Полночь в Париже

10

Кендра бесшумно закрыла дверь кабинета, подошла к телефону и набрала номер родителей.

— Ма, что, если я вдруг сейчас без приглашения зайду пообедать?

— Великолепно, милая. Что скажешь насчет куриного салата?

— Куриный салат — это превосходно. Но только, пожалуйста, давай без лишних хлопот, о'кей?

— Знаю, знаю, у тебя ровно час на обед, а Боб не выносит даже двухминутных опозданий.

— Ма, с этим теперь покончено.

— С нетерпением жду тебя, детка. Кендра положила трубку и, обернувшись, встретилась взглядом с Линди, которая наблюдала за ней крайне озабоченно.

— Наверное, разговор с Бобом был сплошной кошмар?

— Да нет, скорее это было забавно. Я ухожу, Лин.

— Уходишь? — хотя это было сказано шепотом, в голосе Линди слышалась горечь. Она нервно взглянула на дверь кабинета Боба.

— Не волнуйся. Этот трус не покажется, пока не будет уверен, что я ушла. Слушай меня внимательно. Я расскажу тебе все, пока разбираю стол.

У Кендры ушло не больше пяти минут на то, чтобы собрать свои вещи и сложить их в коробку, которую освободила для нее Линди. Здесь была ее любимая кофейная кружка с надписью «Жизнь на побережье», кипа фотографий ее семьи, деревянная дощечка с лазерной гравировкой, которую брат подарил ей на Рождество, пресс-папье венецианского стекла — дар благодарного клиента — и горшочек с трогательной африканской фиалкой, которая так и не зацвела.

— Не так много для пяти лет, — сказала Кендра, глядя на содержимое коробки.

Она обвела глазами стены, чтобы удостовериться, что ничего не забыла, и задумчиво посмотрела на толстую тетрадь, лежавшую на полке среди других таких же. Ее личная тетрадь, ее книга для записей, с маршрутами путешествий, с именами и телефонами двух сотен благодарных клиентов. Клиентов, которые работали исключительно с Кендрой.

Выразительный блеск появился в ее глазах. Боб не мог претендовать на эту тетрадь как на собственность агентства. Кендра единственная занималась бизнесом в нерабочее время, потому она и смогла завоевать столько клиентов.

По-видимому, ей следует дать знать каждому из них о том, что она больше не работает на фирму Боба. Она взяла тетрадь с полки и положила туда же, в коробку.

— Бог мой, Кендра, я буду скучать без тебя.

Кендра подозрительно взглянула в глаза подруге.

— Только не начинай плакать. Я не хочу уходить отсюда и выглядеть при этом как скулящий щенок. Я хочу уйти с гордым видом…

— Глубоко возмущенная, — продолжила Линди, слегка всхлипывая. — Мне больше нравится «праведный гнев», но «глубоко возмущенная»» — в этом тоже что-то есть.

Кендра быстро обняла Линди, взяла в одну руку черную сумочку, в другую — перевязанную широкой лентой картонную коробку и состроила гримасу.

— Не трудись открывать мне дверь, Линди — я открою ее ногой. И помни — я жду тебя после работы.

— Я обязательно буду.

Больше всего Кендра любила свой родной город за крошечные размеры, которые делали Кармел раем для пешеходов. Она шла на работу и возвращалась с работы в любую погоду пешком. Она ходила пешком повсюду — на пляж, в библиотеку и даже в супермаркет, разве что нужно было закупить продукты на месяц вперед или всякие там предметы для стирки и уборки дома.

Шесть небольших кварталов отделяли маленький кирпичный коттедж Кендры от бюро путешествий, благодаря этому она могла обедать дома, если только ей не приходило в голову устроить маленький пикник в парке, который, как жемчужина, сверкал в самом центре города. В пяти минутах ходьбы от коттеджа, который она снимала, находился дом ее родителей, и навестить родителей не составляло для нее проблемы.

Стоило пройти несколько кварталов вниз по улице, и вы оказывались на побережье Тихого океана, а роща Дель Монте опоясывала северную границу города. Кендра сделала глубокий вдох, наслаждаясь сильным запахом водорослей и смолы, которым был насыщен воздух. Утренний туман рассеялся, и солнечные лучи коснулись ее лица. Тенистая дубовая аллея на Оушн-авеню шла точно вдоль меридиана. Фиалки, лобелии, анютины глазки самых разнообразных оттенков предоставляли впечатляющие фотовозможности для бесцельно фланирующих туристов.

Не дойдя до коттеджа, она остановилась отдохнуть от громоздкой картонной коробки. Затем продолжила путь и с удивлением увидела родителей, ожидавших ее около дома.

— Па, что ты делаешь дома в такое время?

— Твоя мать позвонила и сказала, что приготовила куриный салат. Естественно, я поспешил домой, чтобы успеть к ленчу.

Керк Мартин поцеловал дочь в щеку и подмигнул жене.

Кристен ответила своему мужу шутливым шлепком.

— Не мучай, Кендра, объяви о своем повышении, и мы отметим это событие. Для этого отец и пришел.

Кендра вслед за родителями вошла в дом, оставив сумочку на старом высоком пианино в гостиной, стоявшем напротив мягкого дивана. Комната была выдержана в голубых и белых тонах и дышала безмятежностью. Впрочем, она не всегда была такой. Прошлым летом здесь воцарился хаос, потому что отцу пришла в голову идея произвести реконструкцию дома и тем самым сделать подарок жене. Кристен не раз угрожала разводом, тем не менее эта изнурительная работа была доведена до конца.

— Должна сказать вам, милые ма и па, что мы будем праздновать мой уход с работы.

— Что, Боб Уоррен уволил тебя? — выдохнула Кристен.

— Если быть точной, не он уволил меня. Я ушла сама.

— Ты ушла? — Мать Кендры тяжело опустилась в кресло. — Он что-то сделал или сказал такое, чего не следовало делать? Ты и раньше часто жаловалась на его бестактность, а на этот раз…

— Он ответит за это, если так, — мрачно заявил Керк.

— Этот человек — типичный женоненавистник, но я бы выдержала это, если бы он… если бы… — Кендра подыскивала эвфемизм, который не оскорбил бы слух ее матери, — он не перешел черту.

— Боже мой. — Кристен поднялась и, не переставая вздыхать, продолжила готовить ленч.

— Накрывай на стол, дочь, и выкладывай, что означает твой бессмысленный уход.

— Это не бессмыслица, мама. Боб Уоррен отдал мою должность другому человеку. Поэтому я ухожу.

Кендра накрыла стол для принятой у них ежедневной «чайной церемонии», которая сложилась со времен ее детства, и прошлогодняя «перестройка» не прервала этой традиции.

— А теперь, дорогая, учтем тот факт, что Боб Уоррен никогда не обещал тебе этого повышения, так ведь?

— Да, это так. Боб никогда не обещал повысить меня, но он обещал серьезно рассмотреть мое заявление о возможном повышении. Я почувствовала себя круглой идиоткой, когда поняла, что он просто решил морочить мне голову, пока я не вернусь из тура с его дочкой и ее подружками.

— Кто получил должность? — Керк Мартин украдкой стянул из миски кусок курицы.

— Тео Канлис. — Кендра, в свою очередь, стащила кусок курицы, пока мать доставала из духовки противень с пирогом.

Керк наморщил лоб:

— Не тот ли это малый, который ремонтировал старые телевизоры для своих подержанных автомобилей? А какое, скажи на милость, это имеет отношение к туристическому бизнесу? Когда он успел стать специалистом по туризму?

— В прошлом году, когда продал свой автомобильный бизнес, — сказала Кендра мрачно. — Он пережил кризис, что случается с мужчинами среднего возраста: когда ему исполнилось сорок, он решил стать сотрудником авиалиний или туристическим агентом, чтобы попутешествовать и посмотреть мир. Боб нанял его для филиала в Салинасе.

— Не таскай из общей миски. — Кристен легонько стукнула Кендру ложкой по запястью. — Хорошая работа не достается просто так, за красивые глазки, Кендра. Надеюсь, ты не сказала ничего такого, о чем можешь потом пожалеть.

— Я не жалею ни об одном слове, сказанном Бобу Уоррену, ма. Особенно в том, что касается моего ухода.

— Давайте все сядем, — предложил отец Кендры. — Спокойно перекусим, поговорим, а после ленча ты вернешься в офис и еще раз поговоришь с Бобом. Объяснишь ему, что была разочарована, извинишься за то, что наговорила сгоряча. Держу пари, он сделает вид, что не было никакого разговора об уходе. А через некоторое время, я уверен, ты заработаешь это повышение, которое тебе так необходимо.

— Пять минут назад ты собирался угостить его хорошей оплеухой, па. Что изменилось за это время?

— Кендра, тебе всего лишь двадцать семь. Верно, у тебя есть университетский диплом и пять лет стажа. Но Боб работает в этом бизнесе дольше, чем ты живешь на свете. Я вынужден поверить в то, что он имел веские основания предложить эту должность кому-то другому.

— Единственная причина, по которой я не получила повышения, та, что у меня отсутствует известный отросток, который Боб считает необходимым для пребывания в должности менеджера, — ответила Кендра без тени сомнения.

Кристен вздрогнула, услышав такие слова от своей дочери.

— Дорогая, отец прав, у тебя будут другие возможности получить работу. Но не факт, что тебе удастся получить работу вроде той, которая у тебя есть сейчас…

— Точнее, была, — поправила Кендра.

— Мне не нравится, когда ты делаешься такой жесткой, — строго сказала Кристен. — Даже если ты не получишь должности менеджера, твоя работа в агентстве — хорошо оплачиваемая, надежная, у нее много разных других достоинств вроде возможности бесплатно ездить по миру. Это — хорошая работа. Подумай еще раз, Кендра. Пожалуйста.

— Мама, у меня вряд ли есть хоть малейший шанс когда-нибудь занять место менеджера хоть в каком-нибудь отделении компании.

— Это так важно для тебя? Подбородок Кендры слегка выдвинулся вперед, выдавая ее бескомпромиссную позицию.

— Да, важно. — Она рассмеялась горьким резким смехом. — Правда, Боб со всей ясностью дал мне понять, что я могу купить место менеджера, заплатив за него деньгами, которые получила в качестве вознаграждения.

Ее родители обменялись встревоженными взглядами. Керк откашлялся и собрался что-то сказать, но жена остановила его, взяв за руку.

— Наверное, сейчас не время обсуждать другое дело.

— О каком другом деле ты говоришь, ма?

— Да так, ни о каком. Обсудим позже, когда ты будешь немножко поспокойнее, не так возбуждена.

— Я не возбуждена, мама, я в ярости. Мне отказали в повышении, которого я заслужила.

— Пожалуйста, оставь этот тон. Ты говоришь с матерью.

— Керк, она не владеет собой. Она расстроена.

Кендре хотелось кричать, но она понизила голос и сказала очень медленно:

— Я не расстроена, и я владею собой.

Кристен покачала головой:

— Я не узнаю тебя, Кендра.

— Возможно, — признала она, — но для меня яснее ясного, что я ухожу с работы. И то, что я чувствую сейчас, ближе всего к восторгу.

— А это еще почему? — Лицо отца стало жестким.

— Я собираюсь многое изменить в моей жизни, па.

— Мы бы хотели узнать об этом чуть подробнее, дорогая, — примирительно сказала Кристен, — но отец должен возвращаться на работу, и прежде чем он уйдет, мы хотели бы кое-что обсудить с тобой.

Кендра положила вилку, на тарелку и откинулась на спинку дивана.

— Я слушаю.

— Мы с отцом поговорили и решили, что тебе следует позволить ему распоряжаться твоими деньгами в течение некоторого времени.

— Если вам нужны деньги, вы можете взять столько, сколько нужно, — сказала Кендра, удивленная этим неожиданным намеком на финансовые проблемы. — Берите хоть все.

Отец откинулся назад, с явно воинственным видом.

— Мы с матерью не нуждаемся в твоих деньгах, Кендра.

— Тогда я не понимаю.

— Мы хотим сохранить эти деньги для тебя, — объяснил отец.

— Не навсегда. До тех пор, пока ты не научишься распоряжаться такими большими суммами и вкладывать их в стоящее дело.

— Мы опасаемся, что искушение потратить их быстро будет слишком велико. — Они вновь обменялись взглядами. — Особенно теперь, когда ты уходишь с работы.

— Вы это всерьез? — Кендра смотрела на родителей с недоверием. — Вы говорите со мной, как с капризной пятнадцатилетней девочкой, которой еще рано пользоваться косметикой. Я распоряжаюсь своим банковским счетом с тех пор, как стала зарабатывать пятьдесят центов в час, работая беби-ситтером.

— Речь идет о несколько больших деньгах, чем те, которые ты зарабатывала в качестве беби-ситтера, Кендра.

— У меня хватило присутствия духа, чтобы спасти жизнь ребенку, а вы беспокоитесь, смогу ли я распорядиться своим вознаграждением?

— Триста пятьдесят тысяч долларов — это большие деньги.

— Ну и что из этого следует, папа?

— Из этого следует, что мы не можем быть равнодушны к тому положению, в котором ты оказалась.

Кендра почувствовала, что начинает прямо-таки дрожать от гнева, хуже того — от боли и обиды. Как могли ее родители так мало знать ее? Уважают ли они ее, понимают ли ее хоть немного?

— Знаете, дело, пожалуй, вовсе не в Бобе Уоррене, — сказала она задумчиво.

— Не в Бобе? — переспросила ее мать, нахмурившись. — Так ты думаешь все-таки купить себе новую должность?

Кендра покачала головой, изучая лицо матери, ища понимания и уже не надеясь его найти.

— Возможно, проблема и не в вас, мои дорогие. Дело во мне. В том, какое я произвожу впечатление на людей, как я позволяю людям с собой обращаться.

Она поднялась и убрала тарелки со стола.

— Я не в состоянии сейчас говорить об этом. Мне надо собраться с мыслями.

— Что ты собираешься делать? — спросила мать.

В первый момент Кендра не знала, что сказать, но вдруг ее осенило:

— Я поеду во Францию. Приму приглашение Буркелей погостить в их поместье в Нормандии.

— Во Францию? Кендра, ты соображаешь, что говоришь? Ты не можешь ехать во Францию. Ты никогда не сможешь вернуться на работу, если сделаешь это.

— Мне больше не нужна эта работа, мама.

— Ты поступаешь безответственно, Кендра. Я не могу согласиться с твоими планами. Ты совсем не знаешь этих людей. Кажется, ты утратила всякое ощущение реальности.

Кендра прервала проповедь отца решительным жестом руки.

— Пожалуйста, не заставляй меня говорить вещи, о которых мы оба будем сожалеть, па. Я признательна вам за совет. Я всегда ценила ваш опыт во всем, что связано с финансовыми вопросами, но, пожалуйста, поймите меня — я собираюсь распорядиться этими деньгами самостоятельно. И я обязательно поеду во Францию. — Она погладила мать по щеке, — Спасибо за ленч, мама.

Кендра вышла из комнаты и, закрывая за собой дверь, с грустью подумала, что впервые в жизни перестала чувствовать любовь к отчему дому.

Она прошла расстояние, отделявшее дом родителей от ее коттеджа, за считанные минуты. Слишком сильные чувства переполняли ее, она чувствовала, что утратила равновесие, но вместе с тем ощущала странное освобождение.

Кендра отнюдь не отличалась воинственным нравом. Тем не менее сегодня несколько часов подряд она сражалась — вначале со своим боссом, затем с родителями. Она была рассудительна, тщательно и долго обдумывала свои решения. И все же без долгих колебаний ушла с работы и решила вернуться во Францию. Во всем, что касается мужчин, она была очень щепетильной и сдержанной, тем не менее ей пришлось собрать всю свою волю, чтобы не броситься в объятия Джека Рэндалла и не оказаться в его постели. Что же с ней происходит? Как будто ничего — и вместе с тем что-то необъяснимое. Да ее и не заботит объяснение всего этого. И она решила не предаваться бессмысленному и унылому анализу скрытых мотивов и не взвешивать все возможные последствия своих действий. Она хотела лишь упаковать чемоданы, сесть в самолет, улетающий во Францию, и, пока удача не покинет ее, просто жить, жить, жить…

Вернувшись к себе, она взяла коробку, принесенную из офиса, и отнесла ее в кухню. Затем прошла в спальню, открыла шкаф и принялась рассматривать вещи. Выбор был удручающе-скромен: два костюма, три шелковых блузки, несколько сшитых в ателье платьев и спортивный костюм. Еще два купальника, плащ и туфли, равно пригодные для спорта и работы. И вдруг ей стало противно все это.

Одежда, которую она носила, была очень мила, она безукоризненно шла к образу молодой деловой женщины, но… здесь не было ничего ослепительного, пригодного для визита в дом Буркелей в Довиле. Ни одного экзотического бикини, никаких эффектных теннисных платьиц, ни живописных вещей для пляжа. Кендра стала пересматривать платья снова, пытаясь понять причину своего неудовольствия.

Пять дней назад ей в голову бы не пришло горевать по поводу своего гардероба, который не содержал ничего такого, что хотя бы отдаленно относилось к разряду «соблазнительных» вещей. Ни сексуальных платьев для коктейля, ни изящных коротких блузок, ни облегающих слаксов. Ничего из разряда вещей, созданных специально, чтобы привлекать внимание мужчин и вызывать блеск восхищения в их глазах. Пять дней назад ее не огорчило то, что ее платья скорее обуздывали фантазию мужчин, чем шли ей навстречу.

Пять дней назад она не была знакома с Джеком Рэндаллом. Она состроила недовольную гримаску. Финансовое затруднения остались в прошлом, когда она не была еще ассистенткой Боба. Однако не было в ее жизни мужчины, которого она хотела бы соблазнить и увлечь. Она не избегала знакомств, но и не искала господина своей судьбы.

Кендра продолжала перебирать платья, и в ее душу постепенно закрадывалось искушение. В сумочке лежит чек на два миллиона франков, новое, сильное чувство ворвалось в ее жизнь. Она может позволить себе купить настоящие парижские платья!

Впервые с момента, как получила чек из рук Жан-Мишеля, она почувствовала себя богатой.

Образ Джека промелькнул в ее сознании. Она вспомнила его глаза, удивительные зеленовато-дымчатые глаза и огонь, вспыхнувший в них, когда их взгляды встретились. Ах, что и говорить, ей совершенно необходимо завести настоящие парижские наряды. Такие, чтобы мужчины вроде Джека Рэндалла, глядя на них, теряли голову. И начать нужно с самых соблазнительных образчиков нижнего белья.

Она вбежала в кухню, выхватила из коробки толстую тетрадь с телефонами и адресами и стала быстро листать ее, пока наконец не дошла до буквы С. Затем сняла телефонную трубку и набрала номер Вивиан Соулис, которая лучше всех знала, где и что продается в Париже. Бывшая обитательница Нью-Йорка, она была женой крупного торговца модной одеждой, составившего себе приличное состояние на продаже недвижимости японским инвесторам. У Вивиан был феноменальный вкус, она любила красивую одежду и любила прихвастнуть тем, что, хотя и может позволить себе многое, но не купила по расценкам парижских показов ни единой вещицы за все тридцать лет своего замужества.

— Вивиан? Это Кендра Мартин. Могу я тебя попросить о небольшой услуге?

— Буду рада помочь тебе, детка. Это бунгало на Таити — полная фантастика. Мой муж помолодел ровно на тридцать лет.

— Рада, что поездка вышла удачной. Видишь ли, Вивиан, я собираюсь поехать в Париж, так, купить кое-что, и мне нужен твой совет. Не поможешь ли мне со списком магазинов? Я не говорю о домах «высокой моды» — просто несколько магазинчиков, тех, в которых одеваетесь вы с сестрами.

— Бери карандаш и большой лист бумаги, дорогая. Покупать вещи в таких местах — это просто, ну, как секс по полной программе. Если ты знаешь, куда тебе пойти и что посмотреть, а я знаю это, Париж превращается в один бесконечный оргазм.

Отдав должное откровенному юмору подруги, Кендра целых двадцать минут непрерывно записывала. Завершив беседу с Вивиан, взялась за более серьезную работу, используя опыт, накопленный в туристическом агентстве.

Несколько часов спустя она уже заказала себе место в самолете и зарезервировала номер в очаровательном, хотя и малоизвестном отеле неподалеку от площади Вог. Чтобы не зависеть от семейства Буркелей, она заказала себе проездной железнодорожный билет и оформила аренду автомобиля. Все бумаги, подтверждающие факт резервирования, должны были прибыть по почте через 48 часов.

Вице-президент ее банка назначил ей встречу утром следующего дня, чтобы принять ее вклад, конвертировать его в доллары и оформить дорожную чековую книжку на ближайший месяц. У нее будет время заняться новым банковским счетом по возвращении из Франции. А пока она хотела обеспечить надежную защиту своих денег. Вице-президент пообещал изложить ей все возможные варианты сделок с его банком.

К вечеру она была готова к телефонному разговору с семьей Буркель. Один из номеров был занят, а по второму через некоторое время ответила Надин. Она уверила Кендру, что все будут очень рады ее приезду на виллу в Довиле, и предложила встретить в аэропорту «Де Голль». Кендра сказала, что это будет слишком обременительно для ее новых друзей, и добавила, что хочет провести несколько дней в Париже, пообещав позвонить Надин, как только соберется в Довиль, и тогда они обсудят в деталях ее приезд.

После работы к ней заехала Линди Хьюджиз за некоторыми деталями своего «приданого». Кендра пригласила подругу остаться поужинать. Она приготовила филе из лосося в томатно-винном соусе, легкий винегрет и артишоки из Кастровиля. Живописный рассказ Линди о состоянии, в которое пришел Боб после ухода Кендры, и дальнейшая беседа длились не один час и лишь в одиннадцать Линди поблагодарила за угощение, пожелала подруге хорошо провести время во Франции и покинула ее.

А Кендра осталась наедине с вопросом, ответа на который она старательно избегала весь день.

Как быть с Джеком? Позвонить ему или нет? Забыть?..

Было так приятно строить дерзкие планы, смело и уверенно смотреть в будущее… Посещение Буркелей обещало стать единственным в своем роде и незабываемым приключением. Бродить по парижским магазинчикам, посетить все те места, о которых она мечтала во время тура с девочками, бросить еще один взгляд на удивительные ландшафты — все это было похоже на сон, внезапно превратившийся в реальность. Но в какой степени ее решение вернуться во Францию было просто скрытым желанием повидать Джека?

Доверяла ли она своему предчувствию?

Шла ли она навстречу своей судьбе или просто бежала за радугой?