общение на заднем сиденье автомобиля.

— Больше пяти минут? Вы просто безумно щедры. И насколько же больше?

— Трудно заранее сказать, — слегка поддразнивая ее, он даже поскреб лоб, изображая колебания и раздумья. — Это будет зависеть…

— От моих стараний? От моего прилежания? — с явным интересом продолжила шуточную пикировку пассажирка.

— Ну не только. Хотя должное прилежание, естественно, будет вознаграждено. Я очень чуткий, благодарный и признательный объект женского воздействия. Кстати, ориентировочные сроки у нас уже согласованы. Помнится, в своей предварительной заявке ты говорила что-то о двух неделях.

— Разве можно напоминать даме о таких скучных вещах, как деловые договоренности. Значит, твоей потенции хватит только на две недели?

— Нет, конечно. Мы же говорили о минимуме. А максимум еще никто не определял. Вначале надо попробовать. Как в Библии говорится, познать друг друга. А будущее само покажет.

— Звучит разумно. Ну что ж. Попробуем, что из всего этого получится.

Они лежали на постели в той же гостевой комнате, в которой прошла ее первая ночь в этой усадьбе. По ее настоянию. Это вызывало интересные ассоциации с прошлым, протягивая связующую нить с ночью ее эротических мечтаний, светлых надежд и грустного одиночества. С ее сумбурными снами, в которых она скакала куда-то вдаль верхом на пылком кентавре с белокурой гривой и сверкающей улыбкой. Пришло время разгадки этого странного сна.

За окном уже начинало светать, и нижняя кромка неба отливала розоватым цветом. Шелестели деревья, и начали пробуждаться первые ранние пташки. Какая тишина и идиллия там, по ту сторону ограждающих их стен. И рядом с ней красивый, сильный мужчина, чье обнаженное тело всего минуту назад скользнуло в ее постель. Чей голос уже шептал ей нежно на ушко, возможно, тривиальные, но такие сладкие слова…

Его рука бережно протиснулась между ее головой и подушкой и приподняла к себе, притягивая ее губы к своим губам. Другая рука уверенно легла на округлость бедра, слегка вдавливая пальцы в податливую упругость. Их тела соприкоснулись, и она почувствовала, как мгновенно отозвались на это прикосновение ее груди. И как начал реагировать на эту близость еще незнакомый ей мужской орган, интуитивно ищущий вход в узкое ущелье между ее ногами, пока еще прикрытое легкой паутинкой ткани.

Их губы тоже нежно соприкоснулись, словно знакомясь друг с другом. Затем он втянул ее нижнюю губу, слегка покусывая и чувствуя, как она набухает. Потом перебрался губами вниз, по точеной шейке, вдоль голубой прожилки, к сладкой ложбинке между ее грудями. Прекрасная тропа, пролегающая между двумя холмами, как будто созданная для путешествий мужского языка. И он прошелся между этими мягкими и упругими холмами, взбираясь постепенно вверх, по спирали, к острым вершинкам, уже затвердевшим и напрягшимся в ожидании все более утонченных и острых ласк. А его все растущий «малыш» где-то там, внизу, продолжал свое путешествие, скользя вдоль жемчужной раковины, подбираясь на нарастающих волнах страсти все ближе и ближе к конечной цели.

Но, по мнению хозяина, еще было рано врываться в чудесный замок принцессы. Она почувствовала, как мужское тело скользнуло вниз, и шаловливый чертенок внизу живота перестал тыкать своей мордочкой в уже увлажненную ткань ее трусиков, пытаясь преодолеть последнее препятствие. Эта потеря контакта вызвала отзвук разочарования в ее теле, но ненадолго. Ибо на смену ему пришли еще более изысканные ощущения.

Робер приподнял свое лицо над ее гладкими, как мрамор, бедрами, нащупал языком ямочку в центре живота, а затем провел языком полоску над пересекающей бедра тканью, как бы отмечая ритуальную линию перехода границы на пути к полному слиянию мужского и женского начала. То, что еще тысячи лет назад на пиктограммах шумеров изображалось как два треугольника, входящие сверху и снизу друг в друга. Взаимослияние, взаимопоглощение и взаимопознание двух миров. Двух главных человеческих рас, женской и мужской. Двух начал мироздания.

Затем его пальцы еще плотнее обхватили ее податливые бедра, и он прижал их к своему разгоряченному лицу, впитывая горячий и пряный запах, струящийся из увлажненной ложбинки… Анжела застонала.

— Так нечестно, — с трудом выдавила она хриплым, задыхающимся от страсти голосом.

— Что нечестно? — Он с трудом оторвал лицо от ее возбужденной плоти, слепо вглядываясь туда, где смутным пятном белело ее лицо.

— Ты уже обнажен, а на мне еще осталась одежда. И ты слишком медлишь. Это лишнее. Иди ко мне.

Анжела нетерпеливо обхватила его за плечи, притягивая к себе, вверх. С каждой секундой она чувствовала, как в ней все сильнее просыпается дикая пантера, алчущая мужской плоти и бурного, безудержного секса. Ненасытная и неумолимая. Звереющая все более от мускусного запаха возбужденного самца. Ослепленная, уже почти теряющая над собой контроль в предвкушении долгожданного соития. Исстрадавшаяся от жажды тигрица, добравшаяся наконец до берега ручья.

— Подожди секунду. — Она слегка отодвинулась и выгнулась, освободив бедра. Затем одним быстрым движением рук и ног избавилась от тонкого розового кружева. А потом повернулась на бок и ухватилась за радостно вздыбленную, давно заждавшуюся настоящего общения плоть. Мужскую плоть, уже и без того огромную, но продолжающую быстро расти и тянуться навстречу своей спасительнице. В сторону влажных глубин, в которые так приятно погрузиться этим отзывчивым органом, взбудораженным и разгоряченным от страсти…

Она потянула его на себя, настойчиво и властно, одновременно распахивая ноги, чтобы мужская плоть могла мгновенно и без остатка заполнить собой исстрадавшееся, истомленное пустотой лоно. Она почувствовала, как жадные мужские руки блуждают по ее телу, оттягивая главный момент в общении.

Зачем и кому нужны эти предварительные ласки? Она и без того уже вся горит, и внутри, и снаружи, и тело требует совершенно другого. Утоления невыносимой сексуальной жажды. Быстрого и мощного насыщения взбесившейся плоти. Спасения от полового голода. Без всяких проволочек и затяжек. Немедленно. Сейчас же. Пока она сама не набросилась на этого глупого и нерасторопного самца, в диком и исступленном остервенении. Такого с ней не было никогда во время общения с его предшественниками. Впервые в жизни она ощущала столь сильный накал чувств…

А его руки и губы все блуждали по ее телу, не спеша, как будто знакомясь с ним. Этот коварный змей-искуситель опять уполз вниз. По изгибам ее бедер и ее груди. По плоской поверхности ее живота. Его губы и язык даже успели забраться в перламутровую расщелину ее нежных половых губ, всасывая обильно выделяющуюся из них пряную и липкую влагу. Наслаждаясь ею, как пчела-медонос, слизывая сексуальный нектар с росистых лепестков раскрытого женского цветка.

Инстинктивно она вцепилась в волосы на его голове, то ли пытаясь вдавить его лицо в свою вибрирующую плоть, то ли пытаясь опять подтянуть его выше, чтобы губы соединились с губами, освободив низ живота для более существенного наслаждения.

— Пожалуйста, Робер. Я больше не могу. Я хочу тебя. Немедленно.

Она потянулась рукой вниз, чтобы опять овладеть этим богоданным инструментом, столь прекрасным и послушным, но доставшимся по ошибке недогадливому владельцу. Чтобы вонзить его в себя, в свое горячее, болезненно ноющее от нетерпения лоно, до конца, до упора. Чтобы потом скользить по нему, извиваясь всем телом, с каждым разом набирая скорость и силу эмоций, качаясь на волнах наслаждений, погружаясь в них все больше и больше, отрываясь от этой грешной земли и уносясь в небытие, в небеса, в нирвану. Она уже чувствовала, как накатывает первая волна оргазма.

— Подожди, дорогая, не спеши.

О чем это он? И куда он снова ускользает, когда ее тело уже начинает содрогаться от конвульсий?!

— Прости, я совсем забыл. Про защиту. Я сейчас. Буквально несколько секунд. Только открою пакетик.

— К черту, Робер! Уже поздно. Как-нибудь потом. — И она решительным жестом ухватила вожделенный орган и потянула его к себе. — Ладно! Можешь уходить! Оставь только это! Для меня! — И облегченно почувствовала, как упругий и массивный предмет начинает плавно входить в нее, плотно прижимаясь к стенкам. Почти что услышала его радостный голос внутри себя. Наконец-то! Как мы хорошо понимаем друг друга в эту минуту. Как будто ждали этой встречи всю предшествующую жизнь. И вот наконец встретились, чтобы познать нашу общность и никогда больше не расставаться. Навеки слиться и так и остаться. В постоянном движении, в постоянном счастье обладания, в постоянном наслаждении, в постоянном взаимном насыщении. В полной радости совместного бытия!

И затем мир перевернулся и начал содрогаться, при каждом смещении тел меняя калейдоскоп чувств, эмоций и красок. Она чувствовала непрерывное и мощное движение внутри себя, способствуя ему синхронным движением бедер. Казалось, что оно никогда не остановится, не прекратится. И что всегда будет только это содрогание слившихся тел, и жар любви, и бесконечность все нарастающего наслаждения.

С каждым мощным поступательным движением тела ее партнер терял над собой контроль. Слишком сильным и невыносимо острым было наслаждение. Он навалился на нее всем своим телом. Он рычал и стонал, все сильнее впиваясь пальцами в ее кожу. Его бедра и ягодицы двигались все быстрее и мощнее, вгоняя до упора свой огромный любовный инструмент. Он уже совершенно не сдерживался и работал, отключив все другие эмоции, чувства и мысли, подчиняясь только одному главному желанию и основной потребности, диктуемой инстинктом, — выпустить на свободу рвущееся наружу семя, щедро, без остатка, выплеснуть его в благодарное и хорошо подготовленное женское лоно. И после последнего, самого глубокого и резкого толчка это свершилось. Произошло извержение вулкана, и мужская протоплазма ринулась вперед, бурным, бешеным потоком, сметая все на своем пути, заливая потаенные и плодородные женские глубины в извечном стремлении продолжить жизнь. И оба сплетенных существа на какое-то время обессилено и удовлетворенно унеслись в небытие, распадаясь на частички материи, сливаясь со Вселенной, растворяясь в блаженстве…

Когда Анжела стала приходить в себя, она обнаружила, что лежит, уже укрытая заботливо одеялом, свернувшись клубком, как спящий котенок, в сильных мужских руках, прижавшись спиной к его животу и груди. Голова покоилась на его руке, его широкие ладони приятно ласкали ее груди и нижнюю часть живота. Она почувствовала, как его пальцы вновь пробираются по шелковистой шерстке к сладкой и влажной расщелине. А с другой стороны уже отдохнувшее и набравшее сил мужское достоинство тоже стремится туда же, пытаясь пробраться по уже проложенному пути. Какие приятные, давно забытые ощущения. Покоя, сексуальной насыщенности и человеческого тепла.

Она гибко развернулась, попутно стряхнув с себя его ищущие ладони, и оказалась лицом к лицу со своим соблазнителем. Затем потерлась грудью о шерстистую поросль на его груди и пристроила ножку поверх его мускулистого бедра.

— Мм, как хорошо. И долго я спала?

— Да нет, не очень. Всего полчаса.

— И тебе этого хватило, чтобы вновь воспылать чувствами? Ты всегда такой ненасытный?

— Рядом с тобой трудно оставаться равнодушным. Я не специально. Оно само так получается. Каждый раз, когда я тебя вижу, когда притрагиваюсь к тебе…

Его руки вновь охватили ее тело. Пальцы левой руки сместились на спину, поглаживая ее между лопатками, а правая рука по-хозяйски легла на пушистый бугорок внизу живота. Она почувствовала, как его палец слегка помассировал клитор, неспешно и осторожно прошелся между складками половых губ, раздвигая их, пока не добрался до кромки нежной впадины. Затем немного ушел вовнутрь, как бы проверяя возможность погружения в эти теплые и сочные глубины.

Видимо, результаты исследований вполне удовлетворили ее неутомимого любовника. Его левая рука также переместилась вдоль спины к ее округлому и мягкому завершению. Быстрое и слаженное движение обеих мужских ладоней, и Анжела оказалась вверху, гордо, как наездница, возвышаясь на мужском теле. Упершись ладонями в его мощную грудь. Сжимая коленями его мускулистые бедра. Взнуздав этого покоренного и укрощенного кентавра. Вот оно, сбывшееся пророчество сна.

— Если ты не против, конечно, — донесся снизу искушающий бархатисто-сексуальный голос, — мы могли бы продолжить в этом положении.

Странный вопрос, и к тому же несколько запоздалый. Ибо его полностью проснувшийся и вставший во весь свой недюжинный рост красавец уже успел самостоятельно, без спроса и без посторонней помощи, миновать погранзону и почти полностью скрыться в столь притягательных и ароматных глубинах ее тела.

Да, пожалуй, это будет ее любимая поза. Так приятно почувствовать себя сексуальной наездницей, самой управлять всем процессом соития. Чувствовать, как бьется под тобой мужское тело, беспрекословно подчиняясь твоим безмолвным командам. Видеть его искаженное страстью лицо. И насколько больше возможностей для взаимных ласк.

На этот раз оба могли не торопиться. Голод был утолен, и можно было не спеша насладиться общением, изучая особенности друг друга, инстинктивно угадывая желание партнера, пробуя все новые ласки, впитывая новые деликатесные ощущения. Не испытывая какого-либо страха или смущения перед необычностью предлагаемого. Как будто они уже давно знали друг друга и хотели расширить свой мир сексуального познания, всю его широту, многообразие и бесконечность.

И на этот раз она почему-то отказалась от предложений партнера по обеспечению безопасного секса. Не задумываясь особо. Довольно странное решение для ее достаточно расчетливого и прагматичного ума. Тем более, что она не могла гарантировать себе самой, что это безопасные для зачатия дни.

Бог с ним. Верховный Судия сам решит там, наверху, когда придет ее срок плодоносить. И если судьбе будет угодно распорядиться в соответствии с Божьим предначертанием, то так тому и быть. И тут уж никакие ухищрения не помогут. Мужские и женские клетки сами найдут возможность соединиться для создания новой жизни. И никакими латексными преградами и химическими таблетками их тогда не остановишь.

Потом их неспешный процесс взаимного познания, с накатами и откатами страстей, с постоянными новаторскими поисками и открытиями, вновь набрал динамизм и высоту подъема, пока не завершился новым выбросом мужской вулканической магмы в приемлющую чашу женского лона.

И тогда она совсем отключилась. Вдруг перестали работать и воспринимать окружающее все рецепторы разом. От перенасыщения и усталости. Взяли тайм-аут. Слух, обоняние, осязание. На сегодня было достаточно. Слишком много событий для одного дня и одной ночи. Слишком большой накал и расход эмоций и страстей. Нет необходимости доводить организм до полного истощения. Они же не собираются расставаться еще целых две недели. Хотя отсчет пошел, и впереди еще много открытий и много трудов. И кто знает, чем это закончится?