Полуночный Ангел

Глава 11

По пути в «Бриллиантовый лес» Лидия высказала опасение, что в столь поздний час двери этого заведения могут быть закрыты.

– А вот и нет, мадам, – хмыкнул Реджи. – Сейчас почти что половина четвертого утра. В это время там только-только разгорается настоящее веселье.

Лидия и Хью в сопровождении Пирпонта и Реджи подъехали к зданию, где располагался клуб.

– Что-то тут не так, – вдруг забеспокоился Реджи.

В отличие от прошлого их посещения поблизости не было видно ни карет, ни прохожих.

– Давайте заглянем внутрь, – предложил Хью и вопросительно посмотрел на Лидию.

– Пожалуй, – согласилась она.

Реджи вновь повел их по узким коридорам здания ко входу в клуб. Им не встретилась ни одна живая душа.

Толкнув двери клуба, они обнаружили абсолютно пустой зал. Через крошечные оконца в зал проникал лунный свет, обрисовывавший в беспорядке разбросанные повсюду столы и стулья, однако большая часть мебели отсутствовала.

Хью зажег спичку и, держа ее перед собой, прошел к закрытым помещениям, находящимся в глубине. Вскоре он вернулся и сообщил:

– Там тоже никого нет.

– Такое впечатление, будто тут никогда ничего и не было, – изумился Реджи. Его голос эхом прокатился по пустому помещению.

– Отсюда вынесли все, что только можно, – заметила Лидия. – И сделали это очень быстро. Сэр Тревор, похоже, решил обезопасить себя и на всякий случай прикрыл заведение.

– Его насторожил наш визит, – с уверенностью сказал Хью.

– Как ты думаешь, где он сейчас?

– Сэр! – позвал Реджи из-за дубовой барной стойки. – Здесь какая-то записка. – Он помахал клочком бумаги и подошел к Хью. – Вот только я не могу разобрать ни единого слова.

Хью поднял записку повыше к слабому свету, но тоже не смог ничего прочитать. Пирпонт зажег спичку и поднес ее поближе к клочку бумаги.

– Здесь такой же странный набор слов, как и в газетном объявлении. «Орешник, тополь, ясень, тополь, дуб; пихта, боярышник, дрок» – это то, что написано в первой строчке. «Рябина, тополь, липа, пихта», – значится на второй.

– Тот же самый код! – воскликнула Лидия. – Теперь сомнений нет. То странное объявление в газете поместил именно Добсон!

– Или кто-то из его клиентов.

Спичка, догорев, обожгла Пирпонту пальцы, и он замахал рукой.

– Как по-вашему, сэр, что это значит?

– Кто-то пытается сообщить нам, где найти Софи.

Софи Парнхем нехотя доела блюдо из тушеной ягнятины с овощами, которую принесла ей на ужин миссис О'Лири – ее тюремщица, – и отодвинула в сторону оловянную тарелку. Разве можно получать удовольствие от чего бы то ни было, когда тебя держат заложницей?

К счастью, ее тюрьма – комнатка в подвале – была достаточно просторной и даже в некотором роде уютной. У Софи здесь было все необходимое. И все же она была пленницей.

В этом у Софи не осталось никаких сомнений после того, как два дня назад она попробовала было улизнуть, когда миссис О'Лири принесла ей еду. Но как выяснилось, за тяжелой деревянной дверью стоял на страже вооружённый мистер О'Лири. Жилистый, седоволосый, но все еще гибкий и проворный, мистер О'Лири заявил, что не задумываясь выстрелит, если Софи не будет вести себя как подобает.

Софи знала только то, что ее привезли сюда с завязанными глазами в ночь похищения. Она предполагала, что ее усыпили с помощью какого-то дурманящего средства, поскольку она не могла бы сказать, долго ли они ехали.

Неожиданно дверь наверху распахнулась. Девушка вздрогнула, не понимая, кто бы это мог быть. Ведь обычно миссис О'Лири забирала пустые тарелки только утром.

Софи услышала голоса. Голос миссис О'Лири она узнала сразу. Та говорила с каким-то мужчиной тоном на удивление покорным, если не сказать заискивающим.

– Да, сэр, конечно, – щебетала она. – Мисс Парнхем здесь хорошо. Она прекрасно кушает, поправляется, хорошеет, все, как вы и хотели.

По всей видимости, миссис О'Лири говорила с каким-то очень важным человеком. Такого подобострастного тона Софи от нее никогда не слышала. Странно, она говорит о том, что Софи прибавила в весе. Девушка невольно прижала руки к талии. Она не раз думала о том, что ее тюремщица ведет себя с ней в точности как старая ведьма из сказки братьев Гримм про Гензель и Гретель.

– Благодарю вас, миссис О'Лири, – раздался глубокий, низкий, полный достоинства голос мужчины. – Вы должны обращаться с ней очень бережно. У нее есть очень важное…

Налетевший порыв ветра заглушил конец фразы, так что Софи ничего не расслышала.

– Вот черт! – тихо выругалась она. Она многое бы отдала сейчас, лишь бы узнать, почему ее держат здесь под замком. Неизвестность доводила ее едва ли не до бешенства. Даже если ей суждено умереть, все равно было бы лучше, если б она об этом знала.

Софи тихонько попыталась хоть что-то разглядеть в крохотную щелочку под дверью. Все, что она смогла увидеть, были ноги мужчины. И вдруг мужчина повернулся и поставил ногу в дорогом кожаном ботинке на ступеньку.

О Господи! Он спускается вниз! Софи попятилась и больно ударилась бедром о стол. Но все же заставила себя принять невозмутимый вид к тому моменту, когда незнакомец преодолел ступеньки и оказался перед ней. На мужчине был длинный сюртук из отменного сукна, жилет, бриджи и цилиндр. Софи почему-то решила, что он очень богат.

– Добрый вечер, моя дорогая.

Услышав этот голос, Софи ахнула. Это был тот самый джентльмен, который заговорил с ней в тот злополучный вечер, когда она вышла из театра подышать свежим воздухом. Она прищурилась, чтобы получше разглядеть его. Но он протянул руку к горевшей в комнате свече и затушил ее. Теперь единственным источником света оставался неясный сумеречный свет, проникающий в подвал через открытую наверху дверь.

Мужчина явно не желал, чтобы Софи видела его лицо. По спине девушки пробежал холодок страха. Ничего хорошего это не предвещало. До сегодняшнего дня она никак не предполагала, что он может быть связан с похищением, поскольку ее волок до кареты совсем другой человек, вероятно, кучер. И только теперь до нее дошло, что тот человек был скорее всего слугой и выполнял приказ своего господина.

– Что вам от меня нужно? – с дрожью в голосе спросила Софи.

– Полагаю, ответ ты и сама знаешь, – неторопливо проговорил мужчина.

Девушка сглотнула вставший у нее в горле ком и решила молчать. И надеяться на лучшее. Возможно, ему стало известно, что она дочь Луизы Кэнфилд. Возможно, он хотел использовать Софи с той целью, чтобы заставить ее мать принять его ухаживания. Что-то подобное уже случалось, хотя Луиза и старалась быть крайне внимательной в том, чтобы Софи оставалась в неведении относительно ее амурных дел.

– Вам известно, кто моя мать? – Софи решилась-таки использовать свой козырь. Она ни в коем случае не должна показывать свой испуг. Мать часто говорила ей, что мужчины точно собаки. Они ни за что не нападут, если не дашь им понять, что боишься их.

– Ну конечно же, я знаю, кто твоя мать. – Он протянул руку и коснулся указательным пальцем подбородка девушки. – И знаю, кто ты. Ты Керридвен.

Софи захлопала ресницами.

– Что? Нет! Я… – Она замолчала, поскольку в голову ей внезапно пришла спасительная мысль. Они похитили не того, кто был им нужен. Этот человек явно думал, что она совсем другая девушка! Он хотел похитить некую Керридвен. Как только он поймет, какой промах совершил, сразу же отпустит ее. – Нет, сэр, вы ошибаетесь. Меня зовут Софи Парнхем.

– Тише, Керридвен.

– Нет, в самом деле. Моей матерью действительно является Луиза Кэнфилд. Она известная актриса. Я никогда еще никому об этом не говорила, но…

– Твоя мать – это Луна, – проговорил он.

Голос мужчины стал таким ровным и бесстрастным, словно он впал в транс. Он нёс какую-то бессмыслицу. Может, он подшучивал над ней? Или пытался запугать?

– Твоя мать – Луна, – нараспев повторял мужчина. – А отец твой – Солнце.

– Да не знаю я, кто мой отец! – воскликнула Софи. – А мою мать зовут Луиза Кэнфилд! Она выступает на сцене, в театре! Она щедро заплатит вам, если вы вернете меня ей. Клянусь, что это так!

– Не упоминай больше имени этой шлюхи! – резко оборвал Софи мужчина. – Тебя породило не ее недостойное чрево. Ты само совершенство. Ты девственница. Ты Белая богиня.

Дрожащей рукой он коснулся ее волос с вожделением, которое заставило девушку содрогнуться от отвращения.

– Не трогайте меня! – крикнула она и мотнула головой, уворачиваясь от его прикосновений.

Рука мужчины так и осталась в воздухе, а затем он сжал ее в кулак и медленно опустил вниз.

– Как пожелаешь, Керридвен, – холодно сказал он. – Пока ты свободна. Но ты должна приготовиться к жертвоприношению. И произойдет это уже очень скоро.

Он повернулся и зашагал вверх по ступеням.

– Но я хочу домой! Пожалуйста! Прошу вас, выпустите меня отсюда! – кричала Софи.

Мужчина будто бы не слышал ее: Вскоре дверь закрылась за ним. А бедная Софи рыдала и билась в истерике.

Вдруг она вспомнила слова этого странного человека. Он назвал ее Белой богиней. И велел ей приготовиться к жертвоприношению. Как следовало все это понимать?

У нее будет время, чтобы хорошенько поразмыслить над его словами. Сейчас, когда ее заточили в темницу, время – единственное, что у нее имелось в избытке.

Хью шагал взад-вперед по комнате. Он по-прежнему был в том же костюме, который надел еще сутки назад. Солнце уже встало, однако Хью так и не ложился. Слишком много всего произошло, чтобы он мог спокойно уснуть. Его изрядно вывела из себя неудачная попытка посетить «Бриллиантовый лес». А через час после того, как они расстались с Лидией, она прислала ему записку с ужасной новостью:

«Мой муж умер. Ты должен найти Софи без меня. Тогда Бо наконец упокоится с миром».

Муж Лидии отошел в мир иной, вероятно, тогда, когда они ездили в клуб. Бедная Лидия, что ей пришлось пережить! Хью обхватил себя руками. Самочувствие его было хуже некуда. Но, какой бы сильной ни была его усталость, беспокойство за Лидию не позволяло ему лечь и хоть немного отдохнуть. Ему сейчас было не до сна.

– Я должен поехать к ней, – пробормотал Хью скорее для себя самого, чем рассчитывая на то, что его слова услышит преданный Пирпонт.

– Нет, сэр, вам это делать нельзя. – Пятидесятилетний дворецкий налил в две чашки горячий крепкий чай. – Вам не следует забывать о репутации графини. Что подумают люди, если вы так внезапно примчитесь к ней и станете утешать ее?

– Репутация! – горько усмехнулся Хью. – Какое значение вся эта чепуха имеет теперь? Я нужен Лидии.

– Графине Боумонт, – поправил его Пирпонт. – Я все же полагаю, что сейчас ей нужно побыть одной и выплакать свое горе. У вас нет права навязывать ей свое общество.

– Я просто хочу поддержать ее, Пирпонт, и ничего больше.

– Вам следует оставить ее в покое, сэр. Напишите ей письмо. Явиться же к ней в дом вы не можете. Это даже обсуждению не подлежит.

– Черт возьми! – не выдержал Хью.

Конечно же, Пирпонт говорил разумные вещи. Хью не имел права лезть сейчас к Лидии в душу. Но разве мог он находиться сейчас не с Лидией? Он желал заключить ее в объятия, согреть своим теплом и дать ей почувствовать, что она не одна.

Хью знал, что она любила Боумонта, как знал и то, что страсти в их отношениях никогда не было. Боумонт был для Лидии скорее отцом. Отцом, которого Лидия потеряла из-за того, что связалась с Хью. Господи, сколького же она лишилась по его вине!

– Я только хочу сказать ей, чтобы она знала, что ей не придется страдать от одиночества. Она…

– Она? Кто? О ком это ты? Да еще с таким пылом!

Хью повернул голову, и его красные от усталости глаза уперлись в жизнерадостное лицо Тодда Лича. Значит, его ждут новости!

– Лич! Как я рад тебя видеть! Давай выкладывай, какие у тебя новости?

– Леди Боумонт держится достойно, – сказал Тодд. Он оставил шляпу в прихожей и оправил свой щегольской костюм. – Господи, Монти, ты выглядишь ужасно. Когда последний раз ты спал?

– Он этой ночью вообще не ложился, так на него подействовала встреча с леди Боумонт, – поделился с Тоддом Пирпонт.

– Ах вот оно что, – задумчиво протянул Тодд. – Я догадывался, что между вами что-то есть, но гнал от себя эти мысли. Да и Клара свято хранила тайну своей дражайшей подруги.

Хью взял в руки бутылочку темного стекла, которая давно притягивала его взгляд, и принялся перекатывать ее между пальцами.

– Твоя жена уговорила леди Боумонт отправиться с ней в женскую клинику для бедных, которая расположена в районе трущоб. Тебе известно об этом? – спросил Хью, чтобы сменить тему и не отвечать на явную провокацию Тодда.

– Леди Лич требовалась моральная поддержка, чтобы явиться на прием к врачу той клиники. – Тодд с благодарностью принял из рук Пирпонта чашку с чаем. – И в результате того визита моя жена наотрез отказалась носить корсеты. Врач объяснила ей, что, возможно, именно из-за них она не может забеременеть.

– Ну вы только подумайте! – пробормотал Пирпонт и, озадаченный, покинул комнату.

– Ты совершенно смутил Пирпонта. Он же такой чувствительный! – сказал Хью и тыльной стороной ладони вытер выступившую на верхней губе испарину. Взгляд его был устремлен на маленький пузырек, который он сжимал в другой руке. – Знаешь, без Пирпонта я просто пропаду. И у меня совершенно нет ни времени, ни желания обучать всем премудростям его профессии какого-нибудь сопливого мальчишку.

– Ты собираешься употребить содержимое этой бутылочки или будешь только любоваться ею?

– Ах, эта чертова зависимость! Да, Тодди, и с ней плохо, и без нее мне нет жизни. Я точно маятник: в какую сторону ни отклонюсь, все больно. Только когда оказываешься где-то посередине, ты можешь быть человеком. Слишком много наркотика – и я впадаю в ступор. Слишком мало – и мое тело скручивает страшная боль. Но когда-нибудь я проявлю силу воли и брошу это.

– Когда?

– Когда у меня будет на то время. А сейчас я слишком занят расследованием.

– Кстати, о расследовании, – сказал Тодд. – Сегодня утром я встречался с комиссаром. Городская полиция провела большую работу среди бандитов, сводней и извращенцев. Никто из этого отребья ни о какой мисс Парнхем и слыхом не слыхивал. Тот, кто похитил ее, относится совсем к другому кругу. Это означает, что тебе следует надеяться на добрые старые детективные методы. Что до заметки в лондонской «Таймс», то полицейским не удалось узнать, кто дал это объявление со странным текстом про деревья. Так что если сам не разгадаешь таинственного кода, никто в Полиции тебе в этом не поможет.

– Я уже над этим работаю, – устало вздохнул Хью. – Как ни странно, все ниточки ведут к одному человеку – сэру Тревору Добсону, нашему соседу по Уиндхейвену.

– Боже правый!

Хью изложил другу полученные им из разных источников сведения, которые подтолкнули его к такому выводу.

– Мне потребуются еще доказательства, чтобы уже с полным основанием натравить на него полицию.

– Да, но даже если его арестуют, это еще не означает, что он признается в похищении мисс Парнхем и расскажет, где он ее прячет.

– Молюсь Богу, чтобы бедная Софи была еще жива. – Хью наконец поставил на стол пузырек с настойкой опия, словно избавляясь от гипнотического влияния, которое тот оказывал на него. Его била дрожь. Тело скручивали судороги. Он прижал ладони к вискам, а затем вытер ладонью выступившую на лбу испарину. – Похоже, я теряю хватку. Возможно, принимаю нынешнее дело слишком уж близко к сердцу. Или просто старею.

– Это в тридцать-то лет? Господи, что ты несешь! Хочу надеяться, что это не так. – Лицо Тодда выражало искреннюю озабоченность.

– Но моя голова варит уже не так хорошо, как десять лет назад.

Тодд пристально глядел на пузырек, который Хью снова взял в руки.

Хью развязал узел своего шейного платка, словно тот душил его, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и опустился в кресло, вытянув длинные ноги.

– Я хочу поехать к ней, Лич. Просто чтобы выразить соболезнования.

– Ты говоришь про леди Боумонт? Да ты что! Являться к ней до похорон верх неблагоразумия.

– И все-таки я должен поехать. – Он хотел знать все, что с ней произошло за эти годы. Хотел знать, как сильно она страдала. Он хотел жениться на ней, в конце концов! Он бы сделал ей предложение гораздо раньше, если бы только она не исчезла.

Хью застонал от боли. Ему нужен был опиум.

Он вдруг вспомнил, что Добсон посоветовал ему расспросить своего отца. Что бы это значило? Возможно, старый граф обладал нужной ему информацией.

– Пирпонт! Пирпонт! – позвал Хью. Пожилой слуга немедленно явился на зов хозяина.

– Что вам угодно, сэр?

– Свяжись с моим отцом. И сообщи ему, что я хочу с ним увидеться.

– С лордом Боксли? – в изумлении переспросил Пирпонт.

– Да. И скажи, что это очень срочно.

– Хорошо, сэр.

Приняв решение, Хью почувствовал, что понемногу приходит в себя. Он встал и застегнул рубашку, но тут боль с новой силой забилась в висках, а ноги внезапно отказались держать его. Хью снова рухнул в кресло.

– Милорд! – Пирпонт поспешил к нему. – Вам просто необходимо сейчас поспать!

– Ничего… – Хью сделал несколько глубоких вдохов-выдохов и не без труда принял сидячее положение.

Опиум, опиум, опиум. В виски ударял отчетливый ритм.

Трудно было думать о чем-то другом. Однако Хью старался не поддаваться своей слабости. Ему надо было хорошенько поразмыслить. Эту чертову загадку следовало непременно решить. Лидия, Лидия, Лидия.

Все эти годы ее любовь была необходима ему. Оттого что Лидии не было рядом, он то падал в бездну, то взлетал до нечеловеческих высот. Он тренировал свой мозг, а сердце его пристыжено молчало. Его способность чувствовать практически атрофировалась за ненадобностью, а вот его способность мыслить была на высоте. Он жаждал посвятить себя науке, надеясь привнести тем самым смысл в свою жизнь – жизнь, которую он умудрился разрушить собственными руками. И все же единственное, чего он хотел на самом деле, – это обрести настоящую любовь.

– Мне кажется, вам сейчас требуется помощь, – сказал Пирпонт.

Он подошел к буфету и начал сам готовить лекарство для Хью. Когда становилось очевидно, что без настойки опия ему не обойтись, его верный помощник – хотя и с недовольной миной – смешивал ему питье.

– Нет, не надо, – сказал Хью дворецкому и неуверенно поднялся на ноги. – Послушай, Лич, мне кое-что пришло сейчас в голову. Там, на полке, стоит книга. Я давно не открывал ее, но, кажется, это именно то, что мне нужно.

– Выпейте, сэр. – Пирпонт протянул стакан своему хозяину.

Хью смотрел на настойку с ненавистью и со страстным желанием одновременно. Шесть больших глотков – и он осушил стакан. Почти сразу же Хью почувствовал, как боль отступает.

– Лич, будь другом, достань мне с верхней полки книгу.

– Какая именно книга тебе нужна?

– Кажется, она стоит где-то в самой глубине. Большая, переплет темно-вишневый с золотым тиснением.

Хью прикрыл глаза. Веки были точно налиты свинцом. Но позволить себе сейчас уснуть он не мог. Ему вдруг показалось, что ключ к разгадке похищения Софи Парнхем можно отыскать в этой самой книге. И почему он не вспомнил о ней раньше? Хью заставил себя открыть глаза – веки неумолимо смыкались – и затуманенным взором наблюдал, как Тодд тянется за книгой. Когда тяжелый фолиант оказался наконец в его руках, Тодд сдунул с обреза толстый слой пыли, и та густым облачком взметнулась в воздух. Протянув книгу Хью, он сказал:

– Да, я вижу, что эту книженцию читали очень давно.

«Целых пять лет назад», – мысленно ответил другу Хью.

Он скользнул взглядом по переплету и удовлетворенно вздохнул. Да, это то, что ему было нужно. Выдержки именно из этого труда зачитывала ему когда-то Лидия. «Языческие традиции, бытующие в британской провинции» некоего Тербера Р. Френсиса.

Лидия сидела в большом бальном зале на стуле с высокой прямой спинкой в нескольких шагах от гроба мужа. Она была вся в черном – с головы до пят. Лидия знала, что ей следует сейчас быть сильной, но чувствовала она себя настолько изможденной, что могла лишь тупо следовать всему, что полагалось проделывать вдове. Все пять лет она знала, что ее муж смертельно болен, и все же оказалась не готова к тому, что он покинул ее. Что ей делать? Куда идти? Кто она теперь? Какая судьба ей отныне уготована? Что вообще станется с ее жизнью, С ее сердцем? Рядом с Бо ее жизнь была осмысленной. Только ради него Лидия и жила. И еще ради того, чтобы помочь несчастным, попавшим в трудную ситуацию, не скатиться в пропасть, в какой побывала она сама.

Лидия знала, что должна найти Софи – она обещала Боумонту сделать это. И она выполнит свое обещание.

Но только не сегодня. Сейчас она должна находиться здесь, возле тела человека, который изменил всю ее жизнь. Благодаря Бо она узнала, что любовь бывает разной. Любовь-страсть была только одной из ее граней.

Лидия сидела подле гроба и вспоминала все подробности их совместной жизни. В десять часов вечера, когда в зал вошла Колетт и принялась убеждать Лидию в том, что ей необходим отдых, она с неохотой, но все же поддалась на уговоры.

Ее место у гроба усопшего занял слуга Боумонта.

А Лидия забралась в постель со старым дневником в руках. Она хотела вспомнить то, о чем все последние годы старалась не думать.

30 сентября 1875 года

До сих пор не могу поверить в свое счастье. И почему мне вдруг так повезло? Перо, которым я пишу эти строки, кажется мне бесценным. Чернил у меня – целое море. Подумать только, ведь еще вчера у меня не было совершенно ничего, мне бы нечем было черкнуть даже пару строчек.

Я покидала Уиндхейвен со смешанными чувствами. Старый граф буквально вытолкал меня за дверь. Я знала, что теперь я для всех падшая женщина, но почему-то думала, что отец окажется ко мне снисходительным и дарует свое прощение. Но он обрушился на меня с обвинениями в том, что это я во всем виновата, что это я соблазнила Хью и подтолкнула его к тому, чтобы завести тайную интрижку. Ночь я провела в родительском доме, однако наутро отец велел мне уходить и никогда больше не возвращаться. Он сказал, что хотя и любит меня, но не может допустить, чтобы своим дурным влиянием я развращала младших сестер.

Не имея на руках рекомендательных писем, я не вправе была рассчитывать на приличную работу. Кое-какие деньги у меня имелись – мне удалось немного скопить. Этого хватило на то, чтобы купить билет на поезд до Лондона и снять убогую комнатенку. Мне удалось получить работу лишь в швейной мастерской, которая находилась у реки. Работать приходилось по ночам.

Многие из молодых женщин, с которыми я познакомилась, либо еще совсем недавно зарабатывали себе на хлеб на панели, либо в скором времени собирались этим ремеслом заняться, поскольку работа в швейной мастерской разве что не позволяла умереть с голоду.

Они говорили об этом так обыденно. А я не могла скрыть своего ужаса и отвращения. Я, помню; заявила, что лучше умру, чем стану продавать свое тело.

Господи, как же давно это было! Быть гордой! Очень скоро я поняла, что не могу себе позволить такую роскошь. Жалкие гроши, которые я получала за свой труд, не способны были покрыть мои расходы на комнату. И меня безжалостно выгнали на улицу. Мне пришлось устроиться на ночлег прямо на тротуаре возле лавки табачника. Голодна я была настолько, что уже перестала ощущать голод.

Как ни странно, мне удалось уснуть. Я не обращала внимания ни на грохот колес по булыжной мостовой, ни на пронзительные крики торговца фруктами, разъезжавшего по округе со скрипучей тележкой.

И хотя я могла видеть торговца и его покупателей, они меня просто не замечали. Я сталкивалась с подобным поразительным феноменом за время моего недолгого пребывания в Лондоне множество раз. Те, кому повезло в жизни куда больше, чем несчастным бездомным, спокойно проходили мимо голодных и умирающих, словно бы тех не существовало вовсе. И вот теперь я сама стала одной из таких невидимок.

Жуткий кашель начал сотрясать мое худое, изможденное тело, и я уже приготовилась умереть прямо здесь, на том самом месте, где сидела.

Что ж, я докажу всем, что я верна своему слову. Я умру, но останусь непреклонна…

И вот тогда-то появилась она – миссис Элла Фенниуиг. Я очнулась на миг, вырвавшись из объятий спасительного забытья, и заметила, что она разглядывает меня из окна своей кареты – роскошной, украшенной лепниной и позолотой.

– Кто это там, на обочине? – спросила она, и ее мелодичный голос показался мне необыкновенно красивым.

Каким-то образом я нашла в себе силы чуть-чуть приподняться. А ведь единственное, чего я хотела тогда, – это забыться вечным сном и оставить навсегда этот мир со всеми его бедами и проблемами.

Кучер соскочил на мостовую и, склонившись надо мной, принялся меня разглядывать.

– Похоже, ей плохо, мадам, – сообщил молодой человек своей хозяйке.

– А что с ней такое? – спросила та.

– Судя по виду, она давно не ела, – вынес он свое суждение.

– И только?

– Я, конечно, не доктор, но все же могу распознать голодного.

– Ну что ж, тогда подними ее.

Я почувствовала, как молодой человек подхватил меня под руки, и уже через несколько мгновений я сидела в экипаже на мягких, обитых бархатом подушках рядом с женщиной, которая благоухала, как букет роскошных цветов. Она была потрясающе красива, и еще я заметила, что у нее удивительно добрая улыбка. Я ощутила, как напряжение отпускает меня, хотя и не понимала толком, что же это такое со мной происходит.

Элла Фенниуиг отвезла меня к себе в дом, отмыла меня, накормила и одела. Она предложила мне пожить в ее обставленном с очаровательной изысканностью доме и отвела мне фантастически красивую спальню, где я могла отдыхать, не имея соседок под боком.

Обращалась она со мной точно с дочерью. Ей было приятно узнать, что я образованна и что у меня правильная речь.

Несколько недель я жила точно в сказке со своей доброй феей – миссис Фенниуиг. Мне она представлялась не то королевой, не то волшебницей. Она организовала свою жизнь именно так, как сама того пожелала, ее окружало все только самое лучшее. Единственное, что отсутствовало в ее жизни, – это мужчина, который бы руководил ею.

Я решила, что она вдова или же богатая наследница. Но как же я ошибалась! Через месяц пребывания в ее доме я узнала, что миссис Фенниуиг – самая настоящая сводня, хотя и обслуживала она отнюдь не простых смертных. Ее клиентами были представители высшего класса. А я, по ее задумке, должна была стать одной из ее девочек».