Портреты гомеопатических препаратов, ( часть 2)

ВВЕДЕНИЕ

Лекарства, известные под названием «нозоды», готовятся из гноя, пораженных тканей или патологических выделений больного человека, действие которых на организм значительно усилено потенцированием. Они занимают единственное в своём роде и временами противоречивое положение в гомеопатических прописях. Они являются материальным воплощением теории Ганемана о «миазмах», разработанной им в конце жизни для объяснения происхождения и природы хронических заболеваний, лежащих в основе острых заболеваний и препятствующих их излечению.

Понятие «миазм» происходит от греческого слова «загрязнение», «зараза» или «заражение» и имеет значение: «инфекция или вредные испарения из гнилостных органических веществ; отравляющие частицы или микроорганизмы, находящиеся в атмосфере и загрязняющие её» («Оксфордский словарь английского языка»). Это слово было частью медицинской терминологии XVIII столетия. Ганеман был хорошо знаком с этим термином, но предпочитал использовать его в несколько ином значении — для обозначения наследственной восприимчивости, заранее существующего нарушения жизненной силы человека, его предрасположенности, как бы то ни случилось, оказываться под влиянием определенных болезнетворных воздействий. Следовательно, миазм представляет собой основную причину низкой сопротивляемости организма, способствующую появлению самых различных заболеваний и симптомов, которые в другом случае не появились бы.

С этих позиций Ганеман в своём труде «Хронические болезни» рассматривает сифилис, сикоз (гонорею) и псору.[21]

Они представляют собой поздние проявления острых состояний тех же болезней и способствуют возникновению многочисленных последующих симптомов, поверхностных заболеваний и патологических процессов, которые не обязательно характерны для этих трех болезней в их острой форме.[22]

Ганеман лечил эти три хронические болезни прежде всего Sulphur (псора), Mercurius (сифилис), Thuja и Acidum nitricum (сикоз), но гомеопаты вскоре начали использовать ещё и нозоды Psorinum, Syphilinum и Medorrhinum. В конце концов, согласно гомеопатической доктрине, основанной на законе подобия, что может быть более логичным, даже неизбежным, чем усилить с помощью потенцирования действие пораженной ткани и патологических выделений больного и таким способом лечить миазматическое «заражение» его собственным веществом.

Позднее, в XIX столетии, был добавлен туберкулез как миазм со своими собственными симптомами, и вскоре в гомеопатической медицине стал применяться нозод Tuberculinum. Кент рассматривал этот миазм как подвид псоры, Роберте воспринимал его как комбинацию псоры и сифилиса, а Пьер Шмидт интерпретировал его как комбинацию псоры и сикоза. Но для практического использования всё это не имеет особого значения, поскольку нозод имеет свою собственную чётко выраженную индивидуальную клиническую картину. Вскоре после туберкулезного миазма был отдельно выделен и раковый миазм с соответствующим нозодом Carcinosin.

Эта теория поражения человеческого организма миазмами, в настоящее время рассматриваемая прежде всего как теория родственной болезни, служит основанием подробно разработанной философской концепции таких ведущих мыслителей-гомеопатов, как Кент, Дж. Х. Аллен, а в настоящее время Санчес Ортега и др. Сам Ганеман никогда подробно не разрабатывал учение о миазмах и не решал дилемму, естественно возникающую при попытках классифицировать болезни в соответствии с их миазматическим происхождением и гомеопатическим стрессовым воздействием на всю сумму симптомов вместе с необходимостью индивидуализации. Это оставило достаточно места для вмешательства других, старающихся заполнить создавшуюся пустоту своими теориями. Иногда они несколько неустойчивы,[23] но всегда стимулируют мысль, и ниже мы воспользуемся проницательностью мэтров гомеопатии для облегчения распознавания признаков определенных нозодов.

При всём том читатель должен помнить, что в то время как теория миазмов может временами объяснить происхождение и развитие болезни пациента, это не способ нахождения препарата для пациента (будь то нозод или другое гомеопатическое лекарство). Без сомнения, любое гомеопатическое назначение должно опираться на историю болезни и на наследственный анамнез пациента, и часто должно быть сперва излечено хроническое заболевание, прежде чем можно будет добиться успеха в лечении острого заболевания. Но при окончательном определении сами нозода должны быть назначены в соответствии с симптомами больного, как и всякое другое лекарство, а не опираясь на какую-то теоретически экстраполированную миазматическую этиологию или патогенез («изопатия»).

Как и во всех гомеопатических прописях назначение нозодов подчиняется принципам индивидуализации и нахождения симилиума, исходя из идиосинкратических черт пациента.

Несмотря на то, что величайшим источником возникновения хронических заболеваний является псора и наиболее специфические гомеопатические лекарства дали всем, занимающимся искусством врачевания, возможность на несколько шагов приблизиться к пониманию истинной природы большинства болезней, тем не менее врач-гомеопат должен, как и раньше, по кусочкам собирать необходимые симптомы и особенности того хронического заболевания, которое лечит, с той же тщательностью, которая необходима для воссоздания картины показаний, потому что никакое настоящее лечение псорных или любых других заболеваний не может быть осуществлено без самой строгой индивидуализации каждого случая» (Ганеман, «Органон», § 82).

Это наставление нужно помнить при любых изучениях миазмов и при построении теорий.

Исключениями из вышесказанного являются случаи, когда у пациентов слишком мало выраженных симптомов (в этих случаях нозод назначают в надежде, что появится несколько новых симптомов), когда в анамнезе имеется ясное указание на миазматическое заболевание (сифилис, гонорея, рак, туберкулез или одна из псорных болезней), когда организм пациента не реагирует должным образом на правильно подобранные лекарства или в тех случаях, когда нозод используется в целях профилактики (см. главы о Psorinum и Tuberculinum).

Уитмонт описывает миазматическое влияние как «структурное или изначальное поле сил, вращательные энергии… способные разрушать живую деятельность, а также и интегрировать жизнь и сознание, способствуя факторам существования человека». Как мы уже привыкли, в написании этих «портретов» мы рассмотрим здоровые, «нормальные», созидательные черты нозодных типов, а также дадим их патологические и саморазрушительные характеристики.

PSORINUM

Psorinum изготавливают из гноя чесоточных везикул при широко распространенном хроническом заболевании, которое было определено Ганеманом как «гнойно-водянистая миазматическая болезненная псора» и которое он считал источником нарушения жизненной силы у большинства из людей. Но даже если это так, несмотря на то, что общее для всех не является специфичным ни для кого, Psorinum представляет определенные легко различимые типы, которые можно проследить по психической и физической симптоматике этого важного лекарства.

Кент в своих захватывающих «Лекциях по философии гомеопатии» и позднее Роберте в более подробной работе развили гипотезу Ганемана о том, что псорный миазм лежит в основе всех человеческих заболеваний как результат подавления или неправильного обращения с первичным кожным заболеванием. Они рассматривали родительский миазм в качестве исходного «порока, дефекта или загрязнения», который был «привит» человечеству, как психофизический эквивалент Первородного Греха. Псора — это тот родственный «порок», которому подвержено всё человечество и который следует преодолеть, чтобы можно было стать здоровым.

Допуская, что существует множество вопросов, связанных с духовной стороной здоровья и болезни, благодаря которым возникла такая концепция, и не относясь к ней предвзято, мы пока сохраним концепцию «Первородного Греха» как ценный образ для запоминания и для нового анализа типа Psorinum.

В учении о Первородном Грехе заложена концепция его неискоренимости никаким иным путем, кроме божественного заступничества. Это свойство неискоренимости связано со многими сторонами патогенеза Psorinum. Пациент не способен путем собственных усилий искоренить это глубоко проникающее «загрязнение» своей конституции, и хорошее здоровье (очищение, избавление) требует помощи нозода усиленного действия — Psorinum (Божественной Милости).

Ганеман пишет о женщине с неудачным замужеством и о мужчине, несправедливо попавшем под подозрение и вовлеченном в серьезное уголовное дело, которые после избавления ото всех этих тягостных обстоятельств продолжали болеть. «Как можно это объяснить. Если эти неприятные эпизоды стали причиной, достаточной для этих болезней, то не должно ли последствие (т. е. заболевание) полностью прекратиться после исчезновения причины? Но недомогания не прекращаются, и видно, что они только воспользовались случаем и стали толчком для развития болезни, которая до тех пор существовала в дремлющем состоянии внутри организма. Признание существования этого внутреннего врага, который часто бывает у людей, и наука, способная его одолеть, показывают, что повсюду распространенная чесоточная скрытая внутри болезнь (псора) является причиной всех этих заболеваний, которые невозможно преодолеть далее силами самой лучшей конституции, а только с помощью искусства Гомеопатии.» («Хронические болезни», I).

Элизабет Хаббард назвала человека типа Psorinum (как цитирует Блэки) «великим неотмываемым», потому что, как много бы он ни мылся и как сильно бы он ни оттирался и ни приводил себя в порядок, он всё равно выглядит нечистым («кожа имеет грязный смуглый цвет, хотя и тщательно ухожена», Геринг), с пятнами («кожа тусклая, грязная, усыпанная капиллярными кровяными точками и выпирающими венами», Кент), нездоровым («кожа выглядит так, как будто её никогда не моют, грубая, жирная, как будто её окунали в масло», Аллен) и непричесанным («волосы сухие, без блеска, легко спутываются и слипаются», Геринг).

Не менее неискореним и отвратительный запах, исходящий от пациента типа Psorinum, будь то его дыхание, выделения мужских половых органов или такие выделения как диарея, бели, менструация, гной из ушей или открытые язвы («сероводородный запах, зловонное дыхание: выделения и испарения кожи имеют запах падали; стул настолько дурно пахнет, что его запах повсюду проникает в доме… извергнутое отрыжкой имеет запах тухлых яиц…», Кент). Особенно сильный запах пота; горячие ванны и души только усугубляют состояние, т. к. открывают поры кожи и дают возможность выделить ещё больше запахов, в то время как мытье в холодной воде и применение дезодорантов дают только временный эффект: любое усилие, которое разгорячит тело, снова высвободит «отвратительный» (Кент) запах.

Эта картина «великого неотмываемого» контрастирует с Sulphur, «великим немытым» (Роберте), который просто отказывается мыться, или забывает по рассеянности, или по своей лени и невниманию моется только частично. Когда он ухаживает за собой должным образом, тогда он вполне прилично выглядит и не воняет.

В современных условиях развитой промышленности при полной доступности мыла, косметических средств и туалетных принадлежностей, а также и с улучшением общей гигиены, пациент типа Psorinum перестал быть чем-то слишком заметным среди прочих, как это с ним было раньше. Однако более близкое обследование показывает, что эта хорошо ухоженная внешность требует огромных усилий. И временами, как «кровь на руках леди Макбет, которую весь огромный Нептуновый океан не может отмыть до чистоты», так и этот несчастный тип не может преодолеть своего состояния без помощи и, несмотря на все попытки добиться чистоты, остаётся «отвратительным на взгляд и отталкивающе пахнет» (Кент).

Яркой иллюстрацией способности этого лекарства искоренять именно этот порок послужил один преподававший в университете профессор литературы, болевший раком. Он пришел к гомеопатам с надеждой избавиться от необычайно сильного и неприятного запаха, исходящего от его больного тела. Несмотря на то, что дни его были сочтены, он хотел прожить их как можно более продуктивно. Основным в его жизни всегда было преподавание, но теперь, когда его разум оставался полностью ясным и сильным, запах от его тела стал настолько отталкивающим, что студенты едва могли оставаться с ним в аудитории и его общественная деятельность была под большим вопросом.

Psorinum 200, принимаемый периодически, чудесным образом избавил его от этого симптома. Едкий гнилостный запах был уменьшен до допустимого для окружающих минимума, и пациент уже не смущался при общении или во время преподавания, что он был способен делать вполне хорошо в пределах отпущенного ему времени, разрешённого врачом, действительно, почти до самой его кончины.

Но это лекарство не так эффективно в искоренении неопрятных привычек, как Sulphur. После дозы Sulphur, например, пациент может испытать внезапную потребность убрать комнату, почистить верстак или стол, постричь волосы, побриться или подравнять неровно растущую бороду, или купить пару брюк, которая бы получше на нём сидела. Psorinum редко производит такие разительные перемены в характере. То же самое относится и к женщинам: грязная посуда, неразобранное грязное белье и полупустые кружки из-под чая продолжают лежать без внимания, точно так же, как это было и до назначения Psorinum.

Яркой чертой в картине Psorinum является также неискоренимость болезни. Этот нозод бесценен при заболеваниях, которые недостаточно хорошо были ранее излечены или были подавлены, при упорных или возобновляющихся симптомах, при старых ранах и длительных скрытых заболеваниях; для пациентов, которые никогда полностью не могли выздороветь от какой-нибудь острой болезни, которые страдают от продолжительных вирусных заболеваний или вообще проявляют «нехватку жизненных реакций после тяжелых заболеваний и когда другие лекарства не дают постоянного улучшения самочувствия» (Геринг).

В гомеопатии есть множество лекарств, назначаемых при состояниях типа: «никогда не чувствовал себя хорошо с тех пор, как…», и, естественно, Psorinum является ведущим средством при недомоганиях, которые долго не проходят. Просто перечислим те, при которых «никогда уже не чувствовал себя хорошо после…»:

… болезни в детстве (Sulphur, Psorinum);

… особенно тяжелого приступа кори или тяжелого кашля (Tuberculinum, Carcinosin);

… наступления половой зрелости (Pulsatila);

…рождения ребенка, выкидыша, аборта (Sepia);

… менопаузы (Lachesis);

… горя или смерти любимого (Natrum muriaticum);

… умственного напряжения (Silicea, Kali phosphoricum);

… простуды (Gelsemium, Carbo vegetabilis, Psorinum);

… пневмонии (Sulphur, Phosphorus, Tuberculinum, Psorinum);

… повреждения головы (Arnica, Natrum sulphuricum);

… операции на животе (Staphysagria);

… вакцинации (Thuja);

… упорной или хронической вирусной инфекции Эпштейна-Барра (Natrum muriaticum, Psorinum);

… мононуклеоза (Cistus canadensis, Carcinosin);

… гепатита (Phosphorus, Psorinum).

Во время процесса излечения Psorinum может дать драматические подтверждения третьего постулата Геринга о «законе излечения», который гласит, что пациент должен пережить заново прошлые болезни в порядке, обратном их возникновению, — как кино, перекручиваемое назад.[24]

В действительности концепция излечения как «динамического процесса» приобретает новое значение, когда наблюдаешь действие по-настоящему «подобного» Sulphur или Psorinum.

Запомнился случай с женщиной лет пятидесяти с послеменструальными приливами, «безысходными» ужасающими приступами депрессии и желанием самоубийства. По виду её конституция представляла собой комбинацию Lachesis-Arsenicum album, но, учитывая, что она «никогда уже не чувствовала себя хорошо после» ряда операций и болезней, врач решил, что будет разумно начать либо с Sulphur, либо с Psorinum. Первый подходил для её приливов и истории интенсивного употребления аллопатических средств лечения. Но окончательно был выбран Psorinum 3 C, потому что, когда у неё не было приливов, она была необычайно мерзнущим человеком (иногда ещё этот нозод называют «зябкий Sulphur») и потому, что её волосы седели ярко выделяющейся полосой, начинавшейся у правого виска («Можно просто назвать меня скунсом», — шутила она). Это был один из тех «странных, редких и особенных» симптомов, от которых может зависеть выбор лекарства («волосы седеют пятнами», Кент). Геринг даже рассказывает о случае, когда у молодого человека поседевшие после школы волосы снова приобрели свою естественную окраску после лечения Psorinum (!).

У пациентки были отменены все её аллопатические лекарства за исключением антидепрессантов, и она согласилась сократить прием и этих лекарств, удовлетворившись тем, что Psorinum «действительно срабатывает.

Ей не пришлось долго ждать, так как незамедлительно после приема Psorinum она начала заново «прокручивать» историю всех своих болезней, начиная с самых последних эпизодов и направляясь вспять в детские годы.

Жаркие приливы, действия которых управлялись искусственными гормонами, вернулись с полной силой, повторяясь каждые десять минут день и ночь в течение целой недели, многие из них требовали полной смены белья. Когда эти приливы утихли, у неё начало чесаться все тело с неудержимым стремлением расчесать себя до крови, — это было отголоском более раннего состояния с непереносимым пекущим зудом («как будто внутри моего тела поселились колонии красных муравьев»). Это было отзвуком аллергической реакции на пенициллин после удаления матки, и это состояние тоже тянулось неделю. Когда аллергия затихла, женщина начала чувствовать боль и дискомфорт от предыдущей аллергической реакции на кетгутовые швы, использованные при косметической операции груди. Это продолжалось несколько дней, и им на смену пришли первые симптомы цистита, а затем боль и выделения из глаз, что соответствовало приступам ирита, которым она переболела много лет тому назад. За этим последовали сильные нервные боли и страдания. Но в то время как первоначальные приступы продолжались в течение месяце и могли быть сняты только при помощи усиленного аллопатического лечения, повторение болезни или «смягченные эпизоды» продолжались всего несколько дней и не потребовали применения болеутоляющих или каких-либо ещё лекарств.

Вслед за этим она испытала дикие головные боли двадцатилетней давности; снова симптомы действовали в течение нескольких дней, а не несколько лет, как раньше. Затем последовала вспышка ожогов точно в тех местах, где они были 25 лет тому назад, затем ожоги и боль в подошвах ног до тех пор, пока все её взрослые болезни не сосредоточились окончательно и не поместились в болящую левую пятку. Затем, через несколько недель, уходя всё глубже, она начала заново переживать свои менструальные спазмы, пережитые в юности, которые уже окончательно вернули её к детским болезням. «Я уже пережила корь и теперь ожидаю ветрянку», — объявила она.

И на самом деле, ветрянка, корь и тяжелый кашель пришли и ушли, и, когда они исчезли, лекарство, очевидно, вернулось назад и всё началось ещё раз, по новому кругу, подбирая менее очевидные и более тонкие болезненные проявления, пропущенные в первом круге. Например, неприятные ощущения жжения в волосках носа, вызванные втягиванием кокаина (эти ощущения удержали её от повторения эксперимента), вернулись так живо, как впервые. Умственное перенапряжение, испытанное ею много лет назад при эмоциональном стрессе и переутомлении на работе, которое отчасти привело к утрате мыслительных способностей, вновь посетило её на несколько дней. Но позднее она объявила: «У меня есть идея — хорошая, твердая мысль — впервые за последние пятнадцать лет!» Потом ожили её прошлые привязанности, и она пережила период ненасытного голода («волчий аппетит», Кент), «перекусов» и «еды на скорую руку», после чего ей уже редко хотелось это повторить. Она даже пережила отзвук подросткового стыда и чувства вины: вины за то, что не была хорошей ученицей, какой могла быть, и стыд за то, что её считали «сексуальной» из-за её раннего полового созревания. В конце пациентка пожаловалась в шутку, что единственными болезнями, не возбужденными лекарством, была её детская свинка и сломанная нога. Больше ничего, однако, не было упущено.

В течение такого «оздоровительного» представления и врач, и пациентка чувствовали себя зрителями на водевильном спектакле, где одно действие быстро сменяет другое и никто не знает точно, что же появится вслед за настоящим на сцене. Во время лечебного процесса лекарство набирает свою собственную динамичность, и даже самый опытный врач не может предсказать, что будет в следующем акте. Но пока боль терпима, а жизненно важные органы кажутся вне опасности и уже виденные симптомы не держатся долго без улучшения, выписавший назначение врач ждёт и наблюдает, не вмешиваясь.

Положительным и обнадеживающим фактором во всём этом кратком процессе было то, что после первых нескольких недель интервалы передышек между появлениями болезненных состояний начали удлиняться, а пациентка начала испытывать всё усиливающийся эмоциональный подъем и прилив физической энергии, какого она не испытывала уже в течение многих лет. А повторы её прежних болезней становились всё короче и менее острыми, что является доказательством того непреложного факта, что даже одна единственная доза оказывает должное действие.

Тем временем пациентка уменьшила дозы антидепрессантов, за чем не последовало никакого ухудшения её настроения. Фактически она, как блудный сын, вернулась домой за тем, что уже превысило её долю отцовской милости, после оскорбления своего организма аллопатическими лекарствами и всякими другими путями. Возвращение хорошего здоровья было встречено приветствиями, выраженными увеличением её естественной живости, оптимизма и творческого потенциала. Понятно, что лекарство искоренило большую часть «наследственного порока». Во всяком случае, она уже никогда не пользовалась тонизирующими стимуляторами, искусственными гормонами, антибиотиками, кортикостероидами и т. п.

Без сомнения, любое гомеопатическое конституциональное лекарство может спровоцировать у пациента процесс переживания всей его истории болезни — это символически можно изобразить луковицей с её многочисленными слоями омертвевшей шелухи, скрывающей в середине дающий новую жизнь зародыш. Лекарства снимают внешние и средние слои шелухи по мере того, как пациент заново проходит через различные болезненные состояния, испытанные в прошлом, более или менее в хронологическом порядке (хотя следует сказать правду, что чаще в «менее», чем в «более»), окончательно открывают сердцевину жизни в центре его существа. Но Sulphur и Psorinum, лекарства, «даже единственная доза которых может вызвать новые симптомы, длящиеся неделями» (Берике), наиболее последовательно ведут процесс очищения, излечивают, следуя закону Геринга.

Другой принцип, заложенный в понятии Первородного Греха, — это недостаточность. Какой-то «порок» или «погрешность» в человеческой «павшей» натуре мешает человеку стать верующим, к чему он стремится и чувствует в себе призвание. Таким образом, в отношении Psorinum можно говорить о «недостаточности» (Кент, Роберте) различного рода, мешающей достижению хорошего здоровья (недостаточность жизненной реакции, которую Кларк называет «главной музыкальной нотой Psorinum», как это уже рассматривалось выше).

Это лекарство редко назначается в случаях, где патология начинается по причине таких «недостаточностей», как плохая гигиена, неадекватное питание или неспособность должным образом усваивать пищу. Имеющиеся у Psorinum слабости пищеварительной системы слишком разнообразны, чтобы их можно было сгруппировать под одним заголовком (они полностью описаны в гомеопатической литературе). Типичную картину этого типа представляет собой неряшливый болезненный ребенок с хронически воспаленными веками (блефарит) и мокрым носом, являя собой жалкую картину действительного или кажущегося недостаточного питания и небрежения («так, как будто только что появился из Дотебойз Холла из «Николаса Никлби» или из работного дома из «Оливера Твиста»). Взрослые тоже выглядят нездоровыми, с неприятной бледностью, в противоположность привлекательной и романтической бледности Tuberculinum. Пациент может постоянно испытывать голод («сильный голод, даже после обильной еды», Геринг), нервничает и ощущает слабость, если не может тут же получить еду. Это младенец, который «хорошо себя ведет и играет весь день, но беспокоится и кричит всю ночь» (Аллен) так же, как и Sulphur, которого можно утихомирить, только покормив («аппетит возрастает по ночам», Кент). Геринг пишет: «Ребенок кажется здоровым, но по ночам крутится, вертится и… беспокоится… а на следующий день снова такой же живой, как и всегда». В противоположность этому ребенок типа Lycopodium или Medorrhinum спит всю ночь и кричит весь день.

Кроме того, «недостаточности» Psorinum могут принять форму нехватки жизненного тепла. Это один из самых зябких конституциональных типов. У него существует отвращение к свежему воздуху и ухудшение от него, а также необычайная чувствительность к перемене погоды и сквознякам, которые вызывают у него простуды, головные боли или заболевания носовых полостей. Страх оказаться под воздействием сквозняков сильно ограничивает его деятельность в жаркие месяцы и мешает ему пользоваться общественным транспортом, есть в ресторанах, делать покупки в больших магазинах, ходить в кино и посещать театры. Голова у него является самым чувствительным к холоду местом («не любит, чтобы голова была непокрытой», Геринг), в противоположность Arsenicum album, который любит держать голову в холоде, даже когда сам весь тепло укутан. Часто он носит шапочку (а женщина — платок) и в помещении, и на воздухе круглый год («носит меховую шапку даже летом», Геринг), а иногда даже спит в ней. Временами ему даже «хуже после стрижки волос» (Кент).

Но человек типа Psorinum может покрывать голову иногда и не только ради тепла, заявляя, что он лучше сосредотачивается, когда его «мыслительная шапочка» на голове. Мысли у него не рассеиваются и не разлетаются, а остаются собранными и удерживаются под его головным убором. «Шапка сохраняет мои важные мысли, а также и важное и необходимое мне тепло», — объяснил один пациент.

Другая «недостаточность» отражается в его расположенной к аллергии конституции и в необычайной чувствительности к окружающей среде. Его «территория» не достаточна в том смысле, что организм вдобавок к «неспособности усваивать достаточное количество энергии из солнечного света, воздуха, воды и пищи» (Роберте) не подготовлен должным образом для умения выстоять против враждебной окружающей среды. «Слишком яркий свет, громкий разговор нескольких человек одновременно, громкие звонки… вызывают неприятные впечатления: усталость с дрожью, головные боли, простуды и т. д. Часто его ощущения вкуса и запаха неумеренно чувствительны» (Ганеман).

В наши дни эта картина ещё больше осложняется такими химическими и другими загрязнителями окружающей среды, как пестициды, гербициды, инсектициды, распылители для внутреннего пользования, пищевые добавки и т. п. Так что, как и сверхчувствительный Марсель Пруст, который мог жить только в покрытой пробкой, звуконепроницаемой, герметичной комнате, так и Psorinum временами может существовать только в специальной изолированной части города, отрезанной и защищенной от внешних раздражителей.

Характерным примером вышесказанному была одна молодая женщина, настолько замученная всякими аллергиями и чувствительностями («ко всему миру и к жизни вообще», как она это сформулировала), что была не в состоянии вести нормальную человеческую жизнь. Не способная посещать занятия в университете из-за своей аллергии к жаре и вентиляционным системам, не имеющая возможности водить автомобиль из-за запаха выхлопных газов, выводящих её из нормы на несколько дней, не способная выходить из дому, за исключением зимних дней, по причине пыльцы, плесени, запаха растительности или даже сухих листьев, она не могла даже плавать в пруду или в реке или открыть своё тело для легкого ветерка или небольшого дождичка без того, чтобы по всему телу не высыпала жесточайшая крапивница. Она носила только хлопчатобумажные платья, испытывая аллергию не только ко всем синтетическим материалам, но даже к шерсти, которая оставляла у неё на теле безобразные следы («тело чешется, если надевать шерсть», Кент) и так далее до бесконечности.

Это очень поэтично, но я не верю большей части сказанного», — таков был скептический комментарий одного из слушавших.

Был назначен Psorinum 200 X, затем 1M, после этого 10 M через регулярные, но нечастые интервалы, который начал без промедления восстанавливать её сопротивляемость, и через год или два было достигнуто значительное улучшение. К нескольким вещам она осталась чувствительной на всю жизнь и была вынуждена все время их избегать, но в остальном эта женщина могла вести нормальную жизнь.

Эта чрезвычайная чувствительность и нехватка естественных защитных сил делают Psorinum основным лекарством при заболеваниях сенной лихорадкой и астмой, и многие врачи, вдохновленные описаниями Кларка данного нозода, автоматически назначают его первым при этих болезнях. Выбор этого средства подкрепляется ещё больше тогда, когда пациент при заболеваниях дыхательного тракта чувствует заметное облегчение, если, лежа на спине, разбрасывает руки, как орел с распростертыми крыльями, так, чтобы его конечности не соприкасались между собой и с любой другой частью тела.

Кроме того, Psorinum — это первейшее профилактическое и предупреждающее средство, заранее вооружающее организм для сопротивления сезонным аллергиям, астме и сенной лихорадке. «Сенная лихорадка — это одно из самых трудных для лечения состояний, — пишет Кент. — Она присуща слабым конституциям, которые следует укрепить до того, как сенная лихорадка пройдет… должно изменить псорный миазм». Если дозу этого лекарства в потенции 1M или 10М назначить пациенту для противодействия восприимчивости, предпочтительно за несколько недель до сезона, вызывающего аллергию, то это болезненное состояние может быть ослаблено и иногда даже устранено.

Один из первых принципов классической гомеопатии гласит, что лекарство следует назначать, исходя из всей суммы симптомов, а не просто по одному или двум «ключевым признакам», но иногда даже самый дотошный пуританин вынужден отбрасывать принципы. Одно из таких положений — это рутинное профилактическое использование Psorinum против атак и раздражителей окружающей среды. К счастью, эта процедура была одобрена самим Кентом, когда он заявил («Лекции по философии гомеопатии»): «Лекарство может не быть настолько подобным для предупреждения заболевания, как это требуется для того, чтобы болезнь излечить».

Psorinum имеет большое сродство с кожей, что неудивительно ввиду его происхождения, и используется при различных кожных заболеваниях. Ганеман, Геринг, Кент и Аллен посвятили много страниц описаниям кожных сыпей и поражений кожи в патогенезе Psorinum, подчеркивая, что у него грубая и негладкая кожа, которая лопается и шелушится с легкостью, у него бывают изъязвления около лунок ногтей, на кончиках пальцев и на губах, мокрые и кровоточащие трещины или нестерпимый зуд («он доходит до отчаяния из-за необычайно сильного зуда», Геринг). Они описывают также папулы, прыщи, пузырьки и маленькие острые нарывчики; мокнущие, кровоточащие, с выделениями раны; новые нарывы, созревающие под старой коростой, ноющие боли, ощущения ползанья мурашек («как будто муравьи (или насекомые) ползут по всей поверхности кожи», Кент), и ссадины — настолько необычайные, что на этих местах выпадают волоски. Кроме того, у них существует целый спектр экзем на любой части тела, но более часто на сгибательных суставах и вокруг или за ушами — плотные и твердые, а также белые, чешуйчатые и слоистые. У Psorinum имеются они все!

Роберте разработал теорию (заранее нарисованную воображением Ганемана), что многие псорные нарушения являются сравнительно поверхностными и, следовательно, доброкачественными и, хотя и вызывают боль и неудобство, но не поражают более глубокие области организма. Таким образом, псорный миазм демонстрирует в основном кожные и функциональные расстройства, но не органические варианты нарушений, связанные с сифилисными, сикозными или туберкулезными миазмами. И в самом деле, пациенты Psorinum часто являются жертвами ускользающих жалоб без видимых причин их появления и без видимой основы для патологии. Все анализы оказываются отрицательными. Но они, тем не менее, испытывают сильную болезненность и дискомфорт («сильно страдает, но долго живет», Роберте).

Здесь стоит предупредить врача относительно лечения экзематозных и других острых кожных состояний этим нозодом. Обычно не рекомендуется давать Psorinum, конечно, имеются в виду сильнодействующие дозы, как первое средство. Последствием может оказаться очень сильное ухудшение состояния больного вместо ожидаемого спокойного отступления болезни. Сам Ганеман предупреждает врачей от такой практики. «Существуют те, которым бы хотелось ввести… изопатию, воздействуя на болезнь миазмом, идентичным тому, которое она произвела… Но попытка лечить продуктом человеческой болезни, например, используя Psorinum, приготовленный из выделения человеческих чесоточных пузырьков, для лечения этой же самой болезни у человека или последствий, вызываемых этой болезнью, — это значит заходить слишком далеко! Из этого не может получиться ничего, кроме несчастья и ухудшения болезни».

Именно это и случилось с пациентом тридцати с небольшим лет, страдавшим от саднящей, зудящей и мокнущей экземы под бородой и на сгибах колен, возможно, усугубившейся в течение многих лет из-за его неразумного строгого и несбалансированного вегетарианства с недостаточным количеством белков и других основных питательных веществ. Многие из его зависимостей «осеннее ухудшение» (Кент), обострение от холодной погоды, выпадение волос из бороды и другие симптомы — вполне соответствовали картине Psorinum, так что была прописана доза этого лекарства в потенции 1M. Это привело к такому вулканическому высыпанию на коже, что он вскоре стал похож на какую-то доисторическую рептилию или амфибию, только что появившуюся из моря. Его тело было покрыто с головы до пят какой-то рыбьей («чешуйчатой») кожей, которая снималась, оставляя открытые, чувствительные, кровоточащие раны. Это состояние постепенно прошло после многих недель воздействия Sulphur как паллиативного средства в низкой потенции, но окончательного излечения удалось добиться и кожа очистилась только после назначения ещё одной дозы Psorinum, на этот раз в потенции 30Х. После этого пациент получал профилактическую дозу Psorinum 200X каждый год в конце лета перед осенними холодами, а также дозу Sulphur 30Х, как только у него на коже появлялась сухая и шероховатая или белая и чешуйчатая сыпь.

Лекарство это показало себя совершенно бесценным средством при астме, появляющейся в результате подавления экземы, в соответствии с теорией Ганемана, гласящей, что хроническое заболевание часто возникает из-за подавления кожных высыпаний. Следовательно, во время лечения, к огорчению пациента и к великой радости гомеопата, экзема может возобновиться (в соответствии с первым и третьим постулатами Геринга и его Законом Излечения», «симптомы движутся изнутри тела наружу… и от более жизненно важных органов к менее важным») и ей следует дать возможность пройти свой путь.

Последним указанием для практического применения Psorinum будет такое: это глубоко действующее лекарство «может потребовать где-то до девяти дней, прежде чем оно проявит своё действие» (Берике). Следовательно, в случае острого заболевания врач может предпочесть начать с более быстро действующего лекарства, вслед за которым назначит Psorinum для продолжения или завершения курса лечения. И он должен, конечно, воздержаться от вмешательства в какое бы то ни было ухудшение, которое последует через 9 -12 дней после назначения этого лекарства.

Тема неискоренимости отражается также на психическом уровне. Наиболее очевидной эмоцией, связанной с Первородным Грехом, является чувство вины, и Psorinum представляет собой одно из немногих лекарств, занесенных Кентом в наивысшую степень в рубрику «беспокойная совесть». Следовательно, этот препарат нужно не забывать как хорошее средство для пациентов, страдающих от чувства вины и сожаления. Однако чувство вины в наше время несколько вышло из моды, и чаще встречается «беспокойная угнетенность» (Ганеман) и связанные с ней боязнь, ненадежность и угнетенность, которые можно символически связать с утратой человеком Божественной Милости и с возникающей вследствие этого необходимостью заботиться о себе без ободряющей поддержки Господа («чувствует себя заброшенным», Кент).

Эти эмоции полностью отражены в гомеопатической литературе (например, «его мысли печальны и безрадостны; депрессия духа, меланхолия, полон беспокойства и дурных предчувствий», Геринг), и они общие для многих типов, но ниже мы рассмотрим некоторые более характерные идиосинкратические черты этого нозода.[25]

Соответственно вышеупомянутой физической неспособности Psorinum уклониться от того, чтобы «вариться в собственном (неискоренимом) соку», он не способен отбросить утомительные беспокойства до такой степени, что «те мысли, от которых он не может избавиться, постоянно появляются в его снах… (или) при пробуждении не может избавиться от одной преследующей его мысли» (Геринг).

Пациент с хроническими запорами, часто просыпающийся ночью, который не реагировал должным образом на более явно ему подходящие Sulphur и Natrum muriaticum, как оказалось, нуждается в Psorinum, частично по причине его повторяющегося сна. Он часто пытался убедить окружающих в том, что было очевидно для него, но что они понять не могли или чему они отказывались уделить внимание. Во сне он действовал таким же образом, как и наяву, никогда не предпринимая эффективных действий, а просто бесплодно умоляя, доказывая или бесконечно объясняя, и просыпался утром уставшим, в унынии и безнадежности от того, что никогда не сможет убедить других людей в своей правоте.

Psorinum не считает себя мучеником, как это случается со Staphysagria и до определенной степени с Natrum muriaticum, но он всё равно чувствует себя жертвой обстоятельств, которыми он не управляет.

Необходимость решать, что он может в жизни и что не может, отличать «выбор» и «удобный случай» и действовать, опираясь на это знание, — это часть умения быть человеком, и различные гомеопатические лекарственные типы по-разному относятся к этим вопросам. Arsenicum album, например, чувствует, что человек может или должен направлять свою жизнь сам, и часто приходит в уныние, если ему не удаётся управлять событиями своей и чужой жизни. Psorinum, наоборот, испытывает скрытое чувство беспомощности и слабости перед необходимостью самому решать свою судьбу.

Будь то чисто физические проявления, такие как неуправляемая астма или сенная лихорадка, которая, хоть и предсказуема и возникает, как часы, в своих сезонных обострениях и других «постоянствах», он, тем не менее, не может их избежать, будь то его неискоренимые нарушения кожи, которую невозможно отмыть до чистоты, будь то запах его испарений, которые постоянно витают вокруг него, будь то его непроходимые головные боли и неспособность излечиться от какой-нибудь прошлой болезни, будь то многочисленные ограничения, налагаемые на него жизнью и действием аллергии, или оттого, что «каждая внутренняя эмоция вызывает дрожь, и он испытывает тяжкие недомогания даже от самого незначительного эмоционального возбуждения» (Геринг), будь то общая тенденция псорной конституции «страдать больше от менее значительной причины» (Роберте), чем любой другой конституциональный тип, — все вместе действуют тайно и сообща, вызывая у него застенчивость, опасения, «сомнения относительно выздоровления» (Кент) и особенно чувство, что он находится и зависит от воли случая.

Положительной стороной этого фаталистического отношения является четкое понимание границ свободной воли человека и философское смирение перед действительностью в том, что некоторые вопросы не имеют видимого разрешения, некоторым обстоятельствам следует по-доброму покориться в соответствии с высшими нравственными законами. Время от времени врач встречает в пациентах типа Psorinum эту глубинную мудрость, рожденную в хронических недомоганиях и терпении, которая контрастирует, опять-таки, с бунтующим Arsenicum album, навлекающим на себя несчастья, неразумно борющимся против всяких капризов судьбы, и с Natrum muriaticum-реформатором, который расходует свою эмоциональную энергию, ругая свою судьбу, не в силах ни изменить, ни принять её.

Но Psorinum может быть вечно недовольным и жалующимся пессимистом, что прекрасно иллюстрирует уверение Эмерсона о том, что «недовольство — это потребность в уверенности в своих силах, это нестойкость воли». Он чувствует себя обманутым жизнью и своими друзьями и никогда не устает им об этом говорить. Принуждение в соединении с врождённой чувствительностью и многочисленными зависимостями от окружающей среды могут спровоцировать развитие «раздражительности» (Кент), иногда в виде пробуждений по ночам от жары, от давления извне или по другим причинам, а иногда эмоциональную изменчивость: «быстрая смена настроений… быстрый переход от оптимизма к печали или обида без причины» (Ганеман). Иногда он менее грешен, чем настоящий грешник: «вздорный» (Кент), «очень сварливый… в дурном расположении духа… невыносимо своевольный и раздражает всех вокруг» (Геринг). И хотя у него бывают «приступы страсти, похожей на безумие» (Ганеман), они проявляются только тогда, когда он в полном смятении, а позднее он чувствует раскаяние в содеянном («взрывы злости тонут в сожалении», Ортега). Следовательно, они не являются неотъемлемой частью его натуры (как вспышки раздражения у Tuberculinum).

Другие пациенты типа Psorinum могут обходиться без жалоб, но при этом проявляют ненужную застенчивость и трусость, боясь собственной тени. Такое отношение создаёт почву для «нерешительности» (Кент), так что даже простое принятие решения вызывает у него слабость. Депрессия лишает его энергии («Я чувствую себя так плохо, что мне просто физически требуется лечь») и мешает ему подниматься по утрам («хочет оставаться в постели», Кент), что добавляет штрихи к картине вялости. Обломов Гончарова, который проводил лучшую часть утра в попытках встать с постели и одеться, даёт основания предполагать существование внутреннего псорного миазма. Берике ссылается на Calcarea carbonica как на «величайший антипсорный тип Ганемана», Другой необычный психический симптом, проявляемый только этими двумя типами, — это «хорошее настроение при запорах».

Какое бы впечатление ни создавали эти пациенты, будь то жертва или просто недостаток воли, всё равно псорный тип более осознаёт действие на него окружающей среды (или судьбы), чем сам на неё воздействует. Смелость, уверенность и решительность не даны ему от природы, но должны быть завоеваны при повторных испытаниях, уготованных жизнью. Через все его поступки проходит страх, что он ошибается и будет расплачиваться за последствия своих поступков.

Как объяснила одна умная студентка-выпускница, чьи сенная лихорадка и застенчивость были значительно уменьшены назначением Psorinum: «Обычно я боюсь действовать из-за всевозможных последствий. Но недавно я поняла, что даже если не действуешь, то последствия всё равно есть. Таким образом, я могу быть увереннее и радоваться этому!

Некоторые конституциональные типы (Phosphorus, Medorrhinum) стремятся действовать, даже не имея достаточного понимания, считая, что знание придёт во время действия или участия. Человек типа Psorinum действует иначе: он берётся за дело только после того, как всё тщательно взвесит, просчитает каждый шаг и его возможные последствия, точно зная, где что находится и что он хочет.

Следовательно, можно сказать, что тип Psorinum, без сомнения, находится в угнетённом состоянии и часто пессимистичен.

Одним из прекрасных литературных портретов страхов и малодушия Psorinum является мнительный и хилый м-р Вудхауз, отец Эммы, героини Джейн Остин.

Поскольку его собственный желудок не мог переносить ничего жирного, то он не мог поверить другим, что у них это совсем не так… когда он принимал гостей, чувства м-ра Вудхауза находились в состоянии печального разлада. Ему нравился накрытый стол, поскольку это было принято в дни его юности, но его убеждение, что обильные ужины вредны, вызывало в нём печальные чувства, когда он всё это видел на столе… и его забота о гостях, их здоровье заставляла его грустить от того, что они будут есть. Ещё одну такую же, как у него самого, маленькую порцию жидкой овсяной кашицы — это было всё, что он после испробования на себе самом, сдерживая себя, мог бы порекомендовать. А женщины в это время уничтожали кое-что повкуснее с большим удовольствием, к примеру: «Миссис Бейтс, разрешите мне предложить вам попробовать одно из этих яиц. Не очень круто сваренное яйцо довольно питательно. Сирли понимает в том, как отваривать яйца, больше, чем кто-либо другой. Я бы не порекомендовала есть яйца, сваренные кем-либо другим; но вы можете не бояться, они очень маленькие, видите, одно из этих крохотных яичек вам не повредит. Мисс Бейтс, пусть Эмма угостит вас пирожком с фруктовой начинкой — очень небольшой кусочек… Я не советую есть горчицу…

Мистер Вудхауз испытал целый поток счастливых сожалений и полных страха и любви чувств к своей старшей дочери… «Это была неудачная затея, дорогая, провести лето на юге вместо того, чтобы приехать сюда. Я никогда не был высокого мнения о морском воздухе… Я уже давно вполне убеждён, хотя я, может быть, и не говорил тебе об этом раньше, что море мало кому полезно. Я уверен, что оно меня чуть не погубило однажды… Я бы не сказал, что ты сейчас хорошо выглядишь…

Его «слабости», которые требовали, чтобы у него горел камин даже летом, подсказали м-ру Вудхаузу следующие замечания по поводу портрета, нарисованного Эммой: «Портрет очень приятный… Единственное, что мне не очень нравится, что она, кажется, сидит где-то на открытом воздухе и на плечах у неё всего только маленькая шалька, и можно опасаться, что она простудится».

«Но, мой дорогой папочка, ведь это, кажется, лето. Взгляни на дерево».

«Но это всегда рискованно сидеть на открытом воздухе, дорогая…

«Ты не должна засиживаться в гостях допоздна, — наставляет он свою уже взрослую дочь. — Ты очень устанешь к тому времени, когда чай будет выпит».

«Но ты ведь не хочешь, чтобы я вернулась ещё до того, как устану, папа?»

«О, нет, дорогая, но ты устанешь быстро. Там будет множество людей, и все они будут говорить одновременно. Тебе не понравится шум…» (вспомните, по Ганеману, ухудшение состояния от «громкого разговора нескольких человек одновременно…»).

«Но, мой дорогой, — говорит м-р Вестон, — если Эмма вернется рано, то это расстроит весь вечер».

«Ну и невелика беда, если так, — говорит м-р Вудхауз. — Чем раньше кончается всякий вечер, тем лучше».

В глубине души врач иногда задает себе вопрос, не поможет ли какое-нибудь радикальное изменение в жизни или её солидный «пинок» переместить относительно мелкие заботы и печали Psorinum («подавленность по поводу… пустячных причин», Ганеман) на подобающее им место, и не будут ли они более эффективными даже по сравнению с гомеопатическим лекарством.

Интересным был случай с одним средних лет мужчиной меланхолического и застенчивого характера с бесконечными и упорными жалобами. Ему был прописан Psorinum в потенции 1M, который улучшил его физическое состояние, но, как казалось, совершенно не затронул его психическое состояние, но так казалось до тех пор, пока несколько месяцев спустя он не заявил врачу: «Мне кажется, что лекарство зарядило энергией мой дух. В течение многих лет мои друзья и доброжелатели старались уговорить меня заниматься в группе здоровья, но сама мысль разделить мою личную жизнь с десятью вполне чужими для меня людьми была для меня отвратительной. Однако после приема лекарства я пришёл к заключению, что для меня было бы неплохо сделать то, что я фактически меньше всего хотел сделать. Такой опыт должен расширить пределы моего восприятия окружающего и будет не соответствовать моей собственной натуре, а раз так, то, возможно, раскрепостит меня».

Следовательно, хотя этот нозод и считается зябнущим Sulphur, это соответствие необязательно распространяется на психическую сферу действия. В противоположность манере Sulphur «брать жизнь за рога и гнуть её к земле» в согласии со своими желаниями, т. е. манере обращаться с неподдающимися идеями и переплавлять их в стройные системы, пациент типа Psorinum по своей психике или эмоциям оставляет немного места свободному волеизъявлению или жизненно важным решениям. Капризная судьба всегда колеблется, а он может только подчиняться её велениям.

Отсюда его неспособность действовать продуктивно, даже когда у него достаточно способностей (Calcarea carbonica) и честолюбия (Silicea). Psorinum не перекладывает свою ответственность на других и очень старателен в работе, но неохотно идёт на риск и ему не хватает предприимчивости воплотить свои идеи и продемонстрировать свои подлинные знания. Часто он соглашается играть второстепенную роль по собственной воле или довольствуется незавидной работой; или «если это бизнесмен, то он ищет себе партнера, который взял бы руководство на себя» (Ортега).

Даже в своём творчестве Psorinum обычно не проявляет энергии, интенсивности и неудержимого потока идей, как Sulphur (или Lachesis и Medorrhinum), ни энтузиазма или вдохновения Phosphorus или Tuberculinum. Можно процитировать Уитмонта: «У Psorinum может быть сильное внутреннее стремление, как у Sulphur, но он лишён жизненной энергии, чтобы его поддержать, а также ему не хватает оптимистического восприятия достижений». Он во всех отношениях в упадочном настроении духа, и ему часто приходится бороться с беспокойством или «безрадостностью» (Геринг), которая очень близко над поверхностью всех его настроений, и ему приходится прибегать к помощи каких-нибудь творческих занятий. Его глубокое понимание вещей тоже идёт от его безнадежности, из которой он только что выплыл. Поэтому его стиль — это тяжелый труд, терпеливый и упорный, всё отшлифовывать и сокращать ненужное (даже предчувствуя неудачу, Arsenicum album в своей постоянной отшлифовке рассчитывает на удачу) до тех пор, пока не добьется блестящего качества того «яркого алмазного горения» (Уолтер Патер), которое присуще настоящему художнику или ученому.

Лицом к лицу с оппозицией или при ощущении необходимости перемен он будет спорить, жаловаться и раздражаться, но так же, как и Calcarea carbonica, все равно будет цепляться за существующее положение, как бы разрушительно оно не действовало на состояние духа («упрямый», Кент). Кроме того, он ненужным образом беспокоится о вещах, которые могут никогда не произойти, истрачивая свою и без того ограниченную энергию на опасения по поводу совершенно невозможных превратностей судьбы. Таким образом, хотя он достаточно продуктивен в своих ежедневных обязанностях, он остаётся бессильным и бесплодным в делах, которые потенциально могли бы быть для него более отрадными сферами приложения сил. «Тот, кто желает, но не действует, тот порождает вред», — писал Уильям Блейк, и в самом деле, его позиция может привести к «нарушениям разума и психики самого разного типа» (Ганеман) и в конечном счёте — к развитию патологии Psorinum.

Иллюстрацией к сказанному является один пациент средних лет с болезнью Меньера. Он был квалифицированным редактором в солидном издательстве и выполнял множество обязанностей и видов работ, ни одна из которых не была достаточно престижной. После заболевания гриппом, произошедшим за два года до описываемых событий, он испытывал типичные головокружения с острой тошнотой, шумом в ушах и потерей равновесия. Он был необычайно зябким и раздражительным. Ему было хуже по утрам, на работе он постоянно находился в стрессовом состоянии и всё время был недоволен своей семьей, поэтому ему была назначена доза Nux vomica 10 M. Она произвела большие перемены к лучшему, и во время следующего посещения симптомы болезни Меньера были улучшены на 75 %. К сожалению, действие Nux vomica было исчерпано, и, несмотря на неоднократные изменения потенций этого лекарства, симптомы были улучшены всего на 50 %.

Затем на помощь был призван Sulphur, естественное дополнение к Nux vomica (там, где есть Nux vomica, далеко ли от него Sulphur?), и снова было 75-процентное улучшение в отношении частоты и тяжести его приступов. Но врач искал более подходящее лекарство. Более глубокое исследование извлекло на свет признание пациента, сделанное со страхом, об эпизодических покалывающих болях около сердца. Врач воспринял это как смягченный вариант симптома Psorinum: «считает, что покалывания в сердце, если не прекратятся, то могут убить его» (Геринг). Ещё один симптом по Герингу для Psorinum: «головокружения по утрам; всё, кажется, кружится вместе с ним, глаза ощущают давление извне, сумятица и тяжесть в области лба, грохот в ушах» и у Ганемана: «головокружение… в это время наступает тошнота» — всё это довольно близко соответствовало картине состояния этого пациента. Однако самым показательным в этом отношении было его положение на работе. Он признал, что он самый большой неудачник в своей редакции, одна из «рабочих пчел», которые кормят матку, помогают трутням и несут большую ответственность без должного признания. Однако, тревожась по поводу этих сложностей в карьере и возмущаясь ими, он не делал никаких шагов, чтобы как-то исправить положение. «У меня предостаточно замыслов, — объяснял он, — но мне не хватает сил!

По всем этим причинам, а также потому, что он не мог преодолеть болезнь даже при помощи хорошо подобранного лекарства, не говоря уже об уникальной способности этого нозода помогать, «когда, кажется, показан Sulphur, но он не срабатывает» (Аллен), и, наконец, потому, что Ганеман, Кент, Роберте и другие преданные последователи миазматической теории однозначно связывают головокружения с псорным миазмом, пациенту был прописан Psorinum 10М.

Некоторые психологи связывают хронические головокружения при отсутствии различимой патологии с конфликтом между восприятием человеком действительности такой, какая она есть, и тем, какой она должна быть по их мнению. Бесплодно пытаясь примирить непримиримое, разум человека ходит по кругу одних и тех же мыслей и приводит к ощущениям головокружения.

Во всяком случае пациент на этот раз получил 95-процентное улучшение физического состояния. Он заявил также о своей решимости отстаивать себя на работе более настойчиво, взять судьбу в свои руки как бы то ни было и перестать ждать, когда им займется случай. Хотя Psorinum и не сделал его таким уж бесстрашным («В сознании я навсегда останусь мелкой сошкой», — признался он), но он начал более открыто защищать себя на работе и выражал меньше недовольства дома.

Кроме того, счастливый случай кое-что прибавил к его новой решимости, и по закону «синхронности» Карла Юнга вскоре издатель-конкурент предложил ему более престижный и выгодный контракт.

Можно предположить, что настроение пораженчества и угнетённость Psorinum являются часто подсознательными, и пациент осознаёт только непонятную депрессию и отсутствие духа, ощущение «зачем беспокоиться?» и нехватку энергии или предприимчивости («Я чувствую себя, как полузатопленное бревно!»). Или его раньше живой интерес в жизни начинает уменьшаться («несклонность работать у людей, которые вполне продуктивны в работе; отсутствие стремления занять себя, но скорее самое решительное к тому отвращение», Ганеман); или теряется способность сосредотачиваться («исчезновение мыслей», Кент). Но гомеопатические нозоды хорошо действуют на подсознательные психологические уровни, особенно у пациента типа Psorinum для укрепления его способности сделать «выбор», сформировать свою судьбу и пустить в ход одну из важнейших сторон человеческой натуры — его свободную волю.

Существует один «странный, редкий и особенный» симптом у Psorinum, который, кажется, делает законным его ощущение себя как жертвы судьбы: этот тип никогда не чувствует себя лучше, чем раньше или непосредственно перед каким-либо острым заболеванием («чувствует себя на удивление хорошо за день до приступа», Аллен).

Если сияющий и оптимистично настроенный пациент Psorinum признаётся, что он не испытывает свои обычные головные боли, синусные неполадки, бронхит или экзему в течение длительного периода и что в последнее время, в частности, он прекрасно себя чувствует, то, без сомнения, он заболеет своей предпочитаемой болезнью на следующий же день, как если бы в наказание за предположение, что излечился. Когда это повторяется неоднократно, тогда даже самые оптимистические и уравновешенные характеры начинают сдавать.

Да, я чувствую себя лучше последние несколько недель», — позволяет он себе признаться едва слышным шепотом и затем сразу же добавляет суеверно: «Но кто знает, сколько ещё это продлится? Давайте не говорить об этом, так чтобы не привлекать внимания капризных богов».

Привыкая к этому явлению, человек вообще перестаёт верить в удачу и достижения и может впасть в пессимизм. Даже когда всё идёт удовлетворительно, предчувствия опасности мешают ему нормально радоваться тому, к чему привязан, и своим делам («боится неудач в делах и опасается, что закончит богадельней», Геринг; «он не радуется своей семье и не реализует выгод положения… чувствует, что это не для него», Кент).

Psorinum стоит в первых рядах вместе с мужчиной-Nux vomica, женщиной-Sepia и Arsenicum album обоих полов по своему «страху перед бедностью» (Кент). А в отношении «приобретательства» можно сказать о Psorinum, что, «хотя он и не застрахован от очарования поторговаться и получить кое-что за ничто, но не получает от этого удовольствия так, как Sulphur или Arsenicum album.

Он знает, что произойдет что-нибудь, что испортит ему удачу и погасит все его надежды. То, что для других «свет в конце туннеля», то для Psorinum, по сути, скорый поезд, мчащийся на него на полной скорости! Однако, как ни парадоксально, этот симптом для гомеопата является маяком надежды, поскольку чётко указывает на соответствующее средство излечения.

Его «безнадёжность» (Кент) может помешать ему даже разглядеть, как выйти из той черной пелены тумана, которая его окружает. Характерно, что человек, пытаясь прийти к какому-то трудному или неблагоприятному выводу, почти буквально бьется, как рыба, вынутая из воды, а его тревога всё нарастает: «ходит взад и вперед по комнате, сжимает руки и постоянно стонет: «О, какая мука!»… Она настолько пала духом, что может дойти до самоубийства» (Геринг). Другие жесты смятения у Psorinum: «схватывание и цепляние за что-то» и, если обезумела, то «теребит постельное белье» (Кент). Беннингхаузен перечисляет только Aurum metallicum, Ignatia и Psorinum в самой высокой степени в рубрике «отчаяние», в то время как в «Реперториуме» Богера Psorinum остаётся там один. В I томе «Хронических болезней» Ганеман посвящает длинное примечание (в духе истинного Sulphur) хронической депрессии, анализируя её в терминах наследственного псорного миазма в тех случаях, где печаль, подавленность, тоска остаются ещё надолго после того, как источник раздражения, стресса или неудачи уже давно исчез (психологический эквивалент синдрому «никогда не лучше с тех пор, как…»).

В 1828 году, задолго до того, как появился психоанализ, Ганеман писал: «Теперь я перейду к другому препятствию на пути излечения хронических заболеваний, которого следует, где возможно, избегать… Невиновный человек может с меньшим ущербом для жизни провести десять лет в телесных страданиях в Бастилии или на галерах, чем провести несколько месяцев в полном телесном комфорте в несчастливом супружестве или мучаясь угрызениями совести…

Наиболее часто переход скрытой псоры в хроническое заболевание и чаще всего усугубление уже существующего хронического заболевания происходят из-за горя и обиды.

Непрерывное горе или обида усиливают даже наименьшие следы дремлющей псоры до размеров тяжелых симптомов, а затем доводят их до вспышки всех вообразимых хронических страданий с большим постоянством и гораздо чаще, чем любые другие вредные влияния, действующие на человеческий организм в течение обычной человеческой жизни» («Хронические заболевания», I).

Таким образом, там, где другие лекарства не имеют успеха, всегда следует помнить о Psorinum, как при хронической подавленности («Уже так давно прошло то время, когда я чувствовал себя счастливым, что я даже забыл, как это ощущается!»), при возбуждённом состоянии со стремлением к самоубийству, так и при отчаянии.

Этот нозод неоднократно напоминал и врачам, и пациентам о том, что, хотя жизнь полна трудностей и печалей, существует в ней также и милость, к которой можно остаться восприимчивым благодаря смелости и гомеопатическому лекарству.

Без сомнения, многие пациенты типа Psorinum проявляют минимум той боязни и подавленности, какие описаны выше, но даже в своём оптимизме этот тип часто остаётся замкнутым и сдержанным; его спокойная независимость полярно противоположна более экстравертированному, зависимому и ищущему внимания Tuberculinum. Подобно Silicea, Lycopodium или Natrum muriaticum, он полагается на свои убеждения и в основном он «созерцателен» и «интроспективен» (Ортега). Но его эмоции всё-таки находят себе выход в «сентиментальности» (Кент) — необязательно романтического типа, а того рода, когда человека «трогают» дети, дом, традиции, прошлое.[26]

У сорокалетней женщины были упорные возвращающиеся головные боли, постоянно менявшие свой характер в зависимости от её месячного цикла, психического состояния и обстоятельств, которые вызывали их. Создалась клиническая картина, при которой трудно было определить подходящее для неё лекарство. Она страдала также от эпизодического сильного зуда без сыпи (особенно в верхней части рук), случающегося в постели по ночам, что мешало ей спать. Когда возникали семейные или какие-либо другие трудности, она всегда делала вид, что ничего не случилось, и всегда была привлекательным образом уверена в себе, весела и не жаловалась.

Прежде всего Natrum muriaticum уменьшил её головные боли, при помощи Arsenicum album значительно облегчились приступы ночного зуда, а Sepia разрешила некоторые из её менструальных проблем. Но ни одно из этих лекарств не искоренило её предрасположенность к частым головным болям. В поисках самого подходящего для неё нозода врач более подробно расспросил её об эмоциях. «Легко ли вы начинаете плакать?» — спросил он.

«Да, в самом деле, так, — ответила она. — Внешне я сильная и достаточно уверенная, но внутри я просто вся, как желе. Однако я плачу не из-за печали, злости или жалости к себе, но скорее из-за того, что трогает меня приятным образом: сентиментальная сиена на экране или в спектакле, какой-нибудь сентиментальный рассказ, воспоминание о каких-нибудь сентиментальных случаях, даже ужасные сентиментальные коммерческие постановки по телевизору — просто нажимается соответствующая кнопка, и я выдаю в ответ необходимую струю слез».

Pulsatilla не соответствовала полному набору её симптомов, это был Psorinum («трогательные басенки, даже когда только подумает или вспомнит о них, — всё сразу вызывает ответную реакцию сильного нервного возбуждения», Ганеман), который оказался её симилиумом.

Этот последний случай и ранее приведенный (литературный) м-р Вудхауз открывают последнюю тему в этой главе: «роль зонтика», роль укрытия, ширмы Psorinum (или любого нозода в этом отношении).

По той причине, что нозоды охватывают гораздо более широкий спектр заболеваний человечества, чем любое другое лекарство (за исключением Sulphur), их психологические портреты имеют тенденцию пересекаться со многими полихрестами. Сам м-р Вудхауз, например, является Arsenicum album со своей неординарной заботой.

Одной из сильных сторон антимиазматических нозодов является именно то, что они оказывают помощь тому пациенту, в ком картина одного лекарства противостоит картине другого. Таким образом, когда врач сбит с толку и бродит в дебрях среди множества, «кажется, подходящих» лекарств, то одно «выбранное» может вполне оказаться нозодом типа Psorinum.

MEDORRHINUM

Роберте писал о сикозном миазме: «Это одно из самых заметных дегенеративных последствий Порока со всей его подозрительностью, драчливостью, тенденцией причинять вред другим людям и животным… уголовным поведением… прибегает к любым и всяким способам мщения… Порождает большинство форм жестокости и хитрого предательства, наихудшие формы низкого поведения…» Патогенез препарата Medorrhinum, изготавливаемого из гонорейного гноя, даёт эту мрачную картину.

Сикоз — это последствие чрезмерных удовольствий, обжорства, злоупотребления алкоголем, неумеренности в сексе… эгоизма, алчности…» (Ортега, «Заметки о миазмах»).

Но ни первоначальные апробирования Свона (который ввел в употребление Medorrhinum в 1870-е годы), ни описания в текстах Геринга, Аллена, Кента и др., ни, что ещё примечательнее, прозаическая реальность обычной повседневной практики не свидетельствуют о том, что все те пациенты с артритными, дыхательными, желудочно-кишечными, мочеполовыми или головными болями, которым это лекарство приносит облегчение, соответствуют этой зловещей картине.

Хотя, как это бывает у большинства любых конституциональных типов, Medorrhinum может быть жестоким, дегенеративным, злобным и тому подобное, но обычный средний пациент, нуждающийся в этом нозоде, не должен нести моральное клеймо позора по той причине, что подхватил болезнь венерическим путем.

Как и можно было предполагать, гонорейный нозод в своём патогенезе имеет множество нарушений в органах мочеполовой системы. У мужчин они варьируют от специфического «рыбного» (Кент) запаха и желтоватого или прозрачного выделения из гениталий и до стриктуры, уретритов и других урологических расстройств, простатита, затвердения или воспаления яичек и других заболеваний половых органов. У женщин — циститы, киста матки, фибромы и воспаление яичников («для женщин с хроническими почечными расстройствами», Берике) и многочисленные нарушения менструального цикла: сильные головные боли перед и во время месячных, сильнейшие воспаления груди, сильные спазмы или кровотечения со сгустками крови, жгучие и обессиливающие боли в спине или яичниках, кровотечения между циклами, эндометриоз и другие формы дисменореи. Поскольку возможны бесчисленные вариации на эту тему, мы не описываем ни одного такого случая, а просто отсылаем читателя к хорошо документально подтверждённым мужским и женским разделам по «урологии» и «заболеваниям гениталий» в гомеопатической литературе. Нужда в этом лекарстве возникает при многих симптомах «сикозного» происхождения, будь то сама гонорея, неправильно леченная или подавленная несоответствующими лекарствами, или то, что перешло в миазматическую форму.

В данной главе слова «сикоз» или «сикозный» обозначают гонорею или её отдаленные последствия.

Этот препарат назначают при лечении начальных стадий гонореи (хотя по этому поводу у авторитетных лиц имеются разногласия, но Геринг подчеркнуто описывает использование этого нозода в таких случаях). Там, где эта венерическая болезнь существует в настоящем, прошедшем или упоминается в семейном анамнезе и обнаруживается у истока заболевания пациента, там следует помнить о Medorrhinum, а также о двух основных антисикозных средствах: о Thuja и Acidum nitricum.

А что касается сексуальных импульсов, то Medorrhinum может проявлять сильные сексуальные стремления («интенсивные и частые эрекции днем и ночью», Геринг) и вообще вызывать высокую сексуальную активность. Но по классическим законам противоположностей, напряжённое внимание к сексу может сменяться периодами обдуманного воздержания; этот тип может вести полное безбрачное существование по своему выбору или может быть импотентом.

Фраза Робертса «все виды извращений» вызывает в воображении картину гомосексуальности, однако при всем должном уважении к этому выдающемуся авторитету профессиональный или практикуемый гомосексуализм у Medorrhinum встречается не чаще, чем у любого другого нозода или полихреста.

Но некоторая сексуальная неопределенность у Medorrhinum ощущается, и как-то этот препарат был выбран в качестве симилиума, исходя из того отдельного факта, что пациент, хотя и был вполне гетеросексуальный, не мог нормально общаться с мужчинами, потому что чувствовал слишком большое притяжение к ним, испытывал слишком противоречивые чувства, ему было намного комфортнее общаться с женщинами. Человек, о котором идёт речь, был немного изнеженным мужчиной лет тридцати пяти, женатым и имевшим двух детей. Его хронические головные боли раньше хорошо устранялись Pulsatilla и Natrum muriaticum. Но сейчас головные боли вернулись, а эти лекарства уже больше не помогали. Когда врач начал допытываться более подробно о его жизни, то узнал, что на работе у пациента не один коллега, а несколько делали тонкие гомосексуальные попытки привлечь его внимание. Его беспокоило, что он чувствует, что они либо его привлекают, либо отталкивают, и уже начал сомневаться в самом себе и своей сексуальности. Поскольку ему не хотелось дальше обсуждать этот вопрос, то врач просто себе это отметил. Врачу хотелось бы услышать ещё о каком-нибудь необычном ведущем симптоме типа «для того, чтобы опорожнить кишечник, требуется отклониться далеко назад» (Геринг) для подтверждения правильности его выбора, но в первую очередь ему хотелось уладить дело с густыми желтовато-зелеными выделениями из носовых пазух во время инфекционных заболеваний пациента.

Для предотвращения возврата головных болей был назначен курс изредка принимаемых высокопотенцированных доз Medorrhinum в течение года. В конце этого срока доктор снова поднял вопрос о сексуальной неуверенности, и пациент моментально отреагировал в смущении: «Это правда, что у меня были эти сомнения? Да, действительно же, были. Но они совершенно исчезли ещё год тому назад, и я уже никогда не возвращался к этому вопросу с тех пор. Больше для меня не существует никакой угрозы со стороны коллег, возможно, потому, что они больше не проявляют никакого интереса ко мне. Когда я начинаю думать об этом, то чувствую, что должен был бы обижаться, разве нет? Во всяком случае, я считаю, что во мне что-то изменилось».

Подавление или неправильное лечение гонореи у пациента или у его родителей является основой для возникновения пояснично-крестцового радикулита, артрита, ревматизма, эрозии хрящей и других костных заболеваний и болезней конечностей: беспокойство ног, водянка конечностей, судороги в лодыжках и ступнях, распухание и болезненная жесткость лодыжек. Чувствительность пяток и подушечек пальцев ног настолько сильная, что пациент не может на них наступать при ходьбе. Многие из этих болей и неудобств демонстрируют общую, характерную для этого нозода временную зависимость: хуже с восхода до заката и лучше с заката до восхода. Этот важный симптом представляет собой классическую противоположность Syphilinum с ухудшениями в ночное время. Следует, однако, не упускать из вида обострения Medorrhinum ранним утром (в 5–6 часов), а также горение ног и ступней в ночное время (как и Sulphur, в постели он выставляет ступни из-под одеяла) и боль в ногах, которая не даёт уснуть.

Подавленная гонорея может проявиться как сквозной миазм в мириадах различных физических заболеваний, и, что особенно тяжело для сильного, энергичного интеллекта Medorrhinum с его изумительной памятью, она может проявиться в виде предрасположенности к умственному заболеванию, когда «половая распущенность отцов отражается на их детях», возможно, даже, как утверждает Библия, «в третьем и четвертом поколении».

Роберте заявляет, что синдром Дауна и умственная отсталость также связаны с этим миазмом. И без сомнения, когда Medorrhinum прописывается попеременно с другим конституциональным лекарством пациента, он часто оказывается очень полезным в этих трагических случаях. Прогресс можно ясно различить на различных уровнях развития пораженного болезнью человека — то ли он научился одеваться, или лучше управляет действием кишечника и мочевого пузыря, или возрастает его ответственность, или он начинает осознавать простые правила поведения.[27]

Дети с меньшими поражениями, не способные читать и не способные учиться или просто те, кто с трудом учится, реагируют на препарат повышением успеваемости в учебе.

Примером может послужить ребенок шести лет с повреждением мозга. Его состояние возникло в возрасте 18 месяцев, когда у него внезапно остановилось дыхание, и ему вынуждены были срочно оказывать скорую помощь. Жизнь была спасена, но мозг оказался повреждённым, и вскоре после этого родители заметили признаки нарушения умственного развития. Когда его впервые показали врачу, он был умственно отсталым, жил отрешённо своей внутренней жизнью, издавал какие-то особые звуки, речь была бессвязной и в ней не было темы, у мальчика было чувство ответственности двухлетнего ребенка в отношении своего поведения и действий. Он посещал специальную школу, где мало чему научился и не мог общаться со своими сверстниками.

Он был прежде всего Sulphur, который он и получал регулярно в течение многих лет гомеопатического лечения. Его улучшение в умственном развитии было обнадёживающим, и позднее, хотя он всё ещё находился в специальной школе для умственно отсталых, но уже смог занять место ответственного и хорошо выполняющего обязанности члена в классе и в семье. Определённое умственное отставание осталось, особенно по математике и чтению, но в спорте, в простых технических вещах и в умении досконально прочитывать спортивные издания и газеты, он был вполне на уровне нормально развитого сверстника. Хотя ребенок ещё иногда мог повести себя довольно странно, но в большинстве случаев он вполне мог вести обдуманный разговор и проявлял хорошо развитое нравственное отношение к окружающему. Он также хорошо управлял собой и чувствовал ответственность, как любой другой подросток.

Но прогресс в его лечении не был равномерным. Особенно на первых стадиях лечения он иногда оступался и терял почву под ногами, как это типично в таких случаях; поведение становилось дегенеративным, он производил странные звуки и отступал в свой отделенный от реальности мир. Когда Sulphur, а также Calcarea carbonica, Lycopodium, Natrum muriaticum и Baryta carbonica, которые в общем являются самыми подходящими полихрестами для лечения умственной отсталости (а также не сильно выраженной неспособности к чтению и т. д.), не смогли вызвать улучшение, тогда врач дал ему дозу Medorrhinum WM или 50М. Его лечение снова резко продвинулось вперед, и, кроме того, он теперь прекрасно реагировал на показанный симилиум. Это иллюстрирует то, что можно назвать «ролью буксира» нозодов, помогающих другим лекарствам оказать нужное действие.

Эффективность Medorrhinum при лечении различного рода умственных нарушений вполне подтверждена картиной, возникающей в процессе апробирования и клинических курсов лечения. Особенно это хорошо видно по обширному и всестороннему перечню симптомов у Геринга по различным дефектам разума и памяти: «полностью забывает всё, что прочитал в предыдущей строчке; забывчивость слов и заглавных букв; не может помнить имена; вынужден переспрашивать имя своих самых близких друзей; забывает своё собственное имя; не знает написания слов; не может понять, что ему говорят, теряет мысль в какой-то момент; постоянно теряет нить разговора; делает случайные остановки в речи и, возобновив речь, не может понять, какое ему нужно слово; так как не знает, что скажет в следующий момент, то начинает речь хорошо, но не может закончить» и так далее; а также у Аллена: «не способен помнить простейшие вещи хоть сколько-нибудь долго; записывает всё хоть немного важное, т. к. не надеется, что запомнит это» (и обратите внимание на замечание Аллена: «Syphilinum не помнит события, Medorrhinum — имена, слова и что он прочел»). Таким образом, умственно неполноценный пациент просто представляет собой эпизодическую или некоторую слабость интеллекта этого лекарства в хронической или более острой форме.

Многие из нас видели симптомы потери памяти, вследствие подавления гонорейных выделений», — пишет Аллен, но даже те, кто не имел такой удачи, могут наблюдать обратный процесс — укрепление памяти при лечении гонорейным нозодом.

Например, однажды Medorrhinum был выбран для лечения разъедающих, липких, капающих, желтоватых выделений из полового члена одного во всем прочем здорового и вполне умного юноши, поскольку он описал свои удивительные провалы памяти на знакомые названия улиц и имена людей, на то, что только что прочел или подумал, и употребление не тех букв при написании слов и не тех слов в речи. Это лекарство излечило его физические и умственные нарушения.

Роберте и Ортега недаром подчеркивают «чрезмерность» и «неумеренность» в сикозной картине. Эти черты, а также «возбуждение» (Аллен), «веселость» (Кент) и энтузиазм дают повторяющуюся тему в составлении портрета этого конституционального типа. Даже если Medorrhinum начинает себя вести уверенно и методично, всё равно его действия приобретают какую-то бессистемную и неумеренную окраску. Он делает второй шаг раньше первого, устремляясь в любую приглянувшуюся сторону: «Когда я что-то решил и заинтересовался, то я уже действую так, как будто это вообще единственная вещь на свете, — признаётся такой пациент. — Все остальные стороны моей жизни остаются без внимания, иногда во вред мне же».

Чрезмерность, энтузиазм, даже неумеренность могут быть положительными чертами, способствуя высокой продуктивности и питая талант («Я не знаю, откуда у моего отца столько энергии, — говорил один юноша Calcarea carbonica, наблюдая с завистью и восторгом за своим отцом типа Medorrhinum. — Но, безусловно, он не передал этих качеств мне!»). Неуправляемые или устремленные не в том направлении, как это бывает у сверхактивных детей с неконтролируемым поведением, они становятся серьезной проблемой для родителей. Medorrhinum является одним из самых эффективных средств для недисциплинированных, не подчиняющихся правилам детей, которые постоянно задевают всех, всё ломают, сбивают сами себя и поспешно опережают всех, чтобы сделать всё быстро и с энтузиазмом — так что причиняют вред и себе, и другим.

Другим идиосинкратическим симптомом Medorrhinum является нарушенное ощущение времени («время тянется слишком медленно… как будто сегодняшние события произошли уже неделю назад», Геринг). Это происходит из-за его нетерпения («очень спешит; когда что-нибудь делает, то так торопится, что даже чувствует слабость», Геринг; «нетерпение из-за пустяков», Кент) и частично по причине его беспокойства («он ерзает, вертится без конца и не может успокоиться», Уилер). Он неизменно подгоняет события. Однако, стремясь выполнить всё, что стоит у него на повестке дня («едва начинает что-то одно, как спешит схватиться за другое», Уилер), беспокоясь обо всём, что он должен сделать к сроку («беспокоится, если время точно назначено», Кент), и, напоминая всем, как у него мало времени, чтобы всё выполнить, он при всём том сам медлит и откладывает дело. Его девиз: «Зачем делать сегодня то, что можно отложить на завтра?» («ненавидит делать то, что должно быть сделано, даже приятные вещи», Аллен). Методический подход истощает его терпение (в лучшем случае это не является слишком яркой его чертой). Он откладывает всё до последнего момента, а затем вынужден действовать под давлением нехватки времени в спешке.

Хотя о Medorrhinum всегда стоит подумать, когда перед вами ребенок, который «бледен, рахитичен, сутулится и низкорослый» (Аллен; также Syphilinum), но есть и противоположные варианты: крепкий и сбитый, как шотландский пони, с плотной кожей и крепкими («желтыми», Кент) зубами, по контрасту с более тонко скроенным и деликатным Tuberculinum, зубы у которого белые, как мел, но ломкие.

Истории двух братьев, у которых родители были людьми хрупкого сложения, иллюстрируют разнообразные возможности этого нозода. Первый из них, одиннадцатилетний мальчик, был крошечного роста и болезненного вида, что оказало на его характер дурное влияние. Для того, чтобы компенсировать свой рост недомерка, он стал низко задирать и обижать тех, кто младше его. Ему был назначен Medorrhinum 10M по нескольку раз в течение двухлетнего периода. Он вырос немного, но характер его, однако, заметно изменился к лучшему. Хотя он по-прежнему не мог отойти от малышей, но теперь уже стал их защищать, а не обижать.

Второй брат был хрупким шестнадцатилетним мальчиком, который, казалось, перестал расти навсегда (у него был мягкий характер, он держался в тени и настолько был подавлен другими членами семьи с сильным интеллектом, что само его тело отказывалось расти). Он пришел лечиться от хронически забитых носовых полостей с посленасморочной каплей, которая всё время вынуждала его шмыгать носом, чтобы втянуть густой, временами зеленоватый, едкий гной. Этот мальчик любил апельсины, мог съесть полдюжины апельсинов сразу («хочет апельсинов», Кент; Medorrhinum может также проявлять сильную тягу к жестким, зеленым, «неспелым фруктам», Кент), и по этой причине ему несколько раз прописывали Medorrhinum. За год он вытянулся на пять сантиметров, но после этого огромного скачка его тело уже не в состоянии было сделать большего, и он остался ростом 165 см.

У крепкого десятилетнего мальчика было ночное недержание мочи. Sulphur, Calcarea carbonica, Natrum muriaticum и Pulsatilla помогли только частично, поэтому врач решил обратиться к миазматическому уровню. Хотя Tuberculinum — это классический нозод для данных состояний, но привычки, проявляемые в учебе этим мальчиком, дали ведущие симптомы, характерные для картины Medorrhinum. Он был печально известен своими оттяжками в работе; откладывал всю работу, которая должна была быть сделана к понедельнику, на конец воскресного дня, а затем работал в спешке до следующего утра. С его интеллектом, типичным для Medorrhinum, и повышенной активностью мозга по ночам («приятное возбуждение ночью», Геринг; также Lachesis, Sulphur и Thuja) он обычно успевал закончить работу вовремя и, несмотря на ненужную спешку, а может быть, благодаря ей, получал хорошие оценки.

Результаты интеллектуального труда человека типа Medorrhinum могут быть очень высокого качества, несмотря на неметодичный подход к работе и на спешку в последний момент, поскольку некоторые психические процессы разворачиваются медленно на подсознательном и сознательном уровнях и человек обдумывает, сомневается, решает заново, отказывается от некоторых идей, затем снова к ним возвращается, опять откладывает в сторону и оставляет их для переваривания где-то в дальних уголках разума до тех пор, пока вдруг все эти мысли не появляются на свет все сразу и субъект чувствует «волнение, когда читает или пишет, или от умственной работы» (Кент), что выражается повышенной продуктивностью в работе. Достоевский, который писал сумасшедшими порывами по ночам под крайним давлением для того, чтобы успеть к срокам, ограниченным соглашениями с журнальными издателями, и который мог выдать почти законченный черновой вариант в один присест из своего долго перевариваемого и детально продуманного общего плана, демонстрирует сикозный миазм в основании его рабочих привычек Lachesis.

Но Достоевский — это уникум, а Medorrhinum с успехом прописывается для людей с похожими интеллектуальными привычками, которые «выходят сухими из воды», будучи студентами и работая спазматическими рывками, но, когда становятся взрослыми, тогда у них на карту ставятся более серьезные вещи, на них ложится большая ответственность и им уже нельзя откладывать свою работу на последний момент или ждать вдохновения, приходящего в последнюю минуту, а затем начинать работу в возбуждении и спешке. В это время их быстрое исполнение не до конца проработанных проектов становится недостатком. Блестящих догадок становится явно недостаточно, и теперь им необходимо работать более систематически и быть более собранными в работе.

Торопливость часто видна в самой манере говорить людей типа Medorrhinum. Они говорят быстро, извергаясь, как вулкан, большим неостанавливаемым потоком слов, временами неполными искаженными фразами, начиная с середины фразы, часто повторяясь, как будто боясь, что его не поймут («он не доверяет себе, поэтому говорит и говорит об одном и том же предмете», Роберте). Когда его спрашивают о простых вещах, он способен пуститься в скучные объяснения и запутанные изыскания, которые ещё больше запутывают спрашивающего. Он также любит «поговорить» о правах в мире, и чем больше для этого требуется слов и неоднократных повторений, тем лучше. Даже когда на него находит вдохновение, он часто объясняется несвязно, так что слова появляются ниоткуда и исчезают неизвестно куда.

Нудное многословие этого типа отличается от стабильного потока слов у Sulphur, который льется, как из крана, который нельзя закрыть, а также и от болтовни Lachesis, который обычно не может закрыть рот, если уж его открыл. Оба эти типа, если их прервать, возвращаются к той же мысли, даже к тому же слогу, на котором их прервали. По стилю разговора Medorrhinum больше похож на «прорванную плотину» Natrum muriaticum, который часто разговаривает спорадическими взрывами, как будто это его последний шанс высказаться, и без конца возвращается к одной и той же теме.[28]

Таким образом, даже в речи можно проследить общую тенденцию этого нозода — внутреннее переполнение, которое находит срочное высвобождение во взрывной и неумеренной форме.

Medorrhinum работает поспешными порывами потому, что боится, что в противном случае он не только «потеряет нить мысли» (Геринг), но также и лишится своего вдохновения. Фактически, когда генерирующее энергию давление или цель, побуждающая к работе, упущены, тогда этот человек может быть не способным сконцентрировать свои мысли и «затрудняется концентрировать внимание на отвлеченных темах» (Геринг). Он может оказаться в затруднении, пытаясь выразить свои мысли, теряя слова и останавливаясь на середине фразы.

Это хорошо известное состояние умственной «путаницы» (Кент) можно наблюдать и в кабинете врача, когда пациент не может связно изложить свои жалобы. «Он начинает, затем забывает, что он говорит, и снова начинает описывать свои симптомы… не уверен в том, что говорит то, что нужно. Или он может жаловаться, что жизнь он ощущает «как нечто нереальное, как сон», или он боится (особенно в темноте), что кто-то или что-то угрожающее наползает на него сзади, слышит шепот… и призывающие голоса; видит лица, пристально глядящие на него, думает, что кто-то стоит позади него»[29] (Геринг).

Иногда самое обычное слово звучит для него странно или вдруг приобретает такое нереальное качество или такое символическое значение, что он не решается использовать его в речи или повторяет его испытующе, ожидая какого-то необыкновенного результата («знакомые вещи кажутся странными», Кент). Если он пишет, то начинает «удивленно думать, как пишется слово «как», начинает разбирать его по буквам и слово выглядит для него странным; не может прочитать, что сам написал» (Геринг).

И, наконец, следует подумать о Medorrhinum для пациента, у которого путаются мысли или эмоции взбудоражены и вызывают «дикое ощущение в голове» (Кент), или для пациента, которому кажется, что он теряет рассудок («отчаянное чувство, что начинается безумие», Геринг).

Этот тип называют «себялюбивым» (Геринг) и «эгоистичным» (Кент). И действительно, когда этот человек болен или объят страхом, беспокойством или находится в депрессивном состоянии, то его неординарный эгоцентризм, солипсизм и эгоистичность могут служить ведущим симптомом. Но когда он выказывает кому-то внимание, то делает это добросовестно и не жалея себя.

Очень характерный пример поведения, который можно было бы определить как «ничто не сможет помешать мне в моих благих намерениях», дала одна двенадцатилетняя девочка, больная астмой. Хотя Natrum sulphuricum — это первейшее средство от астмы у детей — помогало ей раньше, но уже больше не снимало у неё приступы. Тоже самое можно сказать и о Sulphur, Psorinum и Arsenicum album, назначенных позже. Расспросы показали, что пациентка необычайно любит животных и у неё существует навязчивое представление о том, что живущие по соседству кошки и собаки страшно страдают от жажды. Поэтому каждый день до и после школы она предавалась своей привязанности и выражала своё сочувствие этим зверькам, наливая им в небольшие блюдца воду и оставляя их в укромных уголках, добросовестно наполняя их заново время от времени. Это сверхдобросовестная забота о домашних животных других людей, тянувшаяся уже многие годы, заставила врача обратить внимание на Medorrhinum.

Оказавшись на правильном пути, он увидел, как её симптомы и зависимости начинают располагаться в должном порядке по своим местам. Начать с того, что у этого типа жалобы и недомогания по дыхательным путям и груди не менее сильные, чем у Psorinum и Tuberculinum. Кончик носа у неё обычно мерзнет раньше, чем любая часть тела, и она «чувствительна к вдыханию (холодного) воздуха» (Кент}. Кроме того, при сильных приступах астмы ей было легче дышать, лежа на кресле укрытой и свесив голову — интересный вариант уже давно проверенного временем симптома Medorrhinum: лучше в положении «колени возле груди».

Ей был назначен сперва Medorrhinum 200X один раз в неделю в течение месяца, затем один раз в месяц в более высокой потенции. В течение года приступы были полностью излечены и в дальнейшем больше не повторялись.

Фактически предпочитаемое пациентом положение во сне может стать решающим признаком для выбора гомеопатического лекарства. Коротко и только о полихрестах, рассмотренных в настоящей работе, скажем, что Medorrhinum чувствует себя лучше, лежа на животе и особенно с согнутыми коленями (также Carcinosin, Фобишер), Psorinum — с раскинутыми руками, Pulsatilla и Nux vomica — на спине и с руками, поднятыми вверх за голову; Phosphorus — на правом боку. Arsenicum album, Natrum muriaticum и Pulsatilla часто лежат, согнув ноги в коленях у груди. Sulphur, Lycopodium и Arsenicum album, когда болеют, чувствуют себя лучше полусидя в приподнятом положении. Medorrhinum, как Arsenicum album и Nux vomica, также лежат на спине, заложив руки кверху под голову. Pulsatilla часто лежит на спине, сложив руки на груди.[30]

Очень сильная личность Medorrhinum с его изумительной способностью концентрировать свои мысли и внимание может оказать большую помощь и поддержку в любом предприятии, требующем больших усилий. Он без конца делает всё новые и новые попытки решить поставленную задачу или воплотить в жизнь какую-нибудь идею до тех пор, пока окружающие не окажутся в положении, при котором они уже вынуждены следовать за ним. Таким образом он оставляет печать своего интеллекта и характера на всём, с чем связал его случай. Но следует не выпускать из виду тех опасностей, о которых предупреждают Роберте и Ортега в отношении Medorrhinum. Некоторые из этих «сикозных личностей», будучи в обществе вполне приветливыми и внимательными, бывают, тем не менее, махинаторами: это происходит инстинктивно, они просто не могут иначе. Конечно, в своих собственных глазах их поведение оправдано, и они называют «враждебными» или «антагонистичными» всех, кто протестует против их поведения и не присоединяется к их желаниям и требованиям. Проецируя на других свой собственный, склонный к интригам, склад ума, они по этой причине рассматривают людей с «подозрительностью» (черта, приписываемая Робертсом сикозному миазму). Иногда за кажущимся дружелюбием и прямотой таятся такие непрямые умственные процессы, что вырисовывающаяся в результате личность весьма неопределённа, как запутанные ветви лоз и растений, в чьи дебри плохо проникают лучи солнца.

Однако молчаливое соглашательство и интриги Medorrhinum имеют свои границы: дозволено не всё. Определенные ценности заслуживают уважения и определенные правила поведения должны непременно соблюдаться.

Граф Фоско, привлекательный злодей, главный герой произведения Уилки Коллинза «Женщина в белом», является прекрасным литературным примером сложной натуры Medorrhinum. При всей его смеси лживости и величия, нравственной утонченности и цинизма, низких интриг и честного самовосхваления, абсурдного фатовства и вкусов, как у ребенка, наряду с блестящим интеллектом, он сохраняет до конца осознание того, что некоторые люди, подобные великодушной справедливой героине Мариан Голкомб, заслуживают, чтобы с ними обращались уважительно, и что следует придерживаться определенных норм честности и гуманности в обращении с ними.

При серьезном рассмотрении всех обстоятельств разве мое поведение заслуживает порицания? Совершенно ясно, что нет! Разве я не избегал старательно обстоятельств, вынуждающих меня совершить ненужное преступление?.. Судите обо мне по тому, что я мог бы сделать… Посмотрите на это дело с точки зрения моих чувств — всмотритесь в образ Мариан Голкомб, первой и последней слабости в жизни Фоско… и т. д.

Если он бонвиван («увлечен красотой, деньгами, сексом», Ортега, — ну а кто же нет?), Medorrhinum может испытывать глубокую меланхолию («чувства загнаны глубоко внутрь, придавленные тяжелой сплошной мрачностью», Геринг), наряду с раблезианской экспансивностью и аппетитом к жизни. Чувство вины, сожаления и самообвинения («чувствует, что совершил непростительный грех», Геринг) несомненно встречаются в картине этого нозода. Однако, если его спросить, не испытывает ли он крайнего сожаления по поводу каких-либо совершённых действий или может ли он когда-нибудь преодолеть самообвинения, пациент скорее всего ответит: «Совсем наоборот. В большинстве случаев моя семья и друзья считают, что я недостаточно сокрушаюсь по своим неправильным действиям, и хотят, чтобы я гораздо чаще это делал!

Психические чрезмерности или неумеренности Medorrhinum находят параллель даже в физиологии, а именно в сверхпроизводстве выделений: обильная мокрота, катар («гонорея — мать катаров», Вернет, цитируется у Уилера), выделения из носа, влагалища или уретры (нозод «часто восстанавливает гонорейные выделения», Берике, и «чрезмерный рост тканей», Роберте): родинки (особенно в местах, открытых для солнца), бородавки, кондиломы, полипы и другие телесные наросты (слово «сикоз» происходит от греческого и обозначает «инжирная бородавка»), кожные утолщения и полнота (в отличие от Tuberculinum, который ест много и остаётся тонким, Medorrhinum ест немного и остаётся полным). А также копна волос, пушистая борода и сверхпышные усы заставляют думать, что в основе личности такого типа лежит конституциональный тип Medorrhinum.

Однако в отношении симптомов может проявиться совершенно несходная картина. Сверхпроизводство проявляется у Psorinum гораздо больше, чем то количество, с которым врач знает, как справиться. С другой стороны, Medorrhinum — это нозод, который более всего подходит пациентам, чья конституция мало проявляет или вообще не имеет никаких симптомов, за исключением основной жалобы, и которые неожиданно могут быть сломлены тяжелой болезнью (Lycopodium).

Псорные пациенты имеют множество неприятных ощущений, таких как острые, режущие, невралгические боли в сердце, (и) при этом они думают о том, что умрут… но у них нет опасности, это тикозные… сердечники умирают, и это получается внезапно и без предупредительных знаков» (Роберте).

Болезнь или патологический процесс медленно развивается у него внутри и проходит длительный инкубационный период, но может быть распознан только, когда бросаешь взгляд назад.

Примером, иллюстрирующим способность нозода противостоять угрозе миазматической слабости или «пороку», был энергичный мужчина после сорока лет с многочисленными мочеполовыми симптомами: жгущая боль при мочеиспускании с сильно пахнущей мочой; медленная струя, иногда с режущей болью; чувство давления на мочевой пузырь и т. д. Помимо этого у него не было симптомов, и в остальном он чувствовал себя хорошо. Lycopodium значительно облегчил его состояние, но для завершения лечения потребовался Medorrhinum. Позднее, почти в течение трех десятилетий, периодический прием этих двух лекарств поддерживал его в добром здравии.

Когда врач подозревает сикозный миазм, но из-за недостатка симптомов не может выбрать между Medorrhinum и Thuja с длительными нарушениями функций мочеполового тракта или инфекцией, ревматическими болями или определенным психическим состоянием, он может сделать выбор в пользу первого из этих двух, если имеется ясная история, фон или указание на гонорею, и выбор в пользу второго, если в анамнезе есть вакцинации, привитой на почве «сикоза», как это бывает с лицами, служащими в армии, с путешественниками в страны третьего мира или с сильно иммунизированными детьми. В любом случае эти два лекарства дополняют друг друга.

Было решено, что Medorrhinum следует вслед за Lycopodium по той причине, что у здоровых, на первый взгляд, родных пациента — у его отца, деда и старшего брата, а также и у нескольких других родственников-мужчин — в период после пятидесяти лет были сердечные приступы, которые не выдержал ни один из них. Эта наследственность и заставляла его с беспокойством ожидать подобной же участи.

Конечно, степень действия Medorrhinum в выздоровлении пациента, несмотря на его наследственность, не может быть определена с точностью, но соответствующими пунктами были такие:

1) полное отсутствие физических симптомов, за исключением мочеполовых;

2) неоспоримо успокаивающий эффект этого нозода на психику пациента в период повышенного беспокойства.

По его мнению, угрожающий дамоклов меч над его головой висел на тончайшей ниточке, но Medorrhinum развеял его опасения до того времени, когда ему исполнилось семьдесят три года и он начал временами испытывать нехватку воздуха. Никогда полностью не веря в то, что те «маленькие, белые таблеточки» могли сыграть существенную роль в его неожиданном долголетии, он пришел к кардиологу, и тот подробно его исследовал.

«Ваше сердце абсолютно здорово, — было заключение врача. — Когда именно вы ощущаете одышку?»

«Когда я расстроен и накричу на свою жену, а иногда, когда иду на работу.»

«А как далеко вам работа от дома?»

«Тридцать пять кварталов и три пролета лестниц наверх…»

Неглупый врач только развел руками в насмешливом отчаянии и без дальнейших исследований и лечений вернул пациента к его семейному врачу.

В данном случае преждевременное «предчувствие смерти» (Геринг) пациента, к счастью, оказалось неверным, но этот тип подвержен разного рода предчувствиям и, как и Phosphorus, «заранее предчувствует события до того, как они произойдут, и обычно ощущения его верны» (Геринг). Однако, как и Phosphorus, он может испытывать «чувство нависшей над ним угрозы без причины» (Аллен).

Типичным случаем, в котором Medorrhinum был назначен после лечения цистита с помощью Pulsatilla, была интеллигентная, «чувствительная» (Кент) молодая женщина, которая сильно страдала от своих взаимоотношений с семьей, друзьями и коллегами, потому что с самого начала она предвидела, как они себя поведут. Она видела людей насквозь с совершенной четкостью («обостренная чувствительность», Берике) и могла заранее предвидеть все потенциальные затруднения. И когда, несмотря на все её старания вести себя достойно и честно, эти предвиденные опасения сбывались, её поведение снова приобретало характер, что всё это уже было. Даже когда опасения не подтверждались, она всё равно переживала агонию предчувствия. Это состояние предчувствия опасностей и неуправляемый второй взгляд на окружающее («ясновидение», Кент), возможно, были также среди причин, вызывающих её нездоровье. Для простого смертного непросто отправляться в путешествие в иррациональное и быть допущенным к сокровенным тайнам Богов. Всё происходящее так беспокоило женщину, что у неё на глаза наворачивались слезы, когда она начинала рассказывать об этой постоянной проблеме своей жизни («не может говорить без слез», Берике).

Так же, как в заболеваниях органов мочеполовой системы у мужчин Medorrhinum играет роль более глубоко действующего Lycopodium, так и у женщин курс лечения этим нозодом, проведенный после Pulsatilla, часто приводит к полному выздоровлению. Следовательно, он используется для лечения, а иногда для завершения лечения хронических состояний, являющихся основой для острых состояний, требующих применения этих двух лекарств. Но психическое состояние Medorrhinum — это состояние более опытной Pulsatilla, что в символическом виде может быть представлено нежной, зависимой и сверхпривязанной Персефоной после того, как она была похищена Аидом у своей матери и затянута в подземное царство; той Персефоной, которая познала смерть и печаль, потеряла свою невинность и зависимость Pulsatilla и приобрела зрелость. Подобным же образом Medorrhinum приобретает черты Lycopodium с более высоким уровнем сознания. Это герой, который потерял своё высокомерие и самообман и ощущает себя на пороге нового познания. В своём крайнем выражении это опасение может быть описано словами Уитмонта как «подсознательная паника… как будто защитная функция внутренней жизни сломана, сделав человека беспомощной жертвой беспокойства, опасений и поспешной нетерпеливости», или может привести к «потере ощущения своей личности» (Кент).

Специфически тип Medorrhinum установить довольно сложно. Но врач-гомеопат, просматривая свои случаи заболеваний и исключая из них рутинные катаральные и ревматические состояния, обнаружит, что беспокойство этого лекарства, его нетерпение, путаница мыслей, его «огромное возбуждение в предчувствии событий или жалоб, возникающих на почве этих предчувствий» (Кент), являются часто внешними проявлениями внутреннего чувства беспокойства, предшествующего какому-то поворотному моменту в жизни пациента или росту его понимания: беспокойное время перед надвигающимся изменением. Это похоже на психологическое напряжение предчувствия перед грозой (и в самом деле, этот нозод находится в списке под рубрикой «ухудшение перед приближением грозы», Кент), неспособность успокоиться до того момента, пока за ударом грома не последует ливень (это его волна высокой возбудимости), вот тогда всё разрешится. И образ собирающейся грозы — нагнетание давления и предчувствие больших перемен — часто помогает распознать пациента типа Medorrhinum.

Иллюстрацией к сказанному может служить история одной молодой актрисы, которая быстро прогрессировала в своей профессии и у которой были необъяснимые боли в правом колене. Внешне она была нежна, как Pulsatilla, и впечатлительна, как Phosphorus, но однако ни одно из этих лекарств, ни даже Calcarea phosphorica и Tuberculinum не помогли в случае с её коленом. Только тогда, когда она призналась, что под её легкой внешностью существует что-то, что постоянно её переполняет и толкает вперед, делая её неспокойной и всё обострённо воспринимающей, врач вспомнил, что у Medorrhinum существует такой симптом, как «боль, оседающая в каком-нибудь определенном суставе, особенно в колене» (Уилер) и продолжил эту линию исследования. «Разве вы не продвинулись уже достаточно далеко в своей карьере? — спросил он. — Разве вы не можете теперь продвигаться более спокойными темпами?»

«Я бы хотела этого, — был ответ, полный сожаления, — но непонятная сила толкает меня вперед. Я смутно понимаю, что надвигается какое-то важное изменение в моей жизни, к которому я, очевидно, готовлюсь». Был назначен Medorrhinum 1M, затем доза повторена через 10 дней и ещё раз через две недели. После каждой дозы боль в колене уменьшалась, а женщина становилась всё более уверенной в себе. После поздравления с её новым успехом на сцене она предсказала: «Пока что мир видел только сверкнувшую молнию. Подождем, когда он услышит удар грома!»

Отметим её, может быть, случайное, но очень важное использование образа «грозы». Возможно, что в основе сикозного миазма лежит «волнение от предчувствия обязанности»; в этой рубрике в «Реперториуме» Кента есть ещё только два лекарства — Argentum nitricum и Gelsemium.

Мы завершим описание портрета Medorrhinum случаем, который является в некотором отношении исходным для определения данного типа.

Мужчина на исходе среднего возраста страдал в течение двух лет тем, что казалось ревматическими болями в спине, возникновение которых он приписывал одному случаю, произошедшему давно, когда он растянул связки, работая в саду. Никакие более очевидные средства от нарушений в спине или артритов не дали эффекта, и врач начал исследовать более глубоко другие области жизни и личности пациента, особенно его чувство самоуважения и собственной ценности.

«Что вы пытаетесь сделать? — воскликнул пациент. — Выкопать и выставить на обозрение весь мусор, все сгнившие овощи и ненужные консервные пустые банки моей натуры? Ну, хорошо! Вы их получите! Некоторые считают, что мое самоуважение и чувство собственного достоинства чрезмерны и ведут в моих глазах к обесцениванию других людей. Но вы должны понять, что эти нормы морали мне внушили с колыбели. Я впитал их с молоком матери. Пример отца красноречивей, чем любые слова, научил меня, что, хотя интерес к себе может и сильно испортить характер, но может и помочь завоевать признание мира. И вы можете только подивиться, как быстро вслед за этим появляется самоуважение. Но не думайте об этом слишком осуждающе. Жизнь наказала меня должным образом. Я уже миновал ту стадию, когда человек ведет себя в соответствии с побуждениями просто удовлетворять свои желания, и уже достиг достаточно зрелого понимания и знаний того, что является более высокими целями в жизни…»

Он продолжал в том же духе, высказываясь свободно, открыто и интеллигентно, с самоиронией, характерной для Medorrhinum, по поводу своего характера, детства и работы: всё хорошо и прекрасно, но врач вскоре обнаружил, что пациент почти ничего не говорит о своих эмоциях и привязанностях, устремлениях и желаниях. Когда его спросили об этом открыто, он ответил: «Я считаю, что я так счастлив, как большинство мужчин может только мечтать. Я доволен».

Ему была прописана доза Natrum muriaticum 50 M, которая не облегчила его боли в спине, но уменьшила его внутреннею зажатость, и при следующем посещении он признался, что, хотя он и привязан к своей семье и является обязательным мужем, но в настоящий момент находится в чрезвычайно напряженной ситуации в своём супружестве.

«Но что произошло два года тому назад, когда начались проблемы с вашей спиной?» — настаивал врач.

«Два года назад? Ничего особенного. Просто усилила напряженность в отношениях между мной и моей женой».

«Ну, значит, раньше, скажем, три года назад?»

Пациент слегка поколебался, а затем начал говорить с неожиданным порывом. Оказалось, что это был момент, когда он глубоко, страстно и нежно влюбился в женщину гораздо моложе себя. Это была самая сильная из его привязанностей, какие он только знал, и с тех пор он просто одержим своей страстью. Не стремясь вдаваться в подробности, он сказал, что обстоятельства таковы, что он вынужден видеться с ней постоянно, и это нелегко изменить. В результате он испытывает и мучение, и блаженство. Она со своей стороны привязана к нему и дружелюбна, но совершенно не подозревает о его чувствах к ней, и, если бы она об этом узнала, то это скорее всего сильно отдалило бы её от него.

Таким образом, он испытывал всю разрушительность и отчаяние безнадежной и безответной, но настоящей любви.

Хотя прошло почти три года, его страстное стремление не проявляло никаких признаков угасания, несмотря на его попытки выбросить эту женщину из головы. «Я становлюсь слишком стар и слишком устал постоянно мучиться от своей любви, — прокомментировал он устало. — Если бы только моя спина была немного покрепче, то я бы смог заняться каким-нибудь физическим трудом и отвлечь свой разум от мыслей о ней. Но я даже не в состоянии совершить длительную прогулку, а тем более поиграть в теннис или поработать во дворе. Слушание музыки, чтение или пребывание на природе, предметы искусства только ухудшают моё состояние и погружают в ещё большее отчаяние, а так как сидение для меня тоже тяжёлая задача, то я не могу даже сосредоточиться на своей работе («работа невозможна», Кент). При этой неуверенности, удерживающей меня от всего, как я могу найти для себя какой-то новый интерес или занятие, чтобы преодолеть свою бесполезную страсть? Я не люблю рассказывать об этом никому, поскольку в этом просто нет никакого смысла. Это не помогало мне в прошлом и не помогает мне сейчас. По сути, это приносит только ухудшение. Если бы не дети, то я бы просто взял пистолет и закончил бы свою жизнь таким образом» («расположенность к самоубийству: стремление застрелиться», Кент).

Сдержанность Medorrhinum является и врождённой и приобретенной защитной техникой. Поскольку разговоры и мысли о его проблемах только усугубляют состояние («мысли о наболевшем ухудшают состояние», Кент), то он соединяет в себе нежелание выставлять свои болячки (и таким образом свою душу) на всеобщее обозрение, характерное для Natrum muriaticum, и игнорирование существующих проблем, характерное для Lycopodium.

При гомеопатическом лечении часто психическое улучшение предшествует физическому, и эмоциональная разблокировка указывает, что излечение движется в нужном направлении. Поэтому был повторен Natrum muriaticum, как в более сильных, так и в более слабых дозах, в течение ближайших нескольких недель. Острое отчаяние этого человека было преобразовано в более спокойное уныние, но его спина не улучшалась. Теперь настал черед нозода для того, чтобы помочь усилить действие назначенных лекарств для облегчения болей в спине и помочь пациенту выполнить намеченную программу по оздоровлению себя.

Это и сделал Medorrhinum 10M, и даже более того! Прежде всего он облегчил его физическую боль, и после этого пациент смог реагировать на другие, назначенные ему, лекарства. Кроме того, хотя он по-прежнему не имел представления, что будет с его супружеской жизнью, а его романтическое увлечение продолжало оставаться сильным, но его лихорадочное состояние утихло, и он начал выздоравливать. Сейчас, когда он обрел некоторое спокойствие, он смог предпринять определенные конструктивные шаги для того, чтобы как-то наладить свою жизнь.

Напрашивается вопрос, не лучше ли было назначить нозод первым? Может быть, он прорвал какую-то преграду для излечения и помог разрешить этот случай потому, что перед этим его путь был вымощен другими лекарствами или был симилиумом с самого начала? Поскольку каждый случай по-своему уникален, можно только размышлять на эту тему. Но Medorrhinum, как и всякий нозод, часто действует особенно хорошо, когда его назначают после других правильно подобранных препаратов, не излечивших человека.

В данном случае могло подойти несколько нозодов. То, что заставило врача окончательно остановиться на Medorrhinum, частично зависело от ключевого указания Аллена: «имеет ту же связь с глубоко расположенным сикозным поражением спины… система, по которой Psorinum связан с глубоко расположенным поражением кожи», но ещё более от определенного улучшения самочувствия пациента, когда он находится на берегу океана («улучшение на морском берегу», Кент). Medorrhinum часто заявляет, что его недомогания улучшаются от плавания в океане или просто от пребывания на берегу (у одного ребенка частые гнойные язвы и нарывы во рту проходили только на берегу моря). В ответ на стандартный вопрос врача-гомеопата «Где бы вы предпочли жить — в городе или в деревне? И если в деревне, то в окружении лесов и полей, в горах или на берегу океана?» этот пациент обычно без колебаний отвечает: «На берегу океана! Я нигде не чувствую себя лучше физически и эмоционально, чем у моря. Один только вид его может восстановить уверенность в моих силах и спокойствие». Физическое следствие из этого предпочтения — это зависимость «лучше от влажности» (Аллен), хотя Богер заявляет, что симптомы Medorrhinum ухудшаются от влажности.

Это страстное стремление к морю можно объяснить в терминах модели Medorrhinum, описанной выше. «Глубина ищет глубину». Манящий простор океана и далекие горизонты предполагают возможность нового познания, исследования новых берегов. Natrum muriaticum чувствует себя хуже на морском берегу, потому что океан притягивает его обратно в самую «общую подсознательность», которой он старается избегать; для Medorrhinum океан является силой, призывающей вперед, приглашающей проникнуть в новые глубины сознания.

Однако ещё раз добавим (чтобы эта наука не воспринималась слишком легко в работе неофита), что Natrum muriaticum может чувствовать улучшение на берегу моря, а Medorrhinum — ухудшение («хронические ревматические боли в суставах, ухудшение и улучшение на берегу моря», Геринг).

Как мы помним, пациент типа Medorrhinum переступает какой-то порог и интуитивно ощущает приближение каких-то перемен. Он готов принять вызов с его обычной энергичностью, жизнеспособностью и неумеренностью, но не знает, что от него потребуется, и чувствует себя неспокойно перед неясно вырисовывающимся неизвестным. Его неспокойное нетерпение и торопливые манеры — всё это создаёт напряженность при принятии решений, когда перемены всё ещё не ясны. Психоаналитики определяют это затруднительное положение как напряжение человека, который старается установить контакт с его внутренним «ведущим» — частью его сущности, которая делает его способным работать в гармонии с законами природы и со своей судьбой, а не против них, символом чего является безбрежный и не подчиняющийся времени, неизменный и вечно меняющийся океан.

TUBERCULINUM

Из всех нозодов Tuberculinum обладает наиболее определенной, отличимой и ярко выраженной картиной личности.

Основной нозод, Tuberculinum bovinum, был изготовлен Своном из коровьей туберкулезной мокроты, взятой из легочного абсцесса. Несмотря на то, что существует множество второстепенных вариантов — Tuberculinum Koch, Tuberculinum aviare, Tuberculinum residual Koch, Tuberculinum Marmorek, Tuberculinum Denis, Tuberculinum Rosenbach, — ни один из них не имеет клинической картины, принципиально отличающейся от картины Tuberculinum bovinum. Только Bacillinum, изготовленный из бацилл туберкулезного легкого человека в легкой степени заболевания, который был апробирован и сильно расхвален Комптоном-Бернеттом, приобрел относительно независимый статус (но тем не менее по-прежнему воспринимаемый вкупе с Tuberculinum bovinum у Аллена в «Ключевых показателях» по причине близких параллелей между этими двумя лекарствами).

Чтобы разобраться в различиях между всевозможными препаратами Tuberculinum, стоит прочитать краткие описания их основных характеристик у Уилера во «Введении в принципы и практику гомеопатии», по картине Bacillinum можно проконсультироваться у Аллена в «Нозодах» и у Берике в «Materia Medica с Реперториумом».

Часто сама внешность ярко свидетельствует о принадлежности человека к типу Tuberculinum. Обычно пациент хрупкого телосложения, с узкой или впалой грудью; вытянутое или овальное лицо с мелкими, правильными чертами; волосы мягкие и шелковистые (изредка грубые или курчавые), длинные ресницы; кожа тонкая, чистая, прозрачная и часто с красивой бледностью, хотя иногда с веснушками.

Как можно было ожидать, многие черты заболевания туберкулезом проявляются в картине нозода. Человек типа Tuberculinum часто выглядит болезненным, анемичным и изящным; он легко устает от малейшего физического усилия («пониженная жизнеспособность», Богер). Хрупкие литературные героини XIX столетия, которые чувствуют себя уставшими и близкими к обморочному состоянию от того, что просто прошлись по саду, и вынуждены опереться для поддержки на чью-нибудь руку (предпочтительно на руку подходящего мужчины), демонстрируют типичную для Tuberculinum слабость («сильная слабость в нижних конечностях… настолько, что едва может ходить», Аллен). Этот человек хорошо себя чувствует в сухом горном воздухе и хуже на морском берегу, где ему «плохо от сырости» (Берике).

Интересно, что в XIX столетии туберкулез считали «мокрым» или «влажным» пятном на легких, то есть болезнью «сырости», происходящей и распространяющейся прежде всего во вредных и сырых местах обитания бедных городских кварталов.

Несмотря на свою сильную зябкость, Tuberculinum чувствует, что задыхается в закрытом помещении, и стремится к прохладному ветерку, поскольку он очень чувствителен к недостатку кислорода в атмосфере («страстно стремится на свежий воздух, хочет, чтобы двери и окна были открыты, или хочет ехать в потоках сильного ветра», Нэш).

Возвратные» (Кент) состояния слабости и немощи представляют собой современную параллель пленительной томности пред-туберкулезных состояний XIX столетия. Пациент заболевает одной болезнью за другой или демонстрирует «повторные обострения локальных симптомов» (Уилер). И хотя он может сопротивляться своей болезни с негодованием, раздражением («мучается, болеет, плачет и жалуется», Геринг) и повышенным беспокойством, он, тем не менее, принимает эти периодические приступы со смирением в ответ на всё остальное, что они ему дают: внимание, которое он получает, и возможность испытать и вникнуть в истоки интересной и часто «неясной» (Богер) болезни. Когда его укладывают в постель, его общая раздражительность, возникающая из-за ослабленного состояния, утихает. Ему необходимо, чтобы его от всего изолировали и относились как к нетрудоспособному родственнику для того, чтобы успокоить его неспецифические страхи и упавший дух. За пределами его комнаты мир слишком грубый, суровый и шумный и утомляет Tuberculinum с его рафинированной чувствительностью.

В романе «Волшебная гора», действие которого происходит в туберкулезном санатории перед Первой мировой войной, Томас Манн мастерски описывает ту особую ипохондрию, присущую жертвам этой болезни, невротичным астеникам с их сверхутонченной чувствительностью и симптомами, которые «ухудшаются, если о них думать» (Богер), и с какими-то, присущими Phosphorus, бестелесными, полубесчувственными, не от мира сего качествами санаторных обитателей.

В патогенезе Tuberculinum также имеется картина перемежающейся лихорадки — несильной, но постоянно возвращающейся (температура поднимается вечером), встречающейся у детей (иногда с хронической диареей) и иногда у взрослых. Пациенты любого возраста легко потеют при малейших усилиях по ночам, после чего чувствуют себя насквозь промокшими и обессиленными. Это лекарство играет также первостепенную роль в лечении самых разнообразных нервных заболеваний и нарушений кровообращения, а также при различного рода хронических головных болях типа: «повязка на лбу»; «чувство сжатия и давление по всей голове»; «боль, гнездящаяся где-то в глубине глаз и отдающая в веки»; «боль в затылке со стуком в висках» и так далее.

Однако самое поразительное действие оказывает это средство при лечении различных бронхиальных и катаральных состояний. Когда пациент легко простуживается от малейшего сквозняка или просто от того, что побыл на свежем воздухе пять минут («кажется, что он простуживается каждый раз, когда только сделает глоток свежего воздуха», Аллен), и неизменно его простуда или катар поражают грудь или у него всю зиму может держаться упорный тяжелый сухой кашель вперемежку с эпизодическими бурными приступами кашля или, наоборот, кашель с легко отходящей мокротой, состоящей из густого обильного желтого гноя, — во всех этих случаях следует всегда обдумать назначение Tuberculinum.

Исходя из этих симптомов препарат обычно прописывается как профилактическое средство осенью, перед наступлением холодной и влажной погоды каждому, у кого существует опасность заболеть плевритом, пневмонией, бронхитом, зимней астмой или другим заболеванием груди (также Bacillinum). Он благоприятно влияет не только на «туберкулезный тип», как называл Ванье пациента, который болен туберкулезом, или на того, кто предрасположен к инфекционным заболеваниям груди, или у кого в семье были больные туберкулезом, но также и на тех, кто выглядит здоровым, сильным, полнокровным, поскольку у каждого имеется в какой-то степени туберкулезная наследственность.

Высокопотенцированная доза этого лекарства перед началом учебного года (и при необходимости повторно назначенная в середине зимы) будет особенно полезна для детей, которые неоднократно лечились антибиотиками при инфекционных заболеваниях дыхательного тракта («не успеет избавиться от одной простуды, как начинается другая», Нэш). По существу его ценность как предупреждающего средства, а также его эффективность при хронических заболеваниях ушей, увеличении желез, тонзиллите и аденоидах, при носовых кровотечениях, энурезе, экземах, опоясывающем лишае и других кожных нарушениях, его действие на молодых, которые растут слишком сильно и слишком быстро без соответствующего развития мышечной системы, — всё это заставляет назначать Tuberculinum гораздо чаще, чем любой другой нозод, детям и подросткам.

Исторически туберкулез был болезнью молодых, как это показано в трогательных и патетических сценах умирающих в постели героев в многочисленных романах XIX столетия маленькая Ева в «Хижине дяди Тома» Б Стоу, Поль Домби в «Домби и Сыне» Ч. Диккенса, Илюша Снегирев в «Братьях Карамазовых» Ф. Достоевского и другие.

Рекомендации по назначению Tuberculinum очень разняться. Предпочтительным остаётся назначение его в качестве конституционального или профилактического средства, следуя классическому правилу, в единичной дозе средней или высокой потенции. («Это конституциональное лекарство повторного применения… оно назначается однократно, а повторяется также однократно не раньше, чем через шесть месяцев», Блэки). Но некоторые авторитетные специалисты назначают его значительно чаще, чем рекомендует Блэки: «можно повторять его каждые три недели, если он прописан в соответствии с его особыми показаниями… (или) прописывайте его во всё более высокой потенции в течение нескольких дней для того, чтобы выработать иммунитет к заболеваниям органов респираторной системы у ребенка с туберкулезом в семейном анамнезе: назначьте по две дозы 1М, 10М, 50М и СМ в течение четырех дней последовательно» (Борланд), а Кларк пишет: «Я обнаружил, что Tuberculinum 30, 100, 200 и 1M (прописанные одно за другим последовательно в короткий срок) является лучшим общим противодействующим средством при постоянных гриппозных инфекциях», в то время как при острых туберкулезных состояниях некоторые специалисты назначают это лекарство до 12 раз в день в течение 10 дней до тех пор, пока не минует кризис или опасность (Барнетт). Другие прибегают к нему по схеме: один раз в месяц для лечения упорных ушных, горловых или грудных инфекций в течение зимних месяцев или до тех пор, пока пациент не почувствует себя лучше. А из Индии было получено сообщение, что были излечены витилиго и другие непроходящие состояния путем использования этого нозода в очень высоких потенциях и частотой приема до трех раз в день в течение месяца непрерывно!

Такие множественнные назначения нозода в высокой потенции заставляют вздрогнуть сегодняшних пуритан-последователей принципов Кента (а с ними также и автора этого труда), но и сам Ганеман экспериментировал с разной частотой применения («если дозы лекарства усиленного действия… достаточно невелики и если каждая доза, кроме того, модифицирована… встряхиванием, тогда даже лекарства длительного действия можно повторять через короткие промежутки времени, даже при хронических заболеваниях», Органон, § 161, а также стр. 246–248). В то время как такие препараты, как Phosphorus и Silicea, не должны повторяться часто и в высоких разведениях, в отношении повторного умеренного приема Tuberculinum ещё следует должным образом разобраться, чтобы принять окончательное решение.

На физическом уровне такие симптомы, как боли в спине или суставах, головные боли, астма и тому подобные, часто дают облегчение при движении или перемене положения; пациент не выносит неподвижного состояния и никакого вообще фиксированного положения (сравните Sulphur и Sepia соответственно), в то время как «быстрая ходьба на свежем воздухе» (Кент) или работа на воздухе улучшают самочувствие. Таким образом, это лекарство оказывает положительное действие при ревматических и артритных состояниях там, где не помогает Rhus toxicodendron.

Было обнаружено, что один образованный молодой человек с определенными хорошими профессиональными навыками, страдавший колитом, который только маргинально соответствовал, казалось бы, показанным в этих случаях Phosphorus и Nux vomica, нуждается в Tuberculinum, исходя из его склонности поступать на работу, требующую движения и выполнения дел на открытом воздухе: рассыльный, разносчик, агент по продаже с доставкой на дом «Энциклопедии Британика», почтальон, садовник — всё, что позволяло ему, работая, не сидеть на одном месте.

Поскольку прохладный воздух и движение улучшают состояние при депрессивных психических состояниях, а также физические симптомы, то этот нозод обычно прописывают замкнутым молодым людям и неуверенным в себе подросткам, которые проводят свободное время в одиночестве, бродя по городу, в котором живут, или по прилегающим окрестностям, а не в обществе своих сверстников; прописывают и домашним хозяйкам, которые не могут присесть и заняться чем-то одним, а постоянно бродят по дому, частенько выходя из него и возвращаясь назад, а также тем потерянным душам, которые бесцельно бродят по жизни, в постоянных поисках сами не зная чего, пока не встретят на пути какое-то сильное чувство и не получат передышку от своей неуверенности и беспокойства.[31]

Если процесс выздоровления у Sulphur или Psorinum можно сравнить с водевильным спектаклем, в котором ни врач, ни пациент не знают, что будет показано в следующем действии, то процесс проявления симптомов у Tuberculinum — это вполне предсказуемая карусель.

Например, невралгические боли начинаются сразу после того, как утихли боли в груди, ревматизм чередуется с кожными симптомами, а за головной болью следует катар (или наоборот); в один прекрасный день боли возникают утром, а на следующий день проявляются вечером; бледность сменяется яркими красными приливами крови, иногда пациента мучит жажда, иногда её нет; временами у него огромный аппетит, временами он полностью отсутствует; понос (при котором у него не бывает два одинаковых стула) чередуется с запором; бессонница сменяется тяжелым крепким сном, за повышенной активностью следует вялость; начинается озноб и горение, когда проходят менструальные схватки, эффективное сначала лекарство больше не действует и т. д. и т. п.

Типичный случай представляла собой одна женщина, у которой с похолоданием начинался цистит; как только он проходил, начиналась закупорка синусов, а как только прочищались носовые полости, появлялись жгучие боли в желудке, а их, в свою очередь, сменяли изнуряющие приступы потения с необычайной слабостью и с последующим возвращением всего цикла к циститу. Хотя каждый симптом хорошо отвечал на действие определенного лекарства (циститы, ухудшающиеся от полового акта, — на Staphysagria; синуситы, облегчаемые от применения теплых накладок, — на Arsenicum album; желудочные (язвенные) боли, будившие её по утрам, — на Nux vomica; изнуряющие потения — на China), но эти улучшения были всего лишь паузами между актами обычной её пьесы. Только когда был назначен Tuberculinum 10M два-три раза в год в течение двух лет, тогда представление постепенно закончилось. Точно в соответствии с традиционным лечебным действием Tuberculinum пациентка прошла через все действия этой пьесы, но в ослабленной форме. Через некоторое время даже эти «затененные» эффекты прекратились, и она стала практически здоровой.

Неспособность Tuberculinum действовать спокойно видна также по его поведению — непоследовательность, капризность, «неудовлетворенность» (Богер). Преобладающая черта характера — изменчивость, непостоянство» (Кент). Мысли его постоянно разбегаются, думает неизвестно о чем, легко теряет мысль, не способен сконцентрироваться ни на чем, ни на одной идее, ни на одном определенном занятии. «Мои интересы растянуты на милю в ширину и только на дюйм в глубину», — пожаловался однажды пациент на отсутствие у него сосредоточенности и устойчивости. Когда человека типа Tuberculinum спрашивают, что он предпочитает читать, то, как правило, оказывается, что он не способен прочесть что-либо более длинное, чем журнальная статья. Какой бы то ни было более длительный текст заставляет его отвлекаться, и он торопится заняться чем-нибудь другим (в этом он похож на ребенка типа Phosphorus и подростка типа Sulphur).

Одна пациентка с замашками ученого, чьи головные боли, умственная утомляемость и твердые прыщи в носу не реагировали на Silicea, была определена как человек, нуждающийся в Tuberculinum (у которого тоже бывает «масса болезненных пузырьков в носу», Аллен), после того, как она призналась что не способна сосредоточиться на своих настоящих занятиях или на чтении длинной книги, но предпочитает читать статьи энциклопедии, отрывки из классики и особенно «Цитаты» Бартлетта.

Другой пациент признавался в том, что способен работать над своими заданиями только в поездке — в поезде, самолете или автомобиле, ожидая на остановках, станциях и аэропортах. «Дома или в библиотеке я не могу решить, где сесть — здесь, там или ещё где-нибудь, а к тому времени, когда я что-нибудь решу, время уже уходит. Фактически для меня просто физически больно сидеть и учить в одном месте длительный период времени».

У малыша это качество можно наблюдать по тому, как он берёт и кладет одну игрушку за другой, не умея занять себя хоть какой-нибудь промежуток времени. Ребенок постарше быстро устает наедине с собой и постоянно ищет какие-то новые стимулы. Иногда психическая обеспокоенность проявляется в форме желания куда-нибудь уйти от знакомого окружения (побег из дома — это черта Tuberculinum).

Подростковая «девчоночья головная боль» (Аллен) может появляться на почве понятной слабости и апатии, а также от потери интереса или «отвращения к умственному труду» (Аллен). Всё это типично для юной девушки, чувствительной, как Pulsatilla, впечатлительной, как Phosphorus, рафинированной, как Silicea, которая хорошо училась до начала взросления, но у которой пропадает энергия и интерес к занятиям и которая начинает учиться хуже в начале полового созревания. Учащиеся обоих полов, которые постоянно меняют область своих интересов и которые, несмотря на талантливость в определенной сфере (например, в музыке), оставляют её и с беспокойством пробуют себя в другой (театр, изобразительное искусство), при этом, несмотря на перемену, остаются неудовлетворенными, или человек постарше, чья «реакция была живой, но сгорела, и который становится интеллектуально вялым, оставаясь эмоционально возбужденным» (Уилер), — такие люди, может оказаться, нуждаются в назначении Tuberculinum.

Или бывает, что такие пациенты бродят в поисках врачей всяких «странных, редких и необычных» убеждений не так, как одержимые Arsenicum album, но просто из-за беспокойного характера и любви к переменам. Некоторые стремятся изведать новое и испытать новые чувства, поменять друзей и даже любовников, что и делают с поразительной частотой. Или у них вдруг появляется сильное отвращение к людям, с которыми они раньше общались, и неожиданно, как это бывает у Lachesis, они меняют свои привязанности, а не так, как у Silicea, отрицательные эмоции накапливаются постепенно (у Natrum muriaticum всё это происходит по какой-то промежуточной из этих двух схем). Tuberculinum также быстро разочаровывается в своём жилье.

Однажды пациентке, которая лечилась от довольно обычной дисменореи, был прописан этот нозод по тому признаку, что за 20 лет жизни она сменила четырнадцать раз свой дом и всё в пределах тех же 3,5 кв. км. Ни один из всех домов, которые она покупала, со вкусом переделывала и делала замечательно удобными, не мог никак удовлетворить её бесконечные поиски какой-то недостижимой безопасности, счастья, эмоционального выхода. Это состояние неудовлетворенности с попытками «избежать» внутреннего смятения путем изменения окружения присуще многим, но её стремление утолить это состояние частой сменой домов указывало на Tuberculinum.

У других просто выражено стремление к путешествиям, «желание путешествовать» (Кент). При этом они живо фантазируют, предвкушая каждую вылазку или поездку. Блэки предлагает знакомый сценарий такого апатичного, болезненного пациента в плохом расположении духа, который возрождается к жизни и демонстрирует безграничную энергию при одном только упоминании о поездке за границу. Летаргические молодые ребята реагируют с той же живостью даже на простой намек о возможности пойти в кино. Этот тип людей быстро устаёт от одного и того же окружения («всегда недоволен, когда приходится оставаться на одном месте в течение продолжительного периода времени», Нэш) и может отказаться поехать во второй раз во время отпуска в то же самое место: «Я не хочу возвращаться в Египет с моим мужем снова, — стонала одна пациентка-Tuberculinum. — Все эти пирамиды и сфинксы определённо чрезмерно разрекламированы!

Молодые люди, которым необходимо поехать куда-то и «открыть Америку», или лица любого возраста, которым хочется «найти себя» в путешествиях по Европе или Непалу, с одной стороны, ради любви к приключениям, а с другой — от возбуждённого беспокойства; или эмигранты, живущие за границей, но которые и там не ощущают себя на месте и путешествуют (вроде Генри Джеймза) туда и назад из родной страны на свою новую родину, — короче, все те, у кого появляется странствующий или, как назвал Кент, «космополитический» склад ума, гонимы напряжением своего конституционального характера Tuberculinum.

Замечательный литературный портрет такого беспокойства Tuberculinum (не желающего быть связанным, стремящегося всё время быть в движении) дан Мэриллин Робинсон в романе «Ведение домашнего хозяйства». С удивительной тонкостью автор изображает глубоко проникшие признаки трагедии и потерь у свободолюбивой и «не совсем от мира сего» Силъви Фишер (Phosphorus-Tuberculinum), которая, слишком остро ощущая эфемерность природы всех явлений (включая сюда и устойчивость домашнего очага и людских связей), отказывается от самых основных удобств жизни, становится бродячим, сезонным рабочим, проводя жизнь в пересадках и поездках на грузовом транспорте.

Следовательно, истинные побуждения Tuberculinum иногда заключаются не в желании обрести независимость или новые стимулы, но в несбывшихся устремлениях или неудовлетворенных надеждах и ожиданиях; он путешествует, чтобы отвлечься и убить время. Беспокойный дух скитаний, вечно ищущий успокоения в каком-то другом месте, является отражением «изгнанника» XIX-го века, туберкулезного больного, уходящего из своего общества в поисках улучшения или выздоровления даже в более здоровую другую страну, в санаторий с более сухим воздухом или просто старающегося избежать трудностей повседневной жизни, Роберт Льюис Стивенсон, чье здоровье с юных лет было подорвано туберкулезным диатезом и чей беспокойный бродячий образ жизни представляет собой пример поведения туберкулезного «романтического изгнанника», писал: «Куда бы я не отправлялся, я это делал просто, чтобы ехать. Я путешествовал ради путешествий. Великое дело — движение».

Если Tuberculinum не способен отправиться в путешествие физически, то он путешествует мысленно: читая Национальный географический журнал, прочитывая от корки до корки книги о путешествиях или зачарованно смотря многосерийные фильмы о путешествиях по телевидению. А женщины часто любят работать в бюро путешествий по той причине, что там есть возможность посещать различные новые места.

Этот тип людей может также часто менять род занятий или профессию. Они часто признаются, что никогда не работали полный рабочий день более года или двух после окончания колледжа. Или говорят. «О, я всегда наполовину на пенсии» (имея в виду, что никогда не работали полный день с 9 до 17), «уже двадцать три года». Любая рутинная работа заставляет его чувствовать себя связанным, а свободу — урезанной. Это не говорит о степени их компетентности или остроте интеллекта, и (необязательно) об их поверхностном подходе к жизни, — фактически эти люди, занимаясь самыми разнообразными делами, часто делают необычайно быструю и плодотворную карьеру, но их неуспокоенность чаще всего является свидетельством лежащего в основе их типа туберкулезного миазма.

С другой стороны, беспокойство этих людей иногда мешает им завершить ту работу, которой они занимаются. Учитель, который должен подготовиться к уроку, будет ходить по музеям, посещать друзей или читать посторонние книги — всё, что угодно, но только чтобы не сидеть и не заниматься теми серьезными делами, которыми он обязан заниматься.

Это беспокойство, возбуждение, неудовлетворённость и изменчивость — в отношениях, призвании, месте жительства, сфере интересов — напоминают образ птицы в клетке Монтеня: «Птицы без отчаяния влетают в клетку и в отчаянии стараются вылететь из неё». Он имел в виду супружество, но то эмоциональное состояние, когда человек стремится к тому, чего у него в настоящее время нет, и туда, где он сейчас не находится, или хочет делать не то, что делает в настоящее время («ничто его не радует», Аллен), — это применимо в самом широком аспекте к психике Tuberculinum.

В коротком рассказе О Генри «Персики» галантный новобрачный муж, изо всех сил стараясь угодить своей жене-Tuberculinum, обещает достать ей всё, что её душа захочет. Это происходит среди зимы и среди ночи, а новобрачная просит свежий персик. Он выбегает выполнить желание и возвращается несколько часов спустя после ряда неописуемых приключений, израненный в бою, но торжествующий с персиком для своей возлюбленной «О, разве я сказала персик? — был её капризный вопрос — Я думаю, что с большим удовольствием я бы съела сейчас апельсин!

Ещё одной яркой чертой этого конституционального типа является переменчивость настроений. Будучи одним из всего двух лекарств в рубрике «Настроение» у Геринга в «Ведущих симптомах» («хотя обычно этот человек бывает приятным по натуре, он становится временами неразговорчивым, надутым, раздражительным, придирчивым, мрачным»), Tuberculinum не должен быть упущен из виду при встрече с переменчивостью настроения у пациента, которая играет большую роль в характере данного типа.

Эта нестабильность душевного состояния Tuberculinum не похожа на внезапное противоречивое настроение Ignatia или Chamomilla, а представляет собой хроническую врожденную склонность, мирное настроение сменяется раздражительностью, нежность — грубостью, беспокойство — пассивностью, гнев — равнодушием, энтузиазм — потерей интереса, надёжность — капризностью, бодрость — усталостью от жизни, лихорадочная деятельность — меланхолической отстраненностью, целенаправленность — нерешительностью, потребность в безопасности и поддержке — стремлением к независимости, уединение — желанием острых ощущений, а всё это превращает личность в постоянный источник эмоциональных потрясений.

Изменчивость настроений можно наблюдать с раннего возраста. Обычно привлекательный и любящий ребенок периодически становится вспыльчивым и непослушным, демонстрируя вспышки сильного гнева, которые нарушают спокойствие всей семьи. Он постоянно хочет, чтобы ему уделяли внимание, и в то же время необоснованно требует, чтобы его оставили в покое (Natrum muriaticum). Он легко нападает на других, кусает удерживающую его руку и швыряет вещи, проявляя «желание разбить вещь» (Кент) и причинить боль. Ребенок швыряет не только вещи, но и слова, самые обидные, предпочтительно непристойные, всякие, какие он смог услышать («стремится пользоваться грязными словами», Берике), и, конечно же, у него часто бывают взрывы «ужасных двухлеток» — грубые вспышки раздражительности и ярости по малейшему видимому поводу — всё это соответствует Tuberculinum в большей степени, чем какому бы то ни было другому лекарству. Возможным исключением здесь могут быть только Calcarea carbonica и Chamomilla.

Нижеприведенный случай может послужить вышесказанному прекрасной иллюстрацией. Девочка двух с половиной лет с красивыми некрупными чертами лица, как у «фарфоровой куколки» (какие обычно бывают у детей Tuberculinum обоих полов), с ротиком, как у Купидона, и сияющими глазами — по виду настоящий херувим — проходила курс гомеопатического лечения по поводу своего необычайно буйного, разрушительного поведения дома. Она была просто не способна оставаться одна даже в течение нескольких минут и немедленно начинала искать, чем бы досадить другим членам семьи. Эта несговорчивость, её частые вспышки раздражительности и её разрушительные поступки (разбивание игрушек на осколки) стали уже постоянными и всем были известны. Единственная доза Tuberculinum 10M произвела радикальное изменение характера. После двух дней сильного обострения, в течение которого ребенок пронзительно визжал и кричал, как одержимый («пронзительно вопит», Кент) «буря прекратилась, и солнышко вышло из-за туч».[32]

Она стала покладистой и дружелюбной и впервые за долгое время смогла играть одна в течение длительного периода времени, рассматривая книги, раскрашивая картинки и занимаясь другими подобными делами. Приступы раздражительности более не повторялись, и её настроение оставалось ровным в течение многих месяцев.

Интересно, что «злой» красный прыщ на одной щеке, который был у неё с двенадцатимесячного возраста, исчез. Этот знак (не «лихорадочное» ли пятно остатка туберкулеза?) иногда является ведущим симптомом этого лекарства, так же как и красная полоса по центру вдоль языка («умеренно обложенного», Кент) или «языка цвета земляники» (Кларк) (так лее у Belladonna).

Дурное поведение может приобретать и другие формы, не такие как разрушение. Это лекарство находится в одном ряду с Calcarea carbonica и Silicea по необычайному детскому упрямству и несговорчивости. Но главное различие заключается в том, что Calcarea carbonica и Silicea успокаиваются, если получают то, что требовали, в то время как у Tuberculinum, а также у Chamomilla очень скоро появляется потребность в чем-то ещё. Временами он просто утомляет, постоянно утверждаясь путем оттяжек и промедлений, или иногда он способен, как Pulsatilla, слезливо и с хныканьем утверждать, что его не любят, потому что ему не дают то, что он требует.

Этот тип бывает также вредным и проказливым. Фактически вредность у детей часто означает, что в основе данного характера лежит диатез Tuberculinum.

Один трехлетний мальчик проходил курс лечения Silicea от хронического насморка и гнойных выделений из ушей. И хотя уши реагировали хорошо, характер его оставался без изменений. Нельзя сказать, что он был несговорчив, но проказничал он зло, исподтишка. Например, он начал вырезать очень маленькие, почти незаметные дырочки в спинках обитой мебели в гостиной. Когда были обнаружены эти проделки и ему сделали строгое замечание, он решительно отклонил обвинение в свой адрес и свалил всю вину на собаку Пэтча, Он понимал, что ему никто не верит, но был достаточно умён, чтобы понимать, что до тех пор, пока его не поймали на месте преступления, никто не сможет доказать его вину. Никакие угрозы и наказания не могли заставить его изменить свой рассказ. И для того, чтобы сделать свои слова более правдоподобными, он торжественно в присутствии всей семьи прочитал порицающую проповедь бедному немому Пэтчу. За помощью обратились к высоким разведениям Tuberculinum, чтобы это пока просто проказливое поведение не превратилось в совершенно разрушительное.

Такие же плутовские проделки указали на Tuberculinum и у другого четырехлетнего ребенка, который постоянно болел тонзиллитом до тех пор, пока ему не были прописаны ежемесячные дозы Phosphorus 3C в течение зимы. Врач не хотел, чтобы эта схема повторялась неопределенно долго, и поэтому подумал о назначении Tuberculinum, исходя из того факта, что мальчик слегка передергивал при игре в карты. В том возрасте, когда другие ещё учатся зачаткам простейшей карточной игры, этот ребенок был уже достаточно ловок, чтобы обманывать. Умно отвлекая внимание своими забавными ужимками, он выбирал и выбрасывал всё, что ему было нужно. Никакого зла он не замышлял. Мальчик воспринимал это упражнение как проверку на сообразительность. Если его ловили на месте преступления, то он просто посмеивался от того, какой он был умный, и проявлял равное восхищение, если кто-то был способен ещё больше обставить его в этих проделках. Во всяком случае лекарство укрепило его горло так, что у него отпала необходимость принимать ежемесячно Phosphorus, не изменив его в основном хорошо налаженную и любящую развлечения, хотя и проказливую натуру.

Возвратимся, однако, к вопросу об изменчивости в настроении. Даже в основе своей утонченный и чувствительный индивидуум, если расстроен, рассержен или подавлен, может проявлять буйство: биться головой обо что-то твердое, нанося удары кулаком по стеклу в двери или по стене, царапая себя, разрывая на себе одежду или просто «ругаясь и понося» (Берике) других. Изменчивость может быть таких размеров, что изменяет саму индивидуальность человека.[33]

Именно такой была женщина, первоначально вполне управляющая собой, которая пережила нервное потрясение во время менопаузы. Отказываясь от всяких аллопатических лечений и требуя только гомеопатии, она звонила врачу до трех раз в день, разговаривая нервно по 30 минут и более в один раз, забрасывая его симптомами и требуя скорейшего лечения. И в это же время она горько жаловалась: «Сколько же я ещё должна принимать ваши лекарства». Я не хочу быть зависимой от них, как от транквилизаторов. Почему Вы не назначите мне что-нибудь, что мне действительно бы помогло!» Её длинные речи заканчивались обвинительными упреками: «Что Вы за гомеопат, если не можете помочь далее в обычном случае менопаузы!

Картина была характерной для типов Lachesis и Ignatia, но ни одно из этих двух лекарств не помогало достаточно длительный период, независимо от потенции и от того, сколько доз — одна или множество — назначались, до тех пор, пока пациентка не получила одну дозу Tuberculinum 10M Он не только стабилизировал её настроение, но и дал ей возможность лучше реагировать на первые два лекарства. Эти три препарата помогли ей пройти период жизни, который так труден для каждого.

Это фактически классическая картина, иллюстрирующая роль нозодов в лечении. Возможно, потому, что они действуют на первоначальные врожденные причины патологии пациента, его врожденные недомогания, поэтому они работают на более глубоком уровне, стимулируют и вновь оживляют ослабленные реакции и механизмы самооздоровления. Нозоды действуют не только как конституциональные средства со своими собственными патогенезами, но, как уже указывалось выше, они подготавливают организм, повышая его реактивность, и заставляют реагировать должным образом на другие гомеопатические препараты. Sulphur играет ту же роль, но некоторые авторы считают, что Tuberculinum действует даже более глубоко в некоторых случаях, и рекомендуют его применять тогда, «когда Sulphur или Psorinum не могут облегчить состояние или обеспечить постоянное улучшение» (Аллен).

Ещё один типичный случай. Женщине, у которой аменорея и периодические невралгические головные боли начались ещё полтора года тому назад после смерти матери от того, что она не могла ни разу заплакать о своей потере, был назначен Natrum muriaticum, но безрезультатно. Не помог и Sulphur. А через месяц был назначен Tuberculinum 50М после Natrum muriaticum, который вызвал у неё оздоравливающие слезы, восстановил её менструальный цикл и в конечном счёте устранил её головные боли.

Изменчивость Tuberculinum может приобрести идиосинкратические формы чередования физических и психических состояний. По мере улучшения физических симптомов пациент становится меланхоличным и раздражительным и обратное — со смягчением депрессии, злобы или упадка сил у него развиваются различные физические симптомы: начиная с возврата экзем, ревматических болей, диареи и особенно головных болей. «Когда на больного чахоткой находит мания, — писал Ганеман в «Органоне» (§ 38), — она задерживает эту болезнь со всеми его симптомами, но чахотка возвращается и идёт своим чередом после того, как психические нарушения исчезли».

На одного пациента, чьи послепопуночные потения были настолько обильными, что он был вынужден менять и своё нательное, и постельное белье каждую ночь, очень положительное действие оказал Arsenicum album, но зато после этого пациент стал непредсказуемо капризным и сварливым, а его приятный характер вернулся к нему только после возобновления ночных потений. Перемена в поведении была настолько заметной, что его семья не без оснований упрекала врача в том, что применение Arsenicum album сделало главу семьи совершенно невыносимым. Эта медицинская дилемма была разрешена двумя дозами Tuberculinum средней потенции.

Ночной пот Tuberculinum обычно не имеет неприятного запаха (особенно отличается от едкого запаха Psorinum) и проходит вместе с повышением температуры, но часто «оставляет желтые пятна на постельном белье» (Кент).

Уилер упоминает даже случай, когда удачное лечение хронической кишечной инфекции этим нозодом заметно снизило творческие способности и поток идей у автора. Он в связи с этим делает предположение: «Возможно, что токсины болезни способствуют возникновению идей и образов. Может быть, они даже снижают барьер, который отделяет подсознание, и играют определенную роль во вдохновении, которое так близко связано с этой частью сознания». Но этот случай является, скорее всего, совпадением, и на выводы Уилера оказало влияние романтическое представление о том, что туберкулез делает человека более духовным, возвышенным и укрепляет этого больного, создавая из него более чувствительное и утонченное существо. К счастью, более ни один практикующий врач не отмечает какого-либо устойчивого снижения вдохновения или, вообще, каких-либо умственных способностей в результате приема Tuberculinum или любого другого гомеопатического лекарства. Совсем наоборот, увеличение умственных способностей отмечалось многократно.

Противоположную картину можно было наблюдать у женщины, тяжело переживавшей разочарование в любви, которая обнаружила, что в этот период переживаний у неё исчезли её обычные синусные головные боли. От эмоционального стресса ей были назначены несколько доз Ignatia, но с возвращением спокойствия к ней вернулись и угнетающие головные боли. Тогда врач вспомнил о Tuberculinum, который и дал прекрасные результаты.

Подобных случаев великое множество, и все они подтверждают важный закон, связанный с гомеопатическим лечением: по мере того, как пациент приобретает психическое равновесие или разрешает свои психические проблемы, болезненная сила переходит в область физическую. То же самое наблюдается и в психотерапии, а в главе «Natrum muriaticum» уже обсуждался вопрос о том, как через некоторое время после тяжелой эмоциональной травмы наступают серьезные заболевания, обычно в то время, когда острота потери или шока смягчается и пациент приобретает психическую устойчивость. Такая картина часто указывает на Tuberculinum.

Возможно, вовсе не было случайностью то, что туберкулез свирепствовал в западных странах в те десятилетия, когда Романтизм с его освобождением страстей и эмоций достигал своих вершин.

Обратный процесс также может иметь место: «Существует множество случаев, когда так называемая угрожающая жизни физическая болезнь — нагноение легких, или разрушение какого-нибудь другого жизненно важного органа, или ещё какое-нибудь сильнейшее (острое) заболевание (например, во время заключения и т. п.) — обостряется до безумия, или какого-либо рода меланхолии, или мании через быстрое усиление психических симптомов и благодаря этому полностью устраняет угрозу жизни, возникшую под влиянием физических симптомов, которые к этому времени улучшаются почти до состояния здоровья или, скорее, до состояния их очень слабо выраженного присутствия, которое только внимательно и постоянно наблюдающий врач ещё сможет различить. Вот таким образом, как бы то ни было, болезнь из психического локального недомогания, при котором симптомы были сначала только мягко выражены, перерастаёт и становится основным симптомом, который в очень значительной степени вытесняет другие (физические) симптомы и паллиативно уменьшает их силу воздействия; словом, как бы то ни было, но действие перемещается с более грубых физических органов в сторону почти духовных, умственных и эмоциональных органов, которые всегда лежат за пределами досягаемости всё рассекающего скальпеля» (Ганеман, «Органон», § 216).

Хотя всеобъемлющие нозоды охватывают множество типов характеров, следует отметить определенные черты здоровой, продуктивной, «оптимистичной» (Кент) личности Tuberculinum. Это человек живой, полный энтузиазма, если его воображение чем-нибудь захвачено, то всё отвращение к умственному труду пропадает и он работает не щадя себя. Он бросается без оглядки в то, за что взялся, в поисках приключений и волнений и решив жить полной и интенсивной жизнью. В такие периоды все события его жизни приобретают мировое значение, и о его идеях и устремлениях можно говорить, пользуясь только заглавными буквами.

Известно, что люди типа Tuberculinum иногда переживают периоды эйфории. Некоторые из них пытаются сделать слишком много, истрачивая при этом всю свою энергию. Очень часто необходимость в этом нозоде демонстрирует дилетант, который одарен в нескольких областях, но не способен выбрать что-то одно и никогда не достигает настоящего мастерства. У других всплески энергии сменяются внезапным упадком сил.

Временами молодой Tuberculinum доходит до пределов своих сил и способностей, как будто ощущает свою преждевременную кончину, как те композиторы, писатели, художники XIX столетия, которые умерли молодыми (до 45 лет) от туберкулеза или от подобных состояний: Шопен, Мендельсон, Джейн Остин, Ките, Шелли, Эмилия Бронте, Р. Л. Стивенсон, Э. По, Чехов и художник начала XX века Модильяни, портреты которого почти неизменно рисуют человека, больного туберкулезом. Возможно, по этой причине происходит общее ускорение жизненных процессов и повышение их интенсивности, поскольку Tuberculinum, «и жить торопится, и чувствовать спешит» (эпиграф к «Евгению Онегину» A. C. Пушкина) перед тем, как его настигнет «скоротечная чахотка». Когда пациент типа Tuberculinum не поддаётся этим опасениям преждевременной смерти и доживает до среднего и пожилого возраста, он может выглядеть удивительно молодым и хорошо сохранившимся.

Пациент, приблизительно 65 лет, пришел к гомеопату за помощью от своей «непреодолимой сонливости в дневное время» (Берике) и следующей за нею бессонницей по ночам. У этого человека сохранились тонкие черты лица, чистая кожа, стройная фигура и живая психика, как у человека гораздо более юного возраста, и он размышлял над тем, как ему стать «специалистом по старению» (!) ввиду надвигающейся необходимости уйти на пенсию после того, как он отработал на многих самых различных работах. Он уже начал организовывать свою новую карьеру, подготавливая семинары, конференции и посещая дома престарелых, в которых читал лекции пожилым людям самым красноречивым языком о приближении старости скорее как о «творческой кульминации процесса роста» и «максимализации человеческого потенциала, чем уменьшения его ресурсов».

Бессонница у Tuberculinum часто улучшается после еды, и симптом «не может заснуть от голода» (Аллен) хорошо известен (также Phosphorus, Ignatia, Lycopodium — любой из них может чувствовать сильное желание перекусить среди ночи). Для того, чтобы проверить существование этой зависимости у пациента, врач посоветовал ему в течение недели поесть на ночь, несмотря на то, хочется ему того или нет. И в самом деле, «ночная еда» (Нэш) частично улучшила его сон. Этот симптом вместе с диареей рано утром, которая «подымает пациента с постели» (Кент) (два других лекарства при этом состоянии — Sulphur, который гонит в туалет, и Aloe, который не гонит), подтвердили правильность выбора Tuberculinum для улучшения его сна.

Как правило, этот миазматический тип имеет капризный аппетит или, как туберкулезный пациент, может есть много, но оставаться стройным («худой… в то время как ест хорошо» Аллен). Яркой литературной иллюстрацией этой черты может служить описание, данное в «Волшебной горе», где Томас Манн с усыпляющими подробностями описывает обильные и изощренно приготовленные блюда, поглощаемые по четыре раза в день чахоточными пациентами.

Ещё одной привлекательной чертой этого типа является его живой юмор.

Одна десятилетняя девочка, лечившая энурез периодическими дозами Tuberculinum 1M, обыкновенно предостерегала своего отца, что курение, кофе и алкоголь ускорят его старение.

Однажды в ответ на это он весело возразил: «Я старею не быстрее, чем ты, юная леди. Ты и сама становишься старше каждый день.»

«Не совсем так, — быстро откликнулась она. — Если уж ты достиг вершины, то скорость вниз набирается быстрее!»

Очевидно, девочка где-то вычитала эту фразу, но с типичной для Tuberculinum живостью она извлекла эту фразу из памяти и подала её в точно соответствующий момент.

Между прочим, эта девочка, которая так бесстрашно противостояла взрослым — родителям, учителям и кому бы то ни было, с кем она могла посоревноваться в остроумии, — страшно боялась собак, и, когда она была помладше, впадала в совершенно истерическое состояние, когда к ней приближалась собака. «Легко пугается… особенно собак» (Геринг) — это ключ к данному типу. Когда врач тонет в море неспецифических симптомов («соломинок»), эта боязнь может оказаться надежной опорой. Страх перед кошками несколько сомнительнее. В соответствии с устной традицией, Пашеро и Хаббард уверяют, что это более свойственно Bacillinum, но Богер и другие считают этот страх также присущим и Tuberculinum.

Часто у этих пациентов проявляется эмоциональная утонченность (Silicea, Ignatia, Phosphorus) и артистичность натуры («необычайно отзывчив к музыке», Аллен). В XIX столетии туберкулез связывали с артистической чувствительностью восприятия, высоким вдохновением, высокой духовностью и т. п.

Эта болезнь так близко была связана в представлении людей с творческими способностями, что некоторые критики даже приписывали предположительное снижение количества художественных и литературных творений фактическому искоренению туберкулеза в Западном мире.

Будь то миф или реальность, но пациент типа Tuberculinum очень часто демонстрирует именно эти черты или, как минимум, их зачатки. Идеалистические устремления этого беспокойного, ищущего выход духа часто находят облегчение, а психика — устойчивость только в каком-либо художественном занятии. Тогда он утрачивает малейшие признаки дилетанства и выказывает профессионализм и трудолюбие самого высокого качества.

Типичной в этом отношении была одна флейтистка, которая обратилась за помощью по поводу тяжелой дисменореи. Tuberculinum был одним из подходящих для её картины средств, для её «преждевременных, слишком обильных, слишком длительных и необычайно болезненных менструаций» (Аллен), а её история показала, что она была беспокойна и изменчива, и ей было трудно определиться в жизни. «В течение многих лет в юности я избегала всякого, кто меня спрашивал, что я собираюсь в жизни делать. Но до 35 лет я не имела представления, кем я хочу стать и чем заниматься, и не могла почувствовать никакого призвания». В конечном счёте она нашла относительное успокоение, смогла себя выразить и освободиться от меланхолии, начав преподавать пение в школе и давая частные уроки, игры на флейте. Уже эти одни симптомы указывали на Tuberculinum, но выбор был окончательно подтвержден, когда, отвечая на обычный вопрос гомеопата о том, что ей нравится из продуктов питания, она сказала, что её любимая трапеза — это завтрак: «Завтрак английского типа с копченой селедкой!» Tuberculinum обожает копченую рыбу, мясо и свинину, а также холодное молоко и мороженое. Геринг упоминает о молодой женщине, которая в течение девяти месяцев болезни не ела ничего, кроме мороженого.

Tuberculinum питает романтические чувства, которые благодаря полному освещению их в главах о Phosphorus и Ignatia и большому сходству у всех не требуют нового обсуждения этой темы здесь. Достаточно упомянуть, что романтические устремления и желания, любовная тоска, легкая и глубокая влюбчивость, преполнение романтических чувств до степени исключения всего, что находится вокруг человека («повышенная сексуальная страсть», Кент), с потерей сна и аппетита — всё это ярко выражено у данного типа.

Следует ещё раз напомнить, что туберкулез торжествовал в эпоху расцвета Романтизма, что освобождение романтических чувств совпало с широким распространением туберкулезной патологии и что в XIX столетии драма, опера и литература прославились изображением множества романтически настроенных чахоточных больных — героев и героинь, умирающих от искалеченной любви.[34]

Таким образом, миф об этой болезни представляет нам пылкую и обольстительную личность с повышенным сексуальным желанием, снедаемую страстью и внутренним огнем, которые идут параллельно со сгоранием физического тела лихорадочным жаром с его чахоточным румянцем. Однако в реальной жизни для этого типа в равной степени характерны и недостаток жизнеспособности, и снижение сексуальной энергии, так что, как отмечает Уилер «острый интерес, почти одержимость сексуальными вопросами не сопровождается какой-либо сексуальной потенцией и столкновение между желанием и возможностями может вызвать эмоциональный конфликт».

Романтическое вдохновение Tuberculinum, напряженность чувств и страстное стремление выразить себя проявляются не только в любви, но также (как уже ранее упоминалось) в его энтузиазме, огромном стремлении к путешествиям, приключениям, художественных устремлениях и идеалах и особенно в его способности надеяться («полон надежд», Кент) и верить, что, удовлетворив свои сиюминутные желания, он успокоит, по крайней мере, своё недовольство и внутреннее возбуждение.

Такое действие и оказывает на него каждый новый стимул в каком-то новом жизненном опыте. Но «ничто его не удовлетворяет» (Аллен) на длительное время, и, достигнув цели и узнав её ближе, он снова становится неудовлетворённым, ещё раз начинает свои «романтические» поиски для самовыражения. Это не непредвиденное и совершенно непредсказуемое поведение Natrum muriaticum, а полностью предсказуемая, постоянно повторяющаяся схема потери интереса, появления скуки и неудовольствия собой, наступающая после исчезновения первоначального возбуждения.

Корни этого беспокойства, стремления к переменам и переменчивости настроения лежат в первоначальном конфликте между двумя противоположными образами существования: с одной стороны, цивилизованное, контролируемое и культивируемое поведение, а с другой стороны — атавистические неконтролируемые сексуальные и другие страсти и энергии. Это не нравственный конфликт Lachesis, поскольку нравственность не совместима с эмоциональным беспорядком Tuberculinum. Физические и психические патологии возникают даже на почве более примитивных человеческих противоборствующих состояний: потребность безопасности, порядка и сдержанности в соотношении с возбуждением, желанием приключений, опасностей и эмоциональной свободой.

Возможно, по этой причине препарат иногда может воздействовать на более глубокие уровни организации организма, чем даже Sulphur и Psorinum.

Поскольку последние черты выражены более ярко, то именно они более известны изучающим гомеопатию, но и первые из перечисленных черт также ярко выражены в картине Tuberculinum и важны для понимания его внутренних напряженностей.

Кэтрин Эрншоу в «Вютерингских Высотах» Э. Бронте иллюстрирует эти противодействующие силы Tuberculinum в их архетипической форме. Наверное, уместно отметить, что сама Эмилия Бронте умерла от туберкулеза в возрасте тридцати лет.

С детства у неё проявляется типичная для данного типа переменчивость настроений, выраженная в чрезмерной форме, и типичное поведение — то злонамеренный озорник, то нежный, чувствительный, любящий ребенок. Проявляются у неё также типичные для Tuberculinum своеволие и капризность, выражающиеся временами очень зло (как это происходит, когда она зло поддевает свою свояченицу за её безответную любовь к Хэтклифу в его присутствии), буйные вспышки раздражительности, при которых внутренняя потребность этого типа нанести себе вред (бьется головой о мебель) или другим (ударяя или больно их щипая) получает выход в действиях, когда она сердита или её желания не сбылись. Но снова повторим, что ни одна героиня не отражает лучше высокий романтизм этого типа. «Нелли, ты знаешь, так же как и я знаю, что на каждую мысль (Кэти) о Линтоне приходится тысяча мыслей обо мне (говорит Nux vomica — Хэтклиф)… У неё такое же чувствительное сердце, как и у меня: вся её привязанность к нему не более глубока, чем вода в лужице».

Однако с истинным стремлением Tuberculinum выразить себя эмоционально, Кэтрин нуждается в любви обоих — образованного, интеллигентного и мягкого Эдгара Линтона и отверженного, никому не подчиняющегося, напряженного Хэтклифа Точно так же ей необходимы комфорт, нежность, красота и гармония Трашкроса Гранде, свобода бродить по лугам по своему желанию, куда глаза глядят, без препятствий. Невозможность разрешить эту эмоциональную дилемму мучает её и доводит, как это часто бывает у Tuberculinum, до психического расстройства и вскоре после этого — до смерти.

При этой смертельной для девушки болезни у неё проявляется типичная сильная потребность в прохладном воздухе, как это произошло, когда она настаивала, чтобы открыт то фатальное окно в середине зимы и дали ей возможность дышать свежим воздухом (конечно, это физическое выражение психологического удушья от того, что она живет с Эдгаром без Хэтклифа — от того, что у неё нет возможности свободно любить и быть любимой так, как ей это нравится), и в своём безумии она кусает и обливает слезами подушку или проявляет другие формы неистовства Tuberculinum, такие как неуправляемая страсть, за порывом которой следуют слабость и изнеможение. Автор не оставляет сомнений в том, что её безумие является результатом глубочайшей «меланхолии (которая ведет) даже к безумию» (Геринг). Духовно она настолько истерзана, что отдых и облегчение могут быть обретены ею только после смерти.

Следовательно, дилемма Tuberculinum состоит в том, чтобы иметь возможность выразить и осуществить как цивилизованные, так и примитивные стороны своей натуры. В основном, конфликт происходит на подсознательном уровне, и, если обстоятельства препятствуют, он выражается во вспышках раздражительности по малейшему поводу, меланхолии, беспокойстве и переменчивости настроений и поведения. Здесь мы снова встречаемся с образом клетки для птиц Монтеня: птицы (страсти) борются с прутьями клетки, представляющими сдержанность, утонченность, цивилизованность, и, в то же время, выпущенные на волю, они становятся неуправляемыми, разрушительными и опасными для здоровья человека, снова стремятся обрести систему и контроль.

Но гомеопатические лекарства направлены точно на этот подсознательный уровень. И препарат Tuberculinum, как и другие глубоко воздействующие нозоды, помогает человеку полностью излечиться, адресуя к нашим архетипическим конфликтам и помогая их разрешить.

Остаётся рассмотреть ещё два основных нозода — Carcinosin и Syphilinum. Хотя автор и не может дать такой широкой картины этих нозодов, как других препаратов, поскольку применяет их не так часто, но анализ нескольких пациентов, которым эти нозоды помогли, расширит наше понимание физических и психических характеристик их природы. Поэтому нижеприводимые описания служат лишь предварительными набросками, которые, возможно, внесут свой вклад в более полное психофизическое описание этих лекарств другими авторами в будущем.

SYPHILINUM

Это лекарство, известное также под названием Luesinum, было тщательно апробировано, а его физические симптомы хорошо документированы. Но его психическая картина страдает от недостатка идиосинкратических симптомов, и, к сожалению, эта пустота слишком часто заполняется моралистическими назиданиями.[35]

Сифилитический миазм, даже ещё больше, чем сикозный, страдает от того, что его идентифицируют с физическим или моральным наказанием. Не только сама болезнь рассматривается как наказание за половую распущенность, но и сам миазм — врожденная слабость или наследственная уязвимость — начинают рассматривать в том же свете, как если бы постыдность болезни продолжала оставаться и в носителях этого миазма и пациентах, которым требуется этот нозод.

Отсюда возникает картина буйной, жестокой и злобной, «кровавой» психики («Теперь дегенерат и уголовник и криминально безумный… — это сифилитик», — пишет Роберте. Ортега продолжает в том же духе: «Совершает акты терроризма; мстительность, ненависть, злобность, ярость, желание убивать и разрушать, презрение к другим, необузданная ревность… и т. д.»). Возможно, на появление такой картины повлияли психические симптомы неистовства, которые возникают на последней стадии болезни. Но каковы бы ни были причины, трезвая реальность такова, что при испытаниях Syphilinum врачи не упоминают ни о каких подобных предосудительных состояниях (хотя, как и в случае с любыми полихрестами, имеются некоторые нежелательные черты, такие как «злой, раздражительный, сварливый… страх сойти с ума» (Геринг); «неистовствует, когда ему противоречат… сильное желание пить алкоголь в любой форме» (Аллен), и уже окончательно можно отложить в сторону этот миф после того, как стало ясно, что сифилисный миазм разрушает морально, а также ослабляет физически в тех случаях, когда картина нозода несёт в себе ту же самую стигму.

Одним ярко выраженным случаем, когда требовался Syphilinum, была очаровательная девятилетняя девочка — любящая, отзывчивая и готовая угодить, — которая родилась с двумя мочеточниками, отходящими от правой почки. В результате она страдала хроническими заболеваниями, инфекционными болезнями мочевого пузыря и циститами, которые соответствовали острым формам Pulsatilla и Cantharis, а иногда Phosphorus на хроническом конституциональном уровне, но вспышки болезни всё время возвращались до тех пор, пока ей наконец не был прописан Syphilinum 200X регулярно, но после частых перерывов.

Этот нозод был выбран, исходя из широко распространенного убеждения, что сифилисный миазм лежит в основе любого врожденного структурного дефекта или деформации органов, зубов, костей. У пациента может быть раздвоенный подбородок или заячья губа. Имеются «небольшие лунообразные расщепления в верхних резцах, которые чрезмерно раздвинуты, уменьшены в своих размерах или расходятся на концах; зубы гниют на концах возле десен и отламываются» (Геринг); существует «асимметрия различных органов: один глаз ниже, чем другой, одно ухо больше, чем другое… или выше, чем другое» (Уилет); «неодинаковые зрачки и косоглазие» (Аллен). У женщин может быть только один яичник и фаллопиева труба, у мужчин может быть только одно опущенное яичко, ребенок рождается с деформированными пальцами или стопами и т. д. Роберте доказывает (что несколько спорно), что «Syphilinum — это единственный миазм, который фактически разрушает живую ткань». Иногда ребенок типа Syphilinum, который выглядит несколько отсталым и особенным, с большой странной формы головой и маленькими глазами, по существу является развитым не по годам.

Уилер предлагает наблюдения Ванье: «Дети с отдаленной сифилисной наследственностью страдают нарушениями психического равновесия. О Luesinum стоит думать не только для медлительных и отсталых детей, но также и для некоторых преждевременно развитых детей.

Следовательно, ребенок типа Syphilinum может отставать в развитии речи и медленно учиться ходить или, с другой стороны, может быть необычайно способным, но (опять мы пришли к этому же) проявляет нарушенные, ненормальные черты в поведении, такие как жестокость по отношению к другим детям… (и взрослым) с определенными артистическими способностями, выказывают болезненные тенденции в своих работах» (сравните с Mercurius solubilis).

Единственным другим физическим симптомом девочки были случайные «растущие боли» в ногах по ночам (у Syphilinum бывают «ночные боли в большой берцовой кости; ноющие боли в конечностях, похожие на растущие боли», Геринг), но у неё был один очень яркий психический симптом. Она была ребенком разведенных родителей, сильно привязанным к своему дому и к матери, и, когда ей приходилось разлучаться с ними, её ощущение небезопасности выражалось в том, что она судорожно начинала стирать своё нижнее белье, носки и рубашки. Эта яркая черта казалась схожей с известным симптомом Syphilinum «всегда моет руки» (Аллен) и явилась новым подтверждением правильности выбора лекарства.

В общем, пациент Syphilinum может иметь небольшие причудливые страхи и может быть привязанным ко множеству незначительных и навязчивых ритуалов: считать шпалы, припаркованные машины или сколько нужно сделать шагов, чтобы сойти с тротуара на проезжую часть дороги, избегая трещин в тротуаре, потому что это плохая примета и т. п. Один пациент с повторяющимися глазными инфекциями был вылечен Syphilinum. Он проводил каждое воскресенье, обязательно подготавливая подробные списки для выполнения всего необходимого на следующей неделе (у этого нозода имеются многочисленные глазные симптомы, начиная с острых форм офтальмии новорожденных до конъюнктивитов, иритов, кератитов и др.).

Совершенно другим типом одержимости было поведение адвоката (который был в основном Lycopodium), испытывающего ревматическую жесткость, неподвижность в ногах и слабую рвущую боль (боли Syphilinum могут быть какие угодно, но не слабые: «жжёт, как огонь… мучительный артрит… как будто кто-то пилит кости тупой пилой», Геринг). Его психическими симптомами были слабая короткая память и забывание имен, в то время как он прекрасно помнил всё, что учил в прошлом, а также особая неуверенность Lycopodium, которая не связана с интеллектуальной областью (в ней он по праву чувствует уверенность), но отражает его собственное отстранение от своих чувств или нехватку настоящей эмоциональной глубины. Врач перебрал ещё несколько лекарств, помимо Lycopodium — Sulphur, Arsenicum album, Rhus toxicodendron, Kali bichromicum, но ни одно из них не вызвало облегчения. Затем он вспомнил, что Syphilinum также имеет этот симптом: «не может вспомнить имена, книги или место (существует также забывчивость на даты и арифметические расчеты)… однако, в то же время, он может в подробностях помнить события в их последовательности, которые произошли 25 или 30 лет тому назад, причем вспоминает, почти не прилагая усилий» (Геринг).

У этого пациента проходил кризис «середины жизни», и он чувствовал себя на грани нервного срыва. Если перевести это на обычный язык, то можно сказать, что он был просто одержим заботой о своём здоровье, и эта одержимость была непропорциональна тяжести его заболевания («находится в очень угнетенном состоянии духа, не надеется, что ему когда-нибудь станет лучше», Геринг). Такая забота была совершенно не в его характере. Ему были назначены несколько доз Syphilinum 200X, и через несколько недель, когда его конечности могли уже свободнее двигаться, он высказался по собственному желанию: «Я понимаю, что должен пройти через какой-то барьер посередине моего жизненного пути, но, Боже милостивый, теперь это уже не облечено в то беспокойство, когда я боялся, что недостаточно глубоко дышу, стремился проверить пульс — не бьется ли он слишком быстро — или постоянно следил за сердцебиением (также Psorinum, Роберте). Что касается того, смогу ли я понять более сложные вещи, то одно только время сможет дать на это ответ!

Ещё более удивительным случаем, в котором коренным образом помог Syphilinum, был человек доброго сердца, но довольно крутого нрава, который за два года до описываемых событий так сильно орал во время взрыва ярости, что повредил себе голосовые связки. С того времени, несмотря на несколько проведённых лазерных операций, он был способен разговаривать только каким-то квакающим и шипящим шепотом, который было тяжело слушать и нелегко понимать.

У Syphilinum иногда вспышки страсти затмевают его умеренность, здравый смысл и самообладание, но это бывает и с другими конституциональными типами и другими миазмами. Первым прописанным ему Лекарством был Nux vomica, который помог пациенту держать себя в руках, но не повлиял на его голос. Следующей была Drosera 30X, которая заметно улучшила тональность его голоса, но не могла удержать этот эффект — он был вынужден повторять её каждое утро во всевозрастающих потенциях, но всё равно, действие длилось всего несколько часов. В этот момент был назначен Syphilinum 1M («хриплый голос, почти полное отсутствие звука», Геринг; «сиплый голос», Аллен; «изъязвление голосовых связок», Уилер). После этого ему уже только изредка была нужна Drosera в тех случаях, когда он перенапрягал голос.

Позднее этот пациент, который любил петь в церкви, сообщал всем и каждому, что его чистый и звонкий, как колокольчик, тенор напоминает людям голос Карузо. Он был человеком артистического темперамента и с живым воображением, но его комплимент гомеопатам был вполне искренним.

Наверное, здесь уместно упомянуть, что Syphilinum часто назначают при различных видах изъязвлений (что неудивительно ввиду той болезни, из которой возникло это лекарство), чаще при язвах на ногах, половых органах и особенно во рту. Одна женщина, которая постоянно попадала в больницу из-за этой последней из перечисленных жалоб (рот был внутри покрыт «злокачественными язвами», Аллен, и выглядел, как размолотая говядина), была излечена с помощью Syphilinum после того, как другие лекарства не оказали действия.

И наконец, самая тяжёлая из проблем, прекрасно разрешаемая с помощью этого нозода, — прогрессирующий мышечный склероз (с двигательной атаксией) — была у исключительно смелой пожилой женщины, которая не реагировала на свои обычные лекарства, служившие ей паллиативами в течение многих лет (Natrum muriaticum, Nux vomica, Plumbum metallicum, Staphysagria или Acidum picrinicum в зависимости от изменения картины симптомов). «Эта боль ничего такого значительного из себя не представляет, я вас уверяю», — говорила она стоически, чтобы поддержать тех, кто её окружает, но её врач всё прекрасно понимал. И поскольку Syphilinum является надежным средством для лечения того, что называется «спинная сухотка» во всех реперториумах — третичной формы сифилиса, которая имеет те же симптомы, что и двигательная атаксия, — и поскольку также боль и дискомфорт определённо ухудшаются по ночам («хуже с заката до восхода» — ведущий симптом, прямо противоположный симптому Medorrhinum «лучше с заката до восхода»), Syphilinum и был назначен еженедельно дозой 200 X в течение двух месяцев. Никакое лекарство не может предотвратить неизбежный процесс болезни, но боли были смягчены и сон улучшен («просыпается после полуночи и не может снова заснуть до 6 часов утра; при полном отсутствии сна Syphilinum соперничает только с Sulphur в обеспечении спокойного освежающего сна», Геринг) А после применения этого нозода, который действовал в своей классической роли «буксира», способствуя эффективности других лекарств, обычные средства лечения у этой пациентки были способны уменьшить и ослабить её дискомфортное состояние.

«Процессы дегенеративности в нервной системе, такие как рассеянный склероз, следует добавить в список симптомов» (Уилер).

В конце концов, эта женщина умерла спокойно и с достоинством у себя дома, в своей постели.

CARCINOSIN

Carcinosin (или Scirrhum, как он значится в «Реперториуме» Кларка, потому что достаточно часто готовится из тканей фиброзного рака груди) недостаточно исследован должным образом основоположниками гомеопатии. Сведения, приведенные здесь, получены от Бернетта и Кларка, которые назначали Carcinosin при лечении рака (и остриц), и из последних публикаций Фобишера, который опирался в основном на свой клинический опыт применения его в лечении детей. Требуются дальнейшие испытания этого препарата для получения большего количества симптомов и следует проанализировать большое количество клинических данных прежде, чем этот нозод сможет занять принадлежащее ему по праву место среди других полихрестов.

Основным показанием для этого лекарства являются (как можно было бы предсказать) раковые заболевания в семейном анамнезе. Но Фобишер прописывал его также детям и при наличии туберкулеза в тяжелой форме у ближайших родственников, а также при диабете и злокачественной анемии, при тяжелом коклюше или пневмонии в раннем возрасте. Он также подчеркивает его важность для пациентов, которые болели детскими болезнями более одного раза или повторно, уже будучи взрослыми.

На психическом уровне Carcinosin является честным, ответственным, «озабоченным» (Темплтон) человеком, временами проявляющим робкое отношение к жизни. Лекарство может быть показано для любого человека, где существует «тяжёлая истерия чрезмерного родительского контроля и давления, или чрезмерное чувство долга» (Фобишер) Этот человек даже в молодости воспринимает жизнь серьезно, временами чересчур серьезно. «Вчера я мучительно размышлял над тем, что сегодня — это завтра, и вот я вышел из этого вполне удачно. Почему я не могу расслабиться и принимать каждый день таким, каков он есть, вместо того, чтобы тратить всю свою эмоциональную энергию на беспокойство» — такова типичная жалоба этого пациента («жалуется на опасения», Фобишер; «беспокойство, временами доходящее до болезненности», Темплтон).

Это полностью противоположно стремлению Tuberculinum избежать напряженностей и ответственности каждодневной жизни и его беззаботному: «Вот я и получил дипломы с отличием об окончании колледжа и школы и теперь должен всерьез подумать о карьере. Однако моим единственным желанием в жизни на сегодняшний день является желание бесцельно бродить в поисках приключений в каком-нибудь отдаленном уголке земли. Что за ненужная трата времени это хорошее образование!

Высокая исполнительность и серьезность Carcinosin приводят к тому, что он легко допускает свою виновность. У врача в кабинете это превращается в вину за то, что заболел. Это его ошибка, его отрицательное отношение предало собственное тело. Если бы он меньше осуждал себя, больше себя любил, лучше бы знал, как «быть счастливым», был бы менее склонен испытывать все чувства в виде боли, то тогда бы он не заболел.[36]

У Tuberculinum это совсем иначе: это тело отказывается поддерживать его положительные взгляды. Дух полон стремлений, а тело его слабое.

Выше мы отмечали, что возникновение туберкулезной патологии совпало с раскрепощением чувств, эмоций и поведения; многие врачи считают, что раковая патология возникает на почве противоположного — жесткости поведения или подавления чувств (см. главу о Lachesis). Действительно, Carcinosin неоднократно требовался там, где в конституциональной картине можно было наблюдать жестко подавленные эмоции.

У пациента, чья жизнь была просто длительной тяжелой борьбой или у которого есть «основание для продолжительного страха иили несчастья» (Фобишер) — как если бы все печали и страдания мира были собраны и сконцентрированы в этом одном человеке, — там скорее всего будет показан нозод Carcinosin.

Одна пациентка тридцати лет, больная астмой, одинокая и отверженная, которая была в настоящее время несчастливой в любви и которая не реагировала должным образом на прописанные ей лекарства, вдруг была воспринята как типичный пациент, нуждающийся в Carcinosin. Её потребность в Carcinosin была определена частично по тому, что у неё почти в двадцать лет была корь в тяжелой форме, частично потому, что у неё проявлялась типичная для Carcinosin периодичность — «ухудшение с 13 до 18 часов дня» (Фобишер). Она чувствовала упадок духа до такой степени, что ей хотелось покончить с жизнью каждый день в эти часы («стремление к самоубийству», Кларк), и до сумерек она металась туда-сюда, испытывая чувство растущего страха, паникуя и дыша всё с большим трудом. Затем в 19 часов её астма смягчалась, и она оставалась в сравнительно спокойном состоянии весь вечер.

Carcinosin был прописан в соответствии с рекомендациями Фобишера в разведениях 30Х, 200Х и 1M три дня подряд (для того, чтобы свести к минимуму ухудшение), что дало самые прекрасные результаты, устранив как физические, так и психические симптомы.

Совсем другим случаем, потребовавшим назначить этот нозод, была женщина среднего возраста, жалующаяся на привычную бессонницу. Она была жизнерадостным человеком, полным сил, остроумным и оригинальным в разговоре, при необходимости остра на язык и с большим сексуальным зарядом — на вид она казалась типом Lachesis со значительной прослойкой Nux vomica в её натуре, но не реагировала ни на одно из этих двух лекарств.

Более глубокое знакомство с ней показало, что в юности, примерно до двадцати лет, она была задиристой и независимой, участвовала в бунтах, устраиваемых молодежью, а позднее у неё появилась склонность неудачно выражать свои эмоции, не отменяя правил общества или законов морали каким-либо индивидуальным путем, но всегда стараясь самоутвердиться, даже во вред себе. Её мятежный дух был ясно выражен в речи, которая была приперчена такими военными фразами, как: «Давайте я отправлю свои мысли в поход», «На мою личную жизнь было совершено нападение», «Я подверглась атаке ненужного родительского совета», «Моя защита развернула свои ряды, когда внезапно…», «Я узница своей собственной любви», «Я вынуждена подавлять эти попытки вторгаться на мою территорию», «Я стала жертвой их эгоизма», «Само мое сердце было в осаде» или даже поэтически (говоря о своём сыне, которого берегла как «зеницу ока»): «Он — одно из тех жизнерадостных существ, кому покоряется солнце».

Впоследствии эта психология борца была отмечена и в других пациентах, которые хорошо реагировали на этот нозод. Интересно, что и врачи, и непрофессионалы в равной степени пользуются такими военными выражениями, когда говорят о раке («вести войну с…; поход против…; жертвы… и т. д.) в гораздо большей степени, чем о других болезнях.

Исходя из её внешности, характерной для Carcinosin, её смуглого лица цвета «кофе с молоком» с многочисленными родинками, которые Фобишер считает ключевым симптомом (как и пигментные пятна), а также потому, что Фобишер считает бессонницу в анамнезе у взрослых и у детей отличительным симптомом этого нозода, был назначен Carcinosin 1M. Её сон нормализовался, и, кроме того, она стала реагировать на Lachesis и Nux vomica в тех случаях, когда у неё снова появлялись эти же жалобы. Если же они не улучшали состояние, то прописывалась очередная доза Carcinosin.

Кроме того, тип Carcinosin можно упрекнуть в том, что он неправильно распределяет свои усилия и заходит слишком далеко: давит слишком сильно, тратит слишком много времени или усилий на работу, хобби или любимый спорт. Эти черты были ярко выражены у одного пациента, который обратился за помощью к гомеопату по поводу длительных аллергических состояний и синуситов. Несмотря на эти изнуряющие недомогания, его огромная энергия была похожа на маленький автомобиль с непомерно большим мотором, и он вел типичную жизнь «управление-на-грани-кризиса», а оказываясь под давлением, принимал ещё больше планов для выполнения. Неудивительно, что профессионально он чувствовал себя беспокойно и хронически обессиленным, так что ни одна сфера деятельности, казалось, не принесет ему передышки. Он был в высшей степени опрятен, его офис, рабочий стол и костюм всегда были безупречны. Деспотичный по натуре, он любил указывать другим, что им делать, и помыкал ими, всё критиковал, был требовательным и нетерпеливым. Физически хрупкий, гибкий, чрезвычайно чувствительный к жаре и к холоду, любил животные жиры — симптомы, соответствующие и Arsenicum album, и Nux vomica, но которые Фобишер приписывает также и Carcinosin («хронический синусит; разборчивость; может быть сильное желание или отвращение к одному из таких продуктов: соль, молоко, жирное мясо, фрукты; человек может быть чувствительным и к жаре, и к холоду[37]»).

Вместо того, чтобы начать лечение одним из, казалось бы, показанных конституциональных средств, врач решил поэкспериментировать и начал с Carcinosin 1M. Результаты были хорошими. Темперамент пациента стал спокойнее и здоровье улучшилось. Когда его спросили о его новом спокойствии, он ответил: «О, я просто не так сильно демонстрирую свои методы работы, но в то же время добиваюсь тех же результатов. Но может быть, это само по себе может считаться улучшением». После этого нозод оставался его основным лекарством.

В нижеследующем случае Carcinosin был выбран почти полностью исходя из физических симптомов: «подергивание век, а также других групп мышц» и (как у Lac caninum) «перемещение симптомов с одной стороны тела на другую» (Фобишер), хотя психическая картина — безостановочный конфликт между сознанием и условностью — существует и у других конституциональных типов, на которые хорошо влияет Carcinosin.[38]

Ещё один пациент был бостонским «брамином» преклонных лет, преподававшим в престижном университете, и был подвержен самым разным тикам лица — в частности, отмечались моргание глаз и подергивание то одного, то другого уголка губ. Определенная жесткость личности и мировоззрения, привитая ему воспитанием, мешала ему с должной гибкостью принимать решения в неожиданных и необычных ситуациях. Но, будучи справедливым, прогрессивно мыслящим и интеллектуально подвижным, он умом и сердцем прощал то, что его воспитание осуждало. В данном случае это было эксцентричное поведение его добросердечной жены, её причудливые, неортодоксальные, «связанные со здоровьем» и миссионерством идеи, находящиеся на грани того, что может быть социально приемлемым, и больше всего её странные и простые друзья («маленький старенький Джонни Эпплсидз бегает повсюду в теннисных тапочках»), которые исповедовали такие же идеи. Так как его сознание вынуждено было уважать то, что его вкусы и его более конформистская натура порицала (можно было видеть, как он борется со своими чувствами), то он жил в постоянном напряжении, которое в конце концов вылилось в многочисленные тики.

Ему был назначен Carcinosin lM и был повторен несколько раз в течение двух лет, чередуясь с Lycopodium, Nux vomica и Ignatia. Все они значительно улучшили тики, которые теперь появлялись только в случае особого напряжения. Кроме того, его неодобрение поведения, которое не считается с общепринятыми нормами, вызывавшее ранее раздраженные и саркастические замечания, теперь выражалось только в мучительном взгляде или сардоническом поднятии бровей, что отражало его удивление по поводу выбора некоторыми людьми друзей и интересов и его мнение, что действительно «на вкус и цвет товарищей нет».

Иногда также, ввиду бедности симптомов в картине этого лекарства, Carcinosin выбирается по миазматической этиологии. Типичным в этом отношении был один пожилой мужчина, которого успешно лечили этим нозодом от ороговения кожи и артритной жесткости в спине и пояснице, исходя единственно из сильной раковой наследственности.

И последний случай, характерный для Carcinosin, представила молодая женщина, немного старше двадцати лет, с жалобами на упорную усталость, тошноту и головокружения и с общим ощущением потери равновесия, у которой по диагнозу было установлено вирусное заболевание Эпштейна-Барра. По натуре она была честным, «пытливым» человеком, утопистом-одиночкой, ищущим общества или дела, но в настоящее время апатичной, постоянно пребывающей в угнетенном состоянии духа, нуждающейся в одобрении и испытывающей ухудшение от отсутствия того, что, как она чувствовала, мир ей задолжал. Поскольку она не прореагировала должным образом на Sepia и Natrum muriaticum — её, казалось бы, конституциональные лекарства, — то явно наступила очередь для Sulphur или нозода.

В соответствии с данными Фобишера, Carcinosin обладает ярко выраженной, как у Sepia, любовью к ритму и танцам, возбуждается во время грозы и так же, как Sepia и Natrum muriaticum, не любит утешений. Пациентка призналась во всех этих симптомах, и ей был назначен Carcinosin 2 °C с очень хорошими результатами: исчезла слабость и состояние духа поднялось.

В этом отношении важную роль играет убеждение Фобишера в том, что этот нозод имеет первостепенную ценность при упорных мононуклеозах (так же, как Cistus canadensis) Это открытие, возможно, было предсказано в «Реперториуме» Кларка, в котором «увеличенные железы» представлены в качестве одного из важных симптомов Scirrhum.

Эмерсон писал: «Бог предлагает каждому разуму выбор между истиной и спокойствием. Выбирайте, что хотите: ни у кого не может быть и то и другое одновременно». Человек типа Carcinosin, как правило, стремится к первому. Однако в функции этого лекарства как часть его благотворного действия входит смягчение взглядов пациента таким образом, что он уже не подходит к каждому вопросу как к делу, от которого зависит «жизнь и смерть». Это лекарство предлагает ему чуточку спокойствия даже в его достойном стремлении к истине.

Таким образом, препараты, изготовленные из гнойных выделений при гонорее и сифилисе (Medorrhinum, Syphilinum) или пораженных тканей при псориазе, туберкулезе или раке (Psorinum, Tuberculinum, Carcinosin) согласно правилам гомеопатической фармакопеи и назначенные соответственно закону подобия, становятся стимуляторами, помогающими полному страхов, запутавшемуся в своих ощущениях и эмоционально измученному человеку избавиться от своих недомоганий и снова стать здоровым, уравновешенным, полным физических и психических сил полноправным членом общества.