Помогите! Я доктор Моррис Голдпеппер

ДВА

Несмотря на то, что нашей великой профессии недостает романтического ореола и публичного восхищения практикой медицины, и даже аптекари, не приносящие клятвы Гиппократа, могут похвастаться своей, так называемой клятвой Маймонида (хотя, поверьте, великий Маймонид не имел к ним никакого отношения, Моррис Голдпеппер (Доктор Стоматологии), никто не может обвинить нас в несоответствии высоким стандартам этики и профессионального поведения, как врачей и хирургов, докторов медицинских наук. Ни на миг не постесняюсь включить в список протезистов, не имеющих степени доктора стоматологии или доктора стоматологической медицины, чья работа так важна и необходима.

Когда сведениям о нашей цивилизации будет подведен итог, тогда, но навряд ли раньше, будет оценена реальная значимость стоматологической науки. Сейчас она ценится лишь во время зубной боли.

Я намеренно выполняю низкокачественную работу с тяжелым сердцем и с уверенностью, что все те, кому дороги стандарты хирургической стоматологии и зубного протезирования, поймут весьма необычные обстоятельства, побудившие меня делать это. И поняв — простят. Никто не ставит стандарты нашей профессии выше или священнее, чем я.

Следует признать, что меня не очень позабавил случай, когда мой кузен, Натаниэль Померанс представил меня инженерному подрядчику со словами: «Вы, двое, имеете много общего — вы оба строите мосты» и издал глупый смешок. Но я рискну утверждать, что это были одни из самых правдивых слов, когда — либо сказанных в сомнительной шутке.

Скромность — это одно, а тщеславие — другое. Все, кто что — либо знает о современной стоматологии, знают о мосте Голдпеппера и коронке Голдпеппера. Это я, доктор Моррис Голдпеппер, их изобретатель, и создатель Полувыдвижного Зажима, который носит мое имя, пишу слова, которые вы видите перед собой. Для идентификации ничего больше не требуется. А теперь мой отчет.

Первого ноября, в навеки черный день личного календаря несчастного грешника, который пишет эти строки, даже не зная точно, будут ли они когда — либо прочитаны — но что еще я могу сделать? — вскоре после 5 часов вечера в дверь моей лаборатории постучали. Я обнаружил там странного мужчину, выглядящего сморщенным и хилым. Он спросил, не являюсь ли я доктором Моррисом Голдпеппером, «знаменитым создателем Полувыдвижного Зажима», и я согласился со столь лестным обвинением.

У этого человека был иностранный акцент, или, подумал я, возможно, у него дефект речи. Может ли он увидеть меня, было его следующим вопросом. Я колебался.

Это случалось со мной и раньше, и с большинством других практикующих тоже — приходит незнакомец, и, прежде чем вы узнаете его, он очерняет некоего совершенно респектабельного Доктора Стоматологии или Доктора Медицины. Дантист вырвал здоровый зуб — дантист взял огромную сумму за новые протезы — они ему не подходят, он сильно страдает — он беден, стоматолог ничего не сделал — и так далее, до тошнотворной бесконечности. Словом: чудак, сумасброд, помешанный.

Но пока я колебался, мужчина зевнул, неучтиво прикрыв рот рукой, и я с удивлением заметил, что внутренняя часть его рта была странного синего оттенка!

Ошеломленный этим уникальным отклонением от нормы, я позволил ему войти. Затем я стал раздумывать, что бы сказать, так как он сам ничего не говорил, а с интересом оглядывал лабораторию. «Изложите ваше дело» было бы слишком резко, а «Почему у вас синий рот?» было бы слишком неловко. Тупик.

Задержавшись у крупномасштабной модели колпачка Голдпеппера (все еще незаконченной — доделаю ли ее когда — нибудь? Увы, кто знает?) этот странный человек сказал: «Я знаю все о тебе, дантист Голдпеппер. Великий ученый, ты. Человек могучего воображения, ты. Тот, кто восстает против узких горизонтов и жаждет воспарить в обширные и отдаленные миры».

Все, что я смог сказать, это: «И что же я могу сделать для вас?»

Все это было правдой; каждое его слово было правдой. В моем тщеславии скрывался мой крах. Я был обманут, как ворона с сыром в древней басне Эзопа.

Этот человек продолжал прямо и открыто рассказывать мне, что он был обитателем другой планеты. У него было два сердца, разве не поразительно? И, следовательно, две системы кровообращения. Два пульса — по одному в каждой руке, один медленный, другой быстрый.

Это напомнило мне ситуацию в Филадельфии несколько лет назад, когда было две телефонных системы — если у вас был только телефон Белла, вы не могли позвонить тому, у кого был только телефон Кейстоуна.

Внутренняя часть его рта была синей, как и внутренняя часть его век. Он сказал, что в его мире есть три луны.

Вы можете представить, что я чувствовал, услышав, что моя давняя мечта о контакте с иномировыми формами разумной жизни наконец осуществилась! И подумать, что они выбрали не президента Соединенных Штатов, не генерального директора ООН, а меня, Морриса Голдпеппера, Доктора Стоматологической Хирургии! Мог ли быть человек счастливее, мысленно спрашивал я. Я тихо рассмеялся и подумал: что теперь скажет мой кузен Натаниэль Померанс? Я был как воск в руках этого инопланетянина (у него было по шесть разных суставчатых пальцев на каждой), и я легко согласился никому ничего не говорить, пока вопрос о дипломатическом признании не будет решен на более высоком уровне.

«Непризнанность имеет свои преимущества, стоматологический хирург Голдпеппер», — сказал он с легкой улыбкой. «Никакого паспорта для вашего визита, тебе не нужно».

Отлично! Персональное приглашение посетить Гамму Проксимы Центавра, или как там называется эта планета! Но я чувствовал себя вынужденным взглянуть этому дареному коню в зубы. Почему они прибыли пригласить меня, а не, скажем, Оппенгеймера? Действительно?

«В его дарах не нуждаемся мы, Хирургический Голдпеппер. Мы вышли за пределы ядерной энергии так же далеко, как вы вышли за пределы энергии ветра. Мы можем измерить Вселенную, но в стоматологии как дети, мы. Приди и изучи своими талантами нашу науку, Великий Голдпеппер. Если ты скажешь: «Это: Да», тогда оно будет. Если ты скажешь: «Это: Нет», тогда оно не будет. Что касается науки стоматологии, нашим Эдисоном и нашим Колумбом ты будешь».

Я спросил, когда мы отправимся, и он ответил, что через восемь дней. Я спросил, сколько времени займет поездка. На мгновение я был озадачен, когда он сказал, что это займет не больше времени, чем пройти фут по полу лаборатории. Затем он открыл мне значение своих слов: Телепортация! Разумеется. Не нужно никаких звездолетов.

Моим следующим чувством было краткое разочарование тем, что я не смогу увидеть пылающие звезды в черном космическом пространстве. Но, в конце концов, не следует быть жадным в такую минуту.

Я не могу твердо заявить, что я ни разу не принимал и не соглашался принимать какую — либо оплату или вознаграждение за это путешествие. Я смотрел на это так же, как на работу, выполняемую мной для различных клиник.

«Должен ли я взять с собой книги? Оборудование? Что — нибудь?» — спросил я своего (если можно так сказать) проводника.

Он покачал головой. В первой поездке было желательно только само мое присутствие. Инспекционный визит. Отлично. Утром 8 ноября я написал краткую записку своему старому и дорогому другу, доктору Сэмюэлю Фаддерману, старейшему наставнику американской стоматологии (услышав эти слова, Старейшина тихо зарыдал в сложенные руки), и, после полудня, настолько взволнованный и восторженный, что я заметил в пункте своего назначения лишь то, что он находился к северу от Вашингтон Маркет, я сопровождал моего проводника в бизнес — центр в вышеупомянутом районе.

Он привел меня в темную комнату. Он щелкнул выключателем. Был гудящий шум, чувство сначала тяжести, потом невесомости, а затем появился странный свет.

Я больше не был на родной планете, где родился! Я находился в неизвестном мире!

Над моей головой три луны этой далекой планеты величественно плыли по небу, где я примечал незнакомые созвездия. Мне пришла в голову мысль, что поэты на этой планете должны будут искать другую рифму, поскольку луны (множественное число) не подходят к июню (единственное число). Один спутник был бледно — желтым, другой — коричневым, а третий — сливочно — розовым. Не зная названий этих лунных сфероидов на их родном языке, я решил называть их Ванилью, Шоколадом и Клубникой.

В то время, как мой разум был переполнен этими причудливыми фантазиями, я ощутил, что меня дернули за рукав, где его держал проводник. Он сделал жест, и я последовал за ним.

«Сейчас, — подумал я, — он представит меня Президенту их Галактического Совета, или как там он называется», и я послушно вступил в круг, обозначенный на поверхности платформы, где мы стояли.

Через мгновение нас телепортировали в какую — то внутреннюю комнату, и там я, в остолбенении, не говоря уж об изумлении, огляделся. Мои глаза различали разновидности бунзеновских горелок, станков Бальдора, литейных машин и печей, кювет для зубных протезов, зубного камня, пластыря, кювет для шеллака, зубной проволоки и всяческого оборудования, необходимого для полностью оборудованной лаборатории зубопротезирования.

Мое изумление прогрессом, достигнутым этим народом в науке, где они якобы были еще детьми, вскоре уменьшилось от осознания того, что все предметы были изготовлены на Земле.

Когда я осматривался и изучал, дверь открылась, и вошли несколько человек. Их лица были бледно-голубыми, и я внезапно понял, что мой проводник должен быть загримирован, чтобы скрыть свой изначальный цвет лица. Они разговаривали между собой на своем родном диалекте; затем один из них с каким — то жезлом в руке повернулся ко мне. Он открыл рот. Я заметил, что его десны были голыми.

«Стоматолог, — сказал он, — делай мне зубы».

Я обернулся к своему проводнику в некотором недоумении. «Я так понял ваши слова, что мой первый визит будет лишь инспекцией».

Все засмеялись, и я заметил, что все они одинаково беззубы.

Человек в кресле грубо ткнул меня своей палкой или посохом. «Не говори! Делай зубы!».

Исполненный справедливого негодования, я запротестовал против такого грубого нарушения законов общего гостеприимства. Затем, отбросив притворство, эти люди сообщили мне следующее:

Их раса совершенно беззуба во взрослой стадии. Они более старая раса, чем наша, и, уже при рождении, выглядят древними и морщинистыми. Лишь сравнительно недавно они установили контакт с Землей, и, чтобы не выглядеть заметными и быть в состоянии есть нашу пищу, они поняли, что должны быть снабжены искусственными зубами.

Мой так называемый проводник, ложный друг, мой соблазнитель и/или похититель, отдавая ему должное, пробрался к дантисту в Нью — Йорке и искусно выспрашивал, кто является лидером в этой области. Увы моей славе! Этот человек без малейших колебаний ответил: «Не кто иной, как Моррис Голдпеппер, Доктор Стоматологической Хирургии, создатель полувыдвижного Зажима».

Сперва этот беспринципный инопланетянин раздобыл оборудование, потом он раздобыл меня.

«Правильно ли я понимаю, что вы заявляете, чтобы я помогал вам в планах нарушения и обхода иными способами иммиграционных законов Соединенных Штатов?» — был мой вопрос.

Человек в кресле снова ткнул меня своим жезлом. "Ты понимаешь! Теперь делай зубы!»

Какое предложение сделано законопослушному патриотическому урожденному американскому гражданину! Какое требование к ветерану войны, налогоплательщику и тому, кто трижды был на посту присяжного только с 1946 года (Народ против Гаррити, Народ против Вандердама и Липшутц против Крейзи — Кат Кул Капс, Инк.)! Все мое существо возмутилось. Я холодно заговорил с ними, сообщив, что ситуация противоречит моей концепции стоматологической этики. Но безрезультатно. Мой коварный драгоман достал из кармана револьвер. «Наше оружие понимает, а ты нет. Примитивное оружие Земли, да. Так что приступай к изготовлению, Заключенный Голдпеппер.

Я отправился, краснея и бледнея. Нет, поймите меня, не от страха, но от унижения. Заключенный Голдпеппер! Эта фраза со всеми вытекающими отсюда значениями звучала в моих ушах.

Я склонил голову, и в моем уме прозвучала фраза из литературного произведения «Самсон Страдающий» (изучавшегося студентами Колледжа Нью — Йорк Сити): «Безглазый в Газе, мелет он зерно… О, слеп, среди полуденного света…

Но даже в этот час умственной агонии, агонии, которую едва ли можно было описать, я впервые увидел проблеск идеи, которая, я надеюсь, позволит мне предупредить Землю.

Не говоря ни слова, а лишь презрительно взглянув, чтобы показать этим синюшным личностям, насколько хорошо я понял, что их так называемая продвинутая наука была не более, чем маской над металлической основой их хамства, я принялся за работу. Я делал предварительные оттиски и отливки, используя лоток для оттисков с овальным днищем, наилучшим образом подходящий для получения оттисков беззубых челюстей.

И так начались дни моего рабства.

Заточенный, я нахожусь здесь, где нет ни дня, ни ночи, но есть только непрекращающаяся череда отладки брекетов, подпорных перемычек, вставка в корпус, отливка, вырезания рельефов, фиксации литниковых каналов и все бесчисленные детали протезирования зубов. Никто не помогает мне. Никто не разговаривает со мной, кроме грубого лая, относящегося к подручной работе. Моя пища состоит из жидких и желатиновых субстанций, которые, как и можно было ожидать, составляют диету беззубой расы.

О, как я устал от их синей кожи, синих ртов и роговых пластин! Как я устал от моего рабского крепостного права!

Мне дали материал для ведения записей, и я пишу их в ожидании последующего уменьшения их размера с помощью используемого здесь метода и последующей вставки копий между небной и окклюзионной поверхностями протезов. Необходимо будет делать такие протезы дефектными, чтобы их владельцы были вынуждены обратиться к стоматологам на Земле для ремонта, поскольку для них не всегда практично телепортироваться — фактически, я считаю, что они могут делать это только в 8‑й день каждого третьего месяца. Естественно, я не могу делать этого с каждым протезом, чтобы они ничего не заподозрили.

Вы можете себе представить, насколько это идет вразрез с моим характером — делать испорченную работу, но у меня нет другого выбора. Дважды они приносили мне свежие стоматологические материалы, что и позволило мне рассчитать их цикл телепортации. У меня есть наручные часы, и поэтому я могу исчислять прошедшее время.

Какова их точная цель посещения Земли, я не знаю. Мое растущее подозрение заключается в том, что их хваленая супернаука — это мошенничество и что их единственное превосходство заключается в способности телепортироваться. Одна интересная вещь может дать подсказку: они расспрашивали меня о программах Пособия Престарелым в нескольких штатах. Как я уже говорил, все они выглядят старыми.

Может ли быть так, что где — то еще на этой планете томится в заключении какой — нибудь горемыка, земной печатник или гравер, принудительно трудящийся над изготовлением поддельных свидетельств о рождении и других средств идентификации, для разрушительной цели — позволить этим чужакам спокойно жить за финансовый счет и так уже перегруженного налогоплательщика США?

К кому мне обратиться за помощью? К федеральному правительству? Но у него нет официальных или даже неофициальных сведений о существовании этой иномировой расы. К ФБР? Но разве телепортация под ложным предлогом на другую планету представляет собой похищение через границы Штатов?

Видимо, единственное, что я могу сделать, — это умолять любого практикующего стоматолога прочитав эти строки, сразу связаться с Американской Ассоциацией Дантистов. Я вверяю себя своим коллегам — профессионалам.

Дантисты и зубные протезисты! Опасайтесь людей с синими ртами и ороговевшими беззубыми деснами! Не обманывайтесь лестью и ложными обещаниями! Помните судьбу несчастнейшего из людей, Морриса Голдпеппера, Доктора Стоматологической Хирургии, и, в его ужасном положении, помогите, о, помогите ему!