Помни войну

Глава одинадцатая. Макаров в Порт-Артуре

Утром 24 февраля вице-адмирал Макаров прибыл в Порт-Артур. Флаг командующего взвился на мачте легко го, быстроходного крейсера «Аскольд». Тем самым Степан Осипович сразу дал понять защитникам крепости: его флаг манский корабль предназначен в первую очередь для рейдов в Желтом море, активных наступательных действий, а не для дозорной службы под порт-артурскими стенами.

На кораблях эскадры, составлявших ядро флота Тихого океана, в крепостном гарнизоне такой красноречивый жест прибывшего командующего поняли сразу. И оценили подостоинству, с верой в скорые боевые успехи.

Оценили такой жест и в неприятельском стане. От шпионов,в избытке находившихся в порт-артурской крепости, имаршал Ивао Ояма, и адмирал Хейхатиро Того узнали новость в тот же день. Она пришла к ним со скоростью хода китайской парусной джонки, которая незаметно покинула укромную гавань на Ляодунском полуострове и еще засветло ушла в море курсом на юг, держась подальше от берегов.

Разведывательное донесение о прибытии в русскую крепость нового командующего флотом встревожило Хейхатиро Того. Об адмирале Макарове он был много наслышан, знал его труды. Может, поэтому, прочитав несколько иероглифов, выведенных тушью на маленьком клочке тончайшего шелка, флотоводец Страны восходящего солнца высказался сдержанно и немногословно:

— Опасный противник этот адмирал Макаров. Достойный меча самурая.

Стоявшие вокруг Того штабные офицеры Соединенного флота Японии в знак полного согласия со сказанным почтительно склонили головы. Макарова — военного моряка, ученого, изобретателя — знали и они. ...Новый командующий флотом Тихого океана по прибытии немедленно взялся за исполнение служебных обязанностей. Прежде всего он ознакомился с положением дел на порт-артурской эскадре, в порту, изучил систему крепостной обороны.

Приехавшие в адмиральском поезде опытные мастеровые с Балтийского судостроительного завода взялись за ремонт кораблей, поврежденных во время внезапного нападения японских миноносцев в первую ночь войны. Дело пошло на лад, поскольку своих мастеровых в порту было немного.

Работа портовых учреждений сразу вызвала неудовольствие Макарова, слишком много неполадок в его деятельности выявили первые дни войны. Командующий назначил нового командира порт-артурского порта — И. А. Григоровича. Такая смена сразу сказалась на положении дел в самую лучшую сторону. В последующем, когда японская артиллерия стала обстреливать внутреннюю гавань крепости, Григорович показал себя умелым организатором восстановительных работ.

В первые же дни своего пребывания в Порт-Артуре Степан Осипович, при всей загруженности служебными делами, счел долгом лично познакомиться с командирами всех броненосных кораблей и командирами отрядов миноносцев. Многие его порадовали, как, например, командир крейсера «Баян» капитан 1-го ранга Вирен:

— Роберт Николаевич, мы с вами встречались на Балтике?

.— Да, ваше превосходительство. Я заканчивал в Кронштадте Минный офицерский класс. Вы у нас еще читали лекции, в том числе и о действиях минного парохода «Константин».

— Полезная была лекция?

— Вне всякого сомнения. Учитывая еще и то, что докладчиком был пионер минного дела.

— Но это уж слишком, Роберт Николаевич. Командуете крейсером «Баян» давно?

— С 1901 года. Наблюдал за его постройкой во Франции. Затем совершили переход на Восток.

— Как дух судового экипажа?

— На должном уровне. Люди рвутся в бой, которого для них все нет и нет.

— Надеюсь, что уже в скорые дни вашему «Баяну» засиживаться во внутренней гавани не придется. Такому быстроходному крейсеру все дела надо делать только за крепостными стенам.

— Ваше превосходительство, экипаж крейсера только и живет таким ожиданием.

— За что получили в Артуре золотую саблю?

— «Баян» принял участие в морском бою 27 января. За то и был отмечен высочайшим указом...

Вице-адмирал Макаров не ошибся в капитане 1-го ранга Вирене. Командир крейсера в порт-артурской эпопее стал заметной фигурой. Руководил работами по тралению рейда и артиллерийскими обстрелами японских позиций на суше. В осажденном Порт-Артуре получил чин контрадмирала и был назначен флаг-капитаном к командиру эскадры. Много сделал для оказания помощи защитникам крепости на суше. После потери Высокой горы получил осколочные ранения в обе ноги и спину, однако в строю остался.

На злопамятном совещании у генерала Стесселя, где решалась судьба крепости, как и подавляющее большинство его участников, Вирен высказался за продолжение обороны. Когда Стессель решил сдать Порт-Артур, контр-адмирал Вирен приказал взорвать и потопить все еще уцелевшие корабли эскадры и портовые суда. Один только броненосец «Севастополь» не выполнил такого приказания.

Вирен испытал судьбу военнопленного. Затем служил младшим флагманом флота Черного моря. Позже был переведен на Балтику. В 1915 году получил звание полного адмирала. Стал главным командиром морской крепости Кронштадт, И был зверски убит «взбунтовавшимися» кронштадтскими матросами во время событий Февральской революции 1917 года...

Степан Осипович счел своим долгом ознакомиться и с системой сухопутной обороны города. Она его явно не обнадеживала, как и ее командование — генералы Стессель, Фок, Рейс. С ними общего языка он так и не нашел. Разговор со Стесселем у Макарова не получился:

— Если в Дальнем японцы высадят пехотный десант и двинутся на крепость, чем вы будите их встречать?

— А зачем ударяться в такую крайность. Японцы побоятся высаживаться на Квантуне. В Маньчжурии стоит наша армия. С ее силой маршалу Ояме надо считаться.

— Все же почему не строится с тыла линия фортов?

— Пока в них нет нужды.

— Но когда нужда появится, можно не успеть. Не так ли?

— У нас в гарнизоне две дивизии сибирских стрелков. За казенный счет можно нанять не одну тысячу местных китайских землекопов. Они и возведут форты с тыла. Если вдруг, разумеется, в них возникнет надобность.

— Меня поражает и другое. Батарейные орудия стоят на верщинах сопок совершенно открытые. Любой снаряд, разорвавшийся на вершине горки, враз изничтожит орудийный расчет. Даже брустверов не видно.

— Наши фортификаторы говорят об удобстве открытых артиллерийских позиций на высотах.

— Такие фортификаторы, наверное, забыли, что такое война на суше.

— Ну, такое неуважение адмирала к крепостным инженерам уже слишком...

Из крепостного генералитета флотоводца откровенно порадовал в первые дни пребывания на новом месте только генерал Роман Исидорович Кондратенко, командир дивизии сибирских стрелков, одной из двух, составлявших крепостной гарнизон. После гибели Макарова он станет главой порт-артурской обороны.

Суть характера нового командующего флотом Тихого океана дивизионный командир сибирских стрелков подметил исключительно точно. В самом скором времени генерал Кондратенко скажет своим офицерам:

— Наша надежда в море — только адмирал Макаров. Он не только хочет воевать в море, но и умеет там воевать.

Литераторы, которые писали о Кондратенко, говорили не только о прекрасных человеческих и командирских качествах Романа Исидоровича. Они рассказывали и о его единомышленниках в деле обороны порт-артурской крепости.

В книге Миткевича и Дубенского, которая так и называется «Роман Исидорович Кондратенко», есть такие запоминающиеся строки:

«Прибыв в Порт-Артур месяца за полтора до объявления войны, генерал Кондратенко убедился в полной неготовности крепости выдержать осаду и тотчас же принялся за усовершенствование ее обороноспособности. Он уговорил генерала Стесселя объехать верки крепости и осмотреть все ее слабые стороны и недостатки.

Он ездил с покойным адмиралом Макаровым осматривать позицию у Цзинь-чжоу, делая совместно с ним соображения относительно ее обороны совместно с флотом. К сожалению, адмирал Макаров погиб уже к этому времени, а генералу Кондратенко не пришлось участвовать в обороне Цзинь-чжоу.

Одно только можно сказать с уверенностью, что никто в Порт-Артуре не волновался так сильно участью цзинь-чжоуского боя, как генерал Кондратенко. В Артуре рассказывали, что генерал Кондратенко будто бы дважды на коленях умолял Витгефта (заменившего погибшего С. О. Ма-карова на его посту. — А. Ш.) выслать флот на поддержку защитников Цзинь-чжоу».

То, что новый флотский командующий в самом начале своего прибытия в Порт-Артур обстоятельно познакомился с системой сухопутной обороны морской крепости, говорило о многом. И самое главное о том, что он считал себя личноответственным за судьбу Порт-Артура. Независимо от того, откуда будет наноситься губительный удар японских сил: со стороны моря или со стороны суши.

В громком послевоенном судебном процессе по делу сдачи порт-артурской крепости неприятелю, в котором главным обвиняемым был генерал Стессель, фигурировала «Записка» генерала Смирнова, коменданта порт-артурской крепости. Этот документ позволяет судить о деятельности Макарова на сухопутном «фронте» морской крепости, которая как-то по сей день не привлекла внимания исследователей Русско-японской войны и биографов флотоводца.

Генерал Смирнов так рассказывает о своих взаимоотношениях с командующим флотом:

«Назначение меня на должность коменданта крепости Порт-Артур состоялось помимо какого-либо с моей стороны ходатайства. Высочайший приказ последовал 2 февраля 1904 года, то есть спустя 5 дней после объявления войны. В телеграмме военного министра, сообщавшей мне об этом назначении, было добавлено: «Надо выезжать немедленно, не заезжая в Петербург». Вполне понимая спешность в принятии новой должности, я выехал 9 февраля из Ченстохова (город в Польше. — А. Ш.), в Петербург, конечно, не заезжал и 4-го марта был уже в Порт-Артуре, совершив весь путь непрерывно с остановкой лишь на одни сутки в Мукдене, где представился наместнику Его Величества на Дальнем Востоке.

Прибыв в Порт-Артур, я самым энергичным образом принялся за ознакомление с крепостью. С первых же дней я вошел в соглашение с адмиралом Макаровым относительно совместных действий сухопутных сил и флота в случае высадки неприятеля на Квантуне. Решено было, что к пункту высадки я переброшу 7 полков и всю полевую артиллерию, а адмирал Макаров выведет туда весь свой флот. Едва прошла неделя со времени вступления моего в должность, как последовала от Наместника телеграмма, извещавшая, что генерал-лейтенант Стессель оставляется временно на Квантунском полуострове в должности начальника Порт-Артур—Цзинь-Чжоуского района, при чем комендант крепости должен находиться у него в подчинении.

Ознакомившись детально с крепостью и войдя в курс дела, я, в виду того что должность начальника района была возложена на генерала Стесселя, согласно приказу, только временно, счел необходимым ознакомиться с самим районом. Поэтому в 20-х числах марта я выехал в Цзинь-чжоу, где пробыл около двух суток, затем переехал на бухты Ла-хатунь и Меланхе. Устройство укреплений у Цзинь-чжоу меня несколько удивило: позиция на горе Наныпань была огорожена проволочными сетями не только с севера, но и с юга, со стороны самого полуострова.

Указав полковнику Третьякову, коему вверена была защита самой цзинь-чжоуской позиции, что для придания ей должной устойчивости надо на Тафашинских высотах построить редут на одну или две роты и иметь затем в виду нангалинскую позицию, как арьергардную, я переехал в Дальний. В Дальнем я нашел, что места батарей для защиты минных заграждений выбраны у деревни Цырго и Талиенвана вполне удачно, но калибры пушек, предназначенных для сего, слабыми, посему я решил просить адмирала Макарова дать туда 4 или по меньшей мере 2 пушки Кане с тех судов, которые были временно разоружены.

Из разговоров с генералом Фоком я узнал, что собственно по его инициативе позиция у Цзинь-чжоу была укреплена не только с фронта на севере, но и на юге на тот случай, если бы высадка неприятеля последовала в одной из бухт Квантунского полуострова и 4-я восточно-сибирская стрелковая дивизия с 5-м вост.-сиб. стр. полком оказались бы отрезанными от Порт-Артура. Тогда путь отступления был бы на Ляоян. Таким образом, в тылу цзинь-чжоуской позиции произведена масса инженерных работ и самый тыл стеснен для маневрирования заграждениями из-за странного предположения задерживать наступление противника к Ляояну, после того как неприятель совершит высадку на Квантунском полуострове для действий против крепости Порт-Артур.

Отнесясь скептически к подобного рода соображениям, я вместе с тем указал генералу Фоку на необходимость обеспечить тыл цзинь-чжоуской позиции редутом на Тафашинских высотах и обратить внимание на Нангалинскую позицию. Казалось, он с этим согласился. Со своей стороны он преподал мне совет обратить внимание на укрепление Угловой горы, со стороны которой на предыдущих маневрах он подвел к крепости свои колонны и оказался победителем генерала Стесселя, защищавшего крепость.

По приезде в Порт-Артур я вновь прорекогносцировал западный фронт и вторично убедился во второстепенном значении Угловой горы, но лежащая в полутора верстах от нее к югу Высокая гора, как и в предыдущие рекогносцировки, вновь приковала мое внимание, и я решил построить на ней укрепление в первую очередь. В это время на фортах и укреплениях самой крепости, которую война застала в полуготовом виде, работы шли весьма энергично, иногда в день работало до 6000 китайцев. Созидание верков для крепости продвигалось вполне успешно.

Кроме того, производились работы на Ляотешане для постановки там орудий Кане, с целью обеспечить порт и город от безнаказанных бомбардировок неприятельского флота из-за массива Ляотешаня.

Как уже выше я упомянул, выработанный мною план действий по соглашению с адмиралом Макаровым переносил центр тяжести всей операции на тот пункт, который неприятель решился бы избрать для высадки. Для активных действий предназначалось 7 полков и 8 скорострельных батарей. Остающийся в крепости чисто пассивного характера гарнизон мог состоять из 10 батальонов и 12 рот крепостной артиллерии.

При таких условиях озабочиваться созданием передоных позиций впереди крепостной ограды я полагал преждевременно и едва ли отвечающим тому составу гарнизона, который получится после окончания отбития десанта.

Короче, я полагал, что лишь только половина оперировавшего отряда возвратится в крепость и для занятия передовых пунктов не хватит войск...

Я не могу сказать доподлинно, какой план обороны был у генерала Стесселя. На вопрос мой по этому делу начальнику штаба 3-го корпуса генералу Разнатовскому последний не дал мне определенного ответа. От самого же генерала Стесселя я ничего не мог узнать...

...31 марта погиб адмирал Макаров и спустя несколько дней прибыл в Артур Наместник Его Величества на Даль нем Востоке».

С генералом Смирновым у Степана Осиповича личная встреча состоялась на второй день после прибытия в Порт-Артур. Проходила она в гарнизонном штабе, в генеральском кабинете. Разговор шел за закрытыми дверями, без присутствия адъютантов и штабных работников. Комендант крепости без какого-либо вступления сразу же пере шел к делу:

— Вам известно, что крепость готовится к обороне со стороны суши?

— Известно. Об этом мне говорил в Мукдене наместник. Да и по пути сюда, из вагонного окна, я видел ход земляных работ у Цзинь-Чжоу.

— Что вы на это скажете?

— Только то, что любая крепость, и сухопутная, и морская, должна иметь в такой войне, как идущая, круговую оборону.

— Полностью согласен. Но выдвинутые вперед от крепостной ограды фортификационные укрепления должны иметь тылом саму крепость. Так ведь?

— Да, так.

— Но те же укрепления у Цзинь-чжоу имеют иное очертание. Они строятся с учетом атак неприятеля со стороны самой крепости.

— Тогда в таком инженерном построении надо усматривать неверие соответствующего начальства в то, что крепость не отобьет вражеский десант.

— В таком случае ваше мнение — мое мнение.

— Думается, генерал, что маршал Ояма и адмирал Того имеют, вне всякого сомнения, план операции по высадке сильного десанта на полуострове Ляодун. В случае ее успеха тактическая победа может вылиться в стратегическую.

— Тогда наша задача, меня — как коменданта крепости, вас — как командующего флотом, отбить такую десантную атаку в пункте высадки.

— Но чтобы отразить в неожиданном для нас месте японский десант, требуется полная согласованность наших действий. Как должностных лиц, наделенных правом командовать сухопутными и морскими силами.

— Такими правами мы на сегодняшний день обладаем.

— Но как быть с такой фигурой в порт-артурском командовании, как генерал Стессель? Он, насколько я понял, болезненно относится к мнениям, которые затрагивают его компетенцию.

— Стессель, думается, в Порт-Артуре лицо временное. Наместник назначил его начальником Порт-Артур— Цзинь-Чжоуского укрепленного района временно. Так сказано в телеграмме из Мукдена. Должен же адмирал Алексеев понимать, что этот человек не на своем месте.

— Временный начальник при многих обстоятельствах может стать постоянным.

— Какие могут быть обстоятельства?

— Ну, например, высадка японского десанта на Ляодуне, который отрежет крепость от нашей армии в южной Маньчжурии. Вполне прогнозируемая ситуация.

— Но наша прямая задача, адмирал, такой десант не допустить. Если он высадится на Ляодуне, то его в первый же день следует сбросить в море.

— Или дать ему возможность скорехонько погрузиться обратно на десантные суда и бежать подальше от Ляодуна.

— В таком случае я хочу доложить вам свой план противодействия десантным силам японцев, если они все же решатся покуситься на ляодунские подступы к Порт-Артуру.

Генерал Смирнов подошел к стене и отдернул тяжелую плотную штору, которая прикрывала карты, испещренные условными значками. Макаров одобрительно сказал:

— При таком сокрытии гарнизонных секретов китайской прислуге, будь она лазутчиками, сложно будет проникнуть в наши с вами тайны.

Порт-артурский комендант в ответ только засмеялся:

— Китайской прислуге добраться до этих карт сложно еще и потому, что я не пускаю ее в свой кабинет. Уборку делают солдаты комендантского взвода. Они же в холода исполняют роль истопников. К тому же мой кабинет опечатывается и сдается под охрану караулу даже днем, когда меня не бывает в штабе.

— Всем бы нашим начальникам так.

— Вот смотрите: бухт на Ляодуне для высадки десанта совсем немного.

— Согласен. К тому же наиболее удобные из них минированы по приказу наместника.

— В таком случае нам для маневра силами будет легче, если удобных мест для высадки десанта японцев станет еще меньше.

— Что может выделить порт-артурский крепостной гарнизон для отражения десанта?

— Семь полков сибирских стрелков. Каждый полк имеет пулеметные команды. И все полевые батареи двух стрелковых дивизий. Таким мне видится экспедиционный отряд на Ляодун из крепости.

— А что есть для разведки на полуострове по суше?

— Гарнизонная сотня забайкальских казаков. Из Верхнеудинского полка. Буряты-казаки.

— Что ж, армейских сил, надеюсь, будет достаточно. Неприятель в один день с судов такого числа войск на берег пожалуй не свезет.

— А что даст флот в день боев с десантом?

— Флот пошлет к месту высадки японцев на Ляодун всю броненосную эскадру с отрядами миноносцев. В бой пойдут все исправные корабли.

— Значит, в таком случае японским десантным силам придется отбиваться и с суши, и с моря.

— Нам придется сразиться не только с десантом, но и самим броненосным флотом микадо. Адмирал Хейхатиро Того, вне всякого сомнения, будет прикрывать десантную операцию броненосными силами. А их у него поболее, чем в порт-артурской эскадре.

— Значит, адмирал, вы ставите под сомнения успех совместных действий гарнизона и флота при отражении десанта на Ляодун?

— Наоборот, генерал. Я верю в успех такой совместной операции прикрытия Ляодуна...

Предложенный порт-артурским комендантом генералом Смирновым план совместных действий против японского десанта на Ляодунском полуострове как нельзя лучше отвечал планам командующего флотом Тихого океана.. То, что по неприятелю мог наноситься удар с суши и моря в первый же день высадки, давало хорошие шансы на успех. Поэтому Степан Осипович в тот же день отдал своим штабистам приказание откорректировать план действий порт-артурской броненосной эскадры и отряда миноносных сил.

После этого генерал Смирнов не раз обращался к командующему флотом с самыми различными просьбами касательно усиления сухопутной обороны порт-артурской крепости. Степан Осипович с пониманием относился к просьбам коменданта, человека деятельного и, что самое главное, ответственного за принимаемые решения.

Особенно много просьб исходило по усилению флотской артиллерией фортификационных позиций Порт-Артура. И Смирнова, и Макарова беспокоила их незавершенность, недостаточное число орудийных стволов на фортах и сухопутных батареях:

— Осматривал поставленные моряками минные позиции у Дальнего. Как мне объяснил ваш минный лейтенант Сухомлин, они весьма опасны для вражеского десанта и судов неприятеля.

— К сожалению, опасны и для наших судов. «Енисей» уже подорвался. Минная позиция у порта Дальний сильна и артиллерийским прикрытием.

— Я видел это прикрытие. Полевые орудия — не соперник корабельным пушкам главного калибра.

— Да, действительно, с ними не поспоришь. Разве что «переспоришь» скорострельностью и меткостью при хорошем укрытии на местности.

—

Вот за этим-то я, адмирал, и пришел к вам.

— Просить у флота орудия для прикрытия с суши минной позиции у порта Дальний?

— Да. Но не для прикрытия, а для его усиления скорострельными пушками.

— Значит, речь пойдет об орудиях Кане. А где мне прикажете их взять? Во флотском арсенале их, к сожалению, нет. Там хранятся только снаряды к этим орудиям.

— Но у причалов стоят поврежденные боевые суда. Ремонт их, насколько мне известно, будет долог. Если на время взять с них орудия Кане и поставить на суше, на батарейной позиции при портовой гавани у Дальнего?

— Интересное предложение. Но снять с поврежденных броненосных судов все орудия Кане я сам себе позволить не могу, генерал.

— Я и не настаиваю.

— Тогда сколько вы просите орудий Кане у флота?

— Четыре для Дальнего. В крайнем случае — минимум два. Снаряды к ним прошу тоже.

— Боезапас будет дан. О числе орудий я посоветуюсь с корабельными командирами, их владельцами. Орудийных расчетов для Кане в гарнизоне, как я полагаю, нет?

— Нет. К сожалению, в крепости число артиллерийской прислуги ограничено. Но запрос в штаб Маньчжурской aрмии мною сделан.

— Ответ на запрос получен?

— Сегодня пришел. Обещают прислать, но только после поступления второочередников в армейскую артиллерию.

— Значит, надежд на то у вас мало?

— Вернее — совсем нет. По крайней мере на ближайший месяц-два.

— В таком случае флот даст вам орудийные расчеты из экипажей ремонтирующихся кораблей. Там хорошие комендоры, толковые, знающие. И желающие повоевать...

Действительно, порт-артурская броненосная эскадра, другие суда, миноносцы в дни героической обороны отправят на сухопутный фронт немало своих артиллеристов. Корабельными комендорами будут укомплектованы не только штаты старых и новых береговых батарей, но и расчеты пушек и мортир на многих крепостных фортах и других укреплениях.

Участники обороны русской морской крепости в своих воспоминаниях о тех днях скажут, что на форты и батареи Порт-Артура с кораблей эскадры «пошел макаровский призыв». Свое предназначение сошедшие с кораблей на берег моряки-тихоокеанцы оправдали доблестью, мужеством и жертвенностью при отражении всех штурмов порт-артурской крепости...

Первые два приказа за своей подписью новый командующий флотом Тихого океана вице-адмирал Степан Осипович Макаров издал в один и тот же день — 29 февраля 1904 года. Приказ № 1 был предельно краток:

«Для того, чтобы распоряжения мои, касающиеся боевой готовности судов, не получали огласку, они будут отдаваться в виде секретных приказов, которые должны быть рассылаемы на суда в запечатанных конвертах. Приказы эти должны сохраняться лично у командира, и в случае, указанном в ст. 1070 Морского устава, они должны быть уничтожены, дабы не достались в руки неприятеля».

Приказ № 2 тоже был о военной бдительности. То есть о том, отчего всю войну страдали оборона Порт-Артура и действия русской армии на полях Маньчжурии:

«Чем меньше неприятель знает о том, куда мы ходим, что мы делаем и каких порядков держимся, тем лучше, а потому обращаюсь ко всем служащим на флоте Тихого океана с приказанием руководствоваться ст. 17 Морского устава и, кроме того, соблюдать необходимую осмотрительность в частной корреспонденции.

Воспрещается описывать порядок движения судов, т.е. какие суда, куда и когда ходили и что именно там видели.

Воспрещается писать о каких-либо недостатках наших судов.

Воспрещается писать о каких бы то ни было военных предположениях.

Для успеха дела, который так дорог каждому из нас, было бы самое лучшее совсем ничего не писать, но так как я не считаю возможным подвергать служащих такому лишению, то указываю, что не возбраняется писать свои личные впечатления и собственно бытовые подробности каждой стычки с неприятелем, лишь бы из этого не видны были наши тактические приемы, наши недостатки и не видно было, какое из судов приведено в негодность. Ввиду полной невозможности проследить за исполнением сего приказа, я оставляю на совести каждого следовать моим указаниям с полною строгостью к себе и прошу людей обстоятельных, чтобы они воздержали тех из своих товарищей, которые по слабохарактерности могут повредить общему делу одолеть врага».

Исполнение морскими чинами этих двух приказов нового командующего флотом Тихого океана японская разведка ощутила сразу. В разведывательном отделе штаба адмирала Хейхатиро Того не без удивления прочитали очередное шпионское донесение из русской морской крепости, доставленное по назначению на быстроходной китайской парусной лодке:

«Число письменных источников информации резко сократилось. Причина: приказы адмирала Макарова морскими офицерами и чиновниками исполняются в большой точности. Разговоры о делах эскадры и кораблях нижними чинами на берегу почти не ведутся...»

В ответ резиденты японской разведки в Порт-Артуре уже на следующий день получили шифрованное приказание следующего содержания:

«Ищите новые лазейки для добывания информации. Болтливые и недалекие люди еще не перевелись. Главное внимание — действиям и особенно планам русского флотского начальства. Особое внимание — адмиралу Макарову. О нем надо знать как можно больше...»

Все же «рыцарям плаща и кинжала» Страны восходящего солнца пришлось признаться в следующем. Поток разведывательной информации с появлением там нового командующего флотом сошел почти на нет. Это касалось дел на порт-артурской эскадре.

Спустя некоторое время вице-адмирал Макаров осведомился у армейских жандармов, которые на войне стали в одночасье крепостными контрразведчиками, о делах шпионских. Интерес к ним флотоводец имел, скажем так, «личный»:

— У тех лазутчиков, что ловите, носимая шпионская информация вами анализируется?

— Точно так, ваше превосходительство.

— И что такой анализ показывает?

— Стал радовать. Утечка сведений важного характера заметно уменьшилась.

— Как вы это определили?

— Довольно просто. Теперь японские резиденты в городе и те шпионы, которые проникают в Порт-Артур на короткое время, собирают даже самую ничтожную информацию, чтобы оправдать себя.

— А раньше разве такого не было?

— Раньше мы ловили лазутчиков даже с рукописными копиями штабных приказов.

— И в чем причина того?

— В приказах командующего флотом, то есть в ваших, ваше превосходительство. Они исполняются флотскими чинами неукоснительно. Даже около питейных лавок китайцев нижних чинов с эскадры заметно меньше стало.

— Надо сделать все, чтобы болтунов среди военных служителей вообще не имелось. Тогда и бед для нас на войне будет заметно меньше. Не так ли?

— Так, ваше превосходительство. Только такую напасть одними приказами не искоренишь.

— Ясно дело, что все зависит от служивого человека. Но и контрразведка должна быть не лыком шита...

Не теряя времени, вице-адмирал Макаров стал готовить Тихоокеанский флот в лице ее порт-артурской эскадры к активным действиям в море. Там с начала войны хозяйничали японцы. Хейхатиро Того ночной торпедной атакой внешней гавани русской крепости и боем у Чемульпо добился большого перевеса сил в свою пользу. Об этом более чем убедительно говорили только одни цифры. У противника Того в лице русского флотского командующего оставалось только пять исправных эскадренных броненосцев: «Петропавловск», «Полтава», «Севастополь», "Победа» и «Пересвет». Всего пять броненосных громадин, которые составляли огневую мощь флота Тихого океана.

Сильно поврежденные «Цесаревич» и «Ретвизан» подлежали длительному ремонту. А поскольку ремонтная база оставляла желать много лучшего, на ввод их в строй в обозримом будущем особо надеяться не приходилось, хотя рабочие-судоремонтники вместе с корабельными специалистами трудились не покладая рук.

И в легких силах японцы имели явный перевес. Они обладали 15 крейсерами (не считая тяжелых, броненосных) и около 60 миноносцами. Против — 4 крейсера и 27 миноносцев.

При таком соотношении сил много могли решить инициатива в военных действиях, талант флотоводца, боевой дух корабельных экипажей, их морская выучка. История флота российского полна примеров, когда разгрому подвергался более мощный по силам противник, будь то турки, шведы или французы.

На первом сборе старших офицеров эскадры Степан Осипович начал разговор так:

— Теперь уже поздно вести систематические учения и занятия по расписанию. Каждый командир, каждый офицер должен осознать это.

— Но без системы в обучении экипажей ошибок трудно будет избежать.

— Помните, не ошибается только тот, кто ничего не де лает. Не следует подражать таким начальникам.

— Мы надеемся, что хоть и война, но время на учения нам будет дано.

— Сейчас о том размышлять некогда. Выворачивайте смело свой запас знаний, опытности, предприимчивости. Старайтесь сделать все, что можете.

— А если это будет для нас в условиях войны невозможным? Тогда как?

— Невозможное останется невозможным. Но все возможное должно быть сделано. Это мое требование обязательно для каждого командира корабля.

— Что еще от нас требуется?

— Главное, чтобы все, понимаете — все прониклись сознанием огромности возложенной на нас задачи, осознали всю тяжесть ответственности, которую самый маленький чин несет перед Родиной!

И работа на порт-артурской эскадре, как говорится, закипела. Люди горели желанием послужить, как сказано в присяге, «Богу, царю и Отечеству».

Одной из первых забот Степана Осиповича по прибытии в Порт-Артур стало обеспечение безопасности крепости со стороны моря. Средство для этого было испытанное — оборонительные минные заграждения. Но они уже частью были выставлены до него, и новому командующему флотом приходилось только дополнять заграждения и корректировать их постановку с собственными планами.

О том, как до Макарова и при нем осуществлялись постановки минных заграждений у Порт-Артура и побережья Квантунского полуострова, есть свидетельство авторитетного человека. Непосредственным руководством минной «защиты» морской крепости занимался контр-адмирал Лощинский, который оставил после себя обстоятельную записку о тех событиях Русско-японской войны:

«Прибыв 28 января в Порт-Артур, я получил от адмирала Алексеева соответствующие указания относительно минирования порта Дальнего, куда, ввиду возможности высадки неприятельского десанта, был уже экстренно послан с тою же целью, под командой капитана 2-го ранга Степанова, транспорт «Енисей». 28 января был жестокий шторм с большим волнением от юго-востока. Степанов, несмотря на это, ставил в тот и последующий день мины, которые, вследствие своего особого устройства и больших приливов и отливов, оказались, в большинстве, особенно в большую воду, глубоко вставшими, а в малую — мелко вставшими и даже плавающими на поверхности. Замечено, что многие плавающие на поверхности мины вскоре волнением и течением сорвало с якорей и унесло в море, подвергая опасности свои суда.

Особенно же это обнаружилось, когда 29 января «Енисей», по неосторожности командира, желавшего стрелять в всплывшую мину, наскочил на свою же мину, взорвался и утонул, а затем такое же несчастье постигло крейсер «Баян»,который, будучи послан на помощь команде «Енисея», наскочил также на плавающую мину и взорвался.

30-го на крейсере «Всадник» ходил в Дальний ознакомиться с положением дела. Поставленные «Енисеем» 4 заграждения между северным и южным островами Санашантао и прилежащими берегами материка пришлось оставить как было, то есть некоторые мины глубоко, а другие мелко ставшие, а затем устроить дополнительные заграждения: перед проходом между островами Санашантао и на самом рейде зигзагами от южного берега до Талиенвана, то есть поперек всего рейда, но ближе к порту. Наместник одобрил план дополнительных заграждений и приказал оставить проходы для своих судов и в то же время без замедления заградить бухты Керр и Дип, лежащие севернее Дальнего и также очень удобные для высадки десанта.

1 февраля «Амур», под моим флагом, канонерская лодка «Гиляк», минные крейсера «Всадник» и «Гайдамак» и четыре миноносца вышли из Артура для дополнительных заграждений.

Пройдя Лютин Рок и видя, что «Гиляк» и «Гайдамак» отстают, я, имея в виду желание Наместника заградить бухты скорее, приказал им идти в Дальний, а с остальными судами пошел полным ходом в Керр. Придя в полдень, стал ставить мины, причем пошел такой густой снег, что к концу постановки, в час дня, едва были видны силуэты ближайших островов. Дойдя до прохода между островами Санашантао, услыхал взрыв мины у этого острова и потому, послав вперед миноносцы, следуя за ними, прибыл в Дальний в 5 часов вечера. Следующие три дня дул свежий юго-восточный ветер с большим волнением, и потому только 5-го февраля поставил мины поперек всего рейда, а 8-го в одной миле западнее прохода между островами Санашантао и ушел обратно в Артур. Все мины стали прекрасно на желаемой глубине, что указывает на прекрасную подготовку личного состава транспорта «Амур». К этому времени всего было поставлено до 800 мин.

Уходя из Дальнего, организовал брандвахтенную и сигнальную службы, то есть на острове Санашантао была устроена сигнальная станция в три смены людей и портовые баркасы дежурили у южного Санашантао поочередно. Кроме того, для заведования минным заграждением и дополнением его в проходах на случай движения неприятеля на Дальний с моря был оставлен лейтенант Сухомлин с плотиком для постановки мин и несколькими минерами.

По возвращении в Артур 9 февраля ходил в бухту 8-ми кораблей для заграждения ее 20-ю минами. С 10-го по 17 февраля ездил в Инкоу для составления соображений о заграждении этого порта. В Инкоу проходит широкая с большим течением и меняющимся форватером река Ляохе. Так как в условие было поставлено, чтобы заграждение могло пропускать коммерческие суда и навигация не должна прекращаться, то, очевидно, оно могло быть гальваническое на проводниках, причем, если их будет достаточно, то можно каждую мину поставить на отдельном проводнике, а если мало, то 5 и более на одном, вследствие же большого течения мины не могут взрываться автоматически, а только по желанию, следовательно, подобное заграждение могло иметь только нравственное, но не фактическое значение.

Ввиду этого адмирал Алексеев приказал доложить адмиралу Макарову о возможно широком применении минной обороны близ Квантуна, особенно в виду Порт-Артура в тех местах, где будет показываться неприятель, или у Бидзыво, где предполагалась его высадка, а пока готовить для этого мины, якоря и прочее.

При докладе этого адмирал Макаров сказал, что заграждать рейд Артура и его окрестности он не намерен, потому что считает наши мины опасными для себя, а кроме того, кто знает, быть может, он через два, три месяца будет владеть морем; однако, ввиду бомбардировки Порт-Артура 26 февраля и 9 марта из-за Ляотешаня, разрешил у южного берега поставить 25 мин, то есть на том месте, откуда японцы корректировали свою стрельбу по порту.

С 10 марта по 15 апреля происходила расстановка мин в порту Инкоу. После больших усилий удалось поставить три линии мин, по 5 в каждой. Как я уже говорил ранее, что заграждение вследствие большого течения не могло иметь замыкательных приборов для автоматического взрыва, а по желанию должны быть взорваны целой группой в 5 мин, гадательно под проходящим судном, ибо не было визирных приборов, то, конечно, неприятель, войдя в реку, зная о существовании мин, должен быть двигаться с осторожностью, вылавливая их под огнем вооруженного на берегу китайского форта, чего, очевидно, не мог сделать безнаказанно для себя...»

В «Записке» контр-адмирала Лощинского, руководившего минной обороной порт-артурской крепости, обращает на себя внимание позиция нового командующего флотом Тихого океана в отношении «максимального» заграждения всего Ляодунского полуострова. Именно на этом настаивал адмирал Алексеев, пользовавшийся в начале войны всеми правами царского наместника на Дальнем Востоке.

Вице-адмирал Макаров увидел в этой части оборонительных мероприятий серьезную опасность в ожидавшейся в самом скором времени активной борьбе порт-артурской броненосной эскадры за господство на водах Желтого моря. По крайней мере — в их северных, на подступах к побережью Маньчжурии. Только так можно понимать слова Степана Осиповича, сказанные Лощинскому после доклада главного минера морской крепости:

— Заграждать порт-артурский рейд и его окрестности я никак не намерен.

— Почему, ваше превосходительство? У меня на этот счет есть прямое указание адмирала Алексеева.

— Во-первых, как вы мне только что доложили о беде «Енисея», наши мины чрезвычайно опасны для нас самих. Мы не можем терять корабли на своих же минных заграждениях. Такое позорно и преступно на войне.

— Но в случае с «Енисеем» мы были связаны штормовой погодой, сильными приливами и отливами у Дальнего.

— Оправдание погодой есть не самое лучшее оправдание.

— На срочность постановки минных заграждений у порта Дальний у меня было приказание наместника.

— Приказание наместника надо выполнять. Но с умом. Теперь о минных полях у Порт-Артура. Они для меня, как командующего флотом, в скором времени могут стать серьезным препятствием в войне.

— Почему, извольте узнать?

— Вот это-то и есть во-вторых. Быть может, через два, са мое большое три месяца наша эскадра будет владеть морем.

— То есть вы хотите сказать, ваше превосходительство, война скоро развернется и на море?

— Вне всякого сомнения. Мы будем в Желтом море наступать на японцев, а не обороняться от них, затворившись во внутренней гавани Порт-Артура...

Русский флотоводец, в отличие от своего предшественника на посту командующего, не собирался отсиживаться в порт-артурской гавани. Адмирал Макаров оставался прежним лейтенантом Макаровым из Русско-турецкой войны 1877-1878 годов, когда он с «активным» пароходом «Великий князь Константин» искал турецкую броненосную эскадру в Черном море.

С приездом Макарова как бы парализованная порт-артурская эскадра, замершая с началом войны на внутреннем рейде крепости, враз ожила. Новый командующий немедля наладил дозорную службу. Теперь японские корабли, прежде всего из состава легких сил, не могли безнаказанно курсировать на ближних подступах к Порт-Артуру ни днем, ни даже ночью.

Степан Осипович стремился во всем давать личный пример «впереди идущего». Только так он мог поднять боевой дух защитников порт-артурской крепости как на эскадре, так и на суше.

Показателен такой случай. На второй день прибытия командующего в Порт-Артур к вечеру на русских кораблях «заслышали» японцев — приемные аппараты беспроволочного телеграфа (так тогда называли радиостанции) стали получать непонятные депеши. Вне всякого сомнения, какой-то вражеский корабельный отряд находился в опасной близости у крепости.

В ту же ночь командующим высылается в море два боевых разведывательных дозора из шести миноносцев. Первый под командованием капитана 1-го ранга Н. А. Матусе-вича состоял из «Выносливого», «Внимательного», «Бес-страшного» и «Властного». Вторым дозором в составе «Решительного» и «Стерегущего» командовал капитан 2-го ранга Ф. Боссе.

Вице-адмирал Макаров лично проинструктировал командиров дозоров перед выходом миноносцев в ночное море. Поставленная боевая задача была предельно ясна:

— Вам надлежит с наступлением сумерек без ходовых огней выйти в море. Там, разделившись, начать поиск неприятеля. В случае встречи атаковать его со всей решительностью.

— С кем, господин адмирал, нам разрешается вести бой?

— Только с миноносцами. С броненосными кораблями в боевое соприкосновение не вступать.

— Ваше превосходительство, как определяется зона несения дозора?

— На линии островов Эллиот. Дальше не забегать. В случае встречи с броненосцами можете не успеть оторваться от японских сил.

— Можем ли мы атаковать неприятеля, если он встретится в гораздо большем числе?

— Нет. В таком случае следует отойти к крепости. Неоправданных потерь в кораблях нам следует избегать. Война еще только начинается...

Выход двух дозорных отрядов миноносцев из гавани в ночной поиск стал большим событием в жизни защитников крепости. Палубы броненосцев и крейсеров были полны моряков. Казалось, что все экипажи эскадры вышли провожать миноносцы, которые выходили на внешний рейд с потушенными ходовыми огнями, быстро растворясь силуэтами в ночных сумерках.

Порт-артурцы определили, что в море выходит вся минная сила эскадры — два отряда Миноносцев. В корабельных экипажах пошли разговоры, которые «дышали» бодростью:

— Эге! Никак, командующий ищет схватки с японцем.

— Кажется, Борода не склонен соблюдать правило беречь флот и им не рисковать. А что скажет на то государев наместник, адмирал Алексеев?

— Ничего не скажет. Его в Артуре давно нет.

— Небось скоро повоюем по-настоящему. Дедушка наш не из тех, что на печке лежат да в потолок посматривают.

— Воевать самим надо, а не ждать, пока миноносцы японцев опять к крепости подкрадутся...

Первый отряд, которым командовал капитан 1-го ранга Матусевич, в своем районе несения дозорной службы обнаружил четыре японских миноносца и смело атаковал их. Около полутора часов у полуострова Ляотешань шел ожесточенный артиллерийский бой. Получив значительные повреждения, неприятельские корабли, воспользовавшись темнотой (луна не просматривалась сквозь пасмурное ночное небо), ушли от побережья в море.

По свидетельству самих японцев, их миноносец «Асасиво» в этом бою имел 8 прямых попаданий русских снарядов, а «Касуми» — более десяти. На миноносце «Акацуки» была выведена из строя машина, в результате чего он потерял способность двигаться и был вынужден просить помощи у соседних кораблей. Взятый на буксир, он благополучно вышел из зоны боя.

В том ночном бою пострадали и русские миноносцы. «Выносливый» получил 8 попаданий вражеских снарядов, а на «Властном» вышло из строя рулевое управление. Но из боя они вышли победителями, поскольку вражеский отряд обратился в бегство.

Так в ходе Русско-японской войны была одержана первая победа на море!

Но победный для порт-артурцев ночной бой имел трагическое продолжение. Второй дозорный отряд при возвращении в базу встретил другой японский разведывательный отряд, состоявший также из четырех миноносцев. Те, завидя в предрассветных сумерках два русских миноносца, пошли на пересечение их курса, чтобы навязать противнику неравный бой.

Русские вызов приняли. Капитан 2-го ранга Ф. Боссе направил свои корабли на сближение с неприятелем, стремясь прорваться к Порт-Артуру. Головным в отряде на полной скорости шел «Решительный», а за ним в двух-трех кабельтовых «Стерегущий».

Они начали огневой бой с дистанции семи кабельтовых и в ходе артиллерийской дуэли сошлись с неприятелем на четыре кабельтовых. Бой шел на параллельных курсах.

Вскоре командир русского дозора был контужен от разрывавражеского снаряда. «Решительный» получил несколько повреждений, но сумел сохранить скорость хода и прорвался под защиту крепостных береговых батарей.

В более трудном положении оказался «Стерегущий». Почти с самого начала бой складывался для него крайне неудачно. Неприятельский снаряд попал в котел носового котельного отделения, и ход миноносца заметно снизился. Был выведен из строя рулевой привод, погнут румпель. Японский снаряд, пробив борт, разорвался в левой главной паровой машине. На корабле начался пожар. Забортная вода поступила в пороховой погреб и другие помещения ниже ватерлинии.

«Стерегущий» теперь уже не мог следовать на прорыв, идя в кильватере «Решительного». Неприятельские корабли окружили русский миноносец, который на глазах терял ход.

О том, как в Желтом море шел неравный бой миноносцев, рассказали для истории оставшиеся в живых моряки из экипажа «Стерегущего». Их было четверо: минно-машинный квартирмейстер Ф. Юрьев, машинист В. Новиков и кочегары А. Осинин и И. Харинский.

Правдивый рассказ о последнем бое «Стерегущего» стал достоянием Центрального государственного архива Военно-Морского Флота. Здесь хранятся следующие документы: письма Федора Юрьева и Алексея Осинина, доклад полицейского урядника Еремеева, опрашивавшего в июле 1907 года Василия Новикова по поручению «господина Пристава 2 стана Тимского уезда» о гибели миноносца, на котором он служил в Русско-японскую войну.

Бой в окружении с первой минуты оказался для «Стерегущего» неравным и гибельным. В начале схватки тяжелое ранение получил командир миноносца лейтенант А. С. Сергеев. Наскоро перевязанный, с перебитыми осколками ногами, он тем не менее продолжал руководить действиями экипажа. Когда вражеский снаряд, разорвавшись в кочегарке, разбил котлы и перебил паропроводы, «Стерегущий» остановился окончательно, окутанный облаком пара.

Надежды на прорыв больше не было. Но бой продолжался. Четыре орудия остановившегося корабля наносили противникам потери. Погибшего в бою командира на капитанском мостике сменил лейтенант Н. Головизнин, но и он вскоре был убит. Когда разорвавшийся на верхней палубе снаряд вывел из строя артиллеристов носовых орудий, их места заняли матросы машинной команды.

Погибли все офицеры и инженер-механик В. Анастасов (в то время инженер-механикам офицерские звания не присваивались) миноносца и большая часть экипажа. Но оставшиеся в живых о сдаче корабля врагу не помышляли.

В 1911 году в Санкт-Петербурге на собранные деньги был поставлен памятник «Стерегущему», а в честь его храброго командира лейтенанта Сергеева и инженер-механика Анастасова были названы новопостроенные миноносцы Сибирской флотилии. Они назывались «Лейтенант Сергеев» и «Инженер-механик Анастасов».

В советское время на Дальнем Востоке название «Стерегущий» носил большой противолодочный корабль Краснознаменного Тихоокеанского флота.

Поврежденный «Стерегущий» чудом держался на воде. К замершему и уже не стрелявшему кораблю подошла японская шлюпка — на миноносец попытались завести буксиры. Как докладывал позднее японский офицер, на русском миноносце он увидел страшную картину. Фок-мачта была сбита, мостик снесен прямым попаданием снаряда. На верхней палубе лежало около двадцати убитых моряков.

Японцы завели буксиры и уже торжествовали при виде плененного корабля противника. Но двум оставшимся в живых русским морякам — квартирмейстеру Ивану Бухарову и матросу Василию Новикову, укрывшимся в трюме, удалось открыть кингстоны. Японцы срочно покинули тонущий миноносец.

Однако такая версия, долгое время бывшая официальной, не в должной мере соответствует действительности. Она берет свое начало с информации военного корреспондента английской газеты «Таймс» о подробностях героической гибели миноносца «Стерегущий»:

«...двое русских матросов устремились из боевой рубки в трюм и заперлись там. Никакие убеждения не заставили их выйти наверх...

Когда миноносец утонул, вместе с ним утонули и те двое матросов...

Полагают, что эти матросы, желая затопить миноносец, открыли кингстоны».

Публикация популярной английской газеты оказалась изложенной в порт-артурской газете «Новый край» в номере 74 за 7 апреля 1904 года, которая издавалась в осажденной русской крепости. Газетный материал назывался так: «Отклики войны. Подробности миноносного боя под Порт-Артуром».

Однако оставшиеся в живых члены экипажа «Стерегущего» рассказывают несколько иначе о последних минутах жизни миноносца. Кочегар Осинин пишет, что тяжело раненный (оторвана правая рука) машинный квартирмейстер Иван Бухарев спросил трюмного машиниста Василия Новикова, открыты ль в машинном отделении кингстоны, и, узнав, что нет, стал просить его скорее открыть их. Матрос Новиков исполнил просьбу.

После этого события развивались, как говорится в письме оставшихся в живых моряков «Стерегущего», следующим образом:

«...Стали ожидать с чистой совестью смерти так, что смогли сделали, в это время подошла японская шлюпка к нашему миноносцу, в которой были один офицер и несколько матросов...»

Этот бесхитростный рассказ моряка, героическое поведение которого в бою ни у кого не вызывало сомнения, дополняют сведения из доклада полицейского урядника Еремеева:

«...Он, Новиков, спустился в машинное отделение, открыл кингстоны, а затем, поднявшись на верх, порвал сигнальные книги и скидал их за борт, и «Стерегущий» стал тонуть...»

Вместе с кораблем в морской пучине нашли последнее пристанище 48 членов его экипажа. Четверо оставшихся в живых моряков были подняты японцами из воды и оказались в плену.

Моряки «Стерегущего» и на чужбине, в плену, были достойны всяческого уважения. Они сумели сообщить о себе в Россию. Об этом рассказал на своих страницах популярный в то время журнал «Разведчик» в номере 726 от 21 сентября 1904 года. В опубликованном письме (орфография подлинника сохраняется) моряков миноносца говорилось:

«Нас здесь только четыре пленных матроса с кондр-миноносца «Стерегущий» и хотя мы ранеными и взяты в плен, но сделали все что требует от нас присяга. Все офицеры наши были убиты, а из команды остались живыми только мы и мино-машинный квартирмейстер Юрьев, ко торый лежит в госпитале с перебитыми ногами но мы не допустили взять в плен наш миноносец и утопили его дума ем что Царь и Отечество не поставят нам в вину нашего плена так как мы сделали все, что могли придумать.

Машинист Василий Новиков. Кочегар Алексей Осинин. Кочегар Иван Хиринский».

Вице-адмирал Макаров донесение о том, что в море идет бой между русскими и японскими миноносцами, получил с сигнальной станции Золотой горы. А затем — от командира эсминца «Решительный». Степан Осипович понял, что положение «Стерегущего» смертельно опасно, и решил сам немедленно выйти ему на помощь. Он приказал:

— Мой флаг перенести на «Новик». Ему вместе с крейсером «Баян» идти к месту боя.

В море отправились самые быстроходные крейсера порт-артурской эскадры — «Новик» и «Баян». Впереди спешил флагманский корабль. Но к этому времени «Стерегущий» уже затонул, а японские миноносцы, подобрав из воды четырех оставшихся в живых русских моряков, присоединились к показавшемуся на горизонте броненосному Соединенному флоту.

Об огневом бое с ним командирам русских крейсеров не приходилось и думать. «Новик» и «Баян» вернулись в крепостную гавань. Новость, незамедлительно переданная сигнальщиками Золотой горы, быстрее телеграфной строчки разнеслась по Порт-Артуру.

Один из защитников морской крепости, очевидец тех памятных событий, писал:

«Выход С. О. Макарова на «Новике» под своим флагом навстречу японским крейсерам (неточность: эскадренным миноносцам. — А. Ш.), расстреливавшим «Стерегущий», конечно, был риском, но каково было впечатление от этого выхода!»

Далее мемуарист восторженно пишет следующее:

«Но какое это было возвращение! Десятки тысяч людей, усеявших борта судов, высыпавших на бруствера батарей, толпившихся на набережных, жадно следили за каждым движением маленького крейсера, который, бойко разворачиваясь, входил в гавань.

Не к нему, не к этому хорошо знакомому, лихому суденышку было приковано общее внимание. Нет! Просто каждому хотелось своими глазами увидеть на верхушке его мачты Андреевский флаг с гюйсом в крыже.

Это было больше, чем какая-нибудь победа, случайная удача в бою, — это было завоевание. Отныне адмирал мог смело говорить:

— Моя эскадра!

Отныне все эти люди принадлежали ему душой и телом...»

В порт-артурской крепости и прежде всего в корабельных экипажах заговорили:

— Сам пошел в бой.

— Не убоялся.

— Есть теперь кому эскадру в бой вести...

Отныне защитники и гражданские жители Порт-Артура доверяли Макарову как флотоводцу, верили в него как в отважного продолжателя русской морской славы. Что никак нельзя было сказать о его предшественниках»— дальневосточном наместнике адмирале Алексееве и вице-адмирале Старке.

Тот день отразился и на настроении бойцов Маньчжурской армии, передовой отряд которой вел первые бои с японцами на рубеже пограничной реки Ялу, разделявшей Китай с Кореей. В полках армии Куропаткина говорили:

— Наши в Порт-Артуре сражаются. Один «Стерегущий» чего стоит! А всего лишь маленький миноносец-то.

— Макаровская эскадра ищет в море японцев. Сама в бой рвется.

— Воюют моряки, а мы все в ожидании у походных кухонь. Только на Ялу война идет.

— А нам как будто ни до Порт-Артура, ни до японцев дела все нет и нет...

Действия отряда миноносцев капитана 1-го ранга Матусевича должны были стать боевым примером для защитников крепости, и в первую очередь моряков порт-артурской эскадры. Поэтому вице-адмирал Макаров 2 марта 1904 года издал два приказа командующего. Приказ № 18 гласил:

«26 февраля в час ночи мне дали знать, что огни неприятельских судов показались к югу от мыса Ляотешан. Потребовав к себе начальника первого отряда миноносцев, капитана 1-го ранга Матусевича, я поручил ему с четырьмя миноносцами: «Выносливый» — командир лейтенант Рихтер, «Властный» — командир лейтенант Карцев, «Внимательный» — командир лейтенант И. Стеценко и «Бесстрашный» — командир лейтенант Скороходов — атаковать неприятеля. Миноносцы быстро подняли пары и около 4 часов утра атаковали неприятеля, оказавшегося в числе шести миноносцев.

Рассмотрев донесения и опросив лично командиров и офицеров на месте, я убедился, что дело это было молодец-кое: командиры, офицеры и команды работали со знанием дела и хладнокровием, исправив в самый короткий срок повреждения в паровых трубах, рулевых приводах и других жизненных частях; а посему сегодня, именем его императорского величества, я наградил отличившихся нижних чинов, по представлениям командиров, знаками отличия военного ордена 4-й степени, как значится в списке ниже.

О начальнике отряда, командирах и офицерах вхожу с представлением.

Поздравляя пожалованных Георгиевских кавалеров, я вместе с тем поздравляю вверенный мне флот с той молодецкой работой, которую исполнили экипажи названных миноносцев. Обращаю внимание на лихую работу механиков и машинных команд по исправлению повреждений, причем «Выносливый» некоторое время шел под машиной, в которую нельзя было войти, ибо там был пар температуры кипения; «Властный» пришел на рейд, имея одну машину затопленной водой. Инженер-механик Блинов, с обожженными руками и лицом, не останавливался в работе до самого входа в гавань.

На «Выносливом» и «Властном» повреждения довольно значительные, но в недельный срок все будет приведено в исправность. Большинство раненых поправляется.

Достойный начальник, капитан 1-го ранга Матусевич, надеюсь, через несколько дней будет на ногах и вновь бесстрашно поведет свой отряд в дело.

Приказ прочесть на судах и в командах».

Второй макаровский приказ № 19 от 2 марта тоже говорил о мужестве и доблести моряков миноносцев порт-артурской эскадры:

«Вечером 25 февраля миноносцы «Решительный», под командою капитана 2-го ранга Боссе, и «Стерегущий», под командою лейтенанта Сергеева, отправлены были в море для исполнения некоторых поручений и, направляясь на S, на рассвете оказались подле пяти японских миноносцев и одного минного крейсера.

Началась артиллерийская перестрелка, где неприятель был в три раза сильнее нас. Миноносцу «Решительному» удалось прорваться, а миноносец «Стерегущий» получил пробоину, и у него повалил пар. Надо полагать, что у него был подбит двигатель, после чего он остановился. Впоследствии было видно, что он затонул.

Во время перестрелки на миноносце «Решительный» перебило паровую трубу и получены были другие повреждения. Тем не менее, несмотря на это и потерю в людях, он благополучно вышел из-под огня противника, хотя командир был контужен в голову.

Ознакомившись с делом, я убедился, что миноносец энергично отбивался от неприятеля, офицеры и команда держали себя хладнокровно, с должным спокойствием, и машина работала вполне хорошо, а потому сего 2 марта, именем его императорского величества, наградил именованных ниже чинов знаками отличия военного ордена 4 ст.

О чем по флоту объявляю».

В день утреннего боя отрядов миноносцев адмирал Хейхатиро Того, пользуясь несовершенством береговой обороны русской крепости, решил преподнести ее защитникам сюрприз. Оставив на почтительном удалении от входа в гавань крейсер для корректировки огня, броненосный флот Страны восходящего солнца зашел за полуостров Ляотешань, покрытый низкими холмами. На этой стороне не стояло ни одной крепостной батареи и не было сигнальных станций.

Из-за Ляотешаня вражеские броненосцы начали беспрепятственно вести перекидной артиллерийский огонь по внутренней гавани Порт-Артура. Первые разрывы наделали немалого переполоха среди горожан. Однако 154 выпущенных японцами двенадцатидюймовых снаряда не дали стрелявшим желаемого результата, если не считать, разумеется, восьми погибших от осколков русских матросов. Раненых набралось много, из кораблей же никто не пострадал.

Макаров был озадачен неожиданной бомбардировкой внутренней гавани и эскадры. Но ему как теоретику артиллерийского дела не стоило больших трудов разработать способ перекидной стрельбы орудий главного калибра своих кораблей по неприятельским броненосцам за Ляоте-шань. Степан Осипович собрал штаб эскадры:

— Японцы нанесли нам вчера ущерб своей пушечной стрельбой из-за Ляотешаня. Начальник штаба, почему там не оказалось наших наблюдательных постов?

— Они не предусмотрены планом крепостной обороны.

— И по этой причине на горе не поставлены береговые батареи?

— Да. Точно так.

— Тогда подготовьте докладную записку генералу Стесселю с настоятельной просьбой установить на Ляотешане тяжелую батарею.

— На такую нашу просьбу он ответит отказом, ваше превосходительство.

— Почему?

— В крепости нет лишних полевых орудий.

— Тогда надо изыскать из флотского арсенала. Орудийные расчеты выделить с кораблей, находящихся в ремонте. Батарею обеспечить боезарядами в достаточном количестве.

— Будет исполнено. Но на это, Степан Осипович, уйдет не менее недели, а неприятель ждать не будет.

— Это всем ясно. Потому-то я и собрал вас. Сами будем вести по японцам артиллерийский огонь. Прошу, господа, ознакомиться с этим планом ведения огневого боя из внутренней гавани.

— Но как командиры кораблей будут знать, что японский флот вошел в зону обстрела?

— Мною уже дана команда установить несколько круглосуточных сигнальных постов. Система сигналов разработана и передана к исполнению.

— Как определяются способы перекидной стрельбы, господин адмирал?

— Они определены. По окончанию заседания вы получите соответствующую инструкцию в запечатанных пакетах. Вопросы еще есть у командиров кораблей?

— Нет.

—

Тогда прошу всех возвратиться на корабли. И последнее: конверты разрешаю вскрывать только у себя в каютах. Я продолжаю требовать от всех чинов вверенной мне эскадры строжайшего соблюдения режима секретности.

Командующий флотом Тихого океана издал приказ за № 28 о производстве перекидной артиллерийской стрельбы через Ляотешань.

«1) Если неприятель окажется у Ляотешана и будет поднят сигнал: «судам, стоящим на внутреннем рейде, принять бой на якоре», то этот бой будут принимать броненосцы «Пересвет» и «Победа», стреляя из обеих башен, и «Ретвизан» — из кормовой башни.

2) Броненосец «Пересвет» должен для этого на швартовах закинуть корму на ближайшую бочку вправо, броненосец «Победа» закинуть свой нос влево.

3) Направление стрельбы на каждом броненосце проверяется по ориентировочному предмету на берегу, от которого башня поворачивается на должный угол.

В командном пункте иметь таблицы расстояний и соответствующих направлений для центра каждого квадрата, по которым могут стрелять броненосцы.

4) На Ляотешанском маяке организована станция, с которой может быть указан квадрат, к которому неприятель подходит.

Станция эта соединена телефоном непосредственно с броненосцем «Ретвизан».

5) Броненосец «Ретвизан», получивший извещение со станции о движении неприятеля, поднимает сигнал, указывающий квадрат, например: Ж-18. Это означает, что неприятель подходит к указанному квадрату.

Когда получится со станции следующее извещение, что неприятель пришел на указанный квадрат, то сигнал спускается, и броненосцы открывают огонь.

В это время надо ожидать извещения о передвижении неприятеля на новый квадрат, причем поступают, как и ранее.

6) Если неприятель появится в Голубиной бухте или около нее, то в стрельбе примет участие и броненосец «Цесаревич».

В этом случае сведения о положении неприятеля будут даваться со станции в деревне Лядзятун, находящейся в Голубиной бухте».

...Появление в очередной раз японского флота под Ляотешанем не заставило себя долго ждать. Адмирал Хейхати ро Того решил повторить бомбардировку внутренней гавани Порт-Артура, надеясь провести ее вновь беспрепятственно и нанести противнику очередной урон.

Когда броненосная армада Того появилась вблизи Ляотешаня, она неожиданно подверглась обстрелу из гавани крепости с дистанции в 15 километров. На сигнальных постах находились флотские артиллерийские офицеры, которые вели корректировку стрельбы.

Неизвестно, сколь долго длилась бы дуэль орудий сторон из-за высокой горы Ляотешань, если бы не русский снаряд, который в самом начале огневого боя угодил в эскадренный броненосец «Фуджи». Результатом прямого попадания стала гибель командира броненосца. Адмирал Хейхатиро Того, с получением такого донесения, приказал броненосному Соединенному флоту уходить от берега в море.

В тот день перекидной стрельбы сторон через Ляотешань, в ходе которой был выпущен не один десяток снарядов, русские не потеряли ни одного человека даже раненым. После этого походы вражеского флота под стены Порт-Артура для ведения перекидной стрельбы прекратились.

Причина крылась в следующем. Вражеские шпионы донесли своим о результатах двух дней бомбардировки внутренней гавани Порт-Артура. Их результаты не шли ни в какое сравнение с тем уроном, который получил эскадренный броненосец «Фуджи» от разрыва одного-единственно-го русского крупнокалиберного снаряда...

Новый командующий был опытнейшим специалистом артиллерийского дела. Он сразу же обратил внимание на русские боеприпасы к корабельным орудиям, сравнив их с японскими снарядами. Сравнение оказалось не в нашу пользу.

Японский флот использовал фугасные снаряды, начиненные взрывчатым веществом под названием «шимоза». Как ее тогда называли в Европе — «лиддит», или пикриновая кислота. Артиллерийские же снаряды русского флота были снаряжены сильно увлажненным пироксилином, то есть бездымным порохом.

Японский снаряд имел тонкие стенки из высококачественного металла, большой боевой заряд и простой взрыватель мгновенного действия, срабатывавший даже при ударе о воду. Эти снаряды имели очень сильное фугасное действие» высочайшую температуру взрыва, огромное количество осколков.

Русские же снаряды одного и того же калибра имели больший вес металла по сравнению с японскими (и английскими). А на боевой заряд пироксилина приходилось всего при с половиной процента от общей массы снаряда. К тому же до 30 процентов от веса заряда составляла вода.

В результате русские снаряды имели слабое фугасное действие. Из-за крайне неудачной конструкции двухкап-сюльного взрывателя замедленного действия генерала Бринка, применявшегося в большинстве снарядов морской артиллерии России, они или не взрывались, попадая в небронированные части вражеского корабля, либо взрывались, пробив уже оба корабельных борта. Лучшим примером тому стало Цусимское морское сражение.

Однако под Порт-Артуром дело до артиллерийского боя тяжелых броненосных кораблей пока не доходило. Если флотоводец Макаров искал встречи с неприятельским флотом, то об адмирале Хейхатиро Того такое сказать было трудно. Он стал искать морского сражения главных сил только после того, как Соединенный флот микадо получил явное преимущество над противником.

Весть о том, что японскому флоту после стрельбы русских броненосцев из внутренней гавани пришлось спешно уйти за горизонт, дала новое признание защитников крепости Макарову. Шутка ли, нескольких залпов главным калибром хватило для того, чтобы заставить ретироваться всю вражескую броненосную армаду.

— Значит, не боится наш Дедушка японской армады. Хорошо придумал вести огонь через гору.

— Теперь японцы с их адмиралом познали силу огня наших пушек.

— Пальба остается пальбой. Вот бы Бороде сойтись с Того в открытом море. Что тогда будет?

— Что будет? Ясно одно — наши не отступят, будут драться геройски...

Озабоченность командующего флотом эффективностью артиллерийской стрельбы была не случайной. Обстрелы крепости с моря, явный перевес Соединенного флота над порт-артурской эскадрой в огневой мощи корабельной артиллерии заставляли искать выход из такой ситуации. Вице-адмирал Макаров, зная, что броненосных кораблей у него в обозримом будущем не прибавится (владивостокский отряд крейсеров имел задачу обороны Приморья), ре шил позаботиться о качестве орудийной стрельбы.

Решение вопроса виделось в следующем. Степан Осипович еще на Балтике, в Кронштадте, понял, как многое в артиллерийском бое зависит от его обеспечения в мелочах, от выучки комендоров и их непосредственных начальников. Так, стрельба из корабельных орудий во многом зависела от пристрелки к морской цели, от того, насколько верно будут распознаны координаты всплесков воды от падающих снарядов. Только в таком случае можно было удачно произвести корректировку стрельбы.

Макаров собрал на флагманском броненосце «Петропавловск» артиллерийских офицеров. Были приглашены и командиры береговых батарей крепости. Разговор шел о том, как поднять эффективность артиллерийских дуэлей с неприятелем:

— Прошу доложить старшего артиллерийского офицера броненосца «Цесаревич» об особенностях огневого противоборства с флотом противника.

— Господин адмирал, господа офицеры. Характер происшедших артиллерийских стрельб заставляет говорить о том, что на эскадре плохо обстоят дела с прицеливанием к морским целям. Тогда как в скорострельности мы ничем японцам не уступаем.

— Что, на ваш взгляд, можно предложить для устранения недостатка?

— Надо увеличить в бою число сигнальщиков, наблюдающих за падением своих снарядов.

— Но в бою весь экипаж расписан по боевым постам. Лишних людей для исполнения обязанностей сигнальщиков нет. Где можно взять людей?

— Надо думать, ваше превосходительство.

— Тогда я предлагаю на ваше обсуждение свое предложение. Во время учебных стрельб на Балтике, когда я командовал броненосным фрегатом «Князь Пожарский»» обязанности дополнительных сигнальщиков исполняли сами комендоры.

— Как это?

— Было организовано наблюдение за падением снарядов для каждой пушки отдельно.

— Господин адмирал, в стреляющем орудийном расчете люди задействованы все?

— Да, все до единого. Поэтому обязанности наблюдателя у бортовой артиллерии, где переход с борта на борт был удобен, поручалось одному из комендоров орудийного расчета противоположного борта.

— А у башен на броненосных судах?

— У башен для этой цели следует назначать особого человека, который находится в бою сбоку башни.

— В башнях команда большая. А как быть, если огонь ведется мелкой артиллерией? Особенно на миноносцах?

— В таком случае наблюдатель-сигнальщик для артиллерии малого калибра должен назначаться по усмотрению начальства. На этот пост в бою можно ставить любого члена команды. Еще вопросы есть?

— Нет.

— Тогда на днях на суда поступит мой приказ об организации наблюдения за падением снарядов в артиллерийском бою. Все делать в строгом соответствии с ним.

Такой приказ вице-адмиралом Макаровым был действительно издан через несколько дней. На том совещании артиллерийских офицеров эскадры решилась и еще одна проблема ведения огневого боя с японскими кораблями.

— Качество артиллерийской стрельбы, прежде всего её прицельность, зависит во многом от верности курса. Но в бою идет маневрирование, и пристрелку приходится постоянно повторять. Приходилось вам с этим сталкиваться?

— Да, приходилось.

— Выход из положения вижу в следующем. Чтобы избежать невыгодных условий для успешной наводки орудий, командирам судов следует строго следить за действиями рулевого.

— Это ясно. А что предпринимать командиру, когда стреляющий корабль начинает перекатываться с заданного курса?

— Тогда командир должен без промедлений приказать рулевому: сдайся еще на полрумба или на румб. И судно вновь встанет на удобный для артиллерийского боя курс...

Наблюдая за перекидной стрельбой за Ляотешань, Макаров обратил внимание, что порох в заряженных орудиях перед выстрелом подмачивался. Причина крылась в том, что погода стояла дождливая, с ветром. Моросящий дождь и становился бедой для комендоров: мелкие капли воды за летали в орудийные стволы.

Опасность состояла в том, что при задержке залпа в орудийные стволы могло попасть столько дождевых капель, что от этого могла пострадать немалая часть заложенного в ствол порохового заряда. Но такое могло случиться при постоянных моросящих над Квантуном дождях. А если артиллерийский бой придется вести в ливень, да еще при штормовом ветре?

В итоге на эскадре был объявлен очередной приказ командующего, который удивлял простотой и оригинальностью решения достаточно серьезной проблемы для корабельной артиллерии:

«Для того, чтобы не подмачивало дождем и брызгами порох в заряженных орудиях, заготовить пробки из досок, толщиною в 1 дюйм, обшитых по бортам войлоком или резиной. Пробки эти перед выстрелом не вынимаются, а потому должны быть как можно легче, чтобы в случае, если снаряд, на лету догнав эту пробку, ударит ее, не последовал бы его разрыв.

Также допускаю маленький надульный парусиновый чехол.

Командующий флотом Тихого океана

Вице-адмирал Макаров».

Исследователи, говоря о Степане Осиповиче как о командующем, принявшем всю полноту власти над ранее ничем особо себя не проявившим флотом, отмечают следующее. На боевой эскадре чем выше служебное положение, тем больше риск личной жизнью. Между командующим сухопутной армией и флотоводцем в этом отношении целая пропасть.

Первый из них только руководит боем, пользуясь почти полной личной безопасностью. Второй же сам ведет в бой свою эскадру, находясь на флагманском корабле, на котором сосредотачивается вся сила неприятельского огня, он — в самом его центре и первый несет свою «голову» под вражеские удары.

Потому и рядовой матрос с любого корабля действующей эскадры не может сказать:

— Меня послали в бой.

Матрос может сказать только так:

— Меня повели в бой.

Послать на смерть рядового бойца или командира в офицерском звании или повести на смерть — это совсем разные понятия. В последнем случае старший начальник в равной, а скорее всего в большей степени делит все опасности с подчиненными ему людьми.

Еще при приезде нового командующего флотом Тихого океана ему было доложено, что японцы предпринимают настойчивые действия в проведении «закупорочной операции». То есть настойчиво пытаются путем затопления судов закрыть вход во внутреннюю гавань Порт-Артура. Макаров сразу же организовал охрану входа силами двух миноносцев и минных катеров. Были выставлены крепкие боны. Проход из внутреннего рейда на внешний стал протраливаться контрольными проходами тральщиков.

Командующему по данным разведки стало известно, что после его прибытия в Порт-Артур японцы решили повторить «закупорочную операцию». Действительно, около двух часов ночи 27 марта с береговых батарей крепости был замечен большой отряд вражеских постановщиков мин. По ним с берега и кораблей был открыт яростный огонь.

Вражеская «атака» на проход была отбита более чем успешно. Подорванный торпедой с дежурного миноносца «Сильный» минный заградитель «Чио-Мару», спасаясь, изменил курс и выбросился на берег под Золотой горой.

Той ночью произошла случайность, которая дорого обошлась японцам. Кто-то из команды «Сильного» в суматохе боя нечаянно дернул за паровой свисток, который засвистел. Как по команде, все три японских заградителя, приняв свист за сигнал со своего штабного парохода, обозначающий «Уклониться вправо», выполнили команду и наскочили на камни у Золотой горы.

Положение попытались исправить неприятельские миноносцы, но на их пути к входу во внутреннюю гавань встали дежурные миноносцы «Сильный» и «Решительный». Японцам пришлось уйти от русской крепости вновь без всякого успеха.

На рассвете защитники Порт-Артура могли увидеть результат ночной «закупорочной операции» японцев. Три парохода-заградителя оказались выброшенными на берег под Золотой горой. Четвертый — «Ионеама-Мару», подорванный миноносцем «Решительным», в поисках спасения выбросился на берег под горой Тигровый Хвост.

Прибывший на место ночного боя вице-адмирал Макаров решил еще более усилить линии искусственных заграждений во внутреннюю гавань. Линии преград состояли из гальванических мин, бонов и затопленных пароходов. Командующий приказал затопить еще два старых парохода — «Шил ку» и «Эдуарда Бари».

Пароходы были отбуксированы к месту затопления. На них были пробиты все водонепроницаемые переборки. После этого их подорвали минами, заложенными в носу и корме судов. Пароходы были большие, и с берега в ясную погоду под водой просматривались их борта...

Еще будучи в Кронштадте, Макаров «настаивал» на том, чтобы Морское ведомство обратило внимание на низкую мобилизационную готовность порт-артурской эскадры. Теперь он сам столкнулся с этой проблемой. Выход с внутреннего рейда, по данным гидрографов, на внешний был мелководен для глубоко сидящих в воде броненосцев. Такой выход был возможен для них лишь при полной воде в течение двух с половиной часов утром. И столько же по времени вечером.

Ознакомившись с ситуацией, вице-адмирал при всех штабных своих работниках решительно заявил:

— Это не дело. С такой мобилизационной готовностью воевать в море нельзя.

— Гидрографы, проводившие съемку прохода из гавани, однозначно сказали, что вход и выход возможен только во время прилива.

— Надо перепроверить результаты их работы. Повторные работы проводились?

— Никак нет. Не повторяли.

— Надо повторить в ближайшие же дни. Так всю войну можно просидеть во внутренней порт-артурской гавани...

Весь флот Тихого океана не мог выйти из внутренней гавани в открытое Желтое море за один раз (!). При этом вывод броненосных и других больших кораблей производился портовыми буксирами под личную ответственность заведующего плавучими средствами порта.

Нового командующего больше всего неприятно поразил следующий факт. За семь лет владения Порт-Артуром российские морские и портовые власти не удосужились даже углубить сам выход из гавани в море. А ведь землечерпалка из себя в то время никакой технической сложности не представляла.

Опытный вице-адмирал Макаров все это решительно изменил. Теперь портовые буксиры обязаны были только помогать разворачиваться боевым судам в узком проходе гавани и в ней самой, а те выходили на внешний рейд самостоятельно, работая машинами. Раньше вопрос об этом даже не поднимался.

Первый же выход боевого состава флота Тихого океана в открытое море продолжался одну только утреннюю полную воду (!). По времени выход эскадры продолжался всего два с половиной часа.

Вечером после эволюции на внешнем рейде корабли в полном составе вошли за вечернюю воду во внутренний бассейн Порт-Артура. Эскадра вернулась во внутреннюю гавань за два часа: с пяти до семи часов вечера.

В своих мемуарных записях один из очевидцев первой тренировки порт-артурской эскадры на выход из гавани и возвращении в нее, старший офицер крейсера «Боярин», записал по такому случаю:

«Мы смотрели и глазам не верили».

В условиях войны на море такое новшество трудно было переоценить. На эскадре только и говорили по такому случаю:

— Ну и голова!

— Такой сюрприз для Того преподнес!

— Не японцы, сами поражаемся...

Пришлось Степану Осиповичу почти сразу же после прибытия в Порт-Артур разбираться с минными делами. По плану обороны морской крепости в самом начале войны перед ней было поставлено несколько минных полей. Внесли свою лепту и японцы, которые, как и русские, провели в 1904 году несколько минных постановок у берегов Квантунского полуострова.

В итоге северная часть Желтого моря стала одинаково опасна и для русских, и для японцев. Опасность усугублялась тем, что противники знали далеко не все о местах минных постановок друг друга. Японцы, к примеру, прежде всего стремились по ночам забрасывать минами неширокий прибрежный фарватер, по которому корабли порт-артурской эскадры — и броненосные, и миноносцы выходи ли в открытое море.

Бороться с подводной минной опасностью можно было только одним способом — тралением. В этой области боевой деятельности военного флота Степан Осипович Макаров оказался и новатором, и первенцем. Он после минных и торпедных атак в победной для русского оружия войне с Турцией 1877-1878 годов еще раз подтвердил свое прозвище «творца минной войны» на море.

Под руководством вице-адмирала Макарова русские моряки первыми в мировой военной истории успешно провели боевое траление минного заграждения, выставленного неприятелем.

Командующий флотом Тихого океана понял, ознакомившись с картой своих и чужих минных полей под Порт-Артуром, что его соперник Хейхатиро Того задумал запереть русскую эскадру во внутренней гавани минными постановками. Такую операцию японцы начали после того, как не удалось закрыть вход во внутренний бассейн крепости заградителями-угольщиками. Только теперь ситуация для защитников Порт-Артура складывалась намного опаснее.

По решению Макарова в составе эскадры создается первый флотский тральный отряд. Он получил название «партии порт-артурского рейда». Возглавить его командующий после непродолжительных поисков нужного минного офицера поручил лейтенанту Модесту Иванову. Разговор состоялся в адмиральской каюте на борту эскадренного броненосца «Петропавловск»:

— Ваше превосходительство, лейтенант Иванов по вашему приказанию прибыл.

— Садитесь, Модест Васильевич. С минным делом хорошо знакомы?

— Точно так. Закончил минные классы. Знаю типы мин и способы их постановки. На Балтийском флоте участвовал в учебных постановках. Здесь, у Порт-Артура, — в практических.

— Об опасности японских минных заграждений знаете?

— Да, знаком.

— Вы согласны возглавить дело борьбы с ними?

—

Ваше превосходительство, для флотского офицера на войне такое назначение — большое доверие. Тому обязывает меня и долг, и честь.

— Мною принято решение о создании тральной партии порт-артурского рейда. Уже определен его судовой состав и боевые задачи.

— Разрешите спросить, какие суда назначены в состав тральной партии?

— Прежде всего маломерные портовые суда. Команды на них есть. Тралы готовятся арсенальными специалистами.

— Как будут восполняться потери партии в судах?

— Вопрос, Модест Васильевич, не из простых. Тральщики надобно беречь всячески. В случае подрыва на минах бороться за их живучесть командам до конца. Восполнить потерянные суда будет сложно. Сами знаете, портовых плавсредств в Порт-Артуре раз-два, и обчелся.

— Какой ставится первейшая задача тральной партии, господин адмирал?

— Смотрите сюда, на карту района Квантуна. Вот наши минные поля. Вы их хорошо знаете?

— Точно так. Лично участвовал в постановке.

— А вот, господин лейтенант, минные поля, выставленные японцами. Район постановок определен офицерами штаба флота по донесениям с наблюдательных постов.

— Понятно. Позвольте заметить как минному офицеру, что в таких случаях границы минных заграждений определяются с большой неточностью.

— В том-то и беда. Особенно тревожно на фарватере. А броненосцам в море выходить надо. И отрядам миноносцев, которые ведут морскую разведку по ночам. Чуть сбился с фарватера — и можешь наехать на мину.

— Значит, тем важнее для нас без промедления тралить опасные места на фарватере.

— Вы, Модест Васильевич, готовы задачу исполнить?

— Готов. Прошу отдать приказ о подчинении мне тральных судов партии.

— Приказ на вас мною уже подписан. Пока мы с вами беседовали, с ним ознакомился командир порта.

— Тогда разрешите убыть к месту назначения?

— Идите, лейтенант. Пусть Бог и ваша смекалка дару ют вам боевые удачи.

Редкий день в начале порт-артурской эпопеи тральная «партия цорт-артурского рейда» не трудилась на внешнем рейде. В первую очередь тралился раз за разом фарватер. Темными ночами японцы постоянно ставили на нем пол-водные заграждения. Одной подводной мины хватало на то, чтобы надолго вывести из строя самый мощный эскадренный броненосец. Лейтенант Модест Иванов не знал покоя ни днем, ни ночью.

Суда его партии вели смертельную схватку с невидимой под многометровой толщей вод Желтого моря минной опасностью. Вытраливались не только японские мины, но и свои, сорванные с якорей в штормовую погоду. Порой тральщики подрывались на минах. Еще чаще теряли в ходе взрывов «прихваченных» мин тралы. Но борьба с минами не прекращалась до самого окончания обороны крепости Порт-Артур.

Лейтенант Иванов держал слово, данное адмиралу Макарову, будучи верен присяге и защищая в Русско-японской войне «Веру, Царя и Отечество». В ходе минной войны мужественный офицер был трижды ранен и тяжело контужен. Однако своего боевого поста командир тральной партии не оставлял до самого конца обороны Порт-Артура. Модест Иванов был среди защитников крепости одной из самых популярных личностей.

Партия траления, созданная по инициативе вице-адмирала Макарова, добилась поразительных для своего времени (и не только для него) результатов. Всего за войну под Порт-Артуром русскими моряками было вытралено и уничтожено свыше 260 японских мин. Многие из них штормовой непогодой были сорваны с якорей и потому превратились в плавающие, еще более опасные.

Лейтенант Иванов как командир отдельного отряда порт-артурской эскадры был частым гостем командующего на борту «Петропавловска». Он являлся туда с очередным докладом о проделанной работе:

— Докладываю, ваше превосходительство. Вчера партией был протрален участок фарватера в милю напротив Электрического утеса.

— Отметьте, пожалуйста, на моей карте. Рапорт в штаб флота о проведенном боевом тралении подан?

— Точно так. Вчера, в двадцать четыре ноль ноль.

— Похвально. Сколько мин вытралено за сутки?

— Девять, господин адмирал. По всплытии после подсечки расстреляны и взорваны.

— Среди них наши мины были?

— На сей раз — нет. По причине погоды: штормов уже неделю у Квантуна не наблюдается.

— Наблюдательный пост Золотой горы сообщил вам о подозрительном поведении неприятельских судов в эту ночь? Или нет?

— Такое донесение получено. Мною послано два тральных судна провести контрольный проход указанного мес-та. О результатах вам будет доложено сегодня же вечером.

— Модест Васильевич, почему вы отказались лечь в госпиталь после полученной контузии?

— Отлежался в каюте, ваше превосходительство. Пост . оставить не могу, сами знаете.

— Хвалю за примерное офицерское поведение. Но в следующий раз в госпиталь отправитесь по моему приказу.

— Разрешите идти?

— Идите. Да берегите себя, Модест Васильевич. Знайте: на эскадре и в крепости более толкового минного офицера нет и не ожидается.

Мастер трального дела Модест Иванов блестяще справился с возложенными на него командующим флотом Тихого океана обязанностями. Наградой стало почетное Золотое оружие с надписью «За храбрость».

В годы Первой мировой войны капитан 1-го ранга Модест Иванов отличился не раз. Он был человеком, который пользовался в матросской среде большой личной популярностью. После октябрьских революционных событий без колебаний встал на сторону Советской власти. В ноябре 1917 года Всероссийский съезд военных моряков присвоил выборному командиру 2-й бригады крейсеров красного Балтийского флота звание контр-адмирала.

Декретом Совета Народных Комиссаров (Совнаркома), по предложению его Председателя В. И. Ульянова (Лени-на), от 4 ноября 1917 года герой обороны Порт-Артура был назначен председателем Верховной морской коллегии Советской республики. В годы Гражданской войны он возглавлял оборону побережья Черного и Азовского морей.

После окончания Гражданской войны «красный контр-адмирал» устранился от флотского командования. С 1921 года он как морской инспектор войск ВЧК занимался вопросами организации пограничной охраны на море. Последние годы своей жизни Модест Иванович Иванов трудился в гражданском судоходстве, скончавшись в 1942 году.

Силу воли Макарова, его умение организовать оборону крепости со стороны моря, вести разведку на дальних и ближних подступах к Порт-Артуру японское командование почувствовало прежде всего по активности русских минных кораблей. Адмирал Хейхатиро Того стал получать по утрам доклады о том, что миноносцы противника отрядами в две-четыре единицы стали контролировать внешний порт-артурский рейд и подступы к нему. Такого в северной части Желтого моря до прибытия нового командующего флотом Тихого океана не наблюдалось.

Озабоченный происходящим Хейхатиро Того вызвал к себе начальника морской разведки:

— Вам известно, что русские миноносцы заметно активизировали свои ночные выходы в открытое море.

— Да, ваше превосходительство. Об этом докладывают наши агенты в Порт-Артуре.

— У вас есть какие-то документы русских на этот счет?

— Никак нет. По приказу адмирала Макарова вся секретная переписка теперь ведется только в запечатанных конвертах. Он не разрешает свои приказы командирам хранить на квартирах, а только на судах.

— Ваши люди могут сами разгадать порядок выхода русских миноносцев из внутренней гавани на внешний рейд? И организацию патрулирования его отрядами миноносцев?

— Это невозможно, ваше превосходительство.

— Почему? Еще месяц назад морская разведка действовала намного успешнее.

— Русские миноносцы выходят из гавани только с наступлением темноты и с потушенными ходовыми огнями. С берега трудно разобраться в системе их маневрирования.

— Тогда вам задача: надо добыть приказ адмирала Макарова миноносным силам порт-артурской эскадры по действиям ночью. Для меня он очень важен.

— Боюсь, ваше превосходительство, что это будет невозможно сделать.

— Повторяю: такой приказ надо добыть. Любой ценой. Он для нас очень важен. В средствах щепетильными быть нe следует...

Такой макаровский приказ японская разведка при всех своих стараниях так и не смогла добыть до самого дня сдачи порт-артурской крепости. А такой приказ за № 19 от 4 марта 1904 года действительно был. В нем говорилось следующее: «Объявляю следующий порядок входа миноносцев но-чью на внутренний рейд.

Миноносец, имеющий намерение ночью войти в гавань, должен прийти на линию створных знаков и показать миганием фонаря, защищенного с другой стороны, опознавательные знаки; получив ответ с Золотой горы, он ожидает, чтобы зажгли створные огни и потушили прожекторы, что делается по телеграфному извещению с Золотой горы. После этого он открывает отличительные огни и идет по створу. Навстречу ему высылается с охранных судов как можно скорее паровой катер, который подходит к миноносцу и, удостоверившись разговором и осмотром, что миноносец наш, пропускает его. Если узнает, что миноносцев несколько, то осматривает каждого и пропускает.

Если на катере обнаружат неприятельский миноносец, тооткрывают по нему огонь, что служит сигналом для начала электрического освещения с батарей и огня с них.

Как только миноносец или миноносцы и сторожевой ка-тер пройдут линию охранных лодок, командир старшей из них начинает освещение прожектором, что служит сигналом для начала электрического освещения с батарей и закрытия створных знаков.

Командиру порта организовать быстрое зажигание и тушение створных знаков по сигналу с Золотой горы.

Командующий флотом Тихого океана

Вице-адмирал Макаров».

Следует заметить, что в самом скором времени японским лазутчикам, довольно удачно пробиравшимся в русскую крепость морем на китайских джонках под видом рыбаков и мелких торговцев, стало намного труднее покидать Порт-Артур с донесениями. В один из дней во внутреннем бассейне появилось достаточное число морских патрулей на шлюпках и паровых катерах, которые проверяли каждое суденышко, которое отходило от причалов города.

А причина опять-таки крылась в приказе вице-адмирала Макарова, который решил «прихлопнуть» всякое частное плавание во внутренней гавани и на внешнем рейде. Он не верил в безобидность любопытства местных рыбаков купцов и нищих. Особенно тех, кто знал все уголки порт-артурской бухты, умело управлял парусной лодкой и любил выходить в открытое море по ночам.

Макаровский приказ № 39 от 15 марта 1904 года начинался словами:

«1) Через полчаса после захода солнца воспрещается в Восточном бассейне и на внутреннем рейде, в районе расположения военных судов, всякое движение частных шлюпок: европейского, китайского и всякого другого образцов...»

Исполнение этого приказа было связано с введением на эскадре системы паролей, отзывов и пропусков. Это касалось передвижения любых плавучих средств во внутренней гавани Порт-Артура и на внешнем рейде в любое время суток. О необходимости введения такой охранительной системы Степан Осипович объявил на совещании командиров кораблей и работников штаба эскадры:

— В свое время адмирал Чихачев, командуя в 1884 году Практической эскадрой флота Балтийского моря, ввел систему пароля, отзыва и пропуска. Сегодня ее совершенно забыли, и это меня озаботило. А ведь это прямая забота начальника штаба эскадры контр-адмирала Моласа.

— Почему озаботила, Степан Осипович?

— Потому, что мною с «Петропавловска» уже не раз замечалось, как китайские джонки и просто лодки с городскими обывателями беспрепятственно подходят к судам, причаливают и отчаливают от Адмиральской пристани в гавани. На войне такого допускать никак нельзя.

— Но как мы можем, особенно ночью, проконтролировать движение по внутреннему бассейну и присутствие посторонних людей на причальной линии?

— Очень просто. Путем введения пароля, отзыва и пропуска. Как это делается в сухопутной армии. У нее надо учиться не допускать в свое расположение людей посторонних.

— Каким, Степан Осипович, на ваш взгляд, должна быть система пароля, отзыва и пропуска?

— Для пароля лучше брать название какого-нибудь го-рода. Для отзыва — имя святого. Для пропуска — название предмета или понятия из военного быта.

— Кто будет иметь право назначать на эскадре пароль, отзыв и пропуск?

— Командующий эскадрой или в мое отсутствие — начальник штаба эскадры. Он сообщает их командирам судов в запечатанных конвертах на каждый следующий день. От этого зависит сохранение от врага военной тайны.

— Кому должен сообщаться пароль?

— Только офицерам и тем унтер-офицерам, которые в данный день исполняют офицерские обязанности.

— Отзыв?

— Командирам сторожевых и объездных шлюпок. И еще тем, кто посылается с поручениями за линию объездов и патрулей.

— Пропуск?

— Он сообщается всем чинам, вступающим в караул, и на шлюпки, посылаемые с приказаниями или по другим случаям с одного корабля на другой. Пропуск служит средством для узнавания своих и распознания чужих.

— С какого дня на эскадре будет введен пароль, отзыв и пропуск?

— С вечера сегодняшнего дня.

— Будет ли нам сегодня о них объявлено? Или мы получим их в конвертах?

— Сегодня будет исключение, поскольку все ответственные лица в сборе. Прошу запомнить мною сказанное. Записывать не следует. Пароль — Севастополь. Отзыв — Святой Симеон. Пропуск — лядунка...

...Однажды командующий флотом вызвал к себе начальника штаба контр-адмирала Моласа. Макаров выглядел явно озабоченным:

— Командиры броненосцев и некоторых крейсеров докладывают мне, что очень часто стали у них слышаться японские переговоры по беспроволочному телеграфу.

— Это не новость, Степан Осипович. Такие донесения командиров кораблей эскадры поступают в штаб с самых первых дней войны.

— Можем ли мы технически вредить переговорам не приятеля по воздуху?

— Сейчас нет. У нас слабы по дальности поповские станции и их мало.

— Что на этот счет думало прежнее командование эскадры?

— Был сделан запрос в Морское министерство за подписью наместника адмирала Алексеева. Но для Порт-Артура новых аппаратов беспроволочного телеграфа так и не нашлось. По крайней мере, они не доставлены и по сей день.

— Однако расшифровка переговоров японцев может дать нам ценнейшую разведывательную информацию.

— Вне всякого сомнения, Степан Осипович.

— Тогда возьмите эти листы бумаги. На них я набросал приказ об использовании беспроволочного телеграфа в военной обстановке. Сегодня же разослать приказ на суда.

— Будет исполнено...

Макаровский приказ, говоря современным языком, о радиоразведке и радиомаскировке на флоте интересен хотя бы тем, что среди подобных в мировой военной истории он если не самый первый, то один из первых. Приказ от 7 марта 1904 года за № 27 гласил следующее:

«Принять к руководству следующее:

1) Беспроволочный телеграф обнаруживает присутствие, а потому теперь же поставить телеграфирование это под контроль и не допускать никаких отправительных депеш или отдельных знаков без разрешения командира, а в эскадре — флагмана. Допускается на рейдах, в спокойное время, поверка с 8 до 8 с половиной час. утра.

2) Приемная часть телеграфа должна быть все время замкнута так, чтобы можно было следить за депешами, и если будет чувствоваться неприятельская депеша, то тотчас же доложить командиру, определить, по возможности заслоняя приемный провод, приблизительное направление на неприятеля и доложить об этом.

3) При определении направления можно пользоваться, поворачивая свое судно и заслоняя своим рангоутом приемный провод, причем по отчетливости можно судить иногда о направлении на неприятеля. Минным офицерам предлагается произвести в этом направлении всякие опыты.

4) Неприятельские телеграммы следует все записывать, а затем командир должен принять все меры, чтобы распознать вызов старшего, ответный знак, а если можно, то и смысл депеш.

5) Для способных молодых офицеров тут целая интересная область. Для руководства прилагается японская телеграфная азбука».

...По ночам в иллюминаторах адмиральской каюты на флагманском броненосце «Петропавловск» допоздна горел свет. Степан Осипович Макаров готовил подробнейшую «Инструкцию для похода и боя». В ней излагалась суть макаровской флотоводческой мысли: смелость идей и решительность действий. Инструкция заканчивалась памятными словами-обращениями:

«Побеждает тот, кто хорошо дерется, не обращая внимания на свои потери и памятуя, что у неприятеля этих потерь еще больше».

Автор «Инструкции» словно торопил события в войне на море. Он хотел сражаться, а не выжидать «в пассиве» случайных успехов, которых могло и не быть, поскольку противник к разряду слабых не относился.

Вице-адмирал Степан Осипович показал себя в Русско-японской войне подлинным мастером организации разведки на море. Его деятельность на этом поприще в последующие годы, перед Первой мировой войной, тщательно изучалась самыми известными специалистами в области морской тактики и стратегии.

Одним из таких специалистов был английский адмирал сэр Сайприан Бридж, который в 1907 году издал работу под названием «Искусство морской войны». Вся ее современная часть была написана на «подтверждениях последних событий» — то есть на примерах из Русско-японской войны 1904-1905 годов.

Труд британца был переведен в 1912 году на русский язык стараниями военного переводчика старшего лейтенанта Дудорова и издан Морским генеральным штабом.

Одной из самых больших глав книги адмирала Сайприана Бриджа была глава под названием «Разведка». Автор не упоминает в ней имени русского адмирала Макарова, но есть все основания считать, что британец был достаточно хорошо осведомлен с его методами организации и ведения морской разведки в Порт-Артуре, с положениями ряда макаровских теоретических работ, опубликованных в России и за рубежом.

Вот лишь некоторые выдержки из книги сэра Бриджа. авторитетного для своего времени европейского теоретика морской войны:

«Настоящее значение слова разведка — это собирание сведений о неприятельских силах и их движениях при посредстве наблюдателей, настолько удаленных от своих главных сил, что они находятся вне видимости их сигналов, то есть не находятся с ними в прямой и быстрой связи...

Выполняя разведку, необходимо приблизиться к неприятельским силам, сведения о которых нужны; надо тщательно осмотреть их, стараясь установить их состав и выяснить их намерения, и, сделав это, надо достигнуть пункта, из которого было бы возможно снестись с начальником или отрядом, ожидающим известий.

Прежде всего следует заметить, что успех операции зависит от качеств людей — способности определить, что именно нужно наблюдать, умение отличить главное от частностей, сообразительности в выяснении следующего движения неприятеля и способности ясно передать добытые сведения.

Нужны будут и другие качества, как-то: хладнокровие и смелость. Нет нужды долго доказывать, что качества эти никоим образом не зависят от изобретений механики, как бы гениальны последние не были.

Превосходные оптические и передающие приборы расширяют границы и, следовательно, усиливают действия физических качеств. Процесс выполнения разведки изменился поэтому в том, что наблюдение за неприятельскими силами может быть вынесено на большую дистанцию от главных сил флота разведчика, чем это было возможно раньше, и что сведения, добытые о неприятеле, могут быть гораздо скорее переданы. Из этого прямо следует, что разведка может иметь место гораздо дальше от флага главнокомандующего, чем казалось возможным несколько лет тому назад...»

Описывая содержание разведывательной деятельности в море, адмирал Сайприан Бридж негласно дискуссирует с русским флотоводцем только в одном вопросе. Если вице-адмирал Макаров разрешал командирам разведывательных отрядов миноносцев вступать в бой с равным неприятелем, то англичанин такое не советует. Более того, он считает, что «боевая работа» не для морской разведки ввиду ее удаленности от главных сил своего флота.

...Русский флотоводец продолжал вести тактику активной обороны морской крепости. «Ворота» порт-артурской гавани раскрывались и днем и ночью. Разведка миноносцами велась на всех возможных подступах к Ляодуну. Больше становилось береговых батарей и сигнально-наблюдательных постов. Спешно ремонтировались поврежденные броненосные корабли, вступление в строй любого из них заметно усиливало бы мощь русской эскадры.

Тем временем Соединенный флот Страны восходящего солнца продолжал ближнюю блокаду русской морской крепости, демонстрируя одним видом свое превосходство. Однако для победной войны на море такого было мало. Макаровская эскадра всякий час могла оказаться на просторах Желтого моря. В морском же сражении одному Богу было известно, на чью сторону перевесит победная чаша весов. В войнах в море не всегда побеждали числом вымпелов.

Из Токио командующего Соединенным флотом адмирала Хейхатиро Того постоянно торопили:

— Доложите обстановку в Желтом море...

— Доложите ваши действия у Порт-Артура...

— Армия микадо готова к погрузке на десантные суда. Обеспечьте их безопасность...

Адмирал Хейхатиро Того, все неприятельское командование понимало: сухопутная армия священного микадо, начавшая вторжение из Кореи в Маньчжурию, целиком зависела от флота. В противном случае ее действия на континенте выглядели весьма проблематично и, что вполне возможно, трагично.

Японии в войне с Россией требовалось безраздельное господство на море, в крайнем случае — на путях с островов к Квантунскому полуострову. Но для этого надо было надежно закрыть порт-артурскую эскадру в крепостной гавани.

Не хуже японцев осознавал сложившуюся ситуацию и Макаров. Главный корень зла он видел в низкой мобильности флотских сил. Не один раз адмирал размышлял над тем, как броненосной эскадре выйти из гавани в любой час дня и ночи, если такое потребуется незамедлительно? Как пройти ей через один-единственный узкий и неглубокий выход?

Степан Осипович пришел к выводу, что замеры глубин в гавани в свое время были проведены халатно. Он приказал провести самые тщательные промеры выхода из гавани на внешний рейд. Результаты были поразительны. Оказалось, что при точном и осторожном движении даже эскадренные броненосцы могут пройти из гавани в самую низкую воду.

Результат промеров глубин «порт-артурских ворот» мог быть сравним с гидрографическим открытием. Не случайно донесение о его результатах наделало в Морском министерстве настоящий переполох, а карты северной части Желтого моря претерпели «глубинные изменения».

Командиры кораблей порт-артурской эскадры, особенно броненосных судов, после услышанного об истинных глубинах входа во внутреннюю гавань долго возмущались:

— Как так? Строить морскую крепость и не знать о ее воротах?

— Чтобы открыть броненосцам вход и выход, потребовался приезд адмирала Макарова! А что же делала столько лет гидрографическая служба флота?

— Да, сюрприз приготовил Степан Осипович для японцев. Адмирал Того может и не поверить в такое шпионское донесение.

— Поверит, да еще как.

Чтобы поразить своего противника, русская броненосная эскадра в «неурочное» время незамедлительно вышла на внешний рейд. На японцев такое подействовало сразу. Уже после войны специальная историческая комиссия по описанию ее хода, изучив источники противной стороны, констатировала следующий факт — первый же выход порт-артурской эскадры в «неположенное» время морского отлива произвел «ошеломляющее впечатление на неприятеля».

Можно отметить и другое. Появление русских броненосцев на внешнем рейде крепости в пик отлива заставил флотоводца Хейхатиро Того «поломать голову» над случившимся. Японская разведка доносила из Порт-Артура не один год, что во время отлива из гавани могут выйти в открытое море разве только миноносцы. И то с известной осторожностью.

В исследованиях о Русско-японской войне, действиях флота в ней по сей день дискуссируются следующие вопросы: — Думал ли вице-адмирал С. О. Макаров, командующий флотом Тихого океана и имевший реально под рукой только одну порт-артурскую эскадру, дать Соединенному флоту Японии бой в открытом море? — Если «да», то рассчитывал ли тогда русский флотоводец на морскую победу над неприятелем, который превосходил его в силах довольно заметно?

— И чем последнее можно документально подтвердить, если свидетельства мемуаристов и публикации газетных репортеров с той войны в счет не идут?

Ответы на такие вопросы может со всей убедительностью дать документ, подписанный рукой Степана Осиповича Макарова. Он называется «Инструкция для похода и боя».

Приказ командующего флотом Тихого океана за № 21 был подписан 4 марта 1904 года. Его содержание заставляет говорить о том, что флотоводец надеялся рано или поздно сойтись в морской баталии с Соединенным флотом Страны восходящего солнца. Приказ был составлен обстоятельно на все случаи реальной войны на море. Вот лишь некоторые выдержки из него;

«Согласно ст. 107 Морского устава объявляю инструкцию для похода и боя.

1. В походе броненосцы будут находиться в линии кильватера, а крейсера будут вести разведочную службу, находясь от эскадры на румбах: Норд, Ост, Зюйд и Вест. Возможно, что в некоторых случаях я укажу иные румбы...

2. Крейсерам будет указано держаться в пределах видимости сигналов или в пределах ясного беспроволочного телеграфирования. ..

3. Миноносцы пойдут со мной в том числе, в котором будет признано необходимым согласно предстоящей операции. ..

Миноносцы составляют две группы: первая держится от флота в 1 миле на N, вторая на S...

5. Крейсера держат курс параллельно эскадренному, поворачивая одновременно с ней и сохраняя данное положение от эскадры, куда бы таковая не повернула.

6. Неприятель, вероятно, будет усмотрен одним из крейсеров, который должен сигналом известить меня, а затем, если мы будем сближаться с неприятелем, то крейсер должен сблизиться с эскадрой без сигнала так, чтобы не быть отрезанным и не попасть под выстрелы неприятеля который сильнее его...

8. ...Крейсера, завидев начало сражения, сами должны вступить в кильватер броненосцам, поступив под начальство своего флагмана.

9. Крейсера я ставлю в кильватерную колонну для того чтобы они не мешали обстрелу орудий судов флота. Находясь в этом положении, они, по мере возможности, будут принимать участие в общем артиллерийском деле, но главное их назначение — обойти ту часть неприятельской линии, которая подвержена нападению, и поставить ее в два огня, когда к тому представится возможность, за чем и следить начальнику отряда.

10. Предполагаю сближаться с противником осмотрительно, ибо скорое сближение может привести к случайным потерям. Флоту, так хорошо подготовленному, как наш, следует, сколь возможно, избежать случайностей, — мы выиграем и без них. Я постараюсь избежать случайностей, если сам не увлекусь вместе со всем моим флотом.

Для кораблей я предполагаю строй кильватера, ибо при нем можно изменить курс без сигнала, миноносцы же, когда это возможно, по сигналу своих начальников, должны ходить фронтом, ибо это самый выгодный строй для единовременной атаки...

13. Корабли в бою должны держаться на дистанции 2 кабельтова, считая в том числе и длину корабля. Держа корабли сжато, мы получаем возможность на каждые два неприятельские корабля иметь три своих и таким образом на каждом месте сражения быть сильнее его...

21. Может случиться, что я приму бой на отступлении, тогда мы получим преимущества по отношению к минам (торпедам. — А. Ш.), а потому надо приготовиться к стрельбе минами...

24. В случае, если крейсера увидят готовящуюся на броненосный флот атаку неприятельских миноносцев, то они должны, не дожидаясь сигнала, кидаться навстречу им, не мешая, однако, огню больших судов, а затем, сблизившись с отрядом миноносцев, не настолько, однако, чтобы быть под выстрелами их мин, приводить миноносцы сзади траверза на наивыгоднейший угол кормового обстрела мелкой артиллерии и стараться уничтожить их своим огнем.

Лучшее положение в этом случае для крейсеров — быть на фланге атакующего фронта миноносцев.

25. Миноносцам во время боя держатся группами на стороне, противоположной неприятелю от своего флота, не далее, как на 20 кабельтовых; они стараются занять такое положение, чтобы могли своевременно броситься в атаку, что и разрешается начальникам этих групп.

26. Когда я найду, что момент подходит для общей атаки миноносцев, подыму флаг, который означает — «миноносцам атаковать», и тогда обе группы сразу бросаются в атаку, не разбирая, выгодно это или невыгодно.

Атака миноносцев будет успешнее, когда у неприятеля уже подбита часть его мелкой артиллерии; также благоприятный момент представляется, если судно имеет подбитую машину или руль и не может отвернуться от атаки. Но лихая атака миноносцев может иметь решающее значение на ход сражения и в ранний период боя, если два флота сцепились в морском бою и дым от пушек и машин застелет несколько горизонт в стороне, противоположной неприятелю, с которой и может пойти атака. В этом отношении подветренное положение миноносцев выгоднее наветренного, и я надеюсь, что начальники групп, зорко следя за ходом дела с целью атаковать, как возможно, неприятельские суда, не пропустят удобный момент...

29. Один сигнальщик должен быть специально отделен, чтобы высматривать, нет ли на плаву мин Уайтхеда, и докладывать об этом, чтобы не набежать на нее...

31. Относительно рода снарядов могу сказать, что на дистанциях до 25 кабельтовых выгоднее стрелять фугасными снарядами из всех орудий...

32. Относительно больших орудий, полезно ускорить их заряжание, чтобы участить огонь, но надо помнить, что у орудий патронных полная скорострельность допустима лишь в том случае, когда суда сблизятся на верный выстрел, в остальных случаях комендор или назначенный человек должен проследить за падением своего снаряда, чтобы в случае недолета или перелета исправить ошибку. Ничто не ободряет так неприятеля, как беспорядочная стрельба с систематическими недолетами. Лучше стрелять реже, но метко.

33. Командиры судов должны внушать комендорам, что в их руках поражение неприятеля. Пусть они забудут о себе, сосредоточив все свое внимание на наводку орудий, и приложат все свое старание, чтобы отличиться и разбить врага...

40. Минная атака неприятельская — прекрасный момент для наших миноносцев сделать контратаку, стреляя по неприятельским миноносцам и атакуя неприятельские корабли...

43. В случае, если я выбуду из строя, меня заменит начальник Штаба до конца сражения. Если мой корабль будет подбит, то я перенесу свой флаг.

Победой можно назвать лишь уничтожение неприятеля, а потому подбитые суда надо добивать, топя их или заставляя сдаться. Подбить корабль — значит сделать сотую часть дела. Настоящие трофеи — это взятые или уничтоженные корабли.

Дело офицеров руководить артиллерийским или минным огнем, но они не должны забывать ободрять команду. Команда видит свои потери и не видит потерь неприятеля, О потерях неприятеля надо все время ей напоминать, что бы команда чувствовала, что ее артиллерийский огонь про изводит опустошения на неприятельских кораблях.

51. С мостика должно как можно чаще посылать в батарею и машину известия о каждом нашем успехе, который встречается в батареях криком «ура», лишь на один момент, а затем снова должна начинаться хладнокровная работа точной наводки орудий.

52. Сколь не важно поставить свои суда в выгодные тактические условия против неприятеля, все же история морских войн доказывает нам, что успех боя зависит главнейшим образом от меткости артиллерийского огня. Меткий огонь есть не только верное средство нанести неприятелю поражение, но и лучшая защита от его огня.

53. Флот, на котором личный состав сохранит в бою все свое хладнокровие, будет стрелять метко, а потому непременно разобьет неприятеля, если бы даже находился в невыгодных тактических отношениях.

54. Побеждает тот, кто хорошо дерется, не обращая внимания на свои потери и памятуя, что у неприятеля этих потерь еще больше».

В «Инструкции для похода и боя» был весь флотоводец Макаров. Настроенный только на победу в войне с Японией, верящий в силу русского флота, подчиненных ему моряков, в совершенство отечественных кораблей и боевой техники. И, наконец, веривший в собственное адмиральское искусство. Последнее бахвальством не звучало.

...Вошедший в мировую историю войн на море как победитель в Цусимском сражении адмирал Хейхатиро Того не был бы действительно великим флотоводцем, если бы не пытался исправить положения. Он делал все возможное, чтобы нейтрализовать активность своего соперника.

Японцы предприняли две неудачные попытки «закупорить» вход в гавань пароходами-заградителями или, иначе говоря, старыми большими сухогрузами, чьи трюмы были доверху забиты углем. В случае их затопления в узком фарватере выхода из внутреннего бассейна стоявшие там корабли могли оказаться в западне.

Но Макаров не позволил японскому командованию превратить внутреннюю гавань морской крепости Порт-Артур в ловушку в виде «бутылки». Ночные ухищрения неприятелю не помогли.

Адмирал Хейхатиро Того не решался на эскадренный сбой с Макаровым, помня тяжелый снаряд, выпущенный на предельной дистанции из русской пушки, который своим попаданием наделал столько бед броненосцу «Фуджи» из состава главных сил Соединенного флота.

Но Того не сидел сложа руки: из Токио настойчиво требовали «расчистить» морские пути с островов в Маньчжурию и обезопасить их с максимальной надежностью. Требовали и торопили.

Приближался день 31 марта 1904 года. Шестой выход в море главных броненосных сил флота Тихого океана ока-аался роковым для вице-адмирала Степана Осиповича Макарова и губительным для порт-артурской эпопеи. Более того — для хода и исхода самой Русско-японской войны.

В последние февральские дни командующего флотом ожидала приятная встреча. В Порт-Артур прибыл в творческую «фронтовую» поездку художник-баталист Верещагин. Встреча двух давно знакомых людей была исключительно теплой:

— Василий Васильевич. Я рад вас приветствовать на борту моего флагманского броненосца.

— А я рад вновь увидеть вас, да еще в адмиральском чине. Теперь уже не после войны, а на ней самой.

— Что привело вас в Порт-Артур? Желание создать новую серию после болгарской?

— Оно самое. Скрывать, Степан Осипович, не стану, тем более от вас.

— Значит, есть большая надежда, что после вашего визита в Порт-Артур компания маринистов-баталистов Боголюбова и Айвазовского пополнится третьим живописцем.

— Ну это еще как Бог на душу положит.

— Что будете писать?

— Пока этюды из флотской жизни. Надеюсь побывать в ситуации в море, в бою с японскими кораблями. Есть задумки и на рисование на крепостных фортах. То есть планы у меня громадные. Лишь бы времени и красок с карандашами на все хватило.

— С чего, мой дорогой Василий Васильевич, вы начнете? Если это не самый большой творческий секрет.

— Секрета нет. Помните, Степан Осипович, наш разговор на борту славного «Константина»? Когда пароход с выздоравливающими ранеными готовился держать путь от Болгарии к Одессе?

— А как же! Тот разговор для меня весьма памятен.

— Так вот. Тогда я вам обещал написать ваш портрет в адмиральском мундире. Поэтому хочу первый этюд к будущему полотну о Японской войны написать с вас, Степан Осипович. Готовьтесь позировать.

— С удовольствием. Вы, значит, согласны стать гостем командующего флотом Тихого океана на борту «Петропавловска»?

— Еще как согласен. Ведь для меня это третья «творческая» война после Бухарского похода и Турецкой войны. Надеюсь на новые удачи живописца-баталиста...

— Это хорошо, что есть вера в успех. Мы с вами, Василий Васильевич, еще повоюем в Желтом море с японским флотом...