Помни, что ты смертный

Глава 5

Мередит проснулась, перевернулась, нашарила часы на тумбочке у кровати и с ужасом увидела, что проспала. Сегодня распродажа. Собиралась пойти поторговаться за бокалы, осведомиться о Салли Касвелл. Было уже почти девять, и она решила позвонить в коттедж, пока подруга не уехала на аукцион, если вообще намерена ехать.

Села, спустила ноги на пол, потянулась за халатом, наброшенным на спинку кресла. Встала на еще дрожащих ногах, проклиная «тяжкое наследие гриппа», прошлепала вниз к телефону, набрала номер.

Ответил Лайам:

— Как раз уезжает. Салли!

В ответ на крик послышался далекий женский голос.

— Надо ли? Как она себя чувствует? — озабоченно спросила Мередит.

Лайам не ответил. В трубке шел обмен репликами, наконец, Салли, запыхавшись, взяла трубку.

— Мередит? Я сейчас выезжаю. Придешь позабавиться? Будешь покупать бокалы? Там увидимся!

— Постой! — настойчиво крикнула Мередит. — Ты уверена, что надо ехать?

— Абсолютно. Не могу подвести Остина в день торгов. Дел будет слишком много. Правда, у меня все в полном порядке.

Мередит показалось, что голос подруги звучит точно так, как звучал ее собственный, когда она уверяла Алана Маркби, будто грипп ушел в прошлое.

— Остин вполне может позвать на помощь кого-то другого.

— Слушай, — сказала Салли, — мы говорим о моих служебных обязанностях. Не желаю, чтобы Остин пришел к заключению, что меня можно в любой момент заменить кем попало.

Мередит повесила трубку, набросила халат на плечи, позвонила Алану и сообщила, что Салли решительно отправляется на работу.

— По-моему, неудачная мысль. Может, ты отговоришь? Она наверняка до сих пор в шоке, и голова разбита.

Алан проявил возмутительную уклончивость. В конце концов, это дело Салли — таким был самый веский его аргумент. Мередит вновь повесила трубку, на этот раз с некоторой силой.

Поднялась наверх принять душ.

Когда строились эти коттеджи, о ванных не думали. Ставили во дворе кирпичную уборную. (Она до сих пор там стоит, используется в качестве сарайчика.) Люди мылись на кухне или в корыте в спальне. Для устройства современной ванной надо было пожертвовать одной из трех верхних комнат. Все они маленькие, последняя вообще размером с кладовку. Это означало, что поставить можно только самую крошечную ванночку.

Так было при покупке дома, но Мередит очень быстро надоело сидеть в мини-ванне, уткнувшись подбородком в колени. Вдобавок ванна была старая, сплошь покрытая жуткими пятнами. Решено было все переделать, выбросить устаревшее оборудование, заменить ванну душевой кабиной.

Кожу защекотало под душем. Крепко растираясь полотенцем, она заметила, как что-то мелькнуло в матовом окне над раковиной, причем не ее собственное отражение.

— Опять этот кот, — пробормотала Мередит.

Приоткрыла окно, выпустив пар, впустив холодный свистящий воздух. Кот, сгорбившийся на широком каменном карнизе, заглянул в фрамугу большими желтыми настороженными глазами, напрягся всем телом, готовясь спрыгнуть на стену внизу.

— Привет, Тигр, — поздоровалась Мередит. — Оказывается, ты любишь подглядывать!

Кот открыл розовый рот, тихо мяукнул в ответ на банальную шутку.

Мередит открыла окно чуть шире, и движение испугало кота. Он прыгнул, как акробат, перевернувшись в воздухе, с легкостью приземлился на широкую каменную стену, отделяющую задний двор от соседнего. На долю секунды помедлил, оглянулся, ожидая восхищения своей ловкостью, но когда Мередит высунулась, соскользнул со стены на другую сторону.

Она убралась с пронзительного ледяного холода, захлопнула окно, плотнее закуталась в полотенце.

Некогда беспокоиться о коте. Первым делом Салли. По крайней мере, в аукционных залах можно будет присматривать за подругой.

Упомянутая подруга после телефонного разговора задумчиво направилась к кухне.

Неплохо поболтать с Мередит, только настроения нет: все плохо и непонятно. Просто надо уехать из дома. Она вытянула перед собой руки, проверила — нет, не трясутся. Можно будет провести день на аукционе «Бейли и Бейли», не производя впечатления развалины. Будем надеяться, с Лайамом в одиночестве ничего не случится. Может, надо с ним остаться? С другой стороны, он будет работать над книгой.

Она собралась налить два термоса, как обычно. Впрочем, «как обычно» уже не будет. Теперь каждый раз, включив чайник, она слышит эхо взрыва, звон битой посуды. Салли содрогнулась. Нельзя поддаваться.

Лайам сидел за компьютером, работал.

— Кофе! — объявила она, ставя термос.

Он поднял глаза.

— Значит, едешь? Думаешь, разумно?

— Развеюсь, отвлекусь. Ты справишься?

— Конечно. Не удивлюсь, если вернутся копы, начнут топать по дому в ботинках двенадцатого размера. Надеюсь, тот самый Маркби не явится, хотя возможно. Грозился заехать. Или своих ищеек прислать. Не знаю, что хуже.

— Алан тебе не понравился? Он друг Мередит. По-моему, вполне симпатичный.

— По-твоему. — Лайам с ненужной силой забарабанил по клавишам. — А по-моему, самодовольный надменный болван.

— Полиция, наверно, захочет со мной повидаться, — предположила Салли.

— Захочет, так у Бейли отыщет.

Лайам явно не в настроении. Еще одна причина отправиться на работу. Опасение оставлять его в доме одного мгновенно развеялось.

Салли взбежала по узенькой лестнице в большую спальню. Титул «большая» ей присвоил агент по продаже недвижимости. Она действительно больше двух других. Поскольку две другие совсем крошечные, «большая» означает «средних размеров». Скошенный потолок дополнительно сокращает пространство, в узеньких амбразурах прячутся мансардные оконца. Салли, подобно Мередит, с трудом приспосабливалась к жизни в доме, где изначально проживала семья с семью детьми.

Места для мебели мало, почти всю площадь занимает двуспальная сосновая кровать. Туалетный столик выбивается из общего стиля, но этим ей и нравится. Это одна из вещиц тети Эмили, экстравагантное произведение тридцатых годов — трельяж из орехового дерева с овальными зеркалами на столике с рядом маленьких ящичков и инкрустацией из перламутра.

За этим столиком Салли всегда чувствует себя королевой экрана, голливудской звездой великой эпохи. Надо сидеть перед трельяжем в атласном пеньюаре, отороченном лебедиными перьями, на столике должны стоять духи в хрустальных пузырьках и лежать огромные пуховки для пудры. В действительности она всегда садится за столик в махровом халате, перед ней разложена обычная косметика и множество вещей, которым вообще тут не место: письма, памятные записки, скрепки для бумаг и круглые резинки. Лицо и фигура тоже не гламурные. Но это дела не меняет — мечтать не воспрещается.

Впрочем, не сегодня. Некогда фантазировать. Кровать не застелена. Если не позаботиться, так и останется до возвращения. Лайаму в голову не придет застелить. Салли расправила покрывало, взбила подушки и почувствовала себя лучше.

Ну, хватит возиться. Если бы все другие проблемы решались с такой же легкостью, простым применением физической силы! Понятно, почему люди, не видя другого выхода из тяжелого положения, склоняются к насилию. Бах-бах-бах! Она виновато спохватилась. Это вовсе не оправдывает тех, кто бомбу прислал. Им вообще нет никаких оправданий. Это не воображаемое насилие, а реальное, жестокое.

Вспотев от усилий, Салли глянула в овальное зеркало и увидела на своем лице здоровый румянец. Припудрила нос, чтобы не блестел, наложила тонкий слой помады, плотно сжала губы, оценила результат, решила, что, хотя стало лучше, можно усовершенствовать макияж.

Рука потянулась к ящичку, где лежали тушь для ресниц и карандаш для бровей, купленные недавно по импульсивному побуждению.

— Для кого красоту наводить? — спросила она себя. — Для Остина?

Если так, то не стоит. Салли отдернула руку, но осталась за столиком, глядя на ящички. Невольно, повинуясь какой-то неведомой силе, потянулась на этот раз к крайнему левому ящику, где Лайам хранил разнообразные мелочи. Это его личный ящик, но она знает, что там находится. Он думает, будто не знает. Она не сообщала ему о своем открытии. Лайам вышел бы из себя, начал допытываться, зачем она роется в его вещах. Открытие совершилось с месяц назад случайно. Она купила новую блузку с манжетами и решила, что мужские запонки будут на них неплохо смотреться. Лайам запонки обычно не носит, кроме официальных случаев, но у него есть две-три пары. Отыскивая их в сафьяновой шкатулочке, Салли наткнулась на булавку для галстука.

Она выдвинула ящик, вытащила коробочку. Булавка на месте. Развернула обертку, положила булавку на ладонь. Она была приколота к кусочку бархата, определенно золотая, несомненно страшная, в виде змеи с рубиновым глазком.

Провела пальцем по извилистой поверхности, позволила себе критическое замечание. Слишком кричащая — точнее не скажешь. Приятно знать о ней втайне от Лайама.

Она положила булавку на место, сбежала по лестнице, сорвав на ходу пальто с вешалки, сунула голову в дверь кабинета, одновременно стараясь попасть в рукава, пообещала:

— Вернусь около четырех.

Сидя за компьютером спиной к ней, Лайам буркнул:

— До встречи.

Даже не оглянулся, стуча по клавишам.

Надо потребовать, чтобы хоть из вежливости оглянулся. Салли шагнула вперед и протянула руку, не зная зачем. Чтобы сбросить на пол клавиатуру? Разбить монитор? Подобные безобразия не в ее правилах.

Рука упала. Подавленная злость загнана в подсознание, как дикий зверь в клетку.

Лайам ничего не заметил. Она пробормотала:

— До свидания, — и поспешно умчалась.

Повышение в инспекторы тяжким бременем легло на плечи Дэйва Пирса, обтянутые курткой с иголочки. С момента поступления на службу в полицию Пирс не испытывал недостатка в амбициях. Он мечтал попасть в управление уголовных расследований Скотленд-Ярда, потом продвигаться все выше и выше. Насколько выше, еще не решено. В душе зудит опасение, что нехватка образования и легкий местный акцент остановят продвижение в определенной точке.

— Кругом нынче проклятые университетские выпускники! — сообщал он своей новоиспеченной жене Тессе. — Я хочу сказать, сколько у меня шансов против парней с дипломом?

Однако он усердно жег свет по ночам, сдал экзамены и стал инспектором. Тесса сразу же настояла на новой куртке. Другая миссис Пирс, мать Дэйва, написала (в случае с кузеном из Австралии), навестила, обзвонила всех родственников и знакомых, распространив радостное известие об успехах сына. Дэйв подозревает, что если бы миссис Пирс-старшей удалось уговорить викария, то церковные колокола оповестили бы о знаменательном событии окрестные деревни.

А теперь, получив повышение, надо работать. Как говорится, либо доказывай, либо помалкивай. Нельзя подвести Тессу и вдовствующую миссис Пирс. Обе безоговорочно в него верят. И самому нельзя опозориться, хотя он в себя не так уж и верит. Нельзя обмануть ожидания старого начальника и ментора из Бамфорда, старшего инспектора, ныне суперинтендента Маркби, с которым они опять будут вместе работать. Дэйв был доволен (фактически ликовал), что попал к Маркби, хотя это лишь отягощает невидимый груз ответственности. Больше всего не хочется упасть в глазах суперинтендента.

Утро выдалось крайне холодное, но не морозное, а, напротив, сырое, с низко нависшим небом, обещающим дождь или мокрый снег. Сгустившийся влажный воздух пробрался под новую куртку, и даже бумаги, положенные Пирсом на стол босса, как бы отсырели.

Настроение еще сильней упало под серым небом. По пути к кабинету Маркби Пирс схватил пластиковый стаканчик с кофе из автомата в коридоре, хлебнул, обжег язык.

— Вот черт!

— Что такое?

Суперинтендент, не взглянув на него, раздраженно рылся в отчетах криминалистов.

— Прескотт разбирается в прошлогоднем налете на лабораторию, — поспешно доложил Пирс. — Я попросил доставить досье, как только найдется.

— Хорошо. — Маркби сгреб бумаги в кучу, постучал об стол, чтоб легли ровно, уложил аккуратной стопкой. Довольный наведенным порядком, положил на них обе руки, сцепив пальцы. — По мнению экспертов, взрывное устройство в пакете самодельное, дилетантское, невзирая на мощность. Безусловно ненадежное, поэтому взорвалось само по себе. Возможно, взрывчатка старая, хранилась в неподходящих условиях. Возможно, ее купили в пабе у какой-то неизвестной личности. Могла сдетонировать в любой момент, задолго до доставки Касвеллам. Даже в руках изготовителя бомбы.

Пирс кивнул и сморщился, хотя вовсе не из-за беспечности изготовителя. У кофе жуткий вкус — горький и без всякого аромата. Лучше пить горячим, даже рискуя обжечься.

— Если он делал бомбу впервые, вполне мог не рассчитать мощность заряда, — заметил он.

Маркби передернул плечами.

— Верно. Или даже не задумался. Что указывает на особо рьяного фанатика. Возможно, из группировки, с которой мы еще не сталкивались. В целом в движении защитников животных есть несколько мелких самостоятельных групп из двух-трех человек, даже из одного, которые в принципе умеют изготавливать взрывные устройства, но не на профессиональном уровне.

Пирс кивнул, глядя в стаканчик с кофе. На поверхности образовалось темное пятно, напоминавшее разлив нефти из затонувшего судна.

Маркби хлопнул по столу. Пирс вздрогнул, выплеснув кофе, и поспешно вытер куртку.

— Сэр?

— Понятно: отправители в высшей степени безответственные и способны нанести новый удар после промаха. — Маркби подчеркивал слова, наверняка отметив невнимание слушателя. — Разосланы предупреждения всем исследовательским учреждениям, работающим с животными, и ведущим специалистам в данной области. Злоумышленники, кем бы они ни были, в следующий раз могут ударить в другом месте. Указав нам одну мишень, наметят другую. Это не означает, что Касвелл с женой в безопасности. Я попросил одного сотрудника съездить в Касл-Дарси и научить их осматривать автомобили на предмет мин-ловушек. Преступники вполне могут и это испробовать.

Он умолк. Повернув голову, оглядел свинцовое небо:

— Скверное дело, и погода скверная. Жалко. В мороз было хотя бы красиво.

— Кто-нибудь сегодня звонил, справлялся о самочувствии миссис Касвелл? — осведомился Пирс, стараясь доказать, что думает о деле.

— Мередит рано утром звонила. То есть мисс Митчелл. Помните? — Маркби вопросительно посмотрел на него.

Пирс просиял и ухмыльнулся:

— Еще бы! Я хочу сказать, конечно, помню эту леди.

Алан смерил его подозрительным взглядом, хорошо зная, что в Бамфорде подчиненные заключали пари насчет даты его свадьбы с Мередит. Этого не случилось. Она предпочитает не изменять сложившиеся отношения. Он не отказался от надежды уговорить ее в один прекрасный день, но приготовился к долгому ожиданию.

— Она давно знакома с миссис Касвелл, — отчеканил суперинтендент. — Звонила в Касл-Дарси, потом мне. Беспокоится. Кажется, Салли Касвелл собралась на работу. Служит на аукционе «Бейли и Бейли». Считает своим долгом присутствовать на сегодняшних торгах. Мередит надеялась, что я ее отговорю. Я отказался. Говоря между нами, меня даже радует, что она в городе, а не в уединенной деревне. По крайней мере, известно, где находится и что с ней ничего не случилось. Остается несколько часов поволноваться за доктора Касвелла. — Он взглянул на часы. — Она уже должна быть на месте.

Пирс отважно допил остывший кофе, невзирая на темную пленку, и опять скривился.

— Похоже, невкусно, — заметил Маркби. — Почему термос с собой не берете, как многие делают?

— Привыкну, — с достоинством ответил Пирс. — Но ведь мы же не можем охранять доктора Касвелла днем и ночью…

— Не можем. Он сам должен соблюдать максимальную осторожность. Я ему велел немедленно информировать о любых происшествиях, особенно о получении почтовых отправлений, касающихся его работы, будь они анонимными или подписанными. Надеюсь, послушается. — Маркби резко выдохнул. — Странный тип. Ему угрожают, а он не сообщает, будто это его вообще не касается. Полицейских не любит. Не любит никого, кто мешает работать.

— Честно сказать, сэр, — медленно проговорил Пирс, — мне не нравятся люди, которые мучают в лабораториях бессловесных животных. Я животных люблю. У нас дома новый щенок. Страшно подумать, что их кто-то режет или нарочно заражает болезнями.

— Мне тоже, как и почти всем прочим. Хотя Касвелл работает абсолютно законно, животные, по его утверждению, не страдают. Конечно, это он сам говорит. Однако суть в том, что, как к этому ни относиться, мы должны найти, кто послал бомбу по почте. Преступнику нет никаких оправданий!

Стук в дверь известил о прибытии сержанта Прескотта. Явление оказалось несколько драматическим благодаря впечатляющему синяку под глазом, портившему юношеское лицо.

— Вижу, по-прежнему в регби играете, — заметил Маркби. — Хороший был матч в субботу?

— Да, сэр. Мы разгромили бамфордскую городскую команду! — Прескотт с гордостью погладил синяк и добавил: — Было довольно жарко, но никого не вырубили. Все ушли на своих ногах, хоть и раненые.

— Только кости не ломайте, — взмолился Маркби. — Больше я ничего не прошу. У нас кадров и так не хватает. Это досье на взломщиков из движения в защиту животных?

Прескотт торопливо шлепнул на стол папку.

— Во главе стоит один тип по имени Майкл Вилан. Когда его взяли после налета на лабораторию, у него уже был срок. Получил еще шесть месяцев. Сейчас уже вышел. Вот адрес. Живет в микрорайоне Спринг-Фарм в Чертоне.

Маркби с Пирсом в унисон застонали.

— Уж не он ли? — добавил Пирс.

— Хорошо, что вы оба рады, — обратился Маркби к подчиненным. — Потому что сейчас же поедете и допросите. Если он был осужден за разгром лаборатории Касвелла, то вполне мог затаить личную злобу, кроме проблем с животными.

— Точно! — Пирс вскочил, бросил пустой стаканчик в мусорную корзинку, решив заскочить куда-нибудь по пути и выпить настоящего кофе.

— Один лучше не ездите. Возьмите с собой героя-спортсмена. — Маркби кивнул на Прескотта. — Может, звезда произведет на Вилана впечатление. — Он стукнул папкой по столу. — А я отправлюсь побеседовать с мисс Либби Хэнкок.

Инспектор с сержантом не поняли.

— Мисс Хэнкок, — объяснил Маркби, — доставляет в Касл-Дарси почту. Кто-то должен с ней поговорить. Я сэкономлю время полицейским и с удовольствием выйду из этого кабинета.

— Он не меняется, — сообщил Пирс Прескотту, когда за боссом закрылась дверь.

Прескотт с любопытством взглянул на него:

— Суперинтендент? Вы давно его знаете? Кто-то упоминал о вашем знакомстве.

— Маркби был моим шефом в Бамфорде. — Пирс усмехнулся при воспоминании. — Всегда терпеть не мог торчать за письменным столом. Предпочитает расхаживать, лично беседовать.

— Мне порой кажется, что неплохо бы посидеть за столом, — признался Прескотт. — Особенно в такое вот утро. Если честно, то не больно сильно хочется тащиться в Спринг-Фарм и опрашивать кучу народу.

— Нам один Вилан нужен, быстро управимся, — бодро сказал Пирс и спросил: — Прежде чем поедем, не знаешь, где можно выпить поблизости чашку приличного кофе?

Когда Маркби прибыл на бамфордскую почту, почти все сотрудники разошлись «по адресам». Лихорадочный прием и разборка вечерних мешков давно завершились, но почта еще поступала — свежие упаковки вываливались на разгрузочный стол, деловитые руки сортировали корреспонденцию.

Из кабинета выскочил начальник, пожал Маркби руку.

— Либби? Утром явилась, я ее обратно домой отправил. Она не в том состоянии, чтобы вести фургон. В жутком шоке. Мы все потрясены! Такое с каждым может случиться. Либби дружелюбная девушка, знакома со многими адресатами. Только подумать: лично вручила тот самый пакет прямо в руки миссис Касвелл… Ужас. Понимаете? Нас маловато нынче утром. — Он мрачно оглядел помещение.

— Ничего подобного не случалось в последнее время? Скажем, за полгода. Не попадались на глаза подозрительные посылки?

Мужчина покачал головой:

— Только не здесь. Если где-то что-то происходит, действует система моментального оповещения. Объявления на доске вывешиваются.

Он подвел Маркби к пробковой доске у входа с прикрепленным печатным листком. В нем был подробно описан вчерашний пакет, адресованный Касвеллам, и предупреждалось, чтобы сотрудники уделяли повышенное внимание корреспонденции, поступающей в Касл-Дарси.

— Теперь у нас своя система безопасности, — угрюмо усмехнулся начальник.

— Что вы делаете при обнаружении подозрительного пакета?

— Выносим во двор, кладем в специальный ящик для бомб, звоним вам. Что еще можно сделать? — Он задумчиво уставился на доску. — Чокнутые маньяки! Не подумали, что почтальону руки может оторвать!

Либби жила в аккуратном кирпичном доме рядовой застройки. Латунный почтовый ящик надраен до блеска, сияющие окна искусно задрапированы накрахмаленными кружевными занавесками. Дверь открыла озабоченная женщина средних лет в пуловере ручной вязки и слаксах из полиэстера.

— Ох, полиция!.. — заволновалась она. — Проходите, пожалуйста. Не знаю, что Либби сможет сказать. Она в полном расстройстве. Вы ведь не станете ее пугать, правда?

Женщина вгляделась в Маркби, ожидая заверений.

Он не успел ответить, как дверь в дальнем конце узкого коридора распахнулась, выскочил лысый усатый мужчина и принялся его разглядывать.

— Ребята в синей форме, а? — громогласно спросил он. — Или в штатском? Из уголовной полиции? — Мужчина постучал себя по носу пальцем и подмигнул Маркби, словно у них был общий секрет.

— Это мой брат, — объяснила миссис Хэнкок бесцветным тоном. — Дэнис, человек пришел побеседовать с Либби.

Дэнис бочком подобрался к Маркби.

— Верните порку! — хрипло посоветовал он. — Розги! Вот что необходимо. Кругом хулиганы — на мотоциклах и автомобилях, футбольные фанаты, бомбометатели и так далее!

— Успокойся, — сказала миссис Хэнкок, слегка оживившись. — Никого твое мнение не интересует.

— Нет, интересует, — настаивал Дэнис. — Я член общества. Копы хотят знать общественное мнение. Хотят знать, что думает обыкновенный Джо. Поэтому по телевизору показывают разные программы вроде «Криминального обозрения». Без помощи общественности копы и половины преступников не переловят!

— Возможно, — сказал Маркби, осторожно пробираясь мимо него по узкому коридору. — Э-э-э… где ваша дочь, миссис Хэнкок?

— В кандалы их! — продолжал Дэнис не дрогнув. — Верните виселицу! Телесные наказания… — Он помолчал, подбирая слова. — И прочее. Отсечение головы! Телесные наказания и отсечение головы. Зуб за зуб, око за око! Это из Библии, — благочестиво добавил он.

— Не обращайте внимания, — посоветовала миссис Хэнкок гостю. — Он слегка не в себе. Ничего плохого в виду не имеет. Сюда проходите.

Либби Хэнкок сидела в чистой комнате у топившегося углем камина. Рядом в клетке прыгали два волнистых попугайчика, голубой и зеленый. При виде незнакомца они громко и тревожно заверещали.

— Сейчас успокоятся, — пообещала миссис Хэнкок. — Джентльмен хочет поговорить с тобой, Либби. Он из полиции.

— Здравствуйте, Либби, — сказал Маркби.

— Здравствуйте, — еле слышно ответила девушка.

— Я чаю принесу, — сказала миссис Хэнкок, вышла из комнаты и в коридоре оживленно заговорила с братом.

— Встретились с дядей Дэнисом? — спросила Либби.

Алан улыбнулся.

— Да. Он здесь живет?

Она слабо улыбнулась в ответ.

— Увы. На свой лад он вполне нормальный. Может быть, скоро уйдет. К букмекерам. Без него спокойнее.

Последние слова прозвучали как-то слишком меланхолично, и Маркби задался вопросом, не имеется ли в виду уход Дэниса навсегда. Он пристально оглядел молоденькую крепкую девушку. Даже дома одета в форменный синий свитер, юбку, темные чулки и прочные башмаки на шнуровке. Впрочем, утром она ходила на работу, откуда ее завернули. Он сообщил, что заезжал на почту.

— Я хотела остаться, — встрепенулась Либби. — Не люблю никого подводить. Кому-то придется взять на себя мой маршрут вдобавок к своему, и адресаты поздно почту получат…

— Все поймут. Не возражаете поговорить о вчерашнем?

Она затрясла головой:

— Нет. Только я не скажу ничего полезного. До сих пор не верю.

Голос вновь стих до шепота.

— Уйди с дороги, Дэнис! — отчаянно прокричала миссис Хэнкок в коридоре.

— Я только дверь тебе хотел открыть, Мэри, — оправдался ее брат.

Миссис Хэнкок вошла с чашками и печеньем на подносе, поставила угощение на стол, повернулась, с силой вытолкнула брата, с надеждой маячившего на заднем плане, и захлопнула за собой дверь.

Попугайчики утихли. Один клевал рассыпанные зерна, другой раскачивался в кольце. Судя по всему, Дэнис очень комфортно устроился в уютном домике. Интересно, есть ли у родственника-приживалы какая-нибудь работа.

— Вчера я вышла в обычное время, — рассказывала Либби. — К пяти была на почте.

В пять часов холодным зимним утром, подумал Маркби. Пока Дэнис, предположительно, валяется в постели, племянница в мороз ни свет ни заря отправляется на работу. К горлу подступила злость. Он взял чашку, протянул девушке. Та ее рассеянно приняла.

— В Касл-Дарси было мало корреспонденции. Среди прочего пара пакетов, один, в мягкой упаковке, для Касвеллов. Он был тяжеловатый, отправитель наклеил лишние марки. Помню, я еще сказала миссис Касвелл, что бандероли лучше взвешивать на почте.

Она вдруг взволнованно вскинула голову.

— Следовало насторожиться, заподозрить неладное! Ведь нас инструктировали, что надо обращать особое внимание на бандероли, отправленные не с почты, а просто брошенные в ящик… — Либби подавила вздох. — Только, понимаете, скоро Рождество. Перед Рождеством все так делают. Хотят послать подарки, идти на почту некогда, наклеивают побольше марок наудачу. Просто… очень глупо с моей стороны…

— Ничего, — утешительно проговорил Маркби. — Вы правы, скоро Рождество, через почту проходит масса посылок, многие неправильно оформлены и упакованы.

Либби взглянула на него с благодарностью.

— Я положила почту для Касл-Дарси рядом с собой на переднем сиденье. Хотя у меня там не первая остановка. Сначала в Чертой еду. В Чертой всегда много корреспонденции — он стоит среди жилых массивов. Я только половину туда доставляю, а половину кто-нибудь другой. Покончив с Чертоном, переложила почту для Касл-Дарси на переднее сиденье.

В целом на пути от почты до адресата она брала в руки пакет несколько раз, и каждый мог оказаться смертельным. Маркби, хмурясь, потянулся за собственной чашкой.

Либби тоже нахмурила брови, припоминая.

— Одна бандероль, заказная, была адресована мистеру Бодикоту. Он должен был за нее расписаться. Пришлось ждать, пока снимет дверную цепочку и сходит за очками. Странный старик. Держит коз.

— Да, — улыбнулся Маркби. — Я к нему заходил и про Джаспера слышал.

На девичьих щеках обозначились ямочки.

— Он страшно гордится Джаспером. Каждое утро в первую очередь выпускает. Если запаздывает, козел старается выбить дверцу загончика! Ну и были еще письма и пакет для Касвеллов. Я уже говорила… — Она вдруг встревожилась. — С миссис Касвелл все в порядке?

— В полнейшем, — заверил Маркби. — По-моему, она сегодня отправилась на работу.

— Я ужасно боялась… Она очень славная. Какой кошмар! — Голос дрогнул. — Чувствую себя виноватой…

— Пейте чай, — посоветовал Маркби.

Похоже, девушка переживает только за Салли Касвелл. Возможно, в потрясении не слишком понимает, что сама легко могла стать жертвой.

Либби отпила чаю.

— Я вручила пакет и вернулась к фургону, поехала дальше. Ничего не слышала… ни шума, ни взрыва, ни бьющегося стекла. Узнала гораздо позже, по возвращении. Моя смена кончается около двенадцати тридцати. Только приехала — пришло известие. Не могла поверить. До сих пор не верю. Зачем кому-то покушаться на доктора или на миссис Касвелл?..

Она устремила на собеседника большие растерянные голубые глаза.

— Говорите, в Касл-Дарси было мало корреспонденции? Что еще, кроме посылок и писем для Бодикота и Касвеллов?

Известно, что анонимки нередко рассылаются не одному адресату, а нескольким. Многие получают подобные письма. Посылка с бомбой — совсем другое дело. Возможно, анонимные письма со взрывом не связаны. Нельзя опираться на одни предположения.

— Почта для миссис Гудхазбенд, — твердо объявила Либби. — Для миссис Гудхазбенд, в «Тайт-Барн». Так ее дом называется. Чудесный большой дом. Ей всегда много писем приходит. Еще для других пара писем в обыкновенных почтовых конвертах. Миссис Гудхазбенд часто получает корреспонденцию в коричневых конторских конвертах.

Либби Хэнкок хорошая свидетельница, заключил Маркби. Даже испытав потрясение, подробно вспоминает детали, искренне старается помочь. В отличие от некоторых не отбирает заранее то, что, по их мнению, представляет интерес для полиции.

— Узнаете, кто это сделал? — спросила она.

Маркби вздохнул.

— Ну, мы думаем, хотя точно не знаем, что доктора Касвелла преследует группа экстремистов из движения в защиту животных: они против экспериментов, которые проводились в его лаборатории в прошлом году. Присматривайте за любой поступающей для него почтой. Ничего не бойтесь и не волнуйтесь. Если чуть улыбнется удача, мы скоро найдем отправителя.

Либби усмехнулась.

Миссис Хэнкок ждала у входной двери.

— Я Дэниса на кухне закрыла, — сообщила она, словно брат ее был непослушным домашним животным. — Велела сидеть до вашего ухода. Знаете, это большой ребенок. Не надо на него сердиться.

Маркби решил не сердиться на Дэниса, пока тот не живет под одной крышей с ним. Жалко женщин, с которыми он живет.

Миссис Хэнкок, рассматривавшая произошедшее с точки зрения возможных последствий для дочери, заглянула суперинтенденту в глаза:

— Ведь моя Либби ни в чем не виновата, правда? Бомба ей руки могла оторвать!

— Могла, но не оторвала, — утешил ее Маркби.

— Я обычно не обращаю внимания на идеи Дэниса насчет виселицы и прочего, — сказала она. — Но когда нечто подобное происходит с твоими родными, невольно подумаешь, правда?