Последнее наступление Гитлера. Разгром танковой элиты Рейха

Глава 1 Театр военных действий в Венгрии зимой 1944/45 годов

В конце декабря 1944 года группа армий «Юг» силами трех армий (2-я танковая, 6-я и 8-я) при участии 3-й венгерской армии после тяжелых, связанных с огромными потерями оборонительных боев была вынуждена постепенно сдавать свои позиции. Мощное советское наступление, предпринятое Красной Армией летом 1944 года, фактически разорвало связь между группой армий «Ф», располагавшейся на Балканах, и группой армий «Центр», базировавшейся в Польше.

На тот момент фронт проходил к северу от реки Драва, к югу от Надьканижи, до юго-западного побережья озера Балатон (Платензее), проходил по его северо-западным берегам к юго-восточному окончанию Баконьского леса и Вертешских гор, следуя по Дунаю до Грана (Эстергом), проходя вдоль одноименной реки Гран на север и северо-восток, где он достигал словацких границ чуть северо-восточнее городка Банска-Бистрица. Этот участок Европы и стал сценой «военного театра», на которой между озером Балатон, Будапештом и Веной разразилось одно из самых ожесточенных сражений Второй мировой войны. Именно о нем и будет рассказано в этой книге.

Огромное влияние на ход сражения оказал местный рельеф, который определялся холмистой равниной Дунантуль, раскинувшейся к западу от Дуная. Под Дунантулем в целом понимается Западная Венгрия, расположенная к западу и югу от дунайского течения. Общая площадь данной местности составляет около 32 тысяч квадратных километров.

С немецкой стороны главным действующим лицом в данной военной трагедии поначалу стал IV танковый корпус СС, который входил в состав 6-й армии (армейская группа Балка), а затем вместе с перекинутыми с Западного фронта I и II танковыми корпусами СС должен был войти в состав 6-й танковой армии (6-я армия СС). В рамках этого оперативного соединения оказались шесть самых именитых эсэсовских дивизий, которые составляли ядро Ваффен-СС. Кроме этого, в боях под Балатоном принимали участие I кавалерийский корпус, III танковый корпус (корпусная группа Брайта) и II венгерский армейский корпус. По другую строну фронта в осажденном советскими войсками Будапеште был оставлен на погибель X горнострелковый корпус СС, состоявший из четырех немецких дивизий (две армейские и две эсэсовские), а также остатки I венгерского армейского корпуса.

Прежде чем обратиться к действиям 6-й танковой армии, необходимо рассмотреть причины ее возникновения. Гитлер отдал приказ о ее формировании еще в сентябре 1944 года. Не исключено, что уже 12 сентября 1944 года он вызвал к себе начальника Штаба оперативного руководства Вермахтом генерал-полковника Йодля, которому и отдал данный приказ. Одновременно с этим с Западного фронта отзывается генерал-полковник Ваффен-СС оберстгруппенфюрер СС Зепп Дитрих, который командовал там 5-й танковой армией. Его ставят во главе начавшейся формироваться танковой армии. Своему преемнику Мантойфелю Дитрих дал весьма запутанное объяснение относительно своего нового назначения: «Фюрер считает, что я буду полезнее на Родине, нежели на поле боя».

В документах Верховного командования Вермахта также есть упоминания о дате формирования 6-й танковой армии. С одной стороны, говорится, что 6-я танковая армия должна быть сформирована, дабы принять участие в Арденнской операции. «Требуется приблизительно 800 эшелонов, чтобы доставить 6-ю армию (с 8 ноября — 6-я танковая армия, командующий — оберстгруппенфюрер СС Зепп Дитрих), в которую входят 1-я, 2-я, 9-я и 12-я танковые дивизии СС, а также учебная танковая дивизия». Приблизительно в то же время в журнале боевых действий Верховного командования Вермахта делается следующая запись: «С января 1945 года — 6-я танковая армия СС». Почему одновременно возникает, как следует из документов командования Вермахта, две 6-х армии (вторая находилась в составе группы армий «Юг»), остается непонятным. Учитывая характер немецкой армии и то, какое внимание уделялось субординации и дисциплине, в данном случае сразу же можно исключить возможность ошибки или простой служебной халатности. Вероятнее всего, эта путаница предназначалась для дезинформации советской разведки. В любом случае, с 8 ноября 1944 года во всех армейских документах используется официальное наименование «6-я танковая армия». В документах, выходивших из недр СС, используется несколько другое наименование — «6-я танковая армия СС». По крайней мере, подобное словосочетание активно используется вплоть до зимы 1945 года. Возникает насущная потребность объяснить, почему в конце войны для обозначения одного и того же оперативно-тактического соединения использовалось два обозначения — «официальное» и «фактическое».

В данном случае основным источником информации может являться журнал боевых действий группы армий «Юг». В нем всегда употребляется обозначение «6-я танковая армия». По этой причине далее в книге для обозначения 6-й танковой армии СС в основном будет использоваться это «официальное» обозначение. Это позволит сохранить стиль цитируемых документов, не вводя в заблуждение читателя. Таким образом, каждый раз, когда будет упоминаться 6-я танковая армия, надо подразумевать 6-ю танковую армию СС. Данной детали уделяется такое большое внимание хотя бы потому, что в ходе описываемых событий в группе армий «Юг» имелось две 6-х армии, каждая из которых принимала активное участие в боях под Балатоном. Не стоит забывать, что в боях в Западной Венгрии участвовала еще одна 6-я армия — советская 6-я гвардейская танковая армия.

Но вернемся к формированию 6-й танковой армии. Оно велось быстрыми темпами. Фактической датой ее создания является 24 сентября 1944 года, то есть через 12 дней после того, как Гитлер отдал свой приказ. Сам Гитлер постоянно интересовался ходом формирования данного соединения, так сказать, «держал руку на пульсе». В состав этой армии в основном входили части, которые предназначались для ведения боев на Западном фронте. Само командование 6-й танковой армии было составлено отчасти из штаба, располагавшегося в Северной Франции и Бельгии, а отчасти — из штаба XII армейского корпуса. Все штабные офицеры были переданы в распоряжение Ваффен-СС. В итоге получился «смешанный» штаб армии, в котором число армейских офицеров значительно превосходило количество эсэсовцев.

Начальником штаба армии был назначен генерал-лейтенант Гаузе. Он занимался поначалу формированием армии в районе Хайльбронна, затем — в окрестностях Бад-Зальцуфлена. Но на данном поприще он не успел отличиться. В ноябре 1944 года он был назначен Главнокомандующим только формируемой «кадровой армией» (20-я армия). На его пост из Генерального штаба сухопутных войск пришел генерал-майор Ваффен-СС, бригадефюрер СС Кремер. Свой пост он занимал до конца войны. Офицеры штаба армии, возглавлявшие отдельные оперативные группы (Ia, Iс, Id), были офицерами Ваффен-СС, которые получили образование в военной академии Генерального штаба Германии. Армейские офицеры возглавляли преимущественно направления, которые занимались снабжением. Значительная часть подразделений 6-й танковой армии состояла из сугубо армейских служащих. Это были подразделения разведки и снабжения, картографическое бюро, артиллерийские и саперные части. Исключение составляла только дивизия СС «Лейбштандарт». В ней несли службу лишь служащие Ваффен-СС. Все сопутствующие танкистам подразделения в ней состояли в основном из собственных офицеров. Некоторые мемуарные источники указывают на странную тесную взаимосвязь между Ваффен-СС и остальными родами войск. Дело в том, что в Западной Венгрии располагались также штабы частей связи военной авиации — Люфтваффе, военно-морского флота (Дунайская флотилия) и Королевских венгерских войск — Хонведа. В оперативном смысле почти все они подчинялись командованию армии.

Несмотря на то, что из 6-й танковой армии получилась такая «пестрая смесь», многие отмечали, что отношения между солдатами Ваффен-СС, Вермахта, Люфтваффе, военно-морского флота и Хонведа были почти безупречными. Это может объясняться также тем, что по своему менталитету солдаты Ваффен-СС были уже давно интегрированы в «действующую армию», для них перестали существовать барьеры между эсэсовскими и армейскими кругами. Генерал пехоты Типпельскирх, в данной ситуации выступивший в роли беспристрастного свидетеля, отмечал по поводу этой взаимосвязи: «На полях сражений всегда можно было отметить хорошие, даже товарищеские отношения между армейцами и СС».

Особенностью боев в Западной Венгрии была граница, проходившая между действовавшей на Балканах группой армий «Ф» и сражавшейся в Словакии и Венгрии группой армий «Юг». Это не был обычный шов между двумя сражавшимися против общего противника соседними группами армий. По сути, это была граница между двумя военными мирами, которые назывались Верховное командование сухопутных войск Германии и Верховное командование Вермахта. Весь Восточный фронт от Финляндии до Словакии подчинялся Верховному командованию сухопутных войск Германии, которое Гитлер возглавлял с 1941 года. За ситуацию на Западном и южных фронтах отвечало Верховное командование Вермахта, которым Гитлер управлял как «фюрер и Главнокомандующий Вермахтом». Переброска воинских частей с одного фронта на другой была связана с огромными проблемами, что приводило к напряженным отношениям между двумя Верховными командованиями.

Шла традиционная для Третьего рейха борьба компетенций. В итоге все вспыхивавшие конфликты был вынужден улаживать лично Гитлер. В основном ему приходилось сглаживать неровные углы в отношениях между генерал-полковником Гудерианом (тогдашним шефом Верховного командования сухопутных войск Германии) и генерал-полковником Йодлем, который был начальником штаба Верховного командования Вермахта. То, что в роли арбитра между ними выступал Гитлер, выглядело несколько странновато. Но, судя по всему, недоверчивого Гитлера весьма устраивала роль посредника и арбитра. Он как Верховный Главнокомандующий специально создавал всевозможные препоны и конфликтные ситуации, плодя дублирующие друг друга структуры. И если, на первый взгляд, у подобной практики не было очевидных негативных последствий, то ее косвенное отрицательное воздействие было очевидным. Высшие армейские чины не могли оперативно принять решение. Почти любой, даже второстепенный военный вопрос требовал личного вмешательства фюрера. В иных случаях речь шла о заданиях, порученных отдельному батальону. Их утверждение занимало много времени, которого в итоге не хватало на более важные вещи. В итоге Гитлер как Верховный Главнокомандующий стал ощущать на себе все более и более возрастающее бремя неразрешенных военных вопросов, от которых он предпочитал дистанцироваться.

Советское командование не знало таких проблем. В большинстве случаев стратегические и тактические вопросы решались предельно оперативно. Причем это касалось едва ли не всех уровней командования, начиная от самого низшего и заканчивая высшим. Соперничество в Красной Армии в условиях ведения войны, конечно, имело место, но оно очень быстро устранялось. Это касалось и наступления на Будапешт, который как будто специально располагался на месте соприкосновения двух немецких групп армий. Самой природе вещей присуще уделять меньше внимания второстепенным вопросам, проявляя большую заинтересованность в решении главных задач. В годы войны подобное решение во многом зависело и от согласованности действий «соседей по фронту». После того как Красная Армия вступила на Балканы, у Ставки не было никаких проблем с координацией действий армий новых союзников — румын и болгар. Во всех своих действиях они подчинялись непосредственно Москве.

В германских войсках и у их оставшихся союзников — венгров, подобного унифицированного командования не было. Причина этого крылась в самой личности Гитлера, который во имя укрепления собственной власти всячески поощрял соперничество между двумя Верховными командованиями: сухопутных войск и Вермахта. В большинстве своем за подобные управленческие модели были вынуждены расплачиваться штабы армий, подчиненные соответствующему Верховному командованию. Даже немецкие авторы, далекие от симпатий к Советской России, были вынуждены признавать, что «русская модель» командования в годы Второй мировой войны была не в пример эффективнее немецкой. Наиболее ярко это можно проследить на примере битвы за Будапешт[1].

В целом появление танковых частей СС в Западной Венгрии связано именно с битвой за Будапешт. До этого момента IV танковый корпус СС (состоявший из двух дивизий —3-й танковой дивизии СС «Мертвая голова» и 5-й танковой дивизии СС «Викинг») входил в состав 2-й армии. В 1944 году ему пришлось выдержать три жестоких оборонительных битвы, происходивших в окрестностях Брест-Литовска и Варшавы. В конце декабря 1944 года этот танковый корпус СС находился на Восточном фронте по линии Висла — Нарев, чуть севернее Варшавы. Но вскоре Гитлера стал интересовать только Будапешт. Типпельскирх вспоминал, что еще вечером 24 декабря 1944 года Гитлер отдал приказ о срочной переброске эсэсовского корпуса из Восточной Пруссии в Венгрию. «И это несмотря на то, что ослабление Восточно-прусского фронта было очень рискованным». IV танковый корпус СС был усилен 96-й и 711-й пехотными дивизиями, которые вместе с танкистами должны были отправиться в Венгрию.

^{Генерал-полковник Хайнц Гудериан}

Между тем венгерская столица оказалась в кольце советского окружения. Кольцо вокруг Будапешта было замкнуто в районе Грана. Именно в это время генерал-полковник Гудериан ощутил на себе гнев Гитлера. Отчасти это было связано с разными взглядами на крупную военную операцию, которую Германия должна была проводить в Арденнах. Когда Гудериан осознал, что ему не суждено отговорить фюрера от организации этой военной авантюры, то стал всячески настаивать на том, чтобы наступление на западном направлении началось как можно раньше. Он стал требовать, чтобы оно стартовало уже 16 ноября. Эта дата наступления на западе еще хоть как-то позволяла выкроить свободные воинские части и прикрыть берлинское направление, которое было фактически открыто для Красной Армии. Но Гитлер даже не подумал прислушаться к требованиям полководца. В итоге наступление в Арденнах началось на месяц позже —16 декабря 1944 года. Как известно из истории, оно не привело ни к каким мало-мальски значимым результатам. В итоге Гудериан не только не получил необходимые для укрепления фронта части, но и лишился последних резервов, которые были направлены с берегов Вислы в Венгрию.

Генерал-полковник Рендулич так охарактеризовал сложившуюся ситуацию:

После того, как на Западе Германия потеряла в боях последние оперативные резервы, Гудериан почти перестал надеяться на стабилизацию Восточного фронта. Проблематичным было даже на время сдержать советское наступление в Польше. Вывод из Польши танкового корпуса СС и двух пехотных дивизий шокировал Гудериана. В особенности его рассердил тот факт, что данное мероприятие было осуществлено даже без консультации с ним. Подобное поведение фюрера можно было расценивать не только как личное оскорбление, но как и вотум недоверия, высказанный генерал-полковнику. Сам Гудериан так описывал эти события:

Действительно, планировалось направление в резерв двух дивизий IV танкового корпуса СС, о которых говорил Гудериан. Резерв армии даже начали формировать в соответствии с приказом Гитлера, но вот полностью выполнить его не успели. Некоторое время корпус еще пребывал на Восточном фронте в Польше. Судя по всему, ожидалось прибытие пехотного подкрепления. Тогдашний начальник штаба IV танкового корпуса СС оберштурмбаннфюрер Ваффен-СС Шёнфельдер писал по этому поводу: «Генерал-полковник Гудериан считал, что указание было уже почти выполнено». В рождественскую ночь началась загрузка вагонов первого эшелона, который направлялся в Венгрию.

Почему для выполнения этого трудного и, по сути, неблагодарного задания, Гитлер выбрал именно IV танковый корпус СС, ответить не так уж трудно. Этот выбор был напрямую связан с личностью командующего корпусом генерала Ваффен-СС, обергруппенфюрера СС Гилле, который во время боев под Черкассами и Ковелем приобрел славу легендарной личности. Генерал Ваффен-СС Штайнер вспоминал по этому поводу: «Командующий IV танковым корпусом генерал Ваффен-СС говорил, что сам уже однажды побывал в котле и, следовательно, как никто другой знает, какое мужество требуется его окруженным товарищам. По этой причине его части осознанно пошли на прорыв кольца окружения вокруг Будапешта». Чтобы лучше понять эти слова, оглянемся на несколько месяцев назад. В середине февраля 1944 года Гилле мощным танковым броском прорывает кольцо окружения, в которое под Черкассами попали две немецкие армии, их удается вытащить «на свободу». А некоторое время спустя Гилле вместе со своим штабом оказывается в котле. Он удерживал позиции под Ковелем с 19 марта по 4 апреля 1944 года, пока его вместе с дивизией не вызволили из окружения. Во время пребывания в котле Гилле решительно отвергал возможность сдаться в плен. В итоге к зиме 1944/45 годов Гилле считался одним из крупнейших специалистов по деблокированию окруженных немецких частей. Это ему и предстояло сделать в Будапеште.

Радиограммой в Будапешт было сообщено, что IV танковый корпус СС передается в состав гарнизона «крепости Будапешт», а ведь, чтобы попасть в венгерскую столицу, предстояло прорвать кольцо советских войск. Имя Гилле должно было вдохнуть надежду в каждого немецкого солдата, находящегося в Будапеште, начиная от рядового и заканчивая начальником гарнизона Пфеффером-Вильденбрухом. Учитывая безвыходность положения, в котором находился Будапешт, этот психологический прием мог вдохновить оборонявшихся немцев и венгров на новые свершения. Надежда должна была помочь им перенести физические и психологические нагрузки, подвигнуть их сражаться до последнего патрона. В те дни они еще не знали, что Гитлер не собирался вызволять их из окружения — Будапешт надо было удерживать, а Гилле шел вовсе не на деблокирование, а для того, чтобы самому влиться в ряды будапештского гарнизона. На этот раз танковый корпус Гилле не смог прорваться сквозь ряды Красной Армии.

Прорыв кольца советского окружения был бы теоретически возможен, если бы удар по советским позициям был нанесен с двух сторон: снаружи и изнутри. Наружных сил явно не хватало для выполнения подобной задачи. Тем более что с каждым днем части Красной Армии сжимали кольцо окружения. Находившимся же в окружении немецким частям категорически запрещалось покидать Будапешт, а стало быть, не могло быть и речи о массированном ударе в одном месте — это означало бы оставление большинства районов венгерской столицы. В данной ситуации действовал приказ Гитлера, запрещавший оставлять ранее уже занятые территории. Не стоило забывать, что Гитлер в конце войны был буквально одержим Венгрией. Освобождение Будапешта и утверждение в Западной Венгрии стало для фюрера своеобразной идефикс, манией. Ей были подчинены все его дела и мысли. Он постоянно говорил о внешнеполитических соображениях, о необходимости защищать последние источники нефти, располагавшиеся в Венгрии и Австрии, без которых (после потери румынской нефти) продолжение войны было бессмысленным делом. На фоне сохранения нефти Гитлер не полагал нужным считаться с прочими регионами, в том числе с Верхней Силезией и Саарской областью, в которых располагались богатые залежи угля. Для Гитлера потеря этих незаменимых для немецкой промышленности регионов ничего не значила по сравнению с попыткой закрепления на дунайских просторах. Складывалось впечатление, что Гитлер боялся потерять Венгрию как последнего союзника по Второй мировой войне. В это сложное время его заботил международный престиж (о каком уж престиже могла идти речь в это время?). Не исключено, что именно по этой причине его больше заботили территории, лежащие к югу от Вены, нежели собственно немецкие земли.

Первые эшелоны с подразделениями IV танкового корпуса СС стали прибывать в Рааб (Дьёр) в последние дни 1944 года. Они были сразу же отданы в подчинение армейской группе Балка (собственно 6-я армия). 96-я и 711-я пехотные дивизии прибыли с небольшим запозданием, буквально накануне наступления. Прибывая, они тут же выходили на исходные позиции, готовясь включиться в борьбу.

Глава 2 «Паула» или «Конрад»?

Еще до прибытия эсэсовских и пехотных дивизий в Верховном командовании сухопутных войск, в штабе группы армий «Юг» и штабе армейской группы Балка стали разрабатываться планы по деблокированию Будапешта. На основании всех высказанных мнений и представленных соображений было разработано два плана, которые казались наиболее реальными. Один из них получил название «северное решение» — план «Конрад», второй был соответственно «южным решением» — план «Паула». Решающую роль в их осуществлении играл фактор времени. Пока части Красной Армии не смогли закрепиться, заменить свежими частями понесшие в боях потери дивизии, была гипотетическая возможность нанести удар с запада и деблокировать венгерскую столицу силами, имеющимися в распоряжении группы армий «Юг». Учитывалось, что советские войска сконцентрированы на максимально возможном захвате города.

Однако это не значило, что советское командование упустило возможность усилить свои части, противостоящие армейской группе Балка. Маршал Толбухин с самого начала предусматривал возможность попыток прорыва кольца окружения снаружи. В этих условиях время играло отнюдь не на немцев — успех их операции во многом зависел от их оперативности и ускоренного принятия плана.

Какой точки зрения придерживался Гудериан, оставалось большим секретом. Хотя ни для кого не было тайной, что он думал в первую очередь об усилении группы армий «Центр», а потому все остальные театры боевых действий не играли для него особой роли. Более того, к определенным боевым операциям он испытывал что-то вроде воинской антипатии. К таковым принадлежала и венгерская операция. Он считал Венгрию малозначимым театром военных действий, который волею фюрера отбирал слишком много времени и сил, не снимая основной угрозы, которая нависла над Германией. Именно этим можно объяснить определенное малодушие, которое проявилось в те дни в Верховном командовании сухопутных войск и Генеральном штабе сухопутных войск Германии. Впрочем, не исключено, что это была общая апатия, которая охватила грамотных людей, видевших безвыходность положения.

Также не исключено, что 24 декабря 1944 года Гудериан лично обсудил сложившуюся ситуацию с генералом бронетанковых войск Балком, который только что был назначен командующим 6-й армией (армейской группой). Произойти это могло, скорее всего, в штаб-квартире Верховного командования сухопутных войск в Цоссене — местечке, лежавшем к югу от Берлина. Известно, что в ходе разговора генерал-полковник открыто высказался о своих принципиальных разногласиях с Гитлером и Йодлем. Двух генералов роднило очень многое — оба были хорошо знакомы еще по временам службы в рейхсвере, оба были охотниками, имевшими угодья под Госларом. Интересно отметить, что Балк, несмотря на впечатление, которое на него произвел этот разговор, 26 декабря 1944 года честно полагал, что Будапешт можно было «спасти». Балк вообще смотрел на вещи несколько по-иному. Он был принципиально не согласен с приказом Гитлера, который еще в начале декабря 1944 года был отдан коменданту Будапешта. Первым пунктом данного приказа значилось: «По приказу фюрера надо оборонять Будапешт до последнего дома». В данной ситуации это значило, что бои надлежало вести до последнего патрона, до того момента, пока был жив хотя бы один немецкий солдат. В итоге почти так и произошло.

План ударить с запада по советским войскам, восстановить фронт вплоть до Дуная и вновь полностью контролировать Буду (западный район Будапешта) был предельно простым, но при этом слишком уж оптимистичным, а с учетом соотношения имевшихся в распоряжении сил — и вовсе нереальным. Впрочем, единства мнений по данному поводу в группе армий «Юг» не было. Не было даже единства относительно целей и задач предстоящей военной операции. В ежедневной сводке от 27 декабря 1944 года говорилось об «усилении обороны Коморна (Комарома) посредством использования первых прибывавших транспортов с подразделениями корпуса Гилле». С одной стороны, это говорило в пользу «северного решения», хотя, с другой стороны, командование настаивало на срочном использовании IV танкового корпуса СС, прибытия которого еще надо было дожидаться, если только это не было отвлекающим маневром.

Однако уже на следующий день в подписанном командующим группой армий «Юг» распоряжении (оно было занесено в журнал боевых действий) говорилось: «28 декабря 1944 года при посещении командования 6-й армии (группа Балка) основным обсуждаемым вопросом было наступление для деблокирования Будапешта. Наиболее эффективным представляется „южное решение“ („Паула“), то есть наступление на северо-восток от Штульвайсбурга (Секешфехервара). Надо изучить возможности, а результаты сообщить в группу армий».

Надо отметить некоторую нервозность командования группы армий «Юг» из-за поспешности в деле подготовки военной операции. Оно и понятно, спешка могла навредить успеху операции. Командование оказалось перед сложным выбором, причем каждое из принятых решений могло привести к неприятным последствиям. Предстояло ответить на непростые вопросы: надо ли, не дожидаясь прибытия эшелонов с дивизиями, спешно начинать наступление против предположительно слабого неприятеля? Или же лучше дождаться подкрепления и начать наступление после его тщательной проработки уже против относительно закрепившихся и пополнившихся резервами частей Красной Армии? Второй вариант означал, что надо было потерять как минимум (2–3) дня. Кроме того, не стоило забывать — чем дольше длилась подготовка к наступлению, тем меньшей неожиданностью она явилась бы для советской разведки.

«Южное решение» («Паула») предусматривало возможность наступления между озером Балатон и Секешфехерваром, когда удар наносился по Будапешту с юго-запада. В данном варианте ландшафт, по которому предстояло наступать, был сравнительно благоприятным для действий танковых частей. Но в то же время в роли естественных преград выступали многочисленные речушки и водотоки, которые проходили как раз поперек направления предполагаемого наступления. Однако это решение было привлекательным хотя бы потому, что в случае успеха наступления был бы не только деблокирован Будапешт, но и под угрозой окружения оказались бы части Красной Армии, занимавшие позиции к западу от венгерской столицы. При всем этом у плана «Паула» был ряд существенных недостатков:

1) Исходные позиции были удалены от Будапешта на 80 километров, что было значительно больше, чем в «северном решении». В результате танкам и бронеавтомобилям для преодоления данного расстояния требовалось бы гораздо больше горючего.

2) Для выхода на исходные позиции требовалось больше времени, нежели для операции в стиле «диретиссима». В итоге у советских войск был некий запас времени для укрепления своей обороны.

3) В ходе осуществления операции «Паула» у немецкой наступающей группировки были бы слишком вытянутые фланги, что вызвало бы естественное желание частей Красной Армии контратаковать именно в этих слабых местах. По этой причине для укрепления флангов требовалось бы значительное количество пехоты и противотанковых пушек.

4) Чем больше наступающие немецкие части отклонялись бы на юг, тем больше у них было шансов столкнуться во время боев с резервами Красной Армии, подтягивание которых к северу потребовало бы времени. В случае «южного решения» немецкие части шли бы сами навстречу им.

В случае «северного решения» («Конрад») танковый клин, исходящий из района юго-восточнее Коморна, должен был двигаться в направлении Будапешта по территории, проходившей между Дунаем и Татой. То есть в данном случае натиск должен был осуществляться в юго-восточном направлении, где Красная Армии имела самые слабые позиции и самый тонкий перешеек между основной линией фронта и окруженным Будапештом. В данном случае танковое наступление комбинировалось бы с ударом в тыл советских флотилий, что могло бы привести к отвоевыванию части дунайских берегов. Предполагалось, что на это более простое решение требовалось значительно меньше сил, так как в первой фазе военной операции не требовалось прикрывать левый фланг, а одновременное нападение по самому Дунаю было бы внезапным, то есть свою роль мог сыграть эффект неожиданности.

При всем этом исходные позиции для операции «Конрад» были весьма незначительно удалены от самого Будапешта, что сэкономило бы топливо, потребляемое танками. К тому же операцию можно было начать на 2 дня раньше, чем это было предусмотрено для операции «Паула». Части не требовалось бы по отдельности подвозить на исходные позиции, так как таковыми являлся фронт, удерживаемый армейской группой Балка. Для усиления эффекта внезапного нападения операцию было решено начать ночью без осуществления артиллерийской подготовки. Минусами данного решения являлись следующие моменты:

1) Территория не была идеальной для использования танков. При наступлении надо было преодолеть Вертешские и примыкающие к ним с севера Гереческие горы. Но с этим неудобством можно было смириться, так как контроль над Дунаем предполагал открытие новых возможностей, и в итоге по мере развития наступления предстоял бы только переход через Пилишские горы.

2) В результате прохода через горы было возможно растягивание наступающих частей в узкую колонну, что было весьма небезопасно, так как в результате контрударов Красной Армии с флангов она могла быть рассечена на несколько частей. Разворачивание танков широким фронтом было затруднительно, так как требовало быстроты действий. Это было возможно только в случае удачного прорыва через передовые позиции советских войск.

3) В данных условиях для прорыва советских позиций в большей мере подходили пехота или горнострелковые войска, но отнюдь не танки.

В данном случае ключевую роль в принятии решения сыграл фактор времени. 30 декабря 1944 года Верховное командование сухопутных войск Германии отдало приказ о начале операции «Конрад», т. е. о выборе «северного решения». При этом в качестве отвлекающего маневра южнее Секешфехервара должно было начаться наступление сил III танкового корпуса (которым командовал генерал бронетанковых войск Брайт). Начало операции было запланировано на 19 часов 30 минут 1 января 1945 года.

Судя по всему, командование группы армий «Юг» не слишком хорошо представляло себе сложившуюся на фронте обстановку и потому питало несбыточные надежды. В журнал боевых действий 31 декабря 1944 года была внесена следующая запись:

Если предположить, что командующий группой армий «Юг» сделал такие оговорки только после беседы с командующим 6-й армией (группа Балка), да еще за 24 часа до начала наступления, то можно представить себе, в каких условиях предстояло действовать IV танковому корпусу СС. Собственно, неудовлетворительная ситуация с транспортным снабжением в группе армий «Юг» не была особым секретом. И к 31 декабря 1944 года она вряд ли могла в одночасье поменяться.

Совсем другая картина предстает в воспоминаниях Гудериана, который не скрывал своего сомнения и скепсиса насчет возможности успешного исхода данной военной операции: «Гитлер возлагал большие надежды на это наступление. Я же был преисполнен скептических предчувствий, так как на подготовку операции было отведено слишком мало времени. В частях, как и в самом командовании, более не ощущалось прежнего воодушевления».

Сам собой возникает вопрос, чем же было вызвано отсутствие «прежнего воодушевления» и не было ли это просто послевоенной оговоркой человека, уже знающего, чем все закончится? Если это и относилось к группе Балка, то отнюдь не к IV танковому корпусу СС. Тогдашний глава штаба танкового корпуса оберштурмбаннфюрер СС Шёнфельдер в своих записях, сделанных уже после войны, так оценивал сложившуюся в те дни обстановку:

При этом сам Гилле не собирался откладывать наступление. Его IV танковый корпус СС должен был проникнуть в Будапешт. Для достижения этой цели он планировал использовать все силы, которые только имелись в распоряжении группы Балка. Но подобное поведение отнюдь не способствовало налаживанию диалога, а тем более — взаимопонимания между Гилле и Балком.

Итак, ситуация еще более осложнилась, поскольку на одном театре боевых действий оказалось несколько военных «авторитетов»:

• генерал Вёлер, назначенный командующим 8-й армией, был своего рода знатоком Венгрии, но управление группой армий «Юг» было вверено ему только 23 декабря 1944 года, то есть за 8 дней до наступления;

• генерал бронетанковых войск Балк, который был новичком на данном участке фронта;

• генерал Ваффен-СС Гилле, прибывший из Польши только накануне наступления.

Как мы видим, операция планировалась буквально на ходу людьми, большинство из которых вообще не было знакомо со спецификой боевых действий в Венгрии. Ситуация осложнялась личной неприязнью, существовавшей между Балком и Гилле. Позже Балк несколько односторонне и предвзято описывал природу подобных натянутых отношений. Они были наследием прошлого. К этому добавился тот факт, что сам Балк не получил долгожданного поста командующего группой армий «Г», воевавшей на Западе. Этот пост достался весьма талантливому генерал-полковнику Ваффен-СС Хауссеру. Свое назначение на роль командующего армейской группой в Венгрии Балк расценил как очевидное понижение. Ситуацию даже не исправил «целительный бальзам, политый на его раны» — ведь 6-ю армию называли не иначе, как армейской группой его имени. В своих мемуарах Балк делал все возможное, чтобы сохранить свое реноме, дистанцируясь от Гитлера (к которому на самом деле он относился с большой симпатией) и считая свое «понижение» результатом интриг рейхсфюрера СС Гиммлера: «Когда 23 декабря я сел ужинать, раздался звонок из Верховного командования сухопутных войск. Мне надлежало срочно прибыть в Цоссен. Я полетел на самолете. В течение 24 часов я должен был принять командование над войсками вокруг Будапешта… Позже Гудериан, который симпатизировал мне, клятвенно утверждал, что я пал жертвой интриг Гиммлера».

Тем не менее на Западном фронте Балк сталкивался не только с «происками» Гиммлера. Он сам писал: «Мои отношения с командующим Западным фронтом фельдмаршалом Рундштедтом были более чем натянутыми». Сам Балк характеризовал фельдмаршала как старика, который в роли командующего так и остался во временах Первой мировой войны. Эти подробности приводятся здесь для того, чтобы показать, что Балк пытался если не опорочить, то хотя бы «пнуть» каждого, с кем не смог сработаться. Делал он это без оглядки на личность. Именно в этом, возможно, кроется причина его отнюдь не деловых рассуждений, которые во время войны наносили только вред. Корень проблемы крылся в его психологическом складе. Полный контраст к высказываниям в мемуарах являет собой письмо, которое Балк 10 октября 1944 года направил генерал-полковнику Йодлю. В нем он сообщал о плохом состоянии соседних воинских формирований, не забывая при этом упомянуть о своем собственном исключительно талантливом командовании — судя по всему, он не предполагал, что это письмо попадет на стол Гитлера. Данного документа вполне хватило, чтобы мнительный Гитлер отказался назначать Балка командующим одной из западных групп армий. Для «ссылки» Балка в Венгрию отнюдь не требовалось интриг Гиммлера, хотя роль этого политика нельзя недооценивать. Между тем «карусель отставок» в Третьем рейхе вращалась все быстрее и быстрее.

Гитлер, который с 1943 года был крайне невысокого мнения о своих генералах и Генеральном штабе, стал вмешиваться в самые незначительные детали военных операций. Каждый раз, когда операция заканчивалась провалом (после 1944 года подобных случаев становилось все больше и больше), он исходил в нервном крике, срывая свою досаду на генералитете. Он сам способствовал тому, чтобы генералы утратили доверие к нему, а тот, в свою очередь, «разуверился» в своих полководцах. Степень недоверия фюрера к тому или иному генералу зависела от конкретной личности, а также от действий, которые та предпринимала. В итоге месяцы спустя Балк и Гилле стали всего лишь «громоотводами». Но об этом позже. Итак, в новогоднюю ночь 1945 года стартовала операция «Конрад», более напоминая какое-то гадание — никто не знал, чем и как закончится эта операция.

Глава 3 Операция «Конрад»

Командование IV танкового корпуса СС доставляло дивизии и боевые группы на множестве эшелонов. 25 декабря они начали свой путь через Силезию. Эшелоны прибыли в Венгрию через Словакию, остановившись на промежутке между Раабом и Комаромом. Первым на исходные позиции прибыл обергруппенфюрер СС Гилле. Он ехал впереди всех с начальником штаба Шёнфельдером и небольшой оперативной группой прикрытия на автомобиле. Чтобы ознакомиться с планом боевых действий, он прибыл в штаб-квартиру армейской группы Балка, которая располагалась в Мартинсберге (Дьёрсенмартон), в 10 километрах на юго-восток от Рааба.

Обстановка на фронте, удерживаемом группой армий «Юг» (прежде всего армейской группой Балка), по состоянию на 1 января 1945 года выглядела следующим образом. На отрезке между Балатоном и Дунаем советские войска, продолжавшие предпринимать атаки с целью прорваться к Мору (Муру), несут большие потери. На остальных участках фронта, к северу и к югу от Дуная, производится перегруппировка советских войск, чтобы продолжить наступление… Вновь усилившиеся атаки на Будапешт превращают этот регион в главный объект Восточного фронта. Кровопролитные бои идут каждый день.

На тот момент командование группы армий «Юг» не знало о реальном соотношении сил на данном участке фронта. Командованию даже не было известно расположение советских дивизий. Балк обладал весьма ограниченными сведениями, а потому так оценивал соотношение сил своей 6-й армии и советских войск:

Даже из этих сведений было ясно, что перевес был явно на советской стороне. Но в командовании группы армий «Юг» продолжали надеяться, что в «слабом» месте, где немецкие войска нанесут удар, перевес (в силу предельной концентрации) будет на их стороне. Но обстановка складывалась весьма неудачно. К началу наступления, обе танковых дивизии СС не были полностью укомплектованы техникой и личным составом. Не успела подъехать и вторая пехотная дивизия. Предполагалось, что все эшелоны прибудут на второй или третий день немецкого наступления. На самом деле пехотная дивизия прибыла только на четвертый день наступления. Оставшиеся эшелоны с техникой прибыли с составом танковых дивизий на пятый день наступления. На шестой день наступления к операции была подключена венгерская боевая группа, состоявшая из трех пехотных батальонов. И лишь на седьмой день операции танковые и пехотные дивизии, переброшенные из Польши, смогли принять участие в операции «Конрад». На отрезке между Дунаем и озером Балатон немецким частям противостояли 4-я гвардейская армия, состоявшая из тринадцати стрелковых дивизий, и механизированный корпус. При этом в резерве у маршала Толбухина были припасены механизированный корпус, стрелковая дивизия, а также специальные «усиленные подразделения». Последние обильно снабжались гранатометами, артиллерией и противотанковыми орудиями. Кроме этого, 4-я гвардейская армия в любой момент могла получить резервы 3-го Украинского фронта, а именно: 5-й гвардейский механизированный корпус, 18-й танковый корпус, 1-й гвардейский механизированный корпус. При этом с воздуха части 4-й гвардейской армии поддерживало 953 самолета.

^{Маршал Ф. И. Толбухин (в центре) с подчиненными}

Главнокомандующий группой армий «Юг» генерал пехоты Отто Вёлер до начала наступления прибыл на командный пункт IV танкового корпуса СС, который располагался в Аче (местечко в 8 километрах на юго-запад от Коморна). Вёлер стремился лично следить за ходом операции, не ограничиваясь чтением докладов, присланных от командиров дивизий. По этому поводу в журнале боевых действий было записано: «Там же присутствуют командиры дивизий СС „Мертвая голова“ и „Викинг“. Не делается никаких принципиальных замечаний. Проявляется доверие к войскам и их командирам. Досаду вызывает запоздание транспортов с дивизией СС „Викинг“. Выражается надежда, что обманные маневры относительно места предполагаемого нападения возымеют действие». Сам Балк здесь, судя по всему, не присутствовал. Где он находился во время начала операции «Конрад», неизвестно. В своих дневниках и мемуарах он также ничего не говорил по данному поводу.

Озабоченность транспортными проблемами оказалась оправданной. Положение немецких войск было если не катастрофическим, то весьма плохим. Как уже говорилось выше, первые эшелоны с подразделениями трех дивизий прибыли на исходные позиции до начала операции «Конрад». Но если посмотреть на укомплектованность этих дивизий, то по состоянию на 1 января 1945 года она выглядела так:

— 3-я танковая дивизия СС «Мертвая голова». Из 77 эшелонов прибыло только 51. Укомплектованность 66 %.

— 5-я танковая дивизия СС «Викинг». Из 87 эшелонов прибыло только 28. Укомплектованность 32 %.

— 96-я пехотная дивизия. Из 46 эшелонов прибыло только 20. Укомплектованность 32 %.

Несмотря на то что для перевозки пехотной дивизии требовалось значительно меньше эшелонов, чем для транспортировки танковых дивизий, поезда прибыли лишь на четвертый день наступления. И это при том условии, что перевозка пехоты происходит значительно быстрее, нежели тяжелых танков. А таковые дивизии, которые собственно и должны были принять на себя основной удар советских войск, были полностью укомплектованы лишь на пятый день наступления! Чтобы полностью не проиграть сражение, в бой были брошены уже имеющиеся силы IV танкового корпуса СС. В результате подобного решения им приходилось воевать как бы «вполсилы».

Переброска дивизий из Польши была закончена только 7–8 января 1945 года, то есть в тот момент, когда оборона советских войск была настолько сильной, что сама собой возникла мысль о прекращении операции «Конрад». При этом нельзя не отметить, что перенесение начала операции «Конрад» на пару дней могло изменить соотношение сил отнюдь не в пользу Красной Армии.

Между тем положение в Будапеште рисковало стать критическим. Кольцо советского окружения сжималось вокруг венгерской столицы все сильнее и сильнее. Становилось ясно, что снабжение Будапешта по воздуху (практика «воздушного моста») было явно недостаточным, чтобы позволить немецко-венгерской группировке отразить атаки советских войск. Посланный по Дунаю транспорт с 400 тоннами груза (в основном горючим и боеприпасами) сел на мель приблизительно в 15 километрах севернее венгерской столицы.

А теперь, опираясь на журнал боевых действий, разберем операцию «Конрад» по дням.

Несмотря на то, что операция официально начиналась только вечером 1 января 1945 года, фактически она стартовала в Новый год. Именно тогда пополненная новыми танками 1-я танковая дивизия (III танковый корпус) и пехотные полки при поддержке танков начали отвлекающее наступление в районе местечка Ёши вдоль северного берега озера Балатон (приблизительно в 22 километрах к западу от Секешфехервара). Наступление не имело успеха, так как танки оказались беспомощными против явно превосходящих сил советской пехоты. Тем не менее этот отвлекающий маневр возымел действие. Командование советской 4-й гвардейской армии решило, что наступление, предпринятое на ее левом (южном) фланге, нацелено в первую очередь на Секешфехервар. Была выдвинута версия, что немцы планируют взять этот город в клещи. Появление на фронте IV танкового корпуса СС не укрылось от советской разведки, но она не знала, где и когда он будет брошен в бой. Но обратимся на север к месту основного немецкого удара.

Подобная температура и замерзшие дороги отнюдь не способствовали началу военной операции. Но ночное наступление стало для частей Красной Армии «сюрпризом». В журнале боевых действий группы армий «Юг» сообщалось: «Вечер 1 января 1945 года. 19 часов 30 минут. Силами IV танкового корпуса СС (3-я танковая дивизия СС „Мертвая голова“, 5-я танковая дивизия СС „Викинг“ и 96-я пехотная дивизия) начато наступление из района восточнее Коморна».

Несмотря на то что по Дунаю плавали льдины, а моторы штурмовых лодок постоянно ломались, частям 96-й пехотной дивизии под командованием генерал-майора Харрендорфа все-таки удалось высадиться на южный берег Дуная. Активно используя инженерные и саперные подразделения, немецкие пехотинцы сумели укрепиться на берегу на двух плацдармах.

Несмотря на дрейфующие льдины, появление 96-й пехотной дивизии в районе Дунаалмаша стало для противника полной неожиданностью. Тем не менее ему удалось блокировать южный берег Дуная группами танков. Плацдармы созданы к югу от Моца и у Ньергешуйфалу. Это может позволить прорваться 3-й танковой дивизии «Мертвая голова» на южный берег Дуная. Части 3-й танковой дивизии «Мертвая голова» проникли в район восточнее Несмея, где ведут ожесточенные бои с танками и пехотой неприятеля, блокирующими южный берег Дуная. 5-я танковая дивизия «Викинг» взяла Бай, Агостиан и Сомод.

В Агостиане танкистами из «Викинга» было освобождено около тысячи немецких и венгерских солдат, попавших в советский плен. Находившаяся на правом фланге дивизионная группа Папе (III танковый корпус) начала свое наступление с часовой задержкой: «20 часов 30 минут. Части III танкового корпуса начали наступление на Фельшёгаллу. На правом фланге и по центру наступления быстро достигнуты окраины Банхида. На левом фланге группа натолкнулась на минные и противотанковые заграждения, расположенные в 500 метрах от Альшёгаллы».

Неожиданное наступление позволило немецким частям очень быстро прорвать первый рубеж советской обороны. Надо сказать, что даже предусмотрительный маршал Толбухин не ожидал такой мощной немецкой контратаки. В советских донесениях сообщалось:

Тем временем в группе армий «Юг» принимают незашифрованное сообщение из Будапешта. В нем говорится, что кольцо окружения неуклонно сжимается. Атаки красноармейцев следуют одна за другой. Немецкое командование делает вывод, что Красной Армии надо в предельно короткие сроки взять Будапешт, чтобы двинуться на Вену и Мюнхен.

^{Начало одной из операций «Конрад»}

Вообще говоря, командование IV танкового корпуса СС могло быть довольно результатами первого дня наступления. Но не стоило слишком обольщаться. Эффект неожиданности быстро перестал действовать. Советское командование знало, в каком месте немцы попытаются деблокировать Будапешт. Дальнейший успех немецкой операции зависел во многом от того, как быстро будут введены в бой до сих пор не прибывшие остатки трех дивизий.

В ночь с 1 на 2 января для продолжения наступления было приказано «взломать советскую оборону в горах и на южном берегу Дуная».

«Температура от -4 °C до -6 °C; ветрено, небо затянуто тучами. Состояние дорог неизменное».

С рассветом части 5-й танковой дивизии СС «Викинг» смогли продвинуться в глубь советских позиций, достигнув северной части Вертешских гор, где они соприкасались с Гереческими горами. Несмотря на продвижение вперед, немецким танкистам не удалось осуществить глубокий прорыв. Противотанковые заграждения, артиллерийский огонь и глубокоэшелонированные оборонные рубежи советской пехоты причиняли «викингам» множество трудностей. Офицер штаба дивизии «Викинг» штурмбаннфюрер Ваффен-СС Браун отмечал в своем дневнике:

Находившаяся на правом фланге боевая группа Папе на северо-западном краю Альшёгаллы натолкнулась на мощные противотанковые заграждения и обширные минные поля. К западу от Татабаньи ее ждал, оборонительный рубеж советской пехоты, которая не намеревалась отступать. В итоге немцам пришлось проводить перегруппировку и наступать в сторону Тарьяна. Самое удивительное в данной ситуации заключалось в том, что, одним и тем же боем, по сути, командовали два разных корпусных штаба: IV танкового корпуса СС («Викинг») и III танкового корпуса (боевая группа Папе). Но в этом был определенный смысл, так как «викинги» должны были продвинуться гораздо дальше боевой группы Папе, которая во многом выполняла функции прикрытия. Разграничение функции и полномочий требовалось для IV танкового корпуса СС на протяжении всей операции.

В течение дня почти все танковые подразделения, продиравшиеся сквозь лесистые горы под советским обстрелом, сталкивались с противотанковыми заграждениями, которые почти сразу же стали пользоваться дурной славой. В журнале боевых действий было записано:

Для продолжения наступления были отданы следующие приказы:

1) Наступающим частям дивизионной группы Папе было дано указание закрепиться на занятых территориях. Остальным — пройти сквозь Тату, захваченную «викингами», направиться в Тарьян, чтобы открыть проход сквозь леса и гористую местность для развития наступления в западном направлении от Альшёгаллы к Татабаньи.

2) Дивизия СС «Викинг» получила приказ обойти с двух сторон Тарьян и под прикрытием ночи выдвинуться в направлении Бичке.

3) Дивизия СС «Мертвая голова» должна была развивать наступление, чтобы в итоге получить контроль над перекрестком дорог близ Токода.

4) Находящиеся в распоряжении дивизионной группы Папе части 711-й пехотной дивизии должны были прочесать территорию между Тольной и Дунаем (30 километров!), обратив особое внимание на зачистку окрестностей Дунасентмиклоша.

В журнале боевых действий сообщалось: «В ходе наступления в северной части лесистых гор была сломлена оборона противника, и к вечеру 2 января достигнуты позиции, проходящие по линии Альшёгалла — Тольна — Байот, в 4 километрах восточнее Ньергешуйфалу. Наступление продолжается».

^{Начало операции «Конрад»}

Наступающие немецкие части постоянно подвергались налетам советской авиации. Только на второй день операции «Конрад» в дело вступили Люфтваффе. Но сил 360 истребителей и штурмовиков явно не хватало для того, чтобы обеспечить немцам господство в воздухе. Тем временем вечером 2 января 1945 года из штаба Верховного командования сухопутных войск пришел очередной приказ, адресованный командованию группы армий «Юг». Он сводился к трем установкам. Во-первых, конечной целью после деблокирования Будапешта являлось создание мощного оборонительного рубежа между озером Балатон и Дунаем. При этом предусматривалась перегруппировка частей IV танкового корпуса СС («южный вариант»!). Во-вторых, «только в крайнем случае» Верховное командование разрешало начать подготовку к новой наступательной операции. Это предусматривалось на тот случай, если деблокирование венгерской столицы осуществить не удастся. В-третьих, в ходе операции «Конрад» надлежало уничтожить советский плацдарм в районе Грана.

Вечером (около 22 часов) того же дня состоялся разговор между Вёлером и Балком. Вёлер высказал следующее мнение: «Сегодня сложилось впечатление, что атакующие подразделения были очень близки к ошибке. Я приказал передовым частям расширить фронт наступления, дабы продолжить продвижение вперед». Можно сказать, что к данному моменту дивизия «Мертвая голова» слишком глубоко продвинулась вдоль берега Дуная, а потому не имела никакой возможности повернуть на юг. При этом дивизия действовала в соответствии с полученным приказом. Дивизия СС «Викинг» не имела достаточно сил, чтобы провести пресловутое «расширение» фронта. Атакующие немецкие части должны были радоваться, что у них в тылу имелись хоть какие-то резервы, которые прикрывали им спину. Танковые части, как бы того ни желало командование, были жестко привязаны к немногочисленным дорогам, идущим сквозь горы. Захваченная территория и так уже была значительным успехом. Чтобы атаковать на открытом пространстве или брать штурмом хорошо укрепленные деревни и отдельные усадьбы, требовалось достаточное количество пехоты — а ее-то у немцев и не было. Но все-таки даже поздно вечером IV танковый корпус СС пытался продолжать наступление. К полуночи командование группы армий «Юг» получило сообщения о следующем:

— «Викинги» прорвались сквозь Тольну и вели бой у очередных противотанковых заграждений близ Тарьяна.

— «Мертвая голова» заняла почти все окрестности Байота и постепенно приближалась к Байне.

— Следующая за танковыми подразделениями 96-я пехотная дивизия вела бой за Токод.

— Полковая группа 96-й дивизии, снабженная артиллерией, вошла в Коморн, переправилась через Дунай и следовала вперед по его берегу.

— От передовых частей дивизионной группы Папе, которая следовала за «викингами», никаких вестей не поступало.

Ближе к полуночи произошла еще одна встреча. На этот раз разговор состоялся между начальником штаба группы армий «Юг» генерал-лейтенантом Грольманом и начальником штаба армейской группы Балка генерал-майором Гедке. В основном обсуждались перспективы развития наступления. При этом генерал-майор Гедке выражался значительно критичнее, нежели Балк: «Складывается впечатление, что наступление может провалиться по вине старших и младших офицеров. В отличие от 1941–1942 годов, у нас сейчас нет хорошо подготовленных командиров, которые могли бы самостоятельно принимать решения. Очевидно, это предопределено отсутствием самостоятельного мышления».

Поразительно, но эти слова посылались в адрес едва ли не самых элитных частей Ваффен-СС! Не исключено, что эти слова были продиктованы тем, что между Гедке и Гилле были весьма напряженные отношения. Показательно, что подобные настроения превалировали именно в армейской группе Балка. Генерал-майор Грольман подытожил беседу следующими словами: «Гористую местность между Тольной и Дунаем надо заполнить подтягивающейся к нам 711-й пехотной дивизией. Наступающие части не должны терять своей стратегической инициативы и останавливаться. Пока есть возможность, надо сохранять стремительность наступления».

«Температура -2 °C, ясно. Состояние дорог неизменное».

Отдельный боевой отряд дивизионной группы Папе (20 танков с пехотой на броне) во второй половине дня, проследовав вслед за «викингами» до Тарьяна, свернул на юго-запад, после чего атаковал промышленную зону, расположенную восточнее Татабаньи. Вслед за ними стали подтягиваться другие танковые подразделения. Советские солдаты отчаянно оборонялись в районе Дунасентмиклоша.

После ожесточенных, продолжительных ночных боев части IV танкового корпуса СС пробились сквозь Гереческие горы, достигнув их восточных отрогов:

Тем временем генералы Балк и Гилле требовали развивать наступление. Одна из дивизий докладывала:

В течение этого дня командующий группой армий «Юг» генерал Вёлер не раз посещал командный пункт IV танкового корпуса и 96-й пехотной дивизии. Последний был перенесен в местечко Буч, располагавшееся на северном берегу Дуная. Не исключено, что начальник штаба генерал-лейтенант Грольман доложил своему шефу «о пораженческих настроениях» генерал-майора Гедке, а потому командующий группой армий предпочитал сам отслеживать обстановку, поддерживая тем самым порядок хотя бы в штабах. Результаты этих визитов были изложены в журнале боевых действий:

^{Генерал Отто Вёлер, командующий группой армий «Юг»}

Как мы видим, командование группы «Юг» делало ставку на ускорение темпа наступления, не принимая во внимание количество противостоящих немцам частей Красной Армии и их расположение. В немецком журнале боевых действий об этом сообщалось следующее:

В вечерней сводке штаба армейской группы Балка, направленной в штаб группы армий «Юг», после описания боевых действий, произошедших задень, было подытожено:

Только к вечеру началась разгрузка эшелонов с недостающими подразделениями эсэсовских дивизий. Указанная в донесении потеря времени была во многом связана с явным недостатком пехоты, которая позволила бы немцам более-менее успешно вести бои в лесных массивах венгерских гор. В данной ситуации следовало упрекать не столько танкистов, сколько немецкое командование, которое выбрало для начала наступления слишком раннюю дату.

Гедке и Балк были вынуждены бить себя в грудь, отчаянно доказывая собственную правоту. Впрочем, для многих уже становилась очевидной ошибочность принятого решения. В 22 часа того же дня генерал Вёлер поинтересовался дальнейшими намерениями Балка, на что получил следующий ответ:

Подобное изложение событий выглядит не в пример оптимистичнее, чем образ, который представил начальник штаба армейской группы. Но при всем этом игнорировался тот факт, что обе танковые дивизии СС, как и 96-я пехотная дивизия, лишь отдельными частями вступили в бой. А ведь именно в этот день по железной дороге прибыло 23 эшелона только с подразделениями дивизии СС «Викинг»! Но они почему-то никак не учитывались Балком.

В ночь на 4 января 1945 года командование IV танкового корпуса СС перенесло свой командный пункт в Тату (приблизительно в 25 километрах на юго-восток от Коморна). Для развития наступления был отдан приказ еще ночью взять окраины Бичке и Жамбека. По крайней мере передовые отряды должны были завязать там бой, чтобы советские войска «не успокаивались». В то же самое время 96-я пехотная дивизия получила приказ нанести удар на восток от сахарного заводика в Токоде, в направлении Кёртелеша.

«Температура от -4 °C до -6 °C. Небо от ясного до переменчивого. Состояние дорог на равнине неизменное, в горах — сильный гололед, что затрудняет продвижение даже гусеничных бронетранспортеров. Толщина льда у южного берега Балатона — 30 см, у западных берегов — 18 см, что является достаточно прочным для передвижения пехоты».

По приказу маршала Толбухина предпринималось все, чтобы остановить немецкое наступление. В штабе 3-го Украинского фронта осознали опасность, которая нависла над советскими частями, а потому в срочном порядке были предприняты контрмеры. Что же можно было сделать, чтобы остановить танковые колонны эсэсовских дивизий? Для того чтобы остановить дивизию «Викинг», в район Бичке — Жамбек «по направлению главного удара» было быстро переброшено три стрелковых дивизии, моторизованная бригада, полк тяжелых танков, четыре специальных штурмовых полка и шесть саперных батальонов. При этом плотность советского артиллерийского огня на данном участке фронта составляла 40 орудий и минометов на один километр. Все это не укрылось от командования группы армий «Юг». В журнале боевых действий значилось:

В данном случае немецкой разведке нельзя было отказать в профессионализме. Указанные передвижения советских войск в районе Грана, к северу от Дуная, были только первыми действиями готовящегося наступления по направлению к Коморну. В случае успеха данной операции все немецкие части, находившиеся на южном берегу Дуная, рисковали попасть в окружение, а стало быть, должны были отказаться от попыток деблокировать Будапешт.

Для продолжения наступления командование группы армий «Юг» отдало армейской группе Балка следующие распоряжения:

1) Теперь 6-я танковая дивизия, наступавшая по южному берегу Дуная по горным дорогам в сторону Тарьяна, подчинялась корпусной группе Брайта (III танковый корпус). Она получила приказ продолжать наступление в окрестностях Альшёгаллы.

2) 5-я танковая дивизия СС «Викинг» должна была продолжать наступление к Бичке, но уже в юго-восточном направлении, то есть должна была перенацелиться на Мартонвашар (между Будапештом и озером Веленце (Веленцай).

3) 3-я танковая дивизия СС «Мертвая голова» должна была взять Жамбек, откуда надлежало нанести удар по линии Тарнок — Эрд (приблизительно 10 километров на юго-запад от Будафока) с целью передовыми подразделениями занять аэродром в Будаёрше, что позволило бы наладить снабжение Будапешта по воздуху.

4) 96-я пехотная дивизия должна была атаковать Пилишвёрёшвар (приблизительно в 15 километрах на северо-запад от Будапешта), что в итоге позволило бы выйти на северо-западные окраины венгерской столицы.

5) 711-я пехотная дивизия должна была защищать левый фланг 96-й пехотной дивизии, одновременно обходя Гран с юга. Дивизия полностью переходила в подчинение командованию IV танкового корпуса СС.

6) Танковая группа Папе совместно с 6-й танковой дивизией должна была атаковать Фельшёгаллу, а затем двигаться в юго-восточном направлении на Каполнаш-Ниека (северо-восточное окончание озера Веленце).

7) 4-я кавалерийская бригада должна была высвободить располагавшиеся близ озера Балатон 25-ю венгерскую пехотную дивизию и подразделения венгерских добровольцев, которые вместе с частями 1-й и 23-й танковых дивизий должны были с позиций, находившихся западнее Секешфехервара, нанести удар вдоль западного берега озера Веленце.

8) Несмотря на запланированное советское наступление, венгерская дивизия «Сент Ласло» и 211-я пехотная дивизия должны были сменить под Граном 3-ю и 8-ю танковые дивизии. 3-я танковая дивизия отправлялась в оперативный резерв, а 8-я танковая дивизия должна была стать подкреплением боевой группы, развивающей наступление к западу от Секешфехервара.

9) Двигающаяся к месту сражения 6-я советская танковая армия должна быть атакована мощным огнем артиллерии, а также всеми имеющимися в распоряжении подразделениями Люфтваффе.

^{Танки рвутся сквозь покрытые лесом горы}

Как видим, с этого момента операция по деблокированию Будапешта передвинулась далеко на юг. В ней можно было легко узнать контуры «южного решения». Разница состояла в том, что на этот раз атаковать советские позиции немцам приходилось на южном участке отнюдь не превосходящими силами, как планировалось вначале. В 22 часа Балк докладывал командующему группой армий «Юг» свой план. Он полагал, что «неприятель поплатился», то есть понес большие и невосполнимые потери. «Некоторые участки фронта удерживаются силами 5–7 батальонов». Балк полагал, что настал самый благоприятный момент для развития наступления в северо-восточном направлении.

В штабе группы армий «Юг» согласились с подобным выводом. В качестве подкрепления в армейскую группу Балка из Веспрема была направлена 3-я кавалерийская бригада. Подобные перегруппировки приводили не только к путанице — они мешали складыванию постоянных боевых групп. Подобная ошибка уже была допущена в декабре 1944 года, когда 8-я армия вела бои за Гран. И если смешивание дивизий на этот раз произошло (вопреки воле Балка) не в самых больших размерах, то это произошло лишь потому, что командование группы армий «Юг» указало на необходимость «в ходе перегруппировки вновь упорядочить порядки танковых дивизий». Впрочем, в ходе тех ожесточенных боев на передовой никто не думал об «упорядочивании». Каждый день стоил немецким танкистам уймы физических и психических сил. Запоздавшие остатки дивизий пока еще не были введены в бой.

«Температура от -4 °C до -6 °C. Туманно. Плохая видимость. Состояние дорог и трасс — неизменное. Состояние льда на озере Балатон — неизменное».

Несмотря на постоянно усиливавшуюся советскую оборону, части IV танкового корпуса СС продолжали попытки наступать. Теперь продвижение вперед оплачивалось огромными жертвами. На правом фланге у Фельшёгаллы советские войска впервые за время всей операции «Конрад» предприняли крупное контрнаступление. В ходе его удалось отвоевать значительную территорию и погрузиться в позиции немцев на глубину в 3 километра. Немцам пришлось самим устраивать контратаку.

Тем временем 6-я танковая дивизия смогла вырвать из окружения чуть севернее деревни Чабди разведывательный отряд «викингов». После этой небольшой операции немецкие танкисты продолжили свое наступление в юго-западном направлении. К вечеру 5 января они смогли занять одну из усадеб, находившихся в 3 километрах на северо-запад от Чабди:

^{Генерал Герман Балк, командующий 6-й армией («Армейской группой Балка»)}

Как уже говорилось выше, с этого дня дивизионная группа Папе с подначальной ей 6-й танковой дивизией (без учета боевой группы Бибера, которая была отдана в подкрепление 217-й народно-гренадерской дивизии) подчинялась приказам командования IV танкового корпуса СС. Но вместе с тем, сам корпус более или менее организованно мог вести бои лишь на правом фланге затухающего наступления. Почему решение о столь необходимом во время наступления единоначалии было принято так поздно, есть разные объяснения. Скорее всего, Балк не хотел отдавать нити управления операцией в руки Гилле. Одновременно с этими перестановками, «соседу» по наступлению — корпусной группе Брайта (III танковый корпус) — указывалась новая линия наступления: Коч — Кёрнье — Вертешбоглар — Ача.

В течение этого дня на станцию прибыли последние эшелоны с отставшими частями дивизий «Викинг» и «Мертвая голова». Они почти тут же посылались на поле боя к остаткам уже изрядно потрепанных дивизий, вступивших в бой пять дней назад. К этому моменту почти полную численность (если не считать боевых потерь) обрела 96-я пехотная дивизия. 711-я дивизия должна была оказаться полностью укомплектована с часу на час. Но, вопреки ожиданиям командования группы армий «Юг», эти прибывшие эшелоны не стали ощутимым пополнением рядов дивизий. Они стали лишь частичным усилением, так сказать, восполнением боевых потерь, понесенных в предыдущие дни боев. В итоге ожидаемого количественного и качественного толчка для дальнейшего развития наступления не произошло.

Будапешт перестали снабжать даже по воздуху. Кольцо окружения неумолимо сжималось. В тот день группа армий «Юг» столкнулась с рядом сюрпризов. Например, с семью бомбардировщиками «Юнкерс-87», которые обрушили град бомб на позиции 8-й (немецкой) армии. Не имея времени разбираться в этом инциденте, командование группы армий списало его на румын, которые вместе с предоставленной им когда-то немцами техникой летом 1944 года перешли на сторону Советского Союза, а теперь активно участвовали в штурме Будапешта.

Утром на специальном поезде в расположение группы армий «Юг» прибыл генерал-полковник Гудериан, которого сопровождал начальник Генерального штаба сухопутных войск полковник фон Бонин. Гудериан, которому казалось, что наступление развивается слишком медленно, хотел сам проследить за ходом боевых действий. В своих мемуарах он несколько «опережал» события, когда писал: «Меня информировали о причинах затухания наступления по деблокированию Будапешта». Дело в том, что когда командующий сухопутными силами прибыл на место, то наступление, хоть и с огромным трудом, но все-таки продолжалось.

После того как немецкая разведка доложила о расположении советских частей, в армейской группе Балка планировали, что 6-я советская гвардейская танковая армия будет двигаться строго на запад, не разворачиваясь на южном фланге. Ничто не изменилось в собственных немецких планах. Как и прежде, 3-я танковая дивизия должна была отойти, чтобы начать наступление в районе Секешфехервара. То есть предполагалось все-таки перенести направление основного удара на юг. Продолжение наступления силами дивизии СС «Викинг» считалось невозможным. А потому командование армейской группы Балка отдало приказ лишь о незначительном расширении клина в западном направлении, что должно было создать перемычку, позволяющую соприкоснуться флангами с 6-й танковой дивизией.

Между тем штаб IV танкового корпуса СС, равно как и сам командир дивизии СС «Викинг», планировали повернуть на северо-восток, чтобы отбросить советские части с фланга дивизии СС «Мертвая голова» под Сомором, а затем все-таки продолжить наступление. В подобных действиях была своя логика. По крайней мере, так было проще достигнуть поставленных целей. Но в штабе армейской группы Балка более пристальное внимание уделяли южному направлению и запланированной на 7 января в данном направлении наступательной операции. Удар по советским позициям предполагалось нанести в окрестностях Мора и чуть севернее Секешфехервара. При этом должно было стать ясно, какими силами и какими резервами на отрезке между озером Веленце и Будапештом располагала Красная Армия. Но вместе с тем, почему-то не учитывалось, что на южном направлении советские войска могли оказать не в пример более сильное сопротивление, чем на северном. Для успеха наступления на южном направлении у немцев просто-напросто не было сил.

Тем временем на левом фланге IV танкового корпуса СС силами 711-й пехотной дивизии напротив Грана по обе стороны от Жидоди стали возводиться мощные противотанковые укрепления, которые должны были не только прикрыть Гран с юго-востока, но и блокировать продвижение советских танков в направлении Пилишсентлелека и Сентэндре.

Генерал-полковник Гудериан согласился с изложением обстановки и планами, разработанными Балком. Кроме того, Гитлер, который хотел, чтобы ему каждодневно докладывали о положении в Западной Венгрии, высказал идею, что на южный фланг армейской группы Балка надо дополнительно перекинуть еще 20-ю танковую дивизию. То есть тем самым фюрер сам «предвосхитил» замысел, которого все активнее и активнее придерживался Балк. Сам Гудериан видел опасность, которая местами нависала над 8-й армией. Он хотел направить 20-ю танковую дивизию, дабы та устранила угрозу, нависшую над 24-й танковой дивизией. 8-я танковая дивизия, которая первоначально была перекинута через Дунай, позже была снята с фронта, оказавшись в оперативном резерве. Она стояла близ Грана бок о бок с венгерской пехотной дивизией «Сент Ласло».

Немцы должны отдать должное Гудериану, который хотя и целыми днями был занят делами группы армий «Юг», вовремя заметил опасность предстоящего генерального советского наступления, которое должно было стартовать с барановского плацдарма, расположенного восточнее Варшавы. После возвращения из поездки по Венгрии 9 января он попытался убедить Гитлера в том, что готовящееся советское наступление угрожает Германии куда больше, чем действия Красной Армии в Венгрии. Он просил, чтобы в распоряжение группы армий «Центр» было передано подкрепление. Но все старания Гудериана были тщетными. В ходе дискуссии, которая велась на повышенных тонах, разозленный Гитлер потребовал отправить генерал-майора Гелена (после войны он возглавит разведку ФРГ) в сумасшедший дом. Гитлера раздражали его военные прогнозы относительно общей ситуации на Восточном фронте. При всем этом Гитлер кричал, что на Восточном фронте как никогда много резервов. На это Гудериан спокойно возражал: «Восточный фронт рушится, как карточный домик. Достаточно прорыва хотя бы на одном участке фронта, и процесс крушения станет необратимым». Но эти слова не произвели на Гитлера никакого впечатления.

«Температура до -3 °C. Обильный снегопад. Плохая видимость. Состояние дорог неизменное. Толщина льда на озере Балатон — 15 сантиметров от западного берега на глубину 5 километров. Образование скоплений льда».

6 января стало датой коренного перелома в операции «Конрад». К этому моменту советские войска полностью оправились от внезапного наступления и, подтянув резервы, стали бросать в бой все новые и новые части. В направлении острия немецкого танкового удара устремились восемь пехотных дивизий и три оперативных соединения. В итоге почти сразу же эсэсовским танкистам, располагавшимся на правом фланге IV танкового корпуса СС, пришлось перейти из наступления в глухую оборону. Немецкое наступление продолжалось лишь на левом фланге близ берега Дуная. В ходе наступления частям 711-й пехотной дивизии все-таки удалось захватить Гран.

Складывалось очень нелегкое оперативное положение. В то время как советские части активно продвигались вперед под Тольной и Альшёгаллой, подразделения 6-й немецкой танковой дивизии смогли занять высоты, располагающиеся в 3 километрах на северо-запад от Бичке. Все попытки советской пехоты при поддержке танков контратаковать оказались безуспешными.

5-я танковая дивизия СС «Викинг» также не могла похвастаться в тот день значительными успехами. Ее подразделения едва успевали отражать советские атаки, которые были направлены на нее со всех сторон. Правофланговая атакующая дивизионная группа так и осталась в районе Чабди. Она была окружена советскими войсками в 2,5 километра восточнее Бичке. Был оставлен лесной массив к западу от деревни Мань. Бои в тех местах представляли собой бесконечно сменяющую друг друга череду атак и обороны. В журнале дивизионной группы говорилось: «Дивизия подтягивает все имеющиеся резервы и уходит в глухую оборону. Беспокойство вызывает фланговое прикрытие. Очень сильно зависим от соседей».

Некоторого военного успеха удалось добиться дивизии СС «Мертвая голова». Ее подразделения взяли высоты, расположенные в 4 километрах на северо-запад от Жамбека. Но на этом продвижение заглохло — немецким танкистам так и не удалось прорвать линию противотанковых заграждений, которая с двух сторон прикрывала трассу, ведущую из Сомора в Жамбек. Атаки с позиции Эпёл — Шаришан в направлении Кирва и Дага были отбиты красноармейцами. Общий итог боев за день вряд ли мог кого-то порадовать. Успеха удалось добиться только частям 96-й пехотной дивизии, которые продвигались на юг. Они охватили с разных сторон местечко Чольнок и деревню Кёртелеш. Но взять эти населенные пункты немецким пехотинцам не удалось — части Красной Армии организовали в них сильную оборону. Определенный успех сопутствовал и 711-й пехотной дивизии. После захвата Жидоди и прилегающих к деревне с северо-востока высот, немецкая пехота смогла выйти на окраины Грана, блокировав тем самым почти все выходы из города. Чтобы развить достигнутый успех, командование 711-й дивизии отдает приказ перекинуть на южный берег Дуная в район Жидоди все имеющиеся пехотные силы, чтобы взять Гран именно ударом с юга, пока советские войска не успели подтянуть подкрепление. Боевая группа венгерской 23-й пехотной дивизии, на тот момент состоявшей из трех пехотных батальонов, была передана в распоряжение командования IV танкового корпуса СС. В штабе танкового корпуса воцарилось мнение, будто бы только мощным ударом на левом (северном), более подвижном и мобильном фланге можно было добиться перелома в ходе забуксовавшего наступления.

^{IV танковый корпус СС наступает через Пилишские гopы}

Тем временем на второй день своего визита в Венгрию генерал-полковник Гудериан посетил командные пункты IV танкового корпуса СС и армейской группы Балка. Там ему доложили о сложившемся положении:

Несмотря на оптимистичные заявления командования группы армий «Юг», положение немецких частей на северном берегу Дуная ухудшалось с каждым часом. Советские источники так описывали события того дня:

Действительно, 6 января части 2-го Украинского фронта смогли прорвать немецкую линию обороны на участке шириной в 15 километров. Двигаясь по левому берегу Дуная, они окружали немецкие части. В журнале боевых действий группы армий «Юг» по этому поводу сообщалось: «К северу от Дуная вражеская 6-я гвардейская армия начала ночное наступление на Коморн, продвинувшись за несколько часов на 16 километров в наши позиции. Отразить наступление неприятеля не представляется возможным. Предполагается, что 7 января 1945 года противник продолжит свои попытки наступать».

С левого фланга армейской группы Балка, из LVII (57-го) танкового корпуса сообщали, что советские части нанесли удар прежде всего по позициям венгерской дивизии «Сент Ласло». Указывалось время начала наступления — 2 часа 30 минут (в советских источниках значилось «3 часа»). К утру передовые отряды Красной Армии фактически смели венгров. Чтобы остановить продвижение советских танков, в дело были пущены немецкие оперативные резервы: 8-я танковая и 211-я народно-гренадерская дивизии. Завязался ожесточенный бой, в ходе которого в окружение попадали и венгры, и советские части. Впрочем, блокированные советские подразделения, в отличие от венгров, не теряли самообладания, что отмечалось даже немцами. Несмотря на отчаянные попытки, танковому корпусу не удалось не только отбить у Красной Армии занятые территории, но даже и остановить советское наступление. Танковые части Красной Армии стремительно приближались к Коморну. Командование армейской группы Балка тут же попыталось «найти виновных». Генерал-майор Гедке около полуночи сообщал в штаб группы армий «Юг»:

Начальник штаба группы армий «Юг» генерал-лейтенант Грольман почти сразу же отреагировал на данное сообщение: оборону Коморна, равно как и командование 8-й танковой дивизией, тут же поручили генерал-майору Родену. Такая быстрая смена командования дивизии, вне всякого сомнения, произошла потому, что «на объекте» находился генерал-полковник Гудериан. Он и начальник штаба командования сухопутных войск полковник Бонин были оперативно поставлены в известность о неблагоприятном (для немцев) развитии событий на северном берегу Дуная. Об этом им сообщили по телефону. В момент разговора Гудериан и Бонин находились на командном пункте IV танкового корпуса СС. В 10 часов утра полковник Бонин уже звонил «домой», в Цоссен, и сообщал: «Генерал-полковник Гудериан принял решение, чтобы 20-я танковая дивизия направлялась не в Альтсоль, как было первоначально запланировано, а под Нойхойзель, где она должна присоединиться к LVII (57-му) танковому корпусу».

С прибытия 20-й танковой дивизии должна была начаться немецкая контратака. Понятно, что в сложившихся условиях все внимание Гудериана было сосредоточено на северном берегу Дуная, а потому предложение генерала Гилле — организовать прорыв блокады Будапешта всеми имеющимися в распоряжении силами на левом фланге IV танкового корпуса СС — осталось фактически незамеченным.

В штабе группы армий «Юг» прежде всего обсуждали продвижение советских войск по северному берегу Дуная и предстоящую оборону Коморна. При этом немецкое командование еще не знало, что в дело была пущена лишь часть 6-й советской гвардейской танковой армии.

На вечернем оперативном совещании, проходившем в штабе группы армий «Юг», полковник фон Бонин проинформировал по телефону начальника Генерального штаба сухопутных войск генерала Венка о положении, сложившемся в группе армий, в частности, в армейской группе Балка. При этом также обсуждались действия IV танкового корпуса СС. Фон Бонин сообщил: «Кажется, что IV танковый корпус СС совсем запутался. Откровенно говоря, подобные подозрения стали закрадываться еще во время встречи с обергруппенфюрером СС Гилле на командном пункте». По его (Бонина. — Авт.) мнению, 6-я танковая дивизия должна отзываться с ее нынешних фронтовых позиций, чтобы быть направленной на усиление южного фланга армейской группы Балка, где планировалось наступление.

Подобные заявления шли вразрез с мнением штаба IV танкового корпуса. Там считали, что успех операции зависел от усиления левого (северного) фланга. Наступать надо было к югу от Грана и завершить переход через Пилишские горы. Но очевидно, что Гилле не смог переубедить Гудериана и фон Бонина.

Начальники штабов (группы армий «Юг» и армейской группы Балка) обдумывали использование 6-й танковой дивизии, не предполагая поначалу вырабатывать единый план. Генерал-лейтенант Грольман хотел применить 6-ю танковую дивизию на правом фланге армейской группы. Генерал-майор Гедке считал это рискованным: «6-я танковая дивизия даже сейчас могла бы способствовать расширению фронта наступления. Переброска на правый фланг значила бы для танков очень длительную поездку. Некоторое время они не применялись бы ни на правом, ни на левом флангах».

Рассматривалась возможность разделения дивизии, когда «на юг» были бы посланы только моторизованные подразделения, разведывательные и артиллерийские части. Гедке хотел выждать до 7 января, то есть того дня, когда должно было начаться немецкое наступление к северу от Секешфехервара. Его интересовало, как оно скажется в целом на положении правого фланга IV танковой дивизии СС (дивизия «Викинг»). В журнале боевых действий группы армии «Юг» имеется весьма показательная запись: «Командующий армейской группой Балк предложил, чтобы в случае, если осажденный гарнизон Будапешта окажется в критическом положении, 6-я танковая дивизия устремилась бы к городу из Грана через Пилишские горы».

Примечательно, что отчасти это соответствовало идеям, которые высказывал Гилле. Но чтобы понять суть этого «антикризисного плана», надо прочитать его не один раз. Командующий армейской группой, который получил в свое распоряжение IV танковый корпус СС как раз для того (и только для того), чтобы деблокировать Будапешт, собирался выполнять поставленную перед ним задачу только в самом крайнем случае. Видимо, он полагал, что положение окруженной советскими войсками в Будапеште немецко-венгерской группировки было еще не самым критическим. Впрочем, он не мог не знать, что с каждым днем силы окруженных немцев и венгров таяли, как снег весной, а снабжение по воздуху фактически не осуществлялось. В подобной ситуации каждый час был на счету. Ждать какого-то чуда, которое якобы должно произойти в Будапеште, было совершенно абсурдным.

Таким образом, богатый событиями день 6 января 1945 года закончился ничем. В штабе IV танкового корпуса СС могли лишь с разочарованием наблюдать, как прибывавшие части подкрепления исчезали в южном направлении — там, где им пришлось бы столкнуться со свежими советскими частями, имеющими неплохие резервы. Ввиду успехов 711-й пехотной дивизии под Граном осуществление «южного решения» казалось и вовсе непонятным. В условиях, когда генерал Ваффен-СС Гилле, в отличие от Балка как командующего армейской группой, не имел всей полноты информации, он все-таки обладал более глубоким тактическим чутьем, когда предлагал нанести удар по кольцу окружения через Пилишские горы. Но по итогам событий 6 января был принят следующий план: «Ударом из района, лежащего на северо-запад от Секешфехервара, силами I кавалерийского корпуса (командующий — генерал кавалерии Хартенэк), 3-й и 23-й танковых дивизий, при поддержке 4-й кавалерийской бригады нанести удар по советским войскам под Чакваром, окружить их, отрезав от позиций IV танкового корпуса СС в Вертешских горах, и дать тем самым танковым частям СС возможность прорваться к Будапешту».

«Температура -2 °C. Сильная облачность. Снегопад. Плохая видимость. Проходимость дорог ухудшается. Дороги в горах местами сильно заснежены и труднопроходимы для бронетранспортеров».

В утренние часы на правом фланге армейской группы Балка началось отвлекающее наступление, на которое немецкое армейское командование возлагало огромные надежды. О его начале рассказывалось в журнале боевых действий группы армий «Юг»:

^{Герман Брайт, командующий III танковым корпусом}

Атаковать севернее Секешфехервара, не ожидая на данном участке фронта сопротивления советских войск, было по меньшей мере наивно, так как маршал Толбухин уже был готов к подобным обманным маневрам. Немецкие войска устраивали такие маневры именно на этом же участке фронта неделю назад — 31 декабря 1944 года, обеспечивая тем самым прикрытие для начала операции «Конрад». Впрочем, это хоть как-то ослабило советский натиск на правый фланг IV танкового корпуса СС. Но даже в этой ситуации «викинги», хотя и отбивали советские контратаки, сами атаковать не могли. Наступление удалось продолжить лишь левому крылу эсэсовского корпуса:

Но при этом немцам не стоило забывать, что советские войска весьма успешно развивали наступление на северном берегу Дуная. Советские танки и мотопехота 7 января 1945 года находились всего лишь в каких-то 15 километрах от Коморна. Немецкая контратака на этом участке фронта почти сразу же захлебнулась. Контролируя северный берег Дуная, советская артиллерия могла фактически без проблем вести массированный артиллерийский обстрел южного берега. В итоге оказалось, что продвигаться по левобережным придунайским дорогам немецким частям «безнаказанно» можно было только под покровом ночи. Но и здесь ситуация могла поменяться в одночасье. В военной истории вообще можно встретить не так уж много случаев, когда наступающие навстречу друг другу части (с севера — советские, с юга — немецкие) разделяла всего лишь река. В итоге командование группы армий «Юг» задалось справедливым вопросом: «Вражеское наступление по северному берегу Дуная к плацдарму у Коморна заставляет задуматься: имеет ли смысл прекратить успешное наступление на южном берегу Дуная или продолжать его ограниченными силами, перекинув часть подразделений на северный берег, где они должны стать подкреплением 20-й танковой дивизии?»

Тем временем из Будапешта приходили все более и более тревожные вести. В итоге командование группы армий «Юг» решает попытаться остановить советское наступление по северному берегу имеющимися в распоряжении силами 20-й танковой дивизии. Делается это для того, чтобы не ставить под угрозу главную цель немецкого наступления — деблокирование венгерской столицы. «Собственное наступление является безотлагательной задачей, так как тактическое положение на восточном плацдарме Будапешта весьма напряженное».

Еще в первой половине дня, около 10 часов утра, командование армейской группы Балка придерживается мнения, что Будаёрша (конечной цели операции) можно было бы достигнуть силами I кавалерийского корпуса. Это заставило бы советское командование провести перегруппировку войск к западу от венгерской столицы. Как только части IV танкового корпуса ощутили бы на себе ослабление советского давления, они должны были решительным броском пробиться к северо-западным окраинам Будапешта.

В штабе IV танкового корпуса СС уже начали готовиться к тому, чтобы перекинуть основные силы танковых дивизий на свой левый фланг, обнажив при этом правый фланг корпуса. Позиции на правом фланге должны были удерживаться незначительными силами нескольких подразделений. Чтобы остановить советское наступление на Коморн, командование армейской группы Балка задумало некий «тактический круговорот». Немецкие части должны были атаковать советские войска через Дунай на отрезке Гран — Коморн. При этом 6-я танковая армия должна была обратить острие удара на сам Дунай, открыв фланг для удара немецкой 20-й танковой дивизии. Но при этом командование группы армий «Юг» вновь стало рассматривать возможность «отзыва» 6-й танковой дивизии с правого фланга IV танкового корпуса СС и переброски ее на помощь I кавалерийскому корпусу. В подобных условиях штаб армейской группы Балка медлил: «Складывалось впечатление, что вновь северная группа могла преуспеть в наступлении. Ожидается, что завтра-послезавтра будет установлена непосредственная связь с Будапештом. Но, принимая во внимание активность вражеских атак и отсутствие у нас сил, в Будапеште придется сдать хотя бы часть восточного плацдарма».

Подобный тактический оптимизм вообще был весьма характерен для генерала Балка. Однако эту полную надежд картину омрачало мнение начальника штаба группы армий «Юг». Он не считал, что в Пилишских горах 96-я и 711-я дивизии смогут достигнуть хоть какого-нибудь заметного успеха: «Согласно разведывательным данным противник перебросил к Пилишским горам с северного берега Дуная три дивизии. Попытка прорваться сквозь горы к Будапешту силами танковых частей не имеет никаких шансов на успех. Все зависит от того, кто будет контролировать высоты к востоку от Грана».

^{Нередко танкам приходилось продираться через леса}

В вечерней сводке из группы армий «Юг» Верховное командование сухопутных войск Германии сообщало, что придерживается прежних целей наступления, несмотря на то что I кавалерийский корпус медленно выдвинулся на позиции, а 20-я танковая дивизия замедлила свое продвижение из-за частых подрывов на минах. Тем же вечером генерал Балк докладывал командующему группой армий «Юг» генерал Вёлеру:

Немецкому командованию даже к полуночи не удалось собрать сведений от сражавшихся дивизий. Работу по складыванию единой картины сражения пришлось продолжить глубокой ночью. Не имея этих сведений, было весьма затруднительно планировать дальнейшие действия. В командовании сухопутных войск активно работал оперативный отдел. Там считали: «Продолжение наступления I кавалерийского корпуса имеет смысл только в том случае, если оно сможет облегчить действия северной наступающей группе. Но такого ожидать не приходится».

В Верховном командовании сухопутных войск Германии настолько серьезно оценивали «коморнскую угрозу», что даже рассматривали возможность отвода всей корпусной группы Брайта на северный берег Дуная. В группе армий «Юг», напротив, полагали, что смогут удержать Коморн. «При переброске войск на северный берег Дуная на южном берегу может произойти военная катастрофа. Этот шаг может иметь самые непредвиденные последствия».

Командующий группой армий «Юг» убедительно просил генерал-полковника Гудериана, чтобы тот дал I кавалерийскому корпусу еще «хотя бы один шанс», прежде чем он будет отведен на север. Для реализации данного шанса генерал Вёлер даже был готов приказать левому крылу IV танкового корпуса закрепиться в районе Грана. Гудериан внял этим просьбам. Он согласился, но при этом указал: «Не должна ли одновременно с этим предприниматься наступательная операция изнутри Будапешта, чтобы обе стороны двигались навстречу друг другу?»

Когда Вёлер возразил, что имеет приказ Гитлера: ни при каких условиях не оставлять восточный плацдарм в Будапеште, Гудериан пообещал «завтра» урегулировать данный вопрос лично с фюрером. Но в тех условиях было крайне сложно, фактически невозможно, сражаться за Будапешт и одновременно осуществлять прорыв из венгерской столицы в северо-западном направлении. На самом деле немецко-венгерская группировка, осажденная в Будапеште, могла с трудом справиться только с одной из данных задач.

^{Во время наступления через заснеженные горы у танкистов редко выдавался момент для отдыха}

Не исключено, что в сложившейся ситуации был виноват именно Гитлер, который хотел сохранить в своих руках весь контроль. Но нельзя исключать, что Гитлер, Генеральный штаб сухопутных войск и Гудериан не обладали достаточной информацией, чтобы принять правильное тактическое решение. Показательно, что, чем критичнее становилась обстановка в Западной Венгрии, тем сложнее было связаться с Берлином. Нередко командование группы армий не знало, какой из приказов выполнять.

Здесь сам собой напрашивается вопрос: почему было проигнорировано предложение Гилле нанести удар в направлении Будапешта через Пилишские горы всеми имеющимися силами, сконцентрированными по обе стороны от Грана? Есть несколько объяснений этому. Во-первых, сведения, поступавшие из Будапешта в Берлин, равно как и в штаб группы армий «Юг», могли посчитать чересчур паническими. Во-вторых, окруженная в Будапеште немецко-венгерская группировка должна была стать жертвой, принесенной во имя того, чтобы сковать на несколько недель наступление советских войск в направлении Братиславы и Вены.

Когда комендант Будапешта в очередной раз сообщил в штаб армейской группы Балка о катастрофической ситуации, генерал-майор Гедке заявил, что он и сам ожидал лучших результатов «от сегодняшнего наступления, предпринятого силами 137 машин бронетанковых войск из состава корпусной группы Брайта». В качестве успокоения говорилось, что «Балк носится с мыслью о прорыве при помощи мотопехотных батальонов панцергренадерской дивизии „Фельдхеррнхалле“ (не путать с одноименной танковой дивизией, блокированной в Будапеште. — Авт.), которые как раз прибывают в Гран». При этом деблокирование «крепости» Будапешт предполагалось осуществить в несколько этапов:

1) Перенесение линии обороны в Будапеште с восточного на западный плацдарм (оставление Пешта и перемещение в Буду).

2) Организация прорыва с территории западного плацдарма (Буды) в направлении Пилишских гор.

3) В случае провала данной затеи окруженные части должны были уходить через горы небольшими боевыми группами.

Подчеркнем, что данное решение было принято в ночь на 8 января. Это позволяло предположить, что через сутки, то есть в ночь с 8 на 9 января, немецкие и венгерские войска должны были оставить территорию Пешта (восточного плацдарма). Прорыв изнутри венгерской столицы должен был начаться ранним утром 9 января. Все напряженно ждали одобрения этого плана Гитлером. Чтобы не терять времени попусту, в Верховном командовании сухопутных войск Германии разрабатывался план «большого решения», который принимал во внимание не только положение Будапешта, но и обстановку под Коморном. В случае если I кавалерийский корпус не смог бы воспользоваться «предоставленным ему шансом», армейская группа Балка должна была осуществлять следующий план:

«1) IV танковый корпус СС должен перенести основные силы на левый фланг, чтобы вытеснить советские части из Пилишских гор.

2) X горнострелковый корпус СС должен прорываться из Будапешта в северо-западном направлении.

3) Все имеющиеся в распоряжении свободные силы должны быть брошены в контратаку на левом берегу Дуная. Не исключалось, что для этого могла использоваться вся корпусная группа Брайта, насчитывавшая на тот момент около 100 танков.

4) Отступающие части Красной Армии должны быть атакованы у западных отрогов Пилишских гор силами 4-й кавалерийской бригады. Одновременно с этим с юга наносился удар силами 3-й кавалерийской бригады.

Подробности операции должны были проясниться к полудню 8 января, когда стали бы известны данные немецкой разведки, а также собраны все сведения из сражавшихся немецких дивизий».

«Легкий мороз. Местами идет снег. Сильная облачность. По сравнению с предыдущим днем состояние дорог неизменное».

Во время ночного наступления передовые части I кавалерийского корпуса смогли лишь незначительно продвинуться вперед по обе стороны от Замоя. Между тем советские войска возводили новые оборонительные укрепления и вводили в действие новые части. 4-я советская армия была отведена в резерв, а в бой у Замоя вступил 7-й механизированный корпус.

Несмотря на радужные ожидания, натиск советских войск на правый фланг IV танкового корпуса СС отнюдь не ослабился. Перспективы развития наступления становились минимальными:

Активность левого фланга IV танкового корпуса СС и 711-й пехотной дивизии вынудила советское командование перекинуть часть советских войск с западного плацдарма в Будапеште (Буда). Так что в этот день активность атак на осажденную немецко-венгерскую группировку в Буде заметно снизилась.

^{Густав Хартенэк, командующий I кавалерийским корпусом}

Но активность боевых действий на северном берегу Дуная не снижалась. Советские танки непрерывно атаковали немецкие позиции, пытаясь прорваться к Коморну и Нойхойзелю. Обе стороны несли громадные потери. По всему фронту советские части пытались оттеснить немцев на запад. Именно в этот день битва достигла своего апогея. Советское командование, чтобы побыстрее решить исход сражения, пустило в бой свежие части: 9-й гвардейский механизированный корпус был нацелен на Нойхойзель, а 5-й гвардейский танковый корпус — на Коморн.

В командовании группы армий «Юг» стали возникать оправданные опасения относительно реальности деблокирования Будапешта в случае, если находящаяся в нем группировка будет снабжаться так же плохо, как и прежде, а темп наступления армейской группы Балка будет столь же низким. Прорваться к венгерской столице можно было только в ходе стремительного и мощного наступления. В журнале боевых действий группы армий «Юг» в тот день было записано:

Непосредственной тактической целью наступления, до сих пор осуществляемого эсэсовским корпусом, в данном районе был населенный пункт Помаз, точнее, аэродром, расположенный рядом с ним. Если бы эта боевая задача была выполнена, то северные окраины Будапешта были бы буквально в нескольких километрах от передовых частей СС. В данной ситуации была возможность совершить прорыв из города. Следовало только согласовать детали и провести необходимую подготовку. Но в дело вмешался Гитлер. Он был непреклонен — в Будапеште надо было сражаться за каждый дом. О прорыве и выходе окруженной немецко-венгерской группировки из советского кольца не могло быть и речи. Будапешт должен был быть отвоеван немецкими войсками, а не оставлен ими. Подобная непреклонность фюрера поставила крест на запланированной операции. В данных обстоятельствах командование группы армий «Юг» могло лишь предпринять контратаку на северном берегу Дуная, чтобы силами 20-й танковой дивизии отбросить советские войска от плацдарма в Коморне. Грандиозное немецкое контрнаступление, которое должно было вернуть Гран и восстановить фронт в границах конца 1944 года, откладывалось на неопределенный срок — по крайней мере до того момента, пока войска, находящиеся на южном фланге армейской группы Балка, не будут перекинуты на север. Но даже в этих условиях наступление I кавалерийского корпуса должно было продолжаться. Оно не могло привести ни к какому значительному тактическому успеху, но на время сковывало по обе стороны от Замоя немалые советские танковые части. Это позволяло надеяться, что они не будут привлечены к штурму Будапешта.

Чтобы исправить ситуацию, немцам требовались инициатива и свобода действий, предоставленная генералитету и старшим офицерам группы армий «Юг». Но именно в этом Гитлер и отказывал им. После 6 января самым очевидным и тактически верным решением было максимально возможное усиление левого фланга IV танкового корпуса СС, который бы «вскрыл» кольцо окружения вокруг Будапешта через Пилишские горы. Несмотря на активное наступление на северном берегу Дуная, командование группы армий «Юг» оценивало приближение Красной Армии к Коморну как операцию со второстепенными целями. Действительно, существовала вероятность выхода частей Красной Армии в тыл армейской группировке Балка. Но в то же время немцы продолжали контролировать Гран, что, в свою очередь, позволяло им прибегать к весьма эффективным контрмерам.

К полудню в штабе армейской группы Балка согласились с тем, чего так давно требовал Гилле: снять 6-ю танковую дивизию из окрестностей Фельшёгаллы, где она находилась в обороне на правом фланге танкового корпуса СС, перекинуть ее на левый фланг, где она должна была принять активное участие в наступлении.

Впрочем, в штабе группы армий «Юг» потребовали тщательно подготовить переброску 6-й танковой дивизии на новый участок фронта. Да и сама дата этой переброски должна была определиться именно командованием группы армий. Штаб группы армий должен был также решить, где будет использоваться эта дивизия. Здесь существовало только два варианта: либо на северном фланге IV танкового корпуса СС, где имелась самая большая вероятность осуществить прорыв к Будапешту, либо на южном фланге армейской группировки Балка вместе с I кавалерийским корпусом, где наступление не имело никаких шансов на успех. Вновь между командующими возникло недопонимание. Во время беседы между Балком и Вёлером обсуждались различные вопросы, но прежде всего — новый вариант операции по деблокированию венгерской столицы. Балк заявлял:

Собственно деблокирование Будапешта ушло куда-то на второй план. В итоге генерал-майор Гедке разработал следующий план действий для армейской группы Балка:

Начальник штаба группы армий «Юг» не совсем согласился с предложенным планом. Он возразил: «Успех на севере во многом зависит от успешности операции на южном фланге, прежде всего на южном фланге IV танкового корпуса СС». Тем не менее в штабе танкового корпуса все-таки рассматривали возможность полной переброски дивизии СС «Викинг», причем для обороны оставлялась самая ослабленная часть соединения. Несмотря ни на что, Гилле готов был рискнуть, так как считал, что прорыв сквозь Пилишские горы был единственным шансом. Он писал:

В штабе группы армий «Юг» предостерегли от слишком раннего начала «вспомогательной операции» на берегах Дуная:

В данной ситуации те, кто должен был наступать по южному берегу Дуная под ураганным артиллерийским огнем с северного, «русского» берега, были, по сути, смертниками. В этом случае не совсем понятен оптимизм генерала Балка. Гилле считал данную «прогулку» по берегу Дуная и вовсе неосуществимой. Когда он завел об этом разговор с Балком, предложив использовать «штрафников» для наступления в горах, то генерал отказался отданной затеи. Однако уже после войны он признал свою ошибку.

Первым актом наступления стала перегруппировка IV танкового корпуса СС и направление значительно усиленного моторизованного полка «Вестланд» на юг от Грана. На исходные позиции эта боевая группа должна была выйти к вечеру 9 января. И это только при условии, что переброска прошла бы безупречно.

Тем временем штаб группы армий «Юг» уведомил Верховное командование сухопутных войск о своих планах. Произошло это двумя способами. Прежде всего начальник штаба группы армий «Юг» сообщил об этом начальнику оперативного отдела Генерального штаба сухопутных войск полковнику фон Бонину. Произошло это около 18 часов. Часом позже состоялся разговор генерала Вёлера с генерал-полковником Гудерианом. Вёлер пытался настоять на том, что проблемы восточного плацдарма должны решаться «на местном уровне», то есть в самом Будапеште. Гудериан формально согласился с этим, но тем не менее оговорился, что едет ночью к фюреру, чтобы «решить Будапештский вопрос». Сам Гудериан не испытывал никаких иллюзий по поводу исхода данного разговора с Гитлером: «Весьма сомнительно, что он даст на это свое согласие. Его позиция в первую очередь продиктована политическими воззрениями».

В связи с этой беседой командование группы армий «Юг» потребовала от Балка передать коменданту осажденного Будапешта Пфефферу-Вильденбруху категоричный приказ: «X горнострелковый корпус до принятия решения фюрером должен удерживать восточный плацдарм Будапешта. Согласно решению фюрера в вопросах обороны восточного плацдарма можно не считаться с мнением генерал-полковника Гудериана».

В итоге замысел о переносе эпицентра сражения на левый фланг IV танкового корпуса СС, чтобы в итоге попытаться деблокировать Будапешт мощным рывком через Пилишские горы, был подтверждением того, что первоначальная задумка операции «Конрад» потерпела полную неудачу. Операция «Конрад», вошедшая в историю под названием «Конрад I», закончилась. Немецкие войска даже близко не смогли подойти к Будапешту, не говоря уже о снятии с него блокады. Но приказ Гитлера о деблокировании венгерской столицы никто не отменял. Началась подготовка к операции «Конрад II».

Глава 4 Операция «Конрад II»

В военно-исторической литературе, в том числе отечественной, говорится о трех попытках немецких войск деблокировать Будапешт. На первый взгляд может показаться, что боевые действия, обозначенные как «Конрад II», являются всего лишь продолжением «Конрада», а главное отличие между этими операциями сводится к тому, что сначала планировалось нанести удар по советским позициям через Вертешские горы, а затем — через Пилишские. Но это поверхностное суждение не совсем верно. «Конрад II» отнюдь не являлся логичным продолжением «Конрада». Перегруппировка, проводившаяся на левом фланге IV танкового корпуса СС, фактически означала новую боевую изготовку. Данная операция имеет свое особое значение хотя бы потому, что позже Гитлер приказал командованию группы армий «Юг» проводить в жизнь «южное решение», которое получило название операции «Конрад III».

Даже советская историография, которая традиционно обозначает события первой половины января 1945 года как «битву у Бичке», различает первые две операции. В ходе этого сражения советским войскам удалось окончательно остановить продвижение правого крыла IV танкового корпуса СС. Сделано это было лишь после того, как в бой был брошен 18-й советский танковый корпус.

Немецкое контрнаступление на северном берегу Дуная не принесло ожидаемого ослабления давления войск 2-го Украинского фронта, которым командовал маршал Р. Малиновский. Советское продвижение к северу от Дуная удалось на время остановить лишь после того, как командование армейской группы Балка решилось на использование 20-й танковой дивизии. В ответ на это советское командование пустило в дело две пехотные дивизии и танковую бригаду, но наступление уже заглохло. Некоторое время на северном берегу Дуная ни одна из сил не могла переломить ситуацию и одержать верх.

^{Во время наступательной операции «Конрад» явно сказывался недостаток штурмовых орудий}

К Будапешту было привязано множество советских частей, прежде всего артиллерийских. Но одновременно с этим новое изнурительное сражение вспыхнуло вокруг Замоя. Стоит подчеркнуть, что Ставка и Сталин лично были очень недовольны ходом Будапештской битвы — взятие венгерской столицы затянулось на долгие недели. Очевидно, что после провала операции «Конрад» никто в советском командовании не считал, что немцы были еще способны предпринять более-менее эффективную контроперацию. Все чаще и чаще в советских сводках стали раздаваться голоса о скором падении Будапешта, о провале немецких попыток его деблокирования. Но эти сообщения отнюдь не соответствовали действительности. Советская пропаганда изображала битву за Будапешт как «тяжелейшую после Сталинградской». Для того чтобы усилить этот образ, сознательно завышались потери немцев и венгров. Парадоксально, но до последнего времени почти все исследователи оперировали этими надуманными и завышенными цифрами.

«Температура около 0 °C. Сильная облачность. Туманно. В расположении 8-й армии сильный снегопад. Дороги в горах плохо проходимы».

Силы I немецкого кавалерийского корпуса оказались втянуты в крупное сражение у Замоя, пытаясь противостоять превосходящим по численности советским танковым частям. Советское командование хотело во что бы то ни стало разбить передовые части и отбросить наступавших немцев назад. Для этого впервые был использован I гвардейский танковый корпус, который до этого момента находился под Будапештом. Как ни странно, немцам удалось отразить все советские контратаки. Советские войска, не продвинувшись ни на километр в западном направлении, потеряли 74 танка. В итоге I кавалерийский корпус справился с поставленной перед ним тактической задачей. Он не только оттянул от Будапешта часть советских войск, но и смог нанести им ощутимый урон. Более того, ему удалось сковать советские войска, которые предполагалось использовать в Пилишских горах против наступающих немецких частей.

Накануне этого в ночь с 8 на 9 января 1945 года 5-я танковая дивизия СС «передала» в оперативное распоряжение 6-й танковой дивизии усиленную полковую группу «Вестланд». Во время передвижения полковой группы она неоднократно подвергалась атакам советских войск в районе населенных пунктов Бичке, Мань и Жамбек. Но несмотря на это, перегруппировка произошла успешно. При этом надо учитывать тот факт, что операция проводилась в условиях плохой погоды и больших снежных заносов. С 15 часов полковая группа, непосредственно руководимая командиром дивизии, передвигалась по заледенелым лесным дорогам и полевым объездам через Тарьян, Байну, Надьшап. Она направлялась на левый фланг, в район, лежащий к югу от Грана. По прибытии на исходные позиции «Вестланд» тут же предоставил себя в распоряжение командования 711-й пехотной дивизии, чтобы начать атаку в юго-восточном направлении на Сентэндре. Тактической целью операции был Помаз. К 24 часам полковая группа была готова к выполнению приказа.

96-я пехотная дивизия, получившая батальон усиления, занимала позиции чуть восточнее Грана на берегу Дуная. Это было очень узкое и весьма открытое место. В 22 часа «боевая группа Филиппа» должна была начать вылазку на южный берег Дуная.

Как уже говорилось выше, на северном берегу Дуная ожесточенные бои не принесли тактического превосходства ни одной из воюющих сторон. У немцев получилось удержать Коморн и Нойхойзель, но при этом советским войскам удалось создать оборонительный рубеж, который весьма затруднял все немецкие контратаки. Для немцев ситуация осложнялась тем, что основная часть 20-й танковой дивизии могла вступить в бой только 10 января. Дело в том, что ее подразделения не были полностью доставлены по железной дороге из Жилина в Ваагтал. Повторять ошибку начала января и вводить в бой не полностью укомплектованную дивизию никто не решался.

Но в целом для немцев ситуация была во многом благоприятной. План наступления отнюдь не был фантастическим. Успех немецкого наступления был вполне возможен. Положение в Будапеште, напротив, было безнадежным. Снабжение по воздуху фактически прекратилось. За сутки в миллионный город сбрасывалось (именно сбрасывалось, а не сгружалось) около 50 тонн грузов. В условиях, когда в Будапеште даже накануне окружения не было никаких значительных запасов, это была капля в море. При этом в Берлине было принято очередное «судьбоносное» решение: окруженной немецко-венгерской группировке запрещалось не только идти на прорыв из города, но даже самостоятельно принимать тактические решения. Гудериан не без сожаления сообщил: «Фюрер задумал новое грандиозное наступление с целью деблокировать Будапешт. Оно должно начаться из района юго-восточнее Секешфехервара и чуть южнее озера Веленце». Можно только предполагать, почему Гитлер принял такое решение, оказавшееся роковым для группы армий «Юг». Вероятно, он предполагал, что первоначальный план «Паула» (южное решение) был более удачным. Между тем Гитлер не учитывал того обстоятельства, что обстановка в Западной Венгрии в ходе боев уже изменилась. Кроме того, фактически не планировалось деблокировать Будапешт. Оставленная там на произвол судьбы группировка должна была выполнять только одну функцию — по возможности максимально долго сковывать действия частей 2-го и 3-го Украинских фронтов. При этом потенциально успешная операция «Конрад II» могла закончиться катастрофой, и не столько благодаря усилиям советских войск, сколько благодаря решению Гитлера. Сам же фюрер в это время был крайне нервным и нетерпеливым, он ожидал быстрого успеха от столь же поспешно спланированной операции в Арденнах.

Прежде чем направить вечернюю сводку в Верховное командование сухопутных войск, генерал Вёлер связался с Балком, чтобы поинтересоваться дальнейшими действиями армейской группы к югу от Грана. В ответ Балк доложил: «Этой ночью наступающие части должны продвинуться хотя бы до Сентэндре, чтобы тем самым проложить себе дорогу к Будапешту. Это начинание должно быть одновременно поддержано 711-й пехотной дивизией, которая должна пробиться к Будапешту через горы».

В ответ Вёлер отметил, что начало операции является несколько поспешным, так как сперва следовало бы дождаться решения из самого Будапешта. Балк заметил, что положение в Будапеште настолько критическое, что обороняющиеся скоро останутся без боеприпасов. Но при этом в Гране уже заготовлено 200 тонн грузов, которые в случае удачных действий «боевой группы Филиппа» тут же будут направлены в венгерскую столицу. «Несколько модифицирован и план наступления на северном берегу Дуная, — продолжал Балк. — 20-я танковая дивизия должна начать наступление в южном направлении из окрестностей Удвара. Я смею надеяться, что кризисная ситуация, сложившаяся на северном берегу, завтра будет разрешена».

В 18 часов 50 минут состоялся телефонный разговор Вёлера с Гудерианом. Вёлер пытался всеми способами убедить командующего сухопутными войсками в необходимости принятия быстрого решения и скорейшего оказания помощи Будапешту. Но с первых минут разговора стало ясно, что ни о какой свободе действий не может быть и речи. Не подействовали и доводы о том, что боеприпасов и провианта в городе осталось в лучшем случае на два дня:

И именно в этот момент было оглашено решение Гитлера, а на авансцене появляется идея очередной перегруппировки IV танкового корпуса СС (как покажет время, оказавшейся для него роковым). В документах об этом сообщалось так:

Но при этом Гудериан отчетливо дал понять, что командование группы армий «Юг» должно ориентироваться исключительно на приказы фюрера, а потому надлежало перегруппировать IV танковый корпус СС, чтобы он готовился вместе с корпусной группой Брайта наступать на южном фланге армейской группы Балка: «Наступление надо начать как можно южнее, в месте, где бы противник его совершенно не ожидал». В ответ на это Вёлер заметил, что IV танковый корпус постоянно подвергается советским атакам, а стало быть, он не может просто оставить занятую с таким трудом территорию. Его место должен кто-то занять. В противном случае все достигнутые в ходе предыдущей операции успехи (хоть и условные) окажутся напрасными. Гудериан холодно парировал: «Для удержания данной территории вполне достаточно сил 3-го кавалерийского и народно-артиллерийского корпусов».

В группе армий «Юг» уже давно предвидели, что перегруппировка IV танкового корпуса СС для Гитлера была уже давно решенным вопросом. Сам же Гудериан пытался не высказывать своего собственного мнения. Он уже вовсю ощутил на себе нервозность фюрера, который едва ли не каждодневно отвергал все его идеи и предложения. Гудериан ушел в себя, предвидя близкий конец рейха. Можно сказать, что его охватила апатия. Впрочем, это не мешало каждый раз заверять командование группы армий «Юг», что он разделяет их озабоченность и поддерживает их точку зрения.

^{Герберт Гилле, командующий IV танковым корпусом СС}

Генерал-лейтенант Грольман проинформировал штаб армейской группы Балка о состоявшемся разговоре. При этом он указывал на явные недостатки нового плана действий: потеря драгоценного (для немцев) времени, лишняя трата и без того недостающего горючего, критическое положение в Будапеште, возможные поломки танков во время их переброски на отдаленные «южные» территории. В штабе армейской группы Балка не только согласились с этими доводами, но даже дополнили их:

Стоит добавить, что буквально накануне, во время обсуждения в штабе армейской группы Балка «дерзкого наступления боевой группы Филиппа», на него возлагались очень большие надежды. Балк в очередной раз был преисполнен оптимизма. Впрочем, штаб группы армий «Юг» добавил ложку дегтя в эту бочку меда, когда сообщил, что поступили сведения о том, что 93-я советская стрелковая дивизия отводится от Соба. Предполагалось, что ее собираются направить на южный берег, чтобы полностью блокировать любое продвижение вдоль Дуная. В ответ на это начальник штаба армейской группы Балка генерал-майор Гедке парировал, что остается шанс на прорыв, который осуществила бы 711-я пехотная дивизия двумя группами через горы: «Надо рискнуть, так как силы сражающихся в Будапеште подходят к концу».

^{Вальтер Венк — начальник Генерального штаба сухопутных сил Германии}

В итоге генерал-майор Гедке резюмировал все высказанные сомнения в одном документе и отправил его в виде докладной записки наверх. Примечательно, что в этой записке он говорил уже не о 5, а 8 днях, которые требовались для проведения перегруппировки IV танковой дивизии.

Поздним вечером генерал Вёлер вновь попытался убедить Гудериана в том, что запланированная ранее операция имеет все шансы на успех. При этом успеха можно было добиться значительно раньше, чем танки успели бы достигнуть исходных позиций на «юге». Гудериан вновь согласился с приведенными доводами. В час ночи начальник штаба сухопутных войск генерал Венк подтвердил, что группа армий «Юг» может осуществлять свой собственный замысел. Передовые части, расположенные к югу от Грана, пришли в состояние боевой готовности, но так и не пошли в наступление. В журнале боевых действий дивизии «Викинг» записано: «К 24 часам все подразделения были готовы начать наступление. Однако в час ночи приходит приказ — отложить наступление. На это якобы имеется приказ фюрера. Мы теряем фактор внезапности».

Атаковать было готово и левое крыло IV танкового корпуса СС. Но и им не поступило никакого приказа. Гилле нервничает, но не решается начать операцию на свой страх и риск. Он не понимает, почему она задерживается, если на это дано согласие фюрера.

«Легкий мороз. Сильный снегопад. Плохая видимость. Дороги в силу обледенения либо плохо проходимы, либо вовсе непроходимы».

Гилле подготовил отвод моторизованного полка «Германия» 5-й танковой дивизии СС «Викинг» максимально быстро, насколько позволяла обстановка на фронте. Значительную часть танковой дивизии он планировал перебросить на левый фланг, чтобы удар, нанесенный через Пилишские горы в сторону Будапешта, был предельно мощным. Еще часть «викингов» была передана в оперативное подчинение командованию 6-й танковой дивизии.

В те дни едва ли можно было говорить о четкой линии фронта. Правильнее было бы говорить о линии боев, в ходе которых территории переходили из рук в руки. Да и сама линия боев была достаточно условной, в ней было множество пробелов, которыми спешили воспользоваться обе сражавшиеся стороны. Гилле хотел использовать оставшиеся подразделения дивизии СС «Викинг» для рискованной операции. Он никак не мог оставить надежды прорваться к Будапешту.

Дивизионная группа Папе, в которую, собственно, и входила 6-я танковая дивизия, поменяла своего командира. Ее новым шефом был назначен командир 239-й бригады штурмовой артиллерии (так немцы назвали самоходные артиллерийские установки). Отныне дивизионная группа, входившая, как и ранее, в состав IV танкового корпуса СС, стала носить имя Будесманна.

Тем временем на левом фланге первые части танкового корпуса теряли ценные для них часы. В журнале боевых действий дивизии СС «Викинг» сообщалось:

Как видим, немецкое наступление без всяких видимых причин было фактически отложено еще на один день. Можно ли удивляться, что Гилле все чаще ловил себя на мысли, что надо действовать самостоятельно? Кстати, этому «простою» Балк в своих мемуарах не посвятил ни одной строчки.

Тем временем на правом фланге армейского корпуса Балка, где должен был наступать I кавалерийский корпус, шел затяжной бой, в котором и Красная Армия, и немцы несли огромные потери. Весь день у Замоя и советским, и немецким солдатам приходилось сражаться в снежных заносах. Скользкий лед, покрывавший всю землю на протяжении многих километров, не позволял быстро передвигаться. Несмотря на ожесточенность сражения, никому не удалось продвинуться вперед. Некоторые высоты близ Замоя по пять за раз день переходили из рук в руки. Позиции советских частей постоянно обстреливались немецкой артиллерией:

От «дерзкого наступления» не осталось и следа. Но кроме генерала Балка и его штаба, никто не был изумлен этим обстоятельством. «Боевая группа Филиппа» была в итоге вынуждена укрыться от огня советской артиллерии в близлежащих горах. Это стало платой за промедление. Одновременно с этим на северном берегу Дуная немцам удалось осуществить удачную контратаку и остановить продвижение дивизий 2-го Украинского фронта в Коморну. В итоге командование группы армий «Юг» смогло отказаться от своего первоначального замысла и не стало перебрасывать на северный фланг и без того потрепанный I кавалерийский корпус.

Тем временем положение немецко-венгерской группировки ухудшалось на глазах. Советские войска смогли вытеснить оборонявшихся немцев почти со всей территории Пешта (восточного плацдарма). Готовилось новое советское наступление, чтобы полностью выбить немцев из этой части города. Как долго немцы могли держать оборону в венгерской столице, уже никто не знал. Из-за сильных снегопадов прекратилось даже скудное снабжение по воздуху.

Во второй половине дня генерал Вёлер в сопровождении офицера штаба группы армий «Юг» (подполковника Шеффера) прибыл в штаб армейской группы Балка. Там произошло обсуждение хода боевых действий. Результатом этой беседы стал документ, получивший название «Оценка положения армейской группы Балка по состоянию на 10 января 1945 года, составленная после консультаций с генералом Балком». В основных чертах документ выглядел следующим образом:

В принципе все было предельно ясно и логично. Однако генерал-полковник Гудериан и начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал Венк настоятельно указывали на то, что «фюрер приказал провести перегруппировку и перенести эпицентр борьбы на юг». В качестве исключения разрешалось продолжить наступление в Пилишских горах, но только при условии, что к 11 января оно принесет ощутимый тактический успех, который можно было бы развить для деблокирования Будапешта.

^{Обергруппенфюрер СС Пфеффер-Вильденбрух, командующий IX горнострелковым корпусом СС, окруженным в Будапеште}

Сам Гудериан предусмотрительно настаивал на «южном решении», так как был хорошо знаком с характером Гитлера и знал, что того вряд ли можно было переубедить, а уж тем более изменить принятое им решение. Но сам он, наверное, все-таки был склонен продолжать наступление на северном фланге, ибо прежде не раз поддерживал именно «северное решение».

Изменение решения было вопросом времени. Сколько его могло потребоваться, чтобы очевидные факты стали ясны Гитлеру?

Между тем группе армий «Юг» становилось понятным, что из «стремительной» атаки «боевой группы Филиппа» ничего не получилось. Появившиеся между Пилишскими горами и Дунаем (словно из-под земли) 93-я советская стрелковая дивизия и обширные минные поля окончательно преградили немцам путь вдоль Дуная на восток.

Советское контрнаступление на северном берегу Дуная стало останавливаться. Но даже несмотря на то, что частям Красной Армии не удалось взять конечную цель — Коморн, это все равно был значительный успех для советских войск. Были не только отвоеваны значительные территории, но «приоткрыт» путь на Братиславу и самую важную стратегическую цель — Вену. Кроме этого, IV танковый корпус СС ни на минуту не мог ощущать себя в безопасности, зная, что у него в тылу в каких-то 40–50 километрах, хоть и через Дунай, но находится мощная советская группировка. С учетом того, что ситуация менялась почти каждый день, никто не исключал возможности боев «на два фронта».

В вечерней сводке, посланной из группы армий «Юг» в Верховное командование сухопутных войск Гудериану, больше не говорилось о необходимости продолжения наступления через Пилишские горы. При этом 5-я танковая дивизия СС «Викинг» даже не получила возможности попытаться его осуществить. В сводке говорилось: «Лучше было бы вообще прекратить наступление, чем проводить перегруппировку войск». Но в итоге все «согласились» с тем, что самым удачным в данной ситуации было предложенное фюрером решение, а именно переброска значительной части войск на южный фланг. Но при этом высказывалось мнение, что X горнострелковый корпус должен был пойти на прорыв из Будапешта. Однако Гитлер был непреклонен, окруженная в венгерской столице группировка должна была сражаться до последнего патрона. Никто не должен был покидать Будапешт.

«Температура около 0 °C. Оттепель. Снег с дождем. Дороги в силу обледенения и снежных заносов плохо проходимы».

Поздно ночью, в 2 часа 20 минут генерал Венк сообщил начальнику штаба группы армий «Юг», что он целых два часа пытался убедить Гитлера, чтобы тот позволил действовать командованию X горнострелкового корпуса СС в Будапеште в соответствии с обстановкой, то есть предоставить Пфефферу-Вильденбруху свободу действий. «Единственное, чего я достиг, — сказал в телефонном разговоре Венк, — то, что обергруппенфюрера СС Пфеффера-Вильденбруха наградили Рыцарским крестом. Но при этом X горнострелковый корпус СС во что бы то ни стало должен оставаться в Будапеште. Если ночное наступление, запланированное генералом Балком, не принесет желаемых результатов, то завтра вы должны будете начать перегруппировку войск». Единственной уступкой стало заявление Венка, что Будапешт будет лучше снабжаться по воздуху, в том числе посредством грузовых планеров.

Пять минут спустя об этом разговоре были уведомлены генералы Вёлер и Балк. Балку было приказано уведомить радиограммой Пфеффера-Вильденбруха, что тот должен продолжать удерживать город. Для немцев в тех условиях самую большую неприятность доставляли даже не упорно сопротивлявшиеся части Красной Армии, которые при каждом удобном случае переходили в контратаку, а природные условия. Резкие перепады температуры, мороз, сменявшийся оттепелью, а затем снова морозом, фактически делали горные дороги непроходимыми. Скользкий лед, слякоть из снега, болотная жижа, снежные заносы сменяли друг друга едва ли не раз в полдня. Для водителей машин и бронеавтомобилей преодолеть несколько километров было подчас непосильной задачей. В данных обстоятельствах любая наступающая часть оказывалась в заведомо более проигрышной ситуации, нежели те, кто находился в обороне. Красная Армия, непогода и медлительность немецкого командования окончательно предрешили судьбу Будапешта.

Находившейся на правом фланге корпусной группе Брайта силами 4-й кавалерийской бригады (I кавалерийский корпус) после ожесточенных боев удалось проникнуть в Замой и закрепиться там, несмотря на отчаянные контратаки советской пехоты и танков. В данной ситуации на выручку Красной Армии пришли как раз те самые грузовые планеры, которые должны были снабжать Будапешт. Три из них были сбиты над советскими позициями, что позволило красноармейцам тут же воспользоваться боеприпасами, предназначенными для будапештской группировки. Как и ранее, сложно было определить, кто наступал, а кто оборонялся. Атаки почти моментально сменялись контратаками.

На правом фланге IV танкового корпуса CÇ советские части продолжали атаки «локального» значения. Почти все они без проблем отражались немцами. На левом фланге общего наступления «Вестланд» смог захватить населенный пункт Пилишсенткерест, а «боевая группа Филиппа» — деревню Пилишмарот. Но другая часть той же самой «боевой группы Филиппа» оставалась лежать на берегу Дуная, не рискуя подняться под ураганным артиллерийским огнем, который велся Красной Армией с противоположного берега. Но, повторюсь, на тот момент самой большой трудностью были погода и особенности ландшафта. Атаковать по пояс в мокром снегу по лесистым горам было фактически невозможно, причем не только немцам. На карте в Ставке Гитлера все выглядело не в пример проще.

На северном берегу Дуная еще недавно наступавшие части Красной Армии медленно, с боями, отходили обратно. Но в то же время все попытки немцев окружить их заканчивались полным провалом. А сражение в Будапеште приобретало какой-то апокалипсический характер. Город превращался в руины, объятые огнем.

Полк моторизованной пехоты «Германия», направленный Гилле на усиление правого фланга у Пилишских гор, покинул свои позиции. Балк уже ничего не мог поделать с подобным «самоуправством» эсэсовского генерала. Ему пришлось смириться с этим как со свершившимся фактом. Именно полк «Германия» должен был придать наступлению в Пилишских горах новый импульс, что, по задумке Гилле, могло позволить немцам продвинуться до Сентэндре. Одновременно с этим вся 3-я танковая дивизия СС «Мертвая голова» должна была начать массированное наступление на левом фланге IV танкового корпуса СС через те же Пилишские горы в направлении Пилишвёрёшвара. В журнале боевых действий в тот день было записано: «Прежде чем данная операция успела начаться, прежде чем передовые отряды смогли проникнуть в Пилишсенткерест, стало известно о решении фюрера, согласно которому IV танковый корпус СС должен быть переброшен на юг, чтобы готовиться к новому наступлению юго-западнее Секешфехервара. Этот приказ означает прекращение наступления на юго-восток через Пилишские горы, а стало быть, и отказ от деблокирования Будапешта».

С этого момента началась борьба командования армейской группы Балка за то, чтобы эсэсовский танковый корпус все-таки продолжил свое наступление. Именно в это время боевая группа «Германия» достигла определенных тактических успехов. «Германия» смогла миновать хребты Пилишских гор и уже готовилась достигнуть их восточных склонов. В наступление перешла даже «боевая группа Филиппа». Командование армейской группы, чей «лимит времени на успех» подходил к концу, хотело уже облегченно вздохнуть. Наступление можно было развивать, тем паче что на северный фланг для усиления IV танкового корпуса СС со дня на день должна была прибыть 3-я кавалерийская бригада. Требовалось всего каких-то два дня.

Но несмотря на все это, в штабе группы армий «Юг» стали готовиться к осуществлению «южного решения». И приближение 3-й кавалерийской бригады вполне входило в эти планы — она должна была сменить перебрасываемый на юг IV танковый корпус СС.

Далее события стали развиваться даже не по часам, а по минутам. В 13 часов 40 минут генерал Венк доложил Гитлеру об успехе наступления в Пилишских горах. Но Гитлер не хотел и слышать об этом. В 14 часов 5 минут начальник штаба группы армий «Юг» уведомил генерала Ваффен-СС Гилле о том, что с ним пытался связаться рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Гиммлер требовал, чтобы Гилле «довел дело до конца». В телефонограмме, в частности, говорилось: «Рейхсфюрер СС полагает, что ему было бы проще изменить мнение фюрера, если бы уже сегодня наступление в Пилишских горах привело к значительному успеху. В данном случае командование группы армий „Юг“ получило бы от фюрера разрешение сохранять эпицентр борьбы на прежнем месте. Если этого не произойдет, то перегруппировка будет неизбежной».

Гилле делал все от него зависящее, чтобы продолжить наступление в Пилишских горах. Он, штаб, да и большинство танкистов не могли понять, почему они должны оставить захваченные территории, когда самые тяжелые бои (казалось бы) остались позади, когда до Будапешта (как они полагали) было рукой подать. Словно в знак протеста Гилле сам отбыл в передовые части. В журнале боевых действий группы армий «Юг» сохранилась такая запись:

В 18 часов 5 минут из штаба группы армий «Юг» в Верховное командование сухопутных войск сообщили о намерении продолжать наступление на северном фланге IV танкового корпуса СС, так как появились перспективы на успех данной операции. Опять звучат слова о том, что путь через Пилишские горы является единственной возможностью пробиться к Будапешту. Вёлер буквально умоляет отложить запланированную перегруппировку хотя бы на один день.

В 19 часов 25 минут генерал Вёлер вновь беседует по телефону с Гудерианом. И он вновь пытается убедить Гудериана в правильности дальнейшего наступления через Пилишские горы. При изучении документов по данному вопросу возникало парадоксальное и противоречивое чувство, связанное с тем, насколько несамостоятельными, иногда подчас беспомощными были немецкие генералы в выборе решения.

«На это генерал-полковник Гудериан ответил, что сегодня фюрер окончательно определился с южным решением. Если бы это было приказом, то танковые дивизии СС уже направлялись бы на новые исходные позиции. Командующий группой армий указал, что, возможно, когда Будапешт будет уже под боком, можно будет пробовать изменить его мнение. Отход от Будапешта никак не поможет находящимся там. X горнострелковый корпус ÇC того гляди может быть полностью уничтожен. А ухудшение погоды — дожди, снежные заносы, скользкий лед весьма затрудняют переброску войск на юг. Генерал-полковник ответил, что тоже очень опасается этого, а потому попытается еще раз поговорить с фюрером. Однако результат этой беседы видится ему неутешительным. Не исключено, что тот отдаст приказ приступать к реализации южного решения». В ответ это заявление генерал Вёлер попросил: «Пусть танковая дивизии СС „Викинг“ завтра еще раз попробует продолжить наступление в Пилишских горах, тем более что 3-я кавалерийская бригада не сможет добраться сюда ранее ночи с 13 на 14 января».

В 20 часов 10 минут генерал-полковник Гудериан уведомил командующего группой армий о том, что фюрер, несмотря на все приведенные аргументы, приказал начинать осуществлять южное решение. Теперь надо выполнить перегруппировку. Исходные позиции должны располагаться южнее озера Веленце, причем надо учитывать, что, чем дальше эти позиции будут находиться от корпусной группы Брайта, тем лучше. На вопрос командующего группой армий: «Неужели операция мотострелкового полка „Германия“ не произвела никакого впечатления?» — генерал-полковник Гудериан дал утвердительный ответ: «Фюрер опасается, что в горах им не удастся добиться никаких результатов».

Десять минут спустя после этой беседы начальник штаба группы армий «Юг» известил командование армейской группы Балка о сути разговора и приказал возвращать мотострелковый полк «Германия». Исходные позиции для новой операции надо было подобрать южнее позиций, которые занимала 1-я танковая дивизия, но по возможности дальше от позиций 1 кавалерийского корпуса, то есть где-то в районе города Варпалота.

Три часа спустя после того, как был получен приказ о начале перегруппировки, Гилле сообщил в штаб группы армий «Юг»:

Гилле пытался объяснить, что ночью смог бы развить наступление. При этом он утверждал, что при взятии Пилишсенткереста фактически не встретил серьезного сопротивления со стороны советских войск. Единственными препятствиями для быстрого продвижения к Будапешту являлись непогода и сложно пересеченная местность. «Вместе с 3-й кавалерийской бригадой мы бы значительно продвинулись вперед, — утверждал Гилле. — Для прорыва блокады Будапешта требуется всего лишь один день и одна ночь». Несмотря на приказ Гитлера, Гилле все еще надеялся, что сможет достигнуть главной цели всей этой военной операции.

«Продолжается оттепель. Температура 5 °C выше нуля. Местами идет дождь. Плохая видимость. Местами на дорогах сохранился лед. Остальные дороги покрыты грязью и плохо проходимы. Уличные и железнодорожные мосты в районе позиции 8-й армии частично разрушены наводнением».

Около полуночи начальник штаба группы армий «Юг» генерал-лейтенант Грольман позвонил в Ставку Гитлера, где застал не уходившего оттуда генерала Венка. Он уведомил начальника Генерального штаба сухопутных войск о сообщении Гилле. При этом он передал слова Вёлера, который надеялся, что слова эсэсовского генерала «не будут превратно истолкованы». «Не считайте, что новое решение фюрера для меня ничего не значит, но я считаю обязанным передать поступившее ко мне сообщение». Генерал Венк пообещал, что при первой же возможности доложит Гитлеру о тактическом успехе в Пилишских горах.

Но уже полчаса спустя стало ясно, что жребий брошен и изменить что-либо уже нельзя. Как и стоило ожидать, Гитлера переубедить не удалось. Из Генерального штаба сухопутных войск в группу армий «Юг» предпочли передать лишь короткое сообщение: «Все остается в силе. Готовьтесь к перегруппировке».

^{Немецкие бронетранспортеры отходят обратно на исходные позиции — операция «Конрад II» закончена}

Буквально через пять минут генерал-лейтенант Грольман связался с Гилле и известил его о том, что Гитлер не изменил своего решения. Но Гилле и на этот раз решил не оставлять надежд на продолжение наступления. Он попросил связать его с Гиммлером. Эсэсовский генерал не без основания полагал, что рейхсфюрер СС имел большее влияние на Гитлера, нежели Гудериан. Ирония судьбы заключалась в том, что этой ночью IV танковому корпусу не удалось продвинуться вперед ни на метр. Не имела успеха и попытка взять силами разведывательных отрядов деревню Кёртелеш. Немногочисленные отряды немцев натолкнулись на достаточно мощные советские силы. Впрочем, существенных изменений в линии боев этой ночью не наблюдалось нигде — ни на северном берегу Дуная, ни на юге, где действовал I кавалерийский корпус. У Гилле не осталось ни одного козыря.

В самом Будапеште немцы оказались почти полностью вытесненными из Пешта (восточного плацдарма). На просьбы увеличить снабжение Балк ответил лаконичной фразой: «Используйте боеприпасы только в тех вылазках, которые действительно могут закончиться успехом». В самом Будапеште еще не знали, что танковые дивизии, чьи радиопереговоры можно было уже слышать на северных окраинах города, так и не придут им на выручку. Гилле не мог больше ничего сделать, он был вынужден подчиниться приказу фюрера. Полный негодования, он начал готовить отход IV танкового корпуса. Операция «Конрад II» закончилась ничем.

Рано утром, в 3 часа, из Верховного командования сухопутных войск прибыла телеграмма, в которой предписывалось начать подготовку к новой операции «на южном фланге армейской группы Балка». В самой телеграмме говорилось:

После прочтения этих строк сам собой напрашивается вопрос: почему немцы не пустили эти силы в бой сразу же, в начале операции «Конрад», а дожидались, когда она приобретет третий порядковый номер? Судя по всему, ответ на него так и останется загадкой.

В 12 часов 40 минут штаб армейской группы Балка распространил специальный документ: согласно «приказу генерал-полковника Гудериана» проходы и дороги в Пилишских горах надлежало удерживать, так же как и ранее. «Для сохранения маскировки надо изображать попытки наступления и вести мнимый радиообмен». Обращает на себя внимание формулировка «по приказу генерал-полковника Гудериана». Судя по всему, ни Вёлер, ни Балк не собирались брать на себя ответственность за исход новой операции.

Части IV танкового корпуса СС получили команду с наступлением темноты оставлять свои позиции. Первым должен был отойти мотопехотный полк «Германия». Он сразу же направлялся на юг. Так началась подготовка к третьей попытке деблокирования Будапешта, которая вошла в историю под названием «операция „Конрад III“».

^{Конец операции «Конрад II» — до Будапешта оставалось всего несколько километров}

В это время 3-я кавалерийская бригада уже находилась на марше. Производился некий обмен — вместо нее I кавалерийский корпус должен был влить в себя часть IV танкового корпуса СС. Соответственно менялись местами и командные пункты: один переезжал в Тату, другой — в Истимер. Так предполагалось использовать для будущей операции уже наработанные связи.

Приказ о перегруппировке прибыл в части, наступавшие в Пилишских горах, около 20 часов. Тогда штабной офицер дивизии СС «Викинг», не скрывая своего разочарования, записал в журнале боевых действий: «Абсолютно непостижимо. Дивизия могла во время следующего рывка достигнуть Будапешта. Силы противника уже известны. Мы не ожидаем фланговых атак… Мы должны отказаться от нашей цели, когда почти достигли ее».

Почти все действия, предпринимаемые в первых числах января 1945 года, оказались бессмысленными. Гитлер не хотел считаться ни с напрасными потерями, ни с лишениями, которые понапрасну терпели его эсэсовские танкисты. Те же, находясь на холмах у Пилишсенткереста, уже отчетливо видели зарево полыхавших в Будапеште пожаров и отчетливо слышали артиллерийскую канонаду. Командование и личный состав дивизии «Викинг» были «убиты наповал» принятым наверху решением. Танкисты стали терять доверие к фюреру. Начальник штаба дивизии СС «Викинг» аккуратно и лишь в общих словах описал настроения, царившие не только в штабе, но и во всех подразделениях: «Город находился от нас в 17 километрах. В этих условиях приказ об отступлении был подобен разорвавшейся бомбе. Он разрушил все надежды. Балк и Гилле должны были сделать все возможное, чтобы подобного не случилось».

Впрочем, Балк, в отличие от Гилле, даже не думал что-либо предпринимать. Он предпочитал сообщать в Ставку фюрера только то, что надлежало сообщать. Имя Балка вообще очень редко встречалось в журнале боевых действий в связи с наступлением сквозь Пилишские горы.

Глава 5 Операция «Конрад III»

В ночь с 12 на 13 января части IV танкового корпуса СС, начиная с полка «Германия», стали отходить на новые позиции. За «Германией» последовали остальные части дивизии «Викинг», 711-й и 96-й пехотных дивизий. Их позиции должна была занять подошедшая 3-я кавалерийская бригада. Некоторое время в Пилишских горах должно было оставаться по одному батальону из состава дивизий «Викинг» и «Мертвая голова». Они должны были удерживать уже захваченную территорию до того момента, пока кавалерийская бригада полностью не займет свои позиции.

Танки IV корпуса СС было приказано погрузить на железнодорожные составы к югу от Коморна. Это должно было дезориентировать советскую разведку. На самом деле танки должны были перекидываться в район Веспрема. При этом надо отметить, что у группы армий «Юг» не было достаточного количества эшелонов, чтобы оперативно перебросить всю необходимую технику. Ежедневно имелась возможность посылать только два эшелона. Но на самом деле это был лишь отвлекающий маневр. Основные силы IV танкового корпуса СС должны были добираться до Веспрема своим ходом. Их переброска могла осуществиться только по шоссе Тата — Надьигманд. Остальные дороги были труднопроходимыми, и переброска по ним заняла бы гораздо больше времени. Командованию корпуса приходилось мириться с тем фактом, что перегруппировка потребовала огромных затрат горючего, которого и без того не хватало. Начало общего наступления было запланировано на раннее утро 18 января. При этом наступление должно было осуществляться «всеми имеющимися в распоряжении силами».

Во время перегруппировки температура была около нуля градусов. Почти все время небо было безоблачным, но сильный туман способствовал маскировке передвижений немецких танков. Однако 15 января неожиданно ударили сильные морозы. Дороги вновь обледенели и стали почти непроходимыми в горных районах. Тем не менее немцам удалось провести перегруппировку, не понеся почти никаких потерь. Советские части в районе Пилишских гор, Бичке и Замоя не предпринимали никаких активных действий. Воспользовавшись неожиданной передышкой, они укрепляли свои оборонительные рубежи. Более того, советское командование само задумало провести перегруппировку, значительно усилив находящиеся в обороне части в Пилишских горах и по обе стороны от Замоя. Несмотря на активную авиаразведку, от советского командования как-то ускользнуло «исчезновение» с передовой IV танкового корпуса СС. Казалось, что немцам удалось незамеченными провести переброску танковых и пехотных дивизий на южный фланг армейской группы Балка. Советская разведка трактовала активные перемещения железнодорожных составов близ Коморна как переброску танковых частей на север, в расположение группы армий «А» (группа армий «Центр»), то есть на тот участок фронта, где в середине января началось генеральное советское наступление.

Между тем к вечеру 13 января I кавалерийский корпус взял на себя командование танковыми дивизиями СС. Большинство танков еще находилось на марше, но передовые отряды уже оказались в месте предполагаемого сбора, откуда они и должны были выйти на исходные позиции. Сам штаб IV танкового корпуса СС расположился в непосредственной близости от фронта — в лесу в 3 километрах на северо-запад от северного берега озера Балатон (приблизительно в 10 километрах на юго-восток от Веспрема). Именно оттуда должно было вестись командование новой операцией. В тот же день штаб группы армий «Юг» сообщил в Верховное командование сухопутных войск о плане предстоящей операции «Конрад III». Данный план сводился к нескольким пунктам:

1) IV танковый корпус СС силами двух танковых дивизий («Мертвая голова» и «Викинг») при поддержке 1-й танковой дивизии должен был нанести главный удар.

2) В первую очередь дивизия СС «Викинг» должна была захватить плацдарм по каналу Шарвиз[3] близ Шаркерестура и Аба, а дивизия СС «Мертвая голова» — занять территорию по обе стороны от села Фёвеньи, в то время как 1-я танковая дивизия вышла бы к южным окраинам Секешфехервара.

3) При этом правый фланг наступающих частей должен был прикрываться специальными штурмовыми подразделениями 1-й, 3-й и 23-й танковых дивизий, которые постепенно должны были продвигаться в направлении канала Шио, идущего от озера Балатон к Шимонторнье.

4) Для введения в заблуждение советской разведки части III танкового корпуса (основные части 3-й и 23-й танковых дивизий) за день до основного наступления должны были начать операцию к северу от Секешфехервара. Этот отвлекающий ход должен был заставить оттянуть советские части с территорий, расположенных к югу от города, что упростило бы продвижение ударных сил.

5) Заняв плацдарм, IV танковый корпус СС должен был наступать к югу от озера Веленце. Теперь наступление должно было развиваться в северо-западном направлении. Дивизия «Викинг» должна была выйти к Дунаю у Эрчи, дивизия «Мертвая голова» — к Ракересттуру, а 1-я танковая дивизия — к Барачке.

6) За танковыми дивизиями должна была следовать 4-я кавалерийская бригада, которой отводилась функция зачистки территорий от оставшихся советских отрядов.

7) Прибывшая к Балатону 2-я танковая армия должна была развить наступление. Предполагалось, что к 17 января к Веспрему будет подтянута 44-я имперско-гренадерская дивизия «Магистры Тевтонского ордена»[4]. В зависимости от обстановки она должна была либо наступать на соседних участках фронта, либо удерживать оборонительный рубеж к северу от Секешфехервара.

Тем временем советское командование провело перегруппировку войск, в ходе которой были усилены части, расположенные близ Замоя и в Пилишских горах. В горах предполагалось даже начать контрнаступление. 14 января советские войска смогли отбить у немцев Пилишсенткерест. Советское командование намеревалось во что бы то ни стало «ампутировать протянутый к Будапешту палец». Одновременно с этим маршал Толбухин приказал возводить к северу от Секешфехервара глубоко эшелонированную линию обороны, которая предусматривала не только минные заграждения, окопы, противотанковые заграждения, но и специально оборудованные для минометов и противотанковых орудий «гнезда». Военное чутье подсказывало Толбухину, что вскоре здесь придется вести ожесточенные бои. При этом он усиливал давление на западный плацдарм в Будапеште.

Осажденная немецко-венгерская группировка теряла каждый день по нескольку сотен солдат. Балк в очередной раз пытался исправить ситуацию, но смог добиться лишь очередного обещания «лучше снабжать Будапешт по воздуху». В какой-то момент Верховному командованию сухопутных войск стало не до Будапешта. Стремительное советское наступление фактически за несколько дней поставило под угрозу полного уничтожения группу армий «А», располагавшуюся в Польше. Поздно вечером 14 января генерал Венк позвонил в штаб группы армий «Юг». Обозначив общую ситуацию на Восточном фронте, он заявил, что, по его мнению, в условиях отсутствия IV танкового корпуса СС командование группы армий «Юг» вольно само выбирать путь спасения Будапешта. Почти сразу же было принято решение «как можно быстрее осуществить прорыв окруженной группировки из Будапешта, пока это еще можно сделать неожиданно». Прошло время, и в 3 часа ночи (уже 15 января) Венк сообщил, что IV танковый корпус СС останется в распоряжении группы армий «Юг», а 2-я танковая армия будет усилена боснийской 13-й горнострелковой дивизией СС «Ханджар» (1-я хорватская дивизия СС). К этому моменту советские войска почти полностью заняли Пешт.

Переброска IV танкового корпуса СС, несмотря на перепады температуры и постоянные изменения погоды, проходила более-менее планомерно. К месту сбора была направлена также 3-я танковая дивизия, которая до этого момента стояла на участке фронта к северо-западу от Замоя. Первоначальное объединение танковых частей должно было произойти к северу от Варпалоты. В итоге в распоряжении командования IV танкового корпуса СС оказалось четыре танковых дивизии (1-я танковая, 3-я танковая, 3-я танковая СС «Мертвая голова» и 5-я танковая СС «Викинг».). Исходные позиции для наступления сначала должны были быть «прощупаны» 403-м народно-артиллерийским корпусом и 17-й народно-минометной бригадой. Они проникли на исходные позиции под покровом темноты, в условиях строжайшей секретности и с соблюдением сугубой маскировки.

^{Недостаточный уровень пехотной поддержки не позволил успешно осуществить наступление через венгерские горы}

Между тем общая обстановка на Восточном фронте заставила 17 января 1945 года командование группы армий «Юг» рассматривать план о «возвращении» IV танкового корпуса СС группе армий «А» (отход в Польшу), что означало отмену операции «Конрад III». В штаб группы армий «Юг» даже поступил приказ о подготовке переброски танковых частей в район Братиславы, откуда они по железной дороге должны были быть направлены в Польшу. Однако этот очередной танковый марш полностью поставил бы крест на запасах топлива. Пока подразделения корпуса двигались на юг, к Варпалоте, Гудериан, невзирая на возможный расход топлива, пытался убедить Гитлера перекинуть их в Польшу.

Но, как и прежде, Гитлер не собирался менять своего мнения. В 18 часов 25 минут из Генерального штаба сухопутных войск в штаб группы армий «Юг» передали приказ фюрера: «Готовиться к запланированному наступлению». Для того чтобы операция «Конрад III» увенчалась успехом, было решено одновременно с ней начать немецкое контрнаступление на северном берегу Дуная. Для этого туда были направлены 8-я и 20-я танковые дивизии.

Теперь стало окончательно ясно, что операция «Конрад III» все-таки состоится. В 19 часов 25 минут генералу Вёлеру позвонил Гудериан и передал приказ фюрера: «Командование X горнострелкового корпуса СС может самостоятельно принимать решения относительно восточного плацдарма в Будапеште». Подобное решение фактически ничего не меняло, так как Пешт, который фактически разрешалось оставить, был и без приказа Гитлера почти полностью взят советскими войсками. Командованию армейской группы Балка ничего не оставалось, как отдать приказ: 18 января 1945 года в 5 часов утра начать операцию «Конрад III». Приказ был передан по частям 17 января в 23 часа 10 минут.

«Температура -5 °C. Пасмурно. Местами туман и небольшой снегопад. Состояние дорог — неизменное».

Согласно отданному приказу в 5 часов утра IV танковый корпус и правое крыло корпусной группы Брайта (23-я танковая дивизия) начали наступление на отрезке между озером Балатон и Шаркерестешем.

Дальше всего вперед, непосредственно к югу от Балатона, удалось продвинуться 3-й танковой дивизии, которой командовал генерал-майор Зёт. Почти моментально преодолев минные поля, которые предназначались для пехоты, а потому были безопасны для танков, этой дивизии удалось быстро взять Лепшень и выйти к населенному пункту Эньинг. В 15 часов 30 минут передовые части 3-й танковой дивизии находились уже у Дега. А к 18 часам они контролировали побережье канала Шарвиз к западу от Сентмиклоша. В последующие часы 3-й танковой дивизии удалось занять плацдарм на восточном берегу канала. Дивизия стремительно наступала. Наступление всех частей развивалось подобно вееру. Передовые части 1-й, 3-й и 23-й танковых дивизий устремлялись на юг и юго-восток. Фланговое прикрытие им обеспечивали специальные разведывательные батальоны.

5-й танковой дивизии СС «Викинг», которая наступала из района Чайяга, предстояло не только прорваться сквозь минные поля и прорвать проволочные заграждения, по которым был пущен электрический ток, но и сломить ожесточенное сопротивление советской пехоты в окрестностях Балатонфёкайяра. Эти позиции были захвачены лишь к полудню. В то же самое время основные силы дивизии смогли прорваться через канал Шарвиз, обойдя его с юга, чуть севернее Калоза, и создав там плацдарм, с которого можно было развивать наступление.

3-я танковая дивизия СС «Мертвая голова» атаковала советские позиции с двух сторон от Берхиды. Позиции Красной Армии были почти сразу же прорваны в районах Фюле и Йенё. Предприняв фланговую атаку, правое крыло «Мертвой головы» к 14 часам смогло взять Тац, создав плацдарм для развития наступления на канале Малом, проходившем параллельно Шарвизу. Тем временем левое крыло дивизии проникло в Фалубаттьян. Для форсирования канала требовались специальные приспособления, что замедлило наступление «Мертвой головы».

1-я танковая дивизия прорвалась сквозь минные поля в направлении Ёши. К полудню она достигла канала Шарвиз юго-восточнее Шарсентмихая. Именно там был образован плацдарм. Почти сразу же стали наводиться понтонные мосты, благодаря которым танки могли переправиться через канал. Вторая атакующая группа 1-й танковой дивизии была направлена строго на восток в направлении Секешфехервара. Прежде чем она приступила бы к штурму вокзала Пальмайор, надо было проделать проходы в минных полях. Отражая немецкое наступление, советские части несли большие потери.

По мере продвижения немцев с юга на север сопротивление советских частей возрастало. Как следствие, левое крыло IV танкового корпуса СС продвигалось вперед значительно медленнее, нежели правое (южное). Немецкое наступление в восточном направлении значительно затруднила переброшенная под Секешфехервар из резерва 4-я советская гвардейская армия. Немецкая авиаразведка также докладывала, что многие советские части оставляли свои позиции из окрестностей Бичке и Будапешта и устремлялись на юг, к месту танкового прорыва. При всем этом надо отметить, что по сравнению с немецким наступлением к северо-востоку от Балатона, наступление с южных берегов озера 3-й венгерской армии не увенчалось сколько-нибудь значимым успехом. Маршал Толбухин продолжал удерживать значительные силы на отрезке между озером Балатон и рекой Драва.

К тому времени 23-я танковая дивизия взяла Шаркерестеш и достигла холмов, расположенных в нескольких километрах от Секешфехервара. Немецкие танки намеревались обойти город с востока, но столкнулись с ожесточенным сопротивлением частей Красной Армии. К тому же продвижение вперед затрудняли обширные минные поля. В этих условиях атака 1-й венгерской гусарской дивизии, предпринятая из Бокода и Кечкеда, захлебнулась. Понеся огромные потери, венгры так и не смогли значительно продвинуться вперед.

Советское командование не собиралось ограничиваться только оборонительными действиями. Почти одновременно с наступлением на южном фланге, в Пилишских горах была предпринята мощная советская контратака. При сильной артиллерийской поддержке в наступление было брошено несколько дивизий. Немцам не удалось удержать еще недавно завоеванные территории. Одновременно с этим на северном берегу Дуная предпринимались немецкие контратаки. Немцам удалось отбросить советские войска обратно на восток до Карва, что значительно снизило угрозу для немецких частей, находившихся в Пилишских горах. Советским войскам было теперь затруднительно выйти им в тыл.

В этот же день немецкие и венгерские войска оставили Пешт (восточный плацдарм). С одной стороны, это позволяло им сконцентрировать силы на обороне Буды (западного плацдарма), но с другой стороны, советская артиллерия могла вести более эффективный огонь по скопившимся в Буде частям.

^{Экипаж разведывательной машины уточняет обстановку}

Если характеризовать первый день операции «Конрад III», то для немцев он прошел весьма успешно. Они смогли добиться всех поставленных целей. Теперь они планировали как можно быстрее воспользоваться эффектом неожиданности, пока советское командование не стало предпринимать эффективные контрмеры.

Около 22 часов штаб армейской группы Балка отдал приказ по возможности выйти к Дунаю близ Эрчи этой же ночью. Этот прорыв должен был воспрепятствовать перенесению части советских войск из Пешта к Буде. Два часа спустя в Верховное командование сухопутных войск сообщалось о тактических планах на следующий день:

«Температура -4 °C. Пасмурно. Во второй половине дня легкий снегопад. Положение дорог неизменное».

Специально назначенные для прикрытия правого фланга танковые разведывательные батальоны достигли канала Шио, однако не смогли создать на нем никакого плацдарма. Их сил явно не хватало даже для того, чтобы просто охватить территорию протяженностью в 75 километров. Но это не исключало мелких тактических успехов немцев. Разведывательный батальон 1-й танковой дивизии смог взять город Шиофок на южных берегах Балатона. В 30 километрах на восток был взят населенный пункт Мезё Комаром. Танковый разведывательный батальон 3-й дивизии смог закрепиться на северо-восточном берегу канала Шио. Разведывательный батальон 23-й танковой дивизии смог отразить советские контратаки под Шар-Эгрешем, после чего провел разведку на территории между каналом Шарвиз и Дунаем, выяснив, что на холмах в 8 километрах на северо-запад от Дунафёльдвара закрепились отряды Красной Армии.

На рассвете 3-я танковая дивизия продолжила двигаться на северо-восток. В ходе наступления она взяла Херцегфальву; отчасти удалось проникнуть в удерживаемый советскими войсками населенный пункт Дунапентеле. В 5 часов 30 минут дивизия СС «Викинг», получившая подкрепление, стала продвигаться на восток от Шаркерестура. При этом ей удалось отбить советские фланговые контратаки, которые предпринимались танками из окрестностей Шерегейеша. Ближе к вечеру вся местность к востоку от Шарошда, протяженностью в несколько километров, была под контролем «викингов». Правое крыло дивизии находилось буквально на полпути к Перкате. В то же самое время левое крыло «викингов» натолкнулось близ Абы на мощное советское сопротивление, которое так и не удалось сломить. Чтобы исправить ситуацию, в дело был пущен разведывательный дивизионный танковый батальон.

3-я танковая дивизия СС «Мертвая голова» дольше всех преодолевала канал близ Таца и Фалубаттьяна. Несмотря на задержку, в 7 часов 35 минут танки дивизии вновь перешли в наступление. В ходе кровопролитного боя эсэсовцам удалось уничтожить советские противотанковые орудия и захватить деревню Фёвень. К вечеру дивизия «Мертвая голова» контролировала пространство на несколько километров к западу от Шерегейеша.

Несмотря на то что в штабе группы армий «Юг» были вполне довольны развивающимся наступлением, в армейской группе Балка царили несколько иные настроения. В 17 часов 15 минут Балк не без раздражения сообщал: «Вследствие крайне неудовлетворительного поступления информации танковые дивизии СС не позволяют создать общее представление о развитии наступления. Чтобы выяснить картину боевых действий, на место выехал обергруппенфюрер СС Гилле». Два часа спустя Балку была предоставлена вся необходимая информация. А в 21 час Балк с беседе с Вёлером ни словом не упомянул о проблемах в системе связи и оповещения.

Передовые части 1-й танковой дивизии в тот день попытались захватить пространство к югу от Секешфехервара до озера Веленце. Здесь им пришлось столкнуться с ожесточенным сопротивлением советских подразделений. В итоге к вечеру был взят лишь Динньеш, располагавшийся на южном окончании озера. При этом танковая дивизия должна была прикрывать весьма протяженный северный фланг, который простирался от озера Веленце до Пальмайора. Именно в этом слабом месте советские войска не раз пытались предпринять контратаку.

По мере развития немецкого наступления советские войска не раз пытались ударить с флангов по танковым клиньям. Но в большинстве своем это были лишь локальные акции, которые не носили генерального характера. Дело еще не дошло до единого массированного советского контрнаступления. Впрочем, в штабе армий «Юг» уже считались с подобной возможностью: «После того как накануне противник потерпел повсеместное поражение, он осознал опасность, которую представляет наше наступление для его собственной операции. Поэтому с севера и юга в направлении нашего продвижения перекидываются войска. Но пока эти меры не носят характера единого контрнаступления».

23-я танковая дивизия, входившая в состав корпусной группы Брайта, около 19 часов 30 минут начала затянувшееся до ночи наступление, которое было направлено вдоль дороги, ведущей от Чора к Секешфехервару. Чуть далее на север наступление развивала дивизионная группа Хольсте.

^{Август Цеендер, командир 22-й добровольческой дивизии СС «Мария Терезия», осажденной в Будапеште}

Почти все наступавшие немецкие части подвергались постоянным атакам с воздуха, которые осуществляли советские штурмовики, прикрываемые истребителями. Однако это не смогло нанести существенных потерь силам IV танкового корпуса СС. Более того, во многом это была рискованная для советских воздушных сил затея, так как в ходе налетов истребителям Люфтваффе удалось сбить около 20 советских машин. Ситуация в небе изменилась, так как к Будапешту был подтянут 4-й воздушный флот Люфтваффе. Однако его главной задачей было снабжение венгерской столицы по воздуху.

Чтобы спасти положение, советское командование направило к Абе располагавшийся ранее под Жамбеком 18-й танковый корпус и части 7-го гвардейского механизированного корпуса. К ним присоединились перекинутые из Финляндии (к этому моменту вышедшей из войны) три стрелковых дивизии. Это были значительные силы, но у них не было общего плана контрнаступления. Впрочем, силы советских войск отнюдь не были на исходе. В резерве еще находились 5-й гвардейский кавалерийский корпус, 2-й гвардейский механизированный корпус, а также части 1-го гвардейского механизированного корпуса.

Впрочем, генерал Балк с присущим ему неоправданным оптимизмом в тот день сообщал: «Складывается впечатление, что основные силы неприятеля уже разбиты». Генерал Вёлер не был склонен разделять подобное убеждение. Он опирался на данные авиаразведки, которая сообщала о массированном передвижении советских частей. Впрочем, он не знал, куда и когда они будут направлены. В 17 часов 45 минут штаб группы армий «Юг» докладывал Верховному командованию: «Силы противника, о которых докладывает авиаразведка, не ясны. Сообщается о 2 тысячах транспортных средств, которые передвигаются к Будапешту из района нашего наступления, а также о 600 машинах, которые двигаются в обратном направлении на юг. В первом случае речь может идти об отводе частей снабжения, во втором — о прибытии боевых сил».

Немцам пока удавалось использовать фактор неожиданности и глубоко вклиниваться в советские позиции. 135-й советский стрелковый корпус, удерживавший с самого начала окрестности Секешфехервара, был разбит на несколько групп и откинут в глубь города. Над 3-м Украинским фронтом нависла угроза раскола на две части. Чтобы избежать окружения, гибельного в той ситуации, некоторым советским частям пришлось пойти на прорыв.

В данной ситуации маршал Толбухин опасался не столько немецкого прорыва в северном направлении к Будапешту, сколько того, что некоторые его дивизии могут быть взяты в клещи у Балатона, где с одной стороны наступал IV танковый корпус, а с другой (по южному берегу Балатона) — 2-я немецкая танковая армия.

Видя опасность окружения, Толбухин даже обдумывал возможность отвода войск на восточный берег Дуная (здесь Дунай тек «вертикально», а не «горизонтально», как к северу от Будапешта). Если бы 2-я немецкая танковая армия (как и было запланировано вначале) перешла в наступление, то вполне реальной была бы ситуация, когда части 3-го Украинского фронта оказались бы отброшенными из Западной Венгрии, а Будапешт был бы деблокирован. Впрочем, немецкое командование решило пренебречь этим шансом. Вызвано это было, скорее всего, явной переоценкой возможностей немецких танковых дивизий и явной недооценкой боеспособности советских солдат. К тому же в данной ситуации Верховное командование отнюдь не планировало разгром 3-го Украинского фронта. Целью IV танкового корпуса был исключительно Будапешт, а 2-я танковая армия была «припасена» для других («более перспективных») задач. Когда эсэсовские дивизии двигались к берегу Дуная, еще только обдумывалась возможность применения 2-й танковой армии. Дело в том, что танковые разведывательные батальоны выяснили, что на южных берегах Балатона, в частности, у Шиофока не было крупных советских формирований. И только тогда командование 2-й танковой армии получило приказ готовить наступление на Капошвар. Но даже и эта операция была запланирована исключительно для того, чтобы сковать силы Красной Армии в данном районе и предупредить их переброску либо в направлении Будапешта, либо к северным берегам Балатона, где развивалось очередное немецкое наступление. Но в самом приказе о подготовке немецкой военной операции уже говорилось о возможном разгроме 57-й советской стрелковой и 1-й болгарской армий.

^{IV танковый корпус в наступлении}

В связи с этим генерал Вёлер в своей вечерней сводке сообщал о следующих ходах, запланированных на 20 января:

Кроме этого штаб армейской группы Балка запланировал наступление двух венгерских пехотных батальонов, которое должно было осуществиться по льду Балатона в районе Жамарди и Тихани. Только на третий день операции предполагалось уничтожить советские войска, удерживавшие позиции к югу от озера Веленце. Это должно было стать залогом успешности немецкого наступления в северо-восточном направлении, к Будапешту.

«Легкий мороз. Плохая видимость. Время от времени становится ясно. Дороги покрыты льдом, из-за выпавшего снега они фактически непроходимы».

Самым слабым местом в «веере» немецкого наступления была линия обороны вдоль канала Шио, проходившая от Шиофока до Мезё Комарома. Она удерживалась фактически только 25-м венгерским пехотным полком. Именно здесь маршал Толбухин решил нанести удар. Для немцев ситуация осложнялась тем, что венгерский полк только что прибыл на позиции, где он сменял немецкий танковый разведывательный батальон. Немецким танкистам незадолго до этого удалось в ходе ожесточенного боя отбросить на восток незначительные силы Красной Армии. Теперь же советские войска концентрировались в треугольнике, образованном населенными пунктами Шимонторнья — Цеце — Пальфа. Концентрация советских войск была почти сразу же замечена немецкими летчиками. В итоге в штабе армейской группы Балка было принято решение не отводить отсюда разведывательный батальон 23-й танковой дивизии.

Тем временем к 15 часам 15 минутам передовые части 3-й танковой дивизии достигли развилки дорог, расположенной в 5 километрах южнее Адони. Основные силы дивизии в тот момент смогли отразить советскую контратаку близ Дунапентеле. После отражения советской контратаки немцам удалось пустить на дно пять советских буксиров. Но очень скоро об этом шаге сильно пожалели — затопленные советские суда фактически перегораживали Дунай и делали невозможным сообщение вдоль реки, что значительно ограничивало боевые возможности дивизии.

В штабе IV танкового корпуса СС весьма оптимистично смотрели в будущее. Дело в том, что эсэсовским танкистам удалось зажать в треугольнике Киш-Перката — Аба — Шерегейеш несколько советских корпусов, которые так и не могли развить стратегическую инициативу. Это были XVIII советский танковый корпус, VII гвардейский механизированный корпус и стрелковый корпус, только что перекинутый с финского фронта. Положение советских частей осложнялось тем, что дивизии «Викинг» и «Мертвая голова» фактически отрезали их от пути снабжения. К тому же за несколько часов до этого «викинги» взяли Абу. В данных условиях надо было непременно контратаковать.

Поначалу немцы планировали, что острие советской контратаки будет перехвачено дивизией СС «Викинг». При этом советская контратака должна была быть нацелена на пространство между Абой и Шарошдом. Только двигаясь в юго-восточном направлении, советские части могли избежать окружения и воссоединиться с остальными дивизиями 3-го Украинского фронта. «Викинги» тоже не теряли времени: в 14 часов они взяли Перкату, где заняли круговую оборону, готовясь отразить советское контрнаступление.

В данной местности линия фронта фактически перестала существовать. Сложно было даже сказать, кто был окружен. Немцы всеми силами пытались пробиться к дорогам и наладить свое снабжение. Наиболее остро это касалось положения, в котором оказалась дивизия «Мертвая голова». В 15 часов 40 минут танкисты этой эсэсовской дивизии попытались провести разведку боем в окрестностях Шерегейеша. Но наиболее ожесточенные бои разгорелись в районе Абы. Советские солдаты там стояли насмерть, не давая возможности немцам прорваться на юг, ведь если бы это случилось, то советские войска здесь были бы отрезаны от основных сил, собирающихся на востоке. В сложившихся условиях и немцы, и красноармейцы оказались в патовой ситуации — они все были отрезаны от снабжения.

В ходе ожесточенного боя «Мертвой голове» удалось взять Шерегейеш. Окружавшая этот населенный пункт болотистая местность вынудила танковые подразделения дивизии слишком вытянуться на север. Генерал Балк, в отличие от штаба группы армий «Юг», пытался воспротивиться подобному развитию событий. Но именно вытягивание позиций «Мертвой головы» в северном направлении позволило этой танковой дивизии СС не только подготовиться к нанесению очередного удара на восток, но и прикрыть фланг дивизии СС «Викинг», что разрешило последней развивать дальнейшее наступление на юг. Танковый разведывательный отряд «викингов» смог продвинуться вперед до села Саболч, в то время как танковые части «Мертвой головы» продвигались вперед по южному берегу озера Веленце. Они с ходу взяли Гардонь и к вечеру приблизились к окраинам Киш-Веленце.

Нельзя не упомянуть один показательный факт, который как нельзя лучше характеризует отношения Балка и Гилле. В 10 часов, когда собственно и разворачивалось наступление, Балк жаловался генералу Вёлеру, что общая картина сражения страдает от того, что IV танковый корпус СС, в особенности дивизии «Викинг» и «Мертвая голова», «крайне неудовлетворительно информируют армейскую группу о своем продвижении». При этом он сообщал, что дивизия СС «Викинг» на отрезке между Перкатой и Шаркерестуром должна была начать в нескольких местах наступление, чтобы проложить себе путь на север (и это сообщалось в условиях, когда дивизия разворачивала наступление в юго-восточном направлении). При этом командование IV танкового корпуса СС должно было начать силами дивизии «Мертвая голова» наступление на восток в направлении Адони (то есть туда, куда двигалась именно дивизия «Викинг»). Балк настаивал на подобном сценарии, так как считал, что сначала надо было уничтожить противника с флангов, так как он мог бросить все имеющиеся силы на 5-ю танковую дивизию СС «Викинг». План, предложенный Балком, не имел под собой никаких реальных оснований. По сути, он был просто высосан из пальца. После этого Балк полдня негодовал, что к нему не поступало никаких сообщений из дивизии «Мертвая голова» о продвижении от Дунапентеле к Адони. То есть Балк просто-напросто не знал (или не хотел знать), что «Мертвая голова» двигалась не к Дунаю, а по южному берегу Веленце.

^{Командир 8-й кавалерийской дивизии СС «Флориан Гейер» Йохен Румор}

1-я танковая дивизия прикрывала левый фланг под Секешфехерваром, ближе прочих немецких формирований подойдя к этому городу, подступы к которому отчаянно удерживали советские части. Для Красной Армии роковое значение имел тот факт, что немцы смогли перерезать дорогу, связывающую Секешфехервар с Шерегейешем. Для снабжения советских частей в болотистой, фактически непроходимой местности эта дорога имела исключительное значение. По этой причине советское командование в течение 20 января 1945 года не раз отдавало приказ предпринять контратаку из Секешфехервара или с «южных» позиций, чтобы вновь получить контроль над этой трассой. Но все попытки выполнить его оказались безуспешными. 1-я танковая дивизия смогла отразить все советские контратаки.

К северу от Секешфехервара измотанная в боях 23-я танковая дивизия (III танковый корпус) смогла отбить у советских частей совсем немного территории. В то же самое время концентрировавшаяся между населенными пунктами Бичке и Мань ударная группа I кавалерийского корпуса была готова начать наступление на советские позиции не раньше 21 января. В Будапеште попытка немецко-венгерской группировки отбить у советских частей остров Маргариты[5] закончилась полным провалом, который имел стратегическое значение.

Для продолжения наступления в штабе армейской группы Балка и в штабе IV танкового корпуса были запланированы следующие меры:

1) Для лучшей организации снабжения 25-я венгерская пехотная дивизия, находившаяся у канала Шио, переходила в подчинение командования IV танкового корпуса СС. Кроме этого, в данный район планировалось перекинуть еще несколько венгерских подразделений, что позволило бы снять с этих позиций танковый разведывательный батальон 23-й дивизии.

2) В подчинение командованию IV танкового корпуса СС переходил также штаб панцергренадерской дивизии «Фельдхеррнхалле». Ему поручалось удерживать позиции у того же канала Шио. Позже сюда должны были прибыть части 3-й венгерской армии. В армейской группе Балка не считали нужным проводить новую границу между позициями 3-й венгерской армии и IV танкового корпуса СС. Впрочем, изменение границ напрашивалось само собой — по какой причине это не было сделано, до сих пор остается неясным.

3) Танковые дивизии СС «Мертвая голова» и «Викинг», должны были прорываться к Дунаю, после чего им следовал о развернуть наступление на север, в направлении Будапешта.

4) Наиболее боеспособные подразделения дивизий «Мертвая голова» и «Викинг» должны были совместно атаковать позиции XVIII советского танкового корпуса в районы Абы, Перкаты и Шерегейеша. Данное наступление должно было закончиться окружением и полным уничтожением советского танкового соединения.

5) Мотопехота 1-й танковой дивизии оставалась привязанной к Секешфехервару. При этом танковые части 1-й дивизии совместно с танками дивизии «Мертвая голова» должны были продолжать наступление по южному берегу озера Веленце в направлении речушки Вали.

6) В Будапеште должны были начать подготовку к захвату аэродрома в Будаёрше. Но данная операция должна была начаться в завершающей фазе «Конрада III», когда, по замыслу немцев, деблокирование венгерской столицы являлось бы проблемой нескольких часов. Этот прорыв должен был держаться в строгом секрете, чтобы советское командование не успело принять соответствующие контрмеры.

В 22 часа 30 минут оперативный отдел Генерального штаба сухопутных войск был извещен о данном плане действий. При этом штабные офицеры группы армий «Юг» считали: необходимо сначала уничтожить мощные силы противника, расположенные в пространстве между Перкатой и Шерегейешем, и только после этого развивать наступление на север. В противном случае возникнет угроза нарушения снабжения наступающих частей. Зачистку захваченных территорий предполагалось поручить прибывающим пехотным подразделениям, поскольку у самих танковых дивизий для этого явно не хватало сил и возможностей.

В телефонной беседе с генералом Венком также рассматривалась возможность переброски 356-й пехотной дивизии. На тот момент дивизия подчинялась Главнокомандующему на юго-востоке (группа армий «Ф»). Венк согласился, что в армейской группе Балка 356-я пехотная дивизия «была бы более ценна и уместна». Кроме этого, обсуждались возможности подключения к Будапештской операции сил группы армий «Ф». Дело в том, что между двумя группами армий («Юг» и «Ф») существовало значительное свободное пространство, что могло позволить войскам 3-го Украинского фронта под командованием маршала Толбухина провести перегруппировку и вклиниться между двумя группами армий, нарушив сообщение между ними. Как показала история, эти опасения не были пустым звуком.

Третий день операции «Конрад III» был ознаменован замедлением наступления немецких частей. В первую очередь это было связано с тем, что немцы не ожидали столь стремительно принятых контрмер со стороны командования 3-го Украинского фронта. Советское контрнаступление ожидали, но не так рано. К тому же предполагалось, что советские части будут оказывать менее ожесточенное сопротивление. В данной ситуации немцы никак не могли обезопасить свое самое слабое место — участок фронта, протянувшийся от Шиофока через Шимонторнью к Дунапентеле. Этот участок удерживали всего лишь один венгерский пехотный полк и разведывательный батальон 3-й танковой дивизии. Это место само напрашивалось для нанесения мощного советского удара. К тому же опыт группы армий «А», сражавшейся в Польше, должен был подсказать, что именно так и будут развиваться дальнейшие события.

«Как и прежде, легкий мороз. В первой половине дня туманно, местами сильный снегопад. Во второй половине дня наступила ясная погода, иногда сменявшаяся незначительной облачностью. Положение дорог неизменное».

На южном фланге немецкого наступления, в районе канала Шио, советские войска действовали очень осторожно. Территории предварительно разведывались несколькими танками и специальными штурмовыми отрядами. Лишь после этого советские войска закреплялись у переходов через канал. Так шагом за шагом советские войска продвигались вперед. Немецкое командование не могло оставить без внимания это продвижение, но у немцев не было сил в данном районе, чтобы предпринять хоть одну более-менее эффективную контратаку. Им оставалось довольствоваться тем, что советские войска не шли в решительное наступление. При этом немцы и венгры делали все возможное, чтобы скрыть реальное соотношение сил в районе Шио. Судя по образу действий советских частей, Толбухин ожидал встретить там мощную группировку. Как только советскому командованию стало бы ясно, что Шио удерживался всего лишь венгерским пехотным полком и одним немецким танковым разведывательным батальоном, южный фланг немедленно бы рухнул под мощным ударом частей Красной Армии.

Одновременно с этим, окруженным южнее озера Веленце советским частям удалось ночью избежать полного уничтожения. Но, к слову сказать, эта задача была немцам не по зубам. Находившиеся в том районе немецкие части не имели достаточно сил, чтобы моментально справиться с этой задачей.

В треугольнике, ограниченном населенными пунктами Киш-Перката, Шарошд и Шерегейеш, в ночь на 21 января части XVIII танкового корпуса неприятеля пытались пробиться к советскому плацдарму у Дунафельдвара и установить связь с Херцегфальвой. Из-за явного недостатка пехотных частей нигде на данном участке фронта не удалось создать укрепленный оборонительный рубеж. Оборона на севере и юге осуществлялась силами мобильных отрядов дивизий «Викинг» и «Мертвая голова». Ситуация благоприятствовала нам, так как дивизии «Викинг» удалось разбить остатки XVIII советского танкового корпуса и присоединившиеся к ним стрелковые подразделения, что позволило продолжить наступление в северном направлении.

Передовые части дивизии «Мертвая голова» миновали Адонь и стали быстро продвигаться на север. Но к вечеру они прекратили свое движение. Командование танкового корпуса СС по настоянию штаба армейской группы Балка приняло решение отвести их назад, чтобы, во-первых, не увеличивать разрыв между передовыми подразделениями дивизий «Викинг» и «Мертвая голова», а во-вторых, ликвидировать оставшуюся в тылу советскую группировку. В те дни в населенных пунктах Херцегфальва и Шарбогард оказались окруженными советские отряды, которые были достаточно мощными, чтобы нанести удар и нарушить всю систему снабжения немецких танковых дивизий. В данной ситуации немецкие танкисты, наверное, не раз пожалели, что за ними не следовали пехотные части. Подобные проволочки и множество других обстоятельств существенно замедляли немецкое продвижение к Будапешту. С другой стороны, все это позволяло советским войскам создать оборонительный рубеж в районе речушки Вали. Пожалуй, для немцев это стало самым существенным тактическим просчетом. Впрочем, в штабе группы армий «Юг» были готовы лишь косвенно признать это: «Для дальнейшего развития наступления к северо-востоку от озера Веленце в течение ближайшего дня у нас не имеется в распоряжении достаточного количества пехоты. Это вынуждает передовые танковые отряды все чаще и чаще переходить к обороне». Вообще остается непонятным, как немецкое командование планировало прорваться к Будапешту, не имея в своем распоряжении значительных пехотных сил. В условиях, когда не существовало сплошной линии фронта, а имелись лишь направления наступлений, в тылу немецких танкистов вполне успешно действовали советские отряды. Они не ограничивались глухой обороной, а периодически совершали дерзкие вылазки, уничтожая грузовики снабжения и обрывая линии связи. В этих условиях нет ничего удивительного, что в штабах не знали, где находятся передовые части. Об общей картине сражения не приходилось и говорить. Впрочем, бедственное положение в немецкой службе сбора и доставки донесений можно было объяснить и поразительно большими потерями среди немецких связистов.

В итоге дивизия «Викинг» почти весь день занималась тем, что пыталась взять «в щипцы» советские части у Абы и Шарошда. В 19 часов «викингам» удалось продвинуться до села Саболч, после чего основные силы эсэсовской дивизии устремились в направлении населенных пунктов Адонь и Иванчи, где вели бои передовые части дивизии «Мертвая голова».

К тому моменту разведывательный батальон дивизии «Мертвая голова», поначалу продвигавшийся к Вали, проводил разведку боем в направлении деревень Сент-Петер и Барачка. В тот момент основные силы дивизии «Мертвая голова» располагались в местечке Каполнаш-Ниек. 1-я танковая дивизия, ведшая бои неподалеку, у северных берегов озера Веленце, пыталась продвинуться на запад, чтобы там состыковаться с «Мертвой головой». В итоге советские части, располагавшиеся в деревнях Шуроко и Надар, атаковались с двух сторон: с востока — 1-й танковой дивизией, с запада — дивизией «Мертвая голова». В конце концов отряды части Красной Армии утеряли связь Секешфехервара с окрестностями Будапешта, что и стало тактической предпосылкой для позднейшего захвата немцами такого важного стратегического пункта, как Секешфехервар. Отступление советских войск к Секешфехервару, к которому можно было добраться, сделав небольшую дугу с северо-востока, стало сигналом для немецких танкистов. Они вполне оправданно полагали, что красноармейцы были измотаны, а стало быть, не могли долго оказывать ожесточенное сопротивление.

К тому моменту стало ясно, что советское командование осознало в полной мере ту опасность, в которой оказалась расколотая надвое 4-я гвардейская армия. Об этом говорит хотя бы тот факт, что на помощь ей был перекинут 133-й стрелковый корпус, но при этом положение со снабжением боеприпасами оставалось катастрофическим. Дело в том, что во время стремительного броска передовых отрядов «Мертвой головы», во избежание их прорыва на другой берег, по приказу Толбухина были разрушены понтонные мосты у Дунапентеле и Дунафёльдвара.

^{Хельмут Беккер, командир танковой дивизии СС «Мертвая голова»}

Несмотря на это обстоятельство, генерал Ваффен-СС Гилле приказал 1-й танковой дивизии продвигаться не на запад, а в северо-восточном направлении, чтобы захватить окрестности Вали. К тому моменту IV танковый корпус СС перенес свой штаб в Йенё (местечко, расположенное в 12 километрах на восток от Берхиды).

Во второй половине дня 1-я танковая дивизия ослабила свое наступление на Секешфехервар. Но советским войскам не суждено было расслабиться. С наступлением темноты на их позиции обрушились силы 23-й танковой дивизии. К тому моменту 1-я танковая дивизия была уже южнее города — проводилась перегруппировка танковых сил. Командир дивизии генерал-майор Тунерт с согласия командования IV танкового корпуса СС должен был атаковать Секешфехервар с юга, нанеся по советским позициям концентрированный удар в неожиданном месте. Кроме всего прочего, данный маневр значительно сокращал протяженность линии фронта, которую приходилось удерживать дивизии Тунерта. Как ни странно, немцам эта тактическая затея удалась.

Но в то же время их положение в Пилишских горах было далеко от идеального. Наступление I кавалерийского корпуса на Бичке и Мань откладывалось еще на день. Делалось это для того, чтобы «дождаться ослабления противника в результате собственного продвижения на отрезке между Дунаем и Веленце». Генерал Балк одобрил в качестве очередной даты наступления 22 января. Тем временем в Будапешт стали поступать боеприпасы. Только в ночь с 21 на 22 января в город было доставлено 117 тонн грузов. В итоге в 19 часов 25 минут генерал Вёлер в докладе Гудериану оценивал результаты этого дня как «весьма продуктивные». В качестве особой заслуги наступавших частей назывался срыв попытки 5-го советского кавалерийского корпуса создать усиленный рубеж обороны. Но в действительности генерал спешил с выводами. Его доклад никак не подкреплялся конкретными данными «с мест». К тому моменту повод для оптимизма могла дать только радиограмма, пришедшая из дивизии СС «Мертвая голова», о том, что ее разведывательный батальон смог достичь окрестностей речушки Вали. Но это отнюдь не значило, что эта территория уже была взята немцами.

Разочарование ожидало Вёлера на следующий день, когда уже в другой радиограмме из «Мертвой головы» подтверждалось, что действительно были достигнуты окрестности Вали, но дивизии не только не удалось взять расположенный на ее берегах населенный пункт, но даже проникнуть в него. Сообщения из дивизии «Мертвая голова» приходили скудные, а потому не всегда ясные. Но Вёлер предпочитал не отказываться от собственной оценки развития битвы. Он решил, что пришел тот самый долгожданный момент, когда в дело должен вступить I кавалерийский корпус. В наступлении его должны были поддерживать шесть батальонов мотопехоты, которые были усилены 40 бронетранспортерами. При этом он отдал приказ венгерским гусарам, дабы те начали очередное наступление в Вертешских горах. При этом венгры должны были наступать и на канале Шио. Предполагалось, что наступление даст возможность перекинуть разведывательный танковый батальон из этих мест на север, что должно было помочь скорейшему деблокированию Будапешта. Но где-то в глубине души Вёлер понимал, что все эти попытки обречены на провал, а потому запросил у Гудериана «силы оперативного реагирования». Гудериан пообещал предоставить их 25 января. Как и полагалось на вечернем телефонном совещании, Вёлер доложил в Верховное командование сухопутных войск свое видение оперативно-тактических задач на завтрашний день:

1) Дивизии СС «Викинг» и «Мертвая голова» при поддержке ударной группы 1-й танковой дивизии должны были продолжать наступление к Вали.

2) «Мертвая голова» должна была создать оборонительный рубеж на подходах к Дунафельдвару, где концентрировались постоянно прибывающие советские части.

3) Активное наступление венгерских частей в районе канала Шио должно было решить проблему со снабжением частей на передовой.

4) Секешфехервар должен был быть взят в ходе наступления, предпринятого в двух сторон (с юга и запада) частями 1-й и 23-й танковых дивизий.

5) В зависимости от развития ситуации под Вали планировалось начало наступления I кавалерийского корпуса.

При всем этом 2-я танковая армия получила приказ как можно быстрее, «невзирая на риск», начать наступление на Капошвар. По мере продвижения вперед 2-я танковая армия впервые натолкнулась на болгарские части — это было явным подтверждением того, что советское командование подтягивало к Шио силы, чтобы бросить их на север, ударив по правому флангу наступающих немецких танковых дивизий. Но при этом не исключалось, что свежие части могут быть брошены и на штурм Будапешта.

Конец наступления, по словам Вёлера, должен был наступить несколько дней спустя, когда в дело вступила бы «пара пехотных дивизий». В вопросе получения пехотных дивизий он хотел рассчитывать на Гудериана. Тот же не стал обнадеживать Вёлера, заявив, что их переброска во многом зависит от общей ситуации на Восточном фронте. Но при этом он предполагал убедить Главнокомандующего на юго-востоке предоставить пару данных дивизий. Забавность ситуации заключалась в том, что группа армий «Ф» подчинялась не Верховному командованию сухопутных войск, а его конкуренту — Верховному командованию Вермахта. То есть Гудериан хотел одновременно и не ослаблять Восточный фронт, и добиться победы под Балатоном за счет своих «конкурентов».

Но это были всего лишь планы. И когда они могли стать явью, было совершенно непонятно. К тому же на северном берегу Дуная немецкое командование ожидал очередной «советский сюрприз» — подготовка наступления конников Плиева. Почти ночью генерал Грольман в разговоре с генералом Венком мог лишь констатировать: «Крушение на севере может стоить нам всей битвы за Будапешт». Чтобы не оказаться зажатыми на этот раз в советские «щипцы», армейская группа Балка была вынуждена передать один из своих корпусов 8-й армии.

«Температура -6 °C. Местами пасмурно, видимость средняя, а местами безоблачно, даже ясно. Состояние дорог неизменное».

День начался с того, что штаб группы армий «Юг» ждало огромное разочарование относительно немецкого наступления на Валь. В адрес эсэсовских дивизий звучат едва ли не открытые обвинения:

Но данный тактический успех вряд ли мог сравниться с ожиданиями того, чтобы танки уже вошли в Валь. Упреки в адрес эсэсовских танкистов были понятны. Но, с другой стороны, в штабе группы армий «Юг», видимо, услышали только то, что хотели услышать. В сообщениях из дивизии «Мертвая голова» не сообщалось ничего иного, кроме как о приближении к окраинам населенного пункта Валь обыкновенных разведывательных групп, а вовсе не мощных разведывательных танковых батальонов.

Сообщения в течение того дня поступали очень редко. Но даже из этих редких, отрывочных сведений не вырисовывалось картины, дающей повод для оптимизма. Эсэсовским дивизиям было не до наступления, они с трудом могли отражать советские атаки (в данной ситуации вообще было сложно сказать, кто атаковал, а кто контратаковал). Балк и Вёлер были вне себя от гнева. Они направились к Гилле на командный пункт IV танкового корпуса СС. При этом сам Вёлер планировал перенести штаб группы армий «Юг» в Зирц (расположенный в 30 километрах на север от Веспрема), чтобы оказываться в расположении наступающих частей, не тратя лишнего времени. Позже он вспоминал: «Балк воспринял это мое намерение едва ли не как личное оскорбление». Прежде чем продолжить данный сюжет, рассмотрим общее положение IV танкового корпуса СС в районе боевых действий.

^{152-миллиметровое советское орудие, брошенное во время наступления IV танкового корпуса СС близ озера Веленце}

В окрестностях канала Шио царило относительное спокойствие. 25-я венгерская пехотная дивизия постепенно подводила сюда свои полки. Только после этого танковый разведывательный отряд 23-й дивизии начал перемещаться к каналу Шарвиз, прикрывая южный фланг 3-й танковой дивизии.

Основная же часть танков 3-й дивизии была отброшена советскими войсками от Херцегфальвы после неудавшейся попытки немцев взять этот населенный пункт. В итоге передовым частям 3-й танковой дивизии пришлось несколько отклониться на северо-запад. После проведения перегруппировки 3-я танковая дивизия около 16 часов начала новое наступление на Херцегфальву, уже с юго-запада. В то же самое время второй опорный пункт советских войск на южном фланге операции — местечко Шарбогард — продолжал свою оборону. Здесь отрядам Красной Армии удалось очистить все окрестности от немецких войск. На Дунайском острове напротив Дунапентеле началась концентрация советских войск, которые постоянно прибывали с восточного берега. Но в Адони дела обстояли несколько хуже — немцы смогли пробиться к примыкающему к берегу острову и выбить оттуда советские части.

К северу от Адони части дивизии СС «Викинг» натолкнулись на обширные минные поля. Но это не помешало «викингам» захватить Иванчу и располагавшуюся чуть севернее небольшую железнодорожную станцию. После этого усиленный разведывательный танковый батальон так и не смог продвинуться за речку Вали и далеко отойти от села Сент-Петер. Он был встречен мощным советским артиллерийским огнем. В итоге немцам пришлось перейти в оборону. Основная же масса танков дивизии «Викинг» так и не смогла приблизиться к Вали. Занятый немцами берег речушки был значительно ниже, что давало значительное преимущество советским войскам. Советская артиллерия отлично простреливала все окрестности, не позволяя немцам приблизиться к речушке. В тот момент командир дивизии оберфюрер СС Ульрих, чудом избежав смерти, потерял машину, на которой располагался радиопередатчик. В итоге сообщения в штаб группы армий на какое-то время вовсе прекратились. Немцы полагали, что ситуацию в бою за речку Вали изменит 509-й танковый батальон, который был укомплектован 70-тонными «Королевскими тиграми». Но этому подразделению не удалось прорваться на другой берег. Он пытался начать штурм Барачки, но «вследствие сложного ландшафта и ураганного огня противотанковых орудий противника так и не смог переправиться на северо-восточный берег».

^{«Королевские тигры» готовятся прорвать советские позиции}

Теперь уже никто из немецких танкистов не сомневался, что советским войскам удалось подготовиться к обороне. О скорейшем форсировании Вали не могло быть и речи.

Тем временем дивизия «Мертвая голова» вновь отражала советскую контратаку, в ходе которой красноармейцы пытались отбить у немцев северную часть Каполнаш-Ниека. С каждым разом советские контратаки становились все сильнее и сильнее. Немцам с трудом удавалось сдерживать не только советские танки, но и советскую пехоту. Впрочем, перелом в бою за это местечко еще не наступил. Во второй половине дня танкистам из «Мертвой головы» удалось реализовать свое тактическое преимущество, и они смогли захватить высоты, расположенные в 2,5 километра на юго-восток от этого прибрежного села.

Бои, которые не только занимали много времени, но и требовали больших жертв, никак не входили в планы немецкого командования. Вновь командование группы армий «Юг» не смогло воспользоваться своим главным и, по сути, единственным преимуществом — внезапностью наступления. Продвижение немцев стало замедляться, а общее наступление — распадаться на множество локальных боев.

Балк был вынужден констатировать, что сопротивление советских войск после прибытия на передовую пополненного II гвардейского механизированного корпуса значительно возросло. Он также был вынужден признать, что в очередной раз ошибся (накануне), дав весьма оптимистичную оценку развитию боевых действий близ речки Вали. К тому же выяснилось, что сообщения из IV танкового корпуса СС отнюдь не давали повода для подобной тактической жизнерадостности. А потому требовалась корректировка плана операции. В штабе группы армий «Юг» было решено следующее: «Собственное наступление оказалось связано с большими временными затратами и огромными жертвами, которые несут наши части, проламывая вражескую оборону… Подобная тактика кажется настолько неэффективной, что задача по деблокированию Будапешта требует от нас принятия нового решения».

Для продолжения наступления у немцев явно не хватало ресурсов. Передовые отряды за пять дней покрыли расстояние приблизительно в 100 километров (в среднем по 20 километров в день, что в другой обстановке было бы весьма неплохим для немцев результатом). Но ограниченность в воинских ресурсах привела к тому, что дивизии оказались вытянутыми в тонкую линию, а отнюдь не были концентрированным танковым кулаком. Прорыв подобной линии для советских войск был всего лишь вопросом времени. Вдобавок ко всему передовые части оказались на сотню километров удалены от тыла, где располагались склады с боеприпасами и продовольствием. Снабжение дивизий превратилось в очередную трату топлива. Но при этом нельзя сбрасывать со счетов тот факт, что прорыв советской линии обороны в начальной своей стадии немцам тем не менее удался.

В ходе операции «Конрад III» самым большим тактическим успехом для немцев стало взятие 1-й танковой дивизией города Секешфехервара. К 16 часам 22 января 1945 года он был уже под контролем немцев. В данной ситуации нельзя не упомянуть о том, что с тактической точки зрения абсолютно правильным было решение командования 1-й танковой дивизии провести перегруппировку и ударить с юга. Во многом этот маневр напоминал само окружение Будапешта, когда войска маршала Толбухина вышли через южные рубежи к венгерской столице и буквально за несколько дней смогли завершить ее окружение. Но Балка это явно не устраивало. Он отчитал командование дивизии «за неправомерные действия» и потребовал от Гилле принять меры. В этом и проявлялись основные различия между этими двумя генералами. Гилле планировал как можно быстрее использовать 1-ю танковую дивизию для деблокирования Будапешта. В ситуации, когда части дивизии «Мертвая голова» фактически застряли в местных боях, использование 1-й танковой дивизии могло привести к тому, что немецкие танки могли все-таки продвинуться к Будапешту. По большому счету это и было основной задачей армейской группы Балка. Если исходить из постановки стратегической цели, то дальновидное командование должно было сосредоточиться именно на ее достижении, а не на выполнении второстепенных задач.

Но реакция Балка, столь жаждавшего изменения ситуации на речке Вали, привела к прямо противоположному эффекту. Очередная перегруппировка привела лишь к потере времени. Именно с этого момента можно было бы говорить о провале операции «Конрад III». Позже, уже после войны, в своих мемуарах Балк посчитает возможным переложить всю вину за провал операции на плечи Гилле. Он говорил, что самоуправство Гилле, несмотря на огромные потери советских войск, привело к военной катастрофе в Будапеште. Если говорить о советских потерях, то в своих мемуарах Балк приводит совершенно фантастические цифры — неизвестно, были ли вообще такие силы у Красной Армии на западном берегу Дуная.

В любом случае, после взятия Секешфехервара штаб армейской группы Балка отдал приказ провести четкую границу между территорией, на которой надлежало действовать IV танковому корпусу СС, и территорией, «отходившей» корпусной группе Брайта (III танковый корпус). В данной ситуации все привязывалось к предстоящему наступлению I кавалерийского корпуса. Слабая система оповещения и координации деятельности не раз играла с немцами злую шутку. Так произошло и 22 января. В то время как в штабе армейской группы Балка считали, что наступление 1-й танковой дивизии должно было происходить в «будапештском», северо-восточном направлении, Балк принял решение, что данный шаг является «бесперспективным». К вечеру 22 января он стал задумывать едва ли не новый план наступления. Но основными в тот вечер стали упреки в адрес системы связи и нежелания Гилле сообщать о местоположении своих частей. Балк сумел заразить таким настроением даже генерала Вёлера. В разговоре с Гудерианом он сообщил: «Сегодняшний день принес нам взятие Секешфехервара, но так и не закончился прорывом на участке между Дунаем и озером Веленце. Сообщения IV танкового корпуса о прорыве отдельных ударных групп оказались липовыми. Я послал капитана с радиостанцией, чтобы он сам мне докладывал о ходе боевых действий. Кроме этого, я планировал перенести штаб в Зирц, чтобы не тратить слишком много времени на длительные поездки». В ответ Гудериан отметил, что «фюрер считает нужным урегулировать ситуацию на западном берегу Дуная имеющимися в распоряжении средствами». «Урегулирование имеющимися средствами» фактически означало, что в бой на прорыв предстояло посылать дивизии, которые уже почти три недели находились в постоянных боях. Понимая это, Гудериан обронил, что он решает вопрос о помощи с Главнокомандующим на юго-востоке. Если говорить об общем состоянии войск в армейской группе Балка, то к данному моменту некоторые из немецких подразделений были уже просто небоеспособны.

Этим вечером произошло еще одно знаменательное событие. Маршал Толбухин окончательно убедился, что острие немецкого танкового клина нацелено не на юг, а на северо-восток, к Будапешту. В этой ситуации он отказался от рискованной затеи — эвакуации части советских войск на восточный берег Дуная. Стало ясно, что самое сложное уже позади.

^{Расчет немецкого миномета ведет огонь по советским позициям у озера Веленце}

Той же ночью из Италии в расположение армейской группы Балка прибыла 356-я пехотная дивизия. Поначалу ее планировали направить в стоявшую на южном окончании озера Балатон 2-ю танковую армию, но затем перебросили на север. В группе армий «Юг» уже не скрывали опасений относительно того, что операция «Конрад III» могла закончиться котлом.

В этих условиях командование IV танкового корпуса СС получило приказ силами трех танковых дивизий (1-я, «Мертвая голова» и «Викинг») при поддержке 403-го народно-артиллерийского корпуса начинать форсирование Вали и продвигаться на северо-восток к Будапешту. Вместо традиционной даты и часа наступления значилась пространная фраза: «Как можно быстрее». После разговора с генералом Балком было решено, что это произойдет утром 23 января. Однако в данной ситуации время играло отнюдь не на немцев. В ходе наступления I кавалерийскому корпусу удалось все-таки захватить Мань, но при этом он оказался контратакован с флангов — из Жамбека и Бичке. Сил корпуса явно не хватало, чтобы продвинуться еще хоть сколько-нибудь на юго-восток. В итоге ему пришлось провести перегруппировку. При таких обстоятельствах командование IV танкового корпуса СС должно было считаться с тем, что его ожидали мощные советские фланговые контратаки из окрестностей Бичке. Кавалеристам не удалось оттянуть на себя даже часть подразделений Красной Армии. Наоборот, проводя перегруппировку, они позволили большинству советских танковых частей повернуть на юг, чтобы отразить наступление немецких танковых дивизий.

«Температура -8 °C. Безоблачно, но стоит сильный туман. Состояние дорог неизменное».

Еще ночью выяснилось, что для перегруппировки IV танкового корпуса СС, а именно подтягивания 1-й танковой дивизии, и в особенности артиллерии, требовалось значительно больше времени, чем это было запланировано в штабе Балка. В 4 часа 30 минут генерал-майор Гедке сообщал в штаб группы армий «Юг»:

Таким образом маскировалась ошибка во временных расчетах. Показательно, что данная ошибка была допущена не Гилле, а командованием армейской группы. Но при этом генерал-майор Гедке предпочитал опять же возлагать всю вину на эсэсовского генерала: «Есть мнение, что вчерашнее наступление 1-й танковой дивизии в Секешфехерваре хотя и привело к благоприятному исходу, но тем не менее значительно замедлило начало наступления корпуса на северо-восток».

Вот таким «элегантным» способом в германских войсках строились интриги. Как оказалось, взятие немцами Секешфехервара для армейского командования не имело никакого значения! Вдвойне примечательно, что когда Гилле предлагал взять этот город, никто в штабе армейской группы не возражал против данного намерения. Никто не сомневался в том, что сокращение северного фланга танкового корпуса и последующее использование 1-й танковой дивизии для наступления на Будапешт является вполне логичным (с военной точки зрения) шагом. И ни для кого не было секретом, что танковая дивизия «Мертвая голова» более не могла развивать наступление, двигаясь на северо-восток и одновременно в обратном направлении, по северному берегу озера Веленце. В данной ситуации никто не вспомнил, что именно такое «двустороннее» движение дивизии «Мертвая голова» дало фору советским войскам, которые в оперативные сроки смогли создать мощный рубеж обороны на берегу Вали. Но с житейской точки зрения все было предельно ясно — штабным чинам срочно был нужен «козел отпущения».

В 9 часов 55 минут Гедке сообщил в штаб группы армий «Юг», что 3-я венгерская армия, которая должна была удерживать окрестности канала Шио, получила команду переместиться по всему южному флангу вплоть до берега Дуная. Штаб панцергренадерской дивизии «Фельдхеррнхалле», большая часть которой оказалась окруженной в Будапеште, вливался в «дивизионный штаб Папе». Последний командовал отныне не только танковыми разведывательными отрядами 1-й и 23-й дивизий, но и 25-й венгерской пехотной дивизией. Этот ход был вполне предсказуем, так как немцы не доверяли венгерским офицерам.

Во время вынужденного простоя командование IV танкового корпуса СС перенесло свой командный пункт из Йенё в Шерегейеш (то есть за день штаб проделал около 25 километров). Теперь Гилле предстояло отвечать за обстановку на юго-восточном фланге, на отрезке фронта, ограниченном Цеце и Дунапентеле. Именно здесь наиболее активно стали проявлять себя советские войска. Первая советская танковая контратака была нацелена на Херцегфальву. Но с первого раза советским войскам не удалось деблокировать окруженный там отряд красноармейцев. К вечеру этого, дня фронт на этом участке проходил между Алапом и расположенным чуть севернее Шарбогардом (где продолжала держать оборону еще одна группа красноармейцев), на несколько километров южнее Херцегфальвы и по южным окраинам Дунапентеле. В итоге 3-я танковая дивизия оказалась втянутой в бой на юго-восточном фланге, а стало быть, не имела никакой возможности участвовать в прорыве к Будапешту.

Тем временем дивизия СС «Викинг» вновь попыталась развить наступление на север вдоль Дуная. Вновь оказавшись у Вали, немецкие танки опять попали под мощный огонь советской противотанковой артиллерии, ведущийся с противоположного, более высокого берега. Постепенно советские войска стали переходить в контратаки. В районе Сент-Петера советская контратака не увенчалась успехом, немцам удалось воспользоваться временным преимуществом. По обе стороны от узкоколейной железнодорожной линии, в единственном месте они смогли прорваться на другой берег Вали. Здесь возник крошечный плацдарм.

Тактических успехов в тот день у немцев было совсем немного. Дивизии «Мертвая голова» удалось захватить усадьбу в пяти километрах на юго-восток от Каполнаш-Ниека. Но удерживать ее немцам удавалось только в течение нескольких часов. Предпринятая с двух сторон советская контратака выбила их оттуда.

Пока шли эти локальные бои, 1-я танковая дивизия и 403-й народно-артиллерийский корпус были на марше. Как и предполагалось, выйти на исходные позиции они могли только к вечеру. В итоге наступление на советские позиции близ Вали было запланировано на ночь. Пока развивались эти события, корпусная группа Брайта на правом крыле (23-я танковая дивизия) смогла продвинуться вперед и занять позиции на берегу речки Часаши-Виз. Позиции танковой дивизии теперь располагались между Замоем и озером Веленце. Но дальнейшее продвижение оказалось невозможным — советская линия обороны была фактически неприступной. Но в то же время советская оборона ослабла в Вертешских горах. Решив не упускать такого шанса, немецкое командование бросило в горы VIII венгерский армейский корпус. Развивавшееся в это самое время наступление I кавалерийского корпуса не принесло немцам значительного успеха. Находившиеся там советские части как минимум имели опыт боев со времен операции «Конрад I». В итоге, несмотря на мороз, советские солдаты применили особую тактику. Они закапывали танки по самую башню, превращая их фактически в неприступные огневые точки. Чтобы ликвидировать такой бункер, немцам приходилось снаряжать ночью специальные отряды, причем не всегда подобные вылазки заканчивались для них успехом. Многие из таких «танковых бункеров» находились под усиленным артиллерийским прикрытием. Стоит отметить, что за январь на северном участке фронта, в частности в горах, значительно выросло количество советской артиллерии. Во многом это было связано с тем, что обстрелы Буды (западного плацдарма Будапешта) теперь велись в основном с севера и северо-запада.

Примерно в 22 часа генерал Вёлер традиционно сообщал генерал-полковнику Гудериану сводку с мест боевых действий. Во время беседы Гудериан прервал собеседника достаточно откровенным вопросом: «А как вы считаете, что возможно сделать имеющимися у вас в распоряжении силами?» Вёлер решил сохранять осторожность: «Это очень серьезный вопрос. После того как из-за недостатка пехоты наступление заглохло в нескольких местах, мы ожидаем прибытия 356-й пехотной дивизии. В любом случае имеющиеся в данный момент силы являются недостаточными для наступления. Впрочем, я надеюсь, что после прибытия 356-й пехотной дивизии и развития наступления в Вертешских горах фронт выровняется и мы сможем далее продолжать наступление».

Подумав, Гудериан сказал: «В крайнем случае нам придется перекинуть сюда еще части, которые были предназначены для других целей. Это слишком серьезный вопрос, чтобы пытаться его решить силами не самой мощной пехотной дивизии. Фюрер хочет полностью стабилизировать фронт по Дунаю».

К тому моменту было ясно как день, что немцам для успешного продолжения наступления явно недостаточно одной пехотной дивизии. В штабе группы армий «Юг» по этому поводу все чаще и чаще раздавались недовольные голоса. Но это характеризовало немецкий стиль командования, который к концу войны сводился к попыткам избежать предельно ясных решений. Гедке, дававший уклончивый ответ, был ярким примером проявления подобного стиля командования. Он вообще предпочитал говорить некими условностями: «Вот если сегодня ночью IV танковому корпусу удастся развить наступление через реку, а также будет выправлена линия фронта в Вертешских горах, то, возможно, мы обойдемся собственными силами». Хмыкнувший Гудериан бросил в ответ: «Ну, тогда мы поговорим об этом завтра в 10 часов утра».

На что, собственно, рассчитывало командование группы армий «Юг», на какой успех, остается непонятным. Если на наступление I кавалерийского корпуса, то даже Балк признавал, что чудес не бывает. Да, изначально было запланировано, что немецкие кавалеристы смогут продвинуться вперед только в случае успешного наступления IV танкового корпуса СС. Но обстановка диктовала иные условия… Теперь кавалеристы могли хоть как-то развить продвижение вперед только в условиях танкового наступления, которое еще не началось.

В 22 часа 55 минут Балк был вынужден признать, что вся операция в нынешнем ее состоянии была обречена на провал. При этом он просил у штаба группы армий «Юг», чтобы Верховное командование сухопутных войск прислало хотя бы две или три бригады штурмовых орудий (самоходных артиллерийских установок), «которые надо пустить в ход под Граном, чтобы не давать врагу ни минуты покоя». «Можно предположить, что вытеснение противника из Вертешских гор было бы для нас значительной потерей, так как эти войска пошли бы в наступление в более удобных местах. Посредством множества нападений надо вновь и вновь выискивать слабые места у неприятеля. Завтра в 10 часов штаб армейской группы сообщит, в чем мы конкретно нуждаемся, но 356-я пехотная дивизия для нас просто незаменима». Эти слова были безотлагательно переданы в Верховное командование. Итогом разговора стало решение Гудериана передать войска армейской группы Балка, находящиеся на северном берегу Дуная, под командование штаба 8-й армии. Теперь естественная граница между немецкими армиями проходила по великой европейской реке.

^{Карл Ульрих, командир танковой дивизии CC «Викинг»}

Той же ночью в ходе беседы с Главнокомандующим на юго-востоке было выяснено, что группа армий «Ф» готова предоставить как минимум четыре дивизии, дабы они в тесном взаимодействии со 2-й танковой армией (но не в подчинении у нее) нанесли удар по советским войскам в Южной Венгрии. Приблизительной датой начала этой операции называлось 6 февраля 1945 года. Подобное развитие событий не устраивало ни Гудериана, ни группу армий «Юг». В штабе 2-й танковой армии вообще сказали, что 26 января у них запланировано наступление на Капошвар.

Конец всем этим дискуссиям положил пришедший буквально на ночь глядя приказ Гитлера. Он не только запрещал оперативное командование, но и существенно ограничивал свободу действий в чисто тактических операциях. Теперь даже для незначительной военной операции требовалось специальное разрешение фюрера. Гитлер все больше и больше возвращался в своих мыслях к идеям и категориям Первой мировой войны. По мере того как положение Германии становилось безнадежнее, Гитлер все чаще искал психологического убежища в приказах, «твердых как сталь». Но он ничего не мог исправить, лишь делал безысходную обстановку на фронтах еще более безысходной.

«Температура -5 °C. Пасмурно, сильный снегопад. Дороги частично или полностью разбиты. Проехать можно только по крупным шоссе».

Утром немецкое командование поняло, что оказалось в западне. Советские войска смогли в кратчайшие сроки создать мощный оборонительный рубеж не только на юге (между Балатоном и Дунаем), но и на севере (между озером Веленце и Дунаем). Немецкая авиаразведка донесла, что к этим глубоко эшелонированным оборонительным рубежам, которые немецким дивизиям не под силу было прорвать с двух сторон (соответственно, с юга и с севера), приближались крупные советские войсковые формирования. Не надо было быть стратегом, чтобы понять, что маршал Толбухин готовил крупное стратегическое контрнаступление. Начало советскому контрнаступлению было положено — советскими войсками была отбита деревня Сентмиклош, располагавшаяся чуть южнее Шарбогарда. Затем последовали советские атаки в районе Дунапентеле. Впрочем, поначалу немцам удавалось их отбивать. В данном направлении танковые дивизии СС могли бы предпринять контратаку (советская оборона там была не слишком сильна), но именно в этот момент IV танковый корпус СС предпринял активную атаку на советские позиции по берегу Вали. В ходе массированного танкового броска немецким дивизиям, сосредоточившим всю мощь на одном небольшом отрезке фронта, удалось прорвать советскую линию обороны на участке шириной в 20 километров (от устья Вали, впадающей в Дунай, до Барачки). Но даже этот прорыв не означал тактической победы — советские войска, как и прежде, продолжали ожесточенно сопротивляться.

Наибольшего успеха в ходе данного немецкого наступления удалось добиться танковой дивизии СС «Викинг». Несмотря на неблагоприятный ландшафт и советскую оборону, «викинги» углубились в позиции Красной Армии на участке шириной в пару километров где-то на километр. Произошло это чуть восточнее Сент-Петера. Во время этого броска подразделениям 5-й танковой дивизии СС удалось захватить неповрежденными два моста через Вали. В других условиях это было бы залогом для тактического успеха, так как в данном месте немцы могли бы сформировать неплохой плацдарм для дальнейшего разворачивания наступления. Но к 24 января у IV танкового корпуса СС не было не только резервов, но даже и собственных сил, чтобы можно было спешно продолжать наступление. Гилле всего лишь выполнял приказ, понимая всю его бессмысленность. В итоге, едва успев форсировать Вали, немецкие танковые подразделения попали под перекрестный огонь советской артиллерии. С ближайших позиций били противотанковые орудия, а с противоположного берега Дуная — тяжелая советская артиллерия.

Дивизия «Мертвая голова» смогла в ходе упорных боев проникнуть в южную часть Барачки. Здесь немецкие танкисты, фактически лишенные поддержки пехоты, оказались втянутыми в опасные для них уличные бои. Боясь оставить на улицах этого населенного пункта большую часть танков, командование «Мертвой головы» отдало приказ об отступлении.

В ходе данного наступления тяжелее всего пришлось 1-й танковой дивизии. У деревни Паттенд немецкие танки натолкнулись на противотанковые заграждения. Почти сразу же с флангов советские войска нанесли стремительный удар. Не удалось достигнуть сколь-нибудь значимого тактического успеха и 23-й танковой дивизии, которая не могла даже на несколько метров прорваться сквозь оборонительный рубеж Красной Армии, расположенный к северу от озера Веленце.

I кавалерийский корпус во время своего наступления смог добиться только незначительных локальных успехов. Начав наступать в районе населенного пункта Мань, он окончательно увяз в затяжных боях на данном участке фронта. Советские войска зубами вцепились в промерзшую землю, ни на метр не отступая за линию Бичке — Жамбек. В течение дня красноармейцы предприняли несколько удачных контратак. Более того, теперь задача советских войск намного упрощалась. При массированной поддержке авиации и артиллерии части Красной Армии пытались проникнуть в Буду с севера и северо-запада. Концентрация войск в данном районе позволяла не только постепенно продвигаться в глубь западного плацдарма Будапешта, но и успешно отражать все нападения немецких кавалеристов.

В тот день произошло несколько штабных перемещений. Генерал Вёлер, как и заявлял ранее, перебрался в новый командный пункт в Зирц, откуда направился в штаб IV танкового корпуса СС, где «случайно» (как отмечалось в журнале боевых действий) объявился генерал Балк. Не застав Гилле на месте, они тут же устроили оперативное совещание относительно дальнейшего развития наступления. Итоги данного обсуждения были отражены в журнале боевых действий:

Намеревавшийся покинуть штаб танкового корпуса Балк на обратном пути встретился с Гилле и передал ему приказ о нанесении удара в северо-западном направлении вдоль реки Вали. Наступление должно было начаться ночью преимущественно танковыми подразделениями. Главной целью данной тактической наступательной операции должна была стать ликвидация фронтовой дуги, возникшей к северу от озера Веленце, а также устранение угрозы фланговых ударов советских войск.

В штабе группы армий «Юг» согласились с данным намерением, но при этом предположили, что надо было бы остановить наступление I кавалерийского корпуса к юго-востоку от деревни Мань, так как оно не предвещало никакого тактического успеха. Одновременно с этим предусматривалась перегруппировка подразделений 6-й танковой дивизии, которая должна была привести к поддержке наступления VIII венгерского армейского корпуса в Вертешских горах. Балк высказал пожелание дождаться более подходящего времени, так как «высвободились силы II советского гвардейского механизированного корпуса, который был предназначен для борьбы с IV танковым корпусом СС».

В данной ситуации командование группы армий «Юг» наложило запрет на запланированную на 25 января 1945 года отвлекающую операцию «Ледокол», когда на советские позиции от южного окончания озера Балатон должны были наступать две дивизии. Скорее всего, это было связано с тем, что группа армий «Ф» не была готова до начала февраля предоставить для данной операции собственные силы. Как помним, первоначально данная операция была запланирована для 2-й танковой армии на 26 января. Однако по настоянию Верховного командования сухопутных войск ее перенесли на день раньше — на 25 января. Но за день до ее начала изменились условия и обстоятельства. Во 2-й танковой армии сделали все возможное, чтобы повлиять через штаб группы армий «Юг» на Верховное командование: «На дивизиях, срочно приведенных в боеготовность, очень нехорошо отразится приказ об отмене наступательной операции». Но все было бесполезно. Никакие аргументы и уговоры не возымели действия. Гитлер был важнее и весомее всех приведенных доводов. Как ни странно прозвучит, но в данной ситуации он работал исключительно на маршала Толбухина, который весьма опасался такого флангового наступления немецких войск. В 21 час 30 минут генерал Венк сообщил в группу армий «Юг», что «фюрер готов ввести в бой 2-ю танковую армию, только если IV танковый корпус преуспеет в своем наступлении». Хотя с тактической точки зрения все должно было быть наоборот: 2-я танковая армия должна была оттянуть на себя часть советских войск, чтобы IV танковый корпус СС все-таки смог прорваться к Будапешту. Далее генерал Венк продолжил: «Если наступление IV танкового корпуса СС, как, собственно, ныне, будет буксовать, то противник сможет кинуть на 2-ю танковую армию слишком большие силы. Так, по крайней мере, считает фюрер».

В ответ на попытку повлиять на принятое решение («части уже готовы к наступлению») в 1 час 30 минут (уже 25 января) прибыло сообщение, что «наступление может начаться только по специальной команде».

В итоге группа армий «Юг» получила полную противоположность того, что планировалось вначале в ее штабе: там не хотели мириться с откладыванием наступательной операции 2-й танковой армии даже на один день, но в итоге она была отложена на более длительный, фактически неопределенный срок. Мало того, что терялся пресловутый эффект неожиданности, так как советские войска получали значительную передышку, в ходе которой могли провести перегруппировку и перенести эпицентр к каналу Шио, откуда части Красной Армии могли с юга ударить по немецким танковым частям, сражавшимся между Дунаем и речкой Вали. Но Гитлер ничего не хотел и слышать. В штабе группы армий были вынуждены принять эту информацию к сведению и смириться.

Накануне этих событий в 11 часов утра (а не в 10, как обещал) генерал Балк сообщил в Генеральный штаб сухопутных войск, что, кроме 356-й пехотной дивизии, он также «остро нуждается в штурмовых орудиях». На вопрос Гудериана «Как они будут использованы?» штаб армейской группы Балка выдвинул следующий план:

• 1-я очередь: устранение препятствий из-под Будапешта;

• 2-я очередь: устранение препятствий из района перед позициями 2-й танковой армии;

• 3-я очередь: урегулирование ситуации к востоку от Грана — это «стало бы предпосылкой для того, чтобы получить полный контроль над западным берегом Дуная, прежде чем неприятель смог бы создать систему обороны близ канала Шио».

Но подобная оценка ситуации оказалась в корне неверной, так как советские войска готовились близ Шио к наступлению, а не к обороне.

Показательно, что Балк в своих планах фактически брал на себя функции командующего группой армий «Юг». Это могло означать, что к тому моменту он в своей компетенции вышел далеко за рамки командующего армейской группой. Как видим, во второй очереди он планировал действия в связи со 2-й танковой армией, а в третьей очереди — в связи с 8-й армией, что входило в задачи именно командующего группой армий «Юг», но никак не Балка! Этот момент мы отметили, чтобы показать, насколько Балк настырно вмешивался в дела вышестоящего командования, активно влияя на командующего группой армий генерала Вёлера, и не только на него. Именно по этой причине в журнале боевых действий группы армий «Юг» армейской группе Балка (ее действиям и планам) уделялось не в пример больше внимания, нежели ее соседям — 2-й танковой и 8-й армиям. Диспропорция остается очевидной, даже если принять во внимание тот факт, что основные боевые действия велись именно группой Балка. Впрочем, для нашего повествования это является положительным моментом, так как позволяет лучше понять, как думал Балк и что им двигало. Это позволит лучше увидеть противоречия, существовавшие на данном участке фронта. Именно благодаря этим записям можно увидеть, как сначала непредвзятое отношение командования группы армий «Юг» в отношении Гилле и штаба IV танкового корпуса СС сменилось недоверием, а затем вылилось в откровенные антипатии.

Но вернемся в штаб. Поначалу Гудериан дал разрешение на перенос эпицентра наступления I танкового корпуса СС в северо-западном направлении. Но позже во время беседы он предложил новый план, на возможность которого уже ранее намекал генерал Венк: «Если продвижение на северо-западе не увенчается успехом, то IV танковый корпус СС должен провести перегруппировку и наступать в район Замоя».

Судя по всему, это было идеей Гитлера, так как часом позже, в 21 час 30 минут, генерал Венк еще раз обратил внимание начальника штаба группы армий «Юг» на то, что «фюрер ожидает своевременного решения о перегруппировке IV танкового корпуса СС, но только в случае, если наступление в северо-западном направлении не будет успешным». Далее Венк продолжал: «Согласно идее фюрера 1-я танковая дивизия и народно-артиллерийский корпус должны быть оставлены на берегах Вали, а эсэсовские танковые дивизии должны осуществить перегруппировку в районе Замоя».

Генерал Вёлер тут же поставил в известность об этом решении генерала Балка и потребовал от него немедленно принять необходимые меры. В ответ Балк самоуверенно заявил (это в 22 часа-то!): «Наступление в северо-западном направлении уже, наверное, началось».

Само собой разумеется, генерал Ваффен-СС Гилле хотел использовать организованный частями танковой дивизии СС «Викинг» плацдарм для развития дальнейшего наступления. Остается непонятным, почему генерал Балк никак не принимал в расчет плацдарм на «советском» берегу речки Вали, особенно если учесть, что этот берег был значительно выше, а стало быть, перегруппировка немецких дивизий должна была происходить буквально на глазах советских солдат и офицеров. Те без труда могли понять, что удар танковых дивизий в ближайшее время будет нанесен в другом месте. Позже Балк как бы оправдывался: «Пробейся наступающие части до местечка Валь (приблизительно в 15 километрах на северо-запад от Барачки), тогда была бы возможность „малого решения“, когда IV танковый корпус СС мог тесно взаимодействовать с наступающим из Замоя III танковым корпусом. В данном случае у нас еще сохранялись шансы на успех».

Самая неблагодарная роль в данной ситуации отводилась Гилле, он был вновь вынужден объяснять своим офицерам, почему, понеся большие потери, надо было вновь менять направление наступления, при этом опять же удаляясь от Будапешта, который, собственно, и являлся главной целью всей операции. Гилле, естественно, не знал о стратегических начинаниях Гитлера и Гудериана, но видел, что все нелепые приказы поступают к нему из штаба армейской группы Балка. А стало быть, считал автором данных команд именно генерала Балка. Сам же Балк считал ниже своего достоинства информировать Гилле обо всех хитросплетениях стратегических «игр», творившихся в Ставке Гитлера.

«Легкий мороз. Сильная облачность. Местами сильный снегопад. Состояние дорог там, где выпал снег, очень плохое».

На южном фланге битвы, близ канала Шио, а также на отрезке между населенными пунктами Шимонторнья и Дунафёльдвар постепенно разворачивалось советское контрнаступление. Поначалу в дело вступали разведывательные роты, вслед за которыми шли ударные батальоны Красной Армии. Готовился плацдарм для мощного удара в северном направлении, то есть в тыл IV танковому корпусу СС. Частям 3-й венгерской армии, 3-й танковой дивизии и разведывательному батальону 23-й танковой дивизии с трудом удавалось сдерживать советский натиск.

В этот день в сообщениях, поступавших из IV танкового корпуса СС, фактически ни разу не упоминалась дивизия «Мертвая голова». Оставалось также непонятным, смогла ли 3-я венгерская армия продвинуться до Дуная, где она должна была сомкнуть позиции с 3-й танковой дивизией. В тот день на фронте царил сплошной беспорядок. В штабе армейской группы Балка даже понятия не имели, что в действительности происходило на юге. Впрочем, почти всем было ясно, что именно здесь должны были начаться ожесточенные бои.

Как следствие, командный пункт II венгерского армейского корпуса был перенесен из Айки в Баконьский лес, на северный берег озера Балатон, в местечко под названием Балатонфюред. В связи с этим стало непонятно, где проходила граница между позициями IV танкового корпуса СС и 3-й венгерской армией. В штабе армейской группы Балка тоже не задавались этим вопросом. Одновременно с этим советские войска перешли в контратаку в районе реки Вали, в первую очередь они попытались ликвидировать немецкий плацдарм на северном берегу реки. Целый день по этому небольшому участку, удерживаемому «викингами», велся активный артиллерийский и минометный огонь.

Несмотря на то что в этот день ничего не сообщалось о дивизии «Мертвая голова», это отнюдь не значило, что она не принимала участия в боях. Танкисты из состава 3-й танковой дивизии СС вместе с подразделениями 1-й танковой дивизии (в основном со 113-м панцергренадерским полком) вели бои близ Барачки. Им так и не удалось захватить этот населенный пункт. Во время очередной советской контратаки немцы оказались выбиты с юго-западных окраин Барачки. А после очередной советской контратаки все переправы через речку Вали оказались в руках Красной Армии.

Перенесем наше внимание на участок фронта, расположенный несколько юго-западнее. Здесь силами 1-й танковой дивизии (1-й панцергренадерский полк, поддержанный эсэсовским батальоном «Норге») в ходе кровопролитного боя было захвачено село Петтенд. Об ожесточенности этого боя говорит хотя бы тот факт, что во время него было подбито 17 танков.

Приблизительно в это же время III танковый корпус смог продвинуться несколько восточнее Секешфехервара. В итоге возник выступ, углубившийся в советские позиции в районе Вертешских гор. Но несмотря на это продвижение, корпусной группе Брайта так и не удалось сомкнуть свои позиции с левым крылом IV танкового корпуса СС. Согласно планам командования предполагалось, что это произойдет на северном берегу озера Веленце близ Каполнаш-Ниека.

I кавалерийский корпус безуспешно пытался отражать советские контратаки, которые предпринимались с двух сторон в районе населенного пункта Мань.

В Будапеште количество раненых немцев и венгров достигло 10 тысяч человек. Снабжение по воздуху опять прекратилось. Собственные силы Люфтваффе не могли даже нанести удар по советским позициям. Этому мешала не столько непогода, сколько господствовавшие в небе над Будапештом советские истребители.

Советские войска смогли выстоять под немецким ударом, и теперь линия обороны стала не только стабилизироваться, но и укрепляться с каждым часом. На любую попытку немцев атаковать советские позиции, красноармейцы отвечали не менее сильной контратакой. Становилось очевидным, что в сражении наметился перелом. Только в штабе армейской группы Балка разводили руками и смущенно сообщали в штаб группы армий «Юг», что «по невыясненным причинам продвижение IV танкового корпуса СС в северо-западном направлении затормозилось». Впрочем, причины этого были понятны и даже очевидны.

Если взглянуть на данную картину с немецкой стороны, то подобных причин можно было назвать несколько. Во-первых, основная часть немецких танковых дивизий была втянута в затяжные бои у реки Вали. Во-вторых, провести перегруппировку войск в условиях отражения постоянно усиливавшихся советских контратак было весьма затруднительно. Чтобы не нести огромные потери, немцы могли осуществить ее только с наступлением темноты. В итоге задержка была неизбежностью. Ко всему этому можно добавить сложный ландшафт, постоянные налеты советских штурмовиков, дороги, которые больше напоминали болота. В-третьих, самой существенной проблемой для IV танкового корпуса СС стало снабжение. Не только продовольствие, но и боеприпасы доставлялись на передовую с огромным запозданием. Гилле сообщал об этом всем: и в штаб Балка, и в штаб группы армий «Юг». Но в штабах предпочитали никак не реагировать на эти донесения.

В тот день генерал Вёлер направился в Шерегейеш на командный пункт к Гилле, чтобы обсудить дальнейший ход операции. Примечательно, что в тот момент командование группы армий больше волновала обстановка на южном фланге сражения. Это нашло свое отражение и в журнале боевых действий:

Утром, около 8 часов, генерал Вёлер прибыл к Гилле. Во время обсуждения между ними выявились разногласия относительно того, как действовать дальше. Спор чуть не закончился скандалом. Дело касалось 1-й танковой дивизии. В журнале боевых действий эти события нашли такое отражение:

Одновременно с этим штаб армейской группы Балка сообщил в группу армий «Юг», что IV танковый корпус СС не начал наступление на северо-запад из-за значительных трудностей со снабжением. Впрочем, Вёлер знал об этом от Гилле, как говорится, «из первых рук». В 10 часов 35 минут штаб армейской группы Балка сообщал, что «командующий группой армий прибыл в расположение IV танкового корпуса СС, чтобы заставить выполнить приказ о наступлении на северо-запад».

В данном сюжете интересно то, что неимоверные трудности, с которыми столкнулись дивизии Гилле, просто-напросто игнорировались. А само его поведение трактовалось исключительно как отказ выполнить отданный приказ. Но сам генерал Вёлер во время утренней встречи делал все-таки несколько иные акценты, что и было отражено в журнале боевых действий. Балк явно нагнетал обстановку, желая «сделать крайним» именно не полюбившегося ему Гилле.

И еще один интересный момент. В 10 часов 55 минут генерал-лейтенант Грольман уведомил генерала Венка, что «IV танковый корпус СС все еще не начал наступление в силу значительных трудностей со снабжением». А затем основное внимание было вновь уделено южному флангу, который все чаще и чаще стал именоваться «южным плацдармом». Сообщалось: «Противник продолжает подтягивать силы к южному флангу армейской группы Балка на плацдарм у Дунафёльдвара. На этот раз с восточного плацдарма в Будапеште был перекинут еще один стрелковый корпус. Кроме того, разведка выявила, что на позициях перед 2-й танковой армией появилась 61-я гвардейская стрелковая дивизия». Интересен тот факт, что сам Балк говорил об иных силах и приводил иную картину расположения советских войск.

Сложно установить, когда в тот день Балк прибыл к Гилле. Известно, что в 10 часов 30 минут Балк выехал из своего штаба. Чтобы попасть на командный пункт к Гилле, он должен был проехать через Кишбер, Мор, Секешфехервар, то есть проделать как минимум 100 километров пути. В тех условиях на это потребовалось бы 3–4 часа. Если он выбрал путь через Зирц и Варпалоту, то потребовалось бы еще больше времени. То есть в лучшем случае он мог оказаться у Гилле лишь в 14 часов 30 минут. В это время генерал Вёлер вновь собирался к эсэсовскому генералу. Маловероятно, что он смог встретиться по пути с Балком. Известно лишь, что в 16 часов Гилле вновь звонил в штаб группы армий «Юг» и просил дать ему четкие разъяснения о том, что он должен делать. Отдельной просьбой было снятие внутренне противоречивых приказов, которые отдавал Балк:

Впервые почти за четыре недели безуспешных наступлений генерал Ваффен-СС заговорил о потерях.

Генерал-лейтенант Грольман был весьма обеспокоен тем, что ему сообщил Гилле. По крайней мере, как только в 16 часов 35 минут командующий группой армий оказался у себя в штабе, он тут же позвонил в штаб Балку, чтобы поинтересоваться дальнейшим развитием событий. В ответ генерал-майор Гедке сообщил, что «IV танковому корпусу СС приказано прекратить наступление на Вали и использовать все имеющиеся силы, за исключением тех, что будут держать оборону на южном берегу речушки, дабы совместно с частями III танкового корпуса наступать на Ачу». Словно оправдываясь, Гедке сказал: «Уничтожение советских сил к северу от озера Веленце по замыслу является лишь „первым актом“, после которого последует наступление в уже привычном северо-восточном направлении». Опять же показательно, что Гилле ничего не знал о том, что данное наступление было всего лишь «первым актом», и уж подавно ничего не слышал о том, что ему предстояло впоследствии вновь пробиваться к Будапешту. Грольман тут же не преминул выразить свое недовольство: «Никто не отдавал приказ вновь пробиваться в северо-восточном направлении. Впрочем, это соответствует намерениям командования группы армий». В ответ на это в штабе IV танкового корпуса заверили, что к вечеру могут закончить приготовления для разворачивания наступления на северо-запад и в состоянии выступить из окрестностей Петтенда в направлении Ачи (этот населенный пункт располагался в 12 километрах на юго-восток от Чаквара). Атаку предполагалось начать с наступлением темноты. Но Гилле сделал оговорку, что к тому моменту корпус располагал только 50 готовыми к применению танками. Для ремонта остальных опять же требовалось время.

К этому времени из окрестностей Замоя в наступление должны были перейти 4-я кавалерийская бригада, бронетанковая группа 6-й танковой дивизии и отдельные подразделения 23-й танковой дивизии. Они должны были устремиться на восток к тому же пункту — Аче. Немецкое командование намеревалось ударами с двух сторон окружить и полностью уничтожить находившиеся здесь советские войска, тем самым получив полный контроль над территориями к северу от озера Веленце.

Одновременно с этим было задумано нанести удар из местечка Сар силами 6-й танковой дивизии и I кавалерийского корпуса. Эти немецкие части должны были двигаться по речке Вали в юго-восточном направлении, навстречу IV танковому корпусу СС. Впрочем, Балк предпочел отказаться от данной затеи: «Предложенное использование 6-й танковой дивизии в Вертешских горах близ Сара с учетом труднопроходимого ландшафта представляется неразумным».

Однако справедливости ради скажем, что на тот момент, принимая во внимание силу группы армий «Юг» и силы 3-го Украинского фронта, который мог рассчитывать на резервы 2-го Украинского фронта, деблокирование Будапешта было не просто нереальной, а и вовсе фантастической задачей. Тем паче, что часть танковых дивизий надо было оставить на берегах Вали, чтобы обеспечивать оборону. Даже при самых оптимистичных оценках вряд ли немцы могли рассчитывать на победу.

К этому моменту штаб группы армий «Юг» охватила паника. В 19 часов 50 минут Балк беседовал по телефону с генералом Вёлером, и оба пришли к единодушному соглашению, что пора готовиться к обороне. Оценивая силы советских войск, скопившихся на плацдарме у Дунафёльдвара, они не увидели ни одной возможности остановить грядущее контрнаступление Красной Армии.

В Будапеште окруженная немецко-венгерская группировка вовсю голодала. За этот день к ним не было доставлено ни одной тонны грузов. Балк пытался исправить ситуацию, но погода была нелетной. В итоге все свое недовольство Балк вымещал на якобы «строптивом» Гилле, который из всех высших офицеров на данном участке фронта был, пожалуй, единственным, кто пытался выполнить поставленную перед ним задачу — деблокировать Будапешт.

«Оттепель, сильный ветер, снегопад и дождь. Дороги, покрытые скользким льдом, моментально заносятся снегом. Они почти непроходимы».

Части 3-й танковой дивизии на юге с трудом сдерживали контратаки советских войск, которые постоянно предпринимались по всему фронту от канала Шарвиз, Херцегфальвы и Надьвеньима до Дунапентеле. Пытаясь переходить в ответные атаки, немцы попадали в очень сложное положение, так как натыкались на обширные советские минные поля. Попытки разведывательных групп из состава II венгерского армейского корпуса переправиться с северного берега Балатона на южный были безуспешными.

Командование IV танкового корпуса СС оказалось освобожденным от необходимости заниматься снабжением сражающейся на «южном плацдарме» 3-й танковой дивизии. Штаб армейской группы Балка провел новые границы между позициями 3-й венгерской армии и IV танкового корпуса СС. Она проходила по линии Шарошд — Перката — Макад — южное окончание острова Чепель. Это отнюдь не облегчило задачу Гилле, так как теперь ему, кроме прочего, приходилось не только наступать на северо-запад, но и удерживать на юге линию обороны длиной почти в 40 километров.

Эта задача была поручена дивизии «Викинг», большая часть которой вела бои на Вали. Здесь советские войска предприняли очередную контратаку, выбив немцев с плацдарма у села Сент-Петер и значительно потеснив у Барачки. Для немцев ситуацию спасло наступление к северу от Веленца, когда ночью частям IV танкового корпуса удалось прорваться далеко вперед до Валь и северных окраин Вереба. На востоке эсэсовские дивизии смогли продвинуться до Пазманда. Один из передовых отрядов немцев даже смог создать плацдарм в районе села Кайясто-Сент-Петер (не путать с деревней Сент-Петер, располагавшейся южнее). Впрочем, этот плацдарм оказался недолговечным — уже во второй половине дня он был отбит советскими войсками во время стремительной атаки. В те часы в журнале боевых действий пытались зафиксировать даже малейшие тактические успехи немцев: «Двигаясь на запад и юго-запад, обе танковые группы объединились и в первой половине дня смогли достичь местностей чуть севернее Вереба. К тому времени панцергренадеры смогли взять Вереб. Мощные контратаки противника были отбиты здесь огнем десяти танков. Ночью части 1-й танковой дивизии взяли Пазманд, но в ходе вражеской контратаки он был отбит. Во время нового наступления к югу от Пазманда было уничтожено два неприятельских танка».

Однако даже из этих строчек видно, что немцам нечем было похвастаться. К вечеру стало окончательно ясно, что они так и не смогли сколь-нибудь значительно продвинуться вперед.

Чуть севернее на позициях III танкового корпуса в бой была пущена «боевая группа СС Нея», состоявшая из венгров. Почти сразу же они оказались втянутыми в затяжной бой, который шел на территории виноградников, растущих к востоку от Секешфехервара. Венгерские эсэсовцы моментально стали нести огромные потери. Не больший успех ожидал и штурмовые группы, составленные из подразделений 23-й танковой дивизии и 4-й кавалерийской бригады. Начав свое наступление, они тут же попали под огонь, который вели с флангов советские части. В итоге этой группе удалось продвинуться всего лишь на 100 метров.

В Вертешских горах обильный снегопад и дождь существенно замедлили перегруппировку VII венгерского армейского корпуса. Продвижение I кавалерийского корпуса было настолько незначительным, что Балк, не скрывая своих эмоций, разразился бранью в адрес его командира.

В сводке, которую генерал Балк представил в штаб группы армий «Юг», он излагал новую версию того, почему IV танковому корпусу СС надо было наступать именно на запад:

Во всем этом «прекрасном плане» была одна загвоздка — передовые части у Замоя, которые должны были образовывать один из зубцов «клещей», не преуспели в наступлении.

В итоге дивизиям IV танкового корпуса СС пришлось бы преодолевать 25 километров от Вереба до Замоя в условиях ожесточенных боев. Успеть это сделать ко второй половине дня было утопией хотя бы с временной точки зрения.

В какой мере подобную точку зрения разделяли в штабе группы армий «Юг», не имело никакого значения, так как в 10 часов 40 минут из Верховного командования сухопутных войск раздался звонок. Было сообщено, что «в настоящий момент западное решение является единственно возможным». Но на практике оказалось не все так складно, как говорил генерал Балк. Не нужно было даже задаваться вопросом, почему. IV танковый корпус, а точнее 1-я танковая дивизия и дивизия «Мертвая голова», не могли быстро продвигаться вперед, так как им постоянно приходилось отражать фланговые контратаки советских войск. К вечеру стало понятно, что даже к ночи они не достигнут своей цели.

В 18 часов 50 минут начальник штаба армейской группы Балка уведомил командование группы армий «Юг»:

Действительно, снег шел постоянно. Откуда ни возьмись появились снежные заносы высотой в метр, которые вызывали трудности у обеих сражающихся сторон. Но больше всех от них все-таки страдали немцы, так как они окончательно лишились снабжения провиантом и боеприпасами. Однако это в очередной раз не волновало генерала Балка. Он вновь обрушился на командование IV танкового корпуса с гневной критикой.

Верное с тактической точки зрения решение командования дивизии СС «Мертвая голова» — назначить для флангового прикрытия танковый разведывательный батальон, поместив его в районе деревни Кайясто-Сент-Петер — было подвергнуто всеобщему порицанию. Балку казалось, что наступление развивалось слишком медленно, а потому он продолжал «рвать и метать»:

Вряд ли стоит комментировать данное сообщение. Можно лишь добавить, что «Мертвая голова» никак не могла удержать упомянутый выше плацдарм, так как перевес сил в данном случае был явно на советской стороне. Гилле не мог, да и не собирался бороться с интригами Балка. По большому счету, он даже не знал о них. Он даже не предполагал, что за его спиной творится что-то нехорошее. Но в итоге постоянные упреки, которые делал Балк, возымели свое действие на командование группы армий «Юг»: «В сегодняшнем разговоре с генерал-полковником Гудерианом командующий группой армий „Юг“ доложил о командовании IV танкового корпуса СС. В ответ Гудериан заявил, что он подготовит проверку деятельности командования IV танкового корпуса СС».

В данном случае для Балка все осложнялось тем, что Гудериан был лично знаком с Гилле и имел относительно него свое собственное мнение, на которое вряд ли могли повлиять Балк и Вёлер. Забегая вперед, можно сказать, что пресловутая «проверка», которой так добивался Балк, не дала ничего; и Гилле, и приближенные к нему офицеры остались на своих постах. Попытка сделать их «козлами отпущения» за то, что Будапешт был взят советскими войсками, не удалась.

А тем временем битва в Будапеште стала входить в завершающую стадию. Количество раненых немцев и венгров достигло 11 тысяч человек. Моральный дух окруженной группировки был окончательно подорван. В самом Верховном командовании сухопутных войск уже не рассчитывали на то, что к городу вообще можно будет прорваться, не говоря уже о том, чтобы отбить его обратно у советских войск. Возможно, именно это отчасти объясняет, почему Гилле с упорством фанатика все-таки хотел пробиться к венгерской столице. Он отмечал в журнале боевых действий:

Тем временем командующий группой армий «Юг» в разговоре с Гудерианом заявил: «Оценивая общее положение, хочу сказать, что, несмотря на катастрофическое положение Будапешта, его скорое деблокирование вряд ли возможно. Противника надо уничтожать по отдельности. При удачном разворачивании наступления 23-й танковой дивизии в направлении к Веребу, можно было бы вновь продолжить продвижение на северо-восток».

Но генерал-полковник Гудериан, в отличие от Балка, который, собственно, и являлся автором данной стратегической затеи, не был уверен, что взятие в «клещи» советской группировки к северу от озера Веленце могло что-то изменить. Сам Гудериан предложил штабу группы армий «Юг» следующий план: «Если наступление на запад не удастся, а стало быть, не будет возможности продвигаться и на северо-восток, надо обдумать перспективы наступления на южном фланге 2-й танковой армии. Само Верховное командование сухопутных войск при первом же удобном случае попытается перебросить в этот регион часть сил с Западного фронта».

На вопрос генерала Вёлера: «Должны ли до этого момента держаться защитники Будапешта?» — Гудериан дал утвердительный ответ, попросив при этом безотлагательно начинать разработку плана операции на южном фланге.

Самое интересное в данной ситуации заключалось в том, что Будапешт располагался слишком далеко от «южного плацдарма». Его снабжение по воздуху фактически прекратилось. Советские истребители уничтожали почти все транспортные самолеты. Красная авиация однозначно господствовала в воздухе над венгерской столицей.

Под конец дня командованию группы армий «Юг» удалось подвести к северу от Секешфехервара 356-ю пехотную дивизию, которая должна была сменить на данном участке фронта 23-ю танковую дивизию. Танкистов предполагалось в зависимости от обстановки использовать для продолжения наступления на одном из участков фронта. Впрочем, советскому командованию удалось на корню сорвать эти планы. Ближе к вечеру через Дунай были переброшены части 104-го стрелкового корпуса. Они тут же начали стремительно продвигаться к Аче (позиции 23-й танковой дивизии) и Петтенду (позиции 5-го кавалерийского корпуса). Теперь советское численное и тактическое превосходство стало очевидным. Положение в данном районе изменилось в корне. Чуть позже все три советских армейских корпуса объединились в 26-ю стрелковую армию.

«Температура -3 °C. Сильная облачность. Обильные снегопады. Дороги покрыты огромными снежными заносами (высотой до 1 метра), труднопроходимы. Дунай на отрезке между Граном и Шюттё покрылся льдом. В 2 километрах вверх от разрушенного в Гране моста по льду могут пройти легкие танки».

Когда настало подходящее время и IV танковый корпус СС мог двинуться на запад, было предпринято генеральное советское контрнаступление. Маршал Толбухин планировал одним ударом отвоевать у немцев все захваченные ими с 18 января территории между озером Балатон, Дунафёльдваром, Вали и озером Веленце. На тогдашнем военном языке это звучало как «полностью урегулировать обстановку на западном берегу Дуная».

На «южном плацдарме» на участке между Дунаем и Шарвизом советский оперативный корпус при поддержке нескольких стрелковых дивизий широким фронтом атаковал позиции 3-й немецкой танковой дивизии. Позиции у канала Шио оставались и вовсе неприкрытыми. Наступающие подразделения Красной Армии, поддерживаемые танковыми группами (по 20–30 машин), почти моментально прорывали тонкую немецкую линию обороны и быстро устремлялись на север.

На северном фланге в атаку перешел 23-й советский танковый корпус. Силами, превышающими 100 танков, он форсировал Вали и попытался выйти в тыл IV танковому корпусу СС. Неся огромные потери, дивизия «Викинг» смогла на время остановить советское танковое наступление, выведя тем самым корпус из-под удара. Показательно, что еще накануне Гилле предупреждал Балка: «Из достоверных источников стало известно, что к нам приближается крупное танковое соединение противника». В ответ на это Балк лишь небрежно обронил: «На мой взгляд, это не является причиной, чтобы останавливать наступление в западном направлении». Наутро стало ясно, что беспечность командующего армейской группой могла обернуться для немцев военным крушением.

Некоторое время дивизия «Викинг» могла контролировать небольшой участок побережья реки Вали. Это было в первую очередь связано с тем, что главный удар советских танков был нацелен от Барачки прямо на Секешфехервар. Прорыв был настолько мощным и стремительным, что части Красной Армии очень быстро приближались к поставленной цели. На этот раз под угрозой окружения оказались дивизия «Мертвая голова» и 1-я танковая дивизия, которые были обложены советскими войсками с севера, запада и востока. Их почти моментально выбили из Петтенда. Вернуть эту деревню немцам удалось только тогда, когда в контратаку перешел состоявший из норвежских добровольцев панцергренадерский батальон «Норге».

Потери в этот день были немыслимыми. Во время контратаки почти полностью был уничтожен батальон «Норге». Но большие потери несли и советские войска. Так, только за один день экипажи IV танкового корпуса СС в целом смогли подбить 122 советских танка. Цифра говорит сама за себя. Но при этом сам эсэсовский корпус был окружен со всех сторон. Гилле принимает решение перейти в круговую оборону.

Группа армий «Юг» пыталась контратаковать. Кое-где это удавалось. Так, например, полковая группа СС «Ней», состоявшая из венгерских добровольцев, с превеликим трудом смогла захватить высоту 182, располагавшуюся к востоку от Секешфехервара. Но удерживать долгое время ее не представлялось возможным. Несмотря на отчаянные попытки продолжить наступление, III немецкий танковый корпус не смог ни на метр продвинуться вперед в Вертешских горах. Подобная ситуация наблюдалась и у I кавалерийского корпуса. Более того, кавалеристы были вынуждены оставлять еще недавно занятые ими территории.

В тот день, даже если кто-то и имел иллюзии относительно судьбы Будапешта, вынужден был с ними распрощаться. У самой окруженной немецко-венгерской группировки также не оставалось никаких шансов на прорыв кольца окружения изнутри. Генерал-майор Гедке, не скрывая, оценивал положение венгерской столицы как безнадежное: «Боюсь, что провал операции на юге может привести к смене главной цели наступления». Неизвестно, продолжал ли все еще верить в возможность деблокирования обергруппенфюрер СС Гилле. В этот день он не говорил ничего по данному поводу. В любом случае от его желаний уже ничего не зависело. Он должен был наблюдать, как тысячи немецких и венгерских солдат приносились в жертву Гитлеру. Тот же в знак «благодарности» прислал очередной приказ. В нем фюрер от лица немецкого и венгерского народов благодарил «защитников Будапешта за их самоотверженность и героическую борьбу с общим врагом». Но самым «обнадеживающим» было последнее предложение: «Далекий Будапешт должен считаться неприступной крепостью, пока не пробьет час его освобождения». Почти открытым текстом говорилось, что окруженная группировка должна полностью погибнуть.

А тем временем советские войска сжимали клещи вокруг значительной части армейской группы Балка. Но даже в этой катастрофической ситуации Балк продолжал плести интриги. В 10 часов 20 минут в разговоре с генералом Вёлером он на полном серьезе утверждал: «В результате многочасовой задержки наступления IV танкового корпуса СС теперь весь северный фланг армейской группы вынужден перейти в оборону». Интересно, как бы своевременное наступление эсэсовского танкового корпуса могло помешать мощнейшему советскому контрнаступлению, нацеленному данному корпусу в тыл? Справедливости ради надо сказать, что именно, задержка Гилле смогла спасти несколько немецких дивизий от неминуемого уничтожения. В ответ на заявленное генерал Вёлер лишь произнес: «Впредь прошу командующего армейской группой генерала Балка по возможности более эффективно руководить IV танковым корпусом СС». Учитывая характер и манеры Балка, не было ничего удивительного в том, что он уже начинал искать виновного в провале операции «Конрад III». Их было множество. В утренней сводке генерал-майор Гедке докладывал: «Досадно, что части Люфтваффе просмотрели переброску XXIII советского танкового корпуса через Дунай».

К полудню в штабе армейской группы Балка решили снять из-под Секешфехервара 23-ю танковую дивизию и перебросить ее к югу от города. Вне зависимости от общей обстановки в районе боевых действий, она должна была противостоять наступающим от Дуная советским войскам. Сменить дивизию на прежнем участке фронта должна была дивизионная группа Хольсте (4-я кавалерийская бригада и подчиненная ей 2-я венгерская танковая дивизия). 356-я пехотная дивизия, которая уже начинала разгружаться с железнодорожных составов в Веспреме, должна была также быть направлена под Секешфехервар.

В 14 часов генерал Балк ходатайствовал о том, чтобы подчинить 1-ю танковую дивизию, входившую в IV танковый корпус СС, III танковому корпусу. В некоторой мере это было оправданно, так как эсэсовские дивизии находились на определенном удалении, а немцам в срочном порядке надо было выпрямить дугу, возникшую к северу от озера Веленце. Предполагалось, что силами 1-й, 3-й и 23-й танковых дивизий можно было остановить советское контрнаступление. В первую очередь это касалось «южного плацдарма», где наступали три советских танковых бригады, а в ближайшее время предполагалось появление XVIII танкового корпуса. В данных условиях дивизионная группа Хольсте была подчинена Гилле. Этими силами предполагалось удержать фронт между Дунаем и озером Веленце по реке Вали. При этом дивизия СС «Мертвая голова» должна была двигаться вдоль южного берега Веленце в направлении Секешфехервара, где и должна была встретиться с дивизионной группой Хольсте. Затем они должны были объединиться с дивизией СС «Викинг».

Весь этот день проходил под знаком структурных преобразований. На северном фланге VIII венгерский армейский корпус перешел в подчинение I кавалерийского корпуса. На базе этого соединения была сформирована корпусная группа Хартенэка. Результатом данной перегруппировки стало то, что IV танковый корпус СС и I кавалерийский корпус, ранее являвшиеся южным и северным «соседями» III танкового корпуса, теперь имели общую границу. Сам же III танковый корпус планировалось перебросить на «южный плацдарм».

Когда в 17 часов 25 минут генерал-полковник Гудериан поинтересовался: «Может ли продолжать наступление IV танковый корпус СС?», Грольман дал однозначный ответ: «Нет». Лишь после этого Гудериан огласил приказ фюрера: IV танковый корпус должен перейти в глухую оборону, а атаковать надлежало силами 1-й и 3-й танковых дивизий, и то лишь на южном фланге сражения. 23-я танковая дивизия так и должна была остаться под Секешфехерваром, пока в распоряжении армейской группы Балка не появились бы более значительные силы. Гудериан специально подчеркнул: «Фюрер указал на то, что в районе Секешфехервара не должно случиться никаких сюрпризов».

В 17 часов 30 минут в штабе группы армий «Юг» эти «пожелания» Гитлера были превращены в конкретный план оперативных действий, который предполагал следующее:

1) Наступление IV танкового корпуса на северном фланге надо было немедленно остановить.

2) Дивизии IV танкового корпуса должны были занять оборонительные позиции на отрезке между рекой Вали и озером Веленце.

3) Из-под Секешфехервара на южный плацдарм к 3-й танковой дивизии следовало перебросить 1-ю танковую дивизию. 23-я танковая дивизия должна была оставаться вблизи Секешфехервара.

4) 23-я танковая дивизия должна была удерживать Секешфехервар, пока не будут доставлены свежие силы.

К вечеру в штабе выяснили, какие силы наступали на юге. В советском контрнаступлении принимали участие как минимум две танковые бригады из состава 18-го танкового корпуса и шесть стрелковых дивизий из состава 30-го и 133-го стрелковых корпусов. Генерал Балк не ожидал подобного развития событий. На юге явно не хватало сил, чтобы сдержать советскую лавину. Он понимал, что без 23-й танковой дивизии, оставшейся под Секешфехерваром, ему вряд ли бы удалось долго удерживать «южный плацдарм». Он требовал срочной переброски в этот район 356-й пехотной дивизии и народно-артиллерийского корпуса.

Но в штабе группы армий «Юг» не спешили принимать подобное решение. Там откровенно выжидали и перестраховывались. «Приказ фюрера должен выполняться беспрекословно, а в нем значится лишь то, что при любых обстоятельствах надо удержать только Секешфехервар. Лучше смириться с поражением на севере или юге, чем потерять этот важный стратегический объект».

Часом позже генерал-лейтенант Грольман смог убедить генерал-майора Гедке перебросить в район Секешфехервара еще и 6-ю танковую дивизию, которая безуспешно пыталась наступать в Вертешских горах.

Уже 28 января 1945 года в 1 час 10 минут Верховное командование передало указание о подготовке к наступлению на «южном плацдарме» с целью овладения Дунафёльдваром.

Операция «Конрад III» завершилась. Как и две предыдущие одноименные операции, она закончилась неудачей. Судьба Будапешта была предрешена. Агония осажденного города продолжалась еще две недели.

Говоря о причинах неудач всех трех операций «Конрад», мы сразу же отбросим традиционные для германской историографии утверждения о явном численном превосходстве советских войск. Мы также не будем вдаваться в подробности взаимных обвинений, которые после войны немецкий генералитет выдвигал в адрес друг друга.

Причин неудачи немецких операций по деблокированию Будапешта можно выделить несколько:

1) Три операции «Конрад», нацеленные на прорыв кольца советского окружения вокруг венгерской столицы, не принесли ожидаемых результатов, так как, по словам генерала бронетанковых войск барона Гейера фон Швеппенбурга, «их было слишком много для столь небольших сил».

2) Отдельно стоит отметить почти полное отсутствие взаимодействия Верховного командования Вермахта с Верховным командованием сухопутных войск (о чем, собственно, уже говорилось выше). Сотрудничество этих двух инстанций осуществлялось исключительно через Гитлера, что не могло положительно сказаться на планировании военных операций. В качестве примера можно привести подготовку к операции «Ледокол», когда при участии группы армий «Ф» армейская группа Балка и 2-я танковая армия (группа армий «Юг») могли взять в клещи войска маршала Толбухина. Стоит отметить, что и сам маршал очень опасался подобного развития событий. Осуществи немцы подобный замысел, и 3-й Украинский фронт, расколотый на несколько частей, оказался бы надолго выведенным из активных наступательных действий.

В данном пункте нельзя не отметить существенных различий в оперативной тактике. В то время как Гитлер был в буквальном смысле зациклен на обороне крупных пространств, которые надо было удерживать любой ценой (Демянск, Сталинград, Будапешт, Бреслау), в Генеральном штабе сухопутных войск делали ставку прежде всего на уничтожение советских войск как в наступлении, так и в обороне, что предполагало более гибкую тактику, в том числе и в вопросах удерживания территорий и объектов. Столь разное восприятие целей военных операций привело к тому, что перед немецкими войсками не ставились ясные задачи. Ко всему этому добавлялись многочисленные «разночтения», которые можно было наблюдать в штабах самого разного уровня.

3) Немцы не смогли оптимально использовать концентрацию сил. Подобные ошибки очень часто можно было наблюдать уже на стадии планирования военных операций, особенно наступательных. Вместо того чтобы сосредоточить все имеющиеся в распоряжении силы на достижении конкретной стратегической цели (например, деблокировании Будапешта), они раскидывались для решения второстепенных тактических задач («полное урегулирование ситуации на западном берегу Дуная», «уничтожение противника на нашем левом фланге» т. д.). Как результат, любое более-менее мощное советское контрнаступление ставило немецкое командование в тупик. В данной ситуации подчас использовались и вовсе нелепые отговорки («мы неправильно оценили численность советских войск», «внезапно была переброшена дивизия»). Возникало ощущение, что немецкие генералы не предвидели такой возможности. В результате принимались еще более пагубные (для немцев) решения о переносе эпицентра борьбы на другой участок фронта. Мол, это должно было держать советские войска в постоянном напряжении. Теоретически такой посыл мог быть правильным, если не принимать во внимание, что подобные действия все больше и больше удаляли командование армий и групп армий от достижения основной, первоначально обозначенной цели. В итоге спланированная операция превращалась во множество затяжных боев локального характера.

4) В качестве «хронической болезни» немецкого генералитета можно выделить неправильно оцененный фактор времени. Стоило начаться операции, как выяснялось, что заданным темпам наступления мешали то плохая погода, то разбитые или заледенелые дороги. При этом отдельно хотелось бы обратить внимание на проблему подвоза дивизий, которая в итоге выливалась в не менее хронический «недокомплект». При этом дольше всего на исходные позиции выдвигалась артиллерия. Лишенные реальной артиллерийской подготовки, за ошибки командования платили простые немецкие солдаты, которые шли в наступление в не укомплектованных до конца дивизиях. Прямым продолжением «временного фактора» являлось ужасное снабжение немецких частей на передовой. В итоге, «экономя» на времени, немецким генералам приходилось вновь и вновь осуществлять повторные наступления.

5) По меньшей мере во время операции «Конрад I», а по большому счету — во время всех трех операций танковые дивизии использовались без адекватной (в первом случае вообще без всякой) поддержки других видов войск. В условиях прорыва глубокоэшелонированной советской обороны, которая сопровождалась активным использованием противотанковых пушек, минных полей, проволочных и противотанковых заграждений, «чисто танковое» наступление не могло иметь ни малейших шансов на успех. Причиной подобного была опять же спешка. Отсутствие пехотной или мотопехотной поддержки объяснялось тем, что прибытие данных подразделений на исходные позиции требовало гораздо большего времени. Операции «Конрад» могут войти в историю как «классический» пример того, как нельзя использовать танковые подразделения.

6) Танковые формирования могли внезапно вклиниваться в советские позиции, но при этом они подвергались реальной угрозе контратак с флангов, которые не были прикрыты пехотой. Появлявшиеся «пальцы» легко «ампутировались» в ходе двух встречных ударов с флангов.

7) Эффект неожиданности, на который так уповали в штабе группы армий «Юг», на самом деле имел место быть только в начале операции «Конрад I». Во всех остальных случаях советское командование уже было готово к обороне (в чем отдельная заслуга маршала Толбухина). Поэтому непонятно удивление в штабе армейской группы Балка и в штабе группы армий «Юг», когда наступающие танковые части натыкались на мощные оборонительные рубежи Красной Армии. В итоге потери в наступающих частях были значительно выше, нежели планировалось при разработке операции.

8) Несмотря на имеющихся в распоряжении венгерских офицеров, немецкий генералитет (видимо, в силу недоверия к венграм) никак не использовал их знания местности, а самое главное — знание особенностей ландшафта в тех или иных погодных условиях. Оставив без внимания труднопроходимость дорог, лесных и горных массивов, изначально неправильно определялись сроки начала, развития и потенциального окончания операции. Остается непонятным, почему в январе не учитывались такие факторы, как снег, снег с дождем, гололед, снежные заносы, оттепели, превращавшие горные дороги в болотную жижу. В итоге территория как бы «шлюзовала» наступающие части, заставляя их вытягиваться в длинные колонны.

9) Отдельно хотелось бы отметить разделение органически единых подразделений (дивизий, полков). Особенно опасной подобная практика была для танковых дивизий, которые за редким исключением имели сработанные порядки. Хаотическое использование танковых подразделений приводило к тому, что на западном берегу Дуная возникали «беспризорные» танковые батальоны, которые были лишены всякого снабжения, а потому не могли долгое время эффективно участвовать в боевых действиях.

10) В силу очевидного в конце войны превосходства советской авиации, основные перемещения и перегруппировки должны были совершаться с наступлением темноты. Это, конечно, оберегало от советских штурмовиков и бомбардировщиков, но в то же время затрудняло командование отдельными подразделениями и соединениями в целом.

^{Операция «Конрад III». Положение на 22 января 1945 года}