Поллианна

Глава 3. Прибытие Поллианны

Через некоторое время пришла телеграмма, в которой сообщалось, что Поллианна прибудет в Белдингсвилл на следующий день, двадцать пятого июня, в четыре часа пополудни. Мисс Полли прочитала телеграмму, нахмурилась, поднялась по лестнице в комнатку на чердаке и всё так же хмуро осмотрела её.

Всё убранство комнаты составляли небольшая, аккуратно застеленная кровать, два простых стула, умывальник, комод без зеркала и маленький столик; ни занавесок на окнах, ни картин на стенах. Весь день солнце припекало крышу, и теперь в комнатке было жарко, словно в раскалённой духовке. Сеток на окнах не имелось, поэтому они были закрыты. В одно из них, сердито жужжа, билась огромная муха, пытаясь выбраться наружу.

Мисс Полли прихлопнула муху и смахнула её в окно, приподняв для этого раму на дюйм, поставила ровнее стул, снова нахмурилась и вышла из комнаты.

– Нэнси, – сказала она несколько минут спустя, стоя в дверях кухни, – я обнаружила в комнате мисс Поллианны муху. Должно быть, окно открывали. Я заказала сетки, но пока их не привезут, ты должна проследить, чтобы окна оставались закрытыми. Моя племянница приедет завтра в четыре часа. Я хочу, чтобы ты встретила её на станции. Поедешь с Тимоти на двуколке. В телеграмме написано: «Светлые волосы, красное клетчатое платье и соломенная шляпа». Это всё, что я знаю, но, думаю, этого достаточно, чтобы узнать её.

– Да, мэм, но разве вы…

Мисс Полли, по-видимому, правильно поняла недосказанное, поскольку сдвинула брови и сказала сухо:

– Нет, я не поеду. Полагаю, это вовсе не обязательно. На этом всё. – Она повернулась и ушла – с точки зрения мисс Полли, с заботами об удобстве её племянницы Поллианны было покончено.

В кухне Нэнси яростно двигала утюгом по кухонному полотенцу.

– «Светлые волосы, красное клетчатое платье и соломенная шляпа» – всё, что она знает, ишь! Я бы постыдилась так говорить, если б моя разъединственная племянница ехала ко мне через всю страну!

На следующий день, ровно без двадцати четыре, Тимоти и Нэнси поехали в открытой двуколке на станцию встречать долгожданную гостью. Тимоти был сыном старины Тома. В городе иногда говорили, что старина Том – правая рука мисс Полли, а Тимоти – левая.

Тимоти был юношей доброго нрава и приятной наружности. Хотя Нэнси появилась в доме совсем недавно, они с Тимоти уже успели подружиться. Однако сегодня Нэнси так волновалась из-за возложенной на неё миссии, что ей было не до привычной дружеской болтовни; она доехала до станции, не проронив почти ни слова, и вышла на перрон дожидаться поезда.

Снова и снова она повторяла про себя слова мисс Полли: «Светлые волосы, красное клетчатое платье и соломенная шляпа». Снова и снова она пыталась угадать, какой окажется эта Поллианна.

– Надеюсь, ради её же блага, что она тихая и послушная, не роняет ножи и не хлопает дверями, – со вздохом сказала она подошедшему к ней Тимоти.

– Ну, если нет, кто знает, что с нами станется, – ухмыльнулся Тимоти. – Только вообрази, мисс Полли и горластый ребёнок! Ага! А вот и паровозный свисток!

– Ох, Тимоти, думаю, это нечестно, что она меня послала, – затараторила Нэнси, вдруг испугавшись, и поспешила туда, откуда можно было разглядеть всех пассажиров, выходящих на станции.

И вскоре Нэнси увидела её – худенькую девочку в красном клетчатом платье, с двумя толстыми пшеничными косами, спадающими на спину. Из-под соломенной шляпки виднелось веснушчатое личико, которое с любопытством поворачивалось то в одну, то в другую сторону, явно высматривая кого-то.

Нэнси тотчас же поняла, что это она, но не сразу смогла унять дрожь в коленях, чтобы подойти к девочке. Та стояла совсем одна, когда Нэнси наконец приблизилась к ней.

– Вы… мисс Поллианна? – спросила Нэнси, запинаясь. И в следующий миг две руки, облачённые в клетчатую ткань, стиснули её так, что она едва не задохнулась.

– О, я так рада, РАДА, РАДА видеть вас! – зазвенел у неё в ушах возбуждённый голос. – Конечно, это я, Поллианна, и я так рада, что вы приехали встретить меня! Я так этого ждала!

– Правда?.. – промямлила Нэнси, силясь понять, откуда Поллианна может её знать, а тем более – хотеть её видеть. – Вы правда ждали? – повторила она, поправляя шляпу.

– О, да, я всю дорогу гадала, как вы выглядите, – воскликнула девочка, прыгая от радости и осматривая смущённую Нэнси с ног до головы. – И вот теперь я знаю, и я рада, что вы такая, какая вы есть.

Нэнси с облегчением увидела, что к ним подходит Тимоти. Слова Поллианны совершенно сбили её с толку.

– Это Тимоти. У вас, наверное, есть дорожный сундучок, – пробормотала Нэнси.

– Да, есть, – кивнула Поллианна с важным видом. – И совсем новый. Дамы из благотворительного комитета при нашем приходе купили его мне – разве не мило с их стороны, ведь они собирались купить ковёр? Я, конечно, не знаю, сколько метров красной ковровой дорожки можно купить вместо одного сундучка, но, наверное, хоть сколько-то можно – хватило бы на половину церковного прохода, как думаете? У меня есть одна вещь в сумке, мистер Грей сказал, что это багажная квитанция, и я должна отдать её вам, чтобы получить свой сундучок. Мистер Грей – это муж миссис Грей. Они родственники жены пастора Карра. Я приехала на Восток с ними, и они просто замечательные! И вот, вот она, – закончила Поллианна, извлекая квитанцию после долгого копошения в сумке.

Нэнси сделала глубокий вдох. Ей казалось, что кто-нибудь просто обязан перевести дух после такой длинной тирады. Потом украдкой взглянула на Тимоти. Он старательно смотрел в сторону.

Наконец они отправились в путь. Сундучок Поллианны стоял позади, а сама Поллианна уютно устроилась между Нэнси и Тимоти. Все это время девочка говорила не умолкая и без конца задавала вопросы, так что слегка ошеломлённая Нэнси едва успевала отвечать.

– Смотрите! Разве не прелесть? А дом далеко? Надеюсь, что далеко – я люблю кататься, – вздохнула Поллианна, когда двуколка тронулась. – Конечно, если близко, то ничего страшного, потому что я буду рада добраться как можно скорее, знаете. Какая красивая улица! Я знала, что будет красиво, папа мне рассказывал…

Её голос вдруг прервался. Нэнси нерешительно взглянула на неё и заметила, что её подбородок дрожит и в глазах стоят слёзы. Однако через мгновение девочка продолжила, храбро подняв голову:

– Папа мне всё рассказал. Он помнил. Ой, я должна была объяснить раньше. Миссис Грей велела мне сказать это сразу – насчёт красного клетчатого платья, знаете, почему я не в чёрном. Она сказала, что вы сочтёте это странным. Дело в том, что в бочке для пожертвований[2] в последнее время не попадалось чёрных вещей, кроме бархатной блузки, и жена пастора Карра сказала, что она мне совсем не подойдёт; кроме того, она была с белыми пятнами, знаете, потёртая на локтях и в других местах. Некоторые дамы из прихода хотели купить мне чёрное платье и шляпу, а другие считали, что деньги нужно приберечь на ковровую дорожку для церкви, знаете. Миссис Уайт сказала, что так, может, и лучше, потому что она не любит детей в чёрном, то есть детей-то она любит, разумеется, но не любит, когда они в чёрном.

Поллианна остановилась, чтобы набрать воздуха, и Нэнси успела вставить:

– Ну, я уверена, это… это ничего.

– Я рада, что вы так думаете. Я тоже так считаю, – кивнула Поллианна, и голос её снова осёкся. – Само собой, было бы гораздо труднее радоваться в чёрном…

– Радоваться?! – изумлённо воскликнула Нэнси, перебивая Поллианну.

– Да, тому, что папа отправился на небеса, чтобы быть с мамой и другими детьми, знаете. Он сказал, что я должна быть рада. Но это непросто даже в красном клетчатом платье, потому что он мне так нужен, и мне всё равно казалось, что он должен быть со мной, ведь у мамы и других детей есть бог и ангелы, а у меня нет никого, кроме дам из нашего прихода. Но теперь, я уверена, будет легче, потому что у меня есть вы, тётя Полли. Я так рада, что у меня есть вы!

Сострадание Нэнси к бедной маленькой сиротке, сидящей рядом с ней, вмиг сменилось паническим ужасом.

– Ох, но… это не так, д-дорогая, – промямлила она. – Я всего лишь Нэнси. Я совсем не тётя Полли!

– Вы… вы не она? – пробормотала девочка, явно разочарованная.

– Нет. Я всего лишь Нэнси. Мне и в голову не пришло, что вы можете принять меня за неё. Мы ни капельки не похожи, ни капельки!

Тимоти тихонько хихикнул, но Нэнси была слишком взволнована, чтобы отозваться на озорной огонёк в его глазах.

– Но кто вы? – спросила Поллианна. – Вы совсем не похожи на приходскую даму!

На этот раз Тимоти громко расхохотался.

– Я Нэнси, служанка. На мне вся работа по дому, кроме стирки и сложной глажки. Это забота мисс Дёргин.

– Но тётя Полли существует? – встревоженно спросила девочка.

– Уж в этом можешь не сомневаться, – вставил Тимоти.

Поллианна заметно расслабилась.

– Фух, тогда всё в порядке. – На миг она замолчала, потом продолжила с присущей ей живостью: – А знаете что? Всё-таки я рада, что она не приехала меня встречать; потому что мне ещё только предстоит с ней познакомиться, и у меня уже есть вы.

Нэнси покраснела. Тимоти повернулся к ней с лукавой улыбкой.

– Неплохой комплимент, как по мне, – сказал он. – Что ж ты не скажешь спасибо юной леди?

– Я… я думала о мисс Полли, – пробормотала Нэнси.

Поллианна удовлётворенно вздохнула.

– Я тоже. Мне так любопытно, какая она. Знаете, она ведь моя единственная тётя, а я узнала о ней совсем недавно. Отец мне рассказал. Он сказал, что она живёт в большом красивом доме на вершине холма.

– Так и есть. Его уже видно, – сказала Нэнси. – Вон тот большой белый дом впереди, с зелёными ставнями.

– О, какой красивый! И сколько травы и деревьев вокруг! Кажется, я ещё никогда не видела столько зелёной травы сразу. Моя тётя Полли богатая, Нэнси?

– Да, мисс.

– Я так рада. Должно быть, это совершенно прекрасно – иметь много денег. Я раньше не знала никого из богатых людей, кроме Уайтов – вот они богачи. У них ковры в каждой комнате, и они едят мороженое по воскресеньям. Тётя Полли ест мороженое по воскресеньям?

Нэнси покачала головой. Её губы дрогнули. Она бросила весёлый взгляд на Тимоти.

– Нет, мисс. Похоже, ваша тётя не любит мороженого, по крайней мере, я ни разу не видела его у неё на столе.

Лицо Поллианны вытянулось.

– Правда? Мне так жаль! Не понимаю, как можно не любить мороженое. Но всё равно, этому тоже можно порадоваться, ведь от мороженого, которого ты не съешь, не заболит живот, как случилось со мной у миссис Уайт – знаете, я тогда съела очень много мороженого. Но, может, у тёти Полли хотя бы есть ковры?

– Да, ковры есть.

– В каждой комнате?

– Да, почти в каждой, – ответила Нэнси, внезапно огорчившись при мысли о голой комнатке на чердаке, где ковра не было.

– О, я так рада! – ликующе воскликнула Поллианна. – Я люблю ковры. У нас их не было, только два половичка из бочки для пожертвований, и один из них был с чернильными пятнами. У миссис Уайт ещё были картины, очень красивые – с розами, с маленькими девочками, которые стоят на коленях, с котёнком, ягнятами и львом – но не все вместе, знаете. Конечно, в Библии сказано, что однажды они будут возлежать вместе, но этого ещё не случилось, в смысле, не на картинах миссис Уайт. А вы любите картины?

– Я… я не знаю, – проговорила Нэнси сдавленным голосом.

– Я люблю. Правда, у нас не было картин. Их нечасто жертвуют, знаете. Хотя однажды две принесли. Но одна была такой хорошей, что отец продал её, чтобы на вырученные деньги купить мне башмаки; а другая была такой ветхой, что рассыпалась на кусочки, как только мы её повесили. Стекло разбилось, знаете. И я плакала. Но теперь я рада, что у нас не было всех этих красивых вещей, я к ним не привыкла, а значит, тем сильнее мне понравится у тёти Полли, знаете. Совсем как увидеть в бочке красивые ленточки для волос после кучи выцветших коричневых. Вот это да! Это ли не самый прекрасный дом на свете? – с жаром перебила она сама себя, когда они свернули на широкую подъездную дорогу.

Пока Тимоти снимал сундучок с двуколки, Нэнси улучила момент, чтобы прошептать ему на ухо:

– Больше и не заикайся насчёт моего ухода, Тимоти Дёргин. Теперь я и за деньги не уйду!

– Уйти! Как бы не так, – усмехнулся юноша. – Теперь и меня палкой не прогонишь. С этим ребёнком здесь будет столько веселья – похлеще всякого синематографа!

– Веселья! Веселья! – возмущённо повторила Нэнси. – Боюсь, бедной девочке будет не до веселья, когда эти двое станут жить вместе. И я думаю, ей нужно будет найти в ком-то опору и утешение. Что ж, я и буду ей этой опорой, Тимоти, буду! – поклялась она, а потом повернулась и повела Поллианну по широким ступеням в дом.