Полный цикл мести

I

– Жги ее! Жги ведьму! На костер! Быстрее!

Анна посильнее закуталась в платок и перебежала на другую сторону мостовой. Мимо неслась толпа грязная и оборванная. Сплошь пьянчуги да базарные бабы, если не хуже.

– Огонь! Огонь! Огонь! – кричали беззубые рты.

Анна невольно прижала платок к лицу. Чисто машинальное движение, чтобы защититься от вони. Этот городишко и так не благоухал, но смрад от толпы был невыносимый! Анна посильнее прижалась к рыбным лоткам в надежде, что, хотя бы запах дохлой рыбы перебьет невыносимую вонь. Не помогало. А чего еще можно ожидать от общества, что считает водные процедуры безумием?

Между тем толпа росла. Все больше и больше людей присоединялось, чтобы если не принять участие, то хотя бы наблюдать смерть ведьмы. Наконец, Анна рассмотрела саму «ведьму». Маленькая чумазая и нагая девушка, что тащили на привязи. Черных крыльев у нее за спиной не было. Никаких огненных следов за ней не было. Воздух не дрожал от адского пламени, что сжигало ее душу. Обычная деревенская девчушка. Вполне красивая, если счистить грязь с личика. Разве что слегка худая.

За «ведьмой» бежали дети и с веселым гиканьем кидали в нее огрызки и камни. Те взрослые, что не присоединились к толпе тоже вносили свою лепту. Выливали помои и кипяток на голову несчастной девушки. Замыкал эту процессию священник с раскрасневшимся опухшим лицом.

Анна попятилась прочь от толпы и наткнулась на препятствие. Препятствием оказался огромный мужчина, стоящий у прилавка с рыбой. Он не обратил никакого внимания на Анну, поднял рыбешку покрупнее, повертел в руках и вернул на прилавок. Затем подошел к прилавку с фруктами, взял яблоко и принялся вертеть, как и рыбу до этого. Не глядя протянул деньги продавцу, но тот даже не пошевелился. Мужчина все с тем же безразличием спрятал деньги и направился в толпу. Тем временем продавец схватил с прилавка рыбу, что вертел в руках мужчина и бросил на мостовую. «Палач!» – прошипел продавец и сплюнул. Даже сидящие неподалеку нищие старцы, что не смогли присоединиться к толпе в силу немощности, побрезговали рыбой. А вот уличные коты – нет. Они принялись терзать тушку прямо на мостовой. Чем напомнили Анне ненавистную гогочущую толпу. Настроение было окончательно испорчено, что она даже забыла цель своего визита на рынок.

Анна повернулась уйти прочь и снова наткнулась на препятствие.

– Здравствуй, Анна! – сказало препятствие скрипучим женским голосом. – С каких это пор ты в друзьях с Кетчем?

– Кетчем? – растерянно переспросил Анна. Потом ее глаза округлились. – Это был Джек Кетч?

– Нет, конечно! Он же вроде умер. Хотя, кто знает наверняка?

Анна понемногу успокоилась. Действительно, с чего бы Кетчу быть живым? С другой стороны, весть о его кончине не более, чем слухи. Но сам факт встречи с палачом радости не вселял. Да еще эта «ведьма»…

Анна, наконец, рассмотрела собеседницу. Грязно-рыжие спутанные волосы, выступающие вперед огромные лошадиные зубы, один глаз косит в сторону. Анна узнало это лицо. Они вместе девчонками бегали по полям.

– Ах, это ты! – имя Анна не вспомнила. – Как же давно мы не виделись!

– Да, с тех пор как пропал твой отец.

– Да… Давно это было. Вы с семьей перебрались в город.

– Да, чтоб твоей матери было проблематично захаживать к моему отцу.

– Ложь!

– Ходят слухи.

– Была рада тебя повидать! – Анна развернулась прочь.

– Уже уходишь? Не останешься на казнь?

– Казнь? Так скоро?

– Так эта тварь созналась.

– Нет, я не останусь.

– Ты ничего не купила. На казнь не останешься. Так зачем приходить в город?

– Не твое дело!

Анна отпихнула рыжую в сторону и направилась прочь из отвратительного города. Напоследок она обернулась и увидела, что рыжая все еще стоит на месте и смотрит ей в след. Ее лицо ничего не выражало. Может она и не хотела обидеть Анну, может она слишком глупа?

Анна сошла с тропинки ведущей к дому и углубилась в лес. Местные сторонятся леса, да и матушка запрещает в него ходить. Но все это от невежества. Нет в нем никаких духов и прочей нечисти. А если бы и были, дали бы они протоптать тропу? Мягкий солнечный свет струился сквозь шелестящие зеленые кроны. Пение птиц дополняло умиротворяющую картину.

Анна дошла до небольшого ручейка и осмотрелась, нет ли кого поблизости. Убедившись, что она одна принялась смывать с себя запахи, что налипли на нее в городе. Прохладная вода лишь подбадривала девушку. Выбравшись из воды, Анна на скорую руку оделась и распустив волосы побежала к дому, ощущая дуновение ветерка влажной кожей. Не добежав до дома Анна остановилась, привела себя в порядок и только после этого переступила порог.

– Разве ты не должна была что-то купить? – окликнула ее мать с порога.

Анна рассказала и про «ведьму», и про встречу с палачом. Не забыла упомянуть и о грязной рыжей девчонке и их разговор.

– Змеиный язык! Что еще она наговорила? Не забыла ли она рассказать, что именно с ее папашей отправился твой отец на охоту – на оленя. А вернулся один! Мол, твоего отца волки задрали. Да только не было в этих лесах волков отродясь! Сколько охотники ни ходили, ни одного не встретили. Слышала бы ты, что этот сын шлюхи сочинял, когда напивался! Про оборотней плел. Только пьяная его башка никак запомнить не может, что он врет! То на отца оборотень напал, а то он и сам оборотнем был! И ты, получается, дочь оборотня – тоже проклятая.

Глаза Анны округлились от ужаса и непонимания.

– Сколько я не ходила к нему, чтобы правду узнать, да все без толку. Врет! Пьянствует и врет! И чем дальше, тем хлеще. И в город они перебрались потому, что хозяйство на пару с женой пропили. А дочь их, дура дурой, болтает о том, чего не знает!

– Так почему ты не расскажешь?

– Кому? Сброду? с которым они бутылку распивают? Их-то истории все интересней наших. Ладно, раз уж ничего не принесла, то иди хоть овощей с грядки надергай.

– Ты мне расскажешь про отца?

– Расскажу. Но сначала нужно поесть. Иди в огород.

Ни мать, ни дочь не хотели тревожить старую рану. Но это было необходимо. Слухи расползались, как змеи из худого мешка.

Усталое солнце клонилось к горизонту. Теряя силы, оно красило небо в пурпурный цвет, а на листве играло рыжим огоньком. Вскоре огонек угас, и ночь вступила в свои права. Звонкая трель птиц уступила место стрекоту сверчков.

Мать с дочерью ужинали в тишине, экономя силы для предстоящего разговора. Воспоминания всегда нелегко даются, особенно болезненные. Ночь стояла тихая и безлунная. Тем удивительнее было услышать в ночи невнятный гомон со стороны города. С приближением шума усиливалось и чувство тревоги.

– Чего они хотят, мама?

– Собирай вещи! Видимо, эта рыжая тварь возбудилась сильнее обычного! Интересно, что такого ты ей сказала.

Анна хотела возразить, что ничего «такого» она не сказала. Но, в этот момент за окном вспыхнули факелы. Гораздо ближе, чем ожидалось. Интуитивно женщины бросились к двери. И в этот момент дверь отворилась, и вонь ударила Анне в нос, буквально сбив ее с ног. А потом грязная толпа навалилась на нее. Казалось, словно ее окунули в помои города, скопившиеся за много лет. И эта грязь, эта скверна теперь проникала внутрь нее. Анна захлебнулась и ее сознание покинуло тело. И слава богу! Ей повезло не знать, что толпа делала с ее телом.

Мать Анны сражалась, как только могла. Она кричала всевозможные проклятия и угрозы. И ни на миг не оставила попытки защитить дочь. Никто не ожидал особого сопротивления от старухи. И очень зря! Несколько человек, мужчин или женщин, лишились зрения частично или полностью. Кто-то лишился остатка зубов. А кто-то остался без более важных органов, определяющих половую принадлежность. Но силы покинули старческое тело и мать Анны тоже оказалась на полу. От надругательств ее спасло только чудо, а точнее проклятие. Проклятие в виде инквизитора, известного как Судья. Лишь немногие смельчаки называли его полное прозвище – Судья-Палач. Он был худощав и высок, но обладал огромной силой. И сила эта было не только физическая, но и духовная.

Судья пнул ближайшего пропойцу, что извивался рядом с телом Анны. И тот кубарем прокатился через всю комнату. Остальные вмиг вскочили на ноги, попутно подтягивая портки. В доме моментально воцарилось молчание. Никто не смел даже пошевелиться. Только сверчки и ночные птицы не боялись нарушить тишину.

– Нет иного суда, кроме Божьего! И я, судья, Глас Его! И вот мое слово: «Оставьте этих бедных женщин! Но доставьте их в храм!»

Толпа засуетилась. Но, Судья поднял руку, и все снова замерли.

– Не вы!

Комнату заполнили монахи в черных одеяниях. Они резко контрастировали с толпой и иными священнослужителями. Лица были покрыты золой. Их черные аккуратные одеяния не имели ничего общего с грязными рясами местных священников. Черные монахи нежно подхватили тела двух женщин, и так же плавно и неспешно удалились. А вместе с ними удалился и Судья. Толпа в недоумении рассматривала опустевшее жилище, прикидывая, что делать дальше.

– Мы должны сжечь логово ведьмы! – раздался неуверенный голос.

– Судья ясно дал понять, что мы должны их оставить, – возразил другой.

– Он ничего не сказал о доме…

Толпа перекрикивалась, поочередно приводя различные доводы. Никто не осмеливался высказаться дважды.

– Если такой смелый – давай! Жги! Только скажи, какие слова выбить на твоем надгробии!

Толпа разошлась, оставив дом нетронутым. Даже самые смелые и отчаявшиеся ни к чему не притронулись. И только змеи и прочие ночные гады начали стягиваться к опустевшему остывающему жилищу. Дурной знак.