Посланник

Глава шестнадцатая

Дальнейший путь ничем особым не запомнился. Распрощавшись с добрым, хотя и немного странным отшельником, мы продолжили путь, а во второй половине дня достигли цели.

Назвать это поселением можно было с большой натяжкой. Точнее, поселение присутствовало, некий довольно современный посёлок домов на сто-сто двадцать. Вокруг присутствовали возделанные огороды, а кое-где слышалось мычание коров. Народ, хоть и не особо многочисленный, сновал туда-сюда по своим делам, не обращая никакого внимания на подъехавший транспорт.

А в центре этой идиллии стоял бетонный бастион с бойницами, капонирами и даже какой-то локатор на крыше имелся. Крепость имела форму овала, с одной стороны которого находились ворота из броневых листов. Когда подъехали ближе, я отметил, что не все человеческие поселения страдают от нехватки оружия, примерно в половине амбразур торчали стволы крупнокалиберных пулемётов, а наверху даже имелась 23-миллиметровая ЗУшка о двух стволах.

Высотой это сооружение не превышало трёх этажей, но можно легко представить, что здесь имеется и подземная часть, уходящая минимум на три этажа вниз. Вблизи сооружение оказалось ещё больше, там, внутри, можно было, сильно потеснившись, поставить все окружающие дома.

Машина затормозила прямо у ворот, никакой реакции не последовало, но я отметил, что стволы в амбразурах слегка повернулись в нашу сторону. Коростин, оставив оружие, вышел наружу и, пару раз присев, чтобы размять затекшие ноги, подошёл к воротам. Постучал в стальной лист, а через полминуты в нём открылось небольшое окошко, в которое выглянула небритая и весьма недовольная рожа.

Подробностей переговорного процесса мы не расслышали, но результат порадовал. Небритый привратник кивнул и закрыл окно, а инженер повернулся в нашу сторону и махнул рукой, приказывая заезжать. Одновременно с этим стальные створки начали разъезжаться в стороны. Винокур перелез на место водителя и завёл двигатель. Сразу за воротами машина заехала в небольшой бокс, судя по размерам, предназначавшийся для БТРа или танка. Рядом тут же нарисовался молодой парень в рабочем комбинезоне поверх тельняшки.

— Стволы длинные сдавайте, потом в проходите в салон.

Сдавать полагалось в железный ящик, взамен получили номерки. Машину опечатали, сказав, что за сохранность вещей администрация несёт ответственность. А мы прошли в помещение, которое техник назвал салоном. Ну, да, такого я в этом мире пока не видел, а должен был. Никак не может существовать постапокалиптическое общество без кабака для сталкеров. Тут и был кабак. Чтобы попасть в него, пришлось спуститься на этаж ниже уровня земли, после чего техник предложил нам располагаться, а сам испарился.

— А что хозяин? — спросил я, присаживаясь за длинный стол, словно специально сделанный под нашу компанию.

— Думаю, примет, — пожал плечами Коростин, присаживаясь рядом. — Пока отдохнём с дороги, тут кормят вкусно, и напитки тоже…

Тут его перебил подошедший официант:

— Что заказывать будете?

— Какая валюта в ходу? — спросил инженер.

— Ээээ… любая, — официант, казалось, не понял вопроса. — Можно даже деньгами. Только новыми.

Вместо ответа инженер положил на край стола увесистый мешок с патронами. Навскидку, там было штук сто.

— Семёрка? — уточнил официант.

— Автоматные, семь шестьдесят две, новьё, — объяснил Коростин.

Официант выудил из мешка один патрон, посмотрел маркировку на донце, после чего, улыбнувшись до ушей, продолжил:

— К вашим услугам, рекомендую стейк из мастодонта, сейчас как раз жарят, минут пятнадцать подождать придётся. К нему картофель отварной, грибы маринованные, салат огурцы-помидоры, хлеб свежий, сами печём. Из напитков есть чай, морс, самогон выдержанный, несколько видов настоек, пиво домашнее.

— Несите всё, — Винокуру надоело слушать, поэтому он прервал словоохотливого официанта.

— А что за мастодонт? — спросил я у Винокура, оглядывая помещение. Тут было почти безлюдно, только в противоположном углу сидели двое немолодых мужиков в выцветшей военной форме, которые неторопливо закусывали, вполголоса что-то обсуждая. Ещё имелась стойка, что характерно, там стояли не только самогон и пиво, но и вполне магазинные напитки, ну, да, мародёрство пока кормит.

— Панцирный, или костяной мастодонт, — объяснил он. — Такая тварь, вроде слона, только чуть меньше и хобот покороче, ну и клыки другой формы, бивни то есть. Панцирный потому, что весь покрыт костяными пластинами, как чешуя, размером с тарелку. Тварь не то, чтобы опасная, но нервная. Специально убивать не станет, он травоядный, ему мясо без надобности. Но, встретив человека, может испугаться и для профилактики растоптать его или на бивни поднять. От себя добавлю, что это единственное существо, против которого твоя пушка в самый раз будет. Пластины его иногда даже в качестве бронежилетов используют, не такие прочные, как сталь, но две-три штуки смогут пулю удержать, а весят немного.

— А мясо как?

— Ну, жестковато, хотя, если зверь не старый, то есть можно. Замариновать опять же, отбивную сделать, так и вовсе отлично. Тут готовить умеют, не сомневайся.

Скоро появилось обещанное мясо. Куски размером с ладонь разложили по отдельным тарелкам, а картошку предлагалось накладывать самим из большой эмалированной кастрюли. Тут же поставили большую миску с маслятами, два тазика с салатом и отдельно — нарубленную зелень, лук-петрушка-укроп, чтобы тот, кто хочет, мог сам себе посыпать на блюдо. Хлеб, ещё тёплый, лежал в отдельной корзине. Венчала это великолепие четверть наполненная коричневой жидкостью и два графина с ягодным морсом.

Беседа как-то сама собой сошла на нет, все набросились на еду, а Коростин сказал, что и алкоголь не возбраняется, поскольку мы на дружественной территории. Впрочем, мне он сказал не напиваться, поскольку именно я пойду с ним на переговоры. Ну, я напиваться и не собирался, так, выпью разок за компанию.

Винокур начал разливать спиртное по стопкам.

— Мне немножко, — тут же воспротивилась Марина, в итоге офицер капнул на донышке.

Мы сдвинули стопки, после чего выпили. Самогон оказался крепким, но заходил на удивление легко, чувствовались дубовые нотки, явно держали в бочке или просто настаивали на дубовых щепках. Ещё уловил привкус каких-то трав и изюма. Следом оценил мясо. Мясо как мясо, специй добавили много, а так и не отличил бы от говядины.

Сеанс чревоугодия длился недолго. Из-за стойки показался немолодой мужчина в пиджаке. Он подошёл к столу и оглядел собравшихся, потом протянул руку Коростину:

— Эдуард Фёдорович, рад видеть, — потом скользнул взглядом по собравшимся, оглядел меня, Немого и Марину, — новые лица, — тут наткнулся на Винокура, — Славик, привет, сто лет не видел.

Башкина он и вовсе не удостоил комментарием.

— Я так понимаю, дело у вас ко мне, — сказал он.

— Ещё какое, Валерий Палыч, — Коростин встал из-за стола. — Дмитрий, пойдём со мной.

И мы втроём проследовали в апартаменты местного начальника. Кабинет располагался в конце длинного коридора, и ту не было бетонных стен и стальных дверей. Дверь была из толстого дерева, внутри наклеены обои, потолок выкрашен в оранжевый цвет, а прямо над столом висит роскошная люстра.

— Присаживайтесь, — он кивнул на стулья, которые мы тут же пододвинули к столу, потом повернулся куда-то в сторону, — Людмила, приготовь кофе, мне и гостям.

Мы уселись напротив него. Мужик лет пятидесяти с гаком, ещё крепкий, ладони, как и кузнеца, даже, кажется, стальная пыль въелась, хотя вряд ли начальник станет нагружать себя работой. Отдельного внимания заслуживали характерные татуировки на пальцах, бывал в местах заключения, но никаких блатных повадок в его поведении я не заметил. Когда он улыбнулся, появилась возможность оценить зубы, они были почти полностью железными.

— Молодого человека зовут Дмитрий, — представил меня Коростин. — Он… такой же, как я.

— Я так и подумал, — кивнул хозяин. — Валерий Павлович Решетов, для своих просто Железяка. Слушаю вас. Хотя нет, прежде, чем перейдёте к основному вопросу, расскажите, что за порядки у вас там теперь. Какие-то очень странные слухи доходят.

— Это не слухи, — грустно сказал инженер. — Теперь там и правда военные рулят, пришлось высадить целый полк, там атака писаных была. Тебя, наверно, интересует, пойдут ли сюда?

— Ну.

— Думаю, что нет, им и туда не особо хотелось, вынужденная мера, приходится силы растягивать.

— А что за херня у вас с писаными? Мне сказали, что те с людьми были, воевали вместе? Так это?

— Так и было, вот, можешь у Дмитрия спросить, люди с огнестрелом, а писаные со своими каркалыгами. Народу положили уйму. Говорят: королева их жива.

Железяка шумно выпустил из себя воздух, снова вдохнул, потом сказал:

— Ты так не шути, Эдуард Фёдорович, только начали обустраиваться, а тут…

— Увы, проверить информацию не можем, но пленные показали.

— Допустим, впрочем, я о таком уже слышал. Что люди по своей воле с тварями этими дружили. Ладно, зарубку на память сделаем, если к нам сунутся, сумеем отбиться. А у вас что?

Коростин молча протянул ему листок бумаги. Тот взял, положил перед собой, достал из внутреннего кармана пиджака очки и водрузил на нос.

— У тебя губа не дура, — заявил он после прочтения.

— Так я цену нормальную дам, товаром хорошим, теперь, когда вояки у нас стоят, добыть проще.

— Не в цене дело, — он вдруг погрустнел. — Я бы с тебя много и не взял по старой памяти. Вот только артефакты из воздуха не появляются.

— Вот не заливай, — фыркнул Коростин. — У любой банды общак есть, а там всё самое ценное, не только золото и патроны. Артефакты тоже. И у тебя он есть, и то, что мне нужно…

— Давай не будем, — перебил его Решетов, после чего замолчал и погрузился в раздумья.

— Об оплате думаешь? — спросил Коростин после минутного ожидания.

— Раз уж пошла такая пьянка, — медленно проговорил Железяка, — то смотри: общак у нас есть, и добро, что тебе потребно, достанем. Проблема в другом.

— Говори, — инженер даже придвинулся, чтобы лучше слышать.

Тут пришлось замолчать, поскольку в комнату вошла молодая девушка упитанной комплекции, поставила на стол поднос с тремя чашками кофе и удалилась, покачивая бёдрами, обтянутыми тёмным платьем.

— Так вот, дело в следующем, — начал рассказывать хозяин, — общак наш находится в укромном месте, неважно где, важно то, что там сейчас нашей власти нет.

— Враги отжали? — с пониманием спросил Коростин.

— Не просто враги, с любым врагом договориться можно, а тут настоящие твари. Нет, не писаные, с теми разговор короткий. Есть среди людей такие… Короче, очень может быть, что скоро ни меня, ни этой крепости не будет. Точнее, крепость, может, и останется, а нас всех под нож пустят.

— Так тебе защита нужна? Люди? Стволы?

— Не совсем, как бы вам объяснить. Обычно группировки, что на руинах заправляют, — это полсотни стволов и три-четыре толковых мужика, что всем заправляют. Там руководство не единоличное, любой высказываться может, даже простые бойцы. И если кого-то из руководства убьют, его место другой займёт, и всего делов. А здесь ситуация иная: в банде Пасечника изначально было около ста рыл, почти все из мест заключения, плюс дезертиры. Вооружены так себе, базы полноценной нет, не было до сих пор, транспорт едва живой, они раньше кочевали. А потом появился Пасечник.

— Слыхал я про него, — сказал Коростин. — С юга он, совсем плохой человек.

— Вот именно, появился давно, сперва одиночкой был, уже тогда прославился, да так, что за его голову двадцать тысяч предлагали, прикинь. Новыми. Наличкой. Вот только те, кто на них позарился, теперь в земле лежат. А потом он эту группу нашёл и под себя подмял. Теперь они большую силу набрали, соседи теперь у нах вассалами ходят, вот только держится их власть на магических штучках, которыми его люди владеют, и на самом главаре.

— То есть?

— То есть, если его убить, то всё, группировка развалится.

— Только что сказал, что убить его нельзя.

— Я такого не говорил, я сказал, что те, кто пытался, не смогли. А убить его можно и нужно, потому как его гонцы уже являлись и недвусмысленно давали понять, что мне следует под него пойти, а если я откажусь, они не расстроятся, потому как им не я нужен, а место выгодное.

— И вы хотите, чтобы его убили мы? — спросил я в лоб.

— Да, — он повернулся ко мне и отхлебнул кофе. — Именно так. С моей стороны будет наводка, если нужно, обеспечу боеприпасами, а после выполнения всё, что есть в списке, получите даром. Услуга за услугу.

Мы некоторое время помолчали, потом я осторожно спросил:

— В чём подвох? И почему вы не можете его сами… того?

— Во-первых, группировка рухнет не сразу, а спустя пару недель, так я думаю. Нужно от себя отвести, не обязательно, но желательно, чтобы люди со стороны. Тут неплохо даже живым кого-то из свиты отпустить. Я уж не говорю про то, что покушение может не получиться. Ну, а подвох… есть мнение, что тварь эта неуязвима. От пуль заговоренный. Не берёт его пуля и всё тут. Есть другие варианты, но не факт, что и они подействуют.

Я не нашёл, что ответить, но Коростин тут же задумчиво произнёс:

— Тут бы яйцеголового нашего спросить, он в этих делах точно понимает.

— Кто таков? — спросил Железяка.

— Ты видел, за столом сидел, очкарик. Учёный он, как раз для таких дел учился.

— Учёный? От того учёного за версту погонами несёт, если бы не с вами был, его бы и на порог не пустили.

— Такие у нас нынче учёные, — развёл руками Коростин. — Ему тоже что-то нужно в ваших краях, думаю, если ему это пообещать, то он нам поможет.

— Давайте так сделаем, — сказал он. — Вы сейчас идите к своему учёному, обсудите, если сможет что-то толковое предложить, то завтра с утра я вам обеспечу полный информационный расклад.

Мы допили кофе и отправились к своим, там, закончив ужин, разошлись по комнатам, которые нам предоставили. Что характерно, пока другие ужинали, Башкин, проглотив свою порцию, как удав, отправился разговаривать с людьми, пытаясь выяснить, где найти интересующие его вещи. Выяснил или нет, осталось загадкой. Когда ему объяснили, что все его проблемы будут решены местным начальством, тут же отправился уточнять. Не знаю, как его пропустили к хозяину, но вернулся он через десять минут, довольный, но несколько озадаченный.

Откровенно говоря, я думал, что наш учёный, будучи высокоморальным человеком, да ещё в погонах, немедленно откажется от заказного убийства, более того, начнёт чинить препоны нам, а по возвращении напишет кляузу своему начальству. Ничуть не бывало. Вернувшись от Железяки, он первым делом спросил:

— Ну что? Как будем валить урода?

— Тебе и карты в руки, — инженер присел у окна на стуле, комната была просторная, с четырьмя кроватями. — Расскажи для начала, что знаешь по теме?

— Ну, смотрите, — Башкин уселся на стул и принялся рассуждать, активно при этом жестикулируя. Причиной такого возбуждения явно был самогон, но от спиртного голова его работать не перестала. — Магия в этом мире есть. Она пришла сюда через врата, как неземные существа или тёплый климат. Другое дело, что людям магия почти недоступна. Источником магии могут быть либо писаные, либо атланты. Но вторые никогда не дадут человеку способность, позволяющую убивать других людей. Даже защитную способность. Кроме того, нам неизвестны случаи, когда атланты обращались за помощью к подобным людям.

— Подобным — это каким? — уточнил я.

— Насчёт того, кто такой Пасечник, даже я знаю, это головорез лютый, и да, его убить пытались, в том числе и государство. Безуспешно. Так вот, даже единственный зафиксированный случай насилия атланта над человеком, выглядел, как акт справедливости. Великан покарал убийцу. Увидел, как тот вырезал семью, догнал его и оторвал голову.

— Значит, его способности не от атлантов, — подвел я итог. — И что нам это даёт?

— Я же сказал, кто, кроме атлантов может давать магические способности.

— Так значит, он…

— Очень может быть, что ему это досталось опосредованно и давно. Вообще, есть гипотеза, что вся магия писаных держалась на их королеве, а когда той не стало, магия захирела. Справедливости ради, в последнем бою сектанты больше на оружие полагались, а не на заклинания. Собрать банду смогли, а магов толковых не нашлось.

— Может быть, у него артефакт есть? — выдвинул идею Винокур.

— А ты знаешь такой артефакт, который отведёт автоматную очередь?

— Я — нет, но мало ли, всё время новые находят.

— Есть кое-что, что работает похожим образом, но — и я специально уточнял — здесь явно не тот случай. Человек владеет магией. Магией защиты от пуль. И нам нужно его убить.

— Ножом зарезать? — вдруг выдвинула идею Марина, я раньше не подозревал её в кровожадности.

— Во-первых, — возразил Башкин, — для этого к нему нужно подобраться близко, а он, как правило, без свиты не передвигается, во-вторых, не факт, что его достанет холодное оружие, очень может быть, что заговор касается и этого вопроса. Наконец, он может просто отбить нападение заклинанием. Уважаемый Железяка мне говорил, что тот активно пользуется «глушилкой», что тоже указывает на происхождение его умений.

— Да слышали мы уже, — раздражённо бросил Коростин. — Говори, как его убить?

— Взрыв, — тут же выдел идею учёный. — Мощный взрыв, поражение огнём, взрывной волной и, может быть, вторичными осколками, которые летят медленно. Вторая идея — яд, у меня он как раз есть, да только тут снова нужно будет подойти близко. Ну и, наконец, заговор от пуль имеет массу ограничений. Например, масса снаряда. У нас как раз есть человек с большим калибром, — он посмотрел на меня. — А для надёжности можно будет модифицировать пулю, кое-что я умею и средства есть.

— А взрывчатку где взять? — спросил я, идея с взрывом показалась мне наиболее продуктивной.

— Пока вы там беседовали, я пообщался с людьми, — с нотками высокомерия в голосе заявил Башкин. — В том числе, заглянул в оружейную лавку, а там в продаже есть порох на вес, артиллерийский, макаронами. Не знаю, как они его используют, но там, где есть такой порох, есть и снаряды, а в снарядах взрывчатка, которая стоит денег. Должен быть запас, точно говорю. В крайнем случае, можно того же пороха взять в большом количестве.

— Допустим, а с пулями что?

— Есть способы, — уклончиво ответил он, — мастерская нужна, а ещё кое-какие расходники.

В здешнюю мастерскую мы отправились вместе, а предварительно учёный отыскал местного завхоза, оказавшегося средних лет толстым мужиком в телогрейке (серьёзно, другой бы уже от теплового удара умер), у которого потребовал «Чёрную соль». Тот, хоть и сбегал для уточнения к самому хозяину, но потом вернулся и выложил мешочек с добром и тюбик клея.

Мастерская была оборудована по последнему слову техники, имелись несколько современных станков, да и ручного инструмента было предостаточно. Например, имелся ручной гравёр, позволяющий вырезать узоры на металле.

— Так, вот, — начал Башкин, выбирая из моего патронташа подходящий патрон. — Заговоры от пуль могут иметь разную природу.

— Этому вас в институтах учат? — ехидно поинтересовался Винокур, сидевший неподалёку.

— Чтобы вы знали, — не менее ехидно ответил учёный, — для этих целей задействован крупнейший НИИ. Там собрана вся наука, появившаяся в нашем мире с приходом… с приходом.

Выбрав снайперский патрон, он зажал его в тиски, стараясь не помять гильзу, после чего вставил в гравёр диск и аккуратно отпилил кончик пули, получив плоский пятачок около пяти миллиметров диаметром.

— А от этого баллистика не пострадает? — спросил я. — Одно дело, когда пуля остроконечная, и совсем другое, когда…

— При таком калибре не так важно, — перебил меня Винокур.

— Дело не в калибре, — поправил его Башкин. — Дело в том, что на пулю следует нанести несколько знаков, которые нивелируют магическую защиту. Способы эти изучены и опробованы в лабораторных условиях. Энергия пули тоже имеет значение, а потому стрелять придётся в упор или почти в упор. Следовательно, нет смысла переживать за баллистику.

Заменив диск, он принялся вырезать какой-то знак на срезе, закончив, поднёс пулю к свету, после чего занялся вырезанием похожих знаков на остальной поверхности пули. Получалось красиво, видимо, учёный, вопреки мифам об интеллигенции, умел работать руками.

Когда вся поверхность пули напоминала арабскую азбуку, учёный сдул с неё пыль, после чего взялся за тюбик клея. Клей был прозрачным, а по консистенции напоминал кисель. Для его нанесения учёный воспользовался спичкой с заточенным кончиком. Он тщательно промазал все вырезанные значки, как на боках, так и на торце пули. Потом бумажной салфеткой промокнул лишнее, после чего развязал мешочек.

Внутри обнаружился тёмный порошок, похожий на смесь железных опилок с толчёным углём. Точнее, масса была однородная, но выглядела именно так, чёрный порошок с металлическим блеском. Я думал, Башкин станет посыпать пулю этим составом, но он просто макнул туда патрон и покрутил им, потом вынул и сдул налипшие не к месту крупинки зелья. Теперь знаки на пуле были не просто вырезаны, а выкрашены чёрным порошком.

Но на этом процесс не закончился, учёный снова вставил патрон в тиски, обхватил ладонью пулю и начал шептать слова на непонятном языке. Нет, я уже привык, что в этом мире всякая чертовщина присутствует, но чтобы так. Учёный, мать его, заклинание говорит. А дальше что? С бубном плясать будет?

А потом он разжал руку, и я увидел, как по пуле бегут дорожки огня, что выжигают нарисованные гравером символы. Секунд через десять огонь погас, а символы остались выжженными поверх свинца. Башкин раскрутил тиски и протянул патрон мне.

— Держи, магия включена. Если это не сработает, тогда… попробуем что-то другое.

— Это и есть магия отмены? — спросил Коростин.

— Вроде того, сейчас разрабатывают способы заставить её работать по площадям. Тогда писаные и прочая магическая дрянь останутся без преимущества.

Потом мы в полном составе явились к местному начальнику. Коротко изложили план и попросили содействия. Нам, помимо большого количества взрывчатки, требовалась информационная поддержка, грубо говоря, нужно было дать наводку на место, где объект будет присутствовать в оговоренное время.

— Мысль толковая, информацию я вам дам, — проговорил Железяка, не разжимая зубов, видно, что вопрос для него важен. — Точно место укажу, есть у меня такая возможность. Способ ваш… не знаю, по идее, должно сработать, а уж взрыв и подавно. Ну, — он недовольно покосился на учёного, — чего ты спросить хочешь?

— Мне арбалет нужен, не обязательно мощный, но точный.

— Зачем?

— Ядовитую стрелу хочу пустить, есть мнение, что медленно летящий предмет его защита не отклонит.

— Есть мнение, что его не раз пытались ножом убить, впрочем, подробностей не знаю. — Проворчал Решетов. — Но, дело твоё. Найдём арбалет, пацаны птицу стреляли из таких.

— Взрывчатка? — напомнил Коростин.

— Килограмм двадцать тротила и порох артиллерийский, с артскладов добыли, что есть. Аммонал ещё, но с ним возни больше.

— Должно хватить, — сказал инженер.

— Ну, раз так, сейчас отдыхайте, вино, карты, женщины, а как будет информация, так я вам сообщу. Так, чтобы успели подготовиться.

Глава семнадцатая

— Место неудобное, — проворчал Винокур, делая себе небольшой окоп с помощью саперной лопатки. — По-хорошему, надо их встречать у того холма, там заросли гуще и стрелять со склона проще.

— Видишь ли, Славик, — менторским тоном сказал Коростин. — Нам прямо и недвусмысленно сказали, что автобус с интересующими нас персонажами пойдёт здесь, потом по бездорожью свернёт на параллельную. Свернёт, понимаешь? И стрелять с холма ты будешь в деревья, поскольку видеть их транспорт не сможешь.

— Да понял я, — недовольно отозвался он.

Выбранная нами позиция была по-своему хороша. Если информаторы ничего не напутали, то их машина непременно угодит в ловушку, устроенную таким образом, чтобы два самодельных фугаса большой мощности, связанные тросом, сработали одновременно справа и слева от машины. А после взрыва, покинув окоп, который уже выкопали, я подбегу ближе, готовый выстрелить с близкого расстояния в противника, если тот выживет. Магическая пуля и огромный калибр должны сделать своё дело. При этом я не верил, что моё участие вообще понадобится, взрыв планировался грандиозный, настолько, что автобус (а это будет именно автобус, пусть и слегка переделанный) должно было разнести на молекулы. Но этот мир умеет удивлять, а потому лучше быть готовым.

Поблизости от меня расположился Башкин. Его задумка была в стрельбе отравленной стрелой из арбалета. Так себе идея, но учёный уверял, что малая скорость стрелы может обмануть защиту, а ему достаточно, чтобы наконечник только слегка оцарапал жертву.

Остальные залягут дальше и будут просто стрелять по противнику из всего, что есть, в надежде перенасытить его систему защиты. Такой вот немудрёный план, с одной стороны, простой, как топор, но в то же время средства задействованы такие, что просто не может не сработать.

Больше всего меня пугало то, что их машина объедет ловушку, но на этот случай были предусмотрены дистанционные взрыватели, а мощность зарядов такова, что, сработает он впритык или на расстоянии двух метров — разница невелика. Объехать же на безопасном расстоянии невозможно, заросший травой коридор между параллельными дорогами слишком узок.

До событий оставался ещё час, я засел в окопе, на всякий случай проверил револьвер в кобуре. Заряжен и готов к бою. И штуцер готов. И я сам тоже готов, хотя и нервничаю, что понять можно, никогда раньше с волшебниками воевать не приходилось. До места предполагаемого взрыва метров сто пятьдесят, услышав звук взрыва, сосчитать до пяти и бежать вперёд с винтовкой наперевес, остальные начнут стрелять раньше, как только увидят цель. Что они там увидят? Там воронка будет мне по макушку.

Чего сейчас остро не хватало, так это рации. Вообще, в этом мире они имелись, даже такие, которые можно от машины заряжать, компактные и берут далеко. Но не у нас, это имущество военные раздавать были не склонны. Поэтому связь у нас примитивная, на передней позиции сидит Немой, он, увидев объект, сделает знак Винокуру, а тот махнёт мне. Его я вижу отсюда.

Дальше всех сидела Марина, девушка, так уж вышло, обладала самым дальнобойным оружием, а потому на неё возложили функции снайпера. Кроме того, она ведь женщина, а потому желательно убрать её подальше от опасности. Если и сделает пару выстрелов, это ничего не изменит.

Ждать пришлось долго, я, кажется, даже немного подремал. Проснулся от звука мотора где-то вдалеке. Ага, едут. Впрочем, суетиться пока рано, звук где-то далеко, хотя нет, вон Славик мне из кустов машет, готовность.

Я выглянул наверх, в высокой траве разглядеть чью-то голову невозможно, да и не привыкли эти люди беречься, всегда и везде чувствуют себя хозяевами жизни. В нашу сторону двигался автобус неизвестной мне модели, что-то, вроде хорошо отделанного ПАЗа с завешенными изнутри окнами. Как я понял, хозяин ценил комфорт, а потому переделанный автобус был одновременно баром, гостиной и даже спальней. Имелись там и собутыльники, и даже девицы лёгкого поведения. Тут в голове мелькнула мысль, что, собираясь убрать этого Пасечника (это фамилия или погоняло?), мы попутно угробим кучу народа. Впрочем, мысль эта тут же и пропала. То, что я краем уха слышал про главаря, распространялось и на его банду. Нормальных людей там просто нет.

Пока всё шло ровно, машина приближалась к условленному месту. Ещё немного и свернут на нужный участок. Должны свернуть. У меня уже вспотели ладони, нехорошо, пришлось вытереть их об куртку. Вот, ещё немного.

Я едва не выматерился в голос, когда автобус проехал мимо. Твою мать! Значит, им сюда не надо. Но тут же облегчённо выдохнул, поскольку водитель резко дал по тормозам, а изнутри салона донеслась едва слышная ругань. Дорогу забыл, бывает такое. Машина сдала задним ходом и стала съезжать с дороги.

Вот они приблизились к заветному участку, спрятанный в траве трос с хитрой цеплялкой был уже перед ними. Сейчас они зацепятся, проедут пару метров вперёд, потянув трос, оба фугаса притянутся к бортам машины, и одновременно сработают взрыватели. Я успел нырнуть на дно окопа, осколков будет много, и лететь они будут далеко, не помешало бы ещё каску надеть.

Но додумать эту мысль я не успел. Два взрыва, слившись в один, потрясли землю, словно при мощнейшем землетрясении. Меня натуральным образом выбросило из окопа, к счастью, когда полетели осколки, я под действием силы тяготения закатился обратно.

В отбитом мозгу сквозила мысль, что надо куда-то бежать и в кого-то стрелять, но я сейчас больше всего хотел грохнуться в обморок. Чувство долга победило. Сжимая слабеющими руками штуцер, я вылез наружу.

Ага, вон там стоит столб дыма, нужно успеть подбежать. При ближайшем рассмотрении можно было сделать вывод, что автобус перестал существовать, на молекулы не распылило, но осталось очень мало. Кусок обшивки, задний мост, часть кабины, теперь всё это было покрыто копотью и активно горело, распространяя удушливый чёрный дым.

Собственно, делать тут было больше нечего, работа сделана. Я опустил винтовку, но тут же снова её поднял. Кусок жести отлетел от удара изнутри. Изнутри, оттуда, где сейчас бушевало пламя. А потом из пламени вышел человек. Было ему около сорока лет, высок, худощав. Одет в брюки и голубую рубашку с коротким рукавом. Голова гладко выбрита, а на лице брезгливая гримаса, словно он не взрыв только что пережил, а наступил в кучу дерьма.

Но это всё было не главным, главное — он был жив, даже не поцарапан, не обожжён. Да чего там, даже одежда его была почти чистой. Он отошёл на несколько метров от пожарища, где дым не мешал обзору, а потом огляделся. Взгляд его, естественно, остановился на мне. И мне стало страшно.

Выстрелить я успел, даже попал. То есть, не попал, конечно, но пуля точно прилетела в проекцию его тела, после чего с визгом ушла в сторону. А потом меня поразил приступ слабости, руки разжались, выронив штуцер, в глазах поплыло, и я завалился набок, отчаянно царапая ногтями кобуру с револьвером.

Где-то вдалеке кто-то стрелял, даже очередь автоматная была слышна, но выстрелы быстро стихли. Неужели, он всех так? Меня слегка отпустило, я смог расстегнуть кобуру и потянуть наган наружу. А враг уже стоял радом с глумливым видом. Думаю, он специально ослабил своё влияние, чтобы поиграть со мной, как кот с мышкой.

Сил чтобы вскочить на ноги не было, всё, что я мог, — это отползать на спине, попутно отстреливаясь из револьвера. Выстрелил четыре или пять раз, но добился этим только сумасшедшего хохота от Пасечника. Пули уходили куда угодно, только не в него. В итоге я бросил оружие и посмотрел ему в глаза. Этого хватило, чтобы понять, что мне конец. Нам конец. Мои товарищи сейчас лежат в том же состоянии, он расправится со мной и возьмётся за них. В этих глазах отражалось могущество, перемешанное с сумасшествием. Могучий волшебник спятил, но всё ещё остался могучим волшебником. Он теперь упивается своей мощью, играя с пойманным тараканом.

Нависнув надо мной, он ещё раз хохотнул, после чего вытянул руку вперёд, словно хватая меня за горло. Но горло моё далеко…

Тело моё сработало против моей воли, я даже не встал, вскочил на ноги, и моя шея оказалась в железном захвате его руки.

— Меня нельзя убить, — голос его напоминал змеиное шипение, тут я почувствовал, что он поднимает меня над землёй. — Ни огонь, ни металл мне не страшны, яды не действуют, а сила моя равна силе пяти человек.

С последним я был полностью согласен, тощий долговязый мужик легко держал мои почти девяносто килограмм над землёй.

— Ты убил моих людей, — на лице его отразилась притворная печаль. — Они верно служили мне, а ты их убил. Где я возьму новых? — тут он расплылся в улыбке, — ты будешь новым! Будешь верно мне служить. И вот тебе первый мой приказ: сейчас ты пойдёшь к своим людям и убьёшь их, всех.

И, как ни тошно мне было это признавать, он был прав, тело моё было почти полностью в его власти, я даже пальцем не смог бы пошевелить без его приказа.

— И для тебя будет лучше сделать это самому, а не под управлением… Аааа…

И на старуху бывает проруха, он сглупил, понадеявшись на свою неуязвимость. Стоило ему ослабить контроль и вернуть мне способность двигаться самостоятельно, как я вынул свой кинжал и всадил ему между рёбер справа, печень точно насквозь. Рука разжалась, я упал на землю, а противник мой сложился пополам. Нож застрял в нём, но у меня были и другие средства. Контроль над телом возвращался медленно, но простые движения я производить мог. Например, вынуть кастет из кармана. В этот момент он, пересилив боль, поднял голову и снова попытался взять меня под контроль, но было поздно. Кулак мой, усиленный кастетом, уже летел к его виску.

Бац! Твёрдая керамика врезалась в висок. Огонь и металл, говоришь? А вот так? Ещё три удара в голову заставили его рухнуть лицом вниз в глубоком нокауте, а я, навалившись ему на спину, обмотал шею удавкой и, уперев колено ему между лопаток, потянул за ручки. Те самые люди, которых я не уставал материть, умудрились снабдить меня оружием против волшебников. Металл, мать его, огонь и металл! Не нужно никаких магических знаков, не нужно медленно летящих стрел, даже яд не нужен. Простая деревянная пуля, не такая грозная, как свинцовая, но этого хватит, чтобы пробить его тело. И никто не додумался.

Удавка врезалась в шею всё глубже, он хрипел и пытался вырваться. Не выходило, сила у него оставалась, а вот с координацией движений было не очень. Один из моих ударов проломил черепную кость, на лысине хорошо видна кровавая вмятина, там, скорее всего, мозг повреждён. Нужно было нож вырвать, зарезать всё же быстрее, чем задушить.

Наконец, судорожные рывки, от которых меня подбрасывало, как на родео, стали затихать, лицо его приобрело бледный оттенок, а глаза остекленели. Я выждал ещё минуту, после чего отпустил ручки. От слабости хотелось грохнуться в обморок, но оставлять дело так я не стал. Он мёртв, но в этом мире бывают чудеса, а я не врач и не профессиональный убийца, уж лучше… Я перевернул тело, с упором ногой вырвал из него кинжал, после чего снова погрузил керамический клинок в сердце. Теперь точно всё. Не оживёт.

Теперь следовало задать вопрос: а я-то как? На адреналине смог задушить супостата, но теперь переживал откат. Колени тряслись, руки едва могли сматывать удавку, а голова кружилась так, словно это по ней били кастетом. А ещё остальные, их он, скорее всего, накрыл точно так же, если не сильнее, они ему были не нужны.

Минут через пять, когда меня слегка отпустило, я смог осмотреться. Неподалёку без признаков жизни валялся упавший с дерева Башкин. Ну, да, он ближе всех был, на дерево влез уже после взрыва, иначе его бы там осколками порвало.

С трудом поднявшись на ноги, я отправился к нему. Ноги передвигались с таким трудом, словно на каждой висела пудовая гиря. Учёный лежал лицом вниз, а чуть дальше валялся сломанный арбалет. Успел выстрелить? Хотя, какая разница. Вот если бы наконечник был костяной… впрочем, яд бы тоже не подействовал, а все повреждения свелись бы к небольшой царапине. Арбалет не отличался большой силой натяжения, детская игрушка, немногим опаснее рогатки.

Присев рядом, я попытался нащупать пульс на шее. Есть, значит, просто в нокауте. Несмотря на тщедушную комплекцию Башкина, на то, чтобы его перевернуть, у меня ушло минуты две, потом, путём похлопывания по щекам и поливания водой из фляги, мне удалось добиться какой-то реакции. Он приоткрыл один глаз и застонал.

— Пить? — донеслось едва слышно.

— Пей, — я вставил горлышко фляги ему между зубами и влил немного воды, столько, чтобы смочить рот, но не дать захлебнуться. Он судорожно глотнул, после чего открыл глаза.

— Что? Что было? — в глаза его было страшно смотреть, сосуды полопались, отчего белки приобрели кровавый цвет. — Он мёртв?

— Можешь посмотреть, — предложил я, но смотреть он не спешил, наоборот, закрыл глаза, чтобы не травмировать их ещё больше. — Не сработала твоя антимагия.

— Не сработала… дай ещё воды.

Я дал ему флягу в руку, рука, хоть и тряслась, но могла удержать полупустой сосуд, а я начал объяснять:

— Взрыв ему не навредил, пули тоже отскакивали, а он всех накрыл «глушилкой», ну или как это называется. Но меня не до конца добил, взял под контроль и сказал, что мне придётся убить вас всех. Попутно похвастался, что огонь и металл ему не вредят, а яды не действуют. Так что, ты со своим арбалетом слегка пролетел.

— А потом? — спросил он, оторвавшись от фляги, в которой не осталось воды.

— А потом он слегка контроль ослабил, сказал, что мне придётся самостоятельно вас убивать, своей волей. Ну, я ему нож и всадил.

— Он же сказал, что металл…

В ответ я продемонстрировал ему свой кинжал, который плохо оттер от крови.

— Керамика.

— И что, он вот так сразу и помер? — учёный попытался сесть, и ему это почти удалось.

— Пришлось ещё кастетом бить по лысине, он у меня тоже керамический, так уж вышло, а потом удавкой.

— Ну, ты варвар, — сказал он, но посмотрел на меня с уважением.

— Ещё какой, — я не стал спорить. — Вставай уже, пойдём остальных спасать.

Остальных мы нашли на позициях. Винокур свернулся калачиком на дне окопа. Ему, видимо, в силу большего расстояния, досталось меньше. По крайней мере, когда мы подошли, он самостоятельно открыл глаза и сдавленным голосом выдал длиннющую матерную тираду, смысл которой сводился к тому, что Железяка — старый мудак, гораздый загребать жар чужими руками, который нас кинул под молотки, ничего не объяснив. Тут он, надо сказать, был несправедлив, поскольку Решетов как раз всё объяснил, умолчав, разве что, о масштабе проблемы, а на риск мы пошли осознанно, ради своих корыстных интересов.

Немой пострадал чуть сильнее, поскольку дальнобойность его оружия предполагала меньшую дистанцию боя. Он тоже с трудом пришёл в себя, а глаза были такие же красные, как у Башкина. Правда он, в отличие от Винокура, своё состояние никак не комментировал.

Коростин тоже оклемался сам, выслушал мой короткий доклад и, удовлетворённо кивнув, стал отряхиваться от грязи, куда упал после пси-удара. Меньше всех пострадала Марина, но она и находилась далеко, с головой всё было в порядке, а последствия удара свелись к кратковременной потере сознания и ссадине на щеке, которую она получила при падении с дерева. Девушка, как ни странно, придя в себя, первым делом поинтересовалась сохранностью оптики на винтовке, мол, дядя Ефим мне её под честное слово дал, а я… Такое отношение к оружию было, безусловно, похвальным.

В итоге, мы впятером собрались у трупа Пасечника, Башкин тут же занялся осмотром, а мы совещались, как быть дальше.

— После такого с Железяки причитается, — заявил Коростин.

— Ещё как, — хрипло отозвался Винокур. — За такое полцарства отдать надо.

— Нам вообще, что от него требуется? — уточнил я. — Ну, кроме артефактов.

— Денег точно возьмём, — сказал Винокур. — Не двадцать, но по тысяче на рыло точно.

— Деньги — это хорошо, — согласился инженер, — но основной бонус тут — политическое влияние.

Немой, не имея возможности переспросить, уставился на него непонимающим взглядом.

— Ну, смотрите, — начал объяснять инженер, — на юго-запад отсюда лежали земли, куда зайти могли только военные и только большими силами. Те, кто там правил, или напрямую служили Пасечнику, или признавали его старшинство и платили дань. Говорят, он при желании мог выставить целую армию в тысячу стволов, да ещё с техникой и тяжёлым оружием. В ближайшие пару месяцев следует ожидать дележа власти, но человека с таким авторитетом и способностями больше нет, а потому всё вернётся к тому, что было.

— Каждый да держит вотчину свою, — пробубнил учёный, продолжая осматривать труп.

— Типа того, — согласился Коростин. — Стало быть, места эти снова станут относительно мирными, что даёт возможность путешествий вглубь диких территорий.

— Буду рад, если мне расскажут, куда и зачем ещё нужно ехать, — сообщил ему я.

— Чуть позже объясню, тем более что я пока не всё знаю, — он поглядел на учёного, который расстёгивал рубашку на мёртвом. — Ты его вскрывать собрался?

— Что? Нет, вскрывать необходимости нет, а вот… — он распахнул рубашку на трупе, — посмотрите сами.

На груди у мёртвого Пасечника, как раз напротив сердца, располагался странный знак. Татуировка или клеймо. Две полосы наискосок, снизу полумесяц, а сверху ветка неизвестного растения. И всё это вписано в восьмиконечную звезду.

— И что это значит? — спросил Винокур.

— Есть информация из мутных источников, — Башкин даже голос понизил, — источники очень мутные, подтверждения нет, но кое-что указывает…

— Короче! — оборвал его я.

— Это знак королевы.

— И? — не понял я.

— Что и? — огрызнулся он. — Сказал, что знаю, выводы делайте сами. Знак этот можно перевести, как «личный раб королевы».

— Выводы? — спросил Коростин. — Ну, можно и выводы сделать. Королеву убили (если убили) три года назад. Так?

— Угу, — кивнул Винокур.

— А Пасечник в своей ипостаси неубиваемого колдуна заявил о себе тогда же.

— Насколько знаю, чуть позже, примерно через полгода. Ну, или просто информация об этом запоздала, — объяснил учёный. — Но мысль верная, магия такой силы вообще никогда раньше у людей не встречалась. Это не банальный заговор от пуль, которого хватает на пару автоматных очередей, это сверхспособности, выданные лично ему. Кем? А кто у нас самый главный колдун?

— Итого имеем, — сказал я. — Мы только что завалили мега колдуна, получившего свои способности от королевы, которая в области магии была где-то на уровне бога. Если эта самая королева мертва, на что я очень надеюсь, то всё отлично. Если же она жива, то нас всех ждут проблемы. Или нет?

— Думаю, что уничтожение твари такого уровня, как ни крути, пойдёт на пользу нам и во вред им, — добавил Башкин, оставивший труп в покое и теперь протиравший руки спиртовой салфеткой. — А насчёт королевы, как это ни прискорбно, но она, скорее всего, жива. Насколько мне известно, передача магии невозможна иным путём, как через амулет. Чтобы человек мог подобное вытворять, ему нужно при себе держать накопитель. У него ничего нет, даже карманы пустые. Следовательно…

— Что? — спросили мы хором, даже Немой вопросительно взглянул.

— Это не его магия, он напрямую использовал силу своей богини, стало быть, она жива, но, либо тяжело ранена, либо находится очень далеко. Возможно, и не очень, поскольку у нас снова активизировались писаные сектанты.

— Тогда советую закончить все дела, и поскорее доложить обо всём кому следует, — сделал я окончательный вывод. — А пока предлагаю валить отсюда, пока кто-то нехороший не нагрянул, потому как из нас сейчас плохие бойцы.

Это моё предложение было единогласно принято, мы, всей своей инвалидной толпой, отправились к спрятанной в нескольких километрах машине. За руль пришлось сесть мне, как наименее пострадавшему. Теперь самое время явиться к Решетову и потребовать платы. А в качестве аванса неплохо бы отоспаться. По пути возникла мысль о подтверждении нашего подвига, например, Винокур высказал мысль, что стоило бы прихватить труп, ну, или, хотя бы, его голову. В итоге мы решили, что смерть такого персонажа незамеченной точно не останется, а потому и доказывать никому ничего не нужно. Собственно, так и вышло.

Глава восемнадцатая

В крепости нас встретили, как героев. Не знаю, откуда Железяка знал о нашем успехе, но, к тому моменту, когда мы въехали в ворота, в кабаке уже заканчивали накрывать стол.

Руководил процессом наш железнозубый друг, сам объяснял официантке, куда и что ставить. Что характерно, местного самогона на столе не было, зато присутствовало шампанское, вина нескольких сортов, коньяк и водка «Столичная».

— Проходите, гости дорогие, — тут же заговорил он, увидев нас, — присаживайтесь, всё уже готово, закуски горячие, всё по высшему разряду. Кто хочет, потом в баню с девочками, сейчас топят. Проходите.

— Нам бы отлежаться… — начал я, но за стол всё-таки сел. Как ни крути, а восстановление сил подразумевает и питание. А вот от алкоголя, пожалуй, откажусь. Ну, если только чуть-чуть.

В итоге, за стол мы засели на пару часов. На спиртное по понятным причинам никто не налегал, предпочитая обходиться вином. А вот беседа шла и интересная. По такому случаю всех случайных людей обслуживали в другом зале, а потому здесь можно было говорить без стеснения.

— Вы своё дело выполнили на сто процентов, — заявил Железяка в перерыве между тостами. — А потому с меня причитается. Все ваши заявки, включая и то, что уважаемый учёный хотел, будут исполнены. Кое-что добавлю от себя. Ещё выделю из казны денег и золота, того и другого хватает, дело наживное, зато теперь можно не бояться…

— Я бы на твоём месте не расслаблялся, — перебил его Коростин.

— Совершенно верно, — добавил Башкин. — Если королева в самом деле жива, то впереди ещё очень трудные годы. Лучше готовьте крепость к обороне и разведку усиливайте.

Насчёт разведки я бы поспорил. Пасечник, даже если не брать в расчёт его способности, был правителем приличной территории, обладал немалой армией и большими финансовыми возможностями. А люди Железяки его вычислили и за сутки выдали информацию о том, где и как окажется местный король. Уже это говорит о том, что старик, хоть и кажется простым, как три копейки, на самом деле изворотливый, как уж, который без мыла знамо куда пролезет.

Выпив ещё по разу и закусив местными деликатесами (весьма недурными, кстати), мы отправились в номера, если можно так назвать тесные комнатки в бетонной крепости, которые слегка отделали, чтобы сделать похожими на жилые помещения.

Нам с Мариной, само собой, выделили одну коробку на двоих. Собственно, номера эти служили не только гостиницей, но и местом развлечения. Как ни крути, а людям, живущим на диких территориях, без женского внимания никак, в подобных условиях нашлись и проститутки. Впрочем, женщин этих я видел, и на рабынь они нисколько не походили. Каждый зарабатывает, как может.

Вот и сейчас за стеной слышались стоны и оханья, казалось бы, крепость, бетон толстенный, а звукоизоляция никакая. Но нам это не мешало, так уж вышло, что каждый из нас был вымотан до крайности, настолько, что оба подумывали пренебречь супружескими обязанностями. Марина, тем не менее, прильнула ко мне и крепко поцеловала в губы.

— Я боюсь, — сказала она, посмотрев мне в глаза.

— Чего? — не понял я, девушка улыбалась, но тон был серьёзным.

— Того, что будет. Нет, я очень хочу с тобой пойти, но это будет ещё нескоро, и потребуется много усилий. Мы сегодня чуть все не погибли.

— Ну, не погибли ведь, — я попытался её успокоить, получилось плохо.

— В следующий раз погибнем, — едва не плача сказала она. — Сегодня повезло, а потом не повезёт.

— Ну откуда такие мысли? И вообще, я предлагал тебе дома сидеть?

— Дома? — сквозь слёзы спросила она. — Нет у меня дома, и не было никогда. Только теперь появился. И то, не дом это, просто место рядом с тобой.

— Прости.

— Ты меня прости, — она промокнула слёзы уголком подушки, полушка у нас была одна на двоих. — Но я тебя не отпущу. Везде буду с тобой. Я больше боюсь того, что когда ты умрёшь, меня не будет рядом. Если так будет, я умру вместе с тобой.

— Ладно тебе про смерть, — я снова её поцеловал. — Иди лучше ко мне. Будем верить в лучшее.

Она немного расслабилась, видимо, выговорившись, сняла часть груза с себя. Её тёплое тело прижалось ко мне, а я стал понимать, что не так уж сильно устал. Не размыкая губ, мы начали раздевать друг друга (в постель легли, едва разувшись), а руки мои уже шарили по её интимным местам.

— Не надо, — она попыталась сопротивляться. — Прекрати.

— Что прекратить? — не понял я, продолжая манипуляции.

— Я стесняюсь, давай хоть свет погасим.

— Это разве свет? — я усмехнулся. — Лампочка еле светит. Хочу тебя видеть. Мужчина любит глазами, привыкай.

— А я думала другим местом, — она засмеялась и встала с кровати. — Ну, смотри.

Из одежды на ней оставались только майка и трусы, сначала она стянула верх, прикрылась руками, потом убрала их. Потом, преодолевая стеснительность, потянула вниз трусы. Некоторое время постояла так, внимательно глядя за моей реакцией, потом подошла ближе. Ухватив её за руку, я подтянул к себе и усадил на себя верхом.

— Такая техника тоже хороша.

— Ой! — только и сказала она, а я уже начал работать, поднимая и опуская её. Секс в новой позе её удивил, но не расстроил, более того, возможность самой на что-то влиять в процессе, была признана полезной, и она этим пользовалась.

А концовку нам чуть не испортили. Когда Марина уже билась на мне в судорогах оргазма (у неё это почему-то происходило именно так), а я был готов вот-вот, в дверь постучали.

— Две минуты, — крикнул я в ту сторону и задвигался быстрее.

Получилось, успел. Накрыв простыней мало что соображавшую Марину, я натянул исподние штаны и отправился открывать. За дверью стоял Коростин.

— Дима, извини, что отрываю, но надо поговорить, пойдём наверх.

Я подумал, что стоит одеться, но в итоге просто натянул ботинки. Мы вышли сперва на лестницу, а потом поднялись на одну из башен крепости. Что это за сооружение, я не понял, просто башня, высотой где-то до четвёртого этажа с небольшой площадкой наверху. Там никого не было, зато стояла маленькая лавочка, а к бетонной стене была прибита консервная банка, наполненная окурками. В руках у инженера был термос, крышку которого он тут же открутил и разлил чай в два стакана. Вот за это спасибо, пить алкоголь не хотелось, мы оба не курим, а сидеть просто так не очень удобно.

— О чём поговорить-то? — спросил я, отхлебнув чай, крепкий и сладкий, люблю такой.

— О том, что дальше делать.

— Я думал, найдёшь то, что искал, потом поедем на юг, запустим установку и вернёмся домой. Или нет?

— Примерно так и есть, — согласился он. — Только во времени это будет растянуто, да и у меня ещё нет всего, что требуется. Возможно, придётся сгонять ещё в пару мест.

— Ну, я готов.

— Да, я благодарен парням, что тебя прислали, сегодня всё на волоске висело, так что…

— А можно в общих чертах описать процесс работы установки? Ну, как это будет выглядеть?

— Мы выдвинемся далеко на юг, расчёты я уже произвёл, место установлено точно. Вот только я не знаю об этом месте ничего, кроме координат.

— А по карте посмотреть? Или там всё настолько изменилось?

— Нечего по карте смотреть, там и не было ничего. Пустыня. Не совсем пустыня, но около того. Плато Устюрт, западный Казахстан.

— Там сейчас установка?

— Нет, установка под Астраханью, недалеко от города. Город очень опасен, человеческих поселений там нет, даже мародёры не суются, там в своё время погибла целая дивизия. Хотя и тварей перебили много. На окраине города два ядерных заряда подорвали. Зато гарантия от того, что установку сопрут, — он как-то невесело улыбнулся.

— То есть, мы набираем комплектующие, едем в Астрахань, там берём установку… она большая?

— В КамАЗ влезет, — он отхлебнул чай и замолчал.

— А с энергией что?

— Есть генератор и запас горючки.

— Значит, берём установку, валим в это самый… Устюрт, там включаем и проходим к себе. Сработает?

— Пятьдесят на пятьдесят.

— Или сработает или нет?

— Вроде того. По идее, все вводные сходятся. Место, нагрузка, устройство, показатели поля… Но нельзя быть уверенным. Главная проблема в том, что в основе работы установки лежит не физика, точнее, не только физика.

— Магия?

— Именно, в этот мир пришла магия, настолько сильно изменила его природу, что даже из того мира получилось открыть окно сюда. А обратно получается хуже.

— Вообще, стоит надеяться?

— Ну, смотри, допустим, все комплектующие у меня. Ехать туда надо с опаской, закладывая большие виражи, поскольку часть земель по Волге совершенно непроходимы из-за стай монстров, писаных, бандитов и просто экологической обстановки. В идеале, можно было по самой реке двинуть, но там плотины, мосты, а ещё в воде водятся твари. Да и не получится установку везти. Итого, поедем на грузовике. Местами пробиваться будем с боем. Находим тайник, забираем установку. Потом на Устюрт. Что там, я понятия не имею. Говорят, туда часть писаных отступила после гибели их королевы. Но их, судя по докладам военных, добили с воздуха. И крупных врат там нет, их и не могло быть в местах, где нет людей. Теперь уже выяснили, что для открытия требуется такая-то площадь с такой-то плотностью населения.

— Но они туда отступали.

— Вот именно, хотя были и другие пути, более того, этот путь был самым гиблым из всех, поскольку отряды были, как на ладони. Что-то им было нужно.

— И установка работает только там?

— Угу, там сложная система расчётов, на Земле есть несколько таких мест, но самое удачное там. Есть ещё Аляска, Патагония, Намибия и Сальвадор. Выбор невелик, сюда хоть по суше попасть можно.

— Согласен. То есть, миссия невыполнима?

— Если бы мы с тобой вдвоём были, тогда и браться не стоило.

— А что, парни с нами едут? Им-то зачем?

— Ну, у каждого что-то своё. Славик, например, с той стороны не совершал никаких преступлений, стало быть, ему там лучше будет. Марина твоя от тебя ни на шаг, а это тоже, как ни крути, плюс один ствол, особенно, если её обучить как следует. Немой ничего не сказал, у него вообще не пойми что в голове, но, думаю, тоже не усидит. Отдельный вопрос, что учёный наш тоже в ту сторону смотрит, мнения своего не высказывал, но, уверен, обязательно увяжется.

— А зачем ему?

— Кто бы знал, может, послом хочет быть, типа, посланник мира и всё такое. Он ведь на службе, если прикажут или попросят, то пойдёт.

— А он нам нужен?

— Сам по себе — не особенно. Другое дело, что с его помощью можно от государства какие-то плюшки получить. Через военных. Я тоже могу, но если он попросит, всё будет гораздо быстрее.

— А сопроводить нас они не смогут? — спросил я. — Ну, чтобы кортеж военный, танк и пара БМП?

— Во-первых, гонять своим ходом военную технику даже на тысячу километров — это перебор, а во-вторых, в те места наземные войска ещё не забирались, а авиация нынче, в силу понятных причин, малоэффективна. Поначалу могут сопроводить, дальше можем с караваном пробраться, а где-то южнее Самары уже нет ни цивилизованных поселений, ни крепостей, только кочующие банды, которых становится всё меньше.

Я помолчал, ситуация, в самом деле, вырисовывалась непростая, тут, на близком расстоянии от цивилизации, и то стрельба и разборки. Там, где власть сто лет не показывалась, вообще мрак. А нам нужно попасть туда и не просто попасть, а построить сложную техническую штуку и запустить с неизвестным результатом.

— Я это заранее говорю, чтобы ты готов был, — сказал он.

— Ясно, значит, в таком составе и двинем. Я, ты, Марина, Славик, Немой и, может быть, Башкин.

— Именно.

— А если не секрет, что такого натворил Винокур, что теперь прячется?

— Да там… — инженер поморщился. — Там не преступление, он, по сути, государственную задачу решил, так, как смог, а его объявили крайним.

— Как везде, — я вздохнул, думая, что на этом рассказ закончится.

— Есть такая зараза, — продолжил рассказ Коростин, — называется «мозговой слизень», не самое правильное название, но так прижилось. Человек им заражается, потом начинает на других бросаться, но до того момента ведёт себя, как нормальный.

— Бешенство?

— Не совсем, это, кстати, один из способов, которым писаные превращали людей в кадавры. Только другие кадавры у них были тупыми зомби, а те, кого слизнем заразили, куда умнее. Они даже оружие использовать могли, правда, только самое простое. Так вот, путей заражения этим слизнем было два: либо укус, либо вдыхание спор. Был такой гриб, который взрывался и образовывал облако.

— И?

— Группа военных двигалась с юга, — это, кстати, тоже плюс в копилку Славика, он на юге бывал уже после того, как оттуда всех живых вывезли. — С собой у них был некий груз, не знаю, что именно, но очень важный. Дело было на контроле у министра. В итоге, груз был доставлен.

— И что было не так?

— Они с боями прорывались, там в то время столько нечисти скопилось, что впору танковую дивизию отправлять вперёд. У них было два грузовика. Так вот, в процессе вся группа попала в это облако, гриб не всегда заметить можно. Вероятность заражения — где-то в пределах семидесяти процентов. Процессы в мозгу протекают медленно, но неадекватность появляется уже на третий день. И вот, представь, машина, в ней груз, вокруг десять человек со стволами, до цели ещё километров восемьсот. Все друг друга подозревают, более того, если заражённые одновременно нападут, всё предприятие накроется известно чем, они перекусают остальных, более того, в первое время такой кадавр мог некоторое время стрелять из автомата. Подробностей я не знаю, но Славик принял решение. Он мог быть уверен только в себе. Поэтому вся группа была им убита, он сел за руль и больше суток гнал машину, в итоге груз был доставлен вовремя и целым.

— Но об этом узнали.

— Более того, даже какие-то свидетели нашлись, которые видели, как он расстрелял группу из пулемёта. Потом и трупы нашли, выяснили, что заражённых было всего трое. Вот и вышло, что сперва ему капитана дали, представление на Звезду Героя ушло, а потом… Говорят, его не арестовали, потому что своё же начальство всё поняло и дало сбежать.

— Ну, это же бред, — сказал я своё мнение. — Как не крути, а он о стране думал, и решение принял правильное.

— Все это понимают и тем не менее… Кроме прочего, даже если ему сейчас амнистию выписать, вряд ли он в строй вернётся. Разочаровался он в службе, привык быть бродягой. В итоге имеем то, что имеем. Кстати, слышал, что на нас местное КГБ ядом дышит, но военные заступаются. Просто имей в виду.

— А они разве не заодно?

— Многое перемешалось после Катастрофы, но отвоёвыванием территорий занимаются военные, соответственно, их спецслужбы работают с населением. И это к лучшему, поскольку они лучше знают, что нужно для дела, а потому преследуют практическую пользу, не оглядываясь на соблюдение законности. Если бы по-другому было, нас всех бы уже пересажали.

— Хорошо, что не они рулят.

— Да, хотя в будущем, возможно, придётся и с ними дело иметь. Но это после того, как врата откроем.

— Ясно, — я встал и одним глотком допил оставшийся чай. — Идём спать, завтра в дорогу.

Когда вернулся, Марина уже спала, я осторожно приподнял простынь и прилёг к ней под бок. Потом, правда, отодвинулся, жарко. Завтра у нас трудный день.

Глава девятнадцатая

Утро выдалось туманным. В местном климате я разбираюсь плохо, но он уже успел мне надоесть. Очень хочется солнышко увидеть. И влажность дикая успела основательно подзадолбать.

Прощание вышло недолгим, вообще, на базе Железяки наблюдалось нездоровое оживление, кто-то куда-то бежал, кто-то таскал оружие, из боксов выгоняли технику. Старик явно решил прибрать к рукам наследие безвременно почившего Пасечника. Ну, что же, похвальное желание. Будет править большой территорией, пока сюда военные не дотянутся.

Весь хабар, что смогли получить, поместился в большой ящик из стального листа, сам я артефакты рассматривать не рвался. Есть и есть, пусть будут, всё равно ничего не понимаю. Попутно Коростин мне выдал мешочек с золотом и триста рублей наличными. Наличные могут пригодиться здесь, а золото — потом, когда окажусь в своём мире. Если окажусь. Будем считать, что компенсация за насильственную отправку сюда. Если прикинуть, то набор цепочек, колец и серег в мешочке стоил примерно три моих зарплаты в том мире. Неплохо, особенно если придётся новую работу искать.

Дорогу в этот раз выбрали другую, Коростин перед выездом тщательно разузнал у местных, как лучше добираться. Те набросали карту, где большая часть маршрута проходила по проселкам, которые и в лучшие годы шириной не отличались, а теперь и вовсе заросли до состояния козьих троп. Как бы то ни было, а первую половину дня наш псевдоброневик уверенно двигался в нужную сторону. Самым сложным было не пропустить повороты.

Зато по пути и не встретили никого, засады, если таковые и имели место, невозможно расставить на всех путях. Хуже стало после обеда, когда возникла нужда выехать на трассу.

— Не понял, — хмуро сказал Винокур, останавливая машину. — Что за…

Не дожидаясь ответа, врубил заднюю скорость и рванул обратно. Собственно, тут и ждать нечего. Поперёк дороги, как раз в месте, где она вливалась в широкополосную дорогу с хорошо сохранившимся асфальтом, лежало поваленное дерево, хорошее такое дерево, метра два в обхвате. Казалось бы, что странного в том, что дерево перегородило заброшенную дорогу шириной в два аршина? Дело было не в самом дереве, а в свежем срубе, кто-то свалил это дерево буквально несколько часов назад, а если учитывать, что свалено оно топором, а не пилой, то работа была проделана титаническая. Осталось понять её цель. Впрочем, это можно было сделать в другом месте и в другое время, а сейчас лучше свалить отсюда подальше и побыстрее.

— Давай назад, а там налево! — скомандовал Коростин, сжимая в руках карабин.

— Знаю я! — огрызнулся Винокур, выворачивая руль.

Развернуться на узкой дороге не получилось бы, пришлось ехать задом. Врагов мы пока не видели, но никто не сомневался, что они рядом. В этот момент над машиной пролетела тень.

— Летуны! — крикнул Башкин, одновременно с этим крылатая тварь, отдалённо похожая на летучую мышь, вцепилась в угол машины и попыталась просунуть голову. Я отчётливо слышал, как когти сминают металл.

Учёный, надо сказать, проявил себя хорошо. Как только показалась отвратительная морда твари, немедленно упёр её в пятак глушитель пистолета и трижды нажал на спуск. А в следующий момент Винокур заложил удачный вираж, припечатав тушу твари к вековому дубу. Мы быстро уезжали, но я успел увидеть, что существо не умерло, оно медленно ковыляло по дороге, опираясь на землю условными локтями.

— Что там, слева? — спросил Винокур, выруливая на ещё более узкую дорогу.

— Деревня какая-то, — сказал Коростин уже спокойнее. — Там можно оборону держать.

Как по мне, так лучше было бы просто уехать из опасного места, хотя скорость у нас сейчас такая, что даже бегущий человек догонит. Да и ещё одно дерево в тылу свалить нетрудно. Если бы я устраивал засаду, то так бы и поступил.

Деревня, само собой, была крошечной, но тут присутствовали несколько больших и крепких домов. Один из них, построенный в виде буквы Г, послужил пунктом, где мы решили обороняться. Машину загнали в угол, теперь она была открыта только с одной стороны, с двух её прикрывали стены дома, а с третьей имелась поленница высотой около двух метров, слабая защита от огнестрела, но от монстров прикроет.

— Рассредоточиться, занять позиции, — скомандовал Винокур. — Марина, ты — в дом, в идеале — на чердак.

Стоило нам открыть дверь, как с неба метнулась новая крылатая тварь, остановленная выстрелом из дробовика Башкина. Ещё одна заходила на бреющем, но размах крыльев сыграл с ней злую шутку, крыло зацепилось за поленницу, отчего тварь рухнула на землю, где её добил короткой очередью Немой.

— Быстрее! Занимайте оборону! — продолжал Винокур. Сам он присел за поленницей, направив ствол автомата в сторону леса, откуда, по его мнению, должна прийти опасность.

Я в очередной раз пожалел, что не имею автомата. У нас только Славик располагает автоматическим оружием, да ещё Немой, но у того дальнобойность хромает, да и надёжность у столетнего автомата должна быть соответствующая.

Стрелять первым начал инженер, он высмотрел кого-то в зарослях и дважды нажал на спуск. Ага, попал, какая-то фигура там взмахнула руками и завалилась назад. Следом открыл огонь учёный, спрятавшись у высокого крыльца, где для надёжности поставил перед собой алюминиевый бидон литров на полста. Зарады картечи били по листве, вряд ли кого-то задевали, но точно сбили врагу наступательный порыв.

Я пока не видел цели, а с учётом моей скорострельности вообще не видел смысла палить впустую.

— Дима! Смотри за тылом! — крикнул Винокур, выдав короткую очередь.

Тыл? Что это? В голове всплыло определение, выученное в армии «Тыл — сторона строя, противоположная фронту». У нас в тылу бревенчатая стена. Ага, враги ведь могут в дом забраться через окно с той стороны, а потом выпасть нам на загривок. Я кивнул и бросился в дом. Уже у двери дёрнулся от попадания странного короткого дротика в косяк. Оружие напоминало толстую стрелу без оперения, с которой я разминулся буквально на пару сантиметров. Писаные, их работа.

К счастью, достать меня они не успели, я скрылся внутри дома и бросился к противоположному окну. Пол был покрыт толстым слоем пыли, на котором отчётливо были видны следы ботинок малого размера. Марина. Следы вели к лестнице на чердак. Отлично, самая подходящая для неё позиция, враг с холодным оружием не достанет. Или достанет? Дротик, что едва не убил меня, пролетел метров сорок и впился в дерево сантиметра на три. Эти сволочи и на расстоянии опасны.

Оказавшись у окна, я увидел врага. И растерялся. В нашу сторону шли люди, обычные люди, разве что, одежда их была сильно поношенной и грязной, а лица были сильно похудевшими. Шли ровной походкой, а в руках держали плотницкие топоры, молотки и ножи. Я даже бинокль схватил, чтобы рассмотреть их лица. Зомби. Никаких следов разложения, бледных лиц или дёрганой походки, шли обычным шагом, более того, инструмент в руках держали уверенно, думаю, все моторные навыки они сохранили. Единственное, что отличало их от людей, — остановившийся взгляд, казалось, что смотрят они строго себе под ноги.

Рассматривать дальше было некогда, их больше двух десятков, а из леса ещё выходят новые. Надо стрелять, пока не подошли вплотную. Идут медленно, но всё же идут. Стрелять таких следует в голову, да только с моим калибром это не так важно.

Вскинув свой штуцер, я совместил прорезь прицела с мушкой, а ту — с грудью идущего впереди худого мужика с топором в разорванной рубахе. Приклад толкнул в плечо, куда я ещё в дороге повесил сложенное полотенце, придавив его курткой. Помогло слабо, тело пронзила боль, но и результат выстрела был виден отчётливо. Здоровенный кусок груди с левой рукой просто вырвало из тела, которое потом медленно завалилось набок. С такими ранами даже зомби не живут.

Быстро переломил оружие, заменил патрон. Расстояние уже меньше полусотни метров, тут и целиться особо не нужно. Второй остался без головы, третий сложился пополам, а внутренности его разбросало на несколько метров. Всё же для такой охоты патрон избыточен.

Позади меня гремели выстрелы, наши били отчаянно, трещал короткими очередями автомат Винокура, изредка так же скупо огрызался ППШ, бахал дробовик учёного, но он был где-то в стороне, явно тот сменил позицию. Над головой время от времени сухо щёлкала винтовка Марины, молодец, девочка, с такой не пропадёшь.

А я не успевал, враг просто давил массой, убитых уже насчитывалось два десятка, я ни разу не промахнулся, но передние уже подошли к дому и начали крушить топорами окна. Одному я выстрелил прямо в лицо, пуля оторвала голову и полетела дальше, зацепив следующего, сделала его одноруким. Впрочем, тот не растерялся, хотя кровь из раны лилась, как из крана, нагнулся и подобрал лежавший на земле топор.

Не успеваю! Отчаянно матерясь, я снова вставил патрон и выстрелил в зомбака, что при жизни был низкорослым крепким пенсионером, неудачно, пуля вырвала кусок мяса из шеи, он выронил молоток, но сам при этом ввалился внутрь дома.

На ходу заряжая винтовку, я подскочил поближе и обрушил на его голову удар ботинка. Ощущения, скажу я вам незабываемые. Писаные — это другое, их как людей не воспринимаешь, а тут ведь человек, с виду, по крайней мере. Череп треснул, а на полу растеклась лужа бурого цвета. Следующего встретил уже выстрелом. В передних карманах патроны закончились, достал из бокового. Это те, что Петрович заряжал. Эффект соответствующий, высокого тощего интеллигента (поскольку с галстуком) вышвырнуло обратно, попутно повалив на землю несколько его товарищей, что дало мне ещё пару секунд форы.

Они столпились под окнами, гранату бы, да нет её у меня. Вот следующий полез в окно, зарядить штуцер уже не успеваю, пришлось просто ударить ногой в лицо, благо, руки у него заняты. Голова мотнулась назад, нос просто перестал существовать, а на пол потекли струи крови. Вот только его это нисколько не смутило, он продолжил втискивать своё тело внутрь, а в соседнем окне показался ещё один. Я всё же зарядил патрон и выстрелил в того, что с разбитой мордой. Помогло, туловище буквально разорвало пополам, Петрович своё дело знал.

Дальше пришлось забросить винтовку за спину (бросать не решился, так можно хоть приклад использовать) и отступать вглубь дома, попутно вынимая из кобуры револьвер. В голову, только в голову. Вот мужик в красной майке, явно бывший раньше спортсменом, поднимает топор, расстояние — два шага. Пуля прилетела ему точно в переносицу. По идее, теперь он, как всякий зомбак, должен был благополучно помереть второй раз.

Чёрта лысого! Он даже топор не уронил, единственным плюсом было то, что пуля повредила глаза, отчего он потерял ориентацию в пространстве и, вместо того, чтобы рубить меня, зацепил топором своего, сбив тому атаку. Я стрелял почти не целясь, пули пробивали головы, и, хоть твари и не спешили дохнуть, это мешало им продолжать бой.

Вот только семь патронов закончились быстро, а больше отбиваться нечем, теперь только отступать обратно, в надежде, что парни снаружи прикроют. Последнее, что я сделал, — это отпихнул ногой очередного зомбака с молотком, который прошёл в нескольких сантиметрах от моей головы, и, подбежав к стене, отодвинул в сторону лестницу. Та упала на пол, лишив их возможности подняться на чердак. Вряд ли догадаются поставить её на место.

Я собирался сигануть в окно и укрыться где-то у машины, но тут в это окно влетела стрела, что пробила мне плечо. Ранение, как я потом понял, было относительно безопасным, стрела прошла через мясо, но от боли и неожиданности я выронил револьвер с опустевшим барабаном, а потом просто вывалился в разбитое окно, что и спасло меня от встречи с топором очередного зомбака.

Мертвецы стали подходить к окнам, но ту, на моё счастье, рядом оказался Немой, который скупыми очередями из автомата, стал бить их по головам. Я заметил, что рядом с ним лежат уже три пустых диска, а всего у него было шесть.

Пользуясь случаем, стал перезаряжать штуцер, совершенно забыв при этом о ранении. Больно. Ещё и кровь ручьём течёт, к счастью, кровь тёмная, значит, артерия цела. Впрочем, можно и из вен кровью истечь, а перевязываться некогда. Стрелу бы вытащить, но наконечник с зазубриной. Проклиная всё на свете, вынул нож и срезал наискосок древко стрелы, отделив наконечник. Потом, дотянувшись левой рукой, вырвал стрелу в противоположную сторону. От боли прикусил язык, но стрела вышла, отчего стало немного легче. Кровь потекла с удвоенной силой, но пока я чувствовал себя бодрым.

Тут пришлось вскочить, я увидел, как внутри дома зомбак спокойно ставит на место лестницу и собирается лезть на чердак. Сука! Марина наверху продолжала стрелять, а за грохотом выстрелов я не смогу её предупредить. Ухватив штуцер левой рукой, я снова кинулся в дом. Первого врага встретил на крыльце, свалив его ударом приклада, действовать приходилось одной рукой, но ярость придавала мне сил. Убил или нет — неважно. Важно прорваться вперёд. Следующий попытался связать меня боем. Связал. К счастью, у него была сильно повреждена рука, так что силы оказались равны. Ударить прикладом не получилось, зато я смог дотянуться до кастета и несколько раз двинул его в лицо, пробив кость едва не до затылка.

Тут я увидел, что умный зомбак, поставивший лестницу, уже просовывает голову на чердак. Впрочем, наверху снова прогремел выстрел, после чего он свалился вниз, с простреленной головой. Марина не забывала оглядываться. Умница.

А вот моё положение из нормального резко стало критическим. Зомбаков оставалось всего двое или трое, точнее сказать было нельзя, поскольку некоторые «убитые» шевелились и продолжали представлять какую-то опасность. А в дом уже лезли писаные в балахонах. Эти в отличие от безмозглого мяса, воевать умели. От смерти меня спасла хорошая реакция, я просто рухнул на пол, а в следующую секунду в стену, где я только что стоял, вонзились сразу три метательных ножа.

Подхватив штуцер, я выстрелил. Попал вскользь, в левую скулу, да только при таком калибре пули и такое ранение надёжно вывело его из строя, сорвав половину лица.

Следующие двое сектантов буквально запрыгнули в окна, посрамив олимпийских прыгунов в высоту. Стрелять было нечем, где-то тут лежит револьвер, но в нём нет патронов. Спас меня Немой. Что в этот момент ввалился в дверь и выдал длинную очередь. Одного прошил в нескольких местах, хотя тот ещё некоторое время стоял на ногах и скалил зубы. Второй же успел спрятаться за некстати вставшего на ноги зомби с оторванной рукой. То принял в себя пули, а сектант из-за его спины метнул какие-то подобия сюрикенов. Заточенные железки ударили в оба плеча парня с такой силой, что то повалился на спину, роняя автомат.

После этого расписной враг кинулся добивать Немого, но я успел подставить ногу, отчего тот споткнулся и упал вперёд. Я прыгнул ему на спину, собираясь придавить к полу. Не тут-то было, мразотный сектант немедленно поднялся, так, словно меня и не было, после чего едва заметным движением полоснул меня по руке коротким ножом, рука, и без того раненая, разжалась, я едва не упал, а он с хохотом пошёл на меня, вынимая из ножен кинжал, вроде кавказского.

Но и Немого рано было списывать со счетов, руки у него почти не действовали, зато ногой он умудрился ударить врага сзади под колено, снова его уронив. Тут уже я повторил свой прыжок, а встать он не успел, поскольку моя здоровая рука с кастетом несколько раз опустилась ему не голову, проломив кость. В этот момент в бок меня что-то кольнуло, и я потерял сознание…

— … одиннадцать, двенадцать, тринадцать, — считал кто-то неподалёку, сознание возвращалось медленно, глаза стали видеть свет, а потом появились образы людей. — Восемнадцать. Ещё двое там лежат, и троих в доме убили. Лихо мы их.

Винокур закончил подсчитывать потери противника, а я разглядел заплаканное лицо Марины, что сидела надо мной.

— Я жив? — спросил я, с трудом осознавая происходящее.

— Угу, — откуда-то сбоку ответил Башкин. — Правда, если бы промедлили ещё минут двадцать, ты был бы мёртв. А так всё прекрасно, если не считать слегка испорченной шкуры.

— Что это было?

— Яды, — объяснил он. — Они любят отравлять оружие. По крайней мере, тот кинжал, что тебе воткнули в бок, точно был отравлен. Есть антидот, но он в дефиците.

— Для меня нашли?

— И для тебя, и для меня, и для остальных. Нам всем чертовски повезло, что я прихватил с собой специальную аптечку.

Только тут я рассмотрел, что одна рука у него на перевязи. Винокур, вопреки его бодрому виду, тоже был ранен, и теперь стирал кровь с лица носовым платком. Немой лежал рядом со мной, но пока был без сознания, сквозь бинты уже пропиталась кровь.

— Я думала, ты убит, — всхлипнула Марина. — Испугалась очень.

— Перестань, — я протянул левую руку (правая не слушалась совсем) и погладил её по щеке. — Всё хорошо закончилось.

— Девочка — молодец, — сообщил Коростин, протирая тряпочкой кровь, что залила дверцу машины. — Из тех убитых больше половины — её.

— Да ты и сам хорошо поработал, — похвалил меня Винокур. — Кадавры только с виду тупые и медленные, но когда их такая толпа, справиться трудно даже с автоматом. Пули их почти не берут, а потом, когда ты будешь заряжаться, окружат и разорвут на части. Силы у них хватает.

— Ну, мой калибр всех берёт, — я попытался встать, получилось, хоть и с трудом.

— Не факт, — возразил Винокур. — Там больше десятка добивать пришлось, руки-ноги оторваны, а они продолжали вперёд ползти. К тому же, не забывай, они не сами по себе действовали, кто-то из писаных их контролировал и направлял. Скорее всего, тот, которого ты завалил.

— Ясно, дальше что делать будем?

— Поедем вперёд, попробуем отодвинуть дерево и вернёмся домой, — объяснил Коростин. — Сейчас наш учёный трупы врагов сфотографирует для отчётности, чтобы нам награду получить.

Учёный действительно вынул компактный фотоаппарат и принялся обходить кучи трупов, делая снимки, так, чтобы видны были все. Это правильно, отчётность нужна, не головы же им отрезать, а на слово не поверят. Насколько я понимаю, перебить два десятка писаных, да ещё с зомбаками — великий подвиг. Отдельного внимания заслуживали трупы сектантов, убитые из автомата. Некоторые имели по семь-десять попаданий в корпус, но при этом продолжали атаковать. Сдаётся мне, конструкторам впору автоматы делать под двенадцать и семь, правда, выдавать их придётся железным дровосекам.

Сборы заняли немного времени, тут, собственно, и собирать было нечего, разве что, гильзы от штуцера, которые пойдут Петровичу на перезарядку. Погрузив в машину так и не пришедшего в себя Немого, мы отправились обратно. Сдвинуть бревно получилось, хотя и стоило нашей инвалидной команде немалых усилий, у меня даже раны от напряжения снова начали кровоточить.

Больше мы никого не встретили, дорога показалась нам тихой и спокойной, а примерно в три часа ночи уже подъезжали к школе.

Глава двадцатая

Мало того, что приехали поздно, так ещё пришлось ждать врача в местном медпункте, который осмотрел наши раны, похвалил Башкина за оперативную помощь, а потом велел медбрату наложить свежие повязки. Всё это отняло у нас ещё около часа, в результате спать мы отправились уже под утро. Отсыпаться утром мне долго не дали, около десяти часов утра заявился некий военный в сержантских погонах, сказав, что меня вызывает капитан такой-то, для выяснения чего-то там. Ну, надо, значит, надо.

— Сейчас приду, — сказал я, с неохотой вставая с кровати.

— Мне приказано сопроводить, — заявил сержант, встав у двери.

— Ну, приказано, значит, сопроводите, — тон сержанта мне не понравился. Кстати, значки у него странные, он вообще, откуда?

Пока я надевал штаны и рубаху, в кабинет просунул голову Коростин, как и я имевший весьма помятый вид.

— Дима, тебя ГБ вызывает.

— Ну, — кивнул я.

— Вот и ну, не их это дело, ни о чём не говори, ничего не подписывай, я сейчас до Верещагина прогуляюсь.

Он тут же исчез, а сержант проводил его ненавидящим взглядом. Ну, ты-то куда, это большим погонам переживать нужно, а твоя работа — меня отвести. Оружие брать не стал, здесь теперь почти безопасно, а если надумают арестовать, наган не поможет, тем более что я его после боя так и не зарядил.

Сержант проводил меня в одно из зданий на зачищенной территории, где располагалось нечто, вроде временной администрации. Здесь, в просторном кабинете меня встретил худощавый мужчина лет тридцати, одетый в коричневый пиджак. Осмотрев меня с головы до ног, он взглядом велел сержанту убраться, после чего кивнул на стул. Я присел и приготовился слушать.

— Дмитрий Сергеевич, — то ли спросил, то ли просто сказал он.

— Я.

— Так вот, Дмитрий Сергеевич, мы с вами пока не знакомы, разрешите представиться: капитан Тарасов, должность моя вам ничего не скажет, в данный момент я — уполномоченный от госбезопасности, временно прикомандирован сюда.

Он достал удостоверение, развернул его и на секунду сунул мне под нос, я успел разглядеть только фамилию и фото.

— Ну, поздравляю, — сказал я недоумённо. — А я чем могу помочь?

— Насчёт того, кто вы и откуда, меня уже просветили, — он как-то нехорошо улыбнулся. — Однако, это не даёт вам иммунитета, вы точно так же обязаны соблюдать закон.

— И? Я что-то нарушил? — я изобразил невинный взгляд, а собеседник вызывал всё большее отторжение.

— Ну, вы ведь понимаете, что законов много, жизнь человека отрегулирована до мелочей. Например, оружие. Насколько мне известно, вы хранили у себя револьвер.

— И что? — захотелось послать его и отправиться по своим делам. Впрочем, он этого и ждёт, намеренно провоцирует. — Тут у половины жителей стволы есть. Их всех надо срочно посадить?

— Я сказал это для примера, чтобы вы поняли, что нельзя быть чистым, как говорится, была бы шея… — он даже не стеснялся, очень неприятный тип. — Сюда пришла государственная власть, пришла всерьёз и надолго, а потому будет наведён порядок. А вы мне в этом поможете. Ну, или стоит вспомнить ещё незаконный сбор артефактов и торговлю ими, мародёрство в домах советских граждан, дружбу с уголовниками, вроде Винокура. Что, скажете, не было? А где дружба, там и соучастие.

— Вы в своём уме, товарищ капитан? — лениво спросил я, беседа начинала напоминать сумасшедший дом.

— Вон вы как заговорили, — он уже буквально шипел, как змея. — Думаете, вас военная контрразведка спасёт? Может, и спасёт. Вот только заказанные вашим инженером детали будут сюда месяц добираться, а то и два. И ещё, — он вдруг расплылся в улыбке, — ваша сожительница, Еремеева Марина Владимировна, у неё ведь срок не закончился, осталась самая малость, шесть или семь лет, точно не помню. Придётся срочно отконвоировать её в колонию, знаете ли, во всём порядок должен быть. Что, не нравится, так не вынуждайте…

Я уже прикинул, что успею свернуть ему шею прежде, чем из-за двери появится сержант, но тут дверь распахнулась, и в неё заглянул мужчина в военной форме и майорских погонах, был он примерно моих лет, с выбритой головой, крепкий и высокого роста. Таких обычно в роте почётного караула держат.

— Не помешаю? — спросил он и, не дожидаясь ответа, перешагнул порог, где-то позади мелькнуло сконфуженное лицо сержанта.

— Помешаете! — огрызнулся Тарасов.

— И тем не менее, — майор взял у стены ещё один стул, поставил к столу и присел на него задом наперёд, как на коня. — До меня дошли слухи, что вы тут занимаетесь вещами, что лежат за пределами вашей компетенции.

— С каких пор борьба с преступностью ушла из моей компетенции? — с вызовом спросил гэбист.

— Вам постановление правительства зачитать? — с издевкой спросил майор. — Или вы его помните? И приказ, касающийся данного гражданина, вам тоже доводили. И кому он подчиняется, вы прекрасно знаете.

— А я с ним ничего делать не собираюсь, — внезапно заявил Тарасов.

— Не смешно, — майор скорчил презрительную гримасу. — Здесь не место для допросов, акустика такая, что я в коридоре половину вашего разговора услышал. И вот что я вам скажу: если хоть один из ваших к этой девочке приблизится, погоны с вас слетят.

— А вот это уже… — Тарасов попробовал возразить, но майор тут же его перебил:

— Что?!! — от резкого тона я даже вздрогнул. — Вам напомнить, сколько людей в полку осталось? Меньше тысячи, а задачи стоят космические. И приказ сами знаете кого над нами висит. Где мне людей взять?

— При чём тут?..

— Притом, отправьте мне ваших людей сотни полторы, тогда и сможете на местных отрываться. Вам непонятно, что брать и зачищать города мы сможем только с опорой на местных? Здесь больше сотни активных штыков, а подготовка у них получше, чем у моих парней. Всех пересажать хотите? Ну, попробуйте.

— Причём тут осуждённые? — Тарасов не сдавался. — Или их вы тоже в бой отправите? И оружие дадите?

— Между прочим, эти самые девки в последнем бою больше десятка сектантов порешили. Сделали мою работу. И вашу, кстати. А ещё есть распоряжение министра, согласно которому временная военная администрация вправе (и должна) гарантировать амнистию тем, кто на момент катастрофы находился в местах заключения при отсутствии дополнительных компрометирующих материалов. Если это до вас не довели, то попробуйте по логике рассудить: государство, заключив человека под стражу, обязуется, среди прочего, его охранять. Слышите? Мы своё обязательство не выполнили, заключённые выживали, как могли. Девок этих надзирательница спасла. Опять же, нашу работу сделала. Вы их по новой посадить хотите? Ну, попробуйте. Вот только когда местные вас на вилы поднимут, наши люди в сторону отойдут.

— По-вашему, люди, жившие здесь до прихода законной власти, могут творить, что хотят?

— А что вас не устраивает? Я пока вижу, как местные активно сотрудничают с армией, оказывают помощь, воюют, выступают проводниками, сами организовали полноценный госпиталь и даже исследовательскую лабораторию. И когда пойдём дальше, будем точно так же опираться на них, тех, кто выживал в этих анклавах все эти годы. А конкретно этот человек, — майор снова кивнул на меня. — Вы в курсе, куда он ездил с друзьями? И что там делал?

— Насчёт занятий у меня некоторые сомнения, а ездили они к рецидивисту Решетову, более известному, как Железяка. Что касается занятий, тут я, впрочем, уверен, это была спекуляция артефактами, — капитан снова сел на своего конька. — Кстати, потрудитесь объяснить, что там делал научный сотрудник Башкин? — следователь снова попытался посмотреть на майора с тенью превосходства. — Ещё, несколько мне известно, там же был некто Винокур, бывший офицер, которого разыскивают за совершение тяжких преступлений.

— Какая однобокая у вас осведомлённость, только вешать лапшу на уши можете другим. Решетов, согласно моей информации, был судим один раз, за кражу, отбыл шесть лет, освободился за два года до Катастрофы. Когда он успел стать рецидивистом? Насчёт Винокура я даже объяснять не буду, сами всё прекрасно знаете. То, что он совершил, достойно награды. Звезды Героя. Напомните, кто в итоге её получил? Ага. А Винокура преступником объявили. Молодцы, поздравляю. А насчёт спекуляции артефактами попридержите язык, поскольку иного способа получения их пока нет даже у нас. Но это всё не главное. Главное в другом. Вам фамилия Пасечник о чём-нибудь говорит?

Гэбист ощутимо переменился в лице.

— Пасечник… тот самый?

— Ага, тот самый. Не знаю, как у вас, а у нас при попытках его ликвидации погибли три группы общей численностью в девятнадцать человек. Ваших, думаю, полегло не меньше.

— И что с ним?

— Вот этот человек его упокоил, — майор кивнул в мою сторону. — Просто взял и задушил удавкой. Нет больше Пасечника, а его группировка, которая в будущем потребовала бы проведения военной операции силами пары дивизий, в данный момент распалась на массу мелких, которые уже сцепились между собой. Более того скажу, на обратном пути эти «преступники» и «враги народа» встретили отряд сектантов, двадцать три рыла и при них полсотни вооружённых кадавров. Они положили всех. Дошло теперь, какое значение имеет добровольная поддержка местного населения, и какую свинью вы нам подкладываете своими интригами?

Информация о смерти Пасечника окончательно выбила Тарасова из колеи. Теперь точно ничего мне предъявлять не станет. Хотя, ему ведь нужно стукачей навербовать. Со мной не вышло, других найдёт. Глядишь, через год тут на каждого добротный компромат найдётся. Потом, когда ситуация улучшится, власть военных ослабнет, тогда и делам ход дадут.

— Пойдёмте, — сказал майор в мою сторону. — А вы, Тарасов, опомнитесь, пока не поздно. Все люди, что живут на диких территориях и не впали в безумие и разбой, все они — наша опора. Впереди десятилетия борьбы, и надеяться нам больше не на кого.

Мы вышли, некоторое время шли молча, потом майор остановил меня и, пристально посмотрев в глаза, представился:

— Матвеев моя фамилия, майор Матвеев. Так меня зовут, я представляю военную контрразведку. В настоящее время вся власть у нас, так уж вышло. Если будут проблемы, ищите в штабе полка.

Мы собирались разойтись в разные стороны, но он вдруг обернулся и сказал:

— Зайдите к полковнику Верещагину, у него для вас награда.

Сон мне всё равно перебили, да и осадок после визита к Тарасову остался нехороший, тварь ещё та, он не забудет. Лучше поскорее отсюда свалить. И Марину с собой прихватить.

Штаб армии (если можно назвать так один полк неполного состава) находился в помещении бывшего детского сада, на недавно освобождённой территории. Вообще, зачистка городских кварталов шла довольно быстро, когда мы уезжали, армейцы работали совсем рядом, а теперь выстрелы гремят уже за пять кварталов отсюда.

— Разрешите, товарищ полковник, — я с позволения часового просунул голову в кабинет.

— Таранов? — полковник подслеповато прищурился. — Проходите, ждал вас. Слышал, вас там следователь пытался в оборот взять?

— Пытался, — признал я. — Но не смог, майор Матвеев вовремя прибыл и выручил меня. Но всё равно, приятного мало, очень хочется поскорее отсюда убыть.

— Увы, убыть быстрее, чем есть, у вас не получится. Терпение нужно, а вас никто больше не потревожит, это я обещаю. Пока присаживайтесь и слушайте.

Я присел, в отличие от кабинета следователя, стулья здесь были мягкие, явно из кабинета какого-то большого начальника. Полковник немедленно полез в шкаф и принялся что-то искать.

— С утра ваш Коростин был, — сообщил он. — Ну и рассказал занятную историю, а потом и рапорт от Башкина принесли, где он всё подтверждает. Могу сказать одно: вы герои. Все. И, как настоящие герои, заслуживаете награду. В первую очередь именно вы, Дмитрий Сергеевич, как человек, избавивший нас от многолетнего геморроя в лице этой твари Пасечника. Командование в будущем на полном серьёзе допускало проведение в тех местах полноценной военной операции, но обошлось. Благодаря вам.

Тут он замолчал и вынул из шкафа длинный чехол, в котором обычно таскают охотничьи ружья.

— Так уж вышло, что вам регулярно достаётся экспериментальное оружие, — он положил чехол на стол, но открывать не спешил. — Вы говорили, что штуцер ТОЗовский тяжеловат? Отдача сильная?

— Очень, — не стал я спорить. — Если с сошек стрелять, то, наверное, сойдёт. А стоя и с плеча, да много раз — это пытка.

— Согласен, а автоматным или даже винтовочным калибром стрелять в тех же сектантов — это несерьёзно. Практика показала, что они с кучей дырок в шкуре успевают до стрелка добежать и голову ему отрезать. Солдаты проблему решают ураганом огня и применением дробовиков. Ещё конструкторы с пулями мудрят, чтобы летальность повысить. Что же до ополченцев — так я называю милиционные формирования, отряды людей, что выживают на дикой территории, — то им больше подойдёт дальнобойный карабин большого калибра. У нас их делали раньше, но мало и редко, а теперь почти все производственные мощности остались на территории, оккупированной нечистью, придётся линейку с нуля делать.

— Сделали?

— Ну, как всегда, экспериментальная партия. Но я вам хочу выдать то, что образцом послужило.

Он расстегнул чехол и вынул охотничий карабин с ручной перезарядкой.

— Вот, — объяснил полковник. — Во время одного из визитов в Европу, нашли в богатом особняке. Австрийский карабин «Манлихер», калибром девять и три, как понимаю, для охоты на крупного африканского зверя. Слоны, там, буйволы или носороги. Таких всего три было, два оружейникам ушли, а этот у меня остался. Только запас патронов невелик, всего меньше сотни, но их у нас уже в производство пустили, думаю, через месяц завезут партию.

Я протянул руку и взял оружие. Дерево приклада давало приятное ощущение теплоты, без лакового покрытия, чем-то пропитано. По сюжету должна была присутствовать оптика, но её не было, только открытый прицел, к тому же нерегулируемый. Взялся за рукоять затвора, поднял, отвёл назад, поразившись лёгкости хода, щёлкнул курком. Отличное оружие, теперь осталось разобраться с механизмом и пристрелять. Тут же были патроны, я поднял один, длинная латунная гильза и пуля со срезанным кончиком. У других были пули острые, закруглённые, полуоболочечные. Набор на все случаи жизни.

— А их перезаряжать можно? — спросил я у полковника, который присел за рабочий стол.

— Не уверен, — он пожал плечами. — Если и можно, то результат, скорее всего, на точности скажется. Впрочем, спросите у Гриценко, он тут за оружейника, к нему даже мои парни с проблемами идут. Ну, или подождите заводских, вам ещё и револьвер обещали.

Повесив на плечо карабин, я ещё раз поблагодарил полковника за подарок, после чего вышел на улицу, где сразу же нос у носу столкнулся с Башкиным.

— Дмитрий Сергеевич? — он немедленно взял меня в оборот. — Я вас уже давно ищу, срочно нужна ваша помощь.

Ухватив меня за локоть, потащил вдоль улицы. Блин, всем я нужен. А я поспать хотел.

— Что случилось-то?

— Для начала: как ваша рука?

— Рука? — я задумался, с вечера, когда отходил ко сну, рана в руке адски болела, несмотря даже на уколы, а теперь осталась только слабая ноющая боль. Надо бы под повязку заглянуть, как там. При этом подвижность полностью восстановилась. Временами даже забывал, что ранен. — Вроде, нормально.

Я показал ему кисть правой руки и несколько раз сжал кулак.

— И как вы считаете, это нормально, что с вашей рукой всё нормально? После сквозного-то ранения, да ещё холодным оружием?

— Что-то не так?

— Наоборот, всё так, даже больше того. Вы не забыли, что пили живую воду? Так вот, она ещё действует.

— Ну, я рад.

— И я рад, а потому хочу вас использовать в своих целях.

— Может, ну его? — неуверенно спросил я.

— Смотрите, вы показали феноменальную выносливость при работе с «яблоком», до этого пили живую воду, а теперь у вас заживают раны быстрее, чем на собаке. Лучшего кандидата не найти.

— Во-первых, для чего? Во-вторых, мы, вроде, на «ты» общались?

— Насчёт общения, тут вы правы, да только я разделяю понятие «боевая обстановка», где общаться лучше всего матом, даже если вы интеллигент в надцатом поколении, и рабочий процесс, когда стоит помнить о вежливости и такте. Поэтому, сейчас на «вы». Что же до моей цели, то тут всё просто: из центра подвезли нужное оборудование, теперь кому-то стоит заглянуть в разведанный вами же «выход».

— Это то место, куда Седой голову сунул?

— Да, по нашим расчётам там можно пошарить на предмет ценностей. Любых.

— Хм. Допустим, Седой через пять секунд отрубился, я выдержу десять. Какие ценности я за это время отыщу?

— В Политбюро не дураки сидят, — гордо заявил учёный. — Оборудование уже прислали, теперь я его до ума доведу, а дальше вы наденете скафандр и пойдёте туда. По косвенным признакам, там несколько помещений, очень может быть, что внутри есть ценности. Впрочем, поверьте мне на слово, что даже простой булыжник из того мира имеет некоторую ценность для науки.

— Ну, если для науки, — обречённым тоном проговорил я. — Тогда согласен. Несите ваш скафандр.

— Не готов ещё, ориентировочно, сегодня вечером. Ну, не вечером, а часов в пять. Устроит вас?

— Да, — я прикинул, что заниматься всё равно нечем.

— Хорошо, отдыхайте пока, я вас найду.

Башкин немедленно убежал в направлении штаба, а я отправился в школу. Надо проверить, как там Марина, не исключено, что товарищи из органов уже и к ней наведались.

Так и вышло, когда я прибыл, Марина сидела у меня в кабинете в слезах.

— У тебя тоже были? — спросил я, уже зная ответ.

— Угу, — она кивнула и вытерла слёзы. — Они сказали…

— Я знаю, — перебил я её, пытаясь избежать нового приступа рыданий. — Мне они тоже многое говорили. А потом пришёл местный военный начальник и ловко посадил следака на жопу. Среди прочего, сказал ему, что за какие-то действия против тебя тот отправится на Крайний Север поднимать целину. А даже если конкурирующая фирма придумает гадость, мы скоро будем далеко отсюда.

— Как скоро? — она почти успокоилась.

— Ну, думаю, через месяц, не больше. Фёдорыч всё ещё ждёт комплектующие, как привезут, так и поедем.

— Ты есть хочешь? — спросила она, меняя тему, может быть, сама не хотела говорить о неприятных вещах. — Я прихватила в столовой.

Не знаю, можно ли в столовой прихватывать еду, но две приличных размеров тарелки с варёной картошкой, а также несколько кусков жареного мяса напомнили мне, что я зверски голоден. В следующие минут десять я только и делал, что работал челюстями. Уже потом, отвалившись от стола, снова обратил внимание на жену. Возникла мысль обнять её, наговорить ласковых слов и завалить на брачное ложе, но кровь отлила к желудку, а потому, вместо слов любви, я сыто рыгнул.

— Фу, — немедленно высказалась Марина, но на лицо её вернулась улыбка. — А что ты принёс?

— Винтовка, подарок от полковника, — объяснил я. — Кстати, могу тебе отдать, она крупнокалиберная, но не такая мощная, как мой штуцер.

— Нет, меня моя устраивает, — отмахнулась она, — а вот потренироваться стоит. Я в последнем бою половину патронов мимо расстреляла, хотя расстояние было смешным. Не могу упреждение брать, когда враги постоянно перемещаются.

— Предлагаю… — я прикинул, что сейчас только утро, ну, пусть часов одиннадцать, а работа мне предстоит только в пять. — Давай на стрельбище сходим. Патронов-то у нас хватает.

— А где тут стрельбище?

— Ты же местная, — я усмехнулся. — Но вообще, стреляют на стадионе, там есть рубеж на сто и двести метров.

— Тогда пойдём.

Глава двадцать первая

Справедливости ради, футбольное поле в длину едва превышает сто метров, а потому стрелять на нём на двести — задача нерешаемая. Впрочем, тут её решили, поскольку стадион, будучи изначально стандартным, был сильно повреждён во времена БП, а потому с одного торца стенка и большой кусок трибуны просто отсутствовали, а дальше начинался пустырь, что давало ещё около ста метров открытого пространства. Тот самый стадион, где я появился, и где нашёл свою смерть Водолей.

Местные активисты даже успели разметить местность на сто, сто пятьдесят и двести метров, заодно убрав обломки с прохода и установив щиты на противоположном конце стадиона. По понятным причинам, занятия по стрельбе раньше проводились редко, теперь же, когда дальнобойного оружия у местных стало достаточно, а патроны напрямую поставлялись из государственной заначки, пришлось даже отстоять небольшую очередь. Двое парней пристреливали карабины СКС.

Чтобы скоротать время, я занялся изучением карабина. Вещица была красивой, но вот немецкий (ну, пусть австрийский, разница невелика) оружейный гений, насколько я знал, склонен был усложнять конструкцию. Разборка незнакомого механизма грозила некоторыми последствиями, поскольку потом требовалось его как-то собрать. Впрочем, я рукожопостью никогда не страдал, а в молодости даже работал слесарем третьего разряда по ремонту… короче, неважно.

Разобраться с механизмом труда не составило, всё оказалось просто, даже гениальности австрийцев не хватило, чтобы усложнить механизм болтовой винтовки. Удивило устройство магазина. Во-первых, он съёмный, во-вторых, всего на три патрона, что, конечно, поднимет мою скорострельность относительно штуцера, но совсем не намного. Ну, а в третьих, оказалось, что магазин этот можно вставлять на полшишки. Непонятно, да? Ну, короче, у него два положения, при одном он вставлен, как положено и патроны из него подаются в патронник, при втором он вставлен для вида, а заряжать полагается по одному сверху, как берданку. Для чего такое придумали, понятия не имею, наверное, чтобы менять тип боеприпаса в разгар боя. Не боя, конечно, охоты, хотя, когда охотишься на льва, от боя это мало чем отличается. Лев не стреляет? Так и писаные не стреляют, зато режут здорово.

Больше всего проблем доставил предохранитель, с которым я до конца так и не разобрался, единственное, что выяснил, — это то, что вот в таком положении оружие стреляет.

В процессе изучения поймал себя на мысли, что руки чешутся достать телефон и погуглить видео с разборкой такого ствола. Но, увы, телефона тут нет, Интернета тоже, всё это осталось в нашем мире. И, кстати, не факт, что том мире такие карабины делали. Впрочем, любители сафари были и у нас, а значит, оружейники за большие деньги удовлетворяли их капризы.

Когда огневой рубеж освободился, мы установили там свои мишени (бумажных листов с ними в городе хранилось много, правда, за эти годы бумага слегка подгнила), после чего залегли для стрельбы. Экспериментировать с магазином я не стал, просто зарядил три патрона, дослал один в ствол и прицелился.

Оружие удобно лежало в руке, не отличалось большой длиной, да и вес распределялся так, что усилий для ровного удержания прилагать не приходилось. Прицелившись на сто метров, я поймал момент, когда мушка замерла в нужном положении, и нажал на спуск.

Отдача серьёзная, но со штуцером не сравнить, более того, приклад тут покрыт таким материалом, что кость точно не сломает. Поднимаю рукоять затвора, двигаю назад. Блестящая латунная гильза падает на землю. Надо будет их все потом собрать и отнести Петровичу. Потом, уже не раздумывая, всаживаю в мишень вторую и третью пулю.

После меня работает Марина. Ей, собственно, на ста метрах делать нечего, поскольку на винтовке стоит оптика. Впрочем, прицел настолько старый, что я начинаю подозревать, что он Войну застал, и именно с его помощью Василий Зайцев в Сталинграде фашистов валил.

Она один за другим отстреливает все пять патронов, после чего кладёт винтовку и смотрит на меня. Отмечаю её спокойствие и механические движения рук. Откуда что берётся, была домашняя (относительно) девочка, а теперь — профессиональный снайпер.

Отправляемся к мишеням. Вот это — моя работа. Все три пули в десятку, ну, это неудивительно, я, хоть и не имел большой практики, на меткость не жаловался никогда, а тут ещё и оружие повышенной точности. Единственное — все три пули ударили в верхний край, надо будет чуть ниже брать, поскольку с увеличением расстояния эта погрешность будет возрастать. У Марины тоже успех (я бы удивился, будь результат иным). Самое время увеличить дистанцию.

В итоге, я расстрелял ещё шесть патронов (злобная жаба уже сцепила лапы у меня на шее), чтобы убедиться в точности работы оружия. Даже на двести метров пули легли не дальше восьмёрки, будь у меня оптика, справился бы и на триста. Марина смазала только один выстрел, как она сама призналась: чихнула в момент выстрела, пуля ушла в молоко. Что же, меня это обрадовало, в нынешних условиях, стрелковые умения жены куда важнее, чем умение варить борщ.

По возвращению домой, я первым делом вычистил до блеска все детали винтовки, после чего прихватил гильзы и отправился к оружейнику.

— Петрович, — позвал я, входя в мастерскую, оружейник сидел на высоком стуле за верстаком и старательно перебирал гору металлического хлама. — Извини, если отрываю, но у меня дело важное.

— Говори, — он покосился на меня, после чего сдвинул очки со лба на переносицу.

— Мне полковник карабин подарил, — сообщил я. — У него калибр редкий, а потому патронов мало. Вот такая гильза, мне интересно, можно её перезарядить?

Я поставил перед ним на стол гильзу. Ухватив её двумя пальцами, оружейник некоторое время всматривался, потом, что-то едва слышно прошептав, снова поднял взгляд на меня.

— Можно, только качество будет хуже, и ствол потом чистить придётся тщательно. Может быть, износ этого ствола возрастёт. Короче, лучше стреляй родными. Моя работа понадобится, чтобы какие-то особенные пули вставлять. Но тогда принеси мне один целый.

— Вот, — я поставил патрон перед ним, специально взял для примера. — А зачем?

— Разобрать и посмотреть, сорт пороха, массу пули, ещё кое-что, потом уже поработаю. Дня через два зайди, получишь результат.

Вечер наступил как-то незаметно, я едва не забыл, что обещал учёному, когда приблизился к штабу, он уже бодро двигался мне навстречу.

— А, вот и вы, — Башкин облегчённо вздохнул, — я думал, забыли или заняты чем-то важным, всё уже готово, сейчас захватим оборудование и отправимся на место.

На место следовало отправляться в сопровождении четверых бойцов, которые отчего-то были в полной броне, а один даже держал пулемёт. Двое несли ящик с оборудованием, а самое главное, видимо, тот самый скафандр, Башкин не доверил никому, сложил в мешок и взвалил себе на спину.

На место прибыли быстро, эта часть города уже считалась условно безопасной, поэтому передвигаться можно было свободно, кроме обязательной зачистки монстров, солдаты кое-где обвалили заборы, наверное, чтобы техника проезжала свободнее. Поэтому нам даже через забор скакать не пришлось.

«Выход» был на прежнем месте, теперь, при относительно ярком свете, я мог разглядеть его подробнее. Да, прямо на рельсах стояло некое чудо, два пенька по бокам, в центре чёрное пылевое облако, а вокруг него, как бы ограничивая и не давая расползаться, виднелась тонкая радуга. Красиво, если издали наблюдать, вблизи как-то не очень, веет от этой дряни чем-то нехорошим.

Трое автоматчиков заняли позиции вокруг с таким расчётом, чтобы прикрывать нас со всех сторон, пулемётчик и вовсе встал почти вплотную к чёрному облаку и направил ствол внутрь. Я не стал спрашивать, зачем он это делает.

Учёный начал распаковывать оборудование, на небольшом поддоне установил нечто, вроде ноутбука, совмещённого с полевым телефоном. Пощёлкал клавишами, экран загорелся, а из маленькой колонки сбоку раздались щелчки.

— Счётчик Гейгера? — с опаской спросил я.

— Что? А, нет, не волнуйтесь, просто система чувствительная, реагирует на всё. Собственно, мне колонка нужна для связи с вами. Скафандр устаревшей конструкции, видеокамерой не оснащён. Тут не всякая камера подойдёт, поэтому… придётся вам по связи сообщать мне, что видите и слышите.

Закончив с аппаратурой, он выложил два свободных штекера, которые, как я понимаю, собирался подключить ко мне. Судя по длине проводов, намотанных на приличных размеров барабаны, отойти я смогу на километр, не меньше.

— Снимите куртку, — приказал он, вынимая костюм для меня.

Куртку я снял, видимо, размер костюма не позволял разгуляться. Штаны и куртка с капюшоном, увешанные странного вида датчиками и опутанные проводами. Прежде, чем я его надел, Башкин ухватил несколько проводов, которые приклеил пластырем к моему телу в разных местах.

— Датчики жизнедеятельности, — объяснил он, подключая провода к стальной коробочке, что крепилась спереди на куртке. — Будут выводить информацию на монитор.

Когда я, наконец, надел скафандр, почувствовал, что весит он немало. Неудивительно, учитывая количество металла на нём. Больше всего металла было в голове, там, в капюшоне, имелись встроенные наушники, а ещё микрофон, что удобно раскладывался, располагаясь у самого рта.

— Итак, смотрите, — он начал инструктаж, — в наушниках слышите мой голос, через микрофон говорите, звук выводится мне сюда. Помимо прочего, в капюшоне встроен экран, не самый надёжный, но нагрузку на нервную систему снизит, что позволит вам пробыть там… — он задумался, — минут двадцать, не меньше. Я буду следить за вашим состоянием, как только замечу неладное, сразу подам сигнал выходить. Если что-то забудете или не сможете унести, то нестрашно, заберёте в следующий раз. Предметы брать только и исключительно в перчатках.

Он протянул мне перчатки, сплетённые из тончайших проводков в прозрачной изоляции.

— Вообще, старайтесь прикасаться к предметам как можно реже, для вашей же безопасности. Всё, что найдёте, берите аккуратно, двумя пальцами, а потом кладите сюда.

Он протянул мне предмет, который наши родители знали, как авоську, то есть, сумку в виде сетки. Правда, эта сетка была размером, как два стандартных мешка для муки, а в нитках, из которых она состояла, я также заметил вплетённые проводки.

— Оружие у вас есть? — спросил он.

Я хлопнул по кобуре револьвера.

— Отлично, в подобных местах пока не встречали живых существ, но стопроцентной гарантии никто дать не может, лучше быть готовым.

Я перевесил кобуру так, чтобы легко было добраться до оружия.

— Так, последнее, — он выудил из своего мешка огромный термос, отвинтил крышку и налил в неё горячий напиток, судя по запаху, тот самый концентрат, что мне в больнице давала Любовь Наумовна. — Выпить нужно всё, вам понадобятся силы.

Вы не пробовали зараз выпить добрых два литра горячего напитка, и не чая, а густой питательной бурды, которую организм воспринимает, как пищу? Я, конечно, смог, на вместительность желудка никогда не жаловался, но это было нелегко, в перерыве между кружками Башкин давал мне какие-то таблетки разных цветов, последние две велел положить под язык. Дальше наступила очередь глаз, он капнул с пипетки туда какие-то капли, после чего надел мне на голову очки-консервы, а потом ещё и респиратор заставил надеть.

— Очки нужны, чтобы лучше видеть, — объяснил он очевидную вещь, — там могут быть оптические иллюзии, выглядящие, как искривление пространства, очки должны их купировать. Что до респиратора, то он необязателен, но, чем меньше вы вдохнёте пыли, тем лучше для вас, так что старайтесь не снимать. Всё. Можете заходить.

Последнее, что он сделал, — это присоединил провода от своей аппаратуры к выходам скафандра, после этого я, отдуваясь и стараясь удержать в себе выпитое, шагнул в темноту.

— Что видите? — раздался в наушниках голос учёного.

— Пока ничего, — пробубнил я из-под респиратора.

В самом деле, пока что, кроме черноты ничего не было видно. Сделав вперёд ещё один шаг, я внезапно увидел свет. Слегка помотав головой, я попытался определить его источник, ага, вон то окно под потолком. Вот только свет был странным, похожим на дневной, но отчего-то я точно знал, что за этим окном ничего нет. Помещение провалилось в наш мир с этим светом, а сам его источник остался на той стороне.

Итак, я стою в небольшом помещении, потолок на высоте примерно четырёх метров, стены из каменных плит, плоских и тонких, длина каждой около метра, а толщина не превышает десяти сантиметров. Пыли здесь действительно много, после первых шагов на полу остался след, как у космонавта на луне. Свет, что приникал сверху, помог разглядеть, что это помещение — короткий коридор, оба конца которого ведут в куда более объёмные помещения.

— Что-то появилось? — снова спросил Башкин.

Я коротко описал ему, где нахожусь.

— Не задерживайтесь, — сказал он. — Если ничего интересного нет, следуйте дальше, времени не так много.

Он был прав, заходил я сюда в бодром настроении, а, стоило оказаться внутри, как на плечи словно легла каменная плита, кусок чужого мира высасывал силы, не факт, что продержусь двадцать минут. Приборы, что были встроены в капюшон, негромко жужжали, видимо, работают, спасая меня от обморока.

С направлением долго не думал, сразу повернул налево, шагов через десять оказался у узкого прохода, куда протиснулся с трудом, в соседнем помещении места было куда больше, потолок уходил в высоту метров на семь. Его поддерживали красивые каменные колонны с резьбой, изображавшей сказочных существ, какие-то подобия кентавров, змеи с человеческими головами, а ещё те самые сектанты, каменотёс умудрился передать изображение так, что видны были татуировки и серьги в ушах. При этом в глаза бросился тот факт, что сектантов на изображениях били, топтали, рвали на части. Так обычно врагов изображают. Не знаю, кто всё это построил, но писаным он точно не друг.

Но скоро я забыл о колоннах, поскольку в центре зала был бассейн, который, собственно, эти колонны и ограждали по углам. Бассейн имел узкую каменную лестницу для спуска, явно в нём когда-то купались. Вот только сейчас в нём была какая-то густая чёрная жижа, напоминающая даже не мазут, а гудрон. Жидкость была совершенно непрозрачная, поэтому я даже примерно не смог определить глубину.

— Здесь бассейн, — сообщил я Башкину, сняв респиратор, чтобы говорить отчётливо. — В нём какая-то чёрная жижа.

— Ни в коем случае не пейте её, — едва не выкрикнул он. Ага, а я ведь как раз собрался отхлебнуть пару литров. Справедливости ради, будь там даже двадцатилетний коньяк, выпить его я бы не смог, некуда. — На обратном пути возьмите образец. Можете обмакнуть палец перчатки, этого хватит. Но потом, двигайтесь дальше.

С противоположной стороны бассейна я заметил нечто, что мне напомнило туалетный столик. Только каменный, как и всё здесь. Я бы его проигнорировал, но на нём стояли металлические предметы. Пришлось обойти бассейн и рассмотреть подробнее. Так и есть. Чаша из блестящего металла, я подумал о стали, но, взяв его в руку, удивился лёгкости, титан, может быть. Рядом лежал ещё один предмет, который напоминил помесь опасной бритвы и кавказского кинжала. Трудно такое представить, в общем, рукоять, как у того самого кинжала, а дальше начинается бритвенное лезвие длиной около двадцати сантиметров. Только у бритвы режущая кромка прямая, а тут она слегка изгибалась. Рядом обнаружились ножны, это порадовало, поскольку такой предмет запросто прорежет основу сетки. В сетку же отправилась чаша. Оглядевшись, я нашел ещё зеркало на стене. Оно было сделано из полированной бронзы, хотя я понятия не имел о составе металла, кроме того, стоило мне это зеркало снять, как я снова почувствовал ту самую лёгкость. Бронза, насколько я знаю, весит больше.

В этот момент снова накатила усталость, пришлось помотать головой и надеть респиратор обратно, всё, здесь мне делать больше нечего, пробы чёрного дерьма возьму, когда буду уходить. Развернувшись, я снова отправился в коридор.

Переступать ногами было всё труднее, а воздух, втягиваемый через респиратор, словно бы не содержал кислорода вовсе. Коридор показался мне невероятно длинным, но в итоге я всё же прошёл в дверной проём.

Тут мне открылось такое, что я даже рот разинул от удивления. Зал с бассейном был большим, но в этом он бы просто потерялся. Потолка я не видел, настолько высоко он располагался, до противоположной стены было метров сорок, а в длину этот зал был около ста.

— Дмитрий Сергеевич, — спросил в наушнике едва слышный голос Башкина. — Вы молчите, с вами всё в порядке?

— Да, я в порядке, — прохрипел я в микрофон, для чего пришлось снова снять респиратор.

— По голосу слышу, что всё плохо, — настойчиво сказал он. — Вы там уже больше десяти минут, у вас пульс — сто восемьдесят, для первого раза достаточно, возвращайтесь.

— Сейчас, ещё минутку, — ответил я и пошёл в один из концов зала.

Собственно, зал этот раньше был местом собраний, о чём свидетельствовали лавки, стоящие поперёк и занимающие левую половину. Стало быть, тут сидели люди и что-то слушали. Или смотрели, сидели они лицом туда, следовательно… Я отправился вдоль сидений, чтобы лучше рассмотреть то, что находилось на условной трибуне.

Там стояло огромное кресло, вроде бы, деревянное, но такого размера, что я при всём желании его не унесу, также имелись несколько столиков, они были небольшими и вполне подъёмными, но ножки оказались вмонтированы в пол, тут серьёзно подходили к защите от мародёров. Наконец, над всем возвышалась кафедра, которую я сперва посчитал каменной, а потом понял, что материал подобен пластику или слоновой кости. Сама кафедра ничем особым не отличалась, зато на ней стояла небольшая подставка, в которую был воткнут огромный кристалл. Чёрный камень с несимметричной огранкой. Длина его достигала сантиметров тридцати, а в диаметре этот полуромб-полуэллипс был около пятнадцати.

— Ничего не понял, но очень интересно, — пробурчал я себе под нос и, не слушая вопросы напуганного учёного, подошёл ближе и ухватил кристалл двумя руками.

Оправа, напоминающая кубок, оказалась закреплена на кафедре, а сам кристалл, хоть и не без усилий, оказался у меня в руках. Вот теперь точно всё, Башкин на том конце провода уже верещит от ужаса. Правильно, надо было роботов засылать, ну, или придумать, как вытащить отключившегося исследователя наружу. За провода вряд ли получится, хлюпкие они.

— Я в порядке, — голос мой был едва слышен.

Но чувство долга и тут взяло верх, уже шатаясь, как после второй бутылки, я вернулся в комнату с бассейном, где обмакнул ручку авоськи в чёрную жижу, за образец сойдёт. Перед глазами всё плыло, я с трудом соображал, где пол, а где потолок, но тёмный проход всё же разглядел. Последнее, что я увидел перед тем, как выйти обратно в свой мир, — это то, что кристалл оказался вовсе не кристаллом, а подобием чёрного льда, он начал таять у меня в руках, а по рукам стекала всё та же чёрная жидкость. Или другая. А потом я шагнул в темноту, после чего выпал на руки солдатам, стараясь не заляпать их жидкостью.

Башкин тоже об этом подумал, поэтому, как только меня уложили на землю, немедленно подскочил, уже будучи одетым в костюм химзащиты. Находки немедленно перекочевали в ящик из блестящего металла, потом он поднял кристалл, потерявший уже две трети от своего первоначального объёма, и посмотрел его на свет.

— Потрясающе, — сказал он едва слышно под противогазом. — Просто потрясающе.

Я лежал на земле и хватал ртом воздух, тут было прохладно, ветерок охлаждал вспотевшее лицо, я хотел снять капюшон, но руки едва слушались, к тому же сделать это, не испачкавшись чёрной жижей, было невозможно. А потом стало темно.

Глава двадцать вторая

Очнулся я уже в больнице, в палате горел тусклый свет, а рядом сидела Марина, державшая меня за руку.

— Я тебя больше никуда не пущу, — заявила она. — А если бы ты там в обморок упал? Как бы тебя доставали?

Отчитывала она меня, как нерадивого школьника, что без разрешения залез на крышу.

— Всё было под контролем, — заявил я и попытался встать.

Марина меня остановила и сунула в руки огромную кружку из нержавейки, наполненную всё тем же концентратом, от одного запаха которого меня уже начинало подташнивать.

— Пей, — безапелляционно заявила она, — сейчас ещё витаминов дам, их в нашу аптеку целую тонну завезли. А ещё там этот учёный к тебе рвётся, а я его не пускаю.

— Дмитрий Сергеевич, — сдавленно крикнул Башкин из коридора, а я вовремя перехватил руку Марины, что потянулась к лежавшему на тумбочке нагану. — Я буквально на пару минут.

— Спокойно, — я попытался придать голосу командный тон. — Пусть придёт и расскажет всё. Проходите… не знаю до сих пор, как вас по имени.

— Виктор Аркадьевич, — быстро сказал он, оказываясь внутри палаты и присаживаясь на край кровати.

— Так вот, Виктор Аркадьевич, я требую объяснений. Думаю, что хоть какие-то ответы заслужил.

— Я готов, — не стал спорить он. — Что именно вас интересует?

— Всё, хотя бы вкратце расскажите, что именно я достал, и стоило ли так рисковать из-за этих находок? Думаю, можно это сделать, не раскрывая государственных тайн.

— Собственно, тайны из этого никто не делает, — начал рассказывать Башкин. А я тем временем, чтобы задобрить Марину, которая всё ещё косилась на револьвер, принялся большими глотками хлебать отвар. — Смотрите сами: чаша, которую вы принесли, сама по себе, конечно, не несёт пользы, это именно чаша, а вот сплав, из которого она состоит, содержит тридцать два элемента, свойства сейчас изучают в Академии Наук СССР, то есть, будут изучать, когда её туда привезут. Насколько я понимаю, такая находка уникальна.

— Если её не довезли до Академии Наук, как удалось подсчитать эти элементы?

— Спектральным анализом, — он посмотрел на меня с удивлением. — У нас тут аппаратуры море, масса научных открытий делается прямо здесь, на переднем крае, на стыке двух цивилизаций.

— Цивилизаций? — я усмехнулся. — Что-то мне писаные особо цивилизованными не показались.

Он вдруг стал серьёзным.

— Мы не знаем точно, кто такие эти сектанты, не знаем, какое место они занимали в своём мире, но те редкие находки, что мы делаем, ясно указывают, что там, на той стороне, существовало нечто большее, чем просто степь и дикая орда.

— А вы не пробовали сами во врата шагнуть? В целые, чтобы там оказаться, с той стороны?

— Увы, те врата, что мы знаем, работают только в одну сторону. Если бы было возможно пройти обратно, я первый бы туда пошёл, не взирая ни на какие опасности. Что же до косвенных признаков развитой цивилизации, судите сами: сплав, в состав которого входят редкие металлы, получить не так просто, даже просто перемешать их в плавильной печи трудно, нужна особая центрифуга. Кроме того, масса компонент очень редко встречается в природе, и выделить их из руды невероятно сложно, человеческая наука ещё лет семьдесят назад такого не умела. А ещё эту руду требуется найти, добыть и обогатить. Для всего этого нужна продвинутая наука и техника, которая никак не вяжется с откровенным примитивизмом сектантов.

— Вот кстати, хотел спросить: сектанты перед боем делают уколы какой-то гадостью, для этого у них при себе шприцы. Шприцы ведь наши, местные?

— Совершенно верно, они многое переняли в самом начале, в том числе и кое-что из медицины, к счастью, огнестрельное оружие у них под каким-то запретом, кроме алхимических гранат. Правда, теперь они используют людей с огнестрелом. Добавлю ещё, что большая часть их холодного оружия сделана уже здесь, из нашего железа, притом, чаще всего эти образцы даже не ковали, а просто вытачивали.

— Ясно, а что ещё я нашёл?

— Нож, что был вместе с чашей, устроен попроще, но сплав, опять же, не имеет аналогов в нашем мире, твёрдость очень велика, заточку держит отменно, притом очень лёгкий.

— А чёрная дрянь?

— Вот тут можно только строить догадки, раньше такое уже находили, но там жидкость была испорчена. А в нашем случае имеется целый бассейн, притом, что она в полной кондиции. Сейчас образцы отправлены всё туда же, в Академию Наук, жидкость биологически активна, но, к счастью, совсем не летучая, так что отравление никому из нас не грозило. Что-то, вроде мощного мутагена, который меняет геном живого организма. Вроде бы, им можно управлять, делать мутации направленными, но пока это тайна за семью печатями, я бы её вам открыл, но сам не знаю.

— А кристалл? Тот, что потом растаял?

— Тут всё ещё интереснее, кристалл состоял из той же жидкости, вот только ей каким-то образом придали кристаллическую структуру. Вы ведь его с подставки сняли?

Я кивнул.

— Вот, после этого структура стала разрушаться, а жидкость вернулась к своей первоначальной консистенции. Наша теория: кристалл этот служил защитой от воров, тот, кто попытался бы его спереть, получил бы проблемы со здоровьем.

— А зачем его защищать, если он всё равно растает?

— Защищали не сам кристалл, а то, что спрятано в нём. Вы на этом месте как раз потеряли сознание, так вот, это государственная тайна, но вам я покажу.

Он вынул из внутреннего кармана пиджака фотографию и протянул мне. Марина попыталась заглянуть, но учёный тут же прижал её к себе, девушка мгновенно надулась и сделала вид, что ей совсем не интересно. На фотографии был изображён кинжал, небольшой — для понимания размеров он лежал на человеческой ладони, возможно, самого Башкина — рукоять состояла из двух стержней жёлтого металла, скрученных в двойную спираль, гарда была из чего-то, вроде кости или пластика, а клинок из белого металла блестел, как серебро. Он имел форму сильно вытянутого равнобедренного треугольника, разделённого на две половинки узким долом. А на гранях были вырезаны знаки, я назвал бы их буквами, но уверен, что на Земле такими буквами никто не писал. Три с одной стороны и четыре с другой. А ещё они слабо светились, словно бы в бороздках была подсветка красного цвета.

— С этой штукой всё плохо, — сказал Башкин, убирая снимок. — Сфотографировать мы её смогли, а что-то большее он не позволил.

— Не позволил? — я удивился, учёный говорил так, словно этот кинжал живой.

— Именно, аппаратура начинала барахлить, часть проводки едва не сгорела, видимо, он просто не хочет, чтобы его исследовали.

— Вы его тоже отправили?

— Нет, пока оставили здесь, с посылкой нужно отправлять описание, а нам сказать нечего. Попробую провести несколько натурных экспериментов. Кстати, нам обещали прислать робота, теперь вам не придётся снова нырять в иной мир, робот вытащит всё, что там осталось.

— Наконец-то, — сварливо проговорила Марина. — Сразу нельзя было?

— А всё-таки, — спросил я, — есть какая-то теория, которая хоть приблизительно всё объясняет?

— Только догадки, подтвердить или опровергнуть их мы не можем. Логика нам в помощь.

— Я слушаю.

— Основная теория в том, что в противоположном мире изначально существовали две разумных расы, одна из них была правящей, а вторая угнеталась. Первая создавала новые вещи, занималась наукой и, возможно, магией. Второй же отводился тяжёлый неквалифицированный труд.

— Атланты?

— Именно, но потом правящая раса отчего-то засбоила, причины не ясны, мы предпочитаем думать, что виной тому банальная депопуляция. Причин может быть уйма, например, их могла поразить эпидемия, которая не затронула низший класс в силу генетических отличий, или же некий генетический дефект лишил их возможности полноценно размножаться. Даже при условии долгой жизни отдельных индивидов это когда-нибудь скажется. Или причины депопуляции были социальными. В их среде, кстати, совсем не видели женщин. В итоге численность расы господствующей сильно сократилась, а раса угнетаемая захватила власть и жизненные блага. Это совпало с распространением в их среде агрессивного культа, вряд ли бы атланты, будучи в силе, стали терпеть такое поведение своих подданных. Вот только пользоваться плодами науки полноценно они не смогли, а потому их мир постигла некая катастрофа (это уже не мои домыслы, это удалось получить из допроса писаного, одного из немногих), в результате, с помощью технологий атлантов они начали открывать ворота сюда. Экспансия, при всей своей успешности, была сумбурной, чаще всего они просто давили числом и немногочисленными магическими умениями, которые становились тем слабее, чем дальше маг находился от богини. Сыграл свою роль и тот факт, что врата открывались почти повсеместно, не давая людям создать полноценный фронт. Нашу страну спасли обширные безлюдные пространства, куда смогли вывезти большую часть людей.

— А атланты пришли вслед за ними?

— Сложно сказать, кто был первым, наше мнение таково, что врата, вроде этих, оставили атланты, врата писаных — просто проходы, не имеющие куска пространства за собой. И ещё один момент: всё, что мы находим в таких «выходах» имеет какое-то отношение к медицине и биоразработкам. Атланты пытаются что-то сделать, возможно, исцелить себя, получить новый шанс в новом мире. Допускаю, что изменение климата в нашем мире — их рук дело. Мы бы им помогли, но они крайне редко прибегают к нашей помощи, и никогда не просили её у государства.

— А королева писаных? Кто она?

— Вопрос открытый, тут мнения расходятся. Описывают её, как очень красивую женщину, молодую с огненно-рыжими волосами. Высокого роста, одета в лёгкое платье и, как правило, босиком, впрочем, последнее в среде писаных — это норма.

— И что она может?

— Практически всё, можно сказать, что вся магия, на которую опираются сектанты, завязана на неё. Стоило её убрать с поля боя, как их сила моментально упала до минимума, а маги, как правило, пользуются накопителями, или пьют специальные препараты, дающие возможность колдовать. Но даже так, без своей королевы они ничего особенного не показывают. Думаю, лет за десять люди вернут себе землю, потом, разумеется, будет долгая зачистка, отлов тварей, изоляция аномальных мест, но это мелочи при отсутствии полноценной армии врага. В других странах всё гораздо хуже, допускаю, что придётся оказывать помощь оставшимся под контролем людей территориям.

— А вы не допускаете, — задумчиво спросил я, — что после того, как королева будет мертва (если она жива сейчас) магия полностью исчезнет? Ну, если всё держится на ней, то…

— Вы переживаете за работу установки? Сомнительно, как минимум, есть ещё магия атлантов, есть магия, накопленная в артефактах, вроде того, что на фото. Богиня в этом случае — не столько источник магии, сколько её проводник. Я бы даже сказал, сверхпроводник. Она вытягивает магическую энергию из мира и направляет по своему разумению. По отдельным данным, может даже делегировать часть своей силы кому-то из подданных, но в этом случае, если этот счастливчик погибает, погибает и часть самой королевы, она слабеет. Зато такой человек может передавать силу дальше, создавая свой отряд, возможно, их суммарная сила будет даже выше той, что дана изначально.

— Например, таким был Пасечник?

— Сложно сказать, какова была природа его дара, но по силе это нечто необыкновенное. Склоняюсь к мысли, что да, так и было. Отсюда следует непреложный вывод, что, убив его, вы серьёзно ослабили её. Впрочем, большая часть этих умозаключений держится на домыслах, с одной стороны имеем человека с едва не божественным даром, но тут же видим досадный просчёт, который его и погубил. Это странно и, как минимум, нелогично. Впрочем, логика иномирных существ для нас — тёмный лес.

— Ясно с этим, а что слышно о нас? Коростин говорил, что придётся ждать ещё месяц.

— Думаю, меньше, я по своим каналам несколько ускорил процесс, там ведь не само производство занимает время, просто одни детали делает одно предприятие, вторые — другое, собирают их на третьем, а расстояние между ними — пара тысяч километров. Само собой, скорость поставки зависит от логистики, а это можно регулировать.

— Просто гэбист этот, Тарасов, он меня пугал, что посылка будет ехать долго. И ещё…

— Не стоит беспокоиться, — Башкин примирительно поднял руку. — Так уж вышло, что его власть распространяется недалеко, наверху сидят отнюдь не дураки, прекрасно понимают, что с людьми на дикой территории следует обращаться мягче, поскольку это и дополнительные штыки и, как ни крути, надежда будущей демографии. Военные это понимают.

— Вот уж от кого доброты не ждал, — я невесело улыбнулся, но тут же снова загрустил, поскольку Марина сунула мне в руки полную кружку напитка.

— Это не доброта, это рациональность. Кстати, тех, кого поймают при совершении тяжких преступлений, без сантиментов расстреливают на месте. Ну, не совсем на месте, а после разбирательства, которое редко занимает меньше часа. Страна всё ещё на военном положении. Также короткий разговор с бандами. Или всем составом идут на службу в качестве иррегулярных частей, или под нож. При этом каждый из таких «партизан» остаётся на подозрении, по нему проводятся проверки, бывает, что о грехах узнают с опозданием, иногда с большим опозданием, когда преступник уже успевает заслужить помилование. Опять же, судьбу решает командир подразделения своей властью.

— То есть, вы главнее его? — уточнил я, намекая на погоны самого Башкина. — Или не вы, а ваше ведомство.

— Дмитрий Сергеевич, — он укоризненно посмотрел на меня. — Некоторые вещи лучше не знать. Опишу ситуацию в общем: есть такое понятие, как межведомственная работа. Есть также понятие межведомственной конкуренции, когда полномочия двух или более ведомств частично перекрываются. Иногда это делают специально, например, изучением биооружия раньше занимался КГБ, теперь аналогичное ведомство создано в Министерстве Обороны. Это, кстати, весьма полезно, поскольку заставляет работать усерднее, да и с точки зрения госбезопасности (в широком смысле) несёт свой смысл, мешая одному ведомству забрать слишком большую власть. Также в наличии такой фактор, как служба… неофициальная, секретная. То есть, человек может служить в одном ведомстве и одновременно с этим иметь должность в другом. Понимаете? Так вот, благодаря этому и сохраняется хрупкий баланс, который высшее руководство страны всегда может качнуть в ту или иную сторону, руководствуясь здравым смыслом.

— Кажется, понял, — сказал я.

— Вот и отлично, поэтому я, будучи сотрудником одного ведомства, могу нажать на кнопки в другом. Но даже так я бы не стал полностью игнорировать Комитет, при большом желании, жизнь нам они испортить смогут, хотя, уверен, желания этого у них не будет, поскольку нужные люди скажут слово.

Я некоторое время помолчал, да и учёный, видимо, иссяк на разговоры.

— Ладно, — сказал он, наконец, — не буду больше вас утомлять, вы и так сегодня пострадали во имя науки. Отдыхайте, отъедайтесь, в ближайшие дни вас никто не побеспокоит, да и потом сможете принимать участие в работе только по желанию.

Я пожал ему руку, учёный напоследок извинился перед Мариной и выскользнул в дверь.

— Не могу больше, — с несчастным видом я протянул ей кружку с недопитым раствором, — поставь, потом допью. Или лучше ко мне.

Я ухватил её за руку и потянул к себе.

— Как ты можешь? — возмутилась она, но сопротивляться не стала. — Ты ведь болен.

— Ничего я не болен, — сказал я, прижимая её к себе. — Просто устал немного, но на тебя силы всегда найдутся.

— Дай хоть свет выключу…

— Не надо, люблю делать это при свете, хочу видеть твои… глаза.

— Глаза? — хитро уточнила она, когда я расстегнул её халат.

Отвечать я не стал, просто закрыл ей рот поцелуем, как по мне, это лучший способ прекращения спора.

Глава двадцать третья

Следующие восемнадцать дней можно было описать одним ёмким словом: рутина. Вокруг просто ничего не происходило. Продолжалась зачистка города, в которой я иногда принимал участие. Иррегуляров временами ставили, чтобы перекрыть направление возможного бегства тварей. Иногда при этом доводилось пострелять, иногда просто отбывали номер.

Также до нас доходили слухи с Большой земли. Так уж вышло, что фронтир в стране выглядел не как простая линия, а как несколько выступов Большой земли, которые постепенно расширялись. Вот и доходили известия о том, что начали чистить Свердловск, а ещё — Новосибирск. Люди постепенно возвращали себе то, что отняли пришельцы. Собственно, сделать это было несложно, всего-то очистить жильё от монстров, определить и изолировать аномалии, да разогнать немногочисленные банды писаных, которые без своей магии были слабы. Правда, ещё требовалось обеспечить безопасность логистики, что увеличивало трудозатраты, требуя куда больше штыков, чем для простой зачистки. А в стране с демографией и так было не очень, да и отрывать от хозяйства рабочие руки для армии было очень нелегко.

А в город постепенно возвращалась жизнь, прибывали специалисты, что разбирались с коммуникациями, оценивали возможность восстановления энергоснабжения и водоснабжения. Как-то даже объявили, что через полгода начнут возвращаться первые жители, не абы какие, а семьи тех самых специалистов. А где семьи, там, разумеется, школы, больницы, детские сады, общепит. Короче, полностью город не заселят, но какое-то подобие большого ПГТ в центре образуется.

Но при этом радужные перспективы омрачали новости с диких территорий. С совсем диких, тех, куда даже торговые караваны не добирались, поскольку делать там особо нечего. Эти территории были во власти сектантов и совсем уж отмороженных банд. А плохие новости говорили о том, что те и другие в данный момент активно объединялись в какое-то подобие единой армии.

Чем это грозило? Например, тем, что писаные, частично лишённые своей былой магической мощи, теперь получили возможность воевать с армией и передвигаться, используя автотранспорт. Само собой, что банды с автоматами не могут соперничать с армией, у которой есть танки, артиллерия и авиация. Но вот партизанить и нарушать логистику могут вполне, что сильно замедлит наступление на их земли. Писаные, возможно, до такого бы не догадались, а вот люди, пошедшие к ним на службу, очень даже могут дать совет.

Что же касается моих личных интересов, то подобная ситуация могла сильно затруднить мою поездку в Казахстан с последующим возвращением в свой мир. Теоретически, можно было прорваться через Урал в Сибирь, а уже оттуда через относительно цивилизованные места посетить плато Устюрт. Вот только проблему это не решит, поскольку установка спрятана недалеко от Астрахани, соответственно, как ни крути, а придётся сунуть голову в пекло.

Само собой, мы готовились, например, запаслись транспортом. Буханку решено было передать на нужды местного автопарка, вместо неё мы разжились КамАЗом с будкой, этакий гибрид жилого трейлера и броневика, достойный фильмов про Безумного Макса. Авто обшили броневыми листами, сзади и с боков сделали бойницы, а над кабиной устроили подобие башенки, гнездо, куда можно было высунуться и вести огонь в любом направлении, прикрывшись броневыми щитками. Уязвимым местом оставались колёса, но их тоже, как смогли, прикрыли краями броневых листов, а на случай пробития имелось аж четыре запасных, которые занимали чуть не половину места в кунге. В довершение картины спереди наварили отбойник из толстых листов стали, теперь можно было сносить с дороги автомобили, не сбавляя хода.

Если учесть, что наши потенциальные враги не располагают артиллерией и танками, а если и располагают, то в гомеопатических количествах, такой грузовик с полудюжиной автоматчиков внутри вполне сможет проехать вражескую армию насквозь.

Но тут же выяснилось, что такой прогноз слишком оптимистичен. В тот день, когда все приготовления были закончены, а последнюю посылку ждали со дня на день, ко мне явился Башкин, который был зол, как чёрт и крыл капитана Тарасова такой отборной матерщиной, что сразу становилось видно образованного человека.

Прервав поток ругательств, я попробовал уточнить, какого рода козью морду сделал гэбист. Оказалось, что тот, затаив злобу на военное руководство, не нашёл ничего лучше, чем натравить на них собственное начальство. Зашёл прямо с козырей, мол, местное командование разбазаривает военное имущество и даже, о, ужас, передаёт кое-что на сторону, вооружая подозрительных типов из не прирученных пока группировок.

Само собой, такую телегу наверху проигнорировать не смогли, а потому прислали инспекторов, которые тут же начали копать. Накопали немного, раздача тех же карабинов местным охотникам, пусть и с многочисленными юридическими нарушениями, вопросов не вызвала. А вот с автоматическим оружием всё было куда хуже, как и с патронами к нему. Отсюда следовало, что взять с собой автомат может только сам Башкин, и более никто.

В итоге получалось, что огневая мощь нашей группы упадёт едва не до нуля, а наш мощный броневик на базе КамАЗа окажется совершенно беззубым.

Конечно, найти автоматы мы можем и своими средствами, например, тот же Винокур, что скрывался в окрестностях и изредка заглядывал к нам, проявляя недюжинные навыки диверсанта, имел собственный автомат, возможно, не один. Но основная проблема была в патронах. Мало того, что нам в пути придётся частенько пробиваться с боем, так ещё и желательно будет договориться с теми из местных, с кем можно договориться, чтобы пропустили и оказали помощь. А для таких договоров желательна ответная услуга, например, полезный подарок. А лучшая валюта на опасных землях — боеприпасы. Башкин к автомату получит четыреста патронов, обладатели карабинов — тоже немного, сотни по две. К своей гаубице-переломке я заранее запас около трёх сотен, включая самодельные. К карабину пока пополнения не получил, зато часть потратил в зачистках, теперь на руках были всего полсотни штук, а карабин мне нравился всё больше, выбрасывать его будет жаль. При этом гранат у нас вообще ноль (если не считать самоделки от Петровича), пулемётов нет, о гранатомётах можем только мечтать. Один хороший бой, а после мы останемся без зубов. А потом и без голов.

Само собой, учёного это дико выбесило, а потому он, сидя у меня, натурально пускал пену и порывался пойти к Тарасову и набить ему морду (не знаю, как, Тарасов — мужик крепкий, а Башкин — типичный задрот-очкарик). Пришлось даже извлечь из своих запасов смародёренный коньяк (азербайджанский, пять звёзд) и налить бедолаге пятьдесят грамм в железную кружку.

— Ты представляешь, что за падла? — продолжал учёный, опрокинув коньяк, словно воду. — Он ведь знал прекрасно, что я этот вопрос решу, а потому подгадал момент, чтобы к отъезду. Мстительная тварь. Стоит мне нажать на нужные кнопки, как… но не выйдет. На обмен информацией уйдёт несколько дней, а нам послезавтра выезжать.

— А других вариантов нет? — спросил я, подыскивая в запасах закуску, дабы учёный муж не окосел раньше времени. Не найдя ничего путного, достал плитку шоколада и компот из алычи. — Как-то ещё раздобыть, купить у мирных индейцев?

— Стволы да, купим без проблем, — сообщил он уже спокойнее, видимо, коньяк начал действовать. — А вот с патронами… мирные индейцы, даже если и найдут что-то, заломят такую цену, что проще в штыковую ходить. Почти все анклавы, цивилизованные и не очень, загибаются именно от нехватки патронов. А теперь даже к карабинам дают под отчёт.

Я налил ему вторую порцию, потом, немного подумав, вынул из тумбочки вторую кружку и плеснул себе тоже.

— С Петровичем не говорил? У него ведь что-то есть?

Калибр не тот, он с пятёркой вообще не работает, а с семёркой — единичные образцы специализированных пуль. Теоретически, можно запастись АКМами, а потом пустить шапку по кругу, местным ведь выдают кое-что для охоты. Но тоже много не наберём. А я ведь хотел и тяжёлым разжиться. Блин, и есть, кому заступиться, а сроки…

Он внезапно застыл и посмотрел на меня.

— Подавился? — спросил я с тревогой.

Он очнулся, кивнул своим мыслям, опрокинул коньяк и выудил из банки ягодку, которой с удовольствием закусил напиток. Выпил и я, надо же, какой хороший коньяк, проваливается, как родной.

— Придумал, придётся попотеть, но проблему мы решим, да так, что никто нам указывать не станет. Вот только отсюда… Так, хорош напиваться, сегодня я еду в штаб, а оттуда, впрочем, вам об этом знать пока рано.

Он снова перешёл на «вы», знаменуя этим конец истерики и начало делового процесса.

— А когда обратно вернусь, со мной будут недостающие детали вашей установки и всё прочее. Там и ваша посылка пришла.

— Патроны? — с надеждой спросил я, обещанные револьверы были не так важны, куда важнее боезапас к карабину, к которому я привык и не раз испытал в деле.

— Насколько мне известно, там посылка в небольшом деревянном ящике, — он развёл руки сантиметров на сорок. — Там может быть то и другое, проверю, выясню.

С этими словами он выбежал из кабинета и, громко топоча по лестнице, отправился по делам. Не знаю, что там у него за связи, но, судя по уверенности, ситуацию он планирует спасти.

Ну, удачи ему, а мне коньяк допивать в одиночестве.

К счастью, не пришлось. Пришёл другой гость, на этот раз инженер Коростин, который временно оторвался от своих чертежей и расчётов и решил проветрить мозги. Как он сам признался, первоначальной его идеей было сагитировать меня на охоту. Не на монстров, от которых всех уже тошнит, а на обычных уток, которые в этих местах водились в избытке. Правда, для этого требовалось выехать за город, а машина наша всё ещё на ТО, да и не стоило гонять её по пустякам. Увидев у меня на столе коньяк, он тут же поменял взгляды, решив, что проветривать мозги можно и так. Технический гений тут же смотался к себе, принёс вторую бутылку коньяка, на этот раз грузинский со странным названием «Варцихе», но явно добротный. Принёс он и новой закуски, тоже большей частью из сладостей. Время было уже к вечеру, так что посидеть можно было спокойно и вдумчиво. Марина сегодня допоздна дежурит в госпитале, поэтому нагоняя от жены можно не бояться.

— Так что там с установкой? — спросил я, разливая напиток в посуду (у инженера нашлись два гранёных стакана, что избавило нас от кощунства в виде распития отличного напитка из кружек).

— С установкой всё отлично, — он выпил и закусил конфетой. — Большие катушки я получил ещё позавчера, проверил на тестах, совпадает до тясячных долей. Кстати, ещё раз спасибо тебе за листок с подсказкой. Осталось ещё несколько… деталей, второстепенных, но от их работы зависит конечный результат. Как только придут, надеюсь, это будет завтра, после обеда, можно будет двигать.

— Слышал, что Башкин про оружие рассказал? — среди закуски я обнаружил пакетик с изюмом, отсыпал себе полгорсти и отправил в рот.

— Это весь город слышал, — инженер усмехнулся. — А может, и за городом. Все уже обрадовались, что патронов стало много, тут такой облом. У Тарасова, небось, до сих пор уши горят.

— Учёный наш сегодня на Большую землю поехал, ну, или как оно там называется, сказал что будет звонить чуть ли не Генеральному… кстати, а кто у них во главе страны?

— Если не ошибаюсь, Юрий Прокофьев, не помню точно, был такой у нас или нет, может, и был, да ничем не отметился. Да, собственно, какая разница? Сидит на посту какой-то функционер, да и пусть сидит, система-то работает, как это ни смешно, а такие вот испытания систему укрепляют ещё больше.

— А вообще, много отличий в мирах? Или только России касаются?

— Подробно этот вопрос не изучал, но попадались учебники истории, пролистав их, сделал вывод, что точка бифуркации где-то в тридцатых годах находится.

— Точка чего? — не понял я, хотя слово было знакомое.

— Ну, — он сложил вместе два указательных пальца, а потом развёл их в стороны, — то место во времени, где наши миры разошлись. Их миру, если можно так сказать, повезло. Часть исторических деятелей второй половины двадцатого века другая, Хрущёв, представляешь, погиб на войне, как-то случайно получилось. Сталин прожил на год дольше. После Сталина правил Маленков, а негласно — Берия, который, правда, очень подозрительно умер в шестьдесят первом году. Ну и остальных потрясений не было, Афганская война обошлась малой кровью и финансовой помощью, Чернобыльской катастрофы не было, правда, была катастрофа в Спитаке. Интересно, что и в Америке никакого Рэйгана не было, в это время правил какой-то другой президент, не помню фамилию. И в мире всё иначе было, с проблемами, но легче.

— А нынешнее руководство в курсе, что и как в нашем мире? — спросил я, разливая коньяк.

— А ты думал, — он посмотрел на меня снисходительно, — что мне бы помогали официальные лица, если бы я не написал подробный отчёт о мире с моей стороны? Написал всё, без утайки, в подробностях, долго беседовал с высокопоставленным человеком из Комитета. — Он выпил коньяк, слегка поморщившись, и продолжил: — не знаю, какой они из этого сделали вывод, но на ус намотали точно.

Беседовали мы ещё долго, осмысливая причудливость исторического пути человечества, потом пришла Марина, в грубой форме вытолкала Коростина, а потом и меня отправила спать, лишив на сегодня исполнения супружеского долга. Правда, я не возражал, и даже саму воспитательную беседу запомнил плохо.

Утро было… тяжёлым, коньяк, который так хорошо заходил с вечера, теперь просился обратно, мелькнула мысль полечиться, но запасов спиртного не осталось, а искать новые не было сил. Пришлось обходиться водой и чаем. Жена моя, сменив гнев на милость, раздобыла даже огуречный рассол. Смысл его я не особо понимал, но на всякий случай выпил два стакана, после чего отправился отлёживаться.

Но лежать долго мне не дали, уже часам к одиннадцати в кабинет ввалился Коростин, что характерно, чисто одетый, выбритый и настолько бодрый, что захотелось дать ему в морду.

— Дмитрий, вставай, там уже всё готово, — заявил он, встряхнув меня за плечо.

— Что готово? — не понял я, а от сотрясения голова взорвалась приступом боли.

— Посылки пришли, — напомнил он. — И для тебя кое-что есть, военные обещали. Вставай, если что, потом поспишь.

Проклиная всё и всех, я встал, натянул штаны и майку, после чего отправился с инженером в сторону штаба. Там как раз солдаты выгружали грузы из нескольких машин. Стоило мне появиться в поле зрения, как из ближайшего дома, что использовали под свои нужды военные, мне помахал рукой Башкин. Учёный выглядел странно озадаченным.

Собрались мы в большой квартире, присутствовал тут и местный главком, полковник Верещагин. Собственно, и собрание участников экспедиции открывал он. Начали с посылок для инженера.

— Вот тут всё, — полковник похлопал по стенке большого ящика из досок, крашеных в зелёный цвет. — Катушки, приборы и отражатели, хрупкое упаковали и засыпали в стружку, но проверяли на станции, там всё цело.

Коростин немедленно открыл крышку и едва не по пояс залез в ящик, где немедленно начал звенеть металлическими предметами, что-то бормоча себе под нос. Минут через десять он вылез обратно, отряхнулся от стружки и удовлетворённо кивнул.

— Всё на месте, остальное у меня есть, осталось добраться.

— Ну и добро, — сказал удовлетворённо полковник. — Теперь вы, Дмитрий Сергеевич. Как и обещали, прислали вам подарок, собственно, таких подарков у охотников на нечисть скоро будет много, изделия запустили в серию. Но вам дали первому за заслуги. Держите для начала.

На стол легли пачки с патронами к карабину. Отлично, если в каждой по двадцать штук, а всего их двенадцать, получается двести сорок, итого почти триста. С учётом невеликой скорострельности, потрачу небыстро. Кроме того, полковник ещё не закончил, на стол легли ещё две пачки, как мне показалось, длиннее обычных. Я немедленно схватил одну и распечатал. Точно, гильза стандартная, а вот пуля почти в полтора раза длиннее, да и выглядит странно. Нижняя треть покрыта стандартной медной оболочкой, дальше идёт голый свинец, а на самом кончике блестящее хромовое покрытие.

— А это что за пули? — спросил я, подняв взгляд.

— А пёс его знает, — честно ответил полковник. — Там не написано?

Я покачал головой, на коробке был указан калибр, количество в двадцать шесть то, что изготовлены они на Норильском Патронном Заводе. Издалека же пришлось везти. Ладно, потрачу пару штук на пристрелку (надо бы больше, да жаба давит, патроны явно ценные), в процессе выясню свойства. А Верещагин продолжал доставать из ящика бумажные пачки, на этот раз короткие, почти кубической формы, явно для пистолетных патронов. Взяв одну в руку, я разорвал обёртку.

— Револьверные, — объяснил полковник, положив передо мной увесистые вороненый револьвер. — Первая партия.

Отставив пачку, я взял в руку само оружие. Вес немалый, килограмма полтора или немного меньше. Рукоять удобная, залита в твёрдый пластик с выступами для пальцев. Немного повозившись, нашёл, как откинуть барабан, для этого требовалось повернуть тугой рычажок слева. А шток барабана служил экстрактором, если на него нажать, то выпадают сразу все пять стреляных гильз. Пять, в этом он нагану проигрывает, но иначе и быть не могло, поскольку калибр слоновий. А вот ствол, на мой дилетантский взгляд, коротковат, всего сантиметров десять-двенадцать. Что характерно, основа ствола — прямоугольник, в прямоугольной железке высверлен канал.

— Может, стоило ствол подлиннее сделать? — спросил я.

— Насколько я знаю, порох тут пистолетный, сгорает быстро, а потому максимальная начальная скорость пули достигается при такой длине. Ствол испытывали, особых нареканий не вызвал. — Он взял разорванную пачку патронов и выковырял один. — С патроном особо не мудрили, взяли ружейную гильзу тридцать второго калибра, укоротили до тридцати семи миллиметров и вставили пулю. В инструкции сказано, что патроны можно перезаряжать при наличии пороха нужного сорта и стандартного капсюля, а прочность ствола такова, что его динамитом не разорвать. Пули разрывные, — он пощёлкал ногтем по пуле, которая имела вид нераспустившегося цветка, — отверстие оставляют с кулак. Отдача сильная, так что лучше с двух рук стрелять.

Следом полковник вынул второй револьвер и отдал Коростину. Будем первыми счастливыми обладателями. Я прикинул оружие в руке, прицелился в угол. Тяжёлый, но не критично, удержать смогу. Целик простой, мушка тоже ничем не удивила. Если дальнобойность соответствует хоть тому же нагану, то этот вариант лучше, а если сравнивать с обрезом ружья, то лучше в разы. И калибр не подкачал. Тридцать второй — это что-то около всё тех же двенадцати с гаком. Неслабо.

— Теперь о грустном, — полковник поспешил всех расстроить, — вам уже, думаю, товарищ Башкин сообщил, что намечаются проблемы с оружием?

— И с патронами, — угрюмо кивнул я.

— Увы, не всё мне подвластно, — полковник развёл руками. — Карабинов можете взять хоть по пять на брата, а вот патронов… «в целях пресечения подпольного оборота боеприпасов и передачи их в руки незаконных вооружённых формирований», так это звучит. Могу, конечно, предложить вам подождать, через неделю комиссия уедет, тогда вздохнём свободно, кое-что спишем, боевые действия, как-никак идут.

— Нет, мы поедем завтра, — решительно заявил Башкин, который всё это время сидел на табуретке в углу и о чём-то сосредоточенно думал. — У нас всё готово, так что поедем, как положено, с карабинами, во избежание этой самой «незаконной передачи кому-то там».

— Ну, раз так, собирайтесь. — Вздохнул полковник. — Машина ваша в полном порядке, горючка загружена давно, припасы тоже.

— Выезжаем в пять утра, — подвёл итог Коростин. — А вам, товарищ полковник, спасибо огромное от всех нас.

— Не за что, — ответил тот, поднимаясь со стула. — Очень надеюсь, что ваше мероприятие завершится успехом. Тогда у нас появятся союзники, а восстановление мира пойдёт быстрее.

Мы пожали друг другу руки и разошлись, я вернулся к себе в номер и застал там Марину, которая, как ни в чём не бывало, готовила обед.

— У тебя всё готово? — я подошёл сзади и обнял её.

— На завтра? — зачем-то спросила она, не оборачиваясь. — Да, готово. Там и готовить нечего, бельё запасное, мыльные принадлежности и патроны. Продукты в машину ещё три дня назад загрузили.

— Патронов много?

— Сто восемь, но я стреляю метко, мне хватит. Правда, не дальше трёхсот метров. Ефим Петрович говорит, что это в стволе дело, старая слишком винтовка.

— Вот, держи, — я протянул ей наган. — Для самообороны, пользоваться ты умеешь.

— Да, умею, — сказала она, ухватив подарок.

Я вздохнул. Женщина ведь, ей бы колечку радоваться, платью новому или надцатому айфону, а она револьвер увидела и глаза загорелись. К ней по наследству перешла кобура и ремень со встроенным патронташем. А мне, соответственно, понадобится новая. Успеет Петрович за ночь сшить? Вообще, с ним о многом перетереть нужно.

— Сиди здесь, я скоро вернусь, — сказал я, подхватывая новое оружие.

— Поешь хоть, — Марина попыталась меня перехватить, но я увернулся.

— Потом поем, я ненадолго.

Глава двадцать четвёртая

В день перед отъездом я успел многое. Озадачил Петровича, который успел не только сшить мне кобуру к револьверу, но и выточить форму для отлива пуль к револьверу. Последнее сделать было несложно, поскольку в распоряжении престарелого кулибина имелся современный станок, способный из легированной стали вырезать кружева.

Пока он этим занимался, я сбегал на стрельбище и опробовал оружие. Дальнобойность револьвера впечатлила, с пятидесяти метров (примерно) я попадал в грудную мишень, а с двадцати легко садил в голову. Отдача была сильная, но частично гасилась массой оружия. Поскольку мишень была закреплена на досках, то смог убедиться, какого размера дыру оставляет в них такая пуля. Думаю, противнику, будь он человек или нет, такое попадание точно здоровья не прибавит.

Потом испытал и новые патроны к карабину. Для пристрелки, слегка придушив назойливую жабу, потратил четыре штуки. Результат нормальный, видимо, масса длинной пули оказалась не настолько велика, она не целиком из свинца, внутри некая начинка. Что именно делает эта начинка, я выяснил позже, когда осматривал мишень. Трёхсантиметровая доска размолота в труху, края огромной дыры горят, а лежавший за ней мешок с песком имеет входное отверстие. Какой-то гибрид разрывной и бронебойной пули.

А после этого вернулся домой, где, скидав немудрёные пожитки в мешок, решил провести последний вечер в кругу семьи. Семья моя, понятно, невелика, но другой нет. Будем надеяться, что скоро я окажусь в своём мире, где, после решения кучи бюрократических проблем, буду жить, как прежде, поженимся, заведём детей и состаримся вместе.

Вечер не затянулся, посидели при свечах (с электричеством сегодня было туго), держа друг друга за руки и изредка перебрасываясь простыми, ничего не значащими фразами. Я хотел открыть бутылку вина, но Марина не пила, а меня ещё вчерашнее не отпустило. В итоге, уже в половине одиннадцатого мы отправились спать. Акт любви вышел каким-то скомканным, но никто от этого не расстроился, просто обняли друг друга и заснули.

А в половине пятого зазвонил будильник. Я, хлопнув зловредную механику по макушке, вскочил и начал одеваться. Время есть, но лучше, если выйдем раньше. Через пять минут мы оба вышли навстречу остальным участникам группы.

Бронированная машина, загруженная всем необходимым, уже ждала нас на окраине. За рулём сидел Коростин, неподалёку вертелся Немой, который отчего-то не спешил залезать в кузов. Учёного пока не было, зато присутствовали Рогов, Петрович и полковник Верещагин. Я поприветствовал всех.

— Уже пора?

— Угу, — сказал инженер из кабины, — только наш великий ум задерживается, проспал что ли.

— Смотрите, — Петрович протянул мне небольшой мешок. — Вы ведь с карабинами все, так мужики наши шапку по кругу пустили, всё легче вам будет. Там места такие, что только с боем прорываться.

Я принял из его рук мешок, оказавшийся необычайно тяжёлым. Внутри лежали патроны к карабинам. Не так много, сотни четыре, но, как и сказал старый мастер, в пути и это будет большим подспорьем. Я собрался его поблагодарить, но на мешок тут же легла рука интеллигентного вида.

— Не надо, — Башкин подкрался незаметно, но явно слышал, о чём мы говорили.

— То есть? — хором спросили я и Петрович.

— То есть, верните мужикам и передайте от нас благодарность, — он завязал мешок и вернул его старику. — Мы справимся, а их разорять не нужно, им и так с выдачи теперь отсыпают, а скоро велят рапорт писать за каждый.

— Ну, им-то проще, — пытался парировать Петрович.

— Мы справимся, — уверенно заявил учёный. — Заберите, честное слово, мы решим этот вопрос. Давайте грузиться.

Сопротивляться никто не стал, видимо, учёный муж в самом деле как-то собрался вопрос вооружения группы решить. Не зря же он ездил в штаб или куда-то ещё. Сам он, кстати, был без автомата, современный армейский дробовик и пистолет с глушителем. Зато за спиной огромный мешок, явно тяжёлый, с его комплекцией такой долго носить не получится. А ещё странный чемоданчик в руке, сделанный из блестящего металла и с кодовым замком. Так и тянет назвать его ядерным.

В итоге, мешок с патронами отправился обратно к Петровичу, а я забросил свой рюкзак в кунг, попрощался с провожатыми и полез следом, после чего помог забраться Марине. Вообще-то, у нас имелась лесенка, но спуск её был делом хлопотным, поэтому проще было залезть так, калек и слабаков среди нас не водилось, даже инженер, несмотря на преклонные годы, выглядел бодрым и подтянутым.

— Виктор Аркадьевич, — обратился я к учёному, когда машина выезжала за черту города. — Потрудитесь объяснить, что и как у нас с боеприпасами?

— Всё в порядке, — он выглядел усталым, явно давит груз полученных знаний. Знать бы ещё, каких. — Я же сказал, проблема решена.

На него даже Немой посмотрел с непониманием.

— Смотрите, — он развязал свой необъятный рюкзак. — Вот здесь — три сотни патронов к моему дробовику. Перезаряжать в пути будет некогда, поэтому взял больше готовых. К пистолету почти сто. Теперь считаем у вас: к карабину примерно двести, или даже больше. Револьверных около полутора сотен, к двум СКС и трёхлинейке — примерно двести, ещё сколько-то принесёт с собой Винокур. Чтобы проехать ближайшие четыреста километров… ну, чуть меньше, этого хватит, даже если встретим отряд сектантов. Плюс у нас есть несколько гранат, пусть самодельных, но очень эффективных. Товарищу Гриценко в этом вопросе доверять можно. Ах, да, ваш штуцер слоновьего калибра тоже никто не выбросил, и к нему полсотни штук наберётся. Теперь вопрос: зачем вам патроны, и какого лешего вы на них так зациклены?

— Может быть, потому, что ехать нам чуть дальше и по более опасным территориям? — спросил из-за руля Коростин, сидения для личного состава находились близко к кабине, поэтому он слышал весь наш разговор. — Опять же, наличие небольшого запаса патронов не решает вопрос скорострельности. И даже вы автомат не взяли.

— Я же сказал, вопрос этот решён, точнее, будет решён на определённом этапе.

— Где-то есть тайник? — догадался я.

— Где-то есть, — нехотя признал он.

Стало немного легче, как я понял, ближайшие несколько сотен километров будут относительно безопасными. Хотя, и это не факт, в прошлый раз отъезжали не так далеко, а нарвались на отряд писаных. Это редкость? Наверное, но и исключать нельзя.

Постепенно, когда народ слегка успокоился, стало возможно заняться бытовыми вопросами. Итак, имеем бронированную машину. Внутренний объём большой, но сейчас он частично занят бочками с горючим. Четыре по двести литров и полдюжины двадцатилитровых канистр. Хватит? Вот бы узнать. По идее, КамАЗ тратит на сто километров меньше сорока литров. Наш, с учётом возросшей массы, тратит, пускай, сорок пять-пятьдесят. Итого, на тысячу километров уйдёт четыреста пятьдесят. Проехать нужно примерно две тысячи. Хватает впритык, а ведь, скорее всего, придётся петлять, уклоняясь от нежелательных встреч и огибая заражённые участки. Своими сомнениями я поделился с Башкиным. Ответ его оригинальностью не отличался:

— Решим вопрос, обещаю, — после этого учёный снова погрузился в раздумья.

Ладно, допустим, горючее хранится там же, где и патроны. Насчёт еды вопросов нет, запас консервов, крупы, галет и прочего шоколада приличный. С питьевой водой тоже проблем нет, три пятидесятилитровых бочки стоят в ряд, это питьевая, ещё есть фильтры, что сделают питьевой воду из лужи, тут ведь не Сахара, и далеко не все водоёмы заражены.

На очередном повороте машина затормозила. Я привстал и выглянул наружу через боковую бойницу, что сейчас была приоткрыта. Так и есть, на обочине стоял Винокур, одетый по-походному. У него, к счастью, имелся автомат. Он запрыгнул на свободное место в кабину, буркнул назад что-то, вроде приветствия, после чего машина тронулась вперёд.

Башкин, словно бы проснувшись ото сна, вскочил с места и, стараясь не упасть, начал рыться в своём рюкзаке. В итоге он извлёк оттуда армейскую разгрузку, в которой так удобно хранить магазины. Просунувшись в кабину, он протянул её Винокуру.

— Держите, вам пригодится.

Офицер взял в руки подарок и придирчиво осмотрел.

— Спасибо.

— У меня ещё три таких есть, — зачем-то проговорил он и снова сел на место.

Тут же снова вскочил.

— Эдуард Фёдорович, куда вы свернули?

— Налево, — инженер притормозил и указал рукой направление.

— Пожалуйста, вернитесь и поверните направо. Я ведь набросал маршрут на карте.

— Так без разницы, — вступился Винокур. — Потом вернёмся на ту же дорогу.

— Разница есть, — раздражённо сказал учёный, — простите, но я не могу рассказать вам всего, просто нужно в точности следовать по этому маршруту. Так будет безопасней.

— Зато придётся мимо болота ехать, — напомнил Винокур.

— Ну, расскажите мне, какая из болотных тварей сможет навредить вооружённым людям, сидящим в бронированной машине?

Никто ему не ответил, а инженеру пришлось-таки вернуться и пойти правильным курсом. Ещё километров через сто мы оказались посреди того самого болота. Не знаю, существовало ли оно раньше, или образовалось по причине изменения климата, но болото внушительное, огромное по площади, с редкими островками, на которых росли чахлые деревья.

Была здесь и живность. Несколько раз за нами увязывались странные существа, напоминающие очень худых бобров, потом в стороне кто-то так громко охнул, что у нас бронелисты на машине задрожали. Под конец, когда болото уже осталось позади, я, выглянув в заднюю бойницу, разглядел какое-то подобие человека, бегущего за нами. С тем отличием, что люди обычно с такой скоростью не бегают.

— А это кто? — спросил я, подзывая учёного.

— Бармаглот, — ответил он, едва взглянув на это чудо-юдо.

— Опасен?

— Если догонит, может порвать покрышку. Но, скорее всего, не догонит. Если беспокоитесь, можете застрелить. Только тут вашего калибра не хватит, возьмите штуцер.

— Нет, я попробую свой, — решил я, — попросите, чтобы притормозили.

Машина оторвалась от чудовища примерно на полкилометра, но упрямый монстр продолжал преследовать. Нужно было подпустить его ближе, а пока он, обрадованный остановкой транспорта, бежал к нам, я смог разглядеть существо в бинокль.

Ростом это существо было около трёх метров, антропоморфное строение, две руки, две ноги, голова. Но на этом сходство с человеком заканчивалось, голова была вытянута назад, словно у «чужого» из фильма, на руках имелись когти, причём, на указательных пальцах они были длиной сантиметров тридцать. Кожа серая, как у трупа, ещё и густо вымазана грязью и болотной растительностью, ноги напоминают ласты, довольно большие, что, по идее, должно снижать скорость бега. Будь у него копыта, давно бы нас догнал.

Я поднял карабин и прицелился ему в грудь. Машина теперь стояла на месте, что позволяло не отвлекаться на тряску. Монстр бежал по прямой, не закладывая виражей. Вставив магазин до первого щелчка, я дослал в ствол тот самый патрон с длинной пулей. Если уж испытывать, то на таком существе.

Бегущая тварь наткнулась на невидимую преграду, согнувшись пополам. Потом монстр, что удивительно, разогнулся, тем самым дав мне возможность увидеть результат попадания. И результат этот впечатлял: в нижней половине груди виднелась сквозная дыра, сквозь которую при желании можно было разглядеть полотно дороги. А края этой раны дымились. Однако. Такие патроны стоит приберечь.

— Прекрасный выстрел, — похвалил Башкин и вернулся на место.

Учёный своим странным поведением вносил какой-то разлад в коллектив, из-за чего мы почти всё время ехали молча. После обеда остановились, чтобы дозаправиться, поесть и привести себя в порядок. Местом остановки выбрали небольшую деревню на полтора десятка домов, что стояли на единственной улице.

Остановка планировалась длительная, требовалось приготовить обед, а потому началась суета. Я попытался набрать дрова из поленницы, но Винокур меня остановил.

— Вон там башня, — он указал на кабину нашего броневика. — Из кабины залезешь, в бинокль смотри по сторонам. Если что, стреляй сразу, мы по звуку поймём.

— Вообще-то, здесь безопасно, — сказал Башкин, но тут же поправился, — но лучше быть бдительными.

Я забрался в кабину. Между водителем и пассажиром висела стальная пластина, которую можно было развернуть горизонтально. Это подставка для ног того, кто в башне. Встав на неё ногами, я оказался наверху. Устройство простейшее: четыре изогнутых стальных щитка, между которыми есть промежутки, куда можно просунуть ствол. Вся конструкция поворачивается, но для этого нужно приложить усилия. Собственно, хоть карабин у меня с собой, выставлять его я не стану. Моё дело смотреть по сторонам, чем я и займусь.

Лес здесь был редкий, поэтому бинокль давал приличный обзор, километра на три точно. В это время остальная часть коллектива активно трудилась внизу. Немой носил дрова, Винокур поднимал ведром воду из колодца, Марина готовила кастрюлю. Только Башкин отчего-то отпросился по нужде, при этом прихватил с собой пистолет и заветный чемоданчик. Да ещё пошёл на другой конец деревни, хотя поблизости имелся, хоть и ветхий, но вполне исправный деревенский туалет. Собственно, тут и думать нечего. Чемоданчик нужен для связи с центром. Отправляет донесение. А что нам с того? Да ничего. Пусть отправляет, глядишь, ему там что-то особенное присоветуют. Или он там выясняет безопасную дорогу? Вон как взвился, стоило инженеру свернуть не туда. С другой стороны, кто может знать, где тут опасность? Спутники? При такой облачности вряд ли что-то можно увидеть. Или у них наблюдатели есть? Тоже сомнительно, информаторы на диких землях просто обязаны быть, но вот поддержание постоянной связи с ними — вопрос сложный.

Минут через пять он вернулся, оставаясь всё таким же озадаченным.

Обед сварился быстро, а съели его ещё быстрее. Когда меня сменил Немой, я присел за стол, что стоял прямо во дворе небогатого дома, с одной стороны сидел Башкин, с другой — инженер, а напротив присел Винокур. Доев последние ложки супа, он откинулся на стуле и, воткнув в рот сигарету, спросил:

— Виктор Аркадьич, давай без тайн. Куда бегал?

Учёный едва не подавился галетой.

— Вам обязательно это знать?

— Ну, смотри. Тот факт, что ты на связи с командованием, нас не смущает. Странно то, что связь подразумевает отчёт каждые два часа. Как думаешь?

— Это не отчёт, — он странно поморщился. — Хотя, и отчёт тоже. Но я редко отправляю информацию, больше получаю. И наш маршрут я закладываю с учётом того, что узнаю по связи.

— А если не секрет, что за связь такая? — Винокур не собирался сильно пытать учёного, скорее, просто хотел удовлетворить своё любопытство. — Тут в соседнее село, бывает, не достать с рации, а у тебя что-то мощное.

— Секрет, — отрезал учёный. — Извините, но я подписки давал. Никому ничего не покажу и не расскажу. И присутствовать вам при сеансе связи не разрешу. Связь самая современная, можно сказать, экспериментальная. Таких чемоданов в стране… не знаю, три или четыре.

— И что, нашему путешествию уделяют так много внимания, что выдали такой чемодан? — удивлённо спросил Коростин. — Или у него какие-то другие функции?

— Функций очень много, скажу только, что связь через спутники осуществляется, и облачность тут не помеха, наука за эти годы шагнула вперёд. Всё! — он бросил ложку в тарелку. — Можно отправляться.

И мы отправились, надеясь, что хоть в первый день обойдёмся без столкновений.