Полянский. Детектив-медиум

Голодная луна

1.

Дневник.

«Сложнее всего жить среди них. Столько времени уходит на то, чтобы упорно делать вид, будто влачишь такое же жалкое существование, как и эти бестолковые куски мяса. Пустые , суетящиеся со своими ничтожными проблемами и смешными неразрешимыми вопросами!

Я сильнее, умнее, зачем мне быть на них похожим? За что моё божество так меня наказывает: даёт силу, но не разрешает пользоваться ею, и так редко угощает, заставляя в остальное время питаться разной дрянью ? Вознаградит ли оно меня за терпение и послушание?

Это тело – временное прибежище, хлипкая и уродливая оболочка, моё божество каждый раз напоминает мне об этом. Оно велит мне скрываться, ждать своего времени, когда можно будет последовать за ним.

Голод изводит меня…

Мужчины отвратительны на вкус. А вот женщины – другое дело. За этой долго следил, ходил за забором у прозрачного леса, слышал её тёплый молочный запах. Хорошо, что у них нет собаки, животное бы сразу учуяло другого хищника.

Она сама открыла дверь и пригласила в дом, они всегда слушаются меня, верят. Не сопротивлялась. Только чужая жизнь, выпитая ещё горячей, может насытить, это восхитительное чувство.

Луна – моё голодное божество. Оно зовёт, указывает, когда можно утолить голод, принеся эти сладкие жертвы. Его голос мучает и дарит наслаждение. Когда же оно снова призовёт меня?

Снег мне в помощь, метель скроет все следы. Как красив мир ночью, лунный свет не врёт и не обжигает, как глупое солнце!».

2.

– Это вы вызывали участкового?

– Я. До соседей ни дозвониться, ни достучаться. Уже с неделю никого не видно и не слышно. Пробовал через забор заглянуть. Тойота Светы во дворе стоит, значит, не уехали, да и не собирались вроде никуда.

– Когда последний раз видели Синицыных?

– Так, вот, в Новый год был, посидели. Они мне набор для кухни подарили. Я хотел Жоре шуруповёрт вернуть. Одалживал ещё перед каникулами, чтоб стол новый собрать. А зайти который день не получается. Боюсь, вот, что-то случилось! – худощавый молодой человек говорил сбивчиво, нервно взмахивая свободной от инструмента рукой.

Совсем чуть подморозило. Новогодние праздники не прошли бесследно, как всегда. Пьяные драки, поножовщина, три возгорания на территории посёлка из-за несанкционированного запуска пиротехники. Полицейский только тоскливо вздохнул:

«Что ж вы за люди такие! Чего вам мирно не отмечается?».

Рядом с участковым переминался с ноги на ногу пожилой мужчина – староста посёлка, за его спиной – уже почти трезвый слесарь.

– Хорошо, тогда при свидетелях вскрываем замки. Всё подпишите. В случае чего, будете оплачивать соседям новые двери и ворота, – устало кивнул участковый.

Они вчетвером прошли к дому, увязая в снегу.

«А дорожки-то никто не чистил дней пять, снегопад ведь был во вторник и среду, машину занесло в сугроб», – машинально подмечал полицейский.

Некоторое время они потратили на громкий стук в дверь. Никаких признаков жизни. Над крыльцом покачивалась на ветру новогодняя декорация из пластиковых снежинок, да в окнах медленно переливались цветными огоньками гирлянды. Тишина.

Замок на входной двери так же быстро вскрыли. С первым же шагом внутрь участковый понял, что приехал не зря, и что его, к сожалению, ждёт новый головняк. В нос ударил отчётливый и весьма неприятный запах. В тёплом доме труп, и может быть даже не один.

– Ничего не трогайте! – велел он своим спутникам, затем связался с отделением, сообщил об убийстве, вызвал оперативников.

Они сделали несколько шагов по коридору, когда раздался громкий удар в пол. Это молодой человек, вызвавший полицию, охнув, уронил злосчастный шуруповёрт. Он первым обнаружил своего соседа в гостиной.

Около тихо тлеющего газового камина подсыхала и осыпалась потускневшей хвоей нарядная ёлка. Мужчина лицом вниз лежал на полу с пробитой головой. Из раскрошенного затылка между осколками костей торчала деревянная ручка молотка или ещё какого-то другого тяжёлого инструмента. Никаких следов борьбы. Почерневшая вонючая лужа застыла на ковре и ламинате. Ни лишних брызг, ни разлетевшихся кусков. Удар был один. Это с какой же силой надо так врезать?

– Это Георгий Синицын? Вы уверены? – полицейский оглянулся на бледного молодого человека, уцепившегося за дверной косяк.

– Да, кажется. Ему этот свитер жена связала.

Участковый оглядывал эту зловещую картину, когда его окликнул староста посёлка, сопровождавший неприятную процессию. Крепкий пенсионер осипшим голосом позвал их в ярко освещённую столовую.

Светлана в нарядном фиолетовом платье полулежала на сером мягком диване у окна. Её голова склонилась набок. Посеревшая кожа рук покрыта бледным мраморным рисунком. Участковый авторучкой осторожно убрал с лица умершей тёмные пряди, свесившиеся на грудь. На ткани с блёстками два небольших пятна.

– Упаси Господи! Синицыну задушили? – тихо спросил у полицейского староста, перекрестившись.

– Нет. Артерия вскрыта, смотрите, сбоку. Шею будто разорвал кто. Как животное какое-то загрызло.

– Но крови же почти не видно.

– Да. Тело обескровлено.

3.

София была против того, чтобы Сергей переезжал к ней «на совсем». Ей хорошо с ним, но видеться постоянно в планы не входило. Как и большинство знакомых молодых людей, Кравченко искренне не верил, что она не собирается замуж, и не хочет «создавать семью» в ближайшие лет десять точно. Его стремление пометить территорию и попытки подчинить себе её жизнь жутко злили.

Они вместе провели новогодние каникулы, прекрасные удались выходные, снежные и нежные. Но через неделю Софии нужно было присутствовать на вебинаре, а после уделить полтора часа супервизии. И Сергей потом долго нудил, возмущался, выговаривал, что она не бросила свои дела, дабы вечером разогреть ему ужин.

«Мужик взрослый, с руками и ногами! В чём проблема, ведь полный холодильник затарили?» – недоумевала она.

– Ты же женщина! Неужели сложно вовремя приготовить покушать?

– «Покушать» – лакейский глагол. А умение готовить в хромосомы не встроено, и желание поесть от пола не зависит. У меня не кафешка тут.

Или отвлекал её от книги и блокнота с записями:

– Соня, что у тебя за бардак! Нужно поддерживать порядок дома!

– Это мой дом и мой бардак. Серёж, если твою нежную натуру оскорбляет пыль, вытри сам, или запусти пылесос, он по углам проедет. Я занята.

Выходила из себя и раздражалась. Подобные диалоги изматывали и ставили в тупик. Он мешал ей. Сергей хотел считать их отношения серьёзными, она же не видела в них ничего кроме необязывающих встреч для обоюдного удовольствия.

Он настаивал, чтобы они вместе встречали Новый год у него, мол, мама столько всего приготовит, как обычно. Но Софию просто передёрнуло от этой «радужной» перспективы. Только раз она была в той квартирке в Новой Москве, тесной и душной. Эти заросли алоэ на всех окнах, мрак просто. Он перевёз к себе мать после болезни. Это, конечно же, прекрасно характеризовало Сергея, как заботливого и ответственного сына, с одной стороны. Но, с другой, зачем было перевозить в свежую квартиру обстановку и атмосферу пенсионерской комнаты из общаги на окраине Тверской области? Они снова чуть не поссорились тогда. Сергей встретил Новый год с матерью, и потом полночи добирался к Софии на другой конец города.

«Настойчивый офицер!».

Уже февраль. София остановилась в дверях спальни и разглядывала своего приятеля. Вот, валяется на кровати с ноутбуком, принял душ, вкусно пахнет. Немного старше неё, брутальный опер с внешностью завязавшего сантехника. В целом же, умница и почти красавец: с подтянутой крепкой фигурой, волосы цвета соломы, голубые глаза. И если бы не периодические патриархальные тупые закидоны в контексте «женщина должна», цены б мужику не было!

Она уютно устроилась в одеяле слева, Кравченко сосредоточенно листал фотографии какой-то квартиры.

– Что это, Серёж?

– Коллега прислал материалы по новому делу. Место преступления, Сонь. Убийство женщины. Позавчера там был. Не ограбление. Ценности на месте. У меня есть версия, что её сожитель порешил. Но многое непонятно. Работаем.

– Его задержали?

– Нет, пока в розыске. Сменил место работы и номер телефона…

– Подожди. Верни назад фото. Там ванная была. Ни одного полотенца?

– Да. Видишь, пустые вешалки. Думаю, убийца хотел скрыть свои следы, всё в стиралку утрамбовано и прокручено при высокой температуре.

– Стой. Пролистай. Вот. Смотри, там календарь на двери висит. Прошлый год и этот.

– Ну, обычный календарь. С котиками. Покупки, дни рождения, поликлиника. Моя мама тоже так подписывает до сих пор.

– Нет, Серёж, молодой женщине календарь в ванной для другого. Видишь, даты обведены? У неё задержка была, две недели почти.

– Подожди, – он приблизил кадр и задумчиво прищурился. – Так. Интересная мысль, Сонь. Запрошу, что по вскрытию. Она ведь могла его шантажировать беременностью, например. Крепкий мотив для убийства в аффекте. Мало ли, снесло башню, вообразил себя вампиром.

– Почему «вампиром»?

– Он ей горло перегрыз. Она от кровопотери сначала в коматоз впала, потом померла.

– Мрак! – София поёжилась и потянула к себе одеяло. – Убери эту гадость, давай отдыхать?

– Погоди минутку.

Кравченко отправил несколько сообщений, отложил ноут и выключил лампу. Прижался к ней, начал тихонько целовать и гладить.

«Он всё-таки классный, меня же в нём не тексты заводят. Пока в постели права не качает, пусть живёт!».

София расслабленно улыбнулась своим мыслям и полностью ушла в ощущения.

4.

Дневник.

«Не время для охоты. Хотя божество и сопровождало вторую ночь, но оно не звало меня.

Женщина чуть не попала под машину на перекрёстке. Вообще по сторонам не смотрела, о чём думала, не знаю. Нельзя было, чтоб она подняла шум и привлекла лишнее внимание, предложил подвезти.

Всю дорогу что-то рассказывала, бессвязно жаловалась на жизнь. От неё пахло перегаром, гадость, но выслушивать нытьё – и вовсе невыносимо. Даже не пытался понять, что она там тарахтела. Надо было проводить её до дома и скорее свалить. Но вид из окна открывался потрясающий! Луна зачаровывала, манила к себе. Я не выдержал и стал говорить о своём божестве.

Как оно прекрасно, как много мне даёт эта сила, которую я чувствую по его воле. Это тело – временная уродливая оболочка. Свет луны вечен, голод божества священен. Столько лет оно поддерживает и направляет меня!

О, если бы эта дура п росто тихо замерла и выслушала, но она посчитала мои слова проявлением романтического настроения. Да, в этой страсти достаточно поэзии и бесконечной красоты. Но зачем женщина полезла с объятиями и поцелуями. Это было настолько отвратительное святотатство!

Я вышел из себя, признаюсь, её прикосновения так разозлили. Надеюсь, моё божество смилостивится, проступок ужасен, я потерял контроль.

У неё был странный привкус. Непонятно, будто бы какая-то примесь. Не алкоголь, не в нём дело, его бы я отличил, ещё что-то. Не знаю. Противно…

Возвращался к себе, тяжесть утолённого голода на этот раз не умиротворяла и не успокаивала. Вот, какая мерзость получается, когда убиваешь без веления моего божества! Бесславно, и удовольствия никакого. Дома так тихо, мертво. Пустая нора.

Та милая девушка снова написала. Мне кажется, луна не против жизни тела иногда. Без света божества так тоскливо, куда деть столько сил и времени? Я много двигаюсь, для мышц нужен кислород, скучаю без энергии и движения, невозможно оставаться без тренировок. Осенью в парке было так свежо и красиво!

Но я боюсь, что девушка станет для меня важна. Выделится из ряда кусков мяса. Такое уже бывало. А вдруг божество снова потребует принести в жертву именно её, как мне тогда поступить? Смогу ли я ослуша ться? Я должен быть осторожен».

5.

Сырой серый февральский день. Полянский стоял в коридоре, снова постучал в дверь кабинета с её фамилией на синей табличке. В кармане пальцы осторожно касались холодной связки ключей, которую он должен был вернуть ещё в прошлом году.

Услышал, как дважды откликнулись изнутри: «Да, входите!», но ждал. Застучали каблуки.

– Да кто там такой вежливый? – громко спросила Данкевич, открывая.

– Чертей и привидений приглашают трижды, – усмехнулся Тимофей.

Увидела его, и улыбка растаяла быстрее сахара в кипятке. Попыталась захлопнуть дверь перед его носом, но он удержал створку, и шагнул внутрь, спокойно уселся на небольшой диванчик для посетителей.

– Нет! Нет и нет! – она выставила перед собой ладони, останавливая его. Тёмно-серые глаза метали гневные молнии.

– Что «нет»?

– Всё «нет!». Я не посылаю вас сразу по известному адресу исключительно из уважения к Ивану Александровичу и его рекомендациям! Но, думаю, он не в курсе всего, что вы творите! Полянский, катитесь отсюда сами по-быстрому! А то охрану вызову!

В этот момент дверь приоткрылась, в кабинет заглянул Шубин с настороженным лицом.

– Иду по коридору, слышу, будто зовут. Вы чего шумите, София? О, и ты тут, Тимофей Дмитриевич. Здоров, – рассеянно пожал тому руку и посмотрел на сотрудницу. – Всё нормально у вас?

– Да, всё в порядке, не беспокойтесь, – скрестила она руки на груди.

– Ладно, – главврач озадаченно переводил взгляд с одного на другую, и обратно. – Зайдёшь ещё? Я у себя, если что.

За Шубиным закрылась дверь, они подождали, пока стихнут шаги.

– Как ваши клиенты? – вежливо осведомился Полянский.

– Что? А. У них-то как раз всё в порядке. Даниловы повезли сына на реабилитацию на Красное море. Валентина Сизова, помните её? Отремонтировала и продала квартиру, переехала от бывшей свекрови подальше. Постепенно справляется с чувством вины, новую жизнь начинает. А ваш урод кладбищенский мне вот только недавно перестал во сне являться! Всё? Катитесь отсюда!

– Вообще-то я заехал по делу, – тихо сказал он и поправил очки.

– Вам снова нужна приманка? Ловите монстров на другого живца! – София нервно прошлась до стола и обратно. – Поверить не могу, что вам хватило совести снова тут появиться! Я же недели три толком ни спать, ни есть не могла! Чуть не спятила тогда со страху, оно же могло меня покалечить или убить вовсе! А вы всего лишь хотели покрасоваться? Непостижимое гадство! Воображаете себя Ведьмаком? Напрасно! В зеркало давно смотрелись?

– Критика внешности собеседника – слабейший приём троллинга самых бездарных хейтеров.

Тимофей говорил негромко, сдерживая улыбку. Она замолчала, смутившись.

«Такая красивая, когда злится! Светится ли так же, когда счастлива?».

Да, пожалуй, она права, в деле Дядченко можно было действовать иначе. Но времени на тактические манёвры не оставалось, нельзя было рисковать, дожидаться новых жертв, и пришлось пойти самым простым путём. Она медленно выдохнула, успокаиваясь.

– Ладно, извините. Но прошу вас больше сюда не приходить! Минутку!

На столе зажужжал, вибрируя, смартфон, София просмотрела сообщение, чуть улыбнулась. Оправданные ожидания? Кому же это так повезло?

«Она не помнит о дубликате ключей, слишком велико было потрясение, да плюс целая фляга рома. Она забыла!» – внезапно дошло до него.

– Прощайте, Полянский! Мой рабочий день окончен, я встречаюсь с другом.

– Вас подвезти? – осведомился Тимофей.

– А что там на улице?

Она выглянула в окно, отодвинув жалюзи. Чёрные волосы с алым градиентом от кончиков взметнулись, когда она тряхнула головой. Ему нравилось смотреть, как она двигается. Здоровая, высокая, стройная женщина. И серый брючный костюм смотрится на ней так же хорошо, как в их первую встречу.

– Ладно, давайте до метро?

Тимофей припарковался у перехода, когда ей позвонили.

– Да, меня подвезли. Вот где переход! Да, Серёж, вижу тебя! Подожди! – она наклонила голову, разглядывая людей через дорогу.

– Вы встречаетесь с Кравченко?

Он обратил внимание на фамилию, высветившуюся на телефоне. Неприятное чувство царапнуло изнутри тонкими коготками. С одной стороны, по удачному стечению обстоятельств именно Кравченко дал Софии его номер в прошлом году. С другой – она слишком умна и хороша для этого мента. Хотя, они сходны по характеру, наверняка им несложно найти общий язык.

– Мне кажется, это не ваше дело, Полянский! Прощайте! – она хлопнула дверью и направилась к метро.

– До свидания, – договорил он в тишине.

Её ключи так и остались у него в кармане. Пришла неожиданная, отчасти хулиганская мысль, как можно ими воспользоваться. Но на пользу ли делу?

С неба сыпал мелкий дождь или снег, захотелось немного поправить настроение. Поэтому он сначала поставил машину во дворе, а потом прошёлся до пекарни на углу.

Плотный бумажный пакет со свежей выпечкой приятно согревал руки. Полянский размечтался о большой чашке горячего сладкого чая вприкуску со свежими пирожками. Немного не дошёл до подъезда, когда его окликнули.

– Тимофей Дмитриевич!

Полянский огляделся и заметил на детской площадке Белякову, которая махала ему рукой.

– Тимофей Дмитриевич, можно на минутку?

Он подошёл и увидел, что рядом с ней стоит долговязый нескладный подросток, одетый во что-то многослойное, чёрное и безразмерное. Замёрзшие оттопыренные уши без шапки под капюшоном.

– Здравствуй, Ярослава! Как говорится, чему могу поспособствовать?

– Вот, полюбуйся, пожалуйста! Иду из аптеки, а тут жеребёнки площадку уродуют. Не местные. Вон, процарапали всякую похабень. Двое-то сдристнули. А этот борзый, права качает.

– Да, вы кто такая, чтоб мне указывать?! Не имеете права! Только троньте, и вам сразу уголовка за избиение несовершеннолетнего! – мальчишка ковырял носком ботинка песок со льдом.

– Ишь, ты, грамотный! Как о правах, так в курсе, а как за обязы, так никто ни сном, ни духом! – всплеснула Белякова руками.

Полянский рассматривал подростка. Видел убогое жильё, до которого отсюда ехать на метро, электричке и маршрутке, видел смрадную комнатушку, где скулил младший брат мальчика, больной эпилепсией и ДЦП, на его инвалидную пенсию пили на общей кухне родители, изредка просыхая…

– Слушай меня, Костик Краснов с Парковой улицы, – начал Тимофей.

Парнишка вскинул из капюшона бледное лицо, вытаращился серыми глазами и приоткрыл рот.

– Откуда вы меня знаете?

– Я много чего знаю, чего предпочёл бы не знать, – вздохнул Полянский и поправил очки. – Слушай, Костик, друзья твои тебе не друзья, потому что бросили тебя. Зассали даже с тёткой незнакомой поругаться, им на тебя начхать. Подумай об этом, когда домой поедешь.

– Денег на дорогу нет, – прищурился подросток.

– Корешам своим сопливым трындеть будешь. У тебя пятихатка слева во внутреннем кармане. Знаю, тебе не сладко живётся, но в казённом доме будет хуже. Об этом тоже подумай. Не ломай себе жизнь. Пока, Костик!

С совершенно обалдевшим видом, дважды споткнувшись, мальчишка вышел со двора на проспект.

– Молодец! – похвалила Ярослава.

– Тебе сложно было спокойно и вежливо его самой послать?

– Нет, Тима. Реплики должны быть с твоей комплекцией. Как говорится, «вежливость это хорошо, и работает, но при условии, что в воздухе висит лёгкий флёр гипотетических недополученных п**дюлей»!

– Отлично сказано, Яся!

– Да. Но, к сожалению, не мной. Это с просторов сети, где-то попадалось. Правда жизни, так её и раз так, – вздохнула домработница. – Тима, у тебя на этой неделе Красота ночует? Которая?

– Ни одной, Яся. Работа сложная. Ни минуты на личную жизнь.

– Так мне же проще, готовить меньше! Эх, жениться тебе надо, барин! А то скоро никакого здоровья на молоденьких не хватит!

– Каких «молоденьких»?

– Таких. Каждая твоя Красота моложе тебя на семнадцать – восемнадцать лет минимум. Если с некоторой натяжкой, то, считай, в дочери годятся!

– Вот сейчас взяла, и сбила романтический настрой! Чего ты в чужую жизнь лезешь?

– А ты мне не чужой! Тима, я ж за тебя, сироту, душой болею! – хмыкнула Ярослава.

– Скажешь тоже! Ладно, будь здорова!..

6.

Капитан Кравченко всегда считал себя человеком расчётливым и практическим. Поэтому в полицию пошёл сразу после армии. Да, не особо престижно, не слишком высокооплачиваемо. Первое время.

Ему была нужна перспектива, Сергей имел вполне конкретные планы на будущее. Жёсткий режим и свирепая экономия быстро создали ему репутацию человека принципиального и надёжного. И та маленькая власть, которую он получил, поступив на службу, со временем должна была принести свои плоды, компенсировать годы ограничений и лишений.

Перевёлся из Твери в Москву больше десяти лет назад, совсем зелёным сотрудником, теперь даже вспоминать смешно. К работе относился серьёзно, не филонил, как многие. Не выделяясь явно и резко, Сергей постепенно выстроил дистанцию с коллегами, не принимал участия в коллективных праздниках и семейных выездах сослуживцев. Не пил алкоголя, курил мало, старательно поддерживал себя в форме, всегда сдавал все нормативы по высокому разряду.

Болезнь матери три года назад ненадолго выбила его из колеи. Но Сергей быстро собрался, и как только мать окрепла и оправилась после сердечного приступа, перевёз её в съёмную комнату в области. Оперативно продал по доверенности тверскую квартиру, и сделал первый взнос за новое жильё. Получил на службе дотацию для частичного погашения ипотеки. Пока всё складывалось ровно.

За матерью можно было пока не присматривать, и сам он дома бывал редко. Дежурства, работа в оцеплении, служба забирала почти всё время. Ночевал он чаще у подруг, коих всегда имелось в избытке. Даже поверхностный роман процентов на девяносто гарантировал домашнюю еду, и тёплое женское тело в мягкой постели. Дамы, конечно же, претендовали на весь досуг, но у него всегда была железная отговорка: «Прости, дорогая, служба!».

А вот с Соней он споткнулся в этих чётких планах и схемах. Во время учёбы у неё было вроде производственной практики, она стажировалась в отделе кадров. Моложе его на семь лет. Серьёзная, старательная, проводила тестирование сотрудников, сурово сдвигая бровки. Такая прелесть, не глупая, и фигура что надо. Сергей заглянул в её тёмно-серые глаза и пропал, а уж когда дошло до объятий!..

Работать в полиции она, разумеется, не осталась, перешла в частную клинику, и консультировала онлайн. И уже пятый год они периодически сходились и расходились. За это время родители, работавшие за границей, помогли ей купить квартиру, и не на окраине Новой Москвы, как он, а в хорошем зелёном районе недалеко от метро Бабушкинская.

И про себя Кравченко уже всё рассчитал и поделил. У Сони квартира больше, двушка, туда надо будет перевезти мать, чтоб помогала с внуками. А своё жильё сдавать, потом пригодится для детей на будущее. Соня может работать дома удалённо, не семья, а мечта.

Но как раз на этой его мечте они и столкнулись лбами. Встали намертво, как те два барана на мостике в детском стишке. Соня не спешила расставаться со своей свободой. Выставляла его из дому, один раз даже среди ночи. Горячая девица с характером, яркая и слишком независимая. Следила за собой, посещала спортзал и постоянно чему-то училась. Почти не готовила дома, и не посвящала выходные уборке, как его мама.

Соня не разрешала хранить в квартире запасные вещи. Сергей исчезал, ждал, что одумается, начнёт сама звонить, искать встреч, но не выдерживал всегда первым. Неопределённость в страстных отношениях с любимой женщиной одновременно бесила и бодрила.

А вот с Тимофеем Полянским Кравченко сталкивался раз десять за эти пять лет. И в прошлом году весьма удивился, когда Соня попросила номер этого проходимца, якобы, чтоб тот помог её подружке.

Полянский в глазах Сергея был обычным московским мажором, которому просто когда-то повезло при рождении. И хата в центре почти, и родители с образованием продвинули, и на работу в молодости по блату устроили. Бабки гребёт, девок покупает, от армии откосил, наверняка сделал себе справку какую-нибудь.

Им доводилось пересекаться по нескольким делам. Полянский занимал частный сектор, который большей частью полицейские презирают ровно до того момента, пока не переходят на ту сторону после оформления пенсии по выслуге.

Трюки, которые проворачивал «детектив-медиум», были за гранью реального и объяснимого. Каким образом очкастый толстяк умудрялся узнать о тайнике с семейным кладом, назвать убийцу, или точно указать место захоронения – тут Кравченко оставался без малейшего понятия. Подозревал Полянского в мошенничестве, но предъявить лично ничего не мог. Родственники жертв и остальные участники следствия стабильно оказывались довольно работой детектива и денежно благодарны за помощь.

В данный момент Сергей готовил материалы для следователя по делу о странном убийстве. Женщина умерла от потери крови, смерть носит насильственный характер. Артерия жертвы вскрыта, но не разрезана, а разорвана животным. Сожитель исчез, что крайне подозрительно. И Соня оказалась права, Наталья Якунина действительно была в положении на момент смерти. Скрытый факт беременности и исчезновение сожителя Натальи, некоего Юрия Шилова, давали Кравченко крепкого подозреваемого.

Мерзкая февральская погода, зима никак не желала отступать, хотя до марта уже рукой подать. Мотаться по этой ледяной сырости – то ещё удовольствие. Но, что поделать, служба. Якунина работала в магазине продавцом-кассиром, Сергей уже беседовал неделю назад с двумя её подругами и коллегами. Шилова они видели, заходил за Натальей после работы, характеризовали положительно, мужик работал автослесарем, сильно по выходным не закладывал, к сожительнице был внимателен. О своей беременности она подругам не проговорилась.

Оставалось найти Юрия Шилова, был вариант прошерстить знакомых по двум прежним мастерским, где он работал в прошлом году. Мало ли, мужику крышу снесло…

Но надо ж было следаку выкопать январский висяк, смерть женщины в сходных обстоятельствах. Обескровленный труп, найденный в тёплой семейной обстановке. Правда, там ещё и мужу голову проломили, но скорее всего, просто походя, чтоб под ногами не путался. Целью неизвестного душегуба была женщина, как и в случае с Якуниной, «вскрытая» и скончавшаяся от потери крови. Два эпизода объединили.

И вот Кравченко уже полчаса слушал нытьё молодого человека, соседа убиенных в январе супругов Синицыных, нужен свежий протокол, а ничего нового по существу дела свидетель сообщить так и не смог. Слюнтяй хлюпал носом и заикался.

– Хорошо, подпишите здесь. Вот тут я вам черкнул свой номер. Если что-то ещё вспомните, позвоните?

– А вы действительно найдёте убийцу? – выдохнул свидетель.

– Будем искать, – кивнул на прощание Сергей.

7.

До кабинета проводил охранник. Просторный офис, портреты первых лиц на стене, большая плазма над фальшивым камином. Длинный стол для совещаний, уставленный бутылками с водой после утренней планёрки. Двадцать пятый этаж, ряд окон открывал мутноватую воздушную панораму центра Москвы, залитую мартовским солнцем.

Полянский наблюдал гордого седого льва. Николай Петрович Дубков давно мог отправиться на покой, но никак не выходил на пенсионную тропинку. Тимофей думал: «Вот бы мне настолько жаждать жизни в таком возрасте, лет через двадцать пять».

Обменялись рукопожатием. Хозяину кабинета было не слишком комфортно.

– Честно говоря, никогда бы не подумал, что придётся обращаться к частному детективу, – вздохнул он. – Не хочу поднимать шум и привлекать внимание. Должность, сами понимаете… Но вас рекомендовали сразу трое моих знакомых, весьма уважаемые люди. Договор на ваши услуги просмотрел мой юрист. Я…

– Не волнуйтесь, я постараюсь помочь. Я так понял, что ваша дочь пропала?

– Да. Она одна у меня. Жена рано ушла. Восемь лет назад схоронили. Всё, что я делаю, всё только для Виталины. Но вот уже третью неделю она не выходит на связь, ни дома, ни у друзей не появляется…

– Жила она одна? У неё был молодой человек, с кем-то из поклонников она вас знакомила?

– Нет, я не приветствовал эти юные романы, непонятные взаимоотношения… признаюсь, мы последнее время не очень ладили. Редко общались.

– Вы в ссоре с дочерью? – Полянский чуть склонил голову набок, прислушиваясь к воспоминаниям клиента.

– Вита обиделась на меня, последний раз ещё перед Новым годом поругались. Хотела с подружкой поехать на каникулы, а я денег не дал. Вот и не звонила.

– Мне понадобятся контакты её знакомых, ключи от квартиры. Машина у неё есть?

– Да. Я ей в прошлом году подарил. На меня оформлена, – Дубков откашлялся, глотнул воды и протянул детективу несколько распечаток, сверху положил связку ключей. – Вся информация здесь, вот, держите. И я надеюсь, что…

– Разумеется, Николай Петрович! Всё конфиденциально! Я буду держать вас в курсе. Гонорар по результату, – значительно кивнул Полянский.

Первым делом навёл справки о машине. Потребуется время и небольшой аванс нужному человеку, чтобы её обнаружили хоть на каких-то записях видеорегистрации. Необходимо узнать, где она засветилась за прошедший месяц.

Потом приехал на квартиру, прошёлся в перчатках, на всякий случай. Небольшая студия в новостройке, окнами на сквер с хлипкой зеленью. Много зеркал и света, обычная девичья обстановка. Мягкие игрушки, яркие платья и кофточки на вешалке-стойке, россыпь косметики и заколок.

Беспорядок старый. Дома давно никто не появлялся. Продукты в холодильнике куплены почти месяц назад. Пыль на мебели. Два цветочных горшка с высохшими остатками растений. Мусор на кухне протух, Тимофей приоткрыл окно, комнату наполнил городской шум.

В комнате прихватил ноутбук и зарядку, аккуратно сложил в пакет. Есть, кому взломать его. Нужно просмотреть почту, соцсети. В папке, полученной от Дубкова, распечатки с данными подружек дочери, список одногруппников. Можно запросить информацию по телефонным звонкам, с кем она общалась, но тоже придётся подождать, ведь официального уголовного дела нет. Да, призрак не вернулся домой, но это не гарантирует, что Вита жива. Часто случалось, что неуспокоившиеся души не могли покинуть место своей смерти.

8.

Когда София впервые обнаружила у порога букет, то очень удивилась, и это ещё мягко сказано. Цветы появлялись дважды в неделю. Она даже подумывала подключить запись на наружной камере, но там не хватало карты памяти.

Когда же изящная корзинка с цветами оказалась не у двери, а в центре комнаты, София была уже уверена, что любовник спустил на букеты половину зарплаты.

Вечером же случился крайне неприятный инцидент, поскольку Кравченко вместо того, чтобы молча принять благодарность и получить удовольствие от общения, стал выносить мозг. Устроил довольно грубую сцену ревности, обвинив в измене. Хлопнул дверью в ответ на спокойное заявление, что она ни в чём не виновата, имеет право на личную жизнь, и вправе принимать подарки от кого пожелает.

С радостью оставшись в тишине, София сидела в комнате, разглядывала букет и пыталась дозвониться до Сомова. Ключи от квартиры были только у него, оставались от периода бурного романа. Давно было пора их отобрать, да всё руки не доходили. А теперь Лёша-фитоняша подгадил презентом.

«Интересно, на какие деньги такие цветы куплены, Сомов по жизни без копейки. Опять абонент не абонент! Не хочу писать сообщение, много чести пацану! Дозвонюсь попозже. Интересно, сколько стоит заменить замки в двери. Опять сплошной головняк из-за мужика!».

От размышлений и колебаний отвлёк звонок в дверь.

«Кого это ещё принесло на ночь глядя?».

София вышла в коридор и глянула на монитор наружной камеры.

«Ну, ётыть!». Нажала кнопку, микрофон чуть фонил.

– Что вам нужно, Полянский?

– Ваша помощь, – негромко ответил знакомый голос.

Сжав зубы, она глубоко вдохнула, зажмурилась, посчитала до десяти, медленно выдохнула и открыла дверь.

– Если как в прошлый раз, то сразу идите вы на…

Он не дал ей договорить, протянул через порог ноут с сиреневой крышкой.

– Ехать никуда не надо! Я хочу, чтобы вы просмотрели переписки, записи. Для составления картины возможной депрессии клиента.

София постояла несколько секунд, скрестив руки на груди, но любопытство взяло верх.

– Но это же вмешательство в частную жизнь?

– Иногда оно необходимо для спасения этой самой жизни. Вот, мне пароли вскрыли. Доступы все тут. Я… – Полянский, шагая через порог, протянул ей листы распечаток.

– А вы, кстати, не раздевайтесь, сходите пока, купите вкусненького! – махнула ему София.

Он послушно вышел из дома. «Даже не спросил, чего взять! Ладно, большой мальчик, сориентируется как-нибудь!». София пожала плечами и уселась на кухне с чужим ноутбуком. Сделала большую кружку кофе и подключила зарядное устройство.

Ноут принадлежал молодой девушке. Довольно обеспеченной. На содержании отца. Невнятное образование и творческий поиск себя. Много фотографий, две хорошие фотосессии в прошлом году. Отдельно папка «Мама», последним снимкам больше восьми лет. Женщина ушла из семьи или умерла? А, вот! «Письма маме». Она писала умершей матери почти полтора года, выговорилась. Соцсети: фоточки, котики, подружки, киношки. Диалогов много, но со многими контактами нет общения больше года. Подписка на онлайн-тренировки, совместные закупки тряпок, уведомления о скидках и распродажах.

София забыла, что не заперла замок. Просматривала ветки сообщений, втянулась и увлеклась. Поэтому, когда Полянский деликатно кашлянул в дверях, она вскрикнула и подскочила на месте!

– Да нельзя же так подкрадываться! Да чтоб вас! У меня ж сердце остановилось!

Она ругалась, а он молча раскладывал покупки. Чай, кофе, пирожные, бутылка красного вина, фруктовый салат, сыр и мясные нарезки. Потом налил себе чаю и скромно уселся с краю у стола. Ей казалось, что он один занимает половину кухни.

– Как ваше мнение?

– Чья это вещь?

– Девушка пропала, отец просил её найти.

– Ясно. С отцом они не общаются с ноября прошлого года.

– Как раз это я знаю. Что ещё?

– Он давал ей слишком много, и при этом не давал ничего. Контролировал расходы и круг общения. Виталина – девочка хорошая, но недолюбленная, искала тепла и внимания, но сильно не рисковала, молодец. Как минимум пяти подругам несколько раз писала о том, как нужен ей кто-то, кто по-настоящему согреет, как ждёт того самого, своего единственного. Среди молодых людей, кто у неё числится в Друзьях, предмета сердца нет. Чистая френдзона, однокурсники, одногруппники, флирт, не более. Если она с кем-то и встречалась, то не на странице соцсетей. Вы получили её телефонные звонки?

– Пока нет. Требуется немного времени. Машина так же в розыске.

– Я со своего аккаунта написала четырём её подругам, представилась, сказала, что ищу Виту, которая якобы обращалась ко мне за консультацией и пропала. Расспросила их об общих знакомых. Одной подружке она раз как-то упоминала про парня, с которым познакомилась на пробежке, ещё осенью. Она часто бегала и занималась в парке Ростокино, где Акведук, и в Ботаническом саду. В контактах у неё никого подходящего, нет диалогов того периода. Это единственное, что заинтриговало и вызвало подозрение. У Виты был приятель, которого она ни с кем не познакомила.

– Понятно, – задумчиво протянул Полянский, пролистывая сообщения на страничке Виталины.

– А она… Ну, в смысле она вам не являлась? – осторожно уточнила София, оглянувшись, на всякий случай.

– Нет. Но это ничего не значит.

– То есть, она может быть жива?

– Не обязательно. Не все мёртвые тут задерживаются, – вздохнул Полянский.

– А как это обычно происходит? Они…

В дверь позвонили.

«Да что ж за день сегодня такой!?». София вышла в коридор, бросила взгляд на монитор камеры. «Ну, вашу мамашу! Сговорились они, что ли?!».

На пороге стоял Кравченко. Он пригладил рукой мокрые пряди волос.

– Соня, слушай, я… – он собирался обнять её. Но застыл, увидев выплывшего из кухни Полянского с чашкой чая в руках. – Так! А ты тут какого хрена делаешь?! Соня?! Я вот только что из дому, а у тебя уже мужик ужинает! Нормально вообще?! Полянский, ты тут что позабыл?

– Не шуми, мент, соседей разбудишь. И не наезжай на женщину, ты тут не хозяин.

– Слушай, ты!..

Кравченко с угрозой двинулся к нему. А София, мгновенно собравшись, шагнула между ними, аккуратно забрала из рук Полянского чашку, и подтолкнула его под локоть, твёрдо сказав:

– Катитесь отсюда на хрен! Оба! Сейчас же!

– Соня! – обалдел Кравченко.

– Я сказала, оба! Сейчас же!

Она заперла дверь на ключ, отключила камеру и звонок. Вернулась на кухню, перевела смартфон в беззвучный режим. «Всё. Меня ни для кого нет!». София с наслаждением потянулась, налила себе вина, свернула рулет из ломтиков сыра и карбонада, и стала дальше рыться в ноутбуке Дубковой.

9.

Они спустились вниз, и стояли под козырьком подъезда. В свете фонарей виднелась висящая в воздухе морось.

– Даже не пытайся подкатывать к моей невесте! Я тебя зарою! – тихо пообещал ему Кравченко.

– А она вообще в курсе, что вы женитесь? Неплохо бы предупредить женщину заранее, мент, – Полянский накинул пальто и равнодушно оглянулся на Сергея, вытряхивающего сигарету из пачки. – Огоньку?

Щёлкнул металлической крышкой зажигалки. Помолчали. Кравченко быстро остывал после вспышек своего темперамента. Он в очередной раз затянулся, выдохнул дым и спросил у Полянского:

– Слушай, а вампиры тебе попадались?

– Ты же не веришь в мою работу, чего я буду распинаться? – пожал он плечами.

– Так попадались?

– Вот прямо в виде огромных летучих мышей – нет. А так, кого только не повидал. Ты, мент, тогда ещё школу заканчивал.

– Не борзей, Полянский! Чего хамишь?

– А чего спросил?

– Следак с глухарём нагибает. Март на излёте. А у меня два эпизода. Трупы в январе и феврале. Женщины. Разорваны шеи. Кровь выпита. Будто откачали. Подумал сейчас, если кто и в курсе чего подобного, то только такой урод, как ты.

– Отличный комплимент. И что, есть зацепки? Версии, улики?

– Сожителя второй жертвы нашёл, вызвали для дачи показаний. Он тогда сильно резко свалил, подозрительно выглядело. Но, всё-таки, кажется, первое убийство на него не повесить. Жаль.

– А знаешь, заинтересовал. Разрешишь поприсутствовать?

– У тебя ж документ на кармане? Ну, в принципе можно организовать. Это послезавтра, на Широкой. Расколешь его, я тебе проставлюсь! Ладно, будь! Но к Соньке моей не лезь, предупреждаю по-хорошему!

Кравченко поднял ворот, и, ссутулившись, быстро пошагал в сторону метро. «Приятно иметь дело с профессионалом!» – с усмешкой подумал Тимофей и направился к машине.

Постоял в пробках, пока добрался до дома. Уже повернул к своему подъезду, когда услышал из тени под окнами в углу сиплый голос:

– Закурить найдётся?

– Краснов, ты что ли? – Полянский прищурился, вглядываясь.

Мальчишка шагнул в квадрат желтоватого света. Кажется, стал ещё более худым и бледным. Руки в карманах, на нём толстовка и безрукавка с капюшоном. Озяб, видать, давно.

– В подъезд пустите?

– Нет. Ты чего тут забыл?

– С бабой гулял, думал, у неё заночую, а ейные предки вернулись. Погреться негде.

– Так ты у нас сердцеед, – ухмыльнулся Тимофей. – А домой чего не едешь? Денег нет?

– И денег нет. Уже. Нельзя домой.

– Почему?

– Я у отца две штуки вытащил. Вернусь – убьёт! А дня через три всё равно забудет, – ссутулился подросток. – В подъезд пустите?

– Нет. Краснов, тебе что, вообще деться некуда?

Подросток отрицательно помотал головой. Полянский вздохнул и оглянулся во двор в весенних потёмках. Столько освещённых окон, поднимающихся к небу. «Пьют вино, или просто сидят…» – всплыла с задворок памяти оборванная строчка. Всегда будут те, кому не хватило вот такой тёплой комнаты с окном, где ждут и любят. Эх! Всё равно всех не обогреешь, не накормишь.… Кстати, насчёт корма! Тимофею пришла неожиданная мысль в голову, он достал телефон.

– Привет! Говорить можешь?

– Да. А ты чего на ночь глядя?

– У тебя Беляков дома?

– Не, таскается где-то. А что?

– Да тут во дворе Костик Краснов мёрзнет. Помнишь, дефективный такой жеребёнок, ты с ним на площадке ругалась?

– Как забыть! И чего ты от меня хочешь?

– Приюти, покорми? А то он от переохлаждения сдохнет тут.

– Нашёлся мне, умный, да добрый! Себе возьми, я приплачу ещё!

– К себе не могу. Я человек холостой и одинокий, меня такая акция милосердия может скомпрометировать. А тебе богоугодное дело за упокой души, Яся.

– Охренел ты на хрен, Тима! А? Погодь! У меня тут Светлана Геннадьевна.… А? Не! Да это про пацана, помните, я говорила? Ага. Алё! Тима! Она говорит, чтоб ты привёл жеребёнка. Жалостливая нашлась! Я говорю, нагадит, будете сами убираться и разгребаться!

Полянский вдруг понял, на самом деле, с этим звонком он делал ставку именно на свекровь Беляковой. Ярослава бездетна, её муж даже на стороне не успел никого завести, несмотря на многолетний разгул. Старуха-профессорша давно потеряла надежду обзавестись внуками. А тут сиротку обогреть – такая заманчивая перспектива.

Он перевёл взгляд на мальчишку, тот ведь слышал только половину разговора, и теперь выжидающе таращился прозрачными серыми глазами.

– Слушай, Костик. Вот к тому подъезду пойдёшь, позвонишь в домофон, в сто сорок восьмую. Тебя в дом пустят. Ярослава Александровна и Светлана Геннадьевна – очень хорошие люди и добрые женщины. И если хоть чем-то их обидишь, я тебя найду, наизнанку выверну, выпотрошу и высушу! Понял? Костик, ты ведь ещё не потерянный человек, я верю. Давай, катись, пока тётки не передумали!

Полянский дождался момента, когда за подростком захлопнулась входная дверь. Увидел, как на кухне у Ярославы зажегся свет. Значит, поднялся в квартиру, не остался на лестнице у батареи. Вот теперь можно и домой.

Допрос Юрия Шилова, подозреваемого в убийстве сожительницы, Кравченко начал с сильных козырей: выложил перед побелевшим автослесарем фото Натальи, уже в виде трупа в морге. Шилов стал сползать со стула, и пока Сергей с дознавателем искали нашатырь и воду, Полянский просмотрел снимки и заключение медэкспертизы. Женщина пострадала от зверя, в этом Тимофей не сомневался. Раздобыть бы ещё бумаги по январскому трупу. Кравченко говорил о двух убийствах.

– Ну, что! Юрий Михайлович! Явку с повинной пишем? – наседал полицейский.

– Я не убивал! – стонал очумевший Шилов.

– Мало, что убил! То, что она от тебя беременная была, за отягчающее обстоятельство пойдёт! И аффект ты хрен докажешь!

– Я не убивал!

Полянский вышел в коридор, перевести дух. Шилова повели в камеру. Других подозреваемых у Кравченко не было.

– Мент, невиновного закрыть хочешь, – с тихой укоризной сказал Тимофей, когда они остались в кабинете вдвоём.

– Так дело висит, а ходу никакого! Что ещё делать? Комитет дожимает, сам знаешь. Хотя, ты ж на чистой должности кормился, откуда тебе эту кухню знать.

– Зато ты в дерьме наплавался. Нашёл, чем понтоваться! – Полянский задумчиво глянул в потолок. – Слушай, мент. Потяни ещё. Я хочу покопать это дело. Есть пара мыслей. Знаю, где порыться можно. Ты мне только копию по январскому трупу сделай по-быстрому?

10.

– Здравствуйте. Вы – Раиса? Это я вам звонил.

– Да, проходите, пожалуйста! Ой! Не переобувайтесь, не надо! – высокая блёклая, измождённая женщина махнула рукой на ботинки Полянского.

Потёртый линолеум застелен потрёпанными газетами. Это должно, по идее, облегчить уборку – собрал и выбросил, но не срабатывало. Местами ободраны розоватые старые обои. В двери между кухней и коридором разбито стекло, осталась пустая рама. Затхлый запах стариковского жилья, лекарств, ветхих простыней, хлорки и мочи.

– Садитесь. Чаю хотите?

– Нет, спасибо. Я хотел переговорить с вашей матерью.

– Не знаю уж, чего добьётесь. Возраст сказывается. Она ведь на пенсии и давно болеет, вы же в курсе, – устало вздохнула Раиса.

– Она вспоминает о своей работе?

– Раньше чаще вспоминала, ведь столько лет на службе, я её и не видела почти. Теперь больше всё ругается. Не даёт ничего выбросить из комнаты. Не всегда узнаёт меня. Говорит, что я её обворовала. Иногда по ночам из дома уйти хочет. Замучалась я с ней, словами не передать, – она не договорила, прислушалась к стуку двери и шаркающим шагам.

Из коридора на кухню, прихрамывая, зашла худая пожилая женщина в полинявшем домашнем платье в пятнах. Сквозь коротко остриженные волосы просвечивала кожа. Покрасневшие глаза почти без ресниц. Она подозрительно и строго посмотрела на них.

– Вы из полиции?

– Здравствуйте, Екатерина Ивановна! Не из полиции. Но я хотел с вами переговорить, – осторожно поприветствовал Полянский.

– Я уже участковому заявление писала! О краже и покушении на убийство. Она меня травит каждый день!

– Мама! – с мольбой выдохнула Раиса.

– А пенсия моя где? Все деньги из ящика пропали!

О том деле, которое Паевская вела более десяти лет назад, перед выходом на пенсию, остались только сплетни. Была надежда, что старая следователь сможет вспомнить обстоятельства дела, несмотря на прогрессирующее заболевание. Тимофей шагнул к женщине.

– Пойдёмте, Екатерина Ивановна, и вы мне всё расскажете.

Он мягко взял её под руку и повёл в комнату.

– Говорю вам, она специально мне в суп ртуть подливает, и лампочки подменила, чтоб облучать меня! Я вам всё расскажу! – бормотала Паевская.

Они зашли в захламлённую комнату. Вместо штор на окнах висят простыня и покрывало. Диван еле можно было различить под грудой тряпья. На полках и комоде стопки газет и старых журналов, на подоконнике масса пластиковых баночек от лекарств, рваные коробки. Стол завален картонками и пакетами, наполненными барахлом.

На стене до сих пор висят несколько грамот и дипломов. Запылившееся фото в рамке: женщина в мундире с погонами, в руках букет цветов, снимок с какого-то служебного торжества. В дряхлой и хромой хозяйке комнаты-чулана не осталось почти ничего, что напоминало бы о той женщине, зубастом профессионале, проницательном и цепком следователе. Никто не застрахован от недуга, наверняка не может уберечь ни активная работа, ни здоровый образ жизни. Разум и память Паевской уже обглодала болезнь, воспоминания для него недоступны, но Полянский хотел попытаться.

– Вы меня не помните, Екатерина Ивановна? Я заходил к вам пару раз, только очень давно.

– Знакомое лицо. Да. Вы из прокуратуры?

– Нет, – вздохнул Тимофей. – Может быть, вы вспомните, дело о Лунатике?

– Луна? – глянули на него мутные глаза.

– Убийства в полнолуние. Нападение животного. Вы расследовали дело…

– Райка на меня нападала! Ночью! Я в прокуратуру напишу.

– Нет, убийства ночью, в полнолуние. Смотрите, ведь вы уже видели подобное, – Полянский протянул старой женщине фото жертв с места преступления, тела Якуниной и Синицыной.

– Батюшки! Страсть какая! – ахнула Паевская, и прижала сухую руку к бесцветным губам. – Да, видела! Бедняжки. Много их было!

– Много? – Тимофей собрался и внимательно прислушался. – Сколько?

– Мальчик из лечебницы.

– Сбежал душевнобольной? – Полянский затаил дыхание.

– Это Райка больная, она меня отравить хочет!

– Мальчик из лечебницы, убийства в полнолуние, – настойчиво подсказал Тимофей.

– Сынок генеральский! Меня к самому Никонову вызывали тогда. Он за сына просил. Списали дело, мальчика закрыли.

– Никонова? В лечебницу?

– Да, признали невменяемым. Как Райка невменяемая, её тоже лечить пора, она меня отравить хочет!

– Никонов! Который Никонов? Кто был в лечебнице?

– Она меня в психушку хочет закрыть, чтоб квартиру продать!

– Дело о Лунатике, Екатерина Ивановна!

– Да, я вам сейчас найду! Подождите! – Паевская стала рыться в бумагах на столе и в тумбочке.

Полянский терпеливо ждал, печально наблюдая за женщиной.

«Господи, если ты есть, дай мне в мой час уйти быстро, не дай угасать много лет в тюрьме тела! Не отнимай у меня сознание, сохрани мне память и зрение. Либо отбери всё сразу, одним ударом! Упаси от медленной смерти!».

Тут Паевская резко повернулась к нему, Тимофей вздрогнул от злого безумного взгляда.

– Вы кто?!

– Екатерина Ивановна, я из полиции, насчёт убийств. Помните?

Она спокойно посмотрела на фото истерзанных тел, вдруг нахмурилась и шагнула к стеллажу с книгами.

– Меня сняли с дела. Генерал нажал где-то наверху. Всё списали на того психа, он потом в лечебнице повесился, – Паевская говорила хладнокровно и серьёзно. – Вот, только это у меня осталось. Я была у него в палате за неделю до самоубийства.

Уронив две пыльные тетради, она нашла между книг сложенный лист бумаги и протянула ему. Тимофей развернул чуть стёршийся по сгибам листок, на котором был карандашный рисунок – белоснежный круг полной луны, плотно заштрихованное чёрное ночное небо, и крыши города в серых тенях.

– Вы из полиции? По моему заявлению? Райка меня убить хочет! У меня деньги пропали, – снова проскрипела женщина.

Полянский вздохнул, аккуратно вложил рисунок в конверт к фотографиям, и вышел из комнаты. Заглянул на кухню к застывшей над чашкой чая хозяйке.

– Раиса! Спасибо вам! – он снял пальто с вешалки, надеясь, что оно не унесёт с собой запахи запущенной квартиры.

11.

Дневник.

«Да, я хотел обмануть его! Спрятаться, зарыться, закрыться, чтобы не слышать его зов … Н о не смог.

Она хорошая, с ней было тепло. Мы две недели жили на чье-то старой даче, пустой ветхий сырой дом. Печь, дым. Кожа женщины пахла земляникой. Жизнь тела захватила меня надолго. Но проснулся я от зова голодного божества, свет луны снова манил меня.

Я не хотел вредить ей, или напугать. Я снова хотел обмануть его! Но не знал, возможно ли перетерпеть этот голод…

Я сбежал из того дома. Уехал к себе заперся, всё отключил. Я пытался уговорить божество не забирать у меня её, просил другой жертвы. Был готов просидеть ночи лунного света в подвале, чтобы не видеть луны и не слышать зова голодного божества! Выть от боли и голода…

А она приехала ко мне сама, собралась выяснять отношения! Да, она была у меня два раза, поэтому быстро нашла дом. Приехала, стала колотить в ворота. Если бы я не впустил её, могла подняться шумиха, соседи собрались бы.

Она думала, б у дто я женат, или прячу от неё другую женщину. Во всяком случае, я успел понять только это из её криков. Я просил её успокоиться и уехать, уговаривал уйти, просил вернуться позже! Не пускал в дом. Она прошла сама, ругалась, стала плакать и говорить о любви…

А я слышал только зов моего божества, его волю, его указание. Я не посмел, не нашёл в себе сил противиться, выбросить девчонку за ворота хотя бы. Я слышал голос луны, знал, что произойдёт дальше. Она испугалась, захотела сбежать, я видел.

Я не утолил его голод, и теперь наказан. Оно не оставит меня, я нужен ему. Слишком много лет я кормлю его этими жертвами, следую за его голосом.

Я избавился от мяса, не выпив её жизнь. Ни в коем случае нельзя больше допускать еду в свой дом, это слишком опасно. Божество велит мне скрываться. И ждать».

12.

«Мне понадобится ваша психологическая поддержка. Разрешите заехать за вами после работы?».

София не хотела отказывать сразу и наотрез, детектив интересовал её. Она уже несколько раз перечитала это сообщение. В перерыве принималась писать ответ, подбирая слова, бросала, начинала заново. Потом отвлеклась на клиентку, после было совещание у главврача. И о сообщении Полянского она вспомнила, когда почти врезалась в него самого на выходе из клиники.

– Блин! Опять вы! Охренеть! – воскликнула она, практически притормозив в его серое пальто и просторный живот! – Слушайте, Полянский! У меня сегодня первая смена, с утра были на приёме два расстройства пищевого поведения и одна попытка суицида. Мне уже не до ваших монстров… И я ещё даже не обедала!

– Тяжёлый день, понимаю! Но я рад, что вы согласились меня сопровождать! – он мягко взял её под руку.

– Подождите, куда вы меня везёте?! Изгоните бесов, тогда приводите пациента, сейчас-то вам от меня что нужно?! Отцепитесь!

Он отпустил её локоть, София выпрямилась перед ним.

«Хорошо, что сегодня сапоги на каблуках надела, можно не сильно подпрыгивать до этого снежного человека!».

Апрельское сырое тепло коварно, а так хочется уже носить платье и туфли, а не закутываться в куртку и шарф.

– Помните убийство женщины, дело, по которому работает Кравченко? У меня есть версия, что это не простой преступник. И он действует в городе и окрестностях очень давно.

– Убийство было этой зимой!

– Оно не первое. Обстоятельства этих смертей довольно необычны. Мне удалось найти следователя, который ловил этого же убийцу много лет назад. Она давно на пенсии и больна. Деменция после микроинсульта.

– Вы строите расследование, основываясь на словах старухи в маразме?

– Беру, что есть, не привередничаю. Тогда дело закрыли, подсудимый оказался в лечебнице и покончил с собой,

– И в чём проблема?

– Я подозреваю, что убийца на свободе, и он не остановится.

– Так, и при чём тут я? – София скрестила руки на груди.

– Вы поможете провести беседу с человеком. Его сына судили за это преступление.

– Подождите, Полянский! – она тряхнула головой. – Так судили и закрыли в больнице, покончил с собой, или он на свободе? Я не поняла!

– Вот и поможете разобраться! – он указал на машину галантным жестом, приглашая.

– Ладно, но после повезёте меня обедать!

– Со всем моим удовольствием! Обещаю! – кивнул детектив.

Совсем недалеко проехали в область, свернули с шоссе в небольшой посёлок из уютных симпатичных одинаковых домиков. София разглядывала респектабельные фасады, и думала о родителях, с которыми не виделась уже четыре года. Они в Италии. У отца двойное гражданство, давно работает в международной фармацевтической компании. У них там тоже небольшая вилла, служебное жильё. Мама присылала видео с маленькой экскурсией. Она там преподаёт русский как иностранный язык. София скучала без родных, изредка созванивались. Они близки, но в детстве ей часто их не хватало, родители постоянно были заняты работой и учёбой.

Полянский припарковался у высокого светло-серого забора. Вышли из машины. Он стал звонить у входа, в переговорном устройстве сначала что-то затрещало и зашипело, потом раздался внятный вопрос.

– Кто?

– Иван Данилович Никонов?

– Вы кто?

– Полянский. Я вам звонил. Это насчёт вашего сына.

Раздался электронный писк, щёлкнул замок калитки. Полянский пропустил Софию вперёд. Прошли по короткой мокрой дорожке через двор с ухоженным газоном. Дом в два этажа, отделанный декоративной штукатуркой. Белый, серый и песочные цвета преобладали в оформлении крепкого особняка.

На крыльцо вышел хозяин, широкий, почти квадратный внушительный мужчина, с изрядной проседью в чёрной бороде. Нос и щёки в сосудистой сетке, в мутноватых глазах красные прожилки, подрагивающие в треморе пальцы – София узнала приметы алкоголика. Усталый настороженный, даже враждебный взгляд встретил гостей.

– Я же вам всё объяснил по телефону, – мужчина ткнул пальцем в их сторону.

– Не всё, и не объяснили, – спокойно ответил Полянский.

– Мой мальчик умер, и очень давно. Вы приехали выкапывать старые сплетни? Моя семья достаточно пострадала. Что вы мне скажете нового?

– Скажу, что ваш сын жив и продолжает убивать!

Никонов переступил с ноги на ногу, нервно закрыл рукой горло, и, откашлявшись, быстро оглядел соседские заборы.

– Зайдите в дом, – кивнул он.

Они прошли внутрь, расположились в гостиной почти без мебели. Пустые полки в холле, и в красивом серванте в углу. Никакого декора, картин или посуды. Приоткрыто окно, в комнате прохладно. Большой плотный ковёр, заглушающий шаги, покрыт пятнами, с которыми не справилась химчистка.

София поискала глазами семейные фотографии, но обнаружила только один снимок в рамке на каминной полке. Хозяин дома в генеральском мундире, и в компании первых лиц. Никаких признаков жены, или детей. Ни звуков, ни запахов. Она переглянулась с Полянским, поняла, что он также обратил внимание на нежилую обстановку.

– Если вы собираетесь меня шантажировать, то вы не первый…. И мой адвокат таких проходимцев знаете, сколько засудил! Смерть Лёни доказана.

– А у меня есть доказательства его жизни.

– Бред! – Никонов отмахнулся.

– Иван Данилович, вы ведь сохранили историю болезни вашего сына? – спросил детектив.

– Нет, – генерал напряжённо выпрямился.

– А где он проходил лечение? Документация хранится в архиве медицинского учреждения в течение пяти лет по регламенту. Но вам должны были отдать личные вещи, его рисунки, записи. Он вёл дневник? Или тетради так же приобщили к истории болезни? – выступила вперёд София.

– Я ничего не сохранил. Если б у вас были дети, вы б меня поняли. С его смертью и для меня всё закончилось, – тяжело вздохнул Никонов, опускаясь в кресло.

Полянский вынул из внутреннего кармана конверт, и из него достал несколько распечатанных снимков. Медленно разложил их на столе перед застывшим Никоновым. София чуть наклонилась, чтоб рассмотреть фото, но её замутило.

«Господи!».

Оперлась на спинку кресла и перевела дыхание.

– Вот это жертвы неизвестного убийцы, дело пятнадцатилетней давности. Паевская подозревала вашего сына. Тогда он был неопытен и плохо скрывал улики. На чём он попался? На сувенире? Так? Следователя потом быстро сплавили на пенсию, чтоб не задавала вопросов. А вашего сына признали невменяемым, принудительное лечение в закрытом учреждении. Хуже тюрьмы. Такое пятно на репутации, а самоубийство молодого человека смыло позор с семьи. С тех пор он стал умнее. Сколько тел он скрыл за эти годы? Вот это эпизоды в январе и феврале этого года. Травмы идентичны совершенно. Если вы не сдадите его мне, дело со дня на день поднимет следственный комитет, и вы не сможете его снова защитить. Я ещё могу помочь, – Полянский говорил уверенно и спокойно.

– Он не делал этого! Он болел, он не виноват! – генерал повысил голос.

– Иван Данилович, кто умер вместо вашего сына в той лечебнице? – София блефовала и старалась, чтобы её голос прозвучал мягко и негромко, нельзя вынудить собеседника обороняться.

Никонова просто загнали в угол этими расспросами. И София увидела, как он устал сопротивляться прошлому, скрывать правду от самого себя. Тишина и алкоголь – его спутники уже много лет. Да ещё изнуряющие диалоги с собственной совестью, мысленные разговоры с отсутствующими женой и сыном. Генерал опустил плечи, сгорбился и как-то постарел сразу, потёр лицо ладонями.

– Какой-то бездомный бродяга, наркоман. Они с Лёней были примерно одного возраста, и по комплекции похожи. Лежал в соседней палате.

– Как скрыли смерть? – она почувствовала, как у неё брови ползут на лоб.

– Там был пожар, документы растеряли, оставшиеся подтасовали. Я тогда квартиру матери продал, чтобы его выпустили. Вы всё равно ничего не докажете!

– Ваша жена ушла? – всматривалась в Никонова София. Мужчина кивнул.

– Надя не верила, что он не совершал ничего. Стала бояться собственного сына. Говорила, что его болезнь – это моя вина.

– Почему?

– Наследственность. У меня отец с собой покончил. Но там пьянка была, не психиатрия. Но Надя не слушала. Оставила меня. Мы не общаемся, я только переводы ей делаю, и всё. И Лёня тоже ушёл. Я не видел его с того дня.

– Где он теперь живёт? Как его найти? – спросил Полянский.

– Не знаю. Он хотел уехать, исчезнуть.

– Так у вас остались какие-то его личные вещи? Записи, рисунки? – напомнила София. – Они могут помочь.

– Да. Хорошо, я найду. Он действительно жив? Ему что-то угрожает? – Никонов оглянулся на детектива.

– Скорее, пока он представляет угрозу для других, – покачал головой Полянский.

Генерал вышел из комнаты. Заскрипели ступени. София помолчала, потом, не выдержала:

– Он ведь врёт нам, вы же понимаете!

– Похоже. Но нам нужны доказательства, – тихо ответил детектив.

Никонов спустился со второго этажа и отдал Полянскому плотный конверт:

– Надеюсь, это несколько поддержит ваше расследование. И эти бумаги – всё, что осталось из его карты, – генерал повернулся к Софии и заглянул ей в глаза. – И надеюсь, у вас получится его найти и остановить, я не смог.

Они вышли на крыльцо. София стала застёгивать куртку.

– Он скрывает сына от правосудия? – тихо спросила она.

– Не думаю. Скорее просто не хочет смотреть правде в глаза.

– Я уверена, он в курсе, где его найти…

Она оглядела двор, обратила внимание на обрезки конструкции из сетки, следы от крепежа, справа от машиноместа у забора.

– Там что, был вольер? Держали собаку?

– Да, много лет назад. И скорее всего, с ней зверь расправился в первую очередь.

– Никонов стал свидетелем того, как сын убил животное?! Господи! – в ужасе выдохнула она. – И после этого не отправил его лечиться? Ничего не предпринял?

– Неудивительно, что теперь ему остаётся только винить себя и напиваться в одиночестве, верно?

У Полянского глубоко в кармане заиграла тема из «Секретных материалов», он достал телефон.

– Да. Я. Что? Где? Да, понял, знаю. Когда поднимать будете? Да, хорошо, – отрывисто отвечал он.

– Что случилось? – насторожилась София.

– Машину Дубковой нашли. Утопленной. Автомобиль только начали вытаскивать, и есть подозрение, что Дубкова внутри. Поедемте вместе, это недалеко.

Вторая апрельская неделя, солнечно и так холодно. Они стояли на берегу маленького пруда, у самого ограждения. Полиция уже оцепила место, две лебёдки вытягивали автомобиль из воды. Тело, всё в мокрой серой грязи и водорослях, с водительского места достали раньше, положили на брезент. София держалась поодаль, и старалась не смотреть в ту сторону. А Полянский с удостоверением прошёл к экспертам. Сделал несколько снимков, и вернулся.

– Нужно сообщить Дубкову. Он так любил дочь. Его удар хватит.

– Полянский! Почему я с вами всё время влипаю в какую-то гадость? Разговорить свидетеля, это ладно. Но, ***, на мертвечину я не подписывалась! – София скривилась. – Мне и так Кравченко столько всякой хрени рассказывает, идиот! Никаких ужастиков не надо!

– Вот, кстати, о Кравченко, – кивнул детектив, достал телефон и набрал номер. – Привет! Как сам? Говорить можешь? Ты на районе? Есть инфа насчёт зимних трупов. Можем пересечься, пообедаем тут где-нибудь на краю. Подтягивайся. Сейчас сброшу адрес.

– Полянский, вы невыносимы! Как вы можете в одной реплике подавать информацию о трупах, и договариваться о бизнес-ланче?? – поморщилась София. – Это ужасно! Меня от вас тошнит!

– «Проблема в том, что человек внезапно смертен!», – усмехнулся он. – Никогда не следует упускать возможность поесть! Другой может и не представиться! К тому же, я вам обещал!

13.

Рядом шумело шоссе в лучах весеннего солнца. Они сидели за столом на уличной веранде, пока закрытой плотной плёнкой, холодновато на воздухе. София ограничилась чашкой бульона и заказала кофе. Полянский и Кравченко прикончили плотный обед. Сергей закурил.

– Ну и как прикажешь мне всё это завязать в одно дело? Поднять из могилы мертвеца-психопата? – прищурился он на Тимофея сквозь дым.

– Доказать, что Никонов жив, мы пока не можем, давно дело было. Даже врач, получивший взятку за его свободу, уже много лет живёт в другой стране. Но замена документов не могла пройти без следов в федеральной базе! Да, там чёрт ногу сломит, но нужно порыться. И, кстати, ты сможешь взять убийцу в следующее полнолуние. Ты же видишь, время убийства совпадает с лунным циклом!

– Не всегда.

– Ладно. Допустим, у него своя система. Точнее, его кто-то, либо что-то направляет, я с таким уже сталкивался! – Полянский взмахивал руками.

Данкевич в этот момент осторожно разворачивала и рассматривала листы, что им вручил генерал. Деньги из конверта Тимофей сразу переложил себе в карман. А вот истрёпанные листки в клетку и остальные бумаги оставил для психолога. Перекладывала страницы с записями, дошла до сложенного рисунка. Слишком громко поставила чашку на блюдце.

– А? – повернулся он к ней.

– Что это? – выговорила София, развернув к нему старый карандашный рисунок с луной и ночным городом.

– Помните, я говорил о старой женщине, следователе на пенсии, которая ловила этого зверя много лет назад. Это у неё осталось от того дела. Она говорила, что навестила преступника в больнице незадолго до его самоубийства. Но, сами понимаете, эта болезнь… Всё надо делить надвое, или на десять, – вздохнул Тимофей.

– Сонь, ты чего? – нахмурился Кравченко.

–Я это уже видела! Такой рисунок! Подождите! Сейчас! – она стала рыться в телефоне. – Вот, я переслала себе. Это на ноутбуке у Виты Дубковой было, смотрите!

Полянский взял её смартфон, на фото был практически такой же рисунок, только сделанный не карандашом, а чёрной ручкой. Более чёткое и свежее изображение.

– Но откуда это у Дубковой?

– Она пересылала рисунок мылом подружке этой зимой. Писала, что друг прислал ей своё творчество. Ни имени, ничего. В контексте разговора о романтическом увлечении. Это тот её приятель, с которым они бегали в парке. И с которым она не познакомила никого из друзей!

Тимофей переводил взгляд со старой бумаги на фото в смартфоне. Без сомнения, техника одна и та же, одинаковые дома. Это вид из окна. Один и тот же, пятнадцать лет назад, и этой зимой!… Значит…

– То есть твоя утопленница знала этого урода? Её тоже он грохнул? – удивился Кравченко.

– Но у Дубковой-то шея цела. Ну, как, цела. Голова задом наперёд, а в остальном, всё в порядке, – задумчиво рассматривал рисунки Тимофей.

– Полянский! Пожалуйста! Мы же только что пообедали! – взмолилась София, закрывая лицо руками.

– Убийство совершено иначе, чем в предыдущие эпизоды. Я только это имел в виду!

– Возможно, его спугнули, или он поторопился. Что-то в этот раз пошло не по плану. Конкретно в этом случае, – Кравченко затушил сигарету. – Время смерти совпадает?

– Мне на пруду медэксперт только примерно обозначил. Вскрытия же ещё ждать. Но, плюс-минус, да. В прошлую луну. Почти три недели назад, ещё в марте.

– В любом случае, облом. Слушай, улик у меня никаких, твои привидения в суде выступать не смогут, и на очную ставку с убийцей не явятся. А жаль! – хмыкнул Кравченко. – Есть только Шилов, который со дня на день окончательно сломается и распишется в чём угодно!

– Серёжа, ты же не можешь посадить невиновного человека! – ахнула Данкевич.

– А что мне делать? Как дело закрывать? Кого сажать? Допустим, это серия, но что связывает убитых между собой? Допустим, время известно. У нас больше недели в запасе. А толку? Кто и где? Знать бы заранее, где он объявится, могли бы попробовать перехватить, может быть, выманили, – с сомнением покачал головой Кравченко.

– Что ты сказал? – вздрогнув, переспросил Полянский.

– Сказал «знать бы заранее»! – раздражённо повернулся к нему капитан. – Его только на свежем трупе повязать можно. Ну, или при попытке убийства.

– Мент, да ты почти гений! Именно! – Тимофей с неожиданной благодарностью энергично тряхнул его руку.

«И как я сам сразу не сообразил!? Старею, теряю хватку!».

– Что? – вытаращился Кравченко.

– Мы узнаем заранее о его новой жертве!

– Как?

– Доверься мне! Я ни разу не ошибался, верно? София, нам нужно наведаться в одно очень интересное место!

Он оплатил общий счёт, не слушая возражений полицейского. После накинул Софии куртку на плечи. Они вернулись к машине.

– Что происходит, куда мы едем? – спросила она, пристёгиваясь.

– Вам понравится, точно развлечётесь!

– То есть?

– Мы получим предсказание! – подмигнул Полянский.

14.

Она пересматривала обрывки старых страниц, вглядывалась в неровные строки:

«…Свет луны вечен, …зов моего голодного божества, …от мяса я давно избавился».

Ведёт ли он эти записи до сих пор? Такой дневник просто бесценен для исследования с научной точки зрения. Она могла бы написать статью об этой патологии, составить психологический портрет. Шубин поддержал бы с публикацией.

Быстро добрались до центра. Медиум ничего не объяснял по пути, и София была раздражена, что он снова не делится своими планами. С трудом припарковались в переулках где-то за бульваром. Открыв дверь машины, Полянский подал руку, помог Софии перешагнуть глубокую лужу. Слишком много весенней воды для маленькой московской улочки.

– Нам сюда! – указал он рукой.

София подняла глаза и увидела высоко на стене чёрно-зелёный рисунок граффити, сделанный по трафарету: название и стрелка, отмечающая путь.

– Вы что, издеваетесь надо мной?

– Нет!

Лицо медиума подсветила довольная улыбка. А София перевела взгляд со спутника обратно на вывеску:

«Салон «Мир эзотерики». Книги. Атрибутика. Гадания».

Над тяжёлой дверью мелодично звякнули маленькие колокольчики. Воздух внутри помещения был густым от ароматов благовоний и тепла многочисленных разноцветных свечей. Человек пять покупателей бродили по пёстрому интерьеру. София дёрнула молнию куртки и размотала шарф.

– Полянский, вы собрались прикупить хрустальный шар? Как вам поможет киоск с сувенирами? – насмешливо прищурилась она.

Слева у прилавка, и в углу рядом с витриной качнулись в сторону новых посетителей две тоненькие воздушные девушки. Имидж консультантов соответствовал обстановке и ассортименту. Одетые в одинаковые чёрные свободные костюмы, они выделялись ярким макияжем и цветом волос. У одной были жёлто-золотые локоны, у другой сине-зелёные пряди. София только собралась расспросить, где и у кого они умудрились так качественно прокраситься, но Полянский, не дав ей и рта раскрыть, первым обратился к девицам.

– Мне нужен ваш хозяин, – сказал он, протягивая свою серую визитку продавщице.

Та в замешательстве коротко переглянулась с коллегой.

– Менеджер подойдёт после перерыва. У нас нет личного приёма. Вы можете посетить открытые занятия с гуру по четвергам. Запись на сайте. А по субботам у нас встречи с нумерологом, так же по предварительной записи… – выдала заученный текст.

– Вижу, вы тут недавно работаете. Ваши гуру – подделка для лохов, деточка. Ещё раз. Настаиваю. Мне нужен ваш хозяин. Не тратьте моё время.

Сжав в пальчиках визитку, девушка исчезла за драпировкой в углу зала. Вторая, отпустив покупателя, вышла из-за кассы, и спросила у Софии, не желает ли та дегустировать их новый чай. Но Полянский шагнул вперёд, ненавязчиво отгораживая её от продавщицы.

– Не ешьте и не пейте тут ничего, кроме того, что сначала попробую и передам я. Хозяин этого дома гостеприимен, но обладает отвратительным характером, – негромко предупредил он.

София взглянула на него снизу вверх, и, закатив глаза, перекрутила заново резинкой в небрежный узел волосы.

– Полянский, ваша инфернальная манера общения отпугивает окружающих. Я уже почти не удивляюсь вам…

Она не договорила, когда из-за драпированной портьеры неслышно возникла девушка-консультант и пригласила их пройти внутрь.

Тяжёлая ткань скрывала вход в едва освещённую холодную комнату с насыщенным запахом фруктового табака. Вокруг низких столиков вдоль стен было разбросано множество подушек и пуфов. София не успела в потёмках изучить обстановку, Полянский потянул её к проёму, где виднелась винтовая лестница.

– Нам наверх. Аккуратно идите за мной. Смотрите под ноги. Второй этаж закрыт для гостей, нам выше. В сад.

– Куда? – переспросила она маячащую впереди спину.

– Он живёт в оранжерее.

Между первым и вторым этажом она споткнулась и задела на площадке что-то вроде решётки, наверное, ход перекрывают иногда. Когда же ступеньки закончились, ей пришлось на несколько секунд зажмуриться от весеннего солнца.

В светлом квадратном зале шесть больших окон. Открывался живописный вид на старые крыши и бесконечное небо. В прохладной комнате пахло, как в заросшем старом саду рано утром. Стебли и листья, ветви с мелкими цветами плотным ковром вились по стенам.

Направо в углу несколько кресел вокруг круглого столика. Слева – стеллажи книг и весьма просторная кровать. Сидя на светло-зелёном покрывале, неспешно умывался крупный белый кот с рыжей спиной. В центре комнаты, напротив лестничной площадки с перилами – высокое кресло и большой письменный стол. На нём несколько папок с документами и большая резная шкатулка тёмного дерева. Поверх бумаг и на закрытом ноутбуке лежали два пушистых кота, чёрный и серый. Ещё три разноцветных котика, пригревшихся в солнечных пятнах у окон, лениво оглянулись.

София замерла. Из-за стола навстречу посетителям поднялся, видимо, тот самый хозяин салона. Очень высокий и стройный мужчина неопределённо среднего возраста. Гладкое свежее лицо. На грудь спускались длинные прямые волосы серебристо-белого цвета. Сочетание платиновых прядей с густыми тёмными бровями и яркими голубыми глазами делало внешность весьма эффектной. На нём приталенная рубашка из переливчатого чёрно-зелёного шёлка, и чёрные брюки. Он развёл руками то ли с приветствием, то ли с вопросом. Полянский кивнул ему.

– Здравствуй, Габриэль! – в непривычном имени он делал ударение на первую гласную.

– У тебя проблемы? – мужчина отвечал надменно, с высоты роста и самомнения.

– Нет, я заскочил рассказать, какая у меня ***енная жизнь! Габи, я пришёл к гадалке! Разумеется, у меня проблемы! – Полянский снял и бросил пальто на кровать с краю.

– Ты не по адресу, я давно не гадаю.

«Очаровательный тигр! Какой-то неуловимый акцент, согласные мягко звучат», – подумала София, спохватившись, что любуется.

– Габриэль?! – с нажимом произнёс Полянский.

– Нет! – высокомерно дрогнули в ответ уголки тонких губ.

– Габи, мне нужно твоё предсказание!

– Снова идёшь за зверем? – он опустил глаза и легко барабанил пальцами по столу.

– Что ты знаешь? – насторожился Полянский.

– Так. Кое-что слышал, – небрежно повёл широкими плечами собеседник. Потом измерил Софию любопытным взглядом и чуть улыбнулся. – А почём эскорт заказывал?

Она возмущённо ахнула, а Полянский тихо дотронулся до её плеча, успокаивая.

– София Николаевна моя коллега, прекрасный специалист. Жаль, твои мозги нельзя препарировать, ей было бы интересно в них порыться!

– Пардон, мадемуазель! – он приложил руку к груди и слегка поклонился. – Коллега?

– Предполагается, что я помогаю людям справиться с последствиями помощи господина Полянского, – покачала она головой.

– О, да. Понимаю! – усмехнулся он. – Ещё раз, простите за мою бестактность. Отличать порядочных женщин от ***дей становится всё сложнее. Такое странное время!

София разглядела заострённые клыки, когда-то читала о технологии декоративного наращивания, поэтому обратила внимание. На пальцах белых ухоженных рук длинные крепкие ногти. Форма «стилет», хищный вытянутый треугольник, сейчас так не носят. Три перстня с камнями и два гладких кольца. Кого же ей напоминает этот колоритный персонаж? Размышления прервал медиум.

– Габи! Карты!? – потребовал он.

– Как насчёт оплаты?

– Ты ещё прошлую не отбил! Как насчёт предсказания?

– Нет.

– Слушай, лесная фея, не ломайся! Услужи, добром прошу. Не набивай цену. Тогда, так и быть, не стану снова натравливать на твою забегаловку инспекцию из наркоконтроля. Знаю, прикрыть всё равно не прикроют, но времени и денег потеряешь достаточно. А из-за стресса, говорят, цвет лица портится, и морщины появляются! – Полянский говорил тихо и жёстко.

«Лесная фея! Вот оно!», – осенило Софию.

Ей вспомнились отрывки какой-то эпичной фэнтезятины, которую часто пересматривал Лёшка Сомов. Там так называли эльфов. Вот этот как раз похож на такого высоченного эльфа, только торчащих ушей не хватает, и короны с мечом.

– Мне, в отличие от тебя, морщины не страшны, – презрительно поджал губы Габриэль, и с досадой вздохнул. – Чего ты сразу угрожаешь-то? Как грубо! Где твои манеры? Нет, чтоб спокойно поговорить, культурно посидеть в гостях у старинного приятеля...

Он чуть рассеянно погладил серого кота, вытянувшегося на столе. Клацнув ногтями по смартфону, сбросил уведомления. Затем приглашающим жестом указал им на круглый столик, покрытый тёмно-зелёным сукном, и кресла в углу.

София на секунду зажмурилась и тряхнула головой, будто избавляясь от сна. Чувствовала, что начинает закипать от беспомощного раздражения. Повернулась к медиуму.

– Полянский, мне нужны объяснения!

– Я вижу прошлое людей, вы знаете. А дар Габриэля – будущее. Его предсказания верны, а нам нужна информация. Полнолуние через неделю. Присаживайтесь, пожалуйста, – безмятежно ответил её спутник.

Мысленно приготовившись к новому витку фокусов и аттракционов, она бросила сумку на пол рядом с креслом, куртку повесила на спинку. Хозяин кабинета достал из шкатулки и принёс небольшой свёрток белой мягкой ткани. Внутри оказалась колода карт, их чёрная рубашка украшена тонким золотистым орнаментом из спутанных листьев. Не усаживаясь за стол с гостями, он перемешал карты, ловко пересыпая их из одной ладони в другую.

– Для гадания на Таро недостаточно мистическая обстановка, – пренебрежительно фыркнула София. Она поставила локти на стол и скучающе подпёрла щёку рукой. – Как же полумрак, свечи и таинственная атмосферная музыка?

– Я люблю, когда светло. И это не Таро, мадемуазель. Эти карты говорят только со мной.

Он уверенным жестом развернул колоду веером поверх сукна, и удивлённая София увидела, что на лицевой стороне карточек нет никаких рисунков, мастей, арканов, или что там ещё полагается. Только пустой матовый золотистый фон. Она озадаченно подняла глаза на необычную гадалку, но тот, собрав колоду обратно, внимательно свысока смотрел на Полянского.

– Спрашивай, экзорцист. Но будь точен.

– Не учи, Габи, не в первый раз. Его следующая жертва! – Полянский разгладил усы и бороду и откинулся на спинку кресла, сложив руки на груди.

Хозяин салона доставал по одной карте, называл её и клал перед гостями на стол.

– «Зверь».

На матовом золотистом фоне проступил чёткий подробный рисунок, напоминающий старинные гравюры. Полная луна в чёрном небе, а к ней задрал голову абстрактный монстр, получеловек, волк-медведь, покрытый редкой шерстью. Оскаливший жуткую пасть, царапающий замшелые камни когтями на руках-лапах.

– «Шлюха».

Так же постепенно проявилось изображение женщины на улице ночного города с далёкими башнями и старыми фонарями на столбах. Фривольный наряд, и поза, в которой она обращалась к двум прохожим джентльменам в цилиндрах, не оставляли сомнений в сути её ремесла.

– «Дорога в лесу».

Из тонких линий соткался ночной пейзаж с затерявшейся между деревьев тропой. Софии казалось, что рисунки двигаются.

– «Северо-Восток».

На золотистом фоне выступило изображение антикварного исцарапанного компаса, указывающего сторону света.

– Буква.

Нарисовалась буква «Р» из густо переплетённых ветвей с узкими листьями.

– Всё. Этого достаточно? – приподнял бровь Габриэль.

– Да, спасибо! – кивнул Полянский.

– Нет, подождите! Что это за трюк? – воскликнула София. – Дайте!

Она потянулась к картам, чтоб разглядеть поближе. Габи опередил её, накрыв расклад ладонью.

– Не прикасайтесь, мадемуазель! – голос звучал мягко, но настойчиво.

– Но я хочу посмотреть!

Он отвёл руку, и ошарашенная София увидела, как гравюры исчезают, тают на глазах, рисунки растворились за несколько секунд. На зелёном сукне снова остались пустые золотистые карточки.

– Эти карты говорят только со мной, я же предупреждал, – сдержанно улыбнулся Габриэль, надменно глядя на неё сверху вниз.

Полянский тем временем поднялся из-за стола, отошёл к лестнице со смартфоном:

–Так! Да! Записывай. Он убьёт проститутку! В северо-восточном округе, скорее всего на трассе, на выезде из города. Ярославское, Алтуфьевское направления. На Дмитровском шоссе точки с девочками. Возможно на дороге, ведущей в посёлок, чтоб лес, но недалеко от шоссе. Буква «Р», имя или фамилия. А может быть в номере машины!… Что? Нет! Да откуда я знаю? Да, так и скажи, маньяк завёлся, в полнолуние женщин жрёт!… Если удастся организовать проверку документов, может быть, сможем задержать подозреваемого, когда он снимет её! – он убрал телефон в карман, подхватил пальто, и взял её под локоть. – Идёмте, София! Спасибо, Габи.

– Нет, подождите! – она отдёрнула руку и повернулась к хозяину кабинета. – Кто вы? Ангел? Эльф?

– Не спрашивай зря, не получишь вранья! – лукавая клыкастая улыбка.

София уже взялась за перила и шагнула на ступеньки, когда Габриэль окликнул её.

– Мадемуазель! – она оглянулась, он указал на её спутника. – Когда вот это бесчувственное животное разобьёт вам сердце, приезжайте ко мне выпить и поплакать!

Растерявшаяся София застыла, приоткрыв рот. Полянский покрепче взял её под руку и потянул за собой по лестнице.

На улице она с наслаждением глубоко вдохнула свежий воздух. В магазине нечем дышать из-за этой ароматической дряни.

– Так, Полянский! Если вы хотели произвести впечатление, то вам удалось! Теперь объясните! Что это было?

– А вы всё хотите объяснить и измерить? Ограничить рамками фактов и цифр? Вы же намного умнее, София, поэтому я вам доверяю!

Она не двигалась с места, уперев руки в бока, и ждала ответа.

– Хорошо! – вздохнул Полянский и развёл руками. – Назовите это волшебством. Считайте, что это магия.

– Да что вы говорите!? Спасибо, блин, большое! А то бы я не догадалась! – хмыкнула она. – Так! Что за существо ваш друг? Это вообще он или она?

– Да, Габи не совсем человек, в нашем мире он – случайность. В его объятиях находят утешение и мужчины, и женщины, если вам интересен именно этот аспект его природы. Но я бы сказал, что эта сторона человеческой жизни для него не особо важна.

– Вы тоже поддались его чарам? – её насмешила эта мысль.

– Боже упаси! Перед вами самый ярый гетеросексуал, какого только можно представить! Хотя опоить меня он пытался. Много лет назад мы встретились в Риме. Габриэль – это не только предсказания. Это яды, различные снадобья, зелья и дурь, на которых он, кстати, неплохо зарабатывает.

– На что зарабатывает? Недвижимость? Офшорные счета?

– У него своеобразный уровень потребления. Любит кошек и драгоценности. К остальным благам равнодушен.

– Почему он назвал вас экзорцистом?

– У нас было несколько общих дел, в том числе и довольно специфических. Одержимость – явление редкое. Потом я помог ему устроиться тут, в Москве, и освоиться в мире, эээ…

– В мире людей, – спокойно закончила за него мысль София, и, медленно выдохнув, стала застёгивать куртку и повязывать шарф. – Полянский, пожалуйста, делитесь информацией вовремя и почаще. А то у меня, как говорится, совсем фляга засвистит… Так. Метро там? Нет. Я пешком, надо пройтись и подышать, немного развеяться.

Она шагала по извилистой улочке. «Очень ничего себе эта фея! Подержаться бы! Что он мне там наворожил: это бесчувственное животное разобьёт сердце! Полянский разобьёт мне сердце? Да это лютый треш! Да я б в голодный год за мешок картошки не польстилась! Жесть! Кругом творится какая-то жесть, мир раскачивается, и мне это не нравится! Пора приколачивать реальность гвоздями, чтоб по швам не расползалась!..».

15.

У него не было дверного звонка, Тимофей никогда никого не ждал. Домработница имела ключи, а женщин он сам привозил домой. Поэтому робкий, но настойчивый стук в дверь с утра пораньше весьма озадачил.

«Соседи? Одна квартира пустая напротив, а через стену – так хозяева в отъезде уже три месяца», – размышлял он, неохотно отрываясь от большой кружки чая и наполовину собранного сложного бутерброда. Открыл смело, не спрашивая.

– О! Краснов! Ты чего тут скребёшься?

Мальчишка крепко держал в руке большой пакет, смотрел, насупившись, будто приготовившись к обороне. От него иначе пахло, чем в тот сырой вечер, когда Полянский встретил его в прошлый раз. Запах свежести и чистоты тела и одежды.

– Вот. Это тётя Яся просила вам занести. Ключ от подъезда дала, я ей верну сейчас.

– Она тебе уже «тётя Яся»? – усмехнулся Тимофей.

– Ну, Ярослава Александровна, – неловко разулся гость.

– То-то же. Ладно. Заходи. Неси на кухню. Чаю хочешь?

Костик кивнул, поставил пакет на пол около стола. Полянский достал чашку с блюдцем.

– Как отдохнул? Как приняли? Смотрю, зачастил ты. Понравилось? – он стал постепенно перегружать в холодильник контейнеры с едой, что приготовила и передала помощница по хозяйству.

– Кому б не понравилось? Тепло. Кормят, поят! Обстирали всего. Мне такой лафы даже в приёмнике на передержке не перепадало.

– Родителей в правах ограничивали?

– Было дело. Но давно, пока малого не родили ещё.

– Твой брат ведь болен, верно? – он чуть обернулся к гостю.

– Да, паралич у него, – буркнул Костик, помолчал. – Правду тётя Яся говорила, вы всё про всех знаете.

– Ну, не всё, и не про всех. Тяжело это, Краснов. Знаешь, как говорится, «Многие знания – многия печали!».

– А, по-моему, прикольно! Можно такие бабки экстрасенсом зарабатывать! Вон, по телику лохотрон гоняют сколько, а люди ведутся, столько за фуфло всякое платят!

– Мне на жизнь хватает, так что деньги особо не волнуют…

– Жил бы я в такой хате, меня б тоже не волновало б ничего! – прищурился подросток.

– Расти, учись, работай. Я её тебе продам, если доживу, конечно.

– Ага! Ща! Мне за всю жизнь столько не заработать! Думаете, так просто? Не всем повезло с родоками на Кутузовском!

– Место рождения и происхождение не определяют твоего будущего!

Говоря о будущем, Тимофей чуть улыбнулся, вспомнив, как обалдела София от посещения «Мира Эзотерики», он был рад развлечь её. Но всё же, Габи тот ещё уродец, нельзя злоупотреблять его расположением.

– Да не гоните! Мне эту фигню про «возможности» заливают, знаете сколько уже!? Вот будто бы деньги лежат на дороге и только меня дожидаются! Вам легко говорить, вам с рождения всё родители обеспечили! Посмотрел бы я, если б вы в таком же зажопье жили, как мы! Что б делали?

– Ну, для начала, наверное, перестал бы стоять на собственных яйцах и ныть, как больно живётся на этом свете! – пожал плечами Полянский.

Мальчишка фыркнул и вышел в коридор обратно, но Тимофей не услышал, чтоб тот начал обуваться. Выглянул следом, и увидел, как Краснов разглядывает картины на стене. Полянский щёлкнул выключателем. Костик вздрогнул, с подсветкой холсты смотрелись намного эффектнее.

– Это вы рисовали?

– Нет. Бабушка. Мамина мать. Мне масло никогда не давалось. Но она многому меня научила. Я в других техниках работаю.

– Вы ещё и художник? – бесцветные брови подскочили к блёклым вихрам.

– Не то, чтобы совсем. Это для души, отдых. Да и по работе часто приходится. Многие мои, так сказать, клиенты чаще всего не видны на камерах и фото, так что зарисовываю по памяти.

– А дайте позырить? – глянул мальчишка снизу вверх.

Полянский колебался. Но, в конце концов, это ведь только иллюстрации, описания монстров, расследований и расправ он держит в отдельных файлах.

– Ладно. Иди, чай пей. Сейчас альбом достану, – вздохнул он.

Принёс в картонной папке старые скетчи. Их он считал не слишком удачными, но достаточно занятными для начала.

Краснов перекладывал плотные листы акварельной бумаги, осторожно касаясь шероховатых краёв. Изображения ходячих мертвецов и привидений полностью захватили его. О чашке чая позабыл, она давно остыла. Тимофей неспешно и с удовольствием позавтракал в тишине, поглядывая на своего необычного гостя.

– Рисовать любишь? А чего учиться не пошёл?

– А? – подросток поднял на него светло-серые глаза. – Дорого это. В школу там столько всего надо покупать. Мать говорила, лучше куртку на зиму возьмёт…. А вы долго учились?

– Нет. Меня тоже в школу не пустили. Но по другой причине. Мой родитель считал творчество несерьёзным хобби, уделом богемы, бездумных прожигателей жизни, – хмыкнул Тимофей.

Кажется, отец с матерью не могли найти общего языка ни на одну тему. И с упоением спорили и скандалили, особенно если речь шла об образовании, кем сыну быть, и с кем дружить. Как они прожили вместе больше сорока лет, на чём держался этот брак? Он давно бросил попытки разобраться в этом. Родные мертвецы с ним не общались. Хотя бабушку повидать ему бы очень хотелось.

Полянский вздохнул и посмотрел на Краснова, который низко склонился к рисункам, налегая грудью на стол.

«Не забывай, Тима, судьба всегда посылает только важные встречи, этих людей много, и все они должны чему-то научить тебя! Будь внимателен к тем, кого встречаешь!» – говорила много лет назад бабушка Эва, сидя рядом с ним на веранде дома в Репино.

Тимофей прошёл в спальню. Он редко покупал для себя новые материалы, но их всё равно накапливалось больше, чем требовалось в работе. Нижний ящик комода служил «хомяковой заначкой». Штук восемь блокнотов с разной бумагой для эскизов, скетчбуки на спирали и в склейке, наборы линеров и коробки красок, россыпь кистей, карандаши. Не сладив с внутренней «жабой», Полянский выбрал недорогой блокнот, с бумагой на сто шестьдесят грамм (даже для красок подойдёт, если сильно воду не лить). И набор из пяти водостойких ручек с чёрными чернилами. Принёс и положил перед мальчишкой.

– Вот. Для начала нужно совсем немного.

– А я не умею! – беспокойно повернулся на стуле Костик, растерялся.

– Моя бабушка говорила: «Если твоё сердце бьётся, и ты дышишь, значит, значит, ты умеешь рисовать!».

Бормоча несвязные благодарности, Краснов мгновенно обулся и выскочил из квартиры, одна рука в рукаве куртки, вторая крепко держит неожиданные подарки.

«Будто бы боится, что я передумаю и отберу. Эх, жизнь-то не пощадила бедолагу. Что-то становлюсь сентиментальным. Наверное, старею. Пора бы отдохнуть. Как только с этим делом развяжусь. Вот, кстати, и в Репино можно съездить, самый сезон. Надо Сагдиевым позвонить, предупредить», – размышлял Тимофей, запирая дверь, которую оставил нараспашку сбежавший гость.

16.

– Инспектор дорожно-патрульной службы, старший лейтенант Кузнецов, – отмахнул от фуражки полицейский. – Документы, пожалуйста!

– Пожалуйста, – водитель протянул стандартную обложку с прозрачными вкладышами. – А в чём дело?

– Котик, ты разве превышал скорость?

Рядом с водителем женщина, у неё на коленях объёмный пакет с логотипом японского ресторана, контейнеры с заказом на вынос, ужин с собой.

«Везёт же людям, отдыхать едут!».

– Рейд «Антитеррор», проверка. Багажник откройте.

– Пожалуйста, – мужчина за рулём потянулся к рычагу.

– Котик?

– Не переживай, рыбка, за час без холодильника роллы не испортятся!

– Надо было брать заказ в термосумке, тебе же предлагали на кассе упаковать!

«Ну, ладно, не так уж и везёт. Эх, мужик, у тебя выходные ещё не начались, а пилят уже вовсю. Готовься, теперь будет до понедельника мозг выносить!» – Кузнецов не позволил себе усмехнуться.

Два пакета из «Перекрёстка», большой кулёк стирального порошка. Стопка белья и одеяло в сумке-бауле. Пахнет фруктовым освежителем. Упаковка угля для мангала. Обычный дачный набор для отдыха за городом. Ничего подозрительного.

– С женой едете?

– Да, но с чужой, – хмыкнул водитель.

– А дамы документики будьте добры?

Одета прилично, накрашена слегка, на пальце кольцо, русые волосы до плеч. Вполне ничего себе, дама. Она некоторое время возилась и шуршала, перекладывая сумки, потом надула губки.

– Котик, а я не взяла!

– Ладно, всё в порядке. Следуйте дальше! – козырнул Кузнецов.

17.

Дневник.

Я ничего не планировал, просто поехал на дачу. Эта женщина на дороге – полная импровизация. Сам не знаю, почему подобрал её, ведь луны ещё не было в небе, голодное божество не звало меня.

Мы разговорились, она была профессионально приветлива. А вот я не сразу сообразил, что речь идёт о конкретном прайс-листе на услуги.

Тогда когда стало темнеть, услышал знакомый гул лунного голоса в голове. Почувствовал, будто под кожей рассыпалось что-то мелкое и колючее. Мышцы тянуло, как бывает на утро после большой нагрузки или кросса. Заныли челюсти.

Я послушал своё божество, это был шанс загладить вину за прошлое убийство. Необходимо умилостивить его новой жертвой.

Она вообще много болтала. Рассказывала, что на обручальное кольцо клиенты включаются, ведь поиметь чужую же ну – это всегда заводит! (и кто из нас животное после этого?). Что отдаёт половину хозяйке, но часто получает подарки, которые можно утаить, копит себе на квартирку в глуши. Мечтает, что купит жильё и уедет туда, где никто не знает, и никогда не попрекнёт прошлым. Наивная! Хоть в мешок картошки зашейся, а мужики всё равно будут ходить вокруг, да принюхиваться.

Договорились на два дня выходных, два раза переночует, а в воскресенье я подвезу её домой. Заехал купить еды, чтобы она расслабилась. Они всегда доверяются мне.

На дороге были полицейские, откуда эти проверки именно в это время? Странное чувство опасности. Надо было ещё до перекрёстка выбросить эту шалаву где-нибудь. А останавливаться посреди дороги – подозрительно и привлекает внимание. Два патруля проехали, а вот на третьем посту, уже после указателя, машину всё-таки тормознули.

Я горд собой и выстроенной декорацией! Чужая жена, покупки, и в багажнике всё, что нужно для семейного выходного за городом! Моё божество не зря столько лет учило меня скрываться! Они купились ! Уверен , мне ничего не угрожает.

Знал, где по пути можно свернуть в лесополосу, там есть небольшая поля на справа. Взял сумку с запасной одеждой. Попросил пройтись со мной, она занервничала, хихикала: «Котик, неужели до дома не дотерпишь?». Ей до меня, наверное, слишком везло с клиентами. Будь она умнее или опытнее, сразу бы пустилась бегом до шоссе обратно.

Мы прошли между деревьями, она спотыкалась и ругалась в темноте. Мне же достаточно света моего голодного божества, я не мог сбиться с дороги. На краю небольшого оврага, заваленного сухостоем, можно наслаждаться видом. Я заговорил о луне, обнял женщину и прижал к широкому дереву. Пусть глупое мясо думает, что есть покупатель на её гнилой товар!

Умерла она быстро. Пусть хрипела и барахталась, но её горячая жизнь уже питала меня! Это самый восхитительный момент!..

Потом обычно настаёт рутина. Я оставил мясо под деревом, сбросил сверху в кучу свою грязную одежду. Полил машинным маслом и поджёг. Замечательно было ощущать ко жей одновременно жар огня и холод ночного леса! Переоделся. Вернулся к машине. Кажется, за это время по дороге никто не проезжал. Я не всегда владею ситуацией. Дальше от дороги она бы за мной не пошла. А с трассы могли увидеть огонь, если я что-то упустил…

Голод божества утолён, голос луны убаюкивает и успокаивает…

18.

Тимофей медленно обходил вдоль забора участок Синицыных, сверялся с копиями из уголовного дела. Из калитки наружу выглянул высокий мужчина в свитере, пятнистых штанах и резиновых сапогах.

– Вы кто такой? Чего тут шаритесь? – в руках у него была лопата.

Полянский осторожно подошёл, стараясь уберечь ботинки от грязи. Показал удостоверение.

– Мне необходимо кое-что уточнить. Это по делу об убийстве вашего брата и его жены. Разрешите войти?

– Заняться, что ли, больше нечем? Жору со Светой ещё зимой похоронили. Теперь-то чего. Ладно, проходите, – бурчал мужчина.

Вдоль ограды незаконченная канава, хозяин занят новым водоотводом. У крыльца сложены в упаковке новые плитки для дорожки. Синицын весной вступил в наследство, и теперь приводил в порядок дом брата.

Они вошли в прихожую, пахло обойным клеем и сыростью. Мебель обёрнута плёнкой, заклеена скотчем.

– Их ведь обнаружили там? Позвольте? – Полянский, не дожидаясь ответа, направился в комнату.

– Э! Погодите! Так что вы ищете? – окликнул его Синицын.

Какая удача! Они всё ещё здесь! Тимофей замер на пороге. Светлана хрипло вздохнула, смятые хрящи гортани мешали ей говорить. Повреждённые мышцы плохо удерживали голову. Георгий обнимал жену. Они остались вместе даже после смерти, редко кому так везёт. Светлана не поверила, неужели их кто-то видит и слышит! Она шагнула к медиуму, протягивая руки. Георгий отвернулся, и Полянский увидел раскрошенный затылок и чёрные потёки крови.

– Расскажите, – негромко попросил Тимофей.

Он понимал, как это выглядит со стороны для хозяина дома. Странный посетитель, который в трансе разговаривает с пустыми стенами. Неважно, главное, они здесь, и вышли на контакт! В тот вечер Георгий был в гостиной, он не видел убийцу, слышал только звонок в дверь. А вот Светлана, сипя и хрипя, стала тихо говорить…

Выслушав и очнувшись, Полянский чуть пошатнулся, давление часто скакало в такие моменты. Он перевёл дыхание и повернулся к Синицыну, уставившемуся на него круглыми глазами.

– Ваш брат и его жена скоро покинут этот дом. Пожалуйста, пока не делайте ремонт в их спальне, это комната наверху, направо от лестницы. И вы ещё не всё разобрали на чердаке. Там в углу за трубой между кирпичами металлическая чайная коробка. В ней Георгий сделал небольшую заначку. Перед женой он уже повинился. Просит вас забрать эти деньги. И не разбирайте, пожалуйста, клумбу под окном кухни, Свете она очень нравилась.

Он прошёл мимо обалдевшего Синицына, ободряюще похлопав его по плечу. Теперь у медиума была информация, можно сказать, из первых уст.

Понадобилось заехать домой, прихватить кое-какую мелочь из сейфа. Наследство не бездонное, побрякушек жаль, конечно же, но другой оплаты за услуги этот уродец не принимает.

Для полной картины хорошо бы найти Якунину. Тимофей не оставлял попыток. Её квартира была опечатана, никаких следов призрака. Жаль.

Он попросил Данкевич о встрече. Сейчас ему, скорее всего, снова понадобится её помощь. Слишком много нужно сделать одновременно. Время поджимает. Полянский ожидал в небольшом кафе с верандой, открытой весеннему солнцу. Заказал чай, и увидел её.…

Чаще всего, они были растеряны, растерзаны и напуганы своим новым состоянием. Наталья бродила недалеко от места своей смерти уже несколько месяцев. И когда поняла, что он видит и слышит, кинулась к нему со скрипучим воплем….

Чашка с блюдцем подскочили и укатились со стола, оставив за собой чайный след.

19.

Частично обгоревшее тело женщины обнаружила компания молодёжи. Ребята искали место для пикника в леске, чтоб недалеко от родительского коттеджа.

«Теперь они не скоро смогут шашлыки есть, такое зрелище надолго отбивает аппетит. Стопудово!».

О том, чтобы скрыть труп, убийца не заботился, но огонь уничтожил улики. Скорее всего, это была одежда, биоматериал уже не восстановить. Тело почти цело, можно было опознать, да и по отпечаткам пальцев пробили быстро.

«Семёнова Оксана Владимировна, тысяча девятьсот девяносто пятого года рождения. Зарегистрирована в Реутове. Неоднократно привлекалась по статье шесть.одиннадцать, выплачивала административные штрафы...».

Кравченко просматривал справки. Вот засада. Всё ровно как Полянский предупредил!

Убита проститутка, её загрыз этот урод! И луна была полная ночью! По этой дороге можно проехать к трём посёлкам. Ближайший патруль, который должен был останавливать подозрительные транспортные средства согласно ориентировке, располагался недалеко от съезда, после указателя как раз.

Сергей был уверен, что полицейские видели убийцу, когда они с Семёновой проследовали до поворота. Нужно было получить данные камеры наблюдения, а также сведения о досмотренных автомобилях.

К вечеру разболелась голова, строки начали прыгать перед глазами. Кравченко с усилием потянулся, потёр лицо ладонями, чтобы сосредоточиться. И тут взгляд зацепился за фамилию в списке. Ему же совсем недавно она уже попадалась. Торопясь, чтобы не потерять мысль, он стал рыться в зимних протоколах. Нашёл. Сверил данные. Не бывает таких совпадений, а если это и случайность, то весьма подозрительная!

Сергей не смог дозвониться до свидетеля, записал адрес и отправился на место самостоятельно.

20.

– Мы должны застать его врасплох. У него хорошая интуиция, если сейчас скроется, потом только трупы будем собирать. Как пятнадцать лет назад, – Тимофей был собран и серьёзен. – Разумеется, нужно быть готовыми, что он окажет сопротивление.

– Но ведь полиция вооружена, да и вы не с пустыми карманами гуляете!

– К сожалению, оружие нужно особое. Но, думаю, я знаю, где его взять. Подождите минуту, – Полянский быстро отправлял и читал сообщения. – Наталья не знала своего убийцу, она встретила его впервые в тот вечер. Не может назвать имени, и машину тоже не помнит. Но описала его, и как он действовал – тоже.

– Она что, здесь сейчас? – София вздрогнула.

– Да, – он бросил ей за спину короткий взгляд. – И то, что рассказала Якунина о своей смерти, я не хочу вам передавать. Помните, я говорил, что одержимость – явление редкое, так вот это оно и есть. Я сейчас должен попытаться раздобыть документы из дела, что тогда вела Паевская, нужны доказательства. Я не успеваю просто, не могу быть сразу в двух местах. Мне понадобится ваша помощь, София, хоть мне и неприятно снова подвергать вас опасности.

Тимофей оплатил счёт, и они встали из-за стола.

– Я не стану приманивать монстра! – поёжилась она.

– Не нужно. Вы должны кое-что забрать для меня в «Мире эзотерики», помните тот салон? – он заметил, как она встрепенулась. – Да. По глазам вижу, Габриэль не идёт у вас из головы, и вы были бы рады встретиться с ним.

– А что, мужик он видный, есть, на что посмотреть! – она глянула нагло и храбро.

– София! – Полянский порывисто схватил её за плечи и встряхнул. – Я двадцать лет имею дело с чудовищами, Габи – один из них. И его лояльность ко мне никак не защищает вас! Не дайте его внешности обмануть, не доверяйте ему! Это может плачевно закончиться!

– Я что, получу удовольствие? – язвительно прищурилась она.

– Несомненно! Но ненадолго. Не позволяйте себе увлечься, не стройте иллюзий. Это вполне самодостаточное животное! Ему никто не нужен! Кроме своих кошек он никого не может любить!

– Вы что, ревнуете? – изумлённо улыбнулась София.

– Предостерегаю! За ним тянется целый шлейф довольно аморальных проделок. Как-то раз, это было в другой стране, он развлёкся с девушкой, наигрался, а потом вывез подальше и выбросил изувеченную, обнажённую и одурманенную около мусорного городка бродяг. Включите воображение и представьте, что с ней сделала толпа бомжей?

Тимофей увидел, как побледнела женщина, и удовлетворённо кивнул, ещё немного подробностей, и её стошнит.

– Привезите то, что он приготовил для меня. И помните, ничего не есть и не пить! Никаких подарков, а он будет предлагать, не сомневайтесь! Зашла и вышла, всё! Тогда останетесь целой и невредимой. Я пришлю вам адрес, куда потом приехать. Вот, возьмите, это оплата моего заказа. Спрячьте, не потеряйте!

Он вложил ей в руку небольшой бархатный чёрный мешочек, затянутый петлёй длинного шёлкового шнурка. И поспешно направился к машине.

21.

София зашла в туалет и посмотрела на себя в зеркало. Почти бледно-зелёная! Полянский – сволочь, гениально умеет испортить аппетит к чему угодно!

«Толпа бомжей! Так, не думай и не представляй!» – содрогнулась от ужаса и омерзения.

Она освежила лицо влажной салфеткой и подкрасила глаза. Затем прислонилась к стене, достала из кармана и развязала бархатный мешочек, из него на ладонь выкатился увесистый перстень светлого металла с прозрачным камнем винного красного цвета. Овальную оправу украшал орнамент из листьев. Рассматривая кольцо, она затаила дыхание.

«Нельзя такую ценность запросто везти в сумочке!».

Она надела шнурок себе на шею, спрятав мешочек под кофту и куртку.

В салон, где душно и сладко пахло благовониями и ароматическими свечами, она вошла, как ей казалось, бодро и решительно. Без тени сомнения быстро направилась к ходу на третий этаж скрытому за драпировкой. Продавщицы только что-то невнятно пискнули ей вслед.

В маленькой комнате внизу было крепко накурено чем-то пряным, шумела вытяжка. На подушках в беспамятстве развалилось человек пять или шесть, она не разобрала в полутьме. Скорее шагнула на винтовую лестницу. В потёмках дважды споткнулась и ушиблась на ступеньках, зацепилась сумкой об открытую решётку между этажами. Наконец, оказалась снова наверху в квадратном зале, оплетённом зеленью. Листву освещало догорающее солнце и множество матовых круглых светильников, спрятанных между ветвями.

– Мадемуазель?

Он сидел в одном из кресел в углу, с книгой в руках. Нога на ногу, на коленях разлёгся большой серый кот.

– Здравствуйте! Я должна… Мне сказали… – голос предательски дрогнул, вся решимость испарилась.

– Да, я ждал вас.

Осторожно спустил кота на пол, оставил книгу раскрытой на столе, встал и подошёл к ней. Слишком близко. Тонкая рубашка едва слышно холодно пахла каким-то цветком из тех, что распускаются по ночам. Его глаза зачаровывали, в радужке переливались бирюзовые и фиолетовые блики с золотыми искрами. София не могла отвести взгляда.

«Если это зло, то оно прекрасно! И почему мужчинам так везёт с ресницами по жизни!? Он же не станет причинять мне вред?» – медленно перетекали в голове бессвязные мысли.

– Я знаю, у вас есть, чем меня порадовать.

Пальцы с длинными ногтями огладили её шею, зарывшись в пряди на затылке. От этих прикосновений по позвоночнику бежали щекотные искры, светясь и растворяясь глубоко внутри её тела тёплыми волнами. Поддел шёлковый шнурок и вытянул наружу бархатный мешочек, спрятанный на груди. Вытряхнул на ладонь кольцо, рассмотрел украшение в свете ламп. Потом поднёс перстень к губам, улыбнувшись уголками рта.

– Мне бы хотелось, чтобы оно дольше хранило ваше тепло, – он примерил кольцо, подошло по размеру для безымянного пальца слева.

– Я должна… Кх… – у неё пересохло в горле, она ощутила слабость в ногах.

– Да, конечно же! Вот это приготовлено для нашего друга.

В его пальцах будто из воздуха, возникла маленькая склянка, похожая на флакон духов, с несколькими каплями прозрачной жидкости. Но когда София хотела взять её, поднял руку, чтоб было не дотянуться. С ним даже самые высокие из её каблуков были бесполезны.

– Вы играете со мной, Габриэль? – стало жарко, она вспотела и почувствовала, как расцветают горячие пятна румянца на щеках, ей не скрыть эмоций.

– Как насчёт маленького одолжения? – чуть заострённые клыки придавали его улыбке хищное обаяние.

– Какого?

– Поужинайте со мной!

– Я не… Мне нельзя…

– Да, да, знаю! – он со скукой отмахнулся. – Вам запрещено есть, и пить из моих рук. Наш друг не оригинален. Но я не настаиваю на интимной встрече. А приглашаю вас в любое заведение этого чудесного города. На ваш выбор, мадемуазель. Вокруг нас будут люди, уйдёте, когда захотите, нечего опасаться.

– Полянский велел не доверять вам, сказал, что вам дороги только кошки!

– А может быть, я просто не встретил ту единственную женщину, которая примет и полюбит таким, каков есть?

София достала бы ему макушкой до подбородка разве что в прыжке. Он шагнул ей за спину, она почувствовала прикосновение к голове, к волосам, стянутым резинкой, и тёплое дыхание. Потом услышала вкрадчивый шёпот над ухом:

– Я знаю, вы вспоминали обо мне. И я могу дать намного больше того, что вы так смело нафантазировали!

Закружилась голова. София поняла, что дрожит. Никогда ещё не переживала подобного возбуждения.

– Отдайте зелье, я хочу уйти! – она постаралась говорить твёрдо и спокойно.

– Конечно же, мадемуазель! – он подал ей маленькую холодную склянку и усмехнулся. – Я никогда не беру силой то, что само идёт в руки. До скорой встречи.

Сжав в руке стеклянный флакон, цепляясь за стены, София спустилась на первый этаж, пошатываясь, вышла на улицу, и с облегчением несколько раз вдохнула свежий воздух. Мысли немного прояснились.

«Как говорится, «мир гораздо разнообразнее, чем ты себе представляешь, стажёр»! Ох, и горячий парень эта лесная фея! ***! Руки-ноги трясутся! Вот жесть! Не уверена, что не хотела бы испытать это заново, при других обстоятельствах, разумеется!».

На смартфоне звякнуло уведомление, пришло сообщение от Полянского с адресом: «У вас всё в порядке? Приезжайте. Если будете раньше меня, подождите у дома».

Она добралась на такси, в дороге водитель жаловался на мигрень, винил во всём переменчивую весеннюю погоду. И у неё кружилась, болела голова, слегка мутило.

«Стрессанула на пустом месте, и чего ты переволновалась, как целка-невредимка! Подумаешь, очередной декоративный мужик!».

Полянский приехал одновременно с ней, она видела его машину перед такси, теперь ждал у подъезда. В тонком сером пальто и чёрном костюме смотрелся импозантно, но несколько чужеродно во дворе старых многоэтажек.

– Привезли? Давайте!

Он убрал склянку в карман, и было направился к входной двери, когда вдруг обернулся к ней, нахмурился и шумно вдохнул, потянув носом. На лице возникло непривычно злое выражение, уродующее и пугающее.

– Что? – София отшатнулась.

– Вы думаете, я шутил? Ведь я велел вам!

– Да в чём дело? Я всё сделала, как вы говорили!

– Ну почему все дуры такие женщины! – прорычал он.

Полянский резко притянул её к себе за рукав куртки и стал бесцеремонно поворачивать, оглядывая с разных сторон, потом грубо дёрнул за волосы. Она вскрикнула, а он уже размахивал перед лицом сжатым кулаком.

– Я же предупреждал! Вот это что?! Я же велел ничего не брать! Это, по-вашему, что?

– Да что я сделала не так?! Прекратите на меня орать! – София растерялась, ей было больно.

– Хотите сказать, вы не при чём?

Полянский разжал кулак. И на широкой ладони она разглядела смятый стебелёк с тремя мелкими бледно-сиреневыми цветами.

– Я не знаю, что это! Первый раз вижу! Не орите, Полянский! Я ничего не брала у вашей феи. Если есть претензии, предъявляйте их своему демоническому другу! – София сердито оттолкнула руку медиума.

Полянский зло бросил цветок на землю и старательно втёр его ботинком в мокрый грязный гравий. Они вошли в подъезд.

– Простите меня. Я… Я не должен был повышать голос. Я переживал за вас. У Габи мерзкий характер. Это животное со скуки часто творит чёрт знает что.

Полянский стал тщательно вытирать руки влажной салфеткой из маленькой пачки. Запахло апельсином. Вызвал лифт. А София почувствовала, что голове стало легче, и земля перестала покачиваться перед глазами.

– Какая опасность в маленьком цветочке? В чём угроза?

– Я не силён в его ботанике. Например, вы могли слишком крепко заснуть, когда добрались до дома. И он, незаметно проникнув в квартиру, воспользовался бы вашим беспомощным состоянием…

– Как он может быть незаметным? – удивилась она.

Полянский ответил красноречивым взглядом со снисходительным вздохом: «Что я тебе такие простые вещи объясняю?».

– Вряд ли бы его красота стала оправданием, очнись вы в разгар изнасилования? Или нет?

– Он сказал, что не… Так, ладно, хватит. Подумаю об этом как-нибудь после.

София обхватила себя за плечи. Уж очень противоречивые чувства переполняли её сейчас. Раздражение, вожделение, страх, злость, обида, облегчение.

– Что мы тут вообще делаем?

– Я нашёл Никонова младшего. Мёртвая Синицына помогла. Он живёт под фамилией матери…

Он не договорил. Когда они вышли из лифта, то столкнулись с Кравченко, который стоял у одной из дверей. Сергей уставился на них.

– Соня! А ты что тут делаешь?

22.

– Пусть и разными путями, но пришли мы к одному и тому же. Это обнадёживает, – Тимофей ощупывал в кармане пальто кольца старого кастета.

– Разберёмся, – буркнул Кравченко и позвонил в квартиру.

За дермантиновым полотном без глазка послышался шорох.

– Кто там?

– Полиция!

Дверь приоткрылась, Сергей махнул корочкой.

– Капитан Кравченко. Мы с вами общались на даче. Насчёт убийства ваших соседей.

– Проходите, пожалуйста.

Полянский внимательно посмотрел на хозяина квартиры. «Так. Намечается веселье. Надеюсь, мент вооружён!». В дверях обернулся к Софии, преградил ей путь.

– Вам лучше подождать на улице.

– А хрен вам, Полянский! Я, кажется, тоже достаточно сделала для этого расследования. Чуть ли не девичьей честью рисковала. Так что имею полное право присутствовать при развязке!

– Я настаиваю.

– Идите вы!… – она отпихнула его, и вошла в прихожую.

В прежней планировке это считалась двухкомнатная квартира. Одна комната просторная, но проходная, с большим окном. Маленькая с прикрытой дверью выходила окном на другую сторону дома. Полянский быстро огляделся. Обстановка почти без мебели. Уборку тут делали редко. Зверю безразлична жизнь тела.

Худощавый молодой человек нервничал, присел на край потёртого дивана. Кравченко встал напротив него, около широкого полупустого книжного шкафа со стеклянными створками. Тимофей застыл в дверном проёме, отрезав дорогу к отступлению. София устроилась в углу в кресле рядом с пыльным торшером.

– Итак, как насчёт новых показаний?

– Я всё уже рассказывал, и вашим коллегам, и вам тогда зимой, – он говорил тихо, чуть запинаясь.

– Радин Леонид Иванович, верно? – Кравченко будто бы сверился с записями.

– Да.

– Или всё-таки Никонов?

– Я не понимаю, о чём вы. Мой паспорт вы видели…

Глаза Радина беспокойно перебегали с одного посетителя на другого. Задержались на Полянском.

«Узнал! Не может не узнать!».

– Ты!.. Ты видишь! – ошеломлённо выдохнул молодой человек.

– София! Запишите видео на телефон, пожалуйста, – негромко попросил Тимофей, не сводя глаз с убийцы. – Мент, твоя работа.

– Назовите имя, отчество, фамилию, год рождения, – продиктовал Кравченко.

– Леонид Иванович Радин. Восемьдесят седьмого года, – послушно ответил тот.

– Когда переменили документы?

– В две тысячи девятом.

– Проживаете здесь постоянно?

– Да. Это матери квартира. От бабки осталась.

– Источник дохода?

– Отец деньги переводит.

– Вас подозревают в убийстве Синицыной Светланы Михайловны, Якуниной Натальи Игоревны, Дубковой Виталины Николаевны и Семёновой Оксаны Владимировны. У нас есть показания свидетелей, и вашу машину на месте преступления зафиксировала камера. Что можете пояснить по существу дела?

Кравченко перегнул, резковато взял. Тимофей подумал, что следовало бы сначала договориться о стратегии допроса, но теперь уже поздно. София держала телефон в руках. Полянский чуть подвинулся, чтобы оказаться на пути зверя, если тот кинется к ней. Пальцы правой руки сжали тяжёлый кастет, приятно ощущали упор в ладони.

– Это не я! Я не убивал! – хнычущий голос Радина срывался. – Меня вёл голос! Это не я! Я не делал этого! Луна меня заставила!

Он схватил руками за голову, сгорбился и сжался. Стал громко стонать, чуть раскачиваясь. Кравченко достал наручники и шагнул к нему.

– Проедете с нами для дачи показаний и предварительного заключения. Судом будет назначена психиатрическая экспертиза. Там разберутся, кто тебя заставлял…

Радин, резко распрямившись, как пружина, ударил Сергея в грудь, тот отлетел к противоположной стене, с грохотом врезавшись в шкаф. Обвалились полки, со звоном рассыпалось стекло. София вскрикнула и выронила телефон.

Молодой человек стал выше ростом, мышцы бугрились, растягивая тонкий свитер. Чуть склонив голову, он издал низкий звериный рык, будто лев в клетке зоопарка. На руках вытянулись и заострились кривые когти. Серые губы дёрнулись, показывая длинные заострившиеся нечеловеческие зубы. Монстр развернулся к Полянскому.

– Не лезь не в своё дело, экзорцист! Уйди с дороги! – проревел он и кинулся к медиуму.

Тимофею была нужна комфортная дистанция для удара. Не сдвинувшись с места, чуть повернувшись вокруг своей оси, он прицельно пробил прямой и боковой в голову монстра. Правая рука была усилена железом, но всё равно Полянский успел подумать:

«Видел бы меня сейчас Фёдор Степанович, охренел бы тренер!».

Противник был сбит с ног и дезориентирован, но ненадолго. Нельзя было терять время. Тимофей ударил снова, отшвырнув монстра в угол комнаты, но тот встал, мотая головой и рыча. Полянский выпрямился, выравнивая дыхание, и достал из кармана маленький стеклянный флакон. Отвернул плоскую пробку. Зверь насторожился, принюхавшись, а затем издал жуткий вой, заметался, пригибаясь и царапая стены когтями.

В этот момент грохнул выстрел, за ним второй: Кравченко, изрезанный стеклом, извернулся и выхватил пистолет. Монстр дёрнулся от пули, взвыл. Полянский вытряхнул из флакона капли зелья. Поверженный зверь застонал, и рухнул, тело обмякло, потеряло свою страшную силу. На полу истекал кровью несчастный парень, чья жизнь давно ему не принадлежала. Стало тихо.

– Ты как? – Тимофей повернулся к полицейскому, присел рядом.

– Эта сука мне рёбра переломала! Больно, ***! – зло морщась, сплюнул Кравченко. – Полянский! Твою мать! Что это было?!

– Тебе реально или иррационально пояснить?

– Да пошёл ты! Оно сдохло?

– Не уверен. Молодой Никонов-Радин много лет был одержим зверем, демонической сущностью, назови, как хочешь. Зелье лишает его сил только на время. Мы должны заковать его и доставить в больницу.

– На *** его в больницу? Пристрели его тут! Ты же видел, какую *** оно творит!

Дыхание капитана было неровным, поверхностным, Тимофей опасался, что сломанные кости могли повредить лёгкие. Он потянулся за телефоном, но тут закричала София.

23.

У неё руки тряслись, и зубы стучали. На четвереньках поползла за смартфоном. Увидела его в метре от себя, среди мусора. Хотела проверить включена ли до сих пор камера, что удалось записать. И надо вызвать скорую помощь для Серёжи.

Она отказывалась верить глазам, но тело в углу шевельнулось. София, застыв и перестав дышать, смотрела, как встаёт окровавленный Радин. Точнее он не сам двигался, а будто бы кто-то поднял за верёвочку грязную марионетку. Расслабленные руки болтались, подгибающиеся ноги почти не опирались на пол. Свесившаяся голова откинулась назад.

Один из выстрелов полицейского попал в грудь, а второй разворотил левую часть лица. Разорванная щека не скрывала разбитых зубов. Правый глаз широко распахнулся, налитый кровью от полопавшихся сосудов. Изуродованное и перекошенное лицо улыбнулось Софии. Тогда она заорала в панике!

Полянский вскочил. Оно неловко качнулось. И низкий голос, приглушённый звериный рык прозвучал изнутри Радина.

– Будь ты проклят, экзорцист! – рявкнуло оно.

София видела, что Полянский хотел схватить его, но безвольную тушку рвануло в сторону невидимым тросом! Выломав собой ветхие деревянные рамы, Радин смятым тряпичным комом выбросился с двенадцатого этажа!

Внизу зазвенели вылетевшие стёкла. София поднялась с пола, подошла к Полянскому у выбитого окна. Уцепившись за его рукав, выглянула наружу, но не разглядела труп у подъезда. Свежий воздух потянулся в запылённую квартиру.

– Зачем он это сделал? – прошептала она.

– Зверю не нужно тело, прикованное к больничной койке, ограниченное в движении, свободе. Чтобы его прокормить, одержимый должен легко перемещаться и продолжать убивать.

Полянский вздохнул и отошёл обратно к Кравченко, стал звонить в экстренную службу.

– Здравствуйте. Да, нужна скорая. Ранен полицейский при исполнении…

София почувствовала сквозняк. Оглянулась на приоткрытую дверь маленькой комнаты. Осторожно вошла и замерла, зажав рот рукой.

Узкая кушетка справа, поцарапанный шифоньер слева. У окна письменный стол с тумбочкой. В углу комод и книжная этажерка.

Полки над столом, стены, оконные рамы, поверхность старого шкафа – всё оклеено рисунками полной луны! В глазах рябило от белоснежных кругов над ночным городом. Луна высоко в небе, открытая или чуть затянутая облаками. Жуткая чёрно-белая пестрота! Сотни и тысячи полнолуний давили со всех сторон. Листки зашуршали, потревоженные движением воздуха.

Глядя именно в это окно год за годом Радин рисовал одну полную луну за другой. София поёжилась. На столе беспорядок из книг, старых журналов, ручек и обрывков бумаги. С краю только следы пыли смазаны и частично стёрты, эту тетрадь сдвигали. София приподняла синюю обложку, и различила слепившиеся между собой строки округлых букв!

«…моё голодное божество… свет луны вечен… жизнь тела …оно велит мне скрываться…».

«Это же его дневник! ***, а сумка в прихожей осталась!». Она, наклонившись, торопливо перелистала страницы. Полянский окликнул из комнаты:

– София! Что у вас там?

«Чёрт! Не отдам! Спрячу! Потом прочту!».

Мороз по коже! Не зная, что ещё предпринять, она заправила общую тетрадь впереди за пояс джинсов, натянула сверху кофту и запахнула куртку. И как раз вовремя. Полянский зашёл в комнату, отряхивая рукав пальто, остановился на пороге, ошеломлённо разглядывая покрытые полнолуниями стены.

– Вы уже видели такое? Это каждый раз так? – выдохнула она.

Медиум отрицательно покачал головой.

– Нет. Прошлый раз одержимый сделал для своего демона подобие алтаря. Приносил на него головы жертв. Нехилая такая гора тухляка набралась…

– Господи! – ахнула София.

«Заметит он следы на пыли или нет?».

Она нарочно качнулась назад, схватившись за книги на столе. Сдвинула их, стараясь скрыть отметины от тетради

– Ужас! Вы говорили, что это редкое явление.

– Да. Это всего лишь пятый зверь за мою практику. Идёмте. Сейчас приедет помощь.

– Как вы спишете это дело?

– У нас есть подтверждение того, что Радин – это Никонов, сведения о смене документов, письма его матери, выписки из дела Паевской. Его отпечатки в доме Синицыных и у Якуниной. Записи камер видеонаблюдения. Постовой, остановивший машину, когда Радин с Семёновой ехали за город, так же опознает его. Плюс есть видео с вашего телефона, думаю, сомнений в его психическом нездоровье уже ни у кого не останется.

Ролик она переслала и полицейскому, и детективу, пока дожидались приезда медиков. Кравченко спускали на носилках по лестнице. София пообещала себе, что непременно навестит Сергея в больнице.

Они ехали вниз на лифте, когда Полянский остановил кабину между этажами. София уставилась на него.

– Что вы делаете?

Потянулась к кнопкам, но он упёрся рукой в стену, отгородив от панели управления. Она оказалась задвинутой в угол.

– Пожалуйста, отдайте мне то, что забрали.

– Что? Я не… – ей не хватало воздуха.

– Нет. Вы всё понимаете. Жаль, что вы сжульничали. Этот дневник мне нужен. И я честно предупреждаю. Мне бы очень не хотелось ссориться с вами из-за него. И уж тем более, прикасаться к вам без вашего на то разрешения.

Полянский коротко облизнул губы, его негромкий голос звучал очень спокойно. Ни малейшей агрессии. Но София сжалась, машинально обхватив руками живот.

– Отдайте. Эта тетрадь докажет Дубкову, что я нашёл убийцу его дочери. Доля гонорара ваша, как обычно, – невозмутимо продолжал медиум.

– Не нужно денег. Дайте мне изучить его? Хотя бы на время? – глянула она снизу вверх.

– У меня контракт и жёсткие сроки.

– А у меня – карьера и научный интерес! Дайте мне хотя бы копии сделать?

– Нет. Эта информация не для обывателей. Нельзя выдавать это публике.

– Вот вы сука, Полянский! – фыркнула она.

Чуть расслабившись, он хотел ответить. В это время где-то снаружи на лестнице раздался какой-то шум. Это был шанс. И София рванулась к дверям попытаться крикнуть. Среагировал он мгновенно. Левой рукой зажал ей рот. Притиснул к стенке и, удерживая, правой быстро нырнул под одежду, обшарил бок и живот, выхватил тетрадь.

Софию трясло то ли от страха, то ли от злости. Он сразу отпустил её, отодвинувшись, насколько это было возможно в тесноте кабины. Убрал дневник убийцы во внутренний карман. Разблокировал двери, лифт двинулся вниз.

– Сволочь! – взвизгнула она, подскочила, пытаясь расцарапать лицо.

Врасплох не застала, но атака явно его удивила. Руки перехватывал осторожно, но крепко, не оставляя ей возможности добраться до глаз или вцепиться в бороду.

Барахтающимся клубком они выкатились из лифта на первом этаже, чуть не опрокинули бабулю из местных, София сбила с него очки. Тяжело дыша, чувствуя, как горит от румянца лицо, она оттолкнула Полянского, нашла взглядом лёгкую оправу на сером полу.

– Сука!

Плюнув ругательством, она яростно растоптала ботинками очки, и почти бегом бросилась на улицу.

24.

Он, чуть прищурившись, посмотрел ей вслед. Вздохнул и присел подобрать обломки. Нет, тут уже ничего не починить. Эту пару он делал года три назад, очки обошлись почти в пятьдесят тысяч. Сейчас наверняка будет дороже.

«Эх! Попросил же по-хорошему. Да кого ты обманываешь? Нельзя было так поступать. Ей или мне? Обоим!».

Тимофей чувствовал себя паршиво.

«Распоследнее ты ***! Она пошлёт тебя раз и навсегда, и будет права! И никогда ты её больше не увидишь. Идиот!».

Его плеча легонько коснулась бабуля, которую они чуть не сбили с ног, увлечённые своими разборками.

– Ничего, помиритесь ещё. Милые бранятся – только тешатся!

– Не, мать, не получится помириться. Обидел сильно, – покачал он головой.

– Вернётся, не переживай! Жена, да муж – змея, да уж. Ты пережди, пока сердится. А потом – с лаской, с подарком! Да, чай, как-нибудь сообразишь, если любишь…

– Это в твоё время, мать, с любовью попроще было. А сейчас, вон, видишь…

– Извините! – его окликнули. В подъезде стояли два озадаченных парня. – У вас всё нормально?

– Э… Я тут… – Тимофей оглянулся. Бабуля с улыбкой покивала ему и пошла к почтовым ящикам.

Он вышел из подъезда, прошёл через толпу зевак, которую собрало самоубийство Радина. Немного посидел в машине в тишине.

«Дожил! Привидения дают советы по устройству личной жизни! Впрочем, а почему бы и нет?… Неплохо б послушать опытную мудрую женщину!».

В течение недели Полянский узнал, что генерал Никонов покончил с собой в своём загородном доме, и успел побывать у Дубкова, предъявил ему доказательства смерти Виталины от рук душевнобольного молодого человека. Гонорар был щедрым.

Выждав ещё неделю, Тимофей сделал перевод Софии. Через минуту получил сообщение: «Мало!». Накинул сверху ещё десять тысяч. Данкевич молчала.

Не стал пока больше писать или звонить ей. Связался с четой Сагдиевых, попросил приготовить дом в Репино к его приезду, и отправился на майские выходные в импровизированный отпуск.