Порочный союз - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Джилл Рамсовер (ч. 2)

Ро, не позволяй своему воображению разгуляться. Это всего лишь старый дом. Соберись с мыслями.

А если это не просто старый дом?

Тогда еще важнее, чтобы ты отправилась туда и нашла ее.

Я долго вдыхала затхлый чердачный воздух. Быстрыми, но осторожными шагами я поспешила по коридору к тому месту, где примерно находилась комната для гостей. Я обнаружила четыре двери, сгруппированные вместе, но две из них находились не на той стороне коридора. Из двух оставшихся дверей одна была заперта на засов, а ключ висел на крючке рядом с ней.

Ни. Хрена. Себе.

Конечно, я могла поклясться, что слышала чей-то плач здесь наверху, но какая-то часть меня не верила, что это возможно. Часть меня была уверена, что я пропустила альтернативное объяснение. Это были Веллингтоны, в конце концов. Мы знали их всегда. Мог ли отец Стетсона на самом деле держать женщину взаперти на чердаке?

Я взяла ключ со стены. Пришло время выяснить это.

Я написал Роуэну десять чертовых смс и дважды позвонил, но ответа не последовало. Это было именно то, чего я боялся. Эта чокнутая женщина слетела с катушек и в итоге погибнет.

Ебаный в рот.

Что, черт возьми, мне теперь делать? Дом Веллингтонов находился всего в десяти минутах езды от моего дома, если пробки не помешают, но что тогда? Если я приеду, а проблемы не будет, я могу ее создать. Этот засранец теперь знал меня и, без сомнения, расскажет своему отцу о случившемся. Привлекая к себе еще больше внимания, я ничего не узнаю ни о возможном похищении, ни об оружии. И что же мне оставалось?

Насколько я мог судить, пришло время обратиться за помощью.

Я не была готова. Какие бы извращенные сценарии я не представляла в своей голове, все это не шло ни в какое сравнение с реальностью, когда я открыла дверь и увидела молодую девушку, прижавшуюся в углу комнаты с цепью, прикованной к одному запястью.

Мне пришлось закрыть глаза и прикрыть рот, чтобы меня не стошнило на пол.

Соберись, Ро. Ты нужна этой девушке, и у тебя нет времени распадаться на части.

Я кивнула, сглотнула скопившуюся слюну и открыла глаза, чтобы посмотреть правде в глаза.

В старой спальне стояла металлическая кровать с испачканным матрасом и единственный деревянный стул. Пожелтевшие древние обои отклеились от стены по швам, а из плохо изолированного мансардного окна в комнату проникал прохладный воздух. Девушка была молодой, лет девятнадцати. Она заснула, прислонившись головой к стене, подтянув колени к груди и защитно обхватив себя руками.

Я надеялась, что она просто спит. Я не могла представить себе альтернативу.

Ты бы знала, если бы она была мертва. Она в тяжелом состоянии, но не мертва.

Ее длинные светлые волосы были спутаны, а бледная кожа покрыта синяками. Она была одета в цветочный сарафан, который, казалось, не соответствовал времени года и ситуации.

Вид ее послал зазубренный металлический шип прямо в мое сердце.

Я сделала шаг вперед, чтобы подойти, отчего скрипнула половица. Глаза девушки распахнулись. Мои руки взлетели вверх в порыве заверить ее, что я не желаю ей зла, и, надеюсь, заставить ее замолчать.

Она вскочила на ноги и бросилась вперед, насколько позволяла короткая цепь, а с ее потрескавшихся губ срывался непрерывный поток неразборчивых слов. Мне не нужно было знать ее язык, чтобы понять ее смысл. Она умоляла о помощи.

Боже, как же я хотела ее оказать, но как?

Я кивнула и продолжила шикать на нее, пытаясь донести, что поняла, не теряя времени. Цепочка вела в крошечную ванную комнату, где она зацепилась за фарфоровый унитаз. У меня не было ключа от ее наручника, и мне практически пришлось бы разрушить унитаз, чтобы освободить другой конец.

Черт. Черт. Что мне делать? Пойти позвать Стетсона, чтобы он помог мне освободить ее? Может быть, он уже знает, что делает его отец?

Мой желудок снова забурлил.

Пожалуйста, Боже, нет. Я не хотела верить, что он способен допустить подобное злодеяние, но что, если я ошибалась? Эта бедная девочка все равно застрянет, и я не представляю, что это будет означать для меня.

Ро, ты не продумала все как следует.

Ты не помогаешь!

Я не могла рисковать. Как насчет того, чтобы позвонить в полицию? Я могла бы анонимно сообщить им, что девушку держат в плену. Это дало бы им достаточно оснований для обыска? Они сразу же приедут? Если да, то разве Стетсон не узнает, что это я им позвонила? А что, если они только бегло осмотрят дом, когда Стетсон скажет им, что это, должно быть, розыгрыш, что он, несомненно, сделает, независимо от того, знает он правду или нет?

Я не была уверена, что будет лучше, и у меня не было времени, чтобы все обдумать.

Это опасное дерьмо, Роуэн. Ты должна быть осторожна.

Я знаю, но я не хочу оставлять ее.

Просто пойди скажи Кейру, и он поможет тебе вытащить ее в целости и сохранности. Если ты застрянешь вместе с девушкой, это не принесет ей ничего хорошего.

Я так чертовски ненавидела это.

— Я не могу достать цепь, но я тебя не брошу, ясно? Я вернусь с помощью. Я обещаю.

Две жирные слезы покатились по ее щекам, все ее тело дрожало. Она беспомощно смотрела на меня широко раскрытыми голубыми глазами и шептала что-то похожее на смесь мольбы и молитвы.

В самый разгар душевной боли пришло вдохновение. Я достала свой телефон, отметив множество пропущенных сообщений и звонков от Кейра. У меня пока не было времени написать ему. Вместо этого я открыла приложение Memo и начала записывать, показывая ей, что я делаю. Я не совсем понимала, на что рассчитывала — на объяснения или, может быть, на имя? Что бы она ни говорила, я переведу позже.

Затем настало время для самого трудного.

Я начала отступать, но она сжала мои запястья.

— Нет, милая. Пожалуйста, если я хочу помочь тебе, я должна уйти.

Ее голова моталась туда-сюда в неистовом отрицании. Струйка паники переросла во вспышку наводнения, захлестнув мою кровь новой волной адреналина.

Я потянула ее за пальцы и так же решительно замотала головой.

— Ты должна отпустить меня, — шипела я со слезами на глазах. Но она не слышала меня. Не из-за ее отчаяния. Она была женщиной, которая тонет и готова использовать что угодно и кого угодно, чтобы удержаться на плаву. Если у меня был хоть какой-то шанс спасти ситуацию, я должна была действовать быстро.

Резкими круговыми движениями я вывернула ее запястья настолько, что ослабила хватку, а затем бросилась вниз, сопротивляясь ее захвату. Как только я освободилась, я бросилась назад. Мои глаза молили ее о прощении.

— Мне так жаль, но я вернусь за тобой, обещаю. Я обещаю, — хрипло прошептала я, эмоции забили мне горло.

Ноги подкосились, и она рухнула на пол, всхлипывая, забирая с собой кусочек моего сердца.

— Мне так жаль, — вздохнула я в последний раз, прежде чем закрыть за собой дверь.

Каждый шаг из той комнаты причинял мне физическую боль. Я ненавидела оставлять ее — ненавидела больше, чем она когда-либо могла знать, — но я должна была это сделать. Спасти ее — единственное, что имело значение, и единственный способ убедиться в этом — убраться из этого дома.

Я поставила ногу на первую ступеньку, возвращаясь вниз, когда услышала свое имя. Стетсон звал меня.

Черт возьми, неужели я не могу поймать хотя бы одну передышку?

Он, наверное, даже не подозревает, что она здесь.

Но что будет, если он скажет отцу, что я бродила по дому? Что тогда? Я не могу позволить ему увидеть меня.

Да, но ты должна спустить свою задницу вниз.

Я знаю! Ты не поможешь.

Используя каждую унцию скрытности, я прокралась к подножию лестницы. Прежде чем я успела сделать последний прыжок веры и шагнуть в коридор, сирены громко взвыли, остановившись у входа в дом. Не прошло и двух секунд, как внизу раздался стук кулака во входную дверь.

— Какого черта?

Голос Стетсона донесся до меня с верхней площадки главной лестницы, ведущей в вестибюль.

Вдох, о котором я и не подозревала, пронесся мимо моих губ. Он спускался вниз, чтобы открыть дверь, и я могла бежать. Я поспешила в холл и побежала за своими вещами из комнаты с телевизором, прежде чем спуститься вниз.

— Послушайте, может, кто-то перепутал адрес. Здесь нет никакой чрезвычайной ситуации, — сказал Стетсон, широко расставив руки.

— Что происходит? — Спросила я, торопливо спускаясь по последней лестнице. — Я услышала сирены, поэтому схватила свои вещи.

Напротив Стетсона стояла пара пожарных в полной экипировке.

— Вот ты где. Я как раз собирался тебя искать. Эти ребята говорят, что в дом поступил вызов, но, видимо, это была ошибка. Такие вещи случаются, понимаете?

Один из пожарных пожал плечами. — Не возражаете, если мы на всякий случай заглянем в дом?

— Конечно, нет. Не торопитесь.

Стетсон улыбнулся, совершенно не беспокоясь. Его невозмутимый вид помог мне немного успокоиться. Если бы он знал, что спрятано на третьем этаже, он бы, по крайней мере, попытался их отговорить.

Стали бы они так тщательно проверять дом? Я думала, что звонить в полицию слишком опасно, но теперь, когда власти уже были здесь, это казалось идеальной возможностью. Но не на глазах у Стетсона. Мне нужно было выйти на улицу и найти кого-нибудь, кому я могла бы рассказать все наедине.

Мужчины пошли дальше, а Стетсон подошел ближе.

— Где ты была? Я вышел из душа и не смог тебя найти.

Я схватилась за живот и скорчила гримасу.

— Не знаю точно, что случилось, но у меня начались спазмы в животе. Я не была уверена, починили ли ванную в доме, поэтому пользовалась той, что в запасной спальне. Думаю, с закрытыми дверями я тебя не услышала.

Он нахмурил брови. — Ты в порядке?

— Думаю, да, но между этим и нашими гостями, я думаю, мне пора домой.

— Я бы предложил отвезти тебя, но мне нужно остаться здесь.

— Да, конечно, — заверила я его.

Он наклонился и поцеловал меня в губы. Он был таким же, как сотни предыдущих, и в то же время каким-то образом отличался. Мне пришлось заставить себя не отстраниться от него.

Что это означало? Если он был невиновен в каких-либо правонарушениях, изменит ли это мое отношение к нему? Или я все это время так себя чувствовала и не понимала?

Слишком много неопределенности и путаницы. Я разберусь в этом позже. Сейчас мне нужно было добраться до одного из пожарных снаружи и рассказать им, что происходит.

— Увидимся завтра.

Я сверкнула тонкой улыбкой и выскользнула через парадную дверь.

Перед огромным красным грузовиком по-прежнему мигали фары, хотя сирена больше не выла. Я заставила себя спокойно дойти до тротуара, а затем обойти грузовик сзади, чтобы меня не было видно из дома.

— Извините! — Позвала я в спину пожарного.

Он был занят разговором с кем-то, но мне было все равно. Мне нужна помощь.

— Там женщина…

Я замерла на середине предложения. Когда мужчина повернулся, напротив него стоял Кейр.

Он рванулся вперед и схватил меня за запястье, оттаскивая в сторону.

— Что? Подожди. Что ты делаешь? — Воскликнула я, сбитая с толку.

— Вытаскиваю тебя отсюда, как и должно было быть с самого начала. Я, блять, говорил тебе держаться подальше от этого места.

Я плохо знала этого человека, но могла сказать, что Кейр был в ярости. Это был первый настоящий признак эмоций, который я от него увидела. У меня было чувство, что такие проявления были редкостью.

Спотыкаясь, я изо всех сил старалась поспевать за его длинными шагами, пока мы не добрались до его машины. Он открыл дверь и попытался запихнуть меня внутрь.

Я вырвалась из его хватки.

— Подожди! Послушай секунду.

Я выпрямила ноги и не хотела, чтобы меня запихивали в машину.

— Я нашла ее, — шипела я, отпихивая его руки. — У Лоуренса Веллингтона в доме пленница. Она прикована к гребаному унитазу, Кейр. Мы должны вытащить ее оттуда.

Его глаза пылали.

— Мы не должны делать ни черта. О чем ты, блять, думала?

— Я думала о том, как спасти жизнь женщины.

— И при этом рисковать своей.

И тут меня осенило. Я оглянулась через плечо на пожарную машину.

— Ты сделал это? Ты вызвал их сюда, чтобы вытащить меня?

Я была настолько поглощена мыслями о бедной девушке наверху, что даже не задумывалась о совпадении неожиданного визита пожарных.

— Ты думаешь, я собирался просто подождать и посмотреть, напишешь ли ты сообщение?

Каждое слово было диким рычанием.

— Нет, блядь. Лучше… лучше…

Он закрыл глаза и сделал длинный ровный вдох.

— Лучше вытащить тебя и задавать вопросы потом, — наконец сказал он медленным, ровным тоном, как будто каждая унция эмоций иссякла вместе с его долгим дыханием. — И мы не собираемся рассказывать этим людям всякую чушь. Нельзя набрасываться на такого могущественного человека, как Лоуренс Веллингтон. Не без плана.

Он поднял руку, чтобы коснуться моей щеки, но вместо этого его большой палец провел по моей нижней губе и опустился ниже, пока его большая рука не сомкнулась на моем горле.

— Если мы это сделаем, то сделаем это по-моему.

Его скрежещущие слова были такими же абразивными, как асфальт под нашими ногами.

Я не могла дышать, и это не было связано с давлением, которое оказывала его рука. Просто Кейр был настолько поглощающим. Находиться рядом с ним было все равно что танцевать на краю черной дыры — головокружительно, таинственно и потенциально смертельно опасно.

— Покажи мне, что ты понимаешь, Роуэн.

Это был первый раз, когда я услышала свое имя из его уст, и я мгновенно попала в зависимость. Мне было стыдно подумать, что бы я отдала, чтобы услышать его снова. Мое обещание, данное ему, казалось простой ценой.

Я кивнула и посмотрела ему в глаза.

Он издал гул мужского одобрения.

— Хорошо, а теперь садись. Я отвезу тебя домой.

Ее квартира оказалась меньше, чем я ожидал. Девочка выросла с деньгами, поэтому я не сомневался, что папа мог бы позволить себе что-то более красивое. Гостиная была хорошего размера, но квартира нуждалась в обновлении, и в ней была только одна спальня.

Впрочем, я не должен был удивляться. Ничто в Роуэн не соответствовало стереотипам, которые кто-то мог ожидать от женщины на ее месте. Она боролась со своей природой, но это было бессмысленно. Она не могла быть пустой светской львицей, если бы от этого зависела ее жизнь. Вопрос был в том, почему. Неужели Александеры были такими внимательными родителями, что она избежала стандартных ловушек, свойственных хорошеньким маленьким богатым девочкам? Учитывая, сколько времени и энергии требовала карьера ее отца, это казалось маловероятным.

Я никогда не был так чертовски заинтересован в женщине.

Она чуть не довела меня до инсульта, когда я узнал, что она сделала. Учитывая головную боль, у меня, должно быть, давление было на грани катастрофы, когда я мчался к дому Веллингтонов. Даже сейчас, в тишине ее квартиры, остатки моего страха держали меня в напряжении и тревоге.

Единственное чувство облегчения я испытал, когда Роуэн, наконец, проявила признаки капитуляции, как дикобраз, убирающий свои колючки. Каким бы кратким не было это чувство, я ощутил его до глубины души, и оно пробудило во мне жажду большего. Я хотел познать чувство, когда Роуэн стоит передо мной, каждый чертов щит у ее ног, предлагая себя мне и только мне.

Жажда была настолько неутолимой, что я последовал за ней в ее квартиру, хотя знал, что не должен этого делать. Возможно, мой отец считал, что отношения между мной и дочерью губернатора — это хорошо, но я думал иначе. Эта женщина усложнит мою жизнь так, как я и представить себе не мог. Это было проблемой, тем более что я не был поклонником отношений. Обязательства означали уязвимость и эмоции. Этих двух вещей я уже насмотрелся в своей жизни и не хотел больше.

И все же я стояла здесь, проверяя квартиру Роуэн, потому что не мог заставить себя уйти.

У меня было столько чертовых проблем.

— Ничего особенного, но мне подходит, — сказала Роуэн с видом добросовестного человека.

— Твой отец мог бы позволить себе что-нибудь побольше, — заметил я.

Она пожала плечами.

— Да, но в этом не было нужды. Здесь только я.

Мой взгляд переместился вправо, где через небольшой коридор я мог видеть ванную комнату, где над трюмо вместо зеркала висела большая картина на холсте.

— Это какая-то новая тенденция в дизайне, о которой я не знаю?

Ее взгляд проследил за моим, затем вернулся ко мне с легким вызовом.

— Я не поклонница зеркал.

Конечно, это не так. Скорее всего, она также не любит селфи.

Кто такая Роуэн Александер, и почему она так притягивает к себе внимание?

Словно отворачиваясь от моего пристального взгляда, она склонила голову и начала копаться в рюкзаке.

— Чуть не забыла. Я сделала запись девушки. Она не говорила по-английски, так что я понятия не имею, что она сказала, но я подумала, что мы можем перевести. Это русский, я думаю.

Русский. Черт. Это может быть абсолютно бессмысленным или иметь огромные последствия. Какого черта Веллингтон держал в своем доме русскую пленницу?

Роуэн воспроизвела запись. Она длилась меньше минуты. Мы использовали мой телефон, чтобы перевести запись по одному фрагменту за раз. Девушка что-то бормотала, умоляя о помощи, но дала несколько лакомых кусочков информации. Они забрали ее, и потом она много дней находилась с другими женщинами в темноте. Была ли она продана на одном из кораблей Веллингтона? Был ли он замешан в торговле людьми?

С каждым днем ситуация становилась все хуже и хуже.

— Ты больше не пойдешь туда, — сказал я ей. — На самом деле, пока у тебя есть телефон, напиши парню и скажи ему, что все кончено. Он должен услышать это от тебя.

Роуэн вскочила на ноги. — Прости?

Борьба в ее тоне заставила меня вспыхнуть. С чего бы ей защищаться из-за того, что она порвала с ним отношения?

— Если ты думаешь, что хочешь поспорить со мной, то оставь это. Здесь нечего обсуждать.

— Простите мою дерзость, мой сеньор.

Она широко развела руки в снисходительном поклоне.

— Я не знала, что Вы властны над моей жизнью.

Я подался вперед, едва сдерживая гнев.

— Похоже, кто-то должен это делать, раз твои суждения вызывают сомнения.

Каждое слово было отточенным и угрожающим.

Роуэн даже не дрогнула. Я видел, как карьерные преступники писались от страха, когда я сталкивался с ними, но не Роуэн. Эта сумасшедшая женщина, казалось, только глубже вгрызалась в землю.

— Если чьи-то суждения и вызывают сомнения, так это твои. Как еще мы можем вытащить эту женщину оттуда, если меня больше не пустят внутрь? Она была чертовски напугана, Кейр в цепях и синяках, и кто знает, что еще ей пришлось пережить. То, что я даже не хочу представлять. Я не оставлю ее там одну.

Каждое бесстрастное слово ее речи было очередной волной на берегу, смывающей мою решимость. К тому времени, когда она закончила, не осталось ничего, кроме сырого желания. Я сказал себе после того, как поцеловал ее в последний раз, что не смогу сделать это снова. Я уже был опасно близок к зависимости. Еще один глоток с ее губ, и я захочу поглотить ее целиком. Я хотел бы владеть каждым чертовым дюймом ее тела и души.

Я знал об опасности, но она слишком сильно затянула меня. Похоть вилась от моего живота вниз к напряженному члену. Мои яйца практически зарывались обратно в тело в поисках освобождения. Мысль о том, чтобы заклеймить ее своей спермой, довела меня до крайности.

Мои губы обрушились на ее губы.

Я не просто поцеловал ее. Я трахал ее рот своим языком, руками клеймил ее тело, а легкими надеялся украсть ее душу из глубины души.

Как и в прошлый раз, на вкус она не была похожа на клубничный блеск для губ или мятную жвачку. Это было бы слишком типично для нее. Роуэн Александер была похожа на вкус летнего дождя и разбитого сердца. Моего или ее, я не мог быть уверен. В любом случае, я был зависим. Мне потребовалась вся моя самообладание, чтобы наконец отстраниться от нее.

— Черт, ты сводишь меня с ума, — сказал я с прерывистым дыханием.

— Поэтому ты меня поцеловал?

— Я просто заткнул тебя.

Я хотел бы, чтобы все было так просто.

Уголки ее губ дрогнули, прежде чем она снова протрезвела.

Я не порву с ним.

Я посмотрел ей в глаза и отбросил все барьеры, чтобы она услышала правду в том, что я собирался сказать.

— Если я снова увижу его рядом с тобой, я убью его.

Ее губы дважды разошлись, прежде чем она нашла слова.

— Кейр, он не имеет к этому никакого отношения.

— Ты этого не знаешь.

Она нахмурилась.

— Я не думаю, что он замешан, но пока я буду держаться от него подальше.

— Пока?

Я отошел, отвернувшись, чтобы успокоить себя.

— Какого хрена ты борешься за него?

— Дело не только в нем. Разве ты не понимаешь?

— Нет, не понимаю.

Мой голос поднялся до крика.

Просвети меня.

Плечи Роуэн расслабились, и на ее черты легла пелена черствой решимости.

— Стетсон — человек, за которого я должна выйти замуж. Если все рухнет, и его отца арестуют, мой отец будет потрясен. Это может даже положить конец его карьере из-за семейных связей. Я не позволю этому случиться, если это будет в моих силах.

— Ты скорее позволишь своему отцу жить в какой-то сказке, пока ты несчастна, чем заставишь его столкнуться с реальностью?

— Да, — шипела она, эмоции просачивались сквозь ее стены.

Ярость и отвращение превратили мой голос в стальное лезвие.

— Это, мисс Александер, полный пиздец.

Мне больше нечего было сказать, я прошел мимо нее и вышел на улицу.

Крик, который я так отчаянно хотела выпустить на волю, отдавался в моей голове. Он заполнил все уголки и щели моего сознания, пока я не перестала дышать. Разочарование заполнило мои легкие вместо воздуха, и я так отчаянно хотела выпустить его наружу, но я всю жизнь училась держать его в себе.

Более того, я приучила себя держать эмоции так глубоко, чтобы они не могли выбраться на поверхность. Если они не существовали, мне не нужно было их сдерживать. Жизнь была серией галочек. Я знала, чего от меня ждут, и выполняла задачи для достижения этих целей. Так все было намного проще.

А потом я встретила Кейра.

Он был землетрясением, которое раскололо мою поверхность. Он пробил трещину до самых глубин моей души, позволив всему, что я хоронила, вырваться наружу. Повреждения моей защиты были слишком катастрофическими, чтобы заклеить их скотчем. Я пыталась, но ничего не получалось. Надвигался ураган эмоций, и я не представляла, как мне его пережить.

Прощальные слова Кейра были отдаленными раскатами грома, дразнящими разрушениями. Никогда еще я так чертовски не ненавидела свою фамилию.

Это, мисс Александер, полный пиздец.

— Пошел ты, мистер Байрн. Ты даже половины не знаешь.

Я нагнулась и затолкала свой диван до упора в кухонную зону, затем вставила свои AirPods. Обычно я переодевалась перед танцами, но обычно у меня не было властного ирландца, бросающего вызов самой сути моей личности.

Я скинула туфли и включила свой самый эмоциональный и угрюмый плейлист. Песня Ланы Дель Рей "Happiness is a Butterfly" заполнила мои уши, став идеальным бальзамом для моей больной души. Именно в такие моменты мои десять лет балетной подготовки просачивались в мои танцы. Если я выражала разочарование или радость, я обычно использовала более современную хореографию, но сегодня, независимо от того, насколько я была зла, музыка и мои движения были рождены элегантным страданием, которое может передать только балет.

Я двигалась до тех пор, пока не заболели икры и не заурчал желудок от голода. Пока я не пережила наш поцелуй тысячу раз и не смогла вспомнить, почему я не умоляла его вернуться.

Рядом с Кейром я чувствовала себя более живой, чем в последние годы, более похожей на себя, и это пугало меня. Я думала, что есть только одна вещь, которой я боюсь, но я ошибалась. Быть собой — давать голос своим желаниям и эмоциям — действительно пугало меня, потому что этот путь не приводил ни к чему, кроме разбитого сердца и позора.

Мой выбор не был моим собственным. Мой выбор влиял на других людей, и я не могла забыть об этом. Если бы я позволила себе желать того, чего у меня не может быть, я была бы еще более несчастной, чем, по мнению Кейра, я уже была.

Я уже поставила под угрозу карьеру отца, потому что не смогла отбросить свое любопытство. Я не жалела, что нашла девушку, но меня беспокоили последствия. Если деятельность Веллингтона станет достоянием общественности, как это повлияет на моего отца? У него и так уже было это на уме, как я могу даже думать об отношениях с известным преступником? Мои родители были бы опустошены. Не то чтобы я могла избежать этой участи. Они были бы раздавлены, несмотря ни на что, когда я рассталась бы со Стетсоном. Я знала, что с ним все кончено, но не могла признаться в этом Кейру. Он уже перевернул мою жизнь с ног на голову, и уступить ему в выборе времени и способа моего разрыва было слишком далеко. Мне нужно было сохранить хоть какую-то иллюзию контроля.

Эта потребность в контроле была той же причиной, по которой имело смысл нормировать мои надежды и желания. Если бы я не позволяла себе желать чего-то иного, чем то, что я могла бы иметь, не было бы никаких разочарований. Единственное, что было важно — это защита людей, которые были мне дороги. И хотя я не знала русскую девушку, я чувствовала ответственность и за нее. Если бы я смогла доставить ее в безопасное место, не повредив при этом репутации моего отца, все эти волнения стоили бы того.

Тихий голос в моей голове пытался взять верх. Я знала, что она скажет. Она попытается убедить меня, что эмоции не являются проблемой, как она делала это много раз до этого, но у меня не было возможности слушать. Вместо этого я включила музыку и наслаждалась отсутствием мыслей.

Стетсон позвонил на следующее утро. Мне было стыдно за свое разочарование, когда это был не Кейр. Мое раздражение по поводу своей реакции было частью причины, по которой я ответила на звонок. Другая причина заключалась в том, что технически ответ на звонок Стетсона не нарушал правило Кейра держаться подальше. Я все еще считала целесообразным поддерживать наши отношения ради девушки.

— Привет, я решил заскочить и прогуляться с тобой до класса, — сказал Стетсон теплым голосом. — У меня была встреча с нашим финансистом, а твой дом находится на обратном пути в кампус.

Я уже раздумывала, как поступить, потому что в то утро у нас был единственный совместный урок по экономике.

— Я как раз собиралась тебе позвонить. Мой желудок все еще беспокоит меня. Думаю, сегодня мне нужно остаться дома. Ты умеешь делать заметки?

— Да, без проблем.

Он сделал паузу.

— Ты не думаешь… ты могла бы быть… я имею в виду…

— Что? Нет! Вовсе нет. Это просто недомогание, обещаю.

Воющий выдох заполнил мое ухо.

— Не то чтобы мы не могли это выяснить, но у нас обоих есть планы. Ты ведь понимаешь, да?

Он попытался сгладить ситуацию.

— Да, Стетсон. Я понимаю. Дети не стоят на повестке дня.

— Это моя девочка, — сказал он с улыбкой, которую я могла слышать. — Я бы спросил, нужно ли тебе что-нибудь, но мне бы не хотелось подхватить то, что у тебя. Думаю, я мог бы подбросить тебе под дверь газировку или еду, если тебе действительно что-то нужно.

Наши крайне независимые отношения всегда устраивали меня, но сейчас они вдруг показались такими пустыми и неискренними. На самом деле я не была больна, но разве это было бы так ужасно, если бы он захотел позаботиться обо мне, если бы я была больна? Мама и папа никогда бы не стали держаться подальше друг от друга в таком случае, просто чтобы сохранить свое здоровье. Это разрушало цель быть партнерами — быть тем единственным человеком, на которого можно положиться, несмотря ни на что.

Я покачала головой, разочарованная в себе за то, что была так слепа.

— Все в порядке, Стетсон. Я бы не хотела, чтобы ты заболел.

— Дай мне знать, если станет хуже. У отца есть семейный доктор, который выезжает на дом. Я могу послать его к тебе.

— Спасибо, я ценю это.

Было странно разговаривать с ним, зная, что я буду разрывать отношения, пока он находится в неведении. Я должна была притвориться, что ничего не изменилось и что на чердаке его дома не было прикованной цепями молодой женщины. Я содрогнулась при воспоминании о ней.

— Да, нам нужно тебя подлечить. Завтра вечером у меня игра в Джерси. Ты же знаешь, я люблю, когда моя девочка на трибунах.

Его слова посеяли зерно идеи.

— Ну, если я не смогу, надеюсь, твой отец сможет прийти.

Я затаила дыхание в ожидании его ответа.

— Нет, у него какая-то встреча в городе. Как же он разозлился, когда я рассказал ему о вчерашнем визите пожарных — ну, о том, что они настояли на осмотре. Готов поспорить, сегодня он избил шефа.

— Они просто проверяли, все ли в порядке.

Я надеялась, что из-за меня ни у кого не будет неприятностей.

— Я так ему и сказал. Ничего плохого, ничего страшного. У меня все под контролем.

— Во сколько завтра игра? — Спросила я беззаботно.

— В пять. Я сброшу смс тебе. Дай мне знать, если ты думаешь, что сможешь прийти.

— Смогу.

— Отдыхай, Ро.

— Окей, поговорим позже.

Я повесила трубку, мои мысли неслись вскачь.

Если Стетсона и его отца не будет дома, я смогу передать сообщение девушке. Ханна будет дежурить до пяти. Она впустит меня, и я смогу передать сообщение наверх и вернуться через пять минут — что-нибудь переведенное на русский, чтобы она знала, что мы собираемся забрать ее оттуда. Кейр не хотел, чтобы я находилась рядом с Веллингтонами, но я никогда не обещала держаться подальше от девушки. Одна быстрая попытка зайти внутрь. После этого я буду чувствовать, что сделала все, что могла, чтобы успокоить ее, а все остальное можно будет сделать на расстоянии.

— О, привет, Роуэн, — поприветствовала меня Ханна в дверях. — Боюсь, Стетсона сейчас нет дома.

— Я знаю. Я не смогла попасть на его игру сегодня вечером, и он упомянул, что останется здесь на ночь, поэтому я решила оставить ему небольшой сюрприз. Надеюсь, это компенсирует пропуск его игры.

Я смущенно улыбнулся ей.

Ханне должно было приближаться к шестидесяти. Она носила аккуратную стрижку боб и поддерживала порядок в доме в белой рубашке на пуговицах и темно-синих брюках, накрахмаленных до такой степени, что они стояли сами по себе. Она считала своей личной миссией воспитывать мужчин Веллингтона, поэтому я рассчитывала, что она с пониманием отнесется к участи непутевой подружки, которая не выполнила свой долг по поддержке своего парня.

— Конечно, милая. Правда, я не могу сказать, в каком состоянии его комнаты.

— Не беспокойся. Я слышала, что ты не убираешься в этой части дома. Я говорю, что это хорошо для Стетсона. Некоторые вещи — это жизненные навыки, которые должны быть у каждого, — заговорщицки сказала я.

Ханна подмигнула.

— Это ты сказала, а не я.

Она закрыла за мной дверь, как только я оказалась внутри.

— Я просто брошу это в его комнате и выйду сама.

— Хорошо, дорогая. Звони, если я тебе понадоблюсь.

— Спасибо, Ханна.

Она тепло улыбнулась и направилась обратно на кухню. Я бросилась вверх по лестнице. Вместо того чтобы повернуть направо к комнате Стетсона, я сделала крюк влево и поспешила по маленькой лестнице второго этажа на третий.

Дрожащими руками я отперла ключом засов и открыла дверь. У меня перехватило дыхание при виде девушки, прижавшейся в углу с маленьким одеялом вокруг нее. Насколько я могла судить, цветочное платье исчезло.

Негодование обожгло горло. Несправедливость всего этого грозила выбить у меня почву из-под ног: ее заставляли терпеть такие бесчеловечные условия, а я вынуждена была позволить этому случиться. Никогда в жизни я не испытывала такого сильного гнева.

Однако беспомощность была знакома, и я ненавидела ее.

Девушка вскочила на ноги при виде меня. На ее лице появилась отчаянная надежда, что это тот самый побег, о котором она молилась. Что на этот раз я здесь, чтобы спасти ее.

Я вдруг задумалась о том, не принесет ли мое возвращение больше вреда, чем пользы, ведь теперь мне придется заново рушить ее надежды.

— Мне очень жаль, — умоляла я, протягивая ей небольшой листок бумаги, который я приготовила для нее.

Я перевела сообщение на русский язык, объяснив, что человек, удерживающий ее, очень силен и что мы работаем над тем, чтобы освободить ее в ближайшее время. По мере того, как ее глаза сканировали слова, ее дрожь усиливалась, и я не знала, как она может видеть эти слова.

— Мне… мне так жаль.

Мой голос подвел меня. Все, что у меня было, это обрывки дыхания, которые удалось протиснуть мимо сердца, застрявшего в горле.

Бумага упала на пол, за ней последовали две тяжелые слезы с ее щек.

— Мне так жаль, — продолжала бормотать я, поднимая бумагу и засовывая ее в карман.

Раскаяние охватило меня таким жгучим стыдом, что я почувствовала, будто моя кожа горит изнутри. Как я посмела позволить страданиям этой девушки продолжаться, когда я могла освободить ее? Если бы я была достаточно храброй, я могла бы взять с собой болторезы и вытащить ее из этого проклятого дома. Я могла бы скрыться — лучше уж так, чем знать, что из-за меня она все еще заперта в аду.

Ро, пожалуйста, не делай этого. Это не твоя вина.

Может быть, не изначально, но тот факт, что она все еще здесь, лежит на моих плечах.

Было ли еще время? Может, я смогу найти что-то, что перережет цепь в гараже? Я должна была спасти ее. Я должна была хотя бы попытаться.

Я сжала ее руки в своих и объяснила, что сейчас вернусь. Она, казалось, поняла мою внезапную срочность, ее лицо настороженно изучало мое. Я сжала ее руки в последний раз и выскочила за дверь, не тратя времени на то, чтобы закрыть ее за собой.

Я поспешила на второй этаж и уже ступила на главную лестницу, когда поняла, что я не одна. Все мое тело замерло — и сердце, и легкие, и внутренние органы — все замерло во времени, когда я поняла, что Лоуренс Веллингтон поднимается по лестнице с другим мужчиной. С мужчиной, у которого от левого виска до уголка рта тянулся изборожденный шрам, а холодные глаза были такими светло-голубыми, что казались двумерными.

На меня обрушился ливень вопросов. Почему он был здесь? Кто был тот человек со шрамом? Они шли за девушкой? Увидели ли они, что я пришла не с той стороны? Даже если нет, если бы они пошли в ее комнату, то наверняка заметили бы, что дверь осталась незапертой.

Черт! Черт, черт, черт, черт, Ро. Тебе нужно срочно уносить отсюда свою задницу.

Я широко улыбнулась.

— Здравствуйте, мистер Веллингтон!

— Роуэн, я не знал, что ты здесь.

— Да, извините за это. Я просто зашла оставить записку для Стетсона, так как не смогла прийти на его игру.

Я сделала пару непринужденных шагов вниз, отчаянно пытаясь контролировать свое дыхание, чтобы не показаться изможденной.

— Это очень заботливо с твоей стороны, — сказал он без всякого чувства.

— Я все равно была в этом районе, помогая маме, так что ничего страшного не произошло. Надеюсь, вы не возражаете.

Я еще раз ухмыльнулась, в этой ухмылке было столько очаровательной невинности, хотя маска почти треснула, когда мои глаза переместились на человека со шрамом. Его уничтожающий взгляд пронзил меня насквозь.

— Вовсе нет, — сказал Веллингтон.

— Я просто уйду с вашего пути и вернусь к родителям.

Я набралась смелости и бросилась мимо них.

— Еще раз извините, что прерываю.

— Передай привет от меня своему отцу, — сказал он ровным, леденящим душу тоном.

— Конечно, — отозвалась я, не оборачиваясь.

Я не могла, потому что страх заставил кровь отхлынуть от моего лица. Была ли это угроза? Неужели Лоуренс Веллингтон причинил бы вред моему отцу, чтобы заставить меня молчать? Была ли я просто параноиком?

Я представила себе бедную девушку в кандалах наверху и поняла, что все его опасения обоснованы. Этот человек был злобным монстром, и я только что поставила себя под его прицел.

Я никогда не принимала сознательного решения отправиться на поиски Кейра, но ноги сами привели меня туда. Я писала ему и звонила, но не получала ответа. Сдаваться было нельзя. Я должна была найти его.

Когда я подошла к входу в Moxy, полуденное солнце опустилось достаточно низко, чтобы окрасить небо в мандариновый цвет. На этот раз я не стала медлить, прежде чем открыть дверь и войти внутрь. Я столкнулась лицом к лицу с огромным мужчиной, работающим на входе.

— Я ищу Кейра.

Пожалуйста, пожалуйста, не будьте сложным.

— Босса здесь нет, — сказал он без колебаний.

Он сказал правду.

Я проглотил горький вкус разочарования.

— Ты можешь сказать мне, где он? Я пытался позвонить ему, но он не отвечает.

Мужчина ухмыльнулся.

— Может быть, это значит, что тебе стоит понять намек?

— Тогда я просто подожду, — выдохнула я, сложив руки на груди, чтобы показать, что никуда не собираюсь уходить.

Он посмотрел назад в клуб.

— Неплохая идея, раз уж ты об этом заговорила. Ты была чертовски сексуальна там. Может, пока ты ждешь, ты покажешь нам, на что еще способна.

Он перекатывал кусочек жвачки с одной стороны рта на другую с соблазнительной ухмылкой.

Я отказалась реагировать на его приставания.

— Послушай, принцесса. Ты не можешь стоять здесь всю чертову ночь.

— Я с радостью уйду. Просто скажи мне, где я могу найти твоего босса, и я уйду отсюда.

Он сделал два угрожающих шага вперед.

— Или я могу просто поднять эту тощую задницу и вышвырнуть тебя на улицу.

Он надел свою профессиональную манеру вышибалы, которая, по общему признанию, была тревожной.

— Слушай, мне очень, очень нужно поговорить с Кейром. Это срочно. И я сказала тебе…

— Здесь какая-то проблема?

Хмурый мужчина, который работал на входе в последний раз, когда я была в клубе, присоединился к нам у двери. Я попыталась вспомнить его имя — Тор или Тур — точно, Торин.

— Цыпочка хочет видеть босса, но его здесь нет, — красноречиво объяснил вышибала.

— Мы с Кейром работаем над кое-чем, и тут возникло срочное дело. Мне нужно с ним поговорить. Меня зовут Роуэн.

— Я знаю, кто ты, Роуэн.

Облегчение столкнулось с беспокойством, потому что я не могла понять, знать меня — это хорошо или нет.

— Ты можешь мне помочь? Это невероятно важно.

Он изучал меня, как волк с опаской оценивает пищу, подозрительно оставленную на открытом месте.

— Да, — в конце концов пробормотал он. — Придурок оставил свой телефон в кабинете. Нужно отнести его ему в любом случае. Пошли.

Он прошел через вход, не оглядываясь, ожидая, что я последую за ним, и подошел к зеленому и красному мотоциклу, припаркованному на тротуаре. Он перекинул ногу. Машина взревела. Он был гладким, с гладкими реактивными черными шинами и низким профилем, что говорило о том, что этот зверь создан для гонок. Он выглядел так, словно выкатился прямо из видеоигры.

— Ты собираешься сесть на него или будешь пялиться на него всю ночь?

— Э, да.

Я никогда не ездила на мотоцикле, и уж точно не на таком. Я понятия не имела, что я делаю.

— Наступи на этот колышек, возьми меня за плечи и перекинь другую ногу, — инструктировал он. — Осторожно, чтобы не задеть дерьмо внизу. Будет тесновато. Она не предназначена для пассажиров.

Как и шлемы, видимо.

Я глубоко вдохнула и сделала рывок. Было неловко прижиматься к спине незнакомца, но я планировала держаться изо всех сил.

— Ты обезьянка? — Отозвался он, глядя вниз на мою смертельную хватку вокруг его груди.

— Заткнись и веди эту штуковину! — Прокричала я в ответ, прижавшись щекой к его плечу.

Я была уверена, что он хихикнул, что я почувствовала только потому, что прижалась к нему, как вторая кожа.

Через пять минут и десять "Аве Мария" он припарковал мотоцикл у здания в Мидтаун-Ист. Он помог мне слезть с мотоцикла и повел нас к парадному входу, не сказав ни слова. Мне это подошло. Я не чувствовала себя слишком разговорчивой. Мы поднялись на двадцать второй этаж, где он постучал в одну из трех дверей на лестничной площадке.

Прошла почти целая минута, прежде чем замок со щелчком открылся. Кейр открыл дверь, без рубашки, с мокрыми волосами. Он замер, разглядывая неожиданно прибывших.

— Ты оставил это дерьмо в клубе.

Торин протянул Кейру свой телефон.

— Спасибо, чувак. Я как раз собирался зайти за этим.

— Без проблем.

Он начал поворачиваться к лифту.

— Подожди, — позвал Кейр. — Ты привез ее сюда на мотоцикле?

Его голос приобрел угрожающий оттенок.

— Это то, что было при мне.

— У тебя нет чертовых шлемов. В следующий раз бери гребаный Uber, если придется. Господи.

Кейр схватил меня за запястье и втащил внутрь, захлопнув за нами дверь.

Между моим шоком от его вспышки и пьянящим облаком аромата тела, дразнящим мои чувства, мой разум стал туманным и пустым.

— Ты принимал душ.

Я произнесла первые слова, которые пришли мне в голову.

Кейр повернулся ко мне лицом, открывая беспрепятственный вид на свою гладкую кожу, покрытую чернилами, натянутую на тонизированные мышцы. Я знала, что у него есть татуировки. Рисунки струились по его шее и покрывали руки, некоторые даже спускались на пальцы. Вполне вероятно, что и остальные части его тела тоже были покрыты, но реальность его чернильного совершенства была гораздо более ошеломляющей, чем я предполагала. Я хотела проследить каждую черточку и излом, запомнить каждый яркий цветной рисунок, пока он рассказывал мне их значение.

Каким-то божьим чудом я осознала, как бессовестно пялюсь, и вышла из своего транса.

— Я звонила. Ты не ответил.

Кейр уставился на меня с такой силой, что у меня перехватило дыхание. Неудивительно, что он был не слишком разговорчив. Его глаза говорили тысячу слов одним лишь взглядом, и прямо сейчас они говорили мне, что если я не перестану смотреть на него, то окажусь на его диване, где меня оттрахают по полной программе.

Я тяжело сглотнула и не сводила с него глаз.

— Что-то важное? — Наконец спросил он.

Теперь наступала самая трудная часть. Он не будет рад тому, что я сделала, но это было трудно. Чистая совесть была крайне важна для меня. Девушка была важна для меня, и я должна была увидеть ее в последний раз.

Я расправила плечи и рассказала обо всем, что произошло, как можно более подробно и безэмоционально.

Кейра можно было принять за высеченный гранит, настолько нечеловечески неподвижно он стоял. Когда я закончила, между нами стояла бездна тишины, пока он не разорвал воздух ревом.

— Пиздец!

Он повернулся ко мне спиной и опустил голову. Тем временем раскаяние и убежденность начали яростную битву в моей голове. Мне было стыдно за то, что я все усложняю, и в то же время я не признавала, что следую зову своего сердца.

— Это не обязательно должно касаться тебя, — пробормотала я. — Я могу уйти.

— Не. Двигайся. Блять.

Он прорычал каждое слово, но по-прежнему не смотрел мне в лицо.

Сзади я наблюдала, как его грудная клетка расширяется и сжимается с практическим намерением.

Раз. Два раза. Три раза.

В конце концов, он повернулся, его взгляд был острым, как удар плетью.

— О человеке со шрамом говорят, будто он воплощение дьявола. Его зовут Дамион, но большинство называют его Тенью, потому что никто не знает о нем ничего, кроме того, что он русский. И если ты еще не догадалась, ситуация, блять, на световые годы хуже некуда.

Я уставился в пол, приказывая своему сердцу успокоиться, дыханию — замедлиться, а страху — ослабить удушающий контроль над моими мыслями. Ситуация была намного хуже, чем я себе представлял — и для Роуэн, и для меня.

Неужели люди, которых я видел у дома Веллингтона, работали на Дамиона? Конечно, Оран не был настолько глуп, чтобы заключить сделку с таким психопатом. Хотя, это объясняет, почему он мог солгать о краже оружия. Он должен был знать, что мы никогда не одобрили бы сделку с русским.

Мне не нравилось, что мы можем быть связаны с этим человеком, но тот факт, что он теперь держит Роуэн на прицеле, приводил меня в ужас. Веллингтон и так был плох, а Дамион усилил угрозу в десять раз.

— Не могу поверить, что ты вернулась туда, когда я сказал тебе держаться от него подальше.

Мой страх был настолько всепоглощающим, что я не знал другого способа выразить его, кроме как вспыхнуть гневом. Эмоция билась о тонкую мембрану моего контроля, угрожая уничтожением.

— Стетсон и его отец должны были уйти из дома, — тихо сказала Роуэн. — Ничего этого не должно было случиться.

— Нет, ты не должна была и шагу ступить обратно в этот дом.

Мой повышенный голос отражал эмоции, бурлящие во мне, и я не до конца понимал их. Роуэн подвергалась наибольшему риску, а не я или моя семья. Я не был обязан помогать ей. Ничто не заставляло меня продолжать общаться с ней. Я мог разорвать все связи и надеяться, что сердитое черное облако над ее головой не последует за мной.

Причина, по которой я был так расстроен, заключалась не в Дамионе или ее возвращении в тот дом. Я был в ярости, потому что знал, что не смогу уйти от нее. Я не мог. Что-то неосязаемое связывало меня с ней. Что-то, чему я не мог дать названия. Она пришла ко мне, как ни к кому другому, за помощью. Дважды. Какая-то неразвитая, полудикая часть меня решила, что теперь я должен защищать ее. Логика не имела права голоса, что и было истинным источником моего гнева.

Роуэн не стала кричать на меня в ответ.

Если бы она это сделала, это было бы гораздо приятнее, чем ее жутко отстраненная реакция.

— Я не могла оставить ее там, не зная, что помощь придет.

— Не могла или не хотела?

В ее глазах промелькнула искра борьбы.

— То же самое, черт возьми.

— Нет. Только если у тебя нет комплекса спасителя.

Я придвинулся ближе, пока нас не разделяли считанные сантиметры.

— Так в чем же дело, мисс Александер? — Спросил я со смертоносной уверенностью. — Ты думала о девушке или просто удовлетворяла свою потребность играть в героя?

Это было лицемерно, учитывая мое недавнее откровение, но мое разочарование нацелилось на ее эмоциональные барьеры с намерением увидеть, как они рушатся.

Роуэн хлопнула руками по моей груди.

— Не называй меня так!

Вот так. Я хочу увидеть настоящую Роуэн в игре.

Любая другая женщина уже бы трещала по швам — да что там, мужчина или женщина. Но не Роуэн. Она овладела умением подавлять свои естественные реакции. Это проявление гнева было идеальной ниточкой, за которую можно было потянуть еще. Я хотел снять каждый непробиваемый слой брони, пока не обнажил каждый пленительный дюйм ее тела.

Я потянулся к ней и запустил кулак в ее длинные волосы, притягивая ее тело вровень со своим.

— Тебе не нравится имя или мой намек на то, что ты ведешь себя как ребенок?

— Ни то, ни другое, — прорычала она.

Мои глаза сузились, и я откинул ее голову еще немного назад.

Это близость, — размышлял я.

Неожиданное чувство удовлетворения поднялось в моей груди, но я не показал этого.

— Ты хочешь, чтобы между нами была какая-то связь.

Будь осторожна в своих желаниях.

— Я никогда этого не говорила.

Она попыталась отступить.

— Тебе и не нужно было. Это написано у тебя на лице.

Она попыталась скорчить гримасу, но было слишком поздно. Я держал ее в своей сети.

— То, что я хочу трахнуть тебя, не означает, что я хочу оставить тебя, мисс Александер.

Точка. Настрой. Поединок.

Из глубины ее души вырвался возмущенный крик, она извивалась и боролась, пытаясь вырваться из моей хватки. Она схватила стеклянную чашу, стоявшую на прихожей, и со всей силы швырнула ее в меня. Я успел вовремя увернуться, и она разбилась о дверь позади меня. Прежде чем я успел среагировать, в ее руках уже была маленькая керамическая лампа.

— Ты думаешь, что можешь просто вломиться в мой дом, перевернуть мою жизнь вверх дном, а потом уйти? — кричала она.

Ее лицо окрасилось в красный цвет, глаза стали стеклянными.

— Ты перевернула свою жизнь, а не я. Я сказал тебе держаться от него подальше.

Покажи мне всю свою ярость, красавица. Выплесни ее всю.

— Тьфу! Это не имеет никакого отношения ни к нему, ни к этому гребаному дому!

Она запустила лампу. На этот раз я уклонился, затем сделал выпад и бросился на нее, прежде чем она успела схватить что-нибудь еще. Я прижал ее спиной к стене, ее руки были зажаты в моих и прижаты по обе стороны от ее головы. Наше тяжелое дыхание смешалось в облаке разочарованного желания.

— Тогда скажи мне, с чем это связано, — потребовал я.

Ее губы сжались в знак отказа, в ее лесных глазах преобладало огненное золото.

— Блять, скажи мне! — Прорычал я ей в лицо.

— Ты, ты, гребаный мудак! — Закричала она в ответ. — Это связано с тобой и с тем, как я чувствую себя живой каждый раз, когда нахожусь рядом с тобой. Как будто я могу дышать впервые в жизни.

Она сделала паузу, ее тело содрогнулось от неровного дыхания. Я хотел вдохнуть все до последней капли и насытить ею свои легкие.

Я поднял ее руки над головой, сжал ее запястья в кулак, а затем прижался к ее рту. Ее тело подалось навстречу моему, словно глина, слепленная в камень.

Вкус страстного неповиновения на ее губах послал толчок электрической потребности прямо к моему члену. Я был так чертовски тверд, что мог бы кончить в свои чертовы штаны. Я хотел наказать ее за то, что она заставила меня потерять контроль. Судя по тому, как она прикусила мою нижнюю губу, а затем засосала ее между своими, она боролась с тем же чувством конфликта. Мы были двумя поездами на одном пути, и не было никакой возможности избежать столкновения.

Я вцепился пальцами в ее леггинсы, не забыв про трусики, затем потянул их вниз настолько, что смог ногой стянуть ткань на пол.

— Я собираюсь трахнуть тебя у этой стены, — сообщил я ей, что звучало наполовину дико даже для моих собственных ушей. — Если я сделаю что-то, что тебе не понравится, я ожидаю, что ты, блять, скажешь мне об этом.

Она быстро кивнула.

Жадная похоть свернулась в основании моего позвоночника, когда я стягивал свои джоггеры и освобождал член. Когда я освободил ее руки, она обхватила меня за плечи. Я поднял ее, обвил ее ноги вокруг моей талии и прижал ее спиной к стене. Мой член ненасытно запульсировал, когда он соприкоснулся с ее теплыми складочками.

— Уже такая чертовски мокрая для меня.

Я уже собирался погрузиться в нее, когда раздались три громких стука во входную дверь.

— Уходите! — Воскликнула Роуэн.

— Ты там в порядке?

Голос мужчины звучал неуверенно. Один из моих соседей, должно быть, слышал наш спор.

Меня разозлило, что кто-то мог подумать, что я могу причинить ей вред. Гневная реплика замерла на кончике моего языка, когда Роуэн опередила меня.

— Серьезно, отвали!

Черт возьми, если бы я не ухмылялся, когда входил в нее.

Боже, эта девушка.

Роуэн издала гортанный стон, от которого мне захотелось запереть ее в своей спальне и проводить каждый чертов день до конца жизни, заставляя ее издавать такой же звук.

— О Боже. Это так приятно.

Она звучала удивленно.

Просто подожди, принцесса, будет еще лучше.

Я зарылся в нее, один мощный толчок за другим. Это было чудо, что мы не проделали чертову дыру в стене. Я целовал и покусывал ее шею. Она дергала меня за волосы и выгибалась навстречу каждому движению, принимая меня в свое тело.

Когда я потянулся между нами и ущипнул один из ее сосков, ее внутренние мышцы сжали меня так сильно, что я увидел чертовы звезды.

— Вот дерьмо! Кейр, кажется, я сейчас кончу.

— Давай быстрее, детка, потому что я уже близко.

Я был так близок, что говорить было трудно. Каждая унция моей крови прилила к моему члену, требуя освобождения.

— Нет, я… я не… ох!

Она задыхалась, затем вскрикнула, когда все ее тело начало содрогаться и трястись, ее бедра сжались так сильно, что почти не давали мне двигаться.

К счастью, это не имело значения, потому что ощущение того, что она кончает в моих объятиях, толкнуло меня через край с неожиданной силой. Как подросток, неспособный контролировать себя, мой оргазм взорвался без предупреждения, от глубины моих яиц до основания позвоночника и далее во все конечности.

Я держал ее в своих объятиях бесчисленное количество секунд. Она расслабилась, и частичка моей души сдвинулась в глубине груди. Роуэн меняла меня. Она освободила для себя место во мне, пока границы между нами не размылись и не перешли друг в друга.

— Такого никогда не было раньше, — рассеянно пробормотала она, ее губы приблизились к моему уху.

— Ты никогда раньше не кончала?

— Я кончала, но никогда во время секса.

Равные степени самодовольства и насилия боролись за доминирование в моей голове. Мне нравилось знать, что я могу дать ей то, чего не может дать он, но мне было чертовски противно думать об этом никчемном куске дерьма внутри нее. Вместо того чтобы сказать что-то, о чем потом пожалею, я понес ее в ванную.

Реальность медленно вливалась обратно, оставляя нас обоих в молчании.

Я стянул ее футболку через голову и расстегнул лифчик. Когда мой взгляд переместился на зеркало, я обнаружил, что у нее на позвоночнике вытатуирована виноградная лоза. Опять же, не то, что я ожидал. Смогу ли я когда-нибудь узнать эту женщину, или это в ее характере — заставлять всех строить догадки?

Потребность узнать это переполняла меня.

— Это плющ? — Спросил я, придвинувшись достаточно близко, чтобы провести пальцами по ее позвоночнику, наблюдая за движением в зеркале.

Ее охватила дрожь по всему телу.

— Да, — тихо сказала она. — У тебя так много татуировок, что потребуется целая жизнь, чтобы определить их все.

Ее рука нерешительно коснулась моей груди, проведя по стволу кельтского древа жизни, вытатуированного над моим сердцем. Постоянное напоминание о моих корнях.

— Не так много, но да. Я провел некоторое время под иглой.

Я мог бы стоять и позволять ей прикасаться ко мне всю чертову ночь, но я не хотел, чтобы она замерзла до смерти.

— Давай примем душ. Потом нам нужно поговорить.

Я не стала его поправлять. Лучше пусть он подумает, что мне холодно, чем узнает, что его внимание к моей татуировке меня потрясло.

Кейр включил воду, которая мгновенно стала идеальной температуры. Он провел меня внутрь, но я не последовала за ним. Вместо этого я наблюдала через стекло, как он использовал мочалку, чтобы вымыться, а затем скрылся в шкафу. Горячая вода была неэффективна в борьбе с холодной неуверенностью, которая поселилась глубоко в моих костях.

Я только что занималась сексом с Кейром Байрном.

Нет, меня только что трахнул Кейр Байрн. Разница была. Черт, мы даже не использовали презерватив. Я принимала противозачаточные, чтобы не забеременеть.

А как насчет венерических заболеваний, Ро?

Если я заболела, значит, я это заслужила. Возможно, я заслужила это и даже больше.

Я вытерла себя его мочалкой, стараясь не обращать внимания на то, что знакомый запах делал с моими внутренностями. Я не планировала мыть волосы, когда зашла в душ, но обнаружила, что отступила назад под струю воды и позволила жидкому теплу намочить мою голову. Тяжелые струи стекали по моему лицу. Жаль, что они не могут забрать мой стыд с собой.

Может быть, если я перестану так стараться сделать все правильно, то хоть раз это произойдет.

Все не так уж плохо, — шептал внутренний голос. — Мы найдем выход из этой ситуации.

Боже, я надеялась на это.

Было бы немного легче, если бы я имела хоть малейшее представление о том, о чем думает Кейр. Не то чтобы это имело значение. У нас не было отношений и никогда не будет. Лучшее, что я могла сделать для себя сейчас, это признать, что у меня большая проблема и мне придется самой искать выход из нее. Моя жизнь висела на волоске. Я не могла сидеть сложа руки и надеяться, что Кейр или кто-то другой прыгнет в горящее здание, чтобы спасти меня.

Я заставила всю слабость и сомнения улетучиться вместе с водой у моих ног, прежде чем выйти из душа. Кейр положил мою одежду на тумбу. Я укорила себя, когда это зрелище вызвало некоторое разочарование.

Тебе позволено быть немного обиженной, когда все признаки говорят о том, что он готов отправить тебя в путь. А бум, спасибо, мэм — это совсем не круто.

— Нет, мне нельзя разочаровываться. Это означает, что я все еще рассчитываю на то, что он останется рядом, а это большая ошибка.

Я вдруг засомневалась, что сделала правильный выбор, разыскивая Кейра.

— Я не помешал?

Его низкий голос испугал меня. Я повернула голову в сторону двери и вздрогнула, защемив нерв быстрым движением.

— Нет. У меня есть привычка разговаривать с собой.

Я повесила полотенце на вешалку и молилась, чтобы он не услышал, что я сказала.

Если подумать, может, так и лучше. Я не хотела, чтобы он думал, что я какая-то скромная девушка, которая не может о себе позаботиться.

— Я приготовил немного еды. Иди поешь.

— Я не голодна.

— А я и не спрашивал, хочешь ли ты есть. А теперь пойдем.

Он отошел, давая мне возможность закатить глаза так, чтобы он этого не заметил.

— Еще раз так сделаешь, и я отшлепаю тебя по заднице.

— Что сделаю? — невинно спросила я.

Он бросил предупреждающий взгляд через плечо.

Что такого было в Кейре Байрне, что сделало меня такой чертовски упрямой? Я всю жизнь не создавала волн, но с Кейром я не могла остановиться, чтобы не расплескать воду повсюду.

Оказавшись на кухне, он пододвинул ко мне тарелку с половиной сэндвича и смотрел на меня, пока я неохотно откусила маленький кусочек.

— Ты останешься здесь на ночь.

Я замерла, встретив его стоический взгляд. У меня возникло ощущение, что он работает над тем, чтобы избавиться от меня. Спрятать меня у него дома было неожиданно.

— Завтра я отвезу тебя к твоим родителям. Тебе нужно будет остаться там на некоторое время, и я хочу, чтобы ты никуда не выходила, пока я во всем разберусь.

Я с трудом проглотила еду, и в горле внезапно пересохло.

— Тебе не нужно этого делать, ты знаешь. Это не твоя проблема.

Он откусил огромный кусок от своего сэндвича и уставился на меня, пока жевал, не отвечая, пока не проглотил и не сделал несколько длинных глотков из бутылки пива.

— Я буду иметь это в виду.

Мой взгляд скользнул вниз и в сторону входа.

— Мне жаль, что так получилось с чашкой и лампой.

— Не стоит. Я рад, что ты это сделала.

— Рад, что я разбила твои вещи?

Я вытаращилась на него.

— Рад, что ты наконец-то потеряла контроль и выпустила все наружу.

Я никогда не чувствовала себя более обнаженной, чем в тот момент. Ни прижавшись к стене, пока он трахал меня. Ни обнаженной в душе, где каждый дюйм моего тела был выставлен напоказ. Это было по-другому.

Я чувствовала себя так, словно он открыл окно в самые темные уголки моей души.

Я разорвала зрительный контакт, тяжесть его взгляда была невыносима.

— Я все уберу, — пробормотала я.

Мы молча собрали осколки стекла и керамики, работая вместе, но разделенные океаном невысказанных слов. Я не ожидала, что он поможет. Я почти жалела, что он этого сделал. Увидев последствия моей истерики, я испытала новую волну смущения, которая только усилилась от осознания того, что он был рядом и видел разрушения, которые я причинила.

С другой стороны, если он собирался находиться рядом со мной долго, ему нужно было привыкнуть к этому, потому что это было то, что я делала. Я приносила разрушения в мир вокруг себя. Это был лишь вопрос времени, когда мое темное влияние коснется и его.

Роуэн настояла на том, чтобы остаться в гостевой комнате. Я решил, что она пережила достаточно для одного дня, чтобы спорить, но меня это не радовало. Все мое существо вибрировало от раздражения, когда я знал, что ее мягкое тело находится прямо в моем доме, но все еще вне моей досягаемости. Из-за раздражения и мыслей о том, как справиться с ситуацией, я почти не спал.

Следующий день начался под тяжелым небом и проливным дождем, что как будто отражало мое настроение. Плохая погода означала пробки, а значит, нам потребовалось еще полчаса, чтобы доехать до дома ее родителей в Верхнем Ист-Сайде. Больше времени на размышления, к лучшему или худшему. В частности, я думал о разговоре, который мне предстояло провести с ее отцом, и о том, что если я не сделаю этого, Роуэн исчезнет в мгновение ока.

Удушающие эмоции, которые вызвала эта мысль, пока я лежал в постели прошлой ночью, стали основой плана. Я должен был найти способ защитить Роуэн. Ее отец был влиятельным, но недостаточно могущественным в нужных кругах, чтобы обеспечить ее безопасность — не с его непоколебимой решимостью оставаться в рамках закона. Не то что моя семья. Хотя мы не были самой большой и плохой рыбой в пруду, у нас была репутация и много союзников. Если Роуэн была связана с Байрнами, это пролило бы новый свет на ситуацию.

Похоже, мой отец все-таки исполнит свое желание. При условии, что я смогу все это организовать. Мне нужно было сотрудничество Эвана Александера, но если бы он знал всю глубину моего плана, он бы никогда не согласился. Я должен был дать ему достаточно информации для достижения своих целей, но не так много, чтобы он вызвал федералов. Это был бы тонкий баланс.

— Тебе не обязательно провожать меня до двери, — попыталась заверить меня Роуэн, когда я припарковался перед домом ее родителей. — Я уверена, что там достаточно безопасно.

— Я зайду, чтобы поговорить с твоим отцом.

Она замолчала.

— Мы собираемся рассказать ему все?

— Мы ничего не будем делать. Я собираюсь обсудить с ним все вопросы, пока ты пойдешь наверх и будешь себя успокаивать.

Ее челюсть отвисла, готовясь к спору. Я поднял руку, чтобы остановить ее.

— Я не хочу этого слышать. То, что я должен ему сказать, будет нелегко. Мне не нужно, чтобы ты присутствовала при этом, подливая масла в огонь его эмоций. Мне нужно, чтобы он выслушал и понял, насколько это серьезно.

Ее губы сжались в тонкую линию.

— Хорошо, но я хочу получить полный отчет, — ворчала она, открывая дверь машины.

Я связалась с Эваном Александером накануне вечером, чтобы попросить о встрече. Он категорически отказался, пока я не сказала ему, что Роуэн в опасности. Я опустил часть о том, что она останется у меня дома, чтобы в итоге ко мне не ломились все полицейские. Однако то, как он посмотрел на меня, когда мы вошли в дом, сказало мне, что он подозревал то же самое и был зол из-за этого.

Роуэн не поприветствовала отца с той же теплотой, что и в первый раз, когда я увидел их вместе. Она прикусила губу, извиняюще глядя на него, а затем прошла мимо к лестнице.

— Присаживайся.

Александр указал на гостиную.

— Я бы перенес это в свой кабинет, но он находится прямо напротив спальни Роуэн, а у меня такое чувство, что это частный разговор.

— Так и есть. Возникла ситуация.

— Это как-то связано с тобой и моей дочерью? Из-за тебя у моей девочки неприятности?

Он уже был готов свалить все на меня. Я пришел подготовленным к этому и не позволил ему меня беспокоить. Скоро он поймет, что это была его собственная чертова вина.

— Примерно неделю назад Роуэн услышала женский плач в доме Веллингтонов.

Александр замолчал, его руки медленно разжались.

— Она упомянула об этом. Я сказал ей, чтобы она оставила это в прошлом.

— Ну, она этого не сделала.

Тяжесть моих слов была физической силой, которая заставила его зажмурить глаза.

— Несколько дней спустя, — продолжил я, — она пошла искать ответы и нашла женщину, прикованную цепями в спальне на третьем этаже.

Его глаза распахнулись.

— Господи Иисусе!

Он отвернулся, запустив пальцы в волосы.

Я дал ему мгновение на размышления.

— Лоуренс не стал бы… он не мог. Я знаю его так долго…

Было ли это отрицание или простое невежество, я не был уверен, но Эван Александер был в полном шоке от того, во что ввязался его друг.

— Все это будет нелегко, но мне нужно, чтобы ты выслушал и понял. Ты нужен Роуэн.

Его позвоночник напрягся, прежде чем он повернулся и встретил мой суровый взгляд с холодной решимостью. Может, он и не был преступником, но он был политиком, так что это было не так уж далеко. Это был не первый раз, когда он сталкивался с трудностями.

— И как ты в этом участвуешь?

— Она понимала, что ей нужна помощь, но не хотела, чтобы ты был вовлечен. Она боялась, что последствия могут отразиться на тебе и твоей карьере. Она пришла ко мне в Moxy.

Он ухватился за край мраморной столешницы и прислонился к ней, свесив голову на руки.

— Почему у меня такое чувство, что это каким-то образом становится хуже?

— Потому что так и есть. Женщина, которую держат в плену, русская. Роуэн хотела заверить ее, что мы работаем над ее освобождением, поэтому она перевела сообщение и отправилась туда, когда семья должна была уехать, но Лоуренс Веллингтон вернулся, и он был не один.

— Черт.

Выдохнутое проклятие было пронизано поражением.

— Он и человек, известный как Дамион, видели ее в доме. Она выбралась, но они смогут сказать, что она была с девушкой. Они будут знать, что она знает. А этот человек, Дамион? Он совершенно безжалостен.

Тело Александера сотрясалось от судорожных вдохов. Проходили минуты, пока он наконец не заговорил.

— Я знал, что он не совсем честен, но я никогда не думал… Это все моя вина. Я не должен был забывать об этом.

Он поднял голову, чтобы встретиться с моими глазами, в которых сверкал страх.

— Я спрячу ее подальше.

Я склонила голову набок.

— Ты публичная фигура. Все о тебе можно найти — они найдут ее.

Он оттолкнулся от стойки и встал во весь рост, решимость смешалась с отчаянием.

— У меня есть охрана.

— Ты думаешь, это что-нибудь для них значит? — Подтолкнул я.

— Тогда мы возьмем ее в службу защиты свидетелей! — Отмахнулся он.

Я угрожающе шагнул вперед, чувствуя, что мой момент настал.

— Ты готов потерять свою дочь навсегда? — Прорычал я. — Потому что именно это произойдет, если она попадет в систему, и ты это знаешь. Ты больше никогда ее не увидишь.

— И что тогда? — Шипел он, в отчаянии выпучив глаза. — Что, черт возьми, я должен делать?

Я позволил вопросу затянуться и сделал медленный ровный вдох, прежде чем бросить утопающему спасательный плот.

— У меня есть решение, но оно тебе не понравится.

Я уединилась, чтобы наконец-то смыть макияж и нанести свежий крем на лицо. Я отчаянно нуждалась в очищении, и это позволило мне отвлечься от размышлений о том, о чем говорили внизу. Независимо от причин Кейра, я все равно считала, что имею право присутствовать при разговоре. Ведь на волоске была моя жизнь.

Как только раздался стук в дверь моей спальни, я была уже на ногах.

— Войдите!

Папа выглядел так, будто постарел на десять лет с тех пор, как я видела его часом ранее. Я бросилась к нему и обхватила его за плечи.

— Мне так жаль, папочка. Мне так жаль.

— Ш-ш-ш, не нужно извиняться. Если кто и должен извиняться, так это я. Я и представить себе не мог…

Боль убрала обычную уверенность из его голоса.

— Никто из нас этого не предполагал.

Я отстранилась и посмотрела на него.

— Никто не хочет думать, что кто-то из близких может быть способен на что-то настолько… ужасное.

— Я просто рад, что ты здесь.

Его взгляд пробежался по моему лицу, словно убеждая себя, что я цела и невредима.

— Я всегда хотел для тебя только лучшего. Иногда так трудно понять, что это такое.

Его брови нахмурились, а губы разошлись, как будто он хотел сказать что-то еще, но потом его рот закрылся.

— Я знаю, папочка, — прошептала я.

Я могла только представить, какое чувство вины он испытывал. Он познакомил меня с семьей Веллингтонов и поощрял мои свидания со Стетсоном. Папа не боялся брать на себя ответственность за свои поступки — именно это сделало его таким популярным среди людей, но я надеялась, что он не пытается взвалить на себя слишком много вины.

Он заставил себя криво улыбнуться.

— Похоже, у Кейра есть план, хотя он и не поделился со мной всеми деталями.

— И что же он тебе сказал?

Он нахмурил брови, опустив взгляд.

— Он сказал, что хочет рассказать тебе сам. Что от него будет лучше.

— Мне стоит беспокоиться?

Моя попытка отшутиться провалилась.

Папа заправил мои волосы за ухо.

— Ты скажи мне, малыш. Как ты относишься к Кейру Байрну?

Вопрос показался странным.

Что ты имеешь в виду?

Почему он спрашивает о Кейре?

— Как ты думаешь, он достаточно порядочный человек? Я предполагаю, что ты обратилась к нему за помощью, потому что доверяла ему на каком-то уровне.

— Ну, да. Это трудно объяснить, но у нас была какая-то странная связь с момента нашей встречи. Я не сказала тебе тогда, но Кейр уже был в доме в тот день, когда ты вернулась домой. Он проник в дом.

Папа уставился на меня.

— И ты ничего не сказала?

— Я знаю, и это как раз моя точка зрения. Я не могу это объяснить, но я не хотела, чтобы у него были неприятности, и я знаю, что он сделает все возможное, чтобы защитить меня.

Я умоляюще посмотрела на него.

— Но это же не навсегда. Через несколько месяцев все это станет далеким воспоминанием.

Я не была уверена, что верю себе, но я надеялась, что мои заверения облегчат папину совесть.

— Ты права.

Он кивнул, затем замолчал.

— Ты говорила со Стетсоном о чем-нибудь из этого?

— Нет. Я не могу представить, что он имеет представление о том, что делает его отец, и я не уверена, что это мое дело — говорить ему об этом.

— Значит, вы не расстались?

Была ли это надежда в его голосе? Волна усталости заставила все мое тело почувствовать себя так, словно оно было отлито из свинца.

— Нет, не расстались.

Брови отца сошлись на лбу в надежде.

— Ну, тогда. Он обязательно поймет, когда правда выйдет наружу. Тебе и так пришлось многое пережить, милая; я бы не хотел, чтобы ты потеряла и его.

Моя ответная улыбка была в лучшем случае тошнотворной.

— Я уверена, что все сложится к лучшему.

Мой голос предал меня, став слабым и шатким.

Он снова обнял меня, затем отстранился.

— Я бы сказал, что нам обоим не помешало бы отвлечься. Как насчет кино?

— А как насчет работы?

Папа был практически трудоголиком и был им почти столько, сколько я себя помню.

— Работа будет завтра, поверь мне.

Он подмигнул, как обычно делал, когда я была маленькой. Я ухватилась за крошечное напоминание о более счастливых временах.

— Звучит как план.

Я не была уверена, как мы будем объяснять все это маме, но я предоставила ему позаботиться об этом. Я могла взять на себя так много, и я молниеносно приближалась к этому пределу.

Я знала, что папа рассказал маме на следующий день, когда она с трудом могла смотреть мне в глаза. Она не умела справляться с трудностями. Мама была щедрой, любящей и замечательной во многих отношениях, но когда ситуация становилась тяжелой, она не справлялась.

В течение следующих двух дней я изо всех сил старалась улыбаться и успокаивать ее. Она очень старалась держаться в стороне. В каком-то смысле ее побег был благословением. У меня не хватало душевных сил, чтобы быть сильной для нас обоих.

Утром третьего дня Кейр принес тонну моей одежды и других необходимых вещей из моей квартиры. Мысль о том, сколько занятий я пропускаю, вызывала у меня тошноту. Я связалась со своими преподавателями и сказала им, что заболела, но это оправдание помогло бы мне только в этом случае. Я понятия не имела, как долго Кейр планирует держать меня в изоляции. Я молилась, чтобы то, что он собирает вещи, не было показателем длительности моего пребывания в доме родителей, потому что это означало бы, что я могу пробыть там несколько месяцев. Три больших чемодана. Отрицание не позволило мне полностью распаковать ни один из них.

Когда я наконец решила хотя бы просмотреть их и узнать, что он привез, все стало еще более неловко. На самом верху первой сумки, которую я открыла, лежали все три моих вибратора. Я уставилась на них, глаза округлились, а живот свело.

Кейр Байрн видел мои вибраторы и хотел, чтобы я знала об этом. Что это значило? Что он подумал, когда впервые увидел их?

В сотый раз воспоминания о том, как он трахал меня до потери сознания, нахлынули на меня. Я не могла поверить, что позволила этому случиться, и как отчаянно я жаждала большего.

Я сжимала в руке свою любимую игрушку-бабочку, и покалывающее предвкушение пульсировало под моей кожей. Секс был последним, о чем я должна была думать. Моя чертова жизнь была в опасности!

Это не так уж и неразумно. И кроме того, что еще тебе остается делать? Ты здесь в ловушке.

Тогда я заметила, что было упаковано под игрушками. Моя одежда для танцев. Он упаковал все мои танцевальные принадлежности — спортивные лифчики, майки, леггинсы, колготки — все. Он даже положил обе пары моих танцевальных туфель на дно, а внутри одной была записка.

Я хочу, чтобы ты снова танцевала. Только для меня.

Мое сердце беспорядочно забилось.

Возможно, в прошлый раз были и другие зрители, но даже тогда я танцевала только для него. Не то чтобы я призналась в этом вслух. Возможно, он просто считал это сексуальным, но он не понимал, что танец значит для меня гораздо больше. Танцы были выражением моей души. Единственная отдушина, которую я позволяла себе. Отдать ему эту часть себя значило гораздо больше, чем он мог предположить.

Я выбрала майку и шорты и пошла переодеваться. Когда мои мысли были обращены к танцам, я не могла думать ни о чем другом. Единственным плюсом возвращения домой была танцевальная студия, которую родители построили для меня в подвале. У меня был круглосуточный доступ к идеальному деревянному полу, регулируемому освещению и стене из матовых зеркал. Там, внизу, я могла уйти от бесчисленных вопросов, кружащихся в моей голове, и просто чувствовать музыку.

Я танцевала два часа подряд.

Это было невероятное чувство — такое облегчение, что я даже смогла справиться с текстом, который пришел от Стетсона.

Стетсон: Я знаю, ты сказала, что заболела, но я бы хотел зайти. Я начинаю волноваться.

Я села на пол, скрестив ноги, и напечатала свой ответ.

Я: Мама и папа настояли, чтобы я осталась с ними, так что беспокоиться не о чем. Я уже чувствую себя лучше.

Мне было отчаянно любопытно, как много он знает. Сказал ли ему отец или Ханна, что я заходила на днях? Он никогда не упоминал об этом. Мы переписывались о поверхностных вещах. Мне не хотелось его подводить, но и расставаться по смс было как-то неловко. Учитывая, насколько это было бы неожиданно, даже расставание по телефону было бы неоправданно жестким. Стетсон был такой же жертвой во всем этом, как и я.

Стетсон: Приятно слышать. Тебе нужно, чтобы я поговорил с профессорами или еще с кем-нибудь?

Я: Я отправила всем им электронные письма. Это не должно быть проблемой, но спасибо!

Стетсон: Ок, отдохни немного. Я приду к тебе завтра. 😘

Я: 💗

Я не была уверена, что Кейр будет не против, если Стетсон приедет. Я сделала мысленную пометку спросить, когда положила телефон на пол и подняла взгляд на зеркало. Я никогда не любила зеркала, поэтому мои родители не задавали вопросов, когда я попросила матовое стекло в своей студии. Эффект был идеальным. Я могла видеть поток движения, не отвлекаясь на детали.

Как и сейчас, я могла сказать, что мои волосы, вероятно, в беспорядке лежат на голове, но я не могла видеть достаточно, чтобы напрягаться из-за этого. Я использовала маленькое увеличительное зеркало, чтобы нанести макияж. Вот и все.

Кто ненавидит зеркала, но религиозно пользуется косметикой? Для большинства людей это не имело смысла, и отчасти поэтому я перестала стараться. Другие девочки не могли со мной общаться, из-за чего я была одиночкой в школе. С возрастом я научилась лучше маскировать свои недостатки, но под всем этим я все равно оставалась той самой непутевой девчонкой.

Остановись, Ро. Остановись прямо сейчас. Негативные разговоры о себе — это ниже твоего достоинства.

Я надулась, не уверенная, что что-то может быть ниже моего достоинства.

Звякнул мой телефон. Я перевернула его, удивившись, что это не Стетсон.

Кейр: Я приглашаю тебя куда-нибудь сегодня вечером. Надень что-нибудь приличное.

Выход в свет был последним, чего я ожидала. Не будет ли это опасно? Что если кто-то из моих знакомых увидит нас?

Я: Это будет похоже на свидание?

Кейр: Да.

Я: А как же Стетсон? Я не могу быть замеченной на свидании с кем-то другим.

Зазвонил мой телефон.

— Алло?

Я ответила вопросом на вопрос, потому что, хотя я знала, что это Кейр, я не была уверена, зачем ему звонить.

— Скажи мне, что ты не серьезно.

— Это не шутка. У меня технически есть парень.

— Больше нет.

Его голос был шелковистым прикосновением к моей сущности.

Я ненадолго закрыла глаза и потребовала сосредоточиться.

— Но он этого не знает. Я не рассталась с ним официально. Узнать об этом от кого-то другого было бы жестоко.

— Этот кусок дерьма не заслуживает твоей доброты. И кроме того, мой член был внутри тебя. Это значит, что его больше не существует.

Я была ошеломлена. Это было не то впечатление, которое у меня сложилось, когда он был таким отстраненным после нашего секса. Черт, я даже не осталась в его постели той ночью. Конечно, я предложила спать в гостевой комнате, но он не стал спорить. Этот человек был таким чертовски сложным.

— Я… не знаю, что сказать.

Мой голос прервался, я не знала, как продолжить.

— Я не понимала…

— Теперь, когда ты понимаешь, постарайся не забывать. Я не в самом здравом рассудке, когда речь идет о тебе. Ужин будет хорошим, с коктейлями. Я заеду за тобой в семь.

Раздались тихие гудки.

Неужели мои веки превратились в наждачную бумагу? И, Боже мой, почему так сильно болит голова?

Я уже второй раз пыталась проснуться. В первый раз я решила, что не стоит терпеть боль, и отключилась. Хотя пульсация в голове стала лишь немного лучше, я чувствовал достаточную растерянность и тревогу, чтобы перебороть боль. Я должна была понять, что, черт возьми, происходит.

Я приоткрыла глаза. Комната вокруг меня была ослепительно яркой, как будто я попала внутрь гигантской лампочки. Ладно, может быть, и не ярко, но, похоже, был полдень, а занавески, задернутые на огромных окнах, ничего не делали для защиты от солнца.

Я лежала в кровати. Комната была роскошной, хотя и незнакомой.

Я ломала голову, пытаясь понять, как я здесь оказалась, но ничего не нашла. Я вспомнила, как собиралась на свидание и как Кейр заехал за мной в дом родителей. Он выглядел так невероятно сексуально, что я потеряла дар речи, а когда он прошептал мне на ухо, что я самая потрясающая женщина, на которую он когда-либо смотрел, я подумала, что мои щеки навсегда останутся розовыми.

Я видела все это так ясно. Дорогой стейкхаус, в который он меня пригласил. Шардоне, которое мы пили вместе. Я могла вспомнить кое-что из нашего разговора, но потом все стало расплывчатым, как будто на мой холст пролили растворитель для краски и стерли остатки изображения. Что, черт возьми, произошло?

Я сделала медленный, ровный вдох, затем поднялась на ноги. Голова пульсировала так гневно, что мне пришлось на мгновение закрыть глаза. Когда они снова открылись, я увидела, что была не одна. Кейр лежал на кровати рядом со мной и с интересом наблюдал за мной.

— Где мы? — Прохрипела я.

Мое горло словно прополоскали бензином.

— Почему я ничего не могу вспомнить?

На мне была одна из рубашек Кейра. Его торс был обнажен, но я не знала, что скрывается под простынями. Был ли у нас снова секс? Вспомню ли я, если да?

Паника просочилась от кожи головы до кончиков пальцев. Я мгновенно покрылась тонким слоем пота, пульс запульсировал в шее, а желудок подскочил вверх и присоединился к нему. Я зажала рот рукой и попыталась оттащить себя от кровати, но не успела — Кейр оказался рядом с небольшим мусорным ведром. Как будто один только вид мусорного ведра дал сигнал моему телу, меня вырвало в емкость несколько раз.

— Вот так. Выплесни все, — мягко сказал он, откидывая мои волосы назад.

Ничто, абсолютно ничто не было более постыдным, чем тошнота на глазах у кого-то другого, не говоря уже о самом сексуальном мужчине, которого ты когда-либо знала. Если за пять минут до этого я не хотела умереть от удара ледорубом по черепу, то теперь я точно хотела.

Однако, несмотря на то, что я чувствовала, Мрачный Жнец еще не пришел за мной. После раунда сухих рыданий мое тело, наконец, перестало биться в конвульсиях. Кейр протянул мне мочалку с тумбочки, затем стакан воды. Я вытерла рот, пока он собирал испачканную пластиковую упаковку из мусорного ведра, завязал ее и вынес из комнаты.

Мусорное ведро было дважды или даже трижды выстлано, оставляя контейнер готовым к возможному повторению. Даже в дезориентированном состоянии я заметила, что мусорное ведро, мочалка, вода и даже флакон с обезболивающим были расставлены как будто для подготовки. Как будто Кейр знал, что мне будет плохо. Я была не из тех, кто напивается до потери сознания, особенно в дорогом стейкхаусе. Если это не было вызвано алкоголем, тогда что? Наркотики? Это было еще более абсурдно. Но пока я рассматривала свое незнакомое окружение, никаких других объяснений в голову не приходило.

— Кейр, что, черт возьми, происходит? — Спросила я, как только он вернулся.

— Как много ты помнишь?

На нем были боксеры. Не голый, но это еще ничего не значило.

— Не очень много. Я помню, как мы шли на ужин, но не уверена, что помню, как уходили.

Он стоял передо мной, руки на бедрах, глаза настороженные.

— Я собираюсь рассказать тебе, что произошло, но мне нужно, чтобы ты не реагировала слишком остро.

Я язвительно рассмеялась.

— С таким же успехом ты можешь сказать мне делать все наоборот. Я уже на полпути к тому, чтобы выйти из себя. Что, черт возьми, произошло? Меня накачали наркотиками?

Мышцы на его челюсти напряглись.

— Да, и, что еще важнее, мы поженились.

Я ждал этого несколько дней. Если бы я не был так уверен, что она отвергнет брак, я бы заранее рассказал ей о своем плане, как я заверил ее отца. Я знал, что это никогда бы не сработало. Она бы отказалась, и это был не вариант. Но как бы тщательно я не понимал, что этот момент будет сложным, я не ожидал ужаса на ее лице или болезненного укуса, который он вызовет.

Роуэн посмотрела вниз на свои дрожащие руки и уставилась на кельтское кольцо, вытатуированное на ее пальце. Это было бы немного сложнее объяснить.

— Что ты наделал?

Она вздохнула, а затем бросила на меня взгляд, полный предательства.

Каждый мускул в моем теле напрягся, чтобы вырваться.

— Я сделал то, что должен был сделать, чтобы уберечь тебя".

Она снова посмотрела на кольцо, ее голова качалась в неверии.

— Нет. Ты лжешь. Я бы никогда не вышла за тебя замуж. Этого никогда не было.

Ее слова были лезвием, пронзившим все, кроме самой последней нити моего контроля.

— Да? Тогда скажи мне, откуда они у меня?

Я открыл запись с камеры на своем телефоне и показал изображение меня с Роуэн, она восторженно улыбалась, держа в руках небольшой букет живых цветов и демонстрируя на камеру свою новую татуировку.

Она вскочила на ноги и выхватила телефон у меня из рук. Один за другим она пролистала мои записи за последние двадцать четыре часа. Наше прибытие в маленькую часовню. Наш поцелуй. Ее улыбка сквозь боль от татуировки. Мы танцуем в ночном клубе, украшенном праздничными декорациями. У меня ушло несколько дней на то, чтобы собрать все воедино, но ночь прошла без сучка и задоринки. Конечно, она была под кайфом, а документы были подделаны, но все это не имело значения. Моя цель заключалась в том, чтобы весь мир узнал, что мы с Роуэн женаты, и теперь они знали.

— Как? Как ты мог сделать это, не сказав мне?

Она подняла голову, глаза остекленели.

— Как ты мог? — Закричала она, а затем швырнула в меня телефон.

Я инстинктивно пригнулся и оскалился, услышав, как он разбился о стену позади меня.

— Я сделал это именно по этой причине, — прорычал я ей в ответ. — Я знал… ты… что это не… Господи Иисусе! — Прорычал я, отворачиваясь, чтобы попытаться вернуть себе самообладание.

Меня еще больше злило то, что я был расстроен, потому что слова, казалось, терялись на пути от моей головы ко рту. Так было всегда. Я научился справляться с этим, сохраняя спокойствие, но, черт возьми, если Роуэн не заставила меня снова почувствовать себя заикающимся ребенком.

— Если ты знал, что я не соглашусь, это должен был быть знак не делать этого.

Я повернулся обратно и заставил свои слова звучать медленно и уверенно.

— Значит, мне можно трахать тебя, но я недостаточно хорош, чтобы стоять рядом с тобой? Так вот как это работает?

Она вздрогнула.

— Нет, у меня… у меня были планы.

— Да, я знаю твои планы. Выйти замуж за светского льва в трусиках, у которого, вероятно, есть тайный фетиш на маленьких мальчиков, и работать на папину кампанию, занимаясь благотворительностью на стороне. Может быть, завести двух или пятерых детей и упиваться своими страданиями каждую ночь. Это чертовски хороший план.

— Ты самонадеянный, снисходительный засранец. Ты ничего не знаешь.

— Ну, я знаю, что твой отец согласился со мной, что брак — лучший способ защитить тебя.

Верно, принцесса. Твой папа знал.

Ее лицо стало таким белым, что я удивился, как она не потеряла сознание.

— Он знает?

Казалось, весь кислород улетучился из комнаты.

— Я сказал ему в тот день, когда отвез тебя домой, когда мы с ним разговаривали наедине. Я не совсем точно описал, как все это будет происходить, но он знал цель.

Ее взгляд метнулся в сторону за долю секунды до того, как она бросилась в ванную, захлопнув за собой дверь и запирая ее. Если бы это был кто-то другой, я бы списал эту вспышку на обычное явление. Люди расстраиваются и выходят из себя. Я бы дал ей время остыть и надеялся, что позже мы сможем обсудить все рационально.

Но это была Роуэн.

Она не поддавалась эмоциям, как другие люди. Мои инстинкты кричали мне, что что-то ужасно не так, но я понятия не имел, что именно.

Я поднял взгляд к потолку, глубоко вдохнул, прежде чем сесть на край кровати. Мне было не по себе покидать ее, поэтому я смирился и решил подождать. Ждать пришлось недолго. Через несколько минут ее крик и звон разбитого стекла заставили меня вскочить на ноги.

Я прислонилась спиной к двери ванной, дыхание стало таким быстрым, что я почувствовала головокружение. Но у Вселенной не было планов позволить мне убежать от реальности. Сбежать от себя.

Прямо напротив меня стояло большое круглое зеркало в золотой раме, и в нем были глаза, которые смотрели на меня с такой невинностью и сердечной болью, что я почувствовала, как мое собственное сердце сгорает в кучку пепла у моих ног. Слезы текли по моим щекам, как реки.

— Я не хотела, чтобы это случилось, — прошептала я девушке в зеркале, придвигаясь ближе. — Я так…

Всхлип застрял у меня в горле.

— Мне так жаль.

Ее руки потянулись ко мне, и на жесточайшую секунду я почти поверила, что она со мной. Что я могу дотянуться до нее сквозь стекло и наконец-то обнять вторую половинку своего сердца.

Она плакала по мне так же безутешно, как я плакала по ней.

Одна и та же боль в сердце, разные причины. Она ненавидела видеть меня страдающей, а мое сердце разрывалось от осознания того, что я никогда не смогу вернуть ее.

Желание было настолько сильным, что я продолжала двигаться вперед, отчаянно пытаясь дотянуться до нее. Но когда кончики моих пальцев наконец коснулись ее, я столкнулась с холодной, жесткой реальностью. Она ушла, и остался только грустный, жалкий экземпляр, который не мог сделать ничего путного.

— Нет, — плакала я. — Пожалуйста, вернись. Пожалуйста.

Я прижала ладонь к зеркалу, и волна за волной сокрушительная печаль била меня изнутри.

— Я не хочу быть здесь без тебя. Пожалуйста.

Несправедливость была такой жестокой. Такой бессмысленной и произвольной. Я не могла больше это выносить. Я не хотела.

Мое лицо сморщилось под тяжестью сокрушительных ожиданий и моих грандиозных неудач. Моя грудь вздымалась от дрожащего дыхания, когда я отвела кулак назад и позволила ему врезаться в садистский мираж жизни, которую я никогда не верну, выпустив крик, наполненный всеми удушающими, душераздирающими эмоциями, гноящимися глубоко внутри меня.

Я врезался в дверь с такой силой, что она слетела с петель. Я не стал тратить время на то, чтобы убедить Роуэн впустить меня. Не после того, как услышал в ее крике такую душераздирающую агонию.

Меня мало что трогало — за свои тридцать два года я повидал немало дерьма, но вид Роуэн, качающейся в море битого стекла и крови, заставил меня вздрогнуть.

Девушка, которую я узнал, была оплотом силы. Я уже начал задумываться, не подпитывается ли она бесконечным запасом мужества и решимости, но, увидев ее сейчас, свернувшуюся калачиком и безудержно рыдающую, я понял, что мне наконец-то показали настоящую Роуэн. Мне было неприятно, что толчком послужило замужество за мной, но не настолько, чтобы отказывать ей в помощи. В тот момент я бы вырезал свое собственное сердце и отдал его, если бы это принесло ей утешение.

— Ро, детка. Я здесь. Я держу тебя.

Я поспешил к ней, не обращая внимания на осколки зеркала под моими босыми ногами. Я просунул одну руку под ее колени, а другой обхватил ее спину, чтобы поднять ее, прижимая к себе, как ребенка.

Она обхватила меня руками за шею и прижалась ко мне так, словно я был самим Богом, пришедшим забрать ее домой. Такая открытая уязвимость была бальзамом, который залечивал все раны. Любая затянувшаяся обида, которую я почувствовал на ее вспышку, мерцала и умирала под ее удушающей хваткой.

То, что ее расстроило, не было связано со мной или с тем, что я сделал. Это было что-то более глубокое — зазубренная эмоциональная рана, которая изменила ее изнутри. Все, что я сделал, это вытащил ее на свет.

Я усадил ее на трюмо, но руки надежно обхватили ее.

— Выпусти это, Роуэн. Тебе нужно это выпустить, — мягко сказал я.

Моя поддержка была лицемерной, учитывая, что я редко проявлял эмоции за пределами своего домашнего спортзала, но она не была мной. Я нашел способ открыть клапан и сбросить давление. Что-то подсказывало мне, что у Роуэн нет выхода. Она была бомбой замедленного действия, и что-то в нашем браке зажгло этот фитиль.

Я впитывал каждый ее содрогающийся всхлип, и ее слезы оставляли на мне следы, намного превосходящие соль, оставшуюся на моей коже. В конце концов, она восстановила контроль над своим дыханием и расслабилась в моих объятиях. Долгие минуты прошли в молчании, прежде чем она наконец заговорила.

— Ее звали Айви.

Шепчущий голос Роуэн был хрупким, как одна снежинка, упавшая с неба.

— Мы были идентичны во всех отношениях. Она была моей второй половинкой. Не просто сестра, она была мной, а я — ею. Мы были двумя половинками одного целого.

Господи Иисусе. Как я мог пропустить это?

Почему я не знал, что у Александера было две дочери? Я изучал его связи и деловую историю, бегло просмотрел Роуэн, но мне никогда не приходило в голову искать умершего брата или сестру.

Теперь все стало намного понятнее. Ее сердце было разбито много лет назад, и оно так и не зажило. Если бы я мог, я бы переделал мир и построил его заново с ее сестрой, живой и здоровой. В тот момент я понял, что отдал бы все, чтобы избавить ее от боли.

Но я все еще не понимал, как все это связано с нашим браком. Как женитьба на мне открыла эту рану? У меня было так много вопросов, которые я хотел задать, но она не была готова. Я должен был позволить ей объяснить все на ее собственных условиях, поэтому я продолжал обнимать ее и слушать.

— Айви умерла, когда нам было шесть лет. Наша семья была опустошена. Отец был поглощен работой, мама половину дня сидела на снотворном, и никто из них не мог смотреть на меня подолгу, не разрыдавшись и не бросившись прочь. Мое лицо было постоянным напоминанием о том, что мы потеряли. Мы не могли убежать от этого. Я не могла от этого убежать.

Неудивительно, что она не любила зеркала. Крашеные волосы и обильный макияж — все это теперь имело смысл. Она пряталась от самой себя.

Черт, это было жестоко. Я даже представить себе не мог, каково это было.

— Мне чертовски жаль, Роуэн.

— Эта жизнь, которой я живу, она не моя собственная.

Она наконец подняла голову и посмотрела на меня налитыми кровью глазами.

— Я живу ради нее и ради моих родителей, потому что я — все, что у них осталось. Они так много страдали, а я лишь хотела принести им радость. Дать им в жизни то, что они хотели для меня и для Айви. Ты бы видел папу, когда я сказала ему, что Стетсон пригласил меня на свидание.

Мельчайший намек на улыбку заиграл в уголках ее губ.

— Он был так чертовски взволнован. Я сделала для них все, абсолютно все. А теперь мне кажется, что все это было напрасно. Если моя связь с твоей семьей запятнает карьеру моего отца, я стану еще одним источником потерь и разочарований. Мои чувства к тебе и причины, стоящие за всем этим, не имеют никакого значения.

Она беспомощно покачала головой.

— Это неправда.

Я остановил ее.

— Помнишь, я разговаривал с твоим отцом, и единственное, о чем он беспокоился, это о твоей безопасности. Это было очень важным для него. Он понял, что это был лучший выход.

Облегчение пронеслось через меня, когда ее взгляд вернулся к моему, и она медленно кивнула.

— Я снова устроила беспорядок, — прошептала она, переведя взгляд на мое плечо. — И у меня везде кровь.

Она издала вздох, который был наполовину смехом, а наполовину рыданием.

— Клянусь, я не всегда такая сумасшедшая.

Мне пришлось прикусить щеку, чтобы не рассмеяться.

— У всех нас бывают моменты.

Я отстранился, чтобы взять ее руку в свою и осмотреть повреждения.

— Ты разбила костяшки пальцев, но я думаю, мы сможем привести тебя в порядок без поездки в скорую.

— Хорошо, потому что я не фанатка, — проворчала она.

— Я запомню это. Еще какие-нибудь мелочи, которые мне следует знать?

Она опустила ноги в ванную и покачала головой, ее нижняя губа была зажата между зубами. Черт возьми, если бы она не была самой сексуальной, самой завораживающей женщиной, которую я когда-либо видел. И теперь она была моей, хотела она этого или нет. Что касается меня, то я как никогда был убежден, что мы не просто так пошли по этому пути. Роуэн была предназначена для меня, и так или иначе, я найду способ доказать ей это.

Развернувшись, я свесила ноги через край тумбы, стараясь держать окровавленную руку над раковиной. Кейр копался в шкафах, пока не нашел несколько средств первой помощи, а затем вымыл мне руку. Я смотрела, как он наливает перекись на мои костяшки и осторожно вытирает руку насухо.

Я чувствовала себя как пустая яичная скорлупа, мои внутренности были высосаны до полной пустоты.

Пока Кейр не поднял мою руку и осторожно подул на костяшки пальцев. Он хотел лишь высушить мою кожу, но я готова была поклясться, что почувствовала его дыхание в своих легких, наполняющее меня теплом.

— Где мы? — Спросила я, пока он обматывал марлей мою руку.

— У друга в Вирджиния-Бич.

— Вирджиния! Мы на пляже? Как мы сюда попали?

Я напрягла уши, чтобы услышать шум воды, но ничего не услышала.

— Да, пляж совсем рядом, — подтвердил он с оттенком веселья. — Мы прилетели сегодня. Ты была без сознания, поэтому точно ничего не помнишь.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не запихивал меня в чемодан.

— Это было так, или полет в стиле "Выходные у Берни" с бессознательной женщиной в инвалидном кресле.

Он ухмыльнулся.

— У нас есть самолет, Роуэн. Все это время ты комфортно спала на кожаном кресле.

Услышав, как он произнес мое имя, я вспомнила, как кричала на него у него дома, требуя, чтобы он не называл меня мисс Александер.

Новая порция слез стекала с моих ресниц на рубашку. Его рубашку.

Он, должно быть, заметил, потому что замолчал, а затем поднял мое лицо к своему, безмолвно требуя объяснений.

— Мне так жаль… за все это. За то, что накричала на тебя. За то, что разбила вещи, которые тебе даже не принадлежат.

Я жестом указала на осколки зеркала, все еще разбросанные по полу.

— За то, что втянула себя в неприятности. За все.

Мой голос полностью иссяк к тому времени, как я закончила свои извинения.

Кейр смахнул мои слезы большим пальцем.

— Нет ничего такого, что нельзя было бы исправить.

Его взгляд переместился на мои волосы, его пальцы медленно пробирались сквозь беспорядочные пряди.

— Вот почему ты красишь волосы. И наносишь макияж?

Я кивнула.

Ты все смыл.

— Я думал, что должен был. Разве женщины не должны снимать макияж перед сном?

Маленький смешок защекотал мои легкие.

— Да, я просто не ожидала этого. Я пользуюсь крошечным зеркалом только для того, чтобы накладывать макияж, поэтому никогда не вижу всей картины. Если я случайно натыкаюсь на зеркало в течение дня, прическа и макияж мешают мне увидеть ее. Когда я вошла сюда, она как будто стояла там и ждала меня. Я как будто потеряла ее.

— Я скажу это только один раз, а потом мы поедим на кухню и посидим на заднем крыльце. Тебе нужно поговорить с кем-нибудь обо всем этом. С профессионалом.

Его тон был добрым, но твердым.

Я не стала с ним спорить. Да и как я могла? Очевидно, что я справлялась не так хорошо, как думала. На самом деле, с тех пор, как Кейр ворвался в мой мир, каждый день был еще одним доказательством того, как плохо я справлялась с потерей сестры.

— Повязка надежна, и мы очистились от осколков, так что ты можешь спокойно идти.

Я соскочила со стойки и последовала за ним в спальню. Это было прекрасное помещение, оформленное в бледно-бежевых, голубых и белых тонах в честь великолепного пейзажа за окном. Когда я только проснулась, я даже не заметила береговую линию сквозь прозрачные шторы. Я была слишком расстроена и дезориентирована.

— Переоденься. Здесь теплее, чем дома, но все равно прохладно.

Он указал на один из чемоданов, которые привезли в дом моих родителей. Надеюсь, это был не тот, который был заполнен танцевальными принадлежностями и фаллоимитаторами.

Рада видеть, что твое чувство юмора не так мертво, как у меня.

У меня перехватило дыхание. Эй, ты.

Не плачь. Ты уже достаточно наплакалась сегодня. Надень что-нибудь теплое и иди поговори с этим великолепным мужчиной.

Я подавила улыбку и покачала головой, открывая сумку и перебирая ее содержимое.

— Что-то смешное?

Кейр надел футболку с длинными рукавами Henley в дополнение к джоггерам, которые уже были на нем.

— Мне кажется, если я тебе расскажу, ты подумаешь, что я сумасшедшая, но, учитывая, что ты, вероятно, уже так думаешь, думаю, вреда не будет.

Я накинула тяжелую толстовку на голову.

— Айви как бы живет в моей голове. Я говорю с ней, а она говорит со мной.

— Ты права. Это довольно погано.

Я повернула голову, чтобы посмотреть на него, шокированная тем, что он был так резок, но увидела, что он улыбается самой восхитительной, игривой улыбкой, которую я когда-либо видела.

— О, это было просто подло, — сказала я издевательски, швырнув в него одну из своих рубашек.

— Черт, моя жена любит швыряться вещами.

Вся легкомысленность испарилась, когда наши глаза встретились. Жена. Мы были женаты. Я не была уверена, насколько это законно, но я также не была уверена, что это имеет значение.

Кейр прочистил горло.

— Давай поедим. Тебе нужно немного еды, чтобы вывести из организма наркотики.

Кейр порылся в холодильнике и выбрал мясо, сыры и фрукты на обед, а затем присоединился ко мне у барной стойки.

— Знаешь, учитывая, что ты крупный бандит, ты неплохо умеешь заботиться о людях — я имею в виду не в смысле "шесть футов под землей", хотя и в этом ты тоже можешь быть хорош. Я бы предпочла этого не узнавать.

— Я просто человек, не больше и не меньше.

— Ммм, я не уверена в этом.

— Нет?

Я покачала головой, отщипывая виноградину в рот.

— У тебя есть это качество "больше, чем жизнь".

Он надулся.

— Подожди, пока не познакомишься с моим отцом. Он заполняет комнату так, как никто другой из моих знакомых.

Мне пришло в голову, что я ничего не знаю о его семье.

— Расскажите мне о нем и о своей маме. У тебя есть братья и сестры?

Он кивнул.

— Трое, все младшие. Мой брат, Куинн, потом девочки, Нора и Мэв. Она младшая, ей только исполнилось двадцать четыре года.

Младшая? Она была на два года старше меня.

Я подняла на него глаза.

— Так… сколько тебе лет?

Его взгляд встретился с моим.

— Тридцать два.

Ого, на десять лет старше. Это очень круто, Ро. Подумай обо всем, чему он может тебя научить.

Кровь прилила к моим щекам.

— Это проблема? — Спросил он, хотя в его голосе не было никакого беспокойства.

— Нет.

— Хорошо. Бери тарелки и пойдем на улицу.

Он собрал оставшуюся посуду и подошел к огромной раздвижной стеклянной двери.

Мы поставили тарелки на двухместный шезлонг с видом на берег. Между нами и волнами лежал небольшой ряд поросших травой дюн, но дом стоял достаточно высоко, чтобы видеть их. Небо было пасмурным, а журчащая вода — грязно-коричневой, но все равно было красиво. Непрерывный шум волн напоминал о том, что жизнь — это нечто большее, чем совокупность моих текущих проблем.

Мы сидели вместе на шезлонге, мои скрещенные ноги время от времени соприкасались с его бедром, посылая всплеск мурашек к более интимным местам. Мы ели и наблюдали за чайками. Некоторые подлетали поближе в надежде полакомиться нашими остатками. Я с трудом могла осознать, что сижу на пляже и обедаю со своим новым мужем.

Кейром Байрном. Значит ли это, что я Роуэн Байрн? Наверное, да, но все это казалось таким странным. Как долго это продлится? Конечно, он не хотел, чтобы это было навсегда.

— Кейр? — Рискнула я, нарушив наше комфортное молчание.

— Хм?

— Почему ты это сделал?

Я не стала объяснять, что я имела в виду. Мне и не нужно было. Он знал. Однако, как только слова были произнесены, часть меня пожелала проглотить их обратно. Я не была уверена, хочу ли я услышать его ответ. Я чувствовала себя как школьница, которая спрашивает у своего приятеля на детской площадке, нравлюсь ли я ему. Это казалось абсурдным, но такова была и вся моя ситуация.

— Человек, которого ты видела — человек со шрамом — невероятно опасен. Единственный способ заставить его дважды подумать о том, чтобы прикоснуться к тебе — это заявить на тебя права. Таким образом, у него будет правительство и ирландцы, с которыми ему придется бороться, если с тобой что-то случится.

Его ответ был вполне логичен, так почему же он меня задел? Чего именно я ждала от него, признания в безответной любви ко мне?

Он хотел обезопасить тебя. Это о чем-то говорит, верно?

— Полагаю, я должна поблагодарить тебя. Не могу представить, что ты хотел оказаться женатым ни с того ни с сего.

— Это определенно не то, как я представлял себе развитие событий, — пробормотал он, устремив взгляд на горизонт.

Еще одна вспышка боли подтвердила мои подозрения. Я хотела, чтобы Кейр хотел меня. Не просто защищал меня или чувствовал долг по отношению ко мне, я хотела, чтобы он видел во мне нечто большее.

Я и так была не промах.

— Так зачем было везти меня сюда?

Наша уловка не требовала импровизированного медового месяца.

— Дать тебе время на обработку и на то, чтобы слухи распространились.

Он отправил в рот кусок сыра, совершенно забыв о том, какой эффект произведут его слова.

Пища в моем желудке стала прогорклой.

Новость о нашей свадьбе должна была появиться во всех газетах и разлететься по социальным сетям. Дочь губернатора сочетается браком на церемонии с бандитом.

Стетсон будет раздавлен.

Я стояла на шатких ногах.

— Эм, где мой телефон? Мне нужен мой телефон.

— В твоей сумочке рядом с чемоданом.

Я оцепенело кивнула.

— Я вернусь… Мне просто нужно…

Я побрела обратно в дом, не закончив свою мысль. Мой телефон, к счастью, не разрядился и показывал несколько пропущенных сообщений от Стетсона со вчерашнего дня с вопросами о планах на выходные. После этого ничего. Он знал. Я нутром чуяла, что он знает.

Боже, что за дерьмовый поступок. Я чувствовала себя абсолютно несчастной.

Душевная боль привела меня обратно в ванную, где я подошла к трюмо, на этот раз готовая встретиться с девушкой в зеркале. Впервые с тех пор, как я была маленькой девочкой, я посмотрела на это лицо. Действительно смотрела.

— Мне жаль, Ви, — прошептала я ей. — Надеюсь, ты понимаешь все, что я сделала — я не могла оставить ее там одну. Надеюсь, ты понимаешь.

Я могу поклясться, что отражение подняло руку в мою сторону.

Я бы сделала то же самое, Ро. Ты молодец.

— Люблю тебя, сестренка, — сказала я со слезами на глазах.

Люблю тебя еще больше.

— Эй, Кейр?

Я нашла его на кухне, когда он убирал нашу посуду.

— Да?

Он положил последнюю тарелку в раковину и подошел ко мне.

— Я бы хотела помыться — чувствую себя довольно мерзко, но я не уверена, что делать с повязкой.

Я не была уверена, почему я спрашиваю его об этом, кроме того, что именно он перевязал мою руку. Это, а также тот факт, что моя голова все еще болела, а решения казались тяжелыми.

Он продолжил идти вперед и взял мою руку в свою, медленно отводя ее в сторону, как бы осматривая повязку.

— Я могу помочь с этим.

Грубое хрипловатое звучание его голоса высасывало все мысли из моего мозга. Мне повезло, что я вспомнила, как дышать, и кивнула в знак согласия.

Он подошел к ящику на краю кухни и порылся там, пока не нашел пару резиновых лент, затем вернулся.

— Пойдем со мной.

Он взял меня за руку и повел в другую ванную комнату, не такую роскошную, как хозяйская, но все же роскошную и гораздо менее опасную для босых ног.

— Давай сначала снимем толстовку.

Я сделала, как он велел, а затем наблюдала, как он обернул полотенце для рук поверх моей повязки и закрепил резинками разбитый кулак.

— Ты все равно не сможешь опустить ее в воду, но это убережет от брызг.

Теперь моя рука была полностью недееспособна. Я посмотрела вниз на футболку, которая все еще была на мне, решив, что наверняка смогу снять ее сама, но прежде, чем я успела попытаться, большое тело Кейра заполнило мой обзор.

— Позволь мне, — вздохнул он.

И снова я кивнула.

Его руки очень медленно подняли ткань вверх, кончики пальцев по пути задевали мои бока. Мои легкие начали болеть, пока я не поняла, что задерживаю дыхание. Я вдохнула, отчего моя голова закружилась. С другой стороны, это могло быть реакцией на то, что Кейр присел передо мной на корточки, чтобы стянуть мои джоггеры. Его лицо было в нескольких сантиметрах от моего живота.

Мурашки заплясали по моей коже.

Кейр просунул пальцы в пояс моих брюк и трусиков, спустил их дюйм за дюймом на мои бедра и позволил своим рукам продолжить медленный путь вниз даже после того, как ткань упала на пол.

— Ты не получил свою порцию, когда переодевал меня из платья прошлой ночью?

Небольшая часть моей типичной язвительности всплыла на поверхность, когда я поняла, что он, должно быть, переодел меня.

Он встретился с моими глазами, его жидкая лазурь была окольцована лесом густых ресниц, затем поднялся, не разрывая нашей связи.

— Я дважды переодевал тебя, и нет, я не уверен, что мне когда-нибудь надоест твое тело.

Его ответ взволновал меня почти так же сильно, как вид его обнаженного тела, когда он снял рубашку и брюки, прежде чем шагнуть в душ.

— Ты тоже идешь в душ? — Пролепетала я.

Он замолчал.

— Это проблема? Было бы трудно помыть тебя снаружи.

Помыть меня?

Да, ловко. А что, по-твоему, происходит?

Я не знаю! Мой мозг слишком мутный, чтобы думать.

— Нет, я… просто… ты не мылся со мной в прошлый раз.

Я подошла к стеклянной двери и нерешительно шагнула внутрь.

— С тех пор многое изменилось.

Он отвел мою перевязанную руку от брызг, но у меня возникло ощущение, что он говорит не о моей руке. Совсем нет. Он взял лейку и начал смачивать мои волосы.

Я стояла, застыв на месте, пока Кейр Байрн мыл мои волосы шампунем и кондиционером. Когда он вылил на руку каплю средства для мытья тела, у меня чуть не перехватило дыхание.

Мы со Стетсоном впервые занялись сексом через месяц после начала наших отношений. Он не был моим первым, но он был самым серьезным парнем, который у меня когда-либо был. Ни разу за почти год секса с ним он не делал со мной ничего настолько интимного, как то, что сейчас делал Кейр. Он был весь в татуировках и шрамах и мог быть резким, когда хотел, но то, как он прикасался ко мне, было не что иное, как благоговение.

Он заставлял меня чувствовать себя желанной. Защищенной. Красивой. И все это даже не пытаясь.

В его действиях в душе не было ничего откровенно сексуального, но его голод по мне ощущался в каждом прикосновении. Костяшки пальцев со шрамами касались нижней части моей груди. Мозолистые ладони скользили по моим бедрам. Когда его намыленные руки скользнули по внутренней стороне моих бедер, поднимаясь выше, к моей ложбинке, я подумала, что могу потерять сознание от сильного возбуждения.

Как я могла так возбудиться от человека, который похитил и женился на мне после того, как накачал меня наркотиками до беспамятства? То, что он предварительно поговорил с моим отцом, не имело никакого значения. Это была моя жизнь, которую он разрушил. Да, он пытался помочь. Да, меня неприлично влекло к этому мужчине, но разве это отменяло все остальное — тот факт, что наше участие могло навредить репутации моего отца? Тот факт, что он обманул меня, и все наши фальшивые отношения были иллюзией, служившей только для того, чтобы обезопасить меня?

Ты слишком много думаешь об этом, Ро.

Разве? Может, хоть раз мне стоит больше думать и меньше отрицать правду. Я испорчена, а он преступник — какие у нас могут быть отношения?