Полосатый катафалк (Сборник)

Глава 1

Когда я вернулся после утреннего перерыва на чашку кофе, она ожидала у дверей в офис. Женщины, с которыми я обычно сталкивался в тускло освещенном коридоре верхнего этажа, представляли собой, как правило, утративших всякую надежду унылых девиц, домогавшихся работы в соседнем бюро по найму натурщиц.

В этой же чувствовался определенный стиль, и она была примерно моего возраста. С годами мужчину, если он понимает, что для него годится, интересует и женщина постарше, но беда в том, что большинство из них уже замужем.

— Я — миссис Блэквелл, — сообщила она. — Вы же, очевидно, мистер Арчер?[27]

Я подтвердил ее предположение.

— Мой муж должен встретиться с вами приблизительно через полчаса. — Она глянула на часы-браслет, в котором поблескивали бриллиантики. — Через тридцать пять минут, если точно. Я уже порядочно вас жду…

— Очень сожалею, что не мог предвидеть такого удовольствия. Встреча с полковником Блэквеллом — единственная, назначенная на сегодняшнее утро.

— Прекрасно! Значит, мы можем поговорить?

Вообще-то она не старалась меня очаровать, но все равно я чувствовал ее шарм. Отперев наружную дверь, я провел ее через приемную в свой кабинет и пододвинул к ней стул.

Она осторожно присела на самый краешек, прижимая свою черную кожаную сумочку локтем. Ее взгляд обратился к галерее портретов на стене. Подобные физиономии разве что во сне могут присниться, однако некоторым людям и в дневное время… Казалось, они ее обеспокоили. Может, они напомнили ей, где она находится, кто я такой и чем зарабатываю на жизнь.

Я подумал, что мне нравится ее лицо. Ее темные глаза были умными и свидетельствовали о душевной отзывчивости. Рот, да и все лицо говорили о том, что в прошлом ей известны страдания, да и в настоящем тоже.

В качестве объяснения я проговорил:

— Оставь надежду, сюда входящий.

Она слегка покраснела.

— Вы быстро улавливаете настроение. Или же это реклама?

— Данте хорошо разбирался в людях…

Она кивнула головой и заговорила другим тоном:

— Приехав сюда, как мне кажется, я поставила себя в неловкое положение. Не подумайте, что мы с мужем не ладим. В основном у нас полное согласие. Но он намеревается совершить такой пагубный шаг…

— По телефону он мне ничего конкретного не сказал. Он задумал развестись?

— Боже праведный, нет! Ничего похожего в нашем браке не было и нет… — Возможно, она запротестовала с излишним жаром. — Речь идет о дочери моего мужа, которая нас обоих волнует.

— Ваша падчерица?

— Да, хотя я не люблю это слово. Я всегда старалась не быть для нее мачехой в дурном значении. Но я познакомилась с Харриет довольно поздно, она лишилась матери еще ребенком.

— Ее мать умерла?

— Полайн живет и здравствует по сей день. Она давно разошлась с Марком, когда Харриет было одиннадцать лет. Развод девочка пережила очень тяжело, в особенности, когда повзрослела. Я не смогла облегчить ее нравственные муки. В конце концов, она теперь уже взрослая женщина и, естественно, не верит в мою искренность.

— Почему?

— Так почти всегда бывает, когда мужчина женится вторично. Харриет всегда была очень дружна с отцом. Я хорошо узнала ее до того, как вышла за него замуж… У вас есть дети, мистер Арчер?

— Нет.

— Но вы были женаты?

— Был, но я не улавливаю связи. Вы же явились сюда не для того, чтобы обсуждать мою личную жизнь. До сих пор вы так и не объяснили цель своего прихода, а ваш супруг скоро явится.

Я предложил ей сигарету, но она отказалась, поэтому я закурил один.

— Я ошибаюсь, предполагая, что вы его побаиваетесь?

— Ошибаетесь, — ответила миссис Блэквелл уверенно, — просто боюсь его подвести. Марку необходимо мне доверять. Я не хочу ничего предпринимать у него за спиной.

— Но ведь вы здесь?

— Я здесь…

— Что возвращает нас к вопросу, зачем вы это сделали.

— Буду с вами откровенна, мистер Арчер. Мне не нравится план сражения Марка, — эта фраза прозвучала у нее иронически.

— Я ему об этом сказала. Я занимаюсь кое-какой общественной работой, и у меня сложилось твердое мнение, что значит быть молодой женщиной в современном мире. Я считаю, что нельзя запретить природе идти естественным курсом. Пусть Харриет выходит за своего избранника, если она отдала ему сердце. Но Марк со мной не согласен. Он яростно противится ее замужеству и решил предпринять что-то кошмарное.

— Я и есть это «кошмарное»?

— Вы — одна из версий. Пистолеты и кнут тоже упоминались. Не то, чтобы я все принимаю всерьез, но…

— А я вот так всегда отношусь к разговорам об оружии. Чего вы хотите от меня?

Ее взгляд вернулся к портретам на стене. Убийцы, растратчики, двоеженцы и жулики смотрели на нее без смущения. Она непроизвольно переложила сумочку на колени.

— Ну, едва ли стоит вас просить отказываться от его поручения. Тогда он найдет другого детектива и натравит его на Харриет и ее приятеля. Единственное, что я надеюсь сделать, это ознакомить вас с обстановкой. Марк весьма однобоко осветит ситуацию.

— Пока я от вас услышал нечто весьма туманное.

— Постараюсь внести полную ясность. Примерно пять недель назад Харриет ездила в Мексику. Она заявила, что хочет повидаться с матерью и порисовать. Полайн живет на озере Чапала. Фактически у Харриет с матерью весьма натянутые отношения; что касается ее таланта художника, то ее имя никогда не наделает шума. Я считаю, что она поехала туда специально, чтобы найти себе мужчину… Любого мужчину. Если это звучит цинично, разрешите добавить, что в подобных обстоятельствах я, возможно, поступила бы точно так же.

— Что за обстоятельства?

— Я имею в виду вторичную женитьбу ее отца на мне. Совершенно ясно, что Харриет не чувствует себя счастливой, живя с нами. К счастью для нее самой, да и для нас тоже, ее мексиканская экспедиция увенчалась успехом. Она нашла себе приятеля и привезла его с собой.

— Имеет ли эта находка имя?

— Берк Дэмис. Молодой художник. Хотя в социальном отношении он не находка, а мой муж склонен переоценивать эту сторону вопроса, он не пустое место. У него нет денег, и это вторая причина возражений Марка, но у Дэмиса определенно есть талант. Он на три головы выше Харриет, и она это знает. В конце концов, у нее достаточно денег для них обоих. С его талантом и мужеством, а с ее деньгами и преданностью я бы назвала их подходящей парой.

— У нее будут деньги?

— Много денег и очень скоро. Одна из ее тетушек оставила ей солидную сумму, которую она получит по достижении двадцати пяти лет.

— Сколько же ей сейчас?

— Двадцать четыре года. Она достаточно взрослая, чтобы иметь собственное мнение и жить по-своему, вырвавшись из-под контроля опеки отца. Я бы даже сказала, тирании.

Она замолчала, испугавшись своего порыва.

— Тирания — сильное слово!

— Оно случайно сорвалось с языка. Я не собираюсь осуждать мужа за его спиной. Он хороший человек с определенной точки зрения, но, как и всякий мужчина, страдает эмоциональной близорукостью. Это не первый роман Харриет, который он пытается прекратить. Раньше ему всегда это удавалось. Но если он настоит и на этот раз, он сделает ее навсегда несчастной.

По ее лицу было видно, как сильно она переживает.

— Вас действительно беспокоит судьба Харриет, миссис Блэквелл?

На минуту она задумалась.

— Меня беспокоит судьба всех нас троих. Харриет вредно жить в тени отца. А мне вредно сидеть и наблюдать за нею. Я не принадлежу к такой категории женщин, и чем дольше это продлится, тем хуже. Харриет необычайно легко ранима, а Марк настоящий деспот.

Как бы для того, чтобы проиллюстрировать это замечание, в прихожей раздался звучный мужской голос, который я сразу узнал, поскольку слышал его по телефону. Мужчина закричал перед дверью:

— Изобел, ты здесь?

Она подпрыгнула, будто у нее над головой раздался удар грома, и съежилась.

— Второго выхода здесь нет? — прошептала миссис Блэквелл.

— Нет, к сожалению. Мне от него отделаться?

— Нет, это только приведет к дальнейшим неприятностям.

Ее супруг уже барабанил в дверь, его лишенная конкретности тень двигалась за стеклом.

— Я удивился, что ты задумала, Изобел, когда увидел твою машину на стоянке.

Она ему не ответила, подошла к окну и посмотрела на Сансет Бульвар. Изобел показалась мне необычайно слабой и беззащитной. Я почувствовал, что мой долг — охранять ее. Я открыл дверь на какой-то фут и выскользнул в приемную, сразу же закрыв за собой дверь.

Это была моя первая встреча с полковником Блэквеллом. После его телефонного звонка накануне я заглянул в справочник и выяснил, что он был кадровым армейским офицером, который вышел в отставку почти сразу после войны.

Это был весьма крупный мужчина, который начал терять выправку. Его бронзовое от загара лицо подчеркивало белизну седых волос. Держался он прямо, с большим достоинством, но его некогда полная фигура сильно похудела, так что плечи сюртука свисали, а воротничок рубашки был явно велик.

Наиболее примечательной чертей его физиономии были густые брови, придававшие ему сходство с древними римскими императорами. Они все еще были черными и срастались не переносице, образуя сплошную линию, отделявшую лоб от нижней половины лица. Глаза, как ни странно, смотрели смущенно.

Он попытался за криком скрыть смущение:

— Я хочу знать, что здесь происходит? Моя жена находится тут, не так ли?

Я удивленно посмотрел на него.

— Ваша жена? Разве мы знакомы?

— Я полковник Блэквелл. Вчера мы разговаривали по телефону.

— Понятно. У вас есть какие-нибудь документы?

— Мне не нужны документы. Я сам ручаюсь за себя.

Он вопил, как проклятый демон, возможно, в него вселился дух какого-нибудь замученного его придирками сержанта. Его загорелое лицо сперва побагровело, потом позеленело.

Я спросил ледяным тоном:

— Вы действительно полковник Блэквелл? По тому, как вы сюда ворвались, я решил, что вы психически больной. Сейчас очень много психов.

Женщина с очень длинными розовыми волосами выглянула из коридора, держа в кулаке длинную нитку искусственного жемчуга. Это была мисс Дитмар, глава агентства моделей.

— Все в порядке?

— Все в пределах нормы, — ответил я. — Мы только что провели соревнование по воплю. Этот джентльмен победил.

Полковник не мог вынести разговора о своей особе в таком тоне. Он повернулся ко мне спиной, лицом к стене, и замер. Мисс Дитмар сочувственно махнула мне рукой и удалилась, помахивая гривой розовых волос, оставив за собой пряный запах дорогих духов.

Дверь непосредственно в контору была открыта. Миссис Блэквелл успокоилась, а именно это и было моей целью.

— Это мираж? — поинтересовалась она. — Мисс Дитмар из соседнего агентства. Ее встревожил шум. Она постоянно нервничает из-за меня.

— Я должна принести извинения, — сказала Изобел, искоса посмотрев на мужа, — за нас обоих. Мне не следовало приезжать сюда. Вы оказались между двух огней.

— Пустяки, мне не впервой.

— Вы очень любезны.

Наконец Блэквелл решил повернуться к нам лицом. Его глаза смотрели обиженно, словно его молодая жена отвергла его, похвалив меня. Он попытался прикрыть свои чувства широкой улыбкой.

— Не начать ли нам сызнова в более низкой тональности?

— Это меня устраивает, полковник.

— Прекрасно.

Ему понравилось, что я назвал его полковником. Он оценивающе осмотрел мою приемную, как если бы предполагал ее переоборудовать на свой манер. Потом так же посмотрел на меня и проговорил:

— Я сейчас присоединюсь к вам в вашем кабинете, но сначала провожу миссис Блэквелл в машину.

— В этом нет необходимости, Марк, я и сама…

— Я настаиваю.

Он предложил ей руку, и она оперлась о нее. Хотя он был высокий и горластый, у меня возникло ощущение, что она поддерживает его.

Сквозь жалюзи я наблюдал, как они вышли из парадного и завернули на боковую улочку. Шагали они удивительно пристойно, будто шли на похороны.

Мне понравилась Изобел Блэквелл, что же касается ее мужа, я надеялся, что он не вернется.

Глава 2

Однако он вернулся. По его физиономии я не мог догадаться, о чем он беседовал с супругой. Полковник протянул мне руку через стол, но мне он все равно не нравился.

Он это сразу почувствовал, что было поразительно для человека его темперамента и рода занятий, и попытался наладить отношения:

— Вы не представляете, в каком напряжении я живу. Объединенные усилия двух женщин… — Марк Блэквелл замолчал, решив не заканчивать предложение.

— Миссис Блэквелл сообщила мне про ваши волнения.

— Она мне сказала. Полагаю, она не хотела никого обидеть, явившись сюда. Но, черт возьми, если жена не поддерживает мужа, то на кого же ей еще рассчитывать?

— Как я понял, у вас с ней разошлись мнения о предполагаемом зяте?

— Берк Дэмис — не мой предполагаемый зять. Я не намерен допустить свадьбу!

— Почему?

Он сверкнул на меня глазами.

— У моей жены обычное женское заблуждение, что все браки совершаются на небесах. По всей видимости, она заразила и вас.

— Я задал простой вопрос о свадьбе. Не хотите ли сесть, полковник?

Он сел, не сгибая спины, на тот же стул, где только что сидела его жена.

— Этот тип — охотник за приданым, если не хуже. Я подозреваю, что он из тех самонадеянных голубчиков, которые делают себе карьеру, женившись на глупых девушках.[28]

— Вы располагаете доказательствами?

— Доказательства написаны у него на лице, они заключаются в его манерах, в характере отношений с моей дочерью. Он сделает ее, самое малое, несчастной.

Тревога за дочь чувствовалась в его голосе, он больше не гремел самоуверенно. Нет, полковник вовсе не был напыщенным ничтожеством, как я решил с первого взгляда.

— Каковы же их отношения?

Он придвинул вперед свой стул.

— Они односторонни. Харриет дает ему все: свои деньги, любовь, свою привлекательность, Дэмис взамен — ничего. Он НИЧТОЖЕСТВО, человек ниоткуда. Разве что с Марса. Изображает серьезного художника, но я кое-что знаю о живописи. Ему бы я не поручил даже покрасить свой сарай. Никто никогда не слыхал про него, я навел справки.

— Какого рода?

— Поспрашивал парня в художественном музее. Он знаток современной американской живописи. Это имя ему ни о чем не говорит.

— Все забито современными американскими художниками, все время появляются новые имена.

— Да, и многие из них бездарные обманщики. Вот и мы столкнулись с таким. Я говорю о Берк Дэмисе. По всей вероятности, это псевдоним, который он сам для себя придумал.

— Что заставляет вас так думать?

— Потому что он не дал оснований думать иначе. Я попытался расспросить о его происхождении. Он отвечал уклончиво. Когда я поинтересовался, из каких он мест, он назвал Гвадалахару в Мексике. Но он явно не мексиканец, он сам признался, что является уроженцем Штатов, но не сообщил точно место рождения. Я не смог выяснить, кто его родители, чем он зарабатывал на жизнь, есть ли у него родня. Когда я нажал на него, то он заявил, что у него никого нет.

— Может быть, и так. Бедный парень, вероятно, застенчив, теряется, в особенности под перекрестным допросом.

— Он не мальчик, и никакого допроса я не устраивал, ну а застенчив он, как дикий кабан.

Полковник сидел на стуле. Он ни разу не улыбнулся, только изредка осторожно проводил рукой по белым волосам, стараясь не нарушить идеально ровный пробор.

— Вы ясно демонстрируете, что, по вашему мнению, я неправильно подхожу к проблеме. Уверяю вас, это не так. Не знаю, что именно сообщила вам моя жена и что из этого было верно, объективно верно. Одно несомненно, моя дочь, которую я искренне люблю, потеряла голову из-за какого-то проходимца.

— Миссис Блэквелл упоминала, — начал я осторожно, — что подобная ситуация уже возникала ранее.

— Несколько раз. Харриет страшно хочет выйти замуж. К несчастью, у нее это сочетается с талантом избирать никуда не годных молодых людей. Не поймите меня неправильно. Я не против ее замужества. Я хочу, чтобы моя дочь вышла замуж за достойного человека и в положенное время. Но идея спешить под венец с парнем, которого она едва знает…

— Сколько времени она знакома с Дэмисом?

— Не больше месяца. Она встретилась с ним в Андиджике на озере Чапала. Я сам бывал в Мексике и знаю, с какими проходимцами можно там столкнуться, если не быть осторожным. Это неподходящее место для неопытной молодой особы. Теперь-то я понимаю, что мне не следовало ее туда отпускать.

— Могли бы вы ее удержать?

Полковник смутился:

— Дело в том, что я не старался. У нее была скучная зима, я понимал, что ей необходимо сменить обстановку. Я был уверен, что она остановится у матери, моей бывшей жены, которая проживает в Андиджике. Мне не следовало бы думать о том, что на Полайн нельзя рассчитывать. Я вообразил, что она станет присматривать за дочерью. Вместо этого Полайн предоставила ей полную свободу.

— Извините меня за неделикатность, но вы говорите о своей дочери так, будто она нуждается в особом надзоре. Она, случайно, не умственно отсталая?

— Ничего похожего! Харриет нормальная молодая девушка, рассудительная и разумная. Я сам занимался ее образованием. После того как Полайн посчитала возможным покинуть нас, я стал для своей дочери и матерью, и отцом. Мне тяжко ответить ей отказом на просьбу разрешить выйти замуж. Для нее это окажется тяжким ударом. Но через полгода все забудется. Если бы она вышла за Дэмиса, их брак не продлился бы долее, ибо через шесть месяцев он наложил бы руки на ее деньги, а ему ничего иного и не требуется.

Полковник подпер голову кулаками и искоса посмотрел на меня.

— Моя жена, несомненно, сообщила вам, что в деле замешаны деньги?

— Она не сказала, сколько.

— Моя покойная сестра Ада оставила ей полмиллиона, которыми Харриет сможет распоряжаться самостоятельно, как только ей исполнится двадцать пять лет. Приблизительно столько же Харриет получит после моей смерти.

Мысль о собственной кончине опечалила его, но моментально грусть сменило негодование. Он наклонился и так сильно ударил кулаком по столу, что чернильный прибор подпрыгнул кверху.

— Никакому вору не удастся запустить лапу в этот капитал!

— Вы абсолютно уверены, что Берк Дэмис вор?

— Я знаю людей, мистер Арчер.

— Расскажите мне о других юношах, за которых Харриет хотела выйти замуж. Это может помочь мне разобраться в ее поведении.

— Мне неприятно о них вспоминать… Одному было за сорок, на его счету два расторгнутых брака и несколько детей. Потом был тип, именовавший себя народным певцом. Бородатое ничтожество. Третий — декоратор в Беверли Хиллз, маменькин сыночек, влюбленный в себя прожигатель жизни, и все они открыто охотились за ее деньгами. А когда я с ними откровенно поговорил, они живенько отступили, позабыв о своей «великой любви».

— Что делала Харриет?

— Пришла в себя. Теперь она видит их так, как я видел их с самого начала. И если мы помешаем ей наделать в спешке глупостей, она и в Дэмисе вскоре разберется.

— Должно быть, приятно иметь глаза с рентгеновскими лучами!

Мистер Блэквелл долго смотрел на меня из-под своих кустистых бровей.

— Мне не нравится это замечание. Вы не только меня лично оскорбили, но вас не слишком затронула моя проблема. Очевидно, моя жена сумела найти к вам подход.

— Ваша жена — очаровательная женщина и, вероятно, большая умница.

— Возможно. В некоторых ситуациях. Но Дэмис обвел ее вокруг пальца, в конце концов, она всего лишь женщина. Однако меня поражает, что вы так легко попались на удочку. Мне говорили, что у вас одно из лучших детективных агентств в округе Лос-Анджелес.

— Кто вам об этом сказал?

— Питер Колтон из службы окружного прокурора. Он заверил меня, что лучшего человека мне не найти. Но я должен заметить, что вы не проявляете чутья, присущего ищейкам.

Я рассмеялся.

— Возможно, у вас одного его с избытком и хватит на нас обоих.

— Как прикажете вас понимать?

— Вы же принесли мне готовое дело, завернутое и завязанное шнурочком так, что мне и палец некуда подсунуть еще до того, как я приступил к нему. Но вы не предъявили мне ни единого доказательства.

— Раздобыть их — ваша задача.

— Если таковые имеются. Я не намерен стряпать улики или подтасовывать факты для того, чтобы подтвердить ваше предвзятое мнение. Я охотно займусь беспристрастным изучением личности Дэмиса.

— Полковник окинул взглядом императора мой офис, который отнюдь не свидетельствовал, что мой бизнес является особо доходным.

— Вы полагаете, что можете разрешить себе ставить условия своим предполагаемым клиентам?

— Определенные условия всегда оговариваются. Вернее сказать, предполагаются. Иной раз я вынужден произносить их вслух. Ведь я могу лишиться не только своей лицензии, но и репутации.

— Если вы видите во мне угрозу для своей репутации… — На его физиономии вновь отразилась целая гамма цветов, начиная от розового.

— Я этого не утверждал. Просто я констатировал, что я обладаю неплохой репутацией и не желаю с ней расставаться.

Он попытался «убить» меня глазами, во всяком случае, поставить на место, но вскоре отказался от этого намерения. Ему требовалась моя помощь.

— Конечно, — произнес полковник резонно, — я не хочу ничего иного, кроме честного, беспристрастного расследования. Если у вас сложилось другое впечатление, вы не поняли меня. Уясните следующее: мне очень дорога моя дочь.

— Мне нужно знать о ней еще несколько фактов. Как давно она возвратилась из Мексики?

— Неделю назад.

— Сегодня семнадцатое июля. Значит, она вернулась десятого?

— Дайте сообразить. Это был понедельник. Да, она прилетела в понедельник, десятого июля. Я встретил их в аэропорту примерно во время ленча.

— Дэмис был с ней?

— Без сомнения, с ней. В том-то все и дело.

— Выразитесь яснее, пожалуйста.

— Пока ничего явного. У нас были — э-э — кое-какие дискуссии в семье. Харриет упрямо стояла на своем, ну и Изобел, как вам известно, на стороне любящих птенчиков.

— С Демисом вы переговорили?

— Даже дважды. Мы втроем завтракали в аэропорту в тот понедельник. Он много разглагольствовал о теории живописи и тому подобном. Харриет слушала, затаив дыхание. На меня его болтовня не произвела впечатления. Но при второй нашей встрече я почувствовал что-то неладное. Он приехал к обеду в субботу вечером. Харриет уже сообщила мне, что они планируют пожениться, поэтому я воспользовался случаем побеседовать с ним наедине. Вот тогда-то я и получил уклончивые ответы на мои вопросы. Он признал, что у него за душой ни цента. В то же время он расхаживал по моему дому, как будто он был в нем хозяином. Я сказал ему, что свадьба состоится только через мой труп.

— Вы ему так и заявили?

— Не сразу, после обеда. За столом он вел себя страшно заносчиво. Я упомянул о том, что семейство Блэквеллов имеет трехвековую историю, устойчивые традиции; ее истоки надо искать в ранних днях Массачусетской колонии. Казалось, Дэмис нашел все это страшно забавным. Видите ли, подобные традиции нагоняют на него скуку. Я сказал, что, в таком случае, он будет изнывать на приемах в качестве моего зятя, и он согласился.

Продолжение беседы состоялось уже в моей спальне, где я застал его, когда он фактически ощупывал мой гардероб. Я поинтересовался, что он тут делает, на что он дерзко ответил, что изучает, как живет другая половина общества. Я заметил, что он этого никогда не узнает ни за мой счет, ни за счет любого члена моей семьи. Я предложил ему покинуть мой дом, а также другой, который он занимает. Но тут в спальню ворвалась Харриет и потребовала, чтобы я взял свои слова обратно.

— Дэмис проживает в принадлежащем вам доме?

— Временно. Харриет уговорила меня в первый день. Ему нужно место, чтобы писать картины, объяснила она, ну я и разрешил ему использовать летний дом на пляже.

— Он до сих пор там?

— Полагаю, что да. Они еще даже не женаты, а он уже живет за наш счет. Говорю же, этот человек — авантюрист.

— Да, мне он не представляется очень привлекательным. Я знавал нескольких художников. Молодые непризнанные таланты со скрипом принимали помощь от других людей. Они где-то «на природе», занимались своей работой, большинство из них жаждало лишь северного освещения и немного денег на краски и самую простую пищу.

— Тут еще один момент, — сказал полковник. — Деньги дает ему Харриет. Вчера я просмотрел ее чековую книжку, вскоре после того как позвонил к вам.

Он заколебался.

— Обычно я не сую нос в ее дела, но когда нужно ее уберечь…

— От чего именно вы хотите ее уберечь?

— От несчастья, от неотвратимой беды. У меня есть жизненный опыт, я знаю, что может случиться из-за брака с неподходящим человеком.

Я подождал, чтобы он объяснил свои слова, думая, что он имеет в виду свою первую жену, но он не удовлетворил моего любопытства. Полковник заговорил более громко:

— Молодые люди не прислушиваются к советам родителей. Они считают, что это напрасная трата времени. Я убеждал Харриет до хрипоты. Какое там! Она ему полностью подчинилась. Вечером в субботу дочь заявила мне, что если ей придется выбирать между мной и Дэмисом, она уйдет с ним. Даже если я лишу ее наследства.

— Возник вопрос о наследстве?

— Я его поднял. К несчастью, я не обладаю полным контролем над деньгами, которые ей оставила тетя. Аде следовало оставить их мне, тогда все было бы гораздо проще.

Последнее мне показалось сомнительным, Блэквелл представлялся опечаленным и обеспокоенным человеком, едва ли пригодным для роли Всемогущего Бога в чьей-то жизни. Но чем печальнее и взволнованнее он был, тем больше жаждал всемогущества и был убежден, что имеет на это право.

— Кстати, о деньгах. — сказал я.

Мы поговорили о моем гонораре, он дал мне двести долларов в качестве задатка и адреса своих домов в Бел Зар и Малибу. Дал он мне и кое-что, чего я у него не просил: ключ от пляжного дома, который полковник снял с кольца со своими ключами.

Глава 3

Маленький изолированный поселок к северу от Малибу. Далеко внизу под полого спускающимися коричневыми берегами сгрудилось двенадцать — пятнадцать домиков, как бы защищая местность от океана. Утро было довольно прохладным, наступило время отлива, низко нависшие тучи и серое небо придавали всему унылый вид.

Я свернул налево с шоссе по старой, покрытой гудроном дороге, приведшей меня в тупик. Здесь, возле белой перегородки, которая ограждала крутой обрыв у пляжа, были припаркованы и другие машины. Одна из них, новенький «бьюик» зеленого цвета, была зарегистрирована на имя Харриет Блэквелл.

Деревянные мостки тянулись от автомобильной площадки вдоль задней стороны домиков. Океан тускло поблескивал сквозь узкие пространства между строениями. Я нашел нужный мне домик, сложенный из серых бревен, с остроконечной крышей, и постучался в дубовую дверь.

Мужской голос крикнул что-то невнятное. Я постучал снова, за дверью зазвучали шаркающие шаги.

— Кто там? — спросили меня.

— Меня зовут Арчер. Меня послали осмотреть дом.

Дэмис распахнул дверь.

— Что случилось с домом?

— Надеюсь, что ничего. Я думаю его арендовать.

— Тогда вас прислал сюда старикан?

— Старикан?

— Полковник Блэквелл.

Он произнес имя очень отчетливо, как если бы это было ругательство, которое мне непременно надо было услышать.

— Мне о нем ничего не известно. Сюда меня направило агентство по продаже недвижимости в Малибу. Они не предупредили, что дом занят.

— Они это сделали специально.

Он стоял на пороге, широко расставив ноги. Молодой мускулистый парень в тенниске. Его черные волосы, не то влажные, не то грязные, полностью закрывали лоб. Темно-синие глаза смотрели угрюмо. От этого человека можно было ждать неожиданного выпада. По первому впечатлению он казался мальчишкой, который старается не замечать собственной привлекательности. «Мальчишка» — неподходящее слово. Я бы дал ему лет тридцать, даже чуть больше.

Его пальцы были выпачканы свежей краской. На лице и даже на босых ногах тоже виднелись разноцветные пятна. Что касается его джинсов, то они стояли кое-где колом от краски, засохшей от времени.

— Полагаю, он имеет право, если дело дошло до этого, — заметил Дэмис.

Он посмотрел на руки, пошевелил грязными пальцами:

— Я только хотел бы остаться, пока не закончу красить.

— Вы красите дом?

Он высокомерно посмотрел на меня.

— Я пишу красками картину, амиго.

— Понятно. Вы художник.

— Я работаю для заказчиков. А вы можете войти и все осмотреть, раз вы уже здесь. Как вы себя назвали?

— Арчер. Вы очень добры.

— Нищие не могут быть привередливыми.

Мне показалось, что он напоминает самому себе эту прописную истину.

Отступив в сторону, Дэмис впустил меня в большую комнату. Практически она занимала весь верхний этаж дома, от нее была отгорожена лишь небольшая кухонька в левом углу. Помещение было просторным и светлым, дубовый пол был недавно натерт, потолок из толстых бревен создавал впечатление солидности. Мебель из ротанговых пальм была отделана кожей бежевого цвета. Справа от меня застланная ковровой дорожкой лестница спускалась на нижний этаж. Камин из красного кирпича находился прямо передо мной, у другой стены комнаты.

В дальнем конце на мольберте возвышался холст, над которым работал Дэмис.

— Симпатичный дом, — сказал молодой человек. — Какую плату они с вас требуют?

— Пятьсот долларов за август.

Он присвистнул.

— Разве вы не столько платите?

— Я ничего не плачу. Ни цента. Я гость владельца дома.

Его лукавая усмешка неожиданно переросла в печальную гримасу:

— С вашего разрешения, я вернусь к работе. Можете не спешить, вы мне не помешаете.

Он пересек помещение, двигаясь с напряженной настороженностью, подобно зверю, учуявшему добычу, и встал перед мольбертом. Я был несколько смущен его безразличным гостеприимством. Я ожидал другого приема: шумной ссоры, а возможно, даже применения силы. Чувствовалось, что он волнуется, но Дэмис сдерживал себя.

Он пристально смотрел на холст с таким видом, будто намеревался его уничтожить. Быстро наклонившись, он схватил в руки палитру, опустил кисточку в какую-то краску и начал что-то подправлять на холсте.

Я прошел на кухню. Газовая плита, огромный холодильник, раковина из нержавеющей стали, все блестело и сверкало. Я проверил шкафы, они были забиты консервами всех сортов, начиная от тушеных бобов и кончая жареными трюфелями. Было похоже, что Харриет облюбовала этот дом для постоянного проживания.

Я прошел к лестнице. Неслышно ступая, я спустился вниз. Там имелась еще одна дверь, выходившая на наружную лестницу, которая вела на пляж.

Здесь было две спальни: побольше в передней половине дома и поменьше в задней. Между ними помешалась ванная. В задней спальне не было ничего, кроме двух совершенно одинаковых кроватей с голыми матрацами и подушками. В ванной все было выдержано в розовых тонах. Облезлая кисточка для бритья с инициалами «Б.К.» стояла на полочке рядом с бритвой. Я взял их в руки, они все еще не просохли.

Большая спальня в передней комнате точно так же, как и в комнате над нею, имела скользящую стеклянную дверь, выходящую на балкон. Огромная кровать была покрыта золотистым шелковым покрывалом, на котором аккуратно была разложена женская одежда. На комоде лежала дамская сумочка из змеиной кожи с излишним золотым замком. Открыв ее, я увидел бумажник красного цвета, в котором лежало несколько крупных и не очень крупных купюр и водительские права на имя Харриет Блэквелл.

Я заглянул в стенной шкаф. Там совсем не было женской одежды и очень мало висело мужской. На плечиках болтался единственный мало-мальски приличный выходной костюм из серой полушерстяной ткани, купленный в магазине готового платья в Гвадалахаре. Еще одни брюки и куртка являлись продукцией фирмы рабочей одежды в Лос-Анджелесе, так же, как и новые ботинки, примостившиеся на коврике внизу. В уголке стоял коричневый весьма потертый чемодан с биркой мексиканской авиакомпании, привязанной к ручке.

Чемодан был заперт. Я приподнял его. Похоже, что он был пуст.

Дверь за моей спиной отворилась. Появилась девушка-блондинка в белом купальнике и черных защитных очках. Меня она заметила лишь после того, как вошла в комнату.

— Кто вы такой? — испуганно спросила она.

Я сам немного растерялся. Девица была удивительно рослой. Хотя на ногах у нее были пляжные сандалии на плоской подошве, ее глаза находились почти на одном уровне с моими. Улыбаясь и глядя в темные очки, я рассыпался в извинениях и сообщил ей свою историю.

— Отец никогда раньше не сдавал пляжный домик!

— Очевидно, он теперь передумал.

— Да, и я знаю почему.

Для такой крупной особы голос у нее был слишком высоким и слабым.

— Почему?

— Это вас не касается.

Она сорвала очки, и я увидел хмурый взгляд и кое-что понял. Я уяснил, почему ее отец не мог поверить, что какой-нибудь мужчина способен искренне и надолго полюбить ее: она слишком походила на него самого.

Видимо, Харриет сама об этом знала. Возможно даже, что эта мысль не покидала ее никогда. Ее пальцы с перламутровыми ногтями разгладили брови и убрали сердитые морщины со лба. Но сделать девушку более привлекательной они не могли.

Я вторично извинился за незваный визит и пошел вверх по лестнице. Ее нареченный, если таковым он являлся, как раз вытирал измазанные синим кобальтом пальцы о свои многострадальные джинсы. По лицу у него струился пот, очевидно, он не замечал никого и ничего.

Я остановился сзади и принялся наблюдать, как он работает над картиной. Ничего подобного я никогда не видел: на полотне было изображено то ли подобие облака, то ли черных мыслей, в которых кое-где виднелись более светлые места. Вероятно, художник пытался отразить либо слабую надежду, либо страх. Я затруднился бы сказать, хорошей или плохой была картина, но у меня по спине пробежали мурашки.

Отбросив в сторону нож, которым он соскабливал краску, Дэмис отступил назад и натолкнулся на меня. В нос мне ударил крепкий запах пота и масляных красок. Обернувшись, парень яростно взглянул на меня, но выражение его глаз тут же изменилось.

— Извините, я не знал, что вы здесь… Ну, все осмотрели?

— Достаточно на сегодня.

— Понравилось?

— Очень. Когда вы уезжаете?

— Не знаю, трудно сказать…

На его лице появилось обеспокоенное выражение.

— До августа ведь вам дом не понадобится…

— Может, и понадобится.

С верхней площадки лестницы раздался пронзительный голос девушки:

— К концу недели мистер Дэвис отсюда уедет.

Он повернулся к ней, насмешливо улыбаясь:

— Это приказ, мисс полковница?

— Конечно нет, дорогой. Я никогда не приказываю. Но ты же знаешь, каковы наши планы.

— Я не знаю, что предполагается.

Она бросилась к нему точно так, как ребенок стремится на руки к любимому взрослому.

— Неужели ты снова передумал?

Он опустил голову и покачал ею, но его лицо стало еще более обеспокоенным.

— Извини, девочка, мне всегда бывает сложно принять какое-нибудь решение, в особенности, когда я работаю. Но ничего не изменилось.

— Это прекрасно! Я счастлива!

— Тебя легко осчастливить.

— Ты же знаешь, что я тебя люблю.

Они либо забыли обо мне, либо я им был безразличен. Харриет попыталась обнять его за шею, но Дэмис оттолкнул ее ладонями, стараясь не прикоснуться пальцами к ее свитеру.

— Не трогай меня, я грязный.

— Ты мне нравишься грязным.

— Глупая девчонка! — сказал он без особой нежности.

— Ты мне нравиться, я люблю тебя, готова проглотить тебя со всей твоей краской.

На каблуках она была выше его. Наклонившись, она поцеловала его в губы, Дэмис стоял неподвижно, держа руки подальше от ее тела, и смотрел мимо нее на меня. Его широко раскрытые глаза были печальны.

Глава 4

Когда Харриет отстала от него, Дэмис спросил:

— Что-нибудь еще, мистер Арчер?

— Нет, это все. Спасибо. Я встречусь с вами позднее.

— Если вы настаиваете.

Харриет Блэквелл бросила на меня подозрительный взгляд.

Она повернулась ко мне спиной, сразу напомнив мне полковника, и стояла, глядя на серые волны океана. Дэмис же сразу обратился к картине.

Я вышел, раздумывая о том, умно ли было появляться в пляжном домике. Через минуту мне стало ясно, что нет. Прежде, чем я добрался до машины, я услышал за собой стук каблуков Харриет.

— Вы ведь явились сюда шпионить за нами, да?

Она схватила меня за руку и тряхнула, сумочка Харриет упала на землю между нами. Я поднял ее и намеревался протянуть девушке, но она выхватила ее у меня.

— Что вы пытаетесь вынюхать? Что плохого я вам сделала?

— Абсолютно ничего, мисс Блэквелл. И я не собираюсь вам вредить.

— Это ложь. Отец нанял вас, чтобы вы встали между мной и Берком. Я слышала, как он вчера разговаривал с вами по телефону.

— Ваш отец считает, что защищает вас.

— Пытаясь разрушить, нет, отнять у меня то счастье, которое я наконец-то нашла.

В ее голосе слышались истеричные нотки.

— Он притворился, будто любит меня, но я убеждена, что в глубине души отец желает мне зла. Он хочет, чтобы я осталась одинокой и несчастной.

— Вы рассуждаете неразумно.

У Харриет моментально изменилось настроение.

— Зато то, чем занимаетесь вы, весьма разумно! Рыскать по чужим домам, притворяясь совсем не тем, кем являетесь в действительности.

— Идея была скверной.

— Вы с этим согласны?

— Мне следовало поступить иначе…

— Вы циник… Не понимаю, как только земля терпит таких типов!

— Я пытался выполнить задание, но у меня ничего не получилось. Давайте начнем сначала.

— Я ничего вам не скажу, да мне и нечего сказать!

— Зато мне есть, что вам сообщить, мисс Блэквелл. Не желаете ли сесть в машину и выслушать меня?

— Можете мне все это высказать здесь.

— Я не хочу, чтобы нас прервали, — возразил я, оглядываясь на домик.

— Вам нечего опасаться Берка. Я не сказала ему, кто вы такой. Не хотелось его расстраивать, ведь он работает.

Она сказала это совсем как молодая жена, я прокомментировал это вслух, и она обрадовалась.

— Я люблю его. Это не секрет. Вы можете это записать в своей черной книжечке и доложить об этом отцу. Я люблю Берка и собираюсь выйти за него замуж.

— Когда?

— Теперь уже очень скоро. Конечно, я не стану сообщать вам, когда и где. Отец призовет на помощь по меньшей мере Национальную Гвардию.

— Вы выходите замуж, чтобы доставить себе удовольствие или же чтобы досадить отцу?

Она непонимающе посмотрела на меня. Я был уверен, что данный вопрос вполне правомерен, но у нее не было на него ответа.

— Давайте позабудем об отце, — предложил я.

— Как же я могу это сделать? Он же не остановится ни перед чем, чтобы нам помещать!

— Я здесь вовсе не для того, чтобы не дать вам возможности выйти замуж.

— Тогда чего ради?

— Выяснить, что удастся, о прошлом вашего приятеля.

— Чтобы отец использовал это против Берка?

— При условии, что в нем есть нечто, порочащее его.

— Разве вам не поручено раскопать порочащие его сведения?

— Нет. Я ясно заявил полковнику, что не пойду ни на подтасовку фактов, ни на моральный шантаж. Я хочу, чтобы вы это знали.

— Предполагает, что я вам поверю?

— Почему бы и нет? Я ничего не имею против вашего друга или вас самих. Если вы мне поможете…

— Вот даже как! А вы ловкач!

— При чем тут ловкость? Если вы мне поможете, мы живо покончим с этим вопросом. Я не в восторге от этой работы.

— Вам не следовало за нее браться. Полагаю, вам просто нужны деньги?

Последнее было сказано тоном превосходства богатой особы, которой никогда не приходилось ничего делать ради денег.

— Сколько же вам отец платит?

— Сотню в день.

— Я дам вам пятьсот за пять дней, если вы просто уйдете и забудете о нас.

Она вытащила свой красный бумажник и потрясла им.

— Я не смогу этого сделать, мисс Блэквелл. Не говоря уже о том, что от этого не будет пользы. Полковник найдет другого детектива. И если вы считаете, что я причиняю вам неприятности, вам следовало бы посмотреть на некоторых из моих коллег.

Она облокотилась на белые перила ограждения и молча стала меня изучать. В океане позади Харриет начался прилив. Поднявшаяся высокая волна обрушилась на берег, песчинки заплясали в ее пенистой вершине. Харриет задала вопрос невидимому собеседнику, находившемуся где-то между мной и птицами:

— Может ли человек быть искренен?

— Я могу и говорю совершенно искренне. А раз это так, значит, все в порядке.

Никакой улыбки. Или она не умела смеяться?

— До сих пор не знаю, что мне предпринять в отношении к вам. Вы понимаете, что такое положение невыносимо?

— Почему вы так мрачно на все смотрите? Неужели вас совершенно не интересуют биографические данные вашего нареченного?

— Я знаю все, что должна знать.

— Что именно?

— Он добрый человек, безумно талантливый, ему в прошлом тяжело жилось. Сейчас, когда он снова может писать картины, его творческие возможности безграничны. И я хочу помочь ему достигнуть вершин.

— Где он учился рисованию?

— Я его не спрашивала.

— Как давно вы с ним знакомы?

— Достаточно давно.

— А точнее?

— Три или четыре недели.

— Этот срок позволяет вам решиться выйти за него замуж?

— Я имею право взять себе в мужья кого захочу. Я не ребенок. Берк тоже.

— Я понимаю, что ОН не дитя.

— Мне уже двадцать четыре года, в декабре исполняется двадцать пять!

— И тогда вы получите хорошие деньги.

— Отец информировал вас весьма подробно, не так ли? Но кое-что он наверняка опустил. Берка деньги не интересуют, он презирает их. Мы уедем в Европу или Южную Америку и будем жить скромно, он станет работать, а я — помогать ему по мере сил.

В ее глазах вспыхнули настоящие звезды, она даже похорошела.

— Если бы выяснилось, что деньги мешают мне выйти за любимого человека, я бы отказалась от них!

— Понравилось бы это Берку?

— Несомненно.

— Вы разговаривали с ним на эту тему?

— Мы говорили решительно обо всем, мы очень откровенны друг с другом.

— Таким образом, вы можете мне сообщить, откуда он родом и все остальное?

Наступило молчание. Она беспокойно задвигалась у ограждения, словно я загнал ее в угол. Счастливые звезды в ее глазах потускнели. Несмотря на ее протесты, она тоже волновалась и переживала, но боялась сама себе в этом признаться.

— Берк не любит говорить о прошлом, у него портится настроение.

— Потому что он сирота?

— Отчасти так, я полагаю.

— Ему что-то около тридцати. Человек перестает быть сиротой в двадцать один год. Чем он занимался, покончив со своим сиротством?

— Единственное его занятие — писать картины.

— В Мексике?

— Какое-то время.

— Как долго он пробыл там, когда вы с ним встретились?

— Не знаю. Но долго.

— Почему он уехал в Мексику?

— Рисовать. Писать картины.

Мы ходили кругами, это ничего не давало. Я заметил:

— Мы разговариваем с вами уже некоторое время, но вы не сказали мне ничего такого, что помогло бы собрать данные о вашем друге.

— Чего вы ждете? Я не совала нос в его дела. Я не детектив.

— А вот я как раз таковым и являюсь, но вы заставляете меня выглядеть растяпой.

— Я-то тут при чем? Значит, вы на самом деле растяпа. Вы всегда можете отказаться. Возвращайтесь к отцу и скажите, что потерпели неудачу.

Она жалила больно, но я не давал волю гневу.

— Послушайте, мисс Блэквелл. Я сочувствую вашему естественному желанию порвать свои семейные узы и создать собственную жизнь. Но вы же не хотите слепо шарахнуться в противоположную сторону…

— Вы говорите точно так же, как отец. Меня тошнит от нравоучений и поучений. Вы можете возвратиться и передать ему это.

Харриет раздражалась все сильнее и сильнее. Присев на перила, она нетерпеливо раскачивала ногой. У нее было прекрасное крупное тело, и я решил, что оно не предназначено для участи старой девы. Но в то же время у меня были серьезные сомнения, что она сама и ее толстый бумажник судьбой уготованы для Берка Дэмиса. Любовная сцена, свидетелем которой я стал, была, фигурально выражаясь, односторонней.

Ее лицо потемнело, она отвернулась от меня.

— Почему вы так смотрите на меня?

— Пытаюсь в вас разобраться.

— Не утруждайтесь. Понимать нечего… Я очень простое создание.

— Я тоже так думал.

— У вас это звучит оскорбительно.

— Ничего подобного. Но я сомневаюсь, что ваш друг Берк так же прост. И это тоже не оскорбление. Назовем это предостережением. Если бы вы оказались моей дочерью, а по возрасту вы могли бы ею быть, я был бы вне себя, видя, как вы, очертя голову, бросаетесь в такую авантюру только потому, что ваш отец против.

— Почему вы решили, что дело в этом?

— Какими бы мотивами вы ни руководствовались, в один прекрасный день вы можете оказаться в воде.

Она посмотрела на потемневший океан, в котором скрывались невидимые с берега акулы, и проговорила, дурачась:

— Подходить близко к глубокой реке опасно. Я об этом часто слышала. Одежду следует оставлять на берегу.

— Это может быть опасно не только для одежды.

Она гневно посмотрела на меня:

— Как вы смеете в таком тоне разговаривать со мной? Вы невыносимый тип!

— Даже если это и так, может, вы сумеете помочь мне разгадать одну загадку. Я обратил внимание, что на помазке в ванной комнате нацарапаны инициалы «Б.К.». Они не подходят для Берка Дэмиса.

— Я этого не замечала.

— Вам не кажется это интересным?

— Нет!

Но вся кровь отхлынула от ее лица.

— По всей вероятности, помазок принадлежит кому-то из прежних гостей. Множество людей пользовались этим домиком.

— Назовите кого-нибудь с такими инициалами.

— Билл Кэмбелл, — сразу же последовал ответ.

— Может быть, и Билл Кэмбелл. А кто такой ваш Билл Кэмбелл, кстати говоря?

— Приятель отца. Я не знаю, пользовался ли он когда-нибудь нашим домиком.

— И существует ли вообще такой человек?

Я слишком сильно нажал, и она замкнулась, слезла с ограждения, поправила юбку и молча пошла прочь от меня к пляжному домику. Несомненно, Харриет была простым созданием, как она и утверждала, но я не мог в ней разобраться.

Глава 5

Я доехал до шоссе. Наискосок от перекрестка выцветший плакат на придорожном кафе рекламировал «креветки Джумбе». Запах жира чувствовался даже на дороге.

У толстухи за стойкой был такой вид, как будто она провела всю жизнь в ожидании, но не меня. Я сел в кабинку возле большого окна, частично закрытого не включенной неоновой надписью, рекламирующей пиво. Хозяйка подала мне нож и вилку, стакан воды и бумажную салфетку. Я оказался единственным посетителем в заведении.

— Желаете креветки в специальном приготовлении?

— Благодарю, я просто выпью кофе.

— Это обойдется вам в двадцать центов, — сурово заявила она, — потому что вы не берете никакой еды.

Она отобрала у меня не только вилку с ножом, но даже салфетку. Я сел и с удовольствием потягивал кофе, не спуская глаз с дороги от пляжа.

Облака стали рассеиваться, из-за них проглянуло солнце, правда, еще в дымке. Горизонт постепенно очистился, океан из стального превратился в серовато-синий. Волны с тихим грохотом набегали на берег, их шум доносился и сюда.

Со стороны кучки домов на побережье промчались две или три машины, но зеленый «бьюик» Харриет упорно не показывался. Пришлось попросить еще кофе. Новая чашка стоила уже десять центов.

На шоссе показался полосатый катафалк с разбитой фарой, он остановился перед кафе. Автомобиль изрыгнул из передней и задней половин четырех парней и двух девушек, которых можно было принять за близких родственников. Их волосы, обесцвеченные солнцем или пергидролем, были длинными у парней и короткими у девушек, словно они служили им униформой. Поверх купальников на них были надеты синие свитера. Коричневые от загара лица глядели угрюмо.

Войдя в зал, они уселись рядком перед стойкой, заказали шесть кружек пива, выпили его с сандвичами, которые девушки тут же приготовили из французских булок и колбасы, принесенной с собой. Ели они с невероятной жадностью. Время от времени самый высокий парнишка, который держался как их лидер, бросал замечания о высоких волнах. Словно это было их родовое божество.

Они поднялись одновременно, как взвод солдат, и промаршировали к своему нелепому катафалку. Двое парней сели на переднее сиденье, остальные устроились сзади возле досок для серфинга. Одна из девушек, весьма хорошенькая, состроила мне гримасу через окно. Без всякой причины я проделал то же самое. Катафалк свернул на гудронную дорогу к пляжу.

— Бичи, — произнесла женщина за стойкой.

Она обращалась не ко мне. Поскольку я за два часа выпил всего две чашки кофе, она имела все основания причислить меня тоже к разряду «бичей», иначе говоря, бродяг.

Не то кофе, не то долгое ожидание заставили меня нервничать. Я заказал бутылку пива и снова повернулся к окну. Женщина продолжала бубнить себе под нос:

— Можно подумать, их будут больше уважать, раз они разрисовали катафалк полосами, как зебру. Сами они не уважают ни покойников, ни живых. Как, они считают, я смогу заработать себе на жизнь, если они будут шляться с собственной едой? Не знаю, КУДА мы идем!

Пришлось мне приобрести еще две пачки сигарет, не хотелось же мне оставаться в компании бичей!

Из-за крутого поворота наверху показалась машина Харриет. Когда она достигла шоссе, я увидел, что за рулем сидит она сама, а рядом расположился ее приятель. Он был одет в серый костюм, белую рубашку. Машина повернула к югу, на Лос-Анджелес.

Я отправился следом. В Малибу им пришлось снизить скорость, и я сел им на хвост. Затем они свернули налево на Сансет. Когда я достиг перекрестка, загорелся красный, а когда дали зеленый, «бьюик» исчез. Я попытался наверстать потерянные минуты, но резкие повороты бульвара ограничивали скорость.

Я вспомнил, что Блэквеллы живут на холмах за Сансет Бульваром. На тот случай, если Харриет поехала домой, я свернул под импозантные ворота Бел Зар. Мне не удалось разыскать жилище Блэквелла, пришлось вернуться назад к отелю и спросить дорогу.

Оказалось, что дом полковника виден из дверей бара отеля. Изящный испанский особняк, стоявший на вершине холма, спускавшегося вниз уступами. Я дал Бармену доллар из денег Блэквелла и спросил его, знает ли он полковника.

— Я бы не сказал, что ЗНАЮ. Он не принадлежит к нашим завсегдатаям.

— А каков он?

— Молчаливый. Мой любимый тип человека.

Я проехал по извилистой дороге до самого дома. Розарий перед ним охраняла аккуратно подстриженная живая изгородь.

«Бьюик» Харриет стоял на полукруглой площадке перед домом.

Мне была видна белая голова полковника над крышей машины, а его зычный голос доносился до самой дороги. Я ясно разобрал такие слова, как «змея» и «сутенер».

Когда я подошел поближе, я увидел у него в руках двуствольный дробовик. Из машины вылез Берк Дэмис и разговаривал с полковником. Слов Дэмиса я не слышал, но дуло дробовика находилось на уровне его груди.

Дэмис шагнул вперед, словно приветствуя грозящую ему опасность.

— Валяйте, застрелите меня, после этого с вами-таки расправятся!

— Предупреждаю вас, не перегибайте палку! Если я увижу, что вы…

Дэмис засмеялся;

— Вы же вообще ничего не видите, старикан!

Я медленно приближался к ним, боясь нарушить неустойчивое равновесие мизансцены. На вершине холма было очень тихо, я слышал их учащенное дыхание, хруст гравия под моими ногами, сладострастный призыв голубя на антенне на крыше.

Ни Блэквелл, ни Дэмис не взглянули на меня, когда я приблизился к ним. Вообще-то они находились на некотором расстоянии друг от друга, но, глядя на их искаженные ненавистью лица, можно было вообразить, что началась рукопашная борьба. Сдвоенное дуло дробовика доминировало в этой сцене.

— На крыше сидит голубь, — сообщил я деловито. — Уж если вам пришла охота в кого-то стрелять, то почему бы вам не избрать его мишенью, полковник? Или в ваших краях есть закон, запрещающий стрелять в голубей? Законы нарушать опасно…

Тот повернул ко мне разъяренную физиономию, дробовик закачался. Я схватил ружье за ствол и развернул его к небу. Отобрав у полковника дробовик и разрядив его, я сломал в спешке ноготь.

— Отдайте дробовик! — заорал полковник.

Я протянул его ему.

— Стрельба никогда не решала проблем. Неужели вы не поняли этого на войне?

— Этот тип оскорбил меня.

— Из того, что я слышал, оскорбления порхали в обоих направлениях.

— Но вы же не слышали, что он сказал… Он предъявил мне грязные обвинения.

— Так что, вы жаждете крупных заголовков в газетах и длинного судебного разбирательства в Верховном Суде?

— Чем грязнее, тем лучше! — воскликнул Дэмис.

Я повернулся к нему.

— Заткнитесь!

Глаза его смотрели мрачно.

— Мне никто не сможет заткнуть рот.

— Он почти это сделал, приятель. Выстрел из дробовика на таком расстоянии — это верный конец.

— Скажите ЕМУ об этом. А мне все равно.

Дэмис всем своим видом показывал, что ему нет дела ни до кого и ни до чего на всем свете. Он подошел к машине Харриет, сел в нее и захлопнул дверцу. Все его поступки производили впечатление смелых, но одновременно скрытных.

Блэквелл повернулся к дому. Я тоже.

Веранда пламенела алыми фуксиями, свисающими с балюстрады. Мне они показались потоками крови, вытекающей из переполненных ведер.

— Вы чуть не совершили преступление, полковник. Вам следует держать свое оружие незаряженным и под замком.

— Так я его и держу.

— Может, вам стоит выбросить ключ от замка?

Блэквелл посмотрел на дробовик в своих руках, будто не помнил, как он сюда попал. Под его глазами внезапно набрякли мешки.

— Чем это было вызвано?

— Вам же известна предыстория. Он посягает на мою самую дорогую собственность.

— Дочь не является собственностью.

— Я должен оберегать ее. Заботиться о ней. Больше некому. Несколько минут назад она заявила, что уезжает из дома и выходит замуж за этого типа. Я попытался ее урезонить. Она назвала меня Гитлером, который прибегает к помощи наемного гестапо. Услышать подобное заявление от собственной дочери — страшно обидно, но этот тип… — полковник бросил разъяренный взгляд на машину, — наговорил мне еще больше отвратительных вещей.

— Что именно он сказал?

— Я не стану этого повторять никому. Конечно, его грязное заявление ни на чем не основано. Я всегда был честен в своих отношениях с людьми, в особенности к своей дочери.

— Я в этом не сомневаюсь. Я считаю его опасным.

Лично я считал, что они один другого стоят!

Хлопнула дверь, за красивыми пурпурными фуксиями появилась Харриет. Она переоделась в светлый костюм и шляпку с небольшой вуалеткой. Последняя мне не понравилась, возможно, потому, что сокращала расстояние между невестами и вдовами. Она тащила синюю шляпную коробку и тяжелый чемодан.

Отец встретил ее на ступеньках и протянул руку к чемодану.

— Позволь помочь тебе, дорогая.

Она отдернула руку.

— Я и сама справлюсь!

— И это все, что ты скажешь мне?

— Все уже сказано. Нам известно, что ты о нас думаешь. Мы с Берком уезжаем в такое место, где тебе не удастся нас изводить.

Ее холодные глаза остановились на мне, потом на дробовике в руках отца.

— Здесь я даже не чувствую себя в безопасности.

— Оружие не заряжено, — объяснил я. — Никто не пострадал и не пострадает. Я бы советовал вам хорошенько обдумать этот шаг, мисс Блэквелл. Отложите отъезд хотя бы на сутки.

Она проговорила:

— Отзови своих собак! Мы с Берком собираемся пожениться, и ты не имеешь права нас останавливать. Существуют юридические границы того, что может сделать даже отец.

— Но почему ты не выслушаешь меня, дорогая? Я вовсе не хочу сделать что-то…

— В таком случае прекрати нас терроризировать.

Меня поразила спокойная рассудительность полковника. Побледнев, он произнес:

— Ты сделала выбор, я умываю руки. Уезжай со своим грязным чудо-человеком и вместе с ним угоди в болото. Я не пошевелю и пальцем, чтобы спасти тебя.

— Ты несешь чушь, отец. Что с тобой случилось?

Она зашагала к машине, размахивая тяжелым чемоданом, словно оружием. Дэмис забрал все вещи у нее и сложил в багажник вместе со своим саквояжем.

Из дома вышла Изобел Блэквелл и спустилась по ступенькам. Проходя мимо меня и мужа, она пожала полковнику руку пониже плеча, то ли выражая сочувствие, то ли предостерегая, потом приблизилась к Харриет.

— Мне бы не хотелось, чтобы ты поступила так со своим отцом!

— Я нечего ему не сделала.

— Ты же знаешь, как он тебя любит!

— Зато я его не люблю.

— Уверена, что ты пожалеешь об этих словах, Харриет. Когда это случится, дай ему знать, пожалуйста.

— Почему я должна волноваться? У него есть ты!

— Ты гораздо важнее для него, чем я. Потеря тебя может разбить ему сердце.

— Ему придется с этим примириться… Очень сожалею, но у меня нет к нему жалости…

В порыве чувств Харриет обняла Изобел.

— Вот ты всегда была добра ко мне, хотя я этого не всегда заслуживала.

Изобел похлопала ее по спине, глядя мимо нее на Дэмиса. Он наблюдал за этой сценой с умеренным интересом зрителя, случайно попавшего на спектакль.

— Надеюсь, вы будете о ней заботиться, мистер Дэмис?

— Попытаюсь.

— Куда вы ее везете?

— Прочь отсюда.

— Это мало что говорит.

— Я и не собираюсь что-то сообщать… Страна большая, свободная. Поехали, Харриет.

Девушка отстранилась от мачехи и села на место водителя в машине. Дэмис устроился рядом с ней. Я постарался запомнить номер автомобиля, когда они отъезжали. Ни один из них не оглянулся.

Ко мне подошел Блэквелл, двигался он как-то нерешительно.

— И вы позволили им уехать! — возмущенно проговорил он, обращаясь ко мне.

— А как я мог их остановить? Не мог же я применить силу?

— Вам следовало отправиться за ними.

— Зачем? Вы же сами сказали, что умываете руки.

Послышался голос его жены:

— Было бы гораздо лучше, если бы ты так и поступил, Марк. Если ты и дальше будешь переживать, ты сойдешь с ума. Нужно смириться со случившимся.

— Я ни за что не смирюсь. И с ума не сойду, не беспокойтесь, Я нахожусь в полном здравии и рассудке. Меня обижают твои намеки.

В голосе у него вновь зазвучали яростные нотки. Изобел предостерегающе взяла его под руку.

— Пойдем в дом. Тебе нужно отдохнуть после всех этих переживаний.

— Оставь меня в покое!

Он отбросил ее руку и повернулся ко мне:

— Я хочу упрятать Дэмиса в тюрьму. Вы меня слышите?

— Чтобы это сделать, вы должны доказать, что он совершил что-то противозаконное, наказуемое лишением свободы.

— А как вы расцениваете то, что он перевез девушку через границу с аморальной целью?

— Разве он это сделал?

— Он же доставил мою дочь сюда из Мексики?

— Женитьба по закону не считается аморальной целью.

Неожиданно Изобел Блэквелл тихонечко рассмеялась. Он накинулся на нее:

— Ты находишь это забавным, да?

— Не особенно, но лучше смеяться, чем проливать слезы. И лучше выходить замуж, чем хоронить. Я цитирую твои собственные слова, помнишь?

Это было сказано серьезным тоном, но в нем чувствовалась ирония. Блэквелл поплелся к дому, прихватив по дороге дробовик. Он с такой силой хлопнул входной дверью, что голубь слетел с антенны, Изобел развела руками:

— Ну что мне с ним делать?

— Дайте ему успокоительное.

— Всю неделю Марк ПОЕДАЕТ снотворное и прочие лекарства. Похоже, что они не действуют на него. Если дело так пойдет и дальше, он по-настоящему заболеет.

— Меня больше волнуют другие.

— Вы имеете в виду Дэмиса?

— Нет, любого человека, который становится поперек его дороги.

Она слегка прикоснулась к моей руке:

— Вы ведь не предполагаете, что он способен по-настоящему навредить кому-то?

— Вы знаете его лучше, чем я.

— Мне казалось, что я действительно хорошо знаю Марка. Он всегда был необычайно покладистым. Настолько, что я не догадывалась, что он в прошлом кадровый офицер. Армия, видимо, придерживалась того же мнения. После войны его уволили в запас, кстати, против его желания. Его первая жена Полайн бросила его примерно в то же самое время.

— Почему она это сделала, если вы не против моего вопроса?

— Вам придется спросить ее саму. В один прекрасный день она уехала в Неваду, оформила там развод и вышла замуж за другого, за отставного дантиста по имени Кит Хэтчен. С тех пор они живут в Мексике. Я считаю, что Полайн со своим дантистом имеют право на то счастье, которое они способны создать. Но бедняга Марк остался один, ему нечем было заполнять свою жизнь, кроме спорта, ружей да истории рода Блэквеллов, которую он уже множество лет собирается написать.

И Харриет, — напомнил я.

— И Харриет.

— Я начинаю представлять картину… Вы говорите, что он изменился за последний год. Не случилось ли ничего особенного, не считая романа Харриет с Дэмисом?

— Марк соединился со мной прошлой осенью, — сказала она, слегка улыбаясь.

— Ваше влияние я не считаю дурным.

— Спасибо. Так оно и есть.

— У меня впечатление, что вы уже были замужем до этого…

Это был не только вопрос, я пытался выразить свою симпатию.

— Была, конечно. И я была знакома с Марком и Харриет много лет, практически с того времени, когда та еще училась ходить. Мой покойный муж был приятелем Марка, Рональд был родственником Блэквеллов.

— В таком случае вы наверняка знаете многое такое, о чем мне не рассказали.

— Каждая женщина много знает. Разве вы не убедились в этом на собственном опыте?

Мне нравился ее острый ум, хотя она и отказала мне в информации. Я широким жестом обвел и дом, и сад, и розарий, и проем в живой изгороди, через которую умчалась Харриет.

— Вы считаете, что я должен продолжать действовать, учитывая все это?

Она ответила серьезно:

— Полагаю, так было бы лучше. Марку необходим человек, который направлял бы его и советовал ему, хотя он и не любитель выслушивать советы. Мне понравилось, как вы только что ликвидировали кризис, который мог обернуться чем-то кошмарным.

— Хотел бы я, чтобы ваш муж тоже это понимал.

— Он понимает, уверена, что понимает, но не хочет признать… Вы нам очень помогли, мистер Арчер, и вы окажете нам еще одну услугу, оставшись с нами. Выясните все, что вам удастся, о Дэмисе. Если вы сможете выдать ему справку «совершенно здоров» в моральном отношении, Марк незамедлительно примирится с этим браком.

— Вы не предлагаете мне обелить его любой ценой в глазах вашего мужа?

— Нет, конечно. Я заинтересована узнать правду, какой бы она ни была. И все. А теперь, если вы меня извините, я думаю, мне надо пойти и позаботиться о муже. В эти дни, похоже, моя основная обязанность — держать его за руку и уговаривать.

Вообще-то она не жаловалась, но я услышал в ее тоне признаки недовольства.

Когда Изобел отошла от меня, удивительно стройная в своем полотняном платье, я уличил себя в том, что пытаюсь определить ее возраст. Если она знакома с Блэквеллами с того времени, как Харриет была крошкой, и познакомилась с ними через своего мужа, значит, она вышла за него лет 20 назад. Это говорило о том, что сейчас ей больше сорока.

Ну что ж, мне тоже.

Глава 6

Я воспользовался ключом, чтобы войти в пляжный домик, в большой комнате наверху ничего не изменилось, не считая черной золы в камине от сожженной бумаги. Она рассыпалась в пыль, когда я до нее дотронулся. Картина осталась на мольберте, кое-где поблескивали сырые места. В свете, проникающем сквозь стеклянную дверь, синее кобальтовое пятно, которое Дэмис при мне добавил на холст, показалось мне чьим-то глазом.

Я стал отступать от картины, стараясь ее понять, но так и остался в недоумении. Спустившись вниз, я прошел в большую спальню. Двери шкафа были распахнуты, внутри ничего не осталось. Так же, как и в комоде, в ванной комнате, где на крючке висело лишь несколько чистых полотенец. Задняя спальня тоже оказалась опустошена.

Все же я вернулся в большую спальню и принялся все осматривать самым тщательным образом. Корзинка для бумаг была пуста, видимо, именно ее содержимое сожгли в камине наверху. Дэмис постарался как следует замести свои следы.

Но один клочок бумаги он все же проглядел. Его затолкали между скользящей дверью и рамой, очевидно, для того, чтобы дверь не дребезжала. Это была довольно толстая желтоватая бумага, сложенная в небольшой квадратик. Когда я расправил его, я узнал конверт, в котором пассажирам дают билеты на самолеты.

Это был конверт Мексиканской авиакомпании, на одной из его сторон были напечатаны правила для пассажиров. На другой указывалось, что мистер Кв. Р. Симпсон должен вылететь из аэропорта Гвадалахары в 8.40 утра 10-го июля и прибыть в международный аэропорт Лос-Анджелеса в 13.30 дня.

Я еще покрутился в спальне, но не нашел ничего, кроме толстого слоя пыли под кроватью, и пошел наверх. Картина снова привлекла мое внимание. Каждый раз она производила на меня новое впечатление. Тут я осознал (или мне показалось, что я осознал), что она производит сильное впечатление и кажется уродливой, словно сгусток темных сил, а присущая ей темнота является тьмой смерти.

Я было хотел забрать ее с собой и показать какому-нибудь специалисту. Если Дэмис — известный художник, манеру его письма узнают. Но я не смог этого сделать, краски еще не просохли.

Я вышел к машине за фотоаппаратом. Возле нее стоял полосатый катафалк. Небо прояснилось, несколько любителей загара лежало на песке, уподобясь трупам после катастрофы. За линией прилива шестеро поклонников серфинга замерли в нетерпеливом ожидании со своими досками, чтобы не упустить момент и попасть на гребень волны.

Огромная волна приближалась к ним. Пятеро спортсменов заскользили по ней, как статуи на движущемся голубом холме. Шестой, вернее сказать, шестая оказалась менее искусной. Волна обрушилась на нее. Она потеряла доску и поплыла за ней. Вместо того чтобы остаться в воде, девушка вытащила доску на пляж и бросила на песке, сама же взобралась на скалистый берег, где находилась стоянка машин. У девушки были грудь и бедра молодой амазонки, но она дрожала от холода и готова была разрыдаться.

Это была та девушка, которая скорчила мне рожу, и я посчитал, что имею право произнести:

— Вы здорово грохнулись!

Она посмотрела на меня так, словно никогда раньше не видела. Я был из другого племени или рода. Глаза у девушки были влажными и испуганными, как у дикого животного.

Она достала мужское пальто из машины и надела его. Пальто было из добротного коричневого твида и выглядело весьма дорогим, но на нем было много белых расплывчатых пятен, как если бы его погружали в морскую волу. Пальцы амазонки дрожали, застегивая коричневые кожаные пуговицы. Самой верхней не хватало. Девушка подняла воротник, ее мокрые волосы напоминали золотой шлем.

— Если вам холодно, у меня в машине есть печка.

— Ба-а, — протянула она, повернувшись ко мне спиной.

Я зарядил фотоаппарат цветной пленкой и сделал несколько снимков творения Дэмиса. По дороге в аэропорт я заскочил в «Санта-Монике» к своему приятелю-фотографу. Он обещал быстро проявить пленку.

Необычайно вежливый молодой человек в аэропорту за несколько минут сумел определить, что Кв. Р. Симпсон на самом деле вылетел 10 июля из Гвадалахары. Так же, как и Харриет Блэквелл. А вот Берк Дэмис — нет.

Я не стал высказывать вслух свои мысли о том, что Дэмис прибыл в США под именем Симпсона. Поскольку он не мог покинуть Мексику, не передавая кому-либо свою туристскую карточку, или оказаться в США без документов, подтверждающих его американское гражданство, казалось естественным предположить, что его подлинным именем было Симпсон.

Тот же вежливый мексиканец сообщил мне, что экипаж того рейса снова вылетел из Мексики сегодня утром. Пилот и его помощник сейчас в офисе, но они ничего не знают о пассажирах, а стюард и стюардесса уже уехали отдыхать. Они должны вылетать завтра утром, так что, если я прибуду в аэропорт до отлета, они найдут несколько минут, чтобы поговорить со мной о моем друге сеньоре Симпсоне.

Чувствуя необходимость связаться с кем-то из дружески расположенных ко мне людей, я поехал на другой конец города. Питер Колтон находился в своей клетушке в прокуратуре. Звался он тут старшим следователем по уголовным делам.

Питер состарился на этой работе. Его глаза блеснули на меня сквозь стекла очков, которые постоянно сползали на кончик крупного носа.

Он закончил читать какой-то длинный циркуляр, что-то надписал на нем и сунул в ящик.

— Садись, Лью. Как дела?

— Прекрасно. Я заехал, чтобы поблагодарить тебя за то, что ты рекомендовал меня полковнику Блэквеллу.

Он с сомнением посмотрел на меня.

— Что-то в твоих словах не чувствуется настоящей благодарности. Тебе трудно с ним приходится?

— Как сказать… Он поручил мне весьма деликатное дело. Впрочем, я до сих пор не разобрался, дело ли это или нет. Возможно, это всего лишь его измышление.

— Он никогда не казался мне фантазером.

— Давно его знаешь?

— За свои грехи я служил под его началом в Баварии сразу после войны. Он был в Военной Администрации, а я отвечал за один из отделов Военной полиции.

— Ну и как было с ним работать?

— Тяжко… Блэкки слишком любил распоряжаться. Во время боевых действий ему не удалось всласть покомандовать. Какой-то его друг или же недруг продержал его во втором эшелоне. Не знаю я и того, было ли это сделано для охраны самого Блэкки или же солдат. Он это воспринимал как горькую обиду, ну и вымешал все на подчиненных. Человек он недалекий, чтобы не сказать осел, но мы не воспринимали его слишком серьезно.

— В каком смысле его подчиненным приходилось тяжко?

— Он притеснял их во всем, что мог придумать. Ввел массу каких-то глупых правил и следил за их неукоснительным выполнением. В особенности же он боролся против политики братания. Моим хватало работы по борьбе с бандитизмом, убийствами, насилиями, спекуляцией. Но Блэкки требовал, чтобы мы ночами патрулировали улицы и кабаре, подавляя в зародыше братание между невинными американскими юношами и многоопытными немецкими девицами.

— Он свихнулся на сексе?

— Я бы так сильно это не определил…

Колтон по-волчьи оскалил зубы:

— Он пуританин из длинной шеренги пуритан. Более того, у него имелись проблемы подобного «братания» в собственной семье… Его жена интересовалась другими мужчинами. Я слышал, что позднее она с ним развелась.

— Что это была за женщина?

— В то время лакомый кусочек, но сам я не был с ней близко знаком. Это важно?

— Может быть. Ее дочь Харриет несколько недель назад отправилась в Мексику навестить мамашу и вступила там в скверную связь. Во всяком случае, это так выглядит. Он художник по имени Берк Дэмис, или, возможно, Кв. Р. Симпсон. Она привезла его сюда и намеревается выйти за него замуж. Он нанял меня, чтобы проверить такую возможность, ну и выкопать все, что возможно, против Дэмиса.

— И, вероятно, Кв. Р. Симпсон, как ты сказал, пользуется псевдонимом?

— Я этого не утверждаю пока, но зато уверен, что молодой человек неделю назад прилетел сюда из Мексики под именем Симпсона. Возможно, это его настоящее имя. Уж очень не похоже на вымышленное.

— И ты хочешь, чтобы я это проверил?

— Это было бы замечательно.

Колтон схватил ручку и заговорил, тыча ею в меня:

— Ты ведь прекрасно знаешь, что я не могу тратить свое время и деньги на частные дела.

— Даже для старого друга?

— Блэквелл мне не друг.

— Я имею в виду себя. Кстати, в моем обращении к тебе нет ничего противозаконного. Для того чтобы ты смог сделать запрос в госбюро криминальных расследований, не потребуется много времени, а это в дальнейшем может избавить нас всех от неприятностей. Ты всегда говорил, что больше заинтересован в предупреждении преступления, чем в наказании за него.

— Какое преступление ты имеешь в виду?

— Убийство ради обогащения. Я не говорю, что это вероятно. Лично я хочу избавить наивную молодую женщину от возможного большого горя в будущем.

— И избавить себя от беготни?

— Я бегаю все равно. Но я мог бы стучаться в каждую дверь до самого Сэн-Луи Обиско и не выяснить того, что мне нужно.

— Что именно?

— Существует ли досье на Берка Дэмиса или Кв. Р. Симпсона.

Колтон записал оба имени на листочке. Мне удалось пробудить в нем любопытство.

— Полагаю, я смогу проверить в Сакраменто.

Колтон посмотрел на часы. Время приближалось к четырем.

— Если они не перегружены работой, мы сможет получить ответ до конца дня. Ты хочешь подождать?

Я прочитал два юридических журнала и один полицейский вестник, прежде чем Питер Колтон почти ровно в пять часов приоткрыл дверь своего кабинета и пригласил меня войти. Телетайпное сообщение было у него в руках.

— О Берке Дэмисе ничего, — объяснил он. — Квинси Ральф Симпсон — другое дело. Он числится в списке пропавших без вести людей вот уже две недели. По словам его жены, он исчез много раньше этого.

— Его жены?

— Именно она сообщила об его исчезновении. Живет она на севере, в округе Сэм-Матео.

Глава 7

Уже наступили сумерки, когда самолет стал снижаться над полуостровом. Огни городов были разбросаны вдоль берега залива. Особо выделялся Сан-Франциско, таинственный и сверкающий, настоящий город мечты, связанный с реальностью только двумя своими мостами.

Я взял такси до Редвуд Сити. Дежуривший на первом этаже Дворца Правосудия сотрудник с розовыми пухлыми щеками и глазами, которые не показались мне ни умными, ни глупыми, равнодушно воззрился на меня, не зная, что я за птица.

Я показал ему свою лицензию и сообщил, что меня интересует человек по имени Квинси Ральф Симпсон.

— Прокуратура Лос-Анджелеса утверждает, что вы объявили о его розыске около двух недель назад.

После продолжительной паузы сотрудник спросил:

— Вы напали на его след?

— Может быть.

— Где?

— Недалеко от Лос-Анджелеса. Есть ли у вас его фото?

— Сейчас посмотрю.

Он прошел в конец помещения, порылся в ящике, но вернулся с пустыми руками.

— К сожалению, я ничего не нашел. Но могу сообщить его приметы. Среднего роста, сложение тоже среднее. Черные волосы. Цвет глаз не знаю. Ни шрамов и никаких других отличительных примет.

— Возраст?

— Примерно двадцать девять — тридцать. Похож?

— Возможно… В чем его обвиняют?

— Разве что он оставил жену без средств. Никаких жалоб я не слышал. Что заставляет вас предполагать, что именно его разыскивают?

— Тот факт, что вы можете описать его внешность.

— Я его знаю. Точнее, я его здесь видел.

— Что он делал?

Сотрудник оперся на стойку, изображая враждебность.

— Приятель, мне не полагается болтать о том, что я здесь видел. А если вы желаете что-то выяснить, вам следует обратиться этажом выше.

— Капитан Ройал наверху?

— Капитан свободен от дежурства. Я бы не хотел беспокоить его дома. Вы с ним хорошо знакомы?

— Работали вместе по одному делу.

— Что это было за дело?

— Приятель, мне не полагается болтать об этом. Можете ли вы дать мне адрес миссис Симпсон?

Он сунул руку под стойку и вытащил телефонный справочник, который сердито толкнул в мою сторону. Кв. Р. Симпсон жил на Марвиста Драйв, 2160. Таксист сказал мне, что это самый конец Скайлайн по направлению к Луна Бей. Пятидолларовая поездка.

Район состоял из недавно построенных домиков, но все они были на один манер и производили впечатление почти трущоб.

Интересующий нас домишко находился между двумя пустыми домами и производил впечатление тоже нежилого. Крошечный зеленый участок перед ним в свете фар выглядел коричневым. «Форд» с откидным верхом образца пятьдесят второго года виднелся в гараже.

Я попросил водителя подождать и нажал на звонок. Мне открыла молодая женщина. Дверь перекосило, и она с трудом отворила ее.

Это была жгучая брюнетка, очень худая, с красной щелью рта и голодными темными глазами. На ней было коротенькое платье в обтяжку, которое демонстрировало не только ее колени, но практически не скрывало и остальные прелести.

И она знала об этом.

— Чего таращитесь? Что нужно?

— Если вы миссис Симпсон, то я хотел бы потолковать с вами о вашем муже.

— Валяйте. Я слушаю.

Она сердито вскинула голову.

— Вы сообщили о его пропаже?

— Совершенно верно. Вот уже два месяца он не появляется. Меня это устраивает. Кому он нужен?

Голос ее звучал резко от боли и обиды, она смотрела мимо меня на лужайку.

— Кто это в такси?

— Водитель, я попросил его подождать меня.

— Я было подумала, что это Ральф… Боится войти в дом.

— Нет, это не Ральф. Вы говорите, что он уехал пару месяцев назад, но ведь вы заявили об его исчезновении всего две недели назад?

— Я предоставила ему отпуск на максимальный срок. Случалось, что он и раньше пропадал, но никогда так долго. Мистер Хейли в мотеле посоветовал мне обратиться в полицию. Мне пришлось снова возвратиться туда на работу. Но все равно мне не хватает денег, чтобы платить за дом. Только от обращения в полицию нет никакого толку! Они вечно ищут что-то противозаконное, прежде чем зашевелиться. — Она подозрительно сморщила губы. — Вы один из них?

— Я — частный детектив. — Я сообщил ей свое имя. — Вчера я наткнулся на человека, который может быть вашим пропавшим мужем. Могу ли я войти?

— Да, пожалуй.

Она провела меня в гостиную, которую сама внимательно осмотрела, словно хотела взглянуть на нее глазами постороннего человека. Комнатка была маленькая и тесная, бедно обставленная, но чистенькая. Включив люстру, она предложила мне сесть на диван, сама примостилась в другом его конце, наклонилась вперед, опершись острыми локтями о колени.

— Так где вы его видели?

— В Малибу.

Я не слишком следил за своими ответами. На стене в раме висел портрет, написанный маслом. Хотя я понял, что там изображена миссис Симпсон, я бы не назвал его «произведением искусства». Поднявшись, я подошел к портрету поближе.

— Предполагается, что это я, — насмешливо сообщила она.

— Сходство несомненное. Его писал ваш муж?

— Да. Его хобби. Он хотел одно время серьезно заняться живописью, но его знакомый художник сказал ему, что он недостаточно талантлив. Это постоянный мотив в его жизни: обнадеживающее начало и полный крах в конце… Значит, теперь он ведет вольную жизнь в Малибу, пока я здесь наживаю кровавые мозоли на руках? Чем он занимается? Прохлаждается на пляжах?

Я не сразу ответил на ее вопрос. На телевизоре лежала книжка в бумажной обложке, на которой была изображена овчарка. «Искусство расследования». Поскольку это была единственная книжка в комнате, она меня заинтересовала. Я взял ее руки и полистал. Многие места были подчеркнуты, на полях имелись карандашные пометки и даже рисунки.

— Это было еще одним увлечением Ральфа, — пояснила женщина. — Он собирался стать знаменитым детективом и обеспечить нам легкую жизнь. Впрочем, все его идеи кончались ничем. Его знакомый в полиции сказал, что с его досье…

Она прикрыла рот рукой. Я отложил в сторону книгу.

— На Ральфа было досье?

— Не совсем. Я просто неудачно выразилась… — Глаза у нее сердито блеснули. — Вы так и не рассказали, чем он занимается в Малибу?

— Я даже не уверен, что видел там вашего мужа.

— Как он выглядел?

Я описал Берка Дэмиса, и мне показалось, что она его узнает. Но она решительно отрезала:

— Это не он.

— Мне хотелось бы в этом убедиться. У вас наверняка есть его фото?

— Нет. Он ни разу не фотографировался.

— А свадебное фото?

— У нас была одна, а сходить и заказать копии Ральф так и не удосужился. Мы поженились в Рено, ну а там столько игорных домов… Вы же понимаете!

— Он проводил много времени в Рено?

— Все время, когда бывал свободным от работы. Я, бывало, ездила туда вместе с ним, мне казалось это большим удовольствием. Позднее уже мне пришли другие мысли. Именно из-за этого мы так и не сумели ничего отложить.

Я пересел поближе к ней.

— Чем Ральф зарабатывает на жизнь, миссис Симпсон?

— Он берется за все. У него нет настоящего образования, поэтому найти работу не так-то просто. Он превосходный повар, но не выносит долго стоять у плиты. Одно время работал барменом, потом надоело. У него было прекрасное место посыльного в богатом доме, но он слишком горд для такой работы. Не выносит, чтобы ему приказывали… Возможно, он слишком горд для любой работы, поэтому-то и сбежал от меня.

— Как давно он уехал?

— Два месяца назад. Я вам уже говорила — в ночь на восемнадцатое мая. Утром того дня он не вернулся из Невады и тут же помчатся в Лос-Анджелес. По-моему, домой он возвратился с единственной целью — уговорить меня отказаться от машины. Но я заявила, что не намерена мучиться без нее, поэтому он в конце концов отправился на автобусе. Я сама довезла его до автобусной станции.

— Что он планировал делать в Лос-Анджелесе?

— Не знаю. Уламывая меня в отношении машины, он объявил, что занят секретной работой. Но я ему не поверила, потому что нечто подобное уже слышала раньше. Тогда он получат деньги в полиции за сбор тайной информации.

— О чем?

— О подростках, которые курят марихуану. Я не знаю, верить ему или нет. Мне казалось, что он все это говорит, чтобы придать себе важности. Ему страшно хотелось самому быть копом.

— Ему не позволило бы это его прошлое.

— Ничего дурного в его прошлом не было.

— Вы же сказали, что было.

— Вы ослышались… Послушайте, я устала. С меня достаточно.

Она резко вскочила и остановилась возле двери, приглашая меня уйти. Но я остался сидеть на месте.

— Вы можете уходить, — заявила она. — В Малибу вы видели не Ральфа.

— У меня нет такой уверенности.

— Можете поверить мне на слово.

— Хорошо, я вам верю.

Спорить с ней было неразумно.

— Но я по-прежнему интересуюсь Ральфом, а вы?

— Естественно, я тоже. Он же мне муж. Во всяком случае, мы женаты. Но у меня странное чувство… Мне кажется, что он поменял меня на новую модель, именно это и является его секретной работой.

— Вам известно, кем может быть эта женщина?

— Нет. Просто у меня такое предчувствие. Почему мужчина обычно уезжает из дома и не возвращается?

Мне пришли в голову разные ответы на этот вопрос, но высказывать их вслух не имело смысла.

— Когда Ральф сел в автобус, он не упомянул о намерении отправиться в Мексику?

— Мне он ничего не сказал.

— Он там был когда-нибудь?

— Не думаю. Он бы мне сообщил об этом.

— Он никогда не собирался уехать за границу?

— Последнее время нет. Впрочем, когда-то поговаривал о своем желании вернуться в Японию. Там он побывал во время войны в Корее. Одну минуточку, постойте… Он взял с собой свое свидетельство о рождении, так мне кажется. Значит, он и правда надумал уехать из Штатов, верно?

— Может быть. Он взял свидетельство о рождении в Лос-Анджелес?

— Видимо, да, но он заставил меня найти его недели за две до отъезда. Мне пришлось затратить на поиски несколько часов. Он хотел взять его с собой в Неваду. Вроде бы оно ему требовалось, чтобы устроиться на работу.

— Какого рода работу?

— Он не сказал. Скорее всего, Ральф водил меня за нос… Так вы предполагаете, что он уехал за границу?

Прежде чем я успел ответить, раздался телефонный звонок в другой половине дома. Миссис Симпсон вздрогнула и быстро вышла из комнаты. Я услышал ее голос:

— Говорит Вики Симпсон.

Наступила долгая пауза.

— Я этому не верю, — сказала она.

Новая пауза.

— Нет, это не он… Он не может быть мертв.

Я прошел на кухню. Вики стояла, прислонившись к желтому бару, и держала трубку далеко от уха, словно это была хищная птица. Зрачки у нее расширились, казалось, что она ослепла.

— Кто это, миссис Симпсон?

Она трясущимися губами прошептала:

— Какой-то полицейский с юга. Он говорит, что Ральф умер. Этого не может быть.

— Разрешите мне с ним поговорить.

Она протянула мне трубку. Я представился:

— Это Лью Арчер. Я частный детектив, работающий совместно с прокуратурой Лос-Анджелеса.

— Сегодня утром мы получили от них запрос, — человек говорил медленно и нерешительно. — У нас на руках есть неопознанный труп. Их старший следователь, некто Колтон, возможно, вы его знаете…

— Знаю. С кем я говорю?

— Сержант Бестли Леонард. Моя обязанность — опознание покойных для службы шерифа здесь, в Ситрес Коунти. Мы постоянно связаны с Лос-Анджелесом и уже попросили их помощи. Мистер Колтон хотел знать, не труп ли это исчезнувшего Ральфа Симпсона. Должно быть, мы куда-то задевали донесение о пропаже этого человека, — добавил он извиняющимся тоном, — или вообще оно до нас не дошло…

— Такое часто случается.

— Да-а. Во всяком случае, мы стремимся получить точную информацию. Возможно ли, чтобы сюда приехала миссис Симпсон?

— Полагаю, это получится. Тело соответствует приметам?

— Вполне.

— Как он умер?

— Это довольно сложно сказать. Его сильно потрепали, когда отрыли бульдозером.

— Так его откопал бульдозер?

— Сейчас объясню. В западной части города сооружают новое шоссе. Несколько домов попали под снос, они стояли совершенно пустыми, этого беднягу закопали позади одного из них. Не очень глубоко. Бульдозер подцепил его и поднял наверх, когда стали ломать дома и разравнивать место.

— Как давно он умер?

— Доктор считает, что пару месяцев назад. Было сухо, тело в хорошем состоянии. Важно, кто он такой. Когда миссис Симпсон сможет попасть сюда?

— Сегодня вечером, если я посажу ее в самолет.

— Прекрасно. В здании суда спросите меня, сержанта Бестли Леонарда.

Когда я положил трубку. Вики простонала:

— Нет, нет, я останусь здесь.

Она стояла бледная, потрясенная.

— Вики. Ральф, может быть, умер.

— Я этому не верю. А если это правда, я не хочу видеть его мертвым.

— Кто-то должен его опознать.

— Опознайте вы!

— Я же его не знаю. А вы знаете.

Ее макияж начал растекаться. Она роняла черные слезы.

— Я не хочу видеть его мертвым. В жизни своей не видела покойников.

— Мертвые не навредят вам. Все беды от живых.

Я дотронулся до ее руки, покрытой гусиной кожей. Она сердито отдернула ее.

— Вы будете чувствовать себя лучше, если выпьете чего-нибудь, — посоветовал я. — Есть ли в доме спиртное?

— Я не пью.

Я открыл буфет, нашел бутылку и налил ей полный стаканчик. Немного виски выплеснулось ей на подбородок. Она сердито вытерла его полотенцем.

— Я не хочу ехать. Мне станет плохо.

Но через некоторое время миссис Симпсон согласилась приготовиться, пока я звонил по поводу билетов. Для нас нашлись места на рейс в 22.30 до Лос-Анджелеса. К полуночи мы уже приближались к Ситрес Коунти.

По обе стороны дороги темнели частые апельсиновые рощи. Затем показался участок новой застройки. Дорога перешла в главную улицу городка. Он был захолустным, несмотря на близость к Лос-Анджелесу. Все было закрыто на ночь, кроме двух баров. Несколько человек в рабочей одежде плелись по пустынным тротуарам, шатаясь под двойным бременем алкоголя и одиночества.

— Мне здесь не нравится, — объявила Вики. — Какая-то глухая деревня!

— Вам не придется долго здесь задерживаться.

— Сколько времени? У меня нет лишних денег.

— Полиция, вероятно, все организует для вас. Давайте посмотрим, как оно будет.

Металлические купола здания суда поднимались к звездному небу. Темный вход пропах затхлостью и плесенью, словно внутренность старого котла. Я нашел дежурного депутата в кабинете на втором этаже. Он объяснил, что сержант Леонард находится в морге за углом.

Это было белое трехэтажное здание с колоннами. Вики отпрянула назад, когда мы вышли из машины. Я взял ее под руку и повел ее через холл к освещенной двери в самом конце дома, за дверью сильно пахло формалином.

Вики вцепилась в мою руку.

— Я этого не перенесу.

— Придется. Может быть, это не Ральф.

— Тогда зачем я здесь?

— А может быть, и Ральф.

Она диковато осмотрела помещение. Оно было совершенно пустое, только возле стены на постаменте стоял серый гроб.

— Он в нем?

— Нет. Держите себя в руках. Вики… Всего какая-то минута, затем все кончится.

— Но что я должна буду делать потом?

На этот вопрос я не пытался ответить.

Открылась еще одна дверь, человек с полосками сержанта на рукаве вышел через нее к нам. Это был человек средних лет с солидным брюшком, перетянутым портупеей, с добрыми глазами, которые соответствовали его голосу по телефону.

— Я Леонард.

— Арчер. Это миссис Симпсон.

Он поклонился с подчеркнутой вежливостью.

— Счастлив познакомиться с вами, мадам. С вашей стороны было крайне любезно согласиться на эту поездку.

— Я должна была прилететь… Где он?

— Там трудится доктор.

— Вы хотите сказать, он еще ЖИВ?

— Он давно умер, мадам, к сожалению. Доктор занимается его внутренними органами, пытаясь установить причину его смерти.

Вики едва не села на пол. Я подхватил ее под мышки. Вдвоем с Леонардом мы отнесли ее в соседнее помещение, где горел свет и очень сильно пахло гвоздикой.

Вики почти упала на стул, поджав под себя ноги.

— Если вы не возражаете, придется немного обождать, мадам. Доктор Вайт подготовит его к опознанию. — Голос сержанта звучал успокоительно. Он наклонился над Викой. — Не принести ли вам чего-нибудь выпить? Что вы предпочитаете?

— Жидкость для бальзамирования.

Он был явно шокирован.

— Отойдите отсюда и оставьте меня одну. Я в порядке…

Я прошел вместе с Леонардом в прозекторскую. Труп лежал на столе. Не стану его описывать. Время, проведенное в земле, изменило все к худшему. На Берка Дэмиса он и раньше-то был почти что совсем не похож.

Доктор Вайт работал над трупом. Его руки в перчатках с полным правом можно было назвать руками артиста. Внешне доктор был непрезентабелен; лысая голова, бульдожья челюсть, пожелтевшие от табака моржовые усы. Во рту торчала зажженная сигарета. Он медленно покачивался из стороны в сторону, чтобы прогнать дым от глаз.

Наконец он закончил и набросил на тело до подбородка прорезиненную ткань.

— Что вы выяснили, доктор?

— Колотая рана в левом желудочке сердца. Похоже, что его ударили ледорубом.

Он стянул резиновые перчатки и прошел к раковине, продолжая громко говорить, чтобы перекрыть шум воды.

— Удары по голове получены уже после смерти. Лично я считаю, что много времени спустя после смерти.

— Бульдозер?

— Скорее всего.

— Когда его откопали?

— В пятницу, не так ли, Бестли?

— Днем, в пятницу, — кивнул тот.

— Вы сразу же провели предварительное расследование?

Доктор Вайт уже вытирал руки.

— Распоряжения не было. Окружной прокурор и шериф на совещании в Сакраменто.

— Кроме того, — поспешил вмешаться Леонард, — рану, нанесенную ледорубом, снаружи почти не заметно. Так, пятнышко под левым соском.

Не мне было учить их обязанностям, я не хотел ссориться.

— А ледоруб найден?

Сержант развел руками.

— После того как поработали бульдозеры, тут ничего не найдешь. Полагаю, вы видели, что творится по дороге в город?

— Видел. Уже можно приглашать миссис Симпсон?

Вопрос повис в воздухе, будто я обращался к покойнику. Мне даже показалось, что он мог мне ответить. Прозекторская начинала на меня давить…

Я привел миссис Симпсон. Она сумела взять себя в руки, довольно решительно подошла к столу и взглянула на разбитую голову.

— Это он… Ральф.

Она доказала это, погладив его пальцем по голове. Потом взглянула на Леонарда.

— Что с ним случилось?

— Пару месяцев назад его убили ледорубом.

— Пару месяцев…

Очевидно, перед ее глазами пробежали два месяца бесплодного ожидания. Она отвернулась. Я поспешил увести ее.

— Вы знаете, кто убил его. Вики?

— Откуда мне знать? Я никогда не бывала в Ситрес Коунти, так ведь называется это место?

— Вы упомянули, что Ральф получал вознаграждение от полиции за сбор информации?

— Так он говорил, но я не знаю, правда ли это. Да и это было давно.

— Существовали ли у Ральфа преступные связи?

— Нет. Он был не таким человеком.

— Вы проговорились, что на него имелось досье?

Она покачала головой.

— Вы можете сказать правду, Вики. Теперь ему это не повредит.

— Это был сущий пустяк. В то время он был мальчишкой. Связался с какими-то подонками из колледжа, их поймали за курением сигарет с марихуаной и всех отправили в исправительное заведение. Вот и все, что имеется у полиции против Ральфа.

— Вы уверены?

— Я не лгу.

— Он никогда не упоминал имени Берка Дэмиса? — Дэмис — тот человек, с которым я познакомился в Малибу и описывал вам. Он художник, который, несомненно, воспользовался именем вашего мужа.

— Зачем ему это понадобилось?

— Возможно, потому что он стыдится собственного. Почти уверен, что по документам вашего мужа он пересек границу Мексики на прошлой неделе… Вы уверены, что это имя ничего вам не говорит?

— Да, уверена.

— И вы не узнаете человека по моему описанию?

— Нет… В таком состоянии я бы не узнала и родного брата, если бы он вошел сейчас. Скажите, вы намерены оставить меня в покое?

В этот момент в комнате появился сержант. По всей вероятности, он подслушивал за дверью и пожалел Вики. Он был добрым человеком и объявил, что они с женой с удовольствием приютят Вики на ночь.

Я довез их до Лос-Анджелеса.

Глава 8

Я снова видел сон, который в различных вариантах снился мне десятки раз. Будто я снова учусь в колледже на последнем курсе. Девчонка за последней партой насмешливо улыбается.

— Бедный Лью. Ты не выдержишь экзамен.

Я вынужден признать, что это возможно. Выпускные экзамены казались недосягаемой вершиной, охраняемой людьми с книгами, которые я не читал.

— Я стану учиться дальше, — говорит девчонка, — а что ты будешь делать? Ты обязан получить какую-то профессию.

До этого момента сон всегда был примерно такого содержания. На этот раз случилось что-то непредвиденное. Я ответил насмешнице:

— У меня уже есть профессия, глупышка. Я детектив. Ты еще будешь читать обо мне в газетах.

Я проснулся с радостным чувством в груди. Какое прекрасное окончание сна. День должен стать удачным!

Мне снова пришло на ум дело Блэквелла. Фактически, имелось два дела. Одно — мое, а второе являлось делом властей. Связь между ними казалась определенной: конверт аэропорта на имя Кв. Р. Симпсона, который или Берк Дэмис или кто-то другой оставил в пляжном домике. Я намерен расследовать эту связь и далее без вмешательства полиции. Не исключено, что Дэмис воспользовался именем Симпсона, совершенно будучи абсолютно невинным.

Это был хороший день, птички закончили свои утренние песни, когда я снова заснул. Мне было необходимо как следует отдохнуть.

В аэропортах я стал частым пассажиром. Прежде чем отправиться в путь на этот раз, я разыскал свое свидетельство о рождении в несгораемом шкафу в спальне. У меня не было четкого плана, как я им воспользуюсь. Просто считал не лишним захватить его с собой.

Вежливый молодой человек за мексиканской стойкой приветствовал меня, как своего хорошего знакомого. Интересовавший меня экипаж был готов к отлету, стюард и стюардесса отправились в ресторан выпить кофе. Он был высоким брюнетом, она — невысокой, полненькой, миловидной с рыжими волосами. Одеты они были в мексиканскую униформу, так что я их должен был не пропустить.

Я действительно сразу заметил их в полумраке ресторана. Рядом с девушкой оказался свободный стул, я опустился на него. Стюардесса и правда была хорошенькой, хотя рыжие волосы, вьющиеся под кокетливой пилоткой, были крашеными. У нее были темные глаза и яркие пухлые губки. Так же, как и американские стюардессы, она могла бы украсить сцену, особенно с присущей ей мимикой.

Со своим спутником она говорила по-испански. Я вежливо дождался паузы в их беседе.

— Мисс Гомец?

— Да, сэр, чем могу быть полезна? — спросила она. У нее был приятный акцент.

— Мне нужна кое-какая информация. Недавно исполнилась неделя, как мои знакомые, мужчина и женщина, прилетели из Гвадалахары в Лос-Анджелес. Это было в понедельник, десятого июля. Вы, может быть, помните их или одного из них. Женщина — очень высокая блондинка, примерно вашего возраста. Часто носит темные очки и, очевидно, была хорошо одета. Ее зовут Харриет Блэквелл.

Стюардесса усиленно закивала головой:

— Я помню мисс Блэквелл, очень милая леди. Даме напротив нее было нехорошо, над Мазатланом нас качало, и она занялась ребенком этой дамы.

Повернувшись к стюарду, мисс Гомец спросила:

— Ты помнишь высокую леди, которая так мило занимала ребенка?

— Да.

— Мисс Блэквелл не заболела? — спросила девушка обеспокоенно.

— Полагаю, что это возможно. А что?

— Я вспоминала ее после того, как мы приземлились. А теперь вы спрашиваете о ней.

— Почему вы о ней вспоминали?

— Я подумала… Вы говорите по-испански? Мне было бы легче изъясняться.

— Я говорю по-испански гораздо хуже, чем вы по-английски.

— Грация, сеньор… После приземления я видела, как она направилась в таможню. И она выглядела странно взволнованной. Мне даже показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Я подошла к ней и спросила, здорова ли она. Ее спутник ответил, что она в порядке. Я почувствовала, что ему не понравилось мое вмешательство, поэтому я отошла.

— Вы можете описать мужчину?

— Да. — Стюардесса обрисовала Берка Дэмиса. — Очень представительный человек, — чуть насмешливо закончила она.

— Как его звали?

— Не помню.

Повернувшись к своему спутнику, она заговорила с ним по-испански, но тот пожал плечами.

— Кто может знать?

— Вы, возможно. Вы же сказали, что они ваши друзья.

— Я сказал, что знаю их.

— Понятно. У них неприятности?

— У него, не у нее. В самолете они сидели вместе?

— Да. Оба сели в Гвадалахаре. Я их заметила и подумала, что это их свадебное путешествие, но фамилии у них были разные.

— Назовите его фамилию.

— Я же объяснила, что не помню. Если я сумею отыскать список пассажиров…

— Постарайтесь, прошу вас!

— Вы из полиции?

— Нет, я детектив, частный.

— Понятно. Где я вас найду?

— В самолете, если для меня окажется место.

Я взглянул на часы. В моем распоряжении оставалось полчаса до отлета.

— В рабочие дни мы летаем полупустыми.

Она оказалась права. Я приобрел и обратный билет из Гвадалахары, не назвав дату вылета назад. У другой стойки в том же зале я получил туристическую карточку. Служащий практически даже не взглянул на мое свидетельство о рождении.

— Я быстро напечатал все, что требуется. Ваш самолет сейчас вылетает.

Пока служащий этим занимался, я позвонил полковнику Блэквеллу. Он сразу же ответил, будто ожидал возле телефона.

— Говорит Марк Блэквелл.

— Это Арчер. Есть известия от Харриет?

— Нет, да я и не жду.

Голос его звучал глухо, очевидно, полковник находился в состоянии глубочайшей депрессии.

— Вы тоже, как я понимаю?

— Нет, но я работал по делу, вчера вечером отправился в предместье Лос-Анджелеса.

— Они сейчас там?

— Возможно, но я поехал туда по другой причине. Короче говоря, я столкнулся с убийством, к которому может быть причастен Дэмис.

— Убийство?

Я его почти не слышал:

— Уж не пытаетесь ли вы мне сказать, что Харриет убита?

— Нет. Некто Симпсон погиб от удара ледоруба в Ситрес Коунти два месяца назад. Я хочу установить связь между этим убийством и Дэмисом и одновременно выяснить личность Дэмиса и его биографию. Следующий логический шаг, как мне кажется, это вернуться в то место, где Харриет познакомилась с ним, и начать розыски сызнова. Если вы согласны, я полечу в Мексику.

В трубке установилась тишина. Я расслышал, как объявили по радио мой рейс.

— Вы тут, полковник?

— Да. Вы говорите, что планируете поехать в Мексику? Когда?

— Вылетаю примерно через пять минут. Это будет вам стоить пару сотен долларов…

— Дело не в деньгах. Непременно отправляйтесь, если считаете, что это поможет.

— Я не могу гарантировать успех, но попытаться стоит. Не скажете ли вы мне адрес вашей бывшей жены в Андиджике?

— У нее нет адреса, но любой член американской общины сообщит вам, где она живет. Полайн любит общество, ее там наверняка все знают.

— Ее фамилия Хэтчен?

— Правильно. Желаю удачи.

Самолет оказался на самом деле полупустым. У меня было место у окна. Когда рыжеволосая стюардесса провела меня к нему, я заметил, что она как-то по-особенному посматривает на меня.

Когда лайнер набрал высоту, стюардесса скользнула в пустое кресло рядом со мной. В руке у нее была завернутая в трубку газета. Даже под густым слоем макияжа стало заметно, как она бледна.

— Я нашла список пассажиров. Рядом с мисс Блэквелл сидел Симпсон, Кв. Р. Симпсон.

— Я так и думал.

— Вы так и думали?

Она укоризненно посмотрела на меня.

— Почему же вы мне тогда не сказали, что сеньор Симпсон мертв?

— Я в этом не был уверен.

Это была полуправда или полуложь, в зависимости от того, о каком Симпсоне мы говорили.

— Откуда вы знаете, что он мертв, мисс Гомец?

Она сунула мне под нос утренний выпуск «Таймс», подчеркнув длинным ярко-красным ногтем заголовок заметки на первой странице: «Убитый опознан».

Труп Квинси Р. Симпсона, обнаруженного с ранением в области сердца, нанесенного ледорубом, в неглубокой могиле в Ситрес Коунти, был опознан вчера поздно вечером его вдовой. Погибший, пропавший два месяца назад, проживал в Сэм-Матео. Полиция подозревает, что он убит гангстерами. Таково мнение сержанта Бестли Леонарда из службы шерифа.

— Видите, мисс Гомец, он умер… Убит.

— Вижу, вижу. Вы утверждали, что вы детектив. Вы расследуете это убийство?

— Похоже на то, не так ли?

— И вы подозреваете кого-то в Мексике?

— Кого-то в Штатах.

Это успокоило ее, но она тут же завела новую песню;

— Бедная мисс Блэквелл. Она же была без ума от него. Все время, даже когда она держала ребенка этой дамы, она продолжала смотреть на него, как если бы он был святой.

— Он не был святым.

— Он был гангстером?

— Сомнительно.

— В газете сказано, что с ним расправились гангстеры.

— Гангстеры убивают и честных граждан.

Она свела черные брови, задумавшись над последней фразой. Двойственность разговора действовала мне на нервы. Или, возможно, это было мое двойственное отношение к Дэмису. Несмотря на появляющиеся доказательства, я старался оставаться объективным.

Я был рад, когда девушка отправилась заниматься своими делами. Проходя мимо меня, она каждый раз отводила глаза в сторону. По-моему, она опасалась заразы, которую я подхватил от смерти Симпсона.

Мы летели над морем, неподалеку от суши. Воздух был совершенно прозрачным. Калифорния проплывала под крылом самолета подобно суровым утесам ада, кое-где прерываемым деревом, постройкой или людьми.

Когда солнце стало садиться, тени от желтых холмов удлинились, дотянувшись до сухих долин. Первое зелено-коричневое обработанное поле порадовало глаза и ум. Хаос длился не вечно.

Принеся поднос с едой, мисс Гомец, слегка склонившись надо мной, спросила:

— Полет доставляет вам удовольствие?

Я ответил, что да.

На закате мы описали круг над Малатланом. Три скалистых острова недалеко от берега сердито высунулись вверх из лучей солнца. В противоположном конце города, в районе аэропорта, где мы приземлились, вдоль берега вытянулась линия новых многоэтажных домов. Миниатюрная Капакабана.

В таможне меня ждала неожиданность. С меня потребовали справку о прививках. У меня ее не было, и я честно сообщил об этом.

Председательствующий за столом человек в белой рубашке с открытой шеей сообщил, что, в таком случае, он не сможет разрешить мне выйти в город.

— Как я могу получить справку?

— Они сделают вам прививки сейчас же.

Вежливый мексиканец проводил меня в медпункт в дальнем конце здания. Толстуха в белой форме встретила меня улыбкой и поинтересовалась:

— Прививки?

— Боюсь, что так.

Она записала мое имя и домашний адрес в специальной карточке.

— Не беспокойтесь, больно не будет. Снимите пиджак и закатайте левый рукав, пожалуйста.

Когда все было окончено, она похвалила меня:

— Вы держались молодцом.

Я опустил рукав рубашки и надел пиджак.

— И много ли у вас таких пациентов?

— Да каждый день несколько человек. Многим такое требование неизвестно.

Я спросил на всякий случай:

— Примерно месяца два назад сюда прилетел из Лос-Анджелеса мой знакомый. Интересно, ему вы тоже делали прививки?

— Как он выглядит?

Я описал Берка Дэмиса.

Толстуха нахмурилась:

— Припоминаю, был такой. У него оказались такие же огромные бицепсы, как и у вас. Но ему не понравился шприц, и он пытался уговорить меня отпустить его с миром.

— Когда это было?

— Точно не скажу. Пару месяцев назад. Я могу проверить по журналу, если вы назовете его имя.

— Квинси Ральф Симпсон.

Медсестра взяла журнал и быстро перелистала страницы, потом указала на одну.

— Вот он, Симпсон. Он был у меня двадцатого мая.

Это означало, что Берк Дэмис прибыл в Мексику через два дня после того, как настоящий Симпсон вышел из дома в последний раз. Возможно, это означало, что Симпсона убили между восемнадцатым и двадцатым мая. Скорее всего, это сделал человек, присвоивший себе его имя.

— Очень привлекательный молодой человек, — продолжала толстуха. — После того, как с прививкой было покончено, у нас состоялся интересный разговор.

— О чем?

— О моей дочери в Лос-Анджелесе. И ему хотелось узнать, появились ли эти трещины в стене в результате землетрясения.

Она кивнула в сторону трещин.

— Я задаю себе тот же вопрос.

— Это сделал ураган. Он практически оторвал заднюю половину дома. Десять лет назад. Потом здание восстановили.

Появился служитель, сопровождавший молодую пару, которая клятвенно уверяла, что им заявили, будто вакцинация производится в Мехико.

Толстуха занялась ими.

Глава 9

Шел проливной дождь, когда мы прилетели в Гвадалахару. Казалось, что при посадке наш самолет продырявил небеса. Несмотря на то что я накрыл голову газетой, за короткую пробежку от самолета до аэропорта моя одежда прилипла к спине.

Я обменял несколько сырых долларов на совершенно сухие песо и попросил кассира, если возможно, отыскать мне таксиста, говорящего по-английски. Портье, которого тот отправил с поручением, вскоре вернулся в сопровождении верзилы в пластиковом дождевике, который улыбнулся мне из-под свисающих усов.

— Да, сэр, куда вы хотите ехать?

— Андиджик, если там есть отель. Домики.

— Да, сэр, у них очень приятные домики.

Мы прошли с таксистом между многочисленными машинами к почти новенькому «седану». Я сел на переднее сиденье.

— Сырая ночь.

— Да, сэр.

Поездка продолжалась около получаса, он развлекал меня всю дорогу рассказами о своей жизни. Английский язык он изучил в Сентрал Бэлли, нелегально с третьей попытки пересек границу, проработал сельскохозяйственным рабочим в Мерседе — четыре года. Условия труда были скверные, но платили хорошо, так что он скопил достаточно денег, чтобы вернуться домой и приобрести машину.

Через некоторое время мы выбрались из темного коридора между двух мрачных возвышенностей наподобие прибрежной дороги. Сбоку поблескивала вода. Стадо осликов проскочило перед самой машиной, в свете фар они показались мне просто серыми тенями лошадей.

Впереди из темноты проступили башенки церкви, окруженные зданиями пониже. Дождь постепенно ослабевал и совершенно прекратился к тому времени, как мы добрались до деревни. Хотя уже шел одиннадцатый час, дети играли в подъездах, а взрослые прогуливались по крутым мощеным улочкам, которые просыхали на глазах.

На углу центральной улицы пожилая женщина в шали установила на тротуаре столик. Из огромного чугуна она торговала тушеным мясом с луком и картофелем. Я ощутил характерный запах, когда мы проезжали мимо. Запах Мексики.

Добравшись до кемпинга, я почувствовал себя ближе к дому. Ночной дежурный оказался высоким американцем по имени Стаси. Он искренне обрадовался, увидев меня. Холл отеля с многочисленными колоннами выглядел пустынным. Кроме Стаси, меня и водителя, который прошел вместе со мной в отель, чтобы в случае необходимости помочь мне объясниться, в холле никого не было.

Стаси хлопотал вокруг меня, очевидно, задавшись целью доказать, что он может заменить несколько человек. «Конечно, мистер Арчер, я смогу вас устроить. Предложу вам на выбор несколько уютных домиков».

— Мне подойдет любой. Полагаю, я пробуду здесь всего одну ночь.

Стаси был разочарован:

— Сейчас пошлю за вашим багажом.

— У меня нет багажа.

— Но вы ПРОМОКЛИ!

— Знаю. Сейчас тепло, я скоро высохну.

— Нельзя же сушить одежду на себе… Послушайте, вы примерно моего размера. Я одолжу вам брюки и свитер, если только вы не собираетесь сразу же ложиться спать.

— Не собираюсь. Вы очень добры.

Он провел меня сквозь мокрый сад к моему коттеджу. Он был чистым и просторным. В камине были приготовлены дрова. Стаси несколько раз повторил мне, чтобы я, упаси бог, не пользовался водой из-под крана, даже зубы необходимо чистить кипяченой. Только после этого он ушел, я же разделся и повесил свой пиджак на крючок возле камина.

Вскоре Стаси вернулся с охапкой сухих вещей. Фланелевые брюки оказались мне широки, пришлось затянуть их ремнем, от синего свитера попахивало потом, но в остальном он казался чистым.

— Вы прекрасно выглядите! — заявил Стаси. Он стоял и с надеждой поглядывал на меня, очевидно, хотел поболтать. Во всяком случае, ему не удалось скрыть разочарования, когда я объяснил, что должен поехать по делам.

Стаси знал, где жили Хэтчены, он посчитал необходимым проинструктировать моего водителя. Мы двинулись в путь.

Ворота Хэтченов были заперты на ночь. Мне пришлось довольно долго стучать, прежде чем мне ответили.

Человек открыл верхнюю половинку калитки и посветил ярким фонариком мне в лицо.

— Кто вы такой? Американец?

— Да. Меня зовут Арчер. Вы — мистер Хэтчеи?

— Доктор Хэтчен. Вас я не знаю, не так ли? Что-то случилось?

— Ничего срочного. Вернувшись в Штаты, дочь вашей жены Харриет сбежала с молодым человеком по имени Берк Дэмис, которого вы, возможно, знаете. Я приехал сюда по поручению полковника Блэквелла навести справки о Дэмисе. Пожелаете ли вы и миссис Хэтчен побеседовать со мной?

— Полагаю, мы не можем отказаться. Приходите утром, хорошо?

— Утром меня здесь уже может и не оказаться. Если вы уделите сейчас мне немного времени, я постараюсь вас не задержать.

— Хорошо.

Пока Хэтчен отпирал ворота, я расплатился с водителем. Потом мы прошли по внутренней дорожке в садик. Луч фонарика прыгал вперед, освещал неровные кирпичи.

Доктор Хэтчен был сухощавым немолодым человеком. Даже походка у него была стариковской. Он задержался на крыльце под лампочкой и обратился ко мне;

— Что именно вы имели в виду, сказав, что Харриет сбежала с Дэмисом?

— Она намеревается выйти за него замуж.

— Это плохо?

— Все зависит от того, что я узнаю о нем. Я уже натолкнулся на кое-какие сомнительные факты.

— Например?

— Очевидно, он приехал сюда под вымышленным именем…

— В этом нет ничего необычного. Леса Чапалы кишат людьми, живущими инкогнито. Но входите же в дом, моя жена будет заинтересована.

Я прошел следом за ним в комнату, где на кушетке сидела особа, про которую можно было сказать «продуманно элегантная». Ее светлые волосы были уложены в затейливую прическу. Черный атласный халат выгодно подчеркивал белизну кожи пышных плечей. Конечно, время лишило ее былой свежести, но черты лица оставались классически красивыми.

— Это мистер Арчер, Полайн. А это — моя жена.

Последнее было сказано с гордостью.

Полайн пожала мне руку с видом смущенной королевы и милостиво предложила сесть рядом с ней на кушетку.

— Мистер Арчер — посланец милейшего старины Марка.

— Потрясающе! И что теперь волнует милейшего старину Марка? Подождите, разрешите мне догадаться. — Она поднесла указательный палец к носу: — Он волнуется из-за Харриет.

— Догадка верна, миссис Хэтчен.

— Все та же старая история. Всю жизнь он кудахчет над ней, как наседка.

— На этот раз она сбежала из дома и вышла замуж за этого парня Дэмиса, — объяснил Хэтчен.

— Ничего удивительного. Рада, что у нее хватило силы духа… Да, кстати, мистер Арчер, мы с Китом только что собирались выпить на ночь по стаканчику, чтобы хорошо спать. Вы к нам не присоединитесь?

Хэтчен просиял. Он по-прежнему стоял посреди комнаты.

— Будь добр, принеси нам всем выпить. Ты знаешь, что я люблю.

Он кивнул и повернулся ко мне:

— Что вы будете пить?

— Виски.

— Виски я не могу рекомендовать, а вот джин — это прекрасно.

— Хорошо, джин с тоником будет в самый раз.

Кит вышел из комнаты, бросив на жену обеспокоенный взгляд, словно опасался, что она задумала тайный побег с возлюбленным. Она же обратила теперь все свои чары на меня.

— Понимаю, что вы должны считать меня странной матерью, совершенно не заинтересованной в благополучии собственной дочери и так далее. Дело в том, что я вроде бы беженка. Я сбежала от Марка и его образа жизни уже давно. Я не видела его тринадцать лет, для данного случая счастливое число. Я перевернула страницу и начала новую главу, посвященную свободе и любви!

— Мне не совсем ясно, почему вы оставили его?

Этот вопрос не удивил ее. Она спокойно ответила:

— Наш брак был ошибкой. Мы практически не имели ничего общего. Я люблю движение и развлечение, интересных людей, знающих толк в жизни.

Полайн искоса посмотрела на меня:

— Похоже, что вы знаете толк в жизни. Меня поражает, что вы приятель Марка. Обычно он проводит свободное время, изучая генеалогию рода Блэквеллов.

— Я не говорил, что я друг полковника.

— Но ведь именно он послал вас сюда?

— Я — частный детектив, миссис Хэтчен. Полковник нанял меня, чтобы я выяснил биографию Дэмиса. И я надеялся, что вы сумеете помочь мне.

— Я практически не знаю этого парня, хотя с первого взгляда было ясно, что Харриет в него влюблена без памяти.

— Когда это началось?

— Через несколько дней после того, как она приехала сюда. То есть немногим более месяца назад. Вы знаете, как была я рада ее видеть… Немного разочарована, возможно, но рада.

— Почему разочарованы?

— На то были разные причины. Я всегда надеялась, что из гадкого утенка она превратится в прекрасного лебедя. В какой-то степени она исправилась, конечно. В конце концов, она моя дочь.

Полайн дотронулась поочередно до своих бровей, носа, рта и подбородка.

— Я была также разочарована тем, что у нас нет ничего общего. Она не приняла ни наших друзей, ни нашего образа жизни. Мы изо всех сил старались, чтобы ей у нас понравилось, но она уехала, не прожив и недели.

— Вместе с Дэмисом? В смысле, поселилась вместе с ним?

— Харриет такого бы не позволила. — Она — девушка традиционная, соблюдающая все условности. Она арендовала студию внизу у озера. Полагаю, его жилье было где-то неподалеку. Я не была ничем шокирована, если вам это важно.

— Знали ли вы Берка Дэмиса до того, как они встретились?

— Нет. И она познакомилась с ним не у нас. Конечно, мы видели его то там, то сям, но познакомила нас Харриет. Это случилось через несколько дней после того, как она приехала сюда, как я уже сказала.

— Где именно вы его встречали?

— По большей части в «Кантине». Полагаю, именно там Харриет подобрала и познакомилась с Дэмисом. Там болтается много артистической молодежи.

— Вы видели его там до знакомства?

— Да, несколько раз. У него бросающаяся в глаза внешность, не так ли?

— Он назвал себя Берком Дэмисом?

— Наверное. Вы можете об этом справиться у работников «Кантина». Это чуть дальше по улице.

— Я непременно сделаю это. Скажите, до приезда Харриет Дэмис не пытался с вами сблизиться?

— Нет. Мы его совершенно не знали.

Она слегка прищурилась:

— Уж не пытается ли Марк меня в чем-то обвинить?

— Нет, но мне пришла в голову мысль, что Дэмис мог высмотреть Харриет до того, как она сюда приехала.

— Высмотреть?

— Да, как девушку с деньгами.

— От нас он этого не узнал, если вы это имеет в виду.

— Ничто не доказывало, что он специально запланировал знакомство с нею?

— Нет. Она подцепила его в «Кантине» и была сама не своя от счастья, бедняжка!

— Почему «бедняжка»?

— Я всегда жалела Харриет. Она многое пережила из-за нас обоих. Понимаю, что я кажусь невероятной эгоисткой, так как оставила ее у Марка, когда она была еще ребенком. Но у меня не было иного выбора, если я хотела спасти свою душу.

Я решил про себя, что вряд ли она ее спасла, но ничего не произнес, ожидая продолжения. В глазах Полайн проглядывалась твердость, возникшая в результате того, что она наблюдала слишком много перемен, не изменивших ее саму.

— Короче, я полетела в Рено и получила развод. Мне не хотелось этого делать. У меня сердце обливалось кровью при мысли, что я бросила Харриет. Но она была дочерью своего отца. И тут уж я ничего не могла поделать. Путешествие в Неваду в какой-то мере разрешило проблему. Кит, — она жестом указала на кухню, где готовились нашим напитки, — оказался в Неваде по такому же поводу… Почему он там так долго возится?

— Он просто дает нам возможность поговорить.

— Да, он очень деликатный человек, И я очень счастлива с ним, не подумайте, что это не так… С другой стороны, не подумайте, что я не сознаю своей вины перед дочерью. Когда она приехала к нам в прошлом месяце, это чувство усилилось. Было совершенно очевидно, что ей что-то нужно от меня. Что-то такое, что я не могла дать, а если бы и смогла, Харриет не взяла бы. Она до сих пор не простила мне того, что я их бросила, как она выразилась. Я попыталась объяснить, но она просто не пожелала слушать критику в адрес драгоценного папочки. Он всегда подавлял ее. С ней началась истерика, я тоже к этому была близка. Мы поссорились. И она уехала отсюда.

— Похоже, что это сделало ее легкой добычей для Дэмиса. Что может быть лучше, если девушку не защищает ее семья?

— Послушать вас, он весьма нечестный парень.

— Так оно и есть. Скажите, имя Квинси Ральф Симпсон вам о чем-то говорит?

Она покачала головой, позабыв о своей безукоризненной прическе.

— А я должна знать это имя?

— Вообще-то я не ожидал этого.

— Какое имя? — спросил ее муж, появляясь в проеме двери.

Он вошел, неся в руках металлический блестящий поднос с тремя бокалами.

— Имя, которым воспользовался Берк Дэмис, чтобы пересечь границу… Квинси Ральф Симпсон.

— Никогда не слыхивал его.

— Узнали бы, если бы прочли калифорнийские газеты.

— Мы их не читаем.

Кит обнес нас напитками.

— Мы счастливые беглецы от калифорнийских газет, от ядерных бомб и подоходных налогов.

— И высокой цены на спиртное, — в тон ему добавила жена.

— Этот джин обходится мне в сорок американских центов за литр, — продолжал Кит, — а я не верю, что вы его так цените. Ну, салют!

Он приподнял свой бокал.

Я отпил из своего. Джин был неплохой, но он меня не согрел. В комнате и в людях чувствовалось что-то холодное и потерянное. Они некогда были перелетными птицами, но постепенно утратили природный инстинкт возвращаться в родные края, а теперь уговаривали себя, что обрели настоящее счастье. Или так мне казалось через донышко моего бокала.

Я поставил его на стол и поднялся. Хэтчен тоже поднялся.

— Что за история с Симпсоном и газетами?

— Пару месяцев тому назад он был убит ударом ледоруба в сердце. Его труп нашли на прошлой неделе.

— А вы говорите, что Дэмис воспользовался его именем?

— Да.

— Он подозревается в убийстве Симпсона?

— Да. Я его подозреваю.

— Бедная Харриет! — вздохнула миссис Хэтчен.

Глава 10

В «Кантине» было несколько соединяющихся между собой помещений, похоже, когда-то это был просто жилой дом. В этот вторник, в половине двенадцатого вечера, казалось, он вернулся в прежнее состояние. Единственный посетитель, крупный мужчина с длинными желтыми волосами, падавшими ему на воротник, сидел в уголке позади опустевшей эстрады. Больше никого не было видно.

По стенам было развешано порядочное количество небольших картин, написанных маслом. Их содержание напомнило мне те расплывчатые видения, которые бывают у человека в состоянии между сном и бодрствованием. Я почувствовал, что эти картины сродни полотнам Берка Дэмиса, и я стал переходить от картины к картине, разыскивая его стиль или подпись.

— Картины продаются, сеньор, — позади меня раздался учтивый голос.

Он принадлежал молодому мексиканцу в форме официанта. У него был перебитый нос и поврежденный рот, но в черных глазах горел ум.

— Очень сожалею, но я не покупаю картин.

— Их никто не покупает. Больше не покупает. «Ворон сказал, больше никогда…»

— Вы увлекаетесь Эдгаром По?

— Читал в школе. Я учился, чтобы стать профессором, но отец потерял источник дохода, и мне пришлось отказаться от своих честолюбивых планов. Работу найти очень трудно, в этом году почти нет туристов.

— Почему?

Он пожал плечами:

— Кто понимает миграцию птиц? Мне известно одно: честным заработком трудно прожить. Я пробовал бокс, но это не для меня.

Он дотронулся до носа.

Красавцем его нельзя было назвать, но все равно в нем было что-то привлекательное.

— Что-нибудь выпьете, сеньор?

— Пожалуй, пива.

— Черное или светлое?

— Светлое.

— Прекрасно, черного у нас нет. У нас осталось три бутылки светлого пива, литр текилы, лед вообще кончился. Однако пиво холодное.

Улыбаясь во весь рот, он прошел в соседнее помещение и вернулся с бутылкой и стаканом, который тут же наполнил до краев.

— Ловко у вас это получается!

— Да, сэр. Я хорошо смешиваю всевозможные коктейли. Иногда мне приходится работать на званых ужинах, поскольку я хорошо говорю по-английски. Пожалуйста, скажите своим друзьям, что, если им потребуется первоклассный официант, Джозе Перец из «Кантины» к их услугам.

— Боюсь, что в этих местах у меня нет друзей.

— Вы турист?

— Вроде. Вернее сказать, приезжий.

— Художник-пейзажист? — поинтересовался он, поглядывая на свитер Стаси. — Здесь собирается много художников. Мой босс сам художник.

Он глянул на одинокого мужчину в противоположном углу.

— Мне бы хотелось с ним поговорить.

— Сейчас скажу ему, сеньор.

Джозе метнулся через комнату и заговорил по-испански с длинноволосым человеком. Тот взял свой стакан и подошел ко мне, высоко поднимая ноги, словно в помещении было по колено воды. Широкий плетеный пояс с серебряной пряжкой, украшенной аметистами, делил его округлое брюшко на две полусферы.

— Ака, — произнес он, — я издали заметил собрата-американца.

— Глаза вас не обманули. Кстати, меня зовут Арчер.

Человек стоял во весь рост возле меня.

— Почему вы не присядете?

— Благодарю вас.

Он опустился в кресло.

— Я Чонси Рейнольдс, не родственник сэра Джошуа Рейнольдса, хотя тоже увлекаюсь живописью. Я всегда считал сэра Джошуа больше критиком, чем художником. Или же вы не разделяете мое мнение?

Он воинственно наклонился вперед.

— Затрудняюсь ответить, мистер Рейнольдс. В этой области я профан.

— А я посчитал вас художником, поскольку вы рассматривали картины. Не имеет значения. Приятно иметь просто посетителя.

— Что случилось со всеми остальными?

— Все течет, все меняется. Этот ресторан был переполнен, честное слово, когда я приобрел его. Я воображал, что стал обладателем золотой жилы.

Он посмотрел на свои руки, как бы поражаясь, что в них ничего нет.

— Потом народ перестал посещать его. Если так и дальше будет продолжаться, я закрою и пойду работать.

Очевидно, он предъявлял ультиматум самому себе.

— Вы пишете картины, чтобы заработать на жизнь?

— К счастью, у меня есть небольшой доход. Никто не зарабатывает живописью на жизнь. Сначала надо умереть, а потом уж ваши картины признают. Вспомните хотя бы Ван Гога.

— Что вы скажите о Пикассо?

— Пикассо — исключение, подтверждающее общее правило. Выпьем за Пабло Пикассо!

Он приподнял свой стакан и сделает глоток.

— А чем вы зарабатываете на жизнь, мистер Арчер?

— Я детектив.

Хозяин резко опустил стакан, выпрямился и уставился на меня покрасневшими глазами.

— Неужели Гледис послала вас за мной? Я считал, что она не знает, где я.

— Я не знаю никакой Гледис.

— Честно?

— Я не знал и вас до настоящего момента. Кто такая Гледис?

— Моя бывшая жена. Я развелся с ней в Джуареце, но нью-йоркский суд не признает развод. По этой причине я здесь, мой друг. Навсегда.

— Меня интересует молодой человек по имени Берк Дэмис.

— За что его разыскивают?

— Его не разыскивают.

— Не обманывайте меня. Когда меня одолевает бессонница, я читаю детективные романы, и я сразу же обратил внимание на особое выражение вашего лица.

— Иными словами, вы знаете его?

— Поверхностно. Он обычно тут проводил время, главным образом до того, как я взял в руки бразды правления.

Он перегнулся через стол, его длинные волосы упали, как крылья:

— Как вы считаете, почему они перестали сюда ходить? Скажите, вы опытный наблюдатель, лицо незаинтересованное, может, я их отталкиваю?

— Джозе говорит — исчезли туристы. Это подобно миграции птиц.

Он посмотрел на Джозе, который со скучающим видом оперся руками о стойку, и потребовал еще выпивки. Джозе снова наполнил его стакан из бутылки с текилой.

— Вы когда-нибудь разговаривали с Дэмисом?

— Интимных бесед не было. Он привлекательный малый, но я его практически не знал. Как правило, он был окружен другими людьми, Вы не знаете, он еще здесь?

— Нет. Не могли бы вы назвать кого-то из его окружения?

— Чаще всего я видел его с Биллом Вилконсом.

— Как мне его найти?

— В «Плейсе». После нашей небольшой ссоры он проворачивает большинство своих дел там.

— Ссоры?

— Фактически я поссорился с миссис Вилконсон. Она считает себя знатоком живописи только потому, что у нее есть деньги, чтобы скупать картины. Я посоветовал ей тратить их более разумно. Я не женоненавистник…

— Дэмис тоже, как я понял? Вы видели его когда-нибудь в обществе женщин?

— Почти всегда. Он проводил много времени с Энни Касл. До того, как связался с блондинкой, как же ее звали?

Он красноречиво постучал себя по лбу, но это не помогло.

— Не имеет значения. Кто такая Энни Касл?

— У нее художественный магазин на другой стороне площади. Вообще-то студия Дэмиса находится или находилась в том же доме. Несомненно, такая близость сыграла соответствующую роль. Энни привлекательная кошка, если вам нравятся серьезные брюнетки. Но он бросил ее, когда появилась эта крупная блондинка. Красавицей ее не назовешь, но…

Он подкрепился солидным глотком из стакана и добавил:

— Истинная красота не в наружности, а в силе духа, которая читается в глазах. Вот почему так трудно писать портреты.

— Ваша наблюдательность приводит меня в восхищение! — подбодрил я его.

— Если вы на самом деле детектив, как вы утверждаете, вы тоже должны следить за людьми.

— Мне показалось, что девушка-блондинка чем-то привлекла ваше внимание.

— Правильно. Как же ее звали? Кажется, мисс Блэкстон. Нас познакомила ее мамаша. Последнее время я ее что-то не вижу. Знаете, я всегда обращаю внимание на людей, которые выше меня ростом. Гледис, поверите ли, ростом почти в шесть футов. Она меня до такой степени поразила, что я сделал из нее сначала натурщицу, а потом на ней женился, глупец! И вот теперь вынужден прозябать в этой дыре.

Я поднялся.

— Благодарю вас за информацию. Не можете ли вы мне сказать, как мне добраться до «Плейса»?

— Могу, но я бы предпочел, чтобы вы отсюда не уходили. Допивайте свое пиво, а потом Джозе принесет вам настоящую выпивку. Куда девался Джозе? Джозе!

— Не беспокойтесь. Я должен встретиться с Билли Вилконсом.

Хозяин поднялся:

— Как угодно. Не могли бы вы мне сказать, что это за история?

— Я мог бы сочинить для вас что-то из серии детективных историй, но не хочу отнимать ваше время… — Я достал бумажник. — Сколько я должен за пиво?

— Ничего.

Он махнул рукой величественным жестом, едва не потеряв при этом равновесие.

— Вы странник, забредший в мой дом. Было бы неэтично брать с вас деньги. Потом у меня предчувствие, что вы принесете мне счастье.

— До сих пор я никому его не приносил, мистер Рейнольдс.

Глава 11

«Плейс», конечно, уже был закрыт.

Ориентируясь по звону часов, отбивающих полночь, я вернулся на центральную площадь, которая теперь была совершенно пуста. Я начал обходить ее по периметру. Когда я уже почти заканчивал обход, я заметил вывеску, написанную по-английски: «Художественная лавка Энни. Ремесленные изделия».

Ставни были заперты, но за ними виднелся свет и доносились какие-то звуки. Шум прекратился, когда я постучал в дверь. Зазвучали шаги, тяжелая дверь со скрипом отворилась. На меня смотрела невысокая женщина.

— Чего вы хотите? Уже очень поздно.

— Я это понимаю, мисс Касл. Но я надеюсь вылететь отсюда завтра утренним самолетом, вот и подумал, что, раз вы еще не легли…

— Я знаю, кто вы такой!

— Новости быстро разносятся по Андиджику.

— Не правда ли? Я могу также вам сообщить, что приезжали вы сюда напрасно. Берк уехал отсюда некоторое время назад. На короткий период я сдавала ему студию. Но я ничего не могу рассказать вам о нем.

— Забавно. Вам все известно обо мне, хотя мы впервые с вами видимся.

— Все очень просто. Официант из «Кантины» мой приятель. Я учила его сестру плести пояса.

— Очень мило с вашей стороны.

— А сейчас, если вы уберете свою ножищу с моего порога, я могу вернуться назад к своей работе.

— Вы очень поздно работаете.

— Я работаю все время.

— Я тоже, когда расследую какое-нибудь дело. Это нас с вами объединяет. Думаю, и кое-что еще.

— Не могу представить, что бы это было.

— Вы интересуетесь Берком Дэмисом, я тоже.

— Интересуюсь? — Ее голос стал много выше. — Не понимаю, что вы имеете в виду?

— Я тоже, мисс Касл. Вам придется мне объяснить.

— Ничего я вам не скажу.

— Вы любите Берка Дэмиса?

— Нет, конечно!

Страстность ее отрицания сказала мне о многом.

— Что за абсурдное утверждение… Подобный вопрос мне никто не задавал.

— У меня сотни абсурдных вопросов. Не разрешите ли мне войти в дом и задать вам некоторые из них?

— С какой стати?

— Потому что вы серьезная женщина, а происходят серьезные вещи. Я прилетел из Лос-Анджелеса не ради удовольствия.

— В таком случае, ЧТО происходит?

— Начать с того, что Берк сбежал с молодой особой, которая не отдает себе отчета в своих поступках.

Энни долго молчала, прежде чем ответить:

— Я знаю Харриет Блэквелл и полностью согласна с той характеристикой, которую вы ей дали. Она эмоционально невежественная девушка, которая фактически бросилась на шею Дэмису. Я ничего не могу поделать в этой ситуации, да и не хочу.

— Даже если ей грозит опасность?

— Опасность от Берка? Это невозможно.

— Более, чем возможно, по-моему мнению, а я много об этом думал.

Она подошла ко мне поближе. Я заметил блеск ее глаз и уловил запах Энни.

— Вы на самом деле проделали такой путь из Штатов, чтобы задать мне несколько вопросов о Берке?

— Да.

— Он что-то сделал с Харриет?

— Не знаю. Они скрылись.

— Что заставляет вас предполагать, что Дэмис что-то натворил?

— Я вам скажу, если вы ответите мне. Похоже, у нас обоих одинаковые идеи.

— Ничего подобного. Не решайте за меня.

— Мне не придется этого делать, если вы сообщите мне все сами.

— Возможно, так и надо будет сделать. Входите, мистер Арчер.

Она даже знала мое имя.

Я прошел следом за ней в ее комнатушку за лавкой. В одном ее углу стоял деревянный ткацкий станок, на котором играл всеми красками кусок ткани. Стены и мебель были покрыты аналогичным материалом, придававшим помещению особое очарование.

Да и сама Энни Касл была нестандартно очаровательна. На ней была надета многоцветная мексиканская юбка, вышитая блузка, уши украшали крупные золотые кольца. Коротко подстриженные черные волосы Энни подчеркивали ее внешность. Карие глаза у нее были умными, да и смотрели они куда теплее, чем можно было надеяться, судя по голосу.

Усевшись на диване, она повернулась ко мне:

— Вы собирались мне рассказать, что натворил Берк.

— Я бы предпочел сначала выслушать вас по чисто психологическим соображениям.

— Вы хотите сказать, что, выслушав вас, я не стану говорить?

— Нечто в этом роде.

— Это ужасно, да?

— Очень может быть. Не знаю.

— Убийство, например? — Она произнесла это, как ребенок, который страшится назвать то, что его пугает, чтобы быть уверенным, что в действительности оно не существует.

— Возможно… Интересно, почему вы это предложили?

— Вы же сами сказали, что Харриет грозит опасность!

— И только?

— Да, конечно, — торопливо произнесла она, скрывая свои страхи. — Я уверена, что вы ошибаетесь. Они казались влюбленными друг в друга. И Берка нельзя назвать необузданным, вспыльчивым человеком.

— Насколько хорошо вы его знаете, мисс Касл?

Она заколебалась.

— Вы меня раньше спросили, влюблена ли я в него.

— Прошу меня извинить за излишнюю прямолинейность.

— Мне все равно. Неужели это так бросается в глаза? Или же Чонси Рейнольдс наговорил вам сказок?

— Он поведал, что вы проводили много времени с Берком до того, как на сцене появилась Харриет Блэквелл.

— Да. После этого я пыталась изгнать его из своей памяти. Не могу похвастать, что я в этом преуспела.

Она взглянула на станок в углу.

— Во всяком случае, я много работаю.

— Не хотите ли вы мне рассказать все с самого начала?

— Если вы настаиваете, хотя не понимаю, чем это вам поможет.

— Как вы познакомились?

— Самым естественным образом. Он зашел в лавку на следующий день после приезда. Его комната в городе не устраивала его из-за неважного освещения. Он пожаловался, что в течение некоторого времени не мог писать, а ему не терпится взяться за работу. У меня была свободная студия, которой я не пользовалась, и я согласилась сдать ее ему приблизительно на месяц.

— Именно на такой срок она ему потребовалась? На месяц?

— На месяц или два, мы не уточняли.

— Он приехал сюда два месяца назад?

— Точно почти до одного дня. Когда я думаю об изменениях, произошедших за эти два месяца… Во всяком случае, в тот самый день, когда он сюда перебрался, я должна была срочно съездить в Гуад. У одной из моих девушек случился сердечный приступ, она нуждалась в срочной госпитализации. Берк вызвался ее отвезти, и на меня произвела большое впечатление та доброта, с которой он отнесся к девушке. Она одна из моих лучших учениц. После того как мы устроили ее в больницу, мы пошли завтракать в кафе и познакомились друг с другом.

Он говорил мне о своих планах. Он все еще был увлечен абстракцией, но пытался использовать этот метод, чтобы проникнуть глубже в бытие. Он убеждал, что американский народ неосознанно справляется с любой трагедией, страдает, не догадываясь, что страдает или в чем источник страдания. Берк считает, что все дело в сексуальной сфере.

Энни неожиданно покраснела:

— Берк очень разговорчив для художника.

— Я что-то этого не заметил… А кто платил в кафе?

Она смутилась еще больше.

— Вам ведь кое-что о нем известно, не так ли? Я платила. Он же был неимущим… Я также отвезла его в художественную лавку и разрешила ему на четыреста песо купить красок и всего необходимого. Предложение исходило от меня, не от него. И я не жалею, что так поступила.

— Он в вами расплатился?

— Конечно.

— До или после того, как… переметнулся к Харриет?

— Приблизительно за неделю до ее появления в наших местах.

— Где же он достал деньги?

— Продал картину Биллу Вилконсу, вернее его жене. Деньги у нее. Я пыталась отговорить его, а если уж он так хотел получить за картину деньги, то продать ее мне. Но миссис Вилконсон решила во что бы то ни стало заполучить ее. Она заплатила ему тридцать пять сотен песо. Конечно, у меня не нашлось бы такой суммы. Позднее он пожалел картину и попытался выкупить ее обратно. Я слышала, что они из-за этого поругались.

— Когда это было?

— Пару недель назад. Я услышала об этом от других людей. Мы с Берком больше не разговаривали, а я не имела ничего общего с Вилконсонами. Билли Вилконсон алкоголик, женился на женщине много старше его и живет за ее счет. — Помолчав, она добавила: — Они опасные люди.

— Как я понял, Вилконсон был компаньоном Берка?

— Какое-то время. Билли Вилконсон весьма проницательный делец, в том смысле, что он разбирается в людских слабостях, и Берк сначала им восхищался.

— Или наоборот?

— Да нет. Это скоро прошло. Ну что такой человек, как Берк, мог получить от Билли?

— Он продал его жене картину за тридцать пять сотен песо?

— Картина прекрасная, он продал ее дешево, если хотите знать. Берк никогда не бывает доволен своими творениями, но даже он признал, что это именно трагическое изображение действительности, о котором он мечтал. Картина не похожа на его другие работы, за исключением нескольких эскизов.

— Что на ней изображено?

— Это портрет очаровательной молодой женщины. Он назвал его «Портрет Незнакомки». Я спросила его, знал ли он такую женщину раньше. Он ответил, что, возможно, знал или что она ему приснилась.

— А вы что думаете?

— Я полагаю, что он должен был знать ее и рисовал по памяти. Я никогда не видела, чтобы люди работали с такой лихорадочной поспешностью. Он рисовал по двенадцать-четырнадцать часов в день. Мне приходилось заставлять его оторваться, чтобы поесть. Я видела, что во время работы у него по лицу струился пот и слезы. Когда у него иссякали силы, он напивался. Я укладывала его в постель, а утром он снова рисовал.

— Досталось же вам за этот месяц!

— Мне это нравилось. Он мне нравился. И все еще нравится.

Это был взрыв страсти. Даже если в нем была истерия, она этого не демонстрировала. Единственным проявлением ее чувств было то, что она перегружала себя работой.

Мы сидели, смущенно улыбаясь друг другу. Она была привлекательная женщина, в ней ощущалась несомненная скромность и гордость. Я невольно припомнил произнесенные в пьяном прозрении слова Чонси Рейнольдса о том, что Харриет нельзя считать образцом женственности. А вот Энни Касл можно.

Мои глаза слишком долго были прикованы к ее лицу. Она вскочила и прошла в другой конец комнаты к бару.

— Могу я предложить вам что-нибудь выпить, мистер Арчер?

— Нет, спасибо. Впереди еще долгая ночь. После того как мы с вами закончим, я планирую попытаться попасть к Вилконсонам. Прежде всего мне хочется взглянуть на приобретенный ими портрет.

Энни резко захлопнула дверцу бара.

— Разве мы не закончили?

— Боюсь, что нет.

Она вернулась на диван.

— Что вы еще хотите услышать от меня?

— Я все еще не понимаю Дэмиса и не знаю его прошлого. Он когда-нибудь говорил с вами на эту тему?

— Очень мало. Он приехал откуда-то со Среднего Запада. Учился в различных художественных школах.

— А в каких именно?

— Если он и упоминал какие-то названия, я их не помню. Вроде бы одно из них находилось в Чикаго. Он знал институтскую коллекцию. Но большинство студентов ее знают.

— Где он жил до приезда в Мексику?

— По-моему, в самых разных местах.

— Берк приехал сюда из Калифорнии, это известно. Упоминал ли он когда-нибудь Сэм Матео или вообще этот округ?

— Сколько-то времени он провел в Сан-Франциско. Прекрасно изучил все картины Эль Греко в местных музеях.

— Очевидно, живопись — это единственное, о чем он постоянно говорил?

— Ничего подобного! Он рассуждал решительно обо всем, кроме своей прошлой жизни. Тут он скрытничал. Как-то вспомнил, что был несчастлив на протяжении многих лет, утверждал, что я сделала его счастливым впервые с тех пор, как он был мальчишкой.

— Тогда почему он так резко от вас отвернулся?

— Этого я не могу объяснить, — сказала она со вздохом. — Неожиданно появилась она и встала между нами.

— Дэмис упоминал о ней до ее приезда?

— Нет. Они встретились здесь.

— Так что до этого он про нее ничего не знал?

— Нет. Вы предполагаете, что он затаился в ожидании ее? Или еще что-то, не менее драматичное?

— Я ничего не предполагаю, просто задаю вопросы. Вы случайно не знаете, где они впервые встретились?

— На вечеринке у Хелен Вилконсон. Меня там не было, так что я не могу сказать, кто кому кого представил и кто был агрессором, фигурально выражаюсь. Но я понимаю, что это любовь с первого взгляда…

Энни сухо добавила:

— С ее стороны.

— Что скажете о его стороне?

Ее тоненькие брови нахмурились, на какое-то мгновение она мне показалась даже уродливой.

— Трудно сказать. Дэмис бросил меня без раздумий, когда она появилась. Забросил и рисование. Он проводил все время с нею и под конец они уехали вместе. Однако те считанные разы, когда я их видела, он продолжал жить здесь, но я постаралась с ним как можно реже встречаться, у меня сложилось мнение, что он не был к ней слишком привязан.

— На чем основывается ваше мнение?

— «Основывать» — слишком сильное слово. Я имела в виду, как он смотрел на нее и как не смотрел. Мне он показался человеком, старательно выполняющим работу, которая ему не слишком по душе. Конечно, может, мне просто хочется, чтобы так было.

Я в этом сомневался. Я сам заметил полное отсутствие интереса на физиономии Берка в пляжном домике в Малибу, когда Харриет бросилась к нему с распростертыми объятиями.

— Мне не верится, что вы принимаете желаемое за действительное, мисс Касл.

Она снова свела брови:

— Они не ворковали друг с другом, как это свойственно влюбленным… как мы с Берком, когда мы были вместе. Все их беседы сводились к тому, сколько денег у ее отца и какое прекрасное имение у него на озере Тахое.

— Что в точности было сказано про дом в Тахое?

— Харриет подробно описала его Берку, как если бы она была маклером по продаже недвижимости и нашла выгодного покупателя, Я знаю, что отношусь к ней пристрастно, но мне неприятно было слушать. Она долго распространялась о толстых дубовых балках и камине, где можно зажарить быка, коли таковой имеется, и об окне с витражом, выходящим на озеро. Самым же отвратительным было то, что Берк был кровно заинтересован в этой рекламе.

— Она ничего не говорила о том, что заберет его с собой?

— По-моему, да. Помнится, она изрекла, что это будет идеальное уединенное место для их медового месяца.

— Вероятно, это наиболее ценная информация, которую вы мне сообщили. Кстати, каким образом вам удавалось это все услышать?

Она в смущении стала дергать себя за одну из сережек.

— Я не собиралась вам этого рассказывать. Однако могу признаться, что подслушала. Получилось это непроизвольно. Берк привез ее в студию как-то вечером. Мне было необходимо знать, о чем они друг с другом беседуют… Она без конца повторяла, что у ее отца куча денег да еще дома, а Берк этим упивался. Возможно, он в детстве был сиротой, кто знает? Отсюда его тяга к богатству.

— Мне бы хотелось взглянуть на студию, которую он у вас снимал. Это возможно?

— Если вы считаете, что это чем-то поможет…

В дальнем конце двора, там, где на ночь был припаркован старенький «фольксваген», стояла кирпичная постройка с огромным окном. Энни отперла дверь и включила свет. Просторная комната с голыми стенами пахла дезинфекцией. Мебели практически не было: несколько неуютно выглядевших стульев стояло в разных местах, один угол занимала койка с голым матрасом. Единственным признаком комфорта были занавеси ручной работы на огромном окне.

— Он жил весьма скромно.

— Да. Конечно, я все отсюда убрала, когда он уехал. А это случилось неделю назад, в воскресенье.

— В Лос-Анджелес он вылетел лишь в понедельник.

— Полагаю, последнюю ночь он провел с ней.

— Ночами они не разлучались, верно?

— Да. Но я не знаю, что происходило по ночам. Не подумайте, что я постоянно за ними шпионила. Не выдержала всего раз…

Она насмешливо посмотрела на меня:

— Представляю, кем вы меня считаете… Персонаж из классической комедии: хозяйка, влюбившаяся в своего жильца.

— Я вовсе так о вас не думаю!

— В каком ином свете вы можете меня видеть?

— Вы были бы удивлены. Были ли вы когда-нибудь замужем?

— Однажды. Я уехала из Бассара, чтобы выйти замуж за поэта. Из нашего брака ничего не вышло.

— И тогда вы сослали себя в Мексику?

— Все не так просто, да и я не такое примитивное создание, — сказала она с улыбкой. — Возможно, вы не поймете, что я испытываю к этим местам. Тут все такое древнее, все холмы, и такое новое, как сады Эдема… Вот где подлинный Новый Свет. И мне нравится быть частью его.

После секундной паузы Энни печально добавила:

— Мне казалось, что Берк испытывает те же чувства.

Я осмотрел решительно все, но это пустое, очень чистое помещение ничего не могло сообщить.

— Дэмис оставил здесь много своих вещей?

— Только рабочую одежду, в которой он писал. Все это было сильно изношенным. Когда он сюда явился, у него почти ничего не было, кроме помазка для бритья. Я уговорил его купить себе костюм. Да, я за него заплатила.

— Вы сделали для него очень много.

— Мне это нравилось.

— Что он дал вам взамен?

— Я ничего от него не хотела.

— Ничего на память?

Она поколебалась.

— Берк подарил мне автопортрет, вернее, портретик. Всего лишь набросок, если быть точной. Я сама его у него выпросила.

— Можно на него взглянуть?

— Если хотите.

Она заперла студию, мы снова пересекли двор и возвратились в ее спаленку. Над ее аккуратно застеленной кроватью висел в рамке из бамбука портрет. Он был сильно стилизован, поэтому было бы глупо искать в нем сходство. Один глаз по непонятным соображениям был больше другого, но почерк Берка Дэмиса все равно было легко узнать. Он сурово смотрел на нас из переплетения черных линий.

— У меня к вам огромная просьба, — начал я.

— Вы хотите этот рисунок?

— Обещаю, что вы получите его назад.

— Но вы должны знать, как Берк выглядит. Вы же его видели, не так ли?

— Я видел его, но не знаю, кого видел.

— Вы думаете, он пользуется не своим именем?

— Полагаю, что у него, как минимум, два имени. Одно — Берк Дэмис. Второе — Квинси Ральф Симпсон. Он никогда не пользовался вторым именем, когда был с вами?

Она покачала головой.

— Он приехал в Мексику под именем Симпсона. И снова воспользовался им, чтобы уехать отсюда. В отношении этого имени имеется одна странность. Человек, который его когда-то носил, умер.

— Как умер?

— От удара ледорубом в сердце два месяца назад в городке под Лос-Анджелесом, называемом Ситрес Коунти. Берк никогда не упоминал о нем?

— Никогда… Вы пытаетесь доказать мне, что Берк убил его?

— Берк, или как так там его в действительности зовут, пока единственный подозреваемый в моем списке. Он покинул Штаты вскоре после исчезновения Симпсона. Практически нет сомнения в том, что он воспользовался его документами.

— Кто был Симпсон?

— Неприметный человечек, которому хотелось стать детективом.

— Он преследовал Берка за какое-то преступление?

— Вы уже однажды поднимали вопрос об убийстве, — сказал я. — Именно это преступление вы имеете в виду?

Она перевела глаза с меня на картину на стене, затем снова взглянула на меня;

— Берк убил женщину?

— Это не исключено.

— Вы знаете, кто она такая?

— Нет. А вы?

— Он не назвал мне ее имени и вообще ничего не сообщил о ней. Все, что он сказал… — Энн выпрямилась, стараясь взять себя в руки: — Постараюсь в точности припомнить его слова. Это была наша первая ночь вместе. Он пил, у него было скверное настроение…

На меня она больше не смотрела.

— Вы хотели сообщить мне, что он сказал, мисс Касл.

— Не могу.

— В известном смысле вы уже это сделали, мисс Касл.

— Мне не следовало откровенничать. Ревность — скверный советчик. Вот уж никогда не думала, что это мой стиль. Я безнадежное создание… — выкрикнула она и упала лицом на подушки. Голос ее зазвучал глухо. — Он сказал, что приносит несчастье своим женщинам. Мне не следует иметь с ним ничего общего, если я хочу, чтобы моя шея осталась цела. Потом он добавил, что именно это случилось с его последней женщиной.

— Что же с ней случилось?

— Ее задушили. По этой причине Дэмис был вынужден уехать из Штатов.

— Отсюда можно сделать вывод, что он виновен в ее гибели. Он вам в этом признался?

— Открыто он этого не сказал. Скорее это походило на угрозу мне или на предупреждение. Но в действительности он никогда не причинял мне вреда. А с его силищей он легко мог меня сокрушить.

— Он больше ни разу не возвращался к этой теме?

— Нет, но я часто потом об этом думала, но, разумеется, не заговаривала. Возможно, потому, что побаивалась его. Это не мешало мне любить Берка. Мне все равно, что он сделал.

— Два убийства — это не пустяк, и не всякий человек способен на такое.

Она выпрямилась на постели, разгладила юбку и волосы. Лицо у нее было бледным и потрясенным, как будто она пережила настоящий шок.

— Мне не верится, что Берк такой человек.

— Женщины никогда не считают дурным любимого человека.

— Какие есть против него улики?

— То, что я рассказал вам, и то, что вы рассказали мне.

— Но это практически пустяки. Ведь он мог мне просто НАБОЛТАТЬ.

— Тогда, да и позднее, вы так не подумали. Вы меня сразу спросили, не произошло ли убийства. Ну, я видел труп Ральфа Симпсона сутки назад.

— Но вы же не знаете, кто та женщина?

— Пока нет. У меня нет сведений о ее прошлом и прошлом Дэмиса, как вы понимаете. Именно поэтому я приехал сюда и по этой причине хочу одолжить у вас его портрет.

— Что вы с ним сделаете?

— У меня есть знакомый критик из лос-анджелесских газет. Он искусствовед и знаком с работами многих молодых художников, кое-кого знает лично. Я хочу показать ему набросок, возможно, он назовет подлинное имя вашего приятеля.

— Почему вы считаете, что Берк Дэмис не его имя?

— Если он в бегах, а дело выглядит именно таким образом, он не может жить под своим настоящим именем. В Мексику он приехал по документам Симпсона, как я вам объяснил. Ну, есть еще один показатель. Вы видели его помазок для бритья в кожаном футлярчике?

— Да. Практически, это его единственная вещь.

— Припоминаете инициалы на нем?

— Нет, не обратила внимания.

— «Б.К.». Они не вяжутся с именем Берк Дэмис. Возможно, портрет поможет мне разгадать эту головоломку.

— Можете забрать портрет. И не надо присылать его обратно. Я не хочу, чтобы он здесь висел. Это какое-то самобичевание.

Энни сняла портрет с гвоздика и протянула мне. Мало того, она довезла меня в своем видавшем виды автомобиле до стоящего на берегу озера дома Вилконсов[29]. Шел уже второй час, но можно было надеяться, что они еще не ложились. Как сказала Энни, они очень поздно вставали, поскольку поздно кончали пить.

Глава 12

Из дома доносилась музыка, старая романтическая музыка двадцатых годов. Двор перед входом был плотно засажен кустами и деревьями. Широкие террасы заканчивались ступенями, спускающимися к озеру.

Я задел головой какой-то низко висящий фрукт, видимо, манго. Над кронами деревьев на прояснившемся небе сверкали звездочки, тоже как сказочные фрукты, до которых нельзя дотянуться.

Я постучался. Женский голос спросил:

— Это ты, Билли?

Я не ответил. Через минуту дверь раскрылась. На пороге стояла блондинка, облаченная во что-то совершенно прозрачное. Зато в ее руке поблескивал отнюдь не прозрачный револьвер, калибра 38, нацеленный мне в живот.

— Что вы хотите?

— Поговорить в вами. Меня зовут Арчер. Я утром улетаю. Мне понятно, что такое время не годится для визитов, но…

— Вы мне так и не сказали, что вам нужно.

— Я частный детектив. Расследую преступление.

— Мы не совершали никакого преступления!

— Это произошло не здесь.

— Что заставляет вас предполагать, что я что-то о нем знаю?

— Я здесь, чтобы спросить вас.

Блондинка отступила, повелительно махнув револьвером.

— Пройдите на свет, дайте мне на вас взглянуть.

Я вошел в такое огромное помещение, что его углы тонули в темноте. Блондинка была сильно загримирована по моде давно прошедших лет. Ее продолговатое лицо отличалось заученной неподвижностью, которая часто свидетельствует о пластических операциях.

Она взглянула мне на ноги и ощупала глазами все мое тело, и я сразу же узнал ее: я видел ее десятки раз еще мальчишкой в различных вестернах, где ее самодовольная улыбка покоряла лошадей и ковбоев. Только ее сценическое имя куда-то ускользнуло из моей памяти.

— Вы ничего себе, интересный малый, — заявила она. — Кстати, на вас свитер не Клода Стаси?

— Он одолжил его мне. Моя одежда промокла под дождем.

— Я отдала ему этот свитер. Вы приятель Клода?

— Близким не назовешь.

— Это хорошо. Вы НЕ ПОХОЖИ на подобный тип людей. Вам нравятся женщины?

— Уберите оружие и получите правдивый ответ, — ответил я с улыбкой.

Она отреагировала улыбкой 1929 года:

— Пусть оружие вас не тревожит. Я научилась с ним обращаться, когда играла в вестернах. Мой муж настаивал, чтобы оно все время было у меня под рукой, когда я остаюсь одна по ночам. Что обычно и бывает.

Женщина положила револьвер на столик возле двери и повернулась ко мне:

— Вы так мне и не сказали, нравятся ли вам женщины.

— Мне нравятся отдельные женщины. Например, вы. И очень давно…

Внезапно я вспомнил ее актерское имя.

— Вы ведь Хелен Холмс, не так ли?

Она просияла:

— Так вы меня помните? Я считала, что меня уже все забыли.

— Я был болельщиком, — ответил я, не вдаваясь в подробности.

— Как мило!.. За это вы можете сесть, я налью вам бокал и расскажу все, что вас интересует. Только не про себя. Какую отраву вы предпочитаете?

— Джин с тоником, уж раз вы так добры.

— Джин с тоником сейчас появится.

Она включила позолоченную люстру, свисавшую с потолка. Комната напоминала антикварный магазин: она была забита разношерстной мебелью разных лет и стран. Вдоль задней стены тянулся бар, над которым находились полки с бутылками, а перед баром выстроились полдесятка высоких табуретов с кожаными сиденьями.

— Садитесь к бару. Так уютнее.

Я сел, наблюдая, как она смешивает напитки. Себе она соорудила что-то сложное с текилой и гренадином. Усевшись на табурет против меня, она склонилась над стойкой, выставив свою отнюдь не юную грудь для обозрения.

— Я не хочу ходить вокруг да около… Меня интересует Берк Дэмис. Вы его знаете, миссис Вилконсон?

— Немного. Он был приятелем моего мужа.

— Почему «был»?

— Незадолго до того, как мистер Дэмис отсюда уехал, они поссорились.

— Из-за чего?

— Вы задаете весьма прямые вопросы.

— У меня нет времени на подготовку… Так из-за чего произошла ссора?

— Из-за меня, если хотите знать. Из-за МЕНЯ, старенькой бедняжки, — кокетливо просюсюкала она, заморгав ресницами. — Я боялась, что они убьют друг друга. Но Билли ограничился тем, что сжег картину.

— Он сжег «Портрет незнакомки»?

— Да, и я его за это не простила. Он изломал раму, изрезал холст, а потом все бросил в горящий камин. Иногда Билли бывает очень агрессивным.

Хелен выпила свой коктейль и облизнулась, напомнив мне кошку, но не домашнюю, а дикую, которая может наброситься на человека. Ее красные губы будто смаковали воспоминание об этом акте необузданной страсти.

— Дэмис знал, что картина уничтожена?

— Я ему сказала. Это его убило. Он по-настоящему расплакался. Можете представить?

— Интересно, почему?

— Он говорил, что это была его лучшая картина. Мне она тоже нравилась.

— Я слышал, что он пытался выкупить ее назад?

— Да, но я не захотела с ней расстаться. — Ее глаза, прикрытые ресницами, смотрели настороженно: — С кем вы еще разговаривали?

— С различными людьми.

— С Клодом Стаси?

— Еще нет.

— Почему вас так интересует эта картина?

— Меня интересует все, что делал Дэмис.

— Вы упомянули о каком-то преступлении. Могу я узнать о нем?

Я сообщил ей о том, что случилось с Квинси Ральфом Симпсоном. Она выглядела несколько разочарованной, как если бы ожидала чего-то более сенсационного.

— Все это для меня новость, — сообщила она. — И я ничего не могу рассказать вам о Симпсоне.

— В таком случае вернемся к картине. Дэмис называл ее портретом. Он не упоминал, кто на нем изображен?

— Никогда!

— У вас нет никаких соображений на этот счет?

Она пожала плечами и состроила глупую физиономию, опустив кончики губ.

— Вы должны были иметь основание приобрести эту картину и сохранить ее у себя. Ваш муж настолько ценил ее, что сжег в отместку.

— Я не знаю, кто была эта женщина! — произнесла она слишком напряженно.

— Я думаю, знаете.

— Можете думать все, что угодно. Вы начали действовать мне на нервы. Поздно, у меня разболелась голова. — Она потерла пальцами виски: — Почему вы не пьете и не уходите?

— Я оставил свой бокал на баре между нами. Извините, если я слишком сильно нажал. Это получилось нечаянно.

Она подняла свой бокал, допила его до конца и встала:

— Идемте, я вас провожу.

Я неохотно пошел следом за ней.

— Я надеялся порасспросить вас о Харриет Блэквелл. Как я понял, Дэмис познакомился с ней в вашем доме?

— Ну и что же? — спросила она, распахнув дверь. — Вон!

Она захлопнула за мной дверь. Во дворе я снова стукнулся головой о тот же плод и сорвал его. Это было манго, и я сунул его в карман в качестве сувенира.

Путь назад показался бесконечно длинным, но мне он даже доставил удовольствие. У меня было время подумать о Хелен Холмс Вилконсон. Мое удачное начало было испорчено, как только я заговорил о личности женщины на сожженном портрете. Я готов был поспорить на любую сумму, что Хелен знала, кто была та женщина и какова была ее связь с Дэмисом.

Я задумался о характере отношений Хелен и Дэмиса.

Со стороны городка появился свет очень быстро приближающейся машины. Это был похожий на жука «порш», который описывал дугообразные зигзаги. Мне пришлось сойти в канаву, потому что иначе на меня бы наехал автомобиль. Когда машина проезжала мимо, я даже заметил бледное лицо водителя под шапкой взъерошенных черных волос.

Когда я приблизился к кемпингу, на башне пробило половина второго. В комнате за конторкой, не раздеваясь, спал Клод Стаси, вытянувшись на кушетке.

Я потряс его за плечо. Он состроил рожу и спросил недовольно:

— Ну, какого черта?

— Я встретился сейчас с вашей приятельницей Хелен Вилконсон. Она говорила о вас.

— Правда? — Клод достал расческу и торопливо привел себя в порядок. — Надеюсь, отзывы были положительные?

— Весьма, — солгал я.

— Ох, мы с Хелен ладили. Если бы Вилли не подкатился к ней первым, я сам бы, возможно, на ней женился… Понимаете, в свое время она снималась в кино, ну и скопила порядочно денег. Я сам когда-то играл, но ничего при этом не заработал.

— Чем Билли Вилконсон зарабатывает на жизнь?

— Ничем. Он, вероятно, лет на двадцать моложе ее. Конечно, этого не скажешь, она здорово сохранилась. А он ведет черт знает какую безалаберную жизнь. Совсем недавно он был хорош, как греческий бог. Совершенно серьезно!

— Вы давно с ним знакомы?

— Уже много лет. Через него я с Хелен познакомился. Он женился на ней года два назад после того, как его родители перестали посылать ему деньги. Я бы не сказал, что он женился на деньгах, но он женился на той, у которой имелись деньги… Он совершенно теряет голову, когда Хелен хотя бы взглянет на другого мужчину.

— А она на них посматривает?

— Боюсь, что да. Одно время она интересовалась мною. — Клод порозовел от тщеславия. — Конечно, я не стал бы воровать жену у своего приятеля. Билли знает, что мне можно доверять.

— Вы видели его сегодня вечером?

— Нет. Думаю, что он ездил на вечеринку в Гвадалахару. Его семья — весьма известные люди в Техасе.

— Он ездит на «порше»?

— Если это можно назвать ездой. Именно по этой причине он не может вернуться в Техас. Там бы он уже давно был бы за решеткой.

— Охотно верю. Я чудом спасся от него в канаве только что.

— Бедняга Билли, как-нибудь ночью он окажется в канаве с переломанной шеей. И, возможно, после этого я женюсь на Хелен, кто знает?

Почему-то эта перспектива не подняла у меня настроения.

— Мне нужно выпить, старина. Составьте мне компанию?

— Хорошо, Клод. Похоже, что выпивка — излюбленный вид спорта в этих краях.

Он поднял голову, проверяя, не обвиняю ли я его, но я улыбался. Тогда он извлек из-под кушетки бутылку Бакарди[30], налил немного в два бумажных стаканчика и протянул один мне. Я разбавил спиртное водой.

— Салют, — произнес Клод. — Если вы не против моего любопытства, то расскажите, каким образом вы оказались у Хелен Вилконсон?

— Я поехал повидаться с ней.

— Даже так?

— Ведь я частный детектив.

Он непроизвольно выпрямился, его питье выплеснулось через край стаканчика. Я подумал, что какой-то старый скандал заставил его так резко отреагировать на мои слова.

— А я принял вас за туриста…

— Нет, я детектив и приехал сюда навести справки о человеке, который называл себя Берком Дэмисом. Думаю, пару ночей он провел здесь.

— Одну, — уточнил Стаси. — В конце концов, о нем говорят правду? Мне не хотелось в это верить, с виду он отличный парень.

— Чему вы не хотите верить?

— Что он убил свою жену. Ведь вы из-за этого занимаетесь им?

Я быстро сориентировался, ром с водой мне помогли это сделать.

— Подобные слухи быстро распространяются. Где, к примеру, вы услышали об этом?

— Да, все шептались, как вы говорите… Думаю, все началось тогда, когда Билли Вилконсон сообщил кому-то в «Плейсе», что он намерен заявить в полицию, что Дэмис является нежелательным подданным другого государства.

Было очевидно, что Стаси — любитель всевозможных сплетен и слухов, своего рода «коллекционер» таких данных.

— Правительство не церемонится с подобными личностями, сразу же переплавляет их назад через границу, — добавил Стаси.

— И Билли выдал Дэмиса?

— Не думаю, что он это сделал, но он грозился. Может, поэтому Дэмис поспешил отсюда уехать. Так что, он действительно немного преступил закон.

— Да нет, много…

— Эти слухи и меня интересуют. Что в точности было?

— Просто, что Дэмис — кстати это не настоящее его имя — разыскивается за убийство жены.

— А откуда известно, что это не подлинное имя?

— САМ Я НИЧЕГО НЕ ЗНАЮ. Опять-таки об этом говорят. Я попытался узнать подробности у Билли и Хэлен, но они отказались говорить.

— Так они знают какие-то подробности?

— Наверное.

— Где они все это узнали?

— Я много раз задавал себе этот же вопрос. Я знаю, что в мае прошлого года они ездили за границу и провели около недели в Калифорнии. Именно тогда и произошло убийство, не так ли? Возможно, они прочитали о нем в газетах. Только если им обо всем известно, чего ради они с ним любезничали? Ведь какое-то время они втроем были неразлучны. До того как Билли окрысился на него. А это случилось потому, что Хелен слишком увлеклась Дэмисом.

— Но ведь у Дэмиса была собственная девушка. Или две.

— Это не остановило бы Хелен.

— Вы знаете девушку, с которой он отсюда уехал? Харриет Блэквелл?

— Я однажды виделся с ней на вечеринке.

— Где с ней познакомился Дэмис?

— Да, на той же вечеринке, у Хелен Вилконсон. Хелен сказала мне, что он сам ее попросил пригласить мисс Блэквелл.

— Дэмис просил Хелен пригласить Харриет на вечер?

— Совершенно верно.

— Чтобы познакомиться с Харриет?

— Очевидно. Что слышал, то и говорю.

Стаси налил себе еще рому и предложил мне, но я вежливо отказался. Если я хотел завтра вернуться в Калифорнию, а сейчас я решил, что это необходимо, мне сейчас надо было еще побегать.

— Скажи мне. Стаси, есть ли в городке такси?

— Один человек возит людей в своей машине, но если вы явитесь к нему в три часа ночи, он набросится на вас с кулаками. А что?

— Мне надо отправиться к Вилконсонам, а идти пешком мне не хочется.

— Я вас довезу.

— Вы очень любезны.

— Ерунда. Мне это ИНТЕРЕСНО. Только не говорите Билли, что я участвую в этой истории. Я не хочу с ним ссориться.

— Понятно.

Стаси доставил меня на дребезжащем «форде» до дороги, идущей вдоль озера и остановился возле поворота на лужайку Вилконсонов, откуда мне оставалось два шага до дому.

Они ссорились настолько громко, что их голоса ясно слышались во дворе. Она обзывала его алкоголиком, он обвинял ее в «сексуальной озабоченности». Она пригрозила, что, если он не будет следить за своим языком, она с ним разведется и выставит за дверь попрошайничать на улицах. Он завопил, что будет ей только благодарен, потому что жить с такой шлюхой выше его сил.

Мне надоела эта перебранка, и я набросился на дверь.

На этот раз вышел Вилконсон. Это был рослый парень лет тридцати, впрочем, ему можно было дать и больше. У него были красные глаза, дышал он с трудом, язык у него еле ворочался.

— Я вас не знаю… Уходите.

— Уделите мне пару минут. Я — частный детектив, прилетел из Лос-Анджелеса кое-что проверить в отношении Берка Дэмиса. Я слышал, что вы были его другом.

— Вранье. Он болтался здесь, чтобы выпить на дармовщину. Однажды я поймал его и выставил. Навсегда.

У него оказался отвратительный тонкий голосишко. А в красных глазках светилось нечто большее, чем пьяная агрессивность. Возможно, безумие.

— В чем же вы уличили его?

— Он злоупотреблял моим доверием, подкатывался к моей жене. Это было слишком.

Он пьяно махнул, ударившись пальцами о дверную коробку, и поднес руку ко рту.

— До меня дошли слухи, что он убил собственную жену, — сказал я.

— Это не слухи. Весной мы были в Сан-Франциско. Я читал об этом в газетах собственными глазами. Там был портрет убитой и все прочее. Он задушил ее. Но мы не имели понятия, кто он такой, когда он пробрался сюда. Пока он не показал нарисованную им картину.

— Это был портрет его жены?

— Точно. Хелен узнала лицо этой бедняжки. Этот змей задушил ее. Каково?

Откуда-то раздался голос Хелен:

— Кто там. Билли? С кем ты разговариваешь?

— С человеком из Лос-Анджелеса. Он утверждает, что он детектив.

Она выбежала из дома и встала рядом с мужем.

— Не разговаривай с ним!

— Буду говорить, если захочу, — закричал он голосом избалованного ребенка. — Я разделаюсь с Дэмисом раз и навсегда!

— Тебя это не касается.

— Ты сама втянула меня в эту историю. Если бы ты не пыталась шантажировать его…

— Молчи, болван!

Они в ярости смотрели друг на друга. Он был в два раза выше ее и раза в два моложе, но она лучше владела собой. На ее неподвижной, как маска, физиономии ничего нельзя было прочесть.

— Послушай меня. Билли. Этот человек уже приходил сюда с час назад. Я вынуждена была просить его убраться.

— Почему?

Она рванула скрюченными пальцами прозрачный пеньюар на груди.

— Он приставал ко мне.

Он медленно повернулся ко мне.

— Это правда?

— Не верьте ей!

— А теперь он называет меня лгуньей!

Ее продолговатое, сильно набеленное лицо оказалось возле его плеча.

— И ты допустить, чтобы это прошло для него безнаказанно?

Билли в ярости махнул кулаком, целясь мне в голову. Я отклонился и ударил его в живот. Он сел на пол, прижимая обе руки к животу.

— Ах ты мерзавец! — заорала женщина. Она схватила револьвер со столика и выстрелила в меня. Пуля пробила болтающийся край свитера Стаси, пройдя совсем рядом с моими бедрами. Я повернулся и поспешно ретировался.

Глава 13

Утром Стаси отвез меня в аэропорт. Он не разрешил мне заплатить за эту услугу, а также за дыру в его свитере. Но зато попросил меня, когда я выкрою время, навестить его друга в Лагуна Бич. Там у друга Стаси был маленький отель. Я должен был передать, что у Клода все в порядке, все прошлые обиды позабыты.

Как только я уселся в кресло в самолете и пристегнул ремни, то заснул и проспал до самого Лос-Анджелеса. Мы приземлились в начале второго. Стояла удушливая жара, над городом нависла плотная пелена смога.

Я сразу же прошел в будку телефона-автомата и позвонил прежде всего полковнику. Блэквелл не получал от дочери известий после того, как она уехала с Дэмисом. Не исключено, согласился он, что они отправились в Тахое. Его охотничий домик стоял там на берегу озера со стороны Невады рядом с границей штата.

Я оборвал его нетерпеливые вопросы обещанием приехать к нему домой. После этого я позвонил в Рено Арни Волтерсу. Он руководил детективным агентством, которое обслуживало эту часть Невады.

Жена и партнер Арни ответила на звонок. Голос у Филлис звучал весьма официально, в прошлом она служила в полиции, но это не мешало ей быть очаровательной женщиной.

— Как поживаешь. Лью? Где скрываешься?

— Где придется. Эту ночь, к примеру, я провел в Мексике.

— Ох и непоседа же ты! Арни вышел. Ты звонишь по делу или просто так?

— По срочному. Лучше бы тебе все записать.

— Хорошо, говори.

Я сообщил ей приметы Харриет и Дэмиса, попросил поискать их в Тахое и Рено, в особенности в охотничьем домике Блэквелла и в часовнях, где совершают обряд венчания.

— Если Арни или кто-то из его людей нарвется на Дэмиса с девушкой или без нее, я хочу, чтобы его задержали.

— Ты же знаешь, что мы не имеем права его задерживать.

— Вы можете его задержать, как самые обычные граждане, и тут же передать в руки полиции. Он скрывается по обвинению в убийстве.

— Кого он убил?

— Вроде бы собственную жену. Надеюсь узнать подробности сегодня днем. Кстати, предупреди Арни, что этот тип может быть опасен.

— Будет сделано.

— Умница. Я позвоню еще раз позднее, Филлис.

После этого я позвонил фотографу, которому оставил пленку с картиной Дэмиса. Слайды были готовы. Наконец я связался в критиком-искусствоведом Мэнни Мейером. Он сказал, что еще час будет дома, ему интересно посмотреть на мои экспонаты. Я поехал за слайдами и отправился в Вествуд.

Мэнни жил в одном из новых многоквартирных домов. Войдя в его комнату, каждому становилось ясно, что этот человек любит искусство, а до остального ему нет дела. Десятки книг перекочевали со стеллажей куда угодно, в том числе и на пианино. Стены были сплошь заняты репродукциями картин XIX века и современными подлинниками.

Мэнни был небольшим человечком в сильно помятом костюме. Его глаза за толстыми стеклами очков обманчиво казались сонными. Они воззрились на меня со спокойным выжиданием, словно я сам являлся предметом искусства.

— Садитесь, Лью.

Он махнул рукой в сторону кресла, на котором лежало не менее десятка книг. Я предпочел остаться на ногах.

— Вы хотели бы, чтобы я опознал манеру письма художника, такова задача? Иногда это бывает трудно сделать. Вы знаете, сколько сейчас художников? Сотен пять в радиусе одной мили. Возможно, тысяча. Все они считают себя гениями.

— Данный гений нарисовал автопортрет, который, возможно, облегчит вашу задачу.

— Если я его когда-либо видел.

Я достал набросок Дэмиса и протянул его Мэнни. Он внимательно уставился на него с видом опытного врача, старающегося не пропустить признаки начавшегося заболевания.

— Мне кажется, Я ВИДЕЛ его. Дайте взглянуть на пленки.

Я отдал ему весь конверт. Мэнни подошел к окну и поочередно рассмотрел все слайды.

— Да, я его знаю. У него своя манера письма, хотя в ней произошли кое-какие изменения. В худшую сторону, к сожалению. Это меня не удивляет.

Когда Мэнни отошел от окна, на лине его было грустное выражение.

— Его имя Брюс Кэмпион. Я видел некоторые из его работ в прошлом году на выставке молодых художников в Сан-Франциско. Я даже беседовал с ним. Позднее до меня дошли слухи, что на него обрушились беды, его разыскивает полиция за убийство жены, об этом писали в газетах Сан-Франциско. Меня удивляет, что вы этого не знали.

— Я не покупаю тамошние газеты.

— Возможно, вам следует их просматривать. Вы бы сэкономили время и труд.

Он вернул мне портрет и слайды.

— Полагаю, вы идете по его следу?

— Только след остыл.

— Очень рад. Кэмпион хороший художник. Настолько, что меня мало тревожит, что он натворил… Надеюсь, вы его поймаете и он не пропадет для искусства.

Глава 14

Я проехал по Сансет-Бульвару вверх по извилистой дороге к дому Блэквелла в Бел Зар. Полковник сам открыл дверь, отстранив маленькую горничную в кокетливой одежде. Его глаза обшарили мое лицо, как глаза слепца, пытающегося уловить луч света.

— Вы что-нибудь узнали?

— Новости плохие.

Он схватился за мои руки повыше локтей и принялся меня трясти. Я скинул его цепкие пальцы.

— Успокойтесь, я все вам расскажу.

— Как я могу быть спокойным? Моя дочь отсутствует уже двое суток. Я должен был остановить их силой, застрелить его, как собаку!

— Это ерунда. Нам надо поговорить. Мы можем где-нибудь спокойно сесть, чтобы нам не мешали?

Полковник заморгал, как человек, пробудившийся от ночного кошмара.

— Да, конечно.

Большая гостиная, куда он меня провел, была обставлена в стиле ампир и походила на музей. Фамильные портреты на стенах демонстрировали блэквеллские носы и шишковатые лбы. Один из них, изображавший офицера в мундире войны 1812 года, несомненно, принадлежал кисти Гилберта Стюарта.

Блэквелл сел в кресло под этим портретом, как если бы намеревался привлечь мое внимание к семейному сходству. Я без приглашения припарковался на красном диване с изогнутой спинкой и подробно отчитался о своей поездке в Мексику.

— Сопоставив некоторые факты, обнаруженные мною там, с теми, что я установил здесь, я пришел к заключению относительно Дэмиса. Он — человек, разыскиваемым полицией, путешествующий под несколькими фальшивыми именами. Его подлинное имя — Брюс Кэмпион и он обвиняется в убийстве.

У Блэквелла отвисла челюсть.

— Что вы сказали?

— Настоящее его имя Кэмпион. Полиция округа разыскивает его за то, что он прошлой весной задушил свою жену.

Физиономия Блэквелла стала походить на треснувшую штукатурку, глаза сделались бессмысленными, стеклянными. Он соскользнул с кресла на колени, потом тяжело рухнул набок. Его седые волосы разметались на розовом узоре ковра.

Я подошел к двери и позвал горничную. Она прибежала мелкими шажками и замерла на пороге, издав придушенный крик при виде лежащего на полу хозяина.

— Он умер?

— Он потерял сознание, милочка. Принесите воды и полотенце.

Она прибежала назад через тридцать секунд, выплеснув половину тазика на ковер. Я побрызгал водой на лицо Блэквелла и помассировал ему виски. Его глаза раскрылись, он узнал меня и вспомнил, что я ему сказал. Застонав, он едва не потерял сознание снова.

Я шлепнул его влажным полотенцем. Маленькая горничная стояла и следила за мной широко раскрытыми голубыми глазами.

— Как вас зовут? — спросил я ее.

— Летти.

— Где миссис Блэквелл, Летти?

— Раз в неделю она работает в больнице. Сегодня ее дежурство.

— Вам лучше попытаться связаться с ней и вызвать ее сюда.

— Хорошо. Как вы считаете, доктора тоже вызвать?

— Врач ему не потребуется, если только это не сердечная история.

— СЕРДЕЧНАЯ история?

— У него бывают когда-нибудь сердечные приступы?

Мне пристыженно ответил сам Блэквелл:

— Я впервые потерял сознание.

Он с трудом сел в кресло, откинувшись на спинку.

— Я не так молод, как когда-то. Сказанное вами меня безумно напугало.

— Это вовсе не значит, что Харриет умерла.

— Ой ли! Наверное, я вообразил именно это.

Только тут он заметил горничную, стоявшую подле него, пригладил волосы и попытался справиться с волнением.

— Вы можете идти, мисс Флэвин. Будьте добры, заберите отсюда этот тазик с водой, ему здесь не место.

— Да, сэр.

Она выскочила из гостиной.

Блэквелл посмотрел на меня и неуверенно пробормотал;

— Надо что-то предпринять.

— Очень рад, что вы такого мнения. Я уже предупредил детективов в Рено. И считаю, что надо расширить круг поисков на весь юго-запад, если не на всю страну. Но это дорого обойдется.

— Это не имеет значения.

— Пора обратиться в полицию, сообщить им все, что мы знаем. Советую вам начать с разговора с Питером Колтоном.

— Да, я это сделаю.

Он встал, покачиваясь, будто на него внезапно обрушилось бремя прожитых лет.

— Лучше выпейте что-нибудь. А тем временем мне необходимо позвонить по очень важному делу. Могу я воспользоваться вашим телефоном?

— Один аппарат находится в комнате Изобел, там вам никто не помешает.

Это была небольшая приятная комната с большим окном-дверью, выходящим на изолированную террасу. Мебель была старой, но отнюдь не антикварной. Я решил, что она сохранила ее с менее состоятельного периода своей жизни, о котором ей не хотелось забывать.

Я сел за простой дубовый письменный стол, набрал номер полиции в Редвуд Сити и попросил соединить меня с капитаном Ройалом. Он был шефом отдела убийств в округе Сэм Матео, я с ним познакомился во время работы по другим делам.

— Что я могу для вас сделать? — спросил он после обычных приветствий.

— У меня есть сведения о Брюсе Кэмпионе, который обвиняется в том, что он задушил свою жену в мае прошлого года в вашем округе. Правильно?

— Правильно. Это случилось ночью пятого мая. Что за информация?

Я услышал слабый щелчок, когда Ройал включил записывающее устройство. Затем раздался второй щелчок, это выключили радио, чтобы не мешало.

— Я выяснял передвижения Кэмпиона, — продолжал я. — Двенадцатого мая он вылетел из Лос-Анджелеса в Гвадалахару.

— Полиции аэропорта было приказано следить за ним! — нетерпеливо воскликнул капитан.

— Он пользовался чужими документами и фальшивыми именами — например, Квинси Ральф Симпсон. Это имя вам о чем-нибудь говорит?

— Да. Вчера я узнал, что Симпсона убили ударом то ли ледоруба, то ли щипцов два месяца назад в Ситрес Коунти… Так вы утверждаете, что это сделал Кэмпион?

— Дело говорит само за себя. Очевидно, у него были документы Симпсона, когда он пересекал границу. Симпсон к этому времени наверняка был мертв.

— Кэмпион все еще в Мексике?

— Нет, он прожил там два месяца под именем Берка Дэмиса в Андиджике, где его в конце концов узнали как разыскиваемого полицией преступника. Тем временем он ухитрился влюбить в себя приехавшую туда американскую девушку по имени Харриет Блэквелл. Кэмпион снова воспользовался именем Симпсона. Потом он опять переметнулся на Дэмиса и гостил в пляжном домике Блэквелла близ Малибу. Возможно, что мисс Блэквелл что-то знает о его прошлом и прикрывает его. Кэмпион ее околдовал, но едва ли она могла не заметить жонглирования именами.

— Сейчас она с ним?

— Надеюсь, что нет. Но, возможно, и да. Они вдвоем уехали из дома отца девушки двое суток назад после серьезной ссоры, в ходе которой были угрозы прибегнуть к оружию. Уехали они в машине мисс Блэквелл, новеньком зеленом «бьюике».

Я сообщил ему номерной знак.

— Кто угрожал?

— Отец мисс Блэквелл, Марк Блэквелл. Он полковник в отставке, но у него есть деньги. И, как мне кажется, он имеет вес в определенных кругах. Сейчас я звоню из его дома в Бел Зар.

— Блэквелл ваш клиент?

— Да. Моя непосредственная задача найти девушку. Ее, должно быть, легко выследить… Она — крупная блондинка, волосы коротко подстрижены, возраст двадцать четыре года, в обуви имеет около шести футов роста, немного сутулится. Очень хорошо одета, хорошая фигура, но лицо немного обезображено шишкообразными выступами на лбу над глазами. Поэтому она по большей части носит черные очки. Полагаю, наружность Кэмпиона вам известна.

— Да.

— У вас есть его фото?

— Фото нет. Вот почему ему удалось пересечь границу.

— У меня есть его автопортрет, постараюсь сегодня же передать вам копию. Не исключено, что Кэмпион с девушкой снова отправился в Мексику. Невада — прекрасная возможность. Они говорили о том, чтобы пожениться, а там проще всего оформить брак. Они уже могут быть женаты или же представляются супружеской парой.

— Девушка, должно быть, ненормальная! — воскликнул Ройал. — Знать, что он сотворил со своей женой и хотеть выйти за него замуж?

— Я не уверен, что ей известно про жену. Он мог придумать что угодно, чтобы объяснить вымышленные имена, а она настолько влюблена в него, что проглотит любую сказку. Кроме того, она восстала против отца. Ей двадцать четыре года, как я сказал, а отец обращается с ней так, словно ей четыре года.

— Разве двадцать четыре не слишком поздно для восстания? Но вообще-то я знаком с подобной ситуацией…

Помолчав, Ройал спросил:

— Как вы считаете, ей грозит серьезная опасность?

— Капитан, вы знаете об этом больше меня. Все зависит от того, какую цель преследует Кэмпион. По достижении двадцатипятилетнего возраста Харриет станет обладательницей большого состояния, так что он охотится за деньгами, полгода она может жить спокойно. Кэмпион убил свою жену ради денег?

— Насколько мне известно, никаких денег там вообще не оказалось. Мы вообще не обнаружили и намека на мотив убийства. А это значит, что у него, возможно, не все дома. Многие из этих типов, именующих себя художниками, безумны. Он жил как бродяга в перестроенном гараже близ Луна Бэй. В одной комнате.

— Был ли он замечен в нелогичных поступках? Дурном поведении?

— Не знаю. Но его судили. Год принудительных работ и позорное увольнение из армии за оскорбление офицера во время корейской войны. Это единственное, что мы смогли раскопать в его прошлом, но это свидетельствует о его агрессивности. Так же он не ужился с женой. Вроде бы картина ясна.

— Расскажите про его жену.

— С этим можно подождать, не так ли, Арчер? Я хочу передать вашу информацию по инстанции.

— Сообщите самое важное.

Ройал выпалил скороговоркой:

— Ее звали Долли Стоун Кэмпион, возраст около двадцати лет, прелестная блондиночка, но не такая уж прелестная, когда, мы ее обнаружили. По нашим сведениям, Кэмпион познакомился с ней прошлым летом на берегу Тахое, а в сентябре женился на ней в Рено. Вероятно, это был брак по необходимости, в то время она была беременна на четвертом месяце. Во всяком случае, их ребенок родился в марте, через шесть месяцев после свадьбы. А еще через два месяца Кэмпион убил жену.

— Тахое — примечательное место. У Блэквеллов там охотничий домик, а в мае какое-то время там болтался Квинси Ральф Симпсон. Незадолго до того, как его убили.

— Что он там делал?

— Предполагаю, что работал по делу Долли Кэмпион. Что случилось с ее ребенком?

— Его забрала его мать. Послушайте, Арчер, наш разговор нескончаем, а мне нужно работать. Может, вы тоже приметесь за поиски этой пары?

— Как только справлюсь с делами здесь.

На это ушло порядочно времени. Я вторично позвонил в офис Арни Волтерса в Рено, хотел его попросить выделить дополнительно людей на поиски. Он уж сделал это, сообщила мне Филлис, потому что Кэмпиона и Харриет видели в Стейт Лайн накануне вечером. Пока это было все.

После этого я позвонил в аэропорт и заказал билет на следующий рейс в Рено.

Поднимаясь из-за стола, я заметил сложенный номер местной газеты и развернул ее. Через всю первую страницу протянулся заголовок: «Здесь убит человек из Сэм Матео: полиция подозревает гангстеров».

Это была перепечатка из вчерашнего выпуска газеты, выходящей в Ситрес Коунти. Сама заметка была скверно написана и еще более скверно напечатана, я из нее не почерпнул ничего нового.

Я все еще держал газету в руках, когда в комнату вошел Блэквелл. Он выглядел призраком одного из своих предков.

— Что вы делаете с газетой?

— Вот думаю, как она попала в ваш дом.

— Это вас не касается! — Он выхватил у меня из рук газету и скомкал ее. — Вы вообще превышаете свои полномочия. Например, я плачу вам такие огромные деньги вовсе не за то, чтобы обо мне и моей дочери злословила полиция!

— Я подумал, что слышу чье-то дыхание по параллельному телефону. Что, у вас в доме принято подслушивать?

— Это оскорбительное замечание. Я требую, чтобы вы взяли свои слова обратно.

Его снова трясло от приступа неконтролируемой ярости. Мне показалось, что он вот-вот ударит меня, или, как минимум, вызовет на дуэль.

— Я не могу изменить факты, полковник. Если вам не нравилось то, что вы слышали, вы могли бы положить трубку.

— Вы еще вздумали учить меня, что я должен делать в собственном доме?

— Похоже на то.

— В таком случае убирайтесь. Убирайтесь немедленно. Слышите?

— Для чего так кричать? Вы не хотите, чтобы я нашел вашу дочь?

— Мы разыщем ее без вашей помощи… Вы уволены.

— Я уже кое-что сделал по вашему делу. Вы мне должны триста пятьдесят долларов за потраченное время и всякие расходы.

— Я сейчас же выпишу вам чек!

— Кто вас знает? А вдруг вы остановите выплату чека. Мне нужны наличные.

Я тянул время, слабо надеясь, что он образумится, как это случилось в прошлый раз. Мне хотелось довести это дело до конца, потому что оно стало вырисовываться, а какой детектив откажется от успеха.

— У меня нет такой суммы дома. Мне придется разменять чек в отеле.

— Пожалуйста. Я подожду вас.

— Снаружи. Я не хочу, чтобы вы тут повсюду совали свой нос. Можете обождать в своей машине.

Я вышел из дома, Блэквелл двигался за мной по пятам. Он вывел из гаража свой черный «кадиллак» и поехал под гору. Я сидел минут десять, думая о том, куда теперь направиться. Надо было попасть в Тахое, но до чего же мне не хотелось тратить собственные деньги на дорогу.

Стонущий голубь вернулся на телевизионную антенну. Он сидел совершенно неподвижно, как геральдическая птица. Я крикнул ему «ху-ху», услышал ответ и почувствовал себя значительно лучше.

С шоссе на подъездную дорогу свернула машина Изобел Блэквелл. Я вышел из своего автомобиля, чтобы приветствовать ее. Лицо Изобел показалось мне изнуренным, но она заставила себя улыбнуться.

— Мистер Арчер! Какая приятная неожиданность!

— Разве Летти вас не нашла?

— Я рано уехала из больницы. Беспокоилась из-за Марка.

— На то были основания. Недавно с ним случился обморок, а потом приступ истошного крика.

— Он потерял сознание?

— Я сообщил ему кое-что, воспринятое им крайне тяжело.

Она вынырнула из своей малолитражки и взглянула на меня:

— Что-то случилось с Харриет?

— Пока мы этого не знаем, но вообще с ней в любую минуту может что-то произойти. Она разгуливает по Неваде с человеком, называющим себя Дэмисом. Его подлинное имя Брюс Кэмпион, его разыскивают в Редвуд Сити за убийство жены.

До нее не сразу дошло значение услышанного. Потом она повернулась к дому и заметила, что гараж пуст.

— Где Марк?

— Он поехал в отель обменять чек на наличные, чтобы расплатиться со мной. Он меня уволил.

— За что?

— Мы с полковником не поладили. У нас обоих слишком сильна память об армии, только мы по-разному смотрим на взаимоотношения между людьми.

— Не понимаю. Вы хотите сказать, что больше не будете с ним работать?

— Меня надо попросить об этом. А такое едва ли случится.

— Я знаю, как трудно бывает с Марком иногда, — воскликнула она с чувством. — Пожалуйста, объясните мне, в чем дело.

— Он подслушивал по параллельному телефону мой разговор с офицером полиции, а я сделал несколько критических замечаний о его взаимоотношениях с дочерью. Это ему не понравилось.

— И это все?

— Это наслоилось на полученную им от меня информацию о Дэмисе Кэмпионе. Поскольку он не мог что-либо предпринять, он решил спрятать голову в песок, как страус. Ну а я в его глазах стал источником волнений.

Изобел кивнула.

— Обычная для него реакция… Я беспокоюсь за него, мистер Арчер… Не знаю, как он все это переживет.

— А меня волнует, останется ли в живых Харриет. Вчера ночью ее видели с Кэмпионом в Стейт[31] Лайн. Я направил по их следам нескольких детективов из Рено. Так что, если придерживаться этого плана, есть шансы задержать Дэмиса и освободить Харриет.

Изобел прижала сумочку к груди, словно это был ее ребенок.

— Вы говорите, что этот тип — убийца?

— Так утверждает полиция.

Она подошла ко мне вплотную:

— Вы мне сказали, что вас нужно попросить. Я прошу вас. Вы согласны взять меня клиенткой?

— Меня это вполне устраивает.

— В таком случае соглашение заключено.

Она пожала мне руку:

— Будет весьма полезно сообщить Марку об этом. И в подходящий момент.

— Согласен.

Она вошла в дом и вынесла мне деньги, после чего сразу же удалилась. На подъездную дорогу завернул черный «кадиллак». Блэквелл вышел из него и протянул мне триста долларов. Цвет его лица стал значительно лучше, от него попахивало виски. Видимо, он пропустил в отеле стаканчик-другой.

Полковник посмотрел на меня так, будто бы хотел что-то сказать, но не произнес ни слова.

Глава 15

Арни Волтерс встретил меня в аэропорту в Рено. С виду он напоминал удачливого коммерсанта. В действительности он обладал всеми качествами классного детектива: честностью, воображением, любопытством и человеколюбием. Проработав десять-двенадцать лет в Рено, он остался бедным и неподкупным.

По дороге в Стейт Лайн он познакомил меня с положением дел. Сторож по имени Шолто, который по поручению отсутствующих владельцев присматривал за несколькими домами на озере, накануне вечером разговаривал с Харриет. Она явилась к нему домой попросить ключ от домика отца, но при этом предупредила, чтобы он ничего не рассказывал полковнику о том, что она здесь. Кэмпион оставался в машине.

— Очевидно, — продолжал Арчи, — они провели ночь или часть ночи в домике. Возле раковины гора грязной посуды. Имеются кое-какие указания на то, что они намерены возвратиться. Саквояж Кэмпиона остался в холле.

— А ее чемодан?

— Исчез. Так же, как и ее машина.

— Мне это не нравится.

Арни внимательно посмотрел на меня.

— Вы серьезно предполагаете, что он привез ее сюда, чтобы тут прикончить?

— Такую возможность нельзя не учитывать.

— Каковы были обстоятельства убийства его жены?

— Он ее задушил. Подробности я до сих пор не знаю.

— Кому-нибудь была выгодна ее гибель?

— Полиция думает, что нет. Единственный мотив, который лежит на поверхности, — это несовместимость. Очевидно, он вынужден был на ней жениться. Девица в то время была на четвертом месяце беременности. Он женился на ней в сентябре прошлого года в Рено, а это значит, что Кэмпион знаком с этими местами.

— Так вы думаете, что он повторяет схему?

— Нечто подобное.

— Что он за человек?

— Он поставил меня в тупик. Конечно, не стану притворяться, что я привык к артистическому образу мышления. Кэмпион хороший художник, по мнению критика, который знает, о чем говорит.

— Вы допускаете, что он может быть психом?

— Я не могу этого с уверенностью сказать про него. Оба раза, когда я с ним встречался, он держал себя в узде. Во второй раз его провоцировали; отец Харриет угрожал ему дробовиком, но Кэмпион держался, как стойкий оловянный солдатик. Но среди психов тоже могут быть актеры.

— Плохие актеры… Он на самом деле так хорош, как об этом сказано в описании?

— К сожалению, да. Я привез с собой его портрет. Это набросок, автопортрет, не фотография, но сходство несомненно. Я хочу получить его назад, как только будут сделаны снимки.

— Конечно. Оставьте его в машине. Я раздам его нашим осведомителям и распоряжусь поместить его в витринах клубов. Рано или поздно он покажется, если Кэмпион скрывается в наших краях.

Мы молча ехали по лесной дороге. В одном месте вечнозеленые деревья расступились, и я увидел первый проблеск озера. Сезон был с самом разгаре, берег был усеян веселыми, радостными людьми. А мне тут же пришло в голову, что озеро Тахое — глубокое и холодное. Неужели Харриет покоится на его дне?

Домик ее отца стоял среди густых деревьев в конце асфальтированной площадки. Это была довольно импозантная постройка из бревен и природного камня. Бетонные ступени с металлическими перилами спускались с террасы на берег.

Из гущи деревьев вышел человек, в нем сразу чувствовался старый коп. Арни представил его как Джима Хэнна, одного из своих сотрудников. Мы втроем зашли внутрь дома.

В проходе у стены стоял коричневый саквояж Кэмпиона. Я потянулся было к нему, но Арни остановил меня.

— Не тратьте напрасно время. В нем нет ничего, кроме набора красок и всего остального для рисования, кисточки для бритья да старой одежды.

Огромная передняя комната была обставлена красивой мебелью, на полу лежали звериные шкуры, а головы животных смотрели на нас со стен печальными стеклянными глазами. Через окно с витражом, о котором Харриет рассказывала Кэмпиону, просвечивало синее небо и такое же синее озеро.

Мы обошли остальные комнаты, включая шесть спален на втором этаже. На всех кроватях лежали голые матрасы. Стенной шкаф в проходе был забит постельным бельем, во втором лежали скатерти, салфетки и полотенца. Ничем этим не воспользовались.

Я оставил Арни и Хэнна в доме, а сам спустился по ступенькам на берег. Озеро притягивало меня к себе с самого первого взгляда. В этом году воды в нем значительно меньше, от последней ступеньки к воде протянулась пологая гравийная горка.

Я пошел по самой кромке гравия. Волны от моторных лодок омывали камни, делая их необычайно яркими. Я искал какой-то след Харриет. Однако же, когда я нашел его, я был потрясен. Напоминало все это какое-то исковерканное гнездо, запутавшееся между плавающими ветками, примерно в пятидесяти футах от берега.

Я разделся до трусов за деревом и отправился за своей находкой. Озеро показалось мне ледяным после летнего воздуха. А найденная вещь не могла меня согреть: это была шляпка с небольшой вуалью, поблескивающей на солнце. Шляпка принадлежала Харриет.

Я вытащил ее из воды на берег. Тут я обнаружил, что на промокшей шелковой ленте виднеется сгусток крови размером с ноготь большого пальца. К нему прилипли волосы приблизительно в шесть дюймов длиной. Вернее сказать, это была прядь волос. Они были светлыми и прямыми, как у Харриет. Вырваны они были у корней.

Одевшись, я вернулся в домик, чтобы показать находку.

Арни тихонько сказал:

— Похоже, мы опоздали!

— Это нужно будет доказать. Как тут обстоит дело с законом, а?

— Скверно. Берег озера разделен на шесть или семь территорий. Все полицейские управления ревниво относятся друг к другу и с удовольствием вставляют друг другу при случае палки в колеса.

— Нельзя ли передать это дело в ведение прокуратуры Рено? Требуется лабораторное исследование этого предмета.

— И необходимы работы по прочесыванию дна озера драгой. Это не моя территория, но я попробую что-нибудь сделать. Хотите возвратиться в город со мной?

— Мне следует поговорить с Шолто. Он живет по соседству?

— В двух милях отсюда по дороге на Стейт Лайн. Я вас подвезу.

Похожий на ящик маленький домик Шолто стоял на расчищенной поляне далеко от дороги. Кругом копошились куры. Нам отворила молодая женщина. Один младенец был у нее на руках, второй цеплялся за юбку. Женщина откинула назад волосы и вяло улыбнулась Арни.

— Муж за домом, мистер Волтерс. Он делает клетку для кроликов. Проходите через дом, если желаете.

Третий ребенок, девочка лет восьми-девяти, читала на кухне какую-то забавную книжку, одновременно потягивая через соломинку шоколадное молоко. Она туповато посмотрела на нас. Для нее мы были менее живыми, чем герои ее рассказа.

Я обратил особое внимание на девочку потому, что у нее волосы были точно такого же цвета, как у Харриет.

Мальчик лет двенадцати помогал отцу на заднем дворе. Он сидел на доске, переброшенной через козлы, которую его отец пилил ручной пилой. Это был сухопарый человек неопределенного возраста. В голубых джинсах он выглядел лишенным ягодиц.

— Хи, мистер Волтерс. Вы уже нашли ее?

— Нет еще. Это мой помощник Лью Арчер. Он хочет задать вам еще несколько вопросов.

Шолто отложил пилу и протянул мне руку.

— Валяйте!

— До того, как вы приступите к беседе, — вмешался Арни, — я хочу показать вам портрет, Генри.

Арни показал Шолто портрет Кэмпиона.

— Это тот человек, которого вы видели с Харриет?

— Точно. Однако что-то странное с его глазами. А как получилось, что один из них больше другого?

— Так он его нарисовал, — пояснил я.

— Он это сам нарисовал?

— Да.

— Зачем он это сделал со своими глазами? В жизни он очень красивый парень.

Арни забрал рисунок.

— Спасибо, Генри. Мне требовалась достоверная идентификация.

— Парень какой-то мошенник?

— За ним кое-что числится… Может, вам лучше отослать мальчика в дом?

— Я не хочу уходить…

— Что за разговоры? Иди! — приказал отец.

Парнишка слез с доски и неохотно прошел в дом. Когда дверь за ним закрылась, Шолто повернулся ко мне.

— Надеюсь, у мисс Блэквелл нет никаких неприятностей? Она такая нервная особа, раздражительная и непослушная, как молодая кобылка. Если начнутся неприятности, ей с ними будет трудно справиться.

— Так она нервничала, когда вы с ней беседовали?

Поставив одну ногу на козлы, Шолто оперся о колено.

— Я бы сказал, что да. Как мне показалось, из-за отца, потому что они без разрешения хотели воспользоваться охотничьим домиком. Но она имела на это полное право, я так и сказал мистеру Волтерсу. Я обещал мисс Блэквелл ничего не говорить отцу. В конце концов, она много раз тут жила, когда его и близко-то не было.

— С мужчинами?

— Я этого не знаю. Этот парень — первый, которого я с ней видел. Что эти двое задумали?

— Они говорили о том, что поженятся.

— Это так?

— Вы удивлены?

— Просто я как-то не думал, что ей захочется выходить замуж. У меня сестра работает учительницей в школе в Портервилле, она похожа на мисс Блэквелл. Так и осталась старой девой, всем женихам отказала.

— Мисс Блэквелл не такая. Скажите, какое они произвели на вас впечатление, когда они были вместе?

— Я не видел их вместе. Девушка подошла к двери одна, чтобы взять ключ, а парень оставался в машине.

Шолто сдвинул на затылок кепку и поскреб поредевшие волосы.

— После этого они довольно долго сидели в машине. Жене показалось, что они из-за чего-то спорили.

— А вы ничего не слышали?

— Я не люблю подслушивать. Да и потом у меня было включено радио.

— Ну а жена что-то слышала?

— Наверное, иначе откуда бы она знала, что они ссорились? — Он повысил голос: — Молли!

Женщина появилась на заднем крыльце, ребенок по-прежнему был у нее на руках. Из-за ее спины боязливо выглядывал изгнанный со двора мальчишка.

— В чем дело, Генри?

— Вчера вечером, когда мисс Блэквелл приезжала за ключом, а потом сидела в машине, ты что-нибудь слышала?

— Да-а. Я же тебе сказала, что у них был скандал.

Я подошел к крыльцу.

— Он ее ударил?

— Я этого не видела. Они просто разговаривали. Она не хотела ехать в домик, а он настаивал.

— ОНА не хотела?

— Так она ему заявила. Что он пытается использовать ее, пользуясь тем, что она его любит. Он ответил, что это неверно. Что он хочет устроить свою судьбу или что-то другое. Я не поняла, о чем они толкуют. Разговаривали они очень громко.

— Как звучал его голос? Он был сильно возбужден?

— Нет, он говорил совершенно спокойно, а вот она вроде бы истерично.

— Он ей не угрожал?

— Скорее успокаивал, уговаривал. Так что когда они поехали, она была уже в порядке.

— Кто вел машину?

— Он. Когда они разговаривали, девушка сидела за рулем, но потом они поменялись местами.

— Когда они уехали?

— Не знаю. Наши часы сломались. Когда ты собираешься купить часы, Генри?

— В субботу.

— Посмотрим! — зловеще произнесла Молли и возвратилась в дом.

Шолто повернулся ко мне:

— Они уехали отсюда в сумерки, практически вечером, что-то около восьми. Не знаю, но вроде все было в порядке, иначе бы я позвонил ее отцу. Вы думаете, парень ей что-то сделал?

— Кое-что указывает на это… Скажите, мисс Блэквелл была в шляпке, когда вы с ней говорили?

— Да. Такая маленькая шляпка с вуалью. Я заметил ее, потому что местные девушки не носят шляп.

— Я только что нашел в озере шляпку Харриет, — сказал я. — На ней кровь и волосы.

Шолто вытаращил глаза.

— Человек, с которым она была, подозревается в двух других убийствах. Одно их них — убийство его жены. Ее девичье имя было Долли Стоун. Предполагают, что какое-то время она жила здесь летом прошлого года. Вы ничего не слышали о ней?

— Нет, сэр.

— Ну а о Квинси Ральф Симпсоне?

— Повторите еще раз.

— Квинси Ральф Симпсон. Его жена сказала мне, что он жил здесь пару месяцев назад.

— Да, я знал Ральфа. Он немного поработал у Блэквелла в мае месяце, если я не ошибаюсь. В этом году полковник открыл домик в апреле. Он сказал, что хочет показать своей новой жене, как начинается лето.

Шолто помолчал, глядя на заходящее солнце, может быть, чтобы оживить в памяти картины прошлого.

— С Ральфом Симпсоном что-то случилось?

— Он стал жертвой второго убийства. Мы в точности не знаем, дело ли это рук Кэмпиона, но это не исключено. Какую работу он выполнял у Блэквелла?

— Старший повар и вроде бы бармен, но он проработал очень недолго.

— Почему?

Шолто стукнул кулаком по козлам:

— Я не люблю плохо говорить о покойниках. Шли разговоры, что Ральф что-то взял. Я в это не верю. Ральф, конечно, безмозглый игрок, но не вор.

— Он был игроком? Картежником?

— Да. Его нельзя было оттащить от столов… Лично я предполагаю, что он проиграл все свои деньги и вынужден был остаться здесь и взяться за любую работу, которую смог найти. Молодой башковитый парень прятался на кухне. На то у него, наверное, были основания. А теперь вы говорите мне, что он умер.

— Вы хорошо его знали, мистер Шолто?

— Мы раза два выпивали, когда я занимался ремонтом мебели в домике. Симпсон был приятным собеседником, голова у него была забита разными идеями.

— Что за идеи?

— Всякие. Человек в космосе, атомная бомба, у него было собственное мнение по любому поводу. Он даже изобрел какую-то систему, но для ее осуществления ему требовалось сколотить капитал.

— Каким образом?

— Он не объяснял.

— А что именно он украл у Блэквелла?

— Не знаю. Я толком не знаю эту историю.

— Кто вам ее рассказал?

— Кито. Он прислуживает в одном из других коттеджей. Но этим желтомазым не всегда можно верить.

— И все же я хотел бы поговорить с ним.

— Сейчас его здесь нет. Семейство еще в прошлом месяце возвратилось во Фриско.

— Вам известен их адрес?

— Он у меня где-то записан.

— Найдите его для меня, хорошо?

Шолто сходил в дом и принес конверт с адресом, выведенным крупным детским почерком. Я его переписал в свою записную книжку.

— Что еще вы можете сказать о Симпсоне?

— Вроде бы все.

— А кто его еще знал?

— У него была здесь приятельница, но, конечно, не стоит говорить об этом его жене. Я-то считал его холостяком.

— Сейчас это уже не имеет значения, — пробормотал я, держа наготове ручку. — Как зовут его приятельницу?

— Он звал ее Фон, фамилию я не знаю. Я видел ее пару раз с Ральфом в клубе и после этого еще несколько раз. — Бросив боязливый взгляд на дом, он добавил: — Я не хожу туда играть, это мне не по карману. Такая семья! Но я люблю стоять в стороне и наблюдать за игроками.

— Вы можете описать девушку?

— Хорошенькая малютка. Выглядит как настоящий лосеночек. У нее большие темные глаза.

— Волосы какого цвета?

— Светлая блондинка.

Таких девушек было очень много. Попробуй найди Фон!

— Вы говорите, она маленькая?

— Да, невысокая. — Шолто вытянул руку на уровне плеча. — Примерно вот такая.

— Чем она занимается?

— Не знаю, где она работает и работает ли вообще. Возможно, ее больше здесь нет. У нас население кочующее, перебираются из одного места в другое. Сам-то я давно тут живу, приехал из Портервилла, когда Стейт Лайн был просто остановкой на шоссе с несколькими домишками.

— Когда вы в последний раз видели Фон?

— Пару недель назад. Думаю, это было в «Уединении». За ней по пятам ходил пожилой тип, они развлекались с игровыми автоматами. Играла-то она, он только денежки бросал в отверстия. Да, я уверен, это было там.

Глава 16

Шолто высадил меня перед входом в клуб, а сам тут же уехал на своем пикапе. Я вошел в большой зал, где развлекалась порядочная толпа игроков, если можно сказать, что они «развлекались». Они бросали карты или кости с видом грешников, молящих небо о милосердии. Тут же находились и игровые автоматы.

Множество мужчин и несколько женщин толпились в баре. Я дождался своей очереди у совершенно замученного бармена и спросил, где могу разыскать старшего офицера охраны.

— Минуту назад я видел мистера Тодда в баре… — Бармен вышел на порог игорного зала и осмотрелся: — Ага, вон он разговаривает с каким-то типом в белой шляпе.

Я пробрался к нему вдоль игровых автоматов. Тодд был человеком атлетического сложения. Он был одет в рубашку с открытым воротом. У него были волосы стального цвета, такие же глаза и суровое лицо. Второй мужчина, толстяк в белой шляпе с завернутыми вверх полями, казался совершенно пьяным и разъяренным. Его обдурили, он желает видеть хозяина, он тут им всем покажет.

С вежливой твердостью Тодд провел его к выходу. Я двинулся вместе с ним и показал Тодду свое удостоверение. Он улыбнулся, возвращая его назад.

— Когда-то я работал в калифорнийской патрульной службе. Кого-то разыскиваете?

— Несколько человек.

Я подробно описал ему Кэмпиона и Харриет.

— Нет, я их не видел. Во всяком случае вместе. Конечно, полной уверенности нет. Тут ежедневно проходит столько народа, что не всех и увидишь! Иногда мне кажется, что тут бывает все население страны!

Его глаза были прикованы к пьяному, который, сильно качаясь, перебирался через улицу к машине.

— Тогда просьба полегче, — сказал я. — Девушка по имени Фон. Невысокого роста с красивыми карими глазами, как мне объяснили, платиновая блондинка.

Тодд заинтересовался:

— Зачем она вам понадобилась?

— Мне нужно задать ей несколько вопросов. Она была знакома с человеком, убитым в Калифорнии.

— Она причастна к преступлению?

— У меня нет оснований это предполагать.

— Это хорошо. Славная девчонка.

— Так вы ее знаете?

— Конечно. Она бывает здесь. Ее фамилия Кинг. Если только не вышла замуж.

— Сегодня она уже была здесь?

— Нет еще. Днем, наверное, спит.

— Где?

— Ну, так хорошо я ее не знаю. Когда-то она работала в салоне красоты, расположенном внизу улицы. Попробуйте узнать там. Вы увидите салон Мэри слева в паре кварталов отсюда.

Тодд махнул рукой в западном направлении. Я направился туда. Хотя все еще было прекрасно видно, но дома без освещения выглядели голыми и убогими.

Салон Мэри был заперт. Я постучал в стеклянную дверь. Через какое-то время из комнаты выплыла высоченная особа и двинулась ко мне через магазин.

Прежде чем отпереть дверь, она включила свет. Волосы у нее были цвета закатного неба, они падали завитой челкой на самые глаза. Внутри сильно пахло туалетной водой и женским потом.

— Мне нужна Фон Кинг.

— Вы не первый ее спрашиваете, но, надеюсь, последний. Миссис Кинг больше здесь не работает.

— Где я смогу ее найти?

Выпученные глаза хозяйки холодно осмотрели меня. Я добавил:

— Я детектив и…

— У нее неприятности? — просияла Мэри.

— У ее приятеля самые большие неприятности, какие можно представить. Он умер. Его ударили ледорубом.

Она просияла:

— Боже мой, что вы говорите? Входите же. Я дам вам адрес Кинг.

Фон жила в многоквартирном доме примерно в миле от салона. Я пустился туда пешком, но поблизости заметил неоновую рекламу станции технического обслуживания. Я взял там напрокат внешне новенький «Форд», который сильно дребезжал, словно старый. Служащий туманно объяснил, что это результат высокогорной местности.

Квартира Кинг была номер 27 на втором этаже. Я поднялся по лестнице и прошел по внешней галерее, пока не нашел требуемый номер. За дверью слышалась музыка, женский голос напевал блюз.

Пение оборвалось, когда я позвонил. Фон появилась на пороге. Ее карие глаза удивленно посмотрели на меня. Я с удовольствием глядел на ее округлые формы, которые под тоненьким свитером напомнили слишком рано созревшие фрукты. Полупрофессиональным тоном она проговорила:

— Хэллоу. Практиковалась в блюзе.

— Слышал. У вас приятный голос.

— Так все говорят. Беда в том, что здесь кошмарная конкуренция. Они приглашают настоящих певиц, ну а местные таланты остаются ни с чем.

— Вы местная?

— Да, это мой третий сезон. Таким образом, я не новичок.

— Вы хотите стать певицей?

— Кем угодно, лишь бы вне этой мышиной возни! У вас есть предложения?

В таком случае мне следовало бы заявить, что я из Голливуда, знаком со многими кинорежиссерами, могу помочь. Но меня остановила ее поражающая наивность.

— Попробуйте догадаться…

Она сразу насторожилась:

— Вас кто-то прислал?

— Ральф Симпсон.

— Кто бы подумал? Я не получала от него известий уже месяца два… — Фон отступила в сторону: — Входите же, расскажите мне о нем.

В комнате стоял диван-кровать с неубранной постелью, открытый проигрыватель, туалетный столик, заставленный баночками с кремами и всевозможными пузырьками. Тут же валялось несколько книжонок в бумажных обложках, на которых в вызывающих позах были изображены красотки типа самой Фон. Календарь на стене не переворачивался с апреля.

Я сел на диван.

— Когда вы в последний раз виделись с ним?

— Два месяца назад, как я уже сказала. Он провел ночь со мной, — равнодушно уточнила она. — Это было, должно быть, где-то в середине мая. Он тогда потерял работу и ему некуда было деваться. Утром я одолжила ему денег на билет на автобус, и с тех пор мы не виделись.

— Видимо, он ваш хороший друг?

— Не в том смысле, как вы думаете. Мы с ним все равно как брат с сестрой. Мы еще детьми вместе играли в Сан-Франциско. Я всегда смотрела на него, как на старшего брата. Во всяком случае, я не стала отнимать женатого человека у жены.

Она позировала передо мной, проверяя свои способности.

— Я не женат, — объяснил я.

— Мне так сразу показалось…

Она уселась рядом со мной так близко, что я почувствовал ее тепло.

— Но и на холостяка вы тоже не похожи.

— Когда-то у меня была жена. Она чем-то походила на вас.

— Как ее звали?

— Я забыл.

В этом имени для меня было слишком много боли, да и место казалось неподходящим.

— Не верю! Что случилось с ней?

— Ничего. Она ушла от меня, но ничего не потеряла. Позднее вышла замуж за другого, имеет несколько детей, живет счастливо и беззаботно.

Она довольно кивнула, будто такой конец ее вполне устраивал.

— Могу поспорить, она ушла от вас из-за другой женщины.

— Нет. Главное, ей не нравилась моя профессия. Сейчас я от нее тоже не в восторге.

— Мне было бы безразлично, чем человек зарабатывает на жизнь. Мой бывший муж был всего лишь букмекером, ну и на здоровье. Ну а вы-то кто?

— Детектив.

— Как интересно! — Но ее тело напряглось, а в глазах появилось недоверие.

— Успокойтесь. Если бы я был таким детективом, которого вы опасаетесь, я бы не сказал вам об этом, верно?

— Я не боюсь.

— Прекрасно. У вас нет оснований. Я — частный детектив из Лос-Анджелеса.

— Ральф интересовался такой работой. Поэтому вы его знаете?

— Отчасти. Давайте поговорим о нем. Можете ли вы мне что-нибудь сообщить о работе, которую он потерял?

— Он был там почти слугой. За такую работу он брался в тех случаях, когда не мог найти ничего более подходящего. Работал он в доме какого-то богача вверх по берегу озера. Однажды вечером, когда семья отсутствовала, он показал мне дом. Шикарный!

— Я видел дом Блэквеллов.

— Да, правильно.

— Сколько времени Ральф там работал?

— С неделю.

— Почему они его уволили?

— Мне он не говорил, что его уволили. Он сказал, что ушел оттуда, потому что получил то, что хотел. Семья же возвращалась на юг.

— Не понимаю.

— Семья заперла дом и вернулась в Лос-Анджелес или где они там живут. Ральф думал, что они проживут дольше, но они передумали.

— Я не понял, что хотел получить Ральф.

— Я тоже. Но вы же знаете Ральфа. Он любит напускать на себя таинственность. Ральф Симпсон, знаменитый детектив. Так остроумно!

— Он занимался слежкой в доме Блэквелла?

— Так он утверждал. Я не всегда верю тому, что говорит Ральф. Он не пропускает ни одного детективного фильма и частенько путает их содержание с тем, что делает сам… Я сама иногда делаю то же самое, тогда жизнь кажется более заманчивой.

— Скажите мне точно, что вам сообщил Ральф.

— Не смогу, у меня плохая память. Как он утверждал, началось с того, что погибла Долли. Эта история потрясла его. Он очень любил Долли.

— Вы говорите о той Долли, которую убил Брюс Кэмпион?

Услышав мой вопрос, она вскочила с кровати:

— Вам вовсе не надо так повышать голос! У меня есть соседи, да и управляющий вечно ко мне придирается.

— Извините. Вопрос очень важный.

— Могу поспорить, вы работаете над убийством Долли, верно?

— Да. Ральф тоже?

— По-моему, он считал, что да. Но он не был настоящим детективом. Тут требуется кто-то поопытнее. Долли была очаровательной девчонкой. Она не заслужила такой смерти.

Подойдя ко мне, она вздохнула:

— Это ужасный мир!

— Во всяком случае, в нем существуют ужасные люди. Вы знаете Брюса Кэмпиона?

— Нельзя сказать, что я знаю его. Один раз Ральф водил меня к ним, когда Долли была еще жива. В то время она была от него без ума, ходила за ним по пятам, как пуделек.

— Как к ней относился Кэмпион?

— Хорошо. Вообще-то он почти не обращал на нее внимания.

Мне кажется, ему просто была нужна натурщица. Он меня просил позировать, но я отказалась, сказала, что не пала так низко, чтобы позировать для грязных картин.

— Он писал такие картины?

— Я так решила. Долли признавалась, что он заставляет ее полностью раздеваться… Лично мне известна только одна важная причина для того, чтобы женщина обнажалась перед мужчиной.

— Зачем же Кэмпион женился на ней, если ему была нужна всего лишь натурщица.

— Он хотел большего. Так всегда бывает. Да и он вынужден был на ней жениться. Она забеременела от него.

— Долли вам так и сказала?

— Ей не нужно было мне говорить, я сама все увидела, когда мы с Ральфом к ним пришли.

— Вы помните, когда это было?

— Где-то в конце прошлого лета, в последних числах августа или в начале сентября. Они еще не были женаты, но рассуждали об этом, во всяком случае, Долли. Ральф захватил с собой бутылку вина, мы выпили за их счастье. Но это не очень-то помогло, верно? Она мертва, а он в бегах. — Фон дотронулась до моего плеча: — Он действительно ее убил?

— Все указывает на него.

— А Ральф уверял, что это не так. Будто бы имеются другие улики, но копы закрывают на них глаза. Возможно, он говорил правду… или же это была очередная его фантазия? В отношении Ральфа никогда не можешь быть уверенным, в особенности когда дело касается одного из его друзей.

Фон глубоко вздохнула.

— Когда Ральф все это сообщил вам?

Она снова села рядом:

— В тот последний вечер, когда он тут был. Мы долго сидели и разговаривали.

— Он не назвал вам другие улики?

— Нет.

— И ничего не показывал?

— Нет.

— Что у него было с собой, когда он ушел отсюда?

— Та одежда, которую он обычно носил. — Помолчав, она неохотно добавила: — Ой, чуть не забыла про узел. Он оставил его у меня за день или два до того, как закончилась его работа. И Ральф сказал, чтобы я не развязывала узел. Все же я его пощупала. Мне показалось, что внутри лежит одежда.

— Какая одежда?

— Не знаю. Узел был большой. Я пыталась расспросить его про узел, но он молчал.

— Не были ли это украденные вещи, как вы считаете?

Фон решительно покачала головой.

— Нет, конечно. Ральф не вор.

— Что он за человек?

— Я думала, что вы знаете его.

— Не так хорошо, как вы.

Немного подумав, она ответила:

— Мне нравится Ральф. Я не хочу его критиковать. У него множество хороших идей. Беда в том, что он никогда не претворяет их в жизнь. Он постоянно меняет свои намерения, потому что никак не может решить, кем же ему стать. Припоминаю, что, когда мы были детьми, он постоянно рассуждал о том, что будет знаменитым адвокатом-криминалистом. А потом даже не пытался поступить в колледж. Так продолжается всю его жизнь.

— Давно ли он знаком с Кэмпионом?

— Да лет десять. Они были друзьями в армии во время войны в Корее. Помню, как они вспоминали о тех днях.

— Меня интересует их хижина. Как вы считаете, вы могли бы найти ее снова?

— Сейчас?

— Да.

Она взглянула на часы.

— У меня свидание. Он должен прийти с минуты на минуту.

— Выставите его.

— Мне нужно оплачивать квартиру, мистер. Во всяком случае, там вы не найдете Брюса Кэмпиона… Он занимал ее прошлым летом. Кто-то разрешил ему там пожить.

— И все же я хочу ее видеть.

— Завтра. Накормите меня завтраком, и я покажу вам ее. Она находится в лесу на той стороне озера… Захватите несколько сандвичей, мы устроим пикник…

— Я люблю ночные пикники.

— Но у меня свидание.

— Сколько вы рассчитываете от него получить?

Она нахмурилась.

— Я не думаю об этом в таком плане. Они дают мне деньги на игру. Никто не говорит, что я должна пустить их на ветер.

— Я спрашиваю, сколько стоит пара часов вашего времени?

Она заморгала своими невинными глазами.

— Двадцать. И обед.

Мы сели в мою машину и поехали по дороге, которая ответвлялась от шоссе в северном направлении и проходила по густому лесу. Над неровной темной линией макушек деревьев я видел почти столько же ярких звезд, как и в Мексике. Становилось холодно. Фон подвинулась ко мне.

— Включите, пожалуйста, отопление… Я даже не знаю вашего имени.

— Лью Арчер.

Я щелкнул выключателем.

— Красивое имя… — Помолчав, девушка спросила: — У вас есть пистолет?

— Несколько, но с собой ни одного… А сегодня он не помешал бы…

— Вы предполагаете, что Кэмпион скрывается здесь?

— Возможно, и он может быть опасен.

Она нервно захихикала:

— Мне он показался маменькиным сыночком в своем нелепом берете и с бесконечными разговорами о живописи.

— Он не маменькин сынок, а куда более сложный человек.

— Что вы имеете в виду?

— Пора вам кое-что узнать. Фон. Убили не одну Долли. В мае месяце Ральф Симпсон был заколот ледорубом. Вскоре после того, как его видели в последний раз. Кэмпион — основной подозреваемый.

Она резко втянула в себя воздух и долго его не выпускала. Я почувствовал, как напряглось ее тело. Потом она торопливо заговорила:

— Вы наверняка ошибаетесь. Возможно, Брюс Кэмпион на самом деле задушил Долли, никогда не знаешь, что муж сотворит со своей женой, если она ему надоест. Но ничего подобного он не сделал бы Ральфу. Ведь Ральф преклонялся перед ним, считал его величайшим художником.

— Как Кэмпион относился к Ральфу?

— Он его любил. Они прекрасно ладили… Ральф гордился тем, что настоящий художник дружит с ним. Ведь ему самому хотелось научиться рисовать.

— Я знавал многих художников, дружить с ними непросто.

— Но они не втыкают ледорубы в людей!

Впервые до сознания девушки полностью дошло значение сказанного мною. Каким-то жалобным голосом она спросила:

— Ральф на самом деле умер?

— Я видел его в морге. Очень сожалею. Фон.

— Бедный Ральф. Теперь уж он никогда не осуществит свои планы.

Какое-то время мы ехали в полном молчании. Фон неслышно плакала, потом пожаловалась:

— Все мои друзья умирают. Я начинаю чувствовать себя старухой.

Между деревьями заблестело озеро, уподобляясь огромному зеркалу, в котором отражалась бесконечность.

Когда она немного успокоилась, я попросил ее:

— Расскажите мне о Долли.

— Что рассказывать? — Голос девушки звучал хрипло. — Она приехала сюда прошлой весной в поисках работы. Какое-то время она кого-то заменяла в одном из клубов, но у нее были нелады с арифметикой, и тогда она нашла себя мужчину. Старая история.

— Вы ее хорошо знали?

— А что там было знать? Обычная провинциальная девчонка со смазливым личиком. Без всякой поддержки. Когда она потеряла работу, я ее пригрела, а потом Ральф познакомил ее с Кэмпионом. Вот и все.

— Вы сказали, что Ральф ею увлекся?

— Это сильно сказано. Долли была очаровательным созданием, но Брюс не играл с ней в любовь. Она была такой беспомощной, что он проникся к ней сочувствием, помогал ей, присматривал за ней. Ведь она была приезжей.

— А откуда она?

— Дайте подумать. Один раз она мне говорила, откуда приехала. Какое-то местечко из апельсинового пояса. Она частенько описывала цветение апельсиновых деревьев.

— Ситрес Коунти?

— Как вы догадались?

— Ральфа убили там.

Глава 17

Хижина стояла на лесистой косе, вдающейся в озеро, неподалеку от дороги. Я вышел из машины у лужайки и велел Фон не показываться. Она съежилась на переднем сиденье и испуганно поглядела в сторону тропинки.

Осторожно ступая, я прошел через лужайку. Свет от звезд проникал сквозь черные сосны и висел в воздухе как нечто призрачное. Окна в хижине слабо светились.

Я подкрался к ней и заглянул внутрь. Какой-то человек, определенно не Кэмпион, стоял перед камином, в котором горел огонь. Он с кем-то разговаривал.

— Съешь все это, Анджело. Тебе понравится. Тебе необходимо поправляться.

Если только никто не скрывался в темном углу, человек был один. Он был невысокого роста, с черными волосами и тонюсенькой шеей. На нем была рубашка с короткими рукавами, а поверх нее — красный жилет.

Когда человек сделал шаг, я увидел, что у него на левой руке сидит молодой ястребок. Он разрывал клювом что-то красное, зажатое между двумя пальцами человека.

— Кушай, кушай, — приговаривал незнакомец. — Папа хочет, чтобы ты стал большой и здоровой птицей.

Я дождался, когда ястреб прикончил свой обед, и тогда постучал в дверь. Человек отодвинул засов и с любопытством посмотрел на меня сквозь стекла очков.

— Извините за беспокойство — обратился я к ним обоим, — мне сказали, что человек по имени Брюс Кэмпион одно время жил здесь.

Было заметно, как насторожились глаза незнакомца за стеклами очков. Он ответил:

— Это верно. До того как я уехал в Европу, я разрешил Кэмпиону пользоваться моим домиком. Он провел здесь август и часть сентября, как он мне объяснил. Потом он женился и перебрался в другое место.

— Вы не знаете, что с ним после этого случилось?

— Нет. Я был в отпуске и почти не общался с ним.

— Кэмпион ваш друг?

— Я восхищаюсь его талантом. — Человек определенно взвешивал свое слова. — А когда я сталкиваюсь с талантом, я стараюсь быть ему полезным.

— Вы давно его не видели?

Вопрос обеспокоил его. Он искоса посмотрел на ястребка, будто птица могла подсказать требуемый ответ.

— Я не хочу показаться грубияном, — заявил незнакомец, — но я хотел бы знать, имеете ли вы право задавать мне вопросы.

— Я — частный детектив, сотрудничающий с несколькими агентствами, — и я назвал себя.

— Сотрудничаете в чем?

— В расследовании двух, а возможно, и трех убийств.

Он побледнел.

— В таком случае, входите. Не обращайте внимания на Анджело. Он не реагирует на людей.

Как сказать. Ястреб выпрямился и принялся махать крыльями, когда я вошел. Заметив это, хозяин поднял кверху кулак и птица угомонилась.

Мы уселись, глядя на друг друга, птица оказалась между нами.

— Я — доктор Дэмис, — заговорил он. — Эдменд Дэмис. Преподаю в Беркли на искусствоведческом отделении.

— Каким образом вы познакомились с Кэмпионом?

— Я встретился с ним несколько лет назад в Чикаго. Я был доцентом университета, в котором он учился. Меня восхищала его манера рисовать, и я поддерживал с ним связь. Или, скорее, он поддерживал связь со мной.

Это сохраняло дистанцию между ним и Кэмпионом.

— Он хороший художник, это я слышал. А какой он человек?

— Не мне его судить. Он живет, как хочет. Я сам живу очень легко.

— Боюсь, я вас не понимаю.

— Я преподаю, чтобы заработать на жизнь, а рисую по выходным, когда у меня есть желание. Кэмпион живет ради своей работы, больше его ничего не интересует.

— Послушав вас, можно подумать, что вы завидуете ему.

— Почти завидую.

— Зависть может быть двоякой, доктор. Кстати, ваше второе имя Берк, да?

— Да.

— Знаете ли вы, что Кэмпион использовал часть вашего имени? Он называл себя Берком Дэмисом.

Доктор вспыхнул от негодования:

— Будь он неладен. Я хотел бы, чтобы он оставил меня и мои вещи в покое!

— А он пользовался и вашими вещами?

— Я имею в виду эту хижину. Уехав отсюда прошлой осенью он превратил ее в настоящий свинарник. Откровенно говоря, я сыт по горло и Брюсом, и его неаккуратностью, и его беспорядочной жизнью, и нечистоплотным отношением к другим людям.

— Вы, очевидно, имеете в виду его взаимоотношения с женщинами?

— Да, но не станем вдаваться в подробности. Я давно уже отказался от мысли что-то здесь изменить.

— Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали об этом подробнее.

— Я предпочитаю остаться в стороне. Все эти воспоминания действуют мне на нервы. Вечно одно и то же. Он рассматривал всех женщин как свою законную добычу.

— Это драматическое слово, сразу вспоминаешь вашего ястреба.

Доктор кивнул, будто я сделал им обоим комплимент. Ястреб сидел неподвижно на руке хозяина. Я подумал, что Дэмис мог быть привязан в одинаковой мере и к ястребу, и к Кэмпиону, считая их обоих «вольными птицами».

— Наверное, нужно напомнить один прискорбный факт, — продолжал я. — Жена Кэмпиона была задушена два месяца назад. А сам Кэмпион разыскивается за убийство. Вам это известно, доктор Дэмис?

— Нет! Разумеется, нет. На прошлой неделе я прилетел из Италии и прямиком отправился сюда.

— Но ведь вы виделись с Кэмпионом?

— Откуда вы знаете?

— Назовите это интуицией. Если бы не виделись с ним, вы бы иначе говорили о нем. Так где вы с ним встречались?

— Сегодня утром, — ответил доктор, уставившись в пол, — он приехал ко мне. Точнее сказать, он прошел полпути пешком по берегу озера в ночное время. Вид у него был страшно измученный.

— Зачем он к вам явился?

— В поисках убежища, полагаю. Он признался, что попал в трудное положение, но не объяснил, какое именно, и даю слово, что он ни словом не обмолвился о своей жене. Он хотел остаться здесь со мной. Я посчитал это невозможным. Он всегда был просителем, а я дающим, если можно так выразиться. Да и к тому же я занят тренировкой ястреба.

Доктор погладил птицу.

— Когда он ушел?

— Около полудня. Я накормил его. Естественно, мне и в голову не приходило, что я приютил человека, скрывающегося от закона.

— Как он выбрался отсюда?

— Взял мою машину, — с несчастным видом пробормотал доктор.

— Силой?

— Нет, хотя он без труда бы со мной справился при необходимости. Он гораздо сильнее меня. Полагаю, вы совершенно правы; втайне я завидовал его жизни, его успехам у женщин…

— Теперь с этим покончено. Будьте добры, опишите машину.

— Это «шевроле» пятьдесят девятого года выпуска с откидным верхом, красного цвета. Калифорнийский номер Тэ-Ка-Ю тридцать семь девятьсот шестьдесят четыре.

Когда я все это записал, доктор добавил:

— Брюс дал слово, что я получу ее обратно в течение суток. Он же понимает, что я застряну здесь без машины.

— Вряд ли его это сильно встревожит. Не хотите ли, чтобы я сообщил полиции о краже вашей машины?

— Это не кража. Я добровольно отдал ее ему, хотя это очень глупо.

— Он не сказал, зачем ему машина и куда он поедет?

— Нет. — Поколебавшись, доктор продолжил: — Если хорошенько подумать, он косвенно дал мне понять, куда намерен отправиться. Сначала он предложил оставить мою машину в Беркли в гараже. Определенно это говорит о том, что он направится туда.

— Он был один?

— Да.

— Он ничего не говорил о девушке, с которой связан?

— Нет, ни о ком Брюс не упоминал… Он вообще почти не разговаривал. Кто она такая?

— Она — высокая блондинка по имени Харриет Блэквелл.

— Нет, не слыхал. С ней что-то случилось?

— Есть предположение, что она в озере.

Дэмис был потрясен. Его чувства тут же передались птице. Ястреб расправил крылья. Дэмис успокоил его и только после этого заговорил:

— Не можете же вы предположить, что ее утопил Брюс?

— Что-то в этом роде. Когда он явился сегодня утром, были ли признаки того, что он с кем-то боролся? К примеру, царапины на лице?

— Да, лицо у него было исцарапано. Да и одежда в ужасном состоянии.

— Мокрая?

— Похоже, что была мокрой, но высохла на нем. И вообще он наверняка провел жуткую ночь.

— Впереди его ждут еще более жуткие ночи, — добавил я. — Знаете, на тот случай, если он снова заявится сюда, мы хотим оставить здесь человека. Вы не против?

— Я буду только рад. Не подумайте, что я трус, но…

Он только развел руками.

— Сомнительно, чтобы Брюс вернулся, — поспешил я его успокоить. — Именно по этой причине я хотел бы узнать ваше мнение, где нам следует его искать. А также я хочу выяснить ваш адрес в Беркли на тот случай, если Кэмпион станет действовать по своему первоначальному плану.

— Может, обойдемся без этого адреса? Вместе со мной живет мама, и я не хочу ее беспокоить без необходимости. Я уверен, что ей не угрожает опасность.

— Знает ли она его?

— Поверхностно. Пару лет назад мы его приглашали к обеду. Маме он совсем не понравился. Он жил с какой-то сомнительной девицей в черных чулках в Сосалито. До этого он обитал в Кармеле, в Санта Барбаре, Сан-Диего, Лос-Анджелесе и, возможно, в ряде других городов. Так что я затрудняюсь сказать, где начинать поиски. Разве что… — Немного подумав, Дэмис добавил: — Если только он не поехал к своей сестре.

— У него есть сестра?

— Да, но сомнительно, чтобы он направился к ней. Она принадлежит к весьма чванливым жителям Пинесулы, он мне говорил. Они не ладили с ним.

— Где она там живет и как ее зовут?

— Мне нужно найти ее адрес. Эту женщину я никогда не видел. Адрес оказался у меня потому, что Кэмпион использовал его в качестве почтового ящика, когда разъезжал по всей стране.

Не снимая с руки ястреба, Дэмис прошел к столу в углу комнаты, выдвинул ящик и извлек оттуда потрепанную записную книжку. Я стоял рядом с ним, когда он перелистывал страницы в поисках буквы «К».

Имя Брюса Кэмпиона было написано на странице первым. Над ним было нацарапано с десяток названий городов, которые упомянул Дэмис. Все они были зачеркнуты, кроме адреса в Менло Парк: миссис Тор Юргенсон, Скулхаус Роуд 401.

Я записал адрес.

— Я всегда считал нас хорошими друзьями, — произнес Дэмис. Его глаза были прикованы к ястребу, может быть, он искал у него поддержку. — Но постепенно осознал, что наши взаимоотношения носили вполне определенный характер. Брюс давал о себе знать только тогда, когда ему что-то было нужно: деньги, рекомендация или же он чем-то намеревался воспользоваться, что принадлежало мне. Я сыт по горло этим человеком. Надеюсь, что никогда больше его не увижу.

Я промолчал. Он обратился к ястребу:

— Ты голоден, Анджело?

Я оставил доктора беседовать с птицей и поехал с Фон в Стейт Дайн. Мы поели не слишком вкусно в одном из игорных клубов. Толстый пьяница в белой шляпе осторожно балансировал на высоком табурете у стойки. Его глаза поочередно оглядывали всех девушек, чаще всего останавливаясь на Фон.

К мясу она попросила немного вина, и это заставило ее снова заговорить о Ральфе. Он частенько брал ее с собой на рыбалку, когда она была еще совсем девчонкой, а он уже юношей. Однажды он спас ее в Сан-Грегорио, где ее захлестнуло волной. Ее воспоминания напоминали приятные сны, и я стал подумывать, не является ли все это плодом ее фантазии. Но закончила она тем, что не может взять от меня двадцать долларов, так как это было самое малое, что она могла сделать для Ральфа.

— Вы можете взять их с чистой совестью…

— Нет! Должна же я хоть что-то сделать не ради денег.

— Вы хорошая девушка. Фон.

— И не зовите меня больше так. Это не мое имя.

— Как же мне вас называть?

— Никак.

— Как вас зовут на самом деле?

— Я ненавижу это имя.

— И все же?

— Мабел, — произнесла она с отвращением. — Нужно же было моим родителям дать мне такое имя!

— Где ваши родители, кстати сказать?

— Их нет в живых.

— Это случилось до того, как вы стали зваться Фон?

— Если хотите знать, я изменила имя в ту ночь, когда Кинг впервые… взял меня и оставил в этой дыре. Самое забавное, что мне стало противно и это имя. Я снова готова изменить его. Что вы мне посоветуете?

— Надо подумать.

Она наклонилась ео мне:

— Поехали ко мне домой, еще выпьем немного и поговорим на эту тему.

— Благодарю, но у меня работа.

— Разве с этим нельзя подождать?

— К тому же вы слишком молоды для меня.

— Не понимаю, — удивилась Фон, — вы же не старик.

— Я очень быстро старею.

Поднявшись, я положил деньги на стол.

— Вас куда-нибудь отвезти?

— Я останусь здесь. Чем это место хуже других?

Не успел я дойти до двери, как пьяный толстяк в белой шляпе двинулся к ней. Сделав пару шагов, он сорвал с головы шляпу. Его шляпа заблестела при свете люстры.

Глава 18

Отыскав телефонную будку, я позвонил Арни Волтерсу в Рено. Он сам взял трубку.

— Волтерс слушает.

— Это Арчер. У меня есть сведения о передвижениях Кэмпиона. Он одолжил себе «шевроле» красного цвета с откидным верхом.

— Мы это знаем. Его видели в Селайн Сити, он разговаривал с дежурным в одном из мотелей. Коп с патрульной машины узнал его, но сразу не задержал. Хотел уточнить кое-что, но когда вернулся в мотель, Кэмпиона и след простыл. У вас еще что-то есть?

— Вы обскакали меня. Название мотеля вы знаете?

— «Травелерс», в Селайн Сити. Это городок в Ист Бей.

— Что слышно о Харриет?

— Пока ничего. Мы начали с утра протраливать дно. Лаборатория установила, что на шляпке кровь той же группы, что у нее, третьей, но это ничего не дает.

— Откуда вам известна группа ее крови?

— Я позвонил ее отцу. Он хотел немедленно сюда приехать, но, по-моему, мне удалось его отговорить. Если это дело не будет раскрыто очень быстро, он перевернет все вверх дном.

К полуночи я уже был в Селайн Сити и разыскал мотель. Он оказался в западной половине городка. Красный свет рекламы высвечивал белый лепной фасад, но не мог скрыть его обветшалость.

В небольшом холле никого не оказалось. Я нажал кнопку звонка на регистрационной стойке. Подобие седовласого юноши вышло из заднего помещения.

— Вы один?

— Мне не нужна комната, но вы сможете дать мне кое-какую информацию.

— Об убийце?

— Да. Как я понял, вы с ним разговаривали. О чем именно?

Он застонал и перестал застегивать рубашку.

— Я уже все это сообщил копам. Уж не воображаете ли вы, что человек способен не спать всю ночь и без конца жевать одно и то же.

Я протянул ему пять долларов. Он критически посмотрел на билет и отложил его в сторону.

— Ладно, раз для вас это важно. Что вы хотите знать?

— То, что Кэмпион сообщил вам.

— Кэмпион? Его так зовут? Он назвался Дэмисом. Он объяснил, что пару месяцев назад провел здесь ночь и хотел, чтобы я проверил по регистрационной книге, есть ли такая запись.

— Он в самом деле был здесь?

— Угу. Я запомнил его лицо. У меня прекрасная память на лица. Конечно, я не мог сказать с уверенностью, в какой день он тут заночевал, пока не просмотрел старые карточки.

— И вы это сделали?

— Да, но он-то не дождался. Пока я этим занимался в задней части помещения, он исчез. Поблизости остановилась патрульная машина, они всегда сюда заглядывают около восьми часов, и это его напугало.

— Я хотел бы взглянуть на карточку.

— Ее забрали копы. Предупредили, что это вещественное доказательство.

— Дату вы помните?

— Пятое мая. Это я хорошо запомнил.

Это действительно было вещественное доказательство. В ночь на шестое мая была убита Долли Кэмпион.

— Вы уверены, что вчера к вам приходил тот же самый человек, который ночевал здесь два месяца назад?

— Копы тоже хотели это знать. Конечно, я не могу быть абсолютно уверен, но мне он кажется тем же самым. Да и голос у него похож. Но, конечно, он мог и соврать, ведь он назвался Дэмисом, хотя на самом деле Кэмпион.

— Значит, пятого мая он зарегистрировался под именем Дэмиса?

— Они оба так себя назвали.

— Оба?

— Даму я не видел. Она приехала в своей машине уже после того, как он оформился. Они уехали рано утром.

— Как вы можете все помнить, если вы далеко не уверены, что это тот же самый человек?

— Он сам мне напомнил, как было дело. И тогда я все вспомнил.

Это был удивительно глупый человек. Я спросил:

— Независимо от его напоминаний вы что-то знаете об этом дне?

— На карточке проставлена дата.

— Но ведь он мог зарегистрироваться в другой день, а сказать, что это было пятого мая? Назвал чужую фамилию и только.

Мне пришло в голову, что говорю, как прокурор, пытающийся сбить с тоску свидетеля. Он растерялся.

— Думаю, что да.

— Объяснил ли вам Кэмпион, почему он заинтересован в установлении именно этой даты?

— Нет. Просто сказал, что это очень важно.

— Он дал вам денег?

— Зачем? Я сразу сказал, что помогу ему. В конце концов, он же был нашим клиентом.

— Но до этого вы его видели всего лишь раз?

— Верно, вечером пятого мая.

— В котором часу он зарегистрировался?

— Точно не скажу. Не очень поздно.

— И он оставался всю ночь?

— Тоже не скажу, мы не следим за гостями… — Он так широко зевнул, что я мог бы пересчитать его зубы.

— Как вас зовут?

— Нелсон Карп.

— Меня зовут Арчер. Лью Арчер. Я — частный детектив и должен попросить вас вернуть мне пять долларов, которые я вам дал. Крайне сожалею. Возможно, вам придется выступать свидетелем в деле об убийстве, и вы должны иметь возможность сказать суду, что никто не давал вам денег.

Он достал деньги и сердито сунул их мне в руку.

— Мне следовало сразу сообразить, что это ловушка.

— Я же объяснил, что очень сожалею.

— Когда Кэмпион уехал отсюда вечером, по какой дороге он направился?

— К Сэм Матео, к мосту. Я слышал, как они это сказали.

— «Они», то есть полицейские?

— Да. Они отсюда звонили в разные места.

Он жестом показал на платный телефон. Он наменял мне монеток, и я заказал разговор от имени Джона Смита с сестрой Кэмпиона миссис Юргенсон. Телефон прозвонил тринадцать раз, прежде чем мужской голос ответил. Телефонистка выяснила, что ее нет дома, что-либо передавать ей я отказался, Кэмпион узнал бы мой голос точно так же, как я узнал бы его.

В самом начале второго я припарковал машину в Скулхаус Роуд в Менло-Парке. До следующего квартала я прошел пешком, высматривая на почтовых ящиках номер Юргенсонов. Это оказалась широкая, тихая улица с большими домами типа ранчо, затаившимися в тени дубов, куда более старых, чем постройки. Издали доносился шелест прибоя.

В этот час большинство домов было погружено в темноту, но в заднем окне дома 401 мерцал свет. Я обошел дом кругом. Мои шаги заглушала влажная от росы трава. Пригнувшись за кустом, я посмотрел сквозь щели в бамбуковых ставнях внутрь освещенной комнаты.

Это была просторная кухня деревенского типа, поделенная холодильником и баром пополам. Кэмпион сладко спал на кушетке у самой плиты. На груди у него лежала развернутая карта автомобильных дорог, которая вздымалась и опускалась с каждым вздохом.

На нем были остатки его серого выходного костюма, все в темных пятнах: масло, грязь или кровь. Лицо у него было сильно исцарапано, подбородок и щеки заросли щетиной. Его правая рука свисала вниз, на полу у кончиков пальцев валялся револьвер.

Вне всякого сомнения, мне следовало вызвать полицию, но я хотел взять его сам.

В конце участка стоял гараж, в котором спокойно бы поместились две машины. Я подошел к нему через сад, боковая дверь не была заперта. Одна из двух машин оказалась «шевроле» с откидным верхом.

Это была машина доктора Дэмиса. Ключи находились в замке зажигания. Я вытащил их и сунул к себе в карман.

Я оглянулся в поисках оружия. У задней стенки стоял стол, над которым в идеальном порядке были развешаны пилки, зубила и тому подобное. Я мог выбрать любой молоток. Я взял тот, что с удобной ручкой.

Подойдя к машине, я сунул спичечный коробок между сигналом и рулем. Сразу же раздался трубный глас Архангела Гавриила, от которого, как известно, могли подняться даже мертвые. Сам я прошел к открытой боковой двери и прижался к стене за нею, наблюдая за черным ходом в доме.

Кэмпион не был трупом, он сразу же проснулся и побежал к гаражу, петляя между цветами. Револьвер поблескивал у него в руке. Не добежав до гаража, он остановился и огляделся, будто подозревая ловушку. Но вой клаксона был слишком силен для него. Он должен был его выключить.

Я видел, как Кэмпион вошел в дверь гаража. Я ударил его по затылку молотком не слишком сильно, но и не слабо. Он выронил револьвер, я подхватил его и сунул себе в карман, после чего отсоединил клаксон.

В соседнем дворе кто-то громко выругался. Я крикнул:

— Добрый вечер!

Он направил на меня свет фонарика.

— Что происходит? Вы не Тор Юргенсон?

— Нет. Вы не знаете, где они?

— Сегодня они ночуют в Сити. Меня заинтересовало, кто воспользовался их домом.

Сосед подошел к забору и внимательно посмотрел на меня. Я улыбнулся ему от всей души, чувствуя себя превосходно.

— Им воспользовался человек, разыскиваемый полицией. Я детектив и только что сбил его с ног.

— Брат Эвелин?

— Да.

— Она знает, что он здесь?

— Едва ли.

— Бедная Эвелин. — В его голосе слышалось злорадство и одновременно сочувствие, которым мы выражаем свое отношение к горю других. — Бедняга старина Тор. Полагаю, что все это попадет в газеты…

Он бы еще долго смаковал в этом духе столь деликатную новость, но я прервал его.

— Будьте добры, позвоните в офис шерифа в Редвуд Сити. Попросите их прислать сюда машину.

Он убежал чуть ли не вприпрыжку, позабыв про свои босые ноги.

Глава 19

Мы с Ройалом ожидали возле больничной палаты, пока Кэмпион придет в себя. За это время я успел познакомить капитана со всем, что стало известно.

На Ройала не произвело никакого впечатления то, что я сообщил ему про инцидент в Селайн Сити. «Он пытается обеспечить себе фиктивное алиби на время убийства его жены», — пояснил Ройал.

— Или установить алиби. Нельзя заранее осуждать человека. Я думаю, что вам следует поговорить с дежурным администратором и проверить, подлинная ли это регистрационная карточка. Она находится в полиции Селайн Сити.

Капитан равнодушно произнес:

— Подобные алиби появляются десятками. Вы это прекрасно знаете. Кэмпион мог зарегистрироваться в этом отеле и даже провести часть ночи, а потом вернуться к себе и прикончить несчастную. Расстояние между ними всего тридцать миль.

— Проверить-то нетрудно!

— Послушайте, у меня есть дела поважнее. Если хочется, займитесь этим с помощником шерифа Маганом. Луна Бэй в его ведении, он изучал вещественные доказательства.

Я не стал настаивать. Ройал был хорошим копом, но как все хорошие копы не обладал блестящим умом. Уж если что-то было решено, отступать он не мог. Несколько минут царило напряженное молчание. Потом из палаты Кэмпиона вышел санитар и объявил, что доктор разрешил допросить пациента.

Мы прошли в палату мимо стража в униформе. Это была обычная больничная палата, только окно оказалось забрано решеткой. Кэмпион лежал неподвижно и смотрел на нас. Он узнал нас, но ничего не произнес. Голова у него была забинтована. Царапины ярко выступали на бледных щеках.

— Хэллоу, Кэмпион, — обратился к нему я.

Капитан сказал иначе:

— Давно хотел видеть вас, Брюс.

Тот молчал. Капитан сразу же приступил к делу:

— Что вы сделали с Харриет Блэквелл, Брюс?

— Ничего.

— Последний раз вас видели вместе.

— Сие от меня не зависело.

— Вы имеете в виду, что убиваете людей против своей воли?

— Никогда никого не убивал.

— Ну а вашу жену Долли?

— Я не убивал ее.

— Послушайте, Брюс, нам известно другое. Зачем же тогда вы убегали? Все, что вы скажете, может быть использовано против вас, это верно, но я советую вам теперь во всем признаться, по доброй воле рассказать все, как было. В конечном итоге вам станет легче.

— Точно, — усмехнулся Кэмпион, — они положат подушечку на стол в газовой камере, а в цианид добавят французских духов.

— Так вы знаете, что вам грозит газовая камера? А раз так, то почему же не рассказать мне всего, Брюс? Я давно жду этой исповеди. Начните с Долли. Обещаю вам сделать все, что в моих силах, чтобы освободить вас от зеленой комнаты.

— Мне не надо никаких поблажек, коп. И отстаньте от меня. У вас изо рта скверно пахнет.

— Ах ты, грязная ско… — начал было Ройал, поднимая кверху руку, но сдержался, искоса посмотрев на меня.

— Ударьте меня. Вы, копы, для того и существуете, чтобы бить людей. Разве от вас дождешься справедливости?

— Заткнись! — заорал Ройал. — Лежи тут и плачь о справедливости с кровью женщины на руках!

Кэмпион помахал руками:

— Не вижу никакой крови!

— Правильно, вы не пролили крови, убив Долли. Просто затянули чулок вокруг ее шеи. Ее собственный чулок… Что творится в голове таких, как вы, Брюс? Хотел бы я знать!

— Никогда не узнаете. Вы слишком невежественный.

— Не настолько, чтобы не узнать психа, который валяет дурака с красками и живет на средства женщин, вместо того чтобы заниматься мужской работой.

— Это все же лучше, чем бросать людей в газовые камеры!

— Вы-то туда непременно попадете!

Я встал между ними, повернувшись к Ройалу. Его лицо побагровело, глаза сверкали. Я впервые видел, чтобы он утратил контроль над собой. Кэмпион же откинулся на подушки и закрыл глаза. Я заставил его их раскрыть, задав вопрос;

— Каким образом кровь попала на шляпку Харриет?

— Какую шляпку?

— Ту самую, которую я выудил сегодня из озера. Что шляпка делала в озере и каким образом на ней оказалась кровь и волосы мисс Блэквелл?

— Лучше спросите у нее. Это ее шляпка.

— Вы знали, что она в озере?

— Вы только что мне об этом сообщили, а я уверен, что вы не станете лгать.

— Смените пластинку, парень. Каким образом она оказалась в озере?

— Я же сказал, почему вы не спросите у Харриет?

— Мы не можем найти ее. Где она, Кэмпион?

— Откуда мне знать? Однако могу дать совет.

— Какой?

— Исчезните. Я болен, мне нужно отдохнуть.

— Доктор говорит, что с вами можно разговаривать.

— Кому лучше знать, мне или вашему доктору?

Я все больше сочувствовал Ройалу.

— Вы не проявляете большого беспокойства о своей невесте.

— О ком?

— Вы собирались жениться на ней, не так ли?

— Я-то?

— Ответьте мне.

— Вы же заранее знаете все ответы.

— Если вы не собирались на ней жениться, зачем вы повезли ее в Тахое? Потому что озеро очень глубокое?

Кэмпион посмотрел на меня со скучающим видом.

— Я не знаю, что она делала. Я до нее не дотрагивался.

— Откуда у вас эти царапины на лице?

Кэмпион поднял руку к лицу и ощупал его, как это делают слепые с незнакомым предметом.

— Я же бродил по лесу прошлую ночь, наверное, исцарапался о ветки.

— Это случилось после вашей ссоры с Харриет?

Он кивнул почти незаметно.

— Из-за чего произошла ссора?

Он сделал большие глаза.

— Какая ссора?

— Вы упомянули о ссоре с Харриет.

— Не вы ли сами о ней заговорили?

— Однако вы со мной согласились.

— Слушайте, неужели вы не понимаете, что я устал и должен отдохнуть? Почему вы не уходите?

— Мы никуда не уйдем. Вы сделали первый шаг, согласившись, что вы поссорились с Харриет. Почему бы не довести дело до конца и не покончить с ним? А, Брюс?

— Не называйте меня так.

— Разве это не ваше имя?

— Мое, но для друзей.

— Где они? В земле?

Кэмпион отвернулся.

— Ральф Симпсон звал вас так? — спросил я.

— Да.

— Вы были друзьями?

— Да.

— Тогда почему же вы убили его и похитили его документы?

— Я не похищал его документы.

— Мы нашли его свидетельство о рождении в вашем кармане, — вмешался Ройал.

— Ральф одолжил мне его на время.

— И в тот же вечер вы проткнули его ледорубом.

Неожиданно Кэмпион неистово заорал, глаза у него почти закатились. Мы с Ройалом растерянно переглянулись. Сам не знаю почему, но я ощутил себя виноватым.

Капитан двинулся к двери, но она распахнулась раньше, на пороге появилась женщина средних лет, хорошо одетая, однако чем-то сильно напоминающая Кэмпиона.

— Что вы делаете с моим братом?

— Ничего, мадам. То есть мы задали ему несколько вопросов… — пробормотал Ройал.

— Вы его пытали?

— Скорее он нас.

Женщина подошла к кровати.

— Они тебя мучили, Брюс?

Он сердито посмотрел на нее:

— Уходи.

— Он прав. Вам не следует здесь находиться, миссис Юргенсон, — произнес капитан. — И вы это прекрасно знаете.

Страж у дверей добавил:

— Именно это я пытался ей втолковать, капитан. Я не знал, следует ли применить физическую силу.

В комнате появился высокий мужчина. У него были коротко подстриженные светлые волосы с проседью и удлиненное лицо. Рот его искривился, словно он сосал лимон. Взяв женщину за локоть, он попытался оттащить ее от кровати.

Она сопротивлялась, не глядя на него, глаза ее были прикованы к брату.

— Ты не хочешь, чтобы я помогла тебе, Брюс?

— Когда я в тебе нуждался, ты позабыла о моем существовании. Исчезла.

— Ты слышишь его, Эвелин? — заговорил высокий человек, в голосе его звучал явный скандинавский акцент. — Он не признает нас, и мы не станем его признавать.

— Но он мой брат!

— Я это знаю, Эвелин. Тебе хочется, чтобы об этом узнали все в округе? И чтобы наш сын потерял свои дружеские связи, и чтобы люди указывали на меня пальцами на улице?

— Ты слышишь своего супруга, сестра? Кровные узы — ерунда, беги скорее отсюда.

На пороге появился врач. Он суровым взглядом окинул комнату.

— Я вынужден вам напомнить, капитан, что это больница. Этот человек не только арестованный, он еще и мой пациент. Я разрешил вам допросить его при условии, что допрос пройдет быстро и спокойно.

— Я не виноват, что… — начал было капитан.

— Виноват я. И прошу немедленно очистить палату. Вас это тоже касается, капитан.

— Я еще не закончил допрос.

— Ничего, с этим можно подождать до утра.

Пришлось всем выйти.

Я предпринял попытку поговорить с миссис Юргенсон, но ее супруг самым решительным образом воспротивился этому:

— Между ними нет никакой связи. Мы твердо решили, что этот тип для нас чужой.

Он схватил меня за плечо и оттолкнул в сторону. Давать сдачи было бессмысленно. «Мерседес» унес их в их раек, занимающий пол-акра земли.

Глава 20

Я поднялся, так и не решив, чем заняться, и поехал в Луна Бэй. Патрик Маган, помощник шерифа в том округе, был человеком, которому я доверял. Я надеялся, что это взаимно. Когда я вошел в его кабинет, его физиономия расплылась в добродушной улыбке.

— Слышал, что вы выполнили за нас нашу работу. Лью.

— Кто-то должен был это сделать.

— Угу. Внешне вы смахиваете на бродягу. У меня есть электробритва. Не желаете?

— Спасибо. Это может подождать. Капитан сказал, что делом об убийстве Долли Кэмпион занимаетесь вы.

— Да, но, к сожалению, у нас почти нет никаких доказательств. Садитесь, Лью, я пошлю за кофе.

— И это может подождать.

— Правильно, но мы можем пить кофе и разговаривать.

Он вызвал своего молодого помощника и отправил его за кофе.

— Как получилось, что вы причастны к делам Кэмпиона?

— Некто Блэквелл из Лос-Анджелеса поручил мне выяснить его прошлое. Парень познакомился в Мексике с его дочерью Харриет и ухаживал за ней под вымышленным именем. А три дня назад они вместе сбежали в Неваду, где дочь исчезла. Есть сведения, что она сделалась его второй или третьей жертвой.

Я рассказал ему про шляпу в воде и о печальной судьбе Квинси Ральфа Симпсона. Он слушал внимательно, а когда я закончил, произнес:

— Про девицу Блэквелл я ничего не знаю. Но не вижу никаких оснований для того, чтобы считать, что Кэмпион прикончил Симпсона. Возможно, он сказал правду, что Симпсон дал ему эти документы. Они были друзьями. Когда Кэмпион явился сюда прошлой осенью, именно Симпсон подыскал ему дом. Конечно, это была настоящая дыра, но ничего лучшего они и не могли себе позволить. У них была тяжелая зима.

— В каком смысле?

— Во всех. У них кончились деньги. Жена была беременна, а он не работал, картинами ничего не заработаешь! Какое-то время они жили на пособие по безработице, но округ лишил их поддержки, когда выяснилось, что Кэмпион потратил пособие частично на краски. Им помогал Ральф Симпсон. Я слышал, что, когда родился ребенок, именно он заплатил врачу.

— Это интересно.

— Да-а. Одно время я стал даже подумывать, что, возможно, именно Симпсон был отцом ребенка. После убийства Долли я спросил его об этом. Он все отрицал.

— И все же это возможно. Симпсон был приятелем Долли до того, как она познакомилась с Кэмпионом. Вчера вечером я выяснил, что именно Симпсон свел их. Если она забеременела от Симпсона, а потом они свалили вину на Кэмпиона, то у того имелся мотив для обоих убийств. Я, конечно, понимаю, что все это притянуто за волосы, но…

— Что верно, то верно.

— Есть ли точные указания на то, что Кэмпион не являлся отцом ребенка?

Маган покачал головой:

— Наоборот, все говорит за то, что это его ребенок. Припомните, она была уже на четвертом месяце, когда он женился на ней в сентябре. Мужчина не сделает такого для женщины, если он тут ни при чем.

— Согласен, это необычно. Но Кэмпион — тоже необычный человек.

— Благодарение богу, что это так. Лично я сомневаюсь, что эти два убийства, Долли и Симпсона, связаны. Я не говорю, что между ними нет связи, но я сомневаюсь.

— Они должны быть связаны. Симпсон был убит через две недели после Долли, а эти две недели Ральф, очевидно, расследовал ее смерть. Добавьте к этому то, что его труп зарыли в ее родном городе.

— Ситрес Коунти?

Я кивнул.

— Может быть, он отправился взглянуть на ребенка? — задумчиво произнес Маган. — Он там, его забрала мать Долли.

— Похоже, что вам полюбилась эта идея.

— Ее стоит держать про запас. Если у вас найдется время, было бы неплохо, чтобы вы заглянули к миссис Стоун и взглянули на малыша. Конечно, ему всего четыре месяца, об определенном сходстве говорить рано, однако…

Принесли кофе в бумажных стаканчиках.

Маган заговорил, дуя на кофе:

— Я имел в виду совсем не то, что вы представили. Эти убийства, на мой взгляд, соединены не Кэмпионом. Это не официальная версия, поэтому я прошу держать нашу беседу в тайне, но в определенных кругах выражается сомнение, что Кэмпион убил Долли.

— О каких кругах вы говорите?

— Ну, хотя бы лично я. Да и Ральф Симпсон тоже сомневался. Мы беседовали с ним на эту тему. Он знал, что его самого подозревают, но он упорно настаивал, что Кэмпион этого не мог сделать. Симпсон был из тех людей, которые иной раз говорят, не зная, о чем идет речь. Но после его собственной гибели я придаю его мнению большое значение.

— Поймите меня, Лью, я не говорю, что Кэмпион не убивал жену. Когда погибает женщина, в девяти случаях из десяти виноват мужчина: приятель, муж или бывший муж. Нам всем это хорошо известно. Так что я утверждаю только одно: у нас нет конкретных доказательств, что это дело рук Кэмпиона.

— Тогда почему его задержали?

— Ему за это надо благодарить самого себя. Если бы он не сбежал, чего-то испугавшись, мы бы просто допросили его.

— Какими уликами против него вы располагаете?

Маган поморщился.

— Все ограничивается подозрениями, отсутствием алиби, ну и дурацким бегством. А еще чисто негативные соображения: ничто не указывает, что к ним ворвались силой или что Долли пыталась скрыться от убийцы.

Она лежала на полу в ночной сорочке, вид у нее был спокойный. Задушена она была своим собственным шелковым чулком.

— В спальне?

— У них не было спальни. Сейчас я покажу вам фото места преступления.

Маган отправился в соседнее помещение и принес немного фотографий. На одной крупным планом была изображена полногрудая женщина-блондинка, лицо которой распухло от прилива крови. Чулок на шее глубоко врезался в плоть.

Остальные снимки запечатлели под разными углами убогое жилище: неубранную постель, колыбельку, газовую плиту и кипятильник, а также краски на скамье возле стены. Одно из стекол в окне было выбито.

— Когда было выбито стекло?

— Ральф Симпсон показал, что его выбили уже давно. Кэмпион не удосужился его вставить, он был слишком занят своей мазней, чтобы позаботиться о жене и ребенке.

— Вы не слишком-то его любите!

— Я считаю его бездельником.

Он сунул снимки в карман и достал оттуда же пуговицу, которую начал автоматически вертеть пальцами. Это была крупная коричневая пуговица, обтянутая кожей, из нее торчало несколько коричневых ниток. Буквально на днях я видел точно такую, но не мог вспомнить, где именно.

— У них была одна-единственная комната, — брезгливо сообщил Маган.

— А что произошло с ребенком в ту ночь?

— Это одна из странностей этого дела. И причина в том, что мы заподозрили Кэмпиона с самого начала. Кто-то, по всей вероятности убийца, забрал младенца из колыбельки и перенес его в машину, которая стояла перед соседним домом. Живущая там негритянка по имени Джонсон проснулась перед рассветом от детского плача. Она нашла в своей машине малыша и, зная чей он, отнесла его к Долли, с которой у нее были хорошие отношения. Вот так был обнаружен труп Долли.

— А где в ту ночь находился Кэмпион? Вы знаете?

— Он заявил, что отсутствовал всю ночь, пил в разных барах, пока их не закрывали, садился в машину и ехал дальше. Это нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть… Он не мог или не хотел называть бары. Будто заснул в машине. Это вовсе не исключает того, что он мог убить Долли. Мы его обнаружили около девяти часов утра, когда он возвращался к себе домой. То, что он пил, нет сомнения. От него так и несло спиртным.

— Когда была убита его жена?

— Между тремя и четырьмя часами ночи. Очевидно, у них с Долли произошел скандал из-за еды, он забрал деньги, которые имелись в доме, и отправился гулять.

— Из-за чего, говорите вы, случился скандал?

— Вообще так выразился Кэмпион. Они давно не ладили.

— Он сам вам это сказал?

— Да.

— Он вам не говорил про другую женщину?

— Нет. О чем вы думаете, Лью?

— Думаю, что мы сможем доказать, что он солгал в отношении ночи пятого мая. Вы разговаривали сегодня утром с Ройалом?

— Он позвонил и объявил мне, что Кэмпион найден. Просит, чтобы я приехал туда и сам его допросил.

— Кэмпион в чем-нибудь сознался?

— Он вообще не разговаривает. Ройал только что не лезет на стенку!

— Капитан вам что-нибудь говорил про Травелерс-мотель[32] в Селайн Сити?

— Ни слова.

— По словам их ночного дежурного Нелсона Карпа, Кэмпион провел ночь пятого мая в их мотеле с женщиной. Или часть ночи. Они зарегистрировались как мистер и миссис Дэмис, это один из псевдонимов, которыми пользовался Кэмпион. Полиция забрала регистрационную карточку вчера вечером, после того как в мотеле видели Кэмпиона. Похоже, он хотел обеспечить себе алиби.

— Настоящее или фальшивое?

— Вы сможете это выяснить быстрее, чем я.

— Почему вы мне сразу об этом не сказали?

— Мы же вчера были там с Ройалом. Он не заинтересовался. Вот почему я и приехал сюда.

— Нет, я заинтересовался. Но почему сам Кэмпион до последней минуты это скрывал?

— Спросите у него.

— Непременно спрошу.

Маган уронил пуговицу на стол, она скатилась на пол, и я поднял ее.

— Это тоже улика, Патрик?

— Не знаю. Пуговица была в кулачке ребенка, когда его нашла в машине соседка. Она не знает, откуда она взялась. Так же, как и все другие.

Я все еще старался вспомнить, где я видел такую пуговицу или пуговицы. Почему-то она у меня ассоциировалась с запахом моря и шумом прибоя.

— Могу ли я взять ее?

— Нет. Я когда-то читал историю о том, как пуговица помогла раскрыть преступление, поэтому у меня к этой пуговице особое отношение.

— У меня тоже.

Он внимательно взглянул мне в лицо.

— Вы на самом деле не хотите воспользоваться моей электробритвой, прежде, чем укатите?

— Да, пожалуй, это надо сделать.

Он достал бритву из нижнего ящика письменного стола, я отнес ее в умывальную комнату и побрился.

Глава 21

Маган успел куда-то уехать, пока я возился со своей физиономией. Его молодой помощник сумел мне сказать, что Вики Симпсон находилась все еще в Ситрес Коунти, ожидая, когда ей выдадут тело мужа. Пришлось мне лететь в Лос-Анджелес, где на стоянке в аэропорту меня дожидалась собственная машина, на ней я и помчался сквозь благоухающие рощи в Ситрес Коунти.

В первую очередь я намеревался взглянуть на младенца. Его бабушка жила на окраине, где шло строительство нового жилого массива.

Высоченная зеленая изгородь в какой-то степени защищала дом от проникающей всюду пыли. Листья на деревьях и кустах выглядели асбестовыми. Дом представлял собой двухэтажное строение, которое давно нуждалось в покраске.

Вышедшая на мой звонок женщина выглядела слишком молодой, чтобы быть бабушкой. Цветастое платье и туфли на высоких каблуках подчеркивали ее стройную фигуру. У нее было голубоглазое кукольное лицо, но время уже успело кое-где обезобразить его морщинами. Волосы у нее были очень светлые.

Я сообщил ей свое имя и род занятий.

— Могу я войти и немного с вами побеседовать?

— О чем?

— О вашей дочери Долли и о том, что с ней произошло. Понимаю, что вам это больно…

— Зачем снова и снова бередить эту рану? Вы прекрасно знаете, кто ее убил, я тоже… Вместо того чтобы терзать меня вопросами, почему вы не схватите этого человека?

— Я задержал его прошлой ночью, миссис Стоун. Сейчас он в Редвуд Сити.

— Он сознался?

— Пока нет. Нам нужна дополнительная информация. Я сравнительно недавно занялся этим делом и буду благодарен за любую помощь.

— Хорошо, входите.

Она провела меня в гостиную. Все окна были закрыты ставнями. В комнате из-за этого было темно, пришлось включить настольную лампу.

— Прошу извинить за пыль и темноту. Из-за стройки мы живем в ужасной грязи. Стоун даже хотел продать дом, но кто его сейчас купит? С той стороны дороги дома снесли, люди получили солидную компенсацию, а нас не трогают.

Ее жалобы были вполне обоснованными. Серая пыль лежала на всем. Я осторожно присед на кончик стула. Хозяйка устроилась в кресле напротив, приняв наиболее эффектную позу.

— Что вы хотите от меня услышать?

— Начнем с вашего зятя. Вы с ним когда-либо встречались?

— Всего один раз. Мы пригласили их к себе на Пасху. Я приготовила индейку и все, что полагается. Но Брюс Кэмпион вел себя вызывающе. Он выставил бедняжку Долли отсюда так быстро, что можно было подумать, будто она в нашем доме чужая.

— Вы с ним поссорились?

— Не сомневайтесь! Откуда у него такое высокомерие? Долли сказала мне, что они живут в гараже, а у нас вот уже двадцать с лишним лет собственный дом. Я, естественно, спросила его, что он намерен для нее сделать? Когда он собирается устраиваться на работу? И так далее. Он ответил, что он женился на ней, и это все, что он планирует предпринять. А работа у него уже есть, никакой другой ему не требуется. Когда я поинтересовалась, сколько же денег он зарабатывает, он ответил, что не так много, но с помощью друзей они сводят концы с концами. Я объявила ему, что моя дочь не создана для того, чтобы жить на подношения, а он возразил, что это только я так думаю. Представляете, вот так он разговаривал с родной матерью своей жены, которая была уже на седьмом месяце беременности. Я попыталась уговорить Долли уйти от него и остаться у нас, но она и слышать не желала. Она была от него без ума!

— Как они ладили друг с другом?

— Долли была святой, раз она терпела к себе такое отношение! Она его боготворила!

— Как случилось, что она вышла за него, миссис Стоун?

— Старая история. Она была невинной девушкой. До этого даже никуда не выезжала из дома. Он испортил ее и вынужден был нести ответственность.

Сообщив это, она переполошилась, что сказанное прозвучало не слишком красиво.

Опустив глаза, она добавила:

— Думаю, что в этом есть доля и моей вины. Мне не следовало отпускать ее одну в Неваду, такое неопытное дитя!

— Сколько ей было лет?

— Долли исполнилось двадцать, когда она покинула дом.

Она работала в прачечной и чувствовала себя несчастной под присмотром отца. Ей хотелось свободы, и я не виню ее за это. Девушка с такой наружностью может многого добиться!.. Так или иначе, я отпустила ее в Тахое, чтобы найти там работу. На одно лето. Планировалось, что она сбережет заработанные деньги, чтобы потом подготовиться к чему-то уже постоянному. Я хотела, чтобы она выучилась на косметолога. Но, к несчастью, она встретилась с ним, и это стало концом всего.

— Появились ли у нее друзья на озере?

— Да. Там была одна девушка по имени Фон. Она работала косметологом. Долли была о ней очень высокого мнения. Она мне писала о ней. Косметологи хорошо зарабатывают, да и работу везде можно найти. Джек хорошо получает в прачечной, но это тяжелый труд. А теперь у нас на руках еще и ребенок.

— Я хотел бы взглянуть на малыша.

— Вы знаете, я не особенно люблю детей, но эта крошка — настоящее утешение для нас обоих. Это все, что у нас осталось от Долли. Можете подняться и полюбоваться им. Только не разбудите его.

Я поднялся вместе с ней на второй этаж. Детская была полутемной и жаркой. Миссис Стоун включила неяркое настенное бра. Малыш лежал совершенно голый в старенькой кроватке, которую я видел на фотографии Магана, и сладко спал. Конечно, он ни на кого не был похож, чего и следовало ожидать.

Бабушка осторожно прикрыла его пеленкой.

— Это кроватка Долли, мы послали ее им, а вот теперь она снова вернулась сюда… Благодарение богу, что его ненормальный отец не убил также и его.

— Как его зовут?

— Долли назвала его Джеком в честь отца. Они с ним всегда были друзьями. Понравился он вам?

— Прекрасный мальчик!

— Я делаю для него все, что в моих силах. После двадцати лет вернуться к этому очень непросто. Но я надеюсь, что его я воспитаю должным образом.

Спустившись вниз, она подошла к камину в гостиной и сняла с него фотографию в рамке.

— Вы когда-нибудь видели снимок моей дочери?

— Хорошего не видел.

Конечно, эта фотография была лучше снимка в коллекции Магана, но тоже не отличной. Обычное фото, сделанное по поводу окончания школы. Сильно подретушированная и подкрашенная Долли улыбалась, как восковой ангелочек.

— Она очаровательна, не так ли?

— Весьма!

— Вы никогда бы не подумали, что она остановит свой выбор на Брюсе Кэмпионе. Она нравилась очень многим хорошим мальчикам в нашем городе. Только они ее не интересовали. Она мечтала о том, чтобы навсегда уехать отсюда. Ну и потом она предпочитала мужчин постарше. Я решила, что это явилось следствием того, что она любила общество своего отца. Я ее и отпустила-то в Неваду потому, что в нашем городе все приличные мужчины среднего возраста уже женаты.

— Дружила ли Долли с кем-нибудь еще?

— Нет! Она всегда была хорошей девочкой и относилась плохо к дурным компаниям. До тех пор, пока не познакомились с Кэмпионом.

— Что известно о ее друзьях в Тахое? Были ли в ее жизни другие мужчины, помимо Кэмпиона?

— Не понимаю, на что вы намекаете?

Она в сердцах вырвала у меня из рук фото дочери.

— Вы мне сказали, что она писала вам про Фон Кинг. Упоминала ли она кого-то еще?

— Я понимаю, куда вы гнете! Это снова одна из его грязных выдумок.

— Чьих?

— Брюса Кэмпиона. У него голова ими забита. Когда они здесь были на Пасху, он пытался убедить Джека, что не он отец ребенка Долли, что он женился на ней по доброте сердечной.

— Он уточнил, кто отец?

— Нет конечно, потому что это ложь. Я сама спрашивала у Долли, она сказала, что отец он. Кэмпион потом отказался от своих слов.

— Чем это объяснил?

— Что не станет спорить, раз договор заключен, нужно его выполнять. У него хватило наглости говорить о Долли, как о каком-то товаре. Я ему так и ответила, вот после этого он поспешно увез от нас дочь. Не хотел, чтобы она дальше разговаривала, ему многое приходилось скрывать.

— Что вы имеете в виду?

— Он был алкоголиком, лодырем и один бог знает кем еще. Деньги у него не держались…

Я прервал ее:

— Долли когда-либо упоминала о человеке по имени Квинси Ральф Симпсон?

— Нет… Повторите-ка еще раз это имя.

— Квинси Ральф Симпсон.

— Не тот ли это человек, которого нашли через улицу. Он был зарыт во дворе Джима Роуленда?

— Да. Симпсон был другом вашей дочери.

— Я не верю этому.

— И однако это так. Именно Симпсон познакомил ее с Кэмпионом. После того, как они поженились, Симпсон им помогал даже деньгами.

— Это ничего не доказывает.

— Я и не пытаюсь ничего доказать, но я удивлен, что Долли никогда не упоминала имени Симпсона.

— Мы же не поддерживали тесной связи, да и письма писать она не любила.

— Когда вы в последний раз видели дочь и зятя?

— На Пасху. Я вам уже говорила.

— А в мае?

— Джек отвез меня туда в тот день, когда нашли Долли, но Кэмпиона я не видела.

— И он не приезжал сюда после того, как полиция его освободила?

— Откуда мне знать? К нам бы он не зашел.

— Вы уверены, что Ральф Симпсон никогда не появлялся в вашем доме?

— Зачем бы он сюда явился?

— Есть предположение, что именно он является отцом ребенка Долли.

— Я этому не верю… — Немного помолчав, она спросила: — Что за человек был этот Ральф Симпсон?

— При жизни я с ним не встречался, но по всем данным он был неплохим человеком: преданным, верным, щедрым и смелым. Последние дни он занимался тем, что пытался выследить убийцу Долли.

— Брюса Кэмпиона?

— Он не был уверен, что ее убил именно он.

— И вы тоже?

— У меня нет абсолютной уверенности.

— Единственное, что я могу сказать: вы ошибаетесь. Я чувствую это.

— Мы все иногда ошибаемся.

— Я уверена, что Брюс Кэмпион являлся отцом малыша. Долли не стала бы меня обманывать.

— Известно, что дочери часто обманывают своих матерей.

— Возможно. Но если этот Симпсон был отцом, почему он на ней не женился?

— Он был уже женат.

— Долли никогда бы не связалась с женатым мужчиной. Один раз, когда она…

Испугавшись того, что сболтнула лишнее, она зажала рот обеими руками.

— Расскажите мне об этом единственном разе.

Но она отказалась наотрез что-либо говорить. Пришлось изменить тему разговора.

— Тот дом, во дворе которого обнаружили тело Симпсона, как я понял, не был заселен в то время?

— Совершенно верно. Роуленды уехали оттуда уже много месяцев назад. Дом пустовал. Вы не представляете, какие оргии устраивают в таких домах окрестные подростки. Там по утрам находят и пустые бутылки, и жестянки из-под пива, а то и предметы почище… Они выбивают окна и срывают с петель двери. Такие дома надо немедленно сносить, чтобы в них не было притонов. Особенно неприятно видеть, что такое творится в доме Джейметов.

— Дом Джейметов?

Она кивнула головой в сторону дороги.

— Я говорю как раз об этом доме. Джим Роуленд купил его у миссис Джеймет после смерти ее мужа. А вся западная сторона города в прошлом являлась ранчо Джейметов. Но все это в прошлом.

— Расскажите мне про Джима Роуленда.

— Рассказывать-то нечего. Хороший, солидный человек, руководит станцией обслуживания вверх по дороге и собирается открыть вторую в городе. Джек говорит, что он хороший механик, а это большая похвала в его устах.

— Долли знала его?

— Конечно. Они жили через улицу в течение трех-четырех лет. Если вы воображаете, что дело зашло дальше этого, вы глубоко ошибаетесь. Джим — прекрасный семьянин. Он первым продал дом штату и переехал отсюда. Он не стал бы возвращаться назад и зарывать труп в своем собственном саду, коли вы об этом думаете.

Я-то думал, что никто не может предсказать, чего можно ждать от убийцы.

Глава 22

Дежурный заместитель шерифа в здании суда Ситрес Коунти имел уставший вид человека, которому меньше всего хочется думать и даже разговаривать.

Я спросил у него, где можно найти сержанта Леонарда. Проявив настойчивость, я узнал, что тот отправился в Лос-Анджелес по делу. По какому и когда, мне знать не полагалось. Дальнейшие расспросы оказались бесполезными. Мне даже не пожелали сообщить домашний адрес сержанта.

Пришлось отправиться на поиски. В коридоре висела телефонная книга. Бестли Леонард жил на Волнат-стрит. Старик, поливающий чахлые хризантемы, объяснил мне, где находится эта улица. Оказалось, что в нескольких кварталах отсюда.

Это была ничем не примечательная улочка с белыми коттеджами, выстроенными где-то в двадцатых годах. Лужайка перед домиком Леонарда была в идеальном состоянии. Дверь открыла старуха, следившая за собой с большим рвением, но не очень эффективно. Розовые бигуди на ее голове придавали ей определенное сходство с инопланетянами. Прежде чем я открыл рот, она заявила:

— Бестли нет дома, а я готовлю ужин.

— Вы не знаете, когда он вернется?

— Вообще он всегда приходит к ужину.

— В котором часу это будет?

— В шесть. Мы рано ужинаем… Как мне про вас ему сказать?

— Лью Арчер. Я тот детектив, который привез сюда Вики Симпсон в понедельник. Она все еще у вас?

— Нет. Она пробыла здесь всего одну ночь. Я не хочу ее оскорблять, у нее свои беды. Но уже немолодой женщине нельзя допускать в свой дом молодую особу. Вы знаете, каковы мужчины!

Она грозно тряхнула бигудями.

— Только не Бестли!

— Лучше молчите. Он вовсе не безгрешен. Бестли полночи не ложился спать, разрешив ей рыдать у себя на плече. Он грел для нее молоко. В четыре утра делал тосты с сыром. За десять лет я не получала от него ни одного сандвича. Так что после того, как она проснулась в девять часов и я накормила ее ленчем, я тактично посоветовала ей перебраться в отель, Бестли обвинил меня в жестокости. Я только оберегала семейный покой.

— Чем же она там расплачивалась?

— Ее босс перевел ей сколько-то авансом в счет ее заработка, да и парни из офиса шерифа, как я думаю, что-то для нее собрали. Так что она комфортабельно устроилась.

— Где?

— В отеле «Валенсия» на Мейн-стрит.

Отель простоял там лет, наверное, пятьдесят, трехэтажный куб из кирпичей. Старики в немодных шляпах наблюдали за улицей из большого окна. Их головы повернулись в унисон, разглядывая мои передвижения через тускло освещенный вестибюль. Внутри было так тихо, что я слышал, как заскрипели не то их шеи, не то стулья.

За стойкой никто не дежурил. Я нажал на звонок, он не работал. Один из старичков поднялся со стула возле окна и прошаркал мимо меня через дверь в конце помещения, через секунду он появился за стойкой, расставшись со своей шляпой.

— Да, сэр?

— Миссис Симпсон у себя?

Он повернулся, чтобы взглянуть на доску с ключа, ми от номеров у себя за спиной.

— Да, сэр, она у себя.

— Сообщите ей, что я хочу с ней побеседовать.

— В ее комнате нет телефона. Видимо, мне надо подняться и предупредить ее…

В его голосе слышалось сомнение.

— Я сам поднимусь. Какая у нее комната?

— Триста восьмая на третьем этаже. Но мы не любим, когда джентльмены навещают дам в их комнатах.

Он ухитрился произнести это весьма сурово.

— Я не джентльмен. Я детектив.

— Понятно.

Он и его приятели следили, как я поднимался по лестнице. Я был событием этого дня.

Красная лампочка освещала коридор третьего этажа. Я постучал в дверь триста восьмого номера.

— Кто это? — глухо спросила Вики.

— Лью Арчер. Помните меня?

Пружины кровати заскрипели. Она распахнула дверь и выглянула. За эти дни она заметно похудела.

— Чего вы хотите?

— Поговорить.

— Я устала от разговоров.

— Впустите меня. Вики. Я нуждаюсь в вашей помощи.

Пожав плечами, она отошла от двери, прикрыла постель покрывалом и присела на нее.

— Почему вы мне не сказали, что Ральф был приятелем Кэмпиона? — начал я с места в карьер.

— Мне не хотелось, чтобы вы это знали.

— Почему?

— Это не ваше дело.

— У нас общее дело. Вики. Мы оба хотим разобраться в этой неразберихе.

— Ральф умер. Этого не изменишь.

— Был ли он причастен к убийству Долли? Не из-за этого ли вы покрывали его?

— Я вовсе его не покрывала.

— Вы наверняка узнали Кэмпиона из описания, сделанного мною. Вы, должно быть, знали, что Долли убита. Вы знали, что Ральф был с ней близок.

— Да, был, но не в том смысле, как вы предполагаете.

— А в каком?

— Он был скорее ее финансовым советником.

— Ей не требовался советник. У нее ничего не было.

— Это вы так думаете. А вот мне известно, что в то время, как ее убили, у нее накопилось порядочно денег. Ральф сказал, что минимум тысяча долларов. Наличными. Она не знала, как с ними поступить, вот и спросила Ральфа.

— Вы, должно быть, ошибаетесь. Вики… У Кэмпионов не было денег. Мне сказали, что Ральф должен был заплатить доктору, когда родился ребенок.

— Он вовсе не должен был. Просто в тот день ему повезло в бегах, вот и дал им денег. Когда у Ральфа появлялось немного денег, он воображал себя Санта Клаусом. Не воображайте, что я не устроила скандала. Но позднее Долли вернула ему все.

— Когда?

— Как раз перед тем, как ее убили. Из тех денег, которые она получила. Вот почему Ральф смог поехать в Тахое. Это была странная история, достаточно странная, чтобы быть правдой.

— Ральф действительно видел те деньги, про которые говорила ему Долли?

— Да, он их видел. Не пересчитывал, но видел собственными глазами. Она попросила Ральфа взять их и сохранить для нее, так чтобы она смогла потом внести требуемую сумму за дом. Но Ральф побоялся ответственности и посоветовал ей отнести их в банк. Долли опасалась, что про деньги узнает Брюс и потратит их. Точно так, как он поступил с теми деньгами, которые у нее были, когда он на ней женился.

— Я не знал, что у нее кое-что было.

— А по-вашему, чего ради он на ней женился? У нее было много денег, как уверяет Ральф, во всяком случае, еще тысяча, если не больше. Брюс забрал их и потратил. Вот Долли и боялась, что то же самое получится и с этими деньгами.

— Откуда появились такие деньги?

— Ральф объяснил, что ей их давал какой-то мужчина. Только Долли не называла его имени.

— Это был отец ребенка?

Вики скромно опустила глаза.

— Я всегда считала, что отцом был Брюс.

— Брюс это отрицал.

— Я этого не слышала.

— А я слышал. Вики. Как вы думаете, если это не Брюс, то кто же?

— Не имею понятия.

— Не мог бы им быть Ральф?

— Нет. Между ним и Долли ничего не было. Хотя бы потому, что он слишком уважал Брюса.

— Ребенок был зачат задолго до того, как она вышла за Брюса. Вы сами сообщили, что она доверяла Ральфу свои денежные проблемы. Разве не ему она вверила свою тысячу долларов?

— Да. И возможно, ему следовало их взять… Знаете, мне кажется, что ее убили из-за этих денег.

— Брюс?

— Он или кто-то другой.

— Ральф сообщил об этом полиции?

— Нет.

— И вы тоже?

— Зачем мне нарываться на неприятности? И без этого их хватает!

Я спросил едва слышно:

— Вы опасались, что Долли убил Ральф?

Она отвернулась, стараясь не встречаться со мной глазами.

— Помощник шерифа Маган вызвал Ральфа в управление и задал ему сотню вопросов, после этого Ральф сразу же поехал в Неваду… Естественно, я переполошилась.

— Где был Ральф в ту ночь, когда убили Долли?

— Не знаю. Его не было дома допоздна, а когда он возвратился, я не проснулась.

— Вы до сих пор считаете, что Ральф ее убил?

— Я не говорила, будто так считаю. Я была напугана.

— А у Ральфа спросили, так ли это?

— Не спрашивала, конечно. А он продолжал говорить об убийстве. Он был так расстроен, что не мог удержать в руке чашку с кофе. Это было на второй день после того, как все произошло. Полиция вцепилась в Брюса Кэмпиона, а Ральф упорно твердил, что Брюс этого не делал, он это твердо знает.

— Виделся ли Брюс с Ральфом до того, как тот уехал в Тахое?

— Да. Брюс пришел к нам утром, как только его отпустили. Если бы я была дома, я бы его не впустила.

— Что между ними произошло?

— Не имею понятия. Я была на работе… Около полудня Ральф позвонил мне и сказал, что отправляется в Тахое. Возможно, Брюс поехал вместе с ним. Он куда-то исчез в тот же самый день, после этого я его уже не встречала. А через пару дней газеты заговорили о его бегстве и сообщили, что ему вынесен приговор за убийство.

— Ему только предъявили обвинение, — возразил я. — Это далеко не одно и то же.

— То же самое сказал мне Ральф в тот день, когда вернулся с озера. Я думала, что недельное отсутствие отвлечет его от этих мыслей. Какое там, стало еще хуже! Он думал только о Брюсе Кэмпионе!

— Они были очень близки?

— Совсем как братья, с той поры, как побывали вместе в Корее. У Брюса голова, конечно, варит лучше, чем у Ральфа, но получилось так, что именно Ральф опекал Брюса. Он полагал, что ему повезло быть другом Брюса.

— Одолжил бы Ральф Брюсу свое свидетельство о рождении, чтобы тот перебрался через границу?

Вики вскинула голову:

— Он это сделал?

— Брюс утверждает, что да. Либо Ральф отдал его ему добровольно, либо Брюс отнял его у него силой.

— И убил?

— Откровенно говоря, я сомневаюсь, что Брюс убил кого-то из них. У него не было никаких оснований убивать Ральфа, а те деньги, которые получила Долли, еще больше все запутывают. Это создает мотив для убийства любому человеку, знавшему про деньги.

— Но почему кому-то вздумалось убивать Ральфа?

— Есть одно объяснение. Возможно, он знал, кто убил Долли.

— Тогда почему же он молчал?

— Возможно, он не был вполне уверен. Я полагаю, он пытался расследовать убийство Долли в районе озера и в Ситрес Коунти. Когда он вернулся сюда из Тахое, он ничего не рассказывал вам о Блэквеллах?

— Блэквеллы?

По ее голосу чувствовалось, что она не слышала эту фамилию.

— Полковник Марк Блэквелл и его жена. Именно они втянули меня в это дело, потому что их дочь Харриет связалась с Кэмпионом. У них охотничий домик в Тахое. Харриет провела позавчерашнюю ночь там с Кэмпионом. Потом она исчезла. Мы нашли ее шляпку с пятнами крови в озере. Кэмпион не может ничего объяснить.

Вики встала на колени и медленно отодвинулась к дальнему краю кровати.

— Я ничего об этом не знаю!

— Поэтому-то я вам все это и рассказываю. Интересно то, что Ральф провел какое-то время в коттедже Блэквеллов в мае месяце. Он работал у них около недели кем-то вроде повара. Его уволили вроде бы за воровство.

— У Ральфа могли быть свои недостатки, но я могу поручиться, что он никогда не присвоит чужого. Не говоря уже о том, что бессмысленно что-то сваливать на покойника.

— Я этого не делаю. Вики. Я стараюсь «свалить» убийство на того, кто его убил. Ведь вы его любили, правда?

По ее лицу можно было подумать, что она станет это отрицать, но она сказала:

— Я не могла ничего с собой поделать. Он был таким сумасбродом… и все же… Иной раз, когда он спал, я смотрела на него и думала, что он неповторимый.

— Что вы скажете про узел с вещами, который он принес из Тахое?

— Никакого узла он не привозил, всего лишь одну куртку коричневого цвета. Он ее взял с собой. Но я знаю, что он ее не воровал.

— Меня совершенно не трогает, украл он ее или нет. Вопрос в том, где он ее раздобыл.

— Он сказал, что куртку ему кто-то отдал. Но люди даром не отдают такие вещи. Она была сшита из дорогого твида, похожего на импортный. Стоила не менее сотни долларов. И была все еще в прекрасном состоянии. На ней не хватало всего одной пуговицы, только и всего.

— Опишите пуговицы!

— Коричневые, кожаные. Я пыталась подобрать что-то взамен утерянной, чтобы Ральф мог носить ее. Но он велел мне оставить все как есть, так как носить ее он был не намерен.

— И он забрал ее с собой, когда отправился на юг?

— Да. Перекинул через руку. Я не поняла, зачем понадобилось ему тащить ее с собой, погода была теплой, да и пуговицы не хватало.

— Которой, Вики?

— Самой верхней.

Я пожалел, что у меня не было с собой пуговицы Магана. Теперь-то я вспомнил, где видел остальные пуговицы, пришитые к куртке, соответствующей описанию Вики. Она была надета на одну из девушек на полосатом катафалке.

Глава 23

Я поехал назад к побережью и обследовал все пляжи, облюбованные любителями серфинга. Кое-кто припоминал полосатый катафалк, но никто не знал имен молодых людей, которые на нем разъезжали. Другие вообще отмалчивались. Все это был народ подозрительный и необщительный.

Мне больше повезло, когда я обратился к патрульной службе в Малибу. Владельца полосатого катафалка оштрафовали неделю назад за то, что он ездил всего с одной фарой. Его имя было Рей Баззелл, он жил в одном из каньонов за городом.

«Миссис Слоан Баззелл» было написано на одном из ржавых почтовых ящиков. Асфальтированная дорожка, извиваясь, приводила к ее дому. Это было сооружение из красного дерева и стекла, с белой черепичной крышей, примостившееся на краю крутого обрыва. Маленький «фиат» стоял в сдвоенном гараже, но катафалка рядом не оказалось.

Неистово рыжеволосая особа распахнула входную дверь прежде, чем я к ней подошел. Ее красивое, но недоброе лицо было тщательно загримировано, как если бы она ожидала гостей. Или одного гостя. Черное узкое платье обтягивало бедра, ляжки и грудь. Что касается декольте, то оно достигало пояса. В руке она держала хрустальный бокал, до половины заполненный мартини. И, судя по ее речи, он был далеко не первым.

— Приве-ет! Вроде бы я вас не знаю, красавец?

— К сожалению, нет. Как поживаете, миссис Баззелл?

— Прекрасно. Красно. Сносно. — В доказательство она ударила себя по мощной груди. — А вот у вас изможденный, как мне кажется, вид. Заходите, я угощу вас про-пру — превосходным мартини. Надеюсь, вы пьете?

— И весьма охотно, но в данный момент благодарю. Я ищу Рея.

Она нахмурилась.

— Рея вечно ищут все. Он что-нибудь натворил?

— Надеюсь, что нет. Где я смогу его разыскать?

Широким жестом она охватила все побережье.

— Я больше не могу уследить за путями моего сына… Я не видела его с самого завтрака. Единственное, что их интересует, это серфинг… — Она утешила себя остатками в бокале. — Вы действительно не хотите войти и выпить? Я только что приготовила свежий шейкер, и если все это придется пить одной, я сва-ллюсь.

— Так ведь можно вылить.

— Вы ненормальный? Или странствующий — как их зовут — евангелист?

— Я детектив, расследующий убийство. И ваш сын, возможно, сумеет мне помочь.

Она подошла ко мне поближе и прошептала:

— Рей замешан в убийстве?

— Сомнительно. Но он может располагать полезной для меня информацией. Вы ждете его домой к обеду?

— Никогда не знаю. Иногда он пропадает со своей сворой до поздней ночи. У них в катафалке есть постельные принадлежности… Я должна была бы убить себя за то, что разрешила ему приобрести эту штуковину. Он теперь практически в ней живет… Почему вы считаете, что у него есть интересные сведения?

— Могут быть.

— Кого убили?

— Человека по имени Симпсон. Квинси[33] Ральф Симпсон.

— Никогда не слышала такого имени. И Рей тоже. Уверена.

— Когда Симпсона в последний раз видела его жена, у него с собой была коричневая куртка фирмы «Харрис» с кожаными пуговицами. Верхней пуговицы не хватало. Это случилось два месяца назад. На днях я видел, как одна из девушек в группе Рея была одета в эту куртку.

— Мона?

— Высокая блондинка с грудным голосом.

— Это девушка Рея, Мона. И куртка тоже его, я это хорошо знаю. Ее отдал ему отец, когда Рей в последний раз навещал его. Так что вы ошиблись. Это совершенно другая куртка.

— А теперь скажите мне правду, миссис Баззелл, где Рей на самом деле ее взял?

Проявления материнской любви непредсказуемы: она швырнула мне в голову хрустальный бокал. Он разбился о парапет. После этого она удалилась в дом, захлопнув за собой дверь.

А я сел в свою машину.

Ожидание было долгим. На небе появились первые бледные звезды, когда женщина снова вышла из дома. Шла она, качаясь из стороны в сторону. Можно было не сомневаться, что с шейкером она справилась.

Я пошел ей навстречу.

— Я же советовал вам сразу вылить выпивку.

— Разве можно так поступать? Вот уже сколько месяцев меня поддерживает и утешает джин… Я боюсь.

— Я не собираюсь вас пугать и не думаю, что ваш сын причастен к убийству. Но мне нужно выяснить, где он взял эту куртку. Его отец не имеет к ней никакого отношения, не так ли?

— Нет. Рей сказал, что нашел ее.

— Где?

— На пляже.

— Как давно?

— Примерно два месяца назад. Он привез ее домой и долго очищал от песка. Вот почему я так испугалась. Вы сказали — два месяца. Ну я и солгала вам.

Она тяжело оперлась на меня, держась за плечо.

— Рей никого не мог убить. Мне с ним трудно сладить, но он неплохой парнишка. И еще такой юный.

— Его не подозревают в убийстве, миссис Баззелл. Он — свидетель, а куртка — вещественное доказательство. Улика. Как она к нему попала, это может быть очень важно. Но я не могу это установить, не поговорив лично с Реем. Вы должны представлять, где я могу его найти.

Сегодня утром он что-то говорил, вроде бы они собирались заночевать в Зуне. Он взял с собой даже кое-какие продукты, чтобы там поужинать. Но то, что он говорит и что делает на самом деле, часто не совпадает. Я больше не могу следить за ним. Ему нужен отец.

Полосатый катафалк стоял среди других пустых машин в стороне от шоссе за Зуной. Я поставил машину рядом с катафалком и отправился на пляж в поисках его владельца. Костры горели по всему берегу, как бивуаки кочующих туземцев. Был высокий прилив, волны поднимались над черной громадой океана, увенчанные белой пеной, которая с шумом обрушивалась на песок.

Вокруг одного из костров съежились под одеялами шестеро юнцов. Я узнал эту компанию: одна из девушек в прошлый раз надевала на себя коричневую куртку. Они не обратили на меня внимания, когда я приблизился.

— Я ищу Рея Баззелла.

Один из парней, длинный переросток лет восемнадцати, с хорошо развитыми бицепсами и физиономией, лишенной всяких мыслей, переспросил:

— Чего-чего?

— Где Рей Баззелл? — снова поинтересовался я.

— Никогда не слышал про такого. — Он глянул на остальных. — Кто-нибудь из вас слышал про Рея Баззелла?

— Никогда! — закричала девушка в куртке.

Не обращая на нее внимания, я обратился к парню:

— Это вы Рей, не так ли?

— Зависит от того, кто вы такой!

Он неожиданно поднялся пружинистым рывком, сбросив с себя одеяло. Трое других парнишек последовали его примеру.

— Остынь, малыш!

— Не зовите меня малышом.

— Как же тебя называть?

— Как угодно, только не малышом.

— Хорошо, мистер Баззелл. Мне надо задать вам несколько вопросов о куртке, которая сейчас надета на мисс Сазерленд.

— С кем вы разговаривали? Откуда узнали наши имена?

Все трое с угрожающим видом шагнули ко мне, скрестив руки на груди, чтобы подчеркнуть свою мускулатуру. С помощью приемов дзюдо мне ничего не стоило с ними справиться, но ссора была не в моих интересах. Я показал специальный значок шерифа, который когда-то получил в качестве сувенира за участие в раскрытии преступления в доках Сан Педро.

— Помимо прочих я разговаривал с твоей матерью. Она сообщила, что ты нашел куртку на берегу.

— Ей нельзя верить, — объявил парень, кося глазами на девушку.

— Тогда где же ты взял куртку?

— Я отыскал ее под водой и морскими водорослями. У меня очень ловкие руки.

Он потряс передо мной своими пальцами.

— Я бы не стал на твоем месте шутить, Баззелл. Дело серьезное. Ты когда-нибудь был в Ситрес Коунти?

— Вроде бы проезжал мимо.

— Вы там останавливались на достаточно долгое время, чтобы убить и похоронить человека?

— Похоронить человека?

Он сразу сник.

— Его имя Квинси Ральф Симпсон. Его тело обнаружено в Ситрес[34] Коунти на прошлой неделе. Ему была нанесена рана в сердце домашним ледорубом. Ты его знал?

— Никогда о нем не слышал, честное слово. Кроме того, куртка у нас пару месяцев. Правда, Мона?

Та кивнула. Ее круглые глаза были широко раскрыты от страха. Трясущимися пальцами она расстегнула куртку и сбросила с себя. Я протянул руку. Рей поднял куртку с земли и протянул ее мне. Движения его утратили уверенность.

Куртка была тяжелая, мятая, пропахшая морской водой. Я перекинул ее через руку.

Так где ты ее взял. Рей?

— На берегу, как мам… как сказала старая леди. Это было как найденное имущество. Я живу на берегу и вечно подбираю то, что приносит море. Правда, Мона?

Девушка снова молча кивнула.

— Куртка вся промокла, в карманах было полно камней, словно кто-то их специально туда наложил, чтобы избавиться от вещи. Но в тот день был сильный прилив, и волны вынесли ее на берег. Куртка была все еще в хорошем состоянии, и я решил ее высушить и вычистить. Я посчитал ее подарком моря… По большей части ее носит Мона, она у нас мерзлячка.

Мона дрожала в своем купальнике, хотя сидела рядом с огнем. Вторая девушка набросила ей на плечи клетчатую рубашку. Парни стояли поодаль, делая вид, что все происходящее их не касается.

— Вы можете назвать тот пляж?

— Не знаю, мы бывали на многих.

— Я знаю, где это произошло, — вымолвила Мона. — В тот день было шесть с половиной баллов, и я побоялась войти в волну, так что вы все обозвали меня цыпленком. Вы знаете, — обратилась она к остальным, — тот маленький частный пляж выше Малибу, где есть узенький проход через шоссе. И небольшое кафе или что-то в этом роде.

— Да-а, — протянул Рей, — мы там даже что-то ели. Отвратительная забегаловка.

— Я видел вас как раз там. — уточнил я. — Теперь давайте подумаем, сумеем ли мы установить точно день, когда вы нашли куртку.

— Не представляю, каким образом. Это же было давно, пару месяцев назад.

Девушка поднялась и дотронулась до руки Рея:

— Как в отношении расписания приливов, Рейбазз?

— При чем тут они?

— В тот день было шесть с половиной баллов. Такое случалось нечасто в этом году. У тебя в машине есть таблица приливов, да?

— Вроде бы.

Мы втроем прошли к полосатому катафалку. Рей отыскал записную книжку с загнутыми страницами. Мона поднесла ее к приборной доске.

— Это случилось девятнадцатого мая, — объявила она уверенно. — Тут не может быть двух мнений.

Я поблагодарил ее. Вообще-то я сказал «Спасибо» им обоим, но голова лучше работала у девушки.

Когда я ехал назад в Лос-Анджелес, я думал о том, что Мона делала на пляже. Возможно, если бы я встретился с ее родителями, я бы перестал из-за этого переживать.

Глава 24

Дом Блэквеллов был погружен в темноту. Я нажал на кнопку и услышал, как звон разнесся в просторном холле. Я подождал и позвонил еще раз, позвонил и подождал…

Наконец я различил шаги на веранде, а у меня над головой зажегся свет. Наружу выглянула заспанная горничная.

— Чего вы хотите?

— Блэквеллы дома?

— Она — да, его нет.

— Передайте, что мистер Арчер хотел бы с ней поговорить.

— Я не могу этого сделать. Она уже спит. Я сама спала. Миссис Блэквелл приняла снотворное и распорядилась ее не тревожить.

— Она здорова?

— Жаловалась на страшную головную боль, но такое с ней иногда случается.

— Сколько пилюль она приняла?

— Две.

— Каких?

— Красненьких. А что?

— Ничего. А где хозяин?

— Он уехал сегодня рано утром. Ему позвонили и сообщили о мисс Харриет. Он заставил меня рано встать и приготовить ему завтрак, потому что наша кухарка…

— Вы знаете, где он сейчас?

— Отправился в Тахое помочь искать ее тело. Оттуда звонили.

— Так ее не нашли?

— Нет. Как вы думаете, что с ней случилось?

— Я полагаю, что она в озере.

— Так и он сказал… За завтраком полковник был в ужасном состоянии. Мне казалось, что он не должен ехать туда один, но он не разрешил разбудить миссис Блэквелл. Ну а что я-то могла сделать?

— Сколько времени вы работаете здесь?

— Два месяца. Но учитывая все неприятности в доме, мне кажется, что гораздо дольше…

— Неприятности между мистером Блэквеллом и миссис Блэквелл?

— Они тоже, но мне не годится сплетничать про хозяев.

— Разве они не ладят?

— Ладят точно так же, как большинство других. Конечно, они женаты всего восемь-девять месяцев. Считается только долгая совместная жизнь, как говорит мой папа. Полковник лет на двадцать старше ее.

— Из-за этого и нелады?

— Нет, я не это имела в виду. Только невольно удивляешься, зачем она вышла за него? Она не из тех женщин, которые охотятся за богатыми мужьями.

— Интересно, какого вы о ней мнения?

— Я не привыкла шушукаться за спиной… Миссис Блэквелл относится ко мне хорошо, и я стараюсь платить ей тем же. Полковник тоже неплохой человек.

— Они брали вас с собой в Тахое в мае месяце?

— Я начала у них работать позднее. Они поговаривали о том, чтобы снова отправиться туда в сентябре, но, вероятно, теперь все накрылось. Они не пожелают жить там после того, что случилось. Я бы сама не захотела.

— А Харриет вам нравилась?

— Я бы этого не сказала. Правда, я ее почти не видела. Но мне ее было немного жалко еще до того, как это произошло. Она была самой настоящей печальной кукушкой, несмотря на все ее деньги. Несправедливо, что она должна умереть, так и не узнав настоящего счастья. Знали бы вы, как часто плакала она по ночам.

— Из-за чего?

— Никто ее не любит, утверждала она. Ей казалось, что она очень уродливая. Я говорила ей, что у нее прекрасная фигура и есть много других привлекательных особенностей, но она и слушать не желала. Это было в июне, до ее поездки в Мексику. Легко понять, почему она так вцепилась в этого художника… Знаете, боюсь простудиться. Пойду-ка я спать. Никогда не знаешь, когда тебя поднимут.

Она убрала голову, я же направился в свой офис, размышляя по дороге о том, что мне удалось узнать. Теперь одно стало ясно, раз куртку нашли неподалеку от пляжного домика Блэквелла, все это дело составляло единое целое. Долли, Ральф и, возможно, Харриет погибли от одной руки. Куртку, вероятно, удастся использовать для установления преступной руки.

Разложив куртку на столе под светом лампы, я убедился, что пуговицы на ней точно соответствуют той, которую мне показала Маган. В том месте, где верхняя была сорвана, торчали кончики ниток. Вне всякого сомнения, парни из отдела судебной медицины докажут, что эта пуговица когда-то была пришита к этой куртке.

Мои поиски ярлыка химчистки не увенчались успехом. Возможно, ее вообще ни разу не чистили.

Я знал одного человека по имени Сэм Гарлик, который в суде ловко доказывал принадлежность одежды тому или иному лицу. Но мне было известно, что в данный момент Гарлик уехал куда-то в гости. Утром же Сэм будет вовремя на работе.

Я позвонил в службу телефонного обслуживания. В начале дня мне звонили Арни Волтерс и Изобел Блэквелл. Самым последним позвонил сержант Бестли Леонард и женщина по имени миссис Хэтчен, которая остановилась в Санта Моника Инн. Миссис Хэтчен, мать Харриет.

Я позвонил туда. Мне ответили, что ее номер не отвечает. Портье высказал предположение, что она отправилась на прогулку. Поселилась она уже к вечеру.

Тогда я позвонил Леонарду. Он сразу же снял трубку.

— Сержант Леонард слушает.

— Я Арчер. Вы хотели со мной поговорить?

— Я предполагал, что это вы хотите со мной побеседовать. Жена сказала, что вы заезжали к нам днем.

— У меня появилось одно доказательство, которое должно вас заинтересовать.

— Что такое?

— Куртка, которую захватил Ральф Симпсон с собой из дома. Надеюсь, она приведет нас к убийце.

— Каким образом?

— Это не телефонный разговор.

— У меня есть что-то погорячее вашей куртки! — с гордостью заявил сержант, но это тоже не для телефона.

— Вы явитесь сюда или мне ехать к вам?

— Давайте вы ко мне. Домой.

Он ждал меня на освещенном крыльце. На щеках у него горел румянец, глаза блестели, будто у него поднялась температура от раздобытых им сведений.

Миссис Леонард приготовила нам лимонад и сандвичи и подала их в тесной гостиной. Сама она удалилась на кухню, тактично прикрыв за собой дверь. В этот день я вообще позабыл о еде и набросился на сандвичи, пока Леонард говорил:

— Я нашел орудие убийства. Не я лично, но я по собственной инициативе организовал поиски. С того момента, как было найдено тело Симпсона, команда из арестантов каждое утро обследовала место преступления. И сегодня один из них наткнулся на домашний ледоруб. Так будет правильнее назвать эту штуковину.

— Дайте-ка взглянуть на нее.

— Я запер ее в здании суда. Позднее я вам ее покажу.

— Почему вы так уверены, что это орудие убийства?

— Сегодня я отнес эту штуковину, которую можно сравнить с гигантским шилом или зубилом, в лабораторию. Они провели ее на следы крови и получили положительный результат. Более того, она соответствует ране в теле Симпсона.

— Любой домашний ледоруб будет соответствовать. Поэтому патологоанатом сразу смог сказать, чем его убили.

— И все же они бывают разной формы и конфигурации… Этот — и никакой другой. Я в этом удостоверился.

— Отпечатки пальцев?

— Нет. Кроме отпечатков пальцев нашедшего ледоруб арестанта других не оказалось. Похоже, что его дочиста вытерли, прежде чем воткнуть в землю. Нет, я нашел кое-что получше отпечатков пальцев. И пострашнее, в известном смысле.

— Вы говорите загадками, сержант!

— Ледоруб или шило, называйте это как угодно, входил в небольшой серебряный набор для бара, который был продан в нашем городе в октябре месяце. Выяснить это оказалось несложно, потому что такая лавка у нас одна. «Скобяные товары Дрейка». Мистер Дрейк сразу же узнал ледоруб. У него был один-единственный прибор такого рода, он продал его женщине, которую хорошо знает моя жена.

— Кто она такая?

— Я не уверен, что имею право называть вам ее имя, да это ничего и не меняет. Она местная, прожила тут всю жизнь. Вплоть до настоящего времени имеет незапятнанную репутацию. Но теперь для нее или ее мужа дело выглядит скверно. Тем более, что они живут через дорогу от того места, где был найден ледоруб.

— Так вы говорите о супругах Стоун?

Сержант удивленно посмотрел на меня.

— Вы знаете Джека Стоуна и его жену?

— Я разговаривал с его женой сегодня днем, Джека не было дома.

— Об убийстве Симпсона?

— Мы и этого коснулись, но я не рассматривал ее как подозреваемую. Главным образом речь шла о ее дочери Долли.

— Ее гибель явилась тяжким ударом для них. Можно предположить, что они оба немного того, тронулись… Возможно, Симпсон имел какое-то отношение к этому убийству, в отместку они его и убили.

— Мотив вероятный, конечно. Но вы сами-то с ними уже побеседовали?

— Нет еще. Сначала дождался сообщения Дрейка о ледорубе, потом шериф сказал, что необходимо дождаться возвращения окружного прокурора из Лос-Анджелеса. «Нельзя ошибиться, — объяснил он. — Стоуны хотя и небогаты, но весьма уважаемые жители города».

— Но ведь кто-то должен расспросить ее про ледоруб. Поскольку у меня руки не связаны, я могу это сделать.

Он бросил на меня оценивающий взгляд, явно спрашивая себя, может ли он мне довериться, хмыкнул и встал.

— Ладно, хотите сначала взглянуть на эту штуковину?

Мы поехали на моей машине в управление. Леонард достал ледоруб из сейфа и положил его на стол под увеличительное стекло на гибком кронштейне. Квадратная ручка ледоруба была большой, с насечкой, единственный зубец этой штуки был очень острым и грязным.

— К нему имеется еще топор и пробочник, весь набор состоит из трех предметов, — пояснил Леонард. — Если они окажутся у Стоунов, дело решенное.

— Возможно. Но разве они такие люди, которым требуется серебряный набор для бара, да и вообще такой набор?

— Никогда не слышал, что они пьют, но быть стопроцентно уверенным в таких делах нельзя. Кто знает, а вдруг один из них тайный алкоголик?

— Алкоголики не пользуются ювелирными штопорами и даже льдом для виски… Должен ли я попросить у вас разрешения показать им эту штуку и попросить объяснений?

— Видимо, так будет лучше… Поскольку вы явитесь к ним не от моего имени, все нормально. Но ни в чем их не обвиняйте. Нельзя допускать того, чтобы они запаниковали и скрылись из города.

У Стоунов наверху горел свет. Человек, открывший мне дверь, был в пижаме.

— Мистер Стоун?

— Да, сэр.

— Сегодня я беседовал с вашей женой.

— Так вы детектив, да?

— Да. Я был бы вам крайне благодарен, если бы вы с женой уделили мне еще несколько минут.

— Не знаю, уже поздно. Миссис Стоун собирается уже ложиться. Это о Долли?

— Связано с Долли.

— Может, я один справлюсь, а? То, что случилось с Долли, подкосило мою жену. Мне не хочется, чтобы ее возвращали снова и снова к тому же самому.

— Боюсь, что ее присутствие необходимо, мистер Стоун.

Он мне поверил и пошел наверх за женой. Через пару минут они вместе спустились вниз, облачившись в халаты. Он держал ее под руку. Ее лицо и шея блестели от какого-то крема.

— Входите, — пригласила она. — Джек, как ты мог заставить этого человека ждать на лестнице? Это невежливо.

Мы вошли в гостиную. Мы все трое испытывали какое-то тревожное чувство.

— Что заставило вас прийти так поздно, мистер Арчер? — заговорила она. — Вам удалось что-то узнать?

— Стараюсь изо всех сил, миссис Стоун.

Я достал из кармана ледоруб и приподнял его, держа за ручку.

— Вы видели эту вещь раньше?

— Разрешите взглянуть.

Она взяла его у меня из рук, супруг смотрел поверх ее плеча.

— Похоже на тот, что ты тогда купила для мисс Джеймет, — заметил он.

— Совершенно верно.

— Где вы его купили, миссис Стоун?

— У Дрейка. Это часть набора, который мы преподнесли мисс Джеймет в качестве свадебного подарка. Джек считал, что я потратила слишком много денег тогда, но я хотела подарить ей что-то красивое и прочное. Она всегда была так добра к нам и Долли. Двенадцать долларов не так уж много за все то добро, что мы от нее видели.

— Шестнадцать, — поправил супруг. — Я работаю целый день, чтобы принести домой такую сумму. Но я не стану спорить: она была добрым другом для Долли.

— Фактически она ей как бы вторая мать, — подхватила миссис Стоун. — Помните, как Долли стала называть ее «тетя Мэзи»? Не всякая женщина, занимающая такое положение, как Мэзи Джеймет, разрешит подобное. Но она не из снобов.

Супруги прижались друг к другу, согретые этими воспоминаниями. Ледоруб в руках вернул женщину к действительности.

— Как он к вам попал? Я отослала набор мисс Джеймет как свадебный подарок. Она ведь давно уже здесь не живет.

— Но когда-то жила?

— Как раз через дорогу, — объяснил Стоун. — Мы соседствовали с Джейметами почти двадцать лет. Она продала дом Роулендам после смерти мужа и переехала в Санта Барбару. Но они продолжали переписываться с Лиз, моей женой. Мисс Джеймет даже приглашала ее к себе на свадьбу, однако Лиз не поехала. Я убедил ее, что она будет там себя неловко чувствовать.

Жена прервала его:

— Мистер Арчер пришел к нам не для того, чтобы слушать старые басни… Потом она повернулась ко мне: — Вы так и не ответили на мой вопрос.

— Я не могу на него ответить, миссис Стоун.

— А отвечаю на все ваши вопросы.

— Очень сожалею, что не могу сделать то же самое для вас. Но очень скоро вы узнаете, в чем тут дело.

— Видимо, речь идет о человеке, найденном напротив?

Я ответил уклончиво:

— Это может привести к решению загадки убийства Долли.

— Не понимаю как.

— Я тоже. Если бы я во всем разобрался, я бы не мучил вас бесконечными вопросами. Как хорошо и как долго миссис Джеймет знала Долли?

— Всю ее жизнь. То есть вплоть до того момента, как три с половиной года назад она переехала в Санта Барбару. Но их дружба на этом не прервалась. Она приглашала Долли навестить ее там. Я уговаривала Долли поехать. Миссис Джеймет могла многое сделать для Долли, но дочь так и не собралась.

— Каким образом та могла чем-то помочь Долли?

— Она и прежде для нее многое делала. Миссис Джеймет образованная женщина, ее муж работал в университете. Она давала Долли читать хорошие книги, водила ее в театры, брала с собой на пикники. Я в то время тоже работала. Миссис Джеймет была больше чем соседкой. Она по-настоящему любила Долли. Так что если вы воображаете, что она имеет какое-то отношение к смерти девочки, вы сильно ошибаетесь.

— У нее не было своих детей, — подхватил супруг, — вот она и смотрела на Долли, как на своего ребенка.

— Это было ее тайным горем, а теперь она слишком стара, чтобы родить ребеночка.

— Где я смогу встретиться с миссис Джеймет?

— Она живет с новым мужем в Лос-Анджелесе. У меня где-то должен быть ее адрес. Она напомнила мне его, написав открытку к Пасхе. Наверное, открытка все еще в бюро.

Лиз стала подниматься, но тут же застыла:

— Если я дам вам ее адрес, обещайте ей не говорить, откуда вы его взяли.

— Обещать я могу, но когда-нибудь это выяснится. Так всегда случается.

— Вы правы… — Она повернулась к мужу: — Джек, будь добр, принеси открытку. Она должна быть в верхнем ящике бюро среди других поздравлений, на ней нарисованы серебряные колокольчики.

Муж быстро вскочил с дивана и пошел наверх. Миссис Стоун повернула ко мне свои наивные голубые глаза:

— В газетах сказано, что человек напротив был убит ударом ледоруба в сердце… Не может же им быть тот самый, который мы подарили миссис Джеймет ко дню свадьбы?

— Все может быть.

— Не понимаю, каким образом такая леди, как она, может быть причастна к убийству?

— Тут благородство ни при чем. Все это зачастую бывает внешним, обманчивым.

— Нет, она настоящая леди. Все ее друзья и знакомые тоже из высшего общества… Фактически она вторично вышла замуж за одного из них. Он был двоюродным братом ее покойного мужа. Я познакомилась с ним много лет назад, когда он гостил у Джейметов. Он занимал высокий пост в армии. Семейству Джеймет принадлежала вся западная половина города, потом они ее потеряли.

— Как фамилия ее второго мужа?

— Дайте подумать, она на кончике моего языка. Во всяком случае, она есть на открытке.

— Не Блэквелл ли?

— Совершенно верно, Блэквелл. Вы его знаете?

Мне не пришлось ей отвечать, потому что в этот момент послышались шаркающие шаги мистера Стоуна. На принесенной им открытке стояло имя: Блэквелл.

Глава 25

Сержант Леонард дожидался меня перед домом, лицо выглядело обеспокоенным.

— Они раскололись и признались?

— Им не в чем было признаваться. Лиз Стоун купила этот набор в качестве свадебного подарка для своих соседей.

— Что за вздор? У них нет таких денег.

— И все же они его купили.

— Что за соседи?

— Миссис Джеймет.

— Миссис Рональд Джеймет? Вздор! Она не может иметь ничего общего с убийством.

Я был бы рад с ним согласиться, но поскольку у меня не было такой уверенности, я промолчал.

— Они с мужем были одними из наших самых уважаемых граждан. Когда он умер, некролог занимал целую страницу. Лучший директор университета!

— От чего он умер?

— Он был диабетиком. Сломал ногу в горах, у него кончился инсулин до того, как его смогли опустить до обжитых мест. Это явилось огромной потерей для города, и по меньшей мере объясняет то, почему миссис Джеймет отсюда уехала. Она вела огромную благотворительную работу… Стоуны вам сказали, где она сейчас?

Я закурил и задумался над ответом. Надо было выбирать между моими собственными интересами как гражданина, моими обязательствами перед доверяющим мне человеком, ну и моим долгом перед клиентом.

Леонард повторил вопрос.

— Мне кажется, они сказали, что она вышла замуж в Санта Барбаре в прошлом году. Вам лучше поговорить с ними самому.

— Верно, утром… Мне только что пришло в голову, что Джейметы жили как раз через дорогу против Стоунов, мы нашли захоронение Симпсона там, где у Джейметов когда-то был задний двор. Какой вывод вы делаете из этого?

— Мне это не нравится, — честно ответил я и поспешил изменить тему, прежде чем сержант задаст следующий вопрос. — Эта куртка у меня в машине. Хотите на нее взглянуть?

— Да. Принесите-ка ее сюда.

Я растянул куртку на ковре в гостиной сержанта. Пока я рассказывал ему все, что мне было известно о ее истории, Леонард, опустившись на колени, осматривал куртку сантиметр за сантиметром.

— Жаль, что нет ярлыка химчистки. Хотя давно созданные заведения имели обыкновение ставить свое клеймо внутри рукавов…

Он вывернул правый манжет. На подкладке несмываемыми чернилами было написано: БХ 1207.

Сержант просиял;

— Повезло, что я здесь посмотрел.

— Этот номер вам что-то говорит?

— Нет, он не местный. Но мы сможем его проследить. Я знаю офицера в Лос-Анджелесе, у которого есть огромная коллекция таких меток.

— Сэм Гарлик?

— Так вы Сэма тоже знаете? Мы займемся этим с самого утра.

Оставив куртку у Леонарда, я поехал в Бел Зар. В доме Блэквеллов горел свет, а на подъездной дороге стояло такси. Звук моих шагов разбудил дремавшего шофера. Он бросил на меня сердитый взгляд.

— Приятный вечер!

— Кому как…

— Чего вы ждете?

— Чтобы со мной расплатились… Я не люблю такие долгие ожидания. У женщин нет ни совести, ни чувства меры. Она торчит там больше часа.

— Кто она?

— Не знаю. Высокая блондинка в леопардовой шубке. Я посадил ее неподалеку.

— Молодая или старая?

— Не очень-то молодая. Вы задаете слишком много вопросов.

— Могу поспорить на пару долларов, что вы ее посадили в Санта Моники Инн.

— Вот и проиграли. Вы ее муж?

— Приятель. — Я вручил таксисту два доллара и вернулся к своей машине, начав негласное соревнование на выдержку, которое продолжалось еще минут пятнадцать-двадцать. Затем входная дверь открылась.

Полайн Хэтчен пожелала доброй ночи Изобел Блэквелл. Изобел была вся в черном. Макияж не скрывал ни бледности ее лица, ни темных кругов под глазами. Меня она не заметила.

Я дожидался возле машины Полайн.

— Как поживаете, миссис Хэтчен? Я не так уж удивлен, что вижу вас здесь. Мне сообщили о вашем звонке, и я звонил вам.

— Мистер Арчер? Как мило!

Но она не была особенно счастлива.

— Я хотела поговорить с вами. Главным образом из-за этого я и вернулась. Тогда в Андиджике я по-настоящему не оценила положение вещей.

— И вы прилетели сюда?

— Да. Сегодня.

Она осмотрелась. Темнота сгущалась, огни в окнах дома Блэквеллов гасли одно за другим.

— Найдется ли местечко, чтобы нам спокойно побеседовать?

— Моя машина годится? Я предпочитаю не уезжать сейчас отсюда. Хочу повидаться с Изобел, пока она не легла спать.

— Вполне… — Она обратилась к водителю: — Вы не против подождать еще несколько минут?

— Время ваше, мадам. Вы его оплачиваете.

Мы вернулись к моей машине. Полайн казалось настолько усталой, что оперлась о мою руку и позволила подсадить ее на переднее сиденье. Ее леопардовая шубка была натуральной, но сильно поношенной. Она завернула ее полой свои не слишком стройные ноги. Я закрыл дверцу и сел за руль.

— Мы поговорим о Харриет?

— Да. Есть от нее вести?

— Ничего такого, что бы вас успокоило.

— Так и Изобел сказала. Я подумала, уж не скрывает ли она от меня чего-нибудь. Она издавна была мастерицей решать, что следует знать другим людям. Мне трудно было прорваться к ней: она легла в постель и отказывалась отвечать на звонки. Как некоторые женщины могут спать, когда случается такое? Но, конечно, она не мать Харриет, в этом-то и заключается разница!

— Вы хорошо знаете Изобел?

— Мы знакомы очень давно, но это не совсем то, что вас интересует, верно? Ее первый муж, Рональд Джеймет, был двоюродным братом Марка и одним из лучших его друзей. У Марка сильное чувство семьи, естественно, мы часто виделись с Джейметами. Но мы с Изобел никогда не были близки. Она завидовала моему положению жены Марка, ее Рональд был вполне порядочным человеком, но всего лишь преподавателем. Знаете, из этих пустоголовых энтузиастов… Возможно, из-за этого-то у него и разыгрался диабет.

— Вам что-нибудь известно о его смерти?

— С ним произошел несчастный случай в горах. В это время с ним был Марк… Почему вы не спросите его?

— Он отсутствует. Или нет?

— Да, его нет. По словам Изобел, он умчался в Тахое.

Полайн склонилась ко мне.

— Какова ситуация, мистер Арчер?

— Сегодня я с полковником не виделся. Разумеется, идут поиски Харриет. Последний раз ее видели там, а шляпку с пятнами крови выловили в воде. Я сам нашел ее.

— Это означает, что ее убили?

— Я продолжаю надеяться, что нет.

— Вы считаете, что ее убил Берк Дэмис?

— Он утверждает, что нет.

— Но что он таким образом выиграл?

— Не все убийства совершают ради выгоды. Вы проделали большой путь, чтобы задать мне эти вопросы. Очень сожалею, что не могу дать на них толковые ответы.

— Вы тут не виноваты. И приехала я не только ради вопросов. Я получила весточку от Харриет, понимаете. И я…

— Вы получили письмо от Харриет? Когда?

— Вчера, но радоваться нечему. Письмо было написано в прошлое воскресенье, до того, как все это произошло. Такое трогательное письмо, оно заставило меня взглянуть на себя и Харриет другими глазами.

— Что же она вам написала?

— Можете прочитать его сами, если хотите.

Письмо занимало три страницы, почерк был неровным, размашистым, строчки шли криво.

Я сложил письмо и сунул его в конверт. Миссис Хэтчен следила за мной так, словно у меня в руках было живое существо.

— Необычайно трогательное письмо, правда?

— Оно не произвело на меня такого впечатления.

— Чего вы хотите? Харриет боролась за то, что ей дорого. Она только что выдержала настоящую битву с отцом. Изобел мне об этом кое-что рассказала.

— Так же, как Кэмпион. Для него особенно дороги эти пять тысяч, больше ничего.

— Кэмпион?

— Кэмпион — это подлинное имя Берка Дэмиса. В настоящее время он в тюрьме в Редвуд Сити. Что же с деньгами, миссис Хэтчен? Вы согласитесь ей их одолжить?

— Да, естественно. И одолжу, если только она жива и не отказалась от своих планов. Мы с Китом вчера отправились в Гвадалахару и взяли эти деньги в банке. Это часть моих денег, полученных от Марка, так что Кит не может возражать.

— Надеюсь, вы не носите их с собой?

— Они в сейфе в отеле.

— Оставьте их там. Харриет они определенно не понадобятся… Вы щедрая женщина, миссис Хэтчен. Я считал вас иной.

— Я и есть иная. Пожалуйста, не смотрите на меня так. Я противная старая женщина, пытающаяся выкупить назад свое прошлое. Но я вернулась сюда с опозданием на пятнадцать лет. Я не имела права бросать Харриет. Если бы я с ней осталась, все было бы иначе.

— Вы не можете быть в этом уверены…

Я обратил внимание на то, что огни в доме Блэквеллов погасли.

— Вы не против рассказать мне, почему вы ушли от Марка? Это как-то связано с Изобел?

— Нет, она его совершенно не интересовала. Впрочем, его вообще не интересовали женщины, в том числе и я… Марк был маменькиным сынком. Понимаю, что это странно звучит по отношению к кадровому военному, но, к несчастью, это правда. Его мать была вдовой полковника, убитого в первой мировой войне. Марк — ее единственный ребенок, и она окружила его чрезмерной заботой.

Первые годы после нашей свадьбы она жила вместе с нами, я была вынуждена отойти на задний план и наблюдать за тем, как Марк пляшет под ее дудку. Обычная история, я слышала то же самое от многих женщин. Ты выходишь за него замуж, потому что он такой скромный, не пристает к тебе. Вся беда в том, что они до конца жизни остаются такими же. В постели Марк вел себя как маленький мальчик. Вы не представляете, сколько изобретательности мне потребовалось, чтобы забеременеть.

Когда его мать умерла, я думала, что он приблизится ко мне. Я была наивной мечтательницей. Ужасно наблюдать, как один человек превращает другого в игрушку, в подобие зомби. Он следил за чтением Харриет, ее игрой, ее друзьями, даже за ее мыслями. Он заставил ее даже вести дневник и проверял его. Он до того задурил ей голову, что она уже не знала, мальчик она или девочка, а он ей отец или любовник.

После войны все стало еще хуже. Война разочаровала Марка, его мечты о карьере не оправдались. Вообще-то он стал военным по семейной традиции, да и на этом настаивала его мать. Мне кажется, что он чувствовал бы себя более счастливым на любом другом месте. Но к тому времени, когда его уволили в запас, ему было поздно начинать что-то заново. И у него были деньги, так что необходимости в этом не было. Марк мог посвящать все свое время Харриет. Он надумал превратить ее в подобие парня-девицы, которая унаследует все его взгляды, вкусы и умения. Соответственно он учил ее стрелять, лазать по горам и играть в поло. Он даже начал называть ее Харри.

Меня от всего этого тошнило. Вообще я не агрессивная по натуре, а Марка всегда побаивалась. Но под конец возмутилась. Я заявила ему, что разведусь с ним, если он не обратится к врачу. Естественно, он решил, что именно я сошла с ума, посоветовал мне хлопотать с разводе, пообещав, что не станет возражать. Им с Харриет достаточно друг друга. Девочке в это время было всего одиннадцать лет. Я хотела забрать ее с собой, но Марк сказал, что станет бороться любыми средствами. Я не могла согласиться на судебные дрязги… по некоторым соображениям. Вот так я потеряла свою дочь.

— Не исключено, что она жива, — сказал я. — Они могли решить путешествовать по отдельности. Именно по этой причине Кэмпион отказался говорить, что случилось с Харриет, В конечном итоге, она может оказаться в Мексике.

Полайн открыла дверцу машины.

— Я задержала вас дольше, чем собиралась. Вы говорили, что хотели побеседовать с Изобел?

— Да.

— Вы считаете, что она знает что-то такое, чего не сообщила я?

— Обычная история. Именно поэтому у меня такая трудная, но интересная жизнь.

Полайн потянулась к письму, которое все еще было у меня в руках.

— Я бы хотела получить его назад, если вы не возражаете. Оно очень важно для меня.

— Крайне сожалею, но полиции необходимо его видеть. Я непременно верну его. Вы останетесь в Санта Моники Инн?

— Не знаю. Изобел просила меня остановиться у нее, но это невозможно.

— Почему?

— Мы с ней не ладим. Так было всегда. Она считала меня глупой вертушкой. Возможно, оно и так. А я считаю ее лицемеркой.

— Правда?

— Она всегда притворялась, будто презирает деньги и вещи, которые на них можно купить. Простая жизнь и высокие мысли — вот ее лозунг. Но я заметила, что она ухватилась за денежки Марка, как только у нее появилась возможность это сделать. Прошу вас не передавать этого ей. Даже лучше не упоминать о нашей с вами встрече.

Я обещал так и поступить.

— Еще один вопрос, миссис Хэтчен. Что случится с деньгами тетушки Ады, если Харриет не сможет их получить?

— Полагаю, они достанутся Марку.

Глава 26

Горничная неохотно впустила меня в дом. Я ожидал в холле, пересчитывая от нечего делать досточки паркета и думая о том, что мне было бы лучше никогда не видеть Изобел Блэквелл, не брать у нее денег и не испытывать к ней симпатии.

Наконец она появилась в том же самом черном костюме и с такими же темными кругами под глазами.

— Надеюсь, важность ваших известий оправдывает столь поздний визит?

— Да, мы можем сесть?

Она провела меня в гостиную, к предкам Блэквеллов. Я сообщил им и ей одновременно:

— Я оказываю вам любезность, приехав сюда. Если бы вы не были моей клиенткой, вместо меня здесь бы находилась полиция и толпа репортеров.

— Извините, я наглоталась снотворного, поэтому плохо соображаю. Что вы имеете в виду?

— Они приедут сюда завтра. Пожелают узнать, помимо всего прочего, сохранился ли у вас серебряный ледоруб с квадратной ручкой.

— Да, есть. Последнее время я его что-то не видела, но, очевидно, он где-то на кухне или в одном из баров.

— Я уже сейчас могу вам сказать, что это не так… Он находится в руках сержанта Бестли Леонарда из округа шерифа Ситрес Коунти.

Изобел поразилась совершенно искренне:

— Судя по вашему тону, я должна испугаться? Постойте, что-то случилось с Марком?

— Что-то случилось с Ральфом Симпсоном и Долли Стоун. Я полагаю, вы знаете обоих этих людей.

— Долли Стоун? Я не видела ее уже много лет.

— Надеюсь, вы сможете это доказать, потому что Долли была убита в мае месяце.

Изобел опустила голову и покачала ею из стороны в сторону, словно старалась переварить сообщение.

— Вы не шутите?

Посмотрев на меня, она убедилась, что я говорю серьезно.

— Как это случилось? Каким образом ее убили?

— Ее задушили… неизвестные руки.

— Вы, конечно, не можете предполагать, что я имею какое-то отношение к этой истории. Я и понятия не имела, что Долли умерла. Одно время я была с ней очень близка, она ведь практически моя крестница, но это было давно.

— Она была вашей крестницей?

— Возможно, это слишком сильно сказано. Я просто очень много с ней занималась. Они жили напротив нас через дорогу, ну и я не могла не заметить, что у их ребенка начали развиваться нежелательные тенденции. Я изо всех сил старалась перебороть их, избавить Долли от перспективы… подростковых правонарушений. — Голос ее звучал холодно и ясно: — Мне не удалось, да?

— Кому-то не удалось. Вы говорите, как настоящий общественный служитель.

— Я много работала в детских учреждениях, до того, как вышла замуж.

— За Рональда Джеймета?

— Неожиданно вы стали знать очень много о моих личных делах.

— Неожиданно ваши личные дела оказались в центре данного дела. Когда сегодня вечером я услышал, что вы знали Долли и ее родителей, большинство моих прежних мыслей отступили на задний план. Я пытаюсь родить новые, но мне требуется ваша помощь.

— Я до сих пор не вполне понимаю, о каком «данном деле» мы говорим.

— Все это одно дело: исчезновение Харриет, смерть Долли и убийство Ральфа Симпсона, которого закололи ледорубом…

— Моим ледорубом?

— Такова гипотеза полиции. Я ее разделяю. Я не обвиняю вас в том, что вы закололи его лично.

— Как вы добры!

— Никуда не уйти от того, что вы лично знали Симпсона, почти наверняка вам было известно о его смерти, но вы ничего не сообщили об этом.

— Это тот Ральф Симпсон, который весной работал в Тахое?

— Тот самый. На следующий день или же через пару дней после того, как он ушел от вас его убили ударом ледоруба в сердце, а труп закопали в заднем дворе того дома, который раньше принадлежал вам.

— Это какое-то безумие!

— Вы ведь знали об этом, не так ли?

— Нет. Вы ошибаетесь.

— Сообщение о смерти Симпсона, помещенное на первой странице местной газеты, можно было увидеть в вашей гостиной.

— Я не читала его. Газету я покупаю по старой памяти, но боюсь, что редко беру ее в руки. А на этой неделе я определенно ее не просматривала.

Я не мог сказать, врет она или нет.

— У вас острый взгляд, мистер Арчер. И недоброжелательный.

— Объективный, надеюсь.

— Я не в восторге от вашей объективности. Мне казалось, что мы доверяем друг другу. Поскольку вы действуете на мои деньги, фактически в моих интересах, я ожидала от вас большего терпения и сочувствия. Вы должны понимать, что моя связь с Долли отнюдь не свидетельствует против меня.

— Расскажите мне побольше о Долли. Например, какие отклонения в ее поведении вы заметили в свое время?

— Я только что узнала о ее смерти. Копаться в ее прошлом было бы отвратительно.

— Прошлое является ключом к настоящему. Это общеизвестное правило.

— Я начала, беспокоиться за Долли с тех пор, как ей исполнилось лет пять. Она не ладила с другими детьми, а в отношениях к взрослым проглядывались определенные отклонения, которые становились все более заметными. Она вела себя уже как маленькая женщина, понимаете? В особенности по отношению к моему мужу. Долли была очаровательным созданием, отец слишком чувственно ласкал ее, потом сам же первый возмутился, что она кокетничает перед зеркалом. Стоуны неплохие люди, но они многое не понимают. Однако они были нашими ближайшими соседями, мы с Рональдом посчитали своей обязанностью заняться ребенком?

— И заполучить себе дочь?

— Это злое замечание. Правда, мы не могли иметь детей из-за диабета Рональда. Но мы никогда не старались переманить Долли у ее родителей, всего лишь восполнили ей то, чего они сами не могли ей дать: книги и музыку, летний отдых и общество интересных людей.

— Потом ваш муж умер, а вы уехали.

— К тому времени я уже потеряла девочку. Долли стала таскать деньги из моей сумочки и лгать по любому поводу, она вытворяла много других вещей, о которых я предпочитаю не упоминать.

— Давайте внесем во все полную ясность.

— Тогда я сформулирую ее так: я не сумела уберечь ее от деградации, в конце концов, я занимала лишь незначительную часть в ее жизни. Она связалась с дурной компанией в школе и почерпнула самые грязные знания о сексе. В пятнадцать лет она стала уже зрелой женщиной.

Я сразу подумал, что Рональд Джеймет мог влюбиться в разбитную девчонку. Это было бы равносильно самоубийству. А кому, как не диабетику, легко покончить с собой? Он просто должен позабыть о дозировке лекарства и о своей диете.

— У вас опять тот же «объективный» взгляд, — заметила Изобел. — Надеюсь, я не являюсь объектом ваших мыслей?

— В известной степени. Я думал о смерти Рональда Джеймета.

— Он умер в результате несчастного случая. И поскольку мне кажется, что я угадала ход ваших мыслей, поясню, что взаимоотношения его и Долли были чистыми. Я хорошо знала мужа.

— Я его не знал. Каковы были обстоятельства его смерти? Как я понял, с ним в то время был Марк?

— Они были в походе в Смерре. Рональд упал и разбил коленную чашечку. Самое же скверное, что при этом он разбил свой шприц для инсулина. К тому времени, как Марк спустил его в Бишоп, он был уже в коме. Умер он там же, в больнице, до того, как я добралась до него.

— Это вам рассказал Марк?

— Это правда. Рональд и Марк были хорошими друзьями и близкими родственниками. Я бы никогда не вышла замуж за Марка, если бы дело обстояло иначе.

— Диабетики обычно не ходят в походы по горам, им полагается беречь себя.

— Некоторые из них ходят. Рональд не мог бы жить прикованным к одному месту. Я с самого начала понимала, что это рискованно, но я не смогла остановить его. Его ежегодные походы были страшно важны для него, как для мужчины. И Марк находился рядом, чтобы присматривать за ним.

— Каким образом он упал?

— Поскользнулся на крутой тропинке и упал… Пожалуйста, не пытайтесь мне внушить, будто это был инсценированный несчастный случай, чтобы скрыть самоубийство. Я много раз все это передумала. Рональд был страшно жизнелюбив, несмотря на свою болезнь. Я делала его счастливым.

— Я уверен, что у вас это получалось.

— И, пожалуйста, не пытайтесь мне сказать, что Марк имел какое-то отношение к смерти Рональда. Они были очень привязаны друг к другу. Марк являлся как бы его старшим братом. Он нес его несколько миль по горным тропам вниз, в Бишоп. А когда мы с Харриет наконец добрались до больницы, Марк был вне себя от горя. Он винил себя за то, что недосмотрел за Рональдом. Так что все ваши подозрения беспочвенны.

— Извините, вы сами подняли этот вопрос.

— Может, вы и правы. Я страшно устала и все перепутала. Плохо соображаю.

— Это снотворное.

— Частично это, а частично и другое. До вашего приезда у меня была утомительная встреча с матерью Харриет. Полайн прилетела сюда из Гвадалахары, чтобы выяснить, что же произошло… Я не знала, что у нее так сильны материнские чувства. Кажется, она обвиняет меня в семейных неприятностях, ну а я обвиняю ее. В один прекрасный день мы все же перестанем обвинять друг друга.

— В один прекрасный день я перестану задавать вопросы. Но сейчас я вынужден это делать. Каков был Ральф Симпсон как работник?

— Вполне справлялся со своими обязанностями. Но он у нас пробыл так мало, что я не могу сказать ничего определенного. Вообще я не люблю слуг, привыкла со всем справляться сама.

— Из-за этого его и уволили?

— Марку показалось, что он слишком фамильярен. Марк любит, чтобы к нему относились как к человеку высшего порядка, ну а Симпсон придерживался демократических взглядов. Мне-то это нравилось.

— В Тахое шли разговоры о том, что Ральфа уволили за воровство.

— За воровство? Что за ерунда!

— Возможно, он стащил куртку… Когда Ральф вернулся с озера домой, у него с собой была мужская куртка. Он объяснил жене, что ее ему дали. Прекрасная куртка из коричневого твида с кожаными пуговицами. Одной из пуговиц не хватало. Вы что-нибудь знаете о ней?

— Нет.

— Ваш муж когда-нибудь приобретал одежду в Торонто?

— Насколько мне известно, нет.

— А в Торонто он бывал?

— Конечно, много раз. Мы посетили его во время нашего свадебного путешествия.

— Эта куртка была приобретена в фирменном магазине «Груттворт» в Торонто. У вашего мужа были там какие-то дела?

— Не могу сказать. Почему эта куртка так вам важна?

— Я скажу вам, если вы разрешите мне взглянуть на одежду вашего мужа.

Она покачала головой:

— Без его разрешения?

— Когда вы ждете его назад?

— Думаю, он уедет из Тахое только после того, как найдут тело Харриет.

— Тогда он может там надолго задержаться. Скорее всего, она мертва и где-то закопана точно так же, как Ральф Симпсон. Или же утоплена в озере.

— Вы думаете, что это сделал Дэмис?

— Он главный подозреваемый.

— Это невозможно. Он не мог бы так поступить!

— Он утверждает то же самое.

— Вы с ним разговаривали?

— Я отыскал его прошлой ночью. Сейчас он в тюрьме в Редвуд Сити. Я полагал, что на этом дело закроется, но ничего подобного. Наоборот, оно расширяется, затрагивая все больше людей и большую территорию. Связи между людьми множатся и усложняются. Настоящее имя Дэмиса — Кэмпион, как вы, возможно, знаете, и он женился на Долли Стоун в сентябре прошлого года. А в марте у нее родился ребенок. Через два месяца после этого ее задушили. Кэмпион — основной подозреваемый.

— Невероятно!

— Тому, что я узнал, трудно поверить, миссис Блэквелл. Я имею в виду, что вы ничего этого не знали.

— Это правда. Я не поддерживала с Долли связи.

— Пойдем дальше. Брюс Кэмпион, он же Берк Дэмис, женился на вашей крестнице в прошлом году. А в этом он вознамерился жениться на вашей падчерице при вашей поддержке. И даже сбежал вместе с нею. Такого совпадения я не принимаю.

— Так вы действительно меня подозреваете?

— Должен. Вы же ратовали за то, чтобы Харриет вышла за него замуж.

— Только потому, что у нее не было никого другого. Я боялась, что с ней что-то случится, если она останется и дальше так одинока.

— Может, вы решили стать для Харриет доброй волшебницей, как когда-то для Долли? Может, вы познакомились с Кэмпионом через Долли и решили его женить на Харриет?

— Клянусь, что я никогда не встречала его, пока он не явился к нам вечером в прошлую субботу. Признаю, мне он понравился. Людям свойственно ошибаться. Похоже, что я и в вас тоже ошиблась… Да и потом, какую выгоду я смогла бы извлечь, взяв на себя роль свахи для Кэмпиона Демиса?

— Если бы ваш муж лишил наследства Харриет или если бы ее убили, все бы в конечном итоге досталось вам. После смерти вашего мужа.

— Слава богу, он жив и здоров! Я люблю его. Не стану утверждать, что я любила Харриет, но я о ней заботилась.

— Вы любили своего первого мужа тоже, но ведь вы же пережили его!

Она расплакалась.

— Вы не можете верить тому, что говорите про меня! Не такой уж вы глупец!

— Я завел этот разговор не ради удовольствия. Налицо два убийства, или три, а то и четыре. Ральф Симпсон и Долли, Харриет и Рональд Джеймет. Всех вы знали, троих близко.

— Но мы не знаем, что Харриет убита. А Рональд умер естественной смертью, почти. Я рассказала вам про обстоятельства его смерти. Марк подтвердит мои слова. Неужели вы мне не верите? За кого же вы меня принимаете?

— Я сам пытаюсь найти ответ на этот вопрос.

— Я не в восторге от ваших методов. Это сочетание запугивания, шантажа и беспочвенной подозрительности. Вы стараетесь выставить меня вруньей и обманщицей, возможно, даже убийцей. А я вовсе не такая!

— Надеюсь. Я сужу о вас на основании имеющихся фактов. А знаю я далеко не все.

— Мне казалось, что я вам нравлюсь, что мы нравимся друг другу.

— Так оно и есть. Тем хуже для меня… Я предполагал, что вы прогоните меня с минуты на минуту.

— Вы этого хотите?

— Это развязало бы мне руки. Теперь уж меня ничто не заставит отказаться от этого дела, я закончу его в любом случае. Мне кажется, что так будет честнее. Каково было бы вам, если бы я держал вас в полном неведении, и вы бы не подозревали, что я приготовил для вас нож?

— Вы считаете себя хирургом? Может, мне лучше называть вас доктором?

— Вам пора уразуметь, что есть все основания вас подозревать. Вы знали Симпсона, это был ваш ледоруб, его зарыли на вашем старом дворе. Я не допустил к вам полицию, не назвал им вашу теперешнюю фамилию и место жительства, но завтра…

— Вы это сделали ради меня?

— В конце концов, вы моя клиентка. Я хотел дать вам шанс подготовиться.

— Понятно. Чего ради я убила Симпсона и похоронила его на своем дворе?

— Самосохранение. Он мог что-то знать.

— Но зачем было зарывать его в таком месте? Это уже совсем бессмысленно.

— Вы могли договориться с ним встретиться там. Зная, что дом пустует, вы его там и убили.

— Очаровательная картина! Зачем мне было назначать встречу с таким человеком, как Симпсон?

— Потому что он знал что-то про вас. Например, нечто связанное со смертью Долли.

— Вы обвиняете меня в ее смерти?

— Я спрашиваю вас.

— Какой у меня был мотив?

— Я спрашиваю вас.

— Я уже рассказала все, что знала.

— Сообщу вам об одном странном происшествии. Когда убийца задушил Долли, он или она заметили, что в комнате находится ребеночек. Возможно, он проснулся и расплакался. Обычный преступник поспешил бы удрать поскорее, а этот, подвергаясь определенному риску, забрал малыша, перенес его к дому соседей и положил в стоящую там машину.

— Я ничего этого не знала. Я даже не знала, где произошло убийство.

— Близ Луна Бэй.

— Ни разу там не бывала.

— Травелерс-мотель, там вы бывали?

— Никогда.

— Вернемся назад, к ночи убийства Долли. Любая женщина могла бы подумать о безопасности ребенка в такой момент. А также отец малыша. Вполне резонно подумать о Кэмпионе. Не хотите ли поразмышлять со мной о возможном отце ребенка?

— Мне нечего сказать.

— Зато я могу это сделать, миссис Блэквелл. У нас есть улики, говорящие о том, что на убийце была надета куртка, о которой я упоминал. Малыш вцепился в нее, когда его несли к машине. Соседка обнаружила у него в кулачке коричневую кожаную пуговицу… Теперь вы понимаете, почему так важно опознать эту куртку?

— Где она сейчас?

— В полиции. Они завтра вам ее предъявят. Вы уверены, что никогда такой не видели, что ваш муж не покупал такую в магазине в Торонто?

Ее глаза теперь изменились, они были широко раскрыты и смотрели куда-то далеко, мимо меня. С трудом поднявшись, она выбежала из комнаты, покачиваясь на высоких каблуках.

Я пошел следом за ней. Угроза насилия, убийства или самоубийства уже много дней накапливалась в доме. Миссис Блэквелл пробежала вдоль всего коридора, через спальню мужа в ванную комнату. Я слышал, что ее тошнит.

В спальне горел свет. Я открыл один из стенных шкафов и увидел верхнюю одежду Марка Блэквелла.

Я вывернул правый рукав одного из пиджаков. На подкладке несмываемыми чернилами была нанесена та же метка химчистки: БХ-1207.

Глава 27

В дверях появилась горничная. Она была одета в форменное платье, даже на голове была кокетливая наколка.

— Что теперь?

— Миссис Блэквелл нездорова. Вам лучше ею заняться.

Горничная прошла в ванную, слегка волоча ноги. Я подождал, пока не услышал голоса обеих женщин, после чего отправился на поиски телефона.

Газета с описанием гибели Симпсона на первой полосе лежала нетронутой на письменном столе Изобел Блэквелл. «Если бы она была виновата, — подумал я с радостью, — она бы давно уничтожила газету».

Арни Волтерс ворчливо произнес в трубку;

— Алло?

— Это Арчер. Вы видели Блэквелла?

Он не обратил внимания на мой вопрос.

— Вам давно пора сюда заявиться. Лью. Я слышал, что вчера вы взяли Кэмпиона…

— Я хочу знать, видели ли вы Марка Блэквелла, отца Харриет?

— Нет. А я должен был его увидеть?

— Он отправился ранним утром в четверг в Тахое, во всяком случае, так он заявил… Будьте добры, проверьте, там ли он. И позвоните мне. Я в доме Блэквеллов. Номер вы знаете.

— Он тоже в списке пропавших?

— Возможно, добровольно пропавших.

— Очень плохо, что вы не в состоянии уследить за своими клиентами… Перестаньте морочить мне голову. Вы разбудили меня среди ночи и даже не соизволили сообщить, что говорит Кэмпион.

— Он все отрицает. Я склонен поверить ему.

— Он не может отрицать наличие крови на шляпке. Это кровь той же группы, что у Харриет, а последний раз ее видели вместе с ним. Не может он отрицать и убийство своей жены.

— Версия не подтвердилась.

— Вы это точно знаете?

— Скажем так: почти. Кэмпион не пай-мальчик, но похоже на то, что кто-то сделал из него козла отпущения.

— Кто?

— Я работаю над этим.

— Тогда какова ваша теория относительно Харриет? Она бесследно исчезла.

— С ней могло случиться что-то уже после того, как она рассталась с Кэмпионом. У нее с собой были деньги, ехала она на новой машине. Надо постараться найти автомобиль. Я бы начал поиски с осмотра стоянок в аэропорту в Рено и Сан-Франциско.

— Вы полагаете, что она куда-то улетела?

— Возможно. Займитесь этим, хорошо? Но прежде всего перезвоните мне по поводу Блэквелла. Мне необходимо знать, видел ли его кто-нибудь из администрации Тахое.

Когда я положил трубку на место, у меня за спиной заговорила Изобел:

— Вы сомневаетесь во всех и во всем?

Она вымыла лицо и не стала подкрашиваться. Виски у нее остались мокрыми.

— Практически во всем, — ответил я, — и почти во всех. Этому меня выучили мои клиенты.

— Только не я. Мне чуждо недоверие.

— Значит, пора взять его на вооружение… Вы намеренно отворачивались от фактов, уподобляясь страусу, который прячет голову себе под крыло в минуту опасности.

— Хорошо уже то, что вы верите в мою невиновность… Как вы считаете, что я за женщина?

— Думаю, мы оба в конце концов выясним это.

— Я уже знаю. И скажу вам. Я несчастная женщина. Узнала я об этом уже много лет назад, когда любимый мною человек сказал, что он диабетик и не может или же не должен иметь детей. После его смерти я решила больше ни за кого не выходить замуж, чтобы не подвергать себя лишним страданиям. Но прошлым летом явился ко мне Марк и объявил, что я ему очень нужна. Он попал в беду. И я не устояла, почувствовав необходимость снова быть кому-то полезной…

Я всегда к нему хорошо относилась. Короче, я вышла за него, и вот, пожалуйста…

Она повернулась ко мне и взглянула мне в глаза. Непонятное чувство к ней шевельнулось у меня в груди. Нечто большее, чем жалость.

— Если бы и вы были несчастливым, — продолжала она, — вы бы тоже боялись пошевелиться от страха, что может обрушиться весь дом.

— Он сейчас лежит в развалинах вокруг вас, миссис Блэквелл.

— Вы можете мне этого не говорить.

— Прошлым летом неприятности у Марка случились из-за девушки?

— Да. Он подцепил ее в Торонто, и она от него забеременела. Она требовала с него деньги, естественно. Деньги его не волновали, но он опасался, что она потребует чего-то более страшного. Женитьбы, возможно, или подаст в суд. И он погибнет в глазах общества. То, что о нем думают люди, крайне важно для него. Полагаю, он считал, что женитьба на мне защитит его и заставит ее замолчать.

Она упорно не называла ее имени.

— Неужели все это он выложил вам?

— Не совсем. Его намерения обычно совершенно ясны. Он выдает себя с головой, в особенности, когда боится. А он был безумно напуган, когда приехал ко мне в Санта Барбару. Девушка или кто-то из ее друзей пригрозили подать в суд. Очевидно, Марк переправил девицу через границу.

— Вы знали, что это была Долли Стоун?

— Нет! Я бы ни за что не вышла замуж за Марка…

— Почему же вы вышли за него?

— Я хотела почувствовать себя кому-то нужной, как уже объяснила. А он определенно нуждался во мне. И Харриет. Марк боялся, что сойдет с ума, начнет набрасываться на грудных младенцев на улице. Он уверял, что я одна способна его спасти, и я поверила ему.

— Вы не спасли его от убийства Долли. Думаю, теперь вы уже это знаете.

— Я этого боялась.

— Вы давно его подозреваете?

— Я все поняла только сегодня, когда вы заговорили о куртке. Меня сразу замутило. Я до сих пор чувствую себя отвратительно.

Лицо у нее действительно казалось зеленым. Совершенно машинально я прикоснулся ладонью к ее мокрым волосам на виске. Она склонила голову мне на руку.

— Я крайне сожалею, что причиняю вам боль, но вы, наверное, и сами понимаете, что мы должны добраться до конца.

— Очевидно. Я солгала вам по поводу куртки, конечно. Он купил ее, когда мы совершали свадебное путешествие. В Торонто неожиданно стало очень холодно. К тому же он решил, что такая куртка ему пригодится, когда мы приедем весной в Тахое. По-видимому, Ральф Симпсон нашел ее там и принес Марку, потребовав объяснений… А Марк схватил этот серебряный ледоруб, который подарили нам Стоуны… Все перемешалось после нашей свадьбы.

Она уткнулась мне в грудь и расплакалась. Я осторожно обнял ее и принялся гладить по голове. Как только она справилась с собой, она отодвинулась от меня.

— Я очень сожалею. Я не думала, что не смогу совладать со своими нервами.

Я осторожно стер слезы с ее щеки, но она отвернулась от меня.

— Извините. Большое спасибо, но, прошу вас, не надо меня жалеть. Сейчас я думаю только о моем долге перед Марком. Это моя прямая обязанность, независимо от того, что он сделал…

После некоторого колебания Изобел спросила:

— Надеюсь, меня не заставят свидетельствовать в суде о таких вещах, как ледоруб, куртка и Долли?

— Жену никто не может заставить свидетельствовать против мужа.

— Верно, это же все знают. Я все еще в шоковом состоянии. Я чувствую себя так, словно меня раздели донага, а теперь должны провести по улицам.

— Огласка будет широкая. Именно по этой причине я хотел узнать все факты от вас сегодня. Я попытался уберечь вас от неприятностей, насколько возможно.

— Вы очень внимательны, но что вы можете сделать?

— В известной степени могу говорить за вас в полиции.

Она нахмурилась.

— Правильно ли я поняла из вашего разговора по телефону, что вы просили полицию в Тахое арестовать Марка?

— Я поручил своему приятелю-детективу, услугами которого я пользовался, выяснить, находится ли ваш муж там. Детектив должен позвонить мне.

— Что будет потом?

— Вашего мужа арестуют, если он в Тахое. Но он может находиться сейчас где угодно.

— Уверена, что он там. Он так волновался за Харриет.

— Или за самого себя.

Изобел в негодовании посмотрела на меня.

— Нужно смотреть правде в глаза, — объяснил я. — Весьма возможно, что ваш муж ушел отсюда с намерением никогда больше не возвращаться. Когда это произошло, кстати?

— Очень рано. Я еще не вставала… Он оставил мне записку.

— Она у вас?

Она открыла верхний ящик своего письменного стола и достала оттуда листок бумаги, сложенный пополам. Почерк был удивительно неразборчивым:

— Это может быть прощальной запиской, — заметил я.

— Нет, я уверена, что он поехал в Тахое. Вот увидите.

Я не стал настаивать, дожидаясь звонка Арни. Время шло медленно. Я сидел возле французского окна. Темное небо постепенно бледнело.

Изобел сидела, опустив голову на руки. Можно было подумать, что она уснула, но по ее дыханию было ясно, что она не спит.

— Мне бы хотелось внести ясность в один вопрос, — заговорил я. — Возможно ли, что Марк убил Рональда Джеймета?

— Невозможно! Они были близкими друзьями. Марк ценой огромных усилий доставил Рональда вниз. Он чуть не умер от изнеможения, пока добрался до Бишопа, ему самому требовалась врачебная помощь. Вы бы видели, как он переживал случившееся.

— Это могло быть следствием совершенного им первого убийства. Был ли Марк влюблен в вас четыре года назад, когда Рональд умер?

— Определенно нет!

— Откуда такая уверенность?

— Он тогда потерял голову… из-за девушки.

— Долли Стоун?

Изобел медленно кивнула.

— В то время это было не то, что вы предполагаете. Скорее это была игра в «дочки-папеньки», что-то вроде тех отношений, которые у него сложились с Харриет, когда она была моложе. Он привозил Долли подарки, навешал нас, брал ее на загородные прогулки. Она называла его дядей.

— Что происходило во время пикников?

— Ничего. Марк бы так низко не пал, не с молоденькой же девушкой.

— Вы сами употребили выражение «потерял голову».

— Неверно. По сути дела это было выражением Рональда. Он смотрел на это куда более неодобрительно, чем я.

— Рональд был в курсе дела?

— Да. Именно он положил этому конец.

— Каким образом?

— Он поговорил с Марком. Я не присутствовала при этом, но знаю, что Марку это показалось неприятным. Однако их дружба выжила.

— А Рональд нет.

Она рассердилась.

— У вас подлое воображение и злой язык.

— Возможно. Мы ведь не говорим о воображаемых вещах. Этот разговор о Долли произошел незадолго до смерти Рональда?

— Я отказываюсь дальше говорить на эту тему!

И тут зазвонил телефон. Изобел вздрогнула. Я обошел вокруг стола и взял трубку.

— Это Арни, Лью. Блэквелл не появлялся на озере, где идет прочесывание дна. Шолто пробыл там весь день и уверяет, что того не было в домике с середины мая. Все ясно?

— Да.

— Дальше. Машина Харриет обнаружена. Она была брошена на шоссе севернее Малибу. Как вы на это смотрите?

— Я выезжаю туда и взгляну на нее.

— В отношении Блэквелла. Что нам делать, если он появится?

— Не появится. Но если такое случится, не спускайте с него глаз.

Арни с обидой произнес:

— Было бы легче, если бы я знал, в чем заключается проблема.

— Блэквелл подозревается в двух известных убийствах и еще в двух возможных. Те, о которых я точно знаю, это Долли Стоун и Ральф Симпсон. Возможно, он вооружен и очень опасен.

Изобел ударила меня кулаком по спине и крикнула:

— Нет!

— Ты здоров. Лью? — голос Арни изменился, стал ласковым, почти нежным: — Ты не просидел всю ночь с бутылкой?

— Нет, я трезвее трезвого. Сегодня днем ты получишь официальное подтверждение.

Я положил трубку до того, как Арни успел что-то сказать. Изобел Блэквелл смотрела на меня с таким выражением, будто бы только сейчас до конца осознала всю трагичность ситуации.

— Нашли машину моего мужа?

— Нет, Харриет. Я вылетаю в Малибу.

— Означает ли это, что она жива?

— Я не знаю.

— Вы подозреваете Марка в том, что он убил также и Харриет?

— Лучше не станем говорить о том, что я подозреваю. Если ваш муж вернется домой, не сообщайте ему того, что тут было сказано.

— Он имеет право знать…

— Но только не от вас, миссис Блэквелл… Кто может предугадать, как он себя поведет?

— Марк никогда не поднимет на меня руку!

Но это было сказано без особой уверенности.

Глава 28

Я отправился в Малибу по холмистой низменности. Полосатый катафалк все еще стоял у дороги к Зуне. Я взглянул на него без всякого интереса.

Дежурный в управлении транспортной полиции сидел, уткнувшись носом в какую-то бумагу. Ему было не до моих распросов. «Бьюик» Харриет был доставлен в местный гараж. Его можно будет осмотреть в восемь часов, когда откроют гараж.

— Когда нашли машину?

— Вчера вечером, до того как я заступил на дежурство.

— Вы сменяетесь в полночь?

— Совершенно верно.

Его глаза были упорно устремлены на бумагу.

— Можете ли вы мне сказать, где нашли машину?

Он посмотрел в свои записи:

— На боковой дороге, отходящей от шоссе примерно в шести милях к северу отсюда. По словам офицера, женщина в столовой пояснила, что она там находилась весь день. Когда хозяйка закрывала на ночь свое заведение, она сообщила об этом в полицию.

— Что это за столовая?

— Дешевая забегаловка. Если поедете на север, вывеска будет с правой стороны.

Он решительно взял в руки свои бумаги, демонстрируя, что аудиенция закончена. Под бумагами лежала книжонка, на обложке которой скакал всадник на лошади в каком-то многоцветном одеянии.

«Столовой» неразговорчивый дежурный обозвал то самое кафе, в котором я сидел и пил кофе давным-давно, в самом начале расследования. Машина Харриет была брошена в нескольких сотнях ярдов от охотничьего домика ее отца.

Я поехал налево, где располагалась стоянка машин, и припарковался рядом с черным «кадиллаком». Прилив был высоким, океан напоминал блестящую ртуть, тяжело перекатывающуюся с места на место. Вдалеке плавало несколько пеликанов, они казались мне просто малюсенькими на фоне огромного неба.

По номеру я убедился, что «кадиллак» принадлежит Блэквеллу. Я прошел по деревянному настилу к его пляжному домику, прислушиваясь решительно ко всем звукам; моим шагам, шуму прибоя, отдаленному крику чаек. Потом было слышно только то, что я стучу в дверь.

В конце концов я вошел в дом, воспользовавшись сохранившимся у меня ключом. В высокой комнате ничего не изменилось, если не считать того, что картина Кэмпиона была изрезана в клочья. Лучи солнца проходили через дыры в картине, образуя на полу затейливый узор.

Я подошел к подножию лестницы и крикнул:

— Блэквелл, вы здесь?

Никакого ответа.

Я позвал Харриет. Мой голос гулко разнесся по дому. Я почувствовал себя настоящим медиумом, вызывающим духов умерших. Наконец я неохотно пересек большую переднюю комнату и направился в ванную, инстинктивно чувствуя что-то неладное.

Я включил там свет. В раковине лежало полотенце, пропитанное запекшейся кровью. Приподняв его за кончик, я снова бросил его обратно. Брызги крови проступили и на полу. Перешагнув через них, я открыл дверь и прошел в маленькую спальню.

Блэквелл в рубашке с короткими рукавами сидел на краешке голого матраса. Лицо у него было бледным, на нем резко выделялась черная щетина. Он посмотрел на меня.

— Доброе утро, — сказал он. — Значит, это вы?

— Недоброе, — ответил я. — Кого вы убили сегодня утром?

— Никого.

— Ванная походит на бойню. Чья это кровь?

— Моя. Я порезался, когда брился.

Он с рассеянным видом дотронулся до подбородка. Я чувствовал, что он не вдумывается в то, что говорит.

— Вы не брились по меньшей мере сутки.

— Я и порезался вчера. Это старая кровь. Сегодня никто не умер.

— А кто умер вчера?

— Я…

— Да нет, вам не повезло… Встаньте.

Он послушно поднялся. Я ощупал его, хотя мне было противно до него дотрагиваться. Оружия у него не оказалось. Я велел полковнику сесть. Он послушался.

Злая воля покинула его, вместо нее пришла раздражительность. Я такое наблюдал и прежде. В подобном состоянии люди делаются опасными и для себя, и для окружающих.

— Мне было так одиноко ночью… — пожаловался он.

— Что вы делали?

— Практически ничего. Ждал. Я надеялся, что рассвет придаст мне сил, чтобы подняться и уехать. Но дневной свет хуже темноты… Сам не знаю, почему я вам все это говорю. Вы меня не любите.

Я не стал с ним спорить.

— Хорошо, что вы можете и хотите разговаривать. Нам с вами нужно выяснить все честно до конца. Нам необходимо признание.

— Признание? Мне не в чем признаваться. Кровь в ванной старая. Я ее не проливал.

— Кто же тогда?

— Хулиганы, возможно. Наверняка сюда забрались они. За последние годы их развелось очень много.

— За последние годы стало очень много убийств. Начнем с первого. Почему вы убили Рональда Джеймета?

Он поразился.

— Я его не убивал. Его смерть — результат несчастного случая. Он упал и сломал себе не только колено, но и шприц. Я тащил его с горы вниз день и целую ночь. Без инсулина он совсем сдал. Он умер от своей болезни. Все это произошло случайно.

— Каким образом он упал?

— Мы с ним учинили драку, точнее говоря, дружескую возню. Одна нога у него скользнула и подвернулась, он тяжело упал всем своим весом на колено другой ноги. Фактически я слышал, как оно хрустнуло.

— По поводу чего была «дружеская возня»?

— Без особого повода. Он меня немного пожурил из-за моей привязанности к молоденькой протеже его жены. Действительно, я любил эту девочку, но как ребенка. Я никогда не причинял ей физического вреда… Мои чувства были чистыми, я Рональду сказал об этом. Мне кажется, я толкнул его, дурачась, чтобы подчеркнуть свои слова… Разве я мог предположить, что он упадет?

— У вас не было намерения убить его?

— Не понимаю, как бы я мог этого хотеть? В таком случае я мог бы просто оставить его там! Рональд был самым любимым моим двоюродным братом. Он очень походил на мою маму.

Я испугался, что он начнет говорить о своей матери, и торопливо спросил:

— Когда вы начали жить с Долли Стоун?

Он отвел глаза.

— Ох, это…

— Да, это.

Полковник откинулся на полосатую подушку без наволочки, вытянул ноги и заговорил хриплым голосом:

— Клянусь небом, я не дотрагивался до нее, когда она была ребенком. Я просто любовался ею на расстоянии, даже обожал. И я не приближался к ней после гибели Рональда. Увиделись мы только прошлой весной в Тахое. Она выросла, но мне казалось, что я снова нашел свою сказочную принцессу.

Я пригласил ее в охотничий домик без всяких задних мыслей, просто показать ей его. Но я был слишком счастлив. А она пожелала близости. Она приходила много раз по собственной инициативе. Я жил в состоянии какого-то экстаза и одновременно страдания. Восторг, когда я ее видел, а потом страдания в часы бессонницы. Затем она ополчилась на меня, и уже никакого счастья больше не было.

Он вздохнул, как обманутый любовник.

— Что настроило ее против вас?

— Мы столкнулись с трудностями.

— Вы хотите сказать, что она забеременела от вас?

— Это и другие сложности. Она окончательно и бесповоротно восстала против меня. По ее милости я пережил все муки ада прошлым летом.

— В каком смысле?

— С одной стороны, я боялся ее потерять, с другой — не меньше боялся того, что случится, если я стану ее удерживать. Я полностью оказался в ее руках. Часто я не мог переварить того, что она говорила. Меня она называла грязным старикашкой. Потом ко мне на озеро приехала Харриет, и стало вообще невыносимо. Долли перестала меня навещать, но не переставала грозить, что расскажет Харриет все про нас.

Он заерзал на кровати. Пружины под ним застонали, напоминая звуки, сопровождающие страстные объятия.

— Долли вас шантажировала?

— Я бы выразился иначе. Я давал ей деньги, в общей сложности порядочную сумму, и она исчезала на время. Потом она вообще исчезла, но я все равно чувствовал себя на крючке. Эта история могла стать в любой момент достоянием всех. До весны я не знал, что она вышла замуж.

— Тем временем вы сами женились на Изобел, избрав ее буфером.

— Не надо так упрощать! Изобел была моим старым, проверенным другом, на которого можно было положиться. Я искренне люблю ее.

— Счастливая Изобел.

Блэквелл с ненавистью посмотрел на меня, но тут же отвернулся.

— Расскажите мне все остальное! — потребовал я.

Полковник лежал так тихо, что мне показалось, что он перестал дышать. Так иногда делают маленькие дети, считая себя несправедливо обиженными.

— Расскажите все остальное, Блэквелл!

Теперь он задышал шумно, грудь у него поднималась и опускалась. Но что-то сообщать он явно не желал.

— В таком случае я сам вам все расскажу, и постараюсь быть кратким, потому что полиция наверняка пожелает с вами побеседовать. Долли снова стала требовать денег этой весной, у нее была тяжелая зима. Вы решили раз и навсегда положить конец ее притязаниям и внести ясность в ваши отношения. Пятого мая вы отправились среди ночи в ее дом. Мужа ее дома не оказалось. Он соизволил быть далеко с другой женщиной. Предполагаю, что Долли впустила вас потому, что вы принесли ей деньги. Вы задушили ее чулком.

Блэквелл застонал, будто почувствовал, как затягивается чулок вокруг его бычьей шеи.

— Затем вы увидели младенца, вашего собственного незаконного сына. По какой-то причине вы не смогли оставить его в комнате с убитой вами женщиной. Возможно, вы беспокоились о его безопасности. Хочу в это поверить. Во всяком случае, вы его взяли и отнесли в машину, стоявшую перед соседним домом. Малыш вцепился в пуговицу на вашей куртке, которая, возможно, уже болталась на ослабевших нитках. Пуговица осталась в его кулачке, когда соседка нашла малыша. И эта пуговица внесла полную ясность в случившееся.

Когда мужу Долли предъявили обвинение в убийстве жены, его приятель Ральф Симпсон по собственной инициативе затеял расследование. Вероятно, он знал о вашей связи с Долли и догадывался, откуда появилась пуговица. Он отправился в Тахое и заставил вас взять его на работу. В конечном итоге он отыскал куртку в том месте, где вы ее спрятали. Возможно, он вам ее предъявил, не знаю точно. Вы его уволили и вернулись сюда. Вместо того, чтобы отнести куртку в полицию, Симпсон захватил ее с собой и поехал следом за вами. Возможно, он мечтал самостоятельно раскрыть преступление. Он был неудачником, которому необходим успех. Или же он тоже подумывал о шантаже. Он не предпринимал таких попыток?

Блэквелл промычал что-то неразборчивое.

— Теперь это уже не имеет значения, — продолжал я, — все это выяснится на суде. Выяснится и то, что вы захватили из дома серебряный ледоруб, когда отправились на встречу с ним. Я считаю, что вы не случайно избрали в качестве оружия убийства свадебный подарок родителей Долли. И, конечно, не случайно зарыли тело Симпсона там, где когда-то был задний двор дома Рональда Джеймета. Я не знаю, что творится в вашей голове. Сомневаюсь, что вы сумеете это сами объяснить, даже если пожелаете. Психиатр, несомненно, заинтересуется, что происходило в ней, когда Долли была ребенком.

Блэквелл закричал, вернее сказать, пискнул, тонко и жалобно. Я вспомнил, как он сказал мне, что умер, и пожалел его.

Полковник слегка повернул голову и посмотрел на меня одним глазом.

— Так вот как оно было? — проронил он. В его голосе я уловил иронию.

— Я не претендую на то, что мне известны все подробности. Если вы хотите сейчас говорить, поправьте меня.

— Чего ради я буду исправлять ваши ошибки?

— Вы говорите не для меня… В ванной комнате кровь Харриет?

— Да.

— Вы убили ее?

— Да. Я перерезал ей горло.

Голос у него был совершенно бесцветным и невозмутимым.

— Почему? Потому что она узнала про вас правду?

— Да.

— Что вы сделали с ее телом?

— Вы никогда ее не найдете! — Он тихонько хихикнул: — Я грязный старикашка, как говорила Долли. Почему вы не избавите меня от моих несчастий? Ведь у вас есть пистолет, не так ли?

— Нет. Да если бы и был, я не стал бы в вас стрелять. Вы не так важны для меня… Где тело вашей дочери?

Новое хихиканье, перешедшее в смех. Затем он сел на кровати.

— Принесите мне воды, ради Бога!

Бога ради я отправился в ванную. Потом я услышал какое-то движение в спальне. Повернувшись, я увидел, что Блэквелл выхватил из-под подушки револьвер и направил его на меня.

— Уходите отсюда, или я вас застрелю! Вы же не пожелаете быть пятым?

Я попятился назад.

— Закройте дверь! Оставайтесь там.

У меня не было иного выхода, и я подчинился.

По другую сторону двери грохнул выстрел. Пистолет был все еще у него во рту, когда я подбежал к Блэквеллу.

Глава 29

Я вернулся к Изобел Блэквелл около полуночи. Все утро машины окружной полиции носились взад и вперед по гудронной дороге, а ее сотрудники бегали взад и вперед по деревянным мосткам к пляжному домику. Я столько раз повторял свою историю, что у меня распух язык. Я смертельно устал и больше всего мечтал, чтобы дело было закончено.

Тело Блэквелла увезли. Тело Харриет искали в доме и под полом, и по всему пляжу. Мы вернулись в Малибу и обследовали ее машину, но она нам ничего не рассказала.

— Приходится предположить, что тело Харриет в воде, — заявил я Изобел. — Он избавился от нее таким же способом, как и от своей куртки. И подобно куртке в один прекрасный день особенно большая волна выбросит тело на берег.

Мы сидели в гостиной Изобел. Шторы были опущены, света она не зажигала. Возможно, ей не хотелось, чтобы я видел ее лицо. Или же, наоборот, не хотела видеть мое. Она сидела в кресле и смотрела на меня. Ее покачивание головой грозило войти в привычку.

— Я очень сожалею, миссис Блэквелл. Я подумал, что вам будет легче все это выслушать от меня, чем узнать из газет или из уст полицейского.

— Это непременно попадет в газеты?

— Да. Вам не надо их читать. После того, как вы возьмете себя в руки, вы должны отправиться в длительное путешествие, оставив все позади.

— Сейчас мне не до этого… — Помолчав, она жалобно произнесла: — Я думала, что такие кошмары бывают только в греческих трагедиях.

— Кошмары пройдут. Трагедия подобна болезни, она проходит. Время все лечит.

— Сейчас это слабое для меня утешение.

— Но об этом стоит подумать.

— Мне вообще не хочется думать.

На самом деле ее больше всего мучила одна мысль: «Как он смог поднять руку на Харриет? Он так ее любил».

— Это была нездоровая любовь. Там, где дело касалось девочек, даже его собственной дочери, полковник оставался маменькиным сынком, привыкшим играть в кукол в своей детской. Подобная любовь легко перерождается в ненависть, если от нее начинает исходить угроза. Ты отрываешь голову кукле и…

— Он отрезал ей голову?

— Я выразился фигурально. Очевидно, он перерезал ей горло старой опасной бритвой. Этой же бритвой он искромсал картину Кэмпиона.

Изобел снова начала покачивать головой.

— Я могу понять, почему он решился убить Долли. Она угрожала не просто его благополучию, но самому существованию… Ральф Симпсон тоже представлял угрозу, даже Рональд в какой-то мере. Но ведь Харриет была его собственной дочерью.

— Я подозреваю, что и она являлась для него угрозой, самой интимной из всех. Знала ли она про его связь с Долли?

— Боюсь, что да. У Марка была ужасная привычка во всем сознаваться. Он наверняка исповедовался ей. Возможно, он считал, что рано или поздно эта история выплывет наружу, так что он обязан был ее подготовить. Это не произвело желаемого эффекта.

— Откуда вы знаете?

— Потому что Харриет пришла ко мне с этой историей. Она сказала, что ей было необходимо излить перед кем-то душу. Она была страшно расстроена, я никогда до этого не видела ее в таком состоянии. Так реагируют на обиды малые дети. Она уткнулась мне в колени и громко рыдала. Я решила, что мне не следует поощрять подобное безрассудство. И я сказала ей, что раз уж я отнеслась ко всему этому разумно, то она тоже должна быть снисходительна к слабости отца.

— Как она это восприняла?

— Вскочила и выбежала из комнаты. Больше мы к этому вопросу не возвращались. Я считала, что Марк допустил ошибку, разоткровенничавшись с нею. Во всяком случае, после этого атмосфера в доме не разрядилась.

— Когда это произошло?

— В марте или апреле. Полагаю, что Марка взволновало рождение ребенка, именно из-за этого он и заговорил с Харриет. Впрочем, это мое личное мнение, мне он ничего не сообщил. Оглядываясь назад, я начинаю понимать, что испытывала Харриет. Она вообразила, что Долли вытеснила ее из сердца отца, а через пару месяцев Харриет сама связалась с ее мужем. Точнее сказать, со вдовцом… Как вы считаете, она понимала, что делает?

— Да, и Кэмпион знал, что он делает, но ни один из них не признался в этом другому. Я считаю, что Кэмпион познакомился с Харриет в Мексике как раз из-за того, что она была дочерью Блэквелла. Он подозревал полковника в том, что тот убил его жену. И затеял интригу с его дочерью, чтобы приблизиться к нему. Вне всякого сомнения, Кэмпион не стал бы возвращаться из Мексики с висящим на его шее обвинением в убийстве, если бы не рассчитывал полностью оправдаться.

— Почему же он молчал? Ничего не говорил?

— Говорил. Днем в прошлый вторник, когда ваш муж направил на него дробовик. Только я не сумел разобраться в смысле сказанного Кэмпионом. А после того он уже молчал, понимая, что ему не поверят. Кэмпион вообще не признает никакие авторитеты. Он гордец. Но теперь-то он заговорит, и мне хотелось бы присутствовать при этом. Если желаете, вы можете оплатить мое время и расходы.

— Буду только рада.

— Вы — щедрая женщина. После всего того, что я наговорил вам вчера…

Она прервала меня взмахом руки.

— Это мне помогло, мистер Арчер. Ваша резкость подготовила меня к этому…

— А ведь я рассматривал вас как возможного убийцу.

— Знаю. Важно то, что потом вы отказались от этого предположения. Теперь же все кончено.

— Почти кончено. Показания Кэмпиона помогут поставить точку.

— Как вы полагаете, что он скажет?

— Скорее всего он допустил ошибку, заговорив с Харриет в охотничьем домике и обвинив Марка в убийстве Долли. Она не могла этого принять, потому что это окончательно разрушило образ ее отца. Для нее, видимо, явилось шоком и то, что Кэмпион использовал ее в своих целях, никакого чувства у него к ней не было. Произошла дикая ссора. Она оцарапала ему физиономию, он ударил ее по голове. Или она сама обо что-то ударилась, а шляпка ее каким-то образом оказалась в воде. Она не могла сильно пострадать, во всяком случае, у нее хватило сил доехать на машине до Малибу. Но Кэмпион этого не знал. Судя по его поведению, он вообразил, что убил ее или сильно поранил.

— А она уехала из Тахое в Малибу?

— Очевидно. На это у нее ушли сутки. По дороге, возможно, она заезжала в какую-нибудь аптеку и перевязывала рану на голове. В пляжный домик она приехала вчера рано утром и позвонила отцу. Возможно, она обвинила его в убийстве или же потребовала, чтобы он рассеял ее подозрения. Полковник оставил вам записку, чтобы сбить вас со следа, сам же поехал туда и убил Харриет. Потом дотащил ее труп по песку до воды и проследил за тем, чтобы его подхватил прилив и унес в океан.

Но это убийство ему дорого стоило. Это уже не игра в куклы, та потеряла много крови. Увидев в ванной кровь собственной дочери, он был так потрясен, что не нашел в себе сил привести все в порядок. Он просидел в задней спальне весь день и ночь, собираясь с силами, чтобы покончить с собой. Возможно, ему было необходимо до этого с кем-то поговорить. Тут подвернулся я…

— Я рада, что это оказались вы, мистер Арчер. И рада, что он не убил вас. Искренне рада.

Изобел поднялась и протянула мне руку. Я сказал, что мы еще увидимся. Она не стала этого отрицать даже привычным покачиванием головы.

Глава 30

Кэмпиона перевели в тюрьму Сэм-Матео. Он все еще молчал. После кое-каких переговоров с капитаном и его шефом, которым я звонил по телефону, я получил разрешение допросить Кэмпиона без свидетелей. Ройал привел его в комнату для свиданий и оставил нас вдвоем, закрыв за собой стальную дверь.

Кэмпион стоял спиной к двери. Тяжелые ночи наложили отпечаток на его физиономию, но он все равно выглядел непримиримым. На меня он взглянул так, как будто я мог наброситься на него с дубинкой.

— Как дела, Брюс? Садитесь.

— Это приказ?

— Приглашение. Марк Блэквелл сознался в том, что убил вашу жену. Капитан сообщил вам?

— Да. Это известие пришло слишком поздно. Я намерен привлечь вас всех к ответственности за незаконный арест.

— Мне это не кажется очень умной идеей. Вы отнюдь не безгрешны.

— Когда же они намереваются меня выпустить? Мне нужно продолжать свою работу.

— Сначала вам нужно о многом рассказать… Если бы у нас не было распрей с полицией, вы бы не находились здесь.

— Нечего меня попрекать. Я знаю копов. У них козлами отпущения всегда бывают маленькие людишки, а важных господ они не трогают.

— Это ваша излюбленная песня. Но козлом отпущения вы сами себя сделали. Подумайте-ка хорошенько об этом.

Я стал прохаживаться по комнате. Глаза Кэмпиона устало следили за мной. Через некоторое время он сел у стола, опустив забинтованную голову на руку. Я приблизился к нему и дотронулся до плеча.

— Послушайте, Брюс…

Он поднял обе руки, защищая голову.

— Успокойтесь. Я вам не враг.

— Тогда не стойте надо мной. Я всегда ненавидел людей, возвышавшихся надо мной.

Я сел за стол напротив него.

— Полагаю, вы серьезный человек, несмотря на всю ненависть к копам. Вы прошли через многие тяжкие испытания, и я уважаю вас за это. Но вы могли бы многого избежать, доверяя другим людям.

— Кому бы я мог тут доверять?

— Мне, прежде всего. Ройалу тоже можно было рассказать правду, он неплохой человек. Почему вы позавчера ночью не сообщили нам все, как было? Вы позволили нам поверить, что Харриет мертва, что вы ее утопили.

— Вы все равно бы мне не поверили, что бы я ни утверждал.

— Вы же не дали нам никакого шанса… А ведь мы могли бы спасти ей жизнь!

Он ударил кулаком по столу.

— Я пытался. Пытался остановить ее, но я не очень-то хорошо плаваю. Она уплыла от меня в темноту.

— Похоже, что мы говорим о разных вещах. Когда она от вас уплыла?

— В ту ночь. По-моему, это был вторник. Она буквально осатанела, когда я сказал ей, что подозреваю ее отца в убийстве Долли. Она набросилась на меня с кулаками, иначе не скажешь. Мне пришлось ее даже стукнуть, чтобы оторвать от себя. Сцена была отвратительная, а потом стало еще хуже. Прежде чем я сообразил, что она надумала, она выскочила из коттеджа и побежала к воде. Я кинулся за нею, но не смог догнать. Я здорово запаниковал.

— Это правда?

Он посмотрел мне в глаза.

— Клянусь. Я не стал все это рассказывать ни вам, ни капитану, потому что вы посчитали бы это признанием вины.

Он взглянул на свой кулак и медленно разжал его.

— Я до сих пор не могу доказать, что не убил ее сначала, а потом уж утопил.

— Вам и не требуется этого делать. Она не утонула в Тахое. Если в ту ночь она и подумывала о самоубийстве, то потом изменила решение. Очевидно, после того как вы ушли, она вылезла из воды.

— Так она до сих пор жива?

— Она мертва, но вы ее не убивали. Это сделал ее отец. Он сознался в этом наряду с другими убийствами, прежде чем застрелиться.

— Почему он это сделал?

— Один Бог знает. Возможно, она обвинила его в убийстве Долли.

На физиономии Кэмпиона сменили друг друга самые разные чувства: недоверие и облегчение. Потом он вроде бы стал мысленно упрекать сам себя. Он попытался все это стереть с лица, проведя по нему рукой.

— Мне не следовало ничего говорить Харриет про ее отца. Теперь-то мне ясно, что я должен был вам откровенно все рассказать, но я воображал, что раз вы работаете на Блэквелла, вы сделаете все, чтобы вызволить его из беды.

— Мы оба ошибались друг в друге. Вы не хотите просветить меня в отношении некоторых других подробностей?

— Полагаю, что да. На меня напало желание говорить правду.

— У вас существовали серьезные неприятности во время корейской войны. Что это было?

— Да нет, это уже случилось после войны. Мы торчали в Японии в ожидании транспорта. Короче говоря, я ударил офицера, отвечающего за отправку солдат домой. Разбил ему нос. Он был полковником.

— Было ли у вас какое-либо основание ударить его помимо того, что вы не любите полковников?

— Мои «основания» могут вам показаться глупыми. Однажды он застал меня за рисованием и решил, что будет шикарно, если я напишу его портрет. Я ответил ему, что не пишу по приказу. Мы поспорили, он пригрозил задержать меня до тех пор, пока портрет не будет выполнен. Я расквасил ему нос. Если бы у него было звание пониже, да еще он был бы не из нашей части, все бы обошлось. А тут меня отправили на год в лагерь. Но я все же не стал рисовать его рожу! — добавил Кэмпион не без гордости.

— Да, ненавидеть вы умеете. А что же вы любите?

— Мир воображения. В этом я силен. Каждый раз, когда я пытаюсь что-то предпринять в действительной жизни, получается скверно. Например, я не должен был жениться на Долли.

— Почему же вы женились?

— Неприятный вопрос. Я думаю над ним с тех пор, как угодил в эту заваруху. Основным моментом были деньги, конечно. С моей стороны было бы лицемерием это отрицать. У нее имелась кое-какая сумма, я старался подготовить серию картин для выставки. Мне для этого требовались деньги. И тогда мы с ней заключили сделку.

— Вы знали о ее беременности?

— В известной степени это меня привлекало.

— Большинство мужчин думали бы иначе.

— Я не такой, как большинство. Мне нравилась мысль иметь ребенка, но я не хотел быть чьим-то отцом. Мне было безразлично, кто его отец, раз не я. Вам это кажется глупым? Возможно, это связано с тем, что мой старик исчез, когда мне было четыре года.

— У вашего отца были неприятности с законом?

Брюс насмешливо усмехнулся.

— Мой папенька был блюстителем закона. Самый обычный чикагский коп. Припоминаю, как я встретился с ним в последний раз. В то время мне было восемнадцать лет, я учился в художественной школе. Он почтительно подсаживал в «кадиллак» блондинку перед дорогим отелем в Голд Коусте. — Брюс откашлялся: — Следующий вопрос?

— Возвращаюсь к Долли, мне не совсем ясно, как вы к ней относились?

— Мне тоже. Сначала мне было жаль ее. Я думал, что это перерастет в нечто реальное. Моя старая мальчишеская мечта. Этого не случилось. Знаете ли вы, что жалость замораживает сердце? Весьма странно, но я никогда не был с ней в постели. Однако любил ее рисовать. Это моя манера любить людей, иначе у меня плохо получается.

— Я думал, что вы настоящий дьявол с дамочками.

Он покраснел:

— Я не монах, конечно… Многие из них воображают, что весьма артистично переспать с художником. Но в моей жизни была всего одна, которую я полюбил, но эта связь оборвалась по моей милости. Я повел нечестную игру.

— Как ее звали?

— Не все ли равно?

— Энни Касл?

Он удивленно посмотрел на меня.

— Кто рассказал вам о ней?

— Она сама. Два или три дня назад я был в Андиджике. Она говорила о вас с большой нежностью.

Брюс просиял.

— Наконец-то приятная новость. Энни в порядке?

— Возможно, так и было бы, если бы она не переживала из-за вас. Вы чуть не разбили ей сердце, когда скрылись с Харриет. Самое малое, что вам следует сделать, это написать ей письмо.

Какое-то время Кэмпион сидел совсем тихо. Я подумал, что он уже сочиняет покаянное послание. По его сосредоточенному виду можно было решить, что дается это ему нелегко.

— Если Энни была вам дорога, почему же вы связались с Харриет? — спросил я.

— Я уже дал обещание… — произнес он уныло.

— Не понимаю.

— Я познакомился с Харриет вовсе не в Мексике, как вы полагаете. Я встретился с ней в моем собственном доме в Луна Бэй за несколько недель до того, как отправиться в Мексику. Она пришла навестить Долли и малыша. Они с Долли были старыми приятельницами. Но в тот день Долли не оказалось дома, она повезла малыша на прививку. Харриет стояла и наблюдала, как я рисую. Она сама была художником-любителем, ну и пришла в страшное возбуждение по поводу того, что я делаю. Вообще она была восторженная девица.

— Ну и?

Кэмпион смущенно посмотрел на меня:

— Я не мог не думать о том, что она могла сделать для меня, если только ее немного… подогреть. Я был нищим, без денег, как обычно, у нее же их было много. И я размечтался о том, как было бы здорово иметь богатую патронессу. Тогда можно было бы перестать тревожиться о счетах за квартиру и целиком отдаться работе. Короче, я договорился о свидании с Харриет до того, как Долли с ребенком вернулись. Я встретился с ней в ту же ночь, а вскоре мы стали проводить все ночи вместе.

Я не представлял, на что я себя обрекаю. Харриет вела себя так, словно я был первым мужчиной в ее жизни. Она влюбилась в меня так сильно, что это меня пугало. Раза два в неделю она приезжала из Тахое, ну и мы устраивались в разных мотелях. Мне следовало бы призадуматься о сложившейся обстановке и бежать, пока не поздно, тем более, что я с самого начала чувствовал, что нас ждут неприятности.

Брюс глубоко вздохнул.

— Какого рода неприятности?

— Не знаю. Харриет была серьезной девушкой, слишком серьезной и невероятно страстной. Чувственной. Мне не следовало продолжать нашу связь.

— Вы подозревали, что Блэквелл был отцом ребенка?

Кэмпион заколебался.

— Возможно, более или менее подсознательно. Харриет однажды что-то сказала, когда держала малыша на руках. Назвала его маленьким братиком. Это засело у меня в голове, хотя в тот момент я не предполагал, что она так считает в действительности.

— А Долли вам ничего не рассказывала?

— Нет. Я и не настаивал, пока она была жива. Фактически мне не хотелось знать, кто был отцом малыша. Мне казалось, что я смогу любить его больше, если он будет анонимным. Но выяснилось, что я не слишком-то его и люблю. Ни его самого, ни его мать. А потом все вообще перемешалось и спуталось, когда я угодил в объятия Харриет… Мне следовало оставаться дома и заботиться о ребенке и Долли.

Он говорил негромко, но как-то необычайно проникновенно, как говорят, «от всего сердца». Поднявшись с места, Брюс изо всех сил ударил кулаком по ладони. Дав выход таким необычным способом своим эмоциям, он возвратился к окну.

— Я был с Харриет в ту ночь, когда была убита Долли! — сообщил он, повернувшись ко мне спиной.

— Значит, Харриет была той особой, с которой вы спали в мотеле?

— Правильно. Только «спал» не совсем точно. Мы поссорились, и она уехала в Тахое среди ночи. А я остался там и напился. Она привезла мне бутылку скотча из запасов своего отца.

Казалось, ему доставляло удовольствие заниматься самобичеванием, сообщая мне подробности своего унижения.

— Что послужило причиной ссоры?

— Вопрос о женитьбе. Она хотела устроить мой развод. Заплатить за него. Не стану отрицать, что мне это показалось соблазнительным, но когда дошло до дела, я понял, что не смогу пойти на это. Я не любил Харриет. Я не любил также и Долли, но я обещал дать ее сынишке свое имя. Я продолжал надеяться, что, оставшись с ними, полюблю малыша. Но было уже слишком поздно. Когда я, протрезвев, вернулся домой, Долли была мертва, ребенок исчез, а кругом сновали копы.

— Почему вы не сказали им сразу, где провели ночь? У вас имелось определенное алиби.

— Вначале вроде бы в этом не было необходимости. Они допросили меня и отпустили. Оказавшись на свободе, я связался с Харриет в Тахое. Она сообщила, что я ни за что не должен втягивать ее саму или ее семью в эту историю. Очевидно, она защищала своего отца, хотя она этого не сказала. Харриет и подкинула мне мысль о том, чтобы скрыться, после того как мне предъявили обвинение в убийстве, и я провел кошмарные две недели в домике на пляже. Мне хотелось уехать в Мексику, Ральф для этой цели одолжил мне свое свидетельство о рождении, но у меня не было денег.

Наконец Харриет дала мне денег на самолет, сказав, что присоединится ко мне в Мексике позднее, мы притворимся незнакомыми и «познакомимся» только там. Далее мы сможем либо остаться в этой стране, либо проберемся в Южную Америку.

Брюс повернулся и уже глядел на меня;

— Очевидно, она усмотрела шанс связать меня по рукам и ногам на всю жизнь. И я снова соблазнился. Как видите, я страшно непостоянен в своих чувствах…

— Я сейчас думаю о мотивах Харриет. Вот вы предполагаете, что она защищала отца. В то же время она уже знала, что он убил Долли?

— Не представляю, как она могла узнать…

Он пощупал царапины на своем лице.

— Посмотрите, как она реагировала, когда я только заикнулся о своих подозрениях.

— Когда у вас оформились эти подозрения?

— Постепенно. Началось с сообщения Ральфа Симпсона, прежде чем я уехал из Луна Бэй. Прошлым летом он видел Долли с Блэквеллом. Ральф воображал себя детективом, его крайне заинтересовала какая-то кожаная пуговица, которая была найдена на месте преступления. Полиция тоже ее упоминала. Вы что-нибудь знаете о ней?

— Очень много.

Я быстро рассказал ему все.

— Так что Ральфа убил Блэквелл. Он признался в этом убийстве наряду с другими.

— Бедняга Ральф! — Кэмпион опустился на стул и довольно долго молчал. — Ральфу не следовало заниматься моими делами. Я какой-то носитель заразной моральной инфекции.

— Вот это мысль! Но вы говорили мне о своих подозрениях по поводу Блэквелла.

— Как я уже сказал, Ральф заронил в меня эту мысль. Сначала начали собираться отдельные кусочки и ассоциации, а потом я получил подобие доказательства. Хотя бы интерес, проявляемый Харриет к ребенку. И то, как она назвала его «маленьким братиком». Затем Долли начала откуда-то получать деньги. Примерно в то время как Харриет появилась в нашем доме. Я не понимал связи между Долли и Харриет. Внешне все было очень мило, но в действительности между ними была вражда.

— Вполне естественно, если Долли знала, что вы — любовник Харриет.

— Она не знала. Да и потом их отношения не изменились после первого визига Харриет в наш дом. Они приветствовали друг друга, как две сестры, которые втайне ненавидят друг друга, но отказываются это признавать. Теперь-то я знаю, что могло быть причиной: Харриет знала о связи Долли с ее отцом, а Долли знала, что той все известно.

— Вы так и не сказали мне, когда же вы все узнали.

— Однажды вечером в Мексике, уже после приезда Харриет. Мы разговаривали в моей студии. Каким-то образом возник вопрос об охотничьем домике ее отца в Тахое. Уже не помню в связи с чем…

Он наклонил голову, как будто прислушивался к далекому голосу.

— Да, да, вспомнил. Харриет снова толковала на свою излюбленную тему о женитьбе, несмотря на то что меня разыскивала полиция за убийство. Она фантазировала о том, что нам надо поселиться в охотничьем домике и жить счастливо и беззаботно. Она впала в лирику, описывая коттедж. Как ни странно, я все это уже слышал до этого.

— От Харриет?

— От Долли. Долли частенько рассказывала мне сказки о милой старой даме, с которой она подружилась в Стейт Лайн прошлым летом. Она подробно описала мне коттедж старой дамы: бревенчатый потолок, великолепный вид из окна на озеро, расположение комнат и меблировку. Неожиданно до меня дошло, что «милой старой дамой» и, возможно, отцом моего… — Брюс проглотил слово. — Отцом ребенка Долли был Блэквелл, в доме которого она так весело проводила время. Я в тот момент ничего не сообщил Харриет, но решил возвратиться в Штаты вместе с ней. Мне хотелось узнать побольше о «милой старой даме». И я узнал…

Неподдельное горе исказило черты его красивого лица.

Глава 31

Выбравшись из машины в аэропорту Сан-Франциско, я увидел женщину, которая показалась мне знакомой. Она стояла с чемоданом у входа в главное здание. На ней был надет костюм в талию, хорошо сшитый, хотя юбка была длинновата по нынешней моде.

Это была Энни Касл, только без сережек, но зато в шляпке.

Я забрал у нее из рук чемодан.

— Могу я его отнести, мисс Касл?

Она взглянула на меня. Ее лицо осунулось из-за переживаний и волнений. И она не сразу меня узнала. Но постепенно ее брови приняли нормальное положение.

— Извините, я задумалась, мистер Арчер. А ведь я собиралась вас найти. Полагаю, мы оба оказались здесь по одной причине. Кэмпион Брюс, он же Берк Дэмис.

Я молча кивнул головой.

— Я вчера слышала сообщение по радио и решила все бросить и ехать сюда. Я хочу ему помочь, даже если он и убил свою жену. У него должны быть смягчающие обстоятельства.

Энни без всякого смущения смотрела мне в лицо своими лучистыми глазами. Я поймал себя на том, что завидую Кэмпиону, одновременно поражаясь тому, как он может пробуждать у женщин столь глубокое чувство.

Я сказал:

— Ваш приятель невиновен. Его жену убил другой человек.

— Нет!

— Да!

Слезы показались у нее из глаз, она плакала и смеялась одновременно.

— Нам надо поговорить, Энни. Давайте-ка пойдем в какое-нибудь местечко, где можно посидеть.

— Но я спешу повидаться с ним.

— Это может подождать. Какое-то время Брюс будет занят с полицией. Им нужно задать ему массу крайне важных вопросов, и сегодня впервые он станет охотно на них отвечать.

— Почему им требуется его допрашивать, если он невиновен?

— Он основной свидетель. И потом ему многое надо объяснить.

— Потому что он под вымышленным именем пересекает границу?

— Это не касается местной полиции, такими делами занимается департамент юстиции. Надеюсь, они не будут предъявлять обвинения. Человек, которого без оснований обвинили в убийстве, имеет определенные привилегии или то, что вы назвали «смягчающими обстоятельствами».

— Да, — произнесла она, — я тоже так считаю. Больше он ничего не натворил?

— Я не могу припомнить ничего такого, что можно посчитать противозаконным и наказуемым. Однако есть кое-что, что вам необходимо знать, прежде чем вы с ним встретитесь. Разрешите угостить вас бокалом спиртного.

— Боюсь, что мне от этого станет лишь хуже. Я практически совсем не спала, а мне важно не терять головы. Не могли бы мы выпить кофе?

Мы поднялись по лестнице в ресторан, и за несколькими чашками кофе я рассказал ей всю историю. Я посчитал, что она заслуживает того, чтобы знать правду.

Глядя на ее выразительное лицо, на лучистые глаза, я чувствовал, как в ее сознании эта вульгарная мелодрама превращалась в трагедию ошибок, в которых запутались все участники, начиная с Кэмпиона. Я не старался его обелить. Я считал, что она должна знать все худшее о нем, включая его необузданное желание получить деньги Харриет и то, что в известной мере он виновен в ее гибели.

Энни потянулась через стол и положила руку на мой рукав.

— Я видела Харриет вчера вечером.

— Где?

— В Гвадалахарском аэропорту, когда я зашла туда заказать себе билет. Это было примерно в половине десятого вечером. Она ожидала свой багаж в конце билетной стойки. Я слышал, как она крикнула, что чемодан у нее синего цвета, и узнала ее голос. Очевидно, она только что прилетела лос-анджелесским рейсом.

— Вы с ней разговаривали?

— Попыталась. Она меня либо не узнала, либо притворилась, что не узнает, и побежала на стоянку такси. Я не пошла за ней.

— Почему?

Энни подумала, прежде чем ответить:

— Я чувствовала, что не имею права вмешиваться в ее дела. И потом я ее немного побаивалась. Уж очень горели у нее глаза. Возможно, я неясно выражаюсь, но я видела подобное выражение у некоторых отчаянных людей.

Глава 32

Я отыскал ее в понедельник во второй половине дня в деревушке Мичоакан. У деревушки имелось второе ацтекское название, которое я позабыл. Посреди нее находилась высокая церковь, точнее говоря, храм с ацтекскими фигурами, высеченными из камня. Дорога, выложенная неровным булыжником, походившая на русло пересохшего ручья, текла мимо храма.

Нищенка в трауре встретила меня у дверей и поплелась за мной, рассказывая о своих горестях на непонятном для меня языке. Зато я хорошо видел шрамы, которые они на ней оставили. Ее лицо расцвело, она даже улыбнулась, когда я дал ей денег. Она вышла наружу, оставив меня одного с Харриет.

Та стояла на коленях на каменном полу близ алтаря. На голове у нее была черная мексиканская накидка, ребозо, и Харриет казалась такой же надменной, как изображения святых на стенах.

Когда я произнес ее имя, она поднялась с колен. Губы у нее задрожали, но она ничего не произнесла. Черное ребозо подчеркивало упрямую угловатость ее лица.

— Вы меня помните?

— Да.

Ее слабый голос был еле слышен в этом пустом храме.

— Как вы узнали…

— Местный коп сообщил мне, что вы пробыли здесь весь день.

Она нетерпеливо махнула рукой:

— Я не это имела в виду. Откуда вы узнали, что я в Мексике?

— Вас видели другие американцы.

— Я вам не верю. Вас послал отец, чтобы вы привезли меня назад, не так ли? Он обещал мне этого не делать. Но он никогда не выполнял своих обещаний, ни разу за всю жизнь.

— Это обещание он сдержал.

— Тогда почему вы последовали за мной сюда?

— Я не давал никаких обещаний ни вам и никому другому.

— Но ведь вы работаете на отца. А он сказал, сажая меня в самолет, что отзовет всех ищеек раз и навсегда.

— Он пытался это осуществить. Но теперь он уже ничего не сможет сделать для вас. Ваш отец умер, Харриет. Он застрелился утром в пятницу.

— Вы лжете! Он не мог умереть!

Сила выкрикнутых ею слов потрясла все ее тело. Она подняла руки, чтобы закрыть ими лицо, и я смог разглядеть под ее рукавами лейкопластырь телесного цвета, который удерживал на месте бинты на ее запястьях. Я и прежде видел такие повязки на людях, пытавшихся покончить с собой.

— Я был там, когда он застрелился… Прежде чем это сделать, он признался в том, что убил Ральфа Симпсона и Долли. Также он сказал, что убил и вас. Чего ради он оболгал себя?

Ее глаза сверкали, как влажные камни.

— Не имею понятия…

— Зато я знаю. Ваш отец выяснил, что вы совершили эти два убийства. Вот он и взял вину на себя и устроил все таким образом, чтобы вас не стали искать. А потом покончил с собой. Не думаю, что ему вообще хотелось жить. Он сам был во многом виноват. Возможно, смерть Рональда Джеймета не была настоящим убийством, но и простым несчастным случаем ее тоже не назовешь. И он, должно быть, знал, что его дела с Долли косвенным образом привели к тому, что вы убили ее и Ральфа Симпсона. Впереди его ничто не ждало, кроме суда над вами и краха имени Блэквеллов, которым он так гордился. Те же перспективы, с которыми столкнулись теперь вы.

Харриет отняла руки от лица. Оно показалось мне какой-то гипсовой маской.

— Я ненавижу имя Блэквеллов. Я бы хотела, чтобы меня называли Смит, Джонс или же Гомец.

— От этого ничего бы не изменилось, факты остались теми же. От того, что вы совершили, никуда не уйти.

— Да… — Она уныло покачала головой. — Для меня нет надежды. Ни будущего, ни прошлого, вообще ничего. Я здесь с самого раннего утра пыталась вступить в контакт с небом. Ничего не получилось. Мне казалось, здесь я смогу обрести покой. Люди мне представлялись такими счастливыми, когда они возвращались с мессы.

— Они же не бегут от другой жизни!

— Вы называете «жизнью» то, что было у меня?

Лицо у нее перекосилось, словно она хотела заплакать, но слезы не появились.

— Я изо всех сил старалась покончить с моей так называемой жизнью. Первый раз вода показалась мне слишком холодной, а во второй помешал отец. Он ворвался в ванную и остановил меня. Перевязал запястья и отправил сюда. Сказал, что обо мне позаботится мама. Но когда я пришла к ней домой, она даже не соизволила выйти и поговорить со мной. Послала Кита прогнать меня прочь, придумав явную ложь. Он уверял меня, что она уехала из дома и забрала с собой деньги.

— Кит Хэтчен сказал вам правду. Я разговаривал и с ним, и с вашей матерью. Она отправилась в Калифорнию, чтобы разыскать вас и попытаться помочь. Сейчас она ждет в Лос-Анджелесе.

— Вы лжец.

Харриет с трудом говорила, задыхаясь не то от обиды, не то от отчаяния.

— Вы все лжецы и предатели. Кит продал меня вам, не так ли?

— Он сказал, что вы были в его доме.

— Вот видите? — Она ткнула пальцем мне в глаза. — Меня все предали, включая отца.

— Я уже говорил вам, что это не так. Он сделал все возможное, чтобы прикрыть вас. Ваш отец очень любил вас, Харриет.

— Тогда почему он обманул меня с Долли Стоун?

Она рассекла воздух рукой, как настоящий прокурор.

— Иногда страсть захлестывает людей, вы сами это знаете. Разве его страсть была направлена против вас?

— А разве нет? Мне лучше знать… Долли отняла его у меня, когда мы были совсем маленькими девочками. Я-то не была очень маленькой, а она да. Она была такая хорошенькая, настоящая куколка. Однажды он купил ей куклу такого же роста, как она сама. А потом, поняв, что я обиделась, купил и мне точно такую же. Но я не захотела себе ее оставить. Я уже не играла в куклы… Мне нужен был мой папочка…

Ее голос звучал жалобно, как у обиженного ребенка.

— Расскажите мне про убийства, Харриет.

— Я не обязана.

— Но вы хотите это сделать. Вас не было бы здесь, если бы вы не собирались покаяться в содеянном.

— Я пыталась рассказать священнику, но я плохо говорю по-испански. Он меня не понял. А вы не священник.

— Нет. Всего лишь человек. Поэтому я скорее вас пойму. Почему вы должны были убить Долли?

— Хорошо уже то, что вам ясно, что я должна была убить ее… Сначала она похитила моего отца, а потом моего мужа.

— Я считал, что Брюс был ее мужем.

Она покачала головой:

— Это был не брак. Я сразу же это почувствовала, как только увидела их вместе. Они были просто разными людьми, живущими в одном помещении и смотрящими в противоположные стороны. Брюс хотел вырваться оттуда. Он сам признался мне в этом в самый первый день.

— Почему вы пошли туда в этот первый день?

— Меня попросил отец. Он сам боялся подходить к Долли, но он сказал, что никто не станет злословить на мой счет, если я пойду туда и дам денег. И потом я должна взглянуть на малыша. На моего маленького братика. Я предполагала, что, увидев его, я буду чувствовать себя по-другому. Если бы вы знали, каким ударом для меня оказалось то, что папа рассказал мне про ребенка…

Она подняла вверх два кулака и кому-то погрозила. Не мне.

— И там был Брюс. Я полюбила его с первого взгляда. И он меня тоже полюбил. Изменился он уже позднее.

— Что его изменило?

— Она. Своим нытьем, жалобами и слезами. Совершенно неожиданно однажды ночью он ополчился против меня. Мы находились в мотеле на другой стороне залива Он сидел, смаковал виски моего отца и рассуждал о том, что не может ее бросить. Видите ли, он заключил сделку или договор, который нельзя нарушать. Тогда я нарушила его сама. Я решила, что если я этого не сделаю сейчас, то не сделаю никогда. Ну и я разом разрубила этот узел.

Она соединила вместе кулаки и резко развела их в стороны, словно что-то разрывая. Потом ее руки обессиленно повисли вдоль тела, глаза приобрели сонное выражение. Я на секунду испугался, не собирается ли она упасть, но она упрямо покачала головой и с вызовом посмотрела мне в лицо.

— Убив ее, я забрала все деньги. Я видела, куда она их сунула. Под матрас ребенку. Мне пришлось потревожить малыша, чтобы добраться до денег, и он расплакался. Я взяла его на руки, чтобы успокоить, И тут мне страшно захотелось забрать его с собой и увезти далеко-далеко. Я пошла по дороге вместе с ним, но быстро опомнилась. На улице было так темно, что я с трудом передвигалась. И все же как бы видела себя со стороны: уродливая женщина, шагающая в темноте с маленьким ребенком. И я побоялась, что могу упасть и нанести ему увечье. Или же…

— Или же сами что-то сделаете с ним?

Она прижала подбородок к груди.

— Да. Я положила его в чью-то машину, так показалось безопаснее. Я отказалась от него. И рада, что так поступила. Во всяком случае, мой маленький братик в порядке.

— Он и правда в порядке, за ним присматривает его бабушка. На этих днях я видел его.

— Я почти что тоже собралась туда, — проговорила Харриет, усмехаясь, — в тот вечер, когда убила Ральфа Симпсона. Странно, как иной раз тебя преследуют некоторые вещи… Мне чудилось, что я уже перешагнула звуковой барьер, но неожиданно услышала, как малыш плачет в доме Лиз Стоун. Мне хотелось постучать в дверь и навестить малыша… Я даже подняла руку, чтобы нажать на звонок, но тут снова посмотрела на себя со стороны: ужасная женщина в полной темноте везет куда-то труп убитого ею мужчины…

— Вы говорите о Ральфе Симпсоне?

— Ну да. В тот вечер он явился поговорить с отцом. Я узнала куртку, которую он держал под мышкой, и перехватила его. Ральф согласился сесть в мою машину и обсудить ситуацию. Я сказала ему, что Брюс скрывается в пляжном домике, на что Ральф ответил, что любой друг Брюса ему тоже друг. Бедняжка, мне его было жалко. Я отвезла его на пляж и ударила острым ледорубом, если можно так назвать эту серебряную штуковину, которую миссис Стоун подарила отцу к свадьбе. По сути дела это был не то кинжал, не то огромное шило.

Харриет вцепилась обеими руками себе в шею. Возможно, ее мутило.

— Я намеревалась скинуть его тело в воду, но потом передумала. Побоялась, что Брюс найдет Ральфа до того, как я успею увезти своего любимого оттуда. Поэтому я швырнула в море одну только куртку, а сама с трупом поехала в Ситрес Коунти.

— Почему вы выбрали двор Изобел, для того, чтобы закопать там Симпсона?

— Это безопасное место. Я знала, что там никого нет. Ну и потом все сохранялось в рамках семьи.

— Вы что, пытались свалить вину на Изобел?

— Возможно, конечно. Я не всегда знаю, почему я делаю то или иное. Особенно по ночам. Меня как будто что-то подталкивает, и я делаю это…

— По этой причине вы надели на себя куртку вашего отца в ту ночь, когда убили Долли?

— Куртка оказалась в машине, а мне было холодно.

Она зябко поежилась.

— Неправда, что я хотела, чтобы обвинили отца. Я любила папу, а вот он меня совсем не любил.

— Он любил вас настолько, что предпочел умереть, лишь бы вы остались в стороне.

Харриет покачала головой и задрожала сильнее. Я обхватил ее рукой за плечи и повел к выходу. Дверь распахнулась, впустив в храм лучи красного закатного солнца. В проеме вновь появилась та же нищенка.

— Ну и что будет теперь? — спросила Харриет, не поднимая глаз.

— Все зависит от вас. Мы можем возвратиться вместе в Штаты. Или же мы официально потребуем у Мексики выдать вас как преступницу.

— Может, лучше обойтись без шума?

Когда мы проходили мимо, нищенка протянула к нам худую руку. Я снова дал ей денег. Мне нечего было дать Харриет.

Мы вышли на солнечный свет и зашагали по высохшему ложу ручья к асфальтовой дороге.