Полянский. Детектив-медиум

Ради любви

1.

– Вы вообще в своём уме?

Кирилл в замешательстве крутил в пальцах серую визитку с металлическим отливом: «Тимофей Полянский. Детектив-Медиум. Защита и Помощь». Наталья обняла мужа, успокаивающе поглаживая по плечу.

– Вы себя-то слышите? За что я должен вам заплатить?

Они сидели у камина в лазурно-голубой гостиной с белым декором, супруги на обитом велюром диванчике, а их странный гость с трудом разместился в кресле. Яркое, но холодное солнце подмосковного сентября заливало комнату светом через два высоких окна, выходящих в небольшой ухоженный сад.

– За спокойствие и тишину. Вы поступили непорядочно, и ваша жена не согласна покидать этот дом. Вы должны уехать, но сначала переписать имущество на её мать и сестру. Это они помогали с деньгами Ксении, и только им принадлежат коттедж и земля, – спокойно пояснил Тимофей, поправив очки. – Иначе тут продолжат происходить неприятные события.

– Ксюша не составила завещания, она умерла, и …

– Да, и, к сожалению, она не может свидетельствовать против вас и вашей любовницы, которая заняла её место. А я никто, чтобы требовать эксгумации и возбуждения уголовного дела. Но она желает, чтобы вы отдали дом её семье, а сами исчезли отсюда, – он легко промокнул серым платком пот над верхней губой. – Ну и мой гонорар вы оплатите, разумеется.

Тимофей заметил, как Кирилл чуть вздрогнул при упоминании уголовного дела, но Наталья, стройная ухоженная яркая брюнетка, слегка сжала его руку, и прищурилась на посетителя.

– То есть, мы вам заплатим, выполним все условия этого, якобы, привидения, и тогда для всех настанет тишина и покой?

Полянский чуть повернул голову, глянув в угол гостиной за спиной хозяев дома. Он видел. Нескладная женщина в вишнёвом нарядном платье прислонилась там к стене, увешанной семейными фото. Бледно-серая кожа, измазанная гробовщицким гримом, покрыта трупными пятнами. Правый глаз уже запал внутрь черепа, и веко с отклеившимися ресницами не поднимается до конца, левый – застывший и мутный смотрел на бывшего мужа и его новую жену. Женщина медленно кивнула, из носа на губы и подбородок стекла тонкая чёрная струйка мёртвой жидкой крови.

– Да, именно так, – подтвердил Тимофей.

– Этого не будет! – презрительно скривила Наталья идеальные алые губы. – И катитесь отсюда, пока мы не вызвали полицию и не привлекли вас за шантаж и вымогательство! Эта тупая овца и при жизни ничего собой не представляла, а теперь…

Тут призрак издал яростный вопль, неслышный для живых, и убийственно режущий слух, пронзительный для медиума, и бросился с кулаками на стену с фотографиями, запечатлевшими несколько лет благополучного брака и лжи.

Кирилл с женой вскочили с дивана, отпрянули в сторону и, вцепившись друг в друга. В ужасе смотрели, как раскачиваются на стене фоторамки, ходят ходуном и слетают на пол многочисленные семейные портреты. Осколки стекла со звоном осыпались на пол, а фотоснимки, вылетая из разломанных рам, кружились в воздухе, разрываемые в клочья невидимыми гневными пальцами. Через несколько минут всё стихло, и на стене не осталось ни одной фотографии.

Дрожащие бледные супруги оглянулись на Полянского, их глаза были круглыми, а губы тряслись от страха. Тот невозмутимо указал на беспорядок.

– Это продолжится. Она не успокоится, и не уйдёт отсюда, пока вы не выполните её требование. Не пытайтесь сжульничать и продать дом. Призрак помешает покупателям, устроив тут подобную демонстрацию или спровоцировав несчастный случай. Вы никому не всучите этот коттедж. Отдайте собственность её семье, и уезжайте отсюда. Пока сами целы, – устало вздохнул Тимофей.

Получив конверт, наполненный купюрами, он прошёл по дорожке, вымощенной шестиугольными разноцветными плитками в плотном газоне. И от калитки оглянулся на окна. Кирилл с Натальей, тесно обнявшись, ошарашенно смотрели ему вслед, а за их спинами чуть покачивался призрак несчастной женщины в вишнёвом платье. Когда-то она купила его за границей в поездке, да так ни разу и не решилась надеть при жизни. Это была самая красивая вещь в её гардеробе. В нём и похоронили.

Поступят ли живые по совести, или рискнут противостоять мёртвой, уже не его дело. Он помог ещё одной беспокойной душе. Его работа здесь окончена.

2.

Мерзкий московский ноябрь вступил в полную силу. Снег, дождь и грязь, невидимые в центре, вылизанном для туристов, на окраинах и в области стали просто стихийным бедствием. Разумеется, коммунальные службы ни сном, ни духом не могли ожидать такой погоды в середине ноября!

Дворники возились с лопатами, с неба противно сыпало что-то невнятное. Полянский с трудом припарковался во дворе, затем поднялся по ступенькам в здание клиники. Поприветствовал сотрудниц за стойкой регистрации, оставил пальто в гардеробе, и прошёл в кабинет главного врача.

Психиатр и нарколог Иван Шубин просил заехать в ближайшее время, но не пояснил сути вопроса. С одной стороны, Тимофей не мог отказать, с другой – внутренне приготовился к неприятному сюрпризу.

– Ты обещал следить за весом! – поднял голову от бумаг Шубин.

– Это вместо «Здравствуй!», да? – Полянский пожал ему руку, протянув через стол.

– Вес, давление, сахар в крови! Ты должен контролировать своё состояние!

– Ваня! – он просил прекратить нотацию.

– Твоё сердце, в конце концов! Тима! – Шубин чуть повысил голос.

– Ваня! Я хожу в бассейн и регулярно бываю в зале! Ты же знаешь Фёдора Степановича, он не допустил бы к тренировкам, если б сомневался во мне. Но для того, чтобы стать идеально здоровым Аполлоном, я слишком стар, – Полянский снял очки, потёр глаза и сжал пальцами переносицу.

– Как твой врач…

– Вань!

– Как твой друг! – Шубин поднялся из кресла. – Я в очередной раз прошу. Нет, настаиваю на том, чтобы ты серьёзнее относился к своему здоровью!

– Всё?! – остановил его успокаивающим жестом Тимофей. – Ты меня за этим звал?

– Нет! – сердито выдохнул психиатр, отошёл к окну, поднял жалюзи. – Один из моих психологов консультирует семейную пару. И был, скажем так, потрясён их рассказами. Я немного разобрался, и неожиданно понял, что это твои клиенты. Тебе придётся помочь, а то консультант сам на лечение загремит.

– Приоткрыть завесу, – неприязненно поморщился Полянский, поняв. Как же он ненавидел делиться этим.

– Да, если хочешь, можно и так сказать. Ты продолжаешь рисовать свои инфернальные скетчи? Возможно, понадобятся.

Медиум кивнул на вопрос, и Шубин продолжил, взяв трубку внутреннего телефона, нажал одну из кнопок.

– Данкевич ещё в центре? Пусть зайдёт ко мне, – он сел обратно в кресло. Полянского нервировал его внимательный взгляд. – Будь вежлив, Тима. Пожалуйста. Это хороший молодой специалист, возможно и тебе пригодится поддержка.

Теперь детектив редко выходил из себя, сталкиваясь с недоверием скептично настроенных обывателей. Любил ядовитых циников. Больше раздражали излишне одарённые воображением и магическим мышлением граждане. Несколько таких человек, пытавшихся либо нажиться на его способностях, либо сделать из него нового мессию, Полянский с огромным трудом вытряхнул из своей жизни. Но когда в коридоре послышались быстрые стучащие шаги, он с подозрением прислушался. Не может быть, чтобы…

Дверь открыла уверенная рука, и Тимофей почувствовал, как дрогнули под мягкой бородой щёки, и сжались губы, старательно сдерживая и скрывая улыбку. Торжествующую? Вряд ли, но радостную, наверняка: на пороге стояла высокая девушка с чёрно-алыми волосами, собранными в конский хвост.

Они коротко виделись в конце августа, тогда на ней был брючный костюм, а сейчас серый приталенный сарафан с квадратным вырезом, и короткий жакет. Стройные ноги в матовых тёмно-коричневых колготках. Вежливое внимание в её лице мгновенно сменилось возмущённым узнаванием. Глаза широко раскрылись. Она уставилась на своего начальника с негодующим вопросом в глазах, и Полянский понял, что день складывается вовсе не так плохо, как показалось сначала.

– Проходите, София! – пригласил жестом Шубин. – Вот, как и обещал, самый компетентный эксперт по вашему сложному вопросу. Рекомендую, мой давний друг, Тимофей Полянский. А это один из психологов нашего консультационного центра, София Данкевич!

Девушка приоткрыла рот, но не нашла слов. И Полянский чуть повернулся к другу со сдержанной усмешкой.

– Да мы, собственно, несколько знакомы, довелось, знаешь ли…

– Отлично. Думаю, общий язык вы найдёте, – добродушно кивнул Шубин. – София, у вас есть ещё запись на сегодня? Нет? Тогда проводите Тимофея к себе, пожалуйста.

3.

Валентине была непривычна тишина в доме. Казалось, эта суета никогда не закончится, и постоянно вокруг будут шуметь люди.

Сначала сердечный приступ у Сергея, это был такой кошмар! Она тогда ужасно испугалась. Скорая, больница, морг. У Валентины просто руки опустились.

Но мгновенно откуда-то нашлись знающие и умеющие люди, стали помогать с похоронами. Она что-то подписывала, платила за непонятные услуги. А над душой всё стояла и гудела свекровь, мол, плохо чтишь память мужа, не по-людски провожаешь в последний путь. И чтобы организовать всё «как положено», пришлось влезать в долги, и даже взять кредит на сто двадцать тысяч.

Бесконечная череда этих нелепых поминок, девять дней, сорок дней. Зачем всё это? Вереница родственников, которых она знать не знала, и ещё б сто лет не видала, если бы не этот печальный повод. Все приходили с унылыми лицами, начинали кисло соболезновать и утешать.

А Валентина чувствовала себя будто замороженной, застывшей. «И не поплакала-то, толком, хоть бы слезу проронила лишнюю, что ж за вдова-то бесстыжая!» – шелестели на кладбище эти неприятные тётки, похожие на сушёных крыс.

Она всё ждала, когда же оттает, расслабится, начнёт плакать, почувствует горе утраты. Уговаривала себя, что тоскует, страшно расстроена, искала в себе боль и ужас одиночества…

Но не находила.

Только очень странно было молчать. Не отвечать на попрёки мужа, не убеждать себя в любви к нему. Не держать постоянно в голове список требований и пунктов, обязательных для выполнения, которым ни конца, ни краю не видно.

Валентина переобулась в тапочки, с тоской глянув на зашитые в третий раз колготки. Споткнулась о старый пылесос.

«Опять проклятая уборка? Глаза б не смотрели! Да ведь снова свекровь притащится. Начнёт по углам носом водить, старая тараканиха!».

Ну вот ради чего это всё? Ради любви? К чему, кому? Она со вздохом принесла из санузла швабру и стала натягивать на руки резиновые перчатки. Только успела отодвинуть кресло от стены, как в дверь позвонили.

Виктория Ивановна, широкая и шумная, не дожидаясь ответа, открыла своими ключами.

– Валя, ты дома? – громогласно осведомилась она, раздеваясь в прихожей.

В доме сына для неё не существовало закрытых дверей. Все одиннадцать лет брака Валентину грызло постоянное вмешательство матери мужа в их дом. Возвращаясь с работы, находила переложенным бельё в шкафах и ящиках, расставленную иначе посуду. Даже скудный запас косметики Валентины свекровь перекладывала на полке в ванной в каком-то своём порядке.

Напряжение сводило мышцы спины, у Валентины болела голова, и жгло желудок. На все попытки поговорить с мужем, она получала ответ: «Мама лучше знает, как надо, ты должна её слушаться, тебя в семью взяли, осчастливили!». Сергей никогда не становился на сторону жены.

«Как же вы меня задолбали!» – позволяла себе она иногда сердитую мысль, но не больше.

Куда же ей деваться, кому она нужна? Мать в области, в малюсенькой квартире, где ещё живет сестра Валентины с семьёй. Три поколения друг у друга на головах, в постоянном раздражении, зато «как у людей». Больше десяти лет Валентину осуждали за бездетность и свекровь, и собственная мать, и сестра.

Виктория Ивановна прошла мимо невестки через большую проходную комнату, так же споткнувшись о пылесос.

– Что ж ты так квартиру запустила-то, Валя? Что, раз мужа схоронила, теперь и бардак разводить можно? – с укоризной покачала она головой.

– Да чисто дома, Виктория Ивановна, мусорить некому же, – тихо ответила Валентина.

Свекровь открыла дверь в спальню, и, вскрикнув, покачнулась и схватилась за косяк. Валентина бросилась следом, и застыла на пороге.

В полированной исцарапанной красно-коричневой «стенке» были распахнуты все дверцы, опустошены полки. Книги, документы, какие-то бумаги из недр шкафа усыпали разложенный диван. Одежда разбросана по комнате, на открытых створках повисла разорванная мужская рубашка, халат и свитер. По углам разметались ботинки и сапоги, обувные коробки. Стеклянные полки из «стенки» разбиты, осколки рассыпались по полу, тут же перебитая посуда из парадного сервиза и расколотая огромная супница в центре комнаты. Горшок с разросшейся традесканцией свёрнут с подоконника, земля и керамические осколки усеивают пол у окна.

– Валя! Ты что ж сделала, Валя? – сипло выдохнула Виктория Ивановна. – Ты что, коза, натворила?

– Я ничего… Меня дома не было… Я… – залепетала Валентина, в ужасе оглядывая разгромленную спальню.

В этот момент дверцы всех шкафов одновременно захлопнулись. Стёкла лопнули и вылетели наружу. Пятнистые зеркала старого трюмо в углу растрескались. Женщины хором взвизгнули, и выскочили из комнаты, цепляясь друг за друга.

4.

София, отперев дверь, пропустила его в освещённый кабинет, где посменно с коллегой проводила консультации. Нейтрально светлые стены, на окне два белых кашпо с пышной зеленью. В углу небольшой аквариум на тумбе. Комната как будто сразу стала вдвое меньше, столько места занял её посетитель. Под мужчиной скрипнул диван. Она прошлась по кабинету от стены до стены, скрестив руки на груди.

– Поверить не могу, что Иван Александрович повёлся на всё это ваше шарлатанство! – наконец выдохнула София, остановившись перед ним, и глядя сверху вниз. – Он сказал, что вы его друг?

– И бывший пациент, – уточнил он.

– Кто бы сомневался, – проворчала София, качая головой.

– Когда-то он очень помог мне. Я справился с депрессией, принял это и научился пользоваться. Во многом я обязан ему, – он спокойно смотрел на неё. – Расскажите о ваших клиентах?

– В голове не укладывается, что участвую в этом балагане! – она прошла за стол и стала перебирать папки в ящике.

– Кстати, как поживает ваша подруга, которой вы тогда оказывали моральную поддержку?

– Нормально! Сделала ремонт в квартире, – буркнула София. – Носит с работы домой и читает вслух детские книги, следит за акциями на сайте «Детского мира». И так-то была блаженная, а теперь и вовсе поехала!

– Зато теперь она спокойна и счастлива, её жизнь полноценна, – негромко ответил он.

София задумалась на секунду. Ведь он прав! Столько лет Лида была постоянно напряжена в своей неудовлетворённости жизнью, неустроенности, считала себя ущербной, и упорно цеплялась за подруг, чтобы на их фоне хоть как-то выглядеть «как все»… Прошлый раз виделись месяц назад. Лида умиротворённая, плавная, в новом платье, стала иначе собирать волосы. Впервые, кажется, ей было скучно с Соней и Катей, и она хотела скорее вернуться домой, будто бы там кто-то очень ждал.

– Вы же профессионал, и лучше меня знаете, как важно выстроить коммуникацию со своими девиациями! – склонив голову на бок, мужчина внимательно глядел на неё.

София, будто очнувшись, тряхнула своим чёрно-алым хвостом, шумно выдохнула. Достала одну из папок с анкетами и опросниками.

– Так. Вот. Даниловы, Станислав и Нина. У них в семье произошло несчастье, пострадал маленький сын. Они пришли на консультацию, чтобы сохранить свой брак и помочь ребёнку…

– Данилов… – он на секунду поднял глаза к потолку, кивнул. – Это в январе было, на каникулах как раз. Помню.

– Отлично! Тогда объясните, что с ними случилось? Муж жене адскую дичь рассказывал, что мальчика покусала какая-то потусторонняя зверюга. А некий охотник на монстров помог. И после этой помощи пришлось делать ремонт в квартире...

– Я тогда рекомендовал им семейную терапию. А всё, что он ей рассказывал о чудовище – правда. Оно пришло через игрушку, такие порталы не редкость.

– Что? – вскинула брови София, не веря своим ушам. – Вы издеваетесь?

– Нет. Даниловы развелись?

– Вместе. Нина рассорилась с родителями, насколько я поняла. Сделала выбор в пользу мужа и ребёнка. Сепарация проходит тяжело, но борьба за здоровье сына сблизила её с мужем. Мальчик ходит сам.

– Хорошие новости.

– Но что Стас городил мне про монстра?

София начинала терять терпение, эта непоколебимая студенистая гора при галстуке и костюме жутко раздражала своей самоуверенностью.

– Есть доказательства. Я фиксирую все дела, сведения по заказам. Могу ознакомить с картотекой. Вы ведь уже освободились? – на неё пристально глядели маленькие за стёклами очков серо-голубые глаза.

«Надо бы отправить кому-то из девчонок сообщение, что я уехала вечером с работы на машине некоего Полянского, чтоб, если чего случится, искали через Ивана Александровича», – размышляла она, сидя в сером хёндае рядом с водителем, и с подозрением посматривая на своего спутника.

«Насколько же асексуален и непривлекателен мужчина с лишним весом, хотя может быть, он болеет. С другой стороны, Лёшка вот как картинка, а тот ещё идиот, всё выдрючивается, мозги выносит, толку с него как с козла молока! И на мели постоянно».

София поддёрнула длинный пуховик, чтоб не светить коленками. Кто этого маньяка знает, от чего его Шубин лечил. «Чего ноги-то, между прочим, я сама, по собственному желанию, сейчас с ним куда-то еду, и если что – против мужика такого роста и веса даже чихнуть не смогу! И кто после этого блаженная, я или Лидка, которая привидение нянчит?!».

Свернули с Кутузовского на короткий бульвар. Чуть не доехав до набережной развернулись. Во двор он заехал под шлагбаум по брелоку. Места для машин закреплены, их не так много, видимо, за отдельные деньги. София никогда не бывала в настоящих «сталинках», и теперь с интересом разглядывала хмуро помпезные многоэтажки.

В узком лифте поместились с трудом. Она надеялась, что на лице достаточно отчётливо отобразилось неудовольствие и неудобство, которое она испытывала от такого «тесного сотрудничества». Дверь квартиры не была заперта, Полянский не доставал ключи.

Хозяин расправлял пальто на вешалке. София стучала полусапожками на коврике у входа, чтобы стряхнуть ноябрьскую сырость. Из глубины квартиры раздался окрик.

– Это ты там шумишь, Ведьмак Бирюлёвский?

Из комнаты в конце просторного коридора вышла плотная женщина средних лет, в джинсах и чёрной футболке, в вязаных носках и шлёпанцах. «Это что, его жена! Господи! Как же я скучно живу!», – успела подумать София.

– Я не Бирюлёвский, я из Марьиной рощи! – кротко ответил Полянский.

– Ты в колготках, Красота? Тогда вон там внизу в шкафу возьми чёрные тапочки, они для гостей! – невозмутимо обратилась к ней женщина. София смущённо переобулась, и та махнула ей влево. – Руки мыть там!

– Яся! – с лёгкой укоризной произнёс хозяин.

– Хоть кто-то же должен за порядком следить! – пожала она плечами.

Затем подхватила у порога небольшой мешок с мусором, накинула куртку и исчезла, захлопнув входную дверь.

София выходила из маленького санузла, столкнулась с Полянским, он неопределённо указал внутрь квартиры.

– Проходите. Можете прогуляться, осмотреться, полюбопытствовать. Я пока чаю согрею, если позволите.

Первое, что восхищало, это, конечно же, трёхметровые потолки. В комнатах столько воздуха. Заметен ремонт и частичная реконструкция. Но лепнина по карнизам и углам смотрелась естественно и не перегружала впечатление. Вообще, жильё не выглядело стерильно красивым, как на фото в журнале, но и уютно обитаемым его тоже было сложно назвать, по её мнению. Ни единой забытой чашки, или оставленной книги, небрежно брошенной вещи.

«У меня дома кухня меньше, чем эта прихожая!».

Направо от входа коридор в светлую кухню. Гарнитур матовый, белый. Поперёк – узкий «стол для завтраков», не намного шире барной стойки. Три крепких стула.

Прямо и направо по коридору вход в просторный зал, здесь два огромных окна, выходящие на бульвар. Наборный узорчатый паркет чуть скользил под тряпочными подошвами тапок. В зале с помощью света отделена зона, изображающая безжизненную столовую. «Тут наверняка никто не обедает!». Стол и четыре высоких стула из тёмно-красного дерева с резными спинками. Стена книжных шкафов со стеклянными створками. Гостиная тут же – бордовый ковёр, угловой диван и два кресла, обитые чёрной кожей. Окна спальни, куда София деликатно не стала заходить, выходили во двор, наверняка это была самая тихая комната, и всегда в тени.

Обнаружила кабинет. Направо современный стол с ноутбуком на зарядке, и компьютерное кресло замысловатого дизайна. «Анатомическое или ортопедическое, как это правильно называется. Вон сколько регулировок? Сколько же оно стоит, мрак!». На стене несколько полок с папками файлов, книги. Слева от входа – электрический камин, две стены доверху – стеллажи с книгами и альбомами.

Заинтересовал её чудесный столик с ящичками, что стоял в углу у высокого окна. Резные изогнутые деревянные ножки в виде львиных лап, опирающихся на шар. Столешница обтянута новым зелёным сукном. Масса отделений для разных мелочей и хранения письменных принадлежностей. Похоже, очень старый стол, может быть даже антикварный. София осторожно касалась деревянных панелей.

«Просто прелесть! Вот умели же делать! И как люди неспешно жили, как красиво! Интересно, есть тут потайное отделение, как в кино показывают?».

– Английский секретер начала двадцатого века. Достался от прадеда со стороны матери. Бесценная вещь. С судьбой, так сказать, – прозвучал его тихий голос.

София вздрогнула от неожиданности и оглянулась, Полянский стоял в дверях, заслонив почти весь проём. Брюки на подтяжках, узел галстука ослаблен, рукава сорочки закатаны, руки в карманах.

– Чаю?

5.

Он неспешно шёл за девушкой по коридору, и не без удовольствия разглядывал её стройную фигуру. Она старательно сохраняла равновесие, но на повороте к кухне всё же поскользнулась в матерчатых тапочках на гладком паркете. Тимофей ловко придержал гостью за локоть.

– Спасибо! – фыркнула она.

На узком столе приготовлены большие чашки с чаем, сахарница, пастила в вазочке. Он подождал, пока девушка из вежливости съела кусочек и сделала несколько глотков, и негромко уточнил:

– Как мне к вам обращаться? По имени и отчеству? Шубин называл вас Софией.

У неё красивые серые глаза, тёмный оттенок, цвет графита. Нарисовать бы портрет в технике гризайль, чёрно-белый акрил, и несколько эффектных алых с кармином штрихов в волосах.… Как же восхитительно она злится!

– Можно без отчества. София. Возраст пока позволяет, – ответила не без сердитого кокетства, потом ещё выпила чаю и покачала головой. – Уму непостижимо. Неужели действительно говорю это. Но… Вы действительно верите в то, чем занимаетесь?

– А вы собственному восприятию не доверяете? Вы же были со мной и своей подругой в той квартире в августе?

– Тогда я вообще ничего не поняла, что там произошло!..

– Вы хотите доказательств?

София нерешительно кивнула. Он сидел напротив неё, чуть поворачивал чашку чая. Вздохнул, скрестил руки на груди. Он видел. И был готов к реакции.

– У вас есть весьма несерьёзный друг сердца и тела, но вы часто с ним ссоритесь, каждые два-три месяца разбегаетесь на неделю, две. Его зовут Алексей. Довольно экстерьерный юноша…

Тёмно-серые глаза девушки широко распахнулись, рот приоткрылся, рука с чашкой чая замерла в воздухе. Тимофей не стал экономить на деталях.

– Позавчера вы с ним сломали кухонный стол. И парень не сможет купить вам новый. Понимаю и разделяю ваше негодование.

София застыла и перестала дышать. Он спокойно отхлебнул чаю, и посмотрел на девушку.

– Как?… Как вы это делаете? – едва выговорила она, чашка в руках дрогнула и вернулась на стол.

– Я просто вижу. Это непросто объяснить или описать словами. Прошлое людей, призраки и монстры стали частью моей реальности. Почти двадцать лет уже как.… Идёмте обратно в кабинет, я покажу вам досье, как обещал.

В комнате усадил за компьютерный стол, чуть сдвинув клавиатуру и включив лампу. Щёлкнув мышкой, открыл папку с файлами. Достал объёмный скетчбук с рисунками за этот год, и аккуратно пролистал к январю.

– Вот. Это по делу Даниловых. Обратите внимание, в уголке код из букв и цифр, маркировка и дата. Каждая иллюстрация имеет описание в файле, заказчик, обстановка и факторы, спровоцировавшие происшествие. Монстры, призраки, послания от умерших, вмешательство беспокойных душ, вроде той, что потревожила вашу подругу. Оставлю вас на время, почитайте, если что, зовите.

Тимофей сделал шаг назад, и уже на выходе из комнаты обернулся:

– София, вы пьёте?

– Что? – она оглянулась, глаза огромные и застывшие.

– Вы употребляете алкоголь? – уточнил он.

– Изредка. А что?

– Я вам попозже ещё чаю принесу, добавлю что-нибудь.

Она с ошалевшим видом коротко кивнула в знак согласия. И Тимофей отправился на кухню поискать среди запасов бутылку Бакарди.

Через час примерно он зашёл в полутёмный кабинет. Девушка не отрывалась от монитора. Через плечо заглянул в дело. София дошла до сентября, это заметка о призраке женщины, которую свели в могилу муж и его любовница. Она хотела отомстить, хотя бы отобрав свой дом за городом.

– Я… – начал он говорить, ставя на стол большую кружку горячего чая.

– А! – София от неожиданности подскочила, вскрикнув! – Вы что, совсем!? Я и так чуть не спятила! Так подкрадываетесь!

– Как ваши внутренние горизонты? – он миролюбиво подвинул ей чай.

– Фух! Я пока плохо соображаю, подождите, пока волна аффекта спадёт.

Она глотнула из кружки и с удовольствием зажмурилась. Снова повернула к нему лицо, в скудном освещении её глаза казались чёрными и бездонными. Причёска немного растрепалась, свет лампы красиво подсвечивал алые пряди в длинном хвосте.

– Как вы находите своих клиентов? У вас есть сайт, или объявление в разделе «Мастер на час»? – прищурилась София.

«Прагматичный подход, без лирики. Чудесная девушка!» – подумал он.

– Я не имею профиля в соцсетях. У меня есть источники информации среди полицейских, участковых, врачей, журналистов. Люди передают друг другу странные новости, или жуткие слухи. А я получаю возможность предложить свои услуги! – он говорил медленно, сцепив руки на животе, указал подбородком на открытый файл. – Не так часто запрос приходит от уже почившего клиента. Например, Ксения Ермолаева пришла ко мне сама. Она хотела, чтобы муж с новой женой отдали загородный дом её матери и сестре. Она очень любила мужа при жизни, слишком на многое закрывала глаза, и, конечно же, была страшно разочарована поворотом в его жизни и делах, обозлилась.

– Почему она не очутилась в раю, если жила хорошо и правильно?

– Моя практика показывает, что праведная жизнь совсем не гарантирует покоя после смерти, и...

Слова прервала музыка входящего вызова, Тимофей извинился и пошёл искать в пальто телефон.

6.

«Это же из сериала заставка! «Секретные материалы». Блин! Тоже мне, Малдер с Кутузовского!» – хмыкнула София и с наслаждением отпила крепкого горячего чаю, так щедро сдобренного душистым ромом. Шикует, медиум.

Она согрелась и немного расслабилась. Посмотрела на альбом рисунков, снова перелистнула страницы. Тонкие интересные работы, наверное, тушью сделаны, так здорово нарисовано. Но какие же отвратительные существа! Одноногие и шестилапые, с крыльями или в колючей чешуе. Напоминающие зверей и людей. С когтями и зубами. В лохматой шерсти или бородавках… Ходячие трупы… Неужели это всё реально? Да быть этого не может!

София подняла глаза на монитор. В текстах этих бесконечных досье (первые папки датированы две тысячи первым годом) больше знакомых и понятных слов. «Протест, вырвался из-под гиперопеки родителей», «последствия домашнего насилия в детстве», «смерть от передозировки», «инфантильное поведение, ревность», «направленная агрессии, самоповреждение», «подавляет влечение». «Конфликт интересов, отсутствие личного пространства, не имеет доли в квартире», «травля, доведение до самоубийства», «питается депрессией и страхами жены», «тяготится чувством вины перед родителями»…

– Извините, я …

София вздрогнула, когда за спиной прозвучал тихий голос.

«Как только эта туша умудряется так бесшумно передвигаться!».

Полянский застыл у кресла и чуть наклонился к ней.

– Этот звонок… Мне нужно уехать по делу. Хотите поучаствовать?

– Будем изгонять дьявола? – скривила она губы.

– Не в этот раз, – усмехнулся он.

То ли у него нет чувства юмора, то ли оно очень изощрённое. София пока не поняла. Любопытство пересилило, в итоге. Когда сели в машину, Полянский включил подогрев её сиденья, она не сразу это заметила, но пригрелась с удовольствием. Уже стемнело. Город снова начало облеплять мокрым снегом.

– Это звонил ещё один мой давний знакомый. Он тоже на страже здоровья человеческих душ, как и вы, только врачует иначе, – негромко пояснил он спустя какое-то время.

– То есть? – не поняла София, нахмурившись.

– Он священник. Отец Николай служит в храме преподобного Серафима Саровского на Шокальского. Иногда обращается. Ко мне относится не совсем однозначно.

– Очень понимаю его.

– Напрасно язвите. Я исключительно за добро!

– Типа, кто победил, тот и добрый?

– Ага. Как говорится, «добро победит вообще, в перспективе!», – вздохнул он, притормаживая на светофоре. – Так, нам вон та девятиэтажка нужна , кажется.

Кажется, он собирался открыть ей дверцу и помочь выйти из машины, но София опередила его. С трудом перешагнула сырой и рыхлый снежный вал на тротуаре. В подъезде постучала полусапожками. «Хорошо, что только на третий этаж, поднялись без лифта, а то бы меня в лифте это пузо по стенке просто размазало!» – поморщилась она.

На лестничной площадке у открытой в квартиру двери стоял мужчина со светлыми волосами и клочковатой неровной бородой, одетый в рясу, и крупная женщина с короткой стрижкой и в необъятном сиреневом спортивном костюме.

– Здравствуй, Тимофей Дмитриевич, – священник пожал руку Полянскому и внимательно посмотрел на Софию.

– Это со мной, доктор Данкевич, – сдержанно кивнул медиум.

«Ни фига себе он меня отрекомендовал!» – усмехнулась она.

– Отец Николай отзывался сейчас о вашей работе… – начала широкая дама, её голос гудел и давил.

– Вы – Валентина Сизова? – перебил Полянский.

– Нет, я мать безвременно усопшего, – пафосно выдохнула женщина, раздуваясь.

«Как будто бы это обалдеть, какое высокое достижение и повод для гордости!» – подумала София, а Полянский деликатно, но решительно сдвинул даму с дороги.

– Тогда с вами мне не о чем разговаривать.

Священник поднял руку, наверное, для благословения, или как там у них полагается, но медиум отмахнулся, буркнув: «Да брось!».

София прошла за ним следом. Внутри они нашли растерянную и бледную женщину.

«Чёрная косынка, вдова, наверное!».

– Добрый вечер. Валентина? – спросил Полянский, снимая пальто.

– Да. Здравствуйте. Это вас отец Николай ждал? Мы с Викторией Ивановной тогда к нему прибежали, еле оделись. Он уж и квартиру освятил, а всё не помогает!

– Что вас беспокоит, расскажите?

Он сел на диван, достал из кармана салфетку и стал медленно протирать очки. София устроилась на краешке кресла.

– Да вот, муж почти два месяца как помер. Сердце. Уже и сороковины справили, всё как полагается. А теперь вот началось. В той комнате. Вещи из шкафа летают, всё побито, будто ураган прошёл. Мы бы подумали, что воры погромили, да брать-то у нас и нечего… – размеренно причитала Валентина.

– Ты, Валя, правду скажи! Что мужа не чтишь, не оплакала Серёжу, вот и не упокоится бедный никак! – загудела, возникнув на пороге, её свекровь.

«Женщину, видать, всю семейную жизнь прессовали. Долго разгибаться будет. Никаких личных границ, вот бедняга! Мужику земля пухом, а ей жить бы начать, натерпелась!» – размышляла София.

Полянский с неприязнью покосился на Викторию Ивановну, встал и вошёл во вторую комнату поменьше. София двинулась следом. Действительно, в спальне царил страшный разгром. В убогой советской «стенке» все двери открыты, частично свёрнуты с петель, полки выломаны, стёкла разбиты. Имущество пары поколений, проживших тут всю жизнь, размётано по интерьеру. Осколки посуды, обрывки и клочки бумаги, порванная одежда, расколотые пластинки.

София сделала шаг в центр комнаты, обвела взглядом беспорядок и, оглянувшись, хотела сказать Полянскому, что это больше напоминает клиническую картину истерического припадка, чем полтергейст, но замерла, увидев, как спутник пристально смотрит куда-то ей за спину.

Ей отчётливо вспомнились поездки из далёкого детства, как они с родителями гостили у дедушки, в деревне на Оке. Красивые места, настоящий деревянный дом, чердак с кучей волшебного барахла. Тогда очень часто по вечерам взрослые играли в карты при удивительном свете трёх керосиновых ламп. А дедушкин кот, роскошный серый сибирский зверь, щурился и шипел на пустой угол комнаты, или сердито урчал, глядя в безлюдную темноту сеней. Дед говорил, мол, кот домовых видит и чертей чувствует. Во взгляде медиума сейчас было то же узнавание пустоты. У Софии по спине пробежали колючие ледяные мурашки.

– Вы видите покойного? – неожиданно шёпотом спросила она, проглотив комок в горле. Полянский слегка кивнул. – И как?

– Ну, как… – вздохнул её спутник, опустил глаза на пол, что-то выискивая. – Скажем, он и при жизни особо-то красавцем не был, а сейчас…

Он ловко ухватил в слое мусора и протянул ей фото в рамочке. Стекло треснуло, но снимок цел. На фотографии София узнала Валентину, чуть более стройную, чем сейчас, а рядом с ней муж, видимо, где-то на отдыхе снимались.

«Вот ведь, любовь зла! Тощий, мелкий, суповой набор из хрящей и комплексов! Ишь, как в жену вцепился, уродец! И тоже, небось, мамаша всю жизнь нагибала!».

– Вы можете нам помочь? Не думаю, что отец Николай стал бы иметь дело с мошенником, но всё же… Чего от нас хочет Серёжа? – бубнила, стоя в дверях комнаты, свекровь Валентины.

– Ничего не хочет. Злится.

Полянский, заложив руки в карманы, медленно прошёлся по комнате, поддевая ботинками и рассматривая бумаги, в беспорядке валяющиеся на полу.

– Видишь, Валя! Была б ты путёвая жена моему сыну! А то он и после смерти с тобой мучается!

– Я ж ничего ему, я ж любила, я столько лет! Ради любви всё терпела! Я ж всё делала… – залепетала Валентина, оправдываясь.

– Вы не должны чувствовать себя виноватой! Всё, что могли, вы уже для него сделали! Он умер, живите каждая своей жизнью, вам больше некого делить! – не выдержала София.

– Вот, нашёл! – Полянский счастливо воспользовался паузой, достал из-под батареи помятый файл с несколькими бланками, достал и разгладил бумаги.

– Что это? – прищурилась Валентина.

– Незадолго до смерти он спрашивал, где лежит ваш паспорт, верно?

– Да, а что?

– Квартира приватизированная, он единственный собственник. Вот, составил заявление, чтоб вас выписать.

– Как? Зачем? Куда ж я пойду?

– А это была б уже не его забота, если б он с вашими документами и этим пакетом успел дойти до МФЦ. Нет прописки, нет человека. И развод, думаю, в одностороннем порядке получился бы. Детей у вас нет.

За его спиной звонко хрустнуло зеркало в старом трюмо, с верхних отделений «стенки» отвалились и грохнули об пол две оторванные с петель дверцы. Отец Николай, заглянувший в комнату, начал испуганно и широко креститься. Полянский протянул файл Валентине. За документами с воплем «Дайте!» рванулась престарелой львицей Виктория Ивановна. Прыжок не удался. Документы достались Валентине. Она растерянно смотрела на казённые бумаги, которые чудом не успел заверить перед смертью муж. София осторожно взяла её под локоть.

– Вы наконец-то сами себе хозяйка, Валя! Теперь можно жить так, как хотите вы, и никого не слушать!

– Ещё чего! Ишь, дармоедка, пригрели змею, осчастливили, в семью взяли! А оказывается, тебе квартира была нужна! Не для тебя Серёжа её зарабатывал! Я отсужу у тебя жильё!

– Положим, квартиру заработал не Серёжа, а его отец, это же вашему мужу давали метры, когда он на комбинате работал. А Серёжа трудиться и не начинал ни разу за сорок лет. Подтверждённого дохода не имел. И отсудить вы ничего не сможете. Завещания нет, вдова наследует долю покойного, а значит, квартира принадлежит ей на законных основаниях. Говорю вам, как юрист, – весомо пояснил Полянский.

София порылась в сумочке и нашла визитку клиники Шубина, где подписала свой номер и электронную почту.

– Вот, Валя, пишите, обращайтесь, если возникнут сложности с новой жизнью! Я психолог, удалённо тоже консультирую. Ради любви не надо терпеть, ради любви надо жить, в том числе, и любви к себе!

Она улыбнулась, и женщина несмело, но с облегчением повторила её улыбку, взяла карточку и вложила в файл с документами, которые чуть не оставили без крыши над головой.

Задумавшийся Полянский внимательно смотрел на них, потом, будто очнувшись, ещё прошёлся по комнате и за креслом подобрал какую-то керамическую не то фигуру, не то вазу, София не очень хотела разглядывать, что именно там изображает покрытое глазурью коричнево-зелёное изделие. А медиум повернулся к Валентине:

– Вы же всегда это ненавидели?

– Да, редкостное убожество, – расправила она плечи.

Полянский, взвесив в руке и перехватив удобнее неказистый сувенир, повысил голос, грозно выкрикнул:

– Это! Больше! Не твой! Дом!

С этими словами он сильным броском метнул статуэтку в старое трюмо. Осколки керамики и куски пятнистого зеркала с грохотом и звоном разлетелись по комнате, замигала и, закачавшись, ударила в потолок пыльная люстра, стекло зазвенело по полу. Женщины, взвизгнув, присели, втянув головы в плечи. София почувствовала, как щёку под левым глазом ударило и обожгло осколком. Она дотронулась до лица, пальцы были в крови.

Лампы в квартире поморгали ещё немного, и через полминуты слаженно исправно заработали. Полянский крепко, но аккуратно взял Софию за локоть и провёл в прихожую, где был самый яркий светильник. Она не стала сопротивляться, когда он, за подбородок уверенно повернул её лицо, чтоб свет падал на порезанную кожу. София снова потянулась к щеке, он перехватил руку:

– Не трогайте грязными руками, – потом обернулся в квартиру и окликнул. – Николай, раздобудь мне перекись, пожалуйста!

7.

Тимофей обработал царапину и осторожно заклеил девичью щёчку тонким пластырем. Следа не останется. Когда уходили, немного пропустил её вперёд по лестнице, чтоб не смущать моментом получения денег от вдовы.

– Вы же тут недалеко живёте. Давайте, подвезу? – предложил он, когда они вышли из подъезда. Видел, что она немного колебалась, прежде чем согласиться.

Довёз до Изумрудной улицы. Дом рядом с парком, хороший район. По дороге его всё не оставляла одна мысль, и поглядывая на свою всё ещё чуть обалдевшую от событий вечера спутницу, Тимофей подбирал слова.

«Как она сказала, ради любви не надо терпеть, ради любви надо жить! Это неплохо!».

Он проводил её до двери квартиры, чтобы удостовериться в безопасности девушки. И когда она собралась попрощаться, перебил её.

– София, вы сегодня хорошо говорили с той женщиной, и я задумался, что моим клиентам часто не хватает подобных слов, какой-то поддержки. Да, я помогаю им, но после дела бросаю наедине с новой информацией о себе и мире вокруг. Я бы предложил время от времени сотрудничать. Подумайте, ответите позже. У вас есть мой номер, я знаю. И вот, это сегодняшний гонорар, считаю справедливым поделиться с вами.

Тимофей достал из внутреннего кармана конверт, полученный от Валентины. Он уже отдал пятёрку отцу Николаю за наводку. Отсчитал и протянул Софии пять тысяч. Девушка молча взяла деньги и закрыла дверь перед его носом.

Но он был уверен, она позвонит в ближайшее время.

8.

Больше трёх часов она потратила на то, чтобы собрать почти без разбора кучу мусора в несколько больших мешков с завязками. Валентина впервые за много лет расслабленно вытянулась на разложенном диване, не сжимаясь в комок у стенки.

Квартира больше не пугала, не вызывала ненависти. Жильё было наполнено умиротворяющей тишиной. Теперь это её дом, она всё сделает, как хочет!

«Первым делом сменю замки!» – улыбнулась она, засыпая.