Последний герцог

Глава 6

Посыльный вскочил и начал суетливо отряхивать пыль с красивой униформы, когда заметил, что Пирс вышел из коляски. Подойдя к двери своего дома, Пирс вопросительно взглянул на мальчишку.

— Мистер Торнтон?

— Совершенно верно.

— Мне приказано передать вам это и подождать ответа. — Посыльный протянул Пирсу запечатанный конверт.

— Хорошо. — Пирс мельком взглянул на конверт и положил в карман. Достав ключ и открыв дверь, он коротко бросил: — Входи.

Посыльный вошел и замер в выжидательной позе около двери.

Пирс не спеша последовал в кабинет и плеснул себе бренди.

— Мне было ведено как можно скорее вернуться с ответом, — робко подал голос посыльный:

— Вот как? Кто же распорядился?

— Мистер Холлингсби, сэр.

Пирс нахмурился. Холлингсби был преуспевающим, достаточно известным адвокатом, к услугам которого часто прибегали представители высшего света. Неужели Трэгмор

все-таки решился на подлый шаг? Пирс достал из кармана конверт и вскрыл.

Письмо было написано красивым, аккуратным почерком:

Покорнейше прошу Вас о встрече в моем офисе в Лондоне. Я не могу осветить в письме тему, которую нам следует обсудить, но уверяю Вас, что дело не терпит ни малейшего отлагательства. Пожалуйста, сообщите моему посыльному, когда я могу ожидать вашего прихода.

С наилучшими пожеланиями,

'Джордж Холлингсби,

Прочитав послание дважды, Пирс медленно сложил листок и спрятал в карман.

— Как долго ты ждал меня?

— Около часа, сэр.

Кивнув, Пирс достал фунтовую банкноту и протянул парню:

— Держи. Это тебе за терпение. Передай мистеру Холлингсби, что я буду у него завтра с утра.

— Конечно, сэр. Спасибо, сэр. Я передам немедленно. Посыльный почти бегом выскочил из дома, как будто опасался, что Пирс передумает и потребует назад свои безумно щедрые чаевые.

Усмехнувшись, Пирс вернулся в кабинет и развалился на софе.

Определенно, день выдался нескучный. Вначале встреча с Трэгмором, потом с Дафной и, наконец, это странное послание от Холдингсби. Если Холлингсби действительно посредник Трэгмора, то, вероятно, он будет весьма удивлен, узнав, что Пирсу наплевать на его угрозы. Прикрыв глаза, Пирс постарался переключиться на более приятную тему; Дафна. Он улыбнулся, вспомнив их встречу в парке. Их отношения резко изменились с этого момента. Чутье безошибочно подсказывало Пирсу, что для Дафны все это было впервые. С нежностью вспомнил он ее невинный, может быть, первый в жизни поцелуй. Но, Господи, как сладок он был для него, мужчины, имеющего за спиной уже некоторый опыт, и Пирс не смог сдержать улыбки, вспомнив, с какой доверчивой простотой, детской откровенностью дна прильнула к нему. Своим чистым поцелуем она доставила ему больше наслаждения, чем это могла бы сделать искушенная куртизанка. Жизнь, полная опасностей, когда любая ошибка может стать роковой, приучила Пирса смотреть правде в глаза. И сейчас он честно признался себе: он любит Дафну, любит пылко и нежно, он готов отдать всю свою кровь до последней капли, чтобы защитить ее от этого жестокого мира, от Трэгмора и даже от самого себя, черт возьми! Да, да, от себя, потому что основным его желанием до этого дня было желание уничтожить Трэгмора. Ненависть, которую он вынашивал с детства, придавала ему силы в самые трудные моменты жизни. Как это ни парадоксально, но именно ненависть помогла ему многого достичь. Он не остался обычным карманным воришкой, он сумел разбогатеть. Но не деньги были его целью. Они были для него всего лишь средством, чтобы свести счеты с негодяем, лишить чести, состояния, вышвырнуть его на ту самую помойку, которую Трэгмор так презирал. Но Дафна, Элизабет! Что будет с ними? Любовь и ненависть сплелись в тугой узел в сердце Пирса — узел, который он не в силах был распутать.

Когда Пирс вошел в кабинет, Джордж Холлингсби встал из-за стола и жестом отослал клерка.

— Мистер Торнтон, очень рад, что вы так скоро выполнили мою просьбу, — сказал он, протягивая руку. Пирс пожал ее.

— Ваше послание мне показалось, весьма загадочным, мистер Холлингсби.

— Прошу простить меня, мистер Торнтон, но сейчас вы поймете, что дело действительно весьма срочное и…

деликатное. Садитесь, пожалуйста, в кресло. Желаете чего-нибудь выпить?

— Нет, благодарю вас. — Пирс поудобнее устроился в кресле. — Итак, я слушаю.

Водрузив на нос очки, Холлингсби раскрыл папку, лежавшую на столе.

— Говорит ли вам о чем-нибудь имя Фрэнсис Эшфорд?

— Эшфорд? — протянул Пирс, стараясь скрыть напряжение, мгновенно охватившее его.

— Да. — Холлингсби уточнил: — Фрэнсис Эшфорд, герцог Макхэм.

— Да, я слышал о нем. — медленно проговорил Пирс, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Черт подери, слышал ли он о нем? Он не только слышал это имя, он видел герцога, еще когда был грязным голодным подростком в работном доме, видел, как тот принимал участие в темных делишках Трэгмора, правда, роль его в этом деле осталась для Пирса не совсем понятной — вел он себя как-то странно. Вероятно, деньги, которые они получали с Трэгмором от Баррингса, его совершенно не интересовали. Похоже, что его вообще ничего не интересовало в этом работном доме. После того как они с Трэгмором покидали кабинет Баррингса, он предпочитал в одиночестве гулять вокруг работного дома, изредка поглядывая на детей и ничем не выражая своих чувств, в отличие от подлеца Трэгмора, который ни разу не упустил случая наказать беззащитного ребенка за малейшую провинность. Зачем он вообще ходил туда? Это так и осталось тайной для Пирса. Было в облике этого человека что-то такое, что скорее вызывало жалость к нему. Позднее, много лет спустя, Пирс узнал, что единственный сын герцога Макхэма трагически погиб, неудачно упав с лошади, а супруга умерла от горя. Нет, определенно Пирс не испытывал к герцогу никакой ненависти, скорее жалость,

— Мистер Торнтон!

Пирс вздрогнул, возвращаясь к реальности:

— Да?

— Вы хорошо себя чувствуете? Мне кажется, вы немного побледнели.

— Вам показалось. Итак, вы говорили о герцоге?

— Да. Его многострадальная душа покинула бренное тело три дня тому назад. После ужасной трагедии, случившейся с его сыном и женой, он почти не покидал поместья и ни с кем не общался до самой смерти.

— Очень печально слышать все это, мистер Холлингсби, но какое отношение все это имеет ко мне?

— Гораздо большее, чем вы можете себе представить. — Холлингсби сделал многозначительную паузу, кашлянул и торжественно произнес: — Вот уже два дня вы являетесь герцогом Макхэмом, ваша светлость.

Воцарилось долгое молчание.

— А я и не подозревал, мистер Холлингсби, что вы шутник. Но должен вас разочаровать: шутка показалась мне неудачной, — Уверяю вас, мистер Торнтон… ваша светлость, это не шутка.

— Довольно. — Пирс резко встал. — Если это не шутка, то тем печальнее для вас. Вы, вероятно, стали жертвой дурацкого розыгрыша. Я никогда не видел герцога Макхэма, . — Пирс направился к двери.

— Вам известно имя Кары Торнтон? — громко спросил Холлингсби.

Рука Пирса замерла на дверной ручке. Он медленно повернулся, в глазах его засветились желтые огоньки.

— Скажите честно, Холлингсби. Сколько вам заплатили?

— Что?

— Сколько вам заплатили за то, чтобы вы очернили имя моей покойной матери?

Теперь пришла очередь Холлингсби изумиться. Придя и себя, он гордо выпрямился.

— Грязный шантаж никогда не был моим бизнесом, сэр; Уверяю вас, что никто не платил мне никаких денег, Вот что, хватит препираться, — спокойным тоном добавил он, — я прошу вас сесть и выслушать меня до конца.

Пирс вернулся на место и присел на краешек кресла. Холлингсби тоже сел за стол и стал перебирать бумаги, лежавшие на нем:

— Здесь находится письмо для вас, официально зарегистрированное завещание герцога Макхэма и заверенное мною дополнение к этому завещанию. Все эти бумаги я получил из рук герцога Макхэма несколько месяцев назад. Передавая мне документы, он сказал, что хотел бы сам встретиться с вами, но вскоре после этого тяжело заболел и уже не вставал с постели до самой смерти. Я выполняю поручение, данное мне герцогом. Я должен был исполнить его сразу после смерти поручителя.

— Какое?

— Я обязан поставить вас в известность, что герцог Макхэм является вашим отцом,

«Отец!» Это слово пронеслось в голове Пирса, как снежная лавина.

— Это письмо написано собственноручно герцогом, — продолжил Холлингсби. — Я могу засвидетельствовать это. Вы прочтете его сами после того, как я объясню вам некоторые условия. Во-первых, я обязан поставить вас в известность о том, какие обстоятельства сопутствовали вашему появлению па свет. — Он посмотрел на бледное лицо Пирса. — Вы нормально чувствуете себя, сэр?

— Продолжайте, — бросил Пирс сквозь плотно стиснутые зубы.

— Итак, герцог познакомился с вашей матерью в возрасте тридцати двух лет в одной из лондонских таверн. Надо сказать, что это был весьма тяжелый период в его жизни. Он почти не поддерживал отношений с герцогиней. Их размолвка во многом была обусловлена тем, что она не могла подарить ему наследника, хотя с момента свадьбы прошло уже несколько лет. Ваша мать работала служанкой в таверне, куда он случайно зашел. Ее красота и доброта сразу покорили Макхэма. — Холлингсби мельком взглянул в письмо. — Герцог утверждает, что влюбился в нее с первого взгляда. В течение полугода герцог почти ежедневно посещал эту таверну, и Кара отдалась зову любящего сердца.

— И герцог с лихвой вознаградил ее за доброту. — Пирс резко вскочил на ноги. — Узнав, что у нее будет ребенок, он оставил ее, вспомнив о своем титуле и о законной жене.

Холлингсби кивнул и, заглянув в письмо, продолжал:

— Да, Макхэм признает, что проявил слабость. Несмотря на любовь к Каре, он не мог допустить, чтобы разразился скандал, который повлиял бы на его положение в свете, поэтому он оставил Кару и своего нерожденного ребенка на произвол судьбы. Но, как он признается, ему не удавалось забыть их. Макхэм не находил покоя. Спустя несколько месяцев он попытался найти Кару, но обнаружил, что ее выгнали из таверны и она бесследно исчезла. Он сразу же приступил к поискам. истратив огромные деньги на детективов, но найти ее удалось лишь через несколько месяцев в Доме непреходящей надежды с незаконнорожденным ребенком на руках. Герцог уже решил взять к себе Кару и ребенка, но именно в это время ему стало известно, что герцогиня беременна. Не стоит говорить, что это изменило все.

— Не стоит, — эхом отозвался Пирс.

— Макхэм не имел другого выбора, кроме как остаться с герцогиней и воспитывать законного наследника. Но он помнил о Каре и сыне, регулярно высылал им деньги, — анонимно, конечно, — и молил Бога, чтобы они получили их,

— Бог не услышал его молитв, — мрачно вставил Пирс. Холлингсби невозмутимо продолжал:

— Когда герцог получил известие о смерти Кары, он решил, что должен сделать больше… Пирс взорвался: — Больше, чем что? Он позволил ей умереть от туберкулеза в работном доме, обрек меня на жизнь в аду. Что еще он мог сделать?

— Он начал посещать работный дом, — не моргнув глазом, продолжил Холлингсби. — В письме не указывается, под каким предлогом он это делал, но об истинной причине его визитов не знал никто.

— Зачем?

— Чтобы увидеть своего сына. — Поверенный поднял глаза. — Вас. — Как трогательно! Наверное, глядя на'меня, он утирал слезы умиления, вместо того чтобы вытащить меня из этой тюрьмы.

— Он не мог этого сделать. Если бы… — Если бы он это сделал, все узнали бы, что герцог прижил бастарда, — невозмутимо подсказал ему Пирс, — что очень огорчило бы герцогиню и поставило под сомнение положение его законного наследника? Это вы хотели сказать, Холлингсби?

— Именно это.

Пирс впился глазами в лицо поверенного:

— А если бы с его сыном не произошло несчастья, этот разговор не состоялся бы?

Холлингсби покачал головой:

— Герцог говорил мне, что в любом случае поставил бы вас в известность о вашем происхождений,

— Какой прекрасный человек! Я бесконечно счастлив при мысли, что в моих жилах течет голубая кровь. Что еще вы должны сообщить мне, прежде чем я уйду отсюда и постараюсь выкинуть все это из головы?

— Сэр! — Холлингсби тоже встал. — Поверьте, я прекрасно понимаю потрясение, которое вы пережили. Понимаю даже ваш гнев, но вы, должно быть, не до конца осознаете то, что я говорю вам. Вы являетесь единственным оставшимся в живых сыном герцога, и его титул должен перейти к вам.

— Независимо от моего желания? Нет, Холлингсби, я отказываюсь от этой высокой чести. Поверенный в удивлении моргнул:

— Вы хотя бы отдаете себе отчет, от чего вы отказываетесь? Огромное поместье, земли, богатство герцога, его связи.

— А мне плевать на все это.

— Но предсмертное желание герцога…

— Желание герцога?! — вспыхнул Пирс. — А как насчет желаний моей матери, моих собственных желаний, черт подери! Он обрек нас на жизнь в этой преисподней, не спрашивая о наших желаниях, а теперь, когда моя мать в могиле, он соизволил признать меня своим сыном. Теперь, когда он и сам уже умер и никакой скандал ему не грозит, я должен с гордостью принять его титул только потому, что он пожелал этого? — Пирс в гневе пнул кресло. — Мое желание — чтобы этот негодяй вечно горел в аду, и если справедливость действительно существует, то оно уже исполнилось. Всего хорошего, Холлингсби!

— Это еще не все, — сказал адвокат невозмутимо. Пирс обернулся:

— Еще один бастард?

— Я не закончил перечень условий, о которых говорил.

— Какие еще условия? Я отказываюсь от титула.

— Пожалуйста, успокойтесь, мистер Торнтон. Мой долг состоит в том, чтобы передать вам волю умершего. Право выбора, естественно, Остается за вами.

Пирс несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, вернулся и сел.

— Хорошо, Холлингсби, я выслушаю до конца этот бред.

— Спасибо. — Перевернув страницу, поверенный поправил очки. — В приложении к завещанию оговаривается следующее: прежде чем вступить в полное, законное и окончательное владение всем наследством, вам надлежит выполнить два условия. Первое: вы должны не только признать себя герцогом Макхэмом, но в течение двух лет вы

обязаны заботиться о слугах, вести все дела с надлежащим

усердием.

— Понятно. А второе условие?

— Второе. За этот срок вы обязаны жениться и произвести на свет законного наследника.

— Иными словами, это не должен быть ублюдок вроде меня? — уточнил Пирс.

— Совершенно верно.

— Скажите-ка мне, Холлингсби, — спросил Пирс насмешливо, — что, если моя герцогиня окажется такой же неплодовитой, как жена Фрэнсиса Эшфорда? Или, например, она окажется вовсе бесплодной? А что, если, упаси Господь, она родит дочь вместо сына? Как быть, черт подери, если я сам буду неспособен произвести наследника? Вы ведь знаете, такое бывает. Как тогда?

— Герцог предусмотрел и эту возможность. Во время моего последнего визита к нему он вручил мне запечатанный конверт, который я храню в сейфе. Он подлежит вскрытию спустя два года после того, как вы признаете себя герцогом Макхэмом со всеми вытекающими из этого последствиями и если по истечении этого срока у вас все еще не будет наследника.

— А если я полностью выполню условия?

— Тогда вы становитесь полноправным наследником.

— Предусмотрительный у меня папочка, не правда ли?

— И последнее. На время испытательного двухлетнего срока вам полагается еженедельное содержание в размере десяти тысяч фунтов.

— Какая щедрость!

— По истечении двухлетнего периода с соблюдением всех условий вы вольны либо вернуться к прежней жизни, либо остаться герцогом, но в любом случае вы становитесь обладателем всех средств покойного герцога, а ваш сын наследует титул герцога Макхэма.

— Счастливый парень.

— Весьма, — согласился Холлингсби, тактично игнорируя сарказм Пирса.

— Каково же состояние?

— Простите?

— Хотелось бы поточнер узнать, чего была лишена моя мать.

— Приблизительно около двадцати миллионов фунтов.

— Черт! — Пирс обхватил голову руками. — Если бы негодяй был жив, я убил бы его своими руками!

— Вероятно, после того, что вы услышали, вы измените свое решение?

— Нет! — Пирс вскочил и направился к двери. — Разорвите это проклятое завещание в клочья! Я не возьму ни единого шиллинга из рук убийцы моей матери!

— Подумайте о…

— Слишком поздно! Уже тридцать лет как поздно!