Популярные лекции по атеизму

Священник о боге

Сущность религии будет раскрываться для нас на протяжении всего курса лекций. В первой лекции пойдет речь о понятии религии, ее корнях и роли в истории. Итак, начнем знакомство с религией, следуя совету Шиллера: «Кто хочет победить врага, тот должен отправиться в его стан».

Спросим любого верующего или священника, что является главным в религии. Они ответят: «Бог, поклонение богу, вера в бога». Что же такое бог? Что такое вера?

Чтобы никто не мог упрекнуть нас в необъективности, прежде всего выясним, что говорят сами отцы церкви о боге. Посмотрим на их высказывания, обращенные к верующим, и на их интимные признания в собственном кругу. Вот несколько рассуждений священника Г. Петрова из его книги «Беседы о Боге и божией правде», изданной в 1903 году: «Каждый, вероятно, знает по себе, что чужой пристальный взгляд, устремленный на нас, дает нам себя чувствовать. Мы сидим за книгой, заняты делом, ведем разговор, вдруг чувствуется нам не по себе. Мы невольно оборачиваемся, подымаем глаза и видим, что на нас пристально смотрят, как бы заставляя взором и нас ответить тем же. Бывают случаи еще большей чувствительности и отзывчивости на стороннее присутствие. Люди, случайно попавшие в громадное темное помещение, под влиянием особенно усилившейся от страха или чего иного впечатлительности, безошибочно угадывают, есть кто с ними тут вместе или нет, несмотря на полную тишину и темноту. Никого не видно и не слышно, а чувствуется, что кто-то есть. Так и все человечество на земле. Мы видим только окружающий нас мир, но сердцем чуем, что есть кто-то выше мира, что мы не одни здесь на земле, что на нас устремлен издали чей-то пристальный взгляд, и люди всюду озираются, ищут невидимое, но чувствуемое существо».

Выдумал ли все это священник, или в жизни действительно бывает такое?

Да, бывает. Человек иногда ловит чей-либо пристальный взгляд, чувствует присутствие другого, а верующий действительно ищет невидимое и даже как бы «чувствует» на себе «взгляд господень». Для верующего рассуждение священника звучит убедительно. Ему действительно кажется, что на него смотрит господь. Почему это?

Чувства верующего

Вдумаемся в положение верующего. Получает ли он удовлетворение от молитвы? Конечно, да, скажет всякий верующий. В молитве он как бы «общается» с богом или пророками и святыми, и ему кажется, что на душе становится легче: грехи прощены, бог все видит, все знает, простит и поможет… Эта устойчивая иллюзия религиозного сознания — громадная сила. Она отчасти объясняет живучесть религии и трудность борьбы с нею.

Для неверующего с его чувствами, не затронутыми религиозным фанатизмом, и здравым разумом, пресекающим полет фантазии в область религиозных мифов, приведенные священником примеры понятны, человечны, но нисколько не доказывают существование бога. Подобная повышенная чувствительность не редкость. И появляется она не только под влиянием страха. Поэтому приведенные священником примеры ничего не доказывают. К богу потянется верующий, а неверующий останется равнодушным. По Петрову получается: чтобы почувствовать бога, надо прежде верить в него.

Защитники религии часто сами понимают, что каких-либо аргументов для доказательства бога не имеется. Поэтому и появляется богословское утверждение: «Бога не видел никто никогда» (Иоанн, I, 18). В таком же духе высказывается и Коран: аллаха никто не видел. Человек, видите ли, слишком ничтожен, чтобы увидеть бога.

Невидим бог, но властен. Так оно спокойнее для богословов. Богослов XIII века — Августин Блаженный, причисленный к лику святых, доказывал, что понять бога столь же невозможно, как и вычерпать море черпаком, выливая при этом воду на прибрежный песок. Вода ускользает и бог так же! Оказывается, не только увидеть, но и понять разумом бога нельзя.

Какой же вывод делают сторонники религии из этих рассуждений? Послушаем опять священника Петрова. Он пишет: «Малому (то есть человеку. — Авт.) не вместить Великого (то есть бога. — Авт.), и для него достаточно, если оно, малое, преклонится перед Великим, отдаст себя воле Его, будет стараться познать эту волю и в жизни исполнять ее».

Интимные откровения пап

Но не всегда отцы церкви так дипломатичны. В интимных беседах многие из них утверждали и другое. Вот, например, откровенные признания римских пап: «Всякая религия хороша, но лучшая из них та, которая наиболее глупа» (Александр II), «Святые могут воскреснуть так же, как моя издохшая серая лошадь» (Бонифаций VIII), «Бог не хочет смерти грешника: бог хочет, чтобы грешник жил и платил» (Иннокентий VIII), «Самая доходная басня — это христианство» (Лев X). Конечно, все эти признания отцов церкви и пап интересны. Они проливают некоторый свет на их отношение к религии. Но ни сущности религии, ни смысла веры в бога мы в них не найдем.

Можно было бы продолжить разговор о несостоятельности доказательств бытия бога (мы сделаем это несколько далее), но нас интересует сейчас другой вопрос: в чем сущность религии?

Итак, мы установили, что главным моментом всех современных религий, как говорят сами церковники, является вера в бога. Но что такое бог, и исчерпывает ли он сущность религии? И что такое вера?

Долгое время атеисты домарксовой эпохи утверждали, что религия — это обман, шарлатанство, спекуляция на невежестве, а бог — приказчик духовенства. Это так же упрощение вопроса. Ведь среди верующих встречаются и высокообразованные люди!

Итак, с религиозным объяснением религии мы согласиться не можем, а взгляд на религию домарксистских атеистов нас не удовлетворяет. Подлинную социальную сущность религии впервые раскрыл лишь марксистский атеизм. Как же определяет научный атеизм сущность религии?

Марксистское определение религии

«Всякая религия является не чем иным, как фантастическим отражением в головах людей тех внешних сил, которые господствуют над ними в их повседневной жизни, — отражением, в котором земные силы принимают форму неземных», — так характеризует религию Ф. Энгельс.

В этом определении много мыслей. Прежде всего, религию характеризует вера в неземное, сверхъестественное, то есть слепое признание чудесных сил и явлений без какого-либо их разумного обоснования. Это главное, что есть во всякой религии: духи, боги, пророки, святые, чудеса, а также черти, дьяволы и пр. Они «существуют» в другом мире, но на земной мир влияют. В этом определении подчеркнуто земное содержание религии: земные силы приняли форму сверхъестественных. Важно заметить, что такому превращению подвергаются, главным образом, силы, повседневно господствующие над людьми.

Кроме слепой, безрассудной веры в сверхъестественное, для современных религиозных людей характерно также поклонение богу. Верующие преклоняются перед всемогущим, вседержителем, всеведущим, присносущим (то есть всюду и всему присущим) богом; они страшатся кары господней, пытаются перебороть искушения дьявола молитвами; постами и другими богоугодными делами заслужить себе доступ в обетованную землю Ханаанскую, в сады Едемские, то есть в загробную райскую жизнь. Поклонение всемогущему богу иногда связывается с ожиданием каких-то хозяйственных выгод. Таковы, например, молитвы о ниспослании дождя, но в конечном итоге оно во всех современных[1] религиях имеет главным своим назначением получить всепрощение для доступа в рай после смерти.

Извращенное отражение в религии социальных сил

Почему же верующий должен молить своего господа о всепрощении? Здесь мы замечаем еще одну сторону дела. Всякая современная религия несет в себе мысль о ничтожестве человека. Он раб, червь, прах перед богом. Человек не только ничтожен, он еще и изначально греховен, соблазнен сатаной (христианство, ислам) и обречен божеством на смиренную страдальческую жизнь на земле.

Откуда же это ничтожество, греховность людей и обреченность их на страдания на земле? Большинство религий объясняют это просто: таково наказание господне за первородный грех прародителей человечества. Так отвечают на этот вопрос Библия и Коран.

Понятно, что этот ответ «священных» книг иудаизма, христианства и ислама не может удовлетворить атеистов. Не будем сетовать на коварство и жестокость всеблагого и милосердного творца, упорно передающего грех все новым и новым поколениям людей. Это дело верующих. Лучше спросим верующего человека: страдал ли он в своей жизни?

Каждый человек сам испытал или наблюдал страдания других. В чем действительные причины страданий людей? В громадном большинстве они социальные. И все их можно свести к одной силе — силе гнета. Гнет экономический (эксплуатация, безработица, инфляция, конкуренция, банкротство, кризисы), гнет политический (бесправие, полицейский разгул, подавление демократии, политические провокации и преследования), гнет военный (милитаризм и войны, гонка вооружений и «холодная война», военные провокации, авантюры разведок), гнет национальный (расовая дискриминация, национальная рознь, шовинизм) — все это заставляет трудящихся страдать. Мучительные поиски работы и голод, жизнь в трущобах и на тротуаре, безысходная нужда и вечная кабала у ростовщика и торговца, профессиональные болезни, преждевременные старость и смерть, страдающие дети с лицами стариков, разрушения и ужасы войны, бесчинства и разбой колонизаторов, массовые истребления людей расистами и фашистами — все это хорошо знакомо трудящимся буржуазных стран.

Вот эти-то по преимуществу социальные силы, господствующие над людьми в их повседневной жизни, и принимают в религиозной фантазии облик сверхъестественных сил, божиих установлений, дьявольских происков, сатанинских наваждений, чудесных знамений, господних испытаний. Все эти «происки» святого духа и его измывательства над людьми получают свое религиозное объяснение в идее первородного греха прародителей. В этой идее, играющей столь важную роль почти во всех современных религиях (иудаизм, христианство во всех его разновидностях и ислам с его течениями и сектами), в фантастически извращенном виде отразилась в головах верующих социальная придавленность людей, трудящихся различными видами гнета в эксплуататорском обществе.

Где же верующему человеку найти выход, позволяющий уйти от кары господней? Бог вездесущ, всюду настигает его карающая десница, на земле человеку выхода нет. И верующий обращает свои взоры на небо: там обетованная земля, там горния обитель, там вечное жилище святых и праведников, угодных богу и теням его на земле — властям предержащим. Так учит религия. Таким образом, призрачное солнце счастья все-таки светит страдальцу, но лучи его холодные, смертью веет от них. Ведь это счастье начинается там, за гробом.

Сущность религиозной идеологии

Таким образом, нерассуждающая, безотчетная вера в бога и божественное, слепое поклонение всемогущему творцу и присносущему провидцу и правителю, страх перед гневом и карами его, леденящий кровь в жилах, ничтожество человека — раба божьего, извечная греховность его и обреченность на смиренные страдания, уготованные самим богом, и смутная надежда на загробное блаженство — вот основное содержание, которое составляет сущность всякой религиозной идеологии. Главным моментом ее является фантастическое отражение тех социальных сил и условий, которые в жизни господствуют над людьми.

Поясним последний вывод некоторыми примерами из истории религий. Обратимся сначала к религии первобытной. «Святые» патеры, занимающиеся этнографией, утверждают, что вся жизнь людей того времени была пронизана религией. С этим нельзя согласиться. Вопрос о месте религии в жизни первобытной общины не так прост. Не следует считать, что вся жизнь той поры была пронизана религией. У людей было мало времени, чтобы размышлять и предаваться грезам. Они были заняты тяжелым трудом. Поэтому люди совершали религиознокультовые действия в порядке подготовки к труду, например к охоте, рыбной ловле и т. д. В этом и состоял смысл производственной магии. А колдун, отслужив положенный магический ритуал, хватал свой лук и присоединялся к остальным. Ничего божественного в первобытной религии не было. Все ее представления и обряды имели непосредственно утилитарный смысл: должны были служить производству, регулированию жизни общины, воспитанию детей и т. д. Совсем другой вопрос: служили ли и если служили, то как? Пока мы его касаться не будем. Нас сейчас интересует земное содержание религии.

С переходом к классовому обществу изменилось и содержание религии. Фантастические образы, в которых первоначально отражались только таинственные силы природы, постепенно приобретают общественные черты и функции. Они становятся идеологическими представителями исторических сил. Поэтому и возникает двойственный характер многих богов, издревле олицетворявших силы природы и со временем получивших общественные функции. Так, например, греческий бог Зевс претерпел большую эволюцию.

Сначала это просто божество света, яркого неба, об этом говорит и само слово, означающее «яркий», «сияющий». Многие племена имели своих Зевсов: то это Зевс волчий, то Зевс в образе дуба, как в Додоне, где жрецы по шелесту листьев дуба определяли судьбу.

В дальнейшем — примерно в эпоху Гомера — все местные Зевсы слились в единый образ Зевса — сына Кроноса.

Когда-то духи были равноправны. Став богами, они усвоили иерархию, свойственную классам на земле. В связи с возникновением монархий, в пантеоне богов все более выделяется единый и всемогущий бог — религиозный образ земного царя. Так постепенно из политеизма, то есть многобожия, возник монотеизм, то есть единобожие. Самодержавными богами со временем стали Яхве, небесный царь иудеев, Митра, первоначально бог света, а в дальнейшем бог правды, хранитель договоров, клятв и покровитель воинов и царей у персов. Эта тенденция к образованию иерархии богов во главе с верховным или даже единственным богом, повелевающим пророками, как, например, аллах у мусульман, характерна для всех мировых религий: христианства, ислама, буддизма.

Помимо идеологического отражения земного царя верховный, или единственный, бог на небе имеет и еще другой, земной смысл. В классовом обществе товаропроизводителей такой бог становится фантастическим отражением абстрактного человека, производящего стоимости различных товаров. Отчуждение продуктов труда, совершающееся во всяком обществе, где производство товаров подчинено какой-либо форме частной собственности, есть наиболее широкая земная основа такой религиозной иллюзии, в которой естественно возникает верховное божество.

Когда-то великий немецкий атеист Фейербах писал, что религия — это сон человеческого духа. Это безудержный полет фантазии человека, придавленного жизнью и отчаявшегося собственными силами построить себе счастье на земле. Религия, таким образом, живет не небом, а землей. Содержание всей религиозной идеологии фантастическое, но земное. Столь ненавистен веками был белый колонизатор негру, что в своей религиозной фантазии последний наделил белой кожей чертей. Это подметил еще немецкий просветитель Гердер. Будучи фантастическим отражением земной жизни людей, религия является идеологией и в своем развитии подчиняется всем тем законам, по которым развиваются идеологии вообще. Не только содержание, но и история религии земные. Ничего божественного в них нет. Таково в основном содержание религиозной идеологии. Но исчерпали ли мы тем самым религию? Нетрудно заметить, что это далеко не так.

Религиозные чувства и культ

В религии мы видим не только идеологию, но и особую впечатлительность верующего, его искаженную чувственность, религиозные грезы, эмоции, экстаз, фанатизм. Неверно было бы полагать, что это какое-то особое чувство, свойственное якобы только верующим, как утверждают отцы церкви. Религиозный экстаз есть извращение здоровой человеческой чувственности. Это общественный продукт, возникающий под влиянием религиозной идеологии и культовых действий. Извращенная религией чувственность закрепляет религиозные иллюзии в сознании верующих. Она является одной из причин удивительной живучести религии. Таким образом, религия гнездится не только в мыслях, но и в чувствах людей — и в голове, и в сердце.

Наконец, обряды, праздники и большей частью таинственные действия образуют религиозный культ. Он имеет своим назначением закрепить в головах и чувствах верующих религиозные фантазии и настроения. Он создает видимость реальности и мощи религиозного мира. Он придает черты реальности призраку. Он переносит с неба на землю и наделяет жизнью уродливые порождения головы и чувств религиозного человека. Культ переносит богов и пророков с неба на землю, поближе к верующим, чтобы увеличить меру власти богов над людьми.

Итак, религиозная идеология, искаженные ею эмоции и чувства и религиозный культ составляют религию.

Такова сущность религии.

Религия и душа народа

Защитники религии говорят, что религия вечна и коренится в душе человека или в душе народа и что она дана людям посредством откровения, или внушения свыше, от самого господа.

Что религия не вечна, а исторически возникла и погибнет, это мы разберем несколько далее. Теперь о душе: если под душой человека и народа понимать не какую-то мистическую сущность, которая живет отдельно от людей, а их чувства и симпатии, то не будет большой ошибкой сказать, что религия, как правило, коренится в страдающей душе человека. Но ведь далеко не всегда. А главное, остается неясным, почему потянулась к богу больная душа.

Религия народна, то есть свойственна всем людям, слита с их жизнью, утверждают ее защитники. Так ли это? Конечно, были времена широкого распространения религии, когда атеисты были одиночками. Правильно и то, что религия — общественное явление. Но тем не менее, нельзя утверждать, что религия народна, свойственна всем и слита с жизнью народа. Это более или менее справедливо лишь для позднего первобытного общества. А что касается классовых обществ, то в них религия всегда стояла на стороне господствующих эксплуататорских сил и постольку противостояла народу. Кроме того, в любом классовом обществе наряду с верующими всегда существовало немало атеистов.

Вспомним, как гневно писал Виссарион Белинский Гоголю, что напраслину взваливают на русский народ, когда говорят, что он по природе своей религиозен. «Годится молиться, но не годится горшки накрывать», — так с юмором рассуждал русский мужик об иконах. А повсеместный и массовый отход верующих от лона церкви, разрыв их с религией, переход на позиции атеизма подавляющего большинства населения нашей страны — это ли не убедительные доказательства того, что религия не народна, не присуща всем людям и не составляет ни счастья, ни надежды, ни души народа!

«Религия, — по образному и глубокому выражению К. Маркса, — есть самосознание и самочувствование человека, который или еще не обрел себя, или уже снова себя потерял». Вдумаемся в эту характеристику. В ней раскрываются земные корни религии.

Социальные корни религии

Корни религии во все времена и эпохи ее существования прежде всего социальные. Это положение относится и к первобытной религии, и к современной. При этом ясно, конечно, что к вопросу о социальных корнях религии надо подходить исторически.

Начнем с социальных корней первобытной религии. Энгельс считает, что социальные корни этой религии по преимуществу отрицательно-экономические. Как это понимать? Слабость орудий труда первобытного человека, жалкое состояние экономики первобытной общины, почти вся жизнь которой зависела от капризов природы, слабость, бессилие дикаря в борьбе с природой, страх перед слепыми природными силами, угнетавшими его, — вот причины, породившие первобытную религию. Это и означает, что истоком религии, в конечном счете, был низкий уровень экономического развития общества. В ту далекую от нас эпоху не было еще отдельной идеологической области и люди точно так же производили идеи, например моральные нормы и природных духов, как они обжигали горшки, приручали собак и коз, охотились на животных. Рождение идей было непосредственно вплетено в их материальную производственную деятельность. Вот почему первобытные религиозные представления и религиозный культ в виде магии, колдовства обязательно затрагивали область трудовой деятельности. Например, охотничье колдовство должно было обеспечивать успех охоты, то есть помогать коллективу добывать средства существования. Стало быть, у истоков религии мы находим не какие-либо размышления о богах и духах, не абстрактные рассуждения, а практическую материальную потребность, жизненную цель — добыть пропитание.

«Страх породил богов» — такова старинная формула атеистов. Ее приводит и В. И. Ленин. В ней содержится правильная мысль: слабый, бессильный в борьбе с природой, невежественный и грубый человек боится всего, что его окружает, от природы почти целиком зависит его жизнь. Поэтому он, естественно, одухотворяет природу. Она для него такая же живая и деятельная, как и он сам. Так рождаются духи. Они должны помочь в хозяйстве. Для этого их надо почитать, а злых — задобрить или обмануть. Например, чукчи верили, что злые духи похищают души спящих людей, варят их и съедают. В делении духов на добрых и злых отражалось разделение общества на своих и чужих. Иерархии духов вначале не было. Все они равны, хотя и «заведуют» разными хозяйственными делами.

Религия есть самосознание и самочувствование человека, который себя потерял. Этими словами Маркс характеризует религию в классовом обществе, в котором человек придавлен не природными, а общественными, но столь же стихийными и гнетущими его силами. Человек в этом обществе может быть невежественным или образованным, но поскольку он придавлен различными видами социального гнета, он вынужден заниматься самообманом в чувствах и мыслях, и притом самообманом религиозным. Поэтому неправильно утверждать, что религия — это только продукт обмана или невежества. Религиозным может быть и образованный человек, деятель науки или искусства.

Все формы социального гнета рождают религиозные иллюзии в чувствах и мыслях придавленных ими людей. И противоположность умственного и физического труда, и эксплуатация, и разгул экономической стихии, войны и полицейский гнет, зверства расистов и колониализм, милитаризм и угроза атомной войны — все это рождает богов и чертей. Социализм уничтожил социальные корни религии.

Было бы упрощением полагать, что религиозная иллюзия рождается лишь в головах угнетенных. Не только у них, но и у представителей господствующих классов, у политических и финансовых королей появляется потребность уповать на бога перед угрозой кризиса, банкротства, политического краха, революции угнетенных масс. Современная буржуазия пытается найти в религии духовное убежище от наступления демократии, социализма и коммунизма.

Каким же образом указанные социальные причины порождают религию? Это сложный процесс, который в каждом конкретном случае зависит от обстоятельств. В дальнейших лекциях мы подробно рассмотрим, как и под влиянием каких конкретных причин возникли первобытная религия, христианство, ислам, иудаизм, всевозможные сектантские течения. А пока ограничимся анализом лишь одного жизненного примера.

Автору этих строк довелось однажды читать лекцию о религиозных праздниках и обрядах в Московском доме киноактера. После окончания лекции к нему подошла известная киноактриса[2] и рассказала следующее:

«До войны я жила с мужем и ребенком в Ленинграде. Муж погиб на фронте в первые дни блокады. Ребенок умер на моих глазах от голода и холода. Я обезумела от горя. И вот однажды в лютую стужу меня на улице застала тревога. Я зашла в первую открытую дверь, куда устремились и другие. Это была церковь.

Я выросла в семье атеистов и сама раньше смеялась над нелепостью веры в спасителя. Но тут со мною начало твориться что-то невероятное. От множества людей в церкви было почти что тепло. В темной пустоте чуть мерцали свечи. Священник читал проповедь о страданиях людских, говорил о том, как Христос „смертию смерть поправ, даровал живот сущим во гробех“ и доказывал, что человеку суждено превозмочь со смирением бездонную меру страдания. Он говорил медленно и торжественно, не обращая ни малейшего внимания на орудийные залпы, разрывы снарядов и стрельбу зениток. Он был как бы в другом мире, где уже не существовало войны, холода и где на тебя не может умоляюще смотреть пара знакомых до боли детских глаз с истощенного голодом и ставшего как бы прозрачным и все-таки старческого лица.

Все вокруг меня опустились на колени. На какое-то мгновенье я осталась стоять одна. Но потом словно сила какая-то придавила меня, и я опустилась на колени, повторяя за другими обрывки слов молитвы. По лицу текли слезы. Я посмотрела вокруг: другие тоже плакали. Может быть, от слез, не знаю, но мне стало легче.

С того дня я стала ходить в церковь регулярно. И даже после войны ходила в церковь в Москве и с жаром молилась, но только тайком от товарищей и подруг. Как-то неудобно было перед ними. И лишь совсем недавно перестала ходить вовсе. Ведь я неверующая», — сказала она напоследок и улыбнулась мне, как бы заканчивая наш разговор.

Пример тяжелый, но не исключительный. Хотя социальные корни религии в нашем обществе уничтожены, но война коснулась своим тяжелым дыханием всех и каждого. Не одна эта актриса перенесла горе во время войны. Тяжелым бременем свалилась война на весь наш народ. Почему же далеко не все, а лишь некоторые потянулись к богу? В наших социальных условиях это зависит, главным образом, от силы коллектива, окружающего личность. Если ослабли связи личности с коллективом, если человек остался один наедине со своим личным горем и некому вовремя подать сильную руку помощи, зашатается иногда сломленный горем и потянется к религии за утешением, а церковь раскроет перед ним свои объятья и даст «утешение», хоть и призрачное, но все-таки как-то успокаивающее больную душу страдальца.

Мы остановились лишь на одном частном примере, показывающем, как под влиянием бедствий войны обращается к богу сломленный тяжелым горем одинокий человек. Но в этом конкретном примере проявляется общее: примерно так же действуют и социальные корни религии в эксплуататорском обществе, обеспечивая ее живучесть, развитие и распространение.

Гносеологические корни

Кроме социальных, или, как их еще называют, экономических и классовых, существуют еще гносеологические корни религии. Слово «гносеология» означает «теория познания», а «гносеологические корни» религии — это такие ее истоки, которые следует искать в особенностях процесса познания, свойственных всякому человеку. В чем же они состоят?

Так же, как к социальным корням религии, и к этим нужен исторический подход.

Прежде всего заметим, что далеко не всякое человеческое сознание обладает способностью к религиозной фантазии. Чтобы обладать именно такой фантазией, надо прежде быть способным к фантазии вообще. А эта способность возникла у человека не сразу.

Религия извечна, утверждают ее защитники. Однако и это неверно. Человечеству насчитывается примерно миллион лет, а религия появилась не ранее 50–100 тысяч лет тому назад.

Почему же у первых людей не было никакой религии? Очевидно, дело в степени зрелости человеческого сознания. Появление религии — это не только следствие бессилия людей перед силами природы и их невежества, но и показатель определенного уровня развития человеческого сознания.

Животное не выделяет себя из природы. Человек выделил себя из природы благодаря труду. В материальном производстве он противостоит предмету труда, который он обрабатывает. Этот факт начинает отражаться в его сознании. Человек начинает и в мыслях выделять себя из природы. Ведь, чтобы перенести на природу свои человеческие черты, надо иметь их в своем сознании. Никакой религии на этой стадии развития общества еще нет, появились лишь первые искорки человеческой мысли. Затем рождается практическая потребность осознать свои отношения к другим людям. Эти отношения практически существуют в материальном производстве — на охоте, в собирательстве, в распределении продукции и т. д. Они не зависят от сознания и складываются под влиянием экономической необходимости. Без них производство невозможно. Они постепенно начинают отражаться в сознании людей в форме производственных традиций, обычаев и норм морали первобытной общины. Появляется первая историческая форма идеологии — мораль. Она существует в виде практических норм поведения. Однако и на этой стадии общественного развития еще нет религии. Мораль значительно древнее, чем религия. И только тогда, когда человеческое сознание под влиянием тысячелетней практики общественного производства становится достаточно зрелым, чтобы поставить вопрос об отношении человека к самому себе и об отношении природы к человеку, начинается перенесение на природу человеческих черт, ее одухотворение. Рождается представление о сверхъестественном. Первоначально в нем нет еще богов.

Все сказанное убеждает нас в том, что религия имеет не только социальные, но и гносеологические, то есть познавательные корни. Они состоят в способности человеческого сознания к полету фантазии в область сверхъестественного мира. Эта способность появилась у людей не сразу, а только на известной стадии зрелости производства и общественных отношений, а стало быть, и сознания. Питекантроп и синантроп такой способностью не обладали. Вот почему у них не было религии, не было культа. Такая способность к фантазии, пусть самой простейшей, появляется, очевидно, у неандертальца.

Заметим, что не всякая фантазия имеет религиозный смысл. Религиозная фантазия появляется только тогда, когда человек переносит на предметы и явления природы свои человеческие черты, одухотворяет их, наделяет сверхъестественными свойствами, создает силой фантазии сверхъестественные силы. Вместе с такой фантазией приходит и поклонение ее плодам.

В классовом обществе изменяются гносеологические корни религии. Не только полет фантазии, но и просто способность к абстрактному теоретическому мышлению начинает играть роль возможного истока религии. В «Философских тетрадях» В. И. Ленина во фрагменте «К вопросу о диалектике» объясняется этот вопрос. В. И. Ленин пишет, что в элементарном понятии уже заключена возможность отрыва, отлета образов и представлений от реально существующих представляемых вещей. Если дать простор полету такой фантазии, то мы сразу окажемся перед лицом двух миров: мира фактов и мира идей, каких-то духовных сущностей. Это верный путь к религии, к поповщине.

Каким же образом совершается этот возможный отрыв образов и представлений от вещей? В. И. Ленин поясняет и это. Всякая закостенелость понятий, ведущая к их отрыву от развивающейся действительности, всякий схематизм, огрубляющий сложную жизнь вещей и людей, всякий догматизм, отвергающий дыхание самой жизни, всякий субъективизм, вносящий произвол в объективную цепь событий, всякая субъективная слепота, искажающая правдивую картину действительности, могут привести к религии и нередко ведут к ней. У науки всегда остается немало нерешенных вопросов. Что происходит в недрах звезд, почему вращение Земли происходит неравномерно, в чем причина раковых опухолей, в чем заключается тайна так называемого красного смещения спектра, в чем состоит механизм передачи наследственных свойств, какова структура элементарных частиц ядра атома, в чем секрет тунгусского метеорита, посещали ли Землю живые существа с других планет, существовала ли Атлантида — все эти и множество других вопросов ждут окончательного ответа. А пока его еще нет, некоторые из них являются областью игры религиозной фантазии.

Каким образом развертывается религиозная спекуляция на нерешенных наукой вопросах, мы разберем в специальной лекции, посвященной борьбе между религией и наукой, а пока достаточно будет одного показательного примера.

Если спросить, может ли в наше время, в советской больнице подвизаться знахарь, который не скрывает, а афиширует «божественность» своих средств, всякий удивится. Однако вот факт, относящийся к 1948 году. Не где-то в глуши, а под Москвой, в селе Тайнинке объявился знахарь — некто Малушкин, который заявил, что может с помощью господа лечить все болезни, и в том числе даже рак. Знахарь приобрел известность тем, что успешно лечил от желтухи. И слава о нем покатилась по округе как снежный ком и лавиной прошений ударила в стены Министерства здравоохранения: «Разрешите знахарю практиковать в больнице».

Что же получилось? За что зацепилась религиозная фантазия людей, лечившихся у Малушкина? Почему разыгралась она и привела к столь нелепому результату?

Оказывается, знахарь всем пациентам давал секретно приготовленное им наедине с богом лекарство — либо раствор питьевой соды, либо отвар ржаной соломы — причем всем, без разбора. Понятно, что на течение болезней это «лекарство» не могло оказывать никакого действия, но пациенты этого, конечно, не знали. Ведь лекарство было секретным! И все же многие, особенно из числа заболевших желтухой, выздоравливали, чувствовали прилив сил, улучшение здоровья на какое-то время.

Знахарь был смышленым человеком. Он понимал, что есть такие заболевания, для излечения от которых достаточно защитных сил организма. К числу таких и относятся многие случаи желтухи, хотя, конечно, далеко не все. К тому же знахарь учитывал силу и роль религиозного внушения, которому особенно поддается больной человек, сознательно обратившийся за божьей помощью. Этими причинами и объясняются случаи выздоровления и улучшения здоровья его пациентов.

Конфузный случай, конечно. Но и поучительный. Он показывает, каким образом может разыграться религиозная фантазия людей, особенно в условиях, когда ослабляется научно-атеистическая пропаганда.

Заметим, однако, и это явствует из приведенного нами примера, что сами по себе гносеологические корни еще не порождают религии. Они лишь создают возможность для ее появления, предпосылки для ее роста, предоставляют питательную среду, на которой может взойти и буйно взыграть религиозный дурман. Эта реальная возможность превращается в действительный полет религиозной фантазии под влиянием социальных причин. Вот почему социальные корни — главные у религии. Они прямо и непосредственно питают религию, снабжают ее фантастическим, но земным содержанием.

Религия — элемент надстройки

Заканчивая вопрос о земных корнях религии, следует сказать, что на протяжении всей своей истории она была, как и церковь, существенным элементом надстройки над экономическим базисом общества. Ее историю, как элемента надстройки, следует объяснять в конечном итоге из истории разделения труда, форм эксплуатации. При этом естественно, что на развитие религии и церкви помимо экономических факторов действовали и другие причины — особенности классовой борьбы в разных странах, идеологические влияния других народов и племен, завоевания и нашествия и т. д.

Понятие бога

В самом начале лекции мы предоставили слово о боге священнику Петрову, затем привели откровенные признания «непогрешимых» — римских пап. Простая справедливость требует, чтобы высказалась и другая сторона — атеисты. Итак, как писал римлянин Сенека, Audiatur et altera pars, то есть пусть выскажется и другая сторона.

С научных позиций раскрыл содержание идеи бога В. И. Ленин. Он писал: «Бог есть (исторически и житейски) прежде всего комплекс идей, порожденных тупой придавленностью человека и внешней природой и классовым гнетом, — идей, закрепляющих эту придавленность, усыпляющих классовую борьбу». И далее: «Идея бога всегда усыпляла и притупляла „социальные чувства“, подменяя живое мертвечиной, будучи всегда идеей рабства (худшего, безысходного рабства)».

Если под богом понимать указанный В. И. Лениным комплекс реакционных религиозных идей, то никто не станет сомневаться в том, что такой именно «бог», к сожалению, существует. И можно совершенно точно указать адрес его «жительства»: он существует в человеческой фантазии, в религиозных эмоциях.

Преподобные отцы, да и просто верующие, конечно, не соглашаются с подобной трактовкой. Хотя у них нет единства в понимании бога, все же почти все верующие считают, что бог — это личность, творец Вселенной, управитель ее делами, воплощение всех совершенств и добродетелей; он якобы всемогущ, вездесущ и всеведущ. На оттенках в понимании бога представителями различных религий мы остановимся дальше.

Богословы и верующие не только утверждают, что такой бог существует, но и пытаются привести доказательства его существования. Изобретение и совершенствование этих «доказательств» составляет очень важную часть богословия. Поэтому естественно, что атеисты считают своей задачей опровержение всех этих мнимых доказательств божьего существования. Именно потому, что атеизм в борьбе с богословием в этом вопросе неизменно одерживал победу, богословы были вынуждены менять свои способы и приемы, тактически изворачиваться и хитрить, придумывать все новые «доказательства», чтобы спасти бога. Это понятно: ведь бог — центральная идея современных религий[3]; если сокрушить бога, то рушится и религия. В дальнейшем изложении мы займемся опровержением именно современных богословских «доказательств» бытия бога.

Таким образом, опровержение атеистами существования бога построено на разоблачении ошибок в богословских «доказательствах» бытия бога. Это вполне соответствует требованиям логики, которая учит, что обязанность доказательства всегда лежит на стороне, утверждающей какой-либо тезис, в данном случае бытие бога. Что же касается противоположной стороны — атеистов, то она отвергает бытие бога на том основании, что показывает ложность всех приведенных богословием доказательств его существования.

Богословские «доказательства» бытия бога

Наиболее разработанную систему «доказательств» бытия бога в современных условиях выдвигают идеологи католической церкви. Среди них выделяются своей активностью томисты, то есть католические философы, являющиеся последователями средневекового схоласта и мракобеса Фомы Аквинского (XIII век).

Неотомисты, то есть современные томисты, прежде всего пытаются восстановить в правах аргументацию самого Фомы Аквинского в пользу бытия бога.

Еще до «святого доктора» Фомы другой католический авторитет — Ансельм Кентерберийский выдвинул так называемое онтологическое «доказательство» бытия божия, по которому бог существует постольку, поскольку он мыслится как обладающий всеми признаками, в том числе и признаком существования.

Фома Аквинский отказался от Ансельмова доказательства. Возражая Ансельму, Фома писал: «Из понятия совершенства или блага, выше которого ничего не может быть мыслимо, следует существование его только для мира представлений, а не для самой действительности». В этом возражении Фома совершенно прав. И это особенно подчеркивают неотомисты, заявляя, что Фома — ученый богослов, который не страшится критиковать своих собратьев в главном вопросе — о бытии божием.

Вслед за Фомой современные томисты также отказываются от Ансельмова доказательства. В этом нет ничего удивительного. Еще Иммануил Кант остроумно и глубоко заметил, что от воображения о существовании 100 талеров человек не станет богаче и не ощутит их в кармане.

Так же как и «святой доктор», его современные последователи отвергают эмпирические доказательства бытия божия. Они утверждают, что бог не может быть объектом чувственного опыта, поскольку он дан лишь в сверхчувственном, то есть религиозном, опыте.

Наконец, неотомисты и сам непогрешимый папа римский — и Пий XII, и нынешний, Иоанн XXIII — отвергают позицию протестантских богословов, которые считают принципиально недопустимым доказывать бытие бога логическими средствами. Человек, который требует доказать бытие божие и сам занимается таким доказательством, по мнению протестантских богословов, лишен веры в бога. Бог, говорят протестантские пасторы, — предмет веры, а не размышления; веру незачем доказывать: она выше логического рассуждения. Поэтому сущность бога нельзя познать. Католические богословы объявляют все эти рассуждения протестантов фидеизмом. Ватикан в связи с этим даже издал официальное осуждение фидеизма, как еретической теории об отказе от использования рассудка для доказательства истинности проблем веры, и в том числе положения о существовании бога.

Как видим, неотомисты как бы апеллируют к здравому человеческому рассудку, силе и мощи разума, афишируя свой критицизм по отношению к слабым, с их точки зрения, доказательствам бытия божия. Вслед за Фомой они считают, что разум у человека от бога и, стало быть, он в состоянии доказать бытие своего создателя. Неотомисты шумно рекламируют свою систему «доказательств». На предстоящем Втором вселенском соборе католической церкви по этой проблеме состоится специальное обсуждение. Вопрос уже сейчас подготавливается в комиссиях. По каким же путям идут неотомисты, пытаясь доказать недоказуемое?

Путь первый — обновление космологического «доказательства». Это очень старый прием защитников религии. Еще древний философ Платон убеждал, что если все имеет причину, то таковую имеет и природа. Этой первопричиной, породившей природу, некому быть, кроме бога. Стало быть, он существует. Аристотель придал этому «доказательству» другую форму: если всякое тело получает движение от другого, то должна существовать конечная причина движения, это и есть неподвижный источник движения, бог.

Нетрудно обнаружить ошибочность вывода и в первом и во втором варианте «доказательства». Платон эксплуатировал принцип детерминизма и вступал с этим принципом в противоречие: все причинно, но только кроме бога. Само понятие первопричины противоречит детерминизму, поскольку она мыслится как беспричинная. У Аристотеля получалось, что первичным и основным является покой и он производит (?) движение. Но это противоречит очевидным фактам и непостижимо для рассудка.

Обновление этого «доказательства» неотомистами идет в основном по двум путям: эксплуатируются две пары категорий — возможность и действительность, случайность и необходимость. Делается это очень нехитро.

Прием первый: все действительное сначала существует как возможность; чтобы возможность превратилась в действительность, должна уже существовать некая действительность; это и есть бог. В этом рассуждении все безупречно до последнего вывода, который сделан совершенно произвольно, или, как говорят логики, без достаточного основания.

Прием второй: существование всех вещей случайно, оно не вытекает из сущности каждой вещи; мыслима лишь одна вещь, существование которой необходимо обусловлено ею же, — это бог; поскольку случайное предполагает существование необходимого, постольку бытие бога доказано. В этом «доказательстве» причудливо переплелись космологический и отвергнутый католиками онтологический способы «обоснования» бытия божия: бог мыслится как необходимая конечная причина и он существует постольку, поскольку он мыслится таковым. В таком «доказательстве» налицо две ошибки: во-первых, неверно, что лишь бог мыслим в качестве необходимой причины самого себя; еще Спиноза показал, что с большим успехом на это претендует сама природа; а во-вторых, из понятия необходимости вовсе не вытекает необходимость существования чего-либо, в том числе и бога.

Об этих новшествах неотомистов в «доказательствах» бытия божия следует заметить, что они не так уж новы. Первый прием очень похож на ход мысли у немецкого идеалиста Лейбница, который рассуждал так: поскольку каждое явление имеет условия своего бытия, то должно существовать нечто безусловное, являющееся условием бытия всех вещей; этим безусловным нечто и является бог. При этом остается совершенно необъясненным и необъяснимым, почему таким условием бытия всех вещей не следует считать природу, материю. Второй прием напоминает схему рассуждения другого немецкого идеалиста, Вольфа, который также спекулировал на категориях случайного и необходимого и мыслил бога как необходимую причину существования Вселенной. Вывод этот у него делался с явным нарушением закона достаточного основания. Да и в самом деле, почему надо считать, что бог — это причина существования Вселенной? Ведь это и силятся доказать богословы. Как же можно в качестве аргумента выставлять сам доказываемый тезис!?

Все попытки обновить космологическое доказательство бытия божия основываются и сейчас, как и прежде, на извращении принципа детерминизма и нарушении закона достаточного основания. В ответ современным богословам можно напомнить ядовитое замечание философа Шопенгауэра: принцип причинности не извозчик, его нельзя отпустить, раз ты его нанял! Что же касается нарушения закона достаточного основания современными богословами, то здесь можно выразить лишь соболезнование защитникам религии: вся религиозная идеология построена вопреки этому логическому закону, поэтому даже самые образованные церковники вынуждены в защите принципов религии нарушать этот закон мышления.

Путь второй в доказательстве бога — вывод от степени совершенства. Внешне он похож на онтологический способ доказательства бога Ансельма Кентерберийского; но только внешне, ход мысли здесь другой. Выдвигается тезис: причина не может дать больше, чем она содержит в себе. Поскольку все вещи несовершенны, постольку они не могут породить ничего совершенного. Но последнее все-таки существует. Следовательно, его источником может являться только бог. Этот вывод построен примерно так: законов в вещах нет, но поскольку они (законы) все же существуют, то они от бога. Примерно так же рассуждают не только неотомисты, но и современные баптисты, когда утверждают, что бог разлит в мире и присутствует во всем, что существует. Этот рецепт «доказательства» в свое время пытался использовать и такой авторитет русской православной церкви, как Александр Введенский. В публичной полемике с А. В. Луначарским он говорил, что не может несовершенное (обезьяна) породить совершенное (человека) и что творцом человека мог быть только бог. Раздраженный полемикой, он бросил реплику Луначарскому, что каждый лучше знает своих родителей: пусть Луначарский будет сыном обезьяны, а он, Введенский, происходит от бога. Луначарский ответил богослову: пусть будет так, но в этом случае путь от обезьяны до Луначарского — несомненный прогресс, а путь от бога до Введенского, увы, регресс… В этом ответе не только шутка, но и глубокая мысль: прогресс включает в себя возникновение новых качеств, и если прах и камень не рождают мысли, то природа в целом рождает высший свой цвет — мыслящий человеческий мозг…

Приведенный способ «доказательства» бытия бога может казаться убедительным лишь тому, кто стоит на метафизической концепции развития и не признает появления новых качеств в развитии природы. В этом «доказательстве» ошибочен самый первый, исходный тезис: неверно, что следствие не превосходит своей причины. Если бы это было справедливо, то не существовало бы никакого процесса развития. Понятно, что основанное на ложном исходном тезисе доказательство не может дать истинного вывода. Но, видимо, это обстоятельство не очень смущает богословов.

Третий путь обоснования бытия бога — телеологическое «доказательство». Оно, пожалуй, является самым древним. Трудно найти древнего идеалиста, у которого оно не встречалось бы в защите им религии. Сущность его состоит в следующем: в природе царит целесообразность, ее источником может быть только разумная сила, создающая мир и управляющая им, этой силой и является бог.

Против этого «доказательства» с большой силой убеждения выступали многие атеисты. Так, например, философ Эпикур писал: «Или бог хочет воспрепятствовать злу, но не может, или он может, но не хочет, или не может и не хочет, или он может и хочет. Если он хочет, не имея возможности, он бессилен. Если он может, но не хочет, он зол. Если он не может и не хочет, он бессилен и зол вместе, значит, он не бог. Если же он может и хочет, то откуда же зло и почему он ему не воспрепятствует?». Это кажется убедительным, поскольку зла и в природе достаточно, а в эксплуататорском обществе оно прямо-таки в избытке. Почему же тогда неотомисты взялись за восстановление столь истрепанного аргумента в пользу бога? Очевидно, дело заключается в том, что удар домарксистских атеистов по этому «доказательству» хотя и был сильным, но не был метким. В самом деле, атеисты прошлого старались показать, что в природе много нецелесообразного. Но сколько бы примеров нецелесообразности ни приводили атеисты, богословы всегда могли им противопоставить факты, говорящие об удивительно разумном, целесообразном, мастерском устройстве многих и многих предметов и природных явлений.

Указанием на примеры нецелесообразностей с этими фактами не справиться! За них и продолжают цепляться неотомисты, пытаясь спасти истлевшее от времени телеологическое «доказательство» божия бытия.

Марксистский атеизм переносит центр тяжести в опровержении этого «доказательства» на научное объяснение природы целесообразности и разумного устройства различных естественных явлений. Так, например, дарвинизм объясняет причину целесообразного устройства животных и растений действием биологического закона естественного отбора. Все явления в природе и обществе подчинены действию объективных законов; целесообразность, кажущаяся «разумность» и «мастерское устройство» явлений представляют собой всего лишь следствие этих законов, а вовсе не результат целесообразной деятельности какого-то высшего внеприродного существа.

Четвертый путь спасения бога — моральное «доказательство». К этому «доказательству» прибегают и некоторые католики, но с особенным усердием ныне рекламируют его так называемые бухманисты, то есть участники религиозного антикоммунистического движения, возглавленного «Организацией морального перевооружения». По имени ее лидера Ф. Бухмана участники движения именуются бухманистами. По мнению Ф. Бухмана, не кто иной, как сам бог является источником четырех моральных заповедей: абсолютной честности, абсолютной чистоты, абсолютной бескорыстности и абсолютной любви к ближнему. А поскольку эти заповеди существуют, постольку бог доказан. Это «доказательство» построено на предположении, что без бога нет морали. Если согласиться с этим утверждением, тогда надо прийти к выводу, что общество, состоящее из атеистов, не может существовать, поскольку оно было бы совершенно лишенным морали. Однако несомненным фактом является его существование в СССР и наличие в этом обществе высоких моральных принципов — морального кодекса строителя коммунизма. Ссылки бухманистов на божью мораль и их призывы к моральному перевооружению всего человечества на основе указанных четырех принципов являются ярким примером безграничного лицемерия богословствующих политиканов, призывающих к третьей мировой войне против безбожного коммунизма. Очевидно, совсем не случайно американская служба пропаганды взяла себе на службу организацию доктора Бухмана и распространяет ее религиозные антикоммунистические манифесты в миллионах экземпляров по всему свету.

На этом не заканчиваются попытки неотомистов обосновать бога. В наш век громадных достижений науки и техники католицизм с особенной энергией, по сравнению с другими направлениями церкви, пытается поставить науку на службу религии. Эта задача поставлена римским папой в качестве центральной перед «академией наук» в Ватикане. Выполняя ее, ученые богословы пытаются доказать бытие божие при помощи аргументов, заимствованных у современной науки. Вот так, например, для этой цели используется гипотеза о расширяющейся Вселенной, основанная на явлении красного смещения спектра. Путем математической интерполяции в прошлое делается умозрительный вывод о том, что 10 миллиардов лет тому назад все части видимой нам и теперь разбегающейся во все концы Вселенной находились в одной точке и представляли собой один первоатом. Он-то и был якобы создан творцом, а из взрыва этого атома образовалась Вселенная. Эту версию сотворения мира выдвинул католический астроном Леметр еще в 1927 году, а в 1951 году папа римский Пий XII повторял ее: «Дальние галактики разбегаются с большой быстротой, так что расстояние между ними через 1300 миллионов лет удваивается. Если этот процесс „расширения Вселенной“ обратить во времени назад, то надо прийти к результатам, что около 10 миллиардов лет тому назад общая туманность была сосредоточена на относительно малом пространстве и что мировое явление тогда имело свое начало».

Не говоря уже о том, что сама гипотеза расширяющейся Вселенной не дает никаких оснований для таких богословских выводов, поскольку доказана неоднородность распределения масс во Вселенной и анизотропность происходящих в ней процессов, заметим, что в последнее время сам эффект красного смещения получил иное объяснение, а именно с позиций гипотезы о влиянии полей тяготения на частоту колебаний светового луча. В этом случае отпадает сама гипотеза расширяющейся Вселенной. Другие приемы спекуляций на науке в целях доказательства бытия бога мы рассмотрим в специальной главе. Но как бы ни были разнообразны эти приемы, их ошибочность раскрывается логическим анализом, показывающим, что вывод в них достигается либо явным нарушением закона достаточного основания, либо порочным кругом в доказательстве, при котором доказываемый тезис незаметно используется как аргумент.

Закончим на этом с неотомистами.

Но ведь не одни католические богословы испытывают муки ада при попытках доказать бытие божие. Обратимся теперь к православию. Точку зрения православного священника Петрова мы уже приводили. На такой же позиции стоял митрополит Александр Введенский, когда он «доказывал» бытие божие в жарких диспутах с атеистом А. В. Луначарским. Богословские доводы Введенского были следующие: религиозное чувство верующего есть высшее доказательство бытия божия, однако лишь для верующего, поскольку только религиозный человек обладает этим чувством; если вы не верите в бога, то у вас нет этого чувства и для вас несущественно это доказательство; но бог существует независимо от того, обладает ли человек религиозным чувством или не обладает, поскольку от человека бог, естественно, зависеть не может.

Эти старые доводы православных богословов повторялись в проповедях и выступлениях митрополита Николая и других преподобных отцов. Встречаются они и у представителей современной англиканской церкви. Один из богословов последней, желая уколоть атеистов, придал этой аргументации такой комичный вид. «Атеист, — писал он, — похож на глухого, который возмущен музыкой потому, что его жена сбежала с музыкантом».

Богословская аргументация бытия бога со ссылкой на свидетельство так называемого религиозного чувства именуется психологическим «доказательством». Иногда его считают разновидностью онтологического доказательства. И в том и в другом вывод о боге делается исходя из содержания сознания: в психологическом «доказательстве» — из религиозного чувства бога, в онтологическом — из понятия о совершенном существе. Методология «доказательства» в обоих способах субъективно-идеалистическая: от сознания человека к бытию некоей внемировой реальности. Но нетрудно заметить, что если мы останемся на строгих позициях субъективного идеализма, то обнаружится полная невозможность решить спор глухого атеиста с неглухим верующим не только на тему «Есть ли бог», но и на тему «Есть ли звуки». Ведь в таком случае у спорящих не будет никакого общего для них объективного критерия для решения вопроса.

Возможно, верующий при этом довольно улыбнется и заметит: «Ну, вот и дошли, звуки-то ведь все-таки существуют, следовательно…»

Поэтому надо заняться опровержением психологического «доказательства» детальнее. Анализ показывает, что оно ошибочно в двух направлениях. Во-первых, оно логически ошибочно, поскольку непременным условием наличия религиозного чувства оно предполагает обязательную религиозность человека. Получается явный круг в доказательстве: чтобы доказать бога, надо его почувствовать, а чтобы почувствовать, надо прежде верить в него. Разве это доказательство? Во-вторых, — и это главное — никакого специфически религиозного чувства у верующих нет. Его нет даже у самого «непогрешимого» — папы римского. У всех людей чувства человеческие. Ни один из верующих не обладает никаким особым органом чувств для восприятия бога. Ссылки на интуицию и на состояние религиозного экстаза не являются каким-либо основанием для утверждения реальности бога. В противном случае галлюцинации пришлось бы считать реальностью. Религиозно окрашенные эмоции появляются у человека под влиянием религиозной идеологии и, особенно, под влиянием культовых действий. Нетрудно понять, что эти эмоции вызывает священник или просто сам процесс богослужения или молитвы, а вовсе не господь бог. Таким образом, психологическое «доказательство» ни в какой подновленной форме не является убедительным. Оно столь же ошибочно, как и предыдущие.

Наконец, всесильным «доказательством» бытия божия богословы всех направлений считали и считают различные религиозные чудеса. Чудес описано в богословской литературе великое множество. Причем, чем дальше в старину, тем больше чудес. Все чудеса совершаются непременно в нарушение законов природы. Главным чудом христианской религии утверждается пребывание бога среди людей на земле. Все описанные богословами чудеса якобы подкреплены показаниями свидетелей. Но вот странным является одно обстоятельство: ни одно религиозное чудо не оставило каких-либо вещественных, объективных свидетельств того, что оно происходило. Богословам ничего другого не остается, как объявить это обстоятельство также чудесным. Обращение церкви всех религиозных направлений к чуду как свидетельству провидения господня и, стало быть, доказательству его бытия является верным показателем того, что религия пытается эксплуатировать темноту и невежество народных масс и закрепляет это невежество.

И последнее. «Кто живет добродетельно, — пишут преподобные отцы православной церкви в рукописи „Вопросы религии“, имевшей недавно хождение в церквах Ленинграда, — того почти нет надобности убеждать в бытии бога». Этот довод, заимствованный у Кальвина и столь характерный для современного протестантства (православные отцы добавили в него лишь смягчающее словечко «почти»), понадобился современной церкви для того, чтобы протащить контрабандой жалкую и грязную мыслишку: атеисты-де и люди, требующие доказать бытие бога, живут жизнью неправедной… Это рассуждение богословов является не просто попыткой прикрыть шаткость всех «доказательств» бытия божия, а звучит вызовом нашему обществу — обществу атеистов. На этот вызов мы не можем не ответить усилением культурнопросветительской и атеистической работы среди масс. Наш народ с полным и веским основанием смотрит на церковников всех мастей как на тунеядцев, в среде которых нередко процветает моральная нечистоплотность и укоренилось сребролюбие и стяжательство с помощью имени господня. Так что лучше было бы православным богословам не поднимать вопроса о добродетельной жизни и не собираться в моральный поход против народа-атеиста. Будут добиты они в этом походе, и добиты идейно и морально. Время это близится. Но победа над религией требует усилий.

Так обстоит дело с современными попытками «доказать» бытие божие. Конечный результат всех этих попыток сформулировал еще Козьма Прутков: недоказуемое доказать невозможно.

Зато история науки и культуры является убедительным доказательством правоты атеистов.

На протяжении курса лекций мы в деталях выясним социальную роль христианства, ислама, займемся рассмотрением религиозной морали и ее роли в истории, остановимся особо на вековой борьбе религии и церкви против науки и просвещения, посмотрим на социальную роль сектантства, наконец, специально проанализируем особо жизненный для нас вопрос о реакционной роли религии в условиях социализма.

Не предваряя всех этих проблем, в первой лекции мы коснемся лишь самых общих положений научного атеизма о социальной роли всякой религии.

Роль первобытной религии

Начнем, прежде всего, с выяснения роли первобытной религии. Шаман совершает ритуальный обряд накануне охоты. Он заклинает духов о помощи и пронзает копьем изображение животного на песке. Это должно помочь охоте. Но помогал ли его обряд охоте? У людей того времени не было никаких сомнений на этот счет: помогал. Ну, а как в действительности? Разве не ясно, что никакой связи между действиями колдуна и процессом охоты не существует!

Уверенность людей в успехе охоты, строгая согласованность их действий во время охоты, преодоление страха перед хищниками — все это подготавливалось коллективными репетициями в виде магических обрядов и имело, конечно, большое значение в жизни первобытных людей. Но решающей силой в сплочении коллектива являлась отнюдь не религия, а производственный опыт, традиции, мораль первобытной общины.

Однако сразу же выступает и другая, без сомнения, более важная сторона первобытной религии. Рожденная бессилием, она закрепляла это бессилие, направляла усилия людей по ложному пути, забирала время и труд и тем тормозила развитие производства и сознания. Эту сторону дела отмечает Ф. Энгельс: «Эти различные ложные представления о природе, о существе самого человека, о духах, волшебных силах и так далее имеют по большей части лишь отрицательно-экономическую основу; низкое экономическое развитие предысторического периода имело в качестве своего дополнения, а порой даже в качестве условия и даже в качестве причины, ложные представления о природе». С переходом к классовому строю происходят большие перемены и в корнях религии, и в ее содержании, и в ее роли.

Усиление реакционной роли религии

С появлением имущественного неравенства еще в доклассовом обществе реакционная роль религии резко возросла. Религия стала служить племенной знати и военачальникам в качестве орудия духовной власти над соплеменниками. Вожди и жрецы объявлялись обладателями сверхъестественной власти. Якобы сами духи и боги требуют подчинения им. Система запретов, или табу, человеческие жертвоприношения, магические обряды, религиозные союзы — все это уже в древнейшие времена служило источником власти и богатства аристократов, вождей и жрецов.

«Религиозное убожество, — писал К. Маркс, — есть в одно и то же время выражение действительного убожества и протест против этого действительного убожества»[4]. Да, религия — выражение нищеты угнетенных. Это подтверждается историей возникновения христианства, ислама, буддизма. Она есть и протест против нищеты. Но какой это протест? К. Маркс дает яркий и точный ответ: «Религия — это вздох угнетенной твари, сердце бессердечного мира, подобно тому как она — дух бездушных порядков»[5]. Это протест поверженного, который не в силах подняться; это смиренный, рабий протест, наделенный подчас фанатизмом, но всегда лишенный силы. Так, например, христианство, которое было создано рабами, первоначально имело в себе немало демократических тенденций. Но могла ли идеология, призывающая уповать на приход мессии, помочь борьбе рабов против своих господ? Она лишь разлагала ряды борцов против рабства.

Религия — призрачное солнце

Сторонники религии и рядовые верующие говорят о том удовлетворении, которое им приносит религия. Оставим в стороне «удовлетворение» в денежной форме, которое церковь дает служителям культа. Это частное дело в отношениях между верующими и церковниками. Не будем в него вмешиваться. Но как быть с чувствами благолепия, умиротворенности, экстаза, благостной надежды, которые пробуждают религия и церковь? Чувства эти действительны, но смысл их обманчив. «Религия есть лишь иллюзорное солнце, движущееся вокруг человека до тех пор, пока он не начинает двигаться вокруг себя самого»[6], — заметил Маркс. Это солнце не светит верующему, а создает мираж, который не только обманчив, призрачен, но и вреден; он, как густой туман, застилает и глаза, и чувства, и разум.

Для эксплуататорских классов религия имеет еще и другой смысл. Она — «опиум народа» (Маркс), «род духовной сивухи» (Ленин), средство духовного порабощения масс, способ подавления их политической активности, отдушина для измученных, «объяснение» их страданий, источник мнимого удовлетворения, иллюзия счастья. Религия — это цветы, которыми щедро украшены цепи социального рабства. Чтобы порвать цепи, надо смять цветы. Религиозный человек не сразу решается на такой «кощунственный» акт.

Играли ли религия и церковь когда-либо хоть некоторую прогрессивную роль? От этого вопроса нельзя отмахнуться, заявив: «Не играли, никогда, ни в чем». Вопрос этот сложнее, чем кажется. Разберемся в нем. Во-первых, в интересах научной строгости частенько требуется разграничивать роль религии и роль церкви. Не всегда и не во всем они совпадают. Так, например, религия всегда враждебна просвещению, но тем не менее проникновение христианства на Русь сопровождалось появлением и широким распространением византийской культуры. Православная церковь в России способствовала формированию централизованного государства. Это также момент положительный. Современная православная церковь в СССР принимает деятельное участие в борьбе за мир, хотя это и не вытекает из самой религиозной идеологии. Примеры эти можно было бы умножить. Во-вторых, надо указать также и на роль самой религии в виде ересей, в которых часто в религиозной форме выражался протест масс против угнетателей и господствующей церкви. Таковы почти все еретические движения средневековья.

Религия никогда не была прогрессивной

Однако заметим, как и в первом случае, когда речь шла об относительно прогрессивной роли церкви в отдельные периоды, так и во втором случае, когда отмечается народный характер многих религиозно-еретических движений, нельзя говорить о какой бы то ни было прогрессивной роли религии. Не религия и не церковь привели к образованию централизованного государства Российского, а экономические и политические причины, общественные потребности, хотя церковь и содействовала централизации Руси.

Никогда еще не случалось в истории, чтобы прогрессивные социальные цели вытекали из самой религиозной идеологии. Не коммунизм, а социальное и духовное убожество вытекает из так называемых «коммунистических» принципов раннего христианства, которые возрождаются современной церковью из тактических соображений. Что же касается религиозно-еретических движений народных масс, то совершенно очевидно, что не религия, а экономика была их побудительной причиной, нестерпимый гнет феодалов и бесконечные поборы церквей и монастырей, и бедой для народа являлось, что знаменем его борьбы становилась религиозная ересь. Она могла сообщить самому движению лишь фанатизм, но не стойкость, не революционный характер и всегда уводила массы от подлинных целей борьбы.

Религия — опиум

Обобщая все сказанное относительно роли религии и церкви в истории, мы вновь возвращаемся к лаконичной и полной глубокомыслия формуле К. Маркса — «Религия есть опиум народа». Развивая принципы научного атеизма, В. И. Ленин раскрыл эту формулу К. Маркса. Он писал: «Все и всякие угнетающие классы нуждаются для охраны своего господства в двух социальных функциях: в функции палача и в функции попа. Палач должен подавлять протест и возмущение угнетенных. Поп должен утешать угнетенных, рисовать им перспективы (это особенно удобно делать без ручательства за „осуществимость“ таких перспектив…) смягчения бедствий и жертв при сохранении классового господства, а тем самым примирять их с этим господством, отваживать их от революционных действий, подрывать их революционное настроение, разрушать их революционную решимость»[7].

Атеизм

«Атеизм» дословно означает «отрицание религии» и происходит от греческих слов «а» — отрицательная приставка — и «теос» — «бог». Но раскрытием значения слова ограничиваться нельзя. Атеизм — это идеологическое явление, враждебное всем формам религии и всем разновидностям церкви, боевое, воинствующее. Атеизм выступает как часть, притом очень важная, философских взглядов того или иного мыслителя. Поэтому естественно, что история атеизма вплетается в общую историю философии, историю борьбы материализма с идеализмом.

Атеисты в большинстве своем придерживаются материалистических взглядов, то есть считают мир материальным, а сознание человека считают вторичным. Материалистами были древние атеисты Ксенофан, Демокрит, Эпикур и Лукреций. Просветители нового времени Поль Гольбах, А. Н. Радищев и Людвиг Фейербах были также яркими материалистами и атеистами. Сторонники религии, священники, если они занимаются философией, как, например, епископ Беркли и другие, обычно принадлежат к лагерю идеалистов, то есть философов, считающих духовное начало первичным, а материю вторичной. Следует, однако, заметить, что в сложной борьбе атеистов со сторонниками религии встречались и такие непоследовательные атеисты, которые придерживались позиций идеализма.

Древние атеисты

Атеистов было много в глубокой древности, задолго до капитализма. Еще философы Древней Греции Фалес, Анаксимен, Гераклит, Демокрит, Эпикур боролись против религии. Эпикур, например, пытался представить дело так, что боги, хотя и существуют, но очень далеко от Земли, в так называемых интермундиях, то есть в межмировом пространстве, и в дела земные никогда не вмешиваются. Поэтому люди должны вести себя так, как если бы не было никаких богов. Многие древние атеисты шли дальше, чем Эпикур, и совсем отвергали богов. Так, например, Ксенофан утверждал, что если бы быки, львы или кони могли измыслить себе бога, то каждая порода животных имела бы бога своей породы — в виде быка, льва и т. д. И Ксенофан, по сути дела, прав: ведь религии разных народов рисуют своих богов по образу и подобию людей. Негры полагают, что боги чернокожи, а дьяволы — белые, у китайцев боги желтолицы и с косым разрезом глаз…

Буржуазный атеизм

Дальнейшее развитие получает атеизм в период зарождения капитализма. Это естественно, ведь именно в период мануфактур и с возникновением системы машинного производства испытывают мощный толчок точные науки, а среди них особенно механика — земная и небесная, то есть астрономия. На успехи точных наук и опирался буржуазный атеизм. Яркий и бесстрашный атеист XVII века в Голландии Бенедикт Спиноза богом называл природу. А что касается «священных» книг, в частности Библии, то она, писал он, вовсе не божественное, а человеческое произведение. Спиноза даже указывал возможных авторов отдельных кусков Библии, вскрыл противоречивое содержание библейских книг и тем положил начало ее научной критике.

Очень зло высмеивал разговор проповедника с верующим французский просветитель Вольтер. Он писал, что в этом случае получается такая картина: говорящий не понимает того, что он говорит, а слушающий делает вид, что понимает его. Французский атеист XVIII века Гольбах называл христианство не иначе, как «священная зараза». Необычайно остро высмеивал он смысл «слова божия». Вот, к примеру, его рассуждение о боге из «Карманного богословия»: «Бог — синоним духовенства или, если угодно, управляющий делами богословия, старший приказчик духовенства, уполномоченный по снабжению святого воинства. Слово божие есть слово священников; царство божие — покойницкая духовенства; воля божья — воля священнослужителей. Оскорбить бога — значит оскорбить духовенство. Когда говорят, что бог гневается, это значит, что у священника печень не в порядке. Если на место слова бог поставить слово священник, богословие станет одной из самых несложных наук. Отсюда следует, что на свете нет истинных безбожников, ибо кто, находясь в здравом уме, станет отрицать существование духовенства? Оно слишком хорошо дает себя чувствовать». «Долой разум! — вот основа религии», — часто говорил он. Немецкий атеист Людвиг Фейербах своей книгой «Сущность христианства» произвел целый переворот в духовной жизни Германии, помог юноше Энгельсу порвать с религией и ускорил переход молодого Маркса на позиции материализма. Критика Фейербахом христианства и религии вообще была вершиной буржуазного атеизма на Западе.

Крупный вклад в развитие атеизма внесли философы России. И Радищев, и Белинский, и Чернышевский, и Добролюбов, в отличие от Спинозы или Фейербаха, непосредственно связывали критику религии и церкви с разоблачением рабства и деспотизма. Русский атеизм в своей демократической направленности пошел значительно далее буржуазного атеизма на Западе.

Марксистско-ленинский атеизм

Марксистско-ленинский атеизм представляет собою дальнейшее развитие всех достижений атеизма предшествовавшей поры, в том числе и атеизма буржуазных мыслителей. Однако марксистский атеизм является качественно новым и отличается от старого атеизма рядом существенных черт. Вот главнейшие из них. Во-первых, старый атеизм лишь догадывался о гносеологических корнях религии и был совершенно бессилен понять социальные корни религии и церкви. Марксистский атеизм дал глубоко научный анализ этих корней религии и впервые раскрыл ее социальные корни, указав на главенствующее значение последних. Марксистский атеизм впервые поставил и решил вопрос об историческом развитии корней религии, из которых она вырастает и на которых держится.

Во-вторых, старый атеизм не был способен научно рассмотреть вопрос о развитии и социальной роли религии и церкви. Он подходил к религии как к самостоятельной духовной области, не был в состоянии связать религию и церковь ни с экономическим развитием общества, ни с классами и их борьбой. Только марксистский атеизм впервые рассмотрел религию и церковь как элементы надстройки над экономическим базисом общества и указал на классовое содержание той роли, которую религия и церковь выполняли в истории в качестве духовного оружия эксплуататоров.

Наконец, в-третьих, старый атеизм был просветительским. Это и достоинство и недостаток. Борясь за просвещение, он отстаивал науку и содействовал духовному освобождению масс. Однако борьба за просвещение, не подчиненная борьбе за социальное освобождение трудящихся, не может достигнуть цели. В этом и состоял крупнейший недостаток прежнего атеизма. Его представители не понимали, что одной лишь силой просвещения религию и церковь нельзя уничтожить до тех пор, пока живы и действуют их социальные корни. Марксистский атеизм революционный и воинствующий. Он впервые указал действительный, реальный путь уничтожения религии. Это ликвидация социального неравенства, эксплуатации, экономической стихии, политического гнета и войн. Только после полного уничтожения всех социальных явлений, рождающих и оживляющих религиозный дурман в головах и сердцах людей, религия может быть и обязательно будет повержена силой просвещения, а религиозный туман будет окончательно развеян наступлением науки и культуры. Время это уже близится. Социализм уже окончательно ликвидировал социальные корни религии. Коммунизм не будет знать никакой религии. Она будет сдана в музей истории вместе с нищетой, социальной рознью и войнами.

Однако пока религия еще очень и очень сильна, и не только за пределами нашей страны, в буржуазном мире, но и в социалистических странах и в СССР, хотя здесь она превратилась в пережиток прошлого и существует по традиции.

С необыкновенной злобой порою высказываются церковники в буржуазных странах об идеалах социализма и коммунизма, о жизни и успехах советских людей. Как и десятки веков назад продолжают они свою неукротимую войну против разума, просвещения и науки.

Одни из них воюют с открытым забралом и не скрывают своей трогательной привязанности к отжившему свой век капитализму, другие вынуждены менять тактику и лавировать. Массовое бегство паствы из «святого» лона церкви не только в социалистических странах, но и в буржуазных — знамение времени. Мир переживает эпоху глубокого кризиса капитализма и перехода к социализму и коммунизму. Социализм превращается в решающую силу современности. В эту эпоху наступает прозрение масс, пелена густого религиозного тумана спадает с их глаз. На новых веяниях этой эпохи пытается спекулировать современная церковь. Не так давно спокойствие религиозной Англии смутила книга настоятеля Кентерберийского собора Хьюлетта Джонсона «Христиане и коммунизм», в которой доказывалась общность идеалов коммунизма и христианской церкви.

«Мертвый хватает живого»: в соседней с Англией Франции беглец из компартии Жорж Сож принял сан священника, изогнул католический крест в свастику и стал освящать именем господа фашистский военный мятеж в Алжире. А религиозный лидер «Организации морального перевооружения» Фрэнк Бухман, посоветовавшись с богом, в своем «Манифесте» — «Идеология и сосуществование» объявил начавшейся третью мировую войну и призвал вести ее против мирового коммунизма со всем ожесточением… вплоть до победы на том свете!

Как объяснить все эти факты? Откуда у церкви эта лютая злоба одних против коммунизма и демократии и тактические «перевороты», реверансы других? Может быть, правда, что в некоторых странах религия и церковь повернули к коммунизму? И почему на проповеди евангельского христианина Билли Грэхэма в США и в других странах стекаются десятки тысяч людей? Почему так живуча религия, в чем состоит ее реакционная роль в обществе при социализме? На все эти и другие жгучие вопросы дает научный ответ марксистско-ленинский атеизм.

Научный атеизм имеет своей задачей борьбу с религией и церковью; он раскрывает сущность, земное содержание и корни религии, показывает ее возникновение, развитие и различные формы, объясняет подлинную глубоко реакционную роль религии в истории и вооружает на непримиримую борьбу с религией.

Каждый шаг в осуществлении выработанной партией программы коммунистического строительства будет неизбежно сопровождаться дальнейшим отходом трудящихся от религии вплоть до полного и окончательного преодоления религиозных пережитков. Полное торжество атеизма неизбежно, ибо к этому ведет сама жизнь, практика строительства коммунизма. Создание материально-технической базы коммунистического общества, достижение самого высокого жизненного уровня по сравнению с любой страной капитализма, бурное развитие науки и культуры, всестороннее развитие личности, торжество в человеческих отношениях высоких принципов морального кодекса строителей коммунизма — все это работает на атеизм. Программа построения коммунизма есть план создания общества, где все люди будут полностью и навсегда избавлены от религиозной повязки на глазах, от сковывающей волю человека надежды на милость несуществующего бога. Не милость, а сила нужна строителям коммунизма.

Программа Коммунистической партии Советского Союза — могучее оружие коммунистического воспитания трудящихся. Она неиссякаемый источник оптимизма, радости, уверенности в силах человека, освобожденного от социального гнета, строящего коммунистическое общество. Каждое ее положение основано на гранитном фундаменте марксистско-ленинской науки, непримиримой с предрассудками и суевериями, с пустыми мечтами о несуществующем небесном благополучии. Ее содержание от начала и до конца атеистично.

Изучение широкими массами нашего народа принципов научного атеизма, воспитание молодого поколения в духе марксистского мировоззрения и коммунистической морали служат построению коммунизма — общества атеистов. Так научный атеизм выступает как боевое идейное оружие строителей коммунизма.

Богословские «теории» происхождения религии

Вполне естественно слово о происхождении религии первым предоставить богословам. Они, как говорится, «ближе к богу». Священнослужители проповедуют своим прихожанам богооткровенность религии. С их точки зрения, религия дана людям самим богом в момент сотворения им первого человека.

Они всячески доказывают, что уже в самой глубокой древности люди веровали в единого бога. Создателями одной из таких «теорий» были католические богословы В. Шмидт и В. Копперс. Ловко подтасовывая факты, они утверждали, что уже у первобытных народов было четкое представление о едином боге. Им возражали: позвольте, о каком едином боге может быть речь? Ведь известно, что народы, в силу целого ряда причин отставшие в своем развитии, верят во многих богов, причем каждое племя верит в своих богов. Однако, «ничтоже сумняшеся», богословы продолжают доказывать, что первоначально эти народы верили все же в единого бога, напоминающего библейского Саваофа, а затем впали в заблуждение и придумали себе ложных богов.

Православные богословы о первоначальной вере

Интересно отметить, что русская православная церковь, считающая себя заклятым врагом католицизма, в вопросе о возникновении религии придерживается той же самой теории изначальности, вечности религии. Вот одно из высказываний современных православных богословов о происхождении религии: «Человек, по свидетельству откровения, обладал вначале способностью к непосредственному богопознанию и властью над тварным миром. Духовная катастрофа (грехопадение) изменила его естество и роковым образом повлияла на отношения человека к богу; между небом и землей легла пропасть. Природа стала для человека враждебной силой, с которой он принужден был вести борьбу не на жизнь, а на смерть. Следствием грехопадения явилась духовная смерть, прекращение богообщения. Жажда этого богообщения продолжала, однако, жить в падшем человечестве. Религия пыталась связывать то, что было разорвано грехом.

В сознании древних людей, как следствие первоначального откровения, была еще вера в единого творца мира. Но постепенно, с ростом греховности, эта вера у многих народов стала исчезать, заменяясь поклонением силам природы, что вело к еще большему моральному падению (Римл., I, 21 и след.)»[8]. В курсах лекций, которые читаются в духовных семинариях и академиях по «Основному богословию», также утверждается, что «первоначальной религией был монотеизм (единобожие), полученный человеком в первобытном, невинном состоянии, а затем этот монотеизм затемнялся и деградировал в политеизм (многобожие)».

А в «Полном православном богословском энциклопедическом словаре» прямо говорится, что «религия есть искони присущая человеку потребность общения с богом» и что, «явившись на земле вместе с человеком как существом богоподобным, (она) имела в жизни его исключительное значение». Отсюда ясно, что богословы не решают вопроса о происхождении религии, а запутывают его.

Если же мы обратимся к данным по истории человечества, которые кропотливо собрали ученые, то оказывается, что религия вовсе не дар божий, что был длительный период в истории человеческого общества, когда люди не верили ни в каких богов. Оказывается, религия возникла в определенных исторических условиях. Она не свалилась с неба как дар божий, а возникла естественным путем в глубокой древности. Существующие в настоящее время религии представляют собой лишь дальнейшее развитие и усложнение первобытной религии.

Экскурсия на 1 миллион лет назад

Итак, богословы, отстаивая вечность религии, утверждают ее изначальность, ее «богоданность». Ученые же, опираясь на многочисленные факты, на строго проверенные исследования, отвергают эти утверждения, как антинаучные. Для того чтобы разобраться в этом споре между богословами и учеными, нам придется совершить мысленную экскурсию приблизительно на миллион лет назад. Примерно в это время (а не 7,5 тысячи лет, как утверждают богословы) из царства животных в процессе трудовой деятельности выделился человек.

Питекантроп

Первым существом, рука которого создала самое примитивное орудие труда, был питекантроп (обезьяночеловек). Его костные останки были найдены голландским ученым Эженом Дюбуа в 1891–1892 годах на острове Ява в окрестностях реки Соло.

Питекантроп еще очень напоминал человекообразную обезьяну: его голова низко опущена и наклонена вперед, лицо грубо, с небольшим широким носом, далеко вперед выступает челюстной отдел, низкий лоб сильно скошен назад. Но питекантропы уже далеко ушли в своем развитии от человекообразных обезьян. У них был значительно более сильно развит мозг. Если мозг человекообразной обезьяны занимает объем приблизительно 400–500 см³, то мозг питекантропа занимал объем 800–1000 см³.

Но дело не только в этом. Самое главное то, что питекантроп уже трудился. В тех же самых слоях, в которых были найдены его костные останки, ученые обнаружили простейшие орудия из камня. На стоянках питекантропа не обнаружено никаких следов от костра. По-видимому, на этой стадии первобытные люди еще не умели использовать огонь. Основным занятием питекантропов было собирание плодов, съедобных корней и охота на мелких животных. Как установили ученые, питекантропы жили приблизительно 900 тысяч лет назад.

Синантроп

Следующей ступенью в развитии древнего человека был синантроп («сина» — «Китай», «антропос» — «человек»), «китайский человек», который жил около 500 тысяч лет назад. Его останки были найдены во время раскопок в 1927–1937 годах близ Пекина. По своему развитию синантроп стоял хотя и не намного выше питекантропа (у него почти также скошен и мал лоб), но объем мозга у него уже составляет около 1200 см³ (мозг современного человека занимает в среднем 1400 см³).

О жизни синантропов нам известно уже значительно больше. Жили они коллективами в 30–40 человек, изготовляли орудия труда из кварцита и песчаника, знали огонь. Синантропы не умели еще добывать его сами, а использовали лесные и степные пожары, извержения вулканов, удары молний в деревья. О том, что они не могли добывать огонь сами, свидетельствует большой слой золы от костров, достигающий иногда шести метров. Это значит, что костры горели непрерывно, в течение сотен и тысяч лет. Использование огня было важным шагом в развитии человечества.

Человек на этой стадии стал более силен. Если на стоянках питекантропов мы не находим костей крупных животных, то здесь эти кости представлены в изобилии. Интересно, что на стадии синантропа мы встречаем и первое изделие. Археологами найдены чаши, изготовленные из черепов антилоп. Рога были обломаны и их остатки вместе с выпуклостью черепа составляли как бы треножник, на котором покоилась чаша.

Таким образом, наука не так уж мало знает о людях этой эпохи. Известно, в какое время они жили, на каких животных охотились, какие использовали орудия труда, когда начали использовать огонь… Известно даже, когда и где была изготовлена первая чаша. Но самые тщательные исследования не дают никаких данных о том, что в это время уже существовали какие-либо религиозные верования. Вполне определенно можно сказать, что период существования питекантропов и синантропов — это безрелигиозный период в истории человеческого общества, религии в это время еще не было.

Неандертальцы

Мы рассмотрели две ступеньки огромнейшей лестницы, по которой медленно, тысячелетиями поднимался человек, выделяясь из царства животных. На стадиях питекантропа и синантропа, как установлено путем тщательнейших археологических раскопок, религии еще не было. Следующей важной ступенью в развитии человека был неандерталец. В 1856 году в долине Неандерталь (Германия) археологи обнаружили останки древнего человека, который жил приблизительно 100–50 тысяч лет назад. По названию долины, где впервые были найдены останки этого человека, ученые назвали его неандертальцем. Раскопки последующих лет показали, что область обитания неандертальцев была очень обширной. Остатки их поселений были обнаружены на территориях Франции, Бельгии, Хорватии, Англии, Чехословакии, Испании, Палестины, Советского Союза, Африки, на острове Ява.

Жили неандертальцы небольшими ордами, совместно охотились, добыча была общим достоянием. Из камня неандертальцы изготовляли ручные ударники и рубила, ножи, примитивные сверла. Очень распространенным оружием у неандертальцев были суковатые деревянные дубины и копья. Наконечники копий для твердости они обжигали на огне.

Чрезвычайно разнообразны были у неандертальцев способы охоты. Слабое оружие заставляло их прибегать к различным уловкам и охотничьим хитростям, приспосабливаться к повадкам и привычкам животных.

Европейских неандертальцев очень часто в научной литературе называют «охотниками на пещерных медведей». Они подстерегали зверей на узких скалистых тропинках или на крутых скалах над входами в пещеры, где жили медведи, и забрасывали зверей сверху большими камнями.

К другой охотничьей хитрости прибегали неандертальцы, жившие в гроте Тешик-Таш (Узбекистан). Они охотились на горных козлов — кииков. Это очень осторожные, пугливые и в то же время быстроногие животные. Неандертальцы загоняли горных козлов на скалистые утесы, между которыми были широкие и глубокие расселины. Только сильные животные могли перескочить через них, слабые же падали в пропасть и разбивались. Неандертальцы, стоявшие внизу, разделывали туши погибших животных и уносили добычу.

Неандертальцы, жившие когда-то неподалеку от Тау-баха, близ Веймара (Германия), охотились на древних слонов и носорогов. Ясно, что с помощью камней, деревянных копий и палиц они не смогли бы справиться с такими сильными животными. И здесь дело не обходилось без охотничьих хитростей. Охотники использовали ямы, которые маскировали травой и ветками. Попавшихся в эти ловушки животных добивали ударами камней.

Неандертальские захоронения

Мы так подробно остановились на жизни неандертальцев потому, что по вопросу о их религиозности среди ученых длительное время ведутся споры. Одни считают неандертальцев уже религиозными людьми, другие относят их к стадии безрелигиозного состояния человечества. Что же послужило причиной этих споров?

В 1908 году на территории Франции близ Ле Мустье в районе реки Везеры было обнаружено неандертальское погребение. Ученые, которые изучали погребение, установили, что неандертальский юноша лет 16–18 был не просто брошен своими сородичами, а погребен. Он был положен в неглубокую яму на бок, голова его лежала на правом локте, другая рука была вытянута вперед; около головы лежало несколько больших кусков кремня, вокруг тела были найдены каменные орудия труда. Ученые обнаружили в могиле обожженные на огне кости зверей, по-видимому, сородичи позаботились и о пище для покойного. На основании этих находок некоторые ученые пришли к выводу, что у неандертальцев уже появилась вера в загробную жизнь.

Другие ученые считают, что эти погребения еще ничего не говорят о религиозности неандертальцев. С их точки зрения, эти погребения могли быть простой заботой сородичей об умерших или стремлением избавиться от гниющего трупа. К тому же трудно предположить, что у неандертальцев могли возникнуть такие сложные представления, как представления о душе, загробной жизни. Подобные представления возникают значительно позже. Первые же религиозные идеи должны были быть более простыми. И в этом возражении большая доля правды, так как самые тщательные раскопки целого ряда других поселений неандертальцев не дают каких-либо материалов для доказательства их религиозности.

Попытаемся разобраться в этом споре. Археологические раскопки, проведенные в последние десятилетия в Центральной и Юго-Восточной Европе, в Палестине, Крыму, Узбекистане, на Яве и в других местах заставили многих ученых оставить прежнюю точку зрения о единстве группы неандертальцев. Ученые обнаружили на некоторых костных останках неандертальцев признаки, характерные для человека более поздних исторических эпох. По всей вероятности, различные условия жизни неандертальцев обусловили появление многочисленных групп, которые отличались друг от друга не только способами трудовой деятельности, но и уровнем духовной культуры.

Понятно, что одни из этих групп могли иметь религиозные представления, другие нет. Возникновение религиозных верований — это не какой-то мгновенный акт «озарения» души первобытного человека, как твердят об этом богословы. Человечеству понадобился тысячелетний путь развития, прежде чем между его сознанием и окружающим миром встала пелена религиозных иллюзий. Вооруженный примитивными каменными орудиями труда, древний человек вступил в борьбу со стихийными силами природы. В процессе этой борьбы выковывалось его сознание. Но на пути преобразования мира древнего человека ждали не только победы, часто он терпел и поражения. В борьбе со стихийными силами природы человеку постоянно приходилось чувствовать и свою слабость, обусловленную примитивностью используемых им орудий труда. В результате довольно-таки частых поражений в борьбе с природой на живом древе человеческого познания и возникает пустоцвет — религия. Процесс этот занимает десятки, а может и сотни тысяч лет, он не одновременен у различных групп древних людей.

Археологические данные дают нам все основания утверждать, что на стадии существования питекантропа и синантропа человечество не знало религии. Но тот же археологический материал не позволяет нам сделать столь же однозначного вывода для неандертальской фазы развития древнего человека. Поэтому утверждение о том, что «неандертальцы знали религию», также односторонне и неправильно, как и утверждение, что «неандертальцы не знали религии».

На стадии развития неандертальца мы встречаемся с той сложной ситуацией, когда в силу ряда конкретных исторических причин (различия условий жизни, способов трудовой деятельности, различного уровня духовной культуры) одновременно существуют группы древних людей, остающихся еще безрелигиозными, и группы, у которых появляются смутные зачатки религиозных верований.

Другие археологические данные

Этот вывод подтверждается имеющимся археологическим материалом. Самые тщательные раскопки ряда стоянок неандертальцев не дают никаких данных для заключения об их религиозности. В то же время исследование других стоянок может дать свидетельства о религиозности их обитателей. Мы уже упоминали о погребении неандертальского юноши в Ле Мустье. В 1938 году советский археолог А. П. Окладников в гроте Тешик-Таш обнаружил довольно-таки хорошо сохранившееся погребение неандертальского мальчика. Кости неандертальца лежали в небольшом углублении. Вокруг его черепа острыми концами вниз были воткнуты козлиные рога, образуя своеобразную ограду. Вблизи могилы А. П. Окладников обнаружил следы костра, который, судя по тонкому слою золы, горел очень непродолжительное время. Вполне возможно, что это был ритуальный костер, непосредственно связанный с погребением.

Характерной чертой погребений в Ле Мустье и Тешик-Таше было то, что обнаруженные скелеты здесь лежали в положении, напоминающем позу спящего человека: на боку, со слегка подогнутыми коленями. По-видимому, руки и ноги покойника при погребении привязывались к телу. Среди современных народов такой способ захоронения встречался у наиболее отсталых племен. Примерно так хоронили своих покойников папуасы Новой Гвинеи. Суеверно относясь к трупу, они связывали ему руки и ноги, считая, что это не позволит мертвому вернуться и нанести вред сородичу.

Не только изучение погребений древнего человека свидетельствует о наличии религиозных верований у части неандертальцев. Во время раскопок, производившихся в 1917–1921 годах в пещере Дархенлох (Швейцария), исследователи обнаружили большой склад медвежьих костей. Как установили ученые, создание этого склада относится к эпохе существования неандертальского человека.

Первоначально возникло предположение, что обнаружен склад мяса древнего человека, его первобытная кладовая. Но трудно было согласиться, что при таком низком уровне развития техники человек мог создавать такие огромные запасы пищи. Ведь известно, что, например, австралийцы, вооруженные значительно более совершенными орудиями труда, чем неандертальцы, не имели возможности делать почти никаких запасов.

И действительно, вскоре выяснилось, что к складам мяса эти огромные скопления медвежьих костей не имеют отношения. Длинные кости конечностей были уложены так плотно друг к другу, что с них, по-видимому, еще перед укладыванием было снято мясо. Да и сами кости не лежали в беспорядке. Так, например, были найдены три медвежьих черепа, которые были обращены в одну сторону. В одном из отделений пещеры исследователи нашли каменный шкаф. Между вертикально поставленными известняковыми плитами, покрытыми сверху большой горизонтально положенной плитой, лежал череп пещерного медведя. В дальнейшем подобные склады медвежьих костей и черепов были обнаружены и в других пещерах, например в Петерсхлехе (Германия), в Вильдкирхли (Швейцария).

Вероятно, обитатели пещер, сохраняя кости и черепа пещерных медведей, надеялись, что этим они дают возможность убитым животным вновь вернуться к жизни. Это подтверждается данными этнографии. Многие народы, отставшие в своем развитии, также сохраняли кости убитых животных, считая, что этим помогают им вновь возродиться, а себе на будущее обеспечивают удачную охоту.

Формы первобытных религий

Современные исследователи обычно выделяют следующие формы религии, наиболее характерные для первобытного общества: фетишизм (от слова «feitico» — «деланный», «сделанный», так называли португальские путешественники материальные предметы, почитавшиеся у ряда народов) — религиозное почитание отдельных предметов и явлений природы и поклонение им; тотемизм (от слов «тотем», «ототем» — «его род», взятых из языка одного из племен североамериканских индейцев) — веру в то, что определенные виды животных, растений и явлений природы являются предками-покровителями тех или иных родовых общин; колдовство (магия), связанное с верой в способность человека сверхъестественным путем воздействовать на окружающий мир; анимизм (от латинских слов «anima», «animus» — «душа», «дух») — вера в душу и духов.

Ученых давно уже интересует вопрос: какая из указанных форм религиозных верований наиболее древняя. Высказывались различные точки зрения. Одни ученые считали, что религия появилась тогда, когда возникла вера в душу, другие выводили религию из колдовских действий древнего человека, третьи отдавали предпочтение поклонению животным или материальным предметам. Однако дальнейшие исследования выявили односторонность этих точек зрения. Вера в душу, например, не может быть принята за начальный момент развития религии. Как мы увидим дальше, это очень сложный комплекс верований и возникает он на довольно-таки поздних стадиях развития общества.

Сложность проблемы усугубляется еще и тем, что перечисленные формы религиозных верований изучены в основном на материалах, взятых из жизни современных отсталых народов. Этнографические данные не позволяют решить вопроса о том, какая из интересующих нас форм религии самая ранняя. У современных отставших в своем развитии народов все перечисленные формы религий существуют одновременно и образуют сложный клубок религиозных верований. Например, у австралийцев преобладает поклонение животным и растениям, но хорошо заметны следы почитания материальных предметов, развиты колдовские способы «воздействия» на мир, существует вера в душу и духов.

На этом основании некоторые ученые делают вывод о неправомерности самой попытки найти первую, самую раннюю форму религиозных верований. Они утверждают, что первобытная религия представляет собой сложное переплетение различных форм религиозных представлений и что все формы религии возникли более или менее одновременно. Действительно, трудно предположить, что перечисленные формы религиозных верований в современном их виде существовали уже в глубокой древности. И поклонение предметам, и почитание животных и растений, и колдовство, и вера в душу и духов, в том виде, как они изучены у отставших в своем развитии народов, являются продуктом длительного исторического развития. Ни одна из этих форм религиозных верований не была первоначальной.

Однако вряд ли стоит делать вывод о невозможности определения наиболее ранних религиозных верований. Один из основных моментов религии — это вера в сверхъестественное. Но ведь эта вера не что-то раз и навсегда данное, в каждую историческую эпоху одинаковое. Христиане, например, поклоняются бесплотному, всемудрому и вездесущему святому духу. Это одно понимание сверхъестественного. Представители некоторых африканских племен бьют своих деревянных божков, протыкают их острыми предметами, когда божки не выполняют их просьб. Это совсем другое понимание сверхъестественного.

Имеющийся материал позволяет проследить основные этапы развития веры в сверхъестественное, начиная с самых древних, простейших, грубых и кончая сложными, утонченными представлениями современных религий о сверхъестественных силах. Оказывается, во всех современных формах религии можно выделить тот древнейший слой, который указывает, в каком направлении следует искать самые ранние религиозные верования.

Первобытный фетишизм

Сознание первобытного человека было ограничено низким уровнем его практики. Вооруженный примитивными орудиями труда, он был подавлен стихийными силами природы. Пытаясь преобразовывать мир вещей, он часто терпел поражение в борьбе с грозными силами окружающего мира. Низкий уровень общественной практики, слабость орудий труда, сравнительная бедность его опыта обусловливали то, что в представлениях древнего человека об окружающем его мире было много неверного, неправильного. Первобытный человек часто приписывал обычным предметам и явлениям необычные для них свойства. Так, например, одним из ранних неправильных представлений человека об окружающем его мире было наделение неживых предметов свойствами живого, по аналогии — «человек идет» и «дождь идет», «природа спит» и т. д. Вначале в этих представлениях не было ничего религиозного. Наделение предметов не присущими им свойствами, неверное объяснение действительности не есть еще религия. Но постепенно в своем сознании древний человек начал наделять реальные предметы не только не присущими им качествами, но и сверхъестественными свойствами. Так на почве придавленности людей силами природы, а в дальнейшем и социальным гнетом, из-за незнания истинных причин природных и общественных явлений возникают религиозные верования.

Первоначально чудодейственными и сверхъестественными свойствами наделялись сами предметы. По всей вероятности, вначале такими сверхъестественными свойствами считалось действие ядовитых, и в особенности смертельно ядовитых, растений.

Мы уже говорили о том, что древний человек принимал случайные связи за главные. Он мог, например, заметить сходство камня с животным, которое было основным объектом охоты, и взять этот камень на охоту. Случайное совпадение удачной охоты и этой находки могло привести неразвитый ум первобытного человека к выводу, что камень, похожий на животное, — основная причина удачной охоты. Так обычным предметам приписывались сверхъестественные свойства. Удача на охоте связывалась со случайно найденным камнем.

Фетишизм неандертальцев

Здесь уместно снова вспомнить о неандертальских погребениях и знаменитых складах медвежьих костей и черепов. Говоря раньше о религиозности некоторых групп неандертальцев, мы ничего не сказали о характере этих религиозных верований. Некоторые исследователи считают, что захоронения неандертальцев неоспоримо свидетельствуют о появлении у них веры в душу и загробный мир. Однако едва ли у них могли быть такие сложные религиозные представления. Скорее всего, в данном случае мы встречаемся с фактом фетишизации трупа, наделения его сверхъестественными свойствами. У некоторых современных народов, например у австралийцев, религиозные погребальные обычаи не связаны с верой в душу, а порождены суеверным отношением к трупу, верой в то, что покойник может принести вред. Также отчетливо виден фетишистский характер верований, связанных с хранением медвежьих костей.

Фетишистские верования современных отсталых народов

Почитание материальных предметов до недавнего времени было сильно развито у современных народов, отставших в своем развитии. Например, могущество колдунов у коренных жителей Австралии непосредственно связывается с наличием у колдуна блестящих и сверкающих камушков. Чем их больше, тем якобы сильнее колдовская сила. Время от времени даже устраиваются состязания, во время которых выясняется количество камней у колдуна, а следовательно, и его сила.

У многих африканских народов также сильна была вера в сверхъестественные свойства обычных материальных предметов. Охотники часто не начинали охоты до тех пор, пока не находили подходящего фетиша — предмета, могущего, по их представлениям, сделать охоту удачной. Ни одно значительное путешествие не обходилось без приготовления фетиша. Нередко поискам предмета, наделенного сверхъестественными свойствами, уделялось значительно большее внимание, нежели заготовлению припасов на дорогу.

Известен случай, когда у одного африканского колдуна был обнаружен целый «музей» сверхъестественных предметов. «Экспонатов» в этом музее насчитывалось более 20 тысяч. По уверениям колдуна, каждый из этих предметов принес в свое время ту или иную пользу либо ему, либо его предкам.

Почитание животных и растений

Почитая те или иные предметы материального мира, первобытный человек первоначально не делил их на главные и неглавные. Но постепенно из ряда более или менее равноправных между собой фетишей, некоторые из них начинают выделяться. На стадии охоты и собирательства в своей практической деятельности человек более всего сталкивался с животным и растительным миром. Благосостояние человека, его жизнь прямо зависели от удачной или неудачной охоты, от сбора плодов, клубней, кореньев. Эта связь с животным и растительным миром фантастически отражалась в религиозных верованиях первобытного человека. Не зная на этой стадии развития иных отношений, кроме кровнородственных, древние люди переносили их на природу. Различные виды животных и растений рассматривались как своеобразные «роды» или «племена», их отношения к людям мыслились как кровнородственные.

Первобытные люди стали наделять животных и растения сверхъестественными свойствами. Животные и растения представлялись древнему человеку родственниками, более того — предками его родовой группы.

Из современных отсталых народов почитание животных и растений наибольшего развития достигло у коренных жителей Австралии. Каждое племя у них делилось на несколько родовых групп. Родовая группа называлась по имени какого-нибудь животного, растения или неживого предмета. (Почитание неживых предметов, сохранившееся в тотемизме, вероятнее всего является отголоском более древних первобытных фетишистских верований.) Основной момент тотемических верований состоит в том, что каждая родовая группа верит в какое-то особое, сверхъестественное родство со своим тотемом, имя которого она носит. В этих верованиях мы видим фантастическое отражение действительности. Среди тотемов на первом месте стоят так или иначе полезные предметы, главным образом съедобные, численно преобладают животные. У прибрежных племен рыбы или водяные животные составляют более 60 процентов всех тотемов, у племен, живущих в глубине материка, таких «водяных» тотемов было менее 8 процентов.

Основными тотемическими церемониями у австралийцев были обряды размножения тотемов. Обычно раз в год в определенное время года убивалось тотемное животное. Глава общины отрезал куски мяса и, подавая их членам общины, говорил каждому: «В этом году ты будешь есть много мяса». Вкушение мяса тотемного животного считалось приобщением к телу предка-прародителя, его сверхъестественные свойства как бы переносились на его сородичей.

В поклонении животным и растениям фантастически отразилась зависимость древнего человека от слепых сил природы. В дальнейшем, когда собирательство сменилось земледелием, а охота приручением животных, силы первобытного коллектива увеличились, он продвинулся дальше на пути покорения сил природы, и тотемизм стал занимать второстепенное место в религиозных верованиях. Об этом говорит и этнографический материал. У австралийцев, основным занятием которых были охота и собирательство, тотемистические взгляды господствовали в религии. У соседних с ними меланезийцев и полинезийцев, знавших земледелие и скотоводство, тотемистические представления сохранились только как слабые пережитки. Человек обычно не поклоняется тем явлениям природы, которые он уже покорил.

Колдовство (магия)

Первобытный человек не просто пассивно почитал предметы, наделенные им сверхъестественными свойствами. Вера в сверхъестественное вызывала у древних людей и стремление заставить эти таинственные силы удовлетворять его потребности, желания. Трудовая деятельность в силу низкого уровня орудии труда часто не давала желаемых результатов. И свое экономическое бессилие первобытный коллектив пытался восполнить силой колдовства.

Почитание материальных предметов сопровождалось всевозможными действиями (вероятно, первоначально бессознательными), словесными просьбами и обращениями к этим предметам. Постепенно на этой основе возникает целая система колдовских действий, выражающая ложные представления о том, будто материальная вещь может по воле колдуна менять свои естественные свойства. Манипуляции над почитаемыми предметами начинают производиться в строго определенном порядке (магия действия), а словесные просьбы и обращения к сверхъестественным предметам превращаются в колдовские заговоры, заклинания (магия слова).

Колдовство (магия), как, пожалуй, ни одна из форм религиозных верований, подтверждает тот вывод, что первобытный человек пытался восполнить слабость своей практики мнимой силой сверхъестественного мира. Для этого он «изобрел» великое множество способов воздействия на воображаемые сверхъестественные силы, создал многочисленные колдовские обряды. В основе значительной части этих обрядов лежало убеждение первобытного человека в том, что желаемые последствия могут быть вызваны подобными, сходными действиями.

Так, индейский колдун забирался на крышу своей хижины и лил на землю из сосуда воду. Считалось, что дождь последует его примеру и оросит страдающие от засухи поля. Австралийцы, прежде чем отправиться охотиться на кенгуру, рисовали на песке его изображение и протыкали его копьями. Они были убеждены, что рука, пронзившая копьем изображение кенгуру, также метко поразит зверя и на охоте. Учеными-археологами найдены на стенах пещер, в которых жили древние люди, рисунки зверей (медведей, бизонов, носорогов и других). На многих рисунках изображены звери, пораженные копьями и дротиками. Это говорит о том, что колдовские обряды возникли в далекой древности и были широко распространены. Религиозные верования с самого начала приносили огромный вред людям, отвлекая силы и энергию древнего человека на выполнение бессмысленных и ненужных колдовских обрядов.

Анимистические верования

На ранних ступенях развития религиозных верований человек наделял сверхъестественными свойствами реальные предметы. Сверхъестественное не отделялось им от природы. Постепенно у человека складывается представление о некоей второй сверхъестественной природе вещей. Ему представляется, что в каждом предмете находится какой-то таинственный «двойник» этого предмета. Со временем вторая, сверхъестественная природа предмета, его «двойник» отделяется, становится самостоятельной. Возникает вера в душу и духов. Верования в душу и духов представляют собой дальнейшую, более сложную ступень олицетворения древним человеком природы.

Богословы давно уже пытаются доказать, что человеку якобы изначально присуща вера в бесплотную, бессмертную душу. Собранный учеными этнографический материал опровергает эти утверждения.

Первоначально представления о душе носили конкретный, чувственный характер. Душа мыслилась как определенная вещь, доступная созерцанию и даже осязанию.

Подобные верования сохранялись до недавнего времени у многих народов, отставших в своем развитии. Так, по свидетельству крупного полярного исследователя Ф. Нансена, эскимосы верили, что душа связана с дыханием. Поэтому во время болезни человека шаманы дышат на больного, стараясь либо исцелить его душу, либо вдохнуть в него новую душу. Душа довольно-таки самостоятельна и в ряде случаев независима от тела. Ее можно потерять, иногда ее крадут шаманы. Когда человек уезжает в далекое путешествие, душа его остается дома, этим объясняется тоска по родине.

У ряда народов (тасманийцев, алгонкинов, зулусов) словом «душа» одновременно обозначается и тень. Это говорит о том, что на ранних ступенях своего возникновения понятие «душа» у этих народов совпадало с понятием «тень», то есть было конкретным.

У других народов родственные слова обозначают «душу» и «дыхание».

У третьей группы народов (коренов, папуасов, арабов, древних евреев) одним словом обозначаются душа и кровь.

Столь же чувственны и конкретны были ранние представления о загробном мире, который обычно рисовался по образцу земного. Первобытные люди, не знавшие классового расслоения, имущественного неравенства, эксплуатации и эксплуататоров, и потусторонний мир представляли себе единым для всех. Первоначально с ним не связывалась идея воздаяния грешникам за грехи, праведникам за добродетели. В загробном мире древних людей не было ада и рая.

В дальнейшем эти первоначально конкретные, чувственные, чрезвычайно наглядные представления о второй, сверхъестественной природе вещей получали все более и более обобщенный характер. Каждое сколь-нибудь значительное явление природы в сознании первобытного человека получило своего духа. Вместо душ отдельных деревьев возникли сначала духи отдельных лесов и рощ, а затем и дух леса вообще.

Мы рассмотрели основные формы религиозных верований, которые были наиболее характерны для религии первобытнообщинного строя. Они довольно-таки разнообразны и во многом отличаются друг от друга. Анализ этих верований позволяет утверждать, что, вопреки всевозможным богословским теориям об изначальности веры во всемогущего, бесплотного бога, первоначальные религиозные верования были конкретны, наглядны. Сверхъестественное первоначально предстает в его грубой, чувственной форме. Почитаются обычные материальные предметы, которые безудержная религиозная фантазия наделяет сверхъестественными свойствами.

Религия без веры в бога

Не странно ли для атеистической лекции то, что мы уже много говорим о религии и ни разу еще при характеристике верований первобытного человека не упомянули термина «бог». Дело в том, что, строго говоря, люди первобытного общества не знали веры в богов.

Первоначально духи даже не делились на высших и низших, главных и второстепенных. Религиозные верования, хотя и искаженно, отражают связи и отношения действительности. И поскольку первобытное общество на этой стадии еще не знало отношений господства и подчинения, то не знал этих отношений и созданный их религиозной фантазией мир сверхъестественных сил. На этой стадии развития древние люди признавали только одно деление духов — на добрых и злых. Причем, как правило, души близких сородичей после их смерти превращались в духов-покровителей, благодетельных духов. Души умерших людей враждебных племен становились злыми духами. И злых духов почитали и боялись, пожалуй, больше, чем добрых.

В процессе разложения первобытно-общинного строя, в процессе выделения родовой и племенной знати, воображаемый мир духов также стал претерпевать изменения. Вслед за разделением общества на богатых и бедных, на высшие и низшие социальные группы, сверхъестественный мир также начал разделяться на высших и низших духов. Наиболее могущественными стали считаться духи — покровители вождей.

Религиозные верования не только пассивно отражали перемены в общественной жизни, но и активно способствовали закреплению складывающихся эксплуататорских отношений. Они служили интересам господствующих групп, усиливали их власть над массой трудящихся.

«Мана» и боги полинезийцев

Очень отчетливо этот процесс прослеживается у полинезийцев. Наиболее характерным для религии полинезийцев была вера в «ману», в единую безликую сверхъестественную силу, приносящую удачу и счастье. Оказывается, по верованиям полинезийцев, обладали этой силой далеко не все, а люди, наделенные «маной», обладали ею не в одинаковой степени. Больше всего «мана» предпочитала вождей и представителей знати: их «мана» была самой сильной. Зависимые и мелкие землевладельцы, ремесленники обладали «маной», но значительно более слабой, нежели «мана» вождей. Что же касается рабов, то они вообще были лишены «маны», счастье и удача не были их уделом.

Таким образом, наиболее яркая и определенная функция религиозных верований этой эпохи — социальная. Идея «маны» на стадии разложения первобытного строя освящала и оправдывала социальное неравенство.

Постепенно наиболее могущественные духи получают имена, вокруг них создается особый культ. Духи превращаются в богов. Для классового общества, сложившегося, например, в Полинезии, уже характерно наличие веры в богов. Полинезийцы поклонялись солнечному богу Тана, богу войны Ту, богу дождя и земледелия Ронго и другим, более мелким божествам.

На связь веры в богов с появлением имущественного и социального неравенства указывает и тот факт, что в русском языке, например, слово «бог» родственно словам «богатый», «богатство».

От многобожия к единому богу

Первоначально люди поклонялись многим богам. Такая форма верований получила название политеизма (от греческих слов «поли» — «много» и «теос» — «бог»), многобожия. Классическим примером многобожных религий была религия древних греков. Они почитали Зевса — верховное божество, Геру — его супругу, покровительницу брака, Посейдона — брата Зевса, бога морей, второго брата Зевса — Аида, бога подземного царства, Афину — дочь Зевса, богиню мудрости, Афродиту — богиню любви и красоты, Ареса — бога войны. Интересно отметить, что представления древних греков о богах были очень конкретны и строились на материале их же собственной жизни. Так же, как и простые смертные, боги древних греков ели, пили, веселились, вступали в браки, изменяли, ревновали, ссорились, воровали, мстили, торговали…

В процессе дальнейшего развития классового общества, с возникновением сильной государственной власти, монархических форм правления постепенно складывается вера в единого всемогущего бога. Возникает монотеизм (единобожие, от греческих слов «моно» — «один», «теос» — «бог»). Наряду с могущественными единодержавными земными царями, в сознании религиозного человека складывается представление о едином небесном царе, всемогущем, вездесущем, всеведущем боге.

Пережитки первобытных верований в современных религиях

Между первобытными и современными религиями есть, конечно, серьезные различия. В религиозных верованиях древних людей не было, например, представлений о верховном божестве, на ранних ступенях развития общества не было профессиональных служителей культа. Все это верно. Однако, несмотря на указанные различия первобытных религиозных верований и современных религий, в них много общего. Своими корнями все современные религии уходят в далекое прошлое, сохраняя в себе самые невежественные представления первобытных людей. Почти во всех современных религиях видны следы поклонения предметам, наделенным сверхъестественными свойствами, почитания животных, остатки колдовских обрядов и, в особенности, веры в душу.

Так, например, православный верующий ежедневно обращается с просьбами и молитвами к иконам. Его отношение к иконе мало чем отличается от представлений древнего человека о фетише, как предмете, наделенном сверхъестественными свойствами. Отсюда вера в «чудотворные», «исцеляющие» и тому подобные иконы.

В современных религиях немало пережитков и почитания животных. «Святой дух» (третья неотделимая, как мы узнаем из последующих лекций, ипостась единого христианского бога) на иконах в православных храмах часто изображается в виде голубя. Один из основных обрядов христианства — таинство причащения (вкушение тела и крови господней в виде вина и хлеба) также восходит своими корнями к тотемистским обрядам, когда древние люди «вкушали» почитаемое животное и приобщались к сверхъестественным свойствам своего родоначальника и покровителя.

Другой христианский обряд — таинство крещения ведет свое происхождение от колдовских обрядов первобытных религий. Древний человек наделял воду сверхъестественными свойствами, ему казалось, что она смывает не только грязь, но и совершенные им дурные поступки. Христианские богословы утверждают, что с помощью таинства крещения человек очищается от «первородного греха», от последствий дурного поступка наших мифических прародителей Адама и Евы, укравших запретное яблочко с древа познания добра и зла.

Наконец, одним из пережитков древних религиозных верований, вошедших во все современные религии, является вера в душу. Разумеется, первобытный человек представлял себе душу более грубо и примитивно, нежели современные богословы, считающие ее бесплотной. Но и в верованиях древних людей и в современных богословских представлениях есть одна общая основа — наделение сверхъестественными свойствами человеческого сознания, человеческой психики.

Итак, несмотря на то что первобытная религия была более примитивна, нежели современные, между ними много общего, они родственники. Их объединяет вера в сверхъестественное, они в равной мере являются извращенным, фантастическим отражением действительности.