Последнее заклятье

Глава третья КРИАРСКИЙ ЛЕС

Мы покинули трактир «Одинокий моряк» на рассвете. Хозяин трактира был рад, что мы от него съезжаем. Эта радость была прямо написана на его физиономии.

Лошадей у нас не было, и идти бы нам пешком, если б нас не согласился подвезти один крестьянин, едущий из Акары в Тириа. Он удачно продал свое зерно и теперь, пребывая в благодушном настроении, с радостью согласился взять с собой троих попутчиков. Телега-то все равно была уже пуста.

— У меня в Тириа хороший дом, — говорил кре-стьянин. — Но мне всегда не сиделось дома. Очень люблю путешествовать. Так же, как и вы. А что же еще вам остается делать? Ведь вы, скорее всего, колдуны? Точно, колдуны! Я сразу это понял! И вам, похоже, нужно попасть в Криарский лес. Правильно9 Я сразу же догадался, что вы едете в Криарский лес. Потому что куда же еще ехать колдунам?! Только в Криарский лес! Верно9 А от Тириа до леса рукой подать! Правильно? Вот только не пойму, зачем тебе нужен меч? Никогда не встречал вооруженных кол-дунов! Или, может быть, ты не колдун?..

Дорога до Тириа заняла у нас почти весь день, и все это время рот крестьянина не закрывался ни на минуту. Так что от его тягучей болтовни в голове моей установился какой-то равномерный гул. Я уже давно не обращал внимания на то, что говорит кре-стьянин. Да и Лара с Гилэйном тоже. Крестьянина же это совершенно не смущало. Он вполне обходился и без нашего участия в разговоре. Что касается беседы, то здесь у него было очень хорошо налажено самообслуживание. Он сам задавал вопрос, сам на него отвечал, и сам же иногда подвергал эти ответы сомнению, не всегда веря им. Но, в общем-то, он был неплохим мужиком. Немного со странностями, но — у кого их нет?

Ближе к вечеру мы добрались до Тириа и распрощались со словоохотливым крестьянином. Я, например, сделал это с огромным облегчением. Обрушившаяся тишина (относительная конечно же, но в первый момент она показалась мне абсолютной) подействовала на мой утомленный слух, подобно благотворному бальзаму. Я сразу же вспомнил о том, что скоро ночь и нам надо искать ночлег. Я надеялся, что мы остановимся в одном из тириарских трактиров, но Гилэйн рассудил несколько иначе. Он почему-то начал нас торопить, и мы были вынуждены ограничиться более чем скромным обедом и тут же покинуть этот городок.

Несмотря на то что солнце уже коснулось горизонта, мы направились к Криарскому лесу, огромные деревья которого были видны уже с окраины Тириа. Но, как быстро мы ни шли, в лесу оказались, когда уже почти стемнело. Мне это очень не понравилось, но Гилэйн упрямо пер вперед, словно танк.

— Уже ночь, Гилэйн! — попытался было образумить я старого колдуна, — Мне не очень-то хочется ночевать в лесу, под открытым небом. Вашими стараниями — я имею в виду колдунов — этот лес стал теперь не таким безопасным, как пятьсот лет назад! Говорят, что здесь сейчас полным-полно всякой нечисти! И она выползает из своих нор именно по ночам!

— Именно поэтому я и спешу, — ответил Гилэйн, слегка запыхавшись от быстрой ходьбы. — Если мы хотим ночевать, не опасаясь за свою жизнь, то нам как раз и нужно торопиться.

Я пожал плечами. Мне ничего не было понятно. Может быть, где-то здесь, неподалеку, находится его дом? Или дом его знакомых? Черт его знает, этого колдуна!

Когда мы углубились в лес настолько, что просветы между деревьями за нашими спинами стали совсем неразличимы, Гилэйн остановился и опустил на траву свой кожаный мешок. Распустив кожаные тесемочки и немного покопавшись в мешке, он извлек оттуда небольшое кольцо светло-зеленого металла.

— Что это он собирается делать? — поинтересовался я у Лары.

— Наверное, лошадей, — ответила она.

— Вот здорово! — разозлился я. — А нельзя было заняться этим еще в Акаре?

— Нельзя, — наставительно произнесла Лара. — Если пользоваться магией за пределами Криарского леса, то приходится тратить очень много сил.

Я собирался было что-то съязвить по этому поводу, но не успел. Гилэйн бросил кольцо на землю, ударил по нему своим посохом и громко выкрикнул заклинание. Из кольца повалил дым, который тут же собрался в конус, напоминающий собой смерч. Воздух вокруг задрожал от низкого рева, и из дымного смерча выскочили три… нет, не лошади. Назвать эти существа лошадьми у меня не поворачивается язык.

Формой своих тел эти зверюги действительно несколько напоминали лошадей. Но на этом сходство с благородными животными и заканчивалось. Их приплюснутые морды больше всего походили на морды горилл. А загривок каждого из этих созданий венчал высокий костяной воротник, оканчивающийся острыми и толстыми шипами. Под лоснящейся зеленовато-черной кожей зверей упруго перекатывались бугры мышц, глаза их горели бешеным огнем.

— Поехали! — воскликнул Гилэйн.

— Что?! — я вытаращил глаза. — Вот на ЭТОМ?!

Гилэйн между тем уже оседлал одного из монстров, а Лара забралась на спину второго. И никакого страха перед этими существами они не испытывали.

— Давай, Оке! — поторопила меня Лара. — Садись на третьего!

— Сейчас… — Я не двигался с места. Все-таки это зрелище было не для слабонервных.

— Садись быстрее! — крикнул Гилэйн.

— А ты уверен, что это безопасно? — поинтересовался я, глядя на огромные — с ладонь, не меньше — зубы монстров.

— Обещаю, что с тобой ничего не случится! — успокоил Гилэйн. — Это кони из подводного мира, дорога в который лежит через Криар! Они смогут довезти нас только до реки, а потом исчезнут! И поторопись! Кони так и рвутся домой!!!

Я с опаской взгромоздился на спину этой, с позволения сказать, лошади и крепко ухватился руками за толстые костяные шипы.

— Поехали!!! — прокричал Гилэйн.

Мой конь рванулся с места, да так, что я чуть не слетел с него. Я успел порадоваться, что догадался вцепиться в эти шипы и что костяной воротник на загривке коня оказался достаточно высоким. Он защишал меня от хлещущих ветвей, словно стекло мотоцикла. К тому же он не давал мне возможности видеть что-либо перед собой, что тоже меня радовало. Потому что кони неслись вперед, не разбирая дороги. Гул копыт сотрясал землю. Встречные деревья дрожали от задевавших их стволы громадных и сильных тел. Ветви со свистом рассекали воздух над головой. Дыхание перехватывало от встречного ветра. Я пригнулся как можно ниже и, не переставая, крыл всех колдунов на свете самыми последними словами.

От Тириа до Криара можно доехать за сутки. Если, конечно, не давать отдыха своему коню. Я имею в виду обычную лошадь. Но наши зверюги были очень уж необычными, и до Криара мы домчались минут за пятнадцать.

Всю дорогу я напряженно думал о том, остановятся ли эти монстры на берегу или же сразу сиганут в воду вместе с нами? Мне бы этого очень не хотелось. Но опасения мои оказались напрасными.

Я пропустил момент, когда между деревьями блеснули воды реки. Но лошадки, доскакав до берега, вдруг встали как вкопанные и огласили окрестности громким рыком, от которого вздрогнули вековые деревья. Мы слезли с этих чудовищ, Гилэйн взмахнул руками и что-то им прокричал. Зверюги ответили ему низким ревом, от которого меня мороз продрал по коже. Затем они кинулись к берегу и бросились в масляно блестевшие воды Криара.

Я ожидал всплеска, шума, грохота — чего-нибудь такого, что достойно завершило бы эту поездку. Но ничего подобного не произошло, кони просто растворились в воздухе над самой поверхностью реки. Я перевел дух и посмотрел на своих спутников.

— Ребята, давайте дальше пойдем пешком, а? — предложил я.

— Так мы и сделаем, — невозмутимо ответил Ги-лэйн. — В лесу, на всем пространстве между реками Криар и Сиузиар, живут слишком удивительные существа. И колдовать там не стоит. Они могут на нас обидеться, а это лишнее…

— Я тоже так думаю, — согласился я. — Я и сам чуть было не обиделся на тебя за твое колдовство. Хотя меня и нельзя назвать слишком уж удивительным существом…

— Однако нам надо перебираться через реку, — продолжал Гилэйн, снова начиная копаться в своем мешке. — На том берегу Криара находится замок Крир, где мы сможем остановиться на ночлег…

С этими словами Гилэйн достал из мешка маленькую коробочку и открыл ее. Коробочка оказалась наполненной каким-то порошком, переливающимся золотистыми и серебристыми искорками. Взяв щепотку этого порошка, Гилэйн осторожно сдул его с пальцев в сторону противоположного берега. Тоненькая искрящаяся ниточка протянулась над водой и исчезла в ночи.

— Теперь надо немного подождать, — заявил Ги-лэйн, закрывая коробочку и пряча ее обратно в ме-шок. Я не стал выяснять, чего именно мы должны ждать. У меня была твердая уверенность в том, что ни фига из его объяснений я не пойму. Я только наклонился к Ларе и шепотом спросил:

— А ты тоже все это умеешь?

— Нет, — вздохнула Лара. — Я еще очень многого не знаю.

— Понятно, — кивнул я. — Я не волшебник, я только учусь…

— Да, — согласилась Лара. — Чтобы стать настоящим колдуном, нужно очень долго учиться. Если бы я была Бессмертной, как ты или Йорка, я сумела бы научиться всему на свете. А так, — Лара снова грустно вздохнула, — жизни все равно не хватит…

— Не грусти, Ларка, — потрепал я ее по плечу. — Можно жить и так, без колдовства. Я вот живу, и ничего! Доволен!

Лара хотела мне что-то возразить, но тут нас окликнул Гилэйн.

— Приготовьтесь, — сказал он. — Лодка уже близко.

Я присмотрелся и увидел, что по воде к нам приближается небольшая лодочка. Вскоре она уткнулась носом в берег, и я с изумлением обнаружил, что в лодке никого не было. Каким же образом она приплыла сюда? С помощью магии? И, кстати говоря, как же на ней плыть-то?! Ведь ни весел, ни паруса на лодочке нет! Может быть, она поплывет тоже при посредстве магии, сама собой? А если так, то довезет ли она нас туда, куда нужно?..

Гилэйн и Лара уже успели забраться в лодку и ждали меня. Я пожал плечами и шагнул в это суденышко.

— Надеюсь, — пробурчал я, — что лодка будет вести себя поспокойнее, чем предыдущий транспорт…

Едва я уселся на небольшую скамеечку, как лодка качнулась и отчалила. Я посмотрел на удаляющийся берег и подумал, что было бы гораздо лучше, если бы я греб сам.

Лодка скользила по воде, мягко рассекая черную гладь, и вскоре мы оказались под лунным светом, не заслоняемым ветвями прибрежных деревьев.

— Как красиво, — прошептала Лара.

— Чуден Криар при тихой погоде, — усмехнулся я, но тут же пожалел об этом. Потому что вокруг и правда было очень красиво и как-то таинственно. И моя циничная попытка разрушить это сказочное очарование ночной реки была весьма неудачной.

Лунный свет заливал черную гладь воды, и ночную тишину нарушал лишь слабый плеск волн о борт лодки. Я опустил руку в темную воду — давно уже мне не приходилось видеть ничего подобного. Надо будет почаще выбираться из своей пещеры…

— Кто ты?..

Я вздрогнул и огляделся по сторонам. Голос был женский, но доносился он не с той стороны, где сидела Лара. И вообще не из лодки… Лара и Гилэйн застыли неподвижно, словно каменные изваяния, и взгляды их были устремлены куда-то за мою спину, в темнеющую гладь Криара. Ночная тьма и обманчивый лунный свет не давали возможности разобрать выражения их лиц, но в позах моих спутников мне почудилось некоторое напряжение. Тогда я осторожно повернулся на скамеечке и…

Рядом с нашей лодкой, держась тонкими и нежными руками за деревянный борт, плыла девушка. Не могу с уверенностью сказать, что она была красивой — лунный свет делал красивым все вокруг, — но в первый момент она показалась мне прекраснее всех на свете.

— Кто ты? — снова произнесла она тихим голосом и улыбнулась мне. Я молчал.

— Ты такой молодой, — прошептала девушка. — Давай поплаваем вместе?

Она повернулась ко мне всем телом, и в лунном свете капли воды на ее обнаженных плечах засверкали, словно россыпь алмазов.

— Как твое имя? — прошептала она.

Взгляд ее скользнул по мне и вдруг лицо девушки стало угрюмым. Она нахмурилась и посмотрела на талисман Гилэйна, висевший на моей груди. Потом она тяжело вздохнула, отпустила борт лодки и нырнула под воду. Я с трудом проглотил комок, подступивший к горлу, и почувствовал, как по моей спине сбегает струйка холодного пота. И было от чего — стройное тело этой девушки оканчивалось рыбьим хвостом.

— Русалка, — пробормотал Гилэйн. — Хорошо, что ты не назвал ей своего имени. А то она являлась бы тебе во сне каждую ночь и звала тебя с собой. Не многие бывают способны выдержать ее призывы. Тебе повезло.

— Талисман… — Я прикоснулся к кусочку кости и крепко сжал его в ладони. — Талисман. Когда она его увидела…

— Да, — подтвердил Гилэйн. — Талисман.

— Из чего он сделан? — поинтересовался я.

— Из кости единорога.

— Как же так?! Ведь я слышал, что единорога нельзя убить! Или это неправда?

— Не совсем, — ответил Гилэйн. — Убить единорога можно Но если сразу же не лишить его рога, то на следующее утро единорог оживет. А лишить его рога очень сложно. Потому что убивший единорога тут же умирает страшной и мучительной смертью. Как и все те, кто видел смерть единорога.

— А откуда же у тебя тогда этот талисман?

— Я же не спрашиваю, откуда у тебя бессмертие, — загадочно ответил Гилэйн.

Я не нашел, что ему возразить. Вернее, я мог, конечно, затеять со стариком умный спор по поводу метаболизма и генных изменений, но сейчас мне этого делать не хотелось.

— Однажды я видел единорога, — перевел я разговор на другую тему. — Он забрел ко мне в ущелье. Красивое животное.

— Единорог не животное, — возразил Гилэйн. — Он обладает и душой и разумом. Просто разум и душа единорога сильно отличаются от привычных людям понятий. В замке Крир живут два единорога. Ты сможешь их вскоре увидеть. Только спрячь подальше талисман — им это может не понравиться. А в замке Крир тебе ничего не будет угрожать. Так что волшебная сила талисмана там не нужна.

— А что это за замок? — вспомнил я о ближайшей цели нашего путешествия. — Зачем мы туда направляемся?

— В замке находится обитель колдунов Криарского леса. Мы сможем там переночевать, а на рассвете двинемся дальше.

Мы замолчали, и в наступившей тишине я вдруг услышал слабые и тоскливо-приятные звуки незнакомой музыки. Потом к ним примешался тонкий смех, хрустальными колокольчиками разлившийся в ночном воздухе. И легкий, еле слышный стук копыт. Эти звуки доносились со стороны берега. Оттуда, куда мы держали свой путь.

— Что это? — спросил я.

— Ночные танцы, — ответила Лара, и лицо ее озарилось загадочной улыбкой.

— Танцы?! В лесу?! Ночью?!

— Здешние обитатели очень любят ночное время суток, — с улыбкой произнесла Лара. — Если хочешь, мы сможем посмотреть на них. Можно, Гилэйн? Если мы не будем шуметь, а? Можно?

— Не знаю, — Гилэйн пожал плечами. — Я бы не советовал ни тебе, Оке, ни тебе тоже, Лариара, идти в лесную чащу на звуки свирелей. Здешние обитатели не очень-то бывают рады встречам с людьми. Да и люди не всегда остаются в живых после подобных встреч.

— Да, да, Лара, — торопливо согласился я. — Давай уж лучше пойдем сразу в замок!

Лара вздохнула с грустной улыбкой и опустила глаза. Звуки свирелей и веселый смех становились все слышнее. И вдруг все стихло. Остался слышен лишь плеск волн о борт лодки.

Темная громада берега становилась все ближе и ближе, и вскоре наше суденышко уткнулось носом в прибрежные камни. Едва мы покинули лодку, как она засияла неправдоподобно ярким светом и рассыпалась облаком мелкой золотисто-серебряной пыли. Течение сразу же подхватило эти пылинки, сложило в сказочные узоры, закружило и повлекло в ночь. Я проводил их взглядом и повернулся к Гилэйну. А тот снова копался в своем кожаном мешке.

— Гилэйн, чего ты там опять ищешь? — опасливо спросил я. — Не надо ничего, мы же, наверное, и пешком дойдем, а?

— Мы и пойдем пешком, — согласился Гилэйн. — Я просто ищу огонек.

Я промолчал. Огонек так огонек… Знаю я твои огоньки…

Гилэйн выудил из мешка малюсенький, не больше горошины, шарик и подбросил его в воздух. Шарик повис над землей на высоте человеческого лица, превратился в маленький лепесток огня и медленно поплыл меж деревьев куда-то в лесную чашу. Несмотря на свой небольшой размер, он давал достаточно света для того, чтобы мы могли видеть и дорогу и спут-ников.

— Пошли за ним, — сказал Гилэйн. — Он отведет нас прямо к замку…

Гилэйн следовал впереди нашей маленькой компании. Хотя нет. Впереди всех следовал этот самый огонек. Я же шел последним, вслед за Ларой, и вспоминал увиденную в реке русалку. Ее глаза до сих пор не шли у меня из головы. Я подумал, что Гилэйн прав: видеть каждую ночь ее во сне — это под силу далеко не каждому. Тут вполне можно получить психическое расстройство на сексуальной почве и, в конце концов, отправиться топиться в Криар. Зараза Гилэйн! Что же он не предупредил меня, что с русалкой не следует разговаривать? А если бы я что-нибудь ей ляпнул? Или, вообще, назвал бы свое имя? Что тогда?

Потом я вспомнил звуки свирели, доносившиеся из леса, и то, с какой мечтательностью в голосе Лара предложила сходить посмотреть на «здешних обитателей». Которые, по словам Гилэйна, не всякого оставляют в живых… Странная девчонка эта самая Лара… Впрочем, все колдуны немного свихнутые… И даже не немного…

Я посмотрел в спину идущей впереди Лары. Интересно, что она нашла в магии? И что в магии нашла Йорка? Хотя Йорка — это разговор особый. Она же Бессмертная, ей же скучно, вот она дурью и мается. А Лара? Ей-то это зачем? Симпатичная же девчонка, молодая… В этой дурацкой куртке и штанах толком-то и не разглядишь ее фигуру! Хотя можно догадаться, что фигурка у нее должна быть классной. Не модельной, конечно, но вполне приятной и на вид и на ощупь. За такой фигуркой любой побежит. А она, дура, таскается за Гилэйном, как собачонка. Тоже мне, ученица чародея! И что только толкнуло ее заняться этой фигней?!

— Желание быть непохожей на других, — обернувшись, с улыбкой вдруг ответила мне Лара.

Я споткнулся от неожиданности. Это надо же! Она что, мысли читает?!

— Иногда, — снова ответила Лара. — Это у меня получается очень редко. Только" когда дует северный ветер…

Ветер? Но ведь ветра-то нет…

— Ты его просто не чувствуешь, Оке. Он очень слабый, но он есть…

Черт побери!!! Кстати!… Что это я про нее недавно думал?..

— Ничего страшного. Мне это даже было приятно. Хорошо, когда кто-то другой так высоко тебя ценит.

Слушай, Ларка, с отчаянием подумал я. Хватит, а? Пожалуйста! Я же не могу полностью контролировать свои мысли! Подумаю какую-нибудь хреновину, а потом — красней…

— Хорошо, Оке, — рассмеялась Лара. — Больше не буду этого делать. Да и ветер уже стихает…

Вскоре впереди замаячили развалины крепостной стены Я вспомнил предостережения Гилэйна о единорогах и снял с шеи талисман. Мы вошли в старый крепостной двор и направились прямо к воротам замка.

Когда-то здесь была инксийская крепость Крир. Но четыреста лет назад инксы покинули Межгорье. Брошенная крепость постепенно разрушалась, и если бы не община колдунов, то и от замка мало что осталось бы. Сейчас крепостной двор выглядел, как самая настоящая лужайка. Только неухоженная, дикорастущая, так сказать. Каменные плиты, которыми должен был быть вымощен двор, совершенно не ощущались под ногами — то ли из-за высокой и густой травы, то ли они просто рассыпались от времени. От крепостной стены остался лишь небольшой обвалившийся участок возле самых ворот. Впрочем, и самих-то ворот уже давно не было. От них остались лишь два каменных столба, верхушки которых напоминают гнилые и обломанные зубы.

Замок же сохранился довольно неплохо. Сразу было видно, что здесь живут люди. Видимо, колдуны за ним следили и подновляли по мере своих сил. Хотя я бы на их месте наколдовал себе чего-нибудь поприличнее, чем этот каземат. Но, видимо, у них были дела поважнее, чем обустройство своего места обитания. Небось, колдуют с утра до вечера, новые заклинания изобретают, отвары свои вонючие варят из мышей да лягушек… Живодеры…

Мы поднялись по растрескавшимся ступенькам замка, и Гилэйн толкнул массивную деревянную дверь. Потянуло незнакомыми пряными запахами, и я сразу же вспомнил, что уже давно ничего не ел. Неплохо было бы поужинать, подумал я, входя в обширный и темный зал.

В замке нас никто не встречал. Гилэйн самостоятельно проводил меня наверх, в отведенную мне комнату, и куда-то отчалил.

— Скоро полночь, — пояснил он. — Мне нужно сотворить заклинание…

— Сотвори, сотвори, — согласился я. — И заодно сотвори чего-нибудь поесть. Хорошо?

— Хорошо, — ответил Гилэйн. — Лариара принесет тебе еду.

Я только сейчас обратил внимание, что Лары с ним не было. Она осталась на первом этаже.

Я придирчиво оглядел доставшиеся мне апартаменты. Так себе комнатка, три на четыре метра. Моя пещера попросторнее будет… Возле стены стоит низкая широкая кровать, аккуратно заправленная шерстяным одеялом; посреди комнаты расположился стол из потемневших от времени досок и две длинные лавки по его сторонам; в углу — огромная пасть камина, изрядно уже заросшая паутиной. Давно, видать, им никто не пользовался.

Я втянул носом воздух. В комнате заметно попахивало плесенью. Точно, здесь уже лет десять как никто не живет, подумал я. Проблема с постояльцами. И хорошо. Чем меньше в Межгорье колдунов, тем лучше. Не все еще, значит, повредились рассудком, как Лара или Йорка. О Гилэйне я уж и не вспоминаю…

Я распахнул высокое узкое окно, и свежий лесной воздух ворвался в комнату. Ночной лес выглядел таинственно. О чем-то перешептывались деревья; по земле были разбросаны редкие пятна лунного света, похожие на серебристую фольгу; вдали, в самой чаще леса медленно плыла вереница каких-то таинственных огоньков. Интересно, что это за «здешние обитатели», подумал я. Гилэйн советует держаться от них подальше, а вот Лара, кажется, совершенно их не боится.

Из леса до меня опять донеслись звуки свирели. Они становились все увереннее и громче. Приятная мелодия, подумал я. Необычная, непривычная для слуха, но приятная.

За моей спиной раздается скрип двери, и я оборачиваюсь на звук. В комнату заходит Лара с деревянным блюдом в одной руке и кувшином в другой. Она ставит все это на стол, а я тем временем медленно обалдеваю от ее вида.

Никаких штанов и куртки теперь нет и в помине. Наверное, она очень близко к сердцу восприняла мои мысленные замечания о ее одежде. Теперь Лара одета во что-то, очень напоминающее коротенькую тунику из неплотной белой ткани. Короткая юбочка даже и не делает попыток прикрыть колени ее стройных ножек, обутых в изящные сандалии. Рукава оставляют обнаженными руки, а талию стягивает широкий серебряный пояс, еще более подчеркивающий стройную фигуру девушки. Ткань ее одежды настолько неплотная, что угадывать скрытое под ней мне особенно и не приходится.

— Лара! — говорю я. — Ты стала похожа на женщину!

— Да, — отвечает Лара, откидывая со лба прядь темных волос. — Но, к сожалению, в таком виде нельзя было показаться в Акаре. Хотя эта одежда гораздо удобнее.

Я с трудом отрываю взгляд от Лары и перевожу его на блюдо с едой. И меня тут же охватывает смертельная тоска. Сыр, хлеб… А в кувшине, наверное, вода… Сыр выглядит уже несколько подсохшим, да и хлеб тоже наверняка не первой свежести. А может быть, даже и не второй…

— А мяса нет? — без особой надежды спрашиваю я.

— Ты хочешь мяса?! — совершенно искренне удивляется Лара.

— Послушай, — начинаю объяснять я. — Может быть, колдуны и не едят мяса. Но я — то не колдун! Мне нужна нормальная еда! Я не могу питаться травой или, там, одним сыром. Это вы, может быть, привыкли жить на подножном корме, как кролики… А я так не могу! Неужели во всем замке нет хорошего куска прожаренного мяса?! Вы же все здесь колдуны, черт побери! Ну наколдуйте же немного жаркого! Или это тоже требует от вас слишком больших затрат сил?

— Наколдовать? — растерянно спросила Лара. — Мяса?..

Было видно, что такая мысль просто не приходила ей в голову. Ну конечно! Духов вызывать с того света или, например, коней из подводного мира — это мы можем! А вот догадаться о том, что магия способна приносить практическую пользу, — куда уж там!

— Мяса! — подтвердил я. — И вина! Лара опасливо покосилась на дверь и хитро улыбнулась мне.

— Попробовать, что ли? — не вполне уверенно произнесла она. — Только ты отойди к окну и отвернись.

— Зачем?!

— Так… На всякий случай…

— А… А это что, так опасно?..

— Нет, просто вдруг ничего не получится? Я этого никогда раньше не делала…

— Тогда, может быть, и не стоит? — осторожно предложил я. Я смотрю на отчаянно-решительное выражение ее лица, и мне вдруг начинает казаться, что это не очень хорошая идея. И что я, может быть, вполне смогу обойтись и простым сыром, пусть даже и не очень свежим. Все лучше, чем выпускать джинна из бутылки. Никогда она этого не делала, видите ли…

— Нет! Я попробую! — решительно заявила Лара.

И черт меня дернул ей это предложить, подумал я, отходя к окну. Ну, делать нечего, сам напросился. Вот сейчас как она что-то не так колданет!… Что-то такое, что и костей потом от меня не соберешь! Помню, как Йорка однажды тоже решила поджарить подстреленного мной на охоте кролика не на костре, а с помощью своей магии. И что-то она там напутала с заклинаниями. Так я потом неделю от него избавиться не мог, от кролика этого! Он все слонялся по пещере и орал благим матом. И страшный стал, ужас! Синий, как утопленник, а глаза — ярко-оранжевые и светятся! Жуть!

Лара за моей спиной что-то забормотала, и я почувствовал, как из комнаты волнами пошел холодный воздух. Ну, все! Сейчас что-то будет, обреченно подумал я. Но воздух вдруг потеплел, и я отчетливо уловил аромат жареного мяса.

— Получилось!!! — восторженно произнесла Лара. Я обернулся на ее голос и посмотрел на стол. Действительно, получилось! По крайней мере, на вид…

На деревянном блюде вместо умирающего от невзгод и возраста сыра теперь лежал огромный кусок жареного мяса, источавший вкуснейший аромат.

— А есть его можно? — осторожно спросил я, все еще не до конца веря в умение Лары. Мало ли что?..

Лара отрезала кусочек и положила его в рот. Задумчиво пожевав и проглотив, она подняла глаза к потолку, на миг задумалась и ответила:

— Вроде бы да…

— И на том спасибо, — буркнул я, усаживаясь за стол. — Ну… Назвался груздем — полезай в кузов! Сама-то ты как? Будешь есть?

— Пожалуй, — кивнула Лара, присаживаясь на-против. — Я тоже что-то проголодалась… Там вино, — она указала на кувшин.

Я осторожно понюхал. Похоже, действительно вино!

— Налить? — спросил я Лару.

— Налей, — согласилась она.

— Ну, — я поднял кружку. — Как говорят немцы, прозит!…

Мы выпили и принялись за мясо. Жаркое получилось отменным. Как и вино. Лара явно зарывала свой талант в землю. Ей бы поваром работать в каком-нибудь трактире. Отбою бы от посетителей не было.

— Оке, а что такое «немцы»? — немного погодя спросила Лара.

— Народ такой. В одном из миров. В Германии живут. Германия — это такое государство, — пояснил я.

— А в том мире много государств? Не одно?

— Целая куча.

— И они тоже не ладят между собой?

— Когда как, — я пожал плечами.

— В том мире люди одного государства тоже счи-тают других ниже себя? — продолжала допытываться Лариара.

— Да по-разному бывает! — ответил я, — Разные бывают люди! И от государства здесь ничего не зависит! Дерьмо везде встречается!

— Тогда почему тебе не нравится то, что рядом с Межгорьем существует Закриарье?

— Да мне это все без разницы, честно говоря, — признался я. — Я уже твердо уяснил для себя, что если государство имеет право на существование и оно достойно того, чтобы быть на свете, то оно все равно будет. Что с ним ни делай, как его ни уничтожай. То же самое и народ. А если государство создано на пустом месте, как, например, Мардиарье, то ничто ему не по-может. Ведь не смогло же оно просуществовать без поддержки Лаоэрта! Мятежники с острова Сигр спалили его дотла меньше чем за четыре дня! А вот Межгорье за одни сутки скинуло тех же мятежников в море! Вот так-то!

— А разве Закриарье создано на пустом месте?! — недовольно осведомилась Лара.

— Нет, конечно, — согласился я. — Но оно создано людьми из Межгорья! Принц Кагоара просто не захотел платить Лаоэрту дань! И в результате вынужден был тратить гораздо больше средств на содержание своей собственной армии! Которая все равно не смогла его защитить от гвардии Лаоэрта! Так почему бы не жить себе тихо и мирно, подчиняясь законам Межгорья, которые, кстати сказать, ничем не отличаются от законов Закриарья?!

— Отличаются! В Закриарье порядки лучше, чем в Межгорье! Закриарские бароны не делают свободных людей своими рабами. А в Межгорье совсем не так. Там почти у каждого барона есть своя каторга, на которой работают рабы!

— Вообще-то, они преступники, — заметил я. — Они на каторгу не просто так попадают. Да и самих межгорских баронов я бы не назвал очень уж самостоятельными! Они же целиком зависят от народа. И, если бы не их дружины, они одного дня бы не удержали на своих каторгах преступников!

— Все равно, — упрямо тряхнула головой Лара. — В Закриарье нет рабов, а в Межгорье есть! Прямо как у инксов!

— Да ты и инксов-то никогда не видела, девочка! — усмехнулся я. — Уверяю тебя, что любой раб межгорского барона живет в тысячу раз лучше, чем все инксийские рабы вместе взятые!

— Вот ты говоришь, Оке, что в том мире много государств. Значит, такое возможно? Чтобы рядом находились разные государства, да? И не воевали при этом все время!

— В том мире я в последний раз был больше трехсот лет назад, — возразил я. — Тогда там действительно было много государств. А как сейчас — не знаю… Когда я оттуда ушел, там был две тысячи первый год по их летосчислению. А теперь… — Я нахмурился. — Даже и не соображу, какой там сейчас год… И вообще, — вздохнул я. — Давай не будем говорить о политике! У тех же самых немцев есть поговорка: «Хочешь быть здоровым — больше пей пива и меньше говори о политике!» И, по-моему, верно! Глупо обсуждать проблемы, на которые ты не можешь или не хочешь повлиять. А еще глупее делать это за столом с молоденькой и симпатичной девчонкой! — расхохотался я.

— Тебе много лет, Оке? — Лара положила подбородок на сжатые кулачки и с интересом смотрела на меня.

— Около двух тысяч. Точнее не могу сказать, — признался я.

— А ты помнишь Великого Воина Кавара?

— Конечно! Отличный был человек! Очень смелый и очень независимый.

— А правду говорят, что только благодаря ему удалось победить инксов?

— В этом есть заслуга и Кавара и Сакра… Да и моя тоже… Это была наша общая победа. Победа людей над жестокостью иного мира.

— А правда то, что ты можешь двигаться быстрее мысли? — продолжала выспрашивать Лара. От выпитого вина она раскраснелась и стала еще более симпатичной.

— Сейчас уже нет, — ответил я, наливая себе и Ларе еще вина.

— Почему?!

— Не знаю, — я пожал плечами. — Бывало так, что я начинал чувствовать покалывания невидимых иголочек на своей коже. И тогда время замедляло свой бег. Мы называли это «песней смерти». Это было очень удобно в бою — враги вели себя, словно сонные мухи. Но лет триста уже ничего подобного не про-исходит. Может быть, я просто постарел?..

— А Йорка тоже так могла?

— Это могли все Бессмертные. И Йорка тоже.

— Слушай, Оке, — Лара опустила глаза. — Там, возле реки, ты назвал меня Л аркой. Можешь называть меня так? Ларкой, а не Ларой. Мне это имя нравится больше. Больше даже, чем Лариара…

— Ларка? — Я пожал плечами. — Почему бы и нет?! А как же твое настоящее имя? Оно тоже очень красивое — Лариара. Настоящее закриарское имя, — поддел я ее.

— Да, — согласилась девушка. — Но Ларка мне нравится больше…

За окном опять раздались звуки свирели. И к ним присоединился веселый женский смех.

— Слушай, а что это за музыка? — спросил я. — Кто это там играет? Ты говорила, что это какие-то здешние обитатели. Кто они такие?

— Они очень забавные, — оживилась Ларка. — Правда, они не всегда ведут себя подобающим об-разом… Но если им не попадаться на глаза, то все будет в порядке… Если хочешь, мы можем сходить посмотреть на них. Вряд ли у меня еще будет такая возможность… Только так, чтобы Гилэйн об этом не узнал. Хорошо?

— Что, прямо сейчас?!

— Ну конечно! — воскликнула Ларка. — Они же днем прячутся!

А почему бы и нет, подумал я и посмотрел на Ларку. Ей очень хотелось пойти.

— Ладно, — согласился я…

Едва мы вышли из замка и оказались во дворе, как Ларка схватила меня за руку и указала куда-то в темнеющую чащу леса.

— Смотри, — прошептала она. Я пригляделся и увидел возле остатков крепостной стены двух пасущихся лошадей.

— Единороги, — пояснила Ларка.

— Давай подойдем поближе, — предложил я.

— Нет! Не надо! — испугалась Ларка. — А вдруг… Что-нибудь!…

— Ничего, мы тихонечко! — успокоил я ее.

При нашем приближении единороги дружно подняли головы. Наши глаза встретились, и, честное слово, мне показалось, что взгляд их более человечен, чем даже у некоторых людей.

— Правда, красивые? — спросила Ларка.

Я кивнул в ответ. Лошади сами по себе красивые. А единороги взяли от этих благородных животных все самое лучшее. И даже витой рог на лбу не портил впечатления. Наоборот, он придавал единорогам еще больше благородства, возвышаясь над их головами, словно царская корона. Я протянул руку, чтобы погладить единорога, но тот резко отпрянул от меня, и в глазах его промелькнула злоба.

— Не надо, — запоздало предостерегла Ларка. — Они этого не любят. Да и тебе не понравится, если кто-то вдруг захочет потрогать твое лицо…

— Ну, не знаю, — неуверенно пробормотал я. — Если бы это была ты, я, наверное, не очень бы воз-ражал…

— Возможно, — покраснела Ларка. — Ну а если бы это был Гилэйн?

— М-да… Действительно… — усмехнулся я и, склонившись в шутливом поклоне перед единорогом, напыщенно произнес:

— Приношу вам, уважаемый, свои извинения!…

К моему удивлению, единорог опустился на колени и склонил до земли свою рогатую голову. А когда поднялся, то глаза его светились благодарностью.

— Никогда такого не видела! — изумленно вытаращилась Ларка.

Мне стало неловко. Все-таки я просто паясничал, а единорог воспринял это всерьез…

— Ну что? Пошли? — Больше мне сказать было нечего.

Ларка кивнула, еще раз бросила удивленный взгляд на единорога, на меня и направилась в лес. Я последовал за ней, стараясь не шуметь и не спотыкаться о выступающие из-под земли корни дере-вьев. Нехорошо получилось, подумал я. Надо было всерьез извиниться перед ними. Я вздохнул и принялся внимательнее смотреть по сторонам.

Когда-то Криарский лес был самым обычным ле-сом. И деревья здесь росли тоже самые обычные. И цветы… К сожалению, эта пора давно уже канула в Лету.

Когда в Межгорье объявились колдуны, то они почему-то решили избрать местом своего обитания именно этот лес. И все свои колдовские эксперименты они проводили в этом лесу. И если восточнее Криара лес все еще продолжал оставаться обычным лесом, то здесь все было иначе. Об этих местах, между реками Сиузиар и Криар, рассказывали страшные истории.

Относительно безопасной была теперь только южная окраина леса, расположенная ближе к Сиузским горам. Там проходила единственная дорога, соединяющая Межгорье и Закриарье. Но и эту дорогу приходилось охранять от проникающей с севера нечисти силами крупного гарнизона, находившегося в крепости Сиуз.

Здесь же обстановка была, прямо скажем, жутковатая. Ибо стараниями магов даже деревья перестали походить на деревья. Мне просто не по себе становилось, когда я встречался взглядом с кривым и облезлым пнем, моргающим на меня из темноты красноватыми глазами. Или когда цветы, оказывающиеся у меня на пути, с испуганным писком бросались в разные стороны.

Ларка же совершенно не обращала внимания на весь этот бред. Она спокойно перешагивала через шевелящиеся корни; обходила тихо стонущие и дрожащие стволы деревьев, похожие на людей, застывших в диких и неестественных позах; без страха отводила в сторону свисающие сверху лианы, норовящие прикоснуться к ее ногам или рукам. Глядя на мужественную Ларку, я решил не показывать своего страха перед «живой природой». И мне это почти удалось — я единственный раз вздрогнул и шепотом выругался, когда прямо над моим ухом глумливо захихикала здоровенная ветка, усыпанная маленькими белыми цветочками. Ну, тут уж любой бы на моем месте вздрогнул…

Звуки музыки и веселый женский смех становились все слышнее. Темнота вокруг нас редела. Впереди возникло бледное сияние, заливавшее лес мягким светом. Я уже отчетливо видел идущую передо мной Ларку. Она осторожно пробиралась между деревьями туда, откуда струился этот свет.

Возле огромного куста Ларка остановилась, обернулась ко мне и прижала палец к губам. Потом поманила меня рукой, и я осторожно, на цыпочках, приблизился к ней и встал рядом. Ларка молча ткнула пальцем в сторону лесной поляны, открывавшейся за деревьями.

Вся поляна была залита густым молочно-белым туманом, клубившимся волнами возле самой земли. Посреди этого туманного озера находился огромный светящийся шар, от которого и исходило это таинственное сияние. Казалось, что шар живой — его поверхность шевелилась. Приглядевшись, я понял, что шар этот состоит из тысяч крошечных светлячков.

Неподалеку от светящегося шара спиной к нам сидел на пеньке человек в меховой куртке. На голове его была какая-то невообразимая шляпа, сплетенная, как мне показалось, из травы и полевых цветов. Этотто человек и играл на свирели, звуки которой разносились далеко в лесу. Вокруг него расположилось около десятка молодых и очень симпатичных девчонок, одежда которых была чисто символической — кроме коротеньких юбочек, сплетенных из травы, на них ничего не было. Некоторые из девушек в обнимку стояли рядом с музыкантом, утопая по щиколотки в белом тумане; другие сидели прямо на земле или полулежали, опершись на локоть. Время от времени девушки заливались звонким смехом. Наверное, их веселили ужимки музыканта, которых я видеть не мог: они сидели ко мне спиной.

В первый момент я просто оторопел от такого обилия восхитительных обнаженных тел. Молочный туман мягко струился меж ними, плавно обтекая соблазнительные формы. Звуки свирели завораживали, а белое сияние светлячков делало всю эту сцену фантастической и нереальной. Мне сразу же вспомнились детские сказки о феях.

Неожиданно музыка изменилась. Она стала тише и мягче, переливы свирели звучали теперь как тоскливо-сладкие стоны. Девушки приумолкли. Потом они осторожно начали подниматься и медленно удаляться в сторону леса. Я проследил за одной из них взглядом и… Честное слово, мне показалось, что она просто-напросто вошла в ствол дерева! Не знаю, может быть, во всем виновато обманчивое освещение, но, по-моему, так оно и было на самом деле.

Поляна опустела, остались лишь музыкант и одна из девушек. Девушка подняла руки и плавно повела обнаженными бедрами в такт музыке. Ее стройное тело стало вдруг излучать слабый зеленоватый свет, и девушка начала танцевать. Танец этот был непонятен и необычен, но очень красив. Я затаил дыхание и почувствовал, какв воздухе разливается неслышная, но хорошо ощутимая вибрация. Словно сама земля начала дрожать в такт завораживающей музыке. То ли от звуков свирели, то ли от этого соблазнительного и манящего танца голова у меня начала кружиться. Дыхание замерло, и мне показалось, что еще немного, и я потеряю сознание.

Я осторожно переступил с ноги на ногу, и тут раздался предательский хруст сухой ветки. Оглушительно громкий, несмотря на звучащую музыку. Сказочное настроение мигом исчезло. Девушка с испуганным визгом пропала среди деревьев; светящийся шар заволновался, по его поверхности пробежала крупная рябь; музыкант громко вскрикнул, обернулся и одним невероятным прыжком оказался перед нами с Ларкой.

Разглядев этого музыканта, я опешил. То, что я принял за меховую куртку, оказалось густым слоем курчавой шерсти, покрывавшим все его тело. Шапка на нем, с самого начала показавшаяся мне очень странной, представляла собой венок, надетый на длинные изогнутые рога. Я не шучу — на голове у этого музыканта действительно росли самые настоящие рога! Как у черта! Да и сама рожа его была под стать — приплюснутый нос, нависшие надбровные дуги, квадратная челюсть, козлиная борода и здоровенные острые зубы. Я машинально глянул на его ноги, но копыта, если они и были, скрывал густой туман, стелившийся по земле.

Что-то похожее я когда-то и где-то уже видел. Точно! Этот самый музыкант был абсолютной копией тех существ, которыми битком набиты мифы и сказки Древней Греции! Не помню, добрыми были эти существа или злыми, но под пронзительным взглядом его желтых глаз рука моя сама собой потянулась к мечу.

— Люди?! Здесь?! Сейчас?! О, бессмертные боги!!! — Музыкант в бешенстве сорвал с себя венок и швырнул его на землю. Глаза его полыхнули желтым огнем. Ларка испуганно придвинулась ближе ко мне, а я крепче сжал рукоять своего меча.

— Нарушить ночной танец дриады!!! — восклицал козлорогий музыкант, хватаясь за голову. — Прийти на поляну, возмутить спокойствие и — кто?! Люди!… О, бессмертные боги!!! Что же происходит в этом мире?! Знаешь ли ты, несчастный, что совершил сейчас? — Он грозно указал на меня свирелью. — Ты лишил несчастную дриаду сладостных утех, а меня самого — ночных развлечений! Разве что смерть способна будет искупить твою вину, человек! Разве что… — Он замолчал и уставился на Ларку. Взгляд его из злобного превратился в похотливый. Он внимательно ощупывал глазами фигуру Ларки, ее грудь, ноги… Потом он глубоко, словно принюхиваясь, втянул в себя воздух и с громким стоном выдохнул. Я ожидал ощутить зловонное дыхание (Чего же еще было ждать-то?! При такой-то роже…), но меня обдало смешанным запахом полевых цветов и превосходного вина.

— Однако, — продолжил он неожиданно мягким и вкрадчивым голосом, — возможно, все не так уж и плохо. Я вижу, что, лишив меня удовольствия повеселиться с дриадой, ты предоставляешь мне взамен возможность провести восхитительную и забавную ночь с этой смертной… Не так ли, человек? А иначе зачем тогда она здесь?! Согласись, это единственное разумное объяснение твоему возмутительному поступку! И единственное ему оправдание…

Ларка испугано вздрогнула.

— Не бойся, — успокоил я ее. — Фавн просто шу-тит…

— Фавн?! — расхохотался козлорогий. — О нет! Всего лишь сатир! Простой сатир! Но мне приятно слышать, что ты знаешь это имя! Хотя так его называли только медноголовые иноземные солдаты. Мы же обращались к нему иначе. Пан! Великий Бог Природы! Покровитель стад и пастухов! И конечно же пастушек, — сатир хихикнул совсем по-козлиному.

— Но в некоторых вопросах, — продолжал сатир, сально ухмыляясь, — именно мы, сатиры, гораздо более сведущи. Ведь мы — демоны плодородия! И нет в мире никого, способного подарить женскому телу большее наслаждение! Твоя спутница сможет в этом убедиться. Не так ли?

— Не думаю, что она будет от тебя в восторге, — холодно заметил я, обнимая за плечи дрожащую Л арку.

— Неужели?! — притворно удивился сатир, шагнув к Ларке. Девушка отпрянула от него и начала спиной вытеснять меня на поляну. Я медленно вытащил меч и приготовился. А сатир продолжал подступать к пятящейся Ларке и непрерывно говорил.

— Скажи, женщина, — вкрадчиво спрашивал он, — тебе ведь не доводилось еще получать наслаждение от забав с сатиром? Ведь ты еще даже и не подозреваешь, насколько это приятно! Многие нимфы просто не могут дождаться своей очереди! Но я сделаю для тебя исключение! Ведь твоя жизнь столь коротка! И ты должна получить все удовольствия, которые эта жизнь готова тебе предоставить. Ты должна спешить, пока тело твое молодо и способно вызывать желание. И это так! Ведь даже сейчас, под тканью твоей одежды, я различаю мягкие и нежные его изгибы! Твои груди способны свести с ума любого, даже меня! А прекраснее и стройнее твоих ног я в жизни ничего не видел! Ты не должна упускать возможности насладиться моими ласками! Разве я не прав?

Ларка испуганно затрясла головой, продолжая пятиться. Я огляделся. Мы уже находились в центре поляны, возле светящегося шара. Самая удобная по-зиция, подумал я и остановился. Ларка крепко при— жалась ко мне спиной, и я почувствовал, как она дрожит…

— А может быть, тебя смущает мой вид? — продолжал сатир, переходя на громкий шепот, — Но достаточно будет одного глотка напитка любви, чтобы ты перестала обращать на него внимание! И потом, подумай сама, насколько приятны будут прикосновения волосков моей шерсти к твоей груди, к твоим соскам, животу…

— Ладно, козлиная морда! — оборвал я словоблудие сатира. — Объясню, если ты еще не понял! Этого не будет! Усек?

— О!!! — сатир остановился как вкопанный и сделал удивленный вид, словно только что увидел меня. — Может быть, ты просто стесняешься своего спутника? Но это легко исправить! Послушай, человек! — сатир обратился ко мне. — Ты когда-нибудь обладал дриадой? О-о-о!… Дриады!… Древесные нимфы!. — Сатир мечтательно закатил глаза, — Души прекрасных деревьев! Знал бы ты, сколь страстны они! Как они могут двигаться в твоих объятиях! Сколько наслаждения они способны доставить!…

Сияющий шар заметно потускнел. Свет его стал красноватым и еле различимым. Я заметил, что со всех сторон к нам начинают приближаться смутно угадывающиеся в темноте фигуры обнаженных де-вушек. Они выходили из леса целыми десятками. И когда они подошли достаточно близко, я, несмотря на темноту, отчетливо разглядел их глаза, горящие неподдельной страстью.

— Выбирай любую! — воскликнул сатир. — Нет! Бери их всех! Всех!!! Ничего, что ты видишь их впервые — любая из них уже сейчас в совершенстве знает тайны твоего тела!!! Бери их всех!!! Навсегда!!! Ведь даже целой жизни будет мало, чтобы овладеть всей этой красотой!…

Я почувствовал мягкие и осторожные прикосновения девичьих рук и услышал их томные стоны за своей спиной. И тут я вдруг вспомнил про талисман, лежащий в моем кармане. Я быстренько выудил его, и поляна мгновенно огласилась скорбными возгласами. Шар в центре поляны вспыхнул ослепительным, режущим глаза светом. Нежные девичьи пальчики, ласкавшие мою шею, плечи и спину, бесследно исчезли, и вокруг нас с Ларкой образовалось пустое пространство. Магическая сила талисмана не оставила равнодушным даже сатира.

— Мертвая Кость!!! — испуганно отскочив назад, вскрикивает он. И вдруг глаза его начинают светиться лукавством, — Но одна Мертвая Кость! — усмехается он. — ОДНА!!! Маловато для ДВОИХ, верно? Ха!

Он снова начинает приближаться к Ларке, и тогда я надеваю талисман ей на шею. Ларка испуганно смотрит на меня.

— Беги в замок, — быстро говорю я ей. — Буди Гилэйна! Пусть пошевеливается, если хочет, чтобы я попал на Риифорские болота!

— А ты? — шепчет Ларка.

— Выкручусь, — отвечаю я. — Быстрее! Беги!!!

Ларка кинулась в лес. Толпа дриад распалась перед ней, открыв широкий проход, и тут же сомкнулась за ее спиной. Я поудобнее взял меч и прикинул, куда бы лучше садануть этого козломордого?

— Смелый человек! — воскликнул сатир, бросив разочарованный взгляд вслед убегающей Ларке. — Очень смелый человек! Ты, наверное, ничего не боишься? Может быть, ты не боишься даже собственной тени? Если это так, то я сложу о тебе песню! Но вначале проверим, так ли это?..

Сатир хлопает в ладоши — и светящийся шар взмывает вверх сверкающим облаком. А на его месте оказывается… мой двойник! С мечом в руке…

Я едва успеваю сообразить, что же происходит, как двойник наносит меткий удар, который мне с трудом удается парировать.

— Все сюда! Все сюда! — радостно вопит сатир, высоко подпрыгивая. — Человек бьется с тенью! Все сюда! Незабываемое зрелище!…

— Человек бьется с тенью!… — неслось со всех сто-рон. Судя по голосам, количество зрителей на поляне значительно возросло. Но мне сейчас было не до этого.

Я едва успевал защищаться. Мой двойник владел мечом не хуже меня. А может быть, даже лучше. Чудом отразив град его ударов, я пытаюсь провести контратаку, но безуспешно. Двойник начинает меня теснить к краю поляны. Лезвие его меча постоянно находится в опасной близости от моего тела. Я не успеваю увернуться, и его меч задевает меня по ноге. Я чувствую, как по бедру начинает струиться кровь.

Улучив момент, я наношу своему двойнику колющий удар в плечо. И тут же острая боль пронзает меня самого. Я отчетливо ощущаю, как стальной клинок погружается в мое собственное тело. И тоже в плечо. В левое. Как раз туда, куда я ударил своего двойника. Свою тень…

До меня начинает доходить вся мерзопакостность сложившейся ситуации.

Тень! Моя собственная тень! Она может меня ранить или даже убить. Но если я попытаюсь проделать с ней то же самое, то и сам получу все те раны, что нанесу своему противнику!

Не знаю, озарение это было или отчаяние. Не могу понять, почему в следующий момент я поступил именно так, а не иначе. Ведь это был огромный риск. Тень продолжала атаковать меня. И если моя догадка, всего лишь догадка и не более того, не сработает, то лежать мне здесь хладным трупом. Но ничего иного мне просто не оставалось.

Я улучаю момент, когда тень широко размахивается, открывая свою незащищенную грудь, и, воспользовавшись паузой, быстро прячу свой меч в ножны. Ну, все! Я остаюсь безоружным перед своим про-тивником. Полная глупость, конечно, но, если тень и правда повторяет все мои поступки… «Мой двойник останавливается, опускает оружие и растерянно озирается по сторонам. Потом он медленно и неохотно прячет свой меч в ножны. Есть!!! Сработало!!!

Над поляной повисает напряженная тишина. Ободренный успехом, я протягиваю правую руку и делаю шаг к своей тени. Мой двойник повторяет все мои движения, и, едва наши ладони соприкасаются, он рассыпается облаком золотистых искр, оставив на моей ладони едва заметное ощущение ледяного холода.

Я медленно обвожу взглядом притихшую публику и только теперь замечаю, как она выглядит. Кого только нет в толпе! Этакие рожи во сне увидишь — не проснешься! Свиные рыла на мохнатых паучьих ногах; остроклювые птичьи головы, венчающие человеческое тело; какие-то рогатые старики и старухи, с головы до ног закутанные в паутину… Да-а-а… Сатир-то по сравнению с ними — просто красавчик! Понятно, почему дриады (единственные, на ком отдыхал взгляд) так липнут к нему. На безрыбье и рак — рыба…

И все эти морды испуганно таращатся на меня. Видимо, я сделал то, чего они никак не ожидали.

А сатир уже тут! Он осторожно приближается ко мне, опасливо глядя в глаза.

— Ни одному смертному не удавалось победить свою тень, — удивленно бормочет он.

— Да, — отвечаю я. — Но я — Бессмертный!…

И тут я с силой бью кулаком по козлиной роже. Сатир валится на траву, и поляна оглашается испуганными криками.

— Я не знаю, — грозно и очень громко говорю я, — кому из колдунов настолько нечего было делать, что он притащил в Криарский лес всю вашу веселую компанию! Но если ты, козел, еще раз попадешься мне на пути, я обломаю твои рога и засуну их тебе в задницу!!!

Сатир вскакивает на ноги. Он полон отчаянной решимости броситься на меня.

— Не надо!!! — кричит какая-то дриада. — Он потомок Зевса!!!

— Ага, — киваю я, глядя на остановившегося в замешательстве сатира. — Можешь считать, что я его внучатый племянник! — Я нахожу взглядом перепуганную дриаду, выкрикнувшую этот бред, и подмигиваю ей. Довольно похабно, надо сказать.

— Ну что, девочка? — усмехаюсь я. — Как теперь насчет того, чтобы провести со мной ночь? А?

Дриада испуганно пятится и скрывается в стволе дерева. Остальные бесшумно следуют ее примеру. Неужели мое предложение так их напугало?! Но пятятся и скрываются в лесной чаще даже те рожи, которые и при самом горячем желании не причислишь к женском полу. И даже сатир! Он тоже уходит в лес, не сводя испуганного взгляда с чего-то, что находится… за моей спиной!!!

Я круто оборачиваюсь, едва не взвыв от боли в плече, и замираю на месте.

На поляне стоят два единорога. Просто стоят и смотрят. И вся лесная нечисть под их взглядами торопливо расползается по своим норам. Оба единорога словно светятся волшебным светом. И между ними стоит Ларка.

Я, прихрамывая, подхожу к этой живописной группе и отвешиваю низкий поклон. На этот раз не в шутку, а совершенно искренне, от души.

— Спасибо вам, — говорю я, — Спасибо за помощь…

Один из единорогов поворачивает голову к Парке и долгим взглядом смотрит на ее грудь. Туда, где на черном шнурке болтается небольшой осколок кости.

Ларка в растерянности. Она понимает, чем вызван этот взгляд. А единорог осторожно берет губами талисман и начинает тянуть его к себе.

Я делаю шаг к Ларке, снимаю с ее шеи костяной талисман и протягиваю его единорогу. Тот бережно берет его и смотрит мне прямо в душу. И на глазах единорога я вижу наворачивающиеся слезы.

— Прости, — говорю я. — Но мы здесь ни при чем… Мне очень жаль, честное слово… Прости… — Я склоняю голову и вдруг чувствую мягкое прикосновение к своему плечу. Единорог осторожно трогает меня носом, и глаза его светятся чувством благодарности.

Не знаю, что они сделали с талисманом, но больше я его никогда не видел.

Мы шли с поляны к замку. Я рядом с Ларкой, а слева и справа от нас, словно бы охраняя, следовали два единорога. Говорить мне не хотелось, и потому я просто шел и слушал, что рассказывает Ларка.

— Я столкнулась с ними в лесу, — говорила она торопливым шепотом. — И я вспомнила, что все здешние обитатели боятся единорогов… Я пыталась им все объяснить, но они не поняли… Я так испугалась, когда увидела, что они смотрят на талисман… Хорошо, что они не рассердились на нас, правда?..

Я кивнул. Конечно, хорошо! Я бы на их месте шкуру спустил за такие проделки! Таскать на шее как украшение останки какого-нибудь моего родственника! А они — ничего! Не злопамятные ребята.

Единороги сопровождали нас до самого замка. И стояли во дворе крепости до тех пор, пока за нами не закрылись тяжелые деревянные двери.

Я поднялся в свою комнату, сбросил прямо на пол окровавленные шмотки и занялся осмотром своих ран. Их было всего две — на бедре и на левом плече. Хорошо все-таки я дерусь! Это же надо — сам себя так отделал!…

Рана на ноге кровоточила сильнее, но зато вторая рана оказалась гораздо болезненнее. Плечо было словно чужое. Руки я почти не чувствовал, она онемела, и при попытке ею пошевелить я вспоминал недобрым словом матушек сатира, дриад, колдунов и всех тех, кто вытащил меня из пещеры в это дурацкое путешествие! Интересно, как я завтра буду себя чувствовать? Мне бы отлежаться… деньков десять… или лучше двадцать. Так ведь не получится! С утра небось Гилэйн заявится, торопить начнет! Шило у него в заднице! Драконы ему, видишь ли, поперек горла встали! Тут, в лесу, под самым носом, такая дрянь живет, а он — драконы, драконы!… Сам он дракон!… Моржовый…

Скрипнула дверь, и в комнату заглянула Ларка.

— Как ты? — озабоченно спросила она.

— Не сдох еще, — сердито проворчал я. — Но дело к этому идет…

Ларка вошла в комнату и присела возле меня на кровати. В руках у нее был небольшой узелок, откуда она принялась доставать какие-то коробочки и пакетики.

— Что это? — подозрительно спросил я.

— Лекарство, — коротко ответила она.

Ларка принялась чем-то мазать и посыпать мои раны, и я с изумлением почувствовал, как боль начинает уходить. А после того как я по настоянию Ларки выпил какую-то зеленоватую мерзость, боль пропала совершенно. Я повалился на постель и закрыл глаза. Хорошо-то как! Когда не болит…

Ларка сидела рядом со мной, и я ощущал боком тепло ее бедра.

— Что это у тебя, Оке? — спросила она, прикасаясь пальцами к старому шраму.

— Это?! — Я поднял голову и посмотрел. — А!… Это в крепости Андиор. Незадолго до битвы при Андиоре. Там, в крепости, один инксиец так мечом орудовал, зараза… На лестнице стоял. Еле пробились.

— А это? — пальцы скользнули к двум небольшим отметинам на правом плече.

— Казино «Рассвет», — ответил я, снова закрывая глаза. — Пули. Автомат Калашникова. Калибр — семь, шестьдесят два…

Она не стала переспрашивать меня, хотя конечно же ничего не поняла из сказанного. Тонкие пальцы ее, слегка подрагивая, скользят по моей груди.

— Ты столько всего пережил, Оке, — шепчет Ларка, — И сегодня тоже. И все из-за меня.. Если бы не ты… Я не знаю, что бы со мной было… Я так испугалась за тебя… Если бы я смогла хоть чем-то тебя отблагодарить за это…

Ее пальцы исчезают с моей груди. Я слышу стук падающего серебряного пояса. Шуршит стягиваемая через голову туника и, мягко шелестя, падает на пол. Рядом осторожно возникает опасливо прижимающееся теплое тело. Рука нежно скользит по щеке…

— Слушай, Ларка, — медленно говорю я, не открывая глаз. — Если уж тебе так хочется потрахаться, ступай обратно на поляну. Я думаю, сатир еще там…

Тепло под боком вздрагивает и исчезает. Шорох торопливо собираемой одежды. Быстрый топот ног. Скрип двери. Громкий хлопок. Тишина. Я глубоко вздыхаю и поворачиваюсь на бок.

Ларка — отличная девчонка. Добрая, нежная, ласковая и красивая. Но не нужно ей привыкать ко мне. А уж мне к ней — и подавно не следует. Ничего хорошего из этого не получится. Ведь она когда-нибудь умрет. От старости. А я останусь. Один. Опять один…

Ненавижу хоронить свою любовь, подумал я, про-валиваясь в сон…

Одно из самых неприятных ощущений, на мой взгляд, это когда не замечаешь, как промелькнула ночь. Кажется, вот только что лег спать, а уже утро. И ни фига не отдохнул, что самое обидное!

Я открываю глаза, потягиваюсь и вдруг вспоминаю о своем плече. Тут же сажусь на кровати, принимаюсь его ощупывать и разглядывать (чуть себе шею не свернул!…), но не нахожу даже следов раны. Шевелю рукой — ничего не болит! Молодец, Ларка! Настоящий доктор!

Вспоминаю о Ларке, и делается немного неловко. Зря я ее так вчера… Помягче надо было… Хотя опыт подсказывает, что, если хочешь быстро отделаться от женщины, лучше применять такую вот похабно-шоковую терапию.

Я вздыхаю и начинаю одеваться. И когда уже надеваю пояс с мечом, вдруг осознаю, что с моей одеждой что-то не так. Действительно, на ней нет ни следов крови, ни повреждений, оставленных мечом моего вчерашнего противника.

Я снова стаскиваю с себя куртку и принимаюсь ее осматривать. Куртка моя, это точно. И рукав слегка обожжен, и все прежние дырки и заплатки на своих местах. Кроме следов вчерашнего боя. М-да.. Колдунья, одним словом. Что ж, спасибо…

Дверь открывается, и в комнату заходит Ларка. Принесла завтрак. На ней опять грубая мужская одежда, делающая ее похожей на сбежавшего из дома мальчишку. Честно говоря, вчерашний наряд мне нравился гораздо больше.

Заметив, что я внимательно рассматриваю куртку, Ларка любопытствует:

— Ничего не заметно?

— Нет, — качаю я головой. — Твоя работа?

— Да, — отвечает Ларка.

Тон ее достаточно холодноват для того, чтобы я почувствовал себя виноватым перед ней.

— Ты извини, — говорю, — что я вчера так… грубо с тобой…

— Ладно уж, — вздыхает Ларка, не глядя на меня, — Я понимаю, почему ты вчера так сказал…

— Да?! — недоверчиво удивляюсь я.

— Да, — кивает Ларка. — Северный ветер… Вчера был северный ветер…

До меня начинает доходить, что означают ее слова.

— Ты же обещала! — хмурюсь я.

— Прости, — Ларка по-прежнему на меня не смот-рит. — Но мне было так интересно…

Я сердито киваю головой. Вся моя неловкость перед Ларкой куда-то исчезает. Мало ей вчера от меня досталось, недовольно думаю я. Порезче надо было сказать… Интересно ей, видите ли, мысли чужие подслушивать. Хорошо хоть это у нее получается только при северном ветре. Любопытная девчонка. Могла бы хоть поинтересоваться, как я себя чувствую…

— А я и так знаю, что у тебя уже ничего не болит! — отвечает Ларка и тут же испуганно зажимает рот ладонью. — Ой! Прости…

Дура, думаю я, сверля ее взглядом. Безмозглая курица! Нет, кажется, уже не подслушивает. Или просто делает вид…

Когда мы после завтрака спускаемся во двор, к поджидающему нас Гилэйну, то застаем его в совершенной растерянности. Возле него сшиваются оба вчерашних единорога. При виде нас с Ларкой единороги опускаются на колени, и один из них делает движение головой, указывая на свою спину.

— Они хотят нас подвезти… — оторопело бормочет Гилэйн. — Я никогда раньше о таком не слышал…

— Мало ли о чем ты не слышал! — высокомерно усмехаюсь я, подходя к единорогу. — Мы с ними уже сумели подружиться!

— Бессмертный, — бормочет в пространство Ги-лэйн, с уважением глядя на меня. Приятно, черт побери! Хоть в чем-то я обскакал этих магов!…

Мы с Ларкой устраиваемся на спине одного единорога, Гилэйн взгромождается на второго. И отправляемся в путь. Впрочем, «отправляемся в путь» это неверное определение.

Это полет, необыкновенная сказка, удивительный сон! Мы взмываем над лесом, над вершинами дере-вьев, к светлому голубому небу, к утреннему солнцу. Свежий ветер развевает гриву единорога, и она колышется над нами, словно тонкая и невесомая паутина, переплетаясь с лучами солнца. На душе становится необычайно легко. Дыхание перехватывает от восторга. Кажется, что все мое тело, каждая клеточка моей кожи пронизана светом, наполнена радостью и счастьем.

Весь наш пятиминутный полет — это один долгий прыжок единорога. Быстрый и плавный, словно утренний ветерок. И вот уже приближаются кроны де-ревьев. Еще миг — и мы находимся на берегу Сиузиара. На душе у меня становится немного грустно, словно закончился светлый и радостный сон.

Я соскакиваю на землю и кланяюсь единорогам.

— Спасибо, — благодарю я. — Мы никогда этого не забудем…

Единороги радостно вскидывают головы, поворачиваются и исчезают в лесной чаще. Я вздыхаю, провожая их взглядом. И долго еще смотрю им вслед.

— Пора, Оке, — выводит меня из этого состояния голос Гилэйна. — Нам нужно перебираться через реку.

— Колдовать будешь? — интересуюсь я.

— Нет, — возражает Гилэйн. — Если мы успеем, то сможем еще застать Домашнего Демона. Он перевезет нас на тот берег.

Настроение мое сразу же портится. После всего пережитого этим утром — какие-то демоны опять!…

— А может быть, обойдемся без демонов? — без особой надежды спрашиваю я.

— Он хороший! — вступается за демона Ларка. — Маленький и забавный.

— Ага, забавный! — я пристально смотрю на Ларку. — Нагляделся я уже на твоих «забавных»!

Ларка краснеет и отворачивается.

Мы спускаемся к реке, и я вижу неподалеку самую обыкновенную деревянную лодку. А возле нее сидит на камне самый обычный на вид человек. Только очень небольшого роста. Заметив нас, человек поднимается и начинает нас пристально рассматривать. Ростом он едва ли мне по пояс. Густая борода скрывает лицо, а глаза из-под мохнатых бровей внимательно следят за приближающимся Гилэйном.

— Мир тебе, добрый хозяин, — кланяется ему Гилэйн.

— Здорово, коль не шутишь, — басом отвечает бо-родач.

Что-то в его ответе меня настораживает. Что-то здесь не то…

— Позволь обратиться к тебе за помощью, — продолжает Гилэйн.

— Ну? — вопросительно поднимает брови боро-дач.

— Я колдун из Криарского леса по имени Гилэйн. Это моя ученица Лариара, — Гилэйн указывает на Ларку. — А это — наш спутник Оке.

— Очень приятно, — опять кивает бородач и солидно произносит: — Тимофей Митрофанович я. Будем знакомы.

Шок, который я испытал от этих его слов, невозможно передать никакими словами. Словно пелена упала с моих глаз. Домашний Демон! Тимофей Митрофанович!!! Домовой!!!

— Откуда ты? — выпаливаю я.

— Что значит, откуда?! — хмурится домовой.

Гилэйн сердито оборачивается ко мне, но я не обращаю внимания на его гневный взгляд.

— Из России? — уточняю я.

— Ага… — растерянно бормочет домовой, вытаращившись на меня. — Из-под Саратова… Батюшки!!! — всплескивает он руками. — Никак земляк?! Ох ты!!! Вот радость-то!!!

Гилэйн с Ларкой тоже удивленно смотрят на меня. А мне хочется хохотать от радости. Домовому, впрочем, тоже.

— Какими же судьбами? — он трясет мою руку и прямо поедает меня взглядом. — И сам-то ты откудова? Давно ли здесь?

— Давно, — отвечаю я.

— А чего ж имя-то у тебя?! Оке? Да? — настораживается домовой.

— Это здесь меня так зовут, — поясняю я. — А на Земле меня Костей звали.

— Константином, значит, — удовлетворенно произносит домовой. — А по батюшке-то как?

— Владимирович.

— Ох, радость-то! — улыбается домовой. — Константин Владимирович! Как музыка! А то здесь порой такие имена встречаешь, что и произносить-то иной раз стыдно, — признается он. — Так ты здесь живешь?

— Ну, не прямо здесь, — отвечаю я. — На востоке, в горах.

— Дом есть?

— Нет. Пещера есть.

— Это плохо, — укоризненно качает головой Тимофей Митрофанович. — Нужно в доме жить! А сюда зачем? Дело какое есть аль так просто?

— На тот берег нам нужно, — говорю я.

— Это мы мигом! — ухмыляется домовой. — Я и сам на том берегу обитаю. Видишь — лодка? Приятеля своего поджидаю, Генку, — пояснил Тимофей Митрофанович…

— Тоже домовой?! — удивляюсь я

— Да вроде бы как и домовой, — неопределенно бормочет Тимофей. — Не наш только, не русский. Зеленый весь какой-то. И имя его: Ген-Гер-Гел! Во как! Языка лишиться можно, — пожаловался он. — Так я его Геннадием зову. Он не возражает, а мне и проще, и для слуха привычнее. Верно, Константин Владимирович? Да ты присаживайся! — засуетился вдруг он. — Вот, прямо в лодку и садись, на лавочку! И друзей зови!

Я перешагиваю через борт лодки и сажусь на узенькую деревянную лавку. Ларка с Гилэйном смотрят на нас разинув рот. После истории с единорогами и такого радушного приема, оказанного мне Домашним Демоном, они наверняка прониклись уверенностью, что все эти сказки о моем божественном происхождении не лишены основания Я машу им рукой, но они только опасливо переглядываются и даже не трогаются с места.

— А это кто же будет? — Тимофей кивает на Ларку. — Хозяйка твоя аль как?

— Спутница, — отвечаю я.

— Ага… В пещере, говоришь, живешь? И печки небось даже нету… Откуда же тут хозяйке-то взяться? Эх, Константин Владимирович! В доме жить надо! В доме! С печкой! И давно ли ты так маешься-то?

— Лет четыреста.

— Четыреста?! А не врешь? — недоверчиво щурится домовой. — Люди-то, поди, столько и не живут.

— Бессмертный я, Тимофей Митрофанович.

— Ну, что ж… — понимающе кивает домовой. — Бывает… А вот чего это сотоварищи-то твои меня побаиваются? Демоном кличут… Домашним… Какой же я демон-то?! Дедушка я, а не демон! Домовой! Темнота они, необразованные… Э-э-эх! Жаль, Константин Владимирович, что дома-то своего у тебя нету! Эх, и жаль!… Да и вообще, не по-людски здесь все как-то. Не по-людски. Я ведь на Земле-то совсем махоньким был. Вот такой вот! — он показал пальцами. — А здесь — вымахал! Как верста коломенская! Больше аршина! Воздух, что ли, здесь вредный?! Тебе-то здесь как? Не жутковато?

— Бывает, — признался я.

— То-то и оно! — вздохнул домовой. — И мне тоже… А ты, часом, не колдун ли, Константин Владимирович? А то мне здесь все больше колдуны попадаются.

— Нет, не колдун.

— Это хорошо, — ответил домовой, — А то мой прежний хозяин-то колдуном был. Ох, и натерпелся я с ним! Страсть! Уж на что я ко всякой нечисти привыкший, и то не выдержал, ушел от него, куда глаза глядят. Теперь вот в развалинах обитаю. Крепость какая-то на том берегу, там-то я и пребываю.

— Какая крепость? — я попытался вспомнить. — Гдан, что ли?

— А кто ж его знает? — пожал плечами домовой. — Названиев на ней нету. Но все ж лучше в развалинах, чем с колдуном тем. Он-то меня и забрал из деревни моей, с Земли. Я там один остался в доме. Хозяин-то мой — Алексей Петрович — спился да и помер, бедолага… А потом и колдун тот объявился. Поехали, поехали! Поехал вот! Сдуру… Тьфу!… И не рад теперь…

— Один живешь?

— Да не один, а все одно — тоска! Здесь порой такое увидишь, в Междугорье этом… Чтоб его!… На днях вот опять эти ящерицы летающие наведывались. Ну, навроде Змея Горыныча, только с одной башкой…

— Драконы? — насторожился я.

— Ага, — кивнул домовой. — Они самые! Только вот что мне непонятно, Константин Владимирович, — домовой понизил голос до шепота и опасливо оглянулся, словно боялся, что кто-то сможет подслушать наш разговор, — Ящерины-то эти… Ненастоящие они!

— Как это — ненастоящие?! — опешил я. — Что-то ты не то говоришь, Тимофей Митрофанович! Ведь посевы-то они жгут? И людей, говорят, убивают! Как же так — ненастоящие?!

— Верно, верно, — досадливо поморщился домовой. — Все так и есть, Константин Владимирович! Все верно! И убивают и жгут… Да только ненастоящие они — и все! А пакости свои чудят потому, что характер у них шкодливый!

— Ты погоди, Тимофей Митрофанович! — настаивал я. — Характер — дело десятое! Ты мне объясни, почему ты думаешь, что драконы эти ненастоящие?

— Нет у них тела, вот почему! — выпалил домовой. — Не хотел говорить, и если бы не земляк ты мне был, то и не сказал бы ни за что! Не драконы это никакие! Видимость одна, и ничего больше! И все же, Константин Владимирович, сила в этих ящерицах есть. Великая сила! Ох, великая! И силища эта от ящериц тех куда-то уходит! Да не просто уходит, а к кому-то неизвестному уходит, Константин Владимирович! Ты видеть этого не можешь, а нам, домовым, это позволительно! Так и вижу я — как только появится змейка такая, так от нее сразу же сила-то и улетает! И всегда она летит куда-то туда, — домовой махнул рукой на северо-восток.

Я задумался. На северо-востоке как раз лежал остров Талод. С этим самым колдуном. Так что вполне возможно, что домовой и не ошибался.

— Вижу я, Константин Владимирович, что зацепили тебя эти слова, — грустно вздохнул домовой. — Эх, зря, Константин Владимирович! Эх, и зря!… Никак ты с ними биться собираешься?

— Да нет, — возразил я. — Это вряд ли..

— Нет, — настаивал домовой. — Интерес твой за версту виден, Константин Владимирович! Ну, не хочешь говорить, то и не надо! Дело хозяйское… Но, может, потом расскажешь, а? Когда все закончится.

— Это можно, — кивнул я — Обязательно расскажу.

— Так я буду ждать тебя, Константин Владимирович, — серьезно промолвил домовой. — А коли такое дело у тебя важное, то не стоит и Генку моего ждать! Тебе небось поспешать надо? Так ты лодку-то бери да и плыви! Я ей наказ дам, чтобы отвезла да и обратно вернулась. Слышь, ты, старуха деревянная! — домовой постучал по борту лодки. — Поняла, чего от тебя людям-то надо? Не опозоришь меня? Ну и ладно…

Я оглянулся на Ларку с Гилэйном. Весь их вид говорил о том, что мои спутники пребывали в полной прострации. Так что решать придется мне.

— Только, Константин Владимирович, ты уж обещания-то своего не забывай! — строго напомнил домовой. — Так что не обмани, мил человек. Объявись как-нибудь да расскажи, в чем там дело.

— Не обману, Тимофей Митрофанович, — пообещал я. — Обязательно приеду к тебе. Вот увидишь!

— Ну и хорошо, — кивнул головой домовой. — Тогда садитесь и плывите. А то, — он снова наклонился ко мне и торопливо зашептал. — Вижу я, что товарищи-то твои боятся меня. А я не люблю, когда меня боятся! Так что плывите!

— Спасибо тебе, Тимофей Митрофанович, — я протянул домовому руку, и тот солидно пожал ее. Затем он быстренько вылез из лодки и оттолкнул ее от берега.

— Ну садитесь же! — закричал я Ларке с Гилэй-ном. — Чего стоите? Уплывет ведь!…

Ларка и Гилэйн торопливо залезли в слегка качнувшуюся лодку, и мы стали медленно отдаляться от берега…

— Счастливо тебе, Константин Владимирович! — помахал с берега домовой. — Не забывай своего обещания!

— Не забуду, Тимофей Митрофанович! — махнул я в ответ. — Честное слово!…

Лодку вынесло на речной простор, и она устремилась к противоположному берегу. Я сидел и думал о том, какая же зараза переманила сюда этого мирного саратовского домового? Я вспомнил всех этих дриад и сатиров и решил, что домовому совсем не место среди этой нечисти. Можно, конечно, попросить Гилэйна отправить домового обратно на Землю, да только сам он не очень-то горит желанием. Это и понятно — столько лет прошло. Наверное, от деревеньки его уже ничего и не осталось…

От этих мыслей меня отвлекла Ларка.

— Оке. — осторожно коснулась она моей руки. — А почему ты сказал этому демону, что живешь здесь всего четыреста лет?

— Какому демону?! — не понял я. — А! Домовому… Ну, в общем-то, я и сам уже не знаю, сколько я живу. А лет четыреста назад произошел один не очень приятный случай. Ты про Златоглазых Демонов слышала?

— Да, — испуганно прошептала Ларка.

— Так вот, никакие они конечно же не демоны, — заявил я. — Это просто искусственные создания, наделенные разумом и взявшие на себя смелость наблюдать и контролировать жизнь в Межгорье. И не только в Межгорье — во всех мирах. Есть там такие — Эска, Вирой… Они-то и решили отдать эту землю инксам. Посчитали, что так будет лучше. А мы — Бессмертные — подняли людей на войну. И тогда они начали устранять нас самыми разными способами.

— Они владели магией? — с опаской спросила Ларка.

— Нет. Они владели техникой. Что немногим лучше… Но со мной они немного оплошали, и я остался жив. А до Йорки у них просто руки не дошли. Их стараниями я забыл все, что было в моей жизни. Все — Межгорье, войну, инксов… Йорку… Я забыл даже то, что я Бессмертный. И я жил в мире, называемом Землей. Долго жил, больше тридцати лет. Пока не вспомнил, кто я и откуда. И тогда я вернулся в Межгорье. И собрал армию…

— … И разорвал Он цепи свои; и разрушил темницу; и вышел Он к людям… — произнесла Ларка слова древней легенды. В ее глазах читался благоговейный страх передо мной. —… И собрал Он армию великую, имя которой Степь…

— Ну, пусть так, — поморщился я. — Но тот мир, где я жил, стал для меня родным. Я даже сейчас говорю и думаю фразами, которые четыреста лет назад использовались на Земле. Там я и носил имя, которым представился домовому… Домашнему Демону… Хороший мир, интересный. Хотя и дурной немного.

— Ты скучаешь по нему? — спросила Ларка.

— Сейчас уже не очень, — пожал я плечами. — Я ведь все равно не могу туда вернуться.

— Почему?!

— За четыреста лет тот мир мог настолько измениться, что теперь он будет мне чужим. Мир, который я знал, уже умер.

— Ты с тех пор никогда не бывал там?

— Бывал. Два раза. Один раз — вместе с Йоркой. И мы даже чуть было не застряли там навсегда. Кстати, Йорке тот мир тоже очень понравился. Это видно даже по ее разговорам — она тоже говорит, как и я, используя фразы и словечки с Земли.

— Я так хотела бы побольше услышать от тебя о том мире, — вздохнула Ларка. — Жаль, что так мало остается времени…

— Ничего, — успокоил я ее. — Ты еще молодая. У тебя еще вся жизнь впереди. Заходи ко мне в гости, расскажу о Земле.

— Не получится, — грустно улыбнулась Ларка.

— Почему?!

— Я не хочу сейчас об этом говорить, Оке, — тихо ответила Ларка и отвернулась. — Не хочу… — шепотом повторила она.

Я не стал допытываться. Мне пришло в голову, что я — то только доведу этих колдунов до Йорки, а им еще путешествовать по целой куче миров. И кто его знает, что там может случиться?..