Половой рынок и половые отношения

Содержанки

Между содержанками собственно и одиночками-проститутками нельзя провести более или менее определенной черты, если не брать так называемых дам полусвета, которых мы не касаемся, т. к. жизнь этой категории продажных женщин достаточно исчерпана и крупными и мелкими талантами.

А исключив эту категорию проституток, приходится сказать, что остальные содержанки не выходят из черного тела, в огромном большинстве они даже не в состоянии освободиться от врачебно-полицейского надзора и, находясь на содержании у одного лица, официально числятся проститутками. Да и в действительности большинство из них не перестает заниматься проституцией, «прирабатывать» к той сумме, которая получается от покровителя.

Явление это, по нашему мнению, объясняется все тем же «упрощенным» взглядом на женщину, о котором мы говорили выше. Женщина нужна только как самка, как субъект противоположного пола. На такое дополнение своего я, конечно, не стоит разоряться, для этого годится каждая женщина, не страдающая каким-либо уродством необходимых органов. Отсюда и установились известные отношения к содержанкам не как к любовницам, а как к своего рода «работницам» или прислуге, на которую возложены специальные обязанности. В сущности, содержанка занимает то же положение, что и горничная-сожительница, — разница только в том, что первая живет в доме своего «господина», а вторая — на отдельной квартире. Но эта разница в полной зависимости от семейного положения покровителя. Холостой и живущий на отдельной квартире — содержит горничную, а женатый или живущий в семье — имеет содержанку.

Но и к горничной, и к содержанке отношения одинаковы, — и в том, и в другом случае это «рабочая сила», хотя и специальная. А при покупке рабочей силы буржуа всегда и везде неизменен, для него это товар, который нужно купить как можно дешевле. Для достижения этой цели, как известно, существует один способ — заставить носителя «рабочей силы» сократить свои потребности до минимума, а если возможно, то расходы по удовлетворению и этих сокращенных потребностей оплачивать не вполне. Для этого «содержанке» нанимается отдельная комнатка, весьма неказистая, и дается рублей десять на прокормление и на туалеты. На эти деньги, в сущности, можно только не умереть с голоду, но сытым и одетым нельзя быть. А поэтому «содержанке» приходится «прирабатывать» на стороне, — она тайно от своего покровителя принимает к себе мужчин или же «гуляет» по панели. Словом, получается что-то вроде известной «потогонной системы». Человек, в сущности, продает себя, но обеспечения своего существования не получает и, благодаря этому, попадает в невозможные условия. Получаемых от «покровителя» средств не хватает на жизнь, а прирабатывать на стороне — значит нарушать его права единственного владельца, за которые он держится весьма стойко по многим причинам.

Во-первых, «прирабатывая», содержанка уже оскорбляет его как собственника, к чему буржуа, а в особенности мелкие, весьма чувствительны. Во-вторых, он охраняет свое здоровье, так как содержанка может заразиться и заразить потом его самого.

Ввиду этого, надзор за ней очень строгий, и, в случае «измены» с ее стороны, расправа бывает жестокая: покровитель кулаками старается доказать и вбить в содержанку сознание ненарушимости его прав.

— В месяц раз десять отколотит, — рассказывала мне одна девушка, бывшая на содержании около года. — Никак не ухоронишься: или хозяйка (квартирная) скажет, или городовой, а то дворник.

Таким образом, девушка-содержанка была бита каждые три дня один раз, а в течение года около ста двадцати раз. Расходовал на нее покровитель 20 рублей в месяц: 10 рублей платил за комнату и 10 рублей давал ей. Двести сорок рублей в год и сто двадцать побоев, всегда очень чувствительных. Если считать по 2 рубля за каждые побои, и тогда ласки ее приходились покровителю даром.

— Уж очень не хотелось в «дом» идти, потому и терпела, — объясняет она.

Но в конце концов, все же не вытерпела и переселилась в «дом».

— Он бьет, а на улице городовые пристают: желтый билет, говорят, возьми, а то в участок.

А она, собственно, потому только и терпела побои и всякие издевательства сожителя, что не хотела брать страшный для всякой женщины «желтый билет». Взять этот билет значит потерять возможность возврата к «хорошей» жизни.

И этим страхом «покровители» также не стесняются пользоваться. Кроме кулачного воздействия, они еще грозят донести полиции и «похлопотать», чтобы «непокорной» выдали «билет».

Из страха пред этим билетом одна девушка, совершенно случайно попавшая на содержание, высидела около 9 месяцев буквально в одиночном заключении. Приехала она в незнакомый ей город в надежде поступить в бонны, но попала в неудобное время, летом, когда буржуа разъезжаются по дачам, — и никакой работы не нашла, прожила все, что имела, и начала голодать. В это время подвернулся «добрый человек» и взял ее на содержание.

Первое время все шло хорошо, но затем испортилось. Двор, где она жила, был большой, с массой жильцов, все больше нахлебников, одиноких, молодых. Всякий раз, когда девушка выходила на крылечко из комнатки, отовсюду сыпались приветствия, шутки, нескромности. Покровитель заметил это и стал ревновать, хотя сама девушка никакого повода к ревности не подавала.

Она была из бедной чиновничьей семьи и страшно боялась скандала: «Как бы не дошло до родных», — но покровитель ничего этого не соображал и старался всячески оградить от посягателей свою собственность. Так, он сначала подкупил хозяйку и дворника, но когда они неизменно заявляли, что барышня воды не замутит, — не верил, подозревал, что она из доходов от посторонних обожателей подкупает своих надзирателей:

— Она вам больше дает, вы и покрываете ее.

Наконец, чтобы быть вполне уверенным, он в одно утро, уходя на службу, запер ее на замок. Девушка возмутилась, протестовала, заявила даже, что не желает больше с ним жить, но он пригрозил ей, что сейчас же пойдет в полицию и заявит, что она проститутка.

Угроза эта так подействовала на нее, что она с этих пор уже не решалась протестовать и подчинялась всем его распоряжениям. А распоряжения были такого рода. С вечера он приносит ей провизию, из которой она на следующий день и готовит себе на керосинке обед, сидя под замком. Дверь не запиралась только в его присутствии; в это только время ей позволялось походить по двору, постоять на крылечке. Иногда, впрочем, он водил ее в городской сад, в театр, в цирк, — но очень редко, за все девять месяцев 7 или 8 раз.

Окончилось это «заключение» только благодаря соседям, жильцам того же двора. Они сначала потешались этой «историей», издевались над «тюремщиком», встречали его криком, уханьем, насмешками, всякими мистификациями, вроде заявлений о побеге «птички» и пр., — а потом стали возмущаться и, наконец, потребовали весьма решительно, чтобы он прекратил «свое тиранство».

Девушка эта уехала из города при первой же возможности.

Конечно, это единичный случай, не все так ревниво охраняют свою «собственность». Но взгляд на содержанку, как на собственность, общий, все решительно принимают меры к охране своих прав, никто не полагается на расположение сожительствующей с ним девушки и не старается привязать ее к себе, это слишком непрочно, а главное, не согласно с общепринятым взглядом на «рабочую силу». Живая рабочая сила, какова бы она ни была, по мнению буржуа, требует за собой прежде всего надзора и надзора. Им и в голову не приходит, что главная причина «измен» лежит не в легкомыслии или развращенности содержанок, а в необходимости пополнить свой бюджет посторонним заработком. Да и сам режим нельзя сказать, чтобы не способствовал возникновению желания «изменить». «Содержатель» обыкновенно требует чтобы девушка сидела дома и никого к себе не принимала. Создается нечто вроде тюремной жизни, настраивающей девушку далеко не в пользу своего покровителя. Вечно праздная и наедине с самой собой, она не может не пожелать, хотя на час, поразнообразить свою жизнь и, конечно, бросается на первую подвернувшуюся интрижку, хотя бы и не нуждалась в деньгах.

Но покровители этого не понимают; они рассматривают факты с другой стороны и приходят к противоположным выводам: «Все равно, мало даешь — из-за денег „таскается“, много даешь — с жиру бесится».

В результате получается нечто безобразное и неестественное. Люди, в сущности, ничем не связаны, сожительствуют по добровольному согласию, а между тем, без скандала не обходится почти ни одного дня: брань и вообще словесные перепалки обязательны ежедневно, а драки один-два раза в неделю. Такое «сожительство» повело даже к тому, что квартирохозяева неохотно пускают содержанок и всегда набавляют цену на комнату, вперед зная, что придется считаться с бранью и с потасовками.

Только сравнительно немногие устраивают жизнь своих содержанок сносно.

Масса же, в особенности мелкие буржуа, относятся к своим «дамам сердца» именно так, как описано выше. Благодаря этому, между домами терпимости и кадрами содержанок существует живая связь. Выйдет девушка из «дома» на содержание, поживет немного и опять возвращается. Или же попадет девушка на содержание, поживет, пока есть терпение, а потом, смотришь, она или в «одиночки» записалась, или же поступила в дом. Так что сегодня она одиночка, завтра содержанка, послезавтра — пансионерка «дома».