Полиция, полиция, картофельное пюре!

XVII

Хампус Бруберг не произнес до сих пор ни слова и потому, что не хотел, и потому, что не мог. У него было выбито два зуба и сломана нижняя челюсть.

В половине десятого вечера Ларссон и Колльберг все еще стояли, наклонившись над ним, и задавали бессмысленные вопросы:

– Кто застрелил Виктора Пальмгрена?

– Почему вы пытались бежать?

– Вы наняли убийцу?

– Расскажите, что вы знаете.

– Кто стрелял?

– Почему вы не отвечаете?

– Ваша игра проиграна, так что говорите.

Время от времени Бруберг качал головой, а когда речь заходила об убийстве Пальмгрена, его искривленное лицо искажалось еще более и на нем появлялось что-то, долженствующее изображать сардоническую усмешку.

В начале допроса они из чистой формальности спросили его, не хочет ли он позвонить своему адвокату, но и тогда арестованный только покачал головой.

– Вы хотели убрать Пальмгрена, чтобы сбежать с деньгами, да?

– Где находится человек, стрелявший в Пальмгрена?

– Кто еще участвовал в заговоре?

– Отвечайте же, черт вас дери!

– Если вы скажете, кто совершил убийство, возможно, это облегчит вашу участь.

– С вашей стороны было бы умнее помочь нам.

Колльберг иногда пытался задавать более нейтральные вопросы.

– Когда вы родились? Где?

А Гюнвальд Ларссон по давней привычке действовал по принципу, что нужно начинать сначала.

– Начнем сначала. Когда вы решили убрать Виктора Пальмгрена с дороги?

Гримаса. Покачивание головой.

Колльбергу казалось, что губы Бруберга складываются в слово «идиот». На мгновение он подумал, что это недалеко от истины.

– Если вы не хотите говорить, пишите.

– Вот ручка.

– Нас интересует только убийство. Остальным занимаются другие.

– Понимаете ли вы, что вас подозревают в заговоре?

– В участии в преднамеренном убийстве?

– Признаётесь вы или нет?

– Было бы лучше для всех, если бы вы признались теперь. Немедленно.

– Начнем сначала: когда вы решили убить Пальмгрена?

– Говорите же!

– Вы знаете, у нас достаточно доказательств для вашего ареста. Вы уже задержаны.

В этом можно было не сомневаться. В чемодане лежали акции и другие ценные бумаги на сумму около полумиллиона крон, насколько можно было оценить на первый взгляд. Делом обоих было расследовать убийства, а не экономические преступления, но все же они кое-что знали о контрабанде валюты и акций.

Во внутреннем кармане пиджака Бруберга они нашли билет до Женевы через Копенгаген и Франкфурт. Билет на имя мистера Роджера Франка, инженера.

– Ну так как?

– Самое лучшее для вас облегчить свою совесть.

Наконец Бруберг взял шариковую ручку и написал на блокноте:

«Приведите сюда врача».

Колльберг отвел Ларссона в сторону и тихо сказал:

– Это самое лучшее, что мы можем сделать. Нельзя же продолжать вот так час за часом.

Гюнвальд Ларссон нахмурился:

– Возможно, ты прав. И есть ли какие-либо доказательства того, что он подстроил это убийство? Я думаю, скорее наоборот.

– Вот именно, – задумчиво проговорил Колльберг. – Вот именно.

Оба они устали, и им очень хотелось уйти домой. Но в заключение они задали еще несколько вопросов:

– Кто стрелял в Пальмгрена?

– Мы знаем, что стреляли не вы, но вы знаете имя стрелявшего. Кто он?

– Где он?

– Когда и где вы родились? – спросил Гюнвальд Ларссон, уже не понимая, о чем говорит.

Наконец, потеряв всякую надежду, они вызвали дежурного полицейского врача и, передав Бруберга на попечение дежурным, сели в свои машины и отправились – Колльберг к жене, которая уже уснула, а Ларссон – сожалеть о своей испорченной одежде. Прежде чем лечь, Колльберг попытался позвонить Мартину Беку, но безуспешно. Гюнвальд Ларссон не собирался звонить ни Мартину Беку, ни кому-либо еще.

В тот день Колльберг, правда, принимал участие и в более удачном допросе.

Как только он и Оса Турелль привели Хелену Ханссон в холодную негостеприимную комнату в полиции нравов, она совершенно упала духом, и показания полились из нее столь же обильно, сколь и проливаемые при этом слезы. Им пришлось включить магнитофон, чтобы записать все, что она говорила.

Да, она была «девушкой по вызову». Да, к ней часто обращался Хампус Бруберг. Он передал ей чемодан и билет на самолет. Она должна была лететь в Цюрих и оставить в гостинице чемодан на хранение. Он должен был прибыть на следующий день из Женевы и взять чемодан. Ей было обещано за труды десять тысяч крон, если все пройдет удачно. Что в чемодане – она не знает. Хампус Бруберг сказал, что им нельзя рисковать и лететь одним самолетом. Да, при появлении полицейских она попыталась связаться с Брубергом, который жил в отеле Карлтон под именем Франка, но не застала его.

Гонорар за выполнение поручения в Мальмё составил не тысячу, а полторы тысячи крон.

Она сообщила номера телефонов девушек, к сообществу которых принадлежала. Да, она живет проституцией, но, во-первых, не одна она такая, а, во-вторых, она никогда ничем другим не занималась.

В связи с убийством она решительно ничего не знает. Во всяком случае, не больше того, о чем уже рассказывала.

Колльберг был склонен поверить ей в этом, как и во всем остальном.