Последний госпитальер

Часть вторая ПОХИЩЕНИЕ ПОСВЯЩЁННОГО

По нему будто били молотком в тысячу тонн, — сказал командир спасательной группы, состоявшей из двух ремонтных транспортёров Звёздных оборонительных сил Аризоны, с жалостью рассматривая на экране эсминец «Канаверал».

— Он что, дрался с московитянской эскадрой? — спросил инженер-офицер, одновременно являвшийся первым помощником командира.

— Или с «индейцами», — поддакнул командир.

Почему так аризонцы прозвали высокоразвитые технологические цивилизации, которых просто не могло не быть в Галактике, но которые пока не выявили, неизвестно, но термин этот был весьма расхож. Среди космических волков и юных волчат ходило множество легенд о встречах с ними, о невероятных чудесах техники, о планетах-механизмах и жителях чёрных дыр. Да чего только не болтали.

— Ладно, — махнул рукой командир, просмотрев данные, поступившие с бортового компьютера «Канаверала». — Работаем. «Канаверал», вы готовы к слиянию?

— Готовы, — пришло подтверждение. — Слияние, — приказал командир.

— Исполнено, — доложил бортовой комп. — Слияние — сто процентов. Инфосистемы в норме. Управляемость — единица.

— Годится, — кивнул командир. «Слияние» означало, что компы всех трёх кораблей слились воедино и теперь представляли одну систему. Только так возможно произвести операцию транспортировки. — Начинаем сближение.

— Исполняется, — произнёс комп.

«Канаверал» был действительно сильно потрёпан неизвестной силой. Четверть экипажа погибла сразу. Одна силовая установка была потеряна. Другая разрушена. Но системы обеспечения работали нормально, и эсминец мог спокойно проболтаться в космосе полгода и даже передвигаться от планеты к планете в пределах одной солнечной системы — но не больше. Динозавр, Пенелопа и Чёрный шаман уютно устроились на корабле, предпочитая не спускаться на Ботсвану. Всё, что там можно было, они уже сделали. И где только можно — провалились. Тем более хаос там продолжал нарастать. Прибыл московитянский крейсер с тактическим подразделением для охраны посольства и граждан Московии. Правительство слетело. Власть взяла группа офицеров, по направленности ближе к блоку «Храма Ожидания». Насилие продолжалось. Но не было больше рыбок, которых агентам спецслужб Пенелопе Вейн и Динозавру стоило ловить в этой мутной воде.

Ремонтные транспортёры, похожие на огромных жуков-скарабеев, начали брать в клещи эсминец. Три точки на объёмной схеме, висящей перед лицом командира спасательной группы, постепенно сближались. В наушнике звучал отчёт компьютера. Всё шло нормально. Иначе и быть не могло — совершенная техника не давала сбоев, но всё равно в такие минуты командир привычно волновался. И восхищался проводимыми операциями — их точности, изящности, безукоризненности.

— Контакт — пять секунд, — докладывал компьютер. — Три. Две. Исполнено.

Магнитные заклёпки впились в эсминец, и три корабля слились в единое целое, как недавно слились информполя их компьютеров.

— Задействованы силовые установки три, семь, восемь, — уведомил компьютер. — Активизация — десять процентов. Начинаю отсчёт перехода в надпространство.

Слова компьютера являлись дополнением к цифрам, возникающим над пультом. Опытный глаз командира читал огоньки, цифры и диаграммы так же легко, как люди читают обычный текст в книгах.

— Сто девяносто пять. Сто девяносто четыре… Всё было в порядке. Силовые установки транспортёров выходили на необходимую мощность.

— Задействован канал перехода, — произнёс компьютер. — Одиннадцать. Десять…

Слившиеся воедино корабли покрылись голубоватым маревом, будто обзавелись собственной атмосферой. Потом их контуры стали нечёткими. А потом будто рассыпались на миллион разноцветных частичек. Переход в надпространство свершился.

Через восемь галактических суток транспортёры ввели эсминец «Канаверал» в док главной ремонтной базы Звёздных оборонительных сил Аризоны «Приют пилигрима».

А потом все отправились туда, куда заслужили. Чёрного шамана подхватили под руки головастики-психотроншики и под присмотром взвода рейнджеров потащили на планету Ниагара, где располагались их основные исследовательские учреждения. Пенелопу и Динозавра усадили на скоростной малый рейдер «Альбатрос». Через одиннадцать дней он завис над посадочным блоком станции «Потомак». А затем для опростоволосившихся агентов спецслужб начались круги ада. Только у каждого были свои круги. И свои черти на них Пенелопу и Динозавра пытали разные комиссии Но методы у них были одинаковые.

Допросы, допросы, допросы. Изо дня в день. С соответствующими техническими средствами, направленными на то, чтобы выжать из мозгов последнюю крупицу информации. Динозавр сроднился с гипноснимателем как со своим любимым волномассажером Отчётам, подготовленным им во множество инстанций, он вообще потерял счёт. А потом была передышка на двое суток и началась основная экзекуция — заседание специальной комиссии правительственного наблюдательного комитета.

Её члены снова выворачивали Динозавра наизнанку, опять задавали вопросы. Притом если служба внутренних расследований и оперативники разведки задавали вопросы умные и сразу въезжали в суть, то члены комиссии вопросы задавали преимущественно идиотские, вопиюще некомпетентные. Речи их были сильно разбавлены слезами и соплями, более подходящими положительным героям СТ-тянучек, во взоре их читалось благородное негодование. Интересно, как бы смотрели они на него, Динозавра, если бы тот вернулся победителем? Ясное дело, в тех же лучших традициях СТ-сериалов — как на простого аризонского парня, беззаветно и честно заботящегося о народе Аризоны и галактике в целом. Динозавра всё это злило. Особенно когда пошли разговоры о нарушении законов, пренебрежении священными идеями гуманизма и прав личности. Один из особо ретивых членов комиссии, надутый полковник из армейского разведуправления, начал похрюкивать что-то о трибунале, но встретил лишь гробовое молчание. Полковник и сам понял, что хватил лишку, и, к удовлетворению Динозавра, заткнулся дня на два.

Заседала комиссия две недели. Неторопливо, с толком, с расстановкой. У Динозавра создалось ощущение, что этим людям просто нечем заняться и они нашли себе хобби — нечто вроде суперсенсорных «садомахов». Наконец было зачитано решение.

— Крайне низкий профессионализм, — долдонил заместитель начальника ЦРУ Кэрриген. — Пренебрежение инструкциями и уставами… Нарушение пункта 678-В Директивы 15… Отсутствие планирования… Низкое взаимодействие…

И дальше всё в том же духе. Естественно, о таких вещах, как содействие в уничтожении гражданского населения, соучастие в нападении на межгалактический медицинский персонал, нарушение конвенции о нераспространении новых типов вооружения, сказано ничего не было. Бумага и компьютерные банки стерпят многое, но не такое же!

Кэрриген принялся вновь расписывать профессиональные недостатки майора Форста. «Выкинут взашей. Без пенсии и пособия. За дискредитацию», — с тоской подумал Динозавр.

— Вместе с тем комиссия не может не признать, что обстановка на Ботсване сложилась крайне тяжёлая. Офицер Форст сумел принять ряд верных решений, которые в условиях эскалации напряжённости благотворно сказались на ситуации на планете и помогли защитить жизненные интересы Аризоны…

«Может, всё-таки с пенсией», — с надеждой подумал Динозавр.

… В этой части признать действия майора Форста соответствующими сложившейся ситуации… Кроме того, комиссия не может не принять во внимание прекрасный послужной список майора Форста… Награды, — занялся длинным перечислением достоинств Динозавра замдиректора ЦРУ. — Что во время проведения операции им были предприняты меры по защите мирного населения Аризоны…

«Чёрного шамана, что ли», — хмыкнул про себя Динозавр.

… — Объявить майору Форсту выговор второй степени… Лишение премии за текущий год…

«Ничего ещё», — с облегчением вздохнул Динозавр.

— Рекомендовать руководству Центрального разведывательного управления перевести майора Форста с оперативной работы и направить в распоряжение НАОПС.

Ну вот и сказано то, что должно быть сказано. НАОПС — национальное агентство по охране промышленных секретов. Направление туда означает ссылку на одну из планет научного или промышленного комплекса Аризоны. Их всего восемь. Дыры — одна другой чернее. И никаких возможностей выбраться оттуда до пенсии. А при таком раскладе на пенсию в ближайшее время добром Динозавра не отпустят. Ну что же, заслуженный отдых, вздохнул он. Проверки режима, агентурная работа в среде учёных якобы для выявления влияния противника, а на деле просто исследование лояльности, образа жизни. Копание в грязном белье. Изумительно! Что ещё можно было придумать лучшее для майора Форста — человека, чьи операции изучаются в разведшколах и академиях.

Примерно такое же судилище происходило над Пенелопой Вейн. И примерно такие же мысли одолевали и её. Только Динозавр готов был признать, что сработал он нечётко и действительно провалил операцию. А Пенелопу угнетало то, что досталось ей до кучи, чтоб другим неповадно было. Лично за собой она вины никакой не знала. А выслушивая те же слова об откомандировании в НАОПС, ей захотелось швырнуть стулом в председателя комиссии. Она, может, и сделала бы это, да только это был пневмостул, и вряд ли бы он повредил председателю.

«Чтоб вы сдохли», — подумала Пенелопа.

— Мне кажется, офицер хочет что-то добавить? — прищурился недобро председатель.

— Хочу. «Чтоб ты сдох в первую очередь, паук!» — хотела добавить офицер. Но не добавила. Она лишь щёлкнула, как положено офицеру, каблуками.

— Никак нет, сэр.

— Вы прикомандировываетесь в НАОПС. О вашем новом назначении вам будет сообщено в данном ведомстве…

После судилища Динозавра на несколько дней оставили в покое. А потом его вызвал замначальника ЦРУ Кэрриген. Он принял его в своём роскошном пятиуровневом, по последней моде заполненном причудливыми проекциями кабинете. Это был совсем другой человек, чем та штабная лощёная и глупая крыса, которая зачитывала решения комиссии и задавала дурацкие вопросы. Этот Кэрриген был тот, к которому привык Динозавр — умный, хищный, схватывающий всё с полуслова,

— Как вам понравилось, Форст, это театрализованное представление? — спросил он, вытягиваясь в виброкресле и кладя ноги в шитых золотом ботинках на подголовник другого кресла — кожаного, отделанного медью и золотом.

— Вы имеете в виду заседание комиссии?

— Именно.

— Это было отвратительно! — с чувством воскликнул Динозавр.

— Наконец-то что-то проняло майора, о железных нервах которого сложено столько легенд. Я думаю, в НАОПСе вы быстро успокоитесь.

— Так точно, сэр.

— Поменьше официоза, Форст… Я знаю вам цену. Но, должен заметить, последнее дело вы провалили просто безобразно.

— Да, сэр.

— Но, в отличие от идиотов из комиссии, я прекрасно знаю, что такое неудача, что такое случайность. И как редки оперативники такого класса, как вы. Я не привык разбрасываться капиталами. Вы пригодитесь нам ещё.

— На исследовательской планете?

— И там тоже… Наши умники с научными степенями затевают в институте тонких биоструктур нечто любопытное. И у меня есть предчувствие, что скоро это место станет очень горячим.

— Считайте, пилюля подслащена.

— Там будет горячо, Форст. Мне нужен там такой человек, как вы… Но сначала вы выполните кое-какую работу. До откомандирования.

— Слушаю, сэр.

— Вы должны будете встретиться с одним вашим знакомым и заглянуть в одно знакомое вам место.

— Какое именно?

— Долго объяснять. Подробный инструктаж вы получите на корабле.

— Я всё понял…

Действительно, на скоростном малом рейдере, вылетевшем на следующий день, Динозавр получил подробный инструктаж. И встретил там старого знакомого — Чёрного шамана. А направлялся рейдер на Ботсвану…

В первое время Сомову было не до того, чтобы строить далеко идущие планы. Сначала — работа с учёными и представителями спецслужб. Потом — бесполезный месяц психологической реабилитации в психоразгрузочном центре на курортной планете Московитянской Федерации Черномории. Впрочем, идея была с самого начала неважная. Сомов знал, что никакие ионные ванны и лучевые массажёры, никакая цветотерапия, биомагнитные и эфирные стимуляторы, нейроблокираторы, подсознательные гипнотерапевты и традиционные психоаналитики не помогут. Он сам должен преодолеть свою боль. И сам должен решать, в здравом уме и доброй памяти, не напичканный психомедикаментозными средствами и не накачанный волновиками, как жить дальше. А боль не оставляла его ни на миг. Неустанно мучили картины горящего госпиталя, гибнущих друзей, разорванных на части больных. Порой и жить не хотелось.

Однажды он решил всё для себя. Жить надо. Он выжил, когда за ним гнались охотники за головами и аризонские головорезы. Он выжил и одолел призраков подземелья. Он прошёл через город приоров. И вовсе не для того, чтобы увять как одуванчик, погрязнуть в своих комплексах. Он должен жить и продолжать делать своё дело хотя бы в память о тех, кого он потерял.

Утром он пришёл в кабинет своего лечащего психотерапевта.

— Вы отлично выглядите, — бодро сказал психотерапевт, отмечая про себя, что выглядит сегодня госпитальер хуже некуда. Врач по показаниям аппаратуры знал, что Сомов всю ночь не сомкнул глаз, метался по комнате, не находя себе места.

— Да. Всё в порядке.

— На следующую неделю мне хотелось бы, чтобы вы прошли курс…

— Стоп, стоп, — махнул рукой Сомов. — Никакой следующей недели.

— Почему?

— Я заказал место на ближайшем лайнере на Моковию. Я улетаю.

— По-моему, это не лучшая мысль, — покачал головой психотерапевт. — С душевным здоровьем не шутят. Последствия стрессовой ситуации ещё не изжиты. Вы рискуете срывом.

— Всё решено. Я улетаю.

Психотерапевт внимательно посмотрел на Сомова. И вдруг понял, чем его больше всего поразил сегодняшний Сомов. Да, госпитальер неважно выглядел. Да, ночь далась ему нелегко. Но глаза его горели. Он был преисполнен идеей.

«Значит, перелом произошёл», — удовлетворённо отметил психотерапевт, который прекрасно знал, что, несмотря на огромные достижения в медицине, психика человека до сих пор самая загадочная и тонкая вещь. И никакая наука не поможет человеку построить нормально свою жизнь, если он сам этого не захочет.

— И что вы будете делать в Санкт-Петербурге? — спросил психотерапевт.

— То же, что делал всю жизнь — работать

— Вы правы, — кивнул психотерапевт. — Так будет лучше. Удачи вам, коллега.

— Спасибо…

Рейсовый суперлайнер «Ладога» отделился от орбитальной черноморской станции. Несколько дней, пока он скользил по надпространству, Сомов въезжал в ситуацию, касающуюся его профессии. Последние месяцы все мысли о ней вызывали у него отторжение. Но теперь он окончательно вернулся в мир. И понял, что вовремя — его опыт очень пригодится именно сейчас. А творилось в Галактике нечто из ряда вон выходящее. По планетам второй линии прошли эпидемволны. Потом они коснулись Пояса Магомета. И перекинулись уже на периферию Московии, что само по себе было удивительным. Последняя эпидемволна тряханула Московитянскую федерацию четырнадцать лет назад — новый штамм, неизвестно как заброшенный из дальнего космоса, тогда выкосил около тысячи человек.

Прибыв на Московию, Сомов первым делом напросился на приём к заместителю директора федерального центра «Антивирус» академику Корнееву. Он прождал полчаса в большой приёмной, выдержанной в стиле строгого официоза. Огромное настоящее стеклянное окно выходило на столицу Московии город Санкт-Петербург. Он имел мало общего со старым Санкт-Петербургом. С двухсотметровой высоты виднелись купола гигантских православных храмов, дворцовые постройки, на горизонте возвышались ввинчивающиеся штопором в голубое небо жилые комплексы, эдакие замкнутые экологические и социальные системы. В центре города виднелись красные стены и белокаменные соборы старого Кремля, перевезённого с изборождённой эфирными волнами Земли. Главные города старой России, так же как и другие города старого мира, стоят на искалеченной планете, прикрытые силовыми куполами, ожидая того времени, когда настанет черёд восстанавливать утраченное. Пока на это у человечества не было ни сил, ни возможностей, но память о старой Земле не исчезала ни на миг. Большинство названий планет, городов перекочевало в Галактику оттуда. Единственное, что перенесли в Московию со старой земли, был Кремль. Слишком велико его духовное значение, слишком много с ним связано, слишком много в нём жизни и сакрального смысла, чтобы оставлять его до лучших времён на старой Земле.

— Проходите, — произнесла секретарша в неброском костюме, ткань которого переливалась всеми цветами радуги.

Кабинет был обставлен так же официально. Огромный письменный стол с бронзовым чернильным прибором, на деле являвшимся контактным устройством компьютера, стулья с высокими спинками, кожаные кресла, полки с настоящими бумажными книгами.

— Рад познакомиться с вами, — высокий, благообразный, в годах, Владимир Анатольевич Корнеев пожал госпитальеру руку. — Наслышан о Ботсване. Вам там пришлось туго.

— Да, туговато, — улыбнулся Сомов, подумав, что насколько туго там пришлось, академику не узнать никогда. Об этом знают несколько человек, да и те опутаны такими грифами секретности, которые притягивают к земле их языки получше многопудовых гирь.

— Итак, вы решили вернуться к работе?

— Хотелось бы.

— Почему вас привлекает наша служба?

— Опыт работы с инопланетными инфекциями, Труды в этой области.

— Да, знаком. Статья в «Медицинском вестнике» по профилактике чёрной лихорадки на высоком уровне… Честно говоря, не знаю, что вам предложить.

Сомов поморщился. Наверняка академик поднял документы перед встречей. С одной стороны, госпитальер — человек, прошедший через ад. С другой — как так, все погибли, а он жив. Да и тяжёлый стресс, нервный срыв, лечение у психотерапевтов. Естественная настороженность крупного чиновника.

— Давайте честно, Владимир Анатольевич, — произнёс Сомов. — Нужен я центру или нет?

— Категоричная постановка вопроса, — академик побарабанил пальцами по деревянной крышке письменного стола. — Нужны.

— В каком качестве?

— Посмотрим. Если вы согласитесь, пока мы прикомандируем вас в институт Ксенобиологии. Там сейчас накопилось достаточно проблем. И подобрались отличные ребята. Согласны?

— Согласен, — кивнул Сомов. Так он стал консультировать группу «Поиск». И вновь начались горячие денёчки.

Динозавр стоял посредине знакомой поляны. На нём был скафандр высшей защиты «Викинг», способный создавать вокруг себя мощные защитные поля и фактически являвшийся боевой автономной капсулой. Майор напоминал в нём древнего рыцаря в тяжёлых латах. А ещё точнее — древние японские статуэтки «тогу-догу», которые некоторые исследователи считали изображением инопланетян, посещавших колыбель человечества в седой древности

Забрало было откинуто, системы пока не активированы, и Динозавр с отвращением вдыхал влажный прелый запах аризонских джунглей. Над головой на высоте двенадцати метров висел диск боевого тяжёлого катера, закрывавший солнце. Те, кто находились на диске, по первому зову были готовы кинуть в прорыв тяжёлую десантную группу в «Викингах». Только толку-то? Вся надежда у Динозавра опять на того типа, который стоял рядом, в таком же костюме. И человеком этим был Чёрный шаман.

— Не вздумаю… Я утолил свою жажду. Теперь я справлюсь, — Чёрный шаман был доволен.

Ещё вчера в более лёгком облачении и в сопровождении группы прикрытия Динозавр и Шаман вернулись в пещеру, в которой поддерживался прекрасный порядок. Чёрный шаман кивком головы прогнал своего последователя с трона. А потом началась обычная кровавая оргия. Только ещё более жуткая. Чёрный шаман добирал то, чего ему не хватало долгое время.

— Тебе дороже всего твоя шкура, — продолжил Динозавр. — И ты её лишишься, если что задумаешь. Гарантирую.

— Инопланетник, я сказал слово. Я буду делать, как сказал. Пошли.

— Пошли, — Динозавр захлопнул забрало и приказал: — Активизация — пять процентов.

Послышалось низкое гудение. Внутри скафандра привычно запахла озоном. По коже пробежал холодок. Защита скафа задействована на пять процентов. Но Динозавр не был уверен, что даже сотня процентов спасёт их. По своему военному и шпионскому опыту он знал, что нет ничего неприятнее грифа «не идентифицированная угроза».

Чёрный шаман задействовал свой скаф. Дикарь оказался на удивление восприимчив к технике, он отличался острым умом и хорошей памятью. Он научился пользоваться сложным оборудованием за неделю. И, похоже, входил во вкус.

Психотронщики в исследовательском центре чуть сбили спесь с Чёрного шамана, но не изменили его характер. Динозавр знал, что тот остаётся ядовитым скорпионом и может выпустить жало в любой момент. Никуда не делась и злопамятность, о которой ходили легенды. Сопровождающий корабль головастик-психотронщик поведал Динозавру после выхода в надпространство:

— Через неделю после его поступления к нам мы нашли у него куклу, сделанную из хлеба. Представляете, сэр.

— А что тут особенного?

— На кукле было написано ваше имя.

— Что?!

— Ив сердце торчала игла.

— Что за чертовщина?

— Обычный магический приём. Хочешь на кого-то наслать погибель, изготовляешь его куклу. Втыкаешь в сердце иглу. И жертва умирает от разрыва сердца.

— Чепуха!

— Конечно… Кстати, четырнадцатого марта у вас не болело сердце?

— Четырнадцатого? Прихватило. В первый раз в жизни. Посчитал ерундой.

— Что ж, вам повезло.

На следующий день Динозавр перед занятиями по обучению обращению со скафом отвёл Чёрного шамана в сторону, приставил к голове пистолет, снял предохранитель.

— Ещё одна шутка с куклой, и я дожму палец. Чёрный шаман выдал длинную тираду на своём языке.

— Что ты там лопочешь, обезьяна? Я ведь сейчас нажму, — палец начал выжимать пластину, и Чёрный шаман заворожённо смотрел на него.

— Понял я, инопланетник, — заверещал Чёрный шаман. — Ты ошибся. Ты мой друг.

— Запомни, друг.

… Динозавр оттолкнулся и взлетел метра на четыре. Костюм работал отлично. Антигравы действовали. Чёрный шаман последовал его примеру. Ему доставляли удовольствие эти фокусы.

— Ну, пошли, — приказал Динозавр.

— Пошли. Я поведу. Мы найдём. Мы возьмём, — запричитал Чёрный шаман. — Сила вновь со мной.

И они вошли в пещеру. А через два часа пересекли границу Лабиринта.

… Пилот катера нервничал Катер висел над землёй уже шесть часов. Более половины энергозапаса побоку. Сколько ещё так висеть? Приказ — не приземляться и держать системы защиты и нападения в готовности «один». А это тоже энергозатраты. Пилот злился на эти непонятные приказы. Но ощущал, что задание опасное. Психотронщик, неотрывно глядящий за показаниями аппаратуры, знал, насколько опасно это мероприятие. А десантники знали, что если всё пойдёт не так, то идти для вызволения им. Судя по всему, не просто на вызволение, а на смерть. Они привыкли воевать, но ненавидели два слова «неидентифицированная угроза». Ненавидели их не меньше Динозавра. И капитан Хойл с содроганием ждал, когда замигает маячок тревожного сигнала, который должен был бы по идее пробиться через аномальные возмущения Лабиринта. И с не меньшей тревогой смотрел он на часы, поскольку, когда пройдёт ещё полтора часа, вне зависимости от поступления сигнала тревоги десантной группе идти на выручку…

Минуты проходили за минутами.

— Вот они, — наконец воскликнул психотронщик, глядя на две медленно выплывающие из пещеры фигуры в «Викингах». Они тащили два защитконтейнера.

Динозавр подал знак рукой — всё в порядке.

Вскоре катер взмыл вверх и вышел на орбиту, чтобы состыковаться с малым рейдером. Задание на Ботсване на сей раз было выполнено безукоризненно. Хотя никому, кроме Динозавра и Чёрного шамана, не было известно, чего это стоило…

После того, как все мучения по возвращении с Ботсваны остались позади и Филатов вырвался из лап научников и следователей, он получил положенные полгода отпуска. Через полтора месяца он заявился в свою контору, заявил, что отдохнул достаточно и оставшееся время прибережёт на потом или передаст в фонд помощи особо уставшим. А потом попал на приём к начальнику управления генералу второго ранга Алексею Шутихину, который заявил, что с нелегальной работой придётся пока повременить. По всем правилам нелегал может засыпаться только раз. После этого, даже если он выберется живым, с подобным родом деятельности для него закончено Он окажется занесённым во все информбанки спецслужб противника.

— Но меня забрасывали несколько раз, — вздохнул Филатов, понимая, что слова начальника управления справедливы.

— Да, но завалился ты впервые. Направление на Ботсвану уже являлось нарушением правил, но по определённым причинам у нас просто не было иного выхода.

— И что дальше? — угрюмо осведомился Филатов.

— А что? Выбирай. Преподавание в Академии Оперативная работа в центре, — предлагал генерал Шутихин — Или аналитический центр.

— Лучше я в археонавты снова пойду, — скривился Филатов, — Вы же знаете, мне нужно живое дело.

— Знаю… Как насчёт силового противодействия.

— «Богатыри»?

— Они самые. Тем более ты до нелегальщины подрабатывал в «Щитоносце».

— Точно, — кивнул Филатов. Был такой факт. Служил Филатов в антитеррористической группе. Имел за плечами три боевых акции.

— Согласен?

— Ну, за неимением лучшего, — кисло произнёс Филатов. Ему не хотелось расставаться с оперативной работой.

— За неимением лучшего, — покачал головой начальник управления. — Ты сначала пройди полигон, а потом торгуйся. Это тебе не пикники в Академии.

— Пройду, не бойтесь…

Полигон назывался официально «Проверочно-тренинговый комплекс номер восемь», а в народе его почему-то прозвали «Сказки Пушкина». Уж чего-чего, а «сказок» там было предостаточно, Притом «сказок» жутковатых. Кандидаты преодолели строгую приёмную комиссию, отшивающую девяносто пять процентов претендентов на звание космодесантника, прошли специальную подготовку, оставили позади несколько таких полигонов, прослужили в среднем по паре лет в десантных частях и пришли пытать счастья — пробовать стать бойцами отряда силового противодействия «Богатырь». Из этих волков экзамен на полигоне выдерживали лишь двадцать процентов. Остальным приходилось очень туго. Большинство из них прописывались в реанимационных комплексах.

За полгода Филатов вошёл в форму, прошёл переподготовку в армейском учебном центре и отправился на полигон. Результат ошарашил «приёмщиков». Коэффициент выживаемости у новичка был почти вдвое выше, чем у среднестатистического бойца подразделения «Богатырь». Неудивительно, что после двух первых операций Филатов стал командиром группы.

Он спасал заложников. Уничтожал преступников на далёких планетах. А потом началась разборка с Харлеем-два.

— Харлейцы захватили суперлайнер «Стремительный» с двумястами пассажирами, — объявил на совещании командир «Богатыря».

За харлейцами гонялась вся Галактика уже лет тридцать. В принципе, проблем с межгалактическим пиратством никогда особых не возникало. Чтобы позволять себе совершать подобные налёты, нужно иметь для начала космофлот, а ещё — что гораздо сложнее — развитые инфраструктуры — энергетику, ремонтные доки, специалистов. То есть нужно иметь цивилизацию.

Впрочем, цивилизация таковая имелась. Весь сброд во время великого переселения с Земли нашёл себе мир по наклонностям. На планету Харлей, объявленную истинным краем свободы и соблюдения прав личности, двинуло всё отребье, самые чудовищные отбросы, которые только имелись на умирающей материнской планете. Авантюристы, бандиты, неврастеники и психопаты, учёные-маньяки. Какое-то время на Харлее весь этот кипящий котёл, готовый взорваться, ещё держался. Высокие технологии не давали скатиться в средневековье. Основным предметом торговли и главной линией развития стала чёрная наука, то есть исследования, лежащие далеко за гранью допустимого, поправшие все нормы этики. Эксперименты с людьми и целыми популяциями, игра с опасными энергиями. И многое другое. После очередной междоусобицы тридцать лет назад на Харлее не осталось камня на камне. А потом начались налёты на свободные планеты, как правило, второй линии. Настала очередь торговых транспортников и пассажирских суперлайнеров. Будто из прошлых веков выплывали, казалось, совершенно забытые, не подлежащие воскрешению понятия, как пиратство, абордаж, добыча, выкуп за голову.

Аналитики «Галактопола» — межгалактической полицейской информационной сети, в которую входило большинство цивилизованных планет, даже таких антагонистов, как Московия и Аризона, — пришли к выводу, что следы ведут к Харлею. Похоже, у них осталось несколько баз, куда переселилась часть населения, продолжавшая заниматься всё тем же — чёрной наукой. Но к ней прибавилось пиратство. Кроме того, харлейцы напомнили Галактике, что такое рабовладение.

Борьба с ними шла ни шатко, ни валко. Удавалось время от времени захватить пиратский корабль. Или самих пиратов Иногда громили их базы. Но основные убежища оставались нетронутыми. Те негодяи, кого задерживали, просто понятия не имели о координатах. Пираты слишком хорошо продумали систему конспирации, введя так называемый пороговый контроль, когда возвращающийся с вольного похода корабль проходит через несколько порогов контроля, в результате сам экипаж не знает, где оказался. Искать же среди ста миллиардов звёзд и гораздо большего числа планет опорный пункт пиратов — занятие просто дурацкое.

Отдал дань погоне за харлейцами и Филатов. Занимался он этим, как только выпустился из Академии. Тоже захватывал корабли. Допрашивал негодяев. Этим же самым пришлось заняться после акции на Ботсване

После слов командира «Богатыря» по залу прошёл гул.

— Что с людьми?

— Харлейцы ушли. Люди — в заложниках.

— Опять испарились?

— Три года сидели смирно, — сказал командир отряда. — Значит, начали очередную войну.

— Им же хуже, — послышалось из зала.

— В общем, работаем по ним. С «Галактополом» и оперативниками седьмого департамента…

Вид аэропорта планеты Ниагара не удивил Динозавра. Примерно такое же захолустье он и ожидал увидеть. Убогие интерьеры, полное отсутствие замысловатых архитектурных решений, причудливых СТ-проекций, головоломных форм и линий, которыми так славились города Аризоны. Но в отличие от жителей тех городов тут граждане занимались делом, а не отживали предназначенный им срок жизни в безумстве извращённых наслаждений. Великое государство держится именно на таких планетах, а не на тех самых больших городах, полных трутней-психопатов. Скромность аэропорта и вообще строений планеты была вычурно-нарочитой. Хозяевам Ниагары не составило бы труда оформить тут всё по высшему разряду. Но это считалось дурным тоном. И Динозавру это, в принципе, нравилось, хотя он знал, что ещё будет, смотря на унылые двух— и трёхэтажные стекляшки и строения из пластобетона, вспоминать четырёхмерные бульвары и кварталы Мёбиуса в Нью-Тауне, мечтать о весёлом карнавале цветов и форм

Динозавра встречали. И кто встречал! Он поморщился, как от мигрени, но тут же овладел собой.

А встречала его Пенелопа Вейн. На ней была военная форма из зелёного силиконита, на рукаве сияла объёмная эмблема, говорящая о принадлежности к полицейским силам Ниагары.

— Сэр, — произнесла она, щёлкнув каблуками. — Офицер Вейн, заместитель регионального отдела Национального агентства по охране промышленных секретов.

Как положено по правилам, она предъявила идентификационную карточку, а Динозавр свою. При соприкосновении карточки окрасились в зелёный цвет, что означало их подлинность и принадлежность указанным в них хозяевам.

— Машина ждёт, сэр.

Пенелопа держалась строго по уставу, но не пренебрежительно сухо, без амбиций. Наоборот, она старалась улыбаться как можно доброжелательней. Динозавр помнил её совершенно другой. Он встречался с ней несколько раз в жизни по делам службы, но самой памятной была последняя встреча. Эх, какими словами она крыла его, когда шторм в пространстве корёжил эсминец «Канаверал», а вражеский корабль уходил в надпространство. Многие из этих слов Динозавр раньше и не слышал, хотя считал себя неплохим специалистом в области ругани. «Сучий импотент» — это было самое мягкое выражение, которым наградила его Пенелопа. А обещания «оторвать яйца» и «пристрелить, как грязного кобеля» были из разряда наиболее невинных. Тогда Динозавр понял, что кроется за словами «разъярённая фурия». Он подавил желание съездить ей по физиономии — во-первых, потому что для этого нужно было выбираться из противоперегрузочного кресла, а катер как раз начал манёвр; а во-вторых, будучи офицером, он женщин не бил, за исключением моментов, когда это требовалось по службе. За всё время, пока они ждали на «Канаверале» спасательную службу, а потом добирались до «Приюта пилигрима», Пенелопа не проронила ни слова, обращая внимание на Динозавра не больше чем на тумбу.

М-да, подумал Динозавр, тот кто свёл их воедино на этой планете обладал воистину иезуитским мышлением. Единственное, что успокаивало — что он начальник, а Пенелопа — подчинённая. Поэтому пока что он может вить из неё верёвки, а не наоборот.

— Пожалуйста, сэр, — Пенелопа пригласила в приткнувшийся на стоянке перед аэропортом кар. — Я не взяла гравилет, чтобы вы получили представление о том, как выглядит Ниагара снизу.

— Спасибо за заботу.

— База, — приказала Пенелопа, устраиваясь на сиденье. Кар, ведомый штурманом-компом, начал набирать скорость. Он выехал на объездную дорогу, потом на стеклянное, прямое шоссе и начал набирать скорость в самом скоростном ряду.

— Немного машин, — сказал Динозавр.

— Здесь люди не любят путешествовать. Честно говоря, сэр, смотреть здесь особенно нечего. Лишь по выходным они едут в Вегас-три или в театральное ранчо. Тогда здесь не протолкнуться. А так головастики работают с утра до вечера. И, по-моему, им больше ничего не надо.

— Это достойные люди, — сказал Динозавр.

— Но какие унылые!

Динозавр усмехнулся, представив, каково авантюристке, любительнице острых ощущений, сексуальной звезде Пенелопе оказаться в подобной дыре. Для неё это — настоящая помойная яма. Тем более торчит она здесь уже более года. Именно столько времени понадобилось Динозавру, чтобы после нового полёта на Ботсвану и после общения с Чёрным шаманом прийти в себя и восстановить сильно покачнувшееся здоровье, а также пройти за счёт родного ведомства геронтокурс. Когда его выпускали из геронтологического центра, врач отметил, что теперь майор Форст должен ощущать себя тридцатидвухлетним, а не пятидесятипятилетним. Именно такие показатели давала геронтоаппаратура.

За сорок минут кар покрыл расстояние в двести пятьдесят километров и оказался перед группой строений. Типичный объект режима охраны «крепость». Кубики, шары, пирамиды и спирали зданий, сложная геометрическая фигура — местная энергоустановка. Запах озона — от купола защиты.

— Здесь располагаются головные лаборатории Института тонких биоструктур и центральный офис нашего отдела, — сообщила Пенелопа, пока проходила сверка пропусков, считывание биокодов.

— Жить я тоже буду здесь?

— Как пожелаете. Обычно сотрудники проживают в небольшом городке на берегу озера в лесном массиве. Там прекрасная рыбалка и изумительный вид, — произнесла Пенелопа таким тоном, как будто говорила «там полно промышленных отходов и смертельная радиоактивность, и вообще всё здесь — выгребная яма».

Мобиль опустился на землю в центре небольшой площади, окаймлённой зданиями. На ней был разбит цветник. Алые, синие и чёрные цветы причудливой формы контрастировали с мягкими пастельными тонами строений.

— Цветы, — покачал головой Динозавр.

— А как же, — усмехнулась Пенелопа. — Пасторальная идиллия. Пастушка и козочек не хватает.

— Вы не любите цветы?

— Честно, сэр?

— Честно.

— Ненавижу!

Они прошли в просторный кабинет, располагавшийся в самом высоком здесь строении — семиэтажной башне. За окном открывались бескрайние леса.

— Ваш кабинет, сэр, Желаете изменить интерьер, что-то установить?

Динозавр огляделся. Аппаратура есть. Диван есть. Письменный стол есть. Стулья для подчинённых и кресла для гостей — тоже есть. И приёмник стационарного пище синтезатор а на месте. Бар имеется.

— Ничего. Всё отлично, — кивнул он, отодвигая глубокое, вращающееся кресло от стола и ставя на его место самый неудобный стул. Он не любил разваливаться в креслах, как изнеженный сибарит.

В тот же день при помощи Пенелопы Динозавр ознакомился с главными сотрудниками регионального отдела — начальниками подотделов, инспекторами— три десятка работников. Некоторых он увидел лично. Других — с помощью СТ-связи, что примерно одно и то же. Всего же в его подчинении на планете было около двух: тысяч человек — в режимных структурах, боевой группе, в нескольких технических ячейках и в охране.

Потом он тщательно ознакомился с дислокацией основных объектов на планете. Три института, четырнадцать лабораторий, два производственных комплекса. Множество техников, учёных. Небольшие городишки жались к научным комплексам.

— Здесь когда-нибудь выявляли агентуру противника? — спросил Динозавр.

— Было, — кивнула Пенелопа. — Одиннадцать лет назад раскрыли агента Московии. Четырнадцать лет назад вычислили профессора электронщика, продававшего секретные разработки преступным синдикатам. Восемнадцать лет назад словили фанатика, работавшего на седьмой рейх.

— Понятно.

Переночевав в кабинете, Динозавр вновь взялся за работу, с ужасом осознавая, что он здесь надолго. Что каждый день он будет изводить подчинённых строгими требованиями, добиваться высокой дисциплины и осознавать, что в общем-то занимается чепухой. Да, он отладит систему как часы и затем будет просто искать себе лишнюю работу, убеждая себя в её необходимости Он, Динозавр, герой своей страны, погрузится в отчёты о состоянии охранной аппаратуры, в нужды личного состава, будет подмахивать рапорта на отпуск, разбирать жалобы, заботиться о материальном обеспечении двух тысяч человек. Теперь он воочию увидел, какую свинью ему подложила комиссия, переведя в агентство по секретам. Если только не выйдет так, как говорил ему замначальника ЦРУ на последней встрече. А оно могло выйти по задуманному. И тогда его жизнь здесь приобретёт совершенно иное значение. Хоть бы получилось!

— Свинство, — вздохнул он, глядя на занимавший всю стену СТ-проём, в котором сейчас была карта Ниагары — страны девственных лесов и лучших умов.

— Что, сэр?

— Ничего… Хочу ознакомиться с наиболее перспективными разработками, которые могут вызвать интерес противника.

Пенелопа кивнула, хотя в глубине её глаз промелькнуло — «ты чего, старый пень, какому противнику нужна эта «чёрная дыра»?

— База данных третьего допуска, — произнесла Пенелопа компьютеру, и в воздухе возник иероглиф, означавший, что допуск открыт. — Третий допуск имеем только мы с вами, сэр.

— Я понял, — кивнул Динозавр.

— Отдел «Франкенштейн». Руководитель программы доктор Гейнце. Приоритетная задача отдела — создание абсолютного солдата. Изучение возможностей по созданию киборга из человека и кибера, — комментировала Пенелопа появляющиеся на СТ-данные.

— За последние сотни лет из этого так и не вышло ничего путного, — сказал Динозавр, не понаслышке знакомый с данной темой. Это была его тема, когда он занимался наукой и зарабатывал учёные степени. А раньше на ней сломали зубы множество предшественников, И никаких результатов, достойных внедрения. — Человек в боевом костюме гораздо эффективнее любого киборга.

— И всё-таки некоторые результаты достигнуты.

— Ясно. Очередные угробленные деньги налогоплательщиков. Дальше.

— Пакет разработок по глобальной зачистке негуманоидных планет цивилизаций уровня «Три», — продолжила комментарии Пенелопа. — Отдел «Милуоки», руководитель доктор Циммерман.

— Сдались нам эти негуманоиды? Цивилизаций уровня «Три» всего шесть в известной нам части Вселенной.

— А сколько их в Галактике?

— Ясно. Тоже деньги впустую.

— Почему?

— У нас не было столкновений с негуманоидами. И не предвидится. Наша проблема— люди. К тому же систематизировать негуманоидные расы — и то тяжело.

— Но можно.

— Дальше…

— Новое поколение автономных киберубийц, — перечисляла Пенелопа. — Взаимопоглощение защитных полей и деструкция ядерных связей в образовавшейся «тихой зоне»… Новые «игольники»… Духовно-информационная переориентация противника, использование методов нейропрограммирования социума… А вот это вообще чертовщина. Впрочем, чего ждать от психотронщиков. «Симпатическая магия — дистанционное воздействие на противника». Вам это ничего не напоминает? — в голосе насмешка.

— Напоминает… Напоминает Ботсвану.

— Ботсвану… Эти алхимики эксплуатируют одного вашего знакомого. Чёрного шамана. Не ожидали встретить?

— Не ожидал, — покачал головой Динозавр.

Получилось убедительно — Хотя, конечно, он ожидал. И знал всё. И этот фактор был одним из тех, которые способны развеять его тоску и дают возможность разглядеть хоть какой-то смысл в пребывании в этой провинциальной берлоге.

— Дальше, офицер Вейн,

— Происхождение «Болезни памятников», оценка её появления как акта не идентифицированного источника агрессии.

— Что?

— Тема профессора Честертона — лаборатория «Стерх».

— Это тот самый профессор, что участвовал в разработке боевых управляемых вирусов из штамма «Когорта»?

— Совершенно верно, сэр!

— Я хотел бы поподробнее познакомиться с тем, чем занимается профессор Честертон в настоящий период.

Динозавр играл. Он прекрасно знал об этих исследованиях. И имел на сей счёт кое-какие мысли.

— Есть, сэр… СТ-контакт по секретканалу?

— Не пойдёт, — возразил Динозавр. — Люблю личные контакты. С глазу на глаз.

— Ясно… Комп, сержанта Кальмина. Появилось лицо сержанта.

— Глайдер на площадь.

— Есть, мадам.

— Комп, — продолжила Пенелопа. — Предупредить профессора Честертона о нашем визите.

— К исполнению, — ответил комп.

Профессор Честертон встретил гостей у посадочной площадки. Он оказался брюнетом с чёрной бородкой в серебристом костюме, который при необходимости мог использоваться как для приёма официальных делегаций, так и для повседневной работы — он легко трансформировался в костюм повышенной защиты, используемый для опытов с заразными вирусами и при контактах с инфицированными животными.

— Профессор Честертон! — представила его Пенелопа — Профессор, это новый начальник регионального отдела майор Форст.

— Очень приятно, — затряс руку профессор, и Динозавр решил, что этот человек ничем не отличается от других головастиков — тоже слегка чокнутый.

— Он интересуется вашей новой работой под грифом «Болезнь памятников», — продолжила Пенелопа.

— Полагаю, что мы столкнулись с весьма перспективным объектом для исследований, — проговорил Честертон, которому Динозавр не дал бы на вид и семидесяти, хотя и предполагал, что профессору гораздо больше лет, чем можно было судить по первому впечатлению от его внешности.

Динозавр настроился на выслушивание долгой и нудной лекции в стиле сумасшедших головастиков, но профессор слегка насмешливо взглянул на него, и взгляд этот был цепкий, острый и всё ухватывающий, так что Форста как холодной водой обдало, он понял, что учёный вовсе не витает в облаках и не так прост.

— Лучше я сначала вам покажу больных, — улыбнулся Честертон. — Это зрелище достаточно любопытное как для специалиста, так и для человека, далёкого от науки. Безопаснее будет познакомиться с пациентами по СТ.

Майор обратил внимание, что профессор обладает на редкость противным тембром голоса, напоминавшим звуки, издаваемые при трении железа о стекло.

— Пойдёмте в мой кабинет…

То, что увидел Динозавр по монитору СТ-связи, установленному в кабинете профессора, не относилось к числу приятных зрелищ. Профессор знал, как встряхнуть собеседника и поиграть на его нервах.

— Святая Дева Мария, — прошептал Динозавр, глядя на экран…

Группа «Поиск» состояла из молодых исследователей Института ксенобиологии, которые занимались не совсем профильной работой, изучая отдельные случаи заражений московитян вирусами, предположительно занесёнными с других планет. Молодёжь в группе подобралась талантливая и увлечённая своими изысканиями, и потому сотрудничество с ними доставляло госпитальеру несказанное удовольствие, какового он не испытывал уже давно, а точнее, со времён его преподавания в Космомедицинской академии.

Первым совместным исследованием Сомова с молодыми учёными группы «Поиск» стало изучение необычной эпизоотии, названной в дальнейшем «Марокканской» — по имени той планеты, где произошла массовая вспышка неизвестного ранее инфекционного заболевания. Правительство планеты Марокко пояса Магомета запросило помощи. Традиционалистское, закрытое от внешнего мира общество неохотно шло на подобные контакты, но если шло, то предпочитало иметь дела с Московией, а не с бесцеремонными аризонцами, с которыми у неё были старые счёты. Данные эпидемиологической разведки, всесторонне изученные Сомовым и его молодыми коллегами, совершенно явственно говорили о том, что исследователи действительно имеют дело с ранее неизвестным науке заболеванием. Два стотысячных города, где произошла эпидемиологическая вспышка, закрылись от въезда и выезда, организовав вокруг карантинные «энергетические кордоны», через которые не могли проникнуть ни люди, ни животные. Некробациллез— так назвали новое инфекционное заболевание людей исследователи.

Однако эпидобстановка в Галактике накалялась, несмотря а всё могущество медицинской науки. Врачи ничего не могли поделать с волнами новых инфекционных болезней. В связи с этим научники из группы «Поиск», одной из многих, работавших в этом направлении под эгидой центра «Антивирус», буквально сбились с ног, изучая то одну инфекцию, то другую, то третью. Вслед за Марокканской эпизоотией некробациллеза сразу в трёх разных местах были выявлены целые группы больных с нутталлиозом и петехиальной горячкой. Вообще-то если быть совершенно точным, то необходимо сразу заметить, что все эти научные названия тех или иных инфекций появились позже, а вначале всесторонне изучались факторы заражения, в которые входили сами вирусы, источники и пути их передачи от больного к здоровому и так далее.

С самого начала Сомова в этих инфекциях поразил один общий факт, выявленный исследователями довольно быстро. Клинические картины протекания заболеваний у пациентов свидетельствовали, что все они один к одному повторяют болезни, хорошо известные в ветеринарии. Конечно, такое случалось и раньше, когда вирус того или иного заболевания, патогенного только в отношении скота, неожиданно для всех становился смертельно опасным и для людей. Но подобное всё же случалось крайне редко, а тут сразу три болезни, давно описанные во всех учебниках по ветеринарии, ни с того ни с сего набросились на людей… Сомову хорошо запомнилось то совещание, на котором родилось одно предположение, сначала показавшееся всем исследователям из группы «Поиск» бредовым.

— Давайте приведём все наши наблюдения к общему знаменателю, — сказал руководитель группы Алексей Березин — высокий двадцатилетний красавец, с отличием окончивший Космомедицинскую академию на три года раньше своих сверстников. — Я, как вы знаете, наиболее основательно изучил петехиальную горячку, которую в прошлые века называли в народе «кровопятнистая болезнь лошадей». Так сказать, morbusmaculosus, неконтагиозное, остро протекающее заболевание лошадей, и на это стоит обратить особое внимание. Во всех научных работах Садовского, Грандилевского и Алаторцева, описавших это заболевание, утверждается, что оно абсолютно не заразное при контактах больной особи со здоровой. Но мы-то имеем совершенно обратную картину. Во-первых, заражаются люди, что само по себе удивительно, во-вторых, инфекция передаётся через практически любые виды человеческих контактов, от, извините, половых до обычного рукопожатия… СТ-видео! Съёмки в очаге заражения подкодом «ЗБС/18». Взгляните на экран. Что мы видим? У заражённых людей болезнь начинается с точечных кровоизлияний. Затем появляются более обширные кровоизлияния на слизистой носовой полости, конъюнктиве глаз и так дальше. Одновременно или через несколько дней образуются в коже и подкожной соединительной ткани множественные припухания серозно-геморрогического характера, сливающиеся в дальнейшем в огромные плотные на ощупь опухания. При этом опухание ноздрей и губ иногда чрезвычайно изменяет форму человеческой головы. Посмотрите, пожалуйста, на кого, по-вашему, может походить прежде симпатичное лицо этой молодой женщины?

— Больше всего оно напоминает голову гиппопотама, — ответила микробиолог Нина Хвостова, хорошо знавшая давно вымерших представителей земной фауны. — Жаль, что нашим предкам не удалось путём экстраселекции воспроизвести некоторые виды животных…

— Хорошо, хорошо! — прервал женщину Алексей Березин, испугавшись, что она уведёт разговор в другое русло. — Так я, с вашего разрешения, продолжу. Вследствие сужения просвета верхних дыхательных путей дыхание больного чрезвычайно затруднено. Иногда даже до появления асфиксии. Конечности, увеличиваясь в толщину в два-три раза, становятся похожими на столбы; значительно опухают нижняя часть живота и грудь, что приводит к расстройству движений. Вот взгляните теперь на эту СТ-запись. На ней мои слова хорошо иллюстрируются. Смерть пациентов наступает на третий-пятый день болезни. Перед летальным исходом на теле больного исчезают все гематомы…

— Удивительно, но и в случаях с заразившимися некробациллезом и нутталлиозом примерно сходные результаты. Правда, клинические картины другие, а исход точно такой же, — заметил Сомов. — Перед летальным исходом больные чувствуют себя гораздо лучше и даже считают, что выздоравливают…

— Уважаемый Никита Фёдорович абсолютно прав, — подтвердил Березин. — Я же, подводя итог своему выступлению, хотел бы заметить, что, на мой взгляд, все три возбудителя инфекций, выявленные нами, являются мутантами, изменившими своей исконной «программе» под воздействием каких-то неизвестных нам факторов космического характера.

Это утверждение молодого учёного было настолько неожиданным для всех присутствующих, что начался галдёж. Громче всех кричала Нина Хвостова:

— Давай, скажи, что эту гадость нам подкинули негуманоиды с дальних звёздных миров! Им что, делать больше нечего? Иди СТ-тянучки о командоре Россе писать!

— Не, ребята, мысль неглупая.

— Но нереальная.

— А что такое реальность? Где наши представления, где истинные законы?

— Что первично — дух или материя… Молодцы, дошли до основного вопроса философии…

Сомову кое-как удалось установить прежний порядок, и он тут же выступил в поддержку версии Алексея.

— Друзья мои! Это может показаться невероятным, — сказал он, — но я склонен поддержать мнение Березина. Конечно, его выводы несколько сумбурны и непоследовательны. Начал он, как вы помните, с этиологии и клиники болезни, а потом резко перескочил на свои утверждения о возможных виновниках, скажем так, «перекодировки» заведомо нечеловеческих болезней в человеческие. И над этим стоит серьёзно поразмышлять. Вполне возможно, что кто-то в космосе не хотел бы, чтобы их потеснили люди в своей экспансии к звёздам. Мы и так заняли многие миры, расселившись в нашей галактике довольно плотно, где изначально нас никто не ждал, Чему же тут удивляться? Надо было изначально беречь свою родную планету Земля, но теперь об этом говорить поздно. Давайте серьёзно обсудим предположение Березина. Оно, как мне кажется, может привести нас к правильным решениям. И потом надо искать методы лечения больных этими инфекционными заболеваниями. Давайте по одному высказывайте ваши соображения на сей счёт.

Диспуты, обсуждения, лабораторные исследования, расчёты пятого уровня сложности, создание корректных моделей развития эпидемий — всё это хорошо, госпитальер любил такие моменты в своей работе больше всего, особенно когда рядом отличные, талантливые ребята. Но помимо этого была изматывающая работа по борьбе с конкретными очагами эпидемий. Их удавалось давить, но появлялись новые. Вновь госпитальер оказывался на планетах третьей линии, побывал в составе межгалактической группы в Корейских мирах. Эпидемии начали доползать и до Московии. На Тайге — седьмой провинциальной планете — разразилась настоящая катастрофа. Неизвестная инфекция за неделю выкосила две тысячи человек, прежде чем удалось локализовать её.

Последняя вылазка стала настоящим кошмаром. Эльбрус — одна из трёх планет Кавказского круга, изоляционизму которых могли бы позавидовать и мусульманские миры. Когда правительство Эльбруса перебороло свои фобии и обратилось за помощью сначала к Аризоне, а потом, когда выяснилось, что этого недостаточно, и к Московии, которую почему-то считали своим историческим и злобным врагом, четверть Эльбрусцев было инфицировано, из них половина умерла.

— Распространение болезней совершенно не описывается с помощью бактериологического фактора, — докладывал Сомов на очередном чаепитии, в котором принимали участие члены группы «Поиск». — Тут нечто другое.

— Теория Росса?

— Возможно, под действием неизвестного фактора привычные вирусы мутируют в вирусы Росса.

— Но вирусы Росса — легенда, — крикнул один из медиков.

— Не найдено до сих пор ни одного.

— Как сказать, — покачал головой Сомов. — Идея есть. Нужно искать её подтверждения. Или опровержения…

«Но, наверное, с кем-то другим», — подумал госпитальер. Он ощущал, что опять подходит к какому-то пределу. Он уже коснулся стены, за которой скрываются готовые наброситься на его душу кошмары, воспоминания. Он устал от боли. Полтора года работы в противоэпидимиологической службе не прошли даром. Он снова впадал в депрессию.

Тогда и подоспело новое назначение. Судя по всему, его состояние не было секретом для следящего за ним психотерапевта. В один прекрасный день госпитальера вызвал начальник центра «Антивирус» академик Корнеев.

— Я ни разу не пожалел, что использовал вас в нашей работе, — сказал он. — Вы показали себя отлично… И теперь я хочу предложить вам одну вещь. Несколько необычную. Но, что греха таить, для вас это лучше всего.

— А кто знает, что для меня лучше всего? — резко произнёс госпитальер, ставший в последнее время раздражительным.

— Ваши психологи… Я не думаю, что вы сможете отказаться от такого. Космический госпиталь.

— Что?

По мере того, как академик объяснял суть, лицо Сомова вытягивалось. В конце концов он кивнул:

— Я согласен…

— Засекли, — восклицает Филатов, и тут же сносит выстрелом из разрядника автоматизированный боевой лазер.

Вперёд. Не останавливаться. На всё про всё — одиннадцать минут. Преодолеть защитные системы энергоцентра. Снести все преграды на своём пути. И попытаться остаться живыми.

— Сейчас подавим компьютеры защитсистем, — капитан Куравлёв активизирует блокиратор. — Готово. Гарантировано три минуты…

На три-четыре минуты шарики защитных систем заходят за ролики, видеокамеры не в силах идентифицировать цели и распознать их. Что остаётся защитникам энергоцентра? Открытый бой — разрядник на разрядник, кулак на кулак. А это далеко не то, что жечь мирные деревни и взламывать пассажирские суперлайнеры.

Боевой костюм диверсанта — вторая кожа Филатова. И щит, и меч, и плащ от непогод. Вдвоём они непобедимы.

У трёх охранников, замаячивших вдали коридора, есть похожие костюмы, только похуже. Охранники едва успевают начать движение рук (в перчатки вмонтированы энергоразрядники), а Филатов уже стреляет… Путь расчищен. Вперёд.

— Туда. Прямо, — указывает капитан Куравлёв. — Направо… Туннель… Вентиляционная система.

Капитан всё знает. У него задача такая — вывести группу в сердце энергоцентра. Для этого у него есть эфиросканер.

Вперёд. Быстрее!

Перед десантниками металлоплита. Это — не проблема. Плазмограната проделывает в ней дыру, и бойцы уже на металлической площадке, с которой открывается видна гигантский зал.

— У цели, — кивает капитан Куравлёв. — До точки — сто двенадцать метров.

В шлеме начинает пульсировать красная точка, наливается синевой. Уровень радиации здесь достаточно высок, активизировалась радиационная защита.

В пятидесяти метрах внизу синие молнии перекатываются по похожим на метровые лезвия бритвы, идущим рядами пластинам энергоконцентраторов.

— Вон жёлтый овал прохода, — показывает рукой капитан. — Нам туда.

— Прыжок, — велит Филатов и отталкивается от площадки. Фантастическое зрелище — пять скользящих по воздуху фигур. Один из десантников в полёте оборачивается и срезает энергоразрядом двоих охранников, выбежавших на площадку.

В полёте Филатов бьёт плазмопакетом по жёлтому овалу. Металлоплита плавится и растекается. Красиво, хорошо. Вот только при таких затратах на обратный путь может не хватить энергии.

Плавно изгибающийся металлический коридор. Впрочем, это не коридор, а аварийное охлаждающее кольцо эфирогенератора. Пока не задействовано. Если его врубят сейчас, это прибавит десантной группе трудностей. Но они преодолимы.

Всё. Нейтральная территория. Защитных противотеррористических систем здесь нет — ими прикрыты лишь подходы.

— Все целы, — кивает удовлетворённо Филатов. Первое охлаждающее кольцо преодолено. Дальше — шахта.

— Давай, Михалыч, — приказывает Филатов.

Капитан Куравлёв подхватывает чёрный тяжёлый шар «разгонщика» и свечкой взмывает вверх по шахте.

Защитники центра должны предпринять какие-то меры. Они знают, к чему всё идёт. Поэтому они сейчас двинут сюда. Капитану нужно на всё про всё две минуты.

Филатов чувствует, что они сейчас появятся. И нажимает на спусковую скобу, посылая энергоразряд в конец коридора-охладителя. И сносит двоих в костюмах высшей защиты — они появились миг в миг, чтобы напороться на разряд.

А потом пошло-поехало. Самонаводящаяся капсула разлетается, не дойдя трёх метров до десантников. Импульс защитного поля сметает ещё несколько самонаводящихся взрывустройств. Потом коридор начинает гудеть, вибрировать — это течёт по керамометаллическим концентраторам смертоносная энергия. В ушах растёт звон, будто где-то в глубине существа бьют низкие колокола.

И тут же начинает барахлить защитная аппаратура. Поле костюма теряет устойчивость, и комп еле-еле удерживает его. Так что второй залп самонаводящихся устройств гораздо более серьёзная проблема… Но отбили.

Охранники не верят, что их напор удастся отразить, и прут с двух сторон — добивать раздавленных самонаводящимися взрывустройствами агрессоров. И напрашиваются на добрую встречу. Филатов срезает двух. Ребята разделываются с ещё четверыми.

— Готово, — из шахты вылетает капитан Куравлёв. — Синхронизация произведена.

— Уходим!

Через минуту они в охранном периметре эфирогенератора.

— Они ещё не активизировали защиту, — кричит капитан.

— Отлично, — кивает Филатов.

Значит, он переоценил возможности противника. Это нормально. Лучше, чем недооценить. Компьютеры охранной системы до сих пор не могут очухаться. А значит, опять — разрядник на разрядник, вибронож на вибронож.

В очередном зале они напарываются ещё на троих защитников и сметают их, не замедляя шаг. А потом начинается ад. Компьютеры зашиты очухались от ударов. И выдают пришельцам по полной программе — плазменные заградительные линии, удары автоматических разрядников, полевые ловушки.

Всё было рассчитано на то, чтобы не пропустить никого сквозь периметр — он был непреодолим. Но только не для бойцов московитянской спецгруппы. Аппаратура «богатырей» без труда считывала дислокацию защитных систем. А где не хватало техники, там спасала реакция и интуиция Филатова.

Всё, защитный периметр пройден. Дальше — зона для работы персонала. Тоже напичкана защитаппаратурой, но, естественно, не такой серьёзной. После периметра — лёгкая прогулка.

Один коридор позади. Другой. В третьем — заграждение. «Богатыри» проходят горячим ножом через масло. И секунда в секунду выходят через пролом в стене с энергоцентра.

Ещё один периметр — внешней защиты. Тут пригодятся «фантомимитаторы» — они не годятся в помещении, но хороши на открытой местности. Беспорядочные СТ-проекции, радиоловушки, объёмные «обманки» — хватило, чтобы запутать защиту окончательно.

Филатов вскидывает базуку, и плазменный шар окутывает тяжёлый танк, как раз взмывший над резинобетонными плитами и разворачивающийся к десантникам. Пробить его базука не пробьёт, но на несколько минут выведет из строя, пока самовосстанавливающиеся системы вновь не вернут в него жизнь Танк — не страшно. Он охраняет только периметр. Хуже — глайдеры, посадочная площадка которых в двух километрах отсюда. Они уже парят стервятниками в чёрном ночном небе.

— Иголка! — кидает резко Филатов.

— Сделано.

«Иголка» — локальный нейтрализатор защитного поля — приведён в действие.

— Вперёд.

Пятеро бойцов скользят над землёй, лавируя между камнями и скалами.

— Энергозапас? — спрашивает Филатов.

Сведения выведены на экран в шлеме. Девяносто два процента — по боку. Осталось восемь процентов энергии. Может не хватить на хороший бой.

Глайдеры занимают боевой порядок и выходят на цель. Ночь разрывается пламенем огня, трещит от молний, гудит от потоков гигантской энергии. Плавится базальт, горят и превращаются в пепел заросли кустов, с треском рассыпаются искрами толстые столетние деревья.

— Лопухи, — удовлетворённо кивает капитан Куравлёв. Пилоты глайдеров купились на «обманки» — те на экранах сканеров выглядят точь-в-точь как уходящая в глубь территории диверсионная группа. А вот саму группу засечь не так просто…

Минута. Вторая… Филатов примерно представляет, что сейчас творится в энергоцентре. Операторы вводят одну программу за другой, с ужасом осознавая, что ничего у них не получается и эфирогенератор сошёл с ума. Посланная ремонтная группа в сопровождении роботов пытается пробиться к сердечнику генератора, где установлен «разгонщик», но и это у них не выходит. В сердечнике уже кипит энергобуря и ломается пространство. Эфирогенератор неумолимо разгоняется, выходя окончательно из-под контроля. Остаются считанные секунды Люди начинают метаться. Они понимают, что уже ничего не изменить. Знают, чем всё кончится. И что не успеют эвакуироваться. Впрочем, кто-то сориентировался. Несколько человек пытаются вырваться за периметр И напарываются на охранную сферу, их уничтожает защитсистема центра — ведь на выход разрешения не было дано…

И вот Эфирогенератор взрывается. Точнее, не совсем взрывается. Эфирные энергетические системы одиннадцатого поколения не вспыхивают сверхновыми звёздами, не создают смертельные эфирный барьер — «мёртвую зыбь», уничтожающую всё на многие десятки и сотни миль вокруг. Эфирогенераторы одиннадцатого поколения — некое подобие чёрной дыры. Они склёпываются, втягивая в себя материю и энергию в диаметре трёх сотен метров. А потом над спёкшимися искорёженными обломками начинает осыпаться иней, и поднимается ураганный ветер, ломающий деревья и кусты. Но зима не продлится долго.

Десантникам удаётся где-то с час водить за нос противника. А потом глайдеры всё-таки настигают их в горах.

— Ну теперь держись, — хрипит Филатов.

Оставшийся энергозапас — это четыре-пять минут противостояния против глайдеров в подходящей для обороны местности. А местность была подходящая — множество каменных завалов, скальных обломков, неглубоких пещер.

Четыре-пять минут — не хватит…

И начинается огненный ад. Плазмовзрывы, молнии разрядников, барабанная дробь взрыв пуль, разрывы ракет. И кишащие «осы» — самонаводящиеся взрывустройства.

Пять минут. Семь минут. Энергозапас почти исчерпан. Но десантники на удивление продолжают держаться. Рушится в горы сбитый глайлер. уходит на посадку за каменистый гребень второй глайдер — он повреждён и не может продолжать бой. А десантники пока живы. Но они уже исчерпали везенье. Исчерпали энергию. И не поможет отличная выучка. Время их истекает.

А потом… Потом расплывается красный свет вяжущего поля эфиронатяжения. Над головой проносится похожий на барракуду московитянский штурмовик. Снесённый орудиями космического корабля глайдер разваливается в воздухе. Второй пытается уйти, но ему это не удаётся.

Потом над десантниками зависает катер в виде диска, покачиваясь, садится на камни.

— Ну как, ребята? — спрашивает офицер, показываясь из люка.

— Отлично, — кивает Филатов.

Он действительно доволен. Задание выполнено. И ни одного погибшего. Двое раненых, но это мелочь. Шрамы — украшение воина. Тем более шрамы для косметологов не проблема.

— Ну тогда заходите, — офицер делает приглашающий жест.

— Айда на флагман…

Находясь на командном пункте флагмана «Варяг», Филатов смог со всеми подробностями наблюдать завершение операции. Он видел, как штурмовики взламывают силовые поля космодромов и уничтожают готовые к взлёту суда, сравнивают с землёй оборонительные системы харлейцев, как из приземлившихся десантных транспортников выскакивают бойцы в защиткостюмах и занимают невольничий центр, казармы, административные здания. Всё просто, почти без потерь. Группа Филатова поработала хорошо— она уничтожила главную эфирогенераторную энергоцентраль планеты, оставив практически без энергии главный оборонительный пояс. А взломать локальные системы защиты для космофлота Московии труда не составляло.

— «Кондор-три», подработайте пятый сектор, — отдавал приказания адмирал Ростиславлев. — Там работает «Сенокосилка»… «Синица» — страховка «Кондора-три».. Готово. Всё, выдвигайтесь к транспортёрам…

«Отработано», «зачищено», «нейтрализовано» — одно за другим приходили сообщения. Вскоре все основные пункты харлейцев были заняты.

— Молодцы «богатыри», — произнёс адмирал, переведя, наконец, дух. — Вы показали хороший уровень.

— Фирма всё-таки, — сказал Филатов.

— Кто же спорит.

В этот момент, наверное, уже закончилась примерно такая же акция против болтающейся в межзвёздном пространстве в пятнадцати светогодах отсюда опорной базы харлейцев. Филатов надеялся, что после таких ударов она просто не поднимется.

Сражение продемонстрировало в очередной раз, что такое технологическое преимущество.

Кстати, предпосылкой успеха в борьбе против харлейцев явилась миссия на Ботсване. Научники ломали головы над приорскими артефактами, пытаясь понять, какие концепции мироустройства обрушатся. Неожиданно быстро при их помощи они нащупали решение нескольких технических проблем, в результате которых и появилась устройство, решившее судьбу пиратов. А называлось оно сверхмалый нульпространственный маяк — штуковина чуть больше футбольного мяча, которая даёт возможность засечь себя приёмными антеннами на расстоянии до трёхсот светолет Потом возник план операции «Подарок».

Филатов и оперативники Министерства внешней информации и Министерства безопасности социума долго просчитывали модели поведения пиратов, вычисляли наиболее вероятные вектора их ударов. А затем направили наживку — транспортник, гружённый так необходимой харлейцам новейшей техникой.

Наживку заглотили с третьего раза. На третий транспортник напали пираты. Естественно, о подарке они не имели никакого понятия. О существовании эфиромаяков они знали прекрасно, но в их представлении это была штуковина весом в несколько тонн, и предположить, что её можно ужать до четырёх килограммов они просто не могли. Для науки человечества это слишком сложная задача. А о науке приоров они не имели никакого понятия.

В результате налёта часть награбленного оборудования, в которое умело были вмонтированы маяки, осела на промежуточной базе, а часть отправилась на Харлей-два — новую планету харлейцев.

Дополнительная проверка заняла несколько месяцев. Разведчики-автоматы, «Зонты», собирали по крупицам информацию. Наконец, возникла более-менее чёткая картина. Стала понятна система обороны Харлея-два и базы, возможности пиратского флота.

Что дальше? Полномасштабная операция? Ломящиеся через защитные системы штурмовые корабли? Неизбежные потери? Плазмопокрывала на поверхности планеты? Конечно, возможно и такое. Но нужно учитывать, что на Харлее есть и мирное население. А кроме того — минимум одиннадцать тысяч невольников. Заложников, которые не должны пострадать.

Разработанный план штурма мог сработать, если вывести из строя главный эфирогенератор. Энерговозможности остальных установок не хватит, чтобы сдержать хоть на секунду флот Московии…

Легко сказать — вывести из строя. Но как? Для таких случаев и существует отряд «Богатырь».

Усмешка судьбы— для десантирования на Харлей-два были использован сверхмалые транспортёры. Способ, впервые опробованный Динозавром. Тем самым Динозавром, с которым Филатов не на жизнь, а на смерть бился на Ботсване.

Высадились успешно. А дальше — как по маслу. Превосходство московитянской военной техники позволило преодолеть все барьеры. А супервыучка «богатырей» дала им возможность не только уничтожить энергоцентраль, но и выбраться живыми и здоровыми…

Это была седьмая боевая акция Филатова за год службы в «Богатыре». И его группа вновь вышла без потерь.

… Рейсовый челнок, курсирующий между аэропортом Санкт-Петербурга и дальней приемстанцией «Байкал», завис над посадочной зоной и опустился на площадку. К зданию аэропорта, казалось сделанному из хрусталя, украшенного затейливым узором, потянулись прибывшие пассажиры. «Где фанфары, оркестр, любители автографов и толпы благодарных соотечественников?» — усмехнулся про себя Филатов. О решающем успехе в борьбе с харлейцами уже две недели кричали представители всех средств массовой информации. Это была сенсация десятилетия. Адмирал Ростиславлев делал скупые заявления по каналам сверхдальней связи. И журналисты мечтали найти хоть одного военного, принимавшего участие в этой акции, чтобы насладиться комментариями. Можно представить, что бы началось в аэропорту, просочись информация, что пятеро молодых парней, неплохо сложенных, загорелых, но вполне заурядных на вид ребят — таких в Московии пруд пруди — те, кто решили судьбу военной акции. Но «богатырей» никто не должен знать в лицо — не тот род деятельности.

«Богатырей» встречали представители министерства. На двух глайдеров. Один предназначался для бойцов, которым надлежало отбыть в центр отдыха Министерства, где ими займутся врачи, психологи, специалисты по культурному досугу. Второй глайдер должен был унести Филатова на «остров» — кусок суши в тридцати километрах от Санкт-Петербурга, где расположилось управление «Н». Его ждал начальник управления генерал Шутихин…

— Проходите, — кивнул адъютант генерала в форме армейского капитана.

Филатов шагнул в переливающуюся зелёным, красным и синим цветами дверь, которая при прикосновении к ней рассыпалась, распалась на осколки, но тут же восстановилась за спиной. При попытке проникновения нежелательного посетителя она могла бы стать преградой, которую не так просто взять и с помощью плазмопробойника.

Филатов очутился на кусочке «пляжа». Изумрудные волны накатывали на песок. Из него вырастала мебель, казалось, тоже созданная из песка. Спиной к Филатову стоял человек и изучал пейзаж, открывавшийся на горизонте. А открывался там тоже вид на море, но на море настоящее, окаймлявшее «остров».

— Здравия желаю, — произнёс Филатов.

Человек обернулся. И у Филатова от неожиданности ёкнуло сердце.

На него смотрел тип, которого он видит ежедневно. И нельзя сказать, что физиономия этого типа особенно нравится Филатову. Ведь это его собственная физиономия, и видит он её в зеркале.

Перед Филатовым стоял он сам.

— Святая Дева Мария, — покачал головой Динозавр.

По крохотным комнаткам-боксам, изолированным одна от другой «дезинфекционными коридорами», осторожно, будто боясь рассыпаться на мелкие кусочки, передвигались ходячие статуи. Именно таковым было первое впечатление от увиденного у майора Форста. Ему показалось, что ожили сразу пять статуй, созданных в незапамятные времена древними ваятелями.

— Это экипаж косморазведчика класса «Оборотень», — пояснил Честертон. — Все пятеро — астронавты из элитной бригады «Супербойз». Ещё вчера они могли делать то, что под силу очень немногим людям, а теперь они ни на что не годны. Растения, и только. Видите, что сделала с ними «Болезнь памятников»?

Действительно, смотреть на людей-статуй было тяжело. Это вызывало внутренний протест и чувство дискомфорта даже у такого бесчувственного человека, каковым считал себя Динозавр. Стоило ему только представить себя вот таким же «памятником», как по телу будто ползли мокрые холодные пальцы.

— Они пока ещё двигаются, наши «супербойз», — как-то уж слишком презрительно проговорил профессор, — но это скоро пройдёт. Думаю, что к полудню завтрашнего дня они совсем «заизвесткуются» и тогда… Неподвижность, полная и всеобъемлющая.

Тон явного пренебрежения, с которым профессор говорил о своих пациентах, заставил Динозавра заподозрить в нём законченного мизантропа, для которого человеческая жизнь не стоит выеденного яйца. А чего, собственно, ещё ждать от человека, разработавшего боевые вирусы из штамма «Когорта».

— Вижу этих больных не в первый раз и всё никак не могу понять, зачем, для чего наша цивилизация ищет в глубинах космоса подобные ужасы? — нервно пожала плечами Пенелопа. — Стоит ли этим заниматься?

— Стоит! — в один голос ответили профессор и Динозавр. Больше они не обращали внимания на Пенелопу, уйдя в обсуждение перспектив применения боевых штаммов вируса, вызывающего «болезнь памятников».

— Раньше мы не встречались ни с чем подобным, — говорил профессор.

— Симптоматика, течение болезней?

— Да нет, это мелочь. Тип заражения. Иллюстрация теории Росса.

— Вы серьёзно?

— А вы знакомы с теорией Росса?

— Знаком, — кивнул Динозавр.

— Отрадно… В последние два года прошла волна эпидемий по планетам второй линии, коснулась она и Московии, и наших окраинных миров, и даже краешком задела Нью-Таун. По-моему, они тоже объясняются теорией Росса.

— Что это нам даёт?

— Первое — возможно, имеет место чужое воздействие. Наконец из глубин Галактики приходит тот страх, которого опасалось человечество все века с той поры, как пришло к идее о множественности миров. Только он не грубо вламывается, круша всё вокруг, а вползает сумеречной тенью. Через эпидемии. Через болезнь Росса.

— Негуманоидная угроза?

— Да. Одна из наших тем. Как видите, весьма актуальная.

— Возможности использования нового вируса?

— К сожалению, пока я не вижу особых возможностей, — грустно развёл руками профессор. — Слишком незначительно расстояние, через которое могут передаваться от одного человека к другому эти вирусы. Нужны совсем другие масштабы…

— Возможно, масштабы будут, уважаемый профессор, — заверил собеседника Динозавр.

— Что, есть идеи? — не поверил Честертон, привыкший видеть в людях, носивших военную форму, круглых невежд в том, что касалось его дела.

— Есть… Но это потом. Мы с вами ещё увидимся, профессор.

Когда возвращались назад, Пенелопа заинтересованно рассматривала Динозавра. Она видела, что-то изменилось в нём после этой встречи. И ей пришло в голову— возможно, Динозавр здесь не просто в ссылке. Может быть, он ведёт какую-то игру. Но какую? И почему бы нельзя играть в неё в четыре руки?.,

Динозавр продолжил работу. Изучал секретные файлы, входил в курс. Когда стемнело, в кабинете появилась Пенелопа.

— Вы всё работаете, сэр.

— Да. А что я ещё должен делать?

— Вы будете ночевать здесь? Не хотите посмотреть коттедж, который я подготовила вам?

Динозавр задумался, потом отключил комп и поднялся с кресла, потянулся так, что кости хрустнули.

— Хорошо, пойдёмте.

По обе стороны «стеклянной» дороги шли вековые сосны. Городок располагался вокруг большого озера, и пейзаж здесь действительно был прекрасный. Динозавра он не раздражал, а радовал.

— Вот ваш дом, — Пенелопа остановила мобиль около двухэтажного коттеджа в старинном стиле, из грубых камней, с башенками и зубчатой каменной стеной. Над башней развевался флаг Аризоны. — Как вам?

— Вроде неплохо. Спасибо. Пойду осваиваться.

— Нет, сэр. Я должна показать вам, где что. Дом на двенадцать комнат. Динозавру столько было не нужно. Но отказываться от них он не собирался.

— Сервороботы… Экстренная секретсвязь с полицейскими подразделениями… Сигнал тревоги… Системы защиты и контроля… Столовая, — Пенелопа водила Динозавра из одной комнаты в другую с экскурсией. — Мини-бассейн. Если хотите, можете развернуть большой бассейн во дворе, достаточно лишь дать приказ — эта операция предусмотрена… Спортивный зал… Медико-диагностический комплекс… Кухонный синтезатор — ресторанный класс, дорогая вещь… Комната «радости» — знаю, что вы не слишком любите это, но здесь достаточно сенсорников на разные вкусы. Иногда годится для сбрасывания напряжения.

Она прошла в следующую комнату. Половину её занимала вибропостель.

— А это спальная, — произнесла Пенелопа. — Королевская кровать. В голове — сенсорусилителъ, незаменимая вещь при общении с противоположным полом. Волновой успокоитель. Вибромассажёр, Ионные наполнители… Всё, что душе угодно. Очень притягательно, правда ведь, сэр?

Она упала на кровать и заболтала ногами.

— Не знаю, как у вас, а у меня что-то ёкает в груди, когда я растягиваюсь на такой постели.

— У меня ничего не ёкает, — угрюмо произнёс Динозавр. — Я могу спать и на куче листьев. Комфорт для меня не обязателен, офицер Вэйн.

— Не обязателен, но привлекателен. — Пенелопа провела себя ладонью по бедру. — Немного жарковато. Надо сбавить температуру, — Пенелопа расстегнула верх комбинезона и распахнула его так, что на груди образовался глубокий вырез, и перевернулась на спину.

Динозавр мрачно поглядел на неё.

— Определённо жарко, — Пенелопа рванула форменный комбез, и открылись полные, соблазнительные груди. — Был тяжёлый день. Я устала.

Динозавр молчал.

— А усталость лучше преодолевать вдвоём, сэр.

Она начала стягивать комбинезон.

Динозавр видел достаточно женских грудей. И вообще женщин. Но вид груди Пенелопы возбуждал гораздо более, чем те груди. «А почему бы и нет, чёрт побери», — подумал Динозавр и присел на кровать рядом с женщиной.

Пенелопа плавным неторопливым движением освободилась от одежды. Получалось это у неё достаточно сноровисто. И невероятно эротично. Динозавр чувствовал, что начинает трепетать. Накатывала сладкая волна.

Ему раздеваться не пришлось. Не менее сноровисто Пенелопа и его избавила от одежды.

Её рука потянулась к сенсорусилителю, но Динозавр прохрипел:

— Оставь!

И, зарычав приглушённо, ринулся на неё.

Они катались по постели, как два зверя. Пенелопа исступлённо целовала всё тело Динозавра, покусывала его, стонала от надвигающейся страсти. Он с рёвом вошёл в неё… Довёл себя один раз. Потом ещё…

Это длилось несколько часов. Казалось, силы иссякли и уже больше никогда не пробудится плоть. Но неожиданно Динозавр ощущал новый прилив сил и сжимал в объятиях Пенелопу. Она была сильна, ей хотелось разорвать его тело, объять всего его собой. И невозможность свершить это лишь добавляла желания и страсти. Наконец, она прокусила Динозавру ногу, а он стиснул зубами её левую грудь. Она закричала от боли, но тут же боль перешла в отчаянный стон оргазма… Потом ещё и ещё…

Наутро Динозавру потребовалось несколько процедур домашнего медкомплекса, хорошенький ионный душ и магнитная встряска, биоактивизатор и просто контрастная ванна, чтобы прийти в себя. Когда он плескался в ванной, там появилась Пенелопа… И на целый час пошло опять всё по старому. Она терзала губами его вновь отвердевшую плоть, не в силах отлезть от неё, как выброшенный в пространство астронавт не может оторваться от загубника с кислородом. Бог ты мой, она как вампир высосет всю жизнь из меня, со сладким восторгом подумал Динозавр.

— Ты настоящий зверь, — произнесла, наконец, обессиленная Пенелопа. — Это было потрясающе.

— Да, — согласился Динозавр. — Потрясающе…

Девочке больше всего хочется выбраться отсюда. И она решила затеять игру, подумал он. Пускай тешится. Надо только не подставляться её зубам в жизни, как это он делал в ночной оргии.

— Мы опаздываем на работу, — произнёс он.

— На работу-у, — потянулась она, и её пальцы опять скользнули Динозавру за пояс. — Ненавижу эту работу.

— Мы не должны подавать дурной пример подчинённым и поощрять расхлябанность. Начальник должен приходить раньше всех и уходить позже, — назидательно произнёс Динозавр.

— Это можно, — кивнула женщина. — Ведь в твоём рабочем кабинете есть комната отдыха тоже с неплохой кроватью. Я всегда продумываю такие моменты. Можно заниматься тем же… И подавать пример подчинённым…

Филатов-два протянул руку Филатову номер один, и тот крепко пожал её.

— Присаживайтесь, — сказал он голосом генерала Шутихина.

Филатов настоящий уселся на песочный стул, оказавшийся весьма мягким.

— Ну как?

— Ничего. Пластогрим и имитаторы класса «Муза».

— Точно?

— Не знаю, — пожал плечами Филатов.

Нет, на пластогрим непохоже. При рукопожатии он мог различить человека, обработанного пластогримом. Электрическое покалывание исходило от человека, обработанного ими. Да ещё движения… Имитаторы и пластогрим не могут заставить двигаться так объект, под которого человек гримируется.

— И ничего не смущает? — не отставал генерал.

— Динамика движений. Отсутствие побочных явлений.

— Ах, побочных явлений, — произнёс Шутихин, на этот раз голосом Филатова. — Ну это как раз был самый элементарный пункт программы. Голос меняется просто.

— Если честно, то встретив вас сейчас на улице, я бы подумал — куда это Серёга Филатов намылился?

— Точно, Сергей. Отличить очень трудно… Комп, набор восемь, — приказал генерал.

Из «моря» вылетел столик, на котором было две рюмки коньяку, дольки лимона и две чашки кофе.

— Прошу.

— Спасибо. Так в чём суть представления, Алексей Матвеевич?

— Суть в гонке технологий. С каждым годом она заходит всё дальше и дальше. Закон известен — появление новых средств агрессии вызывает новые средства защиты. Бесконечная погоня.

— Это мне известно.

— А известно тебе, что после твоего побега с Аризоны изменена система контроля в космопортах и всех контрольных участках? Они быстро учатся. Они научились расшифровывать наличие имитаторов и «Музы». Вводится ДНК-контроль. То есть теперь бы ты так просто не ушёл с планеты.

— Ас это штуковиной?

— С этой штуковиной… — Филатов-два исчез, и на его месте появился генерал Шутихин. — С такой штуковиной новые аризонские полицейидентификаторы не страшны. Это сложнейший биопластический, голографический и компьютерный комплект.

— Звучит обнадёживающе.

— А как звучит его цена? Он стоит чуть меньше дальнего штурмовика.

Филатов поморщился. Слова генерала подействовали на него.

— Экспериментальный комплект. Надо бы испытать.

— Что вы имеете в виду.

— Обкатать в полевых условиях… В начале двадцатого века ещё на старой Земле появилась нашумевшая книга — «Фантомас». Там суперпреступник водил всех за нос, изобретя маски, позволявшие выдавать себя за других людей. Не хочешь поработать фантомасом?

— Возвращение на нелегалку?

— Да…

— Так. И что нужно? Опять Аризона?

— И она тоже. Но главная цель — Ниагара.

— Планета аризонских паучников. Два института. Профиль— биоисследования, киборги, воздействие на массовое сознание, биологическое и бактериологическое оружие, — как на экзамене отбубнил Филатов.

— Точно. Агентурное прикрытие Ниагары у нас дрянное. Кое-что удаётся узнать, но в последнее время приобретать агентуру там становится всё сложнее. Особенно по тому направлению, которое нас интересует больше всего. Информации — капля.

— А нужно — ниагарский водопад?

— Точно. Задача по-своему уникальна. Проникнуть в военно-научный центр под видом кого-то из персонала и произвести выемку из их компьютерных банков особо секретных данных о ведущихся исследованиях. Особо нас интересует деятельность некоего профессора Честертона. Есть подозрения, что возглавляемый им отдел занимается разработкой новых видов бактериологического оружия. Впрочем, нас интересует любая информация о работах этого центра.

— И это сделаю я?

— Возвращаешься на Аризону, выходишь на связь с нашим осведомителем, работающим в Военно-космических силах. И действуешь исходя из обстановки.

— А что, рискнём.

— Тогда завтра — на Енисейскую базу. Две недели на инструктаж и легенду. И в путь, гроза пиратов.

— Отпуск закончен, — усмехнулся Филатов.

«Раковина» из Города-следа — единственная вещь, напоминавшая Сомову об удивительных и увлекательных приключениях на Ботсване. Что-то особенное было в ней. Она притягивала к себе, завораживала. Вот и сейчас, взяв её в руки, он ощутил некую пульсацию. И тут ему вспомнился Хаабад, Камень силы — ключ от Города-следа, переданный ему Главным жрецом «Храма Ожидания», шаманом. Он ведь тоже так же пульсировал в его руках. В этом определённо стоило разобраться более основательно, и госпитальер положил «раковину» в свой багаж…

И вот — космический госпиталь. Уникальный проект. Попытка человеческой цивилизации нащупать своё новое место в космосе. В отличие от Аризоны духовная жизнь Московии всегда строилась на устремлении вперёд, попытке взглянуть на перспективы, стремление к гармонизации окружающего мира в будущем даже путём больших издержек в настоящем, что порой доводило Россию до больших бед, но вместе с тем заключало некую божественную искру, озарявшую русскую цивилизацию.

Ознакомление с недавно введённым в эксплуатацию межпланетным госпиталем продолжалось у нового главного госпитальера почти целый месяц. И это неудивительно, если брать в расчёт, что госпитальное хозяйство включало в себя около двадцати пяти различных служб, носивших только чисто медицинский характер, и это не считая других, которые занимались быть обеспечением и поддержанием в нормальном состоянии уникальной техники. Правда, большую часть нагрузки опять же во всех сферах жизни и деятельности госпиталя взяли на себя универсальные медицинские автоматы. Часть из них была типа «Андроид» — они делились на тех, у кого на комбинезонах значилась красная литера «М», что означало «медиколог», и чёрная литера «Р», что расшифровывалось, как «ремонтник». Во всяком случае, людей из обслуживающего персонала здесь не требовалось. Госпиталь был совершенно уникальным автоматизированным комплексом, который мог обслуживать один врач. А как раз это полностью устраивало Сомова, привыкшего работать в госпиталях-автоматах. Одиночество и было то, что так нужно ему, дабы разобраться в своих проблемах и прийти в себя.

Как врач-практик он томился без живой работы непосредственно с пациентами. Однако и эта работа вскоре появилась — к шлюзу-переходнику космогоспиталя, зависшего на расстоянии нескольких светолет от ближайшего светила, прибыл первый санитарный транспорт с пятнадцатью пациентами, собранными с семи ближайших к станции миров.

Сомов привык фиксировать медицинские данные во время осмотра больных, сбора анамнеза, при проведении тех или иных медицинских манипуляций в памяти компьютера, который позволял воспроизвести любую информацию, как только в ней появлялась необходимость. И это помогало госпитальеру, продумать и оценить свои действия у постели каждого больного.

Поскольку в суете приёма первых больных из-за оказания им срочной специализированный медицинской помощи Сомов не смог выкроить достаточно свободного времени, чтобы не торопясь прослушать видео— и аудиозаписи, сделанные компьютером, он решил сделать это при первом удобном случае. И такая возможность представилась в конце третьих суток после прибытия первого санитарного транспорта.

Сидя в рабочем кабинете, Сомов отключил электронного информатора, неустанно долдонившего обо всех текущих госпитальных событиях, оставив включённой только связь экстренного вызова. После чего назвал центральному компьютеру кодовую фразу, под которой хранились его собственные речи:

— Компьютер! «Б-5» с последнего документа, — дал команду электронному мозгу Сомов.

— «Разбор полётов». «Б-5», — послушно повторил женский голос и тут же продолжил: — «Случай петехиальной горячки с планеты Колумбия. Больной Брокс Мендоса, сорока лет…»

Та же проблема — новая эпидемия тряхнула планеты второй линии. Работа для группы «Поиск».

Тут, сам не понимая для чего, Сомов достал из сейфа всё туже «раковину» приоров, как будто почувствовав её зов. Он сидел и смотрел на неё до тех пор, пока глубокий сон не смежил его веки…

Дин Форестер — такое имя значилось во въездной визе пассажира, прибывшего в Центральный космопорт Аризоны в качестве туриста с планеты Швиц. Конечно, если бы «электронный контроль» смог бы считать реальные биопараметры этого пассажира, а также проверял бы реальную его внешность, то через секунду по сигналу тревоги сюда уже неслись бы полицейские роботы, а сверху пялились бы автоматизированные лазеры, готовые при первом неосторожном движении сделать из человека жареную котлету. Ведь истинное лицо и биопараметры «туриста» занимали одно из самых видных мест в розыскном бюллетене ФБР. Но настоящий лик прибывшего ни аппаратура, ни люди разглядеть не могли. Первое серьёзное испытание комплекс «Мельпомена» прошёл на «отлично». Действительно, против него аризонская идентификационная полицейская техника была бессильна.

«Пузырь» доставил Филатова в отель «Горгона». Почему он был назван именно так — сказать трудно. Скорее всего, аризонцам, не устающим удивлять мир своим невежеством, просто было невдомёк, что скрывается за этим красивым словом.

Киберносильщик доставил багаж «туриста» на четыреста тридцать пятый этаж. Отель «Горгона» был одним из восьми полуторакилометровых пиков, опоясывавших Нью-Таун как горные пики,

Филатов посмотрел из окна на открывающийся вид на невероятные транспортные развязки, на левитирующие городские районы, на хаос меняющихся городских районов и вздохнул. Всё-таки красивый город. Одно из чудес Галактики. Жалко дуракам достался.

На сей раз задерживаться в Нью-Тауне у Филатова резона не было. Он должен был встретиться с резидентом, обеспечивающим операцию.

Филатов провалялся полтора часа в номере, пялясь в СТ-визор. Ничего не изменилось на Аризоне. Нескончаемый поток пошлятины, выдаваемой за искусство. Сообщения о новых «Метаморфозах». Сводка происшествий. Слухи. Сплетни.

«Звезда «кретин-рока» Джоан Линч бросила своего пса Баскервилля и завела шимпанзе. Ведутся переговоры с компанией «Видео-интер» на закупку эксклюзивного права на показ оргий Джуди и её любимца»…

«После хита сезона садомаха «Вкус моих потрохов», исполненного на главной арене, двадцать восемь человек не смогли выйти из «психопровала» и погибли. «Это говорит лишь о качестве нашей новой продукции», — заявил продюсер Дэнни Котшильд. «Вспомните, во время премьеры «Скотского веника», так называемого шедевра, представленного Ларри Коперфильдом, откинуло лапти всего одиннадцать. Так у кого качественная продукция? У кого настоящее «погружение»?..»

«Заявление кандидата на пост сенатора Вудди Карнеги о том, что он сделает всё для легализации волновых наркотиков, даст ему не меньше двенадцати процентов голосов. В ответ его соперник Мамба Ли хочет предложить легализацию тяжёлых «садомахов»…

«Вчера в перестрелке между двумя группами молодёжи из неформальной организации, именующейся «плоскунами», погибло четырнадцать человек. «Право свободного человека в свободной стране стрелять и быть пристрелянным», — заявил один из лидеров этого эксцентричного молодёжного движения…»

«Утверждение ассоциации независимых учёных, что сенсор стимуляторы неблагоприятно воздействуют на людей, приводят к резкому сужению интересов и особенно гибельны для детей, не больше чем провокационная белиберда, призванная бросить тень на идеалы нашего общества», — заявила Президент компании «Сенсорик» Дебора Вайнсмит. «У этих грязных шлюх, — продолжила она в своём устном заявлении, — просто свербит в заднице при одном слове «развлечения». Им хочется, чтобы наши дорогие соотечественники превратились в говнюков, которые ни ухом, ни рылом не ведают, что такое истинная «радость». «Настоящая радость» — новая разработка нашей компании. Это потрясающе!»

Каждый раз при просмотре Аризонского СТ у Филатова возникало ощущение, что погружаешься в помои, где уже плещутся миллиарды мутантов — они наслаждаются, причмокивают, ищут отбросы получше, более вонючие. Они наслаждаются помоями Они живут этим.

«Количество разводов вновь выросло. «В задницу ваши идеалы семьи», — прокомментировали нашему корреспонденту Саре Кэрриген двенадцать процентов опрошенных в регистрационных пунктах. «Надоела мне эта сука, И вообще бабы. Я мальчика хочу» — восемь процентов опрошенных. «Пошла в задницу» — четыре процента. «В задницу вас всех» — два процента. «У тебя, крошка, хорошая задница, не хочешь перепихнуться, я только что отшил свою мочалку» — сорок четыре процента опрошенных. «У нас разные взгляды на проблемы современного искусства» — один процент…

— Бог ты мой, — покачал головой Филатов и отключил СТ. И расслабился, прикрыв глаза. Когда-нибудь он соберётся и напишет монографию: «Задница, как тотемный символ Аризоны».

Время. Пора. Он спустился на несущемся, будто в ад, гравилифте и вышел на площадь перед отелем. Час — на контроль. А потом встреча.

Похоже, всё шло нормально. Индикатор слежки показывал два нуля два — практически нулевая вероятность наружного наблюдения. Но Филатов всё равно побродил по движущимся эскалаторам, покатался на «дискретной карусели». Надо отметить, что общение с аризонским транспортом он перенёс гораздо легче, чем тогда, когда в последний раз встречался с агентом Фитой. Всё-таки тренинг у «богатырей» не пропал даром. Он ощущал себя в отличной физической форме.

«Пузырь»… «Игольник»… Снова «дискретная карусель»… Из подземного Гарлема в Заоблачный Бронкс.

Побродить в «Кубе Пикассо», пройтись через бульвары Победы (победы над чем и кем — никто из жителей Нью-Тауна не знал, да и вообще возникал вопрос, были ли эти легендарные победы).

Всё, время вышло. «Тусовочный» парк. Рядом возвышалась на двести метров Большая Арена. Вечером туда стекутся толпы народа, наверное, каждый десятый в Нью-Тауне. И ещё несколько человек опять не выйдут из «психопогружения». А кого-то размажет по резинобетону обезумевшая человеческая масса.

В самом большом развлекательном комплексе Нью-Тауна как всегда толпился народ. Филатов прошёл через группу «голонудистов». Новое движение — пошли куда дальше своих предшественников и считали, что тело обнажить недостаточно. Так что голографические броши-проекторы очерчивали на их телах во всей красе внутренние органы. Коричневое сердце гоняло по телу потоки красной и коричневой крови, чернела печень, что-то пульсировало, разливалось по телу. В первый раз при их виде Филатов ощутил тошноту. Но попривык.

Индикатор слежки показывал всё ту же цифру. Порядок. Филатов увидел резидента. Опознавательные детали, обмен паролями. Через несколько минут они уже затерялись в одной из топографических ниш парка, где никого не было.

— Как в Московии? — с тоской спросил резидент.

— Благолепие. Нормальные люди. Колокольный звон

— Ох, — вздохнул резидент. — Пять лет безвылазно в этом аду.

— Сочувствую, — искренне произнёс Филатов.

— Объект мы вам подыскали. Капитан-лейтенант космофлота Эрик Бронштейн, сорок пять лет.

Является главным инженером звездолёта-техноконструктора «Нэнси». Холостяк. Вредные привычки — тяга к «порноиллюзаторам». Очередной полёт звездолёта «Нэнси» на планету-лабораторию состоится 13 октября сего года. Посадка на космобот в 6-00 галактического времени у третьего уровня космопорта.

— То есть завтра, — кивнул Филатов.

— Да. Четыре месяца работы. Я исследовал его биографию и привычки так, будто эта похотливая скотина представляет интерес для истории.

— Не представляет?

— Никакого. Но для нас представляет. Резидент передал информпакет.

— Здесь всё, что вы должны знать об этом типе. Здесь же необходимая информация для «Мельпомены». Динамика движений, голос — всё. Сослуживцы будут уверены, что передними именно старина Эрик.

— А что будет с самим капитаном?

— Вы же знаете, мы принципиально против излишнего насилия. До окончания операции поживёт в укромном месте. А потом поставим его перед фактом, что карьера кончена, и переправим на какую-нибудь планету подальше, дав энную сумму и новую личность.

— Понятно.

Филатов взял пластинку информпакета и задумчиво посмотрел на неё.

Придя в номер, он вставил пластинку в контактный шлем и углубился в перипетии судьбы капитан-лейтенанта Эрика Бронштейна. Знакомые. Имена. Привычки…

— Леопард в клетке. Это я, — заявил Чёрный шаман.

— В золотой клетке, — возразил Динозавр.

Он не видел Чёрного шамана больше года. В нынешней миссии колдун был основным звеном. Динозавру предстояло свести воедино две программы — лаборатории психотроники, занимавшейся исследованиями Шамана и его выкормышей, и лаборатории профессора Честертона.

— Золото — металл. Золота много в мире. Силы в мире мало. Я сильный. Змею в клетке не удержишь.

— Ты змея?

— Змея. Змеи сильные. Змеи похожи на меня, — гордо выпрямился Чёрный шаман, расправил спину. Обитый чёрной кожей жир заходил, затрясся.

Шаман возвышался на своём костяном троне, который по его требованию прихватили с Ботсваны. Перед ним стояла чаша. В последнее время она наполнялась редко. Запас «кроликов» (невольников, чья психика была уничтожена «чёрными учёными»), проданных Аризоне харлейцами перед их разгромом, иссякал. Скоро он иссякнет совсем, и надо будет что решать, со вздохом подумал Динозавр. Впрочем, сейчас у Шамана есть подпитка не хуже человеческой крови.

— Ну, чем порадуешь, колдун?

— Я держу их вот здесь, — он сжал кулачки. — Вот так, — он сделал движение, будто откручивал курице голову. — Вот так! — взмахнул он резко кулаком.

— Ты горазд махать руками. Но где дело?

— Будет дело, инопланетник. Будет. У них — сила, у нас воля. У твоих хозяев — власть. У тебя — везение. Нас ничего не остановит. Имей терпение.

— Мне его не занимать.

— Мои слуги пошлют смерть куда угодно. Моя воля, их мощь. Мы будем владеть мирами. Я — чёрными. Вы встанете над белыми.

«Как же», — подумал Динозавр, но не стал произносить этого в слух, только кивнул.

— Ты уверен, что мы в ближайшее время достигнем уровня боевого применения?

— Уверен ли я? А ты уверен, что солнце встаёт по утрам? Я знаю это.

— Надеюсь.

— Я вижу, твой разум смущён. Ты не уверен в правильности выбранного пути.

— Нет пока пути. Есть лишь идея.

— Твою душу кинжалом терзает неуверенность. Ты не хочешь убивать. Но какая разница — отнять одну жизнь или миллион?

— Есть разница.

— Нет разницы, инопланетник. Слабость — в нерешительности. Враг мёртв— хорошо. Друг жив, пока ты не захочешь его сделать врагом, и тогда он тоже мёртв. Миллион врагов — все мертвы. Будешь делать так, будешь властвовать. Твои хозяева слабы. Они хотят иметь живых врагов. Они глупы.

— Может, ты и прав.

— Ты колеблешься. Ты тоже глуп.

— Попридержи язык.

— Хорошо. Ты — друг.

— Пока друг?

— Да, пока.

— Ох, колдун, — покачал головой Динозавр и повернулся к нему спиной

На выходе из «Редута» — помещения «нулевого» защиткласса, снабжённого всеми защитполями, в котором держали Шамана, он почувствовал боль в висках и резко обернулся. Рука его нашарила ЭМ-пистолет.

— Ты, жирная скотина, я тебя предупреждал, — он направил ствол в сторону Чёрного шамана.

— Не буду, не буду, не буду, — забормотал Шаман. — Хотел знать, чувствуешь ли ты ещё силу.

— Чувствую. И пристрелю тебя, как только ты снова попытаешься использовать свои колдовские фокусы. Я тебя об этом предупреждал ещё на корабле.

— Я знаю. Ты силён. Ты — друг.

— Таких друзей…

Динозавр вышел.

А Чёрный шаман рассмеялся. Динозавр считает себя в безопасности. Он и не ощущает, как пальцы Чёрного шамана всё глубже залазят в него. Чёрный шаман знает, что делает. Чёрному шаману мало жизней. Он хочет ещё и ещё насладиться теплом, которое исходит от уходящих в иные миры душ. И он ведает, как это сделать.

Белые глупцы думают, что используют его. Нет, он использует их. Пока что они — его друзья, но вскоре ему не нужны будут эти друзья. И тогда они станут врагами. А значит, станут мёртвыми.

— Ситуация «Волна», — заявил компьютер.

— Что тут случилось? — осведомился Сомов.

Из рапорта компа Сомов составил картину. Минуту назад пришло сообщение с санитарного транспорта. На его борту трое московитян из дипломатической миссии, работавших на планете Панама. Их обнаружили всех вместе в кабинете военного атташе без признаков жизни. Немного позже, когда посмотрели внимательнее, то признаки жизни обнаружили, но весьма слабые. Что с ними случилось, установить не удалось. Ну, пострадавших, как водится в подобных случаях, поместили в анабиозные камеры и отправили в космический госпиталь.

Вместе с сообщением о направлении пострадавших передали данные по жизнепоказаниям этих людей. Наспех просмотрев их, Сомов почувствовал, как что-то в боку у него закололо. Уж очень сильно напоминала ему кое-что симптоматика

— Вот незадача, — прошептал Сомов, хотя для такого случая подошли бы куда более крутые выражения

Получалось, что симптомы примерно те же, что были у самого Сомова и у Филатова при нападении невидимых вампиров. Абсолютно идентичные показатели! Такое ощущение, что у больных невидимым насосом высосали большую часть биополя. Их биоэнергетический потенциал — меньше процента! Но при этом они пока ещё живы Невероятное что-то…

— На подходе санитарный транспорт «Авиценна». Исходная точка — планета Панама, — пробубнил центральный компьютер.

— Принять! — коротко распорядился госпитальер, а чуть позже добавил: — Больных вывести из анабиоза и поместить в палаты интенсивной терапии. Подключение «биодонора».

Госпитальер встал, нервно прошёлся по кабинету, потом опять упал в гравикресло, оттолкнулся ногой, и оно закрутилось, потом остановилось.

На экранах можно было видеть похожий на скат трехсотметровой длины медицинский транспортник «Авиценна», принадлежащий межзвёздному медицинскому фонду.

Комп выдавал данные телеметрии. Корабль приближался к госпиталю. Оборонный комплекс госпиталя, способный выдержать нападение небольшой боевой эскадры, пропускал его через восемь линий защиты. Немножко тряхнуло пол. Корабль пришвартовался. Госпитальер представил, как сейчас выравнивается давление в шлюзах. Поползли цифры микробиологического контроля. Всё, что попадает в госпиталь, дезинфицируется пять раз всеми новейшими способами. Переходник открыт. Шустрые роботы бегут по транспортнику. Врачи на «Авиценне» уже приступили к выведению больных из анабиоза. На это потребуется пятнадцать-двадцать минут.

Госпитальер сидел в кресле. Он погрузился в свои мысли. Страхи, от которых он избавился, вступив в группу «Поиск», но которые вспыхнули вновь и привели его в госпиталь, теперь росли, как грибы в дождь. Ещё немного — и они снова начнут терзать его душу как раньше. Истерик-госпитальер, глава космического госпиталя — что может быть хуже?

— Уймись, — прошептал себе госпитальер.

Но он не мог. Когда он подумал о том, что кошмар из подземелий Ботсваны может вырваться в мир и прийти сюда, ему становилось дурно. Руки вспотели…

Между тем выведение из анабиоза завершилось Помещённых в контейнеры «биодоноров», больных доставили в блок интенсивной терапии.

— Четыре объекта подключены к стацдиагносту, — проинформировал комп.

— Иду.

Госпитальер поднялся с кресла и направился к выходу. Неожиданно он остановился, замер, пытаясь поймать какое-то ощущение. Потом шагнул к полке, висящей прямо в воздухе без опор, на которой были дорогие Сомову безделушки. Для чего он снял с полки «раковину», он и сам себе объяснить не мог. Но он взял её и положил в карман медкомбеза. Вышел из кабинета и быстрым шагом зашагал по коридору. Он не воспользовался транспортным вагончиком-интенсивблок располагался всего в ста пятидесяти метрах по коридору.

Интенсивблок имел совершенно фантастический вид. Коконы регенераторов напоминали спаскапсулу. Возвышались трёхметровые осьминоги реаниматоров. Была ещё масса сложнейшей аппаратуры, большая часть которой предназначалась не для работы с землянами, а для обслуживания «чужаков», в том числе негуманоидов, о строении тел которых известно не так много. Так что это место помимо всего было одной из самых совершенных лабораторий Московии. Триумф науки и суперсовершенных технологий. Блок и обслуживающие его комплексы занимали треть всего госпиталя.

— Не держится… — пробасил один из врачей транспортника — старый знакомый огромный белобрысый швед Улаф, колдуя над «биодонором» — Складывается такое впечатление, что все трое пострадавших превратились в «чёрные дыры»! Сколько бы биоэнергии мы в них ни закачивали, она впитывается без следа. Никогда не видел ничего подобного, док…

В коконах «биодоноров» находились безжизненные тела двух мужчин и одной женщины.

— Энергопробой, — поморщился госпитальер.

— Если в течение получаса не восполним биоэнергопотери — тогда опять в анабиоз. Ждать лучших времён.

— Посмотрим.

— Док, с вами хорошо, — воскликнул Улаф, — но мы заглянули на минутку. У нас рейс под кодом «срочно».

— Куда?

— Эпсилон. Четыре сотни пострадавших от чумы Харисона.

— Опять эпидемия, — покачал головой госпитальер.

— Опять. Они же развиваются волнами. Сейчас пик за столетие.

— Если не за тысячелетие.

— Да бросьте. Бывало хуже. Вскоре пойдёт на спад.

— Вашими бы устами…

— Да мёд пить — так говорят русские… До свиданья, док. Мне всегда приятно видеть вас, — Улаф похлопал госпитальера по плечу и вышел из блока.

Через несколько минут «Авиценна» отчалил от госпиталя. И Филатов остался с больными.

«Биодонор» вновь и вновь пытался наполнить тела энергией, создавая причудливые сверхсложные магнитные и эфирные поля-вихри. Но не эфиродинамическая, ни многополярная магнитотерапия помочь не могли. А что может?

Госпитальер внешне безучастно наблюдал, как автоматика пытается вдохнуть жизнь в тела больных. В Сомове жило какое-то чувство. Он видел, что медоборудование бессильно. Но вместе с тем было ощущение, что шанс есть. Шанс, лежащий за пределами привычных понятий. Ботсванские биовампиры… Очень похоже. Но вампиров же на корабле нет. И, в конце концов, восстановились же он и Филатов после той агрессии. А энергооболочка этих людей не восстанавливалась.

Что делать? Попробовать отдать свои силы, как в пещере? Использовать экстраспособности? А хватит ли этих сил? Сомов после случая в пещере больше не пользовался экстраординарными возможностями. Они опять заснули в нём, и он не знал, проснутся ли снова. И не представлял, помогут ли.

Он подошёл к телу женщины. Приказал компу:

— «Биодонор» отключить.

Колпак отъехал, и тело было открыто.

Сомов навис над ним. Зажмурил глаза. Тепло потекло по пальцам. Значит, целительные силы ещё оставались.

На лбу выступила испарина. Сомов пытался подкачать тело своей силой. Заняло это минуты три, но высосало его всего.

— Энергооболочка — пять процентов, — сообщил комп. — Четыре… Три и восемь…

Бесполезно. Удалось что-то сделать. Но ненадолго. Чёрная дыра опять всасывала энергию. Но ко всему теперь и Сомов был обессилен, и ему хотелось усесться на пол, поскольку ноги дрожали, а голова была пустая и ясная.

— «Биодонор» включить.

Колпак встал на место.

Ну, ещё несколько минут на раздумья. Что-то госпитальер должен сделать. Что-то у него есть такое, что изменит ситуацию.

И опять толчок внутри. Как недавно. Рука скользнула к карману. Нащупала «раковину» приоров… А что, если использовать её? Безумие! Да и как её используешь?

Но это задача была не для логики, а для чувств. А чувствовал, что может использовать загадочный предмет.

Он взял «раковину» обеими руками и встал в центре блока. Закрыл глаза. И ощутил, как со всех сторон его колют шпаги. Всё больнее и больнее. Но они не вредили. Они наполняли его силой, которую он распределял между этими тремя людьми.

Сколько это длилось? Может, минуту. Может, час. А может, бесконечность.

Сомов открыл глаза. Он лежал на полу.

Кряхтя поднялся, отогнал медикоробота, нависшего над ним.

— Информация по больным? — произнёс он.

— Биополя пациентов стабилизировались. Сердечно-сосудистые системы в норме. Дыхание глубокое и эффективное… Показатели пациента один — по первому меридиану — ноль, восемь, ноль, шестнадцать, двадцать восемь, — завёл перечисление компьютер.

Сомов смотрел на «раковину». Она напоминала ему Камень силы. И он мог с ней контактировать. Не тогда, когда хочется, А когда есть условия. Какие условия? Об этом можно пока только гадать.

Состояние у пациентов продолжало оставаться серьёзным, слишком велика была травма, но «дыры» закрылись. Так что вскоре можно будет поставить на ноги этих людей.

— Прекрасно, — кивнул Сомов и отправился в свой кабинет.

Расположившись в гравикресле, он сидел в оцепенении несколько минут. Потом потребовал у компа:

— Подборка. Все случаи, аналогичные сегодняшнему.

Упоминание о Ботсване. Это всё известно… Лабиринт — тоже известно… А вот это нечто новое — пятеро человек на Эмме — третьей луне Ботсваны — погибли, Их тела нашли косморазведчики-спасатели со звездолёта «Линкольн». Так, так… Вот! Исследования тел достоверно показали, что все погибшие вначале подверглись нападению странных существ. В результате чего люди полностью утратили собственный биопотенциал. Такие же случаи наблюдались в последнее время на других планетах. Позапрошлый год — два случая. Прошлый — сорок шесть похожих. Этот — уже двести девятнадцать. Вампиры из Лабиринта расползались по Галактике? Кто они вообще такие?

Эмма, Эмма…

Сомов начал вычитывать показания подвергшихся нападению. Наведённые галлюцинации, как в Лабиринте. Какие-то ящерицы, драконы — прочая чушь… А вот это интереснее — описание одной из пещер. Что-то напоминает…

Гнездовье?!

Похоже. Очень похоже.

Предположим, Эмма — природный питомник или что-то в этом роде, где «вылупляются» вампиры. А потом кто-то их расселяет по другим планетам. Кто?..

С этими вампирами связано многое. И дело даже не в том, что они обитали в том Лабиринте. Существует связь приоры — «раковина» — вампиры. И существует угроза.

— Соедините с центром «Антивирус». Академик Корнеев. Срочно.

Нужно во что бы то ни стало уговорить академика организовать экспедицию на Эмму, А я должен её возглавить, решил госпитальер.

Посёлок обслуживающего персонала Андресвилль находился в сорока минутах езды от аэропорта и был зевотно-провинциален. Впрочем, Филатов прекрасно знал, откуда всё идёт, что эта глухость — своеобразная марка, вызов остальной Аризоне.

Команду звездолёта-техноконструктора «Нэнси», на котором прибыл Филатов, удачно скрывавшийся под личиной капитан-лейтенанта Эрика Бронштейна, хорошо знали все те, кому по роду своей служебной деятельности приходилось заниматься проблемами безопасности.

Корабль застрял на Ниагаре минимум на три недели, пока продолжался монтаж спецоборудования, доставленного им. Дни проходили за днями, Филатов пока не предпринимал никаких действий, собирая информацию и зная, что главное начнётся в предотлётные дни. Ведь он собирался не только получить информацию, но и убраться подобру-поздорову, желательно на том же транспортном средстве, на котором прибыл, и под той же личиной.

Свободные от вахты астронавты, среди которых оказался и мнимый Бронштейн, не прочь были провести время в кабачке «На небесах», который пользовался почему-то особой популярностью у космических волков и персонала аэропорта. По вечерам там яблоку негде было упасть.

Филатов-Бронштейн, отправляясь в кабачок, преследовал свои цели. Ему необходимо было отыскать возможность проникнуть на территорию лабораторного комплекса, чтобы «пошуровать» в электронных кладовых комппамяти планеты. Для этого любые средства были хороши, и потому Сергей Иванович остановился на уже отработанной схеме. Он должен был подыскать подходящую кандидатуру из обслуги, завести с ним знакомство, потом нейтрализовать и под его личиной подобраться к информцентру,

В кабачке между тем жизнь шла своим чередом. Посетители как могли расслаблялись, используя все разрешённые здесь средства, от слабых наркотиков до сенсоригрищ. Но «уплывало» из действительности не так уж много народу. Всё-таки люди на Ниагаре были несколько из иного теста, чем жители того же Нью-Тауна или других больших городов Аризоны.

Нравы «На небесах» были тоже несколько патриархальные — кабачок чем-то напоминал салуны Дикого Запада.

— У них тут девиз «Ни дня без драки», — заявил майор Старфорд. — Головастики сюда не ходят. Матросня типа нас. Технари. Торгаши. Но, дружище, они хотят жить, а не размякать с сенсоробручами на тупых головах Местные, как встарь, надираются до чёртиков джином и русской водкой, а потом бьют друг другу физиономии. Кулак на кулак — по честному, не так как эти поганцы, «плоскуны», которых давно пора в распылитель. Местных можно за это уважать.

Девиз нашёл подтверждение и в тот вечер. Драка вспыхнула ни с того ни с сего.

— Не встревать! — сразу предупредил старший по званию майор Старфорд. — Пусть они махаются без нашего участия.

А тем временем драка, начатая между двумя категориями технарей, отличавшимися только цветом комбинезонов — красным и синим, переросла во всеобщую схватку. Сначала верх брали «красные». Но потом перевес оказался на стороне «синих».

Майор Старфорд, в самом начале выбравший наиболее выгодную позицию, до которой драка докатится в последнюю очередь, с интересом наблюдал за происходящим. Пару раз он оттолкнул подлетавших к столику дерущихся.

Филатов-Бронштейн заметил, как одного из «синих» вырубили стулом, слава тебе Господи, из пластодерева, а не железа, а затем добавили ногами, когда тот повалился на пол.

— Добьют же! — «Бронштейн», который слыл тихоней, поднялся с места.

— Не встревать! — прикрикнул Старфорд.

— Секунду.

Ловко обогнув дерущихся, Филатов толкнул как бы невзначай одного из тех, кто обрабатывал беднягу ногами, потом подхватил раненого и оттащил к столику, кинул на стул. Пострадавший находился в нокауте.

— Что ж ты наделал? — вздохнул майор, присматривая тяжёлый предмет. — Продержаться бы три минуты. Потом появятся копробы.

Дерущиеся решили, что в их сторону включается ещё одна сторона, и накатились на астронавтов.

И пошла забава.

У Филатова была задача — не дай Бог ненароком не показать свои «богатырские» навыки. Он довольно неуклюже ударил технаря в красном, ушёл от удара стулом, заработал ногой по боку.

В разгар заварушки послышался вой полицейтранспортера. Филатов решил, что надо смываться. Под шумок, легко взвалив на плечо бесчувственное тело технаря в синем комбинезоне, он улизнул из бара, предоставив возможность дерущимся поколотить по бронированным частям копробов. Правда, на Ниагаре было полно и люде и — полицейских.

Филатов с раненым двинулся по улице. Тот неожиданно очнулся и слабым голосом, распространяя жуткий сивушный дух, произнёс:

— Красный «Матадор» номер пятьсот двадцать.

Филатов осмотрелся — «Матадор» стоял на краю стоянки — и потащил к машине технаря. Тот коснулся рукой гнезда идентификатора, и дверцы отъехали в сторону.

— Довезу тебя, — Филатов кинул пострадавшего на сиденье. — Куда,

— Комп. Д… — запнулся технарь. — Д-д-д… Тьфу. Домой! — взвизгнул он и обессилено распластался в кресле, Трудно понять, был он больше избит или пьян. Скорее всего, второе.

Мобиль приподнялся над площадкой и заскользил по шоссе, набирая скорость. Через несколько минут он остановился около круглого, из зеркальных стёкол, похожего на банку коттеджа.

— Пошли, — Филатов вытащил из мобиля технаря и потащил его в коттедж.

— Эй, приятель! Тащишь бедолагу Джонни? В этом месяце ему крупно не везёт. Это уже в третий раз! — крикнул здоровяк, примостившийся на лавочке и посасывающий из термосбанки пиво с джином.

В комнате Филатов через личный коми жильца установил, что «синего» действительно зовут Джоном

Кроуфордом и что он является техником пятого разряда по эксплуатации СТ-систем. Узнал он и график его работы Кроуфорд должен был заступить на службу ровно через два часа.

Подойдёт, прикинул Филатов.

Оставшегося времени должно было вполне хватить на то, чтобы подготовиться к новому перевоплощению. Капитан Бронштейн имеет увольнительную, поскольку на корабле и в аэропорту, где китом развалился на посадочной площадке звездолёт «Нэнси», ему делать нечего. Так что он имеет возможность заглянуть в городок развлечений. И предаться всем мыслимым формам разврата. Сослуживцы считают, что так и происходит.

Если всё пройдёт нормально, то через два дня капитан Бронштейн на «Нэнси» снимется и отбудет восвояси, а Кроуфорд будет думать, что совсем расшалились нервы и он последние дни провёл как в тумане, не в силах вспомнить, как именно… Но стоит совершить один прокол, и тогда с Ниагары не выбраться. Тут не Нью-Таун — не затеряешься, не скроешься.

Филатов почувствовал себя страшно одиноко и неуютно. Через два часа Филатов-Кроуфорд, держа в руках чемоданчик наладчика, шёл со стоянки мобилей перед офисом техноцентра, походившим на огромный дом английского аристократа викторианской эпохи и с таким же парком.

— Джонни, дружище! Ты прямо как новенький! — крикнул ему один из «синих», участвовавший в недавней драке. — Я думал, что тебя уже собирают реаниматоры по частям. А тебе, как с гуся вода, всё нипочём! Молодец, уважаю!

— Раз в сто лет такое может случиться. И подгадало к нашему прибытию, — покачал головой капитан исследовательского судна, приземлившегося на спутник Ботсваны Эмму.

Эмма встретила московитянских исследователей, возглавляемых Сомовым, неласково. Мёртвый спутник Ботсваны подвергся жесточайшей бомбардировке мелкими и средними метеоритами. Восьмибалльный метеоритный поток. В принципе что в космосе, что на планете наткнуться на падающий метеорит практически невозможно — слишком маленькая вероятность. Но при восьмибалльном потоке она возрастает в десятки тысяч раз и становится вполне реальной. К счастью, такие стихийные бедствия встречаются нечасто. Укрывшись под силовой защитой катера, Сомов, одетый в скаф высокой защиты «Геракл», смотрел на «метеоритный дождь» — величественное зрелище, которого раньше никогда не видел Рядом с ним стоял в таком же облачении его хороший знакомый Алексей Березин, некогда возглавлявший группу «Поиск», куда входил в качестве внештатного консультанта сам Сомов.

— Чувствую, что этот «дождик» зарядил надолго, — недовольно пробормотал госпитальер.

— Зрелище красивое, — произнёс молодой исследователь Он очень заинтересовался сообщениями своего старшего коллеги о космических вампирах, периодически нападавших на людей то на одной, то на другой планете, и добился участия в экспедиции, собранной и отправленной менее чем за два дня. — Хорошо ещё, что мы не успели далеко отойти от разведывательного космобота, а то бы пришлось побегать в поисках укрытий.

— Стоп, — неожиданно произнёс Сомов. — Слышишь?

— Вроде трёх семёрок.

— Точно — три семёрки.

«Три семёрки» — международный код типа старого «СОС» — призыв о помощи.

— Вызываю «Каллисто», — произнёс Сомов.

— Каллисто-один, — послышался голос капитана исследовательского судна «Каллисто», болтающегося на орбите вокруг Эммы

— Кто ещё высадился на планете?

— Только вы и группа наших астрогеологов.

— Куда они направились?

— Они высадились позже вас в районе плато Джефферсона Только что от них получил сигнал бедствия.

— Мы тоже.

— Попробуете добраться до них?

— Попробуем.

Космобот с Сомовым и Березиным стартовал незамедлительно. На взлёте его тряхнуло. Это в защиту въехал приличный камешек. Будь он чуть побольше, и поле могло бы не выдержать.

— Вот они — обрадованно ткнул в экран локатора Березин, заметив контуры другого космобота на приборе минут через двадцать сумасшедшего полёта в безвоздушном пространстве Эммы.

— Вижу, — ответил Сомов. — Посадка.

У самой земли по защитному полю прошлись ещё два булыжника. Березин едва успел выправить машину. Посадка получилась не слишком «мягкой». Космобот получил небольшие повреждения корпуса, пропахав боком добрый десяток метров по каменному крошеву, устилавшему площадку.

— Как они только умудрились здесь приземлиться? — удивился Березин, показывая пальцем через иллюминатор на замерший космобот астрогеологов поблизости.

— По-моему, он пуст, — произнёс Сомов.

— Куда народ делся?

— Будем искать. Впереди имеется большая расщелина. Геологи, наверное, там, поскольку больше тут спрятаться негде, — сказал Сомов, открывая люк и выбираясь наружу. Березин последовал за ним.

Они отыскали троих астрогеологов без каких-либо признаков жизни в той самой расщелине. Бедолагам не помогли их скафандры.

— Давай перетащим ребят в космобот, — быстро сказал Сомов.

— Чёрт, что с ними?

— Они нашли то, что должны были найти мы.

— Вампиры? — прошептал Березин.

— Они самые.

Перетащив всех троих на свой космобот, коллеги разделились — Сомов полетел на космоботе астрогеологов, а Березин на том, на котором прилетел сам. Через сорок минут они, отыскав звездолёт на новой орбите, удачно состыковались с ним и сняли, наконец, с себя опостылевшие скафандры, в которых без привычки долго не походишь.

— Пострадавших в медицинский отсек! — распорядился Сомов, а сам заспешил в свою каюту. В этот момент ему казалось, что он забыл захватить из госпиталя уникальную «раковину», без которой вряд ли сможет вернуть жизнь троим соотечественникам, да и вампиров они вряд ли смогут отловить.

Слава Богу, «раковина» оказалась в каюте. Что-то с головой не в порядке становится, подумал Сомов. Или «раковина» виновата? Она будто делает порядок вещей зыбким. Стоп, так можно далеко зайти.

«Раковина» снова, как при случае с двумя мужчинами и женщиной, доставленными с Панамы с симптомами потери биоэнергии в космогоспиталь, была тёплая. Сомов облегчённо вздохнул. У него словно гора с плеч упала. Теперь он твёрдо поверил, что с «раковиной» он сможет возвратить жизнь астрогеологам.

Так оно и получилось. Уже через каких-нибудь полчаса астрогеологи возвратились к жизни.

— Ну, жив, курилка? — Сомов нагнулся над обессиленным геологом, который разлепил веки.

— Тяжело, — прошептал тот. — Мы забрались в расселину… А там… Свет. Блаженство. Мне не хотелось уходить оттуда… В сложенных ладонях у меня была влага, и я поил ею кого-то.

— Отдавал свои силы, — кивнул Сомов.

Если это так, подумалось Сомову, то здешние вампиры воздействуют на свои жертвы совсем не так, как воздействовали они на людей на Ботсване. Тогда люди ощущали чувство панического страха, даже ужаса, в их разгорячённом воображении рождались картинки одна страшнее другой. Но ведь Сомов отчётливо помнил, какими он «увидел» вампиров в Лабиринте с помощью «третьего глаза». Они выглядели весьма безобидно, как маленькие тёмные комки, напоминавшие обыкновенных воробьёв, которых вроде бы и опасаться нечего.

— Что дальше делать? — спросил Березин.

— Спустимся туда, — произнёс улыбаясь Сомов. — И прихватим пяток зверушек.

— После того, что они сделали с астрогеологами? Почему вы решили, что нам повезёт больше?

— Потому что они были в обычных скафах, а у нас скафы высшей защиты «Геракл»… И ещё…

— Что ещё?

Рассказывать о «раковине» Сомов не собирался.

— Ещё мой опыт борьбы с этими тварями.

На следующее утро Сомов вдвоём с Березиным, прихватив с собой таинственное изделие неизвестных мастеров, вынесенное из Города-следа, вновь приземлились у той расщелины на Эмме, что находилась в районе плато Джефферсона.

— Судя по описаниям, похоже на место, которое догробило аризонцев, — произнёс госпитальер.

— Никита Фёдорович, идите сюда! — позвал Сомова Березин. — Смотрите.

— Точно, вот оно! Один из аризонцев описывал именно это место!

— Это напоминает дырки в головке сыра.

— Кладка.

— Я ощущаю прогрессирующую слабость, — неожиданно проговорил Березин, опускаясь на колени. — Свет…

— Скаф один и два. Слияние, — приказал Сомов, у которого болью сдавило виски. Он взял на себя управление скафандром коллеги. — Активизация защиты — единица.

Скафандры завибрировали. Потянулась разноцветная плёнка силового поля. Боль слегка отступила, но не ушла.

— Чёрт побери, всё-таки пробили защиту скафа, — произнёс Сомов. — Ну, родимый, подожди, — он потрогал за плечо повалившегося на землю Березина. — Ничего, с помощью «раковины» приведём в себя.

От «раковины» истекало тепло — оно окутывало тело Сомова, будто кольчугой.

Бесовы отродья начали виться вокруг госпитальера. Ему казалось, что они обескураженно верещали, не понимая, почему не в силах достать это существо.

Он собрался с силами. Прикрыл глаза. Тепло от «раковины» росло. Становилось горячо. От неё хлестала какая-то сила, и Сомов пытался овладеть ею. Только сейчас это была не добрая мягкая сила, а агрессивный злой напор.

Сомов нажал на клавишу защитконтейнера. Серебряный куб раскрылся и засветился изнутри жёлтым светом.

Теперь всё зависит от воли Сомова. И от «раковины». Вампирами можно овладеть. Надо только заставить их подчиниться своей силе.

Борьба продолжалась четверть часа.

Потом обессиленный Сомов приподнялся, нажал на клавишу, и контейнер схлопнулся. Теперь главное добраться живыми.

Он активизировал гравитационные системы скафов. Они барахлили, как и всё в аномальных зонах, где обитали вампиры. Но всё-таки Сомов заскользил над землёй, таща за собой находящегося в бессознательном состоянии Березина.

Космобот взмыл над Эммой, И Сомов на несколько минут потерял сознание. Когда он пришёл в себя, чьи-то руки сдирали с него скаф.

— Я в медблоке? — спросил он.

— А где же ещё, — сказал капитан.

— Как Березин?

— Неважно.

— Я встану. И приведу его в порядок.

— Куда там встанете? — отмахнулся капитан.

— Я встану.

Сомов действительно собрался с силами и начал приподниматься.

Краем глаза он увидел висящий в статисполе контейнер с захваченными вампирами…

Чёрный шаман давно приспособился ко всем благам цивилизации и освоился с чтением информпакетов. Он вообще был умён и способен.

— Враг. Опять он, — начал качать головой Чёрный шаман. — Почему он жив? Я не хочу, чтобы он был жив. Он всё разрушил. Почему?

— Жив он. Ещё как жив, — Динозавр отключил комп. — Но это не страшно. Хуже, что московитяне наткнулись на «болезнь памятников». И заниматься её исследованием будет именно он. Главный госпитальер Никита Сомов.

— Враг, враг, враг, — забубнил Чёрный шаман, распаляясь. — Но ты не знаешь всего.

— Чего я не знаю, что тебе известно? — прищурился Динозавр.

— Крови мне! Крови!

— Хватит! — не выдержал Динозавр. — Будешь у меня вегетарианцем.

— Как хочешь, инопланетник. У тебя одного наше дело получится лучше.

— Ладно, — поморщился Динозавр.

Он отдал соответствующие распоряжения и удалился, чтобы не видеть, как Чёрный шаман будет разделывать «кроликов» и упиваться кровью.

Когда он пришёл, Чёрный шаман уже дошёл до последнего уровня исступления.

— Вижу, вижу, вижу, — визжал он. — Вижу врага моего! Он доволен. Он счастлив. И это ранит меня… И… Они завладели хищниками мабуку!

— Что?!

— Он держит их в плену. Он интересуется ими. Он хочет заставить их поделиться с ним тайнами.

— Московитяне завладели энерговампирами с Ботсваны? — у Динозавра внутри стало холодно.

— Ботсвана, Ботсвана, Ботсвана, — Чёрный шаман начал раскачиваться из стороны в стороны. — Не Ботсвана. Эмма! Третья луна! Он нашёл их! Горе нам, инопланетник! Они нашли их, нечестивцы.

— Ублюдок, — прошептал Динозавр и вышел из помещения, уверенный, что этот концерт Чёрный шаман закатил лишь для того, чтобы ему дали «кроликов».

Но он не был бы профессионалом, если бы отметал сразу самые дикие идеи.

— Последняя информация по спутнику Ботсваны Эмма, — потребовал он, подключившись к фонду развединформации, к которому имел доступ. Туда сходились все сведения, поступавшие в разведорганы Аризоны со всей Галактики.

Изучая данные, он присвистнул.

— Вот задница, — покачал он головой. — Свора поганых дерьмюков!

Перед ним был информблок, судя по которому недавно на Эмме побывала экспедиция московитян. И в её составе был Сомов!

Динозавр прошёл в помещение к каннибалу.

— Ты прав, московитяне были на Эмме.

— Почему ты не верил? Я видел, что они были там. Теперь у врага есть хищники мабуку.

— И госпитальер спутает нам все карты. У него есть возбудители мраморной болезни. И вампиры. Что делать?

— Врач — враг. Сделаю его другом… Потом снова врагом. И он умрёт.

— Как сделаешь?

— Крови мне!

Динозавр понял, что никуда ему не деться.

— Крови ему, — устало произнёс он, понимая, что увязает всё глубже.

Но его это волновало уже не так сильно. Он всё больше смотрел на окружающее глазами Чёрного шамана. И не случайно. Воля колдуна всё сильнее опутывала его.

Чёрный шаман шёл к своей цели. Только вот беда, что цель он представлял смутно. Он был во власти опьянения кровью. Во власти безумия. И имел силу, чтобы претворить своё безумие в жизнь.

Филатов-Кроуфорд, заступая на дежурство, зарегистрировался в главном компьютере лабораторного комплекса, что было сделать совсем не трудно, поскольку в его руках оказался личный жетон техника Кроуфорда.

Сразу вслед за идентификацией и разрешением заступать на дежурство на личном планшете техника появился список вызовов, где требовалось вмешательство специалиста по СТ-связи.

Больше других Филатова заинтересовал вызов из лаборатории профессора Честертона. Фамилию этого учёного он не раз встречал в отчётах своих коллег Профессор заслужил мировую известность своими трудами по разработке целого ряда антивирусных препаратов. Потом Честертон куда-то запропал. Его лицо, до этого не сходившее с экранов СТ-новостей, исчезло и больше не появлялось И только гораздо позже имя Честертона всплыло в отчётах разведки. А генерал Шутихин, инструктируя Филатова перед заброской на Аризону, сказал прямо:

— Профессор людей не любит в принципе. Он истинный психопат. И весьма талантлив…

Филатов поудобнее расположился в кабине одноместного глайдера и вставил контрольный жетон в приёмное устройство киберпилота. А тот уже знал, что делать дальше. Через секунду глайдер взмыл ввысь и взял курс на лабораторный комплекс.

Машина прошла все линии охранного контроля и мягко опустилась на посадочную площадку. Вокруг было совершенно пусто. Если не считать мрачного типа, мечущего стрелки в мишень, расположенную на спортплощадке.

— Техник? — пренебрежительно спросил мрачный тип — человек среднего роста с седой гривой волос на голове. — СТ-аппаратура в моём кабинете. С ней не всё ладно.

— Будет исполнено, сэр, для этого я и прибыл, — как можно почтительнее ответил Филатов.

Напряжение достигло предела. Легче всего вызвать подозрение и проколоться на мелочах. Ляпнуть не то слово. Ответить не так, как принято. Похоже, профессор не знал лично техника Кроуфорда или просто в упор его не замечал. Уже легче. Теперь — найти кабинет профессора. Техник Кроуфорд должен знать, где он расположен. Но и Филатов знает это, поскольку у него на коленях изъятый у предшественника компблокнот, в котором забита информация о расположении СТ-систем во всех обслуживаемых объектах. Главное, держаться независимо. И чуток покачиваться. В крайнем случае ошибку можно списать на вчерашний перепой. Все знали, что обслуживающий персонал порой не прочь нагрузиться сверх меры, и относились к этому терпимо, если, конечно, сие пагубное увлечение не мешало чёткому исполнению служебных обязанностей.

— Пойдёмте, — профессор решил проводить техника. — Всё равно я сегодня выбил меньше, чем обычно.

Кабинет профессора походил чем-то на келью. Грубые, без пластопокрытий стены, неудобная мебель. Он отражал угрюмый нрав профессора.

— Занимайтесь, — буркнул профессор и вышел Филатов начал копаться в СТ-аппаратуре, в которой, слава те Господи, разбирался неплохо.

— Готово, — прошептал он, и уже собрался было присобачить новую модель компьютпроникателя к компу, чтобы перегнать базу данных, к которым можно получить отсюда доступ, как неожиданно прозвучала музыкальная трель вызова по внутренней связи и на экране возникло лицо женщины.

Только её здесь не хватало, подумал Филатов, чувствуя, как в районе солнечного сплетения становится как-то прохладно. Как её черти сюда занесли?!

— Где профессор Честертон?! — властно осведомилась Пенелопа.

— Он вышел, мадам, — ответил Филатов.

— А вы что делаете в его кабинете?

Филатов по форме и знакам различия прикинул, что она является офицером службы безопасности. И, похоже, раньше не встречалась с Кроуфордом.

— Моё имя Джон Кроуфорд, и я выполняю срочный заказ по ремонту СТ-аппаратуры.

— Передайте профессору, чтобы он к четырнадцати часам был у майора Форста, — приказала Пенелопа.

— Я всё понял, мадам, передам.

— Я не мадам, а офицер Вейн. Понятно, господин свиное рыло?

— Понятно, офицер Вейн.

Через час Филатов закончил возиться с СТ-системой, а заодно слизнул данные с информбанков лаборатории. И тут подошёл с проверкой сам Честертон.

— Готово, профессор.

— Спасибо, — Честертон расположился на стуле. — Можете быть свободны…

Филатов был доволен. Всё прошло лучше некуда, Первая порция информации. Если повезёт, будут и другие.

— До свиданья, сэр.

Он поглядел на профессора. Лицо учёного покрывала восковая бледность.

— Всего доброго, — прохрипел профессор.

Он старался выглядеть привычно безучастным. Но Филатова он не мог обмануть. Московитянин понял, что каким-то образом профессор раскрыл его… А вслед за этим понял, каким именно способом…

Сомов с трудом очухался после полёта на Эмму. Ему казалось, что экспедиция заняла не десять дней, а года три. Он настоял, чтобы ему дали проводить исследования с добычей. Так что часть вампиров отправилась на научную планету Новая Венера, а часть осталась в госпитале, хотя в Московии были и не в восторге оттого, что чудовища будут жить в лечебном учреждении.

Сомов принял госпиталь у своего коллеги, честно замещавшего его во время отсутствия, помахал ему ручкой, когда тот садился на звездолёт, и прогрузился в работу.

Жизнь в космогоспитале текла своим чередом. Прибывали санитарные транспорты, привозя всё новых и новых пациентов. Так что скучать не приходилось.

Особенно много работы появилось после того, как в зону ответственности госпиталя включили семь миров, семь планет, с живущими на них псевдогуманоидами. Собственно, госпиталь начинал работать в том направлении, для которого и был создан — средство контакта с иными типами цивилизаций, с иными существами.

Работать с псевдогуманоидами было жутко интересно и необычно. Скажем, анатомия и физиология дельфиноидов с планеты, носившей поэтичное название Лаэра — наиболее близкое слово, вычлененное из свиста и трескотни хозяев планеты, были приспособлены к жаберному типу дыхания и к более эффективному передвижению в воде с помощью перепонок между пальцами рук и ног, отчего их конечности напоминали лапы огромных жаб.

Представители планеты Ватрана почти не отличались от людей, за исключением размеров. При антропометрическом обследовании их средний рост был зафиксирован на уровне сорока сантиметров, а средний вес равнялся двенадцати килограммам.

Другие же псевдогуманоиды достигали трёх метров и весили, соответственно, до трёхсот килограммов. Подобными размерами отличались жители планет Мараона, Студия и Фрикасана.

Слава тебе Господи, пока ни думающих спрутов, ни говорящих растений, любимцев фантастов прошлых, да и нынешних лет, в Галактике пока не нашли. Но это не значило, что их не существует вовсе.

Большинство псевдогуманоидов только выходили в космос. С людьми они общались постольку поскольку. У человечества было полно проблем со своими братьями, поэтому к псевдогуманоидам не лезли. Но рано или поздно придётся выстраивать с ними стройную систему отношений — и никуда от этого не деться. Космический госпиталь был одним из проектов, призванных наладить взаимоотношения и попытаться понять друг друга.

Всё свободное время госпитальер развлекался исследованиями вампиров, помещённых в отдельном модуле, кружащем вокруг станции. Сомов не замечал, что это увлечение не слишком хорошо действует на него. Вампиры притягивали его. Госпитальер снова и снова смотрел на них, задавал очередную исследовательскую серию. Он стремился понять их. И попадал от них в какую-то зависимость. Незаметно они занимали всё новые и новые ниши в сфере его интересов, в его жизни.

Так текли дни за днями.

Однажды в госпиталь пришёл кошмар.

Госпитальер слышал о нём. И вдруг доселе далёкие, казалось, неважные слова «мраморная болезнь» материализовались и предстали во всём своём ужасе.

Он совершал обычный обход. Привык, что каждый день обязан обойти каждого из ста пятидесяти пациентов. Он как раз находился в палате псевдогуманоидов с Ракаса, когда зазвучала струна срочного вызова.

— Слушаю, — произнёс Сомов.

— Экипаж звездолёта дальней разведки «Енисей», состоящий из десяти космонавтов, поражён неизвестным вирусом, — выдал комп.

— Почему он не идёт на карантинную базу?

— Нет времени. Положение угрожающее.

— Ясно. Где корабль?

— Вышел из надпространства. Просит захода на стыковку.

— Добро. Автономный блок-одиннадцать, — приказал Сомов. Блок-одиннадцать — это секция, оснащённая наиболее серьёзными системами изоляции, отдельно болтающаяся в пяти километрах от основного корпуса госпиталя. Он не соединялся ни коридорами, ни какими-либо конструкциями. Отдай Сомов приказ, и блок уйдёт прочь, а потом, при получении подтверждения, просто вспухнет облаком плазмы и прекратит существование. Это блок для не идентифицированных болезней, представляющих особую опасность.

— Расчётное время стыковки — сорок минут.

Сомов вернулся в кабинет и смотрел, как похожий на стеклянную бутылку разведчик подходит к зелёной «ёлочной игрушке» — блоку одиннадцать.

— Стыковка завершена, — сообщил комп. К этому моменту Сомов уже сидел в капсуле местного сообщения.

Когда он в защитном костюме прошёл в блок, больные были уже в боксе, сопровождаемые роботами. Как ни странно, передвигались они сами. Остановившись перед титанитовым стеклом, немножко мутным от защитного поля, Сомов собственными глазами смог увидеть пострадавших Они напомнили Сомову ходячие скульптуры

— Непонятны источник и пути заражения, — сообщил высокий человек в космокомбинезоне, к удивлению Сомова, не заразившийся. Он встал перед стеклом, глядя на госпитальера, с которым его теперь разделяла непреодолимая преграда. Эта преграда не просто бронестекло и поле. Всё гораздо хуже. Это невидимая черта, которая разделила экипаж звездолёта-разведчика и остальное человечество. — Я — штурман третьего класса Калганов.

— Вы с самого начала в контакте с больными? — спросил госпитальер.

— Да. Я не заразился. Остальные все сдали.

— Где вы подхватили эту дрянь?

— Шаровые скопления. Звезда ЕН 45X8987. Терраподобная планета. Биосфера — ноль девяносто. Мы провели стандартные исследования.

— Как вы допустили вирусы в корабль-разведчик? — удивился Сомов, зная, насколько щепетильны службы дальней разведки к вопросам обеспечения вирусной безопасности.

— Я не знаю. Мы соблюдали все правила. Я просматривал все записи раз за разом. И не нашёл ни одной лазейки, где мог пролезть вирус, если, конечно, он не просочился сквозь титанокерамическую защиту и пластонаполнители, — усмехнулся горько штурман

— Та-ак, — протянул Сомов, ощущая, как кровь отливает от его лица. — Через сколько времени после приземления появились первые признаки болезни?

— Через четыре часа.

— Теория Росса, — прошептал Сомов — Какой же я дурак… Мне нужна последовательность вашего пребывания у планеты.

— Я выведу её на ваш комп.

Сомов прошёл в кабинет одиннадцатого блока. Минут пятнадцать изучал данные. «Енисей» вышел на трёхсоткилометровую орбиту. Катер с четырьмя специалистами приземлился на планету. Четыре часа ничего не происходило. Потом — головокружение у всех членов экипажа. Приказ капитана — возвращаться. Заболевшие помещены в автономный блок. И ровно ещё через четыре часа заболели остальные члены экипажа. Кроме штурмана.

— Теория Росса. Точно! — воскликнул госпитальер. — Комп. Удаление одиннадцатого блока на семьсот километров от базового комплекса

— Принято, — произнёс компьютер.

— Автономную капсулу для меня.

Сомов устроился в капсуле, и она отчалила от начавшего движения блока. Три объекта — капсула, блок, госпиталь — разошлись на расстояние семьсот километров друг от друга.

Прошли четыре часа. Сомов не терял времени, руководя оказанием помощи больным. И всё время ждал.

— Время вышло, — прошептал он и добавил ещё четыре контрольных часа.

Наконец он с облегчением вздохнул-

— Не заразился… Комп, стыковка с госпиталем.

Капсула направилась к похожему на гигантскую розу базовому корпусу госпиталя.

Госпитальер не знал, что его спасло — везение, иммунитет или приорская «раковина», с которой он не расставался.

Динозавр играл с компом, выстраивая объёмные схемы Занят он был этим делом уже два дня. И оно ему нравилось.

Впрочем, он не играл в игрушки. Позавчера поступил ииформпакет с подборкой материалов по штурму Харлея-два, устроенного несколько недель назад московитянами. Министерство обороны разослало всем признанным специалистам, а Динозавр относился именно к таковым, подборку имеющихся весьма, надо сказать, скудных данных по этой акции, чтобы эксперты прикинули, что нового появилось в тактике московитян, какие технические новинки могли сработать Нет ничего лучше для изучения противника, чем изучение конкретных боевых действий.

Харлейцы. Смешно иногда получается в жизни. Пятнадцать лет назад Динозавр участвовал в рейдах против этих врагов человечества. Как и остальные планеты, Аризона вела с харлейцами беспощадную войну. Вот только мало кто знал, что одновременно Аризона подторговывала с харлейцами. Ничего особенного по понятиям аризонцев здесь не было, Война войной, а бизнес есть бизнес.

У Аризоны были давние связи с Харлеем-два в основном из-за успехов харлейских «чёрных учёных», позволявших себе такое, чего не могло себе позволить высокоразвитое, высокогуманное, образцовое аризонское сообщество Кроме того, харлейцы оказывали различные услуги по мелочам. Так, они пригнали несколько десятков невольников, прошедших через лапы «чёрных учёных», а потому полностью утративших связь с действительностью и неспособных ни на что — они пошли на «пишу» Чёрному шаману, без чего невозможна была бы акция на Ботсване. Теперь Чёрный шаман сядет на голодный паёк, поскольку подкармливать его согражданами никто не решится. Но у Чёрного шамана есть сейчас и другие увлечения, чем пить кровушку. Чёрный шаман, харлейцы, московитяне — как всё запуталось. Динозавр был закалённым бойцом, лишённым сантиментов. Но и он боялся того, что затевают они с полубезумным профессором и опухшим от человеческой крови дикарём, а также с группой власть имущих с Нью-Тауна.

— Так, молодцы, — качал головой Динозавр, снова погружаясь в исследования московитянской акции.

Получалось, что как-то слишком просто московитяне преодолели оборонительный комплекс Харлея-два. Не могли они так просто войти. Значит, кто-то отключил оборонные системы. Как можно отключить, если у ОК несколько нейроцентров, готовых взять управление на себя при выходе из строя предшественника? Значит, московитяне уничтожили главную энергоустановку. Динозавр не думал, что харлейцы смогли бы построить несколько эфирных генераторов, которые нужны для поддержания в боевом режиме оборонительного пояса. Генератор у них был один.

По всему выходит, московитяне проникли на спускаемых модулях, решил Динозавр, и в сердце ревниво кольнуло. Он помнил, как первый использовал этот приём. Тогда всё было внове, и он совершенно не рассчитывал на успех. И вот пожалуйста — противник пользуется его наработками.

Итак, диверсанты вывели из строя энергоцентраль. Это не так просто десантники должны обладать некоторыми новыми штучками. Но московитяне на выдумку хитры. Гонка изобретений.

— Так, — кивнул Динозавр, выстраивая схему.

Теперь всё встало на свои места. Он готов был поклясться, что харлейцы «сделали» это именно таким образом.

Динозавр в восхищении покачал головой. Хорошо московитяне работают. Умеют, дьяволы.

В кабинет выплыла Пенелопа. Динозавр встряхнул головой, думая, что в последнее время вообще не может спокойно смотреть на неё — в нём тут же пробуждается желание. В сравнении с этой женщиной любые сенсорнаведения — просто чушь.

— Доклад по операции «Паутина», — потребовал Динозавр.

— Он выведен в информсеть, — сообщила Пенелопа. — Можете запросить.

Динозавр запросил. И пробежал глазами данные за последние сутки.

Это закон любой бюрократической системы — новый начальник старается показать, что до него всё было плохо, и занимается нововведениями, которые чаще носят судорожный и вовсе необязательный характер. Вот и Динозавр развлекался «латанием прорех в охране», как он говорил. Несколько дней назад на совещании он заявил, что вся система не годится ни к чёрту, прилетают транспортники, незнамо кто шатается по планете совершенно бесконтрольно и неизвестно чего вынюхивает. «У нас появляются только люди, имеющие минимум допуск «лима», — последовало вполне резонное возражение. — И они шатаются только в разрешённых пределах, не допускаясь до объектов». — «Всё это ерунда, — отрезал Динозавр. — Не надо недооценивать противника». Тогда и возникла идея выборочного контроля за экипажами транспортников…

— Я бы вообще не выпускал их на берег, — сказал Динозавр, просматривая отчёт первого этапа операции «Паутина».

— И нарвались бы на скандал с Министерством обороны и комиссией по гражданским правам, кивнула Пенелопа. — Наших доблестных звездопроходцев нельзя морить на кораблях после посадки. Это нарушение контракта.

— Что им интересного в этой дыре? — покачал головой Динозавр. И тут же напрягся. — Что за история с офицером с «Нэнси»?

— Бронштейном?

— С ним.

— Исчез. У него законная увольнительная, и он может быть где ему угодно, в пределах свободных зон.

— Исчез, — нахмурился Динозавр. — Вот именно — исчез. Куда?

— В Андресвилле — посёлке обслуживающего персонала был. Потом вместе с несколькими членами команды посетил бар «На небесах». Там разгорелась драка между нашими техниками и астронавтами. Несколько сломанных рёбер и треснувшие челюсти — дело привычное. Потом он куда-то исчез.

— Куда можно исчезнуть?

— Нашёл какую-нибудь девочку. Или мальчика — на знаю, как ему по душе.

— Может быть, — кивнул Динозавр. — А может, и нет. Вопрос нужно снять.

— Есть, — кивнула Пенелопа.

Оба знали, что занятие отыскали себе дурацкое. Но таковы бюрократические правила.

— Где профессор Честертон? — перешёл к следующему пункту Динозавр.

— Обещал быть в четырнадцать часов.

— Как у него настроение?

— Мрачнее, чем обычно. Он мизантроп, майор.

— Я в «Редуте». Пусть подождёт меня в комнате для приёмов.

— Я поняла.

«Мраморная болезнь», которой заразился экипаж разведывательного звездолёта «Енисей», стала проблемой номер один для Сомова. Но он не оставлял свои эксперименты с невидимыми вампирами, отловленными на третьей планете спутнике Ботсваны.

Изучая результаты анализов заболевших космонавтов, госпитальер находил всё новые и новые доводы в пользу первоначальной идеи — подтверждена теория Росса. Ужас, которого так долго ждали, наконец материализовался. И надо же — именно в его, Сомова, вотчине. Неизвестно, радоваться или плакать. С одной стороны, учёный ликовал — такая находка. Но когда он глядел на людей-статуй, у которых было не так много шансов на выживание, ему становилось очень плохо, и он клял себя за свои неуёмные научные амбиции.

Теория Росса появилась ещё двести лет назад. Тогда как раз возникла модель эфирного клише. По всем подсчётам, ДНК могла передать лишь одну в минус пятнадцатой степени часть информации, которая необходима для создания такого сверхсложного объекта, как человек или любое другое существо. Откуда берётся другая информация? А что, если существует какая-то энергетическая структура, в которой хранится необходимая информация. Каркас, по которому выстраивается белковая структура. Что за каркас? Замкнутое на себе, неуничтожимое эфирное поле. Кладезь информации. Тогда жизнь-это просто строительство кирпичиков вокруг этого информблока. То есть первична информация.

Наличие эфирного клише то подтверждалось, то опровергалось в многочисленных опытах. У доктора Росса возникла идея — если существуют эфирные клише, по которым выстраиваются организмы, то почему бы вирусам не выстраиваться сразу из имеющихся в организме веществ, будто конструктор из кубиков, по получении вирусной информэфирпосылки. Волновое заражение!

Сомов предположил, что вирус, вызывающий «мраморную болезнь», является не чем иным, как «пакетом информации», передаваемым от больного к здоровому «волновым методом», то есть заражение происходит на уровне эфировибраций. В результате здоровый человек в считанные дни перерождается в самую настоящую «статую», лишаясь не только двигательных функций, а и самой жизни.

Состояние у больных ухудшалось. Медленно, но верно. Кровь едва циркулировала. Двигательные функции были утрачены. Никакие стимуляции терапевтические методы больше не помогали.

Должен же быть какой-то способ перебороть болезнь! В её основе — информация и энергия. Клин выбивают клином.

— Прогноз — смерть в течение трёх часов капитана Калинина. В течение четырёх часов — бортинженера Молотова. В течение суток — всех остальных.

На глазах Сомова умирали люди, и вся суперсовременная медицина не могла помочь им. А помочь надо было, иначе грош цена Сомову, всем его коллегам и госпиталю — миллионам тонн этого металла и электроники. Спасти человеческую жизнь — во все века это было жертвенным занятием.

— Жертвенным, — произнёс Сомов вслух. — Комп. Подготовить капсулу. Я выдвигаюсь в блок-одиннаддатъ.

— Опасность заражения восемьдесят процентов.

— Тоже мне — новость.

Сомов сжал «раковину» приоров. Она становилась теплее. Потом встал, натянул защиткомплект не поможет, конечно, но так, на всякий случай, для нервного успокоения. И вышел из кабинета…

Филатов прокололся. Прокололся по глупому. Так, как не ожидал. А должен был ожидать. При выполнении таких заданий надо быть готовым ко всему Даже к тому, что человек, которого ты встретишь, окажется спонтанным телепатом, как профессор Честертон,

Спонтанных телепатов встречается очень мало. Эти люди не развивают свои способности, даже порой трудно представляют, какие силы в них дремлют. Но иногда на них находит озарение. Они считывают информацию из мозгов собеседников. Ощущают опасность, исходящую от других людей. Такое озарение нашло и на Честертона. Он понял, что перед ним не техник Кроуфорд. А тогда кто? Этого профессор выяснять не собирался. Он мечтал лишь об одном — чтобы этот человек убрался отсюда, А потом один звонок майору Форсту или офицеру Вейн — и проблема решена.

Но как раз теперь убираться из кабинета Филатов не собирался.

— Вы все поняли, профессор, — кивнул он.

— Что понял? — визгливо произнёс он. — Я закрыл заказ. Уходите.

— Нет, теперь мне придётся остаться, — Филатов подошёл к профессору.

— Но… — пробормотал Честертон. Вдруг неожиданно резко он вскочил и бросился из кабинета. Филатов без труда настиг его и вернул обратно.

— Комп, «колокол», — взвизгнул Честертон. «Колокол» — это был сигнал общей тревоги.

— Я заблокировал его, — махнул рукой Филатов. — Кто вы? Что вам надо?

— Нет. Спрашивать сегодня мне. Начнём.

Для начала «правдоискатель» — доза препарата из микроинъектора. Хорошо известно, что человек, обладающий достаточной волей и подготовкой, способен противостоять любым средствам выбивания информации — будь то хоть физическое насилие, хоть психопрепараты, хоть волевые нейроподавители. Профессор не относился к числу волевых и подготовленных людей. Да и желания проявлять геройство и рисковать собственной шкурой у него не было никакого.

У Филатова в запасе было чуть меньше часа. За это время он должен решиться на что-то. И высосать из профессора как можно больше информации. Эта информация и будет основанием для решения.

Профессор пел соловьём. И по мере его рассказа, Филатов ощущал, как у него начинает сосать под ложечкой. Ох, как всё плохо. У него начинали чесаться руки — больше всего хотелось придушить этого головастика. Но душить он его не будет. Не та ситуация.

Потом пошли уточняющие вопросы.

— Вход в кабинет… Расположение лаборатории… Внешность майора Форста…

Когда профессор принялся описывать главу отдела НАОПСа, Филатов вскоре понял, что речь идёт о Динозавре. Аризонцы как подгадали и приготовили комитет по встрече сплошь из старых знакомцев.

— Слова приветствия… Вкусы… Как проходят встречи…

Время неумолимо текло. А надо было узнать ещё так много. Опять вопросы, вопросы, вопросы. Можно проколоться на одной мельчайшей детали. Например, попросишь виски с содовой, а профессор три дня назад упоминал, что этот напиток вызывает только тошноту…

Всё, время вышло. Филатов решил попытать счастья. Такую информацию нужно добыть, чего бы это ни стоило.

Он вкатил профессору новую дозу психотропного препарата. Через восемь часов учёный очнётся в своём кресле в болезненном состоянии, вызовет врача, автоматкомплекс «Медикон» даст диагноз— нервный срыв, локальная амнезия. И уложит его на неделю на больничную койку. И все будут уверены, что не произошло ничего особенного. Следа двойника не останется…

— Копирование, — приказал Филатов. На глазах техник Кроуфорд исчезал. А на его месте возникал второй профессор.

Филатов отдал распоряжение компу:

— В кабинете работает техник. Не входить, не беспокоить. Я — на комплексе один. Глайдер.

Он вышел. Транспорт-техник ждал его на дворе вместе с глайдером.

— Готово, профессор.

Филатов жестом отослал его. Глайдер неторопливо поднялся и направился в сторону Института тонких биоструктур, где в два часа профессора ждал Динозавр.

— Ну как? — спросил Динозавр.

— Всё хорошо. Всё прекрасно. Всё изумительно!!! «Безумный сукин сын», — подумал Динозавр.

— Он вот здесь, — Чёрный шаман сжал кулаки.

— Ты уверен?

— Он почти здесь, — поскучнел Шаман, потёр щёку, стирая запёкшуюся кровь — естественно, чужую. — Он будет моим слугой. Я знаю.

— Если он не будет твоим слугой, знаешь, чем это кончится?

— Чем?

— Всё коту под хвост. Этот госпитальер — шустрый парень. Он слишком хорошо соображает. Он решит этот ребус. И тогда…

Динозавр передёрнул плечами. Тогда два варианта: или межзвёздная война, если план уже будет осуществлён. Или отмена плана, чего Динозавр позволить не мог. Сейчас он мечтал об одном— чтобы план состоялся, чего бы это ни стоило. Он прошёл в своей жизни через большие передряги и никогда не боялся, не жалел врагов, не щадил и себя. Но сейчас он был захвачен каким-то маниакальным стремлением во что бы то ни стало достичь цели. И ему было невдомёк, что Чёрный шаман достиг своего — он постепенно брал власть над душой майора. Он увлекал его своим безумным порывом. И сейчас в помещении находились два маньяка, задумавшие самое большое убийство за историю человечества… Заработал комп:

— Прибыл профессор Честертон.

— Пусть подождёт в комнате для гостей, — велел Динозавр, — Ну, теперь обсудим наши последние достижения, а потом выложим карты перед профессором.

— Профессор умный, — закивал Чёрный шаман. — Он будет с нами…

Звездоплаватели понимали уже, с чем столкнулись, какая зараза к ним прилипла, и что она бьёт через бронированный титанит и силовые поля. И что ни в коем случае нельзя приближаться к больному, какие бы средства предосторожности ни предпринимались. Если источником заражения служили эфирные устойчивые информструктуры, то для них в природе нет преград.

— Не смейте, доктор, нам вы уже ничем не поможете, — едва шевеля губами, прошептал капитан «Енисея», когда увидел на экране подходящую к одиннадцатому блоку капсулу.

— Пока что я хозяин в госпитале, — отрезал Сомов. — Когда будете на моём месте, тогда и приказывайте.

Сомов выбрался из капсулы, произнёс:

— Снять защиту.

И прошёл в бокс. Он задумался на миг, потом откинул шлем, отстегнул перчатки и бросил их подоспевшему роботу.

— Будем работать, — сказал он, нагибаясь над капитаном.

— Бесполезно, — прошептал тот. — Я уже мёртв.

— Для мертвеца вы неплохо качаете права. В общем, помолчите.

Сомов прикрыл глаза, ощущая что-то мягкое и тёплое вокруг — потоки Вселенской вечной энергии. Потом пальцы его легли на «раковину».

Опять сработало. Как и при случае с жертвами вампиров, «раковина» помогла выжить экипажу разведывательного звездолёта. Точнее, помог Сомов, вооружённый приорским «сувениром».

Состояние капитана заметно улучшилось. А потом госпитальер начал работать с другими. Болезнь отступала, но неохотно, крепко держась на каждой завоёванной ею позиции. Это не была борьба врача и вируса. Это была война двух сил. И, вооружённый «раковиной», Сомов оказался сильнее.

Измочаленный, выжатый, как лимон, вечером он сидел и смотрел внимательно на «раковину». Он начинал осознавать, что в ней может скрываться не только добро, но и зло. Что сила в ней может быть направлена на что угодно.

А ещё в очередной раз Сомов думал, что с ним происходит что-то неладное. И не мог понять, что именно. Он всё чаще чувствовал себя больным и разбитым. Так чувствует себя человек, впервые ставший донором. И тогда он тянулся к «раковине», но она не помогала. Действительность как бы расплывалось. Такое ощущение бывает, когда резко падает зрение.

Предметы становятся расплывчатыми. Но со зрением было всё в порядке. Расплывчатым становилось восприятие сути вещей, а не их вида.

Впрочем, субъективная оценка собственного самочувствия целиком и полностью подтверждалась объективными показателями. Сомов заставил себя, скрепя сердце, пройти диагностические исследования на уникальном эфиротомографе поколения «Ультра», который давал полную картину состояния организма, включая все тонкости энергообмена и химических превращений. Так вот, томограф «Ультра» совершенно чётко диагностировал нейрофизиологическое переутомление организма.

Началось всё с этих чёртовых вампиров. Он понимал, что взялся не за то дело. Что нужно прекращать эти опыты. Они просто опасны. И всё равно каждый день, закончив основные дела, он направлялся в автономный блок и начинал эксперименты… Но только после того, как минимум полчаса неподвижно сидя в кресле, смотрел на видеоэкраны, на которых мелькали взбудораженные твари.

Иногда Сомову казалось, что в него вторгается чужая воля. И воля эта зловещая. Осмысленная, ничего общего не имеющая с тупым чувством голода, присущим космическим вампирам, и вместе с тем каким-то образом похожая на волю вампиров. Но иная…

Прошло несколько дней после того, как была отведена угроза жизням астронавтов. На миг на Сомова нашло просветление. И он вдруг с ужасом осознал, что уже не тот. Что отчаянный, рискованный шаг по спасению экипажа «Енисея» был последним шагом былого госпитальера Сомова. Теперь он не сделал бы этого. Но понимание недолго задержалось в нём. Мир опять начал размываться, и все понятия встали с ног на голову. Последняя чёткая мысль была: «Я ТЕРЯЮ СЕБЯ…»

Ну вот Филатов и в самом логове. Уютная просторная комната для деловых встреч. В воздушном потоке в углу кружились осенние листья, мягко шурша. Со всех сторон лился синий и зелёный свет с красными всполохами. СТ-проекции складывались в абстрактные красивые фигуры и тут же распадались.

Впрочем, дизайнерские фокусы нисколько не интересовали Филатова. А интересовала его главная вещь — комп. Если это комната для деловых встреч, значит, местный комп должен иметь выход на основные базы данных.

Надо начинать работать. Времени не так много. Для начала проверить активность следящих устройств… Не активизированы. Значит, можно передвигаться по комнате без опасения, что за тобой подглядывают.

Филатов вынул коробочку «проникателя-туннельника» новой модели. Ну, научники, сейчас увидим вам цену, Вставил контактную пластину в гнездо компа.

«Проникатель» начал нагреваться. Внутри него происходили невероятно сложные процессы. Обрабатывалась гигантская информация. Наконец Филатов ощутил покалывание.

Всё, пробились через пароли к информбазе! Началось переписывание. В микроскопическое пространство перекачивались огромные объёмы данных, одновременно отсеивались ненужные сведения, повторы.

Через минуту Филатов сменил переполненную пластинку внутри «проникателя». Потом ещё одну… После пятой раздался щелчок — всё важное упаковано и готово к отправке.

Вовремя. Зажёгся СТ-проём. В нём появилось лицо Пенелопы.

— Профессор, майор ждёт вас.

— Где?

— В секции «Редут».

Ну теперь бы не ляпнуть чего ни попадя. О секции «Редут» профессор ничего не упоминал, когда под воздействием психотропа расписывал главные корпуса.

— А… — промямлил Филатов неопределённо, что могло означать и посторонний невысказанный вопрос, и незнание того, где этот самый «Редут».

— Вас проводит робот, — изображение Пенелопы пропало.

Через минуту появился робот-андроид.

Филатов направился вслед за ним.

Скользящие полосы унесли их по коридору. Потом лифт — гравиплатформа порхнула со стометровой высоты вниз. Потом опять переходы. Остановились перед металлической дверью, на которой был значок, обозначающий защиту первой категории. «Редут» — сердце комплекса. Чего они тут хранят? В защиткостюмы не одевают — значит, среда не агрессивная и не радиоактивная. Что же там?

Впрочем, хранили там не «что-то», а «кого-то».

Чёрная оплывшая туша возвышалась на троне из человеческих костей.

— Профессор, разрешите представить того, кто является важнейшей составляющей частью проекта «Гуманитарная помощь». Чёрный шаман с Ботсваны.

— Очень приятно, — кивнул Филатов.

Наученный горьким опытом, зная, кто перед ним, и решив больше не допускать проколов, как при общении с профессором Честертоном, Филатов выстроил ментальную защиту, предназначенную против телепатов. Этому фокусу его научили ещё в исследовательском центре на «Лысой горе», и теперь умение, наконец, сгодилось на что-то.

— Не рассыпайтесь перед ним в вежливых оборотах, — порекомендовал Динозавр. — Это дикарь, и он с удовольствием съел бы ваше сердце.

— Профессор друг, — захихикал Чёрный шаман. — Он сам с удовольствием съел бы чьё-то сердце.

— Это комплимент? — сухо осведомился Филатов.

— Комплимент, — кивнул Динозавр. — Он принял вас за своего.

— Глупости!

— Это мы увидим… Вот что, профессор, я пока не посвящал вас в подробности проекта. Это чудовище, — он кивнул на Чёрного шамана, — имеет власть над некими дальрезонаторами. Они позволят нам увеличить радиус заражения вирусом Росса аж до нескольких миллионов миль. Таким образом, мы получаем оружие, способное нанести сокрушительный удар противнику на невиданных доселе расстояниях.

— Любопытно, — кивнул Филатов.

— Огромные возможности. Представляете, неожиданно на Московии вспыхивает эпидемия. Восемьдесят процентов населения заражены. Московия просит помощи. Московия согласна на любые условия. И помощь приходит. Из Аризоны.

— И длящаяся столетия холодная космовойна заканчивается в миг.

— Точно. Сокрушительным разгромом противника. Они больше не поднимутся. И мы можем распространять наши идеалы, наш дух, наши демократические ценности и правила на весь человеческий космос.

— Заманчиво… Миллиарды жизней.

— Нет факта преступления. Стихийное бедствие.

— А правительство?

— Кому нужно это правительство? Свора недоумков. Равно как и деловые круги. В переломные периоды истории достаточно, чтобы несколько решительных людей договорились о совместных действиях. И чтобы они имели возможности. Мы имеем возможности. И мы имеем поддержку таких лиц.

— Вы собираетесь использовать новое оружие?

— Я — нет, — покачал головой Динозавр. — Но нужно просчитывать все варианты.

— Убьём врагов. Убьём… Все враги умрут, — затараторил Чёрный шаман.

И что-то в нём было, что Филатову поверилось в искренность этих слов.

— Думаю, пока до этого не дойдёт, — сказал Динозавр.

А ведь они готовят акцию — осенило Филатова. Динозавр не уверен в этом, с ним вообще что-то не то. А Чёрный шаман знает, чего хочет.

Неожиданно Чёрный шаман приподнялся над троном и зашептал, колотя ладонью по черепу, служащему подлокотником:

— Вижу, вижу, вижу… Вот он, враг… Вот госпиталь… Ближе… Причаливает корабль… Другой отходит… Враг у себя… Он думает… Он ощущает… Ощущает мою власть… Он готовится к смерти.

— Что это значит? — спросил Филатов.

— Это значит, у нас проблема. Космический госпиталь. Мой старый знакомый некто Сомов. Они наткнулись на «болезнь памятников». Сейчас он занимается её исследованиями. И является для нас угрозой.

— Как вы её собираетесь отвращать?

— Не я. Он, — Динозавр кивнул на бьющегося в экстазе Чёрного шамана.

— Что это за дальрезонаторы?

— Завтра я вам покажу их. И вы начнёте работать.

— Почему не сегодня?

— Потому что это зависит не от меня, а от этой скотины, — Динозавр кивнул на Чёрного шамана. — Но к завтрашнему дню он очухается. И мы приступим к работе. Нам нужно завершить подготовку в ближайшее время.

Но Филатов подозревал, что завтра у него будут другие проблемы.

— Опасность. Стой… Опасность. Стой… — бубнил комп

— Заткнись. Я пройду туда.

— Опасность. Подтверждение.

— Подтверждаю. В блок-единица я пройду. Вовнутрь

— Принято. Блок-единица — один человек.

Сомов выбрался из капсулы. И направился к камере, спрятанной за толстыми титанокерамическими стенками и за силовыми полями. Силовое поле лопнуло, чтобы тут же восстановиться вновь. Но Сомов был уже внутри купола. Отъехала в сторону двадцатисантиметровая плита.

— Опасно, — на этот раз верещал комп скафандра.

— Молчать, — кинул Сомов.

И вошёл в камеру

Они были здесь. Те, с кем он сжился в последние дни. Кого ненавидел. И любил.

И он выпал из действительности.

Он видел свет. Ловил руками серые клочья тумана Ему было хорошо и вольготно

«Ты мой, мой, мой», — звучало где-то в глубине его души. Сначала он противился этим призывам, но потом согласился и с ними. Он не видел ничего плохого в этом отдалённом голосе. Голос обещал радость и свободу. Отчего? От той шелухи, которая и составляла его личность, была госпитальером Никитой Сомовым. Свобода от всего наносного. Возможность делать то, что вздумается, не ограничивая себя ничем. Или что вздумается тому голосу? Какая разница. Они едины сейчас — бывший госпитальер Сомов и обладатель далёкого голоса, продолжавшего бубнить «ты в моей власти…»

Когда медицинский браслет стал показывать опасное состояние для организма, роботы вытащили Сомова из помещения и вывезли на главный модуль станции. Машины ничего не забывали. Энергетические вампиры, ещё недавно безраздельно властвовавшие над госпитальером, остались без добычи и закружились по камере в бешенстве

По идее Сомова ждала «чёрная язва», как прозвали энергопробой, куда уходит вся жизненная сила. Так бы и было, если бы всё время госпитальер не сжимал в руках «раковину». Она снова не дала ему погибнуть. Так что в себя он пришёл уже через двадцать минут И чувствовал себя вовсе неплохо.

Он встряхнул головой, пытаясь вспомнить, чем занимался. Он вспомнил свой дикий порыв, вспомнил, как рвался в бункер. Он получил своё — теперь он знал о вампирах кое-что такое, чего не знал никто. Он слился с ними душа в душу И нащупал понимание их.

— Запись, — потребовал он. Привык наговаривать мысли. — Мне кажется, они являются любимыми творениями высокоразумной расы существ, называемых нами приорами.

Речь начинала становиться всё менее связной.

— Это же приоры, чёрт бы тебя побрал! Разве это не понятно? Приоры— проклятие или благодетели Галактики? Или просто равнодушные мерзавцы? Или никто?! Пустота?! — Сомов начал метаться, как сумасшедший. — Приоры. Это ваши исчадия Ваши!

Неожиданно он будто наткнулся на стену, обхватил голову руками и упал в кресло. Виски стискивало, боль пульсировала внутри головы. Будто клещи сжимали её.

И опять в сознание пробивался чей-то далёкий голос. Но теперь он нёс не освобождение, а страдание.

Чёрный шаман очнулся и поглядел на Динозавра.

— Где тот?

— Профессор?

— Да.

— Он ушёл.

— Он мне не понравился.

— Раньше ты так не говорил.

— Раньше я не видел его. Я лишь касался его своим зрением. Сегодня он закрыт. Он много думает. И он думает не о том.

— А о чём?

— У него плохой запах… А вообще, это тот подданный?

— Тот самый.

— Может быть… Плохой, плохой, плохой… Ты ему не верь. Он не с радостью пойдёт с нами.

— Его радость меня не волнует.

— Он пойдёт со злом. Он может помешать. Он враг.

— По твоей терминологии, он пока друг. Врагом он станет потом.

— И тогда я вырву его сердце. Ты отдашь мне его?

— Вряд ли.

— Отдашь, — уверенно произнёс Чёрный шаман. Динозавра передёрнуло.

Майор посмотрел на негра с омерзением и вышел прочь.

Вернувшись в кабинет, он упал на стул и потребовал:

— Информация по «Паутине».

— Операция «Паутина», — заявил комп. — Офицер Бронштейн не обнаружен.

— Запил, наверное, сволочь, — покачал головой Динозавр и вдруг подумал, к чему заниматься этой ерундой Наверняка этот несчастный Бронштейн сейчас лежит в чьей-то кровати, гладит чьё-то тело или, наоборот, вцепился в простыню, окутанный проводами нейростимуляторов. Астронавты вольны развлекаться, как хотят. К чему ему, Динозавру, заниматься подобной чепухой, когда впереди ждёт такое…

Но он быстро взял себя в руки. Положа руку на сердце, ему так и не верилось, что дойдёт до реализации плана. Иногда с глаз будто спадала пелена, накинутая злой волей Чёрного шамана, и тогда вся затея казалась абсурдной, а реальностью была эта планета и должность начальника отдела НАОПСа… Как бы там ни было, по «Паутине» надо работать. Свои задумки ответственные люди доводят до конца.

— Сводка происшествий за последние сутки, — потребовал он. — Регистрационные полицейские реестры «три» и «восемь».

Потянулось перечисление мелких происшествий. Динозавр не верил, что сюда сунется агент противника. Но изучал данные исходя из этой абсурдной идеи, иначе работа вообще теряла смысл.

Предположим, этот Бронштейн агент противника, думал Динозавр, уверенный, что занимается просто пустыми логическими задачами. Что должен сделать агент? Искать доступ к работникам научных учреждений. Как он собирался использовать этот доступ? Тут возможны разные версии. Наиболее предпочтительная— вербовка. Или…

Тут прозвучал зуммер вызова. В СТ-проёме возникло лицо Пенелопы.

— Ну, нашли этого офицера? — спросил Динозавр.

— Нет. Но нашли свидетелей, которые видели, куда он отправился вчера после драки.

— И куда?

— Вместе с неким Кроуфордом, техником связи, они выехали на мобиле.

— Дальше?

— Дальше свидетель видел, как Бронштейн тащил Кроуфорда к нему в дом…

— Поднимали досье офицера?

— Поднимали. Сексуальный маньяк. Не брезгует ни девочками, ни мальчиками, испробовал все эротические нейростимуляторы.

— А Кроуфорд?

— Того же поля ягода.

— Голубые. Ясно, сейчас эта мразь спит в доме у техника, натрахавшись, а мы мечемся, как ненормальные, — покачал головой Динозавр.

— Кто ж виноват, — усмехнулась Пенелопа.

— Если есть сомнение, его нужно разрешать, офицер. Это азы!

— Извините, сэр.

— Ничего, — Динозавр развалился в кресле, чувствуя, как при взгляде на Пенелопу в нём опять вспыхивает огонь желания, и это злило его. — Где сейчас этот Кроуфорд?

— Сейчас рабочий день. Заказы.

— Найдите его. И расспросите, что и как.

— Есть…

Через пятнадцать минут Пенелопа на экране появилась снова.

— Проверено, сэр. Кроуфорд дома.

— Заболел, никак? Не дотрахался, голубая скотина?

— Нет. Утром был на работе. Чинил СТ в лаборатории профессора Честертона.

— Где? — смутное беспокойство овладевало Динозавром.

— В лаборатории Честертона.

— Где сам профессор? Соединить, — приказал Динозавр компу.

Пока всё шло по плану. Филатов вернулся в лабораторию профессора, привёл бедолагу в чувство. Накормил таблетками. И отправился прочь.

На обратном пути сообщил в техноцентр, что неожиданно почувствовал себя плохо и кинул глайдер к дому Кроуфорда. Во дворе машина приземлилась в автоматическом режиме, предварительно высадив Филатова у аэропорта.

Вскоре к Кроуфорду явился врач в сопровождении кибдиагноста «Медиком», нашёл еле дышащее тело и отправил его в больницу.

Филатов прошёл в помещение аэропорта и почувствовал неладное. Не сразу. Через некоторое время. Во-первых, подал тревогу «индикатор слежки». Поползли вверх цифры, показывая аномальную активность аппаратуры и передвижения людей.

— Здорово! — хлопнул его по плечу пилот третьего класса Джеки с «Нэнси», с которым они сдружились во время полёта.

— Где черти тебя носят?

— А что?

— Да крутятся какие-то ищейки из местной полиции. По-моему, проверяют чего-то. Тебя искали. Всех наших.

— Понятно. Где может загулять мальчик?

— У девочек, — радостно захохотал Джеки.

— Точно.

— Отметься у командира. Где твой коммуникатор? Трубили сбор.

— Забарахлил. Я говорил нашему хозяйственнику, чтобы выдал новый.

— Всё, что было нового, он ухнул в предыдущем порту на эротические нейростимы. Так что забудь.

— Зато у него лучшие нейростимы в Космофлоте.

Неспроста всё это, прикинул Филатов. Профилактические мероприятия? Насколько он понял, Динозавр назначен на должность недавно. А если так, то ему охота показать рвение. Какое занятие он мог придумать? Ну, например, отработку прибывающих на планету чужаков. Если так, то исчезновение с горизонта офицера, которое никого бы не взволновало в обычное время, могло стать предметом разборки. А тогда поднимут все происшествия. Наткнуться на странные заболевания Честертона и Кроуфорда. Применят углублённое исследование эксрадиагностом «Супермед-3367», который имеется здесь в медцентре, и выявят рано или поздно наличие психолептиков в крови профессора и техника Возможен такой вариант? Если напрячь фантазию, то возможен. Сомневаться в профессиональных достоинствах Динозавра и Пенелопы не приходится. Значит, нужно исходить из худшего. Следовательно…

Следовательно, надо сматываться. Филатов всегда ощущал критические моменты, когда нужно делать ноги, и вовремя скрывался. Благодаря этому и жив до сих пор. Сматываться так сматываться. Такой вариант тоже просчитывался. Через час стартует малый грузовой рейдер «Какаду». Два человека экипажа. И со штурманом Чарли Вейманом у общительного Бронштейна сложились неплохие отношения.

Он прошёл в бар, в котором пилоты обычно коротают за стаканом сока время перед отлётом, когда за спиной остался «диагност» со стандартной предполётной проверкой здоровья.

Так и есть — Чарли и капитан «Какаду» сидят и угрюмо цедят апельсиновый сок. Почему бы не подсесть к старому приятелю?

— Ну как, парни, — осведомился Филатов, прихватывая стакан с низкоградусным вином-желе. — Покидаете эту дыру?

— Ага.

— Нью-Таун, — мечтательно поцокал языком Филатов. — Рай. А нам ещё неизвестно сколько торчать здесь.

— Не умрёшь за два дня, — сказал капитан.

— Точно. Не умру. Если не сведут долги в могилу.

— Астронавт без долгов — всё равно что рыба без плавников, — задумчиво протянул Чарли.

— О, пойду попрощаюсь с цыпой, — сказал капитан «Какаду», завидев длинноволосую блондинку, зашедшую в здание аэропорта, и тем самым облегчив задачу Филатову, который думал, как избавиться от него.

— Столько времени, — горько вздохнул Филатов. — Если бы не «снежная красотка», я бы сдох от скуки.

— «Снежная красотка»? — напрягся Чарли. — Тот тяжёлый нейросекс?

— Ага. Приобрёл перед отлётом. Суперштучка. Восемьсот кредов.

— Дороговато.

— А что поделаешь?

— Я не потяну.

— А что, хотелось бы?

— Не против.

— Ну, — задумался Филатов. — Триста кредов. Тебе по-приятельски. Наши-то всё уже на мели.

— Триста?

— Ага.

— Ладно, пожалуй… Правда, стоящая штука?

— Ещё бы. Но… Очень деньги нужны.

— Давай.

— Хрусты при тебе?

— Да.

— Пошли в туалет. Там хоть контролькамер нет. Вещь-то, сам знаешь, незаконная. Тяжёлый сенсорик.

— Бред. Лёгкие сенсорики разрешены. Тяжёлые — запрещены. Хотя почти одно и то же.

— Так не может быть, чтобы всё разрешено. Что-то властям и запретить надо. Иначе какие они в задницу власти?

— Точно, браток. Ты мне нравишься.

В туалетной комнате было пусто. Они заперлись в кабинке, как два голубых, не нашедших лучшего пристанища. И там зарядом инъектора Филатов выключил второго пилота.

— Отдохни.

Потом начал приобретать его вид. Комп маскировочного комплексауже насосался достаточно информации о втором пилоте, о его движениях, о любимых фразах. Так что из туалетной комнаты вышел истинный Чарли, а не какая-то дешёвая подделка.

Он уселся за столик. Подождал капитана.

— Ну как, проводил свою цыпу?

— Ага, — кивнул капитан улыбаясь. — Она плакала.

— По тебе?

— Нет, по двадцати кредам, которые я ей не доплатил.

— Алчная порода, — покачал головой Чарли-Филатов. — В Ныо-Тауне дают за интерес.

— За интерес и обслуга соответствующая. Ау цыпы дома весь комплекс сенсорусиления, все прибабахи. Нет, проституция ныне без техники — всё равно что звездолёт без эфироустановок.

— Это верно.

— Пора на старт. Пошли.

Вскоре Филатов сидел в кабине корабля, моля бога, чтобы кто-то не взломал туалетную кабинку. Впрочем, это не принято. Да и кабинка — это целая каюта, снабжённая звукоизоляцией. Никто не полезет, если горит «занято», Очухается Чарли через семь часов.

— Старт разрешён, — произнёс комп аэропорта. «Какаду» легонько тряхнуло, и он отделился от стартовой площадки, завис над аэропортом.

— Выход на орбиту, — сказал капитан.

И корабль начал карабкаться по небосклону.

Филатов молился, чтобы вывезла кривая. Через двадцать минут они будут вне досягаемости оборонных комплексов Ниагары.

— Оповещение наземной службы, — тревожно запульсировала красный светляк экстренного вызова…

— Профессора Честертона, — приказал Динозавр.

В углу появился ещё один СТ-проём, и в нём — физиономия доктора Варгена — помощника профессора.

— Где Честертон?

— Ему стало плохо. После визита к вам он сообщил, что нуждается во врачебной помощи. Сейчас валяется под медколпаком. Нервный срыв.

— С ним можно переговорить?

— Пока нет.

— Отбой, — Динозавр повернулся к Пенелопе. — Запросите симптомы заболевания Кроуфорда.

— Сейчас…

Через несколько минут Пенелопа сообщила:

— Нервный срыв. Местная амнезия.

— Чёрт побери! — воскликнул Динозавр. Он ещё не понимал, в чём суть, но нащупывал общие контуры, — Закрыть аэропорт! Запрещаю все вылеты!

— К исполнению, — пробормотал компьютер.

Вскоре пришло сообщение от главного диспетчера-координатора аэропорта — испуганного капитан-лейтенанта:

— Рейдер «Какаду», рейс Ниагара — Монтана. Отбыл в семнадцать ноль две.

— Кто на борту?

— Экипаж. Капитан Морис Филл и лейтенант Чарли Вейман.

— Приказ на посадку.

— Есть.

— При невыполнении — уничтожение.

— Есть, — капитан-лейтенант произнёс последние слова как-то вяло.

— Вы в чём-то сомневаетесь?

— Никак нет, сэр.

— Исполняйте!

— Что там стряслось? — проворчал капитан. — Ладно, будем садиться.

— Вряд ли, — покачал головой Филатов.

— Что? — непонимающе посмотрел на него капитан. Молниеносный удар в точку на шее — и тело капитана обмякло. Ещё заряд инъектора. Всё, капитан не угроза.

— Ручное управление, — приказал Филатов.

Положение было неважным. «Какаду» находился в радиусе действия оборонного комплекса. То есть в любой момент от него могли оставить одно воспоминание. Душа Филатова отправится в иной мир. И накроется вся операция. Накроется такая информация!

Надо протянуть хотя бы несколько минут.

— Говорит «Какаду», — маскировщик сымитировал голос капитана. — Что произошло?

— Вылет запрещён. Меняйте курс.

«Какаду» был уже на высокой орбите и готовился выйти на разгонный вектор. Нехотя Филатов вручную начал сбрасывать скорость. Похоже, нерасторопное выполнение распоряжения не слишком взволновало наземные службы. Они знают, что никуда кораблю не деться.

Точнее, они так считали. Филатов считал по-другому. Риск был огромен. Могло и сработать. Помоги Господи.

Филатов начал давать разгон систем перехода.

Пять процентов. Десять процентов… Двадцать… Тридцать…

— Вы что там, мух ловите? — спросил главный диспетчер-координатор. — Срочная посадка, кому сказано.

— Срочная так срочная. Чего вы там суетитесь, капитан?

— Разговоры. Комп-слияние. Задаю вам траекторию посадки. И только попробуйте отклониться.

— Ладно, — кивнул Филатов. — Комп-слияние.

Главный диспетчер успокоился, считая, что теперь «Какаду» ведут компьютеры аэропорта. Так и выходило по показаниям автоматики. Но только диспетчеру невдомёк было, что существуют такие штуковины, как «проникатель», а значит, вся информация, приходящая в комп аэропорта, ложная, и ведёт корабль вовсе не Ниагара.

— Сорок процентов, — отсчитывал компьютер «Какаду» состояние перехода. — Шестьдесят.

Когда дошло до восьмидесяти, возникновение поля перехода засёк оборонный контроль.

— Святые угодники, — воскликнул главный диспетчер-координатор. — Они готовятся к переходу.

— Около планеты? — недоумённо воскликнул его помощник.

— До перехода им минуты две… «Какаду», отключите системы перехода. Или я открываю огонь.

— Какой переход? — валял дурака Филатов.

— На отсчёт десять вы будете уничтожены.

— Вы путаете.

— Один. Два, — отсчитывал комп, а в это время плазменные пушки и лазерные орудия спутников уже пялились на «Какаду».

— Ну, давай, — шептал Филатов, не собираясь дезактивировать переходники.

Энергии для перехода не хватало. Это знали и наземные службы, иначе не затеяли бы эти считалки Они надеялись взять Филатова живым. А зря.

— Восемь. Девять.

— Ну, — Филатов вдавил клавишу…

И в этот миг спутниковые орудия нанесли удар. Бесшумный космовзрыв. Плавящийся металл. Разлетающиеся конструкции грузового рейдера.

— Готов, — выдохнул главный диспетчер. — Камикадзе.

— Рейдер «Какаду» не подчинился приказу на посадку, — сообщил главный диспетчер.

— Ну, — проревел Динозавр.

— Он был уничтожен. Пришлось задействовать оборонительные системы.

— Он точно уничтожен?

— Своими глазами видел. Экипаж мёртв, сэр.

— Плохо. Почему не взяли живыми?

— Они отказались выполнять приказания и хотели уйти в надпространство.

— В околопланетном пространстве? Они сумасшедшие?

— У меня создалось именно такое впечатление, сэр

— Мне нужна более подробная информация.

— Сейчас обрабатываются результаты. Я вам доложу

— Хорошо. Отбой.

Динозавр устало откинулся на спинку. Тут появилась Пенелопа.

— Он ушёл на рейдере, — сказал он.

— И?

— Пришлось уничтожить.

— Агент противника?

— Думаю, да.

— Использовал маскировку? Замещение?

— Скорее всего.

Пенелопа склонилась над Динозавром и погладила ему виски.

— Ты молодец, ты единственный, у кого сработало чутьё.

— Слишком поздно сработало.

— Если бы ты не затеял проверку персонала «Нэнси», он бы так и ушёл.

— Да. Ушёл бы…

— Значит, они создали маски, способные взламывать наши контрольустройства.

— Значит, создали. Только кто они?

— Московитяне.

— Или седьмой рейх. Или мирные швицы. Или косоглазые. Желтокожие. Всякая сволочь, которой неймётся!

— Добавь ещё «индейцев» из глубокого космоса… Это московитяне, дорогой.

— Скорее всего. Теперь мы не узнаем об этом. Не люблю я это. Сплошная техника. Они обогнали нас на полшага — и вот мы в полном дерьме и думаем, как его расхлёбывать и что предпринять. Потом мы изобретём чего-то и будем им крутить хвоста Не то, что в былые времена — меч на меч. Центурия на центурию.

— Пойдём в соседнюю комнату.

Она начала расстёгивать комбинезон, и руки Динозавра непроизвольно потянулись к её вылезшим из выреза роскошным грудям с набухшими сосками. Пенелопа светилась желанием. Динозавр тоже начинал привычно сходить с ума. Это безумие не проходило и не ослабевало, хотя занимались они сексом уже неизвестно в который раз. И всё равно получалось как впервые. Динозавр запыхтел и начал, приподниматься, готовый повалить Пенелопу тут же на пол.

И тут замигал вызов.

Динозавр зарычал. Потом покачал головой. Отхлебнул сока из графина на столе. И, успокоившись, оправил мундир, крикнул:

— Приём,

В экране возникло перепуганное лицо главного диспетчера.

— Сэр, у нас сложности…

Восемьдесят процентов мощности — недостаточно для перехода. Да и переход в околопланетном пространстве — один из видов русской рулетки, неизвестно, что выпадет — пуля или сухой щелчок.

И так удавалось долго морочить наземные службы.

Десять.

Вспышка!

«Какаду» резко тряхнуло. Потом раздался сокрушительный скрип, будто огромным ножом неторопливо разделывали корпус. А потом на экранах возникло синее бесконечное подпространство.

— Вышло, — не веря себе, выдохнул Филатов. — Э, капитан, у нас получилось, — улыбнулся он находящемуся в бессознательном состоянии капитану «Какаду».

В последний миг Филатов отсоединил грузовой отсек, занимающий семьдесят процентов объёма и более восьмидесяти общей массы. И набранной энергии хватило для перехода. А удары орудий обрушились на грузовой отсек, корёжа его и раскраивая на миллионы частей.

— Полдела, — прошептал Филатов.

Действительно, было сделано всего лишь полдела. Судя по показаниям приборов и оценке компьютера, корабль серьёзно повреждён. Восстановительные системы латают дыры и повреждения, насколько у них это получится? Как бы не получилось, всё равно энергии не хватит дотянуть хотя бы до ближайшего мира Московии.

Что остаётся? Выпасть в открытый космос, лечь в дрейф и послать запрос о помощи? Может сработать. Только, возможно, раньше московитянского транспортника нагрянут клятые вороги. Перво-наперво нужно довести информацию до родного ведомства. Но имеющаяся на рейдере аппаратура дальсвязи не сможет переварить блок-пакет, наворованный с Ниагары.

Было ещё одно обстоятельство. Как понял Филатов из визита к Чёрному шаману, аризонцы затевают какую-то диверсию в космогоспитале. Там Никита. Там множество ни в чём не повинных существ. И там сходятся какие-то интересы аризонцев. Кроме того, дотуда как раз достаточно энергии.

— Решено, — кивнул Филатов.

И начал задавать курс.

— То есть как уничтожили грузовой отсек?

— Получается, основной блок ушёл в надпространства за миг до взрыва, отсоединив грузовой блок, — тараторил главный диспетчер.

— А вы не думали, что он способен на такой манёвр?

— Не думали, сэр. Такой манёвр — чистейшее самоубийство.

— Но у него вышло.

— Мы это не знаем, сэр.

— Как не знаете?

— Девяносто процентов, что он разлетелся на куски в момент перехода. Динамические напряжения при сбросе отсека уже критические. А если прибавить вибрацию, возникающую при переходе, то корабль должен был просто распасться. Кроме того, вихревые образования при переходе около планет создают фактор дестабилизации эфирогенераторов и стабилизаторов…

— Хватит молоть чушь! Десять процентов, что у него вышло?

— Даже меньше, сэр.

— Даже меньше, — передразнил его Динозавр. — Десять процентов — это огромная цифра, осёл!

Он выключил связь. Можно было, конечно, помечтать о преследовании в надпространстве, но это из героических тянучек по СТ. В надпространстве преследование просто невозможно. Это иной вид континуума. Там вообще ничего невозможно.

Через некоторое время последовал следующий вызов. На этот раз беспокоил сам Чёрный шаман.

— Инопланетник. Тебе плохо? — озадаченно осведомился он.

— Нет, изумительно!

— Наш умный друг виноват? Профессор оказался не профессором?

— Ты-то откуда знаешь?

— А ты забыл, кто я. Я тот, кто видит.

— Что ж ты раньше, дикарь, ничего не видел?

— Раньше видел всё. Только раньше не понимал ничего. Теперь он убежал?

— Убежал.

— И ты, как у вас говорят, в дурачках? Хи-хи-хи, — туша жира радостно затряслась.

— Что?

— Ду-ра-ках, хи-хи…,

— Чего тебе ещё надо?

— Я голоден. Если ты насытишь меня, помогу тебе. Не насытишь, я буду слаб. Враг будет силён. Он победит.

Динозавр нахмурился. Потом отдал распоряжения. И Чёрный шаман два дня наслаждался жизнью, совершая свои дикие обряды и колдуя, принося в жертву последнего оставшегося «кролика».

Потом он потребовал Динозавра.

— Ну что там? — спросил Динозавр, заходя в логово колдуна.

— Враг ещё не друг, но уже не враг.

— Ты будешь говорить загадками?

— Космос, госпитальер… — Чёрный шаман замолчал и замычал что-то себе под нос.

— На кой чёрт мне сейчас госпитальер?! — взорвался Динозавр.

— Ты глуп. И ничего не видишь. Вскоре неправильный профессор прилетит к госпитальеру.

— Почему?

— Я знаю.

Динозавр задумался. Он знал, что запаса энергии у «Какаду» не хватит до ближайших миров Московии. А что, в принципе возможно — шпион отправится в космический госпиталь.

— Что дальше? — осведомился Динозавр. — У меня нет сил, чтобы захватить госпиталь. Не направлять же туда эскадру. Никто не позволит.

— Вы слабы и нерешительны… Но на вашу слабость есть моя сила. Я помогу вам. Мне нужна кровь.

— Где я тебе возьму её?

— Твоё дело, инопланетник.

Динозавр прикинул, как бы пополнить запас «крольчатины». Ничего путного в голову не приходило. Не станешь же таскать Чёрному шаману своих соотечественников.

Но Динозавр знал, что он не остановится уже и перед этим. Чёрный шаман сейчас был единственной надеждой. К сожалению, надеждой слабой… С другой стороны, это как посмотреть. За время знакомства колдун обычно сдерживал обещания.

— Я всё сделаю, кровосос…

Сомов совершенно забросил госпитальные дела, не мог сосредоточиться ни на чём, что раньше занимало все его помыслы. Лезли совсем дурные мысли. Совершенно непонятные ощущения. И, что хуже всего, он начинал утрачивать чувство странности всего происходящего. Он считал, что всё идёт нормально, как и должно. И с каждым днём всё сильнее, напористее звучал чей-то далёкий голос. Чужая воля пробивалась к его душе и получала над ней всё большую и большую власть. И не встречала отпора.

Сомов не терял ориентации, всё помнил, всё понимал. Но изменилось главное — отношение. У него возникало ощущение, что он не живёт сейчас, а просматривает старинный чёрно-белый, наивный, скучный, опостылевший фильм с главным героем неким госпитальером Никитой Сомовым.

А однажды в этом фильме появилось ещё одно действующее лицо.

— В пределах систем контроля чужое судно, — заявил комп. — Грузовой рейдер среднего радиуса действия, категория «В», повреждён. Запрос на швартовку с использованием секретного кода уровня «порог».

— Что надо? — устало произнёс Сомов.

— Просит помощи. Повреждение систем корабля — двадцать процентов.

— Швартовка, — приказал Сомов.

Он встретил прибывшего с этим кораблём у выхода на переходном узле. Понимал, что должен испытывать чувства к этому коренастому человеку среднего роста, бросившемуся с ним обниматься. Кто это был? Сомов знал, но думать об этом совершенно не хотелось.

— Как я рад тебя видеть, Никита, — воскликнул Филатов, устраиваясь в кресле в кабинете госпитальера

— Я тоже. Но не ожидал.

— И я не ожидал. Просто всё пошло не так как думалось… У меня есть основания считать, что в космогоспитале аризонцы готовят провокацию. Ты не замечал ничего необычного?

— Нет. Всё хорошо.

— Мне нужно связаться с Санкт-Петербургом. У тебя есть аппаратура связи типа «Пак-нить»?

— Нет, только стандартный нитевик пятого поколения «Эдисон-879».

— Плохо. Но не страшно. Нам нужна помощь метрополии.

— Пожалуйста.

— Никита, ты неважно выглядишь. Снулый какой-то. Я тебя не узнаю.

— Почему? Я такой, как всегда.

Филатов внимательно посмотрел на друга, пытаясь разобраться в своих чувствах. Сомов выглядел вялым, болезненным, но это можно было списать на обычную усталость. Но что-то в нём было гораздо более тревожное. А, разберёмся потом.

— Давай связь, — сказал Филатов.

— Не вижу никаких трудностей. Пошли в рубку дальсвязи.

Они направились по коридору станции.

— Она на четвёртом уровне, — сказал Сомов и нажал на кнопку. Перед ними остановился двухместный вагончик для передвижения по станции.

Госпитальер нащёлкал маршрут, и вагончик рванулся вперёд. Через две минуты он остановился перед дверью.

— Здесь, — Сомов пригласил друга пройти вперёд.

Филатов шагнул за порог. И дверь за ним бесшумно закрылась. Он был в тесном помещении.

«Инфекционный бокс номер пятьдесят шесть» — шла красная надпись.

Если бы надпись была снаружи, Филатов не сунулся сюда. Но всё было рассчитано, и разведчик оказался в ловушке.

— Выпусти! — заорал он. Ноль эффекта.

— Комп, ответить, — приказал он.

Комп молчал. Глухая комната без средств связи с окружающим миром. Мягкая койка в углу. Пара кресел. Шкаф. Санузел. Пищесинтезатор «Самобранка» — значит, голодная смерть не грозит.

— Ну, Никита, — прошептал он. — Будет тебе головомойка по высшему разряду…

— Так его… Так! Так! — Чёрный шаман раскачивался из стороны в сторону, повизгивал. Веки его были приподняты, но глаза закатились так, что зрачков не было видно. Но он всё равно видел достаточно. Даже более чем достаточно. Взор его простирался на расстояние многих светолет…

Чёрный шаман отдышался, побил себя по щекам и вдруг совершенно спокойными глазами взглянул на Динозавра.

— Что хочешь ты, инопланетник?

— Новостей.

— Не профессор прибыл в госпиталь. Наш враг, ставший другом, пленил его.

— Агент успел послать сообщение домой?

— Нет. Не успел, не успел, не успел! Я сильный! У кого есть сила — враги становятся друзьями. Я убью профессора-обманщика!

— Убей.

— Убью, убью, убью!

Руки потянулись к чаше с кровью. Чёрный шаман хрюкнул, насыщаясь красной жидкостью, отбросил прочь чашу и закричал так, что Динозавр вздрогнул:

— Убей его! Я так хочу! Убей, или он убьёт тебя!

Динозавр попятился. На миг разум его просветлел. И тогда майор ужаснулся.

Что он творит? Что они собираются делать? Чёрный шаман посмотрел на него, и рука, лёгшая на рукоятку пистолета, замерла, а потом невольно опустилась.

«Заморочил, кровосос», — подумал Динозавр, но мысль была какая-то слабая, ненужная…

Сомов метался по кабинету.

«Убей, убей, убей. Он враг, враг, враг», — барабанный бой всё сильнее звучал в голове.

Убить? Какие проблемы, если так настоятельно далёкий друг просит. Что проще? Отключить систему компбезопасности, перевести управление станцией на себя, а потом просто откачать воздух из бокса номер пятьдесят шесть, предназначенного для содержания больных с опасными инфекциями.

Госпитальер схватился за голову и закричал:

— Не-е-ет!!!

Он обязан был совершить это. Что особенного? Смерть очередного героя в скучном чёрно-белом кино?

Разве она может затронуть зрителя в кинозале, который прекрасно знает, что всё происходящее — плод фантазии и дурного вкуса авторов фильма? Пробежаться по клавишам пальцами, и этот человек пропадёт, исчезнет. Тот, кто сейчас мечется по блоку, не нужен, неинтересен. Зачем ему занимать место на экране? Стереть, как нечто ненужное, маловажное…

— Нет, нет, — госпитальер упал на колени. Он забил ладонями по полу.

— Ну, пожалуйста, — неожиданно начал он умолять далёкий голос. — Я не хочу. Пусть он останется жить.

Почему он заботится так об этом человеке? Что в нём такого? Да ничего… Но Сомов просто не мог причинить ему вреда. Их связывало нечто нерушимое, лежащее гораздо глубже, чем мутные волны, омывающие сейчас сознание госпитальера и делающие всё нечётким и мутным.

— Нет, — вдруг решительно произнёс он и почувствовал, что обретает вновь свою волю. Предметы начали наполняться первоначальным смыслом. Сомов вдруг осознал, что попал под какой-то гнёт и, если не хочет погибнуть, должен сбросить его.

— Комп, — потребовал он. — Блок номер пятьдесят шесть…

Он замолчал, сердце било в груди, рвалось наружу, в голове будто работал вибробур.

— Пятьдесят шесть… Раз…

Он хотел сказать: «Разблокировать».

— Раз… — повторил он, не в силах закончить. И опять повалился на пол, распластался. Мир снова начал меняться. Опять терялась чёткость.

— Надо, — он поднялся, сделал два шага, как пьяный. Он оставил в покое бокс пятьдесят шесть. Просто забыл о его существовании. Сейчас у него были задачи поважнее.

— Комп, станция закрыта для приёма. Опасная инфекция. Карантин. Передать на Землю. Транспорты не принимать.

— Принято к исполнению.

Потом Сомов отправился в блок с энерговампирами, загнал их в контейнер высокой защиты. Вернулся к себе. Взял с полки приорскую «раковину».

— Причал восемь. Спенсер на вылет, — приказал он. — Полный энергозапас. Пассажир — один.

— К исполнению, — произнёс компьютер.

Сработано всё здесь было на совесть. Это Филатов оценил через несколько минут пребывания.

Итак, что он имеет? Заперт сошедшим с ума другом в помещении, рассчитанном на то, чтобы из него не выбрался ни вирус, ни человек, ни дикий зверь. Здесь нет даже выхода на инфросеть госпиталя. Был бы хотя бы СТ-приёмник. В кармане комбинезона покоится «проникатель». С его помощью по СТ-каналу можно было бы достучаться до компа госпиталя. А дальше — дело техники.

Но нет даже СТ-выхода. А почему? Должен же быть.

Нет сейчас, может, был когда-то…

Филатов исследовал помещение. Никаких следов гнезда СТ-блока. Тогда он взял проникатель. Прошёлся по комнате. Первое открытие — за ним сейчас не наблюдают. СТ-камера за толстым бронестеклом в углу бездействует и вообще, кажется, сломана. Второе — он нащупал слабый сигнал.

Точно, здесь был СТ-блок. Было гнездо. До сих пор активировано. Но при перепланировке помещения его прикрыли металлической пластиной.

Оторвать её не было никакой возможности. Орудий у Филатова не было. А что было? Тонкое лезвие из керамикотитанита, с которым он не расставался.

Он достал из кармана небольшой цилиндр, сантиметров пять в длину. Нажал на кнопку, из него выскочило двенадцати сантиметровое лезвие, вставленное по телескопическому принципу.

— За работу, — прошептал он едва слышно.

Динозавр так до конца и не верил Чёрному шаману, пока орбитальный оборонительный комплекс не засёк чужой звездолёт, запрашивающий посадку.

— Московитянский корабль, — сообщил дежурный офицер. — По каталогу — малый спейсер класса «Белуна». Что с ним делать? Пришвартовывать к станции?

— Нет. Посадка в аэропорту.

— Но это против правил.

— К чёрту! Я имею право на такое решение! Ещё вопросы?

— Никак нет…, Начинаем вывод спейсера на орбиту…

Через полтора часа спейсер завис над космопортом, выпустил посадочные опоры и медленно опустился на подготовленную площадку. Его держали на мушке плазменные орудия космопорта, готовые в любую секунду нанести удар.

Динозавр ждал в аэропорту. Когда спейсер замер на посадочной площадке, Динозавр сидел в мобиле. Он подал машину вперёд.

— Бы уверены, что это русский врач? — спросила Пенелопа, сидевшая рядом с майором.

— Надеюсь.

— Майор, я не могу понять, что происходит.

— Понимание тебе не нужно. Ты должна выполнять приказы. А понимание оставь мне.

Пенелопа фыркнула недовольно. Она ощущала, что на Ниагаре готовится что-то грандиозное. Но так и не смогла вытянуть из майора ни крупицы информации.

Тяжёлый люк спейсера неторопливо отъехал в сторону. В проёме появилась фигура в зелёном скафе. Человек подошёл к краю, прыгнул и медленно опустился на резинобетон, поддерживаемый невидимыми нитями гравитрапа.

Он огляделся, откинул шлем.

— Госпитальер, — кивнул Динозавр. — Мы тебе организуем хорошую встречу.

Госпитальер прибыл с подарками.

— Ох, хорошо, — прошипел Чёрный шаман, разглядывая добычу. — Хорошо-о-о, — протянул он, будто впадая в экстаз.

— Что это за чертовщина? — Динозавр кивнул на контейнер высшей защиты.

— Хищники мабуку.

— Так и знал, что эта гадость.

— Мабуку не гадость. Мабуку — мои слуги.

Госпитальер стоял, не двигаясь, в центре помещения, прикрыв глаза, и только раскачивался из стороны в сторону, как робот, у которого что-то замкнуло в голографическом блоке.

— Он — мой слуга, — Чёрный шаман кивнул в сторону госпитальера. — Мабуку помогли. Мабуку взяли его душу. Я взял душу мабуку. У меня и их души.

— Ловец душ, — хмыкнул Динозавр.

— У меня много душ. Я — хозяин.

— Ладно, что дальше?

— Дай, — потребовал Чёрный шаман. Госпитальер послушно подошёл к Чёрному шаману и протянул ему «раковину» приоров.

— Она! — заорал Чёрный шаман.

— Что она?

— Смерть врагов! Теперь мы довершим начатое.

— Что значит довершим?

— Мне не хватало её, — Шаман показал на «раковину». — Мабуку — сильные. Но мабуку не могут объять смертью целый мир. Мало мабуку. И мабуку не всегда слушаются. «Раковина» — власть над мабуку. С помощью «раковины» мы кинем болезнь на головы наших врагов.

— То есть ты морочил меня, зная, что без «раковины» ничего не сможешь?

— Не-ет, я знал… Я знал, что «раковина» будет моя! Я её достоин. А этот, — он презрительно посмотрел на Сомова. — Этот ничтожный паук? Разве он достоин владеть такой вещью? Он достоин быть моим рабом. Он достоин дать мне свою кровь. Больше не достоин ничего.

— Что теперь?

— Готовь корабль, инопланетник. Мы сметём эту планету!

— Да, сметём, — кивнул Динозавр.

Всё начало куда-то уплывать. Динозавру не хотелось делать это. Он вдруг понял, что, несмотря ни на что, не сможет обрушить «болезнь памятников» на миллиарды людей. И что план отменяется… Но не смог возразить. Чёрный шаман овладел и его душой. То, что он не мог сделать с Динозавром на Ботсване с помощью чужой крови, он сделал здесь, в Аризоне, при помощи вампиров — хищников мабуку.

— Корабль-разведчик к вылету, — приказал он старшему офицеру аэропорта.

— Но, сэр, а полётное задание, заявка, формальности?

— А что такое императив «Стрела», вы знаете? Офицер кивнул, сглотнув комок.

— Какой экипаж?

— Никакого. Я поведу сам.

— Готовим…

Через час корабль-разведчик «Пионер» свечой ввинтился в бледно-синее небо и растаял в нём.

— Скоро, скоро, скоро, — пыхтел Чёрный шаман, скалясь жуткой улыбкой.

В кабине были трое — Чёрный шаман, Динозавр и госпитальер.

— Корабль-разведчик «Пионер». Вам командованием космическими силами приказано вернуться на Ниагару, — послышался голос дежурного офицера. — Повторяю, вам приказано вернуться на базу.

— Что происходит? — спросил Динозавр.

— С вами будет говорить вице-президент.

— Что?

— Возвращайтесь…

Филатов потерял счёт часам и дням. Видеокамера в углу не включалась. Видимо, судьба пленника никого не интересовала, так что у него закралось подозрение — а вообще Сомов ещё в госпитале?

Работать Филатову никто не мешал, поэтому он час за часом пилил металлическую пластину, все углубляя бороздки и надеясь на терпение, труд и крепость титанокерамического лезвия.

Он давно стёр пальцы в кровь, у него ломило руки и спину. Но он продолжал свою работу. И думал, какая шлея попала под хвост госпитальеру. Версии были самые разные — от обычного умопомешательства до вербовки противником. Но ни одна не выдерживала критики. Филатову почему-то казалось, что дела обстоят куда хуже. И он со страхом вспоминал Чёрного шамана.

Наконец он углубил третью бороздку. Ударил кулаком по железной пластине. Она прогнулась. Он подцепил её лезвием и начал отгибать.

Сверхусилие — основа искусства мастера в любом единоборстве. Филатов владел этим искусством. Он прикрыл глаза, крякнул, и пропиленный кусок металла отошёл в сторону.

Точно, вот оно, гнездо СТ-аппаратуры.

Теперь немножко перевести дух, собраться с мыслями. И взяться за «проникатель».

Вскоре Филатов нащупал вход в инфасистему. Немного понадобилось времени, чтобы взять главный компьютер госпиталя под контроль. И дверь его тюрьмы открылась.

— Свободен, — ухмыльнулся Филатов. Он вызвал вагончик.

— Рубка дальсвязи.

Он вошёл в рубку, уселся в кресло. Назвал код. Суперструна протянулась между госпиталем и станцией Дальней космосвязи Министерства внешней информации.

Филатова соединили с генералом Шутихиным. По мере того как генерал выслушивал доклад подчинённого, лицо его вытягивалось.

— Достоверность информации? — спросил он.

— Отвечаю.

— Ясно… Контакт «угроза один», — произнёс он компу. — Связь с президентом.

«Угроза один» — где бы ни был президент, хоть в ванной, хоть на службе в церкви, немедленно обязан был соединиться с руководителем министерства.

Всё, теперь от Филатова ничего не зависело. Сомов куда-то исчез на спейсере. Филатов остался в госпитале один, если не считать множества больных, за которыми добросовестно следили роботы.

Оставалось ждать. Расслабиться по системе «Тучэй» и не волноваться. Потому что если начать волноваться по-настоящему, как и положено по драматичности момента, то быстро лопнут нервы…

Президент Федерации Московия вышел по прямому каналу на связь с Президентом Объединённых планет Аризоны, выложил всё, что знал о планах биологической войны.

— Этого не может быть! — возмутился аризонский глава, притом вполне искренне. Он действительно считал, что подобного быть не может.

— Это сведения, полученные из достоверных источников, — твердил Президент Московии. — Подобная акция будет расценена как агрессия против нас. И будут приняты ответные меры. Я отдал приказ первому и третьему флотам выдвигаться к основным планетам Аризоны.

— Не горячитесь! Вас дезинформировали.

— Я надеюсь…

Боевые флоты аризонцев тоже были приведены в полную боевую готовность. Запахло первой серьёзной войной, угроза которой не одну сотню лет висела над Галактикой человечества.

Закончив разговор с Президентом Московии, глава Аризоны кинул:

— Срочный канал с директором НАОПС, ЦРУ и министром обороны.

Через полчаса стало известно, что информация московитян достоверна. И, ещё хуже, корабль-разведчик «Пионер» только что вышел в космос. Вместе с колдуном с Ботсваны и культурой бактерий «болезни памятников», известной на Московии как «мраморная болезнь».

— У них что, может получиться? — осведомился Президент.

— Полная чепуха, — возразил министр обороны. — Какие-то колдуны, вампиры. Да у этого майора просто галлюцинации на почве злоупотребления нейростимами!

— А если нет? — спросил Президент.

— Тогда у нас будут большие неприятности, — сказал министр обороны. — Я дал приказ посадить «Пионер». В случае необходимости уничтожить его.

— Кому могла прийти в голову мысль о боевом использовании этого оружия? — обвёл всех напряжённым взором Президент.

— Скорее всего, майор и компания просто посходили с ума, — сказал начальник ЦРУ. Он был недалёк от истины.

— Возвращаемся, — сказал майор.

— Куда? — зарычал Чёрный шаман.

— Ты что, обезьяна, не слышал приказ?

— Чей приказ? Ты щенок, слушающийся хозяина?

— Я привык выполнять указания Президента, — воскликнул Динозавр.

— Президент? Он не твой хозяин. Ты — мой пёс, — воскликнул Чёрный шаман.

Голову Динозавра пронзило болью. И эта боль вымела последние остатки воли. Теперь в рубке был Чёрный шаман и двое подчинённых его воле биоробота. А воля Чёрного шамана была безумная. Колдун жаждал смерти.

— Идём дальше, — приказал Чёрный шаман.

— Возвращайтесь, или будете уничтожены, — сообщили с планеты.

— Чёрта с два, — прошептал Динозавр. — Мы вышли за пределы действия оборонного комплекса. Начинаем переход.

Пошёл отсчёт.

— Вы будете сбиты, — повторили с планеты.

Динозавр представлял, на что рассчитывали военные. Сейчас с орбитальных станций срываются истребители. И они могут успеть.

— Боевое противодействие, — приказал компу Динозавр.

— Две цели по курсу четырнадцать ноль восемь и четырнадцать ноль сто двадцать, — сообщил комп.

Истребители заходили на боевой разворот. Скоро они войдут в зону нанесения удара.

— Ну же, — воскликнул Динозавр. Напряжение поля перехода росло. Но и истребители были всё ближе.

— Не возьмёте, чистоплюи! — воскликнул Динозавр.

— Быстрее, быстрее, быстрее, — верещал Чёрный шаман пискляво. — Прочь. Прочь! — он замахал руками, будто пытаясь отогнать истребителей как мух.

Истребители вышли на дальность нанесения удара через секунду после того, как «Пионер» вышел в надпространство.

— Ну что? — спросил Президент.

— Эти сумасшедшие ушли, — сообщил министр обороны.

— Мы можем их перехватить?

— В надпространстве? Невозможно, — покачал головой министр.

— Я уведомлю московитян, что мы окажем любую помощь. При обнаружении — уничтожение.

— Я понял, — кивнул министр.

Тем временем флот московитян перекрывал все подходы к столичной планете.

Президент Московии выслушивал доклады и донесения. По всем расчётам, на подготовку оставалось ещё несколько дней. Военные заверяли, что теперь, усиленный барражирующими кораблями военных флотов, оборонительный комплекс Московии укрепился настолько, что «Пионер» не подойдёт к планете на расстояние действия оружия.

— Вы гарантируете? — спрашивал Президент.

— Да. Насчёт столицы — гарантирую, — заявил командующий космосилами.

— А как насчёт периферийных планет?

— Тут гораздо хуже. Но я понял, они нацелены сюда.

— Будем надеяться… Аризонцы передали нам сверхсекретные данные по частотным характеристикам их разведчика «Пионер».

— Они пытаются выбраться из лужи, в которую сели.

— Нам помогут эти сведения?

— Да, помогут. Опять-таки, если «Пионер» двинет на Санкт-Петербург.

— Остаётся только молиться, — Президент вытер рукой пот на лбу. Последние часы стоили ему дорого.

«Пионер» нёс смертельный груз — находящуюся в титанитовом контейнере культуру вируса «мраморной болезни» — профессор Честертон уверял, что нашёл способ изолировать его от людей, поэтому Динозавр и остальные в кабине могли не бояться, что он их сразит. Радиус заражения вируса — двести метров, но Чёрный шаман знал, что с помощью вампиров и «раковины» догонит его до космических масштабов.

— Они знают, что мы собираемся делать, — глаза Динозавра лихорадочно горели — Чёрный шаман от души поделился с ним своим безумием. — Наверное, теперь знают и московитяне. Если они задействуют флот на первую готовность — значит, мы не подберёмся на расстояние поражения

— Что ты говоришь? Как смеешь, пёс? Как не подберёмся? — заёрзал в противоперегрузочном кресле колдун.

— Мы не сможем дойти до столичной планеты.

— Они враги! Ты хочешь отнять у меня их души, пёс? Я убью тебя!

— Мы не выйдем. С самого начала это был слишком лакомый кусочек.

Да, никак нет получалось достичь столицы Московии с миллиардом жителей.

— Двигаем на периферийную планету, — предложил Динозавр.

— Зачем? Почему? Там мало врагов. Там мало пищи для меня и для верных хищников мабуку!

— Планета Степь. Сто миллионов жителей.

— Мало! Я хочу смести это племя! Они враги! Они ненавидят нас! Прочь!

— Или это, или ничего. Выбирай.

— Степь! — согласился Чёрный шаман.

Динозавр задал курс.

Через несколько галактических суток «Пионер» вынырнул из надпростраиства около московитянской планеты Степь.

Чёрный шаман положил одну руку на контейнер с хищниками мабуку, а другую на «раковину» приоров.

— Они не уйдут от меня! А-а-а! — вдруг возопил в счастливом ликовании Чёрный шаман.

Пограничные корабли были приведены в первую степень готовности и барражировали в околопланетном пространстве всех планет Московии, в том числе и планеты Степь. Они получили информацию, что группой террористов готовится невиданная акция, и любое судно, подобравшееся к планете ближе указанного расстояния, подлежит немедленному уничтожению.

— Схожие частотные характеристики, — воскликнул второй пилот среднего космоперехватчика КЛ-96/1. — Куб девять тысяч одиннадцать.

— Более точно? — спросил первый пилот космоперехватчика.

— Не удаётся. Но частота — точно как у судна террористов.

— Оповещение штаба ВКС Степи, — произнёс первый пилот.

К указанному кубу — огромному куску пространства — двинули все корабли сектора. Вскоре гаснущий сигнал был снова пойман, на этот раз удалось более точно установить район.

— Если мы его не обнаружим через десять минут, он войдёт в опасную зону, — произнёс второй пилот.

Космолетчикам сообщили, какое расстояние критическое. Никто не верил, что с такой дальности какое-либо орудие нанесёт удар, опасный для целой планеты. Но сомневаться в информации командования они не имели права.

— Если аризонские научники изобрели лучевое оружие, способное поражать на таком расстоянии, то дела наши дрянь, — сказал первый пилот.

— Чего языком молоть, когда всё равно ничего неизвестно. Сколько нам остаётся?

— Немного…

Поймали они вражеский корабль оптико— и эфирными сканерами через минуту после того, как он вошёл в критическую зону.

— Вот он! — воскликнул первый пилот, глядя на разрастающееся под действием компувеличителя изображение Вскоре оно приобрело чёткие очертания, и на экране завис обтекаемый, гладкий, без единой острой линии, сигарообразный корабль. — Аризонский разведчик.

— Атакуем.

— Через минуту мы достигнем дальности нанесения удара.

— А к тому времени он врежет по планете…

С кораблём ничего не происходило. В эфире звучали переговоры по струнной связи, делавшей получение сигнала мгновенным и позволяющей избегать гибельного для космических сражений «светового запаздывания».

— Не успеваем, — покачал головой первый пилот.

— Мне не верится, что он достанет Степь с такого расстояния. Мы успеем его прибрать.

Секунды текли медленно, будто резиновые. Нервное напряжение у всех, участвовавших в операции, достигло предела.

— Ну, помоги нам Господи, — первый пилот коснулся клавиши открытия огня.

— Что это за хреновина? — воскликнул поражённый первый пилот.

— Ухты!

— А, стреляем. Выхода нет.

Палец вжал клавишу, и космоперехватчик привычно содрогнулся, выбрасывая гигантский, скрученный в жгут заряд энергии.

— Ну же, — нервно шептал Динозавр.

Никогда ещё этот твердокаменный воин так не раскисал, не впадал в истерику, даже и в более тяжёлые моменты. Но сейчас он был только наполовину собой. Остальной его половиной безраздельно владела путаная, импульсивная воля сумасшедшего колдуна.

— Не мешай, — Чёрный шаман прикрыл глаза, ощущая, как энергия хищников мабуку перетекает в его пальцы, как она распределяется ровно, послушно при помощи «раковины». Как соединяется с чёрной силой, спрятанной в контейнере, с культурой «мраморной болезни».

— У нас повисли на хвосте перехватчики, — воскликнул Динозавр. — Через минуту они разнесут нас в пыль!

Собственная жизнь сейчас не волновала нисколько его. Им владела только маниакальная идея — довести начатое до конца.

Чёрный шаман не ответил. Сознание его будто распахнулось. В невидимых руках он держал искрящийся злой сгусток — культуру бактерий, переливающийся синий свет— «раковину» приоров, комок тьмы — биовампиров, и красивую зелёно-голубую планету — Степь. Оставалось только свести ладони и собрать всё это вместе.

Сначала у Чёрного шамана ничего не получалось. Но постепенно он обретал власть над этими предметами. Совсем немного — и он осуществит задуманное.

— Да будет так! — прохрипел Чёрный шаман.

Динозавр застонал — он очутился будто внутри смерча, но только это был невидимый смерч, который рвал не тело, а сознание, наполняя его непереносимой, жуткой болью. Майор не мог предположить, что во Вселенной существует такая боль! И он понял, что у

Чёрного шамана всё получается. И, на миг освободившись от оков колдуна, пришёл в неописуемый ужас от того, что они делают.

Сбросил на миг чужую волю и госпитальер. И лишь для того, чтобы осознать со всей ясностью ужас происходящего и понять, что ничего не в силах изменить.

А потом все ощутили присутствие в кабине ещё кого-то. Или чего-то…

— НЛО, — прошептал второй пилот, ошарашенно глядя в глубину экрана,

А там творилось что-то невероятное. Перехватчик, способный проломить оборону эсминца среднего класса, сломать его силовое поле, лупил и лупил в точку пространства. По идее, кораблю-разведчику аризонцев давно уже пора было перейти в разряд воспоминаний. Но удар орудий КЛ-96/1 не причинил ему никакого вреда. Равно как и объекту, висевшему рядом с аризонским судном.

Сказания об НЛО родились на Земле ещё до Рождества Христова и сопровождали человечество на протяжении всей истории. Не исчезли они и с выходом людей в Галактику. Создавались комиссии, вели эту тему военные и гражданские исследовательские учреждения. Все сходились на том, что феномен есть, но его проявления настолько фантастичны, что объяснить его всё равно невозможно. Встречали НЛО и в дальнем космосе, но чрезвычайно редко, и до сих пор большинство людей считало их досужими вымыслами. К таким людям, похоже, относились и пилоты перехватчика. Появление дискообразного плазмоида ввергло их в шок.

Ярко-белый плазмоид висел рядом с кораблём-разведчиком, опутав его светящимися щупальцами. На залпы орудий космоперехватчика он не обращал никакого внимания.

— Что же там творится? — прошептал второй пилот.

— Не знаю, — покачал головой первый.

— У нас боезапас на исходе.

— Плевать! — с остервенением воскликнул первый пилот и продолжил всаживать заряд за зарядом по кораблю противника.

В рубке появился четвёртый человек.

Это был именно человек— никаких сомнений. Роста невысокого, одетый в какое-то подобие туники из искрящегося материала, на деле оказавшейся просто причудливым полем неизвестной природы. То, что такие фокусы можно творить с полями, трудно себе представить.

Лицо человека, цвет кожи? А были ли они вообще. Точнее, конечно было лицо — вполне человеческое. Вот только оно менялось постоянно. В зависимости от того, какие вещи приходилось говорить пришельцу.

— Те, Кто Ушёл, — Чёрный шаман выпучил глаза и жалобно заскулил.

— Приоры, — прошептал госпитальер.

— Вот задница, — прохрипел Динозавр.

— Ты, — приор указал на Чёрного шамана, и лицо его стало лицом Вельзевула. — Ты нарушил все правила.

— Нет, нет, нет, — замахал руками Чёрный шаман, будто отгоняя видение.

— Ты хочешь лгать? — усмешка появилась на ставшем сразу комичном — воплощённая ирония — лице пришельца.

— Вы ушли! Вас не было… Я не верил в «Ожидание». Вам не должно быть никакого дела до нас. Яне враг… Ты мне тоже не враг.

— Да, ты не враг нам. Ты просто возомнившее о себе слишком много злобное существо, — теперь лицо пришельца было выражением воплощённой грусти. — Мы ушли. Но иногда возвращаемся, чтобы проверить, как пользуются нашими дарами те, кто идёт за нами. Мы, как и любой созидающий разум, не застрахованы от ошибок. Поэтому мы возвращаемся, чтобы исправлять ошибки. И одну из них я исправлю прямо сейчас…,

— Нет, — захныкал Чёрный шаман.

— Не бойся, — покачал головой приор. — Мы не несём зла. Мы лишь устраняем наши ошибки.

Приор подошёл к контейнеру, где хранились вампиры, небрежным движением развалил его на четыре части, как надрезанный апельсин. Оттуда выпорхнули сгустки тьмы-хищники мабуку, энерговампиры, чудовища Лабиринта, или как их ещё там зовут,

Неожиданно в голове Сомова будто сложилась головоломка. Он понял, что был прав в своих предположениях. Энерговампиры — действительно детища приоров. Они первоначально были предназначены аккумулировать в себе самую чистую, самую мощную из существующих энергий в космосе — энергию живого тела. Биоэнергия должна накапливаться в вампирах, как в крохотных батарейках, и когда этой энергии будет достаточно, они отправятся к своим хозяевам, а те используют их как надёжные аккумуляторы в своих уникальных технологиях. Скорее всего, приоры переросли и эти технологии. Или по каким-либо другим причинам оставили свои творения свободными.

Вампиры закружились хороводом вокруг приора. Собрались в тёмный шар, который лёг на протянутую ладонь пришельца.

— Ты владеешь силой, — кивнул приор Чёрному шаману. — Но ты не владеешь разумом. Ты — зло. Приор обернулся к госпитальеру:

— Ты обладаешь разумом. В тебе есть зачатки силы. Тебе была дана «раковина», но ты не уберёг её. Почему?

— Я не смог.

— Хорошо.

Приор на миг задумался.

— Решено, — произнёс он.

— Не надо, не надо, не надо, — забубнил Чёрный шаман, вылез из противоперегрузочного кресла и упал на пол, начал целовать пол. — Я — друг. Я принесу тебе сердца подданных. Я буду приносить тебе жертвы, Тот Который Ушёл! Много жертв! Сколько захочешь! Мы будем друзьями, и ты вернёшь мне псов — хищников мабуку! Не наказывай меня! Я твой раб!

Приор отмахнулся от него и вдруг рассмеялся. Теперь лицо его было лицом шута. Возможно, самого лучшего шута во Вселенной

Сомов почувствовал, что не может сдержаться, и тоже засмеялся.

А потом приор махнул рукой. И мир почернел вокруг людей.

— Ты смотри, — прошептал второй пилот.

Космоперехватчик КЛ-96/1 стремился к кораблям противника. Оставался небольшой шанс, что удастся подойти к разведчику, активировав в аварийном режиме силовые установки, и отправиться к праотцам вместе. Перспектива вспыхнуть плазменным взрывом не сильно нравилась двоим московитянам, но они не сомневались в предпринятом шаге. Какой ты космолетчик, если не можешь без колебаний пожертвовать жизнью ради жизни мирных людей?

Неожиданно НЛО и корабль-разведчик окутались лёгкой дымкой, а потом просто пропали с экрана.

— Куда они делись?

— А чёрт их знает.

Первый пилот передал рапорт на базу и осведомился:

— На Степи всё в порядке?

— Полный, — ответили с земли. — Террористы не запустили оружие.

— Может, тревога ложная? Аризонцы просто решили поиграть на наших нервах, — предположил первый пилот, отключив связь с центром.

— Скорее всего. Но только зачем для этого жертвовать кораблём? — недоумённо спросил второй пилот.

— Они же сумасшедшие. Их мозги изъедены нейроусилителями.

— А НЛО откуда?

— А кто ж его знает?

— Ладно, заходим на станцию.

— Появление объекта в зоне действия оборонительного комплекса, — сообщил комп главному диспетчеру-координатору космослужбы Ниагары.

— Что за объект? — осведомился майор, глядя на экран, на которым бледно мигала зелёно-красная точка.

— Уточняется, — сообщил дежурный офицер орбитальной базы. — Пытаемся выйти на связь.

Объект не совершал никаких манёвров. Через пару минут комп сообщил:

— Идентификация произведена. Объект — разведчик класса ЭР-5, номер 267. Порт приписки— Ниагара.

— Вот это да! — воскликнул диспетчер-координатор. — Орбита-три. Обеспечьте этим блудным детям хороший эскорт. Швартовка — орбита. После швартовки весь экипаж — под стражу, и челноком на планету. Их тут ждут с Нью-Тауна.

— Понятно, майор.

— При попытке неповиновения открывайте огонь, Их нельзя упустить.

— Будет сделано.

Через час корабль-разведчик «Пионер» в сопровождении истребителей-перехватчиков подлетел к станции Орбита-два и вошёл в автономный приёмный карантинблок.

Ворвавшаяся внутрь группа захвата извлекла из кабины находящихся в состоянии прострации Динозавра и Чёрного шамана. Колдун твердил что-то типа:

— Враги, враги, все враги.

Когда его сцепили электронаручниками и вытолкнули из кабины, он сообщил солдатам:

— Ещё полакомлюсь вашими сердцами.

Майор тоже находился в состоянии, близком к помешательству. Когда его вели по коридору, он изловчился, оттолкнул конвоиров, рванулся к Чёрному шаману и ударом головы в подбородок нокаутировал его, после чего поднял руки — мол, не сопротивляюсь, всё в порядке.

— Чёрная тварь, — прошептал он. — Я разделаюсь с тобой при первой возможности.

— Я упьюсь твоей кровью, — прохрипел Чёрный шаман, приходя в себя от сокрушительного нокаута.

Отношения между подельниками испортились вконец.

Филатов уже несколько дней провёл в госпитале. О нём начисто забыли. У правительства Московии сейчас были другие заботы.

Филатов шатался по станции и ждал вестей. Он периодически выходил на контакт с дежурной службой управления, но ничего не мог добиться толком. Он только знал, что разведчик аризонцев нигде не возникал. Но знал и то, что вскоре он где-нибудь возникнет.

Подумав, Филатов сделал вывод, что объектом атаки явится не Московия, а один из периферийных миров. О своих умозаключениях он доложил по инстанции, получил ответ — мол, без тебя знаем. И опять погрузился в безделье и неведение. В первый раз за столько времени у него было свободное время, когда не нужно каждую секунду думать о том, кабы чего не сказать невпопад и не попасть в лапы спецслужб, что означает смертный приговор.

Почти всё время Филатов посвящал занятиям «Тучэй», а заодно следил за функционированием систем госпиталя. Ему пообещали, как только утрясётся всё, подослать нового начальника госпиталя. А как быть со старым?

Мысли о друге терзали Филатова. Что с госпитальером? Где он? Никакой надежды, что хищники выпустят его из своих когтей, у него не было. Теперь Филатов был уверен, что каким-то образом те мерзавцы получили контроль над сознанием Сомова.

Филатов сидел в кресле начальника госпиталя и принимал доклады о состоянии систем. Слава Богу, выздоровление пациентов шло нормально, так что автоматы вполне могли выполнять работу сами.

— Эх, Никита, Никита, — вздохнул Филатов…

И неожиданно услышал кряхтение.

Он обернулся. На диване сидел сам главный госпитальер и держался за грудь. Взор его был мутный. Он постанывал.

— Передвижной диагност! — приказал Филатов. Вскоре вокруг госпитальера закрутились роботы Телесных повреждений не обнаружили. И вообще госпитальер чувствовал себя вполне прилично. И вскоре смог разговаривать с Филатовым.

— Ну что, будем за чуб таскать или не стоит? — усмехнулся тот, рассматривая друга, лежащего на койке.

— Ты можешь таскать за вихор больного человека?

— Больным ты у меня будешь. Переломы. Вывихи. Синяки… Ладно, шутки в сторону. Рассказывай. Сомов рассказал свою невероятную историю.

— Они будто отключили все центры в моём мозгу. Я стал орудием в их руках. И только отказался убить тебя и уничтожить госпиталь.

— За что тебе моя благодарность. Орден получишь Так и напишут «За не убийство офицера Филатова».

— Если посодействуешь, не откажусь…

— Что теперь-то?

— Теперь Чёрный шаман и Динозавр остались без вампиров. И оружия, способного поражать миры, у них теперь нет.

— А что с ними самими?

— Я не знаю. У меня потемнело в глазах, и я очнулся здесь.

— Они живы?

— Думаю, да. Приоры никого не наказывают. И ни во что стараются не вмешиваться. Они только сглаживают наиболее неблагоприятные тенденции и не дают пользоваться своими вещами во зло.

Сомов погладил «раковину» приоров и ощутил, как от неё исходят живительные волны. Он знал, что не должен расстаться с этой вещью.

— Мне кажется, что с этой бандой нам ещё встречаться и встречаться, — вздохнул Филатов.

— Вышедший из надпространства медицинский транспорт галактического креста просит стыковки, — заявил комп.

— Разрешаю, — произнёс Сомов.

Он вернулся. Он свободен. Он занят любимым делом. И он преодолел свою боль, готов биться снова за жизни людей.

Но главный бой он ещё не выдержал. Все главные бои впереди. Тонкие чувства человека, умеющего ощущать неощутимое, подсказывали ему, что всё только начинается…