Последний дар утраченного рая. Поэты русской эмиграции 1920–1940-х годов

Тропинка тоненькой веревкой

Мостится с кручи в глубину.

Одна ошибка – шаг неловкий, —

И приведет она ко дну.

Но в ней спасенье. Иди же. Ну!

Ты впереди с ребенком нашим,

Я позади, как вьючный мул.

От горьких чаш все к горшим чашам

Нас в эту бездну окунул

Контрабандистский караул.

Ты помнишь вишенье и камни,

И зыбкий мостик чрез ручей?

Сказала все твоя рука мне

В тот миг кончавшихся страстей,

Где человек уже ничей.

Еще усилие – и берег,

Еще последний вздох – и лед!

И сердце верит и не верит,

И ждет, и уж давно не ждет…

А вдруг она с ним не дойдет?

И страшно тем, что нету страха —

Все ужасом в душе сожгло.

Пусть вместо лодки будет плаха,

На ней топор, а не весло —

Ах, только бы перегребло!

И вот он, Днестр, закрытый в кручи,

Как ход огромного крота,

И первый лед, сырой, тягучий,

И ветра из-за каждого куста

Всешелестящие уста.

И лодки нет! И нет надежды,

И я один! И ты одна!

Но тихо открывает вежды

Ребенок, вспрянувший от сна…

Нет, мы перебежим, жена!

Шуршит ледок,

А сердце бьется…

А вдруг челнок

Перевернется.

И берег нем,

А сердце бьется…

Не лучше ль тем,

Кто остается?

Ну, не смешно ль,

Как сердце бьется…

Утихла боль,

Тоска уймется.

Родная Русь,

Как сердце бьется…

Когда вернусь

И все вернется?

Красит кисточка моя

Эйфелеву башню.

Вспомнил что-то нынче я

Родимую пашню.

Золотится в поле рожь,

Мух не оберешься.

И костей не соберешь,

Если оборвешься.

А за пашней синий лес,

А за лесом речка.

Возле Бога у небес

Крутится дощечка.

На дощечке я сижу,

Кисточкой играюсь.

Эх, кому я расскажу

И кому признаюсь.

Не помню названья – уплыло,

Не помню я весь формуляр.

Да разве в названии сила?

Пускай называется: «Яр».

Ценитель развесистой клюквы,

Веселый парижский маляр,

Две странные русские буквы

На вывеске выписал: «Яр».

И может быть, думал, что это

Фамилия древних бояр,

Царивших когда-то и где-то, —

Две буквы, два символа: «Яр».

Окончил и слез со стремянки,

И с песней отправился в бар…

И тотчас досужие янки

Пришли и увидели: «Яр».

И в новой пунцовой черкеске

Боярский потомок, швейцар,

В дверях отстранил занавески,

Чтоб янки вошли в этот «Яр».

И янки вошли и сидели,

И пили под звуки гитар,

И ярко горели и рдели

Две буквы на вывеске: «Яр».

Их грабили много и долго,

Но князь открывал им «Вайт-Стар»,

Но пела княгиня им «Волгу»,

И мил показался им «Яр».

Приятно все вспомнить сначала,

В каком-нибудь там слиппинг-кар,

Как дама о муже рыдала

Расстрелянном там, в этом «Яр».

Как, в рот запихавши кинжалы,

Как гончая, худ и поджар,

Какой-то забавнейший малый

Плясал в этом бешеном «Яр».